В голубой заставке новостей завертелись былые кольца и проскакали, высоко поднимая ноги, кони с гнутыми загривками. На экране появилось знакомое лицо.
"Вот тебе и на! Ты погляди-ка, вот она и в новостях! Лиля была права. Как права!"
Лиля, соседка с девятого этажа, говорила Маше, что Карина встречается с большим боссом с телевидения. А работала Карина на тот момент на радио. "Вот увидишь, скоро она будет вести программу новостей!" Машка только хлопала глазами и удивлялась категоричности Лилиных умозаключений. Карина была сочная женщина с длинными крашеными в блондинку волосами. Мать у Карины была цыганкой. У Карины был муж новый, бывший муж, отец ее сына, и всегда один дополнительный третий мужчина "для дела". Карина ловко тасовала всех троих как наперстки и всегда безошибочно знала, под которым на сегодняшний день окажется выигрыш. Карина была Лилиной соседкой по этажу, приходила к Лиле поболтать и стрельнуть сигарет.
Машку же с Лилей познакомил муж. Вернее, сначала он познакомился с ее мужем, а потом как-то собрались на пивной вечерок, там Маша и встретила Лилю.
Лиля поразила Машу сразу. Она была высокая и красивая, ну, или очень симпатичная, молодая женщина на пять лет старше самой Машки. Слегка щекастое лицо обрамляли волосы, постриженные каре, круглые голубые глаза, маленький аккуратный носик и пухлые, чуть покусанные губы. Лиля улыбалась, и лучики морщин собирались у глаз. Длинноногая и длиннорукая, в юбочке строго до колен и серой футболке с выстиранными, но заметными желтоватыми пятнами от брызг с готовящейся на плите пищи. Такая она была Лиля. Прямая, умная и свободная. Ну и пусть пятна на животе. Не любила она фартуков. Она любила готовить и вкусно покушать.
В жизни Лили всему находилось место, всему находилось логичное и обстоятельное объяснение, и при этом она не заковывала себя ни в какие рамки, жила по велению души. За несколько лет общения с Лилей, Маша ни разу не услышала от нее злых слов в адрес других людей. Лиля рассказывала о своих поступках, пересказывала беседы и споры, но никогда не наносила никаких лишних мазков страсти и предубеждения.
Работала Лиля на полставки микробиологом в НИИ недалеко от их дома. Ходила на работу часто пешком, чтобы разогнать кровь. В лифте, раскрасневшаяся, с маленькими капельками пота на носу, горячо говорила о несостоятельности теории Дарвина и невозможности перманентного изменения генной структуры под воздействием атомного излучения. Вздыхала, качала разочаровано головой, еще раз улыбалась, и выходила на своем этаже. Маша же ехала выше, но еще долго ощущала ее мощную энергетику.
Муж у Лили был безработный. По собственному желанию. Будучи сыном известного дипломата япониста, Коля не доучился в институте полгода, почувствовав мощный внутренний позыв к свободе, постоянно лежал на пыльном пальто под старенькой "восьмеркой", и рядом, на газетке, частенько лежали почти все внутренности очередной жертвы его автомобильного бизнеса.
Разобранные двигатели перекочевывали в квартиру и заполняли коридор. Лиля скрипела зубами, ворчала и, поняв через несколько лет, что в Колином понятии свободы не предвидится изменений, выделила под его увлечение отдельную комнату, где предусмотрительно поставила ему жесткую старую тахту.
Лиля любила Колю. Худого и длинного, сутулого, в толстых очках, не красавца и не умницу. Лиля полюбила его, когда они еще были студентами, обращала на себя внимание, ухаживала за ним, и Коля сдался. Они поженились, и свекор-японист помог им с шикарным трехкомнатным кооперативом, в котором теперь одну комнату занимали запчасти, вторую - шестиклассник сын Сенька, а в гостиной спали на раскладном диване сами родители-хозяева.
Сенька как две капли воды был похож на Лилю, только осанка и походка выдавали родство с бедолагой папашей. Сенька был четвертым Лилиным ребенком. Третьим дожившим до своего собственного рождения ребенком. Лиля понесла три выкидыша на позднем сроке, и все были девочки. Будучи знакомой с законами генетики, объясняла Маше, что, видимо, у них с Колей хромосомная несовместимость, когда дело касается девочек. Лиля тяжело перенесла своих потерянных дочерей. Уезжала к матери. Коля, не познавший на тот момент никаких отцовских чувств, особенно не переживал. Врядли в этом свете богом было создано что-то, за что бы он вообще мог переживать.
Потом Лиля уволилась из НИИ и нашла работу ассистента-референта у крупного индийского бизнесмена, импортирующего в новоиспеченную Россию индийские лекарства. Между ними тут же вспыхнул роман. Лиля тут же рассказала об этом Машке. "Я не могу, понимаешь, - горячо шептала Лиля, - я его вижу, подхожу к нему, и все ... открывается, понимаешь, я мокрая и готовая..." Маша сглатывала слюну и хлопала глазами. То чувство, о чем говорила Лиля, ей было знакомо, странным было только то, что об этом можно было говорить вслух.
- Ты, наверное, удивлена, что я изменяю Коле? - Улыбалась Лиля. - Наверное, без этого не бывает в жизни. Только у некоторых это проходит безответно. Без взаимности. А я люблю Колю, очень люблю. (Маша знала это). Но боюсь, моей любви не хватит на все эти запчасти и безденежье. А потом, ты знаешь, Маш. Это уже второй мой роман. Тот прошел, как и не было никогда. Зато после - несколько лет спокойствия и терпимости обеспечено.
Но этот роман дал серьезные последствия. Лиля захотела родить от индуса ребенка. Нет, не уходить от Коли, не рушить семью, просто отпраздновать таким образом это гормональное извержение. Маша уговаривала Лилю не делать этого, что ребенок родится темный, и Коля это сразу увидит. О продолжительных отношениях с индусом не могло быть и речи, так как тот был женат и ожидал прибытия своей жены с маленькой дочерью в свою роскошную представительскую квартиру в "Царском селе" в Черемушках со дня на день.
Роман прошел, а желание родить ребенка у Лили осталось. Лишенная предрассудков и жеманства каждый месяц похлопывая себя по животу, она говорила: "Ну, я думаю, что я беременная!" Но беременность не наступила и по прохождении двух лет. Лиля была расстроена и часто говорила, что детей должно быть минимум двое. У нее же самой был младший брат, которого она любила с такой силой, как будто он был ей сыном.
С родителями отношения у Лили были ... нет, не натянутыми, а откровенно негативными. Мать Лили, когда родился сын, отправила дочь на Дальний Восток к бабушке с дедушкой, и там Лиля и прожила до окончания школы. Когда Лиля вернулась в Москву, то первое время много болела, может, от разницы климата или, а, может, от тоски. Мать злилась на новые обрушившиеся на нее заботы, и однажды, лежа в постели с высокой температурой Лиля спросила:
- Скажи мне, мама, честно... Я ведь тебя раздражаю... Ты бы с удовольствием от меня избавилась. Только не юли. Лучше правду...
- Да, - ответила мать. И на этом были поставлены точки над "и". Лиля, будучи москвичкой, как-то пробила себе комнату в общежитии института, и съехала от родителей. Ни безмерная любовь матери к брату, ни отсутствие ее же у матери к Лиле никак не повлияли на Лилину жизнь, она не хранила зла и не жаловалась.
Лиля черпала жизнь большой ложкой. Жадно и радостно. Она ходила в спортивный зал, на курсы кройки и шитья, вставала в шесть утра, убиралась дома, бегала за продуктами, готовила еду мужу и сыну на весь день, и убегала на работу. Через два года, когда беременность так и не наступила, она решила завести собаку. Пришла домой, счастливая, с двумя сладкими щенками таксы. На вопрос, почему два щенка, а на один, ответила: "Да у них осталось их всего два. А эта рыженькая так не хотела оставаться одна, так на меня смотрела!" Аргумент - железный. Маша это понимала. Вот так в Лилином доме, наряду с черепахой и рыбками, появились две вертлявые таксы.
"Никогда не перенапрягайся! - учила Машку Лиля. - Устала? Ляг, полежи часок. Потом встанешь и сделаешь в два раза больше. Береги себя".
И Маша никак не могла понять, как ей это удавалось, Лиле. Жить для себя и одновременно только для других. Время в Лилиной жизни текло с другой скоростью. Может, это нерожденные Лилины дочери давали ей силу, а может бабушка с дедушкой на Дальнем Востоке смогли открыть Лиле истинную благодать отведенного нам на этом свете времени.