ВорОтник Вадим Егорович (27 лет) - ответственный секретарь газеты,
Гуля (22 года) - корреспондент,
Альтов (24 года) - корреспондент,
Степан (32 года)- корреспондент,
Вера Валентиновна (около 50 лет) - корреспондент,
Дина (27 лет) - корреспондент,
Генриетта (27 лет) - машинистка,
Редактор (около 50 лет),
Гриша (35 лет) - фотограф завода, подрабатывающий в редакции,
Агафон Дубцов конюх, передовик производства (человек степенный),
Оформляющиеся - два человека мужского пола в возрасте от 17 до 45 лет.
Акт первый
Тесная корреспондентская редакции заводской многотиражки "Конезаводец". Вдоль стены столы сотрудников газеты. Справа - дверь в кабинет редактора. По центру - входная дверь. Большие часы над входной дверью показывают пятнадцать минут десятого. Пусто. За входной дверью раздает шум. Входит машинистка Генриетта.
ГЕНРИЕТТА. Ах, ах, я, кажется, опоздала! Вадим уж здесь. Что будет! (Усаживается за стол, пудрится, подводит глаза. Из редакторского кабинета выходит ВорОтник).
ВОРОТНИК. Здравствуй, Генриетта.
ГЕНРИЕТТА. Здравствуйте, Вадим Егорович.
ВОРОТНИК. А народ где?
ГЕНРИЕТТА. (С готовностью загибая пальцы) Альтов в цехах - его срочно вызвали по телефону. Дина в банке, Гуля вышла на минуту, вот ее сумка (показывает на свою сумку), а Дулин... ( задумывается) Дулин пошел сдавать взносы в общество коневодства
ВОРОТНИК. Вот и хорошо, что сегодня все вовремя. Газетный день, все-таки.
(Уходит в кабинет. Один за другим появляются сотрудники, здороваются и рассаживаются за столы.)
АЛЬТОВ. Бригада Пупкина как всегда выполнила план на 101 процент. Народ, тележный цех забит! Я пишу.
СТЕПАН. Альтов, не жмись. Уступи Пупкина. У тебя, гада, зуб даю, еще кто-нибудь наколот! А то я вчера ничего не надыбал.
АЛЬТОВ. Сделай за меня текстовку.
СТЕПАН. Давай фотографию. (Поворачивает ее другой стороной, читает.) Цех откормочный, 5 строк. (Фотография выскальзывает из рук. Степан наклоняется и поднимает с пола снимок и листок бумаги) Чья заметуха, народ? (Читает) "И хвост и гриву". Броский заголовок! "Хорошо потрудилась бригада щитинно-волосяных изделий цеха ширпотреба. Коллектив постоянно ищет и часто отыскивает новые резервы. Если ранее в производстве использовались лишь хвосты, то теперь пущены в дело и гривы..."
ДИНА. Это мое. (Тихо Генриетте). Знаешь, мне там шиньон обещали.
ГЕНРИЕТТА. (Дине) Ой, какая у тебя кофточка! Сама вязала?
ДИНА. Конечно, хочешь научу? Вот смотри: две петли прямые, одна обратная, здесь мелкий...
(Входит Воротник. Дина на секунду запинается, но затем продолжает)
петитик. Строк 20 по 40 знаков, потом 10 строк по 45, затем корпусом строк 60. На первой полосе накладные клише.
ВОРОТНИК. (Заинтересованно) О чем речь?
ГЕНРИЕТТА. Да вот Дина очень интересную... верстку в одной газете видела.
ДИНА. Значит клише - два, расположены они симметрично, а под ними пущена такая рантовая линейка, но зигзагом. Широкая. (Опускает голову и смотрит на зигзагообразную строчку на своей кофточке). Пунктов 8.
ВОРОТНИК. Ну да? А что внутри?
ДИНА. Ну: это не интересно...
ВОРОТНИК. Почему же?
ГЕНРИЕТТА. (Прыскает). Вадим Егорыч, Вам бы это интересней было увидеть.
ВОРОТНИК. Увидеть, конечно, интересней.
ДИНА. (Весело) Да ладно. Я лучше об одном журнале расскажу. Демисезонном. До чего хорош! Я купила экземплярчик.
ГЕНРИЕТТА. Ах, расскажи, расскажи!
ВОРОТНИК. Газетный день сегодня. Уже десять часов скоро, а ни одной строчки не сдано.
ГЕНРИЕТТА. Ну, это же по теме!
ДИНА. На первой полосе мне очень понравились такие... Показывает на пуговицу), ну кругленькие...
ВОРОТНИК. Шмуцы?
ДИНА. (Обрадовано) Вот-вот. Они расположены друг над другом. Очень красивые по форме. Такие широкие крупные.
ВОРОТНИК. Скорей всего лягушка жирная, кегль двадцатый.
ДИНА. А материал хорош. Представляете, как трудно было его взять!
ВОРОТНИК. А чего же трудно?
ДИНА. Так в газетный же день взято!
ВОРОТНИК. А название, оно как оформлено?
ДИНА. Название? Заголовок - отложной... (Спохватывается, что сказала лишнее и замолкает).
ВОРОТНИК. (Сконфужено) Купили... У тебя, Дина, в голове только выкройки... И вообще, нерабочая обстановка. Как будто сегодня не газетный день. Первый завоз скоро, а у нас пусто.
АЛЬТОВ. Ну не расстраивайтесь так, наверстаем, пока ведь еще только газетное утро...
ВОРОТНИК. Вы что полагаете, что оно будет тянуться вечно?
ГУЛЯ. Вадим, ты становишься занудой! Правильно говорят: не место портит человека, а человек место. Было когда-нибудь, чтобы газета не вышла?
ВОРОТНИК. (Строгим голосом) Гуля, как у тебя с материалами?
ГУЛЯ. Уже отлеживаются (с независимым видом встает и идет заваривать чай).
ВЕРА ВАЛЕНТИНОВНА. (Она в это время режет хлеб, колбасу, сыр) Вадим Егорыч, попейте чайку.
ВОРОТНИК. Газетный же день!
ВЕРА ВАЛЕНТИНОВНА. Так что ж не есть теперь?
Открывается дверь. Входит редактор. Он в сером строгом костюме, в руках большой портфель. Выглядит очень озабоченно. Рассеяно здоровается. Обходит комнату внутри круга столов, жмет руки мужчинам и, оказавшись вновь у двери, выходит из редакции.
ВОРОТНИК. Н-да... Ну, ладно. Я, собственно, хотел зачитать вам один документик организации общества коневодства. Слушайте, как вам это понравится? "Принимая во внимание огромное значение по обеспечению развития первичных организаций нашего общества, комитет постановил об острой необходимости по выявлению всех неохваченных владельцев без различия пароды и масти и вовлечению их в общество. Этим же решением директор конезавода обязывается о необходимости изыскания возможности выделения помещения для поковки лошадей".
СТЕПАН. А что, дельное предложение: лошадей полно, а подковать негде.
АЛЬТОВ. Правильно, что через общество делается. Частнику бой!
ВОРОТНИК. (Вздохнув. Протягивает бумажку Альтову.) Обработай строк в тридцать. Кстати, народ, как с информациями?
АЛЬТОВ. Я одну уже взял. О внедрении. Цехи экспортных поставок и кузнечно-подковочный освоили изготовление зубных лошадиных протезов. Сдача продукции с первого предъявления выросла, правда увеличилось чисто рекламаций.
ДИНА. А в конструкторско-экспериментальном отделе проходят испытания войлочные подковы. Результаты пока неясны: с одной стороны уменьшилась выбрыкаевое... ой!..(сосредоточенно смотрит в потолок) мость работников ОТК, с другой - возрос перерасход овса.
ВОРОТНИК. Только не вздумай это слово протащить в газету! Постой, а при чем тут овес?
ДИНА. А на что еще войлок списывать?
ВОРОТНИК. Что у тебя Степан, с фельетоном?
СТЕПАН. Закругляю, Егорыч. Думаю назвать "Нет больше лошадиных сил!" Одобряешь?
Входят оформляющиеся. Суют Воротнику листы бумаги.
Первый оформляющийся. Вот подпишите.
ВОРОТНИК. (подписывая) А вы, собственно, устраиваетесь или рассчитываетесь?
ПЕРВЫЙ ОФОРМЛЯЮЩИЙСЯ. (заглядывая в заявление) Я рассчитываюсь.
ВТОРОЙ ОФОРМЛЯЮЩИЙСЯ. А я устраиваюсь.
ВОРОТНИК. Вот и хорошо, пойдемте-ка я вам по текстовочке дам. (Уводит их в кабинет).
СТЕПАН. А кто это такие?
АЛЬТОВ. Один у нас, кажется, два дня работал, другой устраивается дня на три. Вот не помню только кто из них кто.
ГУЛЯ. (Вере Валентиновне). Вадим, как стал замредактора, очень изменился. Все ему не так. Сначала отвлекает нотациями, а потом зудит, что поздно материалы сдаем.
ВЕРА ВАЛЕНТИНОВНА. И ходит все время в одном и том же свитере. Если он наденет что-либо другое, я его не узнаю.
АЛЬТОВ. И вообще не солидный. Ответственный секретарь должен выглядеть так! (Показывает, принимая горделивую осанку).
СТЕПАН. Тьфу! Дурак, на себе не показывай! Кстати, о солидности анекдот есть, пойдем-ка, Альтов, покурим.
АКТ 2
Та же комната. Большие часы на стене показывают 11.00. Сотрудники, не спеша, пьют чай у большого стола, в середине которого возвышается самовар. Входит Агафон Дубцов. В руках он держит газету.
ДУБЦОВ. Здрасти. Кто здесь главный?
АЛЬТОВ. (С достоинством встает.) Что вы хотите?
ДУБЦОВ. (К нему, показывая на газету.) Вот тут... Статейка. Не соответствует, так сказать.
АЛЬТОВ. (Быстро). Вам туда. (Кивает на дверь кабинета. В это время дверь открывается и выходит Воротник. Твердой поступью обиженного человека идет к машинистке. Отдает ей листы.)
ВОРОТНИК. (Ехидно) К одиннадцати написал 106 строк, а прочитал 108. Ваша взяла.
ГУЛЯ. (Вкрадчиво). Вадим Егорыч, к вам читатель.
ДУБЦОВ. Я вот по какому делу. Тут про меня в газетке неправильно написали... (подает газету).
ВОРОТНИК. (Глядя в текст, находит в нем фамилию посетителя и делает вид, что она ему знакома). Так вы и есть тот самый А.А. Дубцов, что выступил с идеей бригадного осеменения? Очень рад видеть вас в редакции. Что вас привело к нам?
ДУБЦОВ. Так вот же (кладет газету на стол). Про Ваську Коновалова написали - читать приятно. Он ту газетку между портретами жеребчика Алмаза и жены Маруси на видном месте в кухне повесил, под почетной грамотой. А как же! Кто подойдет, сразу прочитает: "Работает В.Г. Коновалов на заводе 15 лет. Работает он честно и добросовестно. Товарищи по работе уважают его за ответственное отношение к работе и настоящий рабочий характер". Ладно бы только про Коновалова, а то ведь и про Кольку Конолягова точь-в-точь такие слова пропечатаны. Да и про многих наших. Мы их уж наизусть выучили. А про меня? Вот (читает): "Свой Дубцов лошадям, родной. Одной он с ними крови, одной жеребячьей породы. Когда идет он по конюшне, жеребчики малые к нему так и шарахаются, словно Антипыч им - отец родной... Как вожак ведет он косяк на выпас и сам не знает, чего хочет больше: то ли убежать с табуном на простор, что открывается до самого горизонта, толи достойно выполнить, взятые на себя повышенные обязательства по улучшению культуры производства".
ВОРОТНИК. Ну что ж, душевно, тепло сказано, свежим словом. (В сторону). Эко Степана с его экспериментами занесло. Чувствовал я, добром это не кончится... (Дубцову.) А те заметки, что вы раньше цитировали, прямо скажем, не очень удачные. Не заметки, а характеристики какие-то.
ДУБЦОВ. Ну что ж с того, зато положительные! Их хоть гостям, хоть в суд, а эту куда? У других вся биография расписана: когда родился, где крестился... А про меня? Всего полдня из жизни показаны, да еще этот разговор с лошадью... У меня и в мыслях такого не было.
ВОРОТНИК. Ну, это вам так просто кажется! (Делает задумчивое лицо). Видите ли, в данном случае журналист применил неординарный литературный прием. Согласитесь то, что лошадь не умеет говорить, совсем не свидетельствует о том, что она не умеет мыслить. По-своему, конечно, по-лошадиному. А вы, человек обладающий обостренным чувством всего живого, как бы улавливаете ее биотоки, эти подсознательные сигналы, расшифровываете их для себя и так же мысленно отвечаете своей собеседнице. То есть, как бы вступаете с ней в диалог. Автор это и оттенил. Согласитесь, что часто мы вкладываем в свои слова смысл, более глубокий, чем может обнаружить посторонний наблюдатель. Ведь так?
ДУБЦОВ. Конешна. Иной раз и говорю какому-нибудь жеребчику: "Не балуй", а думаю: "Чтоб ты сдох!"
ВОРОТНИК. (Морщась) Вот видите: слова не самоцель. Они конденсат эмоционального состояния, эквивалент определенной, более сложной информационной единицы, соответствующей некоторому числу бит, не так ли?
ДУБЦОВ. Бить - нет, никогда! Бывает, и стукну иной раз. Но не сильно, а так для острастки.
ВОРОТНИК. Так вот, на подсознательном уровне и строится ваш внутренний диалог с лошадью, устанавливается, так сказать, хомозоологический эмоционально-интеллектуальный контакт. Но то, что в ходе его понятно вам, непонятно окружающим, поэтому журналист и облачил все в словесную форму. Так что не сомневайтесь. У вас были мысли, просто вы их не замечали. (Садится и отирает лоб).
ДУБЦОВ. Ишь как, вона что. Вот ведь и не знал. Ну спасибо и до свиданьица. (Идет к выходу, но у двери останавливается). А нельзя мне справочку какую-нибудь, чтобы и про стаж было и про то, как меня в коллективе уважают?
ВОРОТНИК. Генриетта, напечатай справочку товарищу. Дана тов. Дубцову А.А. табельный номер ... Какой табельный номер?
ДУБЦОВ. (Радостно) У меня простой табельный номер: 222432.
ВОРОТНИК. Табельный номер 222432, в том, что статью "Как живешь, Антипыч?", помещенную в 30-м номере газеты "Конозаводец", следует читать так: "Более 12 с половиной лет работает..."
ГЕНРИЕТТА. Дальше диктовать не надо, я помню.
ДУБЦОВ. И печать поставьте...
ВОРОТНИК. Печать в отделе кадров.
(Дубцов получает справку, заворачивает ее в газету и уходит, бережно прижимая бумаги к груди. Чуть не сбивая его с ног в дверях вбегает фотограф Гриша. Он страшно торопится. Через плечо у него корф, в руках большой, как кирпич, фотоаппарат, под мышкой штатив).
ГРИША. (Воротнику) Ну-ка посмотри, только быстренько, мне некогда: у директора сын на дочери завуча женится. (Достает из корфа толстую пачку снимков и бросает ее на стол.) А потом еще начальников областных фотографировать. Все Гриш да Гриш. Как будто больше снять некому! Веришь-нет? Снимаю этих. Как их? Ну Альтов знает (поворачивается к Альтову.) Ну, помнишь, мы с тобой еще были тогда? Таки здоровые, волосатые!
АЛЬТОВ. Студенты что ли?
ГРИША. Да какие студенты! Их еще за границу отправляют!
АЛЬТОВ. Туристы?
ГРИША. Сам ты турист! Во бестолковый! Ну, бегают они еще!
ГУЛЯ. Спортсмены?
ГРИША. Да нет. Ну, вот (хватает со стола фотографию и тычет в нее пальцем.)
ВОРОТНИК. Так это лошадь!
ГРИША. Я и говорю: лошадей снимал! Экспортных. А тут, веришь, главный по области, как его... Ну усатый такой, мордастый, забыл. Да ты его знаешь: Лехин свояк. Говорит: "Гриш, давай, мы завтра заседаем, чтоб были снимки - в Москву пойдут. Куда вот - не помню, то ли на ВДНХ, то ли в ОБХСС.
ВОРОТНИК. (Откладывая несколько снимков.) Вот эти я возьму.
ГРИША. А этот? Шеф сказал обязательно. Ты что? Классный снимок, первополосный! Лучшая бригада. Вот, гляди самая передовая шорница... Нет, дворница... Тьфу, черт! Забыл... А про нее старший помощник младшего конюха все знает. Щас я ему позвоню.
ВОРОТНИК. Да тут ничего не разберешь! Темнота сплошная!
ГРИША. Как не разберешь?! Вот рука, вот нога, борода, как не разберешь?!
ВОРОТНИК. Постой, откуда борода, если это шорница или дворница?
ГРИША. (Задумчиво) Не, это другой. Это главный, который лекции читает... агитатор цеха. Нет, пропагандист участка...
ВОРОТНИК. Ну, так не пойдет. Сам перепутал. Как его ставить?
ГРИША. (Кричит) Что ты, в цинкографии отретушируют! А ладно - отрежь его. Зато другие хорошо вышли.
ВОРОТНИК. А этот, похоже, спит.
ГРИША. Ты что!? Моргнул! Зрачки в цинкографии подрисуют. Это ж самый лучший передовик!
ВОРОТНИК. А лежит почему?
ГРИША. Где лежит, где лежит!!! Ты как держишь? Поверни!
ВОРОТНИК. Теперь другие легли.
ГРИША. А отрежь его!
ВОРОТНИК. Ты же говорил, что это самый лучший передовик!
ГРИША. Не, другой - лучший, а этот - пьяница. Режь!
ВОРОТНИК. А у этого, что в руках?
ГРИША. Приз. Кубок. Он самый лучший спортсмен!
ВОРОТНИК. А, по-моему, это бутылка.
ГРИША. И, правда, бутылка. Режь!
ВОРОТНИК. Только лошадь осталась.
ГРИША. Какая лошадь!? Это человек! Сидит в тени - вот и не видно. Он всегда в тени. Скромный. Фамилия ему... (переворачивает фотографию и читает с обратной стороны.) Рейд комсомольского прожектора в общежитии завода. В комнате номер 46 - пьянка". Ах, черт, перепутал! Редактор же просил по рейду снимки. Зря резали! Ну ладно, еще отпечатаю! (Гриша наспех жмет всем руки и выбегает из редакции).
АКТ 3
На редакционных часах полвторого. Дробно стучит машинка. Степан и Альтов разом говорят по телефонам. Гуля смотрит в окно, о чем-то сосредоточенно размышляя.
СТЕПАН. Постой, мать, не части: я записываю. Как ты сказала? Ага. Валяй дальше.
АЛЬТОВ. Извините, пожалуйста, будьте так любезны, повторите последнюю фразу еще раз. Ага-ага. Понял.
СТЕПАН. Значит, план выдернули? А с качеством как? Хреново!
Слушай, мать, ты напрягись малость, не слышно же не черта!
АЛЬТОВ. Большое спасибо. До свидания. Как напишу, тот час же позвоню.
СТЕПАН. Ну ладно, хватит. Значит, черкану и брякну. Да, обожди, фамилия-то как твоя? Фролов? Так ты мужик? Вот тебе и на! А числишься в своей конторе кем? Начальником? Ладно, шеф, всего.
Появляется Воротник с макетом газетной полосы в руке.
ВОРОТНИК. Так, попрошу внимания: небольшая корректировка. Гуля, у тебя там был когда-то запланирован репортаж с выставки. Сделай строк триста. (Гуля вскидывается было, но затем обреченно машет рукой...) Альтов, вместо 50 строк на первую сделай 200 на вторую, вместо 200 на вторую - 60 на четвертую, а вместо 200 строк на третью - сделай 50 на первую. Степан, у тебя все, как было, только информация не 30, а 130, фельетон не 250, а 120. Вопросы есть?
Входит редактор. Опять рассеянно здоровается, обходя столы и пожимая руки мужчинам. Обращается к Воротнику.
РЕДАКТОР. Вадим, что с номером?
ВОРОТНИК. (Нахально) Заканчиваем.
РЕДАКТОР. Хорошо. Вадим, я только что из типографии. Газета еще печатается, но я захватил экземпляр. Что-то не то, как-то не так. Не по-нашему, не по-газетному. Вот. (Достает номер.) Рубрики длинноваты, заголовки мелковаты, материалы бледноваты, ну и верстка... Не наша верстка, не конезаводская. Например, вторая полоса (двигает руками по полосе). Здесь нет пятна, здесь слишком яркое пятно - отвлекает, здесь вместо подзаголовка нужна бы рубрика. А здесь вместо рубрики - подзаголовок. Ты обрати внимание. Газета выглядит, как чужая. Снимки нечеткие - кони как коровы, мужчины как женщины...
ВОРОТНИК. Не скажите...
РЕДАКТОР. Ну, вот первая полоса. Здесь нужен бы шмуц, а стоит бомбочка, а сюда бы бомбочку, а стоит шмуц...
ВОРОТНИК. Но почему...
РЕДАКТОР. А это что? Ну, как же так? Куда же ты смотрел!?
ВОРОТНИК. А что такое?
РЕДАКТОР. Название газеты не то поставили. Клише перепутали: вместо "Конезаводец" - "Наш коровник". Ай-ай-ай! Давно такого не было!
ВОРОТНИК. Эту полосу корректор читала!
РЕДАКТОР. Вадим, ты же отвечаешь за все! Ты должен после корректора сверить все заголовки, все подписи.
ВОРОТНИК. Да смотрел же! Видно верстальщик уже после правки набор ...рассыпал. А потом сунул, как попало.
ДИНА. (Сочувственно). Вадим, не переживай. Там еще с прошлого раза краска осталась - замажем!
АЛЬТОВ. В самом деле, будет как марашка. Типографский брак. Во весь заголовок. И никто не догадается: раз газета на конезаводе распространяется - значит "Конезаводец" и есть.
СТЕПАН. Не перепечатывать же из-за этой хреновины весь тираж!
РЕДАКТОР. Надо срочно звонить, чтобы остановили печать. (Переворачивает газету). А подписи! Газета подписана редактором "Коровника". Да что с тобой, Вадим! (Нервно лезет в карман за платком и вдруг достает еще одну газету). Что это? "Конезаводец". (Стоит несколько секунд в недоумении, переводя взгляд с одной газеты на другую.) Так это и в самом деле "Наш коровник"! Ну да мы же в один день печатаемся! Вспомнил, я же взял посмотреть! Извини, Вадим. Я, в общем, на минуточку. (Открывает портфель.) Сейчас уезжаю в райком, потом в горком, а затем в обком. Завтра утром у меня лекция о вреде курения, потом о международном положении. После этого заседание в Союзе журналистов, оттуда я в командировку в Донецк. Вот тебе 100 строк на первую, вот двести на вторую, триста на третью, Макеты первой полосы я сделал на месяц вперед, третьей на два. Если что срочно надо будет передать - позвоню из горкома или из Донецка, а может быть с 47-го километра. Там у меня пересадка. (Тихо). Кстати, не забыть лукошко. (Выглядывает в окно.) Что это? Дождик? Кстати, кстати... (Вновь обходит столы и пожав мужчинам руки, выходит из редакции).
АКТ 4
Часы показывают 15.00. Гуля пишет сразу на двух листах, и говорит по двум телефонам, попеременно прикладывая к уху то одну, то другую трубку. Степан, сунув папиросу в рот другой стороной, жадно жует ее. Он в ушанке с завязанными под подбородком тесемками - чтобы не отвлекал посторонний шум. Альтов, держа в руках рабочий блокнот, приплясывает возле машинистки, диктуя ей "из воздуха", лишь время от времени заглядывая в записи за нужной цифрой или фамилией. Треск машинки сливается в ровный гул. Каретка мелькает, как челнок ткацкого станка. В воздухе летают бумаги. Входит Воротник.
ВОРОТНИК. Все. Первый завоз собрали. Можно отдышаться. Дайте закурить. (Ему протягивают несколько пачек.)
АЛЬТОВ. Вадим Егорыч, возьмите мои. У меня с ментлом.
(Воротник берет у него сигарету и уходит.)
СТЕПАН. Фу. Осталась текстовочка на 5 строк да информация на 10. Пойду брать. (Уходит, хлопая дверью. Редакция погружена в работу.)
ВЕРА ВАЛЕНТИНОВНА. (Пишет и бормочет.) Лучшим формовщиком завода признан А.Попондопуло. Когда трудно товарищам, передовик безропотно приходит на выручку.
ДИНА. (Пишет и бормочет.) Сейчас конюшня номер шесть приведена в образцовый порядок: крыша починена, отремонтированы и разбитые стекла.
ГУЛЯ. (Пишет и бормочет.) Закуплено 15 запасных колец предохранителя сальника ступицы подвески заднего колеса парной конной коляски номер 24754\18.
ГЕНРИЕТТА. (Печатает и бормочет.) Все хорошо знают, как опасны для здоровья даже в малой концентрации азотная и серная кислоты, этиловый спирт... Ну и почерк у Степана!
ВОРОТНИК. (Входя.) Ну?
( Ему со всех сторон суют материалы, он уходит с кипой листов.) Ну и ну!
АЛЬТОВ. (Безостановочно крутя диск телефона.) Вымерли все, что ли? Полчаса не отвечают. О, клюнуло! Алло-алло! Третья конюшня? Старшего конюха, будьте любезны! Нету? А кто у телефона? Я кто? Скажите, с кем я говорю, и я скажу, кто я! Почему это я первый!? Потому что мне надо? Ладно, не говорите имени, если вы его стесняетесь, скажите должность! Что тоже стесняетесь? Что значит прохожий? Это как, летун, что ли? Я официально спрашиваю вас как представитель редакции!.. Степан, это ты? Вот это да! (Смеется.) Поговорили! А что ты там делаешь? Старшего конюха ждешь? Информация 10 строк? Слушай, придет - звякни! (Вешает трубку.) Ну, слава Богу - дозвонился.
(Входит Воротник, неся под мышкой кипу листов и держась рукой за грудь.)
ВОРОТНИК. (Берет валидол и глотает.) Запить чем бы. Водки нет?
АЛЬТОВ. Я знаю, кто сбегает. (Бьет себя в грудь.)
ВОРОТНИК. Уж лучше я, только чтоб не возвращаться. Вот возьмите. (Кладет почерканные оригиналы на стол.) Переделайте с учетом замечаний.
АКТ 5
Время словно убыстряет бег. Как в старом кино отрывистыми и стремительными становятся движения сотрудников. Они пишут, встают и садятся, подают машинистке оригиналы и забирают отпечатанные листы, входят в кабинет редактора и выходят оттуда. Вот уже заметен ход минутной стрелки, который все ускоряется. Темп нарастает и в конце концов достигает такой степени, что человеческий глаз не в состоянии различить движущихся. И вдруг все успокаивается. Тишина. В полутемной комнате луч выделяет Гулю. Она пишет при свете настольной лампы. На клавиатуре машинки дремлет Генриетта. Напротив Гули на крышке стола примостился Воротник.
ВОРОТНИК. Сколько тебе еще строк?
ГУЛЯ. Генриетта, Генрие-е-ттта-а! Пересчитай, пожалуйста, сколько не хватает.
ГЕНРИЕТТА. (Поднимает голову, оттягивает кончик вставленного в машинку листа и считает). Тридцать.
ГУЛЯ. Ужас! Я не знаю что... (лихорадочно думает, затем берет черновик, подходит к Генриетте и медленно, часто останавливаясь, диктует). Вот и закончился этот интересный вечер"... Нет, напечатай: "Очень интересный, полезный и... (Задумывается.)
ВОРОТНИК. Летний...
ГУЛЯ. Отстань. (Генриетте)... вечер. Пора уходить гостям, что пришли сразу ко всем жильцам. Да и хозяевам... Нет, не так... радушным хозяевам. Сколько осталось?
ГЕНРИЕТТА. Еще 22 строки.
ГУЛЯ. Да и радушным хозяевам, тепло принимавшим работников Дворца Культуры, пора по домам. Любопытство их удовлетворено: и дети уже раскрыли все свои способности и... наклонности, все, что смогла, припомнила директор музея. Сколько?
ГЕНРИЕТТА. Тринадцать.
ГУЛЯ. Местный поэт прочитал свои юношеские стихи, которые, наверняка, будут когда-нибудь изданы, рассказал о тех случайностях, что закономерно привели его в литературу. Для многих это было первое знакомство с творчеством нашего талантливого земляка, стихи которого они успели полюбить еще со школьной скамьи.
ГЕНРИЕТТА. Все!
(Гуля пробегает глазами напечатанное и отдает лист Воротнику. Тот пересчитывает строчки).
ВОРОТНИК. 15 лишних.
ГУЛЯ. Как лишних!? Ты же говорил...
ВОРОТНИК. Ну, это я вчера говорил, а сегодня клишинку поставил для пятна.
ГУЛЯ. (Сидя над текстом). Что же сократить?..
ГЕНРИЕТТА. (встает). Ну, я пошла. До свидания.
ГУЛЯ. Подожди, вместе пойдем!
ГЕНРИЕТТА. (Испугано). Что ты! Это долго! (Уходит).
ВОРОТНИК. Все это было, все это не раз еще будет. Суета сует... Романтикам в розовом свете видится наше ремесло: командировки к знаменитостям, остроумные интервью и изящные флирты, хорошая информированность, широкий круг знакомств. Работа эта, по их мнению приносит массу удовольствия и богатый материал, требующий небольшой литературной обработки, чтобы превратиться в гениальный роман. А там конная статуя верхом на Пегасе. Да и многие из нас, заводя своих коней в стойла многотиражки, наивно полагали, что отсюда начнется лихая атака на Парнас. Но вот уже у наших скакунов пообились копыта, из-за постоянного пережевывания докладов и справок стерлись чуть ли не до половины передние зубы, появилась одышка. Они, подобно лошадям, откачивающим воду на шахте, вынуждены двигаться по кругу. Впрочем, их круг шире, пожалуй он не меньше ипподромного. Но это особый ипподром: здесь нет азарта. На лошадей никто не ставит, потому что хорошо известно: они придут вовремя. Скачут несостоявшиеся Пегасы, запряженные в тяжелые возы, а с грузом не очень-то разлетаешься. Впрочем, их уже и не тянет в небо. В часы отдыха они не пытаются вспорхнуть с пригорка, а устраиваются в холодке. Крылья же им только мешают: обычно прижатые сбруей, в свободном беге хлопают по бокам, тащатся по земле. Ипподром и упряжь - вот их удел. И по кругу, по кругу...
ГУЛЯ. Не могу я ни строки сократить!
ВОРОТНИК. Ладно, давай. (Зачеркивает несколько строк).
ГУЛЯ. Ты ж даже не прочел!
ВОРОТНИК. А зачем? Сокращать удобней всего в конце абзаца. Тут их два. В первом, понятно, информация, второй - заключительный. Там, как водится, вывод, некое резюме: то есть вода. Ее и убираем.
ГУЛЯ. А если один абзац, как тогда?
ВОРОТНИК. Такую мелочь легче переписать полностью.
ГУЛЯ. А если три?
ВОРОТНИК. (Вздыхая). Тогда придется читать. Ну, кажется, все. Все! (Он раскладывает листы макета, делает в них какие-то пометки и вдруг кричит). Как я мог забыть!? Тридцать сток на первую полосу! Гуля, я забыл спланировать информацию, у тебя есть что-нибудь?
ГУЛЯ. (Не слыша его, тяжело поднимается со стула). Спать, спать...
ВОРОТНИК. (Просительным голосом). Ну, хоть что-нибудь, ну хоть фактик какой-нибудь. Я сам обработаю.
ГУЛЯ. Нет. У меня нет.
ВОРОТНИК. О проклятье! Почему я не поехал по распределению в деревню, где нет ни газет, ни света? Уйду. В горячий цех, в малярку, в тюрьме, наверное, и то вольней, чем здесь!
ГУЛЯ. (С порога) Тюрьма по тебе точно плачет! Насильник!
ВОРОТНИК. От такой слышу! Где же взять информацию?
(коротко и часто звонит телефон).
ВОРОТНИК. Междугородний. Кто бы это? (Снимает трубку). Алло! (В комнате тихо, поэтому хорошо слышен голос абонента. Звонит редактор.)
РЕДАКТОР. Вадим, ты уже пришел? Рановато что-то... Слушай, забыл тебе сказать, в этот номер обязательно надо поставить информацию c заседания парткома. Я набросал. Здесь строк тридцать. У тебя есть место на первой полосе?
ВОРОТНИК. (Пораженно молчит. Потом выдавливает). Нет места...
Медленно гаснет свет, и так же медленно зажигается в полную силу. Та же комната. Пусто. Часы показывают пятнадцать минут десятого. Раздается шум за входной дверью...
![[]](/img/k/karman_w_g/309/redakcija1.jpg)