Привычная шутка не вызвала смеха. Так, переглянулись, чуть шелохнулись фигуры.
- Отставить! Кто там такой умный? Опять Воробьев? Тебе больше нравится маршировать, Воробей? Ты у нас самый незаменимый специалист? Мы без тебя - никак? Так?
- Никак нет, товарищ прапорщик! - дурашливо вытянулся тот, вскочив со стула.
- Садись.
- Есть! - крикнул Воробьев, усаживаясь на место.
Маршировать по морозу не хотел никто. По случаю завтрашнего праздника вся часть повзводно "тянула ножку", отрабатывала перестроения и повороты, маршировала по выметенному плацу, тренируясь перед строевым смотром-парадом. А десять человек сидели в теплом (даже шинели сняли) клубе и репетировали. Они были оркестром, срочно созданным буквально месяц назад из добровольцев, а также из тех, кто попался под руку комбату, получившему "пистон" от приезжавшего с комиссией начальства.
- Ты о чем думаешь, майор? - тихо бухтел на него, стоящего перед столом навытяжку, немолодой толстый полковник. - Ты к приему генерала - не готов.
- Товарищ полковник!
- Молчи, майор... Ты подполковника хочешь? Хочешь, вижу. А к приему командующего - не готов. У тебя - ты садись, садись - у тебя отдельная часть! От-дельная! Ты ж в дивизию разворачиваешься, если что. А у тебя даже оркестра нет. Как же это у тебя смотры проходят без военной музыки? Как же ты сержантов в войска выпускаешь? Эх-х-х, майор. Акт проверки я подпишу, конечно. Но ты в виду имей: к приему командующего ты не готов!
И вот после комиссии комбат просто "повернулся" на почве оркестра. На первом же разводе он молча отсмотрел проходящие "коробки", а потом отвернулся от плаца и сорвался на заместителях:
- Ну, что вы мне говорите? Разве это развод? Вон, поезжайте в Новосибирск и посмотрите, что такое настоящий развод. В общем так. К 23 февраля чтобы мне был военный оркестр. И чтобы к приезду генерала этот оркестр мог играть! Понятно? Ответственным будет у меня замполит. Это его дело - культуру в массы давить.
Он сбежал по ступенькам небольшой трибунки и строевым четким шагом - спина прямая, взгляд над головами, хромовые сапоги блестят на зимнем солнце, раз-два, раз-два - умаршировал в штаб.
Это было всего месяц назад. И тогда же замполит, подняв личные дела тех, кто служил непосредственно в части, а не приезжал на полугодовую учебу, стал вызывать в штаб по одному будущих "музыкантов". Когда выяснилось, что на оркестр музыкантов не хватает, он вызвал к себе свой комсомольский актив, а потом "припряг" и штабных работников-писарей. Ответственным и крайним за все замполит назначил подчиняющегося лично ему начальника клуба, немолодого уже прапорщика Одиницу (ОдЫнЫцЯ - поправлял тот всегда, когда слышал, как произносят его фамилию). Так и появилась в части собранная с бору по сосенке "слабосильная команда", как ругался на нее комбат, которая вместо регулярной маршировки запиралась в клубе и репетировала два марша: "Встречный" - чтобы отцам-командирам при их приезде играть, и "Егерский", который, как говорил начальник клуба, самый простой для исполнителя.
Две трубы, валторна, баритон, туба-бас, барабан, тарелки-литавры и один большой барабан с медной тарелкой сверху и большой колотушкой - вот и весь оркестр. Двое бойцов - в запасе, потому что трубачи очень быстро выдыхались, и на репетициях поэтому "дудели" по очереди. Зато никогда не сменялись басивший на тубе Валерка Спиряков, барабанщик Леха и Воробей, при своем маленьком росте получивший самый большой инструмент в оркестре. Просто он ничего не умел: ни на гитаре играть, ни ноты читать - ничего. Но зато его умения вполне хватало, чтобы следить за рукой Одиницы, и лупить в такт ее покачиванию большой колотушкой в обтянутый полупрозрачной кожей бок огромного барабана, из-за которого, когда он нес его на широком ремне, были видны лишь его шапка и сапоги.
Каждый день, кроме воскресенья, когда у Одиницы был выходной, их собирали в клубе, и в то время, когда все занимались строевой подготовкой, они дудели и барабанили. Лёха быстро научился бить дробь, Валерка - делать пум-пум в огромный мундштук блестящей тубы. Четко, не слушая никого, лупил колотушкой свой барабан Воробей. Трудности были с остальными инструментами: они должны были играть. Правда, и парни там были с музыкальной школой за плечами, разбирающиеся в нотах, так что постепенно "слабосильная команда" все больше походила на настоящий оркестр.
Завтра у них будет премьера.
Сразу после завтрака, на котором в столовой каждому дадут дополнительные два вареных яйца - праздник! - оркестр встанет с инструментами слева от трибуны, лицом к общему строю, а потом без песен, молча, все взвода будут "рубить ножку" под марш, который музыканты будут играть. И комбат будет довольно щериться, стоя с поднятой к шапке рукой, а потом объявит благодарность прапорщику Одинице, ругнется беззлобно на "музыкантов", что "лабать надо громче, лабухи, громче - и четче!", а потом пойдет в штаб и там хряпнет водки с офицерами.
Завтра.
А пока Одиница опять поднимает руку, делает этакий хитрый поворот кистью в воздухе, резко опускает ее, и все вместе: