Тридцать три года - это очень страшный возраст. Вдруг как-то сразу понимаешь, что тебе уже "под сорок". А тут еще шуточки ото всех вокруг насчет "возраста Христа". И энциклопедии подсказывают, что многие гении к этому возрасту уже все свое самое гениальное создали, сотворили, выплеснули. И уже могли спокойно умирать. Они стрелялись, травились, их убивали, но за ними оставались бессмертные творения. И сейчас их помнят. А за тобой - что? Что за тобой может остаться, если ты работаешь старшим бухгалтером в маленькой фирме, сдающей в аренду офисные помещения? Даже не главный - всего лишь старший. И к тому же - бухгалтер.
Это слово, к примеру, сразу убивает интерес девушек. Как спросит такая вся из себя фемина, "Николай", мол, "а где вы работаете?". А он как скажет честно и откровенно, потому что по-другому не умеет, что - бухгалтером. И сразу все заканчивается. Сразу и вдруг. Нет у нее больше никакого интереса к мужчине-бухгалтеру. Что может быть в нем интересного?
Работа и дом. Дом и работа. На работе - цифры и бумаги. Дома - книги и игры. Куда деться молодому еще, хоть уже и за тридцать, неженатому бухгалтеру? Не пить же по-черному.
Мама все намекает, что хотела бы внуков посмотреть. Какие внуки? Познакомишься с девушкой, а она чуть не на первом свидании спросит. А он тут же и ответит. Кто его с детства учил говорить правду? Кто стихи читал, что все работы хороши, выбирай на вкус?
Вот и друзья все так относятся, как к больному, что ли. Ну, так они же сами-то коммерсанты. Некоторые. Или работники милиции. Или в крайнем случае - бандиты... Ну, не совсем такие бандиты-бандиты, а в хорошем смысле этого слова. В общем, криминальный мир, звонки по сотовому, разборки и красивые черные машины. Как в кино.
Сейчас они снова придут, будут пить водку, есть мамин салат, петь песни. И жалеть его, Николая Петровича Иванова, уже, черт побери, тридцатитрехлетнего старшего бухгалтера без всяких возможностей и перспектив скорого карьерного роста. Да и вообще - какой может быть рост? Он, что, должен мечтать стать главным бухгалтером? А потом, выходит, каким-то наиглавнейшим, так? Или главный - это уже окончательно и совершенно тупиково?
Николай сидел, пригорюнившись, щеку подперев рукой, уставившись за окно, и уже ничего в этой жизни не хотел - никакого дня рождения, никаких гостей, никакой водки и никаких песен.
"Кризис", - понял он.
Но на дверной звонок среагировал четко. Поднялся, прошлепал в прихожую, улыбнулся заранее, проверив выражение лица в висящем на стене зеркале, открыл дверь.
Только вместо обычных криков "ура", шумных поздравлений, крепких объятий, поцелуев, увесистых хлопков по плечам и по спине, веселой толкотни и смеха от этого, от тесноты и толкотни, получилось что-то совсем странное.
Друзья входили тихо, чинно, по одному, смотрели как-то смурно. Переобувались без толкотни, проходили молча в комнату, рассаживались вокруг накрытого стола. Даже Ирка, которая всегда фонтанировала шумом и весельем, совершенно не была похожа на себя. Прятала глаза. Руки на коленях сложены, как у скромной школьницы. И Димон. Ну, тот самый, что на черном "лексусе", здоровый такой - тоже тихий, пришибленный какой-то, и просто как когда-то в первом классе. Хотя, Николай уже и не помнил, каким был Димон в первом классе. Вот в восьмом он был записным хулиганом. Но в "ментовку" его не взяли после армии - знали его местные, как облупленного. Вот и ездит он на черной большой красивой машине. Дела разруливает. А кому теперь легко?
- Коля, ты только не волнуйся, - начал бывший староста класса Василий Мухамадиев. - Ты вот пока садись туда. А мы здесь, значит, все будем. И мы тебе сейчас все расскажем и все-все объясним.
- Что-то случилось? - Николай пересчитывал в уме количество гостей.
Может, кого-то нет из своих? Такое раньше уже бывало, и тогда они собирались не по поводу дня рождения, не празднично. Но, вроде, все привычные лица на месте. Только хмурые они сегодня какие-то, слишком серьезные. Даже как будто специально лбы морщат в тяжком умственном усилии.
За фамилию его с детства просто Жохом и звали. Это ему подходило, Жох - он типичный Жох и есть.
Николай присел на краешек стула во главе стола, готовый в любой момент вскочить и побежать на кухню помогать матери таскать блюда и подносы. Надо же горячее подавать! Гости, вон, уже совсем готовы...
Или еще нет?
- В общем, так, Николай, - гулко произнес худой Генка Корнилов.
Он по воскресеньям пел в церковном хоре, а в остальные дни ходил с баяном по электричкам. Так что голос у него был - ого-го! Ему бы, конечно, в музыкальной школе работать. Но кто бы смог прожить на ту школьную зарплату? А так Генка был при деле, не переутомлялся, голос берег - а пел как! Как выпьет, как запоет...Эх! Талант.
- В общем, так, - повторил он и посмотрел на старосту.
- Коля, мы сегодня все тебе расскажем. Пришло твое время. И наше время пришло. То есть, теперь можно.
- Не понял, - сказал Николай голосом телевизионной Масяни и попробовал хихикнуть.
Почему-то не получилось.
- Понимаешь, Коль, - зачастила Ирка. - Мы раньше хотели - в тридцать один. Потому что число было простое, правильное. Но подумали тогда, посовещались - не готов ты еще был.
- А теперь, значит, я...
- А теперь ты готов, Коля. Поэтому ты просто сиди и слушай. А мы тебе все расскажем. На вопросы ответим, на какие сможем. Не все в мире мы знаем, сам понимаешь, да и не на все вопросы есть ответ.
- Сиди, Колян, и слушай сюда, - солидно и тяжело уронил Димон, приложившись широкой ладонью по столу. - Вопросы - потом.
И они начали рассказывать всё. То есть, настолько всё, что у Николая начала кружиться голова от общего непонимания происходящего.
Они сказали, что Колька, друг их с детства, у них - типа как Гарри Поттер, ну, как в кино, помнишь? Только еще на самом деле гораздо круче. На самом деле - он самый настоящий герой, который специально помещен в наш мир для спасения его, в случае чего. А все самые близкие друзья - вовсе и не люди простые и знакомые, а его с самого детства защитники и помощники в этом самом мире.
- Ну, помнишь, наверное, - спросил Жох, - как мы с Димоном за тебя местных гоняли?
Это Николай помнил. Ну, так это же по-дружески? Как одноклассники - однокласснику?
Дружба, как у простых людей, это просто торговля. Каждый делает другому что-то, чтобы потом себе получить от него что-то другое. А они, все те, кто пришел на день рождения, относились к Николаю совершенно чисто и бескорыстно. Они не могли его использовать, даже если бы очень захотели. Потому что он гораздо сильнее их всех вместе взятых. Надо вот только разбудить эту свою силу и свое умение. Он, Николай, то есть, на самом деле просто настоящий богатырь и великий маг сразу и одновременно. То есть, как тот шампунь с кондиционером. Он - герой. Что? Уже так говорили - про героя? Ну, просто все равно чтобы запомнил. Герой - это не тот, кто звание геройское получает от правительства. Герой - это тот, кто приходит, когда совсем невпротык, и разом спасает всех. Иногда даже ценой собственной жизни спасает. Вот если бы война была большая, так Николая бы давно уже ини... Иниициро... Блин, инициализировали, вот! А раз войны никакой нет, то они, которым поручено было, смотрели по возрасту его и по готовности. Сейчас, значит, самое то время. Оно пришло. Ты готов, Коля.
- А-а-а... мама? - мотнул Николай головой в сторону кухонной двери.
И родители его, оказывается, вовсе не родители, а просто воспитатели. Их выбрали в свое время, как наиболее подходящих для Николая. Ну, как в том кино, помнишь?
- Вот так вот, значит, Коля, - солидно закончил Василий.
Все говорили по очереди. Никто не смеялся и даже не улыбался. Ирка так вообще явно грустила и даже кусала губы, чтобы не заплакать.
Николаю стало страшно. Это тебе не кино многосерийное со спецэффектами. Это, так его и перетак - настоящая жизнь!
- И что? То есть, как мне теперь? - спросил он осторожно.
- А то, Колян, что ты теперь, типа, в ответе за всех, кто. Мы тебе тут все, значит, рассказали. Сдали, вроде, тебе дела, можно, так сказать. Вот ты, типа, теперь и должен - все сам. Но день рождения не отменяется, отнюдь!
Слово "отнюдь" Димон прихватил из какого-то сериала и теперь вставлял его в речь солидно и по месту.
Друзья сказали, что вернутся назад ровно через час. Им, мол, надо сейчас перекурить и немного отдышаться, потому что трудно это - вот так человеку объяснять, что он вовсе не такой, как думал всегда. Может, он даже и не человек вовсе. И вообще, чуть не плакала Ирка, они его все равно никогда не бросят. И любую помощь, значит, от них... Ну, пока-пока. Час, в общем.
Закрыв за ними дверь, Николай постоял, прислонившись лбом к холодной стене. Потом, вдруг вспомнив, кинулся на кухню. Мать сидела за столом, вытирая слезы платком.
- Мама, так ты все слышала?
- Откуда же они узнали-то? Ведь всю правду сказали. Не родной ты нам, Коленька... Наш-то когда умер, отец сказал, чтобы приемного взяли. Но я все равно тебя люблю! Ты же сынок мой!
Он прикрыл кухонную дверь и вернулся в комнату.
Вот. Это его комната.
Старые выцветшие обои. Потертый ковер на полу. Большой стол, накрытый скатертью. Дверь на балкон. Там, под балконом, еще целых восемь этажей. Эта квартира у них давно. С самого его первого дня рождения... Ну, с третьего, ладно. С третьего, в общем - помнил Николай именно эту квартиру. И эту вот самую комнату. И выходит, все не так, как он помнил? Не могут же все сразу врать? Вон, и мама говорит, что - правда...
Но тогда, значит, он должен уметь многое из того, что придумано в книгах и потом показано в разных спецэффектах в кино. Только без всякой волшебной палочки не понять из чего и без этих дурацких заклинаний, наверное...
А может, и не придумано там вовсе? А просто кто-то тоже знал настоящую правду? Знал и рассказал писателям?
Николай прицелился пальцем в люстру и звонко щелкнул языком. Так же звонко щелкнула лампа, погасла, и потом выскочила стеклянная колба, качаясь на упругом тонком проводке.
Ну... Вон оно как. Все так и есть, выходит. Значит, богатырь и маг. Значит, надо спасать.
Николай, как в детстве, подтянул брюки, поправил пряжку ремня. К празднику всегда одевался чисто и в самое лучшее. Выходит, переодеваться не надо. Вот только еще одно дело - и все.
...
Через час, весело переговариваясь и жизнерадостно хохоча, друзья поднимались в знакомую квартиру.
- Не, круто ты придумал, Вась! Как допёр-то?
- Голова! Так не веселились уже давно!
- Да он же весь в своих этих книжках, да в играх компьютерных... Сказки эти про волшебников и богатырей... Фентези разное. Опять же "потный гарри" этот... А уже не мальчик, ё-моё! Тридцать три - возраст Христа!
- Да-да! Пора и своих мальчиков завести, ха-ха-ха! - заливалась Ирина.
- Ну, цветы, подарки и женщины - вперед! - рявкнул, как на параде, Жох.
На звонок долго никто не отзывался. Наконец, дверь открыла заплаканная мать героя дня.
- Здрасьте, МарьНиколавна! - солидно поздоровался Димон. - А где тут наш именинник? Народ, типа, к разврату готов!
Мать махнула рукой, пропуская всех мимо себя, а сама прошла в комнату после всех, встав в дверях.
- Вон, на столе гляньте, он записку тут вам оставил...
Посередине белой скатерти переливался всеми цветами радуги разлапистый лист неизвестного растения. Над ним медленно колыхались в воздухе разноцветные выпуклые буквы, складываясь в слова:
"Спасибо вам за все, друзья! Я ушел спасать мир".
- Он же не выходил! Мы внизу на скамеечке ждали! Никто не проходил!
- Открыл портал и ушел, - низким голосом сказала мать. - А вы, паршивцы, откуда все узнали? Я же столько лет берегла его для последней схватки! Я его готовила, я его кормила... И тут приходят эти молодые идиоты - нате вам, нашли себе героя! Так, откуда узнали? Рассказывать будете подробно и по очереди. Времени у меня теперь много. Мы ведь живем дольше вас, людишек. Сидеть! Молчать! Ну, Васенька, начнем с тебя?