Столяр Петров работал топ-менеджером. Ну, то есть самым-самым топ-менеджером. "Выше - только небо,"- шутили друзья на очередной дружеской попойке. Петров выстраивал отношения, давал поручения, ставил на контроль, наказывал и награждал, и каждое его движение шло на пользу огромной корпорации.
Иногда, очень редко, он выбирался за город. Раз в месяц, может, раз в два месяца - как получалось. Там на даче у него был заветный сарайчик, в котором стояли станки, на верстаке были разложены инструменты, и даже простые топоры были наточены так, что ими можно было бриться. Оставшись один, Петров строгал, пилил, сдувал древесную пыль, стряхивал ладонью кудрявую стружку, вдыхал запахи, смотрел на поверхность изделия, прищурив глаз, измерял, снова строгал, снимал фаску, рубил шипы... На его даче все двери и окна, все косяки и переплеты были сделаны им лично.
А на другой день, отдохнув душой и нагрузив тело, он возвращался в свой огромный кабинет на самом верхнем этаже стеклянной башни и снова начинал рулить огромной корпорацией.
Картограф Сидоров работал начальником отдела в местной администрации. Когда-то давно он учился на картографа, ходил в экспедиции, сидел над расшифровками космических снимков, обновлял карты... Но теперь он работал в администрации, и даже поднялся до начальника отдела. День его был от и до. И ни минутой больше, потому что он умел распределять задания и силы. Ровно в семнадцать пятнадцать он покидал свое рабочее место, и никто не останавливал его на ходу с какими-нибудь срочными делами. Он умел работать.
По выходным Сидоров запирался дома, открывал дорогие атласы, обкладывался картами и показывал сыну маршрут путешествия Пржевальского. Или Невельского. Или Лазарева. А иногда они вместе следили за движением пластмассовой подводной лодки по карте в соответствии с движением "Наутилуса" в книге.
В понедельник Сидоров, отдохнувший и веселый, снова появлялся на своем рабочем месте. Его уважали.
Программист Козлова работала учителем. Так вышло, что сразу после института, когда свежими были еще знания, и не просто свежими, но и актуальными, нужными именно сейчас, она родила первого, потом через два года - второго сына. И вот, когда дети пошли в детский сад, она вышла на работу в школу. Учителем информатики. Дети просились к ней на факультативные занятия. Потому что в ее кабинете стояли настоящие компьютеры Эппл Макинтош, связанные толстым проводом с Интернетом - мировой паутиной. По вечерам и в выходные дни она писала простенькие обучающие программы, сочиняла тесты, переводила на машинный язык слова учебника. В школе ей быстро дали категорию, и когда приходила комиссия, а такое бывало часто, всех всегда вели к ней в кабинет. Там можно было рассадить членов комиссии за компьютеры и запустить простенький психологический тест, или веселую обучающую игрушку. "Она сама написала эту программу!"- гордо говорил завуч. И Козловой было приятно слышать гордость в словах начальства.
Писатель Иванов, наоборот, работал программистом. Вообще-то по образованию он был историком. Но в то время, когда во все учреждения строем пошли компьютеры, а бухгалтерский учет потребовал новых программ, он как-то быстро и легко переквалифицировался, прижился, укрепился, и теперь чистил, правил, переписывал, а то и заново писал программы по заказу начальства. Каждый день он сидел у компьютера, всматривался сквозь стекла очков в длинные строки никому кроме него не понятных символов, оттопыривал губу, потирал кончик носа, чесал в затылке, правил что-то, компилировал, проверял, запускал, предъявлял... По вечерам, совсем поздно, после ужина, а также по выходным, он опять сидел у компьютера, но теперь дома, и писал новый роман. У него уже было три романа, из которых один вышел, а два лежали в издательствах. И вот теперь он писал четвертый. Писал медленно, раздумчиво, выискивая ошибки и нестыковки, вычищая текст, как чистил программу на работе.
Музыкант Ким работал менеджером по продажам. По диплому он был учителем русского языка и литературы. В педагогический институт парню было поступить проще всего, особенно на факультет, где учились почти одни девчонки. Но после ВУЗа он ни дня не проработал в школе. Хватило с него педагогической практики. Это было "не его". Зато пока учился, самостоятельно изучил гитару. Сначала просто пел всем известные песни на разных студенческих посиделках. Потом сам стал их сочинять. Днем на работе он продавал электрооборудование. Вечером играл на гитаре и записывал ноты. По выходным он шел в клуб, в котором его уже ждали четверо друзей. У них был свой ансамбль, который уже допускали на разные районные праздники для исполнения одной-двух композиций. Но мечтали они о том, как однажды у них сложится все, и получится гениальный диск, который можно будет отнести на радио. Или даже на телевидение.
А утром - снова на работу. А как же! Электрооборудование - это вам не шутки. Чтобы его продавать, надо разбираться в вопросе.
В понедельник он приходил на работу с красными от недосыпания глазами, и только в течение рабочей недели, держащей его в жестких рамках режима, он приходил в себя.
Футболист Швыдко работал профессиональным футболистом. В сущности, тут больше нечего сказать. Он умел только играть в футбол и более ничего. Он любил играть в футбол. Вот он и играл в футбол.
В принципе, всем им хватало на жизнь. Никто не жаловался на голод. Никто не худел стремительно. Все были при деле. Все были востребованы. И все-таки иногда некоторые из них - не все, далеко не все! - задумывались, уставившись в стену напротив: эх, вот бы не ходить совсем на эту работу, а только бы заниматься любимым делом. Вот бы ничего не делать, кроме этого, любимого дела. Настоящего. И чтобы за него еще платили, как сейчас, вот за это вот, за не понять что...