|
|
||
Название: Театр малых глав или гостевая историй
Автор(-ы): Роман Карпенко/ Хиро
Ссылка: https://author.today/work/434697
Когда остановились часы.
Словно сотни крошечных балерин, снежинки кружились в свете фонарей, исполняя свой тихий, неспешный вальс, и оседали на асфальт невесомым покрывалом. Полумрак отступал, город дышал огнями, а из темных углов подворотен и подвалов тянуло чем-то новым, густым, волнующим. Скрытые в тенях фигуры словно танцевали в причудливом ритме, множась и изгибаясь. Город менялся, незаметно, неуловимо, неотвратимо. И пока обыватели, живущие в нем, не чувствовали, не понимали приближения чего-то редкого, сложного, многогранного. Даже воздух, казалось, стал гуще, вязче, словно наполнился предчувствием.
Одинокие прохожие спешили по своим таинственным маршрутам, пересекая белоснежные улицы. Редкие автобусы и маршрутки разбавляли зимний пейзаж вспышками неоновых и галогеновых фар. Город спал, тихо, величественно, словно гигант, вздыхающий мириадами снежинок и струями морозного воздуха. Редкие машины, то и дело срываясь в занос и визжа тормозами, нарушали тишину басами тяжелой музыки. Молодежь не желала мириться с унылыми буднями, стараясь развеять их остатки.
У дома номер пять по улице Подольских курсантов уже не первый день происходили странные вещи: то собака настороженно приседала у угла ярко-желтого кирпичного здания, то кошки замирали стайкой на несколько минут, словно чуяли некую необычную, волшебную тайну. А то и редкие прохожие мужчины в строгих костюмах или девушки в коже с меховой оторочкой и объемными рюкзаками крутились возле потрескавшейся шпаклевки и пятен на стене.
Кто-то скажет, что это случайные, не связанные между собой события: зима, странная миграция животных, люди у обычного дома. Но на самом деле все это было верным признаком того, что здесь рождается волшебная история. История о тех, кто хотел бы все пережить заново и принять другие решения. Зимой город Н-ск стал иным не просто волшебным, а таинственным, магическим местом слияния двух миров: мира техники и мира магии, соприкоснувшихся друг с другом, чтобы создать нечто новое, удивительное, восхитительное и невозможное.
Итак, читатель, извини за отступление, продолжим?
Возле дома номер пять по улице Подольских курсантов воздух словно струился, не поднимаясь и не опускаясь, а прижимаясь к стене, как норовистый конь, проходя сквозь невидимую преграду. Здесь мерцала пелена, изменяющаяся под действием снега, воздуха и легкого мороза. Тонкие нити переплетенных судеб сплетались в этом месте, образуя потоки необычной энергии мягкой, нежной, как материнские руки, и одновременно суровой к своим обывателям. Снег возле этого явления оставался неизменным, но в воздухе разливалась торжественность, важность, словно тонкое покрывало.
Да, читатель, именно сейчас на страницах книги происходит самый важный момент. Вот-вот случится то, что называют точкой невозврата когда события уже не могут быть изменены, а несутся вперед, словно подталкиваемые рукой Судьбы.
Здесь, на углу дома, на уровне первого этажа, начала проступать фигура: по периметру множились трещины, осыпались слои штукатурки и краски, обнажая медную ручку и остовы грубой деревянной двери с позеленевшими от времени заклепками и полосками металла. Контур наливался, продавливался в стене, все глубже меняя старый кирпичный дом. И вскоре под легкий перезвон невидимых колокольчиков распахнулся невесть откуда появившийся парадный вход.
За дверью, через семь кованых ступенек с гранитной крошкой, виднелся полутемный зал, окутанный неверным светом редких светильников. Воздух в нем колыхался, гудело пламя в камине, и одиноко играла позабытая на столе скрипка. Смычок касался струн, извлекая нежные мелодичные звуки, и увлекал своим живым, звонким исполнением. Чуть дальше, у камина, стояла барная стойка.
Ты не поверишь, читатель, но такие стойки не встречаются в обычных пабах. Эта была массивной, выполненной из цельного дерева, но примечательной была не этим. На ее поверхности виднелся рисунок из множества фигур, которые не замирали, а двигались в известном лишь им ритме.
Помещение казалось пустым, хотя ощущалось, будто оно наполнено гостями и исполнителями. Полукруглые, овальные и квадратные столики располагались по всему залу, а стулья тихо поскрипывали в такт скрипке.
Все в этом месте на мгновение наполнилось торжественностью и яркими красками, затем свет шаров под потолком начал меркнуть, оставляя лишь слабые тени у стен и столиков. Гостевая ждала своей новой истории, рассказанной очередным посетителем именно здесь, у этих столиков. Впрочем, гость уже торопился вернее, боги Судьбы направили путника к заветной двери, дабы странник мог отдохнуть, собраться с мыслями и, возможно, исправить свои ошибки в одном из множества миров.
Морозный воздух, словно ледяные иглы, колол щеки вошедшего. Он стоял, завороженный, на пороге между явью и сном, словно заплутавший странник на перекрестке миров. Дверь за его спиной бесшумно захлопнулась, отрезая от привычной реальности, словно гильотина, отсекающая голову от тела.
Внутри царил полумрак, густой, как кисель, и пропитанный запахом старых книг и горького миндаля. Скрипка продолжала свою печальную арию, вытягивая из души тонкие нити воспоминаний. Камин, словно ненасытный зверь, пожирал дрова, отбрасывая на стены причудливые тени, танцующие в такт пламени. Барная стойка казалась живой, ее деревянные узоры пульсировали, словно вены под кожей, нашептывая истории, забытые временем.
Он сделал шаг вперед, и мир вокруг него замер. Время словно остановилось, повиснув в воздухе, как капля росы на паутине. Он чувствовал, как прошлое, настоящее и будущее переплелись в единый узел, готовясь разорваться, словно перетянутая струна.
В этот миг человек понял: он не просто гость в этом странном месте. Он ключ. Ключ к дверям, ведущим в забытые миры, к возможностям, погребенным под слоем рутины и сожалений. И ему предстояло решить, какую дверь открыть, какую историю переписать. Ведь, как сказал мудрец: "Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку - каждый выбирает для себя." И его выбор начинался здесь, в этом полутемном зале, под печальную мелодию скрипки.
Город ищет героя.
Висит объявленье осенней порой,
В городе Н-ске на перекрестке у новостроя.
Написано почерком, дрожащей рукой:
Ищут красивого, но только героя.
Того, кто сможет всех защитить,
От бурь и невзгод своею спиной.
Кто может работать и даже возить
На плечах то один груз, то другой.
Того, кто в несчастье и руку подаст,
И сможет тебя ни в чем не винить.
Кто никогда ни за что не предаст,
И не станет по одежде судить.
Висит объявленье осенней порой,
В городе Н-ске на перекрестке,
Нужен ли городу супер герой
Или вообще кто-то другой?
Вот она в чем загвоздка...
Осень, полноправная властительница, сковала мир ледяным дыханием сырости. Н-ск тонул в грязном, дождливом мареве, словно городская Атлантида, погружающаяся в океан уныния. Дождь не лил он мерзко шептал, крадучись иголками по коже, лишь изредка прерываясь лживыми улыбками солнца. Город захлебывался в вязкой каше из раскрошившегося асфальта, пожухлой листвы, окурков и огрызков, впечатанных в мокрую мостовую мозаика отчаяния под ногами.
На автобусной остановке, кутаясь в пальто, как в кокон одиночества, стояла девушка. Вокруг, в мутной реке будней, проносились люди: важный господин в лаковых доспехах туфель, с кейсом-крепостью в руке, сверлил взглядом горизонт в поисках своего Ноева ковчега автобуса; две старушки, спрятавшись под крылом навеса, делили надвое пирог новостей о взлетевших ценах; возле плотной женщины в куртке цвета "вырви глаз" вихрем носились ребятишки в резиновых сапогах, отчаянно штурмуя лужи каждый жил в своей раковине, своем маленьком, но важном океане.
Девушка же, словно тень, скользила взглядом по лицам, не задерживаясь ни на ком, словно собирая размытые силуэты прохожих галерею забытых душ. Ветер, как озорной бес, пытался сорвать с ее русой косы бирюзовую ленточку и унести в серую даль, где мечты теряются в тумане. Рядом кричал плакат: "Город ищет героя!" фальшивый призыв к фальшивому спасению.
Зябко запахнувшись в пальто и одернув выбившуюся из-под воротника шаль, девушка задрожала от ледяного дыхания ветра, подхватившего обрывок газеты и унесшего прочь от урны символ порядка, погребенного под хаосом города. С помятого клочка на нее смотрел мужчина взгляд, застывший во времени. Ниже виднелось: "Герой погиб при исполнении" дальше текст обрывался, как оборвалась жизнь героя, оставив зияющую пустоту.
Она лишь покачала головой, перехватила видавшую виды сумку из потрескавшегося кожзама верную спутницу в странствиях по городу, и бросила взгляд на подвыцветшие часы на информационном табло бездушный механизм, отсчитывающий секунды утекающей жизни. И снова взгляд упал на плакат: "Город ищет героя!" навязчивый рефрен, звучащий в ее голове.
Мимо остановки, окатив пешеходов грязным цунами, пронеслась скорая вестник беды, пробивающийся сквозь каменные джунгли. Замедляясь перед медленно ползущей пробкой, она возмущенно крякнула сиреной предсмертный крик надежды и окончательно замерла, беспомощно задыхаясь в потоке машин. Водители не спешили пропускать машину с красным крестом символ милосердия, попираемый эгоизмом. Впереди нетерпеливо сигналили, сзади скапливались, сливаясь в такой же грязный и неумолимый поток, как и ручьи, бегущие вдоль тротуара реки отчаяния, текущие по венам города.
Скорая снова надрывно просипела, водитель почесал в затылке, изумленно разглядывая вереницу машин змеиное кольцо, сжимающее город, прикинул что-то в уме, стрельнул глазами в боковой переулок, выжал сцепление, газ и резко вывернул руль. С визгом шин скорая рванула через дворы лабиринт безысходности, надеясь успеть к очередному пациенту маяку, угасающему в темноте.
Девушка, нахмурившись, проводила ее взглядом мольба об исцелении, достала блокнот летопись города и открыла пожелтевшую страницу, исписанную историей боли, и что-то нацарапала огрызком карандаша инструментом летописца.
Несколько минут спустя мимо с ревом промчалась полицейская машина страж порядка, мчащийся на борьбу с хаосом. Сотрудник на переднем сиденье что-то втолковывал в рацию, яростно жестикулируя крик в пустоту, мольба о помощи.
Девушка вновь достала блокнот и сделала пометку фиксация мгновения, отражение реальности. Плакат все так же подмигивал идеальным лицом мужчины в красном плаще, синем трико и со стилизованной буквой "С" фальшивый идол, возвышающийся над городом. Слова по-прежнему кричали: "Городу нужен герой!" пустой звук, эхо в бездне.
Дождь Бесконечный, моросящий дождь слезы города, оплакивающего свои грехи. Тучи медленно светлели, капли становились ленивее уставшие от горя, они медленно умирали. Редкие лучи солнца пробились сквозь промозглую хмарь, осветив остановку мимолетное прозрение, осветившее правду. Где по-прежнему стояла девушка, закутанная в пальто, словно в саван предвестник неизбежного. Промокшая коса растрепалась, из-под шали выбились пряди, создавая впечатление женщины, только что вставшей с постели пробуждение от кошмара. Девушка улыбнулась горькая усмешка, и снова сделала пометку в блокноте завершение записи.
За день мимо пронеслось множество машин: скорые, полицейские, даже пожарные колесницы судьбы, проносящиеся мимо. Все нашло отражение в маленьком, потрепанном блокнотике зеркале города, отражающем его боль и надежду.
Девушка снова улыбнулась понимание пришло, накинула шаль на голову символ трансформации, и в тот же миг ее окутал серый дым пелена тайны. На месте девушки осталась стоять мрачная фигура в темной тоге с капюшоном сама смерть, пришедшая за своим. На плече ее примостилась коса, тронутая ржавчиной символ неизбежности. Смерть улыбнулась предвестник конца, костяшками пальцев вцепилась в край плаката и сорвала его низвержение идола.
Городу не нужен герой, прошептала она приговор прозвучал. Пока есть маленькие, никем не замеченные люди-герои врачи, полицейские, спасатели и другие самоотверженные люди город не будет нуждаться в таком герое истина открылась.
Мертвенная тишина окутала остановку, лишь шепот ветра вторил ее словам. Обрывки плаката, словно клочья разорванной надежды, закружились в танце с опавшими листьями погребальный костер иллюзий. Смерть окинула взглядом город паутину улиц, сотканную из одиночества и равнодушия, где каждый дом склеп, а каждый житель тень.
Вдруг, сквозь пелену дождя, прорезался луч света робкий, но настойчивый. Он упал на покореженный асфальт, высветив маленький росток, пробивающийся сквозь толщу бетона символ жизни, вопреки всему. Смерть нахмурилась вызов принят.
Она взмахнула косой серебряная молния пронзила сумрак, и на месте плаката возникла надпись: "Будь героем своего сердца". Слова, словно семена, упали в сырую землю, готовые прорасти в душах горожан. Смерть отвернулась и растворилась в сером мареве, оставив город наедине с собой перед выбором: тонуть в отчаянии или зажечь искру надежды.
А росток все тянулся к свету, упрямо пробиваясь сквозь асфальт немой укор и молчаливое обещание. И, возможно, однажды, на этом месте вырастет дерево символ возрождения, напоминание о том, что даже в самом темном городе есть место для жизни и героизма маленьких, незаметных, но таких важных.
История Чеширского кота, узника своих желаний.
"Ну так чешите за ухом Чеширского кота..."
из песни Чеширского кота в сказке Алиса в стране чудес
Снег за окном танцевал в медленном вальсе, город Нск тонул в серебристой дымке метели, словно в зыбком сне. Вечер, неумолимый художник, своей бархатной кистью скрывал городские изъяны, замазывая грязные потеки улиц, словно слезы на щеках времени.
В гостиной Забытых Историй, где тени плели причудливые узоры на стенах, среди невидимых гостей, под самым потолком, лениво покачивался серый в полоску Чешир, похожий на тигра, искупавшегося в пыли времен. В лапах его покоилась пиала, из которой поднимался колдовской пар, играя всеми цветами радуги в танце крошечных пузырьков.
Кот медленно потягивал свой странный напиток, утопая в коконе тепла и покоя. Но дверь на втором этаже вновь распахнулась, и в гостиную ворвался сквозняк дыхание затхлой, почти тлетворной погоды. Кот вздохнул. Ему грезились снова приключения с взбалмошной Алисой, безумные чаепития со Шляпником и вечно опаздывающий Белый Кролик. Но его контракт, словно цепь, держал его в этом месте. Теперь он, как кот Баюн из сказок, должен был выслушивать чужие истории, давать временный кров и отдых всем, кто нуждался в утешении.
Дверь зияла, словно рана, но никто не спешил войти. Чешир медленно подплыл к деревянной панели, окованной медью, и высунул голову наружу, словно любопытный ребенок.
В глаза ударила серая пустошь. Да, даже его скудное кошачье зрение не могло ошибиться это была выжженная серость. Трава, камни, редкие, скрюченные деревья все застыло в безмолвной тишине, несмотря на легкое дуновение ветра, словно мир разучился дышать. Кот высунулся еще сильнее, и шерсть на загривке его встала дыбом.
Серый пейзаж, словно вечный саван, простирался до самого горизонта. Ни звука, ни движения не нарушали этого могильного покоя. Но кот ощущал всем своим существом что за порогом бушуют невидимые протуберанцы магии, мощные потоки, недоступные обычному взору.
Тишина давила, словно свинцовый пресс, становилась агрессивной, жуткой. Казалось, что сама природа пытается затянуть живое в свои объятия, растворить в себе, подарить вечный покой, безмятежное небытие. Чешир отпрянул от двери, попытался захлопнуть ее, но косяк не поддавался, петли застыли, как вкопанные. Знак кто-то там, в серой пустоши, нуждался в его помощи, в защите.
Мордочка вновь высунулась в проем, теплый нос, как локатор, выискивал безопасную тропу, где магия не свирепствовала так яростно. С вздохом кот извлек из своего пространственного кармана бутылочку знаменитой "Топталовки", настойки на семи травах и адском самогоне, приложился к ней, и по его шерсти пробежала волна дрожи. Решительно шагнул в проем и ощутил под лапами траву, а зыбкая легкость покинула его. Лапы непривычно покалывал холод, и короткая трава щекотала пузико. Кот встряхнулся и начал крутить головой, напрягая усы. Лесостепь, в которую выходила дверь, была просторной, пустынной и нереальной. Словно забытый, полустертый карандашный набросок пьяного художника. Чешир сел на задние лапы, почесал голову и тут же изумленно уставился на свою лапу.
Лапа как лапа, подумал он и тут же снова удивился. Ведь раньше ему не было никакого резона садиться на свой пушистый хвост и чесать затылок задними лапами. В Гостиной Историй он вел себя как обыватель, как человек, а здесь Словно все кошачьи повадки разом набросились на него, обострились до предела. Чешир с тоской посмотрел на дверь, попытался достать настойку и удивленно моргнул. Его магия, любимая и самая сокровенная, заключенная в личном подпространстве, в этом волшебном кармане, не работала.
Лапа скользнула по воздуху, и ничего не произошло. Пыльная бутыль осталась где-то рядом, но недоступная, как далекая звезда. Чеширский кот был расстроен, в нем закипал гнев. Шерсть на загривке встала дыбом, а из горла вырвался тоскливый, протяжный, громкий звук, отдаленно напоминающий кошачье мяуканье, тягучий рев раненого дракона. На периферии зрения что-то шевельнулось. Кот напрягся и, стараясь не приминать траву, большими прыжками помчался в сторону движения.
Тени, странные тени, неслись по траве, и Чешир впервые испытал настоящий страх. Ничто не отбрасывало теней в этом мире, но они сами двигались, сами перемещались по траве, деревьям и камням. Темные сгустки, аномально странные и невероятно быстрые. Кот, стиснув зубами сверток, который нужно было доставить в Гостиную, метался из стороны в сторону по этой проклятой лесостепи. Пока он искал этот сверток, успел проклясть свой контракт, свои короткие лапы и главное свое желание помочь. В серой россыпи скал, между огромными валунами, рядом с галечным пляжем иссохшего русла реки, он нашел этот маленький комочек, которому суждено было стать человеком. Обратный путь оказался сущим адом. Когда он несся налегке, ничто не мешало, но теперь сверток цеплялся за колючки, камни и сучки, то приходилось перехватывать зубами жесткий узел.
Тени сливались, множились, тянулись к Чеширу, пытаясь вырвать сверток, поглотить его энергию. Кот зашипел и совершил немыслимый кульбит. Дверь, та самая дверь, которую он покинул, была так близко, но мир не хотел отдавать свою добычу. А кот не имел права бросить неизвестно как появившегося здесь ребенка, живого мальчика.
Тени исчезли, и кот выдохнул сквозь зубы. Хотел поставить сверток на траву, но шерсть его вновь встала дыбом. Трава зашевелилась, тонкие листики тянулись к нему, пытаясь схватить ворсинки шерсти, остановить. Чешир, плюнув на все условности, перехватил сверток поудобнее, почему-то вспомнив, как удобно было лапой держать предметы, и выжал из себя последние силы. Рывок был поистине грациозным, достойным пятнадцати баллов по десятибалльной шкале.
До заветной двери оставалось всего четыре прыжка, когда проем начало заволакивать непроглядной тьмой, из которой проступали черты лоснящейся морды Чеширского кота, но какого-то странного, недоделанного. Чешир решительно встал на задние лапы, перехватил передними сверток с младенцем и обреченно улыбнулся своей фирменной улыбкой. Его двойник внутри тьмы нахмурился и неожиданно выпрыгнул.
Зря, произнес Чешир и, вместо того чтобы броситься в бой, просто швырнул сверток в сторону двери. Гостиная Забытых Историй приняла ребенка мягко и нежно, как мать свое дитя, а тьма у двери так и не коснулась источника великой силы. Чеширский кот посмотрел на свою копию и устало потянулся.
Мы будем еще драться или ты уже сдулся? спросил он. Двойник молчал. Кот сел на задние лапы и начал вылизывать шерсть возле шеи, странно косясь на дверь. Даже не думай! воскликнул Чешир. Иначе, как и я произнес он тише. Станешь заложником договора. Не лезь в эту ловушку, в эту жуткую Гостиную Забытых Историй. Не совершай такой же ошибки. И дымчатый кот медленной походкой направился к двери, а темный перестал вылизываться и замер, провожая своего противника осмысленным взглядом.
Чешир медленно растворился в серой дымке, оставляя за собой лишь призрачный след улыбки, словно лунный луч, скользнувший по поверхности темного озера. Двойник замер, словно окаменевший зверь, пойманный в ловушку вечности. В его глазах, словно в бездонных колодцах, отражалась пустота, полное отсутствие надежды. Миг, и он растворился, словно утренний туман под лучами восходящего солнца, оставив после себя лишь ощущение холода и обреченности.
Дверь захлопнулась, словно пасть чудовища, отрезая кота от Гостиной. Он стоял один в серой пустоши, словно путник, заблудившийся в лабиринте времени. Вокруг лишь тишина, давящая на уши, словно свинцовая плита. Он знал, что теперь ему предстоит долгий путь назад, сквозь серые миры, сквозь чащу теней и призраков прошлого. Каждый шаг будет подобен восхождению на Голгофу, каждый вздох мучительным напоминанием о потерянной свободе.
В Гостиной забытых историй, возле камина, танцевали языки пламени, словно игривые демоны, освещая спящего младенца. Его сон был тих и безмятежен, словно тихая гавань в бушующем океане. Он еще не знал, какую цену заплатил за его спасение серый в полоску кот, заложник чужих историй, вечный страж между мирами.
А над городом Нск кружилась метель, заметая следы на улицах, стирая память о прожитом дне. Снег танцевал свой медленный вальс, укрывая город серебристым саваном, словно забывая его в объятиях зимней ночи. В этой забытой ночи каждый сам за себя.
История темного властелина или мир Криан, умирающий.
Море темной и зловещей магии,
Разлито в мрачном тронном зале.
В далёкой стране Дарии,
Осталась горстка людей едва ли.
Все темный волшебник Маджере,
Извратил своей магией дикой.
Но может помочь в полной мере
Мистресса, что станет великой.
Не жаждущая силы, не алкающая знаний,
Просто пройдет как огонь сквозь года,
Сквозь века одних непростых испытаний.
И появится сила, что свергнет врага.
Море темной и зловещей магии
Прячется в тонкой грани миров.
Но кто же встанет на страже
И сбережёт Свет и Добро от врагов?..
Яркое, словно раскалённый уголь, солнце медленно кровоточило по небу, потускневшему от чужеродной магии. Природа замерла в предсмертной агонии: листья, тронутые сединой, судорожно цеплялись за жизнь, а стебли и травы, поблекшие и жёсткие, стелились вдоль увядающей земли в зловещей тишине. Мир умирал, таял под гнётом тьмы, словно воск под палящим солнцем. Всё искажалось, деформировалось в кошмарные, непостижимые формы. Деревья оплывали, словно свечи, а скалы текли холодным, застывшим воском, рождая хаотичные, причудливые структуры. Морозный воздух, грубый, словно битое стекло, резал лёгкие невесомой крошкой. Мир гибнущий, мир, утопающий в бездонной тьме космоса.
И в самом сердце этой агонии, за последними вратами, восседал виновник гибели маг, чьё имя гремело от края до края, которым пугали детей и взрослых, особенно наёмников. Он сидел, погружённый в тяжкие думы. Людей в этом мире больше не было, а оковы, державшие мир в равновесии, рухнули. Он хмурился, переставляя на невидимой доске резные фигуры друзей и врагов, переживая прошлое снова и снова, вспоминая пророческие слова Летописца, словно Memento mori.
Его глаза-песочные часы метали искры по углам гигантской залы, где тени и полумрак плясали сложный, зловещий танец вокруг трона округлой формы.
Маг протянул руку, приподняв предплечье с резного перила. Тонкие, высохшие, словно мумифицированные, пальцы вычертили в воздухе магическую руну, сложный конструкт. В руке возник бокал с янтарной жидкостью, и влага коснулась его губ. Тонкие, аристократичные губы изогнулись в жуткой улыбке после глотка, словно "гримаса смерти".
Даламар, приступаем к последнему в этом мире ритуалу. Магии овеществления.
Мэтр, я не уверен
Замолчи! прошипел маг, и эхо разнесло его слова по залу. Он ударил по резной ручке трона, и та треснула под напором магии. Маг повёл пальцами, и трещина исчезла. Мне нужен новый мир, новое вместилище моей силы. Я создам то, что не смогли былые боги умирающего мира. Я создам сеть комнат, гостиных, связанных друг с другом, дарующих приют всем. Они заплатят историями, а истории помогут мне воплотить новую магию и достичь небывалого могущества Кхе-кхе Маг закашлялся. Тени задвигались, открывая контур второго человека, бесплотного духа, вырванного из-за Серых пределов. Даламар, служивший ему верой и правдой, дрожал от ужаса. Его тело, мертвое, стало удобрением для извращённой магии Властелина Ничего, а остатки души боялись того, что произойдёт дальше.
Маг, чернокнижник великих темных искусств, встал с трона, зажёг инфернальные свечи и расставил их по краям, начал чертить сложный узор. Пентаграммы, гексаграммы и непостижимые фигуры вписывались и растворялись в тронном зале, создавая иллюзию стен, изящную столешницу и тяжёлую дубовую стойку с рисунками людей, животных и чудовищ. Маг творил дикую магию, вытягивая последние соки из гаснущего мира. Что-то хрустнуло в недрах мира, и странный грохот прокатился по залу.
Даламар засмеялся. Раньше он умел улыбаться, но теперь его улыбка стала хищным оскалом. Кто-то, неизмеримо великий, стряхнул оковы в недрах Криана, даря бренному духу возможность освободиться от служения. Остатки эмоций Даламара чуть подправили узор учителя, совершив роковую ошибку, от которой потом пострадает сам чёрный маг. Волшебство закрутилось по тёмной спирали, вырвалось из рук Властелина и впиталось в залу. Грянул гром, один, второй, третий, и помещение озарилось светом. Всё, что было задумано, овеществилось, стало материальным.
Чёрный маг, властелин целого мира, исчез. На его месте не осталось ничего, даже воспоминаний. Но где-то внутри гостевой, тёмным пятном, продолжало биться тёмное сердце, сердце тёмного Бога, Властелина Ничего. И когда-нибудь, когда истории заполнят гостевую своей магией, она снова обретёт очертания обители, последней обители Магистра тёмной магии, мастера Маджере. И волшебник, быть может, оживет, чтобы покорить мультивселенную своей громовой поступью. А пока
Пока первые путники из разных миров приходили в столь необходимую обитель, дающую кров, еду и отдых перед новыми приключениями. Итак, господа читатели, да начнётся великая история. Хоть и написанная совсем другим Летописцем, из дикого мира, где магии быть не должно, но открывшейся как откровение, как источник необходимой влаги.
Ночь спустилась на гостевую, словно бархатный полог, усыпанный бриллиантами звезд. В камине плясал огонь, отбрасывая причудливые тени на лица утомленных путников. В углу, за дубовой стойкой, сидел седовласый старик, его лицо было испещрено морщинами, словно карта древних земель. Он потягивал темный эль, и его глаза мерцали загадочным светом.
"Истории это валюта души," прошептал он, словно эхо из глубин времен. "Каждая повесть это искра, способная разжечь пламя нового мира." Его слова были подобны шепоту ветра, проносящемуся сквозь руины забытых городов.
С каждым рассказом гостевая оживала, наполняясь призрачными голосами прошлого. Стены впитывали в себя эмоции, превращаясь в живой гобелен из надежд и страхов. Сердце тёмного Бога билось сильнее, чувствуя приток новой силы. Властелин Ничего ждал, подобно пауку, плетущему свою смертоносную сеть.
И однажды, когда луна окрасит небо багряным цветом, когда последняя история будет рассказана, Магистр Маджере вернется. Он восстанет из пепла прошлого, чтобы вновь бросить вызов богам и покорить мультивселенную своей темной магией. И тогда, мир содрогнется в ужасе, ведь "зима близко", а с ней и вечное царство тьмы.
Город Нск.
Маленькая правда и большая ложь в рождественский сочельник.
Снег, словно саван, окутывал дороги славного города Нска. Хрустел под ногами, как битое стекло, в руках детей превращался в причудливые замки и неприступные крепости, подминался безжалостными шинами автомобилей, превращая улицы в скользкие зеркала. Но он был неумолим, этот снежный пленник, каждое утро и каждый вечер, словно вечный страж, он не покидал городские артерии. Нск тонул в его ледяных объятиях.
Но история, которую поведал новый гость в гостиной забытых историй, была о другом. О ночи, тихой и колдовской, накануне Рождества, когда мороз, словно искусный художник, рисовал на окнах кружевные полотна изморозью.
На улице Подольских курсантов продолжали таинственно возникать и исчезать силуэты, столь чуждые и яркие для этого города. Дверь с протестующим скрипом, словно старый глашатай, впустила очередного путника.
В черной, как вороново крыло, хламиде с капюшоном, ниспадающей куполом юбки, перехваченной простым кожаным ремешком, с волосами цвета пепла, с глазами, голубыми, как весеннее небо, слегка раскосыми, и длинной косой до пояса, украшенной бирюзовой ленточкой, девушка прошла к барной стойке. Тонкая, почти призрачная рука протянулась к столешнице и взяла из ниоткуда возникший ажурный бокал с рубиновым напитком. Глоток, вздох.
Я хочу рассказать одну историю, одну из тех, что случились совсем недавно, и в то же время словно в незапамятные времена.
Миледи, - Чеширский кот одарил ее своей фирменной улыбкой, от которой мурашки бежали по коже, и наполнил ее бокал. Гостевая жаждет услышать и, если потребуется, помочь.
Ну что ж, тогда начну.
Тонкий, дрожащий воздух бился о большое, почти панорамное окно, создавая морозные узоры, похожие на застывшие слезы. В небольшой квартире, на удобном стуле с резной спинкой, сидел мужчина в помятом деловом костюме, с потухшей сигаретой в руке и опущенными от бессилия плечами. На кровати перед ним лежала девушка. Дыхание поверхностное, простынь и подушка смятые, покрывало влажное, с пятнами и складками. Три монитора у стены показывали графики, кривые показатели жизни. Девушка с закрытыми глазами лежала, раскинув свои пепельные волосы. В уголках глаз капли слез, тонкие дорожки на впалых щеках. Иссохшие губы покрывал белесый налет, кожа потрескалась и шелушилась. На покрывале, слегка отодвинутая от тела, лежала ее рука пергаментная кожа, высохшая, с грубыми складками на кистях, казавшаяся настолько истощенной, что могла сойти за скелет. Но мужчину это не волновало. Его взгляд на девушку был полон безграничной, обжигающей любви, хоть и светился толикой отчаяния и обреченной горечи.
Он сидел у ее постели уже долгое время. Вернее, приходил каждый вечер, садился и смотрел в ее глаза голубые, как осколок весеннего неба. А она купалась в его нежности, понимая, что время, отпущенное ей, утекает сквозь пальцы, как вода.
Дорогой, - прошелестел ее девичий голос, Отдохни. Пойди в комнату и поспи хоть пару часов. Я никуда не убегу.
Милая, - произнес он, с трепетом взяв ее руку. Дай побыть еще хоть немного рядом. Хоть час Хотя бы час - Его голос треснул, к концу фразы добавились сухие, кашляющие нотки.
Ты себя загоняешь, дорогой. Достаточно того, что я лежу, постоянно лежу в этой постели. Давай, хоть ты наберешься сил. - Она смотрела на него с неизмеримой любовью и нежностью. Он вздохнул, взял из уголка рта прогоревший окурок и положил в пепельницу. Затем прикоснулся губами к ее пальцам.
Хорошо, мое солнышко. - В уголках его глаз потерялись так и не выступившие слезы. Я отдохну. Ночь уже вступила в свои права. Утром я снова буду рядом, посижу с тобой перед работой.
Добрых снов.
Он нехотя встал со стула, одернул пиджак, поправил воротник рубашки и покинул комнату. Девушка со вздохом прикрыла глаза и забылась в своих блуждающих снах.
Воздух в душевой был раскален от пара. Капли стекали с его поджарого тела, собираясь на полу в ручейки и уходя в канализацию. Он стоял, уперев руки в кафельную плитку. Глаза смотрели в никуда, снова в голове прокручивался тот момент, момент первой их встречи:
Она шла по улице легкой походкой, в цветочном платье и босоножках. Мир вокруг нее сиял, окрашиваясь в яркие краски. Улыбка согревала прохожих, меняла настроение, даря тепло, нежность и заботу. Она двигалась вперед, мимо вывесок, неся небольшой ридикюль. Мужчины смотрели ей вслед, восхищаясь ее тонким станом и ладной фигуркой. Он сидел за столиком кафе и разговаривал по телефону, ноутбук показывал графики и таблицы. Кофе стоял на крае стола, уже не пылающий жаром. Она перешла перекресток в том же легком темпе. Он заметил ее краем глаза и не смог оторваться. Сердце бухнуло в груди и пропустило удар. Бизнесмен, аналитик ощутил что-то незнакомое. Чувство сдавило его сердце, он замер, разглядывая девушку. А она шла мимо и улыбалась миру.
Потом были другие встречи, неожиданные, но приятные. Они познакомились, и он начал меняться. Из сухого голоса пропали повелительные нотки, появились бархатистые отголоски. Мужчина в строгом костюме, через полгода шел вместе со своей женой так же непринужденно, как и она в первую их встречу.
Но годы их жизни в один момент перечеркнуло страшное известие, краски мира для него снова потемнели. Хоть она и продолжала улыбаться и светиться внутренней красотой, согревая всех окружающих. А через полгода первых обследований все резко ухудшилось, прогнозы и врачи не утешали, операцию она отказалась делать, а курсы, за которые он готов был отдать все, помогали лишь снимать первые симптомы.
И сейчас, рядом с ним, в соседней комнате, лежал дорогой сердцу человек, переступающий порог своей жизни, а он не мог ничего сделать. Вода текла ему на голову, спускаясь на лоб и подхватывая влагу из глаз. Боль в его груди нарастала, душила тяжелым комом, а он не мог ей показать ни капли слабости. Ведь утром она опять ему улыбнется и будет напевать песню, несмотря на то, что он будет ее кормить с ложечки и поправлять простынь перед выходом.
Девушка у барной стойки сделала глоток. Чеширский кот нахмурился и вздохнул, лапа потянулась к мордочке.
В один день рак печени спрогрессировал еще дальше. Девушка обессилила еще больше, но улыбка оставалась на ее лице даже в самый сложный час. В один из их последних вечеров она на какой-то миг собралась с силами. - Тут у Чеширского вырвался легкий "Пыф". - Да, собралась с силами и завела с мужем беседу.
Дорогой, за последнее время ты сильно сдал. Прошу тебя, не надо. Ты еще можешь изменить мир, изменить город, дать свое тепло многим нуждающимся. Не закрывайся в себе, а я - Девушка сглотнула и продолжила. - Я буду рядом, смогу легким касанием руки помогать тебе в тяжелые моменты.
Мужчина вымученно улыбнулся и снова приложился к ее еще теплой, пахнущей луговыми травами руке.
Хорошо, любовь моя. Я постараюсь.
На утро он как обычно оделся, прошел в комнату жены и устало опустился на пол. Лицо девушки было безжизненным. Глаза закрылись, а грудь перестала вздыматься. Мужчина на негнущихся ногах подошел к постели и расплакался, словно ребенок.
Мурр - Чеширский кот посмотрел на девушку в черном одеянии с ридикюлем.
Да, у девушки не было выбора, ее душу забрали, и теперь она, подобно служителю, забирает столь ценные дары. Ее наказание или ее поощрение? Не знаю. - Рассказчица допила бокал и встала со стула. Я пойду. У меня снова вызов.
Чеширский кот ничего не ответил, только задумчиво проводил взглядом ее пепельную косу.
В гостиной повисла тишина, густая и липкая, как патока. Каждый гость словно замер, погребенный под обломками чужой трагедии. В камине потрескивали дрова, бросая отблески на лица, искаженные задумчивостью. За окном продолжал бушевать снег, словно стирая последние следы ушедшего Рождества.
Чеширский кот, нарушив молчание, промурлыкал что-то невнятное, почесывая за ухом. "Жизнь это всего лишь тень, мимолетный актер, что бренчит и мечется на сцене, а после исчезает", процитировал он Шекспира, и его слова повисли в воздухе, словно траурные знамена.
В углу, в тени старинного гобелена, кто-то всхлипнул. Другой гость, с лицом, испещренным морщинами, как карта старого мира, тихо пробормотал: "Иногда самые сильные любят так сильно, что готовы отдать все, даже саму жизнь, лишь бы удержать ускользающее счастье".
А на улице Подольских курсантов продолжали мелькать призрачные силуэты, отражаясь в замерзших витринах магазинов. Вечный круговорот любви и утраты, надежды и отчаяния, сплетался в причудливый узор, сотканный из слез и звездной пыли. И где-то там, в заснеженном городе Нске, одинокий мужчина продолжал оплакивать свою утрату, а душа его любимой, словно преданный ангел, оберегала его сон, нашептывая слова утешения на языке, понятном лишь сердцу.
История теней.
Волшебство на страницах рассказа случилось.
Быть может это автор рукописи создавал.
А может что-то запредельно получилось,
И кто-то просто подхватил и написал.
Быть может кончиком простейшего пера,
Истории начало краской раскрывалось.
Но что заметно и волшебно для тебя?
И в книжках ли оно скрывалось?
Волшебным будет путь истории моей,
Как длинной повести бессмертное начало.
А ты, мой друг, в стаканы пенного налей.
Чтоб мысль моя не увядала.
С высоты полета птицы на широкой вытянутой в поперечном размере долине располагался величественный замок, удивительный, большой, зажатый двумя скальными массивами с белоснежными шапками, распахнул свои руки - каменные анфилады четырех крыльев, заканчивающиеся длинными уходящими вверх на десятки метров башнями с воздушными мостками и галереями с легкими в человеческий рост машикулями. К замку вели три мощеные широкие дороги, соединялись в одну за двадцать метров и переходили под массивными тяжелыми литыми сворками дверей ворот. Во внутреннем большом дворе росли ровные ряды кустарников, расчерчивали линии на прямоугольники обычные каменные дорожки от одной анфилады до другой. Стайки мальчишек и девчонок сновали из одних открытых арок к другим, перешептывались, передавали учебники и даже играли с простейшими сгустками энергий.
Мальчик Алекс сидел на каменном подоконнике заборчика возле одной из арок и читал книжку "Магические потоки и способы их применения". Книга увлекала его, тянула испытывать на прочность магических потоков и энергетического каркаса тела, хотелось проверять укреплять и делать себя сильнее, выносливее и совершеннее. Рядом возле левой ступни лежала другая книга, отброшенная его рукой и открытая на странице с описанием очередного растения. В кожаной сумке, свисающей с правого бока лежали другие учебники и пара блокнотов из грубой жесткой бумаги. Мальчик периодически перелистывал книжку, останавливался на отдельных строчках, тянулся к блокнотам и делал пометку.
У второй арки через три пролета показалась голова милой девочки, Алекс вздохнул. Снова эта девочка несется со своими приятелями, шумно весело с яркими эмоциями и легкими возгласами. Мальчик посмотрел на свои заметки в блокноте и тряхнул головой. Ему нравилась магия, он ей дышал и корпел над конструктами тонких магических линий. На бумаге все казалось просто, а вот общение с другими детьми ему не давалось от слова совсем. Очки снова сползли на край носа, мальчик их поправил палочкой и перелистнул страничку, заложил закладку, подчеркнул кусочком грифеля строчку и аккуратно закрыл книжку. Стайка девочек пробежала мимо мило щебеча о очередном турнире Ярило. Алекс хмыкнул, совсем скоро стартует этот удивительный и в тоже время волнующий всех турнир. "Впрочем мне там все равно оставалась роль статиста на трибуне, хотя если поболеть за Элеонору" - Алекс задумчиво глянул на показавшуюся из-за поворота девочку.
И вот сейчас эта симпатичная девушка с копной светлых почти белых волос, перехваченных тонкой серебристой лентой и приятными веснушками на переносице пробежала мимо весело и заодно улыбаясь байкам своих неразлучных друзей. Один, огненно рыжий сутулый и высокий взмахивал ежеминутно руками, эмоционально доказывая своим друзьям. Второй не в меру худой, с изящными, будто женскими чертами, кивал в такт фразам товарища и придерживал рукой болтающуюся на плече кожаную тяжёлую сумку.
Алекс в раздражении захлопнул блокнот и кинул свои записи в свой личный пространственный карман. Читать заклинания и изучать какие либо зелья пропал интерес.
Мысленно он спрашивал сам себя, а можно ли подойти к Элеоноре и заговорить с ней или его сразу превратят в мышь. Ответ на его мысленный вопрос так и оставался невысказанным.
Прозвенел набатом колокол, редкие птицы взлетели с крон сухих высохших веток маленьких деревьев на аллее парка. Алекс спешил на занятие в сторону теплиц. Сегодня его опять не будут спрашивать, считая слишком заумным и скучным. Даже учителя умудрились от него отгородиться, считая необходимым не отвлекаться на вечно поднятую руку паренька.
В длинных утепленных медными толстыми трубами теплицах было очень шумно, аляповато грязные желто зелёные мантии смешались с голубыми ученическим. Среди них виднелась одна симпатичная светлая голова, у Алекса участилось дыхание и вспотели ладони. Он твердо решил занять столик рядом с девушкой.
Итак дети, - проговорил невысокий, полный профессор, - сегодня мы рассмотрим с вами замечательное растение, Сaput draconis. Вы открываете страницу учебника на двадцать третьей странице, - профессор сделал театральную паузу. - Там картинка и описание, а теперь прошу! - с этими словами учитель Лопиус прошел к теплице и открыл дверь. В земле рядом с входом стоял карликовый куст, а в нем словно бабочки, шелестели ядовитые растения мухоловки. - Кто не удивился сразу по пять изумрудных камней, - произнес он. - А кто сможет правильно растение обобрать и сформировать букет, получит отгул до конца месяца.
Алекс про себя усмехнулся. Учебник он прочитал до дыр и как подготовиться к сбору урожая капутис дракон представление имел. Да и только на перемене в очередной раз просматривал данные по этому виду растений. Твердым шагом мальчик прошел по теплице, пока остальные ученики в недоумении смотрели на необычный куст и решались что-либо сделать. Профессор только усмехнулся в усы, немигающим взглядом наблюдая за пареньком. Алекс достал перчатки из кожаной сумки и потянулся за самым большим и мясистым стеблем, как туда же потянулась изящная точеная женская ручка. Элеонора удивилась и повернула голову:
Алекс? - Проговорила она удивлённо.
Д-Да. - Слегка заикаясь ответил он.
Вот как, тоже уже прочитал этот параграф?
Конечно. - Алекс чуть дернул своим угловатым плечом и взялся за первый стебель.
А можешь мне помочь?
Каким образом? - Алекс нахмурился и медленно отделил стебель от ножки и взялся за второй.
Мне бы три стебля с цветами взять себе для алхимии. - Элеонора продолжила рядом с ним собирать цветы. - Я видела что у тебя есть для этого какой-то трюк.
Ну не совсем крюк. - Алекс задумчиво остановил движение рукой и хищный цветок попытался его укусить за палец, кожа перчатки оказалась прочной и зубья не пробили магически усиленную поверхность.- Больше похоже на личную магию, личный пространственный карман.
Вот это да. - Девочка удивленно вскинула брови. - У тебя у родителей есть такие способности?
Не знаю. - Алекс виновато развел руками. - Я их не помню.
Как это? - девочка отодвинулась от куста и посмотрела мальчику в глаза.
Как то так. Если они и были, то в очень далеком детстве, а так я попал сюда по протекции одного волшебника, случайно разглядевшего во мне стойкий и достаточно сильный дар. - Алекс смущенно отвел глаза в сторону и стараясь не заметно отправил три стебля в свой пространственный карман. Его ладони вспотели, рот немного пересох, сначала было сильное волнение, но в беседе оно начало сходить на нет. С ним заговорила девочка, и ему оказалось достаточно легко поддерживать беседу, не смотря на то, что тема была не очень приятной. До конца урока они так и продолжили вместе обдирать один куст тихо перешептываясь на разные темы. Мальчик мысленно выдохнул. Оказалось, что не так уж и сложно болтать, если не бояться и не паниковать.
После урока, словно околдованный, Алекс не чувствовал земли под ногами. Запах оранжерей, обычно вызывавший у него лишь зевоту, сегодня благоухал райскими кущами. Элеонора, словно солнечный луч, осветила его сумрачный мир. "Смелость города берет!" эхом отдавалось в голове. Он отважился заговорить, и мир не рухнул.
Вместе они вышли из теплиц, и девочка, будто невзначай, предложила прогуляться по парку. Алекс, словно зачарованный кролик перед удавом, не мог отказаться. Они шли по аллее, усыпанной золотом опавших листьев, и говорили обо всем и ни о чем. О турнире Ярило, о сложных заклинаниях, об учителях, у которых "чувство юмора, как у старого башмака". Алекс, обычно молчаливый и замкнутый, словно прорвало плотину. Слова лились рекой, он рассказывал о своих магических опытах, о книгах, которые "пахнут вечностью".
Вечер опустился на замок мягкой бархатной тканью. На башнях зажглись огни, словно россыпь звезд, упавших на землю. Элеонора остановилась возле одной из арок и посмотрела на Алекса своими лучистыми глазами. "Спасибо за компанию", сказала она. И прежде, чем он успел что-либо ответить, она легонько коснулась его щеки и убежала, словно озорной ветерок.
Алекс стоял, словно громом пораженный. Его сердце билось, как птица в клетке. Мир вокруг него засверкал новыми красками, как витраж после дождя. "Любовь это как магия, только сильнее", подумал он, и улыбка, словно восходящее солнце, осветила его лицо.
В этот вечер Алекс понял, что магия не только в книгах и заклинаниях, но и в улыбке прекрасной девушки, в случайном прикосновении и в смелости быть собой. И турнир Ярило больше не казался ему просто ролью статиста. Он знал, что будет болеть за Элеонору, и, возможно, даже найдет в себе смелость подойти к ней снова. Ведь теперь он знал, что даже самый сложный магический конструкт ничто по сравнению с этим странно необычным новым для него видом магии.
Удивительная ярмарка или артефакт историй.
Да Уважаемый читатель, сейчас, возможно, ты вскипишь праведным гневом, швырнешь в меня тапком, шапкой и прочими предметами обихода, но именно в эту секунду мы распахнем врата в новую историю, манящую, словно неограненный алмаз, извлеченный из недр далекого Гюзуфа. И нет, она не ослепит тебя былой красотой и блеском, в ней не будет доблестных героев и коварных злодеев, даже просто заметных личностей. Здесь взойдут на подмостки иные актеры: музыка, что льется как вино, песни, сплетающиеся в причудливые узоры, огни, рассыпающиеся фейерверком по странам, мирам и вселенным, от крошечных деревушек до колоссальных мегаполисов и залитых солнцем равнин. Перед тобой распахнет свои двери величественная, не знающая себе равных, волшебная Ярмарка. Спросишь, почему с большой буквы? Да потому что здесь не торгуют шпротами и шпинатом, мой дорогой друг. Здесь сбывают эльфийскую страсть, непоколебимость гномов идет на вес золота, а знаменитую на все миры топталовку варят в таких чанах, что от причастия к ней даже ты не сможешь отказаться, клянусь бородой Мерлина!
Очередной ярмарочный день искрился калейдоскопом красок далеких и одновременно близких миров. Сновали невозмутимые эльфы, чьи золотые колчаны ломились от стрел, а руки сжимали мощные, длинные луки, словно выросшие из самой древесины мирового древа. В соседнем ряду выстроились гордые Эль-Тау в ослепительной силовой броне, а на их прилавках красовались резные диковины и короткие, смертоносные механические орудия. Где-то неподалеку хоббиты распевали свои разудалые песни, вскидывая кружки-непроливайки, полные пенистого верескового меда, слаще которого только поцелуй девы.
Огни танцевали в завораживающем вальсе, музыка струилась, словно горный ручей, а из труб вились легкие, призрачные клубы пара. Гномы не покладая рук ковали в своих переносных кузнях мифриловые изделия, и, едва вынув их из огня, тут же выкладывали на столы, не давая своим творениям остыть, чтобы каждый мог почувствовать жар творения.
И вот, когда ты, мой пытливый читатель, насладился всеми гранями этого великолепия, на огромной площади Ярмарки возник легкий дымчатый магический контур. Дверь, темная, словно чернильное пятно, в разводах красок всех оттенков, будто вырезанная из картона, со скрипом, достойным пера Эдгара По, отворилась на давно не смазанных петлях, и в гостевую ворвался Нет, это слишком слабо сказано! В помещение хлынул каламбур звуков: гомон толпы, скрежет колес по каменной мостовой, взрывы далеких шутих и, самое главное, воздух! Он был пропитан такими ароматами, такими нежными духами и аппетитными послевкусиями блюд, что даже у меня, неизменного Летописца, потекла слюна, и я был вынужден пригубить глоток нежнейшего и искрящегося напитка.
Дверь возникла на самом краю ярмарки, где властвовали полурослики, и тут я сразу предостерегу, не стоит путать их с гномами. Наступить на мозоль великану ничто по сравнению с тем, что случится, если перепутать гнома с полуросликом. Полурослики ростом не более метра с четвертью, несколько худощавы, руки и ноги покрыты густым мехом, да-да, как у Чубакки из "Звездных войн", но их лица и отсутствие волос на голове могли бы сыграть с вашим воображением злую шутку.
Впрочем, если ты не против, я продолжу. Дверь не возникла внезапно, она проступала постепенно на окраине Ярмарки, формируя тонкий контур, с каждым мгновением становящийся все более материальным. С легким скрипом петель и ручки она медленно отворилась. Два полурослика оглянулись, не нашли в двери ничего интересного и продолжили торговаться друг с другом на повышенных тонах. Дверь задрожала, впитывая в себя эмоции окружения, магический фон и оттенки всплесков волшебства. Полурослики снова оглянулись, подошли к двери, покрутились возле нее, попробовали на вкус и попытались отломить хоть кусочек, но, смирившись с чередой неудачных попыток, бросили это занятие и, вернувшись к своему спору, продолжили беседу. Дверь мягко задрожала ещё раз и растворилась. Так она появилась в квартале гномов, дворфов, каждый раз вызывая легкие нотки интереса и прикладного желания заиметь себе такую удобную доску. Но без особо значимого эффекта. В квартале ночных эльфов она даже не стала проявляться, сочтя такое решение самым мудрым. У эльфов проступил контур и тут же растворился, а вот у загадочных восточных куфиев, помеси ифрита и марида, в цветастых хламидах, продержалась целых полчаса, затем, не найдя ничего, что пришлось бы по душе, дверь мягко растворилась, не оставив после себя и следа.
Так, путешествуя по Ярмарке, гостевая преследовала свои странные, неподдающиеся полноценному описанию цели. Впрочем, у продавцов все равно ничего не пропало, вернее, не из-за двери. А та продолжила свое путешествие. Попала и в цирк, в самый разгар представления возникла рядом с клеткой дарконийского льва, необычного вида Мантикоры с повышенным волосяным покровом, показала ему магический язык и исчезла. Лев-мантикора шевельнул ушами и слегка рванулся в пустоту, словно почуял добычу.
Надолго дверь задержалась рядом с черным рынком, рынком рабов и запретных изделий из заброшенных миров. Да, читатель, есть и такие миры, которые становятся заброшенными, когда о них забывают, нет, не читатели, как вы, а жители, которые из этих миров ушли, оставив после себя лишь призрачные тени прошлого.
Впрочем, пойдемте дальше. На черном рынке как раз начинался аукцион, а на складе, глубоко внутри и где-то в толстом слое пыли засеребрился и засиял внутренним переливающимся светом артефакт. Семь сияющих сфер, небольших, с голову человеческого ребенка, но переливающихся всеми цветами радуги, словно капли росы в лучах восходящего солнца.
Думаешь, это конец истории? Увы, читатель, это ещё не конец, так, серединка. Продолжим?
Артефакт сменил все знакомые ему цвета, затем резко завибрировал, сбрасывая толстый, почти пятисантиметровый слой пыли. Откуда он взялся? По сплетням, в этом месте хранились те артефакты, которые по какой-то причине не смогли продать аукционщики. А судя по слою пыли, это было достаточно давно, словно целая вечность прошла с тех пор.
Артефакт перестал вибрировать, свет, лившийся из него, стал тускнеть и вбирать в себя тени, словно голодный зверь, жадно впивающийся в свою добычу. Те сопротивлялись, цеплялись своими тонкими лапками изо всех сил, но неумолимо втягивались в сферы. Артефакт питался, сначала близлежащими тенями, затем, став более мощным, втянул в себя уже соседние эманации из других ларей, коробок и просто вещей. Так старый, дырявый ковер-самолет истлел за пару минут, скатерть-самопьянка растеклась зловонной лужей, а артефакт, похожий на топор, стал маслянистой кляксой с серебряной пленкой, словно слеза луны, упавшая на грязную землю. Сферы снова изменили свою суть, теперь они ничего не тянули, не питались и не хватали без разбора, теперь они ждали своей минуты, словно хищники, затаившиеся в засаде.
Дверь проступила не легким контуром, а полноценно, совсем рядом со старой секцией, но отголоски магии в этом месте были столь разные, вплоть до защитной, что гостевая просто не решилась прорваться нахрапом дальше, словно робкий путник, остановившийся перед неприступной крепостью.
Слуги дома Атрейдесов, знаменитого своими коллекциями с новых планет и планетарных систем, перетаскивали в закрытую секцию большие короба, в одном из них просыпалась тонкая черная струйка песка, словно сама ночь просачивалась сквозь щели, другой слегка светился синим цветом, словно в нем томилось маленькое солнце. Может, это был спайс, а может, ещё какое диво, но это уже совсем другая история, которую мы расскажем как-нибудь в другой раз. А сейчас вершилось самое интересное. Особо ретивые служки, убрав на отведенные места короба, увидели дверь, словно призрак из другого мира. Один из них, не задумываясь, предложил другому переставить столь яркую конструкцию за защитный экран секции. Они взялись за наличники двери и попытались сдвинуть ее с места. Двое, не самых слабых, с рельефными мышцами, тащили дверь так, будто это был самый тяжелый предмет в их жизни, словно судьба мира зависела от их усилий. Впрочем, дверь решила над ними немного поиздеваться, словно кошка, играющая с мышкой, но мы ведь это не расскажем им, читатель, правда?
Дотянув до своих пронумерованных полок, слуги бросили это неблагодарное занятие и прислонили дверь к стене. Утерев трудовой пот и обернувшись, они ничего не увидели, словно их глаза ослепли от яркого света, впрочем, как и окружающее. Дверь слегка изогнулась с одного края и, будто живая, поглотила тела двух людей, словно голодный Левиафан, проглотивший своих жертв. Через доли секунд возле двери появились сферы, их было семь жемчужного цвета, с плотным туманом внутри, словно пойманные облака, они плавно проплыли к двери и исчезли в проеме, растворившись в небытие.
В гостевой, в главном зале, над самыми простыми столиками засияли семь необычных ламп, словно маленькие звезды, упавшие с небес. От них исходил приятный теплый свет, а вот тени, да, теней от этого света никакой предмет не отбрасывал, словно свет и тьма заключили между собой перемирие. Впрочем, посетителей, в момент нужды, подобное вряд ли могло интересовать. Но вот сама гостевая стала значительно сильнее, словно вдохнула глоток живительного эликсира, сердце темного Бога забилось в предвкушении, ведь один из самых главных этапов в покорении нового витка магии мог бы закончиться очень удачно, словно сорванный с древа познания плод.
Ярмарка ликовала, упиваясь собственной вакханалией. Музыка бурлила как лава, сметая последние островки тишины. Ароматы плоти и страстей смешивались с запахом мифрила и крови, создавая пьянящий коктейль безумия. Свет прожекторов пронзал толпу, словно копья, выхватывая из мрака то похотливый оскал, то застывшую маску отчаяния.
Дверь, напившись теней и жажды, изверглась из небытия в самом сердце цирка, прямо под куполом, где акробаты, словно кометы, рассекали воздух. Она упала на арену, как метеорит, вспугнув дрессировщика и его ручных драконов. Зрители замерли, зачарованные невиданным зрелищем, словно кролики перед удавом. А дверь, словно хамелеон, впитала в себя цвета арены, превратившись в портал, манящий в бездну.
На черном рынке воцарилось волнение. Слухи о двери, пожирающей тени и людей, расползлись, словно чума. Аукционщики, скрестив пальцы, читали молитвы древним богам, надеясь избежать гнева потусторонней силы. А тени, испуганные вторжением, сжались в комочки, пытаясь спрятаться в самых темных уголках.
В гостевой, где семь звездных ламп заливали все вокруг мягким светом, царило спокойствие. Темный Бог ухмылялся, предвкушая новую игру. Он чувствовал, как сила нарастает, как магия сгущается вокруг него, словно кокон. И знал, что скоро, очень скоро, врата распахнутся и он вырвется на свободу, словно джинн из бутылки.
Впрочем, дорогой читатель, на сегодня всё. Приготовься к новым приключениям, ибо дорога бесконечна!
История про 31 декабря.
Новогодний снег, словно пух из разорванной перины, медленно оседал на затихший, но ликующий Нск. Город, казалось, вздыхал от счастья, окутанный предпраздничной негой. Люди высыпали на улицы, зажигая бенгальские огни, что рассыпались искрами, словно звёздная пыль, и взрывая петарды, чей треск разносился эхом по закоулкам, как отголоски древних заклинаний. Часы ещё не пробили полночь, но атмосфера волшебства, густая, как глинтвейн, уже пьянила и кружила голову, расцвечивая город яркими мазками предвкушения.
В уютных гнёздах семей царило тепло и ожидание, но были и те, кто нёс с собой праздник, как факел: отцы и актёры, облачаясь в кумачовые и синие халаты, превращались в сказочных чародеев. Наклеенные кустистые брови взлетали дугами удивления, окладистые бороды колыхались в такт шагам, а лыжные палки, превратившиеся в волшебные посохи, стучали в предвкушении. И, конечно же, мешки, туго набитые сокровищами, о которых дети грезили весь год. "В них таилась надежда, вера в чудо, заветные мечты, ставшие явью."
Праздник набирал обороты, словно снежный ком, катящийся с горы, и в эти мгновения Гостевая история переворачивала ещё одну страницу своей удивительной летописи. Итак, внимайте, читатели и слушатели, ибо Летописец приступает к повествованию:
В Театральном Зазеркалье:
"Изморозь дыханья на голубом стекле алеет,
Дед тайну простую в сердце разумеет:
Он будет радость всем вокруг дарить,
И счастьем одарять, без меры лить.
Игрушки детям, сладости рекой,
А взрослым в сказку окунуться с головой"
Молодой актёр, чьё дарование искрилось, как свежевыпавший снег на солнце, сидел перед зеркалом, восседая на резном троне стула. Кустистые белые брови и синтетическая борода лежали рядом, словно атрибуты алхимии. Он почесал тёмные, зализанные волосы, выдохнул, и струйка воздуха коснулась кончика носа, заставив накладные волоски у лба кокетливо вздрогнуть.
Новый год, мандаринку в рот! прогудел он фальшивым басом, продолжая своё метаморфозное превращение. Последний штрих и он встал, критически оглядывая своё одеяние. Костюм сидел как влитой, словно сшит по его мерке судьбой. Похлопав по карману, убедился, что заветная бумажка с адресом на месте. Пригладив бороду, произнёс карикатурно медленно: "Хо-хо-хо!" Улыбка тронула уголки губ, почти незаметная, но живая. Схватив мешок и посох, он толкнул дверь и вышел в коридор. В зеркале на миг мелькнула тень новоявленного Деда Мороза, а затем стекло покрылось нежным голубым узором, словно морозные кружева, и растаяло без следа.
В гримёрке вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь медленным вздохом большого здания: тихий скрип рассохшихся половиц, шёпот платьев, оставшихся от минувших спектаклей, и тонкий аромат волшебства, просачивающийся сквозь оконные щели, словно "призрак, ускользающий в ночи". Звук окованного медью посоха эхом разнёсся по коридорам и холлу. Хруст начищенных дёгтем армейских ботинок отдавался в унисон. Дед Мороз начинал своё необычное приключение, которое сулило ему ночь, полную чудес и самых смелых ожиданий.
На улице, в варежке, он сжимал заветную бумажку: улица Подольских курсантов, дом 5. Дед Мороз вздохнул, поправил шапку и протёр вспотевший лоб. Город он знал как свои пять пальцев, найти дом не составило труда. Но количество подъездов не сходилось. Должно быть четыре, но между вторым и третьим в стене зияла резная дверь с готической ручкой. "Дверь, словно портал в иную реальность, манила своей загадочностью." Задумавшись на мгновение, он решительно толкнул незнакомую дверь, не сомневаясь в правильности выбора.
Бронзовые петли скрипнули, над дверью мелодично зазвенел колокольчик. За ней клубилась тьма, угадывались очертания лестницы, уходящей вниз, всего на несколько ступеней. Не раздумывая, актёр шагнул за порог и удивлённо ахнул.
Мир взорвался калейдоскопом красок, и снова стал прежним. Только ступенек не оказалось, а стены растаяли, словно мираж.
Перед ним раскинулся иной зимний пейзаж: ни шума машин, ни скрипа проводов. Лишь заснеженное поле, скальные массивы и редкий лес, сливающийся с горизонтом. "Картина, словно сошедшая с полотен старых мастеров, завораживала своей дикой красотой." Обернувшись, он не увидел двери. Новогоднее настроение стремительно падало.
Максим выругался, мешок с подарками упал в сугроб и слегка развернулся. В лунном свете блеснули ножны и грубая рукоять меча, покрытая сетью царапин. Но актёр не обратил на это внимания, лишь огляделся и заметил высокую скалу. Приклеенная борода зачесалась, он дёрнул её и вздрогнул от острой боли. Борода не отделилась. Осознание медленно накрывало его. Ему захотелось завыть, но он сдержался.
Впереди мелькнул огонёк. Схватив мешок и посох, Максим побежал в сторону камней и пламени. Возле груды скальных обломков он затормозил и изумлённо вздохнул. В каменном укрытии пылал костёр, а вокруг, касаясь языков пламени, сидели зелёные существа гоблины. Он узнал их по компьютерным играм и аниме. Гоблины резко повернули головы, встряхивая перьями в жидких косичках, и с диким улюлюканьем бросились на Деда Мороза, хватая дротики и ржавые мечи.
Максим, словно в замедленной съёмке, поднял посох и представил, что защищается. Из навершия вырвался синий луч, образовав щит. Гоблины врезались в магию и падали, задние напирали на передних, сминая их в кровавую кашу. "Зрелище было одновременно ужасным и завораживающим, словно сцена из кровавой сказки." В мешке за спиной что-то зазвенело. Скинув мешок, он развязал завязки. Детский пластмассовый меч засветился, изменился. Не раздумывая, Максим схватил его за рукоять и вытащил из ножен. Лезвие увеличилось в размерах, рукоять удобно легла в ладонь. Дед Мороз встал с колена, скрестил посох с мечом и пошёл на толпу гоблинов. Кровь взметнулась выше его плеч. Зелёная масса отпрянула. Максим рубил гоблинов, слева летал посох, замораживая и протыкая льдинками. Меч метался от одной шеи к другой. "Ярость охватила его, превратив в беспощадного воина." С поляны не ушёл никто живым. Дед Мороз отряхнул меч, заткнул посох за пояс и повесил мешок. Его взгляд изменился.
Наконец-то я освободился! воскликнул он. Теперь наступит настоящий волшебный вечер, и в каждый дом ворвётся долгожданный праздник!
С этими словами новый Дед Мороз повернулся к высокой скале, нашёл неприметную ручку и дёрнул дверь на себя. Меч дёрнулся и упал. На лезвии возле рукояти проступил узор, оставляя тонкую фразу: "Я есмь убийца гоблинов."
Меч остался в новом мире. Его поступь ещё начнётся. Мир узнает владельца меча и наречёт его прозвищем, от которого у каждого гоблина будет стынуть кровь в жилах Убийца гоблинов.
Рассвет окрасил небо в багровые тона, словно кровь дракона, пролитую на снег. Максим, облаченный в окровавленный кумач, стоял на вершине скалы, взирая на раскинувшийся перед ним мир. В его глазах, некогда полных наивного артистизма, теперь горел холодный огонь воина. "Я искра, что разожжёт пламя возмездия", прошептал он, чувствуя, как внутри него рождается нечто новое, чуждое прежнему парню.
Он двинулся вглубь леса, подобно тени, скользящей между деревьями. Мешок с подарками болтался за спиной, но теперь в нем лежали не только конфеты и игрушки, но и трофеи: гоблинские уши, нанизанные на суровую нить. "Из милосердия рождается слабость, из слабости гибель," вспоминал он слова из древней пьесы, всплывшие из глубин памяти. Встречные путники, звери и птицы, разбегались от его взгляда, чувствуя исходящую от него силу и опасность.
Дорога привела его к заброшенной хижине, окруженной частоколом из костей. Внутри, освещая все вокруг тусклым светом, пылал очаг, а у него сидел старый гном, сгорбленный и седовласый, словно "время, облаченное в рубище". Гном поднял голову, и в его глазах вспыхнуло узнавание. "Ты избранный силою с оттенком Морозь. Твоя судьба нести гибель тем, кто сеет зло. Меч ждёт тебя, он станет твоим продолжением," проскрипел он, указывая на покрытый пылью сундук в углу хижины.
Максим приблизился к сундуку, чувствуя, как внутри него клокочет жажда битвы. Он открыл его, и мир погрузился в полумрак. Внутри лежал меч, клинок которого был выкован из темной стали и украшен рунами, сверкавшими в свете пламени. "Он твой верный союзник, твой проводник в мир теней," прошептал гном. Максим взял меч в руки, и его тело наполнилось силой. Он больше не был актёром, он стал воином, "рыцарем холодного образа", готовым к войне с тьмой. В этот миг, наступил его час.
В которой слышен протяжный милый мурк.
Никто не сможет без котят.
Их гладить на руках хотят.
Ведь так легко чесать живот коту,
Без мягкой шерсти не мурчу.
Чешир, словно акробат, повис под хрустальным дождём люстры в главной зале. Его некогда безупречная шерсть, как взъерошенный парик, топорщилась на загривке. За окном, словно за холстом безумного художника, плескалось настроение причудливый коктейль из бури и безмятежности. Не окно, а портал в другой мир, написанный красками, настоянными на сжиженном волшебстве далёких звёзд. В этом настроении клокотали страсти, тихие, но грозные, волнующие душу до самых вершин гор и одновременно умиротворяющие своей первозданной простотой. Чешир, перевернувшись кверху пузом, нежился в жемчужных сферах, пульсирующих теплом, разливающим вокруг умиротворяющую негой. Хвост его, идеально серый в тёмную полоску, лениво помахивал, словно дирижируя симфонией воспоминаний. Сегодня он мог позволить себе эту слабость, ведь древняя сила, которую он так долго держал в узде, вдруг запульсировала с новой яростью, словно пьянящие волны, накатывающие на толстые меридианы. Он предавался калейдоскопу картин из человеческого прошлого, прихлёбывая из неизменной бутылки топталовки, знаменитой на ярмарке, знакомой каждому многомирцу.
Алекс, словно ураган, ворвался в компанию Элеоноры после того памятного случая в теплице, оттеснив двух её прежних приятелей. Он с удивительной лёгкостью подтянул знания всей честной компании до приличного уровня.
Затем в памяти, словно в старом кино, замелькали другие кадры: робкие разговоры, сначала с заиканием, потом всё быстрее, с проглатыванием слов И вдруг пришло осознание, как же это здорово общаться со сверстниками, участвовать в играх и проказах. Внутренняя плотина, сдерживавшая дремавшую до поры личную силу, прорвалась, словно плотина Гувера. Простые, сложные заклинания, помощь Элеоноре в приключениях, первые плетения, корявые, но созданные тончайшими нитями магии.
Он гордился собой, этот угловатый вихрастый паренёк из глухой псковской деревушки смог добиться многого в школе волшебства. И он влюбился. В ту самую светловолосую красавицу, предмет восхищения многих, вызывавшую уважение даже у преподавателей. В неё нельзя было не влюбиться, её любили многие, но Алекс сумел добиться большего. Она ответила ему молчаливым согласием.
Кот тряхнул головой, колокольчики на ушах качнулись, кисточка задела заднюю часть раковины. Воспоминания снова навалились грузом поражения на собственном поле, на поле магических конструктов.
Тот день врезался в память навечно, особенно нежные девичьи руки, гладящие его щёку, и горячие дорожки слёз, падающие на бледный лоб:
Стоял морозный день зимнего солнцестояния. В этот день юные волшебники проходили последнее испытание у преподавателей и ректора академии. Их задачей было создать начертательный узор для выпускного именного заклинания.
Элеонора встала рядом с Алексом и взяла его за руку.
Привет, ты снова с лохматой головой, улыбнулась она. Сегодня такой ответственный день, давай помогу.
Девушка взяла расчёску и медленно провела ею по тёмно-русым, с рыжим отливом, волосам, создавая элегантную причёску.
Ты ведь тоже так умеешь, Алекс, прошептала она.
Но мне нравится, когда это делаешь ты, тихо ответил он, чувствуя, как тает под её взглядом.
Мир сузился до них двоих. Где-то там, в центре поляны, другие ученики сдавали экзамен, но для этой пары существовали только они. Элеонора улыбнулась ему и прошептала:
Ты постарайся, все контуры вчера повторял. У тебя всё получится. Твой призванный зверь удивит всех.
Обязательно. Но и твоя магия сегодня должна поразить многих, ответил Алекс, возвращая комплимент.
Они разошлись по подгруппам и стали наблюдать за представлением. Многие, используя старые азы магии, создавали новые конструкции, демонстрируя защиту, созидание и атаку. Другие умело обращались с узорами и линиями, показывая, как собирать и разбирать конструкты. Их приветствовали овациями. И вот вышла она, светловолосая, с тонкой талией и смешливыми глазами. Элеонора подняла палочку и зажгла на её кончике искру, а затем из неё начали вылетать линии.
Вместо общего конструкта она создавала не просто магию, а ажурное кружево.
Оно ложилось на траву, вспыхивая мириадами искр, и изнутри вырастали стебли, переплетаясь в лёгкий домик.
Восторженные аплодисменты разнеслись по поляне. Элеонора поклонилась и одёрнула полу плаща. Палочка в её руке снова заискрилась, и домик сложился, растаяв на холодном ветру.
Через пятерых юношей пришла очередь Алекса.
Он вышел вперёд, словно в латах, спина прямая, руки ровные, а глаза Зелёные с коричневыми крапинками, смотрели с лёгкой долей озорства. Мальчик поднял палочку, повернул кисть и начал чертить замысловатый узор. Нити ярко засияли, и в воздухе повисло напряжение.
Цвет линий менялся с красного на белый, затем на жёлтый, а потом сменился холодным потусторонним оттенком. Ладони Алекса вспотели, такого не должно было быть. Все движения были вызубрены наизусть, но то, что происходило сейчас, выходило за рамки его магии. Тонкие плети, серые и склизкие, ударили по нему, ломая палочку и выворачивая руку. Алекс упал и закричал от боли. Преподаватели бросились остановить магический конструкт, но проявившуюся магию было невозможно остановить. Плети бушевали недолго, они резко втянулись в землю, и начертательный контур погас. Рука лежала на снегу, утопая в холоде. Рядом опустилась Элеонора, гладя его по щеке и успокаивая. Слёзы катились из её глаз. Алекс впервые понял, что должен был сказать давно.
Эл
Помолчи, Алекс.
Эл его голос задрожал, что-то невидимое внутри свернулось в клубок. Я всё равно вернусь к тебе. Если будешь ждать
Судорога сковала его тело, и светловолосую девушку отбросило в сторону. Неведомая магия подняла тело мальчика. Сначала из воздуха соткался шар, в который погрузился Алекс, а затем шар уменьшился и исчез. На снегу остались лишь небольшие шерстинки странного отлива, словно слетевшие с дикого кота.
Чешир висел под потолком, и слёзы капали из его глаз. Он снова переживал моменты прошлой, почти ненастоящей жизни. Тогда он, мальчик Алекс, не ведая своей полной силы, совершил сложнейшую трансмутацию, создавая себе новое тело, а старое Старое тело было условием контракта, который предложила ему одна богиня взамен Впрочем, о цене он не хотел даже думать.
В горле пересохло от нахлынувших чувств. Чешир оттолкнулся от люстры и бесшумно приземлился на бархатную подушку дивана. За окном бушевала стихия, вторя его внутреннему смятению. Буря в стакане, переросшая в шторм вселенских масштабов. Цена, заплаченная за шанс быть рядом с ней, казалась непомерной. Тело кота, хоть и наделённое магией, сковывало его, как золотая клетка.
Воспоминания, словно назойливые мотыльки, кружились вокруг его сознания. Моменты счастья и отчаяния, триумфа и поражения - всё смешалось в причудливый коктейль. Голос Элеоноры, такой нежный и ласковый, звенел в его ушах, словно колокольчик, призывающий к действию. Но что он мог сделать в этом кошачьем обличии? Как мог признаться в своих чувствах, не вызвав лишь жалостливую улыбку?
"Любовь - это теорема, которую нужно доказывать каждый день," - вспомнились слова старого профессора. Но как доказать свою любовь, когда ты всего лишь кот, пусть и говорящий, пусть и магический? Ответ, словно молния, пронзил его сознание. Он должен вернуться в мир людей, вернуть себе свой облик, свою силу. И тогда, он сможет доказать Элеоноре, что его любовь - это не просто кошачья привязанность, а чувство, способное изменить мир.
Решение принято. Чешир вскочил на лапы, и глаза его засверкали новым, решительным огнём. Завтра он начнёт свой путь обратно, к ней, к Элеоноре. И пусть богиня гневается, пусть судьба ставит препоны, он преодолеет всё. Ведь любовь - это самая могущественная магия, способная творить чудеса.
Запутанная история.Весна в лесостепи ворвалась дерзко, как незваный гость на бал. Вчера еще снежные шапки, словно призраки, сторожили дороги, а ныне бурные ручьи, словно реки слез радости, прокладывали себе путь, освобождая из ледяного плена робкие ростки травы. Первые цветы, желтовато-бледные, словно стыдливые поцелуи солнца, распускались на глазах, повергая людей в изумление, в оцепенение. Февраль, а на дворе майский разгул. Тепло, солнце, мягкость будто сама природа сошла с ума, сплела времена года в причудливый венок. Односельчане дивились, крестились, а одна девушка лишь тонкая улыбка, как тень луны на водной глади, скользила по ее губам, стараясь скрыть торжествующую ухмылку, словно тайну, вырвавшуюся на свободу. Получилось! Наконец-то, свершилось! Ее сила, подобно ключу, открыла врата весны, изменила часть природы, словно глину в руках скульптора. Теперь точечные удары, легкие касания энергией, словно прикосновение бабочки к цветку.Легкие расправились, как крылья у птицы, вырвавшейся из клетки. Походка осталась прежней, но внутри ликование, как фейерверк в ночном небе. Больше не нужно брести сквозь дремучий лес, к сухопарому волшебнику, чья странная прихоть коллекционировать принцесс, словно бабочек в гербарий. И ладно бы для пользы дела, но ведь каждые две седмицы к нему заявлялся какой-нибудь воин, вызывая на честный поединок, словно рыцарь на турнир.Дома остались позади, и вдруг бескрайнее поле, пока еще усеянное скромными, редкими цветами, словно звездами на рассвете. Но с каждым мгновением ранняя, едва проснувшаяся весна заползала в редколесье, словно кошка, крадущаяся к добыче. Лес вздохнул, встрепенулся, словно проснулся от долгого сна. Ранние птицы, едва успевшие вернуться из южных краев, защебетали, словно маленькие колокольчики, возвещая о приходе весны. Девушка медленно шла по едва заметной тропинке, плела легкий венок из луговых трав, словно вплетая в него свои мечты, и шептала простые, легкие слова заклинаний, словно напевая колыбельную природе. Венок изменялся, тек, словно живой, превращаясь в удивительную конструкцию из стеблей скорее, в корону, сотканную из самой весны.Тропинка оборвалась. Впереди ее избушка. Забор из орешника, словно частокол, охранял ее обитель, а на воротах хищные черепа животных, словно предупреждение для незваных гостей. Девушка повесила свое творение на один из костяных наростов, словно на гвоздь, и с легкостью открыла толстую, тяжелую дверную створку.Скромный огород, скорее огороженный участок поляны, небольшая уютная избушка, покрытая мхом, словно бархатом. Она ушла сюда давно, вернее скиталась, пытаясь найти, познать свои внутренние силы, словно искатель сокровищ, и помочь одному человеку, словно ангел-хранитель.Ей хотелось достичь того искусства, которого не смог достичь сам небесный дракон, словно покорить вершину, невиданную доселе.Избушка встретила девушку со скепсисом. В голове девушки раздался тихий, выразительный, грудной голос, словно раскат грома вдали: Тебе понравилось это чувство?Девушка вздрогнула. Ей все еще было непривычно, что в этом мире даже здания могли обретать сознание и дар речи, словно персонажи из сказки. Но с этой избушкой было именно так. Не совсем. Мне показалось, что магия не до конца подчинилась. И ты права. Некие волнения в магической природе возникли и дошли аж до меня, словно рябь по воде. Тебе нужно больше медитировать и подпитываться в более тонком мире. Возможно, придется покинуть мои чертоги и уйти в другой, более сложный мир. Дорожку я тебе проторю, словно маяк в ночи. Спасибо, избушка, проговорила вслух девушка. Но я надеюсь, что это произойдет не завтра. Мне нужно закрепить результат и дать возможность земле плодоносить. Люди встретили меня год назад и отнеслись по-доброму. Хочу перед исходом их отблагодарить, словно отдать долг.Светлые русые волосы девушки, с нежным бирюзовым бантиком, вплетенным в косу, взметнулись от свежего ветра и опустились, словно шелк, более ровной прической.Печка внутри встретила ее небольшим теплым горшочком деревенской каши с кусочками мяса и овощей, словно заботливая мать. Девушка взяла пару ложек и отхватила краюху пышного каравая. Прошлась по светлице и села на лавку. У нее было хорошее настроение, и она резко, буднично вошла в транс, словно в знакомую дверь. Время стало течь лениво и вяло, как мед, а магические потоки охватывали и омывали ее тело, обновляя внутренние магические каналы, словно весенний дождь. Она стала тоньше чувствовать энергию, с каждым мгновением ее грудь вздымалась медленнее, и, несмотря на желейное время, края окна коснулись последние лучи уходящего солнца, словно прощальный поцелуй. Девушка встрепенулась и глубоко вздохнула. Очередной день в веренице быстрых мгновений проскользнул, словно комета в небе. Ей нужно еще время. Она была уверена, что новое, более глубокое понимание совсем рядом. Не хватило некоего понимания очередной глубины, словно ключа к последней двери.Летописец смотрел на бесконечную череду миров, словно на бескрайний океан, пытаясь отыскать новую историю, как жемчужину на дне. Его руки порхали над клавиатурой, смахивая стрелками самые популярные, самые яркие, словно отбрасывая блестящие, но пустые игрушки. И вот он снова увидел ее и не поверил своим глазам. Она изменилась, стала другой, словно бабочка, выпорхнувшая из куколки. И самое удивительное она по какой-то причине упала во времени глубоко вниз, успев сделать это нежно и мягко, не затронув волны мультиверсума, словно перо, опустившееся на воду. Ее волосы, раньше охваченные лентой, растрепались и приобрели налет легкой сажи, словно ее коснулось пламя. Она очутилась в очень странном магическом мире. Даже двери его любимой гостевой не дотягивались до столь глубоких слоев реальности, словно до самых недр земли.Летописец увеличил плывущее изображение и стал следить за девушкой, словно за героем любимой книги. Ему была интересна ее история, хотелось продолжить прежнее повествование и в то же время написать нечто новое, увлекательное и интригующее, словно смешать старые краски с новыми. А дальнейшие действия его еще больше запутали, словно клубок ниток. Ведь девушка смогла двигаться по мирам, переходить из одного в другой, постепенно набирая ту силу, которую он уже видел, ощущал, словно поднимаясь по ступеням лестницы к небесам. Силу, которая будет в плену, закрыта в глубине одного очень яркого и магического мира, словно сокровище в сундуке. Он был в предвкушении. Наконец-то его летопись будет полной, ему удастся понять природу изменений в двух очень странных, талантливых и одиноких человечках, столь разных и столь похожих в своей нелегкой судьбе, словно две половинки одного яблока. И кто-то за спиной летописца мягко кивнул в такт мыслям мужчины, кто-то неуловимый и очень могущественный, словно тень, стоящая за кулисами мироздания.
Добро и зло, чья лучше сторона?
Увидишь как светом раскрасят поступки,
Быть может мальчишке подарят игрушки,
А кто-то получит в подарок кусок уголька,
И будет участь твоя предрешена.
И хочется вроде творить всем добро,
Но ты опускаешься в самое дно.
И варишь, увы, коктейль из чистейшего зла,
Все потому, что не можешь отдать всем себя...
Кажется, каждый день это бег по кругу, бесконечный лабиринт серых будней: работа, дом, экран И пишешь, и строишь, и ставишь, словно жалкий винтик в бездушной машине, обреченный на вечное вращение. А дома мерцающий, гипнотический экран, мнимая гавань покоя, где призрачные блики сменяют друг друга в калейдоскопе бессмыслицы. Но расслабление ли это? Нет! Скорее, погружение на дно колодца, в зыбкую пучину равнодушия, в безжалостный конвейер рутины, где душа истощается, как родник в засуху, оставляя лишь пустоту и ледяное равнодушие ко всему сущему.В сумраке гостевой, словно в склепе давно забытых времен, медленно билось сердце. Сердце Тёмного Бога, потерявшее счёт прожитым ударам, подобно древнему маятнику, отсчитывающему мгновения вечности. Оно помнило лишь череду гостей, отдавших ему частицы своих эмоций, крупицы своей диковинной магии, словно жертвенные дары алчному идолу. Но однажды сердце начало сжиматься, трескаться под напором волшебства, словно старый глиняный кувшин, переполненный терпким вином страстей. Чеширский кот, наблюдатель из иного измерения, словно кукловод, дергающий за ниточки судьбы, подпитывал этот процесс, добавляя слои магии, словно художник, пишущий картину слоями красок, создавая свой шедевр из хаоса и тьмы. И вокруг сердца начали проступать контуры тела, призрачного и эфирного, словно сотканного из тумана и звёздной пыли, из грёз и кошмаров. Неугомонная беготня кота вокруг сердца служила катализатором, разгоняя магические вихри, словно дирижёр, управляющий оркестром стихий. И наконец, после долгих витков спирали магического мультиверсума, тело обрело сознание. Бог вздохнул, и улыбка, словно луч солнца, пробилась сквозь завесу тьмы, озаряя мрак: Наконец-то Моя сила стала глубже, словно корни векового дерева, уходящие в недра земли, в самое сердце мироздания.Чеширский кот осклабился, подмигнув одним глазом, словно заговорщик, плетущий сеть интриг, и промурлыкал: Сохранишь ли ты прежнее имя? Имя? Бог задумался, прошёлся по скрипучим половицам, словно по клавишам старого пианино, извлекая из них эхо минувших лет, и опустился на внезапно материализовавшийся стул. Имя Я не помню ничего. Кто я был? Что делал? Память словно выжженная земля, где не осталось ни следа былого.Чеширский кот снова осклабился, обнажив ряд острых зубов, словно лезвие кинжала. Раз уж не помнишь, почему бы тебе не перелистнуть эту страницу до конца? Его мордочка перевернулась, рот оказался сверху, а глаза вспыхнули изумрудным огнём, словно два драгоценных камня, выхваченных из короны тьмы. Ты теперь Бог, ступай же дорогой богов! Слышал я, что у вас тоже свой путь обретения силы. Есть к чему стремиться, словно к вершине неприступной горы, венчающей мир.Новоявленный бог повернул голову, и его угольно-чёрные зрачки, словно песчинки времени, устремились на кота, пронзая его насквозь. Под кожей бога бушевала энергия, словно океан в миниатюре, меняя направление каждую секунду, грозя вырваться на свободу. Кажется, тебя я помню произнёс он, словно эхо из далекого прошлого. Ну что ты, проговорил Чешир быстро, я бы тебя тоже узнал, мой старый друг! Это ведь ты Тебя Нет Не помню Память словно дырявое ведро, из которого утекает всё самое важное. И это хорошо, пробормотал Чешир себе под нос. А то ещё вздумал бы вспоминать!Бог встрепенулся, встал, потянулся, словно вырываясь из оков, и устремил взор в глубины пространства, словно в бездонный колодец, пытаясь разгадать его тайны. Кто-то просит о помощи Я должен вокруг него закрутился смерч энергии, словно вихрь, поднятый волшебной палочкой, сметающий всё на своём пути. Кот снова осклабился и медленно растворился в воздухе, словно дым, последним исчез его знаменитый хвост, словно насмешливое напоминание о его присутствии. Помнит он меня! Ха! Твою память магией так отшлифовало, что впору зеркала делать! Ничего ты не вспомнишь, пробормотал Чешир, прикладываясь к бутылке и встряхивая выпрямившимися шерстинками на загривке, словно пытаясь стряхнуть с себя бремя забот. Теперь вместо всего зла, что ты творил, сможешь хоть немного искупить свой долг перед госпожой Судьбой. Ну, и передо мной тоже. Помоги этим несчастным, помоги этому заблудшему чёрному магу, и всё свалят на меня, на бедного кота! А я ведь не тигр, чтобы везде успевать!Лицо Чеширского кота нахмурилось, словно перед грозой. Хвост распушился, словно у испуганного зверька, предчувствующего опасность. Снова ты? Его шипение было тихим и зловещим, словно шепот змеи, искушающей Еву. Я, в углу главной залы возникла дымка, словно туман над болотом, скрывающий неведомые опасности. Как там говорила одна особа:Я смерть и рождение;
Я взлёт и падение;
Я мир и боренье, покой и движенье;
Я то, что ты ищешь, чего избегаешь.
Я то, что ты жаждешь и что отвергаешь.
(Последнее испытание - Изида под покрывалом). Как там новорождённый бог? Пошёл творить добро, словно сеять семена надежды в бесплодную почву, в надежде, что хоть что-то прорастёт. Ты уверен, что он встал на путь исправления? Так же, как вижу тебя, госпожа. Как приятно, хоть кто-то называет меня госпожой, словно королеву! С учётом, что и я не просто так стал котом Чеширским Ты просто был слишком молод и горяч, не чета одному светлому богу, словно вулкан по сравнению с тихой рекой, несущей свои воды к океану.Чеширский кот вздохнул, по-человечески тряхнул лапой, словно смахивая невидимую пыль с плеча, и грустно осклабился, словно вспомнил что-то печальное, давно забытое. Договор, мой маленький мальчик, скоро закончится, и ты снова станешь самим собой, произнёс женский голос. В углу зала высшего существа больше не было, лишь отголоски голоса метались по комнате, словно призраки, напоминая о былом. Совсем скоро, осталось самую малость. Потерпи, дружочек! На последнем слове голос истаял, словно тающий лёд, и совсем стих.Бывший маг, а теперь один из младших богов, в это время смотрел за прихожанами храма Нска. Магия, окружавшая церквушку, пропитывала его медленно, неумолимо, словно аромат ванили и сандалового дерева, окутывающий сознание. Бог нахмурился. Лишь трое молились неистово, яростно, словно утопающие, хватающиеся за соломинку, в надежде спастись. Остальные просто читали молитвы, как если бы это были стихи средней руки, не вкладывая в них ни души, ни веры. Эти трое были совсем слабыми. У одного некий процесс в нижней части тела расползался подобно тёмной кляксе, пожирая органы медленно и неумолимо, словно раковая опухоль, отравляющая жизнь. У второй тоже было неладно с нижней частью живота, словно часть органов работала неправильно, нарушая гармонию организма. Третий же просто был тенью самого себя, несчастным существом, словно выцветший портрет, утративший краски жизни. Новоявленный бог вздохнул, наморщил лоб и встряхнул руками, готовясь к действию. Колдовство, которое он хотел произвести, могло бы помочь каждому из этих троих, но его остановили. Небольшой паренёк с золотыми волосами и голубыми, как безоблачное небо, глазами дёрнул его за руку и покачал головой. Бывший чёрный маг взглянул на мальчика и встряхнул головой.Яркий внутренний свет струился в теле ребёнка, словно поток магии, бьющий ключом, переполняя его силой и чистотой. Не трогай их, настойчиво произнёс ангел, словно страж, охраняющий врата рая. Своей силой ты не поможешь, только заставишь их обозлиться на весь мир. Превратишь воду в яд, осквернишь чистоту их веры. Но они просили помощи И ты их услышал. Деяние сие зачтётся тебе, бывший светлым и тёмным, словно монета с двумя сторонами, с добром и злом, сплетёнными воедино. Что? прошептали губы бога, словно эхо из прошлого. Ты что-то обо мне знаешь? Подсказку я тебе дал, а в остальном ты должен разобраться сам, бывший маг, искупить свои грехи. Ангел повернулся спиной к церкви и расправил неведомые крылья, словно готовясь к полёту в иные миры, за пределы понимания смертных.Бог остался стоять на подтаявшем снежном покрове земли, словно одинокий путник в пустыне, потерявший ориентир. Внутри бушевали разные мысли, словно стая взбесившихся птиц, не давая покоя. "Я был смертным, я был магом" Слова бились набатом в его разболевшейся голове, словно удары колокола, призывающего к покаянию. Ему тут же вспомнились слова странного кота, называвшего себя Чеширским:"Раз уж не помнишь, почему бы тебе не перелистнуть эту страницу до конца?" Значит, всё это сотворил я слёзы бывшего тёмного властелина мира Криан окропили его щёки и застыли, превратившись в самые красивые и дорогие алмазы, словно звёзды, упавшие с небес, в знак прощения и надежды. А бог, он ушёл, ушёл далеко, по своей новой тропе становления, в поисках искупления и покоя.В далёком лабиринте мироздания, где звёзды мерцали как осколки разбитого зеркала, отражая вечность, а галактики кружились в вечном танце, словно дервиши под музыку сфер, метался новоявленный, неопределившийся Бог, мечущийся между тьмой и светом. Его душа была истерзана, словно старая скрипка, из которой извлекли все ноты, оставив лишь хрип и боль, эхо утраченных мелодий. Он скитался по мирам, ища забвения, как путник, ищущий оазис в бескрайней пустыне, изнывая от жажды покоя.Но забвение не приходило. Воспоминания терзали его, словно стая голодных волков, рвущих на части добычу, не давая забыть о прошлом. Он видел лица тех, кого предал, слышал стоны тех, кого погубил. Его прошлое было словно проклятие, тяготеющее над ним, как тень, неотступно преследующая его.И вот, в какой-то момент, устав от скитаний, он вновь оказался в том мире, где обрел своё тело. В порыве чувств Маджере упал на колени перед храмом Нска, словно сломленный воин, опустивший меч, признавая своё поражение. В его душе теплилась лишь слабая надежда, словно огонёк свечи, готовый вот-вот погаснуть под порывами ветра. Но даже эта слабая надежда была достаточной, чтобы начать путь искупления, путь к свету из тьмы.В глубинах этого падения, в бездне отчаяния, зародилось нечто новое искра сострадания, крошечное семя добра, способное изменить мир. И это семя, как ни странно, оказалось сильнее всей тьмы, что он когда-либо порождал, сильнее всех его грехов. Ведь, как писал великий Достоевский, "Сострадание есть величайший закон бытия." И с этой мыслью бывший чёрный маг, а ныне новорождённый бог, встал на свой новый путь, оставив прошлое позади. Путь, освещённый звёздами надежды, и приправленный вечным озорством Чеширского кота, словно щепоткой перца в сладком блюде.А что же стало, спросите вы, мои дорогие читатели, с гостевой? Она так и осталась, пропитанная удивительной магией многих рассказанных историй, словно старый мудрый друг, помогая забредшим путникам осмыслить себя и принять верное решение в жизни, направляя их на истинный путь.Хочется завершить эту историю старыми, как мир, словами одного известного немца: Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо, невольно творя добро, даже стремясь ко злу. Искренне ваш, Летописец.
Возможно именно так могло бы все закончиться.
Новый год отзвенел колокольчиками, и рождественская сказка, словно дымка, рассеялась. Нск преобразился в хрустальный город: снежные шапки, нахлобученные на дома, морозные кружева на окнах и ветвях, люди, светящиеся изнутри, как рождественские свечи, казалось, каждый встретил свое маленькое чудо. И над всем этим витала магия, тихая и всепроникающая.
Как ни странно, для многих жителей города привычный мир перевернулся с ног на голову. Взгляд стал глубже, мысли осмысленнее. Даже Максим, наш городской Дед Мороз, и тот уверовал в чудо, в себя, в безграничные возможности.
Смерть, словно непрошеный гость, напомнила о тех, кто дорог, о невидимых ангелах, оберегающих наш покой. А другие персонажи Они заставляли вздрагивать, сопереживать, с замиранием сердца следить за каждым сюжетным поворотом.
"Я вновь в гостевой забытых историй, где страницы шелестят под пальцами, словно крылья бабочек, унося меня в новые миры по мановению пера", начертал Летописец в своей книге в кожаном переплете и прикрыл глаза. Усталость, нежная и ласковая, словно объятия любимой женщины, окутала его. Очередная летопись завершена. Он поднялся и поставил книгу на полку. Пальцы, словно потревоженные птицы, дрожали в предвкушении новой истории. Но в гостевой царил разреженный мрак, и жемчужные сферы тускнели, теряя свой волшебный свет. Летописец вздохнул. Он побрел к выходу, накинул на плечи теплый тулуп и открыл дверь. Морозный воздух обнял его, словно старый друг. Летописец улыбнулся погоде свежей, бодрящей, наполненной запахами и красками. Он повернулся, чтобы вернуться, но за его спиной была лишь голая стена, без намека на дверь, обитая медью. Гостевая прощалась с ним. Исчезала, как сон. Может быть, в другой вселенной, в другом измерении она вновь возникнет, и другой Летописец начнет новую, захватывающую историю. А я, ваш покорный слуга, вернулся в Нск, к своим любимым пациентам в клинику добрых чудес, где каждому, человеку и зверю, оказывают необходимую помощь.
Мороз пощипывал щеки, когда я шел по знакомым улицам, вдыхая бодрящий воздух. Нск жил своей обычной жизнью, но я видел в нем что-то новое, неуловимое. Словно город тоже пережил перерождение, стал мудрее и внимательнее к своим обитателям. В клинике меня встретили улыбками и шумом. Все вернулось на круги своя, но в воздухе витала та же магия, что и в новогоднюю ночь.
Вечером, возвращаясь домой, я вновь увидел Нск в новом свете. Город, где чудеса случаются каждый день, где люди и животные живут в гармонии, где каждый готов прийти на помощь. И я, маленький винтик в этом механизме, чувствовал себя счастливым. Летопись Летописца закончилась, но моя история продолжается. И я уверен, что она будет наполнена добром, любовью и чудесами.
Дома меня ждал теплый чай и молчаливая поддержка моей жены. Она, как никто другой, понимала мою усталость и радость от маленьких побед. Мы долго сидели на кухне, делясь впечатлениями дня. За окном мерцали огни города, создавая ощущение уюта и защищенности. Я чувствовал, как напряжение уходит, растворяясь в тишине вечера.
Ночью мне приснилась Гостевая забытых историй. Летописец сидел за своим столом, склонившись над новой книгой. В комнате было светло и тепло, жемчужные сферы сияли ярче прежнего. Я видел, как его рука быстро и уверенно выводит строки, создавая новые миры и персонажей. Проснувшись, я ощутил прилив вдохновения.
Утром в клинике меня ждала новая смена, новые пациенты, новые вызовы. Я был полон энергии и готов творить чудеса. В каждом животном я видел не просто больное существо, а личность, достойную любви и заботы. И я старался сделать все возможное, чтобы вернуть им здоровье и радость жизни.
Так проходили дни, недели, месяцы. Каждый день был наполнен маленькими и большими чудесами. Я продолжал свою летопись добрых дел, внося свой вклад в создание лучшего мира. И я знал, что моя история будет продолжаться, пока бьется мое сердце, пока я могу помогать тем, кто нуждается в моей помощи. Ведь в этом и есть смысл жизни дарить добро и любовь, творить чудеса каждый день.
|