Аннотация: Автор, геолог и научный работник одновременно, представляет уважаемой публике небольшой среднеазиатский сюжет, содержащий в себе наряду с южным колоритом общий взгляд на жизнь, человеческие ценности и взаимоотношения между людьми...
В.Ю. Карпенко
Ай, маладэц, маладэц!
-1-
Если посмотреть на топографическую карту Средней Азии, то бросаются в глаза c десятка два слов, повторяющиеся в разных сочетаниях, словно в детском калейдоскопе в названиях рек и озер, гор и кишлаков. Су - вода, куль - озеро, ак - белый, кара- черный, мазар - могила, суек - кость, кудук - колодец, булак - источник... В названиях отражена вся философия и уклад здешней жизни, связанные с незапамятных времен Бактрии и Согдианы с водой и землей. И растянулись от Каспия до Восточного Памира нитками пенистых потоков бесчисленные Ак-Су и Кара-Су - где широкие и бурные, а где теряющиеся в пустыне русла; среди заснеженных вершин покоятся Кара-Коли, отражая в себе безмолвно плывущие облака; сахарной костью белеют вечные снега перевалов Ак-Суёк, к которым ведут серпантины полузасыпанных троп; манят тополиной прохладой Коч-Булаки; о бренности бытия напоминают Кара-Мазары. На фоне этих первобытных названий искусственным и неестественным кажется фундаментальный лексикон недавнего прошлого: разные Пахтакоры, Достуки*, Кызыл Октябрь и Люксембург-кишлаки.
Когда медленно поднимаешься вверх по тропе то, чтобы отвлечься от однообразия пути, начинаешь переводить местные названия - Пиез-Дара -Луковая река, Ляйля-Мазар - Могила-на-Ляйляке, Кырк-Булак - источник, а вот "кырк"... Что же такое "кырк"? Сразу вспоминается легенда о Сорока Девушках - Кырк Кыз. Отсюда и пошло название -Кыргыз, Киргизия. То, что "кыз" - девушка, это сомнений нет, достаточно вспомнить афишу известного фильма в бишкекском кинотеатре - "Интер-Кыз". Значит, " кырк" - это "сорок". А Кырк-Булак - стало быть Сорок Источников.
На исходе первый день, как наш маленький отряд из четырех человек в составе нашего начальника Пухова, местного геолога Рустама, Павла Витальевича и автора сего произведения, в сопровождении местного проводника Салибая, его беспородного пса Тамерлана и с двумя навьюченными ишаками, подымался к Кырк-Булаку. Там, в верховьях этой реки, почти у самого ледника, раскинулся пегматитовый массив, поверхность которого в разные годы была изрыта геологами: множество шурфов, канав, штолен, и даже отвалов небольшого производства говорит об особенном интересе к этому месту.
В далекие 30-е годы прошлого века здесь нашли олово. Тогда же на ледниковую морену каким-то чудом заехал трактор "Фордзон" с железными ребристыми колесами. Из дикого камня здесь построили примитивную обогатительную фабрику, оловяную руду же на ишаках спускали вниз. Месторождения Северо-Востока и Забайкалья еще не были тогда открыты и молодая страна таким образом утоляла свою нужду в олове. В 50-е годы отчеты по этим местам увенчались грифом "Совершенно секретно" с тремя нолями. Здесь стали добывать бериллий - металл, без которого не обходится ни одна ракета и ни одна атомная электростанция. На смену героям-романтикам Памиро-Таджикской экспедиции пришли угрюмые геологи Первого Главка. Словно пришельцы из параллельных миров, они ни с кем не здороваясь на тропе, молчаливо делали свои замеры и отборы проб. Здешние жители помогали спускать им вниз крупные кристаллы берилла. Вспомнилась фотография из отчета - "Местный киргиз с кристаллом берилла весом в 86 кг", причем кристалл он нес на своей спине. Вслед за этими неразговорчивыми людьми пришла безобидная Слюдяная партия, в память о которой где-то на массиве осталось несколько блестящих горок слюды. Все эти сведения мы почерпнули из стопки отчетов в солидных переплетах, выданных нам из-за низкого зарешеченного окошечка узкоглазой, неземной красоты, сотрудницей Первого отдела. Теперь нашей задачей было опробовать этот месторождение на тантал - металл новых технологий будущего. А пока...
Мы давно миновали последние кишлаки и тянувшиеся за ними урючные сады. Все меньше и меньше становилось арыков, а потом они и вовсе исчезли. Тропа тонкой нитью тянулась над унылыми берегами Ляйляка, поросшими колючками и барбарисом. Который раз мы прокляли тот час, когда согласились на ишаков. Ишак, конечно, это прекрасное выносливое животное. Кроме этого оно еще довольно упорное и настойчивое. Я бы даже сказал, упрямое. Нет, не подумайте, это не литературный штамп. Это собственная практика, наш горький опыт. Ишак, конечно, идет вперед. Это достигается постоянным тыканием в него заостренной палочки и непрерывными криками: "Уч! Уч!". Мы меняемся и кричим попеременно, поскольку иначе от этого "уч" начинает сводить горло. На привалах ишаки ложатся и больше уже не встают, пока их не развьючишь и не поднимешь на ноги. Переход через мосты превращался в сущее мучение. Ишак, он оказывается не такой дурак, чтобы идти по сомнительной прочности творению местной инженерной мысли, именуемое мостом. И тогда применялся старый испытанный метод - двое с силой тащат ишака за уши, третий же тыкает палочкой в зад и конечно же "Уч!". В силу своего упрямства ишак, конечно, стоит некоторое время на месте, но потом все же нехотя переходит мост.
А ущелье, кажущееся безлюдным и диким, живет своей жизнью. Вот выплывает на другой стороне реки палатка чабана. На вершине скалы, которая кажется абсолютно неприступной, с одиноко растущей, неизвестно как зацепившейся арчой, стоит и блеет овца, а желтые пятна на склонах оказываются, как объяснил Салибай, полями пшеницы, которую убирают здесь до сих пор серпами.
За очередным поворотом, где, казалось, не ступала нога человека, вдруг разворачивается панорама, в которой угадываются контуры хребта, запечатленного на фотографии одного из русских путешественников 19 века. И вспоминается язык геологических отчетов, написанных еще в ту пору: "говорливая, словно базарная толпа речка, за что и получила свое прозвище Базар-Дары", или " высокогорный кишлак, ...как орлиное гнездо приютившийся между скал". И это все из серьезных даже для нашего времени работ со скучным перечнем ископаемой фауны, со стратиграфическими колонками, с верстовыми геологическими картами. Ведь находится же место для таких оборотов! Но одну из причин такого поэтического восприятия природы при написании сугубо научных отчетов мы поняли - все путешественники прошлого были на лошадях. Верхом можно, пожалуй, и посочинять. А тут идешь далеко не пустой, да еще эти ишаки и "Уч-уч!".
К вечеру нам нужно добраться до устья Кырк-Булака. Там, по словам Салибая, раскинулся урючный сад, в котором можно заночевать. Тропа безнадежно тянется в ста метрах над Ляйляком, здесь на ночевку никак не встанешь. Мы с надеждой смотрим вперед, когда же появится сад и весь наш внутренний резерв настроен на него. В здешних местах по всем ущельям разбросаны такие сады. Это может быть даже не сад в нашем понимании, а несколько деревьев, принадлежащих какой-нибудь семье из нижнего кишлака. Здесь вы найдет куски обожженной серы: урюк сушат над серным дымом, чтобы он стал золотистым. Затем несколько мешков урюка будут спущены вниз и проданы на одном из пестрых базаров Ферганы. Но сада все не было. Неожиданно из-за поворота вырисовываются урючные деревья. Ноги плетутся из последних сил и кажется, что их хватит до первого дерева. Но наш проводник не сворачивает к саду, а проходит мимо.
- Это не тот сад,
- объяснил Салибай. - Наш будет вон за тем поворотом.
Уже темнеет. Мы начинаем нервничать и с недоверием вглядываемся в "тот поворот". Через пол-часа стало ясно, что и там сада нет. Салибай объяснил, что это не тот поворот. Конечно, нужно было заночевать в первом саду. Собственно, вся эта гонка была устроена Салибаем из-за того, что ему к послезавтрашнему утру нужно было вернуть ишаков. Мы стали мрачно шутить, что, дойдя до "того поворота", мы увидим следующий, за которым будет урючный сад, но и это будет еще не тот сад. Дойдя до того поворота, мы увидим следующий, через два поворота от которого на третий и будет то сад, который нам нужен. Прошло еще часа три прежде чем выползла из-за хребта спасительница-луна и не осветила какие-то деревья впереди. Это было устье Кырк-Булака.
-3-
Утро в горах неповторимо. Его отличают какая-то первозданная свежесть, ликование отдохнувшей от жаркого дня природы. Капли зубной пасты мельчайшими частицами разбегаются в разные стороны и исчезают в звонком ручье, словно природа из последних сил хочет отторгнуть от себя непосильное бремя цивилизации. Через мостик с другого берега верхом к нам перебрался здешний чабан.
- Салам алейкум!
Мы поздоровались тоже. Чабан с полминуты рассматривал наш лагерь.
- Веревка есть?
- спросил он.
Вопрос этот в цивилизованном мире мог бы показаться странным и даже несколько мрачным. Здесь же, в горах, иная система ценностей, краеугольным камнем которой является веревка. Веревкой вьючат лошадей, привязывают скот. Это своего рода валюта, универсальное средство платежа. За веревку можно нанять проводника с лошадьми, купить барана. Врать было бессмысленно. Хорошая, с разноцветными полосками немецкая веревка лежала свернутая возле палатки. Такие веревки только-только появились и вызывали у местных чабанов такое чувство, словно зеркальца и куски цветной материи у туземцев Времен великих географических открытий.
- Веревку продайте,- сказал чабан, несомненно заметив вожделенный предмет.
- Нет, - говорим. - Самим нужна для работы.
Мы действительно держали запас веревки для такого рода обмена. Здесь, наверху, деньги не имели смысла.
- А спальник один продай, - опять стал клянчить чабан.
- Нет, сами в них спим.
- Ну, палатку тогда!
- Да нет, ничего не продаем. Вот чай есть. Садитесь, пейте.
Чабан с досадой цокнул языком.
- Зачем тогда пришли и стали здесь, раз ничего не продаете?
Салибай о чем - то заговорил с ним по своему и стал показывать руками в сторону ледника. В потоке гортанного языка мы уловили слово "геолог". Про нас, значит, говорит.
Через два часа мы опять ползли вверх. Дорога пошла веселее - начался арчовый лес. Кора свисала со стволов бородатыми мочалками, настоянный на смоле воздух пьянил. Впереди, на поляне, показалось стадо яков, на которое с заливистым лаем бросился Тамерлан. Яки с виду только грозные и косматые, но на деле весьма миролюбивые животные. С безрассудством и бесшабашностью Тамерлан стал гонять стадо яков по поляне. Возможно, в нем проснулись какие-то пастушьи инстинкты прародителей, но в целом же Тамерлан был глуповатым псом. Мы с тревогой смотрели за происходящим. Наконец вожак стада развернулся и слегка поддел пса своими длинными рогами. Этого хватило, чтобы Тамерлан отлетел на добрый десяток метров. На минуту пес, видать, поумнел, отряхнулся. Но его тянуло на приключения. На той стороне Кырк-Булака паслось стадо овец. Не успели мы поравняться с яками, как Тамерлан оказался уже на другом берегу и стал гонять овец по склону. Одна овца отбилась от стада и Тамерлан погнал ее к обрыву. Далее исход был печальным: овца прыгнула с обрыва и ее унес бурный поток.
За всем этим спектаклем в бинокль наблюдал чабан, пасший овец и яков. Чабан в горах отличается от своих равнинных коллег тем, что он не ходит весь день за стадом, а сидит где-нибудь в укромном месте в тени и смотрит в бинокль за своими коровами и овцами. Для меня все же так и осталось загадкой - как ему удается вести точный счет, например овцам, которых может быть двести или триста штук в стаде. Чабан выехал к нам вперед на лошади, с ружьем наперевес. Салибай начал разводить с ним местную дипломатию. По резким восклицаниям и движениям рук смысл разговора был предельно ясен - о загнанной овце. Еще несколько реплик диалога, и Салибай вскинул свое ружье. А еще через секунду большой и глупый Тамерлан бессильно свалился по склону, а к его телу устремилась свора чабанских собак. Мы все поняли - Салибай, сказал, что это не его собака, а чабан сказал тогда пристрелить ее, раз она шла вместе с нами. Событие произвело на всех тяжкое впечатление и до самого верха мы шли, почти не разговаривая...
Вдалеке показался уже Кырк-Булакский массив. На почти отвесном склоне появилась первая штольня. Вторая, третья... Они угадывались по шлейфам отвалов, которые веером протянулись на десятки метров вниз. Издалека все эти штольни и отвалы кажутся игрушечными. Как нигде, здесь чувствуется бессилие человека в жалких попытках узнать, что же находится в ста или хотя бы в десятке метров у него под ногами? Затаскивается наверх аммонал, вручную бурятся шпуры - и что в итоге? Воткните в слона на одну сотую длины кончик острия иглы - вот вам будет и скважина, найдите у него на коже самую маленькую трещинку - это будет канава.
Через нагромождение бревен и валунов, переброшенное через речку, которое уже перестали бояться ишаки, мы делаем последний рывок. Перед нами во всей своей красе разворачивается массив, пронизанный пегматитовыми жилами, которые хорошо видны издали и со склоном, украшенным редко стоящими арчовыми деревьями.
Здесь была стоянка последних чабанов. Выше, где уже никого нет, сверкает лишь невыносимой белизной ледник на фоне темно-синего неба и воздымаются красавицы-вершины Туркестанского хребта. Мы разбили лагерь метрах в ста от чабанов. На наш взгляд, это было вполне разумно - лагерь таким образом будет менее подвержен случайным, но вполне возможным гостям. После обеда Салибай ушел вниз. Мы строго -настрого сказали ему вернуться за нами с лошадьми, за что пообещали дополнительно тридцать метров веревки. Причем десять метров было выдано сразу же в качестве аванса.
-4-
Неутомимый Пухов не признавал никаких акклиматизаций и раскачек. Объект - здесь, рядом, погода хорошая, значит, надо работать. В этот же день мы решили пойти на ближайшую штольню, чтобы понять месторождение, привыкнуть к нему, порыться в отвалах, попробовать влезть внутрь штольни и посмотреть ее стенки. Рекогносцировочный день закончился удачно, мы отобрали даже кое-какие пробы. Вечером в гости к нам пришел один из чабанов и пригласил на плов. Сегодня у чабанов заканчивается смена. Они отдежурили пол-месяца, завтра придут их сменщики, а сами они спустятся вниз, в долину, к своим семьям и хозяйствам. Мы захватили с собой фляжку со спиртом, разбавив его прежде водой из ручья. Чабанов было трое. Это были аборигены с бронзовыми лицами и рано появившимися от постоянного ультрафиолета морщинами, веером разбегавшимися от раскосых глаз. Они зарезали барана, сделали плов и теперь, полные гостеприимства и радушия, потчевали нас. Стены чабанского жилья были сложены из дикого камня, а крыша перекрыта арчой. Место, где чабаны пасли свои стада, было так называемым ат-джайляу - летним пастбищем в зоне альпийских лугов. С наступлением лета чабаны перегоняют свои стада из знойной долины сюда, к спасительной прохладе, идущей с ледников и перевалов.
После плова мы долго пили чай, рассказывали о себе, слушали их рассказы про здешних волков и илбирсов*. Поблагодарив за сытный плов, наконец мы отправились в лагерь. Все таки завтра работа.
Весь следующий день мы занимались отбором проб. Это обычная рутина, которая никак не вяжется с всякими романтическими бреднями о геологии. К тому же, при этом требуется не столько колотить молотком, сколько думать, что колотишь, в который раз вспоминая известный геологический девиз: "Mente et maleo"**. Но то, чем _________________________________________________
* Илбирс - барс (кирг.)
** Mente et maleo - Умом и молотком ( лат.)(девиз Международных геологических конгрессов)
мы занимались, было результатом вопиющего акта бесхозяйственности. Собственно, все месторождение давно уже было опробовано поколениями геологов. Пробы в специальных мешках с описями и этикетками сдавали на складе экспедиции в Оше.
Но в совсем недалекие годы наряду с сокращением штатов в экспедиции, под сокращение попали и пробы. И десятилетние труды не одной партии полетели в тартарары. Фактический каменный материал - пробы, образцы, керн - для геолога представляют то же самое, что вещественные доказательства для следователя, анализы и история болезни для врача, чертеж для токаря. Проходят годы, меняются представления о месторождении, меняются требования к сырью и кондициям. Но вещество - оно остается неизменным и керн, который с таким трудом извлечен из скважины - это тот же вещдок. Но не найдешь теперь того мудрого хозяйственника, который распорядился каменным материалом засыпать старый арык, а освободившуюся часть забить удачно купленной тушенкой для ее дальнейшей перепродажи.
В одном месте нам попались огромные отпечатки кристаллов берилла. Словно следы динозавров, они предрасполагали к домысливанию об истинных размерах своих хозяев. Из отчетов мы вспомнили, что крупные кристаллы берилла спускали просто вниз по склону, как бревна. Но по пути многие рассыпались и специальным указом Первого главка делать это запретили. Я посмотрел вниз, чтобы представить, как этакие исполины катились вниз. Взгляд упал на тропу, петлявшую вдоль Кырк-Булака. Несколько точек двигалось вниз, по направлению к долине. Это уезжала старая смена чабанов.
Вечером в лагерь пришел чабан из вновь прибывшей смены. Он сел на камень рядом с лагерем и с какой-то странной улыбкой поглядывал то на нас, то в бинокль. Он напевал что-то под нос, цокал языком и приговаривал: "Ай, маладэц-маладэц!". Потом чабан посмотрел на Рустама, который возился со стволом сухой арчи, пытаясь его сломать. Занятие было не из легких. Арча - очень прочное дерево. Его закрученный винтом ствол лучше сразу класть в костер, не тратя особо сил на дальнейшую рубку или разламывание.
- Самый лучший топор в горах - это камень,
- сказал чабан и с этими словами поднял с земли довольно увесистый валун, размахнулся что есть силы и бросил на непокорный ствол. Арча спружинила и валун тяжелым снарядом шлепнулся около моих ног. Я только успел отскочить.
- Ай, маладэц-маладэц,
- зацокал чабан и бросил камень второй раз. Вся сила и энергия удара ушли на то, чтобы хоть слегка разорвать канатом перекрученные древесные волокна. Арча на этот раз поддалась и треснула. Чабан опять зацокал языком:
- Ай, маладэц! Ай, маладэц!
Мы переглянулись. Странный чабан. Что это он, себя, что ли, хвалит? Мы пригласили его пить чай. Павел Витальевич только что заварил его своим особенным способом - по-татарски. Берется горящая головешка из костра, ею размешивается кипящая вода в чайнике. Все. После этого бросается заварка, которая будет плавать вместе с углями. Чабан отказался. Его овцы, видать пошли не в ту сторону, и он с гиканьем бросился к ним наперерез по склону. Ай, маладэц! Так мы и стали его звать.
-5-
Дня через три мы совершили вылазку на ледниковую морену. В правом ее борту, почти под самым перевалом приютилось небольшое оловяное месторождение, с которого и начался, собственно, Кырк-Булак. Там, рядом с полуразвалившимся зданием, действительно стоял трактор "Фордзон" с железными ребристыми колесами, с длинным рулем, ветеран первых пятилеток. Невозможно представить титаническую силу, которая занесла его сюда, на высоту четырех тысяч метров. Коррозия металла начала свою разрушительную работу, но тут она не так губительна. Пройдут еще сотни лет - и этот трактор все равно будет служить своеобразным памятником первооткрывателям из Памирско-Таджикской экспедиции 1932 года. Гибель его таится в другом: из года в год язык ледника отступает, вместе с ним отступает и край морены стометровой высоты, с которой постоянно обрушивается со страшным грохотом каменный панцирь ледника. Если так будет происходить и дальше - то через два-три десятка лет край морены подберется и к трактору.
После обеда с перевала набежали тучи, все заволокло туманом, началась морось. Сквозь пелену дождя еле угадывались контуры трактора и разрушенных стен бывшего лагеря Оловянной партии. Неуютно, холодно и сыро было на морене. А ведь люди из Оловянной жили здесь и зимой... Нагруженные пробами, мы, словно горнолыжники, скатились по моренной осыпи вниз. Склон, подъем на который занял более полутора часов, был преодолен на спуске в считанные минуты. Словно по команде поменялась погода. Серую холодную морену продолжал поливать мелкий дождь, а внизу уже было сухо, тепло, светило солнце, дымок вился из жилища чабанов. Мы с Павлом Витальевичем устремились в лагерь. Сегодня наша очередь готовить, к тому же удовольствие возвращения из тяжелого маршрута не хотелось растягивать. Рустам и Пухов плелись сзади. Рустам стер ноги, а Пухов с трудом преодолевал многочисленные протоки и русла, с которыми и связано, видимо, название Кырк-Булак. Эти новоявленые бурные потоки образовались за день на месте небольших ручьев из-за таяния ледника. Вечером они опять станут убывать и к утру вновь превратятся в еле бегущие ручейки.
Через полчаса крученый смолистый ствол арчи уже полыхал в костре, варилась похлебка из каурмы*, пускал первые пузыри чайник. Я полез в палатку за приёмником, но на месте его почему-то не нашел. Может, Павел Витальевич его куда дел? Говорит, не девал никуда. Исчезновение приёмника было списано на загадочное свойство вещей в палатке теряться, когда они крайне нужны и находиться, как только надобность в них отпадает. Показались Пухов с ковыляющим Рустамом. Рустам тут-же сбросил натершие ему ноги американские пехотные ботинки, которыми очень гордился. Он в растерянности ходил по лагерю в поисках кроссовок. Обычно они клались под полог палатки, теперь же кроссовок не было. Это было тем хуже, что ноги были стерты и не во что было больше переобуться.
Чайник вовсю кипел. Пухов ринулся к нему со своей кружкой для традиционной порции послемаршрутного какао. Пухов после маршрута всегда пил какао. Он насыпал его чуть ли не с пол-кружки и столько же сахару. Мы подсмеивались над этой слабостью начальника, но он очень логично объяснял все тем, что нельзя себя ущемлять ни в чем в полевых условиях. Здесь должна быть какая-то отдушина в виде плитки шоколада или кружки какао. Но вот беда! Банка какао, заложенная между камней вместе с сахаром, солью, чаем, куда-то делась. Пропажа каждого по отдельности предмета не вызвала бы каких-то подозрений. По своей забывчивости, характерной для бытовых ситуаций, Пухов мог оставить банку на камне, её же могло оттуда сдуть ветром. Кроссовки Рустам вполне мог оставить у ручья, а усилившийся от таяния ледника поток мог их просто унести. Но исчезновение всех трех предметов одновременно связано было, как подсказывала интуиция, одной нитью. Поэтому в лице Павла Витальевича была снаряжена дипломатическая миссия к чабанам. Через минут десять он вернулся. Ай-маладэц сказал, никого в лагере не было. Говорит, илбирс, наверное, утащил. Эта шутка чабана с илбирсом нам не понравилась. Неприятен был сам факт пропажи. Значит, получается, в лагере должен кто-то оставаться. Это не входило в наши планы и нарушало отработанный режим наших маршрутов. Мы обычно ходили попарно. Это удобно и с точки зрения безопасности и с точки зрения возможности охвата большей площади. Теперь же, в случае, если кто-то остается в лагере, одна пара разбивается. Мы отложили окончательное решение до утра.
-6-
Всякому, кто ночевал в палатке в холодную погоду, знакомы два противоречивых чувства, которые вечно борются друг с другом в долгой мучительной
______________________________________________
*Каурма - специально приготовленное для длительного хранения мясо (тюрк.)
схватке. Причем, исход борьбы уже заранее предрешен и неопределенной оказывается лишь длительность этого поединка. Насколько догадлив читатель, речь идет о борьбе между нежеланием вылезать из теплого спальника в объятия ледяного утра и той нуждой, которая гонит вас на холод. И вот вы уже с досадой сокрушаетесь о количестве выпитого перед сном чая, пытаетесь всякими внутренними движениями мышц облегчить свои страдания. На какое-то время вам удается этот обманный маневр, но его ресурсы быстро исчерпываются и страсти накаляются с новой силой. Вы прекрасно осведомлены, что борьба близится к завершению, но до последней секунды оттягиваете испытание холодом.
Дело в том, что зима в горах никуда не исчезает. В губительные для нее летние месяцы она окапывается на снежных перевалах и время от времени посылает из глухих холодных ущелий вниз свои арьергарды, дабы восстановить утраченные за лето позиции. Август на Кырк -Булаке уже перевалил за середину и сегодняшней ночью зима с особенной дерзостью отпраздновала эту дату. Еще вечером мы отметили, как быстро бегущий ручеек стал покрываться забереговой коркой льда. Когда я вылез из палатки, ледяной ветер тут же принял меня в свои обьятия и я понял, что борьба не была напрасной. Спасительное солнце дошло лишь до середины склона, покрытого инеем. Геометрия хребта, из-за которого встает светило, и нашего склона были таковы, что солнечная граница, пройдя добрую половину пути, начинает топтаться на месте, не дойдя метров двести до нашей палатки. Выглянув из палатки, я увидел Рустама, который чуть ли не бегом мчался к границе света и тени, несмотря на стертые ноги. Выбежав на солнечную сторону, он с блаженством обратил лицо к живительным лучам и стал медленно передвигаться вместе с солнечной границей. Через минуту он уже снял телогрейку, а еще через пару минут и майку. Невероятно было, что в сотне метров от столь жуткого холода стояла такая жара, что можно ходить без майки и я тоже побежал к солнцу. Через несколько минут я присоединился к Рустаму и тоже согревался в медленном шествии вслед за солнцем.
Тут нас привлекли какие-то звуки снизу. Мы пригляделись - Ай маладэц криками, пинками и камнями перегонял коров через речку. Вообще то, противоположный склон был довольно зеленым, с сочной травой и не совсем было ясно, что вынудило его перегонять коров на наш берег. Мы медленно подходили к лагерю. Солнце в горах обладает, на удивление, огромной силой - в считанные минуты исчезают следы ночного холода, разве что остывшие камни напоминают о прошедшей ночи. Вслед за нами оживала окоченевшая природа - таяла ледяная корка вдоль ручья, испарялся иней, начинали стрекотать кузнечики, мелькать бабочки. Солнце достигло наконец пуховской палатки и через пару минут там началось шевеление, покашливание и наконец некий крик, что-то среднее между восклицанием с добрым утром и недовольством, что солнце встает так рано. Пухов любил поспать.
Когда пили чай, к нам поднялся Ай-маладэц. Поцокав языком, он сообщил, что сегодня утром коровы перешли сами речку и теперь надо быть осторожней, потому что они, коровы, и палатку и спальник могут съесть. Это нас окончательно убедило в необходимости оставаться в лагере. Мы бросили на спичках, кому дежурить. На сегодня выпало мне.
-7-
Обидно было из-за недоверия к чабанам оставаться в лагере, но другого выхода не было, решение принято и сегодня я остаюсь. Дела, правда, все равно есть. Нужно упаковать собранные образцы, написать к ним этикетки. Кроме того, мы собрали вчера на морене довольно много образцов похожих на гранат, но низкая твердость говорила за то, что минерал может оказаться каким-то фосфатом. Важно было принципиально решить, что это за минерал, от этого зависело, стоит ли нам вести дополнительные поиски на морене или нет. На вооружении у геолога и минералога много методов, которые позволяют разрешить спорную диагностику. Но все больше и больше уходят в забвение старые, веками выработанные приемы минералогов. Почти никто уже не пользуется паяльной трубкой, под стекла музейных витрин убираются поблескивающие латунью гониометры, все реже и реже обращаются к столику Федорова. И вот мне пришлось уподобиться минералогу прошлого, имея на вооружении для полевой диагностики лишь некое подобие паяльной трубки. Помещая порошок минерала в разные части конуса пламени, выдуваемого трубкой, к примеру, из свечи или горелки, получают разноцветные перлы, корольки металла, по свойствам которых уже определяют основные компоненты, входящие в минерал. О трубке я имел лишь теоретическое представление, и если еще 30 лет назад работе с ней был посвящен в институтах целый семестр, то сейчас за счастье будет встретить студента, который о ней просто что-то слышал. Что ж, судьба преподнесла мне возможность практически попробовать этот забытый дедовский метод.
Я развел хороший костер, чтобы заготовить углей, потом стал помещать зерна минерала на горящие угли и раздувать угли через полую тростинку. Зерна разлетались, тогда я сделал лунки, и сам того не осознавая, достиг уровня диагностики конца 18 века. Зерна нашего минерала тут же темнели, в то время как гранат, который я положил для сравнения, оставался неизменным темно-красным и полупрозрачным. Минерал оказался каким-то фосфатом. Наверное, придется еще полазить по морене. Сзади раздалось знакомое уже цокание языка и неизменное "Ай маладэц-маладэц!". Я не сразу заметил чабана. Он сидел на камне и наблюдал за моим занятием. Я поднялся, набрал в чайник воды и стал пристраивать его среди тлеющих углей.
- Ай, маладэц! Ай маладэц!
- чабан что-то напевая под нос, обозревал в бинокль стадо.
Раздувая угли, я задумался о воровстве - этой вечной проблеме человечества. Открываем словарь В. Даля: "Воровать - ...красть, похищать чужое, взять что тайком и присвоить себе. ...". Почему человек ворует? И вообще, всякое ли действо можно считать воровством? Я читал где-то о племени, в котором взять чужую вещь кражей не считается, наоборот, там это в порядке вещей. Племя это живет большой семьей и всякие предметы и утварь у них принадлежат в равной степени всем. Но в то же время есть племена, в которых кража является еще более тяжким преступлением, чем в цивилизованном мире. Ворами порой движут не только чувства присвоения чужого. Я вспомнил, как в одном из рассказов Джека Лондона один золотоискатель украл у другого ни много ни мало на сорок тысяч долларов золотого песку. Но дальнейшее общественное следствие установило, что таким образом укравший восстановил справедливость дележа участка со своим компаньоном. Общественный суд его оправдал: " Заметьте, что взял он ровно столько, на сколько его обманули и ни центом больше".
Дальнейшая нить размышлений привела к прошлогоднему случаю, происшедшему совсем недалеко от Кырк-Булака, за несколько ущелий отсюда. Мы остановились передохнуть в одном из кишлаков. Хозяин дома, в котором мы оставили вещи - знакомый нашего проводника - вытащил из одного нашего рюкзака половину денег, покуда мы купались. Было две равные пачки, а осталась одна. Согласитесь, что это на редкость благородное воровство, мотивом которого, очевидно служила философия такого рода, что если у тебя чего-то много, в данном случае - две пачки денег, то совсем не будет грешным поделиться ими с другим, у кого денег нет. Да, но у нас был всего один приемник и всего одна банка какао; а так же единственные кроссовки у Рустама, так что на Ай-маладца это никак не распространялось. Я не являюсь знатоком Корана, но думаю, что Аллах так же отрицательно смотрит на этот порок человечества. Правда, у мусульман есть молитва, которая отменяет запреты Корана во время путешествия или похода. Может, Ай-маладэц воспользовался в качестве самообмана этой духовной лазейкой, считая свое дежурство в летовке* на ат-жайляу боевым походом? И опять у того же Даля: "...Добрый вор без молитвы не украдет...". Что бы то ни было, а по статье В.Даля это выходило чистое воровство.
Чайник закипел и я пригласил Ай-маладца пить чай. Чабан хитро улыбнулся и спросил:
- А какао нет?
___________________________________________
*Летовка- загон для скота на летнем пастбище в горах
Я опешил от такого вопроса. Неужели чабан настолько наивен, что фактически выдает себя с головой? Я для вида пошарил между камнями и сказал несколько скомканно:
- Странно, нету нигде, вчера вроде банка была.
Чабан продолжал хитро улыбаться:
- Илбирс, значит, унес!
Вечером ребята долго хохотали над моим рассказом про чабана.
-8-
Несмотря ни на что, мы успели за две недели осмотреть весь массив, отобрали везде, где требовалось, пробы. Теперь они бесценным грузом, с этикетками, привязками и описанием, покоились в наших рюкзаках. Салибай сдержал слово и пришел за нами с двумя лошадьми. Внизу он получит за это сверх всего свои двадцать метров веревки. Непривычным и грустным кажется лагерь со свернутыми палатками. В отдалении ходит Ай-маладэц и что-то подбирает с земли. Мы присмотрелись - и что же это, думаете, было? Это были запасные батарейки от пропавшего приемника, которые я за ненадобностью теперь оставил, экономя на каждой сотне грамм веса.
Дорога вниз всегда быстрей. Вступая в арчовый лес мы словно сговорившись, обернулись на Кырк-Булак. Как выяснилось в дальнейшем, у каждого из нас в голове рисовалась примерно такая картина -сидит на камне Ай-маладэц, в одной руке у него пиала с какао, рядом стоит приемник. Он сидит скрестив ноги, обутые в рустамовские кроссовки, смотрит на своих коров и овец в бинокль, слушает последние новости из Ферганы и, цокая языком, приговаривает:
- Ай, маладэц-маладэц! Ай, маладэц!
Себя, наверное, хвалит.
Москва
Июль, 2004
ПРИЛОЖЕНИЕ.
Словарь названий и специальных терминов
Стр.1
Бактрия, Согдиана (Согд) -древние государства на территории Средней Азии
Пегматиты-гигантозернистая горная порода, являющаяся результатом кристаллизации остаточного магматического расплава. С гранитными пегматитами, которые слагают, в частности, Кырк-Булакский массив, связаны месторождения берилла, слюды, редких металлов.
Памирско-Таджикская экспедиция -комплекс исследований по изучению производительных сил и ресурсов Средне-Азиатского региона, проведенный под руководством Академии Наук СССР в первой половине 1930-х годов. Результаты исследований экспедиции сильно повлияли на подъем экономики в Средней Азии. За это время были открыты и эксплуатировались многие месторождения, в частности и Карасу-Каравшинское месторождение в Туркестанском хребте, которое стало прообразом описанного в рассказе оловянного месторождения. В связи с небольшим масштабом оруденения и тяжелыми экономическими условиями в настоящее время практический интерес к нему утрачен.
Стр. 2.
Стратиграфическая колонка - сводная диаграмма, показывающая в одной колонке порядок залегания отложений в том или ином месте. Здесь же приводится краткое описание пород с перечислением ископаемой фауны и флоры.
Стр. 5
Кондиции - совокупность требований минеральному сырью и к условиям разработки месторождения. Кондиции могут изменяться в связи с изменением технологии отработки или в связи с потребностями в сырье.
Стр.7
Паяльная трубка -снабженная специальным мундштуком изогнутая трубка для проведения качественных реакций над минералами. Распространенный в 18-20 веках метод, ныне почти утратил свое значение в связи с широким распространением методов зондового локального анализа.
Стр.8
Гониометр -инструмент для определения углов между гранями кристаллов, в 19-первой половине 20 века был одним из основных инструментов диагностики минералов по хорошо образованным кристаллам. В настоящее время используется в основном для прикладных задач .
Столик Федорова-изобретенный в конце 19 века русским кристаллографом Е.С. Федоровым прибор для быстрого определения под микроскопом оптических свойств минералов в косых разрезах. Получил широкое применение во всем мире. Многие методики работы на нем применяются все реже, так же в связи с развитием микрозондового анализа.