Жил был самый обычный город - один из сотен таких же. Каменный муравейник, с острыми углами и юркими горожанами - в нём обитало около миллиона человек. Миллион - с разными лицами и одинаково оформленными внутренними ментальными сущностями. Когда-то их называли душами... Но жители города давно забыли это слово. Воспалёнными эритроцитами люди носились по сквозным туннелям улиц, нагнетая темп жизни. Жизни, к которой город привык миллион лет назад...
А ещё здесь был смог. Как и везде.
Удушающая облачность оттенка тяжёлых металлов терроризировала город перманентным отсутствием солнца. Бледная кожа, лихорадочный блеск воспалённых глаз - возможно, следствие смога, возможно, причина. Обитатели затемнённых казематов не задумывались об этом, им хватало будничных забот и горького воздуха, раздражавшего скомканные мешки лёгких...
А ещё здесь жил неприжившийся. Как и везде.
Он был обычным человеком - внешне. Он совершенно отличался от прочих - в том месте, которое давно никто не звал душой. Чудак в глазах посторонних, непризнанный гений для самого себя - он был песчинкой, щепкой, носимой бурным потоком плескавшимся в рамках 9 и 18, понедельника и пятницы, дома и работы. Он поступал, как все... Тщетно пытаясь быть не таким, как все.
А ещё ему не нравился смог. Так уж случилось.
Мрачная пелена нечистого воздуха мешала этому человеку - его душа задыхалась, опережая лёгкие. Смрадная дымка свила гнездо в его мыслях, и человек чувствовал, как удавка затягивается вокруг шеи. Пока ещё в мыслях... Пока смог был терпелив - в отличие от людей, он мог жить вечно. И, в отличие от людей, ему не нужно было дышать.
А ещё смог почти победил. Так уж случилось.
Человек противился из последних сил, он отталкивал ласково-ядовитые протуберанцы бесформенной сероватой мглы, нависшей над городом - с каждым разом это обходилось ему всё дороже. Тем более что смог не интересовался звонкой монетой - он предпочитал кое-что иное. То, что он считал душой... Или внутренней ментальной сущностью - аморфный дым не беспокоили формальности.
А ещё он хотел победить особенного человека. Напоследок.
Вечная партия между не добром и не злом кренилась в сторону победы будничной скуки. Смогом двигала привычка - его жертва дёргалась от соломинки к соломинке. Жалкий обломок, метавшийся среди волн, человек мог лишь положиться на волю случая - прекрасно понимая, что он на чужой стороне. Там, куда простому обитателю города никогда не попасть... Да и непростому - тоже. Но игра продолжалась - дымный смрад не спешил расставаться с игрушкой, а его оппонент отличался поистине ослиным упрямством.
А ещё у человека был план. Последний.
Остановившись у стены неизбежности высотой с Эверест, он не стал идти километр в одну сторону, а после - два в противоположную, как советовали бесполезные книги. Не стал он и взбираться вверх, поминая судьбу Икара. Он не мог справиться с преградой. Он не мог одолеть смог. Но кое-что оставалось и для него... Уродливые кости хромой судьбы, выпавшие из опустошённого ящика Пандоры. Последний шанс - чуть ли не хуже отсутствия всякого шанса. Последний глоток воздуха перед смертью... Точнее, отсутствие этого глотка.
Человек перестал дышать.
Закрыл рот и нос, навечно отсекая неприятный запах чуждой жизни.
Сперва было легко.
После лёгкие отозвались болью, а душа от непривычки зароптала.
Но он терпел.
Его воля была сильна, а надежды - свежи.
Позже пришла тень.
Может быть, то был смог, а может - смерть.
Потом стало легче.
Человек с презрением взирал на обитателей города.
Но и он был среди них.
С каждым пропущенным вздохом он умирал.
Думая, что возвышается.
Но он был всего лишь человеком - и понял это слишком поздно.
Он даже не успел испугаться...
В конце концов, особенный исчез - а горожане остались жить. Они жили очень долго, и компания сизого дыма, пленившего небо, не казалась обитателям тесных и душных стен чем-то обременительным. Может быть, они привыкли...
А потом смог впустил в город солнце - на час, на какой-то несчастный час, скрасив вечернюю тоску.
Он мог себе это позволить.