ЗМЕЙ               Компанию по уничтожению змеиного племени объявил сам губернатор Быркин. После месяца страха, накрывшего областной центр, Быркин с видом мессии проголосил с экранов телевизоров: "Смерть гадам ползучим!" и подкрепил свой лозунг полуприличным жестом. Вообще-то губернатор хотел изобразить двумя пальцами "V", то есть "Виктория!". В смысле "Мы победим!". Но, по-видимому, слегка подзабыл, что еще в отрочестве лишился среднего пальца при разборке китайской шутихи. Однако и один толстый холеный губернаторский палец с экрана выглядел достаточно убедительно. Этакая угроза супостату, и надежда забившемуся в наглухо задраенные квартиры электорату.        Электорат вяло воспринял объявление войны подотряду пресмыкающихся. Он, электорат еще на заре века демократии внутренними органами - и теми, и другими - прочувствовал, что во всех своих бедах виноват сам. А при усердном выполнении самых светлых планов и прожектов власти больше всего сам же и пострадает.        А что же змеи? В одном они были совершенно согласны с Homo Sapiens - то, что люди сами во всем виноваты. Сгоревшие летом, словно отборный антрацит, вековые леса вокруг областного Антошинска лишили ползучих и крова и корма. Собравшись в огромные клубки, ползучие слегка погоревали, повздыхали об утраченном змеином Эдэме. Помянули давно утерянных по собственной неосторожности первочеловеков. В переплетении длинных тел каждый маленький змеиный мозг стал частью большого "клубкового вече". Утерев коллективные слезы, вече решило двинуться в едва видневшийся в пожарном смоге Город. Город встретил новых обитателей визгом, криком, бранью. Необузданной истерией, переросшей в громкий ужас.        "Совершенно напрасно вы демонстрируете такую неадекватную реакцию, - хотели сказать людям змеи, - мы ведь вам ничего плохого не сделали. За исключением того случая, в древности. А вы нам - сделали. Совсем недавно".        Но говорить гадам было нечем, да и некогда - каждая змея искала себе место под городским солнцем. Лучшими местами оказались подвалы - сырые, темные. С обилием пищи - без опаски до этого плодившихся мелких серых грызунов. Попадая в змеиную пасть, грызуны удивленно и обиженно пищали, совсем как их лесные сородичи. Но чему тут удивляться, если ты просто занял свое место в пищевой цепочке.        Правда, поначалу слегка напрягала городская экология, вернее ее отсутствие. Выхлопные газы не шли ни в какое сравнение с лесными ароматами, а шумы механических лифтов даже отдаленно не напоминали гуляющий в кронах исполинских сосен ветер и щебетание съедобных птах. Но транспорт вскоре перестал засорять атмосферу - слишком часто вместо педали газа у водителя под ногой оказывался хвост гадюки. Да и лифтеры прекратили обслуживать свое хозяйство, неоднократно отхватив по нервному срыву в узких шахтах и колодцах.               Губернатор Быркин лично выпросил у командующего округом огнеметы и раздал их закованным в непрокусываемую броню отобранным для операции "Раздавим ползучую гадину" офицерам-омоновцам. - Только на вас, сынки и надежда, - напутствовал их Быркин. - Вы ведь - блюстители порядка. Так что идите и блюстите. Вы ведь - офицеры. А офицер это... это... - губернатор запнулся, подыскивая нужный красочный эпитет. - Лицо официальное, - отчеканил командир омоновцев. - Во-во, - резюмировал постановку задачи губернатор Быркин.               Старый Змей, как обычно в последние дни, после сытного обеда грел старые кости под слабым сентябрьским солнышком у подвального окошка. Внутри Змея недовольно шевелился, перевариваясь, серый жирный грызун. Он был настолько недоволен своей кончиной, что за этим протестом Змей не сразу почувствовал легкую вибрацию растрескавшегося асфальта. Но вибрация нарастала, тревожила близкой бедой. Старый Змей приоткрыл один глаз. Глаз увидел, как высокие блестящие берцы из пластика один за другим исчезают в двери подвала.        "Капец" - подумал Старый Змей и юркнул под ближайший куст.        Из центра куста торчал высоченный фонарный столб. В основании столба, у самой земли, бетонная опора треснула. Из зияющей чернотой расщелины тянуло приятной сыростью, и Змей, пораскинув своим мелким гадским мозжечком, решил переждать лихую годину в осветительном сооружении. Внутри столб оказался полым, с узким круглым каналом. Гонимый инстинктом шкуросохранения, Змей не заметил, как оказался на самой верхотуре. Устроившись в помутневшем от времени полупрозрачном плафоне он, словно сидя в аквариуме, наблюдал ужасные картинки.        Криворогие и толстые, будто распухшие от чистого воздуха, дворники с мутными лицами выносили из подвала на вилах обгоревшие скелеты змеиной родни. Бледные серые жители испугано и шумно кучковались у подъезда, изображали тоскливую радость. Их суетливые выродки с воодушевлением плевали и мочились на змеиные останки.        Стемнело. Для всего пустого мира. Для губернатора Быркина и официальных офицеров. Для упившихся вусмерть дворников и зараженных пороком выродков. Стемнело. Для всех, кроме Старого Змея. Внутри столба что-то щелкнуло и Змею стало светло и тепло. Его не кусали мухи.               "Мир изменился. Я в Новом Эдеме", - прошептало пресмыкающееся, впадая в спячку вслед за человечеством.