Аннотация: Опять про любофь. И немного про путешествия. Конец опять, увы, обрезан "не по-рассказовому": окончание истории, подозреваю, еще на одну главу потянет. :)
Ведьма выглянула из-за дерева. Надо быть осторожной. Когда она перестала осторожничать и решила, что ничего не случится - приехали ши. Это урок. Нельзя быть такой беспечной.
Солнце клонилось к закату, от теплой земли и длинных метелок тимофеевки поднимался аромат весеннего разнотравья, поляна стрекотала целым хором кузнечиков. Ведьма нагнулась и сорвала несколько стебельков: пусть решат, что она собирает травы. Впрочем, девушка осторожничала зря: поблизости никого не было, и видеть ее было некому.
Она оглянулась еще раз, подошла к круглому камню и села на землю.
Повинуясь заклинанию, каменная крышка поднялась, и лицо ведьмы осветил голубой свет, исходящий из колодца. Девушка закрыла глаза и сказала несколько слов на языке, которого не знал никто в этом мире...
Голубой свет точно сгустился, и стал похож на воду, наполнявшую колодец до краев. В воде отразилось лицо ведьмы.
- Здравствуй, Ире, - сказала девушка, глядя в колодец.
Отражение дрогнуло и сказало:
- Льел... Опять ты.
- Опять я, - вздохнула ведьма, - завтра приедет Сэнтар. Будь с ним... полюбезнее.
- Это я запросто, - хихикнуло отражение, - Здравствуй, Сэнтар, можно я тебя поцелую?
Ведьма помрачнела.
- Ты - это я. Делай, что хочешь.
- Лье-ел, - протянула Ире, - уж не влюбилась ли ты? Нам это с тобой ни к чему. Помнишь, зачем нам ши нужен? Или забыла уже? У тебя вечно по весне память отшибает.
- Помню, - грустно сказала Льел. - А если с ним случится то же самое?
- Если ты его в себя влюбишь - точно случится, - строго отрезало отражение.
- Ши не влюбляются в человеческих женщин.
- А тебе почем известно? А он ничего такой... страшноват, конечно, как все ши, но милый. Куда лучше этого мерзкого Тафрина.
- Ты видела Тафрина?
- Что мне его не видеть? Он, почитай, тут каждую ночь ошивается. А у меня тут только ночи, если ты помнишь.
Льел помнила. Ночь наступала из-за горизонта, ночью были блестящие искры-звезды, рассыпанные по темному ковру. Ночью становилось так темно, что приходилось зажигать лампу. Иногда ночью светила луна - но гораздо слабее солнца. А еще ночь дарила счастье и любовь... Все это было так давно. В другой жизни, в прошлом. А теперь, когда верхний край солнца исчезал, скрытый землей, для Льел снова наступал день. Только уже не здесь, в отдаленной деревушке Эрамея, а там, где сейчас была Ире - в зеленой чаше Гвинедда, отрезанного от остального мира зеркальной стеной...
Память еще жила, но уже покрылась сетью трещин и слоем пыли. Льел когда-то казалось, что ей все это снится. Страшный сон, вот-вот она проснется - и окажется обычной пятнадцатилетней девчонкой, без груза лет за спиной. Но пробуждение все не наступало и не наступало - и в конце концов Льел перестала его ждать.
Там, далеко, за пыльным витражом памяти ее звали Ирельел. А потом случился лорд Тафрин, потом случилось проклятие, потом случилось то, что случилось. И они поделили два мира и сутки на двоих. Ночь - для Ире, день - для Льел.
Они не были хорошей и плохой половинками, они не были и одинаковыми. Они просто... были. Ире - смешливая и острая на язык, Льел - чаще всего печальная. Ире - склонная к шуткам, временами жестоким, Льел - умеющая сгладить их жесткость. Ире - чародейка, Льел - травница. Ире, хотевшая жить, пока живется, и Льел, уставшая от вечного дня. Льел, помнившая все до и забывающая после, и Ире, хранящая воспоминания двух миров, но словно родившаяся в тот черный день и не знающая иной жизни...
Деревенские не различали их. Да и никто не различал - даже старая ведьма, у которой поселилась Льел, считала ее целой. Когда-то и сама Льел считала себя единой, только заколдованной, пока до нее не дошли рассказы о поступках, которых она не совершала и делах, которых она не делала...
Например, очнуться в дневном Бьергольде и обнаружить у себя в домике двух спящих ши было... неожиданно.
Льел пришла в ужас, когда поняла, что ши зачарованы, и что заколдовала их Ире. Она бросилась к колодцу, чтобы поговорить с "сестрой", и обнаружила, что та очень довольна своей шуткой. За два месяца до этого Ире показалось полезным унести домой крышку, чтобы не тратить силу на то, чтобы каждый раз открывать колодец... а Льел пришлось подправить память деревенскому парню, который помогал Ире тащить каменный круг, чтобы тот позабыл о том, что колодец открыла ведьма.
Волшебные камни-колодцы принадлежали ши. А для Льел это был единственный способ пообщаться с Ире.
- Приходил Лиар, просил приворотное зелье. Травы в чайнике, земляничный камень ты знаешь, где. Обещал курицу и картошки полмешка.
- Малину приворожить хочет.
- Кого ж еще. Только не выйдет у него.
- На неделю выйдет. А нам больше и не надо.
- И... еще.
- Что? - ворчливо спросила Ире-из-воды.
- Сэнтар знает о том, что нас двое.
- Льел! - крикнул Сэнтар, подъезжая к избушке.
Он специально приехал днем: юноша немного благоговел перед "ночной" половинкой ведьмы, Ире казалась ему слишком странной, загадочной и потусторонней. И слишком взрослой. Льел - другое дело, она была близкой и понятной, с ней было легко говорить. С Ире Сэнтар предпочитал молчать. Кроме того, говоря с Льел, Сэнтар ощущал сквозь слова ее радость, грусть, гнев или растерянность... Ощущал пока еще плохо - сказывалась молодость и отсутствие опыта, но это по крайней мере было привычно и ничем не отличалось от беседы с любым другим человеком или ши. Кроме Ире. Ее слова не несли никаких чувств-ощущений, и при разговоре с ночной "сестрой" Льел юноше казалось, что он внезапно ослеп или оглох.
Ведьма встретила его на пороге. Он увидел улыбку девушки, и на душе потеплело. Льел была некрасивой по меркам ши, как некрасивыми казались Сэнтару и другие человеческие женщины, но отчего-то каждый раз, когда он ее видел, юноше хотелось петь и смеяться без повода. А еще - провести рукой по огненным волосам, расправив колечки, и обнять девушку за плечи... Но он так робел под взглядом ведьмы, что его решимости хватало только на то, чтобы при встрече поцеловать её руку. Льел смущалась, выдергивала у него ладонь и говорила, что она не благородная леди, чтобы ей ручки целовали, а Сэнтар слушал ее, улыбаясь, и любовался, как дрожит надо лбом упрямый рыжий завиток, и как ведьма недовольно морщит нос, усыпанный конопушками цвета топленого молока.
- Смотри, кого я тебе привел, - сказал он, подводя к избушке небольшую серую кобылку с гривой, заплетенной красивыми косичками.
- Мне? - удивилась Льел и погладила бархатный нос лошади. Та потянулась к девушке и фыркнула в ее ладони. Ведьма улыбнулась.
- Ты ей нравишься, - сказал Сэнтар, а про себя добавил: "и не только ей".
Он полез в сумку, достал пару морковок и протянул их девушке.
- На, угости зверушку. Ее зовут Фина, и она тебя довезет до самого твоего замка... забыл, как называется.
- Каэргарт?!
- Точно.
- Ой, - сказала Льел, когда Фина взяла губами морковку из ее руки, - я не думала, что ты действительно...
- Льел, - весело отозвался Сэнтар, - я же дал слово. А мы слово держим.
Это было правдой. Дело заключалось в том, что юный ши из Дома Гивор оказался за двести лет первым, кто понял, что Ире и Льел - разные.
Она побоялась снимать заклятие с обоих ши разом. Поэтому выбрала сначала того, который показался ей менее грозным. Он спал прямо на лавке - там, где его сморило заклинание Ире, и выглядел безобидно. Темные длинные волосы, заплетенные, как принято у ши, в несколько косиц, украшенных бусинами, узкое лицо с острым подбородком, раскосые глаза и резкие, точно нарисованные взмахом кисточки, брови, ямочки на щеках и серебряная с сапфиром серьга в мочке левого уха... На плаще у юноши была фибула с чеканным грифоном - символом правящего Дома. Льел никогда в жизни не видела настоящего принца, и ей стало интересно...
Освобожденный от заклятия, ши вздрогнул, попытался поменять неудобную позу, чуть не свалился с лавки и резко сел, ударившись головой о край полки, висевшей над скамейкой. Высота полки была рассчитана на человека, а не на ши... приложившись о нее, юноша сказал пару слов, которые обычно из уст ши никто не слышит. А потом он встретился взглядом с Льел и покраснел так, как будто был не волшебным существом, хранителем и господином этого мира, а обычным деревенским пареньком, сделавшим глупость.
Глаза у него оказались темно-зеленые, как еловая хвоя...
Принца звали Сэнтар, и он был ненаследным. Это, правда, ничуть не огорчило Льел. Ши оказался забавным, и совсем не таким, какими она представляла себе заносчивых столичных господ. Она рассказала ему историю про старую ведьму, а юноша признался, что попал в Бьергольд всего месяц назад. Потом они болтали о всякой ерунде... И Льел поняла, как она соскучилась по обычному разговору ни о чем: деревенские до немоты боялись ведьму, разговаривая с ней только по необходимости, а разговорами с Ире сыт не будешь. Ведьма была благодарна ши за то, что спокойно и доброжелательно слушал ее болтовню, почти не пытаясь говорить сам. Даже вечное ощущение пустоты в душе куда-то ненадолго отступило. А потом проснулся старший ши, и стал подгонять товарища так, словно оба куда-то спешили.
Прощаясь, Сэнтар, жутко смущаясь и стараясь говорить так, чтобы не слышал товарищ, спросил у Льел, может ли он как-нибудь еще раз приехать к ней.
Можно подумать, она могла ему запретить.
Но прошло еще немало времени прежде, чем Сэнтар вернулся в деревню.
Льел не хотела признаваться себе в том, что ждала зеленоглазого ши, и даже Ире ничего не говорила, а себя убеждала в том, что это глупость, глупость с ее стороны. Что она ему? Человек, низшая раса, пыль под ногами. Он о ней и позабыл-то давно. У него там, в Столице, небось, такие за монетку пучок... и люди, и ши - только выбирай. И все-таки, завидев в окно силуэт всадника на далекой деревенской дороге, каждый раз кидалась к двери - только для того, чтобы со вздохом понять, что это опять не он...
Пролетела осень, наступила зима. Снег в том году падал так редко и неохотно, что к середине эанейра едва-едва укрыл пожухлую траву. И то метелки федерграсс то тут то там торчали из снега, напоминая щетину плохо выбритого кавалера.
В то утро у Льел отчего-то было удивительно хорошее настроение. Может быть, оттого, что ей наконец-то удалось поговорить со вздорной Маб и упросить ее найти в Гвинедде ночное зеркало, которое упорно отказывалась искать Ире.
Как бы то ни было, очутившись в своей избушке, ведьма почувствовала, что ей хочется петь и танцевать. За окном вставало неяркое зимнее утро, раскрашивая алым занавески на окнах. За ночь домик остыл, а на окне выросли морозные узоры. Льел, напевая, нырнула в полушубок, чтобы принести дров, распахнула дверь... и столкнулась с Сэнтаром.
Девушка ахнула, а сердце от неожиданности застучало, как сумасшедшее.
Сэнтар посмотрел на нее с удивлением и спросил:
- Я тебя напугал?
В руках у ши были дрова, и Льел с запозданием поняла, что ши приехал затемно. Сегодня. Или вообще вчера.
Мысль, что ночью он общался с Ире, оказалась неожиданно неприятной и перечеркнула всю радость зимнего утра.
- Прости, - стушевалась она, - неожиданно просто. Я... за водой.
- Я же принес воды, - ши сгрузил дрова рядом с печкой и подозрительно посмотрел на девушку.
- Не важно. Я... я... за снегом. И воздухом.
Она выскочила наружу и захлопнула дверь. Лицо горело, и было никак не отдышаться. Приехал! Это ведь что-нибудь да значит, да? Если бы она была ему совсем безразлична, он бы не вернулся...
Она добежала до колодца и, опершись ладонями о каменный край, заглянула вниз. В колодце по стенкам наросли ледяные гребни, а в воде, далеко-далеко, отражалось раскрасневшееся лицо и растрепанные рыжие кудри.
- Ире, - спросила девушка, - о чем ты с ним говорила?
Но этот колодец был обычным, совершенно не магическим, и отражение не могло ответить ведьме. Девушка вгляделась в черную воду, а потом сбросила вниз ведро, и ее собственное лицо в темной каменной глубине разлетелось вдребезги, превратившись в рябь на воде.
В избушку она вернулась как раз вовремя, чтобы спасти свое жилище от неминуемой беды: Сэнтар, решив похозяйничать, запихал дрова в печку и раздумывал, с какой стороны их поджечь. Льел отогнала его от печки, переложила поленья сама, открыла вьюшку и зажгла огонь. Пламя радостно загудело в трубе, а ведьма протянула к огню замерзшие ладони.
- Прости, - виновато сказал Сэнтар, - хотел помочь.
- Не барское это дело, печку топить, - проворчала Льел, закрывая дверцу, - ты надолго?
Ши покачал головой.
- Завтра уеду. Меня Леди Таинне всего на неделю отпустила... а до вас добираться уж очень долго. И я тебе это уже говорил, Ире.
Льел вздрогнула, побледнела и повернулась к юноше. Тот смотрел на нее серьезно и с каким-то ожиданием.
- Льел, - тихо сказала она, - зови меня Льел.
- Это была не ты, - ши не спрашивал, он рассуждал, - ночью.
- Это была я, - вздохнула Льел.
- Пойдем.
Сэнтар взял девушку за руку, отвел к лавке, усадил, сам сел рядом.
- Расскажи мне, - попросил он, - почему ты разная, и почему два имени?
- Потому что, - Льел ощутила предательскую щекотку в носу и запрокинула голову назад, чтобы слезы не покатились по щекам, - потому что никогда не стоит проклинать того, у кого в воротнике зашита ветка омелы.
- Стоп, - мягко сказал Сэнтар, - что бы это ни было, оно случилось давно, верно?
- Ты не представляешь, насколько давно, - сквозь слезы засмеялась ведьма.
- Насколько?
- Я не считала... но вас, ши, здесь тогда еще не было.
- Двести лет, - Сэнтар потрясенно замолчал.
- Да? - вяло удивилась Льел. - Я... забываю. Я все забываю. Не умом, а тут.
Она прикоснулась к груди напротив сердца.
- Если бы ты спросил у Ире... Она помнит больше. А у меня будто каждую весну - жизнь заново. Застыла, как муха в янтаре.
- Но ведь ты человек, - Сэнтар, казалось, не слушал девушку, - не черный, не ши... как такое может быть?
Льел вздохнула.
- Когда-то меня звали Ирельел, и я была дочерью кухарки в замке Каэргарт. Это... не здесь. И замок тогда был не здесь. Впрочем, он и сейчас не вполне тут. Поначалу я работала на кухне, а потом стала прислуживать господам. Лорд Тафрин, леди Адерин... и семеро их детей. Все девочки... Старшей тогда было почти столько же, сколько мне. Странно... я даже имен их припомнить не могу...
- Не мудрено забыть. За двести-то лет, - проворчал Сэнтар.
- А после случилось так, что на меня обратил внимание лорд. Сначала... впрочем, не важно. Все не важно. Просто я и он...
Льел замолчала.
- Полюбили друг друга, - тихо и безжалостно подсказал ши.
- Я не знаю, - Льел вздохнула, - что может найти лорд в простой служанке? Он хотел сына, но из детей его жены выживали лишь девочки.
- И ты родила ему сына.
Девушка отрицательно помотала головой.
- Нет. Этого не случилось. Меня судили.
- За что?!
- За ведьмовство. Чей-то завистливый язык... или донос из благих побуждений. Я так надеялась на моего лорда, а он... он молчал. Не защитил меня, не сделал даже попытки... И тогда я прокляла его.
- Но у него была ветка омелы.
- Я сама зашила ее туда, чтобы уберечь Тафрина от дурного глаза. И я не знала, что мое проклятие подействует.
- А оно подействовало.
- Каэргарт разделился надвое. Половина оказалась здесь, в Бьергольде, половина осталась в Гвинедде. Это... очень странно. Гвинедд и сам ушел из кругов мира. Он теперь словно в зеркальной чаше, откуда нет пути наружу. И я тоже разделилась. Была одна Ирельел, стали Ире и Льел, одна живет ночью, другая - днем.
- А что случилось с самим проклятым господином Тафрином? Он тоже разделился?
- Нет. Он остался в Гвинедде. Только он теперь призрак и появляется лишь по ночам. Поэтому Ире его видит, а я - нет. А сам, как она говорит, не видит никого.
- Постой, - Сэнтар прижал ладонь ко лбу, - Прости, голова кругом. А как ты и... твоя вторая половинка разговариваете, если ты - днем, она - ночью.
- Через ваш колодец, - Льел улыбнулась. - Кто его открыл тогда, как ты думаешь...
- Но как? - ошеломленно произнес ши.
- Я прошу колодец открыться, и он открывается. Как прошу травы и камни отдать мне свою силу, когда варю зелья.
- С ума сойти. А... из наших кто-нибудь знает?
Ведьма покачала головой.
- У господ - свои дела, у простых людей - свои.
- Ну уж нет! - Сэнтар вскочил с места. - Кто мы для мира? Люди называют нас хранителями - наверное, это не просто так, да? Надо оправдывать!
- Ты знаешь, - Льел засмеялась, - некоторые называют и разорителями. Это ты тоже собираешься оправдывать?
- Правда что ли? - Сэнтар сел обратно на лавку. Лицо у него было озадаченное.
- Угу, - ведьма кивнула, - конечно, лет со времени появления Ледяного Короля прошло много, и людей, помнящих те времена, уже не осталось, но... слова так просто не уходят.
- Скажи, я могу что-то сделать? - спросил ши. - Именно я?
- Что ты видишь? - вместо ответа спросила Льел и протянула юноше руку.
- Эмм... ладонь. Старый шрам на сгибе большого пальца. Золотое кольцо с зеленым камнем на безымянном...
Ведьма убрала руку.
- Можешь, - твердо сказала она и улыбнулась.
Река Тох рождалась в горах Кейрдаль, юным и бурным потоком сбегала к равнинам, вбирая в себя влагу бесчисленных ручьев и родников, и постепенно становилась степенной взрослой рекой - широкой и спокойной. Она несла свои воды с севера на юг больше сотни лиг, а затем сворачивала к западу и сливалась с рекой Банрион, что текла от Медных гор до виренского моря. Банрион и Тох делили равнину на две неравные части: к западу от водной границы был Эрамей, к востоку - Алор, родовое гнездо и владения Дома Алри. Мостов на реке Тох было мало: хотя на равнине она казалась обманчиво спокойной и тихой, по весне река вспоминала о своей горной юности, разливалась на сотни ярдов и сносила все сооружения, которые считала неподобающими. Коварный нрав реки выдерживали лишь каменные мосты, глубоко вросшие цементными корнями в берега. Таких мостов на реке Тох ши построили три: один в верховьях, слишком далеко на севере и оттого совершенно бесполезный Сэнтару и Льел, второй - почти у слияния двух великих рек, третий - тоже на юге, но лигах в двадцати от второго. Через третий мост шла дорога, соединяющая главные города двух провинций - Лазурный и Арравельд.
И к этому-то мосту и направлялись ведьма и ши.
Берега реки поросли лесом, и даже в разгар дня под зелеными сводами было сумрачно и прохладно. В лесном покрове был один недостаток: в его тени темнело раньше, чем на равнине. Когда стволы деревьев вокруг стали чернеть, Сэнтар и Льел спешились и пошли, высматривая подходящее место для стоянки.
Сэнтар уловил движение в сумерках и качнулся в сторону раньше, чем стрела просвистела мимо. Впрочем, она и так бы не задела юношу: стрелок то ли не отличался меткостью, то ли специально целил мимо.
Они вышли на дорогу: четверо, все с луками и наложенными на тетивы стрелами. Льел охнула.
- Не двигайся, ши, - сказал коренастый с бритой головой, - а то получишь стрелу в зад. Деньги давай.
- Деньги, - повторил Сэнтар. - Как же я отдам вам деньги, если вы запретили мне двигаться?
- А ты поумничай тут! - выкрикнул тощий блондин в грязной серой рубахе.
- Хорошо, умничать не буду. Ты главный?
- Он, - блондин кивнул на коренастого.
- Поговорить надо, - сказал ши бритому.
Тот поскреб пятерней лысину и ответил:
- Ну так... говори, че там. Тут все свои.
- Не слушай его, Йорг! - завопил блондин. - Он тебя заговорит, ведьмак!
- Ну и ты иди с нами, - согласился ши, - Вдвоем-то против одного не страшно?
- Стерегите девчонку, - главный ткнул пальцем в двух сумрачных мужиков с одинаково немытыми длинными волосами и помятыми лицами: один повыше, потемнее и с длинным носом, второй пониже, посветлее и со сросшимися бровями... а в остальном на одно лицо.
- И если с ней что-нибудь случится, - в тон ему добавил Сэнтар, - я с вас живьем шкуру сниму и рукавицы себе сделаю.
Мужики переглянулись и поудобнее перехватили луки.
Пройдя шагов тридцать, ши остановился и присел на поваленное дерево.
- Чего хотел, - хмуро осведомился главный.
Блондин опасливо выглядывал из-за его спины.
- Откуда вы? - спросил Сэнтар.
- Северные, - буркнул лысый, - с Ровалона.
- А что дома не сиделось?
- А тебе почем надо? Твое дело - кошель нам отдать.
- Вы плохо одеты, голодны и стрелять не умеете, - сказал юноша, - подозреваю, что драться - тоже.
- Да нас-то четверо! - радостно пискнул блондин.
- Но тут-то двое. И ты правда считаешь, будто ваши товарищи придут вам на помощь?
- Что тебе надо, ши? - устало сказал лысый. - Они может и не бойцы, но такому сосунку, как ты, наваляют по не балуйся.
- Ой, лукавишь, Йорген, - Сэнтар хмыкнул, - Из них такие же навалялы, как из воска сковородка. Тут один ты чего-то стоишь, верно?
- Хочешь проверить, чего я стою, а? - злобно оскалился главарь.
- Нет. Хочу узнать, что вас погнало из Ровалона.
- Про волков слышал когда-нить?
- Ледяных волков? Оборотней?
- Их самых. Не будет Ровалону жизни уже. Волки на границах шалят. Мой дом спалили. Я, хорошо, один жил... отбился да ушел. А у Ивара, вон, - лысый кивнул на блондина, - жинка дома была с дитем.
- Вернулся - ни жинки, ни дитя, ни дома, - спокойно и как-то задумчиво сказал белобрысый, - хоть в петлю лезь.
- Так ты и полез, - буркнул Йорген и исподлобья посмотрел на Сэнтара, - ну так что, ши, разжалобили тебя истории бедных разбойников?
- Да, - серьезно сказал Сэнтар, - поэтому денег я вам дам. Не все, не обессудьте... но взять у меня больше вы все равно не сможете - кишка тонка. Так что если ты, Йорген, умный, ты возьмешь то, что дают, и пойдешь своей дорогой. А если дурак - то попробуешь взять остальное.
Ши развязал кошель, достал из него четыре серебряные монеты с таким же чеканным грифоном, как тот, что топорщил перья на застежке плаща юноши, и бросил их себе под ноги. После чего встал и отправился обратно к дороге. Позади вполголоса выругался Йорген.
Пока они беседовали с главарем и его товарищем, солнце село окончательно. Сэнтар вспомнил, что это означает, и непроизвольно ускорил шаг.
На дороге - там, где он оставил Льел под надзором двух одинаково грязных бандитов, стояли лошади, а больше никого не было видно. Ши перешел на ночное зрение. Мир мгновенно посветлел, стал двуцветным и плоским. Но Сэнтар увидел Льел. Или, точнее, Ире. Ведьма стояла на коленях. Один бандит сидел на земле по левую сторону от девушки, другой по правую. А она, обняв их за шеи, что-то шептала...
- Ире! - воскликнул с ужасом ши.
Ведьма взглянула на него и отпустила мужиков. Те повалились на траву, точно кули с песком.
- Что ты с ними сделала! - юноша склонился над одним из бандитов. Как это делается? Пульс? Дыхание?
- Проспятся, - ворчливо ответила ведьма, - если на них пардус не набредет.
Сэнтар уловил отблеск света, машинально повернулся и... глаза застлало белой пеленой. Ши закрыл лицо руками, проклиная свою забывчивость. Зрение отказывалось подчиняться, перед глазами плыли красные круги.
- Смотри-ка, Ивар, а наш ши никак ослеп от твоего факела. Знать, правду говорят, что нелюди в темноте видят, - услышал юноша насмешливый голос Йоргена и вскочил, стараясь держаться лицом к источнику звука.
- А что это с Калле и Гуннаром? - второй голос принадлежал блондину, и выдал и его местонахождение.
- А это мы у девки спросим. После того, как ши прикончим. Посвети-ка...
Первый удар он отбил по чистой случайности. Просто повел рукой с мечом и понял, что сталь встретила сталь. Кажется, даже гранью, не плоскостью... хорошо, что клинок не сломался... но придется повозиться с ним после боя.
Потом ши представил себе Йоргена... плотного, коренастого... и как он, должно быть, привык двигаться: напролом, вкладывая в удар инерцию тела.
Сэнтар открыл глаза. Перед ним был мутный серый кисель со светлым пятном факела справа и темной движущейся кляксой слева. Кляксой был Йорген. Ши не мог разглядеть ни его оружия, ни даже рук. Действовать приходилось на звук.
Клякса дернулась вперед - ши отступил в сторону и отвел удар. Но, похоже, недостаточно точно: левое предплечье царапнуло лезвие: слишком сильно и глубоко для того, чтобы можно было этого не заметить. Сэнтар тут же ответил рипостом... и промахнулся. Единственной реакцией на удар был смешок Йоргена.
- Давай быстрее! - пятно света справа приплясывало. - А ну как очухается!
- Не успеет, - спокойно сказал Йорген и снова полез вперед.
Теперь ши даже увидел его меч, тусклой искрой взлетающий снизу-сзади темной кляксы, и ушел из-под удара, отступив назад. К сожалению, одновременно он потерял и возможность контратаки: они с лысым оказались вне зоны досягаемости друг друга.
Юноша слишком поздно заметил, что свет факела перестал дергаться. Он лишь услышал крик Ире:
- Справа!
И едва успел полуобернуться ко второму противнику. Удар, нацеленный в грудь, скользнул по боку. Ши ткнул в ответ. Лезвие почти не встретило сопротивления, и то, что он все-таки попал, Сэнтар понял по сдавленному возгласу:
- Он... меня убил!
Главарь выругался.
- Йорген, - крикнул ши, ощущая, как противно намок рукав, как слабеет рука и как саднит бок, - я не хочу тебя убивать! Помоги своему товарищу, и разойдемся!
- Тебе это будет дорого стоить, - прорычал лысый, - а девке твоей - еще дороже.
Клякса прыгнула в сторону, исчезнув из поля зрения. Сэнтар услышал какую-то возню, а потом - голос Ире:
- Эй, герой, поди сюда.
Он пошел на звук ее голоса, споткнулся о корень, чуть не упал. Каждый удар сердца гулким звоном отдавался в голове.
- Что ты с ним сделала?
- Он упал и расшибся. Теперь мертвый, ай-ай.
Сэнтар сел на землю. А потом и вовсе лег.
- У тебя рубашка вся в крови, - сказала ведьма.
Ши махнул рукой.
- Если можешь - помоги тому, которого я ранил. Мое тело само залечит раны.
"Наверное", - подумал он.
Происшествие задержало их на полтора суток. Зрение вернулось к Сэнтару на следующее утро, а раны и вправду затягивались так быстро, как он даже не ожидал. Ши подозревал, что без ведьмы все-таки не обошлось. Да и белобрысый Ивар, как ни странно, не помер. По крайней мере, он был жив и очень недоволен этой жизнью, когда утром ши и ведьма тронулись в путь, оставив бандитов в обществе друг друга и мертвого Йоргена.
Однако на ночлег пришлось остановиться раньше времени, и, поглядев на Сэнтара, Льел покачала головой и сказала, что завтра они никуда не поедут. Ши подчинился и провел следующий день, отсыпаясь. А к вечеру показал ведьме тонкую линию, в которую превратился порез на руке, и сказал, что ему вполне достаточно прохлаждаться.
К полудню пятого дня пути отдельные дома и мелкие поселения стали попадаться все чаще. Да и глинобитные мазанки, крытые соломой и дерном, сменились аккуратными высокими домиками под черепичными крышами. Сэнтар понял, что Арравельд уже близок. И, проехав очередную рощу, они его увидели. И что с того, что им вроде бы ничего и не надо было в городе? Ши, едва завидев башни и аккуратные, точно карамельные, дома, стукнул коня пятками и умчался вперед. Да еще и свистнул издалека так, что Фина помчалась вслед, совершенно не реагируя на уговоры своей всадницы ехать помедленнее, повернуть, остановиться...
Лошадей пришлось оставить в конюшне у городских ворот - в город их не пускали, о чем сообщала табличка при въезде - и направиться дальше пешком.
Столица Алора была прекрасна. До этого Сэнтар не видел ни одного города, кроме Лазурного, который представлялся ему воплощенной мечтой. Увидев Арравельд, он понял, что ошибался. Лазурный был тенью мечты... а Арравельд - ее светом. Город был так легок, словно собирался в полет. Здесь не было каменных стен и тяжелых построек: дома, мостовые, лестницы, переходы и взмывающие к солнцу башни - все было из дерева. Резные перила, разноцветная деревянная мозаика под ногами, легкие лесенки между домами. Это было так необычно, что Сэнтар и Льел крутили головами, стараясь увидеть как можно больше. Там - бронзовый шпиль, сверкающий на солнце, тут - ажурный деревянный флюгер или окошко, блеснувшее затейливым витражом... Даже городская стена Арравельда была всего лишь резной оградой высотой едва ли выше Сэнтара. Кое-где в ограду были вставлены разноцветные стекляшки.
- Оно все... как будто живое, - Льел погладила деревянные перила, по которым вился узор из листьев и ягод, - и в то же время древнее. Как такое может быть?
Сэнтар взглянул на ведьму. Она улыбалась.
- Алри знают секрет, - сказал ши, - дерево в Арравельде не устает и не портится.
- Здесь так красиво, - вздохнула Льел, - но эта красота - не для людей.
- Алри живут красотой, - Сэнтар пожал плечами, - для них это и вправду жизнь. Говорят, что для ши из Дома Алри нет ужасней пытки, чем невозможность написать картину или сочинить музыку... Кстати, о музыке. Слышишь?
Льел встрепенулась:
- Джига!
На площади было весело. Яркие торговые палатки, заводная музыка, радостные лица. Ши понял, почему улицы Арравельда были так пустынны: большинство жителей было здесь. У высокого помоста, на котором сидели музыканты, Льел схватила юношу за рукав:
- Пойдем танцевать!
- Я не умею, - признался тот с улыбкой, - иди одна.
Сэнтар смотрел, как она танцевала, сначала - одна, в круге смеющихся и хлопающих людей. А потом в круг вышел высокий светловолосый мужчина в черном колете, протянул к Льел руку, и они закружились вдвоем, так четко зеркально повторяя друг за другом фигуры танца, точно давно и привычно танцевали вместе. Юноша пригляделся к танцору и понял, что это ши. А, заметив пурпурные и синие ленты на рукавах, вспомнил слова Асте. Тот сказал их совсем в другое время и по другому поводу, но сейчас они прозвучали в голове у Сэнтара, точно друг стоял рядом:
"Запомни на будущее, Сэнтар: цвета Алри - пурпурный, синий и черный".
Музыка неслась все быстрее. Партнер Льел закрутил девушку, а на последних аккордах уронил ее назад, поймав на сгиб локтя, и поднял, обняв за талию. Сэнтар ощутил глухую неприязнь к этому, такому галантному и так хорошо умеющему танцевать, сыну Алри. Потом ведьма и незнакомец спустились с помоста. Кавалер, конечно же, не упустил случая помочь даме: спрыгнул на землю первым, протянул руки к Льел, легко подхватил девушку на руки и поставил на землю. Льел покраснела, но заметил это, кажется, только Сэнтар, которому пришлось приложить очень много усилий, чтобы его лицо не отражало желания немедленно двинуть незнакомца в челюсть. Он и не подозревал, как сильно может задеть обычный танец. Раумель был бы доволен.
Когда они подошли ближе, юноша сжал зубы и сдержанно поклонился незнакомому ши. Тот был весел и раскован, он улыбался и держал Льел за руку. Подведя девушку к Сэнтару, ши кивнул в знак приветствия и весело сказал:
- Возвращаю Вам, сударь, вашу похищенную даму. Я спас ее от танцев до упаду и рассчитываю на благодарность с вашей стороны. Аувирин ди'Алри, к вашим услугам.
Он еще раз поклонился - на этот раз уже Сэнтару и Льел вместе.
Когда люди говорили о том, что ши тоже могут быть хороши собой - обычно они имели в виду кого-нибудь из Дома Алри. Когда ши говорили о прекраснейших - они обязательно вспоминали Алри. Ши из Дома Алри более других походили на людей - на очень красивых людей, на прекрасных принцев и сказочных принцесс. Высокие, статные, золотоволосые и светлоглазые, наделенные правильными чертами лица и царственной осанкой. Аувирин не являлся исключением: Наследник Дома Алри был не просто хорош собой... рядом с ним Сэнтар ощутил себя гадким утенком, которому никогда не суждено стать лебедем. Восхищенные женские взгляды и вздохи окружали светловолосого ясноглазого полубога, точно неуловимое облако.
- Сэнтар ар Гивор... к вашим, - с трудом ответил юноша. В звуке собственного голоса меж слов скользила медная нить неприязни.
- Дом Гивор! - радостно произнес Аувирин... как будто фибула с грифоном не выдавала с первого взгляда принадлежность Сэнтара к правящему дому. - Я настаиваю, Сэнтар ар Гивор, на том, чтобы Вы и ваша спутница направились в замок Алри вместе со мной! Моя мать и вся моя семья будет рада принять у себя сына дома Гивор.
Все в нем раздражало Сэнтара. Ему казалось, Аувирин специально повторил титул собеседника, чтобы подчеркнуть приставку "ар". И в замок совершенно не тянуло. И еще казалось, что на Льел этот ши смотрит слишком по-хозяйски, будто ведьма - одна из его воздыхательниц. И привычка поправлять прядь волос казалась вычурной и манерной.
- Благодарю, Аувирин ди'Алри, - сказал Сэнтар деревянным голосом, радуясь, что рядом нет Семьи, и поймать его на лжи некому. - Мы будем рады принять приглашение.
Он почувствовал, как его ладони коснулась ладонь Льел. Пальцы ведьмы сплелись с пальцами ши, возвращая ему покой и землю под ногами.
- Идем, - Аувирин улыбнулся и пошел сквозь толпу.
Сэнтар и Льел переглянулись. Ведьма покачала головой, а ши сжал ее руку и решительно двинулся за наследником Алри.