Карпова Елена Павловна : другие произведения.

У меня нет сердца

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Более полный, по сравнению с конкурсным, вариант. Кроме наличия сцен, вырезанных впоследствие из конкурсной версии, некоторые моменты решены по-другому. Самой мне в таком виде рассказ нравится больше... :) Тот же мир, что в "Честь дороже жизни", события примерно год спустя.

   Вдох-выдох, вдох-выдох, раз-два, раз-два... Лапы легко ступают по слежавшемуся насту, пасть хватает свежий морозный воздух, звездный свет, касаясь снежной равнины, дробится мирриадами искр, отражаясь в сотнях глаз тех-кто-летит-с-ветром. Они все здесь - плечо к плечу, бок к боку, знакомый родной запах окутывает Гахрана со всех сторон, точно пушистое одеяло в логове матери. Рядом, почти вплотную, бежит сестра Агира, иногда косясь в сторону Гахрана и игриво задевая хвостом его бок. Агира поджарая, высокая, и старше Гахрана на год. Через год-другой он возьмет ее в жены, как испокон веку водится в роду правителей ледяных волков, она родит ему троих волчат... а может, даже четверых, как мать отцу, и чистая кровь Предвечных заиграет в белоснежных меховых комочках с ледяными глазами. А затем Агира навсегда сменит облик и войдет в темные чертоги Великой Матери...
   Но это все потом. А сейчас главное - это бег и постепенно приближающиеся огоньки чужого поселения, где враги, захватчики, смеют жить так, словно именно они - хозяева этой земли.
   "Я - тот-кто-летит-с-ветром, - напомнил себе Гахран, замерев на мгновение на краю глубокой котловины, на дне которой светились окна чужих домов, - я - ледяной волк, у меня нет сердца".
  
   Со стороны казалось, будто со склона сошла лавина. Белоснежная волчья шерсть искрилась снежной пылью в свете звезд, беззвучная волна скатилась вниз, накрыв ничего не подозревавшую сонную деревеньку, и лишь когда пасти первых зверей окрасились алым, деревня вздрогнула и заголосила десятками голосов, воплями боли и смерти, глухим рычанием и отчаянным визгом...
  
   Гахран, пьяный от крови и боевого задора, влетел в один из последних домов деревни, сбив плечом дощатую дверь. Хлипкий засов под ударом брызнул щепками в разные стороны, а навалившиеся с внутренней стороны защитники... точнее, защитницы, покатились по полу.
   Гахран обвел взглядом небольшую комнату. В дальнем углу жалась к стене старая женщина, прикрывая собой ребенка, а перед волком с пола поднялись две девчонки-ши с короткими клинками наперевес. В глазах одной из них плескался огонь ненависти, в глазах другой - яд страха. И почти одинаково дрожали в тонких руках изящные клинки, напоминавшие серебристые лепестки огня.
   - Ну! - выкрикнула та, что не боялась, - Подходи, темная тварь! Узнай, что такое Клинок Света!
   С нее Гахран и начал.
   - Тебе не нужны они, - сказала вторая, отерев с лица кровь, - они люди, не враги вам, тебе нужна я.
   Она могла этого не говорить: Гахран и без нее прекрасно знал, что ни стариков ни детей у ши не бывает.
   Вдруг ши что-то бросила в Гахрана. Золотые звезды вспыхнули в глазах волка, тот затряс головой, на мгновение потеряв четкость зрения, а когда морок рассеялся, силуэт девчонки мелькнул в проеме двери: тварь выскочила на улицу. Гахран рявкнул от обиды и злости и понесся за ней.
   Ши не умеют бегать так быстро, как волки. И драться, как волки, не умеют.
   - Я - ледяной волк, - сказал Гахран трупу, - у меня нет сердца.
  
   И тут увидел отца. Вождь Кирал был в двуногом обличье: верный признак того, что в деревне не осталось никого, кто бы мог оказать сопротивление. Он шел, ступая босыми ногами по залитому кровью снегу, и отблески факела в его левой руке, играли оранжевыми всполохами на пепельной коже. Потянуло дымом: стены домов за спиной вождя уже лениво лизало пламя. Гахран хмыкнул и, вывесив из пасти серый язык, неторопливо затрусил к только что оставленному дому.
   Старуха с ребенком так и сидели в дальнем углу. Старуха едва слышно что-то шептала, ребенок беззвучно трясся. Гахран поморщился и отрывисто гавкнул:
   - Убирайтесь.
   Они не шелохнулись. Не поняли? Гахрану не хотелось перекидываться: в зверином обличье он чувствовал себя увереннее, но запах дыма становился все сильней. Волк лег на пол, прямо возле ши с разорванным горлом, глядящей невидящими раскосыми глазами в потолок, сжался, точно хотел вылезти из шкуры, и через мгновение поднялся снова. В зеркале на стене мелькнуло отражение обнаженного высокого юноши с пепельно-серой кожей, глазами цвета озерного льда и длинными белыми волосами.
   - Уходите отсюда, живо! - скомандовал он старухе, - сгорите.
   - Гахран, - раздался позади голос отца, - что ты здесь делаешь?
   Кирал стоял на пороге и пристально смотрел на сына.
   - Здесь люди, - ответил Гахран, - Мы не воюем с людьми.
   - Не будь глупцом, сын, - бросил вождь, - прислужники врага - наши враги. Выходи.
   Гахран подчинился и, выйдя из дома, сел на снег. Дверной проем посветлел, озаряясь изнутри светом горящего дерева. Кирал вышел из дома, размахнулся и зашвырнул факел на крышу. Солома вспыхнула почти мгновенно, пошел нестерпимый жар - так, что даже снег в волосах Гахрана стал таять. Но человек-волк все равно сидел, глядя на пожар, и пляска золотых и алых отблесков отражалась в льдистых глазах.
  
   В эту ночь он спал беспокойно. Сначала снился золотой огонь, пожирающий чужое жилье, а потом медные и терракотовые отблески превратились в бледно-желтые искры сияния драгоценных камней в высокой серебряной короне и яростный блеск изумрудных глаз обладателя короны. Он не запомнил больше ничего - ни лица, ни облика... только блеск драгоценностей и яростную зелень глаз...
   Гахран проснулся, тяжело дыша, выполз из палатки и долго швырял в лицо пригоршни снега. Когда это не помогло, перекинулся в волка и бросился прочь от лагеря. Он бежал, пока в груди не стало тесно, и воздух не стал плотным и тягучим. А потом повернул назад и бежал еще столько же. Завидев палатки, остановился, тяжело дыша, снова обратился в двуногого и лег на снег. Он не помнил ни тех, кого убил сегодня, ни тех, что сгорели заживо, он ни о чем не сожалел и ни в чем не раскаивался... но проклятые камни и дерзкий взгляд горели перед глазами так ярко, словно Гахран грезил наяву.
   Как подошел Драбоша, он не услышал. Старые волки умеют ходить так: бесшумно, с подветренной стороны... даже в двуногом обличье.
   - Не спится? - услышал юноша тихий голос и, повернув голову, увидел темную фигуру на фоне лунного диска. Гахран приподнялся на локтях и спросил:
   - Лунные камни и зеленые глаза, что светятся ярче камней... Кто он?
   Драбоша помолчал, потом качнул головой.
   - Князь Иль-тайн. Наш главный враг.
   - Зачем мне снятся его камни?
   - Может быть, это знак. Ты - сын вождя, тебе открыто больше...
   - Ничего мне не открыто, - сердито сказал Гахран, - только глаза болят. Драбоша, откуда ши берутся?
   - Никто не знает, - старый волк пожал плечами, - говорят, что они приходят из другого мира, где не могут найти себе места.
   - Будто тут им место, - буркнул Гахран, - выкинем и отсюда. Клинки света, тоже мне.
   Он презрительно сплюнул.
   Драбоша потрепал его по загривку.
   - Никогда не считай врага слабым, сынок, - сказал он, - ты не видел настоящих Клинков. Сегодня в деревне были молодые, почти такие как ты. Завтра ши будут готовы к нападению, завтра у них будет зачарованное серебро и опытные воины, и многие из нас не вернутся из боя...
   - Отец сжег сегодня двух людей, - неожиданно вспомнил Гахран, - старуху и ребенка. Они не были ши, просто люди. Зачем?
   - Мы сожгли больше людей, - согласно кивнул Драбоша, - мужчины, женщины, дети... почти в каждом доме, они служат ши. Люди должны выбрать: быть свободными с нами и Ледяным королем или стать рабами ши и встретить вместе с ними заслуженный конец.
   - Ши пыталась их спасти, - Гахран отвернулся, - она думала, что отвлечет меня, а они тем временем убегут. Но они не побежали.
   - Люди слабы. Не все, но многие. Слабым на этой земле не место. Это тяжелый выбор, но слабые должны уйти, останутся только те, кто может бороться.
   - Например, мы, - Гахран зевнул и сонно смежил глаза.
   - Например, мы, - согласился Драбоша, снова погладил волчонка по затылку и добавил:
   - Перекинься. Или иди в палатку. В человечьем обличье замерзнешь на снегу.
   Гахран неохотно поднялся и побрел к тенту.
   - Доброй охоты, сын вождя - донеслось сзади.
   - Доброй охоты, Драбоша, - отозвался Гахран, ныряя в теплую полутьму палатки.
  
   - Князь будет недоволен! - Ал'маэль страдальчески поднял брови и отставил бокал.
   - Ал'маэль, - Таинне-лис да Гивор поднялась со стула, - я все сказала. Это преступление - сидеть в жемчужных чертогах и петь чарующие песни, делая вид, что все хорошо и замечательно. А там гибнут наши братья и сестры. Потому что такие, как ты, собираются и дальше сидеть в своем теплом уютном гнездышке.
   - Я - менестрель, - капризно заявил Ал'маэль, - мне, любезнейшая госпожа Таинне-лис, согласно моему статусу, полагается...
   - Сиди, лелей статус, - ши гневно полыхнула глазами, - а когда Ледяной Король постучит в твою дверь - спой ему серенаду!
   Ее каблуки простучали по мраморному полу зала Вдохновения, а затем входная дверь хлопнула так, что в хрустальном бокале задрожало золотое вино.
  
   Зима уже укрыла белым пологом отроги гор Кейрдаль, и Таинне пришлось проложить немного более длинный, чем она рассчитывала, маршрут: вместо высокого перевала - через узкую каменистую, но относительно теплую долину Тох. Она взяла с собой всего двоих помощников, а проводник нашелся в крохотной деревне прямо в устье долины.
   Пока что к ним благоволила и погода. Солнце, лишь иногда прятавшееся в тучи, и теплый ветер с равнин оставили от снега в долине лишь редкие пятна в глубоких ращелинах. Тропа петляла вдоль русла реки, то становясь широким песчаным откосом, то суживаясь до каменного карниза в десяток локтей шириной, то поднимаясь вверх, нависая над бурлящей на перекатах рекой, то вновь спускаясь к холодной воде с белыми клоками пены в темных затонах . Несколько раз им пришлось пересечь реку, потому что берег впереди взмывал на недосягаемую для путников высоту. Лошади неохотно ступали в ледяную воду и неодобрительно косились на бурный поток.
   Таинне любила горные реки за их вечную переменчивость, своевольный нрав и непохожесть на спокойные равнинные потоки. Когда маленький отряд остановился разбить лагерь на ночь, ши спустилась к воде, села на поросший синеватым мхом ствол упавшего дерева и долго сидела, глядя на то, как разбиваются о камни водяные брызги. Вернулась она только когда совсем стемнело, и отличить воду от камней без ночного зрения стало невозможно.
   В светлом круге от костра сидели оба ее оруженосца и проводник - смуглокожий и жилистый старик из предгорной деревеньки. Перед человеком на расстеленном клетчатом платке лежали початая краюшка хлеба и пара луковиц. На огне кипел котелок, а Сэнтар и Асте, прихлебывая из походных кружек, привычно обменивались колкостями.
   - В прошлый раз, когда ты пообещал меня в полночь разбудить, - говорил Асте, - я от твоего храпа только и проснулся. Лошадей потом ловил - они, небось, решили, что гроза началась. Может, за реку их отведем?
   - А ты, должно быть, заляжешь на карнизе и будешь их всю ночь там сторожить, - не отставал Сэнтар, - да и вообще, чушь ты несешь. Думаешь, я молодой, так не слышу?
   - А ты леди Таинне-лис спроси. Она как-то сокрушалась, что нельзя тебя на время стражи в лошадь превратить: те хотя бы спят стоя и шуму от них меньше.
   Таинне, стоя за деревом, прыснула, зажав рот рукой. Мальчишки совсем. Сэнтару семнадцать, он здесь всего год, но уже сейчас мечом владеет не хуже тех, кто старше его на три-четыре года. Хороший воин будет, хорошая опора Дома Гивор. Высокий, зеленоглазый и черноволосый, широкоплечий, гибкий и быстрый, как пестрый речной элрице на перекате. Смешливый и легкий, как эхо в горах. Младший. Почти брат.
   Асте двадцать, и это хороший возраст - возраст расцвета, творчества, чистой любви и безумных подвигов, не омраченных пока еще раздумьями об уходе. Асте на полголовы ниже Сэнтара и значительно шире в кости - как все Дети Риголд. Длинные русые волосы, заплетенные по городской моде в две связанные между собой косы, широкое приплюснутое лицо, которое можно было бы назвать некрасивым, если бы не глаза - внимательные, темно-карие, почти черные, яркие, в обрамлении длинных, как у девушки, ресниц. Он не намного сильнее Сэнтара в фехтовании, но меч, что лежит на траве возле его коленей, юноша выковал сам, и это оружие слушается его так, словно обладает собственной душой, а эта душа всецело предана Асте. Он здесь уже семь лет: Дом Риголд всегда славился ранними Детьми.
   И оба - младшие, ненаследные. Из тех, кто на всю жизнь остается "ар", так и не примерив к своему имени приставку "ди". Такие либо уходят за грань столь же неизвестными, как пришли, либо прокладывают дорогу к славе своими руками так, что приставка к имени перестает интересовать кого бы то ни было. Для Таинне пока путь и судьба каждого из них были загадкой.
   - Сестренка на меня никогда не жаловалась, - обиженно сказал Сэнтар, - и Нарин, между прочим, тоже.
   - Только попробуй ее имя задеть, - глаза Асте сузились, - язык без костей. По шее давно получал?
   - Ой, - Сэнтар понял, что перехватил инициативу, - а она тебе шарфик в дорогу дала?
   - Шут, - беззлобно сказал Асте, - завидуешь, небось.
   - Конечно, - в тон ему отозвался Младший, - шарфик - вещь в горах полезная, особенно зимой.
  
   Таинне вступила в золотистый круг, и оба оруженосца вскочили.
   - Госпожа Таинне-лис, мы уже беспокоиться стали. Думали искать идти, - произнес Асте.
   Почти искренне. Почти - потому что отнюдь не отсутствие леди в лагере печалило юношу, а отсутствие золотоглазой хохотушки Нарин, с которой так легко и так сложно одновременно...
   - Вот, - он налил в невесть откуда взявшийся у него в руке маленький серебряный кубок светлокоричневую непрозрачную жидкость из фляжки, - выпейте, а то похолодало сильно.
   Таинне взяла из рук юноши кубок, присела к костру, отхлебнула и закашлялась.
   - Асте, - простонала она, отдышавшись, - что это за гадость?
   - Походный эль, - ши смутился.
   - Из чего... вы... его... делаете?
   - Толченые орехи, молоко, мёд, жареная мука, тигалесский перец, - пожал плечами Асте, - И водка. Мы его всегда в горы берем: согревает и придает сил.
   Замок Риголд в Медных горах. Вросшая в камень горной цепи твердыня - наполовину в скале, наполовину на поверхности. И к шахтам близко, и к небесам.
   На плечи легло одеяло. Сэнтар заботливо укутал Сестренку и сел напротив, раскладывая на краю костра прутики с нанизанными на них "тещиными яблоками".
   - Из них после заморозков горечь уходит, - объяснил он, - поджарить - не хуже каштанов будет.
   Тигалесский перец огнем разливался по жилам. Таинне и вправду стало тепло и очень спокойно. Лишь на краю сознания блуждала мысль, что скорей всего это - последние спокойные дни перед чередой очень-очень неспокойных. Не только для Таинне - для всех.
   Где-то неподалеку фыркали невидимые в темноте кони, в кронах деревьев шумел ветер, журчала река, неся зеленым равнинам Эрамея ледниковую влагу Кейрдальского хребта. А над головой, в фиолетово-черной глубине, зажглись звезды - такие яркие и чистые, что хотелось лечь на спину и просто смотреть на усыпанный искрами небосклон. Низко над рваным черным силуэтом гор летела Колесница, над ней шагал, натянув лук, Виленер-Охотник, а чуть правее сверкал звездными глазами небесный Дракон.
   От созерцания неба ее отвлек шорох. Ши опустила глаза. Проводник лежал на пожухлой траве, а над ним с озадаченным видом стоял Сэнтар.
   - Готов дед, - сказал ши, - спит, как младенец.
   - Я тебе говорил, что хватит ему наливать, а? - сердито сказал Асте, - Вот теперь тащи его в палатку.
   - Да ладно, в нем костей больше, чем мяса. Понесли!
   Таинне улыбнулась, глядя на то, как двое рослых ши пытаются затащить спящего проводника в палатку, расчитанную на одного не слишком крупного человека, взглянула на прощание еще раз в глаза звездного дракона и тоже пошла спать.
  
  
   На третий день пути отряд догнала химера. Таинне-лис с неудовольствием глядела на то, как огромная тварь летает кругами над горной тропой, высматривая место для посадки: кружение химеры яснее ясного давало любому стороннему наблюдателю понять, что на тропе кто-то есть. Наконец химера высмотрела подходящий пятачок и села, подобрав широкие кожистые крылья и тяжело дыша. Таинне сделала знак свите - оруженосцы покорно остановили скакунов и закрыли их глаза ладонями. Запасные лошади беспокойно топтались позади, то и дело натягивая ремни, которыми были привязаны к седлам Асте и Сэнтара. По какой-то необъяснимой причине скакуны до потери сознания боялись безобидных химер.
   Девушка наклонилась к шее своего Танцора и прошептала ему в ухо заклинание, делающее химеру невидимой для животного.
  
   - Говори, - приказала ши, показав посланнице серебряный перстень с гербом Дома Гивор.
   Кошачье лицо химеры сморщилось, и она заговорила мелодичным голосом, очень похожим на голос Джайдиса Иль-тайна:
  
   "Дорогая моя Таинне-лис. Вы опять огорчаете своего старого князя. Почему Вы не дождались моего возвращения? Я не могу поверить в то, что Вы и вправду считаете, будто слова Ал'маэля мне важнее Ваших.
   К счастью, в Ровалоне находится мой и Ваш хороший знакомый, граф Дан Ди'Лиол, который, я уверен, будет счастлив составить Вам компанию, дабы Вы не были одиноки в Вашем далеком и опасном путешествии.
   Мне бы не хотелось обременять Вас в пути дополнительными обязанностями, но все-таки не мне Вам рассказывать о первостепенной важности двух дорогих (и утраченных нами в разное время) предметов. Меч Возмездия теперь, возможно, находится в руках Врага, а звездный алмаз венчает скипетр Ледяного Короля. Я далек от мысли, что Вы в одиночку вознамеритесь встретиться с Владыкой Ночи, но если в своих странствиях Вам станет что-либо известно о местонахождении хрустального меча - я прошу Вас незамедлительно сообщить мне об этом.
   Да пребудет с Вами Свет. Князь Джайдис Иль-тайн."
  
   Первые слова, произнесенные химерой, заставили Таинне улыбнуться, следующие - нахмуриться, а последние - задуматься. Ей польстило приветствие Князя, но она не слишком жаловала Ди'Лиола: граф казался ей слишком нарочитым, слишком мужественным, его доспехи - слишком блестящими... в нем всё было слишком, даже его почти двухметровый рост. Да еще и слухи про него при дворе ходили разные: что и горяч-де так, как не пристало ши, и что вместо благородного Искусства Боя, присущего Дому Лиол, преуспел скорее в низменном искусстве убийства... и что слишком близкое соседство затененных земель изменило графа не в лучшую сторону... Таинне не то, чтобы верила сплетням, но немного опасалась того, что дыма без огня все-таки не бывает. Ей не понравилось и упоминание звездного алмаза - камня, при помощи которого Ледяной король подчинял себе тех-кто-летит-с-ветром. Кроме того, девушка ощутила, что Князь чего-то не договаривает Это ощущение возникало у нее уже не в первый раз, и сейчас она вдруг осознала, что, возможно, именно из-за этого Джайдис старается с ней поменьше встречаться: ведь скрыть ложь от ши из Дома Гивор, говоря с ним лично, практически невозможно. Сейчас даже в послании, переданном химерой, сквозила искусственность, точно слова были нанизаны на натянутую струну, тронь - и зазвенит.
  
   Танцор тряхнул головой: действие заклятия заканчивалось. Таинне вынырнула из озера своих чувств и ощущений и сказала химере:
  
   "Для Джайдиса Иль-тайн: Сиятельный князь, благодарю Вас за помощь и одобрение. Я буду рада объединиться с графом Ди'Лиол и надеюсь доставить Вам хорошие вести в скором будущем. Таинне-лис да Гивор."
  
   Она отпустила химеру, отметив, что та, взлетев, взяла курс на северо-восток, кликнула оруженосцев, и маленький отряд продолжил путешествие.
  
   - Таинне-лис, леди Гивор! - воскликнул граф, поспешив навстречу, - очень, очень рад! Я получил послание Князя, и буду счастлив составить Вам компанию!
   Он поцеловал руку Таинне, это выглядело немного смешно и трогательно: долговязый мужчина, низко склонившийся перед маленькой женщиной, но ши ощутила искренность приветствия, и ей стало неловко за то, что она так пренебрежительно подумала о графе прежде. Эта честность стоила всей отравленной интригами атмосферы княжеского двора. Кажется, Таинне стало понятно, отчего граф так редко появляется в столице и так надолго задерживается в далеком заснеженном Ровалоне...
   - Я тоже очень рада, - заверила она, - расскажите мне, какие у вас новости?
   - Невеселые, - граф помрачнел, выпрямившись, но все еще не выпуская руку девушки из своей, - позвольте Вас проводить к столу, у меня здесь есть карты.
   Серые кляксы погибших деревень Таинне увидела сразу. Их было уже четыре. Когда Таинне покидала Лазоревый город, до столицы дошла весть лишь о двух нападениях. В ответ на красноречивый взгляд девушки Ди'Лиол покачал головой и сказал:
   - Мы не можем защитить всех. Многие не хотят уезжать. Их можно понять: это их родная земля.
   Граф ткнул пальцем в одно из серых пятен.
   - Эрастинай. Большое село... было. Ополчение собрали. Тварей с десяток положили... но их же сотни!
   - Потери?
   - Не считали, - граф стал еще мрачнее, - много. Волки не оставляют в живых никого.
   - И людей?
   - В основном людей. Ши в этих деревнях хорошо, если четверть наберется.
   - Но почему?
   - Потому что они хотят, чтобы люди перестали нам помогать.
   - Князь знает?
   - Да.
   Таинне сжала кулаки, пытаясь успокоиться. Скорей всего, Джайдис сейчас поднимает армию, может быть уже даже выступила в поход белопанцирная пехота. Нет повода для волнения. Почему же она ощущала лишь горечь и бессилие?
   Ши позвала одного из своих оруженосцев, и когда тот подошел и почтительно склонился, представила его графу:
   - Граф, это Асте из Дома Риголд. Дом Риголд не нуждается в рекомендациях. Асте - отличный кузнец и искусный маг, он знает, как вплести заклинание в тело меча. С сегодняшнего дня он будет подчиняться Вам и постарается сделать все, что в его силах, чтобы за свои преступления волки расплатились как можно дороже. Так, Асте?
   В глазах юноши мелькнула шальная искорка - ни то изумление, ни то легкий испуг, а Таинне вдруг вспомнила о золотоглазой Нарин, оставшейся в Лазурном городе, и ощутила себя чудовищем. Но в следующее же мгновение юноша совладал с собой и еще раз поклонился графу и Таинне:
   - Слушаюсь, госпожа Таинне-лис... моё искусство - в Вашем распоряжении, граф.
   - Отлично, - Дан Ди'Лиол положил руку на плечо юноши, - добро пожаловать, Асте ар Риголд. Мои помощники проводят Вас в кузницу. Спасибо, Таинне... у меня есть кузнец... но заклятые им мечи едва пробивают волчью шкуру.
   - Асте хорош, - заверила его девушка, - но, боюсь, этого мало. Скажите, граф, насколько Вы готовы устроить волкам сюрприз? Потому что мне, честно говоря, претит сидеть здесь, в замке, и ждать, когда подойдет войско, посланное Князем...
   - С Вами, - улыбнулся Ди'Лиол, - хоть в огонь!
  
   В Ровалоне, который находился гораздо севернее Эрамея, зима уже не играла в поддавки. Пологие холмы, покрытые снегом, постепенно сглаживались, растекаясь Великой Северной Степью, с темными языками перелесков на белоснежном ковре. В хорошую погоду от невыносимой белизны полей ломило глаза, а на ресницах повисали слезы. В пасмурную и туманную Ровалон был прекрасен и величественнен в своей холодной красоте.
   Над далекими горами стелились рваные занавеси облаков. Замок стоял на высоком холме, и с башни была видна, пожалуй, добрая половина страны. Таинне понравилось приходить сюда, преодолевая темную лестницу в сто пятьдесят семь ступенек. Ши поднималась наверх, в круглую пустую комнату, и подолгу стояла у окна, наблюдая за тучами, волочащими наполненные снегом брюха по холмам... за раскиданными вокруг замка деревушками, сверху напоминающими игрушки: крошечные человечки, прохаживающиеся вдоль тонких, как лучина, улиц и лошади размером с кузнечика, резво везущие маленькие сани.
   - Все готово, принцесса, - сказали у нее за спиной, - можем выступать.
   Таинне улыбнулась.
   - Те, кто хорошо меня знают, не рискуют называть меня принцессой, граф.
   - Значит, мне простительно, - Ди'Лиол подошел ближе, встал у соседнего окна, - я Вас, считайте, и вовсе не знаю.
   Графу было уже за тридцать... он был почти ровесник Джайдиса. И чем-то они были похожи. Хотя Дан Ди'Лиол внешне ничем не напоминал невысокого темноволосого зеленоглазого Князя, носившего расписной шёлк и черненое серебро. Как раз наоборот: граф был высок, с резкими и крупными чертами лица и длинными светлыми волосами, собранными в простой "хвост", переплетеный черным шнурком.. Светлые, почти бесцветные, глаза, обычно смотрели насмешливо и словно сквозь собеседника. Да и одевался он просто, совсем не по-столичному - в черное и серое сукно, без вышивок и украшений, а плащ на плече держало безыскусное гладкое двойное кольцо цвета старой бронзы. Но все-таки что-то в повороте головы, во взгляде, напомнило Таинне о наставнике. "Грань, - подумала девушка, - они уже видят ее. Тридцать четыре - Перелом, а до тридцати шести не доживает ни один ши..."
   - На месте Князя, - продолжил граф, - я бы не отпустил наследницу в столь далекое и опасное путешествие.
   - Князь зовет меня андере, "другая", И иногда в сердцах говорит, что меня подменили в пути. Половина его посланий ко мне начинается со слов "вы меня огорчаете", а другая половина - со слов "мне это не нравится". Но на самом деле его просто не было в Столице в момент моего отъезда.
   Ди'Лиол улыбнулся.
   - А Вы решили лично проверить, как идут дела в Ровалоне... Вы настолько мне не доверяете?
   Таинне пожала плечами:
   - При чем тут недоверие? Я знаю, что могу помочь Ровалону. А еще я знаю, что Князь охотнее откликнется на мою просьбу, чем на Вашу... простите, граф. Чего бы Вам хотелось, господин Ди'Лиол, что Вам сейчас больше всего нужно?
   Граф вздохнул.
   - Другой жизни, госпожа да Гивор... и ясной памяти. Как у вас там с этим, в Столице?
   Таинне не нашлась, что ответить.
  
  
   Гахран лежал за деревом, наблюдая, как ровными тонкими струйками поднимается в небо дым из печных труб. Ветра почти не было: лишь изредка вместе со слабым движением воздуха до волчьих ноздрей долетали запахи чужого жилья. Что-то было не так... он чувствовал это, но не мог объяснить. И надо же было случиться такому именно сегодня, когда стаю в набег ведет именно он.
   Сутки назад стая разделилась надвое. Это было решение отца: деревни не могли оказать ощутимого сопротивления даже половине стаи, и так волки могли нападать в два раза чаще: пока одна половина стаи вырезала деревню, вторая отдыхала. И вот сегодня - решающий день, когда Гахран впервые встал во главе трех дюжин волков.
   Он медлил. В бок ткнулось что-то - нетерпеливо, требовательно. Гахран повернул голову. Агира. Он помотал головой. Агира презрительно ощерила клыки и чуть слышно зарычала. Гахран вскочил, шерсть на его затылке вздыбилась, и он рявкнул на волчицу так, что та прижалась к земле и опасливо уползла прочь. Гахран же повернулся и медленно побежал прочь от деревни - в степь, а за ним, осторожно ступая след-в-след, потянулась стая.
   - Почему ты ушел из деревни? - зрачки отца, казалось, превратились в две раскаленные иглы, и если бы Гахран был пучком соломы - непременно бы задымился.
   - Что-то было не так, - сказал Гахран.
   - Что?
   - Не знаю.
   Кирал встряхнул головой. Пепельные волосы спутанной паутиной упали на лицо.
   - Ты трус, - бросил он в лицо Гахрану.
   - Нет, - спокойно возразил тот, - я не мог рисковать стаей. И я докажу, что был прав. Я пойду в деревню, один, и не вернусь, пока не пойму, что меня насторожило.
   - Тебе лучше вернуться с историей поинтереснее, - буркнул вождь, - или можешь не возвращаться вовсе.
  
  
   - Ночь на исходе, - разочарованно сказал Ди'Лиол, заглянув в щель ставень, - они не пришли.
   В дверь стукнули условным сигналом. Таинне откинула засов. На пороге стоял один из скаутов.
   - Госпожа да Гивор, господин Ди'Лиол... мы только что обнаружили волчьи следы, и много... Шагов двести от деревни.
   Граф изменился в лице.
   - Они все-таки были здесь. И не напали...
   - Их что-то спугнуло, - задумчиво произнесла Таинне, - интересно, что... и вернутся ли они завтра? Что это за шум на улице?
   Скаут, так и не закрывший за собой дверь, выглянул наружу и удовлетворенно произнес:
   - Похоже, один уже вернулся.
  
  
   Жарко... как нестерпимо жарко. Кружилась голова, и лапы делались ватными. Гахран попытался как можно плотнее прижаться к прохладной земле, но это помогало мало.
   Как они почуяли его? Он был так осторожен. Теперь он точно знал, что насторожило его тогда, заставив отвести стаю: в деревне не было людей, только ши. И в смеси запахов села грубый аромат человеческого пота угадывался лишь застарелой ниточкой, которую то и дело перебивал чистый холодный, совсем не сильный, запах, от которого у Гахрана по шерсти пробегала волна озноба: запах ши, ненавистного врага.
   Он бы дорого продал свою жизнь, даже разглядев сочащиеся бледным светом мечи и в единый миг осознав, что впервые в жизни ему довелось увидеть зачарованное серебро. Он не боялся ни ши, ни их заговоренных клинков, но внезапно откуда-то сверху, прямо из ультрамариновой высоты утреннего неба, на волка упала невесомая сеть, усыпанная яркими колючими искрами, сын вождя закувыркался на снегу, как беспомощный щенок, и как ни старался, не мог дотянуться клыками ни до одного из тех высоких воинов в серых доспехах, что сжали кольцо вокруг. А дальше один из высоких серых поднял руку с клинком, оплывающим каплями слепящего огня, и мир для белого волка погас.
  
  
   - Перекинься, - голос принадлежал женщине и был требовательным.
   Гахран повернул голову и клацнул зубами - не столько от злости, сколько от неожиданной боли в правом боку. Заодно он увидел и ши - ту, что привыкла приказывать. Волк оскалил зубы и зарычал.
   - Не вынуждай меня заставить тебя перекинуться, - спокойно сказала ши, - сделай это сам. Тебе не будет так жарко, и я смогу осмотреть твою рану. Я умею лечить людей - собак мне врачевать не приходилось.
   Гахран отвернулся. Собак... пускай своим псам приказывает.
   - Хорошо, - мягко сказала ши у него за спиной, и на Гахрана посыпалась пыль.
   Сначала он недоуменно тряхнул лапой, пытаясь понять, зачем его красивую белую шкуру пачкает тонкий черный порошок, и тут тело в нескольких местах стало отчаянно чесаться, как будто целый муравейник разъяренных муравьев забрался в мех и принялся жалить. Волк взвыл и вскочил на подгибающиеся лапы, пытаясь стряхнуть с себя отраву. Но муравьи не желали уползать, они прогрызли ходы под кожей - и жалили, жалили... Что еще хуже, Гахран с ужасом увидел, как шерсть на лапах съеживается... проклятые муравьи пожирали его волчий облик!
  
   Превращение далось нелегко. Снова заныл бок. Гахран упал на одно колено, прижал ладонь к животу и ощутил, как меж пальцев струится липкая теплая кровь. Краем глаза он наблюдал за ши, планируя напасть, как только она подойдет поближе.
   - Даже не мечтай, - ши словно ответила на его мысли, - ты потерял много крови и упадешь раньше, чем успеешь вцепиться мне в горло. Впрочем, сделаем-ка вот что...
   Гахран ругался, шипел и плевался, но не мог оторвать лодыжки и запястья от утоптанного земляного пола. Они словно примерзли и отказывались повиноваться. А ши тем временем, не обращая никакого внимания на ругательства, которыми осыпал ее распятый на полу оборотень, легонько касалась пальцами бока Гахрана, и эти прикосновения словно гасили боль. И, что еще удивительнее, с каждым легким касанием в душе волка утихала ненависть, изчезала злоба, уступая место усталости и отчаянию.
  
   Таинне закончила плести заклинание, провела напоследок пальцем вдоль рук и ног лежавшего перед ней пленника, освобождая его от невидимых оков. Глаза оборотня были полуприкрыты, черты лица разгладились, и Таинне с удивлением поняла, что волк еще совсем молод и вполне хорош собой даже по меркам ши. Белые волосы оборотня наполовину закрывали его лицо, и Таинне убрала прядь, ненароком коснувшись щеки юноши. Волк мгновенно открыл глаза, встретившись взглядом с ши, и та отдернула ладонь. Несколько мгновений они смотрели друг на друга - серо-ледяные глаза без белков против янтарных с золотыми крапинками, а потом Таинне улыбнулась.
   - Отдохни, волк. Завтра нам будет, о чем поговорить.
  
   Когда она ушла, Гахран забился в угол и сжался в комок. Этого ему не простят. Этот позор ему уже не смыть никогда. Смерть - вот лучший для него выход. Он тихонько взвыл и царапнул человеческой рукой стенку. Зачем ши вылечила его? Зачем она... тварь... враг... Мысли неожиданно рассыпались, и волк с ужасом осознал, что ненависти к этой ши он больше не ощущает. "Ведьма!" - решил он попытался продумать план побега. Но усталость взяла свое, Гахран зевнул и, свернувшись калачиком, уснул, успев прошептать лишь: "Я - ледяной волк. У меня нет..."
  
  
   - Что Вы собираетесь с ним делать? - спросил Ди'Лиол.
   Таинне пожала плечами.
   - Не знаю. Приручить? Отпустить? Вряд ли разведчик знает что-то, что может нам понадобиться.
   Граф неопределенно хмыкнул.
   - Таинне, Вы не знаете ледяных тварей. Это не простой волк... простому не доверят разведку. Но он ничего не скажет, пока вы не оплетете его серебряной цепью и не набьете в глотку пыльцы волчьего папоротника... кстати, Вам нужна еще пыльца?
   - Спасибо, у меня осталась. Не знала, что она столь сильна против оборотней, и что действие ее столь неприглядно. Вы меня... удивили, граф.
   Ди'Лиол горько усмехнулся:
   - Столица далеко, а граница волчьих земель - рядом. Мне не на кого рассчитывать, кроме себя.
   Таинне вспомнила, что прошло уже больше полугода с тех пор как Лазурного города достигли первые известия о стычках с волками на границах Ровалона, и ей стало стыдно, что она столь по-детски попыталась упрекнуть графа в жестокости.
   - Простите, Дан, - сказала она как можно мягче, - мне не следовало...
   - Полно, Таинне-лис. Вы - просто сама любезность по сравнению с дворцовыми гадюками. Знаете, что мне приходится выслушивать, когда я появляюсь в Столице? А знаете... знаете, что Вы очень мило краснеете?
   Таинне опешила, взглянула непонимающе в насмешливые глаза Ди'Лиола и смутилась окончательно. Граф же рассмеялся и сказал:
   - А знаете, что волки говорят о нас? Что мы - нежить, захватчики и адские твари. И что у нас нет сердец. Впрочем, это они и про себя говорят.
   - Зачем?
   - У них нет привязанностей, кроме стаи. Нет желаний, кроме желаний стаи. А желаниями стаи управляет Ледяной Король. И, сколь бы Вы ни старались, милая, добрая Таинне-лис... как бы Вам ни хотелось приручить ледяного волка - этого не будет. Для них в отношениях с нами есть два состояния: либо ши убивает волка, либо волк - ши. Потому что этого хочет Король. А воля Короля... и, конечно, звездного алмаза, сотворенного в доисторические времена одним бедным глупцом, который считал себя прозорливым, закон. И в этом они сильнее нас, потому что у нас... у меня, у Вас, у любого ши всегда будут какие-то душевные метания, угрызения совести, сомнения в правильности выбора, праведности поступков и прочая, прочая... а волку все это чуждо. Он сожрет вас на ужин, перешагнет через остывающий труп и побежит дальше. И забудет об этом сразу же, как только тело упадет на землю. Потому что он так устроен. Ни страха - ни сомнений.
   Таинне молчала. Граф же, сделав паузу, добавил:
   - А те, что поумнее, еще и железку ши в грудь воткнут. Чтоб наверняка.
   С этими словами он замолчал, глядя на огонь в камине, а лицо его сделалось мрачным и серьезным. Таинне отчего-то почувствовала себя лишней, поднялась со стула и сказала:
   - Граф, простите меня, но мне наверное стоит уйти.
   Ди'Лиол вздрогнул, словно его ударили, поглядел на девушку снизу вверх, вскочил, стал бормотать какие-то извинения о том, что он, старый дурак, утомил ее своими страшными сказками. Таинне улыбнулась и прервала его словоизлияния:
   - Я просто устала, хочу немного отдохнуть - вот и все. Вы тут совершенно ни при чем.
  
  
   Девушку, которую граф приставил помогать Таинне, звали Эль. Эль была рыженькая, конопатая, расторопная, немного болтливая и, кажется, влюбленная в графа. По крайней мере, все то время, пока она стелила постель, память Таинне обогащалась многочисленными подробностями графской биографии. Таинне же, медленно развязывая завязки одежды, расшнуровывая сапоги, вытаскивая шпильки из волос и слушая вполуха болтовню девушки, рассеянно думала о том, что Эль происходит из молодого и пока ничем не проявившего себя Дома Хайрок. И что такой брак, пожалуй, не устроит ни Дом Лиол вообще, ни самого графа в частности.
   Что-то упало на пол. Таинне нагнулась и подняла мешочек с черной пылью. Пыльца волчьего папоротника. Надо же... до сегодняшнего дня она была твердо уверена, что это - сказки и человеческие суеверия. И вот сегодня воочию увидела, как корчился, пожираемый невидимым огнем, волк, и как, словно ошпаренная кожа, клочьями спадало с него волчье обличье.
   - И господин граф, увы, теперь стал совсем другим, - уловила она обрывок фразы Эль.
   - Почему? - поинтересовалась ши, сняв сапоги и с наслаждением вытянув ноги.
   - Мне кажется, он до сих пор оплакивает леди Эделин.
   Эделин. Верно. Эделин да Лиол, урожденная Алри. Как же она могла забыть! Ведь раньше Эделин всегда сопровождала графа... высокая, красивая темноволосая женщина.
   - А... что случилось с леди Эделин?
   - Вы не знаете? - искренне удивилась Эль, - Ее убили волки. Совсем недавно, осенью. То есть, там наверное были не только волки... кто-то ведь должен был нанести ей эту рану... холодным железом, представляете? Чтобы насовсем... Но волчьих следов вокруг много было! Вот с тех пор бедный наш господин граф не совсем в себе.
  
   ...А те, что поумнее, еще и железку ши в грудь воткнут. Чтоб наверняка...
  
   ... пока вы не оплетете его серебряной цепью и не набьете в глотку пыльцы волчьего папоротника...
  
   Наверное, лицо у нее сделалось совсем страшное... потому что Эль посмотрела испуганно и дрожащим голосом спросила:
   - Госпожа да Гивор... Я что-то сделала не так?
   Таинне ничего не сказала и, как была - босиком, без плаща, с рассыпавшимися по плечам волосами, бросилась на улицу.
  
   В доме, где остановился Ди'Лиол, было тихо. За столом, на котором блестело разложенное оружие и доспехи, сидел оруженосец графа и усердно полировал наплечник бархатной тряпочкой.
   - Где он? - выдохнула Таинне, стряхивая снег со ступней.
   Оруженосец молча показал на дверь, ведущую в подвал.
  
  
   Когда нет серебряной цепи, можно использовать серебряную нить - ту, которой высокородные дамы вышивают прекрасные сверкающие гобелены. Нить значительно легче цепи, ее можно намотать на катушку и положить в карман. А еще она превосходно врезается в кожу - так, что почти при любом движении на теле образуются порезы. Не слишком большие, но раны от серебра даже на волках заживают долго... а если в это серебро вложена вся ненависть, вся боль потери и желание отомстить...
   Гахран не мог уже даже скулить. Кровь стекала из глубоких порезов и скапливалась вязкими лужицами на полу. Смерть и боль пришли в обличии огромного ши, в глазах которого пылал огонь безумия. Этот огонь опалил и напугал Гахрана так, как волк не пугался еще ни разу в жизни. Он понимал смерть, он понимал даже ненависть и жажду мести... но этого черного безумия, затопившего глаза ши, волк понять не мог.
   - Вот что, Гахран... Я правильно назвал твое имя? - говорил мучитель, - У меня много времени. Целый день, и не один. Я хочу послушать о твоей стае. Я хочу узнать, где вы затаились, сколько вас и как узнать вашего вождя в волчьей форме. И ты мне это расскажешь, рано или поздно, иначе...
  
   - Дан! - раздался знакомый голос откуда-то сверху. В полубреду Гахрану показалось, что он уже умер, и это одна из Предвечных спустилась за ним, чтобы забрать волка с собой в свои небесные чертоги... Он улыбнулся рассеченными губами и потерял сознание.
  
  
   В подвале резко и сильно пахло кровью и адреналином.
   - Дан! - крикнула Таинне, - Дан, этим ты ее не вернешь!
   Голос сорвался. Ши сбежала вниз, схватила графа за руку.
   Ди'Лиол повернулся к ней и посмотрел на девушку безумным взглядом.
   - Тьма, - хрипло сказал граф, неожиданно схватив Таинне за плечи и притянув к себе, - когда ты слишком долго смотришь во тьму, она приходит и забирает тебя.
   Таинне ощущала, как тяжело он дышит. Его руки сомкнулись на спине девушки, больше напоминая железный капкан, чем нежные объятья, а лицом Таинне оказалась прижата к груди гиганта. Все, что ей удалось - немного высвободить руки. Ши подумала о кинжале на поясе, но затем осознала, что ни кинжала, ни ремня нет: она сама сняла их, когда начала раздеваться. Поэтому она просто обняла в ответ Ди'Лиола и заговорила - не столько с ним, сколько сама с собой...
   - Тьма и свет - лишь состояния сердца. Ты во тьме, если ты один. Иногда, блуждая в лабиринте своих иллюзий, ты выбираешь темные аллеи только потому, что так легче. В темноте - легче спрятаться. Но ты не сможешь прятаться вечно, Дан... И ты не один, не будешь один, я обещаю. Ты еще можешь вернуться. Ты всегда можешь вернуться, даже если кажется, что обратная дорога осыпалась прахом за твоей спиной. Это всего лишь еще одна иллюзия. Вернись, прошу тебя...
   - Всё - лишь моя вина. Я не вижу ничего впереди. Лишь тьма и пустота... смерть и тление для всего, чего касается моя рука.
   Голос графа звучал глухо, а Таинне впервые в жизни пожалела о том, что не может не ощущать те чувства, что стоят за словами. Ей казалось, что под ногами - край бездонной пропасти со стенами из черного льда. Ледяная кромка крошится, раня босые ступни, осыпается, неумолимо ползет вниз - а на краю нет ничего, за что можно было бы зацепиться - лишь ледяные обломки, которые тают при попытке схватиться за них, и пальцы скользят, скользят, скользят по краю, а снизу, из сияющей чернотой пустоты, навстречу поднимается холодное пламя, сжигающее память, разум, сознание...
   Она знала, что ожидает там, внизу. "Выжженные сердца", - говорил о таких Джайдис. Те, кто ушли ко вратам Ночи и не вернулись. Чужаки, сумасшедшее зло этого мира и его проклятие. Бессмертные слуги Ледяного Короля, лишенные возможности вернуться в тот мир, откуда когда-то пришли, и утратившие способность сожалеть об этом.
   Таинне и в кошмарном сне не могла представить, что одним из Сердец может стать гордый сын Дома Лиол. Это было неправильно, этого просто не могло случиться. Он, чтоб ему пусто, был ей слишком небезразличен, чтобы так просто отпустить его в чертоги вечной ночи.
   - Дан, Дан, - бесполезные слова падали замерзшими белыми птицами, дробясь о черные грани льда, - Это Тьма хочет, чтобы ты считал себя виноватым. Чтобы ты сам вручил свою судьбу Владыке Ночи, и этим связал себя навсегда. Но ты ведь знаешь, что где-то там, за гранью, она жива, хоть и не помнит ничего ни о тебе ни об этой жизни.
   - Знаю, - просто ответил граф.
   От тоски этого слова у Таинне перехватило дыхание. Но это была уже иная тоска - не рассекающий сердце демон, глядящий пустыми глазницами в прошлое, а слабый росток будущего, пробившийся сквозь горечь и боль настоящего.
   Белая птица встрепенулась и расправила крылья над ледяной пропастью.
   Железные объятья ослабели. Сейчас ши казалось, что Ди'Лиол держится за нее, как утопающий за соломинку. Его рука скользнула вверх, пальцы расправили пряди волос девушки и с неожиданной нежностью тронули ее шею, а потом он порывисто вздохнул, наклонился и коснулся губами завитка волос над виском Таинне.
   - Я... не был достоин ее, и не достоин тебя, - выдохнул ши почти в ухо девушке, - Я знаю, что схожу с ума. Прости... ненавижу себя!
   Он отстранился, с ужасом взглянул на распростертого на полу волка, спеленутого серебряной нитью, закрыл лицо руками и бросился вон из подвала.
  
  
   Таинне срезала серебряные нитки и плакала. Всего ее искусства не хватило бы на то, чтобы исцелить пленника... если бы тот был человеком. Но Гахран был волком, и поэтому когда под руками ши затянулись первые порезы, он пришел в себя.
   - Почему ты плачешь, Предвечная? - спросил он у Таинне.
   - Зачем вы пришли, волки? - спросила та вместо ответа, - Вы убиваете людей и думаете, что убиваете ши... Но ведь мы вернемся. Вы не умеете убивать так, чтобы мы не вернулись. А люди - люди уходят навсегда. Зачем?
   Гахран нахмурился. У Предвечной был странно знакомый голос, странно знакомые руки, утоляющие боль, и странные вопросы она задавала Гахрану.
   - Я... не знаю, - ответил он и, обведя взглядом скупо освещенную масляной лампой комнату, увидев вдруг дощатый потолок, мешки и бочки возле стен и лестницу наверх, наконец понял, что смерть пока прошла мимо него.
   - Ты не знал, волк, - по-своему оценила его ответ ши, - тебе никто не сказал, что мертвые ши оживут, верно? Зато тебе сказали, что у тебя нет сердца.
   - У меня нет сердца, - отозвался Гахран, - я волк.
   - Да? - ши вытерла слезы рукавом и взяла ладонь Гахрана в свою, - А что это такое по-твоему?
   И она положила руку оборотня ему на грудь. Пальцы ощутили толчки - как будто в груди сидел недовольный маленький зверь, пытающийся выбраться наружу. По щекам ши снова текли слезы, и Гахран вдруг понял, что с радостью бы отдал свое новообретенное сердце за то, чтобы она больше не плакала.
   - Не плачь, ши, - сказал он, - если у меня есть сердце, наверное я не мертвый?
   Ши покачала головой.
  
  
   - Я его боюсь, - В словах Эль сквозило нескрываемое отвращение.
   - Я тоже, - отозвалась Таинне, - да, на кровать, сюда, спасибо. Эль, он сейчас не может даже встать. Дверь я запру. Но ты можешь уйти, если хочешь.
   - А Вы с ним останетесь одна, да? -Эль посмотрела на Таинне с укоризной.
   - У меня Сэнтар есть.
   - Он спит давно... разбудить?
   - Да, пожалуйста. А сама ложись, отдохни. Только согрей мне воды - кровь смыть.
   Вода потемнела, потом остыла, а Таинне все терла и терла руки: ей казалось, что она пытается отмыть с ладоней черный лед, но темные следы никак не хотят стираться с кожи. В окно глядело веселое зимнее солнце, в камине трещали дрова, но ши вновь и вновь вспоминала ледяную пропасть с антрацитовым огнем на дне и ежилась от холода. Ей было страшно - не от того, что случилось, а от ощущения прикосновения к тому, что никуда не ушло, лишь затаилось где-то поблизости, и еще может произойти. Сегодня Ди'Лиол шагнул прочь от черной пропасти... но кто может сказать, куда он шагнет завтра?
   "Джайдис, - подумала она, - почему ты не учил меня этому? Почему я ощущаю себя так, словно в моих руках целый мир, и он для меня слишком тяжел? Как я смогу стать тобой, если мне не удержать даже мой мир?"
   Она встала и вышла в коридор. Рядом с дверью на полу сидел Сэнтар и дремал, привалившись спиной к стене. Таинне перешагнула через него и открыла дверь в комнату, куда принесли волка.
  
   Волк спал. Не калачиком, как зверь, а совсем по-человечески, раскинув руки и разметавшись по кровати. Таинне подошла к окну и сняла запирающее заклятье с массивных ставень. Потом подумала - и распахнула ставни настежь, впуская в комнату поток солнца и аромат морозного дня. И так же тихо, как пришла, вышла вон, не забыв запереть дверь.
   - В доме волк, - постучала она Сэнтара по плечу, - если он загрызет меня во сне, отвечать перед Князем придется тебе.
   Сэнтар вскочил, смешно хлопая заспанными глазами.
   - Да, госпожа, виноват, больше не повторится!
   Таинне улыбнулась, ушла в свою комнату, упала на кровать и мгновенно уснула.
   Когда она проснулась, Сэнтар, виновато пряча глаза, рассказал, что волк исчез.
  
   Граф не показывался два дня. А потом пришел, встал перед Таинне-лис на колени и прилюдно попросил прощения. Таинне рассмеялась и сказала, что теперь, как честный дворянин, он просто обязан отобрать проклятый камень у Владыки Ночи и освободить ледяных волков.
  
  
   Говорят, именно в тот зимний день граф действительно поклялся это сделать.
   Говорят, что следующей весной, через четыре месяца после описанных событий, Таинне-лис была похищена слугами Владыки Ночи. Дан Ди'Лиол пообещал сравнять с землей ледяную цитадель и принялся собирать армию для похода. Говорят, что в замок Ровалон среди бела дня пришел оборотень в человеческом обличье, в человечьей одежде и со шрамом на губе. Волк принес что-то, похожее на палку, завернутую в тряпицу, и потребовал встречи с графом. Граф вышел к оборотню и пригласил его в свои покои. Двое говорили несколько часов, и после граф отправился в дорогу: без свиты, без армии, а впереди него бежал белый волк.
   Говорят, они дошли до кромки вечных льдов, а когда все чары Ледяного Короля оказались бессильны против ши, в руке которого светился хрустальный меч, и волка, не страшившегося света звездного алмаза, Владыка Ночи, убоявшись их силы, отдал им ту, за которой они пришли.
   Говорят, что год спустя Дан Ди'Лиол и Таинне-лис вернулись и снова вошли в ледяные чертоги - но уже как предводители армии ши. Ледяной Король признал свое поражение, а Ди'Лиол сломал ледяной скипетр и подарил зачарованный камень юному воину с бледной кожей и глазами цвета озерного льда.
   Говорят еще, что война на этом все-таки не закончилась, а закончилась только, когда...
   Но это уже совсем иная история.
  
  
  
   Февраль'2007
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"