Мы не замечаем, насколько часто мысленно и вслух поминаем Всевышнего. Большая часть этих поминаний звучит как восклицание или как связка между словами и, конечно, не имеет ничего общего с душевным устремлением. Мы хватаемся за Божье имя, походя, как за перила на ровном месте, бесконечно нарушая заповедь "Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно..." А что означает произносить - не напрасно? Кто или что может наделить правом обращения к Господу и установить правила этого обращения, если Отец Един?
Каждый из нас испытывал опыт любви и знает трепет, с которым упоминается имя любимого человека. Всем известно, какую душевную окраску приобретают слова "отец" и "мама", когда говоришь о своих родителях. Если отношения с близкими людьми не сложились или разладились, образуется пустота, и попытка общения и обращения носит неестественный натянутый характер: чтобы преодолевать пустоту, надо всякий раз делать разбег. Лучшие минуты общения с близкими даются, когда отношения устроены, когда люди знают друг друга и друг в друге постоянно нуждаются. Одним из важных условий притяжения и близости является то, что любимые люди взаимно интересны - как личности. В любви, в среде душевного притяжения нам удается выявить собственные лучшие черты и увидеть себя - глазами близкого человека. Это все прописные истины, но за скобками истин остается, что Господь - тоже личность. И прежде чем обратиться к Нему, нужно сложить самые главные - в любой человеческой судьбе - межличностные отношения. С поиска этих отношений начинается молитвенный труд.
Господь всегда прост, а мы нехорошо усложнены и не умеем принять Его абсолютную духовную простоту. Мы привыкли во все человеческие отношения вносить игру и угадываем, если хотим, как сыграть удачно, чтобы не испортить отношений.
Мы проявляем свою личность так разнообразно, что уже и не знаем, какое проявление определяет нас в наибольшей мере, какое из своих проявлений взять для Господа, чтобы не оскорбить Его собой ненастоящим? И будем ли мы Ему интересны тем, чем интересны другим личностям? Молитвенное делание, как и всякая работа, не дается без обучения, без учителей, без предшествующего размышления о Боге и о себе, грешном и малознакомом человеке.
В сочинении "Молитва и жизнь" митрополит Антоний Сурожский определил для себя и для многих исходные шаги, которые христианин должен преодолеть на пути молитвенного делания.
Первый шаг заключается в том, чтобы узнать себя - для Господа: "...в глубине нашего существа мы созданы по образу Божию и это совлечение (снимание (одежды) - прим.) всего ненужного очень похоже на расчистку прекрасной древней стенной живописи или картины великого мастера, которую в течение веков, поверх подлинной красоты, созданной мастером, закрашивали лишенные вкуса люди. Сначала чем больше мы расчищаем, тем больше появляется пустоты, и нам кажется, что мы только напортили там, где было хоть несколько красоты; пусть немного, но хоть сколько-то. А затем мы начинаем открывать подлинную красоту, которую великий мастер вложил в свое произведение; мы видим убожество, затем промежуточную путаницу, но в то же время можем предугадать и подлинную красоту. И тогда мы обнаруживаем, что мы такое: убогое существо, которое нуждается в Боге, но нуждается в Нем не для того, чтобы заполнить пустоту, а для того, чтобы встретиться с Ним. Итак, приступим к этому (размышлению о себе - прим.) и, кроме того, каждый вечер в течение недели будем молиться такими, очень простыми словами: "Помоги мне, Боже, освободиться от всего поддельного и найти мое подлинное "я".
Второй шаг сложнее первого: отыскать Господа. Всего, что мы знаем о Нем, из нашего опыта будет мало: Господь опережает наши представления, и нельзя угадать - насколько. Но Он открывался и не перестает открываться многим. Земная жизнь Спасителя, Преображение Господне на горе Фавор, чудеса, совершаемые по молитвам верующих - свидетельствуют об этом. Как узнать Господа, не спутав Его истинное лицо со своим представлением о Нем? "Чтобы дать вам опору в этом усилии, я предлагаю вам в течение одной недели молиться следующими словами: "Помоги мне, Боже, освободиться от всякого ложного Твоего образа, чего бы мне это ни стоило" (о. Антоний Сурожский).
Любовь предполагает полную открытость отношений. Все, что удалось понять о себе, мы открываем перед Богом. Господь знает нас еще до всякой исповеди, но на сердце делается легко, когда тайное произнесено вслух перед Его Лицом. Как долго будет сохраняться эта легкость, зависит от нас. Новые человеческие заботы порождают новые тайны. Третий шаг - переложить груз наших забот на Всевышнего, то есть всецело Ему доверять. Следующая молитва о.Антония звучит так: "Помоги мне, Боже, оставить все мои заботы и сосредоточить мои мысли на Тебе Одном".
Декалог и молитва
...Как соотнести молитву и Декалог или Десять Заповедей, опаленных Синайским огнем.
Евангелист Лука дал нам такое толкование Божьего слова:
И вот, один законник встал и, искушая Его, сказал: Учитель! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?
Он же сказал ему: в законе что написано? как читаешь?
Он сказал в ответ: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя.
Иисус сказал ему: правильно ты отвечал; так поступай, и будешь жить (Лк, 10:25-27).
Первая Заповедь, гласящая "Я - Господь Бог твой и не будет у тебя других Богов...", записана евангелистом как "возлюби Господа Бога твоего". Молитва, знаменующая собой покаяние, благодарение, прошение и бесконечное доверие к Спасителю - и есть проявление любви и поиска того самого Божественного огня, огня идущего от Бога - к человеку, но не наоборот. Об этом предупреждал святитель Игнатий (Брянчанинов):
Священный огнь молитвы, заимствуемый из Божией скинии, - святая любовь, изливаемая в истинных христиан Духом Святым (Рим. 5, 5). Силящийся совокупить молитву с огнем крови мнит, в самообольщении своем, обманутый мнением о себе, совершать служение Богу, а на самом деле прогневляет Его.
Земной любви пылкость придает романтическую окраску, без которой чувства могут со стороны показаться неглубокими. Но эта пылкость порождает и множество трудностей: ревность, разлады, разрыв связи. Господь изначально устанавливает другие отношения - он ждет смирения и кротости: "Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю". Антоний Сурожский заметил, что "кротость" не дается нам в понимание, потому что редко встречается в людях, и в себе ее припомнить не так уж легко. Поэтому он предлагает вспоминать английский перевод евангельского слова: "Блаженны те, кто не стремится обладать, ибо они наследуют землю". И это значит, что молитва - это любовь всем сердцем, освобожденная от желания обладать. Чем усердней молитвенный труд, тем больше в нас окрыляющей свободы: дух приподымает человека над землей.
Степень любви нашей к Богу мы усматриваем с особенной ясностью при молитве, которая служит выражением этой любви и очень правильно названа в отеческих писаниях зеркалом духовного преуспеяния. Молитва есть по преимуществу исполнение первой и главнейшей заповеди (св. Игнатий Брянчанинов).
Святитель Игнатий, в миру Дмитрий Александрович Брянчанинов (1807-1867) - епископ Русской православной церкви, ученый-богослов, проповедник. Получил образование военного инженера. По болезни выйдя в отставку, принял монашеский постриг. И уже через три года в сане архимандрита служил под Петербургом в Троице-Сергиевой пустыни.
В Петербурге же в 1857 году хиротонисан во епископа Кавказского и Черноморского. За четыре года обустроил жизнь Ставропольской епархии и попросил об увольнении на покой. В последние годы в уединенной монашеской жизни создал главные богословские труды.
Епископ Игнатий канонизован в лике святых в 1988 году. Святые мощи покоятся в Свято-Введенском Толгском монастыре Ярославской Епархии.
Молитва "своими словами"
Канонические молитвы облегчают молитвенный труд. Господня молитва, Иисусова молитва для многих становятся "своей собственной" (а если еще не стали своей, то надо к этому стремиться). Канонические молитвы дают нам образец молитвы. Без признанных образцов, без периода ученичества не становятся ни ценителем, ни мастером.
Антоний Сурожский говорил, что иногда верующие сетуют на "чужеродность" для себя церковной молитвы. Полагают, что в ней написано не то, с чем хочется обратиться ко Всевышнему. В этом сетовании нет ничего удивительного и оскорбительного: если душа чувствует по-другому, и собственных слов достает - надо молиться своей молитвой. Но церковные молитвы, как образцы, читаются верующими не напрасно: они формируют требование к молитве у молящегося. Как хорошее чтение оснащает читателя оборотами речи, как искусство признанных мастеров формирует вкус у слушателя или зрителя, так и каноническая молитва, помимо всего прочего, формирует достойный для молитвенного обращения язык.
Слова церковной молитвы могут быть не понятны - на понимание следует направить усилие, взять толкование молитвы и ее перевод на современный русский язык, чтобы чтение не было механическим озвучиванием слогов. Если же молитвенный труд с использованием готового текста в какой-то момент покажется слишком простым или недостаточным, верующий человек свободен в молитвенном творчестве.
Хорошо, если наши собственные молитвы говорятся просто и легко. Но неизбежно наступит и другой период, когда на сердце неспокойно, когда надо молиться, а источник молитвы внутри иссяк. Это бывает в тревоге, в крайней усталости, в отчаянье. Или может настичь разочарование в себе и в вере. Тогда на помощь придет каноническая молитва, которая, по слову Антония Сурожского, станет двойным актом веры: в Бога, и в себя как христианина.
Самой сокровенной молитвой является безмолвная молитва. Мы уже упоминали, как прихожанин объяснил Арскому кюре свое молчание: "Я гляжу на Него, Он глядит на меня, и нам хорошо вместе". Но дорасти до такой молитвы не просто, между праздной мечтательностью и истинным безмолвием нет ничего общего. Поэтому молитву для начинающих надо облекать в слова, свои или чужие - но простые, искренние, исходящие из глубины сердца.
Плоды молитвы
Отец Александр Шмеман, богослов и писатель, сказал, что "Вся пища мира есть любовь Божия, ставшая съедобной". Под пищей следует понимать не только хлеб насущный, но и хлеб надсущный. Плоды молитв - это пища, ниспосланная нам от любви, но мы мало знаем о ее живительной силе.
Представьте себе ситуацию, когда болеющий человек молится о своем здоровье и чудесным образом исцеляется (чудом принято считать исцеление от неизлечимой болезни, когда врач не может помочь больному противостоять смертельной опасности). Выздоравливающий испытывает радость, творит благодарственные молитвы, решает, что отныне вся жизнь его пойдет по-другому. И действительно в течение некоторого времени после выздоровления суетные заботы, обыденность, мелкие неприятности кажутся несущественными по сравнению с возможностью дышать, любить, мечтать о будущем. Но постепенно жизненные тяготы одолевают, человек замечает за собой раздражительность, иногда большую, чем ему была присуща до болезни. Близкие люди сдерживаются от упреков, поскольку думают: он столько перенес, организм истощен - болезнь, страх, сильнодействующие лекарства - все это расшатывает нервную систему, надо потерпеть. При таком попустительстве близких человек и сам верит в губительное последствие болезни (и лечения) и не задумывается, что сразу после выздоровления, когда истощение должно было сказываться особенно сильно, нервы "не сдавали".
Что же произошло, что утрачено за непродолжительное время после излечения? Внешне - ничего, но шкала ценностей претерпела изменения. Это может случиться, если изменяется точка отсчета - наивысшая ценность. А что же задавало наивысшую ценность в обреченности и тяжелой болезни? Можно предположить, что здоровье или состояние здоровья. Но здоровье не утрачено, наоборот: силы с каждым днем прибавляются, их уже не жалко расходовать на проявление дурного характера, и потом, даже в плохом расположении духа человек понимает, что здоровье - бесценно. Однако каким образом в здоровом теле поселяется нездоровый дух?
Спаситель стремится развернуть нас "душой к себе", используя тело. Если мы не приходим к Нему в здоровье, дает узнать Себя в болезни. Мы свободны в своем выборе, можем не обращаться к Спасителю за помощью и выкарабкиваться (или погибать) в одиночку, а можем даже забыть Его, когда помощь ниспослана. Именно этого забвения добивается от нас лукавая сила. Уже почти заполучив смертельно больного грешника, она беснуется, оттого что он очищен, прощен и подготовлен для новой (молитвенной) жизни. И лукавому не терпится поскорей вернуть свою добычу.
После исцеления человек может быть также доступен для лукавого, как и до болезни. А Господь спасает для жизни вечной, а не земной, и, значит, здоровье - не конечная цель молитвы. Плод молитвы, вероятней всего, не исцеление, а тончайшая оболочка непорочности, незримый шажок, приближающий нас к Спасителю, не совершенный до болезни. Исцеление дается, как возможность укрепить эту оболочку, сделать следующий шаг для приобщения к жизни Спасителя во имя собственного спасения. Если такой шаг не сделан, в душе не происходит утверждение наивысшей ценности. Тогда внутреннюю шкалу ценностей нечем поверять - она неизбежно искривляется.
Очень многое в жизни нам дается без молитвы, хотя на самом деле мы ничем не обладаем (а то, что по нашему мнению, дано нам в обладание, без Господней помощи мы не в состоянии защитить). Плод молитвы - это возможность изменить взгляд на свою жизнь, возможность понять обстоятельства жизни в их истинной глубине, увидеть собственную ничтожность и при этом почувствовать свое исключительное значение для Всевышнего. Когда Господь занимает в жизни подобающее место, все остальное распределяется по своим местам, и это распределение представляется нам единственно возможным: кесарю - кесарево... Хотя волхвы знали, что Господу - все: золото, ладан и смирну, потому что родился Царь, Бог и Человек.
Исцеление - "побочный" результат молитвы, не цель, а средство, то есть время, подаренное для изменений. По мере осуществления этих изменений в нас, притязания лукавого становятся все изощренней. Чем глубже в лес, тем больше дров - но и смертельной опасности больше. И спрятаться от нее некуда, потому что если проделан какой-то путь, к себе вчерашнему возвратиться нельзя - самооценка не позволит, а если позволит - это грехопадение.
Молитва приносит не свежие чувства и переживания, а ответственность. Отвечать предстоит за полученное в дар знание, за каждое понятое слово, тем более - за открывшуюся истину, с которой придется сообразовывать поведение. Истина и ответственность - тоже плоды молитвы. Истина открывается от Божией любви, а ответственность дается для преумножения человеческой любви, того единственного сокровища, которое никто никогда не отнимет, если сами не потеряем.
Что случится, если пренебречь истиной, можно предугадать. Французский писатель Жорж Бернанос в повести "Дневник сельского священника" написал: "Мне иногда кажется, что Сатана, когда он пытается овладеть мыслью Бога, не просто ненавидит ее, не понимая, но понимает навыворот. Он невольно устремляется против течения жизни, вместо того чтобы отдаться ему, и истощает свои силы в бесплодных, ужасающих потугах вывернуть наизнанку каждое из дел Творения". Это и есть крайняя, чудовищная, степень пренебрежения истиной. "Всякий раз, когда мы приближаемся к Богу, мы оказываемся перед лицом либо жизни, либо смерти. Эта встреча - жизнь, если мы приходим к Нему в надлежащем духе и обновляемся Им; это гибель, если мы приближаемся к Нему без благоговейного духа и сокрушенного сердца; гибель, если мы приносим гордость или самонадеянность" ("Молитва и жизнь", о. Антоний Сурожский). Бескомпромиссное предстояние либо жизни, либо смерти не удивительно и справедливо, ведь любому из нас хотелось бы пребывать в вечности, только если она исполнена добра и любви по отношению к нам.
Исповедь и Причащение Святых Даров
...Бесчувственность к греху является признаком пребывания вне Бога, того же рода обстоятельство - неумение или нежелание разобраться в природе греха. Мало признать, что мы рассеяны и неусердны в молитве, следует понять, что в нас мало веры. Мало видеть в себе неуступчивость, упрямство и честолюбие, надо почувствовать, что причиной тому - гордыня и тщеславие.
Гордыня и тщеславие заставляют нас стремиться быть в центре внимания, придавать излишнее значение формированию своего образа в глазах окружающих, чрезмерно заботиться о внешнем облике и так далее. Иосиф Бродский сказал, что писательство - занятие не для нарциссов, чтение - тоже, поскольку постоянная работа головы и сердца, поглощает целиком. Пребывание в Боге - больше земного деяния, оно не оставляет в душе незаполненного пространства, а в уме побуждения к тщеславному интересу: все нацелено на главное. Но человек слаб, а искушения множественны, поэтому причины для покаяния есть у всех..............
Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем. Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною (Ин, 6: 53-57).
Итак, апостолы Христовы первыми услышали от Спасителя слова о таинстве Тела и Крови Его. Верующим дано, подобно апостолам, приобщаясь Христовых Тайн, причаститься Его Плоти и Крови.
Вещественным воплощением святых даров являются вино и хлеб. Святые дары для Причащения приготовляются на евхаристической литургии ("евхаристия" в переводе с греческого - "благодарение"). Чинопоследование, то есть действия священника и причастников, и вещественные дары составляют видимую сторону Причащения. Но существом таинства является невидимая сторона, которая происходит в душе христианина: принятие дара духовного обновления, преображения, может быть, возрождения после смутного или переломного периода жизни.
Для апостолов Христовых события, которые произойдут после Тайной Вечери, являются будущим. Вкушая хлеб, разломленный Учителем, они могли не понимать значения Его слов, не догадывались, сколь непосильна, в человеческом представлении, будет Его искупительная жертва, какое значение в их жизни возымеют святые дары, протянутые рукой Спасителя.
В тех же обстоятельствах пребывает каждый христианин. Значение искупительной жертвы не может быть понято нами без свершения невидимой стороны Евхаристии, когда на краткое мгновение Господь и верующий становятся одним существом. Причащение заключается не в том, чтобы принять дар, как уже сотворенную жертву, а чтобы самому сделаться жертвой во спасение. Спаситель, воплощенный однажды в Сыне Человеческом, воплощается в каждом, кто готов к своей искупительной жертве. Кого же предстоит спасти? Вероятно, только себя, вернее сказать, Божий Дух - в себе, чтоб с Ним воспарить. Бескровная жертва христианина за Спасителя, найденного в себе, со стороны кажется простым порядком действий. Но то, что произойдет в душе во время Причащения, захочется пережить снова. Острота переживания неизбежно притупляется в повседневной суете, однако опыт молитвенного делания, Исповеди и Причащения позволяет длить невидимую сторону Евхаристии, стяжая святой дар.
Святой дар Причащения заключается в том, что принесение себя в жертву оборачивается ни с чем несравнимой радостью. Уж такова любовь Господа к христианину, что метафорой Страстей Христовых, то есть проекцией, перенесением Страстей на нашу земную жизнь, может быть неземная радость.
"Дочитаться до Христа"
В произведении писателя Лескова "Однодум" рассказывается о человеке, который исправно служил квартальным надзирателем в уездном городке, не брал взяток и не подносил даров начальникам. Городничий из подозрительности выведал у настоятеля церкви, не видит ли он за квартальным какого-нибудь тайного греха. Тот отвечал, что прегрешения невелики, но есть "фантазия": Библии начитался, "до самого до "Христа" дошел... На Руси все православные знают, что кто Библию прочитал и "до Христа дочитался", с того резонных поступков строго спрашивать нельзя; но зато этакие люди что юродивые, - они чудесят, а никому не вредны, и их не боятся". "Дочитаться до Христа" означает пройти и Ветхий Завет, и Новый Завет..................
Великопостная молитва Ефрема Сирина, христианского богослова и поэта начала 4 века, по величайшему смирению считавшего себя "неученым и малосмыленным":
Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любве даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь.
17 веков назад преподобный Ефрем Сирин просил Господа о том же, о чем просим мы. Потому что уныние, любоначалие (властолюбие), праздность во все времена закрадываются в каждую душу, мешая ей "дочитаться до Христа". Молитву преподобного Ефрема Сирина целиком забрал в свои стихи Пушкин:
Отцы пустынники и жены непорочны,
Чтоб сердцем возлетать во области заочны,
Чтоб укреплять его средь дольних бурь и битв,
Сложили множество божественных молитв.
Но ни одна из них меня не умиляет,
Как та, которую священник повторяет
Во дни печальные Великого поста.
Всех чаще мне она приходит на уста
И падшего крепит неведомою силой:
Владыко дней моих! Дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей -
Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
Забрать молитву в свою жизнь не так легко, как поместить в стихи. Но ведь и разница в том, что через стихи поэт находит читателя, а молящийся ищет Бога.
"От Меня это было"
Митрополит Мануил (Лемешевский), писатель, церковный историк был напутствован Патриархом Тихоном при вручении архипасторского жезла такими словами: "Посылаю тебя на страдания, ибо кресты и скорби ждут тебя на новом поприще твоего служения, но мужайся и верни мне епархию (Петроградскую - прим.)" "Очерки по истории русской церковной смуты" содержат описание осени 1923 года в Петрограде: "...не было ни малейшего сомнения в том, что в 2-3 месяца епископ (Мануил - прим.) со своими помощниками лишатся свободы. Это создавало в епископе и среди его ближайшего окружения то особое настроение героического подъема, которое как бы возвышает людей над действительностью и над бытом, обновляет их, смывает все мелкое, пошлое, что есть в каждом человеке".
И тогда, и многие годы спустя будущий митрополит Мануил писал молитвы. В 1937 году он облек в литературную форму завещание духовника Александро-Невской Лавры преподобного Серафима Вырицкого, иеросхимонаха. Завещание можно было бы озвучить несколькими словами: "приди ко Мне и молись, чтобы твоя жизнь возымела смысл". В устах старца Серафима оно стало откровением и духовным наставлением огромной силы, а в изложении митрополита Мануила осталось для нас как "Диалог Бога с душой".
"Из наставлений иеросхимонаха Серафима епископу Мануилу (Лемешевскому) в сентябре 1937 года" ("Благосвест" ?2, 1992 год)