Штефану снилось, что впереди отвесный горный склон. Он хочет повернуть Барра, резко шлепает того ладонью по жесткой чешуйчатой шее и тут обнаруживает, что забыл надеть ланцы. А впереди стена; и незаметный проход в крохотное, как раз на размах крыльев ущелье, знает лишь он, Штефан, да еще Сафи, потому что белый дракон летал тут. Склон все ближе, черный Барр начинает растерянно метаться, видя препятствие и не получая приказа, а он, Штефан, бесполезно лупит голыми ладошками по дракону, зная, что тот все равно не почувствует команды, и все же надеясь на чудо...
И тут запищал спасительный будильник.
Штефан подскочил в кровати, затряс головой, прогоняя остатки наваждения. Приснится же такое! Чтобы он вылетел, не надев вместе с геммахом ланцы? Позорище! Хорошо, что это всего лишь сон.
Мальчишка отбросил одеяло, встал, потянулся, привычно подошел к высокому стрельчатому окну, забранному витражами. Нашел среди ярких стекляшек одно, прозрачное, выглянул наружу - как там нынче с погодой? Да, денек, кажется, будет прекрасным! Солнце уже выползло из-за ближних вершин и вовсю поливало светом усыпанный снегом холодный горный склон, который опускался вниз, к реке Цильке, от самого подножия башни Марчеков. Темно-зеленые, почти черные елки торчали из снега, как украшения на торте, а небо сияло сладким светом, будто там, вверху, растеклась светлая, молочная карамель.
"Есть хочу", - понял Штефан и ринулся в ванную. Быстро умылся, быстро пригладил светлые вихры, быстро оглядел в зеркале всего себя, вот такого вот мелкого тринадцатилетнего мальчишку, с прыщиками на носу и пока что с "никакими" признаками усов - и выскочил из своей комнаты на внутреннюю балюстраду. Как всегда, глянул вниз в "тронный зал" (так Анета, старшая сестра Штефана, прозвала громадное пустое нутро Драконьей башни), негромко сказал туда: "Эге!". Тут же, отразившись от древних каменных стен, щербатого пола и громадного камина, вернулось к нему эхо, гулко повторив: "Эге!". Следом за эхом показалась Марушка.
- Доброе утро! - крикнула она, перекрикивая звук пылесоса. - Кофе будет позже, а пока там, на кухне...
- Некогда! - выкрикнул Штефан, сбегая вниз. - Марушка, ты же знаешь, что я сегодня один на хозяйстве! У меня куча дел! Потом, потом будет твой завтрак!
Он все-таки заскочил в кухню, сунул в карман плитку шоколада, потом набросил на себя теплую куртку, натянул шапку, впрыгнул в сапоги и поспешил наружу - в морозное зимнее утро, наступившее сейчас во всей Драконьей земле и, в том числе, в башне Марчеков. Стояла она на вершине горы Шванц, гордо упираясь каменной головой в небо над Драконьей землей, и уже давно звалась "башня Марчеков", потому что Марчеки, семья Штефана, испокон веку владели этой башней и испокон веку занимались древнейшим и почетнейшим в Драконьей земле делом - выращивали и готовили к битвам драконов. Хотя, конечно же, битвы, как таковые, уже давно ушли в прошлое. О них напоминают лишь старинные портреты всяких замшелых предков Штефана на стенах "тронного зала", и там же несколько относительно недавних фотографий его прадеда, Иштвана Марчека, вместе с его личным драконом Муштой. Когда-то они, молодой Иштван и дракон Мушта, много крови попортили фашистам! Штефан знает наизусть все приключения своего знаменитого прадеда и не менее знаменитого дракона, но повторять их, убивая людей, пусть даже - врагов, не хочет. Вот стать первым в Большом драконьем дерби, как когда-то отец, - вот это да! Но для этого надо много тренироваться. Каждый день. И тренировать своего дракона. Нещадно и неустанно!
Штефан усмехнулся. У него был один секрет, и этот секрет ждал его сейчас там, в опустевших загонах Драконьей башни; и звался этот секрет Сафи.
Сафи был личным драконом Штефана. Отец недолюбливал Сафи, говорил, что этот дракон - и не дракон вовсе, а так, недоразумение. Сетовал, что зря не отправил сразу эту "ошибку природы" на выбраковку. А все потому, что Сафи не хотел темнеть и отращивать гребни! Вернее, это Штефан так думал, что "не хотел", а отец говорил, что в организме Сафи что-то идет не так, и он никогда не станет настоящим черноспинным шипастым драконом, которого можно выгодно продать. И действительно, все драконы его выводка уже давно превратились в устрашающиех бронированных чудищ, а кожа Сафи оставалась серебристо-серой, спина и голова были гладкими, и для выездки Сафи совсем не годился - некуда цеплять геммах! Геммах - слово старинное, пришедшее еще со времен боевых драконов. Это специальный пояс, которым наездник прикреплял себя к шипам на спине дракона, чтобы не свалиться во время сложных маневров. Но у Сафи не было шипов, поэтому Штефан не надевал геммах, когда садился на Сафи, а полагался лишь на силу рук и ног, с помощью которых удерживался на спине своего любимца. Зато Сафи, не отягощенный жесткими шипастыми пластинами на спине, мог развивать куда как большую скорость по сравнению с другими драконами! И пусть отец упрямо не замечал успехов Сафи. Штефан верил, что не зря когда-то выпросил у отца маленького дракона для себя, вместо игрушки. Его друг, его Сафи, обязательно станет быстрейшим драконом в мире, и тогда...
Штефан тряхнул головой, отгоняя несбывшиеся пока что мечты. Все это будет, но позже, а пока дракону нужны тренировки, причем ежедневные. Беда лишь в том, что отец никак не может оставить свой скептицизм, и, несмотря на успехи Сафи, лишь неопределенно повторяет: "Посмотрим - посмотрим...". Вот и сегодня Штефан хотел бы в очередной раз "размять крылья" Сафи, так как вчера драконы не летали - весь день шел снег, прекратившийся лишь к вечеру. Вечером отец, три брата Штефана, сестра Аннета и старый Михал, весь седой, но маленький, верткий и жилистый, - так вот, все они вечером сели на драконов и умчались в сторону Буды. Но перед отъездом отец заставил Штефана пообещать, что он не будет летать, пока хоть кто-то из семьи не вернется домой.
- Но, папа! Сафи должен летать каждый день, если мы хотим сделать из него чемпиона! - возразил Штефан.
Отец покачал головой, нахмурив брови.
- Прежде всего, я хочу видеть тебя здесь, живым и здоровым! И ты знаешь, как я отношусь к твоим идеям о чемпионстве Сафи! Да, он летает быстро, очень быстро, ненормально быстро, но...
Он еще раз покачал головой.
- Но ты будешь гонять его только тогда, когда хоть кто-то их взрослых будет дома! И больше я эту тему обсуждать не хочу!
И все. Сел на своего Барра, и улетел! А Сафи вчера весь день скребся в загоне, как кошка, которую не пускают в дом, и сегодня начинается то же самое.... Как отец не понимает? Сафи не такой, как все, он не может не летать! А ведь сегодня тоже никого не будет. Пока драконов продадут, пока доставят новым хозяевам, потом пока еще сюда вернутся...и все это время Сафи должен сидеть взаперти?
"Это жестоко!" - подумал Штефан, и тут же услужливая память подсказала ему сказанное как-то отцом: "жестокость недопустима". И он улыбнулся, с силой навалившись на входную дверь, распахнул тугую высокую створку, запиравшую вход в Драконью башню Марчеков, и буквально "выпал" наружу, в солнечное морозное утро, в блеск чистого снега, укрывшего за ночь обзорную площадку Драконьей башни. Сощурился от яркого утреннего света, отбежал к парапету, оглянулся. Башня вздымалась над ним двухэтажным ярусом - и это только тут, снаружи, над обзорной площадкой. Вниз, в прочное каменное основание, уходили еще три яруса. Изнутри ее всю пронизывал центральный колодец, сквозь который до самого дна доставал солнечный свет. А снаружи, примыкая к обзорной площадке, повернув к черному зимнему лесу створки запорных ворот, лепились каменные стойла, в которых выросли и Сафи, и Барр, и Туа, и Мисс, и Ландар, и Хуок, и многие другие...
Штефан глубоко вдохнул утренний морозный воздух, чувствуя, как защипало где-то там, внутри, встряхнул головой - "Ну, поехали!" - и поспешил в левую дверь. Она вела с обзорной площадки на драконью галерею, и отсюда было ближе всего к клетке с малышами. Он вошел, аккуратно затворил за собой входную дверь - маленькие дракончики боятся сквозняков. Потом открыл вторую дверь, в вольер, и замер, разглядывая пестрый ковер из махоньких будущих драконов. Они были такие красивые! Верткие, шустрые, с кожистыми крыльями и серыми спинками, они чем-то неуловимым напоминали Сафи: были такие же легкие и подвижные, будто бабочки. Они налетели на Штефана, как цыплята, зачирикали, требуя корма, даже пытались пощипывать его одежду.
- Погодите, вы, герои, - отмахнулся мальчишка. - Я вам не по зубам! А вот это - в самый раз!
Он вытащил из стенного шкафа пакет с сухим кормом и высыпал его в длинную кормушку. Дракончики налетели на пищу так, будто в кормушке сидели маленькие рыцари, которых им просто необходимо было немедленно сожрать. Штефан улыбнулся и пошел дальше - в следующий вольер, где содержались драконы постарше. Это были драконы-подростки; они еще не обросли тяжелыми костяными пластинами, но уже начали темнеть, и на спинках у них пробивались мягкие пока что шипы. Каждый из этих будущих боевых драконов сидел в отдельном загоне, потому что они уже могли проявить свой неукротимый нрав и покалечить соседа. А это был серьезный урон - драконы стоят дорого, очень дорого! Вот, например, если сегодня на Драконьем аукционе в Буде отцу удастся выгодно продать выращенных драконов - шесть прекрасных черноспинных шипастых красавцев - то денег хватит и на новые вольеры для подрастающего молодняка, и на приданое собравщейся замуж Анете, и на то, чтобы начинать тренировать Сафи по-настоящему!
Штефан вздохнул. Да, разговор с отцом предстоял нелегкий...
Тут его раздумья прервали самым бесцеремонным образом. Молодой дракончик, видимо, весьма любопытный от рождения, просунул морду сквозь прутья загона и, ухватив сидящего на корточках у загона Штефана за блестящую пуговицу, тащил к себе. "Эй, потише, приятель!" - отмахнулся мальчишка и встал. Потом пригляделся к хулигану - и удивленно приподнял брови.
Дракон был серым. Светло-серым. И никаких темных полос на спине. Никаких жестких пластин. Никаких шипов. Конечно, другие драконьи подростки тоже были пока без брони. Но они уже начали темнеть! А этот был серым, как когда-то Сафи. Штефан приподнял брови, хмыкнул, сказал в умную драконью морду: "Кто тебя знает. Посмотрим-посмотрим!" - и вышел.
Всё. Малыши остались позади, в общем вольере, молодые дракончики тоже накормлены. Теперь - Сафи!
Он находился в самом дальнем вольере. Штефан спешил туда, машинально прикасаясь ладонью к дверям загонов, на которых было написано "Барр", "Ландар", "Мисс", "Хуок", "Серен", "Кэри" - и, наконец, - "Сафи". Мальчишка распахнул дверь, вбежал внутрь, и тут же ему в плечо ткнулась сухая чешуйчатая тонкокостная морда и задышала в воротник теплом, урча от удовольствия.
- Сафи! Проказник! Тихо, тихо! Соскучился? - Штефан шутливо отпихивал прочь любимца, а тот, понимая, что это игра, ловил зубастой пастью руки Штефана и слегка их покусывал; так могло продолжаться долго - но не сегодня. Нынче Сафи не был намерен предаваться домашним радостям. Он выпустил руки Штефана и ткнулся узкой серой мордой, похожей на морду гончей, в глухую дверь, запиравшую леток, - путь из его вольера наружу, на свободу.
- Нельзя, Саф, - с сожалением сказал Штефан, - отец не разрешает. Сказал, что без него я должен сидеть дома и не рыпаться. Типа, я маленький, ты непредсказуемый, типа, все может случиться, и он за меня волнуется. А, Саф? Я, может, тоже за него волнуюсь. А вдруг кто цену перебьет на аукционе в Буде? Хотя кому перебить-то, Сафушка? Карриганам, из Южной Африки? Или этим Ильяэросам, у которых ферма в Андах? Как же! У них и живность мелкая, и выездка не та! А мы, Марчеки, испокон веков тут, при драконах! Наши драконы служили еще древним королям, и мы, Марчеки, давно посвящены в рыцари. Слышишь, Сафи? Хватит кусаться! Изволь обращаться ко мне "сэр Штефан Марчек", понял, хулиган?
Но Сафи не был намерен выказывать "сэру Штефану" должного почтения. Он еще раз фыркнул, потерся мордой о плечо мальчишки, потом снова ткнулся головой в запорные ворота. Так он обычно просился наружу. Сафи не мог не летать! Впрочем, как и Штефан.
- Ладно. Всего разочек, - сказал мальчишка, - часочек, да? Разомнем крылья - и назад. Сафи, ты слышал, паршивец? Пару кругов над башней - и обратно. И все. И возвращаемся. Потому что "жестокость недопустима"!
И уже через пять минут он сидел верхом на своем любимце, крепко сжав коленями спину Сафи, упершись пятками в основания крыльев. Как всегда, геммах остался висеть на стене, Штефан надел лишь ланцы, потому что ланцы - это не просто жесткие перчатки с толстыми тупыми шипами на ладони, помогающие управлять драконом. Ланцы - это символ! И носить их имеет право лишь истинный мастер драконьей выездки, хозяин дракона, тот единственный человек, которого дракон будет слушаться всегда и везде. Сафи радостно урчал, предвкушая так любимый им полет; Штефан, уже сидя на драконе, дотянулся до небольшого рычага на стене сбоку, повернул его вверх; наружная стена загона Сафи опустилась вниз, открывая широкий проем, в который хлынул яркий зимний полуденный свет. Штефан обеими руками сильно хлопнул с двух сторон по шее дракона, что означало "вперед!", и Сафи с места нырнул в холодную зимнюю прозрачность, вначале не расправляя крыльев, а камнем несясь к земле. Это было его обычной забавой - уйти вниз, так, что у седока замирало сердце, и лишь в самую последнюю минуту распахнуть серебристо-белые крылья и начать плавно набирать высоту.
Так было и на этот раз. Сафи купался в холодном зимнем воздухе, ныряя то вверх, то вниз, нарезая пространство, и ожидая приказа набрать скорость. Он так хотел показать все, на что был способен! Но Штефан медлил. Ему очень хотелось пустить своего дракона в скоростной полет, но... слишком свежи были в памяти запреты отца. И неизвестно, что бы решил Штефан, но Сафи, не дождавшись приказа, сам рванулся вперед, прочь от башни, сжимая пространство над горным склоном, утыканным острыми елями. Обычно они летали к соседней горе, делали круг над лыжным курортом, потом забирали вправо и, облетев башню по широкой дуге, возвращались домой. Сегодня Сафи выбрал тот же маршрут. Штефан его не останавливал, и дракон, почувствовав свободу, мчался и мчался, набирая скорость. Встречный ветер рвал воздух, холодил лицо, острыми морозными иглами впивался в щеки, и Штефан начал жалеть, что не надел шерстяную маску. Башня осталась далеко позади, они летели вперед все быстрее. Мелькали внизу ели, холодил колени ветер, Штефан, переполненный восторгом полета, звонко закричал что-то вроде: "эге-гей!", и пришпорил Сафи; и так же звонко и восторженно закричал Сафи. И вдруг крик дракона оборвался, он словно бы поперхнулся, неуверенно дернул крыльями - раз, два, три - и стал падать вниз. Тихо-тихо стало... Только ветер свистел, и земля неслась навстречу слишком быстро.
"Сафи! Сафи!" - закричал Штефан и сильно, грубо сжал руками шею дракона, сжал так, чтобы сделать больно. Он было решил, что Сафи опять играет. Но Сафи никак не реагировал, молча падал, а вместе с ним падал и Штефан, панически думая - разобьются они сразу или покалечатся, а потом будут долго замерзать в снегу? И с ужасом понимал, что возможность проверить это - вот она, слишком близко!
Ах, Сафи, Сафи, легкокрылый серебристый летун... Что сразило тебя - затаившаяся до сего времени хворь, или врожденный дефект организма? Или слишком резко рванул ты вперед, и горячее драконье сердце не выдержало нагрузки? Но, умирая, все же смог ты сделать последнее: у самой земли расправил крылья и спланировал на верхушки деревьев, спасая своего седока. И лишь потом ты перестал жить - и мертвым комком плоти сполз на холодный снег.
Штефан скатился со спины дракона уже почти у самой земли. Упав в мягкий снег, он выбрался из сугроба и помчался (если вообще можно мчаться по глубокому снегу) к Сафи, не замечая пока, что сам-то он жив, руки-ноги-ребра целы, а ушибы - это пустяки, дело житейское. А вот Сафи был мертв. Лежал в сугробе, как смятая тряпочка, в неестественно вывернутой, изломанной позе, черная кровь вытекала из его ноздрей и дымящимся пятном расплывалась на чистом, свежем снегу...
Штефан не заплакал, не закричал. Он лишь упал на колени в снег рядом с драконом, посмотрел на свои руки в шипастых перчатках, резко, зло снял их, размахнулся, выбросил прочь, куда-то в лес. Долго смотрел на Сафи, ничего не говоря, не плача, внешне спокойно... Потом обхватил голову руками, закачался вправо-влево...
"Я убил его... - жгла изнутри горькая мысль, - я, я... Отец был прав, а я не верил ему... И убил Сафи, моего Сафи. Чемпиона захотел сделать. Вот он - твой мертвый чемпион! А ведь Сафи меня спас. Не дал мне разбиться, а я - гонял его безжалостно, пока не загнал насмерть! Не пойду никуда! Останусь здесь вместе с Сафи, замерзну, и так мне и надо!!!"
Привалился к еще теплому боку дракона, сжавшись в комочек, и затих, лишь плечи вздрагивали...
Увы, умирать оказалось не так просто. Постепенно холод начал пробирать Штефана до самых косточек, как он ни ежился и не прижимался к Сафи. Видимо, от холода начали появляться и другие мысли, более здравые: "Да, я мог бы не давать Сафи летать. И сидел бы он сейчас в теплом и тесном вольере, ел, пил, спал, расправлял в тесной конуре ненужные слабые крылья, и завидовал, завидовал, всю жизнь завидовал своим более здоровым собратьям. Жил бы, не зная полета, жил, как живет канарейка в клетке. Разве это жизнь для дракона? Разве Сафи сам не рвался летать? Но все же - отец был прав. А я - нет. Я так обрадовался возможности вырастить своего, ОСОБЕННОГО дракона, что даже не подумал, что особенный дракон нуждается в особенном уходе, особенном кормлении, особенном медицинском обследовании! Да, отец был прав. И, если быть до конца честным - я должен ему это сказать. Сам. Лично..."
Мальчишка вздохнул, погладил дракона по холодному изломанному крылу, потом посмотрел на свои руки - примораживало, а его ланцы сейчас покоились где-то неподалеку, в пушистых снегах Драконьей Земли. Ладно. Их все равно не найти. Он встал. Солнце уже перевалило за полдень, а зимой темнеет быстро. Надо было спешить. Компаса у него не было, поэтому он быстро взобрался на дерево, осмотрелся, понял, что до одиноко стоящей Драконьей Башни достаточно далеко и засветло не дойти, но вот если двинуться в другую сторону, к ближнему перевалу, то есть шанс засветло добраться до лыжных трасс, а там наверняка можно встретить туристов. Туда он и отправился - мрачный мальчишка, только что потерявший друга. Шел вроде бы быстро, но зимний день - как денежка в кармане: кончается всегда чуть раньше, чем нужно. До перевала он добрался уже в полной темноте, которую не могли рассеять даже редкие искорки звезд. Он дико устал, но отдыхать было нельзя, Штефан знал это: присядешь, уснешь, и - все, конец. Поэтому всякий раз, когда начинала появляться мысль: "чуток передохнуть..." - он заставлял себя двигаться дальше. И когда, наконец-то, внизу показалась россыпь огней, мальчишка едва не всхлипнул от радости - дошел! Цель была близка, Штефан пошел быстрее, и мысли об отдыхе уже не казались такими пугающими и неотвязными. Наконец, он спустился, с первого же взгляда, по протоптанным стежкам в снегу, определил, где бар, и направился прямо туда. Войдя же, буквально упал на высокий стул перед стойкой, напротив бармена, и единым духом выложил:
- Меня зовут Штефан Марчек. Я живу в Драконьей башне. Сегодня днем мой дракон разбился в лесу, а я чудом остался жив. Я полдня шел сюда, устал и замерз как собака. Денег у меня сейчас нет, но мне нужен телефон и горячий чай. Вы мне поможете?
Бармен уважительно глянул на него, молча кивнул головой, протянул телефон. Потом налил большую чашку горячего чаю, плеснув туда добрую ложку коньяку. Положил на тарелку несколько бутербродов, подвинул это все Штефану. Тот поблагодарил кивком головы, а сам в это время говорил в трубку:
- Марушка? Отец звонил? Нет еще? Да, да, у меня все в порядке! Да не пропал я никуда, Марушка! Жив, здоров, завтра буду дома! Да! Нет, нет, не переживай.... Если позвонит отец, скажи, что у меня все в порядке! И вот еще: скажи ему, что я... Или нет, пожалуй, это я сам...
Он вернул телефон бармену, выпил чай, а бутерброд даже не смог доесть до конца - от тепла и сытости, а может, от коньяка, жутко захотелось спать. Едва-едва доплелся он до какого-то дивана в подсобке, свернулся калачиком и уснул....
А в это время в Драконьей башне, в вольере, не спал один из подростков - странный и тонкокостный, с длинными крыльями, худенький, светло-серый... Он смотрел на луну и думал о том, что ему почему-то очень, очень, очень-очень не хочется темнеть и обрастать костяными пластинами...