Она лежала на больничной койке и думала о том, какая хрупкая вещь жизнь. Ее взор был устремлен в потолок, а на щеках блестели слезы. Где та алчная красотка, коей она являлась совсем недавно? Где эта былая уверенность и коварная улыбка в 32 зуба? А главное: "ЗА ЧТО?". Хотя, пожалуй, на последний вопрос она знала ответ. Как это...? Возмездие?! Походу, оно самое.
***
Она - это я. Меня зовут Вероника. В самый трудный момент жизни я осталась одна. Бесспорно, виновата в этом только я. Я слишком спешила за мечтой и наплевала на тех, кто меня по-настоящему любил.
Мне 24. Последние два года я жила мечтой. Я пела. Не сказать, что я необыкновенно талантлива или красива, но голосок есть, да и внешне я довольно хороша. Но главное мое достоинство в этой профессии, наверное, упрямство. Именно поэтому продюсер терпел мои выходки и несносный характер. Я слишком самоуверенна, слишком высокомерна, слишком требовательна... Но необыкновенно трудолюбива и уперта. Последней моей особенности характера, пожалуй, позавидует любой баран. Ах, да, забыла дописать ко всему этому: "Была".
Теперь это в прошлом. Я стала проще. И смирилась. Смирилась со всем. С тем, что стала ненужной. С одиночеством. С бедностью. И главное, со скорой смертью.
Как бы банально это не звучало, но у меня рак. Хотя врачи говорят, что уже поздно, я все равно прохожу все эти ступени ада отечественной медицины; БЕСПЛАТНОЙ отечественной медицины.
От здешних процедур и разной гадости, которую я пью, у меня выпадают волосы, почернели зубы, а кожа приобрела землистый оттенок. Еще я похудела. Очень сильно похудела и почти перестала походить на живого человека, больше я похожа на какую-то мумию.
Если честно, то я уже не боюсь умереть, меня больше волнует, сумеют ли меня простить те, с кем я обошлась так по-свински. Мама, на которую я так грубо наорала и ушла. Дима, с которым я была со школы, а уехав, даже не попрощалась и ни разу не позвонила потом. Друзья, которым я заявила, что они мне "не чета боле". Теперь мне стыдно и больно, и я никак не решусь никому из них позвонить.
А продюсер? Узнав о моей болезни и стоимости операции, он предпочел завести новую звездульку. Молодых, хорошеньких девиц, мечтающих стать певичками полно.
Квартира со всем содержимым, где я жила, машина - все принадлежало продюсерскому центру. Так я осталась без жилья, с небольшой сумкой с одеждой и парой тысяч рублей.
***
Спасти меня могла только дорогостоящая операция, а денег найти было негде. Как я уже сказала, со смертью я смирилась, меня не пугала неизвестность. Меня больше пугало то, что я умру, а самый близкий человек на свете так никогда меня и не простит. Собрав волю в кулак, я все же нашла в себе силы позвонить маме.
Мне было стыдно и тяжело, я не знала, как ей сказать о моей болезни.
Мама взяла трубку сразу. Тяжело дыша, она выслушала меня, не проронив при этом не слова, а когда я закончила, она сказала всего лишь одно слово: "Еду".
Когда мама зашла в палату я ее даже не сразу узнала. Она ужасно постарела за те два года, что меня не было. В ней ничего не осталось от той статной, волевой женщины, которой я ее помнила. Эта была просто старушка, тощее тело которой было замотано в бесформенную хламиду, а голову покрывал платок. В свои 48 она выглядела почти на 60.
Я не смела посмотреть ей в глаза. Она, ничего не сказав, присела на край кровати и погладила меня по ногам. В ее глазах читался немой вопрос: "Что же ты наделала дочка?". В молчании мы провели около получаса. Просто сидели (ну, я лежала то есть) и смотрели друг на друга. Нам было легче только от того, что мы были вместе. Наконец она сказала:
- Что будем делать?
- Ждать, - я посмотрела на маму, из моих глаз снова покатились слезы. - Денег нет, надеяться не на что... Только верить. И ждать.
- И ждать...- эхом отозвалась она. - Ты знаешь, Никуш, твоя подруга Лена вышла замуж за очень состоятельного человека. Может попросить у нее? Вы же дружили. Она не откажет.
- Знаешь, мам, после того как я обошлась с ними всеми я бы сама себя не простила. Не говоря уже о них.
- Но вариантов-то все равно больше нет...
- А я уже смирилась, если честно.
Ее глаза наполнились ужасом:
- Ты что говоришь?! Ника, в своем ли ты уме?! Нельзя, милая, тебе нельзя умирать. Ты осталась у меня одна...Я звоню Лене...
Лене мама все же позвонила и, как мама и предсказала, она не смогла отказать. Тихо увядающему человеку можно простить все, а деньги... Это только бумажки, за которые можно в наше время купить все. Но они не подарят любви, преданности, дружбы, тех светлых чувств, которые нельзя купить.
Лена ни капли не изменилась, разве что как будто помолодела. Красивая, стройная, почти идеальная. Если честно, то, пожалуй, все время что мы дружили я ей завидовала. Ленку всегда любили, она всегда была светлым и добрым человеком, к ней тянулись все, как к солнышку тянутся весной все травинки, деревья, озябшие за долгую зиму. Она всегда дарила людям радость. Ее глаза всегда лучились счастьем и согревали окружающих, давая людям веру, что все будет хорошо... СТОП! Она все же изменилась. Глаза ее сегодня не лучились, в них блестели слезы.
А я всегда была холодной и ужасно упрямой и ни на грамм не давала подобно Лене людям тепла. Я не знаю, как меня терпели Лена и Дима. Это были единственные люди, ну, помимо мамы, соответственно, которые все же могли меня любить. А я с ними так обошлась. На глаза снова навернулись слезы. Последнее время я проплакала столько, сколько, наверное, не успела за всю жизнь.
Лена подошла к кровати и грустно посмотрела на меня. Через силу улыбнувшись, она сказала:
- Не бойся, Ника, прорвемся. Ты будешь жить. Я уже все оплатила, завтра операция.
- Я как смогу, так все тебе отдам!
- Стоп! Ничего не надо, главное с тобой все будет хорошо. Ты сильная, Ника, справишься. Бог дает человеку только те испытания, с которыми он сможет справиться. Ты молодая, красивая, амбициозная, у тебя вся жизнь впереди. - Она действительно в это верила и вселила веру в меня.
Я буду жить. Я сильная. Я справлюсь.
***
Операция действительно была завтра, то есть уже сегодня. Я верила, что все будет хорошо и действительно захотела жить. Лена вселила веру, а маму я просто не могла подвести.
Приятный дядя-врач сказал, что операция не такая сложная и нет повода для беспокойства. И я верила.
Я буду жить! Я это знаю!
***
Похороны были на шестой день после операции. В борьбе медицины с раком победил рак. Операция прошла успешно, но что-то пошло не так. На третий день после нее мне резко стало хуже, и я скончалась. Радует одно: быстро и почти безболезненно. Зря я поверила, наверное, тогда бы мне не было так тяжело умирать.
Попрощаться со мной пришли трое: мама, Лена и Дима. Последний особенно переживал, что ничего не сделал. Да и что он мог сделать? Он даже не знал, а если бы и знал, то был бессилен.
Наверное, смирение было выходом. Зря я поверила...