Но сам глянешь, например, на пчелиные соты - и поразишься. Удивительно и непостижимо, кто и как лепит совершенную симметричную форму цветка, кто безошибочно и искусно капнет в нужном месте алую или черную краску, какой виртуозный закройщик вырежет лепестки?
И все же думаешь: там - клетки, молекулы, химические реакции.
А тут - пчелы, с глазами, ножками, брюшком, порой осмысленным поведением. И глядишь на соты, где с геометрической точностью, будто с циркулем и линейкой выстроен орнамент из шестиугольников. И каждая грань одинакова, ни перекоса, ни миллиметра лишнего. Как знает маленький строитель, где начать, где кончить ребро стенки, какая капелька воска лишняя, а где ее прилепить? Человек должен был бы сперва вычертить такую постройку на бумаге или разместить ее на основании, а потом замерить разными инструментами, не надеясь на глазомер.
Представьте, что множество людей принялось бы лепить из глины соты большого размера. Сотни человек приносили бы по пригоршне глины, быстро прилепляли ее и уходили за новой порцией. И снова прилепляли, суетясь, толкаясь, мешая, друг другу.
Да ведь кто-то должен тогда руководить их действиями, командовать, замерять, поправлять. Но в улье прораба нет, там все рабочие пчелы - прорабы. Хорошо, если возводить стали бы люди подобные соты из кирпичей. Не трудно определить, что на стенку идет пять-шесть штук. Ведь кирпичи одинакового размера. А всякая капелька воска у пчелы разная. Соты же выходят идеально симметричными. Непостижимо.
Муравейник - это все таки понятно. Тащи иглы, громозди пирамиду. Или кучу. Класс точности в таких жилищах приблизителен.
Гнезда птиц тоже удивительные постройки, но вроде ясна технология. И кокон, и паутина, и домик ручейника - все не так поражает. Соты с их точностью так же удивительны, как если бы пчелы строили маленькие Исаакиевские соборы. И пусть миллионы лет они строят только одни соборы - все равно непостижимо.