Время, время, ты ювелир.
Как тонка, кропотлива
твоя чеканка.
Сколько надо труда,
чтоб рассеребрить
миллион волосков.
И вот я вижу -
идёт человек с седой головой,
как в снегопад без шапки...
Меня исключали из школы,
меня исключали из сердца,
меня исключали из жизни.
Друзья,
о которых я думал,
что они мне верны, как табак -
меняли меня на рубли,
на шмелиную бархатность глаз.
Я не верил, что их придумал,
что можно в дождливую ночь
котёнка за пазуху сунуть
промокшего,
а потом -
обмануть человека.
Но был у меня бриллиант -
так я звал большие глаза
и высокую чёрную косу.
Был я богат
настоящим богатством -
которого не учесть.
Ночевал у случайных знакомых,
кофе пил из саксонских чашек,
а после -
долго читал
какую-то скучную книжку
и ждал, когда в доме
погасят свет,
чтоб никто не увидел
дыры моих носков.
Утром врал, что сыт,
что на трамвай есть деньги
и выходил на мороз,
и снегом скрипел
в костлявом, холодном парке.
Но был у меня бриллиант -
так я звал твоё доброе сердце
и два чистых,
врать не умеющих, зрачка,
и высокую, чёрную косу.
Меня выгоняли из школы,
меня выгоняли из сердца,
меня выгоняли из жизни.
Мама читала мои письма
и рассказывала водопроводчику
о своем непутевом сыне,
и доказывала соседям,
что у меня очень доброе сердце.
А я хохотал,
пил в палатке чифир с мастерами,
кудрями качал
над бубновой мастью,
опьянев, целовался с медведем
и не замечал,
что у мамы
на лбу взлетают
чёрные чайки...
Я хохотал!
Был легкомысленным парнем
(так, по крайней мере,
казалось людям).
И всё собирался я
жить иначе
и в этих сборах
жизнь проходила.
...Но был у меня бриллиант.
Время, время
старичок-ювелир,
хитрый гномик с еврейской бородкой
и детским взглядом...
Когда я принёс ему
бриллиант
(старик в этот час
чьи-то виски серебрил).
Он сказал мне:
- Да это ж
стекло!
И спокойно надвинув очки,
продолжал свою злую чеканку...
62г.