A J James : другие произведения.

Эхо ее дыхания

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.61*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Американский воин-интернационалист утратил идеалы и приуныл. Смертельное столкновение с потусторонними силами и своевременные магические трансформации возвращают жизни нерв! Предупреждение: насилие есть. Перевод A J James
Слушайте, если читаете - напишите что-нибудь!
  
  
  
  
  
  
  Думаю, надо начать историю с того, как я оказался там в тот вечер. Поскольку это объясняет, почему я сумел выжить.
  
  Раньше меня звали Ян Мэттокс. Я родился и вырос в Нью-Йорке. Достаток у моей семьи был немного выше среднего, и дом тоже немного лучше среднего, и от меня конечно ожидали успехов чуть покруче, чем у среднего американца. Мой отец был юристом, впрочем не самым успешным. Мама - программист. У меня было два старших брата и младшая сестра. Я получал хорошие оценки, успешно проходил тесты. Когда я заканчивал школу, у меня уже были планы на пару приличных колледжей. Выбирал между электротехникой и сельскохозяйственной наукой. У меня в голове не было какой-то глобальной цели. И если кто-нибудь спросил, есть ли у меня хоть какие-то поводы для экзистенциальной тревоги, я, может, ответил бы, что моему поколению немного не хватает идеалов. Я вырос в морально неустойчивом мире, и меня ждала взрослая жизнь в морально неустойчивом мире, и как-то все это не давало мне покоя. Вскоре после выпускного мне исполнилось семнадцать. Двадцатого сентября 2001 года у меня начинались занятия в Бостонском университете. Но 11 сентября изменило все планы. Уже на следующий день я записался в армию. Потом перевелся в Рейнджеры. Специальный 75-й взвод Рейнджеров. Дальше - Дельта Форс. А затем, один за другим, три увлекательных восемнадцатимесячных тура по Афганистану.
  
   Отец мой был ирландец, но мать - из Пуэрто-Рико. Так что я был похож на типичного парня со Среднего Востока: черные волосы, карие глаза, смуглая кожа, густая борода. И я был невысок, как и большинство афганцев. Ведь что выдает американца? Их так хорошо кормят в детстве, что практически любой из наших парней в два раза больше местного жителя из местечек типа Афгана. Но я был тощий и ростом всего пять футов и семь дюймов. Благодаря этому удачному сочетанию обстоятельств, я проводил кучу времени в поле, притворяясь афганцем, а потом в нужный момент доставал пушку и стрелял в кого-нибудь с расстояния плевка. На такой дистанции тебя постоянно обрызгивает кровью, ты получаешь пороховые ожоги, ну и заодно прекрасно видишь лица своих жертв. И каждый раз что-то внутри тебя рвется, чтобы никогда уже не срастись вновь. Но я делал это снова и снова, потому что сражался за идеалы.
  
   За три командировки меня семь раз продырявили и двенадцать раз госпитализировали из-за травм, связанных с сильными ушибами и контузиями. И я убил что-то около шестидесяти человек - не считая тех, на кого я навел нашу авиацию или тех, кто оказался на заминированном мною мосту. Я убил порядка шестидесяти человек при помощи стрелкового оружия, ножей или просто голыми руками. Я знаю, это многовато, но ведь Оди Мерфи убил больше двухсот, а Василий Зайцев - триста. Трудно вести точный подсчет. У тебя не всегда есть время на то, чтобы проверить. В общем, я убил где-то шестьдесят. Но ведь Мерфи и Зайцев стреляли только немецких солдат в серой форме, а я - в повстанцев в гражданской одежде, часто в густонаселенных районах. Так что давайте без недомолвок - да, я убил несколько гражданских. Безоружных стариков, женщин, детей. Не специально. Я всегда старался избежать этого, если можно. Но не всегда получалось.
  
   Когда я, в конце концов, вернулся домой, в Штаты, мне было уже насрать.
  
   Назовите это разочарованием. Я поступил на службу, чтобы сражаться на стороне сил абсолютного добра против сил абсолютного зла, потому что именно так ты видишь мир, когда тебе еще нет восемнадцати. Я хотел быть Оди Мерфи - и сражаться с Наци. Освобождать рабов. Хотел дать пинка под зад Талибану и вернуть в Кабул музыку и искусство. Я хотел моральной правоты. А через несколько лет партизанской войны в самых жутких местах страны, которая сумела поставить на колени даже Советский союз, я точно знал: то, что нам говорили по поводу моральной правоты, - что наши враги были ЗЛОМ, а мы ДОБРОМ, - все это полный отстой. Нашими союзниками были подонки, у наших врагов были семьи, которые они любили, и за несколько лет я так до конца и не понял, чего мы пытались добиться там. Я просто отправлялся туда, куда мне говорили, и убивал тех, кто вставал у меня на пути. А потом этого дерьма просто стало через край. Я просто не мог уже делать то, что мне говорили. Ни единого дня больше. Ни одной сраной минуты.
  
   Ну вот я и поехал домой. Уволился, не дожидаясь конца контракта. Мне надо было все хорошенько обдумать. Так что я вернулся в родительский дом в Гарлеме и год просидел у себя в комнате. Когда они уже не могли больше меня терпеть, я собрал свой небогатый гардероб и спальный мешок и моим домом стали улицы Манхеттена. Я ел. Я спал. Я мылся, если была такая возможность. Но в остальном я просто отключился. Обесточился. Думаю, что со стороны я выглядел форменным кататоником, но мой мозг преодолевал миллионы миль в час, по шестнадцать часов в день. Я о всяком думал. Задавал себе вопросы и пытался найти ответы. Это были простые вопросы, которые сложно выразить словами, но если вкратце, я спрашивал себя 'В чем смысл?' Если нет хороших и плохих парней, если никакая благотворительность и никакие жертвы не делают мир лучше, зачем вообще тогда просыпаться по утрам? Я задавал себе этот вопрос каждое утро и думал об этом до тех пор, пока не ложился спать. Все остальное - поддержание жизнедеятельности, дыхание, еда - перешло в разряд необязательных привычек. Я отрастил патлы до лопаток и огромную спутанную бороду. Моя одежда и кожа приобрела неистребимый серый цвет. Было бы преувеличением сказать, что я сошел с ума, но и не стану утверждать, что был в здравом рассудке. Я просто... застрял.
  
   Вот так, психологически, и выглядела та жопа, в которой я оказался в тот вечер, когда Рональд Кеплер решил убить меня.
  
   * * * * *
  
   Это было 16 апреля. Пятница. Было холодно, но на мне был мой старый армейский свитер, а за спиной увесистый рюкзак с пожитками, так что холод ощущали только мои руки и лицо. Я просто шел по аллее в Финансовом районе, просто куда-то шел. Как всегда. Так я зарабатывал на жизнь. Я проходил улицу из конца в конец и, если находил что-то ценное, - продавал нужным людям. Когда живешь на улице, быстро знакомишься с нужными людьми. Если ты не бухаешь, не куришь и тебе не нужно платить за жилье, то такого бизнеса обычно хватает, чтобы прокормиться. Так что я просто шел по аллее сквозь клочья вечернего тумана, мешавшегося с паром из канализации, когда увидел, что ко мне приближается странный человек.
  
   Он реально выглядел как фрик. Мужчина, которому хорошо за тридцать, в коричневом плаще, фетровой шляпе, сером фланелевом костюме с голубым галстуком. Довольно стандартный прикид лет шестьдесят назад, но очень необычно для Манхеттенского Даунтауна в 2010м году. Я отметил это, но не сделал никаких особенных выводов. Когда он подошел ближе, я увидел его улыбку, и это был первый тревожный звоночек. Когда я понял, что он улыбается именно мне, я насторожился, понимая, что сейчас случится что-то плохое. Вообще-то мне было все равно. Не важно было, умру я или буду жить дальше. Но все-таки... Я не был уверен. В жизни не было никакого смысла..., но я не был уверен, что пришла пора свести с нею счеты окончательно. Поэтому я насторожился, просто чтобы быть готовым ко всему.
  
   Когда мы сблизились, он неожиданно протянул руку и коснулся меня. Коснулся моей головы. Он сделал это так буднично, - как будто даже не думал об этом, - что я почти не осознал, что происходит. Я ощутил прикосновение, и уже в следующий миг я бы наверняка отскочил, уклонился или заблокировал его удар, но ... это произошло мгновенно.
  
   Он вырос. Я ощутил импульс, который прошел по моему телу как ударная волна. Все мое тело выгнулось в судороге, хрустнули суставы, и уличные шумы смешались с шумом в голове, а потом он был выше меня, и его рука лежала на моей шее. А потом он наклонился ко мне. И поцеловал.
  
   Внутри, в тюрьме своей головы, я был шокирован, я был напуган до усрачки, я орал, что есть мочи. 'Орал' - это не то слово, чтобы на самом деле описать, что я делал. Я взрывался криком. Одно дело - когда ты испытываешь апатию или потерял интерес к своей жизни. Но совсем другое, когда кто-то вырывает ее у тебя из рук... Весь ужас в том, что я целовал его в ответ. Я приподнялся на цыпочках, обхватил ладонями его щеки и целовал его в ответ. И все было максимально не так, как должно быть. Моя одежда. Мои ощущения. Мне стало холодно, непонятно почему. Потом жарко, непонятно почему. Я дрожал. Я ощущал неутоленное сексуальное желание. Готовность отдаться. Это было мощнейшее физическое ощущение. Я никак не мог контролировать это, но ощущал все сполна.
  
   Я чуть-чуть отстранился от него, только чтобы сказать: - Господи, как хорошо! И мой голос тоже был не таким, как надо. Он неправильно звучал у меня в голове. Слишком гортанный. Слишком высокий. Со странным акцентом... немецким, что ли?
  
   - Скучала по мне? - спросил он.
  
   - Конечно. - ответил я. - Как всегда.
  
   - Пойдем. - он взял меня за руку и мы пошли в том же направлении, а котором он двигался прежде.
  
   Я хотел кричать о помощи. Я хотел остановиться. Я хотел посмотреть под ноги или по сторонам, чтобы понять, что происходит. Все это было невозможно. Мое тело двигалось, но не я двигал его. Я следовал за ним и видел только то, на что устремлялись мои глаза. Я был абсолютно беспомощен. Но при этом чувствовал всё.
  
   Я был женщиной. Или, по крайней мере, у меня были груди. Я чувствовал, как они двигаются при ходьбе, ощущал неприятное давление тугого бюстгальтера, охватывающего грудную клетку. На мне было платье или что-то вроде. Я чувствовал, как оно колышется при каждом шаге. И чулки. И туфли на каблуках, которые сжимали мои пальцы. На мне был шарф и длинное пальто, но ветер все равно забирался под платье. Один раз, перешагивая лужу, мое тело посмотрело под ноги, но все, что я успел заметить - это плащ и смутные очертания женской фигуры под ним.
  
   Мы вышли на широкую улицу, я шел рядом с ним и держал его за руку. Все вокруг выглядело как обычно. Нормальные люди в нормальной одежде. Я видел, как некоторые из них реагируют на нас - на меня или на него или сразу на обоих. Его костюм выделялся очень сильно. Мой наверняка тоже. Но в целом никому не было до нас дела. А мои глаза никак не могли сфокусироваться на действительно важной информации. У меня солдатская привычка сканировать улицу определенным образом. Но сейчас мои глаза обращались на что угодно, кроме важных вещей. Они просто перескакивали с одного малозначимого объекта на другой.
  
   Мы остановились у дверей отеля, затем вошли в холл. Старик за стойкой разглядывал что-то на мониторе своего компьютера. Мой спутник подвел меня к стойке. Администратор медленно перенес фокус внимания с монитора на нас.
  
   - Нам нужна комната. - сказал мой спутник.
  
   - За этим люди и приходят сюда. - ответил клерк. Было видно, что он собирается сказать что-то еще, задать какие-то вопросы... но вместо этого он внезапно улыбнулся, достал откуда-то снизу большой гроссбух, раскрыл его и хлопнул на стойку перед нами.
  
   - Просто распишитесь напротив номера 403. - сказал он. А затем повернулся - и мне показалось, что он достал его прямо из воздуха, - вынул неведомо откуда и протянул нам старинный ключ на толстом кожаном ремешке с оттиснутыми золотом цифрами '403'.
  
   Меня накрыло новой волной паники. Откуда, вашу мать, он вынул этот антикварный ключ?! Разве в гостиницах не принято спрашивать документы?! Разве отели Финансового района настолько бедны, что у них нет электронных ключей?! И какого черта этот парень, похитивший меня, расписывается в древнем журнале? Ведь клерк должен зарегистрировать нас в своем компе! Но ничего из этого не произошло. Старик протянул ключ. Мужчина расписался. Женщина, которая овладела моим телом, посмотрела вниз и увидела, что он оставил запись 'Мистер и миссис Смит' - и я почувствовал, как по губам расползается улыбка.
  
   Потом мы поднялись на четвертый этаж. Шагая через холл, мы держались за руки, как подростки и смеялись. Мы целовались в лифте.
  
   Он открыл дверь 403 номера и придержал ее для меня. В глубине сознания я отчаянно боролся за контроль над телом. Это было все равно как сидеть в машине на пассажирском сиденье с декоративным рулем. Пусть даже ты знаешь, что это не сработает, ты не можешь отказаться от попытки использовать его. Я вошел первым, он следом за мной. Он подошел ко мне, обвил руками, склонился и начал целовать мою шею, одною рукой расстегивая пальто. Другой рукой он ласкал мою грудь. Я почувствовал, как соски твердеют, упираясь в ткань лифчика. Мое тело было в восторге от его прикосновений. Мой ум отчаянно пытался прогрызть себе путь прочь из черепа, сделать ну хоть что-нибудь... Я прильнул спиной к своему спутнику и застонал от удовольствия. Это было самое жуткое переживание в моей жизни, и с каждой секундой оно становилось все ужаснее.
  
   Расстегнув мой плащ, он медленно приподнял подол платья и запустил руку в нижнее белье, продвигаясь вперед, пока пальцы не коснулись моей вагины. Она была горячей, влажной и изнывающей от нетерпения. Думаю, именно в этот момент мое сознание пересекло границу боевого режима.
  
   Не хочу, чтобы это звучало чересчур мистично. Нет, это не состояние тотальной уверенности или типа того. Это что-то такое, когда на войне ты полностью отключаешь контроль и просто делаешь то, что должно быть сделано. Это такая очень полезная техника для моментов, когда надо выстрелить в вооруженную женщину или ребенка с гранатой в руке. Ты перестаешь задавать вопросы. Ты просто функционируешь. Так что я наконец перестал паниковать, но не перестал делать попытки спастись. На каждое действие, которое совершало мое тело, я пытался отвечать противодействием.
  
   Когда он погрузил пальцы в вагину и начал массировать клитор, мое тело накрыло своей рукою его ладонь, направляя ее движения. Но в своем сознании я схватил его руку и, заломив пальцы, оторвал от моего тела. Когда я повернулся, чтобы поцеловать его, то сделал попытку ударить его в нос лбом. Когда он склонился поцеловать мочку моего уха, я попытался разорвать ему горло зубами. Да пускай он в тот момент тоже находился под действием этого жуткого сценария - меня это не волновало. Я должен был остановить неминуемое.
  
   Но нет. Несмотря на все мои попытки, мы по-прежнему стоим в той же комнате, целуя и тиская друг друга. Вот он ногами скидывает с себя ботинки, расстегивает ремень и позволяет брюкам соскользнуть на пол. Его эрегированный член упирается мне в талию сквозь трусы и ткань платья. Я опускаюсь перед ним на колени. Стягиваю с него трусы. Беру его член в свою руку - перед глазами вспыхивает ярко-красный лак для ногтей и зеленая искорка простого кольца с изумрудом - и вот я уже беру это в рот и начинаю сосать. Можете представить себе, что я на самом деле пытаюсь сделать в этот момент.
  
   Но это продолжалось недолго, несколько мгновений спустя он отталкивает меня, подхватывает под локти, валит меня на кровать и начинает стаскивать нижнее белье. Заодно он стаскивает с меня еще и ботинки, а вот чулки остаются на месте - видимо их удерживает пояс. И вот он уже между моих ног, наклоняется поцеловать меня и направляет рукой головку своего члена мне прямо меж половых губ. А затем с наслаждением погружается внутрь и начинает двигаться.
  
   "Verdammte Scheisse!" - шиплю я.
  
   Ничего подобного мне не приходилось испытывать никогда. Мое тело содрогается от удовольствия. В этом положении мне доступно три места на его теле, удар в которые способен убить или сильно покалечить. И я пытаюсь нанести этот удар, но все, что я могу сделать - это думать об этом, пока мое тело обхватывает его ногами, а он комкает мое платье и стаскивает лифчик, начиная лизать мои соски. А затем его рука опускается, вниз, туда, где находится его пенис, и указательный палец присоединяется к нему, проникая в мою вагину, и я теряю концентрацию. Я теряю время. Оргазм накатывает на меня как взрывная волна. Я едва ощущаю, как он содрогается и кончает внутри меня, выстреливая струю теплой вязкой жидкости глубоко внутрь моего тела. Но потом, так же, как это бывает со всеми взрывами на войне, волна спадает и оргазм заканчивается. Далее, хотя в моих ушах все еще стоит звон, а взгляд замутнен и рассеян, я стараюсь подвести итоги и подсчитать потери. Хотя моя боевая задача изменилась: теперь я просто хочу при первой возможности отступить с поля боя.
  
   Он коллапсирует на кровать рядом со мной, и вот мы оба лежим рядом в пост-оргазмическом 'сиянии'. Мое тело с наслаждением потягивается. Он протягивает сигарету и прикуривает ее для меня. Потом мы оба курим. Я никогда не курил раньше, даже на войне. Мне не нравится это ощущение.
  
   - Ты сказал ей? - спрашиваю я.
  
   Он вздыхает. - Нам обязательно говорить об этом сейчас?
  
   - Я уже достаточно ждала. - отвечаю я с ухмылкой. - И сыта твоими обещаниями.
  
   Он встает и начинает одеваться. Я приподнимаюсь на локтях, прячу сиськи в лиф и приспускаю платье - но не до конца. Я чувствую холодную сырость там, где его сперма сочится из моей киски на покрывало.
  
   Я не могу это сделать. - говорит он, прислонившись к комоду.
  
   - Да-да, это будет стоить уйму денег. - отвечаю я. В моем голосе горькое сожаление мешается с едким сарказмом.
  
   - Тебе легко судить. - комментирует он. - Тебе нечего терять.
  
   - Ты думаешь, мои родители будут счастливы? - спросил я. - Мало того, что ты не еврей. Да ты к тому же еще и гребаный католик, прости Господи.
  
   - Верно. - говорит он. - Ну видишь, все одно к одному.
  
   - Что? - повышаю голос я. - Твоя женушка из хорошей богобоязненной семьи: 'старые деньги', ужасно солидная репутация, и хотя ее папочка подозревает, что ты тыкаешь своей палочкой направо и налево, однако он никак не сможет смириться с фактом, что ты трахаешь еврейку? Не смеши меня!
  
   Он награждает меня тяжелым взглядом и говорит с нажимом: - Лизель! - Я слышу в его голосе предупреждение, но сама Лизель явно не впечатлена.
  
   - Рональд! - отвечает она, передразнивая его тон. Затем снова становится серьезной. - Я хочу, чтобы ты, наконец, решился взять на себя ответственность. Не будь таким... как это у вас говорится? Не будь таким цыплячьим дерьмом!
  
   Рональд смотрит на меня долгим пристальным взглядом, и я вижу, что в его голове копошится какая-то идея, доставляющая ему наслаждение. И пока эта потаенная мысль с ним, этому типу похрен, что говорит ему Лизель, или что она думает о нем. Это какая-то извращенная фантазия, благодаря которой он сегодня проснулся счастливым. И меня - настоящего меня - она очень беспокоит. Почему этот парень сегодня проснулся счастливым. От того, что изменяет жене? От того, что вертит, как хочет, этой бедной женщиной? Что он знает такого, чего не знаю я?
  
   Он принял решение - и оно его явно возбуждает.
  
   - Эй. - говорит он. - Иди ко мне.
  
   - Зачем? - спрашивает мое тело после паузы.
  
   - Я хочу тебе дать кое-что.
  
   Его возбуждение вызывает во мне любопытство. Определенно, Лизель тоже заинтригована. Я встаю с постели, оправляю платье и приближаюсь к нему. Стоя напротив, я понимаю, что без каблуков я ниже его на добрых четыре дюйма. Я смотрю, как он прячет руку за отворотом пальто и достает что-то из внутреннего кармана. Я улыбаюсь в предвкушении сюрприза...
  
   ... И вижу нож. Стилет. Мне знакомы клинки этого типа. Это армейский нож для спецопераций. Такой инструмент - или очень похожий - есть в комплекте бойца Дельта Форс.
  
   - Was machst du damit? - растерянно произносит мое тело, но в своих мыслях я яростно пытаюсь рвануться в сторону, чтобы уйти с линии удара, а он в это время хватает меня за плечо и погружает нож в живот по самую рукоять. И я думаю, именно так и закончилась жизнь реальной Лизель. Потому что потом сценарий фильма, в котором я был беспомощным зрителем, кончился, и произошло много событий, явно не предусмотренных сценарием, и они происходили очень быстро.
  
   Я схватил его правую руку - руку с ножом - своей левой рукой и сжал изо всех сил. Час назад таким захватом я мог бы превратить кости его кисти в порошок. Сейчас я сумел просто крепко схватить его. Одновременно правой рукой я сбил его левую, вцепившуюся в мое плечо. Не мешкая ни мгновения, я скользнул вперед, разворачиваясь влево, и правым локтем нанес удар ему в челюсть, вложив в него всю инерцию движения.
  
   Всё было не так. Чувство равновесия, сила мышц, скорость реакции - всё. Этим ударом я должен был отправить его в глубокий нокаут. Вместо этого он просто шатнулся в сторону и отпустил рукоять ножа. Только после этого я выпустил его руку и разорвал дистанцию. Это было хорошо. Большинство людей в подобной ситуации делают ошибку, пытаясь достать нож из раны, но на самом деле, если вас ударили ножом в корпус, лучшее, что вы можете сделать - оставить его там, где он есть. В животе полно важных органов, которые перестают работать, когда ты выпускаешь из них кровь, так что лучше оставить нож на месте - он, по крайней, мере заткнет дыру, которую решил сделать в тебе добрый дядя.
  
   И все-таки. Непросто это - драться, когда из тебя торчит нож. Непросто хотя бы потому, что нельзя дать парню напротив тебя снова схватить его.
  
   Рональд, между тем, уже был готов сделать это. Он отошел от удара и надвигался на меня. Выражение его лица было непередаваемо - странно, что я нашел возможность отметить это в таких условиях. Он был в ярости. Он был возмущен до глубины души - как будто я осмелился отнять у него любимую игрушку. Что-то, принадлежащее ему по праву.
  
   Он рванулся вперед, пытаясь ухватить меня за волосы. Если бы у него получилось, он мог бы просто удерживать меня на расстоянии вытянутой руки и методично забить до смерти. Я отклонился назад, и моя голова оказалась вне зоны досягаемости. В то же время я использовал это движение, чтобы вздернуть ногу и, довернув бедро, на встречном движении впечатать каблук ему прямо в коленную чашечку. Наградой мне стал негромкий хруст и сдавленный крик противника.
  
   Мы оба замерли на секунду. Он не мог поверить в то, что происходит с ним. Я не мог поверить в то, что происходит со мной. Наши глаза встретились. Я сделал глубокий вдох. Он снова двинулся ко мне. Его левая нога подвела его и подвернулась, и он ухватился за кровать, чтобы не упасть.
  
   - ПОМОГИИИИИИИИИИТЕ! - я заорал во всю глотку. - На помощь!!! Изнасилование! Пожар! Позвоните 911! На помощь!!!
  
   В этот момент он, наконец, принял решение убираться отсюда к чертям. Пошатываясь и прихрамывая, он толкнул дверь и вывалился в коридор, отпихнув какого-то типа, маячившего за порогом. Человек удивленно посмотрел вслед Рональду и обернулся ко мне. Я не различил его лица, мне уже становилось трудно дышать. Я упал на колени. Парень застыл на пороге, он, видимо, был в шоке.
  
   - Не надо... - задыхаясь, я прижал руки к животу, бережно обхватив рукоять ножа. - ...Вынимать... нож. - а потом я завалился набок и отрубился.
  
   * * * * *
  
   На минуту я пришел в себя в реанимационной комнате. В горле у меня торчала трубка. Это было адски больно. Люди суетились надо мной, деловито повторяя слова, которые раньше мне приходилось слышать только на поле боя. Столько-то кубиков этого, столько-то граммов того... Боли было с избытком. Я чувствовал онемение и странное давление в области кишечника - ощущения знакомые. Я уже получал достаточно серьезные ранения, когда ты пересекаешь границу между болью и онемением. Кто-то вколол мне обезболивающее. Но горло все равно ужасно саднило. И мне было страшно. Я сжал кулаки. И ногти впились мне в ладони. Кто-то закричал: 'Господи, она очнулась! Сестра! Отключите эту женщину, мать вашу!' Чья-то фигура склонилась надо мной, вводя шприц в катетер, который, по-видимости, торчал из моей руки. Затем все вновь стало далеким-далеким и исчезло.
  
   В следующий раз я очнулся уже в кровати. В комнате было темно, и моя постель была отгорожена белой ширмой. Я огляделся - все мутное, трудно сфокусировать взгляд. На столике рядом со мной стоял бокал со льдом. Я потянулся к нему и замер.
  
   Рука. Моя правая рука. Это была ее правая рука. По-прежнему. Я сражался за свою жизнь в теле женщины. Я получил нож в живот в теле женщины. Мне некогда было думать об этом. Тогда мне достаточно было того, что я снова могу двигаться и снова могу действовать, и не было дела до деталей. А теперь вот... рука. Её рука.
  
   Это было на самом деле. Чужая рука. Я мог двигать ею, я чувствовал её. Но это была не моя рука. Пальцы тоньше, кисть уже и кожа мягче. Не было никаких шрамов. Ну и, конечно, длинные ногти со следами красного лака на них. Я посмотрел на левую руку и увидел простое изумрудное колечко на левом пальце. Золотое, с небольшим округлым камешком. Когда я поднял руку, за ней потащилась трубка капельницы. Я смотрел на руки. Они были очень тонкие, очень бледные. В интимности этого момента было что-то особенно жуткое. В моей кровати было чужое тело и я - внутри. В этом была вся беззащитная и ужасная неприкрытость секса - безо всяких удовольствий, сопровождающих его.
  
   Я скинул с себя одеяло и потянул за край сорочки. Я мог видеть свои бедра и пылающий треугольник рыжих волос между ног. Ужасно бледная кожа - мой живот напоминал озеро парного молока. Я потянул одежду еще выше и увидел конструкцию из пластыря и бинтов поверх дыры в животе. Она была рядом с ребрами, и это объясняло, почему я потерял сознание. Рональд, судя по всему, задел легкое, когда пырнул меня ножом. Я вырубился, потому что начал задыхаться.
  
   Я повел рукой дальше и ощутил груди. Среднего размера. На удивление упругие. Чувствовать их, и чувствовать, что я чувствую их, - это был совершенно сюрреалистический опыт. Но я все еще отчасти испытывал то онемение, которое возникает после серьезной травмы, так что все равно не мог избавиться от ощущения, что стал жертвой тщательно продуманного розыгрыша.
  
   Я заново прокрутил в голове все, что со мной случилось за последний день. Я не мог найти этому никаких внятных объяснений. Но факт налицо - я либо оказался в чужом теле, либо мое собственное тело было трансформировано в тело другого человека. Значит, когда ко мне придут спрашивать, что случилось, мне придется играть роль этой женщины - кем бы она ни была. Раз уж какой-то тип по имени Рональд сперва трахнул меня, а потом попытался убить, - рано или поздно кто-то начнет задавать мне вопросы, чтобы выяснить подробности покушения на убийство. А их неизбежно будут сопровождать вопросы о том, кто же я, черт побери, - и у меня не будет никаких ответов. Я знаю испанский, я могу объясниться на полудюжине афганских племенных диалектов, но я не знаю ни слова по-немецки. Имя этой рыжеволосой германоязычной еврейской женщины было Лизель - и это все козыри, которые оказались у меня на руках.
  
   Вот еще что - похоже, что сценарий убийства был как-то связан с искривлением времени или это было что-то типа мистического повтора событий, произошедших много лет назад. Одежда - моя и Рональда, - и то, как странно повел себя клерк за конторкой отеля, подтверждало эту версию. Потом, нож, который он использовал. Я знал историю этих ножей - в Первую мировую войну такими клинками пользовался британский спецназ. Таким образом, это подтверждало версию, что никакой Лизель в 2010-м году попросту не существует. Нет в современном мире такого человека. Значит ее семья не придет навестить меня. Это неплохо. Но это также означает, что я не смогу выдать себя за Лизель. Я не смогу просто назваться ее именем и ждать, пока кто-то принесет мне ее паспорт или водительскую лицензию.
  
   Но даже сейчас, когда я размышлял о том, что влип по уши, глубоко внутри меня глухо поднималась волна радости. Со мной происходило то, чего не случалось уже восемь с лишним лет. Чудо. Кто-то использовал против меня магию. Кто-то пытался меня убить, после того, как использовал магию. Магия. Волшебные сказки. Добро и зло - после стольких лет серого 'все равно'.
  
   В какой бы жопе я ни оказался, у меня снова появилась причина просыпаться по утрам.
  
   Я мысленно наметил стратегию дальнейших действий, прикрыл глаза и в первый раз за очень долгое время забылся крепким спокойным сном.
  
   * * * * *
  
   Я проснулся на следующее утро, когда сиделка принесла мне завтрак. Это была пожилая женщина в старом больничном комбинезоне. Она улыбнулась и спросила, как я себя чувствую. Я ответил, что тело немного онемело и побаливает живот, но в целом всё хорошо. Она оставила мне тарелку с кукурузными хлопьями, зеленое яблоко и маленький пакет апельсинового сока. Я все съел и выпил. Вкус был такой же, как раньше, хотя рот у меня теперь был совершенно другой.
  
   Доктор пришел через полчаса. Тоже пожилой. Белый дядька далеко за пятьдесят в очках с коротко стрижеными седыми волосами.
  
   - Мисс Крёйцер. - начал он. - Меня зовут доктор Аллен. Sprechen sie English?
  
   - Я не говорю по-немецки, доктор. - ответил я гортанным девичьим голосом Лизель. - и вы можете называть меня Лизель.
  
   - Я... - он помедлил, обдумывая слова, - Единственный документ, который нашли при вас, был... антикварным. Ну, или это была современная реплика антикварного документа. И он принадлежит женщине германского происхождения по имени Элизабет Ханна Крёйцер. Рождена в Берлине в 1912 году. Американское гражданство с 1927 года. Никаких фото или их аналогов, но рост, вес, цвет глаз и волос совпадают с вашими.
  
   Это подтверждало мои подозрения. Искривление времени было частью этого заклинания - или как назвать то, что со мной проделал Рон?
  
   - Конечно, этот документ - бутафория. - ответил я. - Но тем не менее я Лизель Крёйцер.
  
   - Мисс Крёйцер, вы не возражаете, если я спрошу...
  
   - Что произошло? - подхватил я. - Значит, его еще не поймали?
  
   - Нет. Не поймали.
  
   - Интернет-свидание. - ответил я спокойно. - Это был парень, с которым мы познакомились в Интернете. Вы знаете, мы планировали, что это будет такая ролевая игра. Шпионы во время войны - ну, вы смотрели Касабланку? Я... Я думаю, мне следовало быть осторожнее. Я ведь даже не знаю его настоящего имени.
  
   - Окей, мисс Крёйцер. Там в холле дежурит офицер, который охраняет вас на случай, если тот парень захочет проникнуть сюда. Сегодня к вам еще должны заглянуть детективы - снять показания. Точного времени я, к сожалению, не знаю. Ладно, хватит об этом. Я пришел сюда поговорить о вашем ранении. Вы готовы?
  
   - Да. Конечно.
  
   - Тот, кто напал на вас...
  
   - Рон. - поправил я.
  
   - Да. Так вот, Рон был очень близок к тому, чтобы убить вас. Вам невероятно повезло. Нож коснулся тонкой кишки, проткнул диафрагму и задел одно из легких. Когда вас доставили сюда, нож все еще находился в ране. Если бы его вынули, вы, скорее всего, были бы уже мертвы.
  
   - Ого. - сказал я. - Повезло!
  
   Он пожал плечами, не став развивать тему о том, что в этой ситуации можно назвать удачей: - У подобных ранений есть особенность: они представляют серьезную угрозу для жизни, однако после того, как вас залатали, заживают быстро и без особых последствий. Мы оставим вас в палате интенсивной терапии еще на день или два - просто чтобы убедиться, что в рану не попала инфекция. Однако поврежденные ткани восстановятся быстро. К тому же мы использовали саморастворяющиеся швы. В общем, вы будете в порядке уже через неделю, а через месяц и вовсе забудете про ранение.
  
   - Это приятно слышать! - я на самом деле был впечатлен.
  
   - Вы хотите, чтобы мы вызвали кого-то из родственников?
  
   - Нет. Я живу одна.
  
   - Мисс Крёйцер... - начал он.
  
   - Лизель. - я поспешил перебить его, чувствуя, к чему все идет. - Доктор. Я прошу прощения, но я сейчас чувствую себя очень усталой, к тому же вы говорите, что скоро прибудет полиция. Наверное, мне пока лучше отдохнуть.
  
   Он был недоволен. Ему явно хотелось расспросить меня еще. Но он переборол себя и все-таки кивнул: - Да, конечно.
  
   Он встал, задумчиво посмотрел на план лечения над моей койкой и внес туда какие-то пометки. Потом попрощался и ушел.
  
   Итак, стали ясны параметры миссии. Мне предстоит убраться отсюда до того, как копы в штатском придут допрашивать меня, и для этого надо миновать копа в форме, торчащего в коридоре.
  
   На меня не направлены никакие камеры, судя по всему, палата не просматривается. Я ограничен только капельницей на стойке с колесиками. Что ж. Я осторожно сел в постели. Немного потягивает в животе, но в целом полет нормальный. Потом встал, и, опираясь на стойку капельницы, подкатил ее к ширме. Так, неплохо. Судя по всему, это одиночная палата. Я решительно отдернул ткань ширмы - и это был момент, когда я впервые увидел себя в новом облике. В зеркале над раковиной у противоположной стены комнаты.
  
   Я стал... шокирующее другим. Офигеть каким... женским. К черту остальное, этого было более, чем достаточно.
  
   Примерно пять футов семь дюймов, вьющиеся огненно-рыжие волосы... Эти волосы доминировали надо всей моей внешностью - они были пылающими, неестественно ярко-оранжевыми, как раскаленная медь, а брови и ресницы имели такой же жгучий оттенок. Кожа была матово-белой, а глаза светло-голубыми. Лицо - идеальное немецкое лицо: выраженные скулы, резкие черты, но деликатная линия подбородка. Я выглядел на 20 с небольшим - и ничто во мне не напоминало меня прежнего. От Яна Мэттокса не осталось ни-че-го. Ну разве что по-прежнему одна голова, две руки и две ноги. Все это было так странно, что я мог бы пялиться на свое отражение весь день. Всю неделю. Да хоть месяц. Но у меня не было этого времени.
  
   Я подкатил стойку капельницы к окну и выглянул наружу. Третий этаж, карниза нет. Я повернулся и побрел через комнату в поисках хоть какой-то одежды - но ничего подходящего не было. В пластиковом пакете рядом с уборной, помеченном маркером 'Личные вещи', я нашел туфли, чулки, подвязки и лифчик. Лифчик был из тех старых моделей 1930-х годов, которые, кажется, изготавливали из обивочной ткани и стальной сетки. Вероятно, платье срезали с меня в операционной, а плащ остался на месте преступления. Интересно, а где мой антикварный аусвайс, о котором говорил доктор?
  
   Внезапно дверь открылась, и вошел новый санитар, кативший перед собой тележку с едой. Я оторвался от пакета с остатками одежды и вопросительно посмотрел на него. Он уставился в ответ. Это был мускулистый смуглый мужчина лет за тридцать с волосами цвета 'соль и перец' и солдатской стрижкой. Он выглядел удивленным. Мы глядели друг на друга несколько секунд, пока я, наконец, не решил прервать молчание: - Чем могу помочь?
  
   - Сорри. - ответил он. - Никогда не видел ни одну из вас живой.
  
   В этот момент я понял, что лучшей тактикой будет подождать, пока он подойдет поближе, а затем пробить ему череп тяжелым каблуком одной из туфель, лежавших в пакете. Он насторожился - видимо заметил легкие изменения моей позы - и поднял вверх руки: мол, сдаюсь, не бейте.
  
   - Я не знаю, кто ты. - продолжил он. - Но одно я знаю точно: ты не Лизель Крёйцер.
  
   Я сощурил глаза и решил выждать еще немного.
  
   - Это может звучать странно... даже безумно, но мужчина, который пытался убить тебя, - он убивал Лизель Крёйцер много раз. Я знаю минимум 10 случаев за последние 70 лет. И всегда та же самая женщина, того же возраста, в той же одежде, с той же раной, в комнате какого-то отеля. С промежутком в несколько лет. И часто примерно в то же самое время где-то поблизости исчезал человек, которого не будут особо искать. Обычно какой-то нищий или нелегал. Проститутки. Бродяги. А самую первую Лизель Крёйцер убили в отеле в Кливленде в 1936 году. Я мог бы показать тебе полицейский отчет, но сейчас нужно вытащить тебя отсюда, пока копы не заявились на допрос.
  
   - У меня нет никакой одежды.
  
   Он сдвинул боковую стенку тележки и достал спортивную сумку. - Я читал десять отчетов о твоем вскрытии. Я знаю твои размеры.
  
   - Всё это звучит пи#$ец как стрёмно. - сказал я
  
   - Да, прости. Я сейчас, когда говорил, подумал то же самое.
  
   Он опустил сумку на пол и подтолкнул ко мне носком ботинка. Я подобрал ее, не отрывая от глаз от лже-санитара. Мысль пойти переодеться в уборную я отмел сразу. Мне надо было держать его под контролем.
  
   - Отвернись. - скомандовал я.
  
   Он послушался, хотя явно опасался поворачиваться спиной. Я открыл сумку и заглянул внутрь. Джинсы, нижнее белье, лифчик, пара носков, футболка, пара простых белых кроссовок, серая худи и... очки?
  
   - Мне нужны очки? - удивился я.
  
   - Насколько я знаю, нет. - ответил он, не оборачиваясь. - Это чтобы немного изменить твою внешность. И худи тоже. Эти твои волосы - они слишком выделяются.
  
   Я стащил с себя больничную сорочку и натянул трусы и джинсы. Джинсы были хоть и тесные, но удобные. Я поймал свое отражение в зеркале и не смог удержаться от соблазна поглазеть на рыжую красавицу, позирующую для меня топлесс. Потом я тряхнул головой и вытащил из сумки лифчик.
  
   - Как ты планируешь выбраться из комнаты? - спросил я своего гостя.
  
   - Одевайся скорее, а потом я вывезу тебя из комнаты в тележке. Мы завернем за угол и доберемся до помещения, где хранят продукты. Там ты выберешься из тележки, я сниму больничный прикид и мы двинемся дальше.
  
   У меня ушла минута на то, чтобы надеть лифчик, и еще минута, чтобы пристроить его поудобнее. Не уверен, что все сделал правильно, но так это хотя бы было можно носить. Потом я надел футболку и худи и водрузил на нос очки без диоптрий.
  
   - Можешь повернуться. - сказал я, натягивая новые кроссовки. Он не заставил себя просить дважды.
  
   - И все-таки это так странно - видеть, что ты живая и двигаешься. - повторил он снова после паузы.
  
   - Я раздраженно глянул на него, ожидая подвоха. Но он, судя по всему, имел в виду именно то, что сказал. Ну а что, если ты расследуешь убийство десяти женщин, которые выглядят близнецами... или скорее расследуешь убийство одной и той же женщины десять раз, - то видеть ее живой должно быть довольно странно.
  
   - В чем твой интерес в этом деле? - спросил я в лоб.
  
   - Я что-то вроде... охотника на призраков. Да, типа того. Ты когда-нибудь видела телешоу 'Сверхъестественное'?
  
   - Угу. - я и в самом деле посмотрел несколько передач еще когда торчал в родительском доме.
  
   - Ну вот я как некоторые парни из этого шоу. А историю Лизель Крёйцер я изучаю уже несколько лет. Были и другие охотники, которые интересовались. Но между убийствами обычно проходит лет десять, а то и больше, фактов мало, так что все воспринимают это дело скорее как корпоративную легенду. Но мне все равно было интересно. Я запустил в сети программку-бот, которая фиксирует каждое упоминание Лизель Крёйцер, так что когда в базе NYPD (*New York Police Department) снова всплыло твое имя, я среагировал быстро.
  
   - Стало быть, мне опять повезло. - я поднялся и медленно подошел к нему. Он полностью отодвинул боковую панель тележки. Я еще раз пристально посмотрел ему в глаза и забрался внутрь, прихватив пустую сумку. Что ж, по крайней мере мое новое тело оказалось гибким. Швы, удерживающие края раны, натянулись, но не порвались. Мой странный спаситель задержался на несколько секунд, чтобы задернуть ширму вокруг кровати и поставить на тележку пустые тарелки - их содержимое он выбросил в унитаз.
  
   - Ну что, готова? - спросил он перед тем, как задвинуть панель.
  
   - Угу. - ответил я, поудобнее сворачиваясь внутри тележки.
  
   Он задвинул панель, глубоко вдохнул, затем распахнул дверь и выкатил тележку в коридор. В щель между панелью и рамой тележки я мог видеть полицейского на его посту. Он сидел на металлическом стуле рядом с дверью. Полицейский кивнул охотнику на призраков, и тот ответил кивком. Потом мы проехали по короткому белому коридору и повернули. А через несколько секунд повернули еще раз. Тележка остановилась, щелкнула дверь, мы снова продолжили движение, чтобы тут же остановиться снова. Стало темно. Потом вспыхнул свет и панель открылась.
  
   - Я выкарабкался наружу, запихнул волосы под худи и надвинул капюшон на глаза.
  
   - Так нормально? - спросил я, поворачиваясь к охотнику.
  
   - Почти. - ответил он и протянул руку к моему лицу. Я инстинктивно отдернулся, и он замер. Тогда я кивнул, и он заправил под капюшон две выбившиеся на свободу рыжие пряди. Потом он снял с себя больничную униформу, явив миру потертые джинсы и поношенную футболку.
  
   - Пошли. - сказал охотник, снова открывая дверь. Он выждал пару секунд, хорошенько оглядевшись по сторонам. Потом кивнул и пошел вперед расслабленной походкой. Я двинулся вслед за ним, стараясь не отставать и не обращая внимания на покалывание в боку.
  
   Погрузив руки в карманы и низко наклонив голову, я пересек вслед за ним широкий холл. Мы остановились у лифта. Он нажал кнопку и примерно две тысячи лет мы ждали, когда двери откроются. Затем мы спустились в лобби и вышли наружу. Делов-то!
  
   Мы были рядом с Граунд Зеро (*место, где стояли Башни-близнецы), так что я сразу понял: меня держали в Госпитале Нью-Йорка. Логично. Ближайшая клиника к тому месту, где Лизель пырнули ножом. Мы направились на восток, и я старался не смотреть по сторонам, пока мы не удалились на несколько кварталов. Тогда я наконец откинул капюшон - мне очень не нравилось, что он затрудняет боковой обзор.
  
   - Как тебя зовут? - спросил я охотника.
  
   - Боб Уитлок. - сказал он. - Рад знакомству.
  
   - А я - Ян. Но, думаю, теперь придется привыкать к тому, что я - Лизель.
  
   - Ян? - переспросил он, глядя на меня со странным выражением.
  
   - Проблемы? - ответил я.
  
   - Нуу... Скорее у тебя, чем у меня.
  
   - Да уж. - согласился я. Несколько минут мы шли в молчании.
  
   - Слушай, Боб. - сказал я наконец. - Это твое телешоу. 'Сверхъестественное'. Если я правильно помню, охотники там в основном живут в своих тачках, имеют дюжину-другую фальшивых паспортов и мотаются по стране, сражаясь со злом. Ты тоже этим занимаешься?
  
   - Ну да. - кивнул он. - Более-менее. И я надеялся, что ты подскажешь мне, где найти парня, который сделал это с тобой. Десять убийств, и ни одной стоящей улики. И никаких свидетелей - до этого момента. Скажи, ведь ты сможешь рассказать мне что-то интересное об этом парне, чтобы мы смогли выяснить, кто он на самом деле?
  
   - Да. - ответил я. - Но у меня есть одно условие.
  
   - ???
  
   - Я тоже буду участвовать в охоте.
  
   * * * * *
  
   Вопреки моим ожиданиям, у Боба не было могучего маслкара (* просторный тюнингованный авто с усиленным мотором). У него была тачка, которая отлично подходит для похитителя детей: минивэн Шеви восьмидесятого года в грузовой комплектации безо всяких окон сзади. Он припарковал его в нескольких кварталах от госпиталя. Внутри был матрас, спальный мешок, рабочая станция с мощным компьютером и небольшой арсенал.
  
   - Чем ты зарабатываешь на жизнь? - спросил я, когда мы забрались в кузов. Он пристроился за небольшим столиком у задней двери, а я уселся на матрас, скрестив ноги.
  
   - Я мародерствую. - ответил он. - Забираю вещи. Деньги. Артефакты. Что придется. Иногда эта работа позволяет раздобыть что-то действительно ценное. Иногда у твари, которую тебе приходится прихлопнуть, бывает порядком денег. Я рассудил так: поскольку я охочусь на них НЕ РАДИ денег, значит мои заработки - это кармическое вознаграждение.
  
   - У тебя сейчас найдутся деньги, чтобы купить немного одежды?
  
   - Да, валяй.
  
   По выражению его лица и языку тела я видел, что у него проблемы. Он не понимает, что со мной делать. Или что чувствовать по отношению ко мне. У него такой бизнес, которым непросто заниматься в одиночестве, и компаньон ему не помешал бы. А если компаньон еще и рыжеволосая красотка - это просто мечта, которая стала явью. Но когда красотку зовут Ян... Не знаю, почему его мысли были для меня так просты и очевидны. Наверное, потому, что сам он был прост и очевиден. А может быть, потому что и я бы на его месте думал точно так же.
  
   Хотелось бы мне выложить ему всё это. А потом сказать, что тело ничего не значит, что я был и всегда во всем буду мужчиной. Но я не был уверен, правда ли это. Я уже давным-давно, много лет как перестал понимать, что все это значит, - кем-то быть. Да, сейчас я, по крайней мере, был живым, но по-прежнему чувствовал себя каким-то контуженным. Кем я был до этого? Я же жил на улице. А раньше у меня и жизни-то никакой не было вне армии. Не было даже постоянной подруги. Несколько шлюх в кратковременных отпусках и несколько свиданий с нормальными девчонками - причем весь опыт не со шлюхами был еще во времена старших классов. То есть, считай что в другой жизни. Моя семья не знала, что делать со мной. Я утратил связи со всеми старыми друзьями, когда поступил на службу, а потом и связи с армейскими друзьями, когда ушел в отставку. Ну, с теми немногими из них, кого еще не убили. Так что, если подумать, превратившись в кого-то другого, я потерял не так много. Вот так и будем на это смотреть. Да, так будет лучше.
  
   - У тебя есть щипцы для ногтей? - спросил я.
  
   Он полез в сумку, стоявшую рядом с откидным столиком, и вытащил из нее сумку поменьше, с молнией. Он протянул ее мне. Внутри была бритва, полувыжатый крем для бритья, пинцеты и прочие мужские косметические приблуды. Нашлись и щипцы для ногтей. Я открыл дверь фургона и сел, свесив ноги наружу. Я сидел, щелкал щипцами, а обрезки ногтей падали в дорожную пыль. Красный лак трескался и скалывался по краям.
  
   - Никогда не понимал, зачем женщины так возятся с этими штуками. - сказал я, покончив с левой рукой и принимаясь за правую. Бросив взгляд на кольцо с изумрудиком, я задумался. Но решил пока его оставить. Уж не знаю, почему.
  
   - Я тоже. - поддержал Боб. - Печатать неудобно. Драться нельзя. Думаю, что это для того, чтобы показать, что у тебя достаточно денег, чтобы не делать ничего руками.
  
   - Хм. И притом длинные ногти чаще всего носят небогатые женщины. Похоже, смысл в другом - бедные люди всегда стараются выглядеть побогаче. Ну ладно. Расскажи мне, что ты нарыл по нашему делу.
  
   - А я уже почти все рассказал. Это история вроде Бригадуна (* Brigadoon - легендарный город, который появляется раз в сто лет на один день, а потом снова исчезает). Каждые 7-10 лет находят тело. Рыжеволосая женщина, в паспорте имя Элизабет Крёйцер. Отели всегда разные. Во всех углах страны, а один раз даже в Мексике. Но комната в отеле одна и та же - 403. У меня такая версия: он убил реальную Крёйцер в Кливленде в 36-м году, и ему так понравилось, что он нашел способ магически воссоздавать эту ситуацию снова и снова.
  
   - Как? - я уже закончил обкусывать ногти и подрезал неровные края, чтобы не цеплялись за что попало.
  
   - Есть куча способов. Может быть, секретный прибор. Или заклинание. Может быть, он нашел джинна, который выполняет его желания. Такое случается, хочешь верь, хочешь нет. Есть и другие вещи, которые исполняют желания. Или существа, с которыми можно заключить сделку.
  
   - Думаю, теперь мне нетрудно было бы в это поверить.
  
   - А то. - подтвердил он. - Тебе-то уж точно.
  
   - Твоя версия совпадает с тем, что испытал я. - продолжил я. - Я шел по аллее. Он подошел ко мне, и вот я уже - она. Она говорила. Она двигалась. Мы пришли в отель. До тех пор, пока он не пырнул меня, я не мог контролировать тело. Вообще. А потом я вернул контроль, и мы бились с ним.
  
   - Ты дрался с ним?! ПОСЛЕ того, как он ударил тебя ножом?!!
  
   - Я был солдатом. - пожал я плечами. - Раньше. А сейчас, думаю, я оказался одним из тех невезучих бродяг, про которых ты говорил. Пост-травматический синдром или типа того. Но я не разучился драться. И выражение его лица в тот момент - как он был удивлён! Он-то думал, что я просто дам ему себя убить - и все дела. Как будто я должен ему это.
  
   - Я думаю, он находит бездомных людей, чтобы они сыграли для него Крёйцер. Наверное, ему нужно убивать реальных живых людей, чтобы это сработало. Или, может быть, это часть сделки, которую он заключил. Иногда люди пропадали в непосредственной близости от места убийства. И, как я говорил, обычно это были те, кого не станут искать - бомжи и дешевые проститутки. Но бывало так, что информация всплывала в газетах или отчетах местных полицейских участков.
  
   - Да, это как раз про меня. - согласился я. - Кто-то, кого не станут искать.
  
   - Так или иначе - сказал он. - Я думаю, что большинство его жертв не доставили ему хлопот. Скорей всего, они просто послушно умерли так, как он хотел. Должно быть, ты удивил его до чертиков.
  
   Я закончил возиться с ногтями, сложил щипцы и положил обратно в сумку. Некоторое время мы посидели в тишине.
  
   - Его зовут Рональд. - сказал я после паузы. - Он католик. У него были отношения с Крёйцер, довольно длительные, как я понял. Он был женат или помолвлен с женщиной из богатой семьи. Епископальной семьи. Он держался за нее ради денег. Наверное, этого будет достаточно для начала. Надо будет отправиться в Кливленд и хорошенько там все разузнать. А, и еще я выбил ему коленную чашечку во время боя.
  
   При словах о коленной чашечке он пристально посмотрел на меня, но комментировать не стал. Зато ответил по поводу всего остального: - В Кливленд ехать не надо. Я узнал его по твоему описанию. Такой человек фигурировал в материалах первого дела. Рональд Кеплер. Он был одним из подозреваемых. Его родители из Австрии, а сам он симпатизировал Наци. У него была коллекция любовниц-евреек. Такая извращенная любовь к тому, что ненавидишь. Была версия, что Крёйцер забеременела и пыталась заставить его уйти от жены. Вообще-то он самый очевидный кандидат, но у него было алиби и еще множество высокопоставленных друзей. Я вычеркнул его из своего списка, потому что он и его жена погибли во время пожара несколько лет спустя после первого убийства. Задолго до появления второй жертвы.
  
   - И что? - спросил я. - Слухи о смерти оказались несколько преувеличенными?
  
   - Похоже на то.
  
   - Я... - и тут я вскочил. Движение отозвалось болью в животе. Машину качнуло, рессоры ответили немелодичным скрипом. - Б#$%ь, дай мне пятьдесят баксов!
  
   - А? - отозвался Боб.
  
   - Быстро!
  
   - Но я... - тут он осекся. - Опс... До него дошло.
  
   - Ты можешь подождать меня здесь? - спросил я.
  
   - А... да, конечно. - он достал деньги из кармана джинсов и протянул мне.
  
   - Боб, - сказал я, глядя ему в глаза. - Я серьезно. Ты можешь подождать здесь меня? Может быть, ты мой единственный шанс вернуть все в норму. И в любом случае, мне НАДО в этом участвовать. Я знаю, я только что раскрыл тебе, кто этот парень, так что, может быть, ты думаешь, что уже не нуждаешься во мне. Поэтому... скажи честно, ты будешь здесь, когда я вернусь?
  
   - Я буду здесь. - пожал он плечами. - У меня нет причин врать.
  
   - Окей. Спасибо.
  
   Я взял деньги и отправился в сторону ближайшей аптеки.
  
  
  
   * * * * *
  
  
  
   В библиотеке возле сити-холла был туалет, рассчитанный на одного человека. Я заперся внутри, открыл упаковку, прочитал инструкцию и помочился на палочку. Я первый раз писал как девушка, и это было то еще приключение. Я не очень понимал, как работает новая гидросистема и сомневался, стоит ли ей доверять. Чтобы не запачкать пол, мне пришлось принимать весьма замысловатую позу и дело кончилось тем, что я чуть не свалился с унитаза.
  
   Потом 10 самых длинных минут в моей жизни я ждал результата теста - он оказался негативным. После этого я достал второй тест и повторил весь трюк сначала - чтобы знать наверняка. Потом я проглотил таблетку, из тех, что принимают после. Я купил ее вместе с тестами. А что вы, б#$%ь, хотели? Теперь у меня была матка, и мне не было жалко никаких денег, потраченных ради того, чтобы эта хреновина оставалась пустой.
  
   В ожидании результатов теста я разглядывал себя в зеркале над раковиной.
  
   Хорошенькая. Нет. Даже красивая. Зубы в удивительно хорошем состоянии для Кливленда в 1936 году. Я бы ни за что не поверил, что этот огненный цвет волос - естественный, если бы он так идеально не совпадал с окраской на лобке. Чистая кожа, которую не портят несколько веснушек, - и потом их все равно меньше, чем можно было ожидать. Глаза светлые, чистые, серо-голубого цвета с темно-синими зрачками. Полные губы. Нос немного крупноват, но зато прямой и правильной формы. Дешевые очки в металлической оправе не портили ее, мне даже нравилось, как они смотрятся. Может быть, потому, что все эти мелкие детали помогали поверить в то, что я действительно существую в этом теле - уже больше 24 часов. Девушка выглядела нервной. Испуганной. Но как-то не по-девичьи. Страх на лице был мужским страхом - смесью испуга и агрессии. Я не великий физиономист, и наверное сам не заметил бы разницы, но знакомое мне выражение лица - лица Яна - на мордашке Лизель выглядело совершенно не к месту. Это сводило меня с ума и требовало хоть какого-то сносного объяснения. Как заправский философ, я всерьез задумался: я мужчина, пойманный в ловушку женского тела, или женщина, у которой проблемы с самоидентификацией и управлением гневом?
  
   Когда я был в старшей школе, я вращался в довольно модной тусовке. У нас было много вечеринок и хватало беззаботного секса. Но в нашей среде редко сходились надолго. Это считалось сентиментальным, а мы-то были крутые ребята из Нью-Йорка. Мы каждый день надевали в школу вещи стоимостью три тысячи баксов. Мы получали классическое образование в частных школах и свободно говорили на языках Старого света. Это было то, что требовалось, чтобы показать принадлежность к верхней прослойке среднего класса в 90е годы. Многие из этих людей - парни с которыми я корешился и девчонки, с которыми трахался - были теперь топ-менеджерами в мультинациональных корпорациях. Или ворочали крупными пакетами акций. Или счастливо вышли замуж и воспитывали трех детей. Я вышел из среды, в которой люди добивались успеха вне зависимости от того, что считали успехом. Я и сам подходил под это определение. В каком-то смысле.
  
   Вступив в ряды Армии, я стал первоклассным киллером. На весь мир, наверное, найдется пара сотен людей, способных повторить то, что проделывал я в Афганистане. Может быть, даже меньше. Но я ошибся. Это оказалось не то, что я думал. Я не чувствовал себя храбрым до безумия героем на службе у высоких идеалов. Нет, я ощущал себя опасным безумцем, киллером, работающим на подонков, которым глубоко насрать на то, что мы делаем. Все, что их на самом деле заботило - это жирные федеральные контракты на зачистку последствий кровавого месива, которое я оставлял за собой. Это была не жизнь. Это была жуткая, трагическая ошибка, которая длилась несколько долгих выматывающих лет.
  
   Больше всего меня смущало то, что все эти годы я даже не был особо привязан ни к своему телу, ни к какой-то мужской гордости, ни даже к своему имени и тому, что с ним связано - это были лишь средства для решения стоявших передо мной задач. Подозреваю, именно здесь я допустил главную ошибку. Отчасти, именно это и заставило меня уволиться со службы. Это была часть того, что я силился понять, бродяжничая на улицах Нью-Йорка. И вот теперь я стал... Я стал этой женщиной. Допустим, жить как машина для убийства было ошибкой, тогда жить как личность - это правильный путь. Но как с этим связана женщина в зеркале? Должен ли я теперь прожить ее жизнь? Или, раз уж мне представился еще один шанс, должен ли я использовать это тело так же, как старое, в качестве инструмента для совершения ужасных, но необходимых поступков?
  
   Что, в конце концов, я делал на той аллее, где на меня наткнулся Рональд Кеплер? Готовился к тому, чтобы начать жить заново, или к тому, чтобы покончить с жизнью?
  
   Да, я сказал Бобу, что найти Кеплера - мой единственный шанс вернуться к нормальной жизни, но на самом деле у меня не было особых иллюзий. То, как произошла трансформация, тот факт, что предыдущие жертвы не вернулись в прежнюю форму после того, как он их убил - в общем, весь этот сценарий, похоже, предполагал, что я останусь женщиной до конца дней, поймаем мы Кеплера или нет.
  
   Проведу ли я эту жизнь, мотаясь по стране в киднепперском фургоне и сражаясь с мистическим злом? Буду ли я крепко пьющей и неуравновешенной? Или холодной и профессиональной? В конце концов, у меня ведь даже есть опция быть няшной и девочковой. Или теплой и заботливой, как мама. Одна личность ничем не лучше другой. Теперь я стал абсолютно чистой доской. Ну, не доской. Тема сисек вполне раскрыта.
  
   Я протянул руку к зеркалу, так, словно собираюсь пожать кому-то руку.
  
   - Привет! - сказал я. - Меня зовут... Лизель. Нет. Привет! Я - Лиз Крёйцер!... Хай! Я Элли, нет, б#$%ь, я Лиза!... Привет!...
  
   Я переключился на южный говор. Потом на пуштунский акцент. Ирландский акцент. Снял очки. Надел очки. Попробовал улыбку. Попробовал разные улыбки. Каждое новое выражение лица, новый акцент превращали меня в нового человека. Но есть ли кто-то под этими масками? Кто-то настоящий, кого нельзя стереть даже полной физической трансформацией? А если настоящий я был стерт... и переписан? Вот мы и вернулись к тому, с чего начали. Кем мне быть теперь?
  
   * * * * *
  
   Боб действительно был на месте. Он открыл боковую дверь и сидел на порожке, поигрывая на гитаре. Все это выглядело бы очень романтично, если бы я не знал, что у него в кузове достаточно стволов, чтобы ограбить приличный банк - да хоть вот этот, на углу.
  
   - Никаких пассажиров на борту - резюмировал я, когда подошел чуть ближе. - Судя по всему, она умерла из-за собственной лжи. Либо ребенок просто не входит в сценарий его... симулятора Крёйцер. Ну, ты понял.
  
   - Ну да. Или она вообще не говорила ему ничего про ребенка, а он убил ее за что-то другое. - прокомментировал Боб.
  
   - Ммм... Не знаю. В ту ночь она сказала слова, которые я сразу не понял: 'Я хочу, чтобы ты, наконец, решился взять на себя ответственность'. Теперь до меня дошло. Похоже, он уже не мог поступить иначе после того, как Лизель дала понять, что расскажет его женушке об их похождениях. Не знаю, была она при этом беременна или нет, но шантажировать его она пыталась точно. Каков наш следующий шаг?
  
   - Я немного пошерстил в сети, поспрашивал знающих людей. Ну, чтобы выяснить, что стало с деньгами Кеплера после того, как он погиб при пожаре. Наличные отловить невозможно, это понятно. Даже если какие трансакции и были зафиксированы, бумаги давно утеряны. Но в Огайо действует оцифрованная система классификации операций с недвижимостью. Там удобный поиск по именам. Так я разузнал, кому была продана часть его недвижимого имущества. Потом я проследил, как эти люди в свою очередь распоряжались недвижимостью. Что покупали, что продавали - и далее по цепочке. Я пока еще не свел концы с концами, но похоже мы на верном пути.
  
   - Да, это может сработать. - кивнул я.
  
   - Все, что мне было нужно - один-единственный живой свидетель. Без тебя я не стал бы проверять линию Кеплера. Потому что он, скотина эдакая, как бы вовремя помер.
  
   - А сколько вообще подозреваемых было у копов по делу Крёйцер? - спросил я.
  
   - Порядка десятка. Да, кажется, что при таком ограниченном круге несложно вычислить настоящего убийцу. Но знаешь, когда имеешь дело с магией и всякой чертовщиной, можно смело предположить, что эти десять подозреваемых, под которых рыли копы, на самом деле наименее вероятные кандидаты на роль убийцы.
  
   - Понимаю. Когда в дело впутана магия, следы копыт на лужайке означают, что здесь побывала не лошадь, а по крайней мере кентавр.
  
   - Точно.
  
   - Нуу... и все-таки, что мы делаем дальше?
  
   - Ты шаришь в компьютерах?
  
   - Нет. - признался я. - У меня был курс компьютерных наук в старшей школе и неплохие оценки по математике, но после этого я провел значительную часть жизни, убивая людей.
  
   - В смысле, ты был солдатом. - поправил он.
  
   - Нет. - ответил я. - То есть, да. Но нет. Ты служил?
  
   - Четыре года во флоте. - сказал он. - Техник-криптолог на авианосце. Ни разу не был в настоящем деле.
  
   Это объясняло, почему мне было с ним комфортно. У ветеранов, где бы они ни служили, обычно похожее чувство юмора и одинаковый подход к некоторым вещам. Это как с выпускниками одного колледжа, только еще сильнее, потому что в армии больше приходится взаимодействовать с другими людьми. Армия - это вообще школа взаимодействия. Ты учишься всегда поступать определенным образом, и продолжаешь потом применять те же инструменты на гражданке.
  
   - Угу. Ясно. Флот. - прокомментировал я. - Да, между нами есть нечто общее.
  
   - А ты откуда?
  
   - Армия. Первый специальный оперативный отряд Дельта. Шесть лет работы в поле. Сержант-майор.
  
   Он помолчал немного.
  
   - Значит... действительно убивая людей.
  
   - Ну. - кивнул я.
  
   - Думаю, это объясняет, почему ты выжил, когда все другие отправились в морг. - сказал он. - Сценарий Кеплера вряд ли предполагал, что ему придется столкнуться с таким сопротивлением. Учитывая твои спецназовские штучки и все такое...
  
   - Дааа... А я-то думал, эти навыки никак не пригодятся мне на гражданке.
  
   - Ты шутишь? Для моего бизнеса ты просто выигрышный лотерейный билет. Ну, за исключением поправки на девичье тело, которое, наверное, ограничивает твои возможности вытаскивать меня из горящих зданий, если я в отключке или типа того.
  
   Он шутил, но я воспринял его слова серьезно.
  
   - Мы увидим, на что способно это тело, после того, как я приведу его в форму. Прямо сейчас я не уверен даже, что могу делать нормальные отжимания, не опираясь на коленки. - я пораздумывал на эту тему с минуту, а потом тряхнул головой, очищая ее от лишних мыслей. - Ну а тем временем?
  
   - А, да. Тем временем я запустил программку по поиску имен, которые связаны с историей имущества Кеплера после пожара. А пока... пока мы, например, можем сделать тебе пару фальшивых документов.
  
   - Круто. А как?
  
   - У меня есть в фургоне кой-какое оборудование. Прямо сейчас на выбор есть только четыре штата. У меня ограниченный набор карточек с голографической ламинацией. Тебе приходилось когда-нибудь бывать во Флориде, Калифорнии, Оклахоме или Техасе?
  
   - Калифорния и Техас годятся.
  
   - Супер. Начнем с этого. Если кто-то будет расспрашивать тебя в подробностях, ты просто можешь наплести им все, что помнишь, про Техас или Калифорнию.
  
   - Лады. Валяй!
  
   Мы зашли в фургон, и он сфотографировал меня на цифровую камеру на фоне голубого экрана. Потом мы перешли к его компьютеру, чтобы совместить в программе фото и бланк документа.
  
   - Какое ты хочешь имя? - спросил он меня.
  
   - Элизабет Крёйцер не пойдет?
  
   - Можно, но... понимаешь, в этом бизнесе периодически кто-то начинает заниматься загадкой ее убийства. Так что представь, лет десять спустя ты работаешь с другим охотником, и он спрашивает, как тебя зовут, а ты представляешься как Лиз Крёйцер. Потом ему нужно найти тебя, и он, разумеется, начинает с имени. Находит по своим каналам досье на Лизель, замечает удивительное соответствие описанию и начинает копать. У него достаточно информации, чтобы понять, что ты не настоящая Крёйцер и, кто знает, может он найдет способ использовать это против тебя. Это будет твоя магическая ахиллесова пята. Короче говоря, в нашем бизнесе лучше шифроваться и пускать пыль как только возможно.
  
   - Значит...
  
   - Элизабет - это распространенное имя. Но Крёйцер я не рекомендую.
  
   - Окей. Убедил. Элизабет Адальберг.
  
   - Почему Адальберг? - спросил он.
  
   - У меня в классе в старшей школе была девушка-еврейка с такой фамилией.
  
   - А ты еврей?
  
   - Нет. Но Лизель - да.
  
   Он еще некоторое время повозился с компьютером, затем проделал какие-то хитрые махинации с принтером и ламинатором и, наконец, протянул мне две карточки.
  
   - Значит, чтобы не было недоразумений, - сказал он. - Эти документы ты используешь в баре или когда тебя остановят за превышение скорости в любом штате, КРОМЕ того, который обозначен на них. Так что если нас примут в Калифорнии - показывай техасскую карточку. Если в Техасе - калифорнийскую. Но если ты захочешь сделать с ней что-то более серьезное - взять кредит или что там... В общем, тогда мы в жопе. Ясно?
  
   - Так точно! - ответил я.
  
  
   * * * * *
  
   Результаты расследования Боба предполагали, что Кеплер, возможно, по-прежнему сидит в Кливленде. Так что он сделал звонок другу, который имел возможность копнуть глубже, а мы тем временем поехали на запад. Мы спали в фургоне. Я на переднем сиденье, опустив спинку до предела, а Боб храпел на футоне в кузове. Каждый день я аккуратно менял пластыри и промывал рану на животе, которая заживала удивительно быстро. Мы сменяли друг друга за рулем и весь день говорили на общие темы, стараясь не касаться личных. ТВ-шоу, музыка, фильмы и последние новости. А еще Боб рассказывал мне о том, как охотиться на монстров.
  
   - Это больше похоже на ТВ-Шоу, чем ты думаешь. - говорил он. - Просто не все такое черно-белое, много разных оттенков. На самом деле, не все сверхъестественные существа - монстры. Не всех монстров можно или нужно убить. Знаешь, в Мичигане живут самые настоящие феи. Так вот они убивают детей, которые заблудились в лесу. И едят их. Но с ними чересчур опасно иметь дело, и с этим приходится смиряться. А например на Аляске есть клан вампиров. Так вот они сражаются с демонами, которые нам с тобой точно не по зубам. Так что никогда не спеши делать выводы. Наш Кеплер - другое дело. Он убил множество женщин - или бывших мужчин - так что мы имеем полное право охотиться на него. Если справимся, конечно.
  
   Иногда мы съезжали с дороги и останавливались в перелеске или на заброшенном поле, чтобы я мог попрактиковаться с различными видами оружия, которые были у него в фургоне. Со многими из этих пушек я уже имел дело раньше, но мне нужно было перенастроить мышечную память. Боб располагал неплохой коллекций дистанционного оружия и оружия ближнего действия: дробовики и пистолеты, охотничьи карабины и автоматические винтовки... Держать все это в моих новых руках было странно. Хорошо знакомые прежде вещи как будто выросли в размерах и стали тяжелее. Некоторые пушки, с которыми я чувствовал себя вполне комфортно, когда был мужчиной, стали теперь слишком мощными, чтобы эффективно использовать их. Если у меня получалось сделать хотя бы пару выстрелов подряд из дробовика 12 калибра - это был успех. После третьего выстрела я, как правило, уже полностью терял равновесие. Мне предстояло либо адаптироваться, либо взяться за более легкое вооружение. Хотя Боб сказал, что против некоторых монстров не всегда помогает даже артиллерия.
  
   - Некоторые твари восстанавливаются слишком быстро, чтобы им повредило обычное оружие. - сказал он мне, когда мы стояли у открытой двери фургона, и я палил по консервным банкам из пистолета-пулемета М5. - Тролли, вампиры, вервольфы - для существ, обладающих регенерацией, обычная дырка в теле - не такая уж большая проблема. Но иногда они восприимчивы к ранам, нанесенным определенным металлом - медью, железом, серебром или золотом. Против призраков хорошо помогает соль. Вампиры и зомби в целом устойчивы к пулям, зато зомби можно расчленить на куски. Самое надежное - оторвать или отрубить голову. Ну, вот так это примерно и работает.
  
   Он обернулся, и отодвинул в сторону маскировочную панель на полу фургона, показывая мне коллекцию мечей, ножей и мачете.
  
   - Ты умеешь управляться с чем-нибудь из этого? - спросил он.
  
   Я взвесил на ладони пару ножей-бабочек.
  
   - Я немного практиковал кали. - ответил я. - Филиппинское фехтование на палках. Это очень подходящее умение, когда тебе нужно захватить кого-то живьем.
  
   Я положил ножи, взял короткий самурайский меч и сделал несколько тренировочных взмахов. Затем осторожно поэкспериментировал с обоюдоострыми клинками, стараясь по возможности не отрубить одну из моих новых сисек.
  
   - Тебе наверное подойдет что-то более длинное и легкое. - прокомментировал Боб, протягивая мне что-то типа парадной сабли.
  
   - Это что?
  
   - Ну, технически это тесак, потому что у него только одна режущая кромка. Но профиль клинка больше напоминает короткий меч, за исключением того, что у короткого меча обычно две кромки. В целом, это рапира рубящего действия с одной режущей кромкой. Немного тяжелее, чем обычная, так что тебе хватит рубящей силы, чтобы отсечь кому-нибудь кусок тела. Но при этом она короче и более маневренная. Попробуй!
  
   Я взял клинок и обнаружил, что он на удивление легкий и послушный в руке. Вполне возможно, таким я смогу размахивать хоть целый день, если придется.
  
   - Ничего так. - сказал я Бобу.
  
   - Отлично. - ответил он. - Я подберу себе похожий, и мы сможем попрактиковаться в фехтовании по дороге.
  
   - Слушай, а разве Кливленд не в 300 милях отсюда? Это же полдня пути. Сколько еще мы будем в дороге?
  
   - Мой друг все еще собирает информацию. - сказал он. - Так что спешить не к чему. И будет безопаснее, если ты еще попрактикуешься с этим оружием. Мы ведь на самом деле не знаем, с чем нам придется столкнуться.
  
   Я несколько раз рубанул саблей по воздуху, вернул клинок владельцу, а потом на десерт убил из М5 еще пару дюжин банок.
  
  
   * * * * *
  
   Между тем, я старался привыкнуть к своему новому телу.
  
   Это трудно объяснить или описать. Странные вещи бывают странными по странным причинам. Вот, например, вытираться после каждого визита в туалет. Вытирать вагину после того, как пописаешь, было необычно, но я привык к этому быстрее, чем предполагал. Гораздо некомфортнее, как ни странно, оказалось вытирать задницу. Может быть, потому что тут мне было, с чем сравнивать? Моя новая задница казалась больше и мягче, и вы будете смеяться, но доставать рукой до щели меж ягодиц стало труднее, хотя, казалось бы, длина туловища уменьшилась пропорционально росту и длине рук. А, ладно, не забивайте себе голову.
  
   С социальными штучками, конечно, тоже оказалось непросто. Быть ниже ростом? Странно. Быть девушкой? Странно. Обнаружить, что парни на заправках оценивают меня, - очень странно. И почти так же странно - наблюдать, как Боб старается НЕ оценивать меня.
  
   Я пытался найти баланс в одежде, чтобы чувствовать себя достаточно комфортно и в то же время не привлекать внимания слишком мешковатыми шмотками. Размышляя над вопросом 'Кем я хочу быть', я прикинул для себя различные варианты 'луков', и даже постарался подобрать подходящую одежду. У меня была пара поношенных джинсов с дырками на коленях, какие-то блузы и футболки с орнаментом, а также приличные трекинговые ботинки и хипстерские кеды. На шмотки ушло не слишком много денег - магазины сэконд-хэнд предлагают неплохой выбор для тех, кто не боится примерить на себя историю чьих-то жизней.
  
   В какой-то момент мне пришло в голову, что неплохо бы опробовать наедине с собой мое новое хозяйство, но в дороге для этого было не слишком много возможностей. Я не хотел, чтобы мой 'первый раз' был в душевой стоянки для дальнобойщиков. Но я также не мог объяснить Бобу, что нам надо задержаться на денек в городе и снять номер в отеле, чтобы я мог поиграться со своими девичьими прелестями. В конце концов, через неделю я не придумал ничего лучше, чем на несколько часов попросить у Боба фургон. Я сказал, что мне надо подумать в одиночестве. Как ни странно, он поверил. И согласился. Я так понял, это было доверие в обмен на доверие. Так что я высадил его на площади в каком-то захудалом городишке и отправился в маленькое путешествие. Остановился у заброшенной фермы, припарковался за сараем и сделал свое 'зловещее' дело, не выходя из фургона. Было прикольно. Менее интенсивно, чем я ожидал, но явно стоило того, чтобы попробовать снова. Я тщательно подмылся у колонки рядом с обвалившейся конюшней и поехал забирать Боба. На всякий случай я проветрил фургон, открыв на ходу все окна. Не то, чтобы воздух был пронизан ароматами любви, но мало ли...
  
   А потом мое обучение продолжилось. Я в подробностях изучал все про гоблинов, призраков и призраков гоблинов. Я учился орудовать мечом. И сам не оставался в долгу - учил Боба вскрывать замки, заметать следы и пользоваться ножами и удавками. Обучая его кое-каким своим умениям, я заодно получил возможность попрактиковать старые навыки в новом теле, и это было хорошо. Даже делая скидку на еще не до конца зажившую рану, я обнаружил, что могу двигаться совсем неплохо. Многое из того, чему меня учили в Дельта Форс, удивительно хорошо подходило и для маленького, более слабого тела. Похоже, те, кто говорят, что битва наполовину происходит у тебя в голове, правы. По крайней мере, когда у тебя в руках девять дюймов острой стали.
  
   Но иногда мне начинало казаться, что все происходящее со мной - глупый фарс. Что я обманываю себя, пытаясь поверить, будто новый я - эта рыжая девчонка - сможет делать что-то похожее на то, что я умел раньше. Такие моменты были очень болезненными и сбивали весь настрой. Ощущение беспомощности раньше было мне совершенно незнакомо. Да я и сейчас не был беспомощным. Я ведь голыми руками сражался со своим несостоявшимся убийцей - уже после того, как он чуть не выпотрошил меня. Но все-таки... это тело было слишком нежным, к тому же еще не оправилось от раны, так что пока что не было и речи о серьезных тренировках. И я порой задумывался: может, в этой фантасмагорической ситуации мне стоит заняться чем-то совсем другим? Ну, типа пойти в колледж или научиться рисовать - да что угодно годится, лишь бы это не было связано с ножами, стволами и прочими хреновинами, которые делают 'бум!'
  
   Мы кружили по Кливленду уже две недели, когда, наконец, нас настиг звонок от друга Боба, компьютерного гика. Он нащупал ниточку, ведущую к Кеплеру.
  
  
  
   * * * * *
  
   - Итак, - подытожил Боб, - он живет под новой личиной. Разыгрывает карту, которую среди Охотников называют 'Трюк Горца'. В основном живет обычной жизнью, зарабатывает деньги на том, на этом, крутит какие-то бумаги. А параллельно время от времени покупает сертификаты о рождении погибших детей. Создает фальшивую личность - социальные карты, банковские счета, школьные аттестаты, все такое. Когда возраст его 'подопечного' приближается к тридцати, Кеплер инсценирует свою смерть. Переводит перед этим деньги на счета новой 'роли', а потом продолжает обделывать делишки. За долгие годы он достиг совершенства в этом искусстве, и мог бы прятаться еще хоть сто лет, если бы кто-то не начал искать конкретно его, как мы с тобой. Но для тех, кто знает, что ищет, задачка вполне решаемая.
  
   - Так кого мы ищем? - спросил я.
  
   - Он живет под именем Питер Циммерман. Фото раздобыть не удалось, но по записям ему 35 лет, так что мы явно имеем дело с какой-то разновидностью бессмертного.
  
   - Бессмертный со смещенной коленной чашечкой. - прокомментировал я.
  
   - Ага. - согласился Боб. - Что ж, по крайней мере, ему можно нанести урон. Для начала неплохо.
  
   - Что будем делать? - спросил я. - Отстрелим ему башку из крупнокалиберного ружья?
  
   - Мне нравится твой образ мыслей, - ответил Боб. - Но... - он взял паузу.
  
   - Ну что, что?
  
   - Понимаешь, я хотел сказать, что нам типа не стоит спешить с выводами по поводу того, как его можно убить, и что мы не можем подвергать себя риску попасть в руки полиции, и что у нас будет больше шансов, если подойти к нему поближе в тихом месте, но на самом деле хрен поймешь, как будет лучше. Ты же ведь наверняка знаешь миллион способов подстрелить кого-нибудь в густонаселенном городе и скрыться, не оставляя следов?
  
   - Не без того. Мне понадобится специальное снаряжение, но да, это реально. Проблем не будет.
  
   - Что за снаряжение?
  
   - В идеале - русская VSS. Это такая бесшумная снайперская винтовка. Использует большую тяжелую пулю, которая летит на дозвуковой скорости, и огромный глушитель, охватывающий весь ствол. Так что когда ты стреляешь, не слышно ни выстрела, ни хлопка при превышении скорости звука. Эта штука не громче степлера. Отличная убойная сила на расстоянии до 400 ярдов. Но... этот ствол было невероятно сложно достать, даже когда я служил в Дельта Форс.
  
   - А как насчет менее экзотического оружия?
  
   Я пожал плечами. - Любая бесшумная модификация MP-5 SD. Но придется подойти намного ближе. Ярдов на сто, чтоб уж наверняка. В городских условиях это означает, что мы с ним должны быть в одном квартале. С VSS или любой другой взрослой винтовкой, я могу быть на приличном расстоянии и использовать высоту, чтобы сделать чистый выстрел. Но если стрелять из MP-5, то придется бить по прямой траектории. На языке тактических операций это называется 'Подойти на эффективную огневую дистанцию, чтобы очистить сектор обстрела'. В этой ситуации единственным плюсом будет то, что мне не понадобится оптический прицел. Такой выстрел я могу сделать навскидку.
  
   - Понятно... - медленно проговорил Боб.
  
   В этот день на мне была легкая хлопковая блуза с цветочным принтом, ковбойские ботинки и пара крепко поношенных джинсов с дырками на коленях. Волосы были убраны назад в хвост. Кто-то сказал мне, что такая прическа называется 'скранчи'. На носу у меня были дешевые солнечные очки с круглыми красными линзами. В общем, типичная студенточка-хиппи. Я уже несколько дней как заметил, что в подобном образе Боб склонен воспринимать меня менее серьезно. Это было не очень заметно. Он наверное и сам не отслеживал. Но эта реакция была... интересной.
  
   - Послушай, - я состроил лукавую улыбочку и заглянул ему прямо в глаза. - Не позволяй милому личику обмануть тебя. Я хорошо делаю свою работу. Очень хорошо.
  
   Он удивился. Потом на его лице проступило что-то еще. Раздражение. Может быть, легкое смущение. Или даже злость. Это продлилось всего полсекунды. Он молча кивнул, затем взял телефон и набрал номер по памяти. Все наши телефоны были временными. Возможно, мы последние люди в стране, которые запоминают телефонные номера.
  
   - Мармадьюк. - сказал он, когда кто-то поднял трубку. - Мне нужно кой-какое оборудование. Тебя не пасут? Окей. Значит так, нужно вот что...
  
  
  
   * * * * *
  
   Мы встретились с оружейным дилером Боба в пригороде Кливленда. Я остался в фургоне, с пистолетом наизготовку, на случай, если что-то пойдет не так. Боб сказал, что знает этого Мармадюка как родного, но афганский опыт подсказывал мне, что торговцы оружием всегда себе на уме, и мне не хотелось, чтобы нас застали со спущенными штанами. Мы встречались на здоровенной 7-этажной парковке большого торгового центра, и я наблюдал из-за шторки на окне фургона, как Боб обменивается сумками с высоким тощим парнем на прокачанной черной тачке. У него было множество зловещих татуировок и черные авиационные очки. Я сделал мысленную пометку убедить Боба завести себе другого поставщика. У этого на каждом дюйме тела было написано 'нарк'.
  
   Боб вернулся в фургон и опустил сумку рядом со мной.
  
   - Будешь проверять? - спросил он.
  
   - Не здесь. - сказал я, кивнув в сторону торгового центра. - Здесь есть камеры, просто ты их не видишь. Большинство торговых центров широкого профиля тыкают их повсюду. В следующий раз назначай встречу в месте, где не так пекутся о безопасности. Супермаркет свадебных товаров или типа того.
  
   - Свадебные товары... - пробормотал он, забираясь на водительское сиденье. - Мне бы такое и в голову не пришло.
  
   Пока мы ехали, я открыл сумку и оценил ствол. Это была MP-5 SD-N. Старая шарманка Морских котиков, со складным прикладом, встроенным глушителем и прицелом ночного видения. Почти наверняка украденная с какого-то армейского склада. Такие не поступают в открытую продажу. Выглядела довольно изношенной, но ухаживали за ней хорошо. Чтобы убедиться в этом, надо разобрать оружие, но на первый взгляд пушка подходила для осуществления наших планов.
  
   - Нормально выглядит? - спросил Боб.
  
   - Хорошо. - ответил я. - Нам понадобится чистая комната, где я смогу разобрать ствол, проверить и почистить. Тогда, если нам придется бросить оружие на месте преступления, на нем не останется никаких следов ДНК или отпечатков пальцев. Также мы сможем избавиться от серийных номеров. Останови возле хозтоваров, мы возьмем все, что понадобится для очистки комнаты, а еще инструменты для шлифовки.
  
   - Вау. - прокомментировал он.
  
   - Что?
  
   - Я в этом деле варюсь уже давно. Я знаю, что надо делать все по уму. Но ты... Не знаю. Если честно, меня пугает, что государство готовит людей типа тебя. Причем готовит все время.
  
   - Да... - сказал я, складывая ствол обратно в сумку и забираясь на пассажирское сиденье рядом с ним. - Меня тоже. Вот почему я вышел из большой игры.
  
   У него не нашлось подходящего ответа.
  
  
  
   * * * * *
  
   Я растянул поверх покрывала кровати полотно тайвека, натянул комбинезон и капюшон из того же материала. Затем намазал лицо вазелином и надел плотные резиновые перчатки. Разобрал MP-5 и разложил детали на кровати. Боб наблюдал за происходящим с противоположного конца комнаты.
  
   - А вазелин зачем? - он все-таки не удержался.
  
   - Страховка от отшелушивания. Чтобы в механизм не попали частицы кожи, волосы с бровей, реснички... - ответил я, не отрываясь от работы.
  
   - Ты будешь надевать все это и перед тем, как стрелять?
  
   - Нет. Мне нужно разобрать оружие, чтобы убедиться, что оно в хорошем рабочем состоянии, прежде чем мы пойдем на дело. А еще - удалить серийные номера. Но при этом есть опасность случайно оставить внутри механизма что-то, что потом докажет твою причастность. Когда винтовка будет собрана, я обойдусь простыми перчатками. Конечно, снаружи тоже может сохраниться какой-то биоматериал для копов - или кому там достанется ствол после операции. Но это не такое очевидное доказательство. К тому же я всегда могу обработать ствол снаружи огнем из газового баллончика. А вот внутрь быстро забраться уже не получится.
  
   - Угу. - скупо прокомментировал он.
  
   Я использовал полировальные инструменты и убрал серийные номера со ствола и корпуса. Потом проверил все детали и работу сочленений. Затем собрал все, что было на кровати, расстелил новое полотно тайвека, снова разложил поверх детали и продолжил аккуратно чистить и смазывать их. Закончив, я собрал оружие, снял рабочую одежду, завернул ее в полотна, покрывавшие кровать, и убрал все в непрозрачную пластиковую сумку с молнией.
  
   - Миссия завершена! Теперь мне нужно в ванную. - сказал я. - Тебя не затруднит взять все это барахло и избавиться от него? Мусорный бак ресторана - лучший вариант. Много подгнившей еды и вообще вонь, что надо. Никто не станет копаться на дне.
  
   - Окей. - сказал он. - Избавляемся от улик? Обратно в тридцатые?
  
   - Обратно в тридцатые. - согласился я.
  
   Я подождал, пока он выйдет, проверил замок на двери и пошел в ванную, на всякий случай прихватив ствол с собой. Вентиляция включилась, как только я зажег свет, так что зеркало не успело запотеть. Я закрыл дверь ванной и разделся, наблюдая в зеркало за процессом.
  
   - Милая девочка, - сказал я отражению в зеркале. - Ты ведь совсем не обязана делать это.
  
   И это была правда. Ведь я до сих пор так толком и не обдумал вопрос: действительно ли я 'обязан' ввязываться в эту заваруху.
  
   Боб действительно неплохой компаньон для путешествий по стране, но стоит ли принимать его историю за чистую монету? В оперативном плане, если рассматривать Боба как боевую единицу, а не как приятеля, с которым комфортно, его надежность тоже сомнительна. У меня нет независимых доказательств правдивости его сведений - ни в том, что касается личности Рональда, ни в том, что связано с Лизель. Пока что, за последние две недели, мы не успели сделать ничего особо противозаконного. Он помог мне сбежать из госпиталя, а потом мы катались по штату Огайо, паля из пушек по банкам. Но теперь у нас на руках было ОЧЕНЬ противозаконное оружие, с которого я только что удалил серийные номера. И мы готовились убить одного парня. Предположительно бессмертную реинкарнацию Рональда Кеплера, да. Но на самом деле, все, что у меня против него было - это слова Боба.
  
   В Афганистане мне иногда приходилось убивать людей, исходя из весьма скудной информации. Но таковы были ставки в той игре. Так делались дела. Теперь... Один человек каждые семь-десять лет? Это плохо. Кто бы он ни был, это серийный убийца. Но может быть мне стоит оставить позади армейские привычки повиноваться приказу и исследовать ситуацию более тщательно, прежде чем просто пойти и прикончить парня?
  
   Стоя перед зеркалом в одних трусах, я не смог удержаться от соблазна. Я взял в руки MP-5 и постарался принять как можно более эффектную позу - подал вперед левое бедро и горделиво выставил грудь. Получилось очень похоже на обложку комикса.
  
   Я принял решение: если прямо сейчас спецназ не выбьет дверь и не размажет меня по полу за незаконное владение оружием, то когда Боб вернется обратно, я потребую от него более весомых доказательств по делу Кеплера.
  
   Потом я поставил оружие в угол, снял последнюю деталь одежды, забрался в душ и тщательно смыл всю грязь сегодняшнего дня.
  
  
  
   * * * * *
  
   Боб на мгновение нахмурился, а потом кивнул.
  
   - Да, - сказал он. - Это имеет смысл.
  
   Мы сидели друг напротив друга на гостиничных кроватях-близнецах. Я намотал на волосы полотенце и надел свежие шмотки, но обуваться не спешил. Боб тоже снял ботинки и сидел как индус, скрестив ноги. Этой ночью мы решили переночевать в отеле, а утром отправиться колесить дальше.
  
   - Я в этом бизнесе уже давно. - сказал он. - И привык действовать, обходясь без стопроцентных доказательств. Ну, в привычном смысле этого слова. Но да, ты прав. Дополнительная информация в самом деле не помешает.
  
   - У меня те же проблемы. - ответил я. - Последний раз, когда я занимался подобным делом, это было в Афгане. Там действовали особенные правила. Кто первый выстрелил - тот и прав. И до сегодняшнего дня меня это не очень-то волновало.
  
   Он красноречиво промолчал.
  
   - Что такое? - спросил я после паузы.
  
   - Я... - он замялся. - Я ведь... у меня было для тебя множество личных вопросов, но я их так и не задал.
  
   Я подумал немного. - Верно. Ну, и?
  
   - Я надеюсь, ты не думаешь, что это из-за того, что мне пофиг.
  
   - Нет. - я тоже помолчал. Потом продолжил: - Честно говоря, меня это и не парит. Я привык. Когда я служил в Дельта, мы тоже особо не говорили о личных вещах. Просто так не принято. Тут у нас с тобой похожие правила.
  
   - Нда. - сказал он. - Нуу, если ты хочешь, чтобы так и осталось, тогда я, наверное, и не буду вмешиваться?
  
   - Но я же первый решил изменить правила. Захотел больше доказательств, решил действовать не так, как мы привыкли.
  
   - Ну все равно. Если ты не хочешь мне ничего говорить - я и не требую.
  
   - Я вздохнул и подтянул колени к груди. Я знал, сейчас неподходящее время для такой беседы, но какая-то часть меня тянулась к этому как бабочка к огню. Мне так давно было не с кем поговорить. И не о чем. Да, этот парень не был в Дельта форс - он не может понять, что мне приходилось делать в Афганистане. Но с другой стороны, он был солдатом. У него тоже была своя война. И потом... ну, не знаю. Да, похоже, дело в другом. Мы ведь никто друг другу. Он может покинуть наш 'совместный проект' в любой момент - и я не стану сильно скучать. Наши отношения - просто отношениями соратников, работающих вместе. Проблема в том, что с тех пор, как я отправился на войну, других отношений у меня и не было. Возможно... это стоит изменить.
  
   - Ты не хочешь на меня давить. - сказал я.
  
   - Ну да. - согласился он.
  
   - Я...
  
   - Что?
  
   - Это... - я начал снова. И опять замялся. Сказал, наконец: - Это ведь потому, ... что я девушка? Только честно?
  
   Он удивленно поднял бровь. Потом помотал головой и развел руками, демонстрируя, что не понял вопрос.
  
   Я продолжил: - Я вот что имею в виду. Когда ты работаешь с парнем, и хочешь узнать его историю - ты просто подходишь и спрашиваешь. И он отвечает. Или говорит, что это не твое дело, и на этом всё. А ты ждал, пока я сам заговорю с тобой об этом. Потому что... да хер знает, почему. Может быть, ты так хочешь добиться более глубокого доверия? Эмоционального доверия? Ведь я знаю, что ты не будешь давить на меня, и мне от этого спокойнее. Но именно так люди и ведут себя, когда хотят добиться чего-то более... интимного? Так ведь?
  
   - Стоп, стоп, погоди! - сказал он, поднимая руки.
  
   - Нет. - я оборвал его. - Дай договорить. Нет, все это - нормально. Я не обвиняю тебя, что ты собираешься забраться ко мне в трусы. 'Интимного' не в этом смысле... Я говорю о другом. 'Интимность' это... ну, более прочная связь между людьми. Когда ты полагаешься на кого-то. Доверяешь ему прикрывать твою спину потому что он твой друг, а не потому, что служба такая. Когда ты разрешаешь другому человеку жить твоими интересами. А поскольку мы знаем друг друга не слишком хорошо, и у нас мало общего, то для тебя лучший способ показать мне, что я могу доверять тебе - это сдерживать любопытство, показывая, что ты уважаешь мое личное пространство. Как-то так.
  
   - Да, можно смотреть на это и так. - допустил он.
  
   - Я был... Причина того, что я был бездомным - я был обломавшимся ветераном. И я пытался разобраться со всей херней, которую натворил. Какой смысл был во всем этом. А потом со мной случилось вот что... Ты знаешь. И внезапно у меня появилось новое направление. Хоть какой-то выход.
  
   - Угу.
  
   - Но. - продолжил я. - Штука в том, что сперва я был в высшей школе. А потом завербовался. И... месил эту кровавую срань много лет подряд. А потом я ушел. Ты, наверное, думаешь, что у меня просто нет того, что называют 'глубиной эмоций'. Или глубиной понимания эмоций. Негде было развить. И некогда.
  
   - Ээ... - ответил он. - Да не, вроде есть. Ты неплохо справляешься, на мой взгляд.
  
   - Самое главный вопрос, который меня волнует, - продолжил я, - Теперь, когда я здесь. И когда я - она... Что дальше? Я снова вернусь к ремеслу киллера?
  
   Он ничего не ответил. Просто смотрел на меня.
  
   - Это пи#$ец какая странная беседа. - сказал я. Ху#%ая ситуация и совершенно е@#утое дерьмо, о котором нам приходится рассуждать. Вся моя жизнь - начиная с 9/11 - в ней ничего не было нормально. Сперва я был солдатом, потом я жил на улице, теперь я 'это'. Мне не на что опереться. Я, б@#дь, вишу в е@#ной пустоте.
  
   Он задумался. Мы молчали вместе.
  
   - Я могу сделать выстрел. - сказал он через минуту.
  
   - А? - удивился я.
  
   - Выстрел. Его могу сделать я. С 400 ярдов или с пятидесяти - как угодно. Неважно. Мы с самого начала думали, что стрелять будешь ты. Но этот разговор, все то, о чем ты говоришь... - я могу сделать это. Выстрелить в Кеплера. Тогда тебе не надо будет.
  
   - Я... что-то не очень понимаю, к чему всё это. - сказал я.
  
   - Слушай. Я не могу гарантировать, что тебе никогда придется стрелять в кого-то или во что-то. Нет. Если, конечно, ты останешься в этом бизнесе со мной. Но у тебя есть умения, которые реально полезны. И ты можешь меня кое-чему научить. Если не жать на спусковой крючок сейчас реально важно для тебя, в этот раз я могу снять с тебя этот груз.
  
   - Потому что я симпатичная девчонка? - спросил я. Эти слова оставили очень странный привкус во рту.
  
   Он пожал плечами. - Мне хочется думать, что я бы принял такое решение и если б говорил с парнем. Но если хочешь - да. Первая причина - то, что ты симпатичная девчонка, а охотник - это очень одинокая работа.
  
   - Но ты же понимаешь, что возможно то, чего ты хочешь, никогда не случится. - заметил я. - Ты знаешь, мне тяжело принять эту идею.
  
   - Даже мне тяжело принять эту идею. - ответил он. - Так что я, наверное, представляю, каково тебе.
  
   Я кивнул, соглашаясь с его формулировкой.
  
   - Ты знаешь, - продолжил он, укладываясь на кровать и выключая бра. - Не сочти за наезд, но парень, которого ты описываешь... Ян Мэттокс. Я не знаю, как у него было с проявлением эмоций, но беседа, которая мы сейчас вели... Это была такая, характерная девичья штучка, из разряда 'Ну ты же понимаешь, мне непросто будет это сделать...', и всё такое.
  
   - Ну... - развел я руками. - Я пытаюсь соответствовать.
  
   Я позволил себе потерять нить мысли. Я уже не понимал, чего пытаюсь добиться. Он тоже не проявлял великого рвения в этом разобраться.
  
   - Будем спать? - спросил он через минуту.
  
   - Да, конечно. - ответил я. - Нам надо завтра потренироваться с винтовкой.
  
   - Окей.
  
   Я выключил свою лампу и тоже лег. Как был, в одежде. Мне понадобилось много времени, чтобы уснуть.
  
  
  
   * * * * *
  
   На следующее утро мы отправились в деревенскую глушь.
  
   По пути заехали в К-Март (*сеть супермаркетов) и использовали краденую кредитку, чтобы купить четырехколесную тачку, пластиковый дорожный конус для регулировки движения, веревку, пару метел, яркий оранжевый скотч и полтора десятка арбузов. Потом мы тряслись по проселкам, пока не наткнулись на тракторную колею, тянувшуюся у подножия невысокого округлого холма. Мы проехали по ней еще немного и припарковались меж холмом и полем, за которым начинался небольшой лес. Потом я несколько минут сооружал в тачке безголовое пугало, скрепляя прикрепляя конус к днищу ярким скотчем. Параллельно мы беседовали с Бобом.
  
   - Что ты знаешь об этом оружии? - спросил я.
  
   - Ну, это усиленный пистолет-пулемет с глушителем. - ответил Боб.
  
   - В целом верно. - согласился я. - Я могу полчаса утомлять тебя историей этого оружия и всех других его разновидностей, но нам важно знать главное: оно спроектировано под 9-миллиметровую натовскую пулю весом 124 грана. Это очень быстрая пуля. Как раз на границе звукового барьера. Это было проблемой, ведь люди, которые разрабатывали оружие, хотели сделать его полностью бесшумным, а если пуля преодолевает звуковой барьер, это вызывает звуковой хлопок. Очень громкий. Поэтому разработчики поставили на корпус винтовки регулируемые газоотводы, которые уменьшают эффективность порохового заряда ровно настолько, чтобы скорость пули снизилась до 900 футов в секунду.
  
   - А разве не большинство 9-миллиметровых пуль летят со скоростью 900 футов?
  
   - Да. - согласился я. - Но это гораздо более тяжелые пули. Если стрелять ими из этого оружия, они будут вылетать из ствола настолько медленно, что через несколько десятков метров окажутся бесполезны. Если ты хочешь использовать эту модификацию максимально эффективно, тебе нужны пули, которые стартуют быстро, а движутся сравнительно медленно, если я внятно изъясняюсь.
  
   - Ну допустим. - сказал он скептически. На мне была маечка без рукавов и белая хлопковая юбка, а неестественно рыжие волосы свободно падали на плечи, так что сегодня я, очевидно, был менее компетентен в вопросах оружия, чем обычно.
  
   Меж тем я закончил с пугалом. Дорожный конус был крепко присобачен к тачке, верхушку я аккуратно срезал и воткнул в отверстие палку от метлы. Верхний конец метлы я заострил армейским ножом. Потом отрезал 30 футов веревки, перемотал оранжевым скотчем ровно посередине и привязал к тачке. В завершение я насадил на заостренную палку первый арбуз и опускал вниз, пока он не остановился 'на плечах' конуса.
  
   - В ходе миссии тебе придется стрелять по прямой траектории. Возможно, из фургона. Вот что я хочу от тебя: сейчас ты отойдешь на 50 ярдов в поле, я буду тянуть тачку вдоль дороги, а ты будешь стрелять в арбуз. С такого расстояния тебе нужно стрелять с упреждением около пяти дюймов. Это не поправка на движение - это зазор между моментом, когда ты решишь выстрелить, и моментом, когда нажмешь на курок. Относительное вертикальное смещение прицела тоже должно быть около пяти дюймов - это уже поправка на движение. Обычно считаются еще поправки на ветер и расстояние, но по умолчанию мы будем считать их равными нуля - на случай, если плохой парень начнет рвать расстояние и приближаться к тебе. Ты сможешь вести цель с такими корректировками?
  
   - В принципе, да. - ответил он.
  
   - Ммм... хорошо. - Запомни, в боевой обстановке инстинкт может заставить тебя стрелять с большим упреждением. Смотри на оранжевую метку. Если она в поле твоего зрения, значит ты слишком далеко от цели. А заодно на полпути к тому, чтобы подстрелить меня. Ясно?
  
   - Понял.
  
   - Ладно. - кивнул я. - Давай, топай. Дашь знак, когда будешь готов.
  
   Он зашагал по полю, остановился примерно в пятидесяти ярдах и помахал рукой. Я начал тянуть тачку вниз по дороге, в сторону от нашего фургона.
  
   Я прошел футов двадцать, прежде чем услышал свист первой пули. Слишком далеко позади. И все же мне пришлось сделать волевое усилие, чтобы заставить себя идти дальше. Новый свист. Еще и еще. Потом пять ритмичных выстрелов подряд, пока я не услышал сочное 'ЧПОК' - пуля попала в арбуз. Я обернулся - и увидел, что она вышибла левый верхний сектор. Так, с расстоянием Боб освоился, но все еще делает слишком сильное упреждение. Я снова начал двигаться. Он дал мне набрать скорость, а затем первым же выстрелом попал ровно в середину. Осколки арбуза разлетелась по всей тачке.
  
   Я помахал ему рукой и прокричал команду: - Оружие к осмотру!
  
   Он отделил магазин и положил его на землю перед собой.
  
   - Линия огня неактивна! - прокричал я. Затем подбежал к фургону, достал новый арбуз и насадил его на метлу. Боб вставил новый магазин.
  
   - Линия огня активна! - прокричал я, снова взявшись за веревку. - Иииииии.... Стрельбище под огнем!
  
   Я снова услышал протяжное 'сссссссс...', а затем - идеальный выстрел: 'ссссссс - ЧПОК!'
  
   Я повернулся и снова помахал своему 'курсанту': - Оружие к осмотру!
  
   Почему-то мне было трудно говорить. Аллергия. - предположил я. Наверное, дорожная пыль. Он разрядил и опустил оружие. Мне пришло в голову, что стоит попробовать еще несколько упражнений на разных дистанциях. Я помахал, чтобы он подошел. Когда он был ярдах в десяти, я сказал: - Я поставлю арбузы вдоль дороги. Я хочу, чтобы ты пристрелял несколько разных дистанций. Просто беги на случайную позицию, потом оборачивайся и бей в цель. Один поворот - один арбуз. Один выстрел с каждой позиции.
  
   Он посмотрел на меня с каким-то странным любопытством, но кивнул.
  
   Я вернулся к фургону и начал доставать из него арбузы, раскладывая их у края дороги. Что-то мне это напоминало, но я не мог поймать - что. Наконец я занял наблюдательную позицию и крикнул Бобу стрелять по готовности. Он помчался по полю, остановился, обернулся, прицелился и выстрелил.
  
   - Ссссссссс....
  
   Пробежка, оборот, прицел, выстрел.
  
   - Ссссссс - ЧПОК!
  
   Пробежка, оборот, прицел, выстрел.
  
   - Сссссссс - ЧПОК!
  
   Я все прокручивал перед глазами, как раскладывал арбузы вдоль дороги. Все-таки, что мне это напоминало? Переносить эти большие тяжелые штуковины в руках и класть на середину пыльной грязной дороги. Горячий ветер в лицо. Явно что-то из Афганистана. Но что? Может, мины? Нет.
  
   - Сссссссс - ЧПОК!
  
   Я поднял глаза и увидел, что Боб возвращается к фургону, повесив ствол на плечо. На дороге оставался только один арбуз.
  
   Остальные превратились в красное месиво из мякоти и воды. Когда он успел пристрелить их все? Я даже не заметил. Боб подходил, довольно улыбаясь.
  
   - Думаю, я просек фишку. - сказал он. - Как насчет того, чтобы оставить последний арбуз на обед? Эй? Лиииз? Ты в порядке?
  
   - У? - спросил я, переводя взгляд с с последнего уцелевшего арбуза на Боба.
  
   - Ты в порядке? - повторил он.
  
   - Конечно. - ответил я. - Я... хм. Да. Я пойду возьму арбуз.
  
   Я наконец сошел с места и начал двигаться в сторону арбуза, но внезапно я почувствовал себя сбитым с толку. По-другому и не назовешь. Я не мог сообразить, что надо делать с арбузами. Разве это я, а не кто-нибудь другой должен прибыть, чтобы собирать их?
  
   - Лиз? - снова прорезался Боб. Он выглядел озабоченным, но еще не понимал, в чем дело.
  
   - Что? - ответил я.
  
   - Ты в порядке? - он продолжал гнуть свою линию.
  
   - Да. - ответил я, начиная раздражаться. - Да что такое?
  
   - Ты плачешь. - сказал он. - И трясешься.
  
   Я посмотрел на руки - и да, они тряслись, тряслись отчаянно. Если бы и смог сейчас поднять этот злосчастный арбуз - все равно бы уронил, с такой-то дрожью.
  
   - Э... - растерянно сказал я, глядя на руки. - Я не понимаю, что происходит.
  
   Дрожь стала бить еще сильнее. Я почувствовал, как сила уходит из ног, и Боб еле успел поймать меня до того, как я шмякнулся о землю. Я пытался спросить его, что происходит или что со мной не так, но все, что вырывалось наружу - мучительные истеричные всхлипы.
  
   Боб сидел рядом, на этой пыльной дороге, пока я выхаркивал из себя мутный болезненный плач. Потом он придержал мне волосы, когда меня стошнило. Я пытался продолжать говорить с ним, но получалась какая-то какофония всхлипов. Наконец - по моим ощущениям, бесконечно много времени спустя, - я вроде как отрубился.
  
  
  
   * * * * *
  
   Когда я проснулся, я чувствовал себя... нормально. Я лежал на матрасе, внутри нашего фургона. Снаружи было уже темно, И, коснувшись рукой металлической стенки фургона, я почувствовал прохладу ночи, водворившейся снаружи. Внутри фургона воздух все еще был теплым - последний отголосок дневной жары. Боб сидел впереди, читал какую-то книжку в бумажной обложке при свете фонарика, подвешенного на кривой самодельный крючок, который он приладил на потолок. Когда я пошевелился, он обернулся на звук и включил освещение салона. Мягкий желтоватый свет действовал успокаивающе.
  
   Мы долго смотрели друг на друга.
  
   - Лет пять назад, - начал я, - Я работал с отрядом Рейнджеров в долине Корангал, возле реки Пеш. Это самая глухая дыра на северо-востоке, в провинции Кунар, прямо возле Пакистанской границы. Там живет тысяч так пятьдесят народу, и каждому из них приятнее съесть печень американца на ужин, чем подрочить.
  
   - Я был там с этими парнями, и я был единственный из Дельта форс в их компании. Я там оказался по другому делу, и наши миссии случайно наложились. Так что я пересекал долину вместе с ними, участвуя в операции S&D. Ну, я знаю, сейчас так их называть не принято, но ведь это соответствует сути операции. 'Search and Destroy' - 'Найти и Уничтожить'. Это был пи#$ец. Местные из деревень, окружавших опорную базу, слили нас моджахедам, как только увидели, что конвой выходит из ворот. Моджахеды собрали весь сраный Талибан и Аль-Каиду ('Аль-Каида' - организация, запрещенная в России), и когда мы были на полпути к пункту назначения, нас накрыли. Прижали к земле на самом краю долины. Каждый раз, когда мы пытались перейти перевал, нас встречали плотным автоматным огнем. Спуститься обратно в долину мы тоже не могли. База прислала Апач прикрыть нас, но муслимы сбили его Стингером. Может быть, одним из тех, что мы подарили им, чтобы сбивать птичек Комми тридцать лет назад.
  
   Странно было рассказывать эту историю. Я раньше даже никогда не думал, что это - история. Это была просто еще одна скверная хрень в бесконечном списке скверной хрени, которая случалась со мной там. Что-то делал я, что-то делали со мной. Но вот сейчас всплыл именно этот случай. Странно было уже то, что я решил поделиться ею, но слышать, как ее рассказывает женский голос, было еще страннее. Ощущать это женское тело. Рассказывать эту историю, когда на мне юбка и лифчик. Да все было странно, чего уж там. Я делился историей Яна Мэттокса. Солдата. Не историей этой девушки.
  
   Но Ян Мэттокс был теперь этой девушкой. Лиз. Я взял себе ее имя. Ян был Лиз.
  
   - Мы были пришпилены там двое суток. - сказал я. - Запросили артиллерийскую поддержку. Если бы это не помогло, через какое-то время должны были прилететь бомбардировщики и обрушить ад на позиции, где, как нам казалось, засели полотенцеголовые. Да, наверху произошли какие-то накладки, и помощь откладывалась, но она все равно пришла бы. Кто-нибудь снес бы им башки. Так что я не видел никакого смысла в попытках прорыва. Мы бы заметили, если бы муслимы попытались окружить нас или подойти на близкую дистанцию. Ну и мы решили: нах. Подождем. Но эти молодые рейнджеры... мать их. Мальчики не могли лежать на месте так долго. Так что они продолжали подставляться под пули.
  
   - Муслимы были довольно далеко. - продолжил я. - Они все носят АК, ну ты в курсе. Пользуются этими сраными еб@#ыми русскими патронами, они еще похожи на пули калибра .308, но в них где-то 70% пороха. Так что когда стреляешь на дальние дистанции, приходится бить по параболической траектории. К тому времени, когда пули доставали до нас, они уже были на излете, их было хорошо слышно, но они все равно оставались опасными. Пули целый день сыпались сверху как дождь по камням: Ссссссссс-чик! Ссссссссс-чик! Ссссссссс.... И время от времени - Сссссссссс-ЧПОК! И крик. Я говорю им: лежите, суки! Их лейтенант говорит им: не поднимайте головы! Не помогает. Два еб@#ых дня. Тринадцать убитых, девятнадцать раненых. А к исходу второго дня полотенцеголовые исчезли. Растворились. Мы даже не нашли ни одного тела. Может, им просто стало скучно. За нами прилетели вертушки. Немногие оставались на ногах, так что я возглавил группу трупоносов. Помню, как мы стаскивали парней на дорогу, туда, где должен был приземлиться борт. Просовывали руки подмышки и волокли по камням. Сгорбившись. Помню этот вес на моих руках. Помню, как болтается голова - как арбуз. И все это время ты чувствуешь тревожный зуд между лопаток. Ждешь вот этого 'Сссссссс-ЧПОК'.
  
   Я помолчал и посмотрел на Боба. Его лицо ничего не выражало. Я не мог понять, о чем он думает. В этом не было никакой 'интимности'. Никакого сожаления. Никакого сочувствия.
  
   - Ну а потом, - завершил я. - мы на десерт пошли доставать тела из разбившегося Апача. Вот веселуха-то была. У нас есть пиво?
  
   - Нет. - сказал он, перебираясь с пассажирского сиденья на водительское. - Но мы можем доехать до К-Марта и затариться там.
  
   Он завел мотор. Выжал сцепление. Фургон тронулся с места. Я опустился на матрас и снова погрузился в сон.
  
  
  
   * * * * *
  
   План операции 'Кеплер' в итоге оказался весьма прямолинеен. Мы собирались поддерживать связь по радио. Я должен был расположиться в заброшенном киоске рядом с автобусной остановкой в полуквартале от дома 'Циммермана'. На другом конце квартала ждал Боб. Он сидел в новом фургоне, который мы украли, перекрасили и снабдили новыми номерами. Моей задачей было опознать Циммермана, когда я увижу его. Боб должен был подождать, пока цель приблизится на убойное расстояние, и расстрелять его из фургона. Потом он должен быть отогнать фургон на милю, заложить в него часовую бомбу, пересесть в наш старый фургон и подхватить меня на точке встречи в полумиле от места атаки. Наверное, можно было и вовсе обойтись без меня. Но я единственный знал противника в лицо. Все изображения из досье Боба были очень старыми и не слишком четкими. А я видел Кеплера лично. Знал язык его тела. Рост. Я опознал бы его в лицо, где бы ни встретил. Так что мне нужно было просто указать цель Бобу. После того, как мы завершим дело, наши дорожки разойдутся.
  
   Мы заранее обсудили и решили, что это будет мое первое, последнее и единственное шоу. Боб даже предлагал мне свалить прямо сейчас, но мне казалось, что оставить его одного будет как-то неправильно.
  
   Что ж, начали. Мы просидели в засаде целый день, но Кеплера не было ни слуху, ни духу. Циммерман, увы, нам тоже не подвернулся. Через четырнадцать часов я скомандовал отбой операции и Боб подхватил меня за углом. Мы вернулись на стоянку, где был припаркован наш старый фургон, и поспали несколько часов. Утром снова заступили на вахту.
  
   Чтобы скоротать время, я слушал записи старых радио-шоу на дешевеньком MP3-плеере. В одно ухо я вставил наушник от плеера, а в другом торчала гарнитура рации. Хоть какое-то развлечение. И в то же время не мешает следить за улицей и засечь Кеплера, если он попробует высунуть нос. Так что вот этим я и был занят, когда все случилось. Сидел там, слушая старый эпизод 'Разговоров о тачках', и вдруг почувствовал... нечто.
  
   Это былое какое-то... искривление в реальности. Как-будто кто-то передвинул Вселенную, совсем чуть-чуть. Я пристально оглядел улицу, но не заметил ничего экстраординарного. Однако чувство не исчезло. Очень странное, очень знакомое чувство.
  
   Вот дерьмо.
  
   - Боб. - сказал я в гарнитуру. - Проверка связи.
  
   Молчание.
  
   - Боб. Проверка связи!
  
   Я бросил взгляд на улицу, пристально вглядываясь туда, где стоял фургон. Но это было как раз единственное место, которое неважно просматривалось с моего наблюдательного пункта. Слишком много припаркованных тачек в ряд. Я выбрался из своего гнезда и пошел по пешеходной дорожке, изо всех сил стараясь не перейти на бег. И только когда подошел вплотную, увидел, что задняя дверь распахнута настежь.
  
   - Ёбт... - я рывком обогнул фургон. Винтовка валялась на полу. Никаких следов Боба.
  
   - Бл@#ь, бл@#ь, бл@#ь!! - я вскочил в заднюю дверь, захлопнул ее за собой и бросился к водительскому сиденью.
  
   Завизжав лысыми покрышками, автомобиль рванулся с места. Я мчался так быстро, как только возможно, с трудом сохраняя контроль над дорогой.
  
   Я доехал до конца квартала и сделал быстрый круг. Никого. Ничего. Я знал - надо принимать решение. Я снова ударил по газам и помчался к тому месту, где мы оставили свою прежнюю тачку. Это заняло едва две минуты. Я запихнул МP-5 в сумку, поставил взрывное устройство на 15 минут и прыгнул за руль старого фургона.
  
   Я использовал GPS-навигатор Боба, чтобы найти ближайшую гостиницу. Так. Одна находилась примерно в миле от дома Циммермана-Кеплера. Времени в обрез. Я стартовал в сторону улице, по которой Кеплер должен был двигаться к отелю. Ну, то есть, мог бы двигаться. Я надеялся, что не ошибся. Фургон летел во весь опор по жилым кварталам Кливленда, а я не столько следил за дорогой, сколько глазел по сторонам, надеясь, что вовремя сумею разглядеть...
  
   А вот и они.
  
   Это был один из самых странных моментов моей, чего уж там, весьма странной жизни. Я увидел Кеплера в его старомодном плаще и костюме, идущего по улице под руку с хорошенькой рыжеволосой девушкой. СО МНОЙ. Эти двое разговаривали и шутили. Улыбались и смеялись. Все в точности, как в прошлый раз.
  
   Дробовик. Дробовик. Я бросил машину к тротуару на свободное парковочное место метрах в тридцати позади них, снял со стенки фургона Бенелли M4, вытащил из ящика свой меч, пинком распахнул заднюю дверь и выскочил на улицу. За это время они успели уйти вперед - прыткий парень этот Кеплер! - так что мне пришлось бежать за ними с полквартала. Я промчался мимо пожилой женщины в опрятном плаще - при виде меня она так запаниковала, что выбежала на проезжую часть, чтобы убраться с дороги. Там ее чуть не сбили. Кеплер и другая я даже не обернулись на визг тормозов. Они продолжали идти, безмятежно беседуя, пока я не остановился в нескольких ярдах позади сладкой парочки. Я воткнул меч в землю и шарахнул Рональду из дробовика прямо промеж лопаток.
  
   Я опять забыл, в каком теле нахожусь. Отдачей меня чуть не швырнуло на землю. Но это хрен с ним. Самое поганое было то, что на Кеплера мой выстрел не произвел особого впечатления. Люди на другой стороне улицы заорали от ужаса, кто-то крикнул Рональду: 'Обернись!'. Ни он, ни другая я все еще никак не реагировали. Они, наверное, были в другом времени. Что ж. Я опустился на одно колено, уперся ногами и выстрелил снова. На таком расстоянии дробины не успевали разлететься и шли на максимальной скорости, плотным облаком. Все они попали прямо в цель. Возникло что-то типа электрического разряда - 'бзз' - и всё. Кеплер спокойно продолжил шагать дальше.
  
   Два заряда картечи... Боб заряжал магазин Бенелли, держа в голове особую логику. Если два заряда картечи не убивают тварь - значит, она уже мертва. Автоматическая система перезарядки дробовика уже подгрузила следующие патроны. Человек в старомодном деловом костюме невозмутимо удалялся вперед. На его спине не было ни дырочки, как будто вся картечь растаяла в воздухе. Я снова взял прицел и всадил ему в спину заряд из каменной соли.
  
   В этот раз возникла фиолетово-пурпурная вспышка, как будто рванул электрический трансформатор, и Кеплера швырнуло вперед. Его одежда замерцала - и изменилась. Теперь он был в штанах цвета хаки, рубашке-поло и нейлоновой ветровке. Другая я оступилась на ходу и шлепнулась на задницу, глядя на меня с выражением смутного узнавания. Когда Кеплер повернулся посмотреть, я всадил в него еще один заряд соли и увидел, как кристаллы врезаются прямо в грудь.
  
   - Ублюдочная ТВАРЬ! - заорал он.
  
   Судя по эмоциям, это могло быть и живое существо. Но покрытое призрачными доспехами. Я бросил дробовик - он все равно опустел - и вытащил 9-миллиметровый пистолет. Я все время таскал эту пушку с собой с тех пор, как Боб выдал мне её на второй день совместного путешествия. Дальше действовали руки, без особого участия мозга. Я прицелился в центр фигуры и менее чем за пять секунд пистолет опустел. Отщелкнул обойму, вставил запасную - и снова опустошил. Восемнадцать патронов, мать вашу. Потом я швырнул пистолет на газон, схватил меч и двинулся навстречу монстру. Это точно был монстр. Восемнадцать 9-миллиметровых разрывных пуль - и он все еще стоял. Весь в дырах, но даже не кровоточил.
  
   - СУУУКА! - проревел Кеплер, вытаскивая из крепления на поясе знакомый маленький кортик. Он рванулся мне навстречу, расстояние стремительно сократилось, и оказавшись на ударной дистанции, я что есть дури нанес размашистый удар, целясь в шею. Он заблокировал предплечьем, и, не обращая внимания на рану, шагнул вперед, чтобы воткнуть нож мне в живот. Я шатнулся в сторону, свободной рукой заблокировал нож ударом по бьющей руке. Порвав дистанцию, я снова рубанул - на сей раз целясь в сустав левого плеча.
  
   Кости у него были прочные, но теперь я угодил прямо в сустав и почти отрубил руку. Она повисла на нескольких полосках белой, высушенной кожи. Рональд не позволил себе отвлечься на подобную мелочь. Он снова шагнул вперед, оказавшись ко мне вплотную, и его нож нанес коварный обводящий удар, направляясь мне прямо в висок.
  
   Я снова действовал, не думая. Моя левая рука поднялась на автомате, и клинок вонзился в предплечье. Я почувствовал, как широкое острое лезвие входит прямо между двух костей и выходит с внутренней стороны предплечья. Боли не было. Должна была быть. Но сейчас мое время текло по-другому, это был боевой режим. Вот почему, вместо того, чтобы высвободить руку - или дождаться, пока он сам вытащит нож для нового удара - я резко повернул предплечье, используя кости руки как рычаг, чтобы вырвать нож из руки Кеплера. В тот же момент я отшагнул назад, пнул противника ногой в пах, чтобы снова разорвать дистанцию, и самым яростным в своей жизни ударом снес ему башку с плеч.
  
   Я услышал, как она плюхнулась, снова огромный сырой кабачок. Увидел, как его тело взмахнуло руками и содрогнулось. А потом взорвалось облаком белой пыли, которое быстро рассеялось в прохладном зимнем воздухе. И на меня опустилось это ощущение абсолютно безмятежного и бесконечного спокойствия. Спокойствия, которое я иногда испытывал на поле боя. Единственный опыт войны, по которому я скучал.
  
   - Срань Господня! - разродилась, наконец, другая я. - Ты же... Ты же ПИ#$ЕЦ КАКАЯ КРУТАЯ!
  
   Она осеклась. Поднесла руку к горлу. Посмотрела на ладонь. На ее лице было тотальное недоумение.
  
   - Что за х$#ня? - растерянно пискнула она.
  
   - Вставай, пошли. - я бросил саблю, подошел к своему двойнику и потянул ее за собой.
  
   - Что за х$#ня происходит? - повторила она, все еще держа руку у горла.
  
   - Вставай и дуй в сраный фургон! - я вздернул ее за руку и стал толкать в сторону фургона. Я обернулся: нет, такой бардак оставлять нельзя. Подобрал клинок, пистолет, дробовик и пустые магазины, быстро нагнал 'сестренку' и пинками погнал к машине.
  
   - Вперед-вперед-вперед! - кричал я.
  
   Она, наконец, начала двигаться. Нет, не послушалась меня. Не собрала мысли в кучку. Она по-прежнему была в отключке. Полная дезориентация. Тело просто повиновалось моим крикам. Она влезла в фургон. Я швырнул следом оружие. Машинально подумал о том, что неплохо бы убрать с дорожки гильзы. Но на это не было времени. На крики людей скоро соберутся новые зрители. Так что я сам заcкочил в фургон, захлопнул за собой дверь и прыгнул на водительское сиденье. Снова визг покрышек - и мы удаляемся прочь от места 'преступления', мимо зевак, в недоумении изучающих кучку пыли на месте, где был Кеплер. Мы домчались до ближайшей магистрали: направление было неважно, главное - побыстрее убраться из города. Я полностью сосредоточился на дороге, не обращая внимания на Боба, который тем временем исходил на говно где-то в недрах фургона.
  
   Мы уже были в Пенсильвании, когда я вдруг заметил, что руль стал липким от крови, а из моей руки все еще торчит нож.
  
  
  
   * * * * *
  
   Это было три месяца назад. Мы подняли все возможные документы и перерыли гору информации, но по-прежнему так и не поняли, кем или чем был Кеплер. Нет у нас и никаких идей, как вернуть все обратно. Меня теперь - предсказуемо - зовут Лиз. Боб выбрал имя Джоанна, или Джо. Она сперва хотела остановиться на варианте Бобби, но это было бы пи$#ец как няшно. Иногда я называю ее Бобби Джо, просто чтобы хорошенько побесить.
  
   Мы просвистели всю дорогу до Калифорнии, прежде чем остановились перевести дыхание. Избавились от засвеченных стволов и старой тачки. Завели новую. Сварганили новые документы. Джо, ссылаясь на дружбу с Бобом, свела меня с парой людей, которые смогли сделать действительно хороший аусвайс. Заодно и себе завела: старый, ясное дело, ей больше не подходил. Потом мы просто отправились на каникулы. Прокатились вдоль тихоокеанского побережья. Попили вдоволь вина. Полюбовались парой закатов.
  
   Понятное дело, Джоанна провела немало часов, горюя о своей утраченной мужественности. Но я думаю, ей все-таки было неловко чересчур глубоко нырять в депрессию. Ведь она, фактически, превратилась в меня - ну, ту меня, которую она знала с начала нашего совместного путешествия. А я, за исключением единственного срыва, оказалась неплохим примером для подражания. Когда она взяла себя в руки, у нас была долгая беседа, которую неохота пересказывать. В общем, мы решили, что вместе продолжим охотиться на нечисть. Несмотря на все мои сомнения и муки самоопределения, когда дело дошло до настоящего боя, я все-таки оказалась на своем месте.
  
   Так что теперь работаем вдвоем. Рыжеволосые сестры-близнецы, которые сражаются со злобными монстрами.
  
   Да, звучит, конечно, банально. И если честно, после всех моих планов вырваться из замкнутого круга и вернуться к нормальной человеческой жизни, всё это кажется шагом назад. Но я нужна Джоанне. Ей необходим кто-то, кто оказался в той же ситуации, что и она. Ну и еще я немного чувствую свою вину. Ведь если бы в засаде тогда сидела я, Джо сейчас все еще была бы Бобом. Сама она ничего такого не думает и зла на меня не держит, но мне эта мысль не дает покоя.
  
   Кто знает. Может быть, это моя персональная терапия. Сражаться со злом, которое точно зло. Мотаться по всей стране, от края до края. Строить отношения с новой сестренкой. Как говорят люди, может, я послан на эту землю только для того, чтобы надирать задницы плохим парням и жевать резинку. Хотя жвачку я не очень-то люблю.
  
   А может быть, я только эхо, последний отзвук жизни той девушки, чье дыхание навеки пресеклось восемь десятков лет назад. И какая разница, что я успею натворить на этой земле, прежде чем исчезну в свой срок.
  
   Да ладно. В конце концов, если все пойдет не так, я без проблем могу подать документы во второразрядный колледж или устроюсь официанткой в придорожном кафе. Не сейчас. Может быть, на будущий год...
  
   А пока... запомните главное. Меня зовут Лиз Келли. А мою сестру - Джо Келли. И мы убиваем монстров.
  
   КОНЕЦ.
  
   Copyright 2011 by AJ James.
  
   []
Оценка: 7.61*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"