Ну вот, наконец, и вечер. Да нет, уже давно, оказывается, наступила ночь и даже в нашем доме такая тишина, что хочется думать в полголоса. Как-то незаметно утихомирились все - соседи, улица. Остались только мысли. Кто там еще обычно отвлекает? Не помню. Тишина. Значит, наступила ночь. Раньше, давно, я слышал, как ходит кошка. Как давно это было... Я жил один в старом деревянном доме, невероятно ветхом и холодном, особенно зимними вечерами, и слышал, как ходит по этому дому кошка. Сейчас, в полной тишине, я слышу свои мысли. Они заполняют меня, замещая привычный шум снаружи. Шум как признак жизни. А как же медитация? Убрать из сознания все, абсолютно все, и впустить в себя пустоту. Сколько же раз меня учили этому и даже я сам, внутренне подбоченясь и расправив грудь, учил кого-то чужим знаниям. Не хочу больше. Не хочу никого ничему учить. И не хочу учиться. Мне кажется, пришло время говорить и слушать. Нет, просто общаться с длинными паузами и молчаливыми тостами, короткими соприкосновениями взглядов и бокалов. Каких к лешему, бокалов? Они у меня давно есть, но, почему-то тогда и с теми, с кем и когда хочется, это происходит совсем из другой посуды. С ума сойти... И не алкоголик, вроде бы... Я к этому вернусь когда-нибудь. Не сейчас. Сейчас почти тишина. Почти одна. Ну, почти как в моей юности, когда это звучало совершенно привычно: я без подарка, но с другом. Она пришла ко мне в гости и, конечно, со свитой. А как же, богиня большинства религий заполняет собой все, что мы успели расчистить. Господи, как же у меня не прибрано, как же я не успел вот здесь подмести и там у меня какая-то гадость в воспоминаниях... Поздно. Пришла тишина и ошметки незавершенного покаяния, которое я совершаю раз в сто лет, куда-то исчезли. Она заполнила меня не собой. Нет, куда уж там, мы не умеем медитировать, нам не дано увидеть столь благородных особ вот так, сразу, полностью, что бы только глаза в глаза и ничего больше вокруг. Нет. Вошла свита. Ко мне вошла. Ни к кому-нибудь. И надо встречать. И вот встречаю. Стол, как положено, я уже встал с дивана, глаза чьи-то, от которых хрен отвернешься и тосты такие, что хорошо бы за такие слова в морду, да никак нельзя. И первую как-то пережил, и вторую выдержал, и простили, дали передышку, отвалились и разрешили: спрашивай. Можно сейчас. Заслужил. Отдышись, закуси и давай, вперед, она, или они, кто их там разберет, мы и сами не знаем, позволяют. Встал. Вспотел. Выждал. Вы, наверное, думаете, что оставшись наедине с собой и встав с бокалом в руках под молчаливыми взглядами собственных отодвинутых когда-то мыслей вы имеете право быть услышанным? Забавно. То есть ни фига! Надо докричаться до самого себя через все то, что мешает спросить. И тут уж то, чему и в правду как-то научился, сам или кто-то помог, неважно, не суть, просто все то, что ввалилось в тебя в этой ночной тишине из твоего прошлого, вдруг извергается в сдавленном крике.
Для чего я в этом мире живу. Это был крик. Для чего, к чертовой матери, я задаю себе этот вопрос снова и снова. Почему я не могу спать по ночам. Почему мне так важно знать это. И почему я могу об этом только кричать. Вот так, наедине с сотнями напившихся моей ночной боли глаз. Не ответ. Эхо. Только тихое эхо вернулось. Вернулось, потеряв по дороге все ненужные истерические обертона. И приобрело, наполнилось там, позади этих ненасытных прихлебателей полного одиночества лиц что-то такое, что изменило не только звучание, не только смысл моего вопроса, но меня самого. Захотелось закрыть глаза, уронить голову на руки, спрятаться даже от тишины. И подумать, поговорить с самим собой еще раз.
Ну что ж.
Еще вчера мне казалось, что это будет не так уж трудно. И даже сегодня утром была надежда. Вот он вопрос, который я себе давно задавал и вчера, казалось, увидел путь к ответу. Не сам ответ, конечно. Хотя почему нет? Я думаю, это бывает не только со мной. Попробую объяснить. Иногда вдруг что-то начинает занимать мой мозг практически полностью, на долгое время вытесняя все повседневные мысли, эмоции, способность воспринимать мир во всех его красках, звуках и ощущениях, отдаляя его всего на чуть-чуть, но так, что становится скучно заниматься им и я постоянно бросаю его, этот мир, отвлекаюсь и ухожу в себя. Веду машину, общаюсь, сплю или ем - и одновременно вижу, нет, живу внутри себя в совсем другой реальности. Как будто выстраиваю сам себе сон. И не хочу просыпаться. И как в любом сне законы мироздания не задаются извне, задолго до нашего рождения, они создаются здесь же, на ходу, подстраиваясь под состояние души. И красота во сне - это Красота с большой буквы и страх - это настоящий страх. И никому ничего не объяснишь потом. Просто невозможно, ведь каждый в своих снах и Бог и странник. И создаешь дорогу и идешь по ней, и ищешь и иногда находишь. Озарение. Восторг. Такой всплеск то ли эмоций, то ли гормонов, то ли настоящий разрыв в невидимых мембранах, разделяющих вселенные, что просыпаясь, меняешься как личность, перестаешь быть простым производным генов и судьбы. Вот только то, что нашел в том, другом состоянии или в иной вселенной сказано тебе на другом языке, интуитивно понятном, кажется, но почти непереводимом на этот, на котором ты здесь говоришь с собой и другими. Словари в комплект поставки озарений не входят. И умирает нежное счастье понимания в сутолоке утренней толчеи в общественном транспорте по дороге на работу. Затухает. Устает быть в этом мире безмолвным иностранцем.
Так и со мной. Не удержал. Не угнался за самим собой, тем, каким я все чаще и чаще выхожу в этот мир по утрам после бессонных ночей и брожу днем, не выходя из офиса и не касаясь ногами грязного снега. Было это озарение, было. И вопрос-то был простенький. Для чего я живу? И ответ был совсем короткий. Совершенно очевидный для тех, кто был в той вселенной. И для меня еще вчера, когда я вел машину, общался, спал или ел. И еще сегодня утром. Словари не поставляются. Они дарятся. Тем, кому это в самом деле нужно. Я не знаю, хочу ли я говорить на языках двух вселенных. Я уже готов ходить не касаясь снега, но не хочу пока знать своего предназначения. Я по-настоящему боюсь. Страх из снов, который нельзя объяснить здесь и понимание там, с которым мне нужно жить здесь. Я не хочу быть машиной по достижению цели. Я хочу быть тропинкой к Нирване, к счастью, просто к наслаждению кого-то из тех, кого я знаю и люблю, и быть любимым, в конце концов. Быть любимым...Что это значит? Где там у меня словарь из той вселенной?
Ночь. Тишина. Эхо затихло. Гости ушли. Что бы вернуться.