Все люди рождаются свободными и равными. Потом некоторые женятся.
Этот афоризм можно воспринимать с насмешкой, но зачастую так всё и случается. Один из подлых законов жизни. Руслан Москвин проверил его на себе. Повзрослеть ему пришлось в один день.
Никогда не думал, что его отношения с женщиной могут привести к таким последствиям. Привык к легкости и радости, которую ему приносило женское общество, и не мог подумать, что бывает по-другому. Недаром же говорят, что беда одна не ходит. Если уж черная полоса в жизни, то это надолго. На очень, очень долгое время.
Бесконечно, невозможно долгое...
И случилось всё тогда, когда в жизни вот-вот должно было произойти нечто волшебное. Когда его маленькая девочка наконец-то повзрослела и у Руслана, после многолетней "дружбы", появилась надежда. Маленькая, призрачная и обжигающая, но надежда. В те дни Москвин себе места не находил. Выходные на даче в привычной компании и извечный флирт двух "друзей" - взгляды, которые красноречивее всяких слов, улыбки, какие-то безмолвные обещания, да и воспоминания о невинных поцелуях будоражили кровь сильнее обычного. Чем всё это могло закончиться? Вскоре это перестало иметь значение. Легче было принять всё это, как не свершившийся факт.
Они слишком долго играли в "друзей". Слишком много времени потратили на задушевные разговоры и секреты, которыми делились лишь друг с другом. Притворялись, что между ними ничего нет и быть не может, убегали от взглядов и улыбок, держались за руки и творили на пару нечто немыслимое - например, рассказывали друг другу о своих "романах". Обсуждали, смеялись, давали какие-то советы, а потом вдруг неловко замолкали, а после меняли тему... от греха подальше.
Это была первая, самая настоящая любовь. Или влюблённость. Но ведь в двадцать лет не особо разбираешь - любовь или влюбленность. Всё одно, всё огромно и сладко. И тогда Руслану казалось, что эта хрупкая белокурая девочка, порой с по-настоящему стальным взглядом, самая лучшая, самая красивая и желанная. Руслан ею любовался. Любовался, как можно любоваться произведением искусства и почти не слушал то, что она ему рассказывала о своих поклонниках и ухажёрах. Это казалось чем-то лишним, что разбивало его представления об идеале. Катя говорила, улыбалась, таинственно понижала голос, потом привычным жестом заправляла за ухо блондинистые пряди, а розовый язычок быстро пробегал по нижней губке. Как ею можно было не любоваться? Отсюда и все его горящие взгляды, когда переставал себя контролировать, и её смущение. Руслан прекрасно знал, что когда она замолкает на полуслове и опускает лучистые глаза, следует тут же отвернуться и сменить тему разговора. Тему приходилось выдумывать на ходу. Иногда получалось.
Но прикоснуться к ней не смел. Были, правда, моменты, когда просто невозможно было остановить огонь, растекающийся по венам, руки сами тянулись к девичьему телу, губы находили губы, а здравый смысл отказывал. Но и Катя, и Руслан прекрасно помнили то смятение, что возникало после, и как трудно было это пережить и вновь стать "друзьями", и со временем научились избегать смущающих ситуаций. Старались, по крайней мере. Почему-то оба были уверенны, что "настоящий роман" невозможен. Даже причины были известны, и не только им, но и всем окружающим. Вот только однажды Руслан попытался эти самые причины озвучить - и не смог. Ни одной не нашёл. Смотрел на Катю, как она потягивается на диване, как маленькая ангорская кошечка, и понимал, что причин нет. А есть вот эта девушка, и его огромное и до конца непонятное ему самому чувство к ней.
- Я ведь совсем взрослая, да, Руслан? - спрашивала она, загадочно улыбаясь.
- Совсем взрослая, - отзывался он, внимательно наблюдая за каждым её движением. Хотелось протянуть руку и провести ладонью по шелковым волосам, а потом вниз - по узкой спине. Приласкать так, как ласкают породистую кошку.
- Я красивая?
На этот вопрос он неизменно улыбался, коротко кивал и тут же уходил от разговора.
Москвин готов был закончить эту сладостную пытку, почти решился. Очередной быстротекущий романчик его только подзадорил. Отдыхал с девушкой на море, а думал о Кате Вороновой - как она соблазнительно потягивается и намеренно задает ему провокационные вопросы. Она манила и обещала неземное удовольствие, возможно и сама не совсем понимала, что делает, но ведь это правда - девочка повзрослела. Превратилась в красивую и соблазнительную женщину, и Руслан вдруг подумал, что нет ничего предосудительного в том, чтобы цветок этот сорвать. Кто-то же должен это сделать? И почему не он? Почему, черт возьми, не он, который ждал и любовался на неё столько лет. Который хранил и оберегал, уважал, лелеял... Он, Руслан Москвин, никогда ни к одной девушке так не относился. А теперь готов прервать бег по кругу за удовольствиями. Ради неё - готов. И прекрасно знал, что его чувства взаимны.
Эти мысли и мечты будоражили воображение, он всерьёз занялся тем, что начал продумывать, что скажет её отцу - ведь в этот раз всё должно было быть по правилам, - но так ничего и не случилось. Именно в этот момент, когда "волшебство" начало наконец сбываться, вмешалась судьба. Железной рукой перемешала карты и обнажила зловещий оскал. Руслан даже не догадывался, что ему может быть так страшно.
Когда жизнь его так легко сломала, решил, что он просто-напросто трус. Только трус может испытывать такой безотчётный, безумный страх. Только трус может сдаться, даже не попытавшись сопротивляться и что-то изменить. Оказалось, что он не готов к трудностям. Слишком привык порхать и мечтать, а жизнь она совсем не такая - она злая и несправедливая, она умеет бить из-за угла и получает от этого несказанное удовольствие. А ты бьёшься, трепыхаешься, как тот мотылёк, который попался в паутину, обломал красивые крылышки и с ужасом наблюдает, как к нему подбирается голенастый паук.
Возможно, всё это глупости, но когда Руслан Москвин выслушивал отца своей бывшей "возлюбленной", чувствовал себя именно этим несчастным мотыльком. И даже трепыхаться попробовал, но крылья ему быстро оторвали.
- Почему она это сделала? - никак не мог он понять и смотрел на незнакомого доселе мужчину полными страха глазами.
Мужчина снял очки, достал из кармана накрахмаленный носовой платок и принялся тереть стекла. Затем снова водрузил очки на нос. Было заметно, что он сильно нервничает и этот разговор ему даётся нелегко, но он держался, и Руслна решил, что и ему не следует впадать в панику. Надо взять себя в руки и поговорить. Поговорить о будущем своего ребёнка.
- Лена очень чувствительная девочка... всегда такой была. А уж беременность лишь усилила её нервозность.
Москвин потёр внезапно вспотевший лоб.
- Но я же с ней говорил!.. Говорил! Мне казалось, что она меня поняла!
Смотреть в глаза человека, дочь которого по твоей вине едва не умерла - тяжело. Мужчина не смотрел осуждающе, не сыпал обвинениями, но Руслану казалось, что он немного не в себе. Движения были заторможенными, да и в словах слегка путался. У человека несчастье.
- Владимир Николаевич, я честно с ней говорил, только вчера.
- Я же не спорю...
- Мне казалось, что мы всё выяснили... Что будем воспитывать ребёнка вместе, что я... Я никогда их не оставлю!
Владимир Николаевич кивнул, а потом попросил:
- Сходи к ней в больницу. Она только о тебе и говорит.
- Да, конечно, - с готовностью отозвался Москвин и поднялся.
По дороге в больницу Руслан вспоминал вчерашний визит бывшей возлюбленной. Хотя, это слишком сильно сказано - возлюбленная. С его стороны особой влюбленности не наблюдалось, но у Лены на всё было своё собственное мнение, и мнение Руслана она выслушивала неохотно. Вчера состоялся непростой разговор, который стал для Москвина не только откровением, но и потрясением.
С Леной они не виделись больше месяца, и Руслан, если честно, был этому только рад. Владимир Николаевич называл дочь мнительной и чувствительной, а Москвин бы охарактеризовал её по-другому - болезненно зацикленной на предмете своего обожания. Обычно Руслан старался избегать таких отношений, а вот с Леной не повезло. Поначалу она казалась абсолютно нормальной девушкой: красивая, жизнерадостная, раскованная (даже чуточку больше, чем это было необходимо), но для кратковременных, необременительных и страстных отношений, это было самое то. Лена совсем не создавала впечатление "чувствительной" барышни, проявилась её натура несколько позже, и Руслану с большим трудом удалось от Лены избавиться. Она исчезла, и он вздохнул с облегчением. Дышал, как раз до вчерашнего дня, пока не открыл дверь на требовательный звонок, не увидел Елену и не услышал от неё потрясающую новость - она беременна. От него.
- Ты представляешь? У нас будет ребёнок.
Лена светилась от счастья, а он "не представлял". Переварив новость, Москвин прищурился, присматриваясь к девушке. Та радовалась так, словно сообщала ему новость долгожданную. Как будто это не она пропадала где-то больше месяца. Со свистом втянул в себя воздух и поинтересовался:
- Ты была у врача?
- Ну, конечно, была, глупый! Как же иначе? Уже два месяца.
- Два? Подожди, а когда ты узнала?
Она пожала плечами, прошлась по кухне, оглядывая её.
- Давно.
- Как давно?
- Давно. Руслан, я позвонила папе! - сообщила она, продолжая радостно улыбаться. Села за стол и сложила руки, как школьница. - Он так обрадовался внуку.
Москвин нервно откашлялся.
- А ты знаешь, что будет мальчик?
Глядя в лихорадочно горящие глаза Лены, спорить с ней не хотелось.
- Конечно, мальчик. Русланчик. Руслан Русланович. Руслан, я самая счастливая. И вообще, всё удачно совпало. У нас есть ещё пара месяцев, чтобы подготовиться к свадьбе. Осенью не хочу замуж выходить... не люблю дождь... мрачно и тоскливо.
- Наша. У мальчика должны быть папа и мама. Так правильно.
Несколько секунд молчания, а после он покачал головой.
- Свадьбы не будет.
Улыбка стекла с её лица мгновенно.
- Ты не можешь так со мной поступить.
Он вздохнул и присел напротив неё.
- Ты на самом деле беременна?
- Ты мне не веришь?
- Ты пила?
- Я не пью! Ты слышишь? Мне нельзя!
Она вскочила, а Руслан постарался сохранить спокойствие.
- Хорошо.
- Ты не рад...
- Эта радость несколько... неожиданна.
- Ну конечно! - Лена нервно взмахнула руками. - Ты ведь привык гулять и ни о чём не думать! Руслану Москвину проблемы не нужны! А то, что я... Что я тебя люблю - тебе всё равно!.. - Она захлебнулась словами и уже тише добавила: - Я тебе ребёнка рожу.
- Мне рано жениться, Лен. Я даже не думал об этом. Надо сначала институт закончить, пойми.
- А почему ты не думал об этом раньше?
- Да потому что ты меня уверила, что проблем не будет! - закричал он, не выдержав напряжения и её обвиняющего взгляда.
- Это я проблема? Или наш ребёнок?
Стало стыдно. Руслан отвернулся, не зная, что ещё ей сказать. А она вдруг накинулась на него сзади, обняла с такой силой, что ему больно стало, и прижалась. Бурно дышала, тёрлась щекой о его плечо, а потом жалобно проговорила:
- Я тебя люблю. Руслан, люблю. У нас ребёнок будет, мы будем счастливы вдвоём.
- Втроём.
- Что?
- С ребёнком нас будет трое.
Лена отодвинулась.
- Ты женишься на мне?
Он упрямо покачал головой.
- Нет. Если решила - рожай. Я не против. Я помогу всем... чем смогу, в общем. Но жениться... - Развёл руками и виновато улыбнулся. - Извини, не могу.
Ему казалось, что она всё поняла. Больше никаких слёз не было, не всхлипывала и не заламывала руки. Даже голос не дрожал. Руслан вроде успокоился, им удалось поговорить и прийти к какому-то решению. Москвин ни в коем случае не настаивал на аборте - хочет, пусть рожает. Он всю ответственность возьмёт на себя, будет стараться быть приличным отцом, но о свадьбе надлежит забыть. Лена с ним спорить не стала, спокойно выслушала, а потом засобиралась уходить. Руслан вдруг засуетился, начал выведывать у неё о состоянии здоровья, о том, что сказал врач и когда очередной визит в консультацию. Она отвечала односложно и явно неохотно, но Москвин списал это на нервозное состояние и усталость. Предложил довезти её до дома, даже настаивал, но Лена отказалась.
После её ухода, Руслан заметался по квартире, не находя себе места. Оставалось только клясть себя за глупость и доверчивость. Ведь с самого начала замечал странное поведение подруги. Она не всегда вела себя понятно, не на всё адекватно реагировала, не чувствовала меры, когда дело касалось алкоголя. Она всегда была странной. Но Руслан не считал, что его это должно беспокоить. Лена была лишь одной из многих, одной из симпатичных подружек в окружении Москвина. Да, одно время он уделял ей много внимания, видел, как она смотрит на него, но при этом быстро осознал, что от этой черноволосой красавицы проблем будет намного больше, чем удовольствия, и поспешил от неё отделаться. И в качестве подтверждения своих подозрений, хлебнул в полной мере и телефонных звонков с рыданиями в трубку, и караула у дверей института, и слежки по вечерам, когда Лена ожидала, притаившись за углом дома, чтобы посмотреть с кем и когда он возвращается домой. Но потом она просто исчезла, и Москвин вздохнул с облегчением. Решил, что она нашла себе новый объект для обожания, который, возможно, отвечает ей взаимностью. А вышло всё вон как. Эта несдержанная и надоедливая особа собиралась родить ему ребёнка.
- Ты же не дурак, - твердили ему на два голоса друзья. - Откуда ты знаешь, что это твой ребёнок? Где это написано?
Но этот разговор состоялся уже позже, и к тому моменту стало не так уж и важно - его ребёнок или не его. Пришло время отвечать за свою ветреность. Потому что как ни крути, а это он, Руслан Москвин, едва не лишил человека жизни. Потому что он чёрствый, равнодушный болван. Который не сумел настоять... Надо было отвезти её домой и проследить за её состоянием. Он ведь прекрасно знал, насколько у неё неустойчивая психика. А он обрадовался тому, что его в покое оставили, что пистолет к виску не приставили и в загс не погнали, что удалось отмазаться, выкрутиться, обойтись пустыми обещаниями... А она вернулась домой, напилась виски и наглоталась таблеток. И кто знает, чем бы всё закончилось, если бы её вовремя не нашла соседка по квартире и не вызвала "скорую помощь".
Все прекрасно понимают, чем бы закончилось - не было бы Лены, и ребёнка бы не было. А виноват во всём был бы Руслан Москвин.
Он сидел в палате, держал Лену за руку, смотрел в бледное, обескровленное лицо и думал о своём будущем.
- Что говорит врач? - спросил он Владимира Николаевича, когда они встретились в коридоре.
- Говорит, что опасность миновала, но... Интоксикация была довольно сильная, и они пока не уверены, что беременность удастся сохранить.
Москвин кивнул.
Из палаты вышла медсестра и подошла к Руслану.
- Она пришла в себя, и хочет вас видеть.
- Иду, спасибо.
Встретиться с Леной взглядом было страшно. Руслан чувствовал себя виноватым, а когда она ещё и заплакала, стало в сто раз хуже. Слёзы текли по бледным, как простынь, щекам, и это зрелище наводило ужас на Москвина.
- Прости меня...
Он судорожно втянул в себя воздух и почти упал на стул рядом с кроватью. Снова взял Лену за руку и сжал тонкие, ледяные пальцы.
- Что ты говоришь? За что мне тебя прощать?
Она облизала потрескавшиеся губы.
- А ребёнок?
- С ним всё хорошо, - заверил её Руслан.
- Правда? - она слабо улыбнулась.
- Зачем ты это сделала?
Последовал жалобный всхлип.
- Не знаю... Я с тобой хочу... Я не знаю, как по-другому, я боюсь.
Москвин низко опустил голову и пару минут только дышал глубоко, как собака, чувствуя, как его всё глубже затягивает в трясину.
- Всё будет хорошо, - проговорил он. - Ты только поправляйся, тебе нужно беречь себя, слышишь?
Слёзы снова хлынули из глаз, но Лена кивнула.
- Да... Мне нужно родить здорового ребёнка... тебе.
Вдруг вспомнились недавние размышления о Кате: как он планы строил, как представлял, что придёт к ней, вспомнился тот их самый первый поцелуй, и тошно стало так, что захотелось заорать в полный голос. Поднял голову, посмотрел в лихорадочно-горящие глаза и заставил себя улыбнуться.
- Вот и думай об этом... о ребёнке. Тебе нужно поправляться. - Помолчал и добавил: - Я никуда от вас не денусь. Я женюсь на тебе.
Домой вернулся на негнущихся ногах. Сердце колотилось о рёбра, в висках пульсировала боль. Остановился перед зеркалом в прихожей, посмотрел на себя, отметил сумасшедшинку во взгляде и рассмеялся. Испуганный, растерянный и злой. А всё почему? Потому что у него будет ребёнок.
Сволочь. Он - настоящая сволочь.
На радостях напился. В холодильнике нашлось шампанское. Самое то, чтобы отметить радостное событие. Выпил, а потом придвинул к себе телефон и набрал знакомый номер.
- Привет, Катюш... Да, я. Голос не узнала? - смешок вышел хриплым и даже надрывным. - Чем занимаюсь? Пью. Праздную, то есть. Я ведь женюсь, малышка.
Катя бросила трубку. Пока он пил из горла шампанское, она трубку бросила, и в ухо понеслись лишь обрывистые гудки. Руслан лишь горько усмехнулся.
От шампанского захмелел быстро и сильно. Ходил по квартире с бутылкой в руке, рассуждал вслух, побултыхал в бутылке остатки шампанского и остановился, когда в дверь настойчиво позвонили. Видеть никого не хотелось, но визиту друга необходимо было радоваться, так было принято. Москвин и порадовался, даже выпить Воронину предложил, правда, тот отказался, и принялся что-то ему втолковывать, обвинениями сыпать, а Руслан лишь головой непонимающе качал, а потом услышал "Катя" и "плачет", и в один момент побледнел. Весь хмель вылетел из головы, отдал Воронину пустую бутылку и ушёл в ванную.
Сашка выглядел немного растерянным, видимо, сам до конца не понимал, почему приехал именно к нему и почему его младшая сестра беспрестанно, сквозь рыдания, повторяет имя Руслана Москвина. Руслан тоже вдаваться в подробности не стал, лишь попросил его отвезти к Кате.
- Я с ней поговорю, - бормотал он всю дорогу. - И всё устроится.
- Ты можешь мне объяснить, в чём дело, или нет? - злился Сашка.
Москвин потёр уставшие глаза и покачал головой.
- Потом... всё потом.
Что произошло в тот вечер - объяснить невозможно. Просто он вошёл в квартиру Воронина, увидел заплаканную девушку, и всё вернулось - разочарование от неосуществлённых надежд, страх, отчаяние и бессилие. А Катя заулыбалась, увидев его, и посмотрела с надеждой, вот только успокоить её Руслану было нечем.
- Ты женишься? - шептала она с ужасом во взгляде. - Ты ведь пошутил?
- Нет, заяц.
Она качала головой, отталкивала его руки, всхлипывала совершенно по-детски, а потом на полном серьёзе попросила её поцеловать. Руслан отодвинулся, попытался её остановить, что-то бормотал, а сам смотрел в её умоляющие глаза, а когда она сама к нему придвинулась и поцеловала... За стенкой был её брат, который наверняка прекрасно понимал, что происходит нечто странное и наверняка держит ухо востро. А Катя целовала его, прижималась всё крепче и мозг, затуманенный алкоголем и поверженный событиями сегодняшнего дня, как-то быстро сдался, всё в какой-то миг стало не важно. Руслан сдался белокурой молоденькой девчонке, которая лихорадочно отвечала на его поцелуи и крепко обнимала, как в последний раз. А ведь на самом деле - в последний. В первый и последний.
А потом она просто ушла, пока он был в душе, оставила ему дурацкую записку со стихами, тем самым поставив точку после случившегося. Предложила остаться друзьями. Даже тогда, в свои восемнадцать, она уже была слишком мудрой и... слишком женщиной. Москвин не мог этого не оценить.
Потом была ночная пьянка с Сашкой, перед которым пришлось покаяться во всех грехах, утренняя головная боль, вечерний визит друзей, причем Воронин выглядел столь же помятым и страдающим с похмелья, как и Руслан. Друзья пытались найти какой-то выход, что-то ему втолковывали, а Москвин слушал их, невесело ухмыляясь, и только иногда качал головой, отрицая все их доводы.
Он поступил честно, как учил его отец: женился на девушке, которая ждала от него ребёнка.
Действительность обрушилась на Руслана бетонной плитой. Прошло всего пара месяцев, а от прежнего Руслана Москвина осталась лишь тень. Жена требовала постоянного внимания, из-за беременности редко выходила из дома, берегла себя по настоянию врачей, а от безделья устраивала молодому мужу сцены ревности. Где ты был? Почему задержался? Неужели институт требует столько времени?.. А иногда кидалась в слёзы, и её приходилось долго уговаривать, что он её любит и больше ему никто не нужен. Лена долго всхлипывала, потом сама же извинялась и просила уделять ей побольше времени.
Родители жены приезжали в Москву из Питера почти каждые выходные, и в эти дни становилось легче. Лена проводила время с матерью, забывая о муже и о своей любви к нему, успокаивалась и выглядела счастливой. Все разговоры в их доме свелись только к двум темам, которые неустанно поддерживала Лена - "мой муж и мой ребёнок". Когда родители возвращались в Питер и слушать её становилось не кому, Лена начинала грустить, плакать тайком и просить уделять ей время.
- Хоть иногда будь со мной. Почему ты всегда бежишь куда-то? Мне нужно совсем немного твоего внимания, Руслан, - и многозначительно добавляла: - Нам нужно.
Это "нам" сводило с ума. Руслан, не привыкший к такому грузу ответственности, очень скоро потерял чувство реальности. Его мир сузился только до квартиры, где его ждала беременная жена, и её капризов. Всё было рассчитано по минутам, ею же. Сколько он тратит на дорогу до института и обратно, сколько на работу, сколько на "встречи" с друзьями, которые, благодаря ей же, становились всё реже. Времени и сил не осталось даже на мысли о Кате. Руслан даже не позвонил ей, хотя от Сашки знал, что она тоже мучается. Они с ней так и не поговорили, всё закончилось той запиской и стихами. До смешного - трагично и романтично. Москвин жалел, что записка не сохранилась, в хороводе тостов и бокалов, она потерялась на полу того самого бара и её просто безжалостно смяли и выбросили в урну чужие, равнодушные руки. А ведь там были стихи, какие-то удивительные и понятные для него.
- Руслан, подумай, - говорил тесть в очередной свой приезд, - ты не справишься один. А ведь с каждым днём всё труднее будет.
Москвин посмотрел на Владимира Николаевича и вдруг подумал о том, что с тестем ему всё-таки повезло. Да и с тёщей тоже, что душой кривить. Они всё прекрасно понимали, видимо знали свою дочь и чего от неё ожидать можно, и всеми силами старались помочь.
- Мне нужно закончить институт, - проявил Руслан упрямство. - Я не могу просто бросить всё и уехать...
- Закончишь в Питере. Я тебе помогу и с учёбой, и с работой.
Москвин задумался, а Владимир Николаевич добавил:
- Подумай, ну какая учёба, когда Лена... не в себе? Как ты учиться-то будешь? А в Питере за ней мать присмотрит. Пойми... мы ведь волнуемся. Помочь хотим. В Питере вам лучше будет, проще и спокойнее.
Проще - возможно, но никак не спокойнее. Они поселились вблизи от дома родителей Лены. Жена была довольна, Москвин вздохнул свободнее, но не надеялся, что благодушное состояние супруги продлится долго. Слишком хорошо её за время совместной, хоть и не долгой жизни, изучил. Иногда выдавалась свободная минутка подумать, вспомнить о Москве, даже похандрить малость, и так странно было думать о том, что ничего уже не изменить. Совсем недавно считал, что всё ему под силу, горы свернёт при необходимости, а вышло всё наоборот. Слаб оказался и даже трусоват.
Хотя, с новыми родственниками ему повезло, на это было грех пожаловаться. Старались помочь, освободить их от каких-то бытовых забот, Руслану даже неудобно стало, когда в их доме появилась домработница, а всё благодаря заботам Ирины Станиславовны, матери Лены. Да и она сама много времени проводила у них, отвлекая дочь от плохих мыслей. Москвину даже казалось, что они вину свою чувствуют перед ним, и он знал за что, правда, их не винил. Он сам вляпался. Хотя думать так о женщине, которая совсем скоро родит ему ребёнка - не хорошо. А то, что жена человек с нестабильной психикой... разве в этом её родители виноваты? Они её любят, она их дочь, и они желают ей счастья.
Свёкор не обманул - помог с институтом, Руслан без проблем, хоть и с огромной неохотой, перевёлся. Да и с работой проблем не возникло. Владимир Николаевич владел сетью супермаркетов в Санкт-Петербурге и области, и работы было хоть отбавляй. Было чем забыться. Но семейный бизнес нагонял тоску. Руслан днями пропадал на работе, по ночам ему снились колбасы и шампуни ровными рядами, от этого он хандрил, но послушно тянул лямку и "семейное" дело развивал. Свёкор на него нарадоваться не мог, начал называть "сынком", а Москвин послушно придумывал новый рекламный слоган и рекламную компанию, чтобы водка и конфеты не залёживались на прилавках и складах.
На открытии нового магазина, Владимир Николаевич сиял, а Москвин вздыхал в сторонку и послушно улыбался деловым партнёрам. А свёкор хлопал его по плечам и смеялся зычным голосом, представляя зятя знакомым.
- Он всё!.. Гений в рекламе. Повезло мне с зятем!
А потом Лена потеряла ребёнка. После очередного скандала, который она устраивала мужу, как по расписанию, практически каждый вечер, когда он возвращался домой. Ей было всё равно, откуда он возвратился - с учёбы, с работы, с деловой встречи. Даже когда он приползал без сил после разъездов по областным магазинам, она могла обвинить его в измене и найти этому кучу доказательств. И было бесполезно ей что-либо объяснять, просить позвонить отцу и удостовериться, что ездили они вместе и не разлучались почти ни на минуту. Лене было всё равно. Ей был важен сам факт скандала: когда она кричала, расстраивалась, била себя по животу в приступе ярости и грозила отравиться. Вначале Руслан всего этого пугался, бросался звонить её родителям, те прибегали в панике, вызывали "скорую", держали дочь за руку и успокаивали, как могли. Лена после всего этого, как-то подозрительно быстро успокаивалась, Руслан понял и заметил это не сразу. А когда заметил... Лена кричала, обвиняла его, срывалась на совершенно бабский визг, приписывая ему связи со всеми знакомыми ему женщинами, а Москвин ходил из комнаты в комнату, грел себе ужин, ел, глядя пустым взглядом за окно, стараясь не прислушиваться к истеричному голосу жены. Он настолько привык к этому кошмару, что перестал чего-либо пугаться. Уже и надеяться перестал, что это может когда-то закончиться. Казалось, что всё это будет продолжаться вечно - Лена с огромным животом, горящим взглядом, воспалёнными глазами и беспрестанно всхлипывающая. Врачи прописывали ей успокоительное, но Руслан был совсем не уверен, что она его принимает. Жена бродила по квартире словно тень, за последний месяц вряд ли хоть раз показалась на улице.
Беседы с врачами угнетали. Ирина Станиславовна выглядела печальной, но верить врачам отказывалась.
- Не правда, она не сумасшедшая. Просто беременность накладывает свой отпечаток...
- Никто не говорит, что она сумасшедшая. Но требует особого внимания, особенно сейчас. Тяжёлая беременность, попытка суицида... Мы не можем дать ей то лечение, которое ей необходимо в её состоянии, боимся навредить ребёнку. Нужно потерпеть. Думаю, ей лучше будет в больнице.
Лена же лишь рассмеялась им в лицо.
- Хотите от меня избавиться? Ничего у вас не выйдет!
Владимир Николаевич переглянулся с расстроенной женой и вздохнул.
- Лена, так будет лучше для тебя и для ребёнка.
- Это он вас подговорил, я знаю! - кричала она и с ненавистью смотрела на Руслана, который с безучастным видом сидел на подоконнике и ждал, чем всё это закончится. - Он просто хочет от меня избавиться, я не нужна ему! У него любовница есть, вы знаете?
Москвин встретился глазами со свёкром, а тот поморщился досадливо.
- Лена, что ты говоришь?
- Ты мне не веришь, папа? Не веришь? Конечно, он тебя против меня настроил! Он хочет, чтобы меня упекли в сумасшедший дом, а он будет, как раньше... Кобель! - далее последовали бурные рыдания, очередной визит врача и клятвенное обещание лечь в больницу, чтобы позаботиться о себе и ребёнке.
- Ты ведь меня любишь, правда? Руслан, скажи... Любишь?
- Конечно, люблю. Спи, тебе отдохнуть нужно.
- Да, я устала... Я лягу в больницу, правда. Ты только пообещай, что будешь каждый день ко мне приходить. Обещаешь?
- Конечно, - он убрал с её лба волосы, и поправил одеяло. - Спи.
- А ты?
- И я сейчас лягу.
- Давай придумаем ему имя.
Москвин сел на пол и привалился спиной к кровати. Жена засыпала после укола, сделанного ей врачом, язык уже заметно заплетался, но сну ещё сопротивлялась. Руслан на секунду прикрыл глаза. Сдержал зевок и согласился.
- Давай.
- Я хотела назвать Русланом, а потом передумала. Знаешь почему?
- Почему?
- Чтобы он не вырос таким же бабником, как ты.
- Здорово.
- Я тебя ненавижу. Как ты можешь так со мной?
- Лена, спи. Голова болит?
- Да...
Всё это продолжалось изо дня в день и, наверное, поэтому Руслан растерял бдительность. Лена могла кричать несколько часов подряд, а успокаивалась в один момент, как только добивалась своего или просто уставала. Дней затишья Руслан уже и не помнил. Не помнил, когда они с женой вместе, просто за столом сидели и спокойно разговаривали. У них сменилась домработница, на смену улыбчивой Любаше пришла строгая, мрачная Ольга Алексеевна, которая ходила за Леной по пятам и отслеживала каждое её движение. Квартира стала напоминать палату душевнобольного, даже запах стоял соответствующий - пахло какими-то травами и лекарствами.
- Москвин, что у тебя там происходит? - весело интересовался Лёшка на другом конце провода. - Готовишься стать образцовым папашей?
Каждый раз, когда друг звонил, до смерти хотелось всё бросить к чёртовой матери и вернуться в Москву. А можно к родителям, в Вену. Только бы забыть обо всём этом, как о страшном сне.
- Да, готовлюсь, - отвечал Руслан, из последних сил выдавливая из себя бодрые нотки. - Уже скоро.
"Скоро" так и не случилось. В один из вечеров, накануне того дня, когда Лена должна была лечь в больницу, и Руслан готовился вздохнуть свободно, после очередного обвинения в измене, жена заперлась в ванной и наглоталась таблеток.
Сидя под дверью отделения реанимации, Москвин размышлял о том, что всё закончилось так же странно и неожиданно, как началось. Думал, о сыне, который так и не родился, но появления которого он ждал, которого хотели назвать Руслан... Был бы он Руслан Русланыч, и был бы он большооооой начальник... Думал о жене, за которой не смог уследить, а ведь требовалось от него не так уж много... О многом думал и не знал, кого винить. Кто больше виноват?
- Я виновата, я, - начала твердить Лена бескровными губами, как только пришла в себя. - Господи, как такое могло случиться?
- Тебе нельзя волноваться, - Москвин взял её за руку и недолго разглядывал худенькую ладошку.
- Руслан, ты ведь не бросишь меня? Я без тебя не смогу, ты слышишь? Я умру!
Белые стены реанимационной палаты давили на психику и рассудок.
- Не брошу. Лена, тебе нельзя говорить, успокойся.
- Я рожу тебе ребёнка... двоих... мальчика и девочку. У нас всё будет...
- ... хорошо, - закончил за неё Москвин. - Конечно.
Жизнь иногда напоминает водоворот, он затягивает тебя, закручивает, не даёт глотнуть воздуха - и ты тонешь, и в какой-то момент смиряешься с этим... с мерным, привычным течением жизни. Даже если жизнь эта тебя и не радует. Кажется, что сделать ничего уже нельзя. Всё давно сложилось, и надо лишь шагать дальше, переступая через препятствия и самоотверженно бороться с проблемами. Так всё в жизни Москвина и было. Шло время, был получен диплом, не смотря ни на что - красный, с отличием, "семейный бизнес" процветал, Руслан трудился во благо семьи, но никакого удовлетворения от этого не получал. Скучно было до зевоты. Излюбленный бизнес россиян - торговля продуктами, абсолютно не вдохновлял. Но бежать было некуда. Оставалось только повесить долгожданный диплом на стену и изредка кидать на него тоскливые взгляды.
Личная жизнь напоминала старую лодку с пробитым дном, в пробоину хлестала вода, а Руслан давно перестал пытаться выплыть самостоятельно. Редкие романы, быстрый секс, а дома сумасшедшая жена, которая его только что не обнюхивала, когда он возвращался. Конечно, ни о каких детях речи не шло. За два года Лена несколько раз лежала в клинике, оттуда возвращалась с почти ясным, просветлённым взглядом, с улыбкой на губах, правда, несколько искусственной, которая стекала буквально через неделю. И всё начиналось сначала. Она либо обвиняла его в изменах, либо начинала каяться и винить себя за гибель ребёнка.
- Не смотри на меня так, не смотри! Я знаю, что ненавидишь, но я его не убивала!.. Это ты... ты во всём виноват. Ты мне жизнь сломал.
Он уже давно с ней не спорил.
Молодость и Москва казались безумно далёкими, лишь воспоминаниями будто двадцатилетней давности, словно и не было того далёкого, лёгкого времени, когда просто дышалось, когда можно было влюбиться, мучиться из-за этого невесомого чувства, наслаждаться им, забывать обо всём на свете, глядя в глаза белокурой девчонке, которая соблазняла его, сама того не понимая.
Иногда Руслан безумно пугался того, что может забыть её имя. Катя...
- Ка...тя? Это ты, Катя?
Она позвонила посреди ночи. Телефон зазвонил, как обычно звонил в повседневной жизни Руслана, и Москвин даже разозлился на полуночный звонок. Сел в постели, поморгал сонными глазами и потёр лицо. И тут же тревожно прислушался - тишина. Они с женой уже больше года спали в разных спальнях, но спала она чутко и могла проснуться от любого звука. Руслан схватил трубку, мысленно чертыхаясь... и позабыл обо всём на свете.
- Катя...
Она судорожно всхлипывала, ничего не могла сказать, но ему это было не нужно, он и так знал - она. Плакала в трубку, так знакомо всхлипывала, а потом всё-таки произнесла:
- Руслан...
- Катя, что случилось? Заяц, ну ты что?
- Руслан... родители погибли!
Он протянул руку и включил настольную лампу.
- Когда?
- Я не знаю! Мне Сашка позвонил несколько часов назад... Я в Москву лечу, у меня самолёт... сейчас. Руслан, что мне делать?!
- Я приеду. Я уже еду.
- Да, да, - Воронова снова всхлипнула. - Ты приезжай, пожалуйста... Руслан.
Не так он думал вернуться... Это была Москва, знакомые, дорогие ему люди, но только потерянные и несчастные. А вместо весёлых посиделок, как когда-то - кладбище, венки и опущенные вниз глаза. Ни у кого не было сил разговаривать, тем более интересоваться "личным". А с Катей он так и не поговорил, сомневался, что она его вообще заметила и что помнила про свой ночной звонок. Выглядела страшно бледной, почти бескровной, висела на Сашке, который стоял, как изваяние и держал на себе убитых горем сестёр. Москвин понаблюдал за всеми со стороны, поговорил с Лёшкой, отмахнулся от вопросов о семейной жизни. В Москве пробыл пару дней, к Кате подойти так и не решился, она пребывала в тяжёлом состоянии, которое Руслан прекрасно знал - накачена успокоительным под завязку, и разговаривать с ней сейчас совершенно бесполезно. Смотрел на неё издалека, словно пытался запомнить, а мыслями уже был в Питере. Родители жены неделю назад уехали из города, и за Леной присматривала только Ольга Алексеевна.
- Как я мог не приехать? Я твоих родителей, как и Лёшкиных родителей, видел чаще, чем своих.
Сашка снова кивнул и судорожно сглотнул.
Дома Москвина ждал сюрприз. По квартире бродили какие-то незнакомые люди подозрительной наружности и тыкали ему в лицо иконы.
- Что здесь, чёрт возьми, происходит? - заорал он, отыскивая злым взглядом жену. - Где Ольга Алексеевна?
- А я её уволила, - спокойно заявила Лена. - Тебе нравится моя одежда?
Москвин машинально оглядел какую-то простыню, в которую жена себя закутала, и рыкнул:
- Сними немедленно!
- Почему ты на меня кричишь?
Он не ответил, набрал номер домработницы-сиделки, отнял у какой-то женщины малахитовую шкатулку и указал незваной гостье на дверь, а когда та попыталась проскользнуть мимо него на кухню, бесцеремонно схватил за плечо и подтолкнул к выходу.
- Вон! Все вон! Немедленно!
- Это мои друзья! Ты не можешь их выгнать!
- Ольга Алексеевна, почему вы не у нас? Что?.. Угрожали? - Зло глянул на жену. - Да, я понимаю. Я это решу. Жду вас завтра в привычное время. Всего доброго.
- Ты опять её позвал? - расстроилась Лена. - Она меня не любит... Она смотрит на меня зло.
- Лена, какая разница, как она на тебя смотрит? Она о тебе заботится.
- Нет, не правда! Она хочет меня отравить. Заставляет пить таблетки!
- О Боже... - вытолкал за дверь последнего визитёра в простыне, захлопнул за ним дверь. - Кого ты навела в квартиру? Ты понимаешь, что нас могли обокрасть? Они тебя убить могли!
Жена вдруг снисходительно улыбнулась.
- Русланчик, ты не понимаешь, что ты говоришь. Это мои друзья.
- Лучше бы ты лекарство вовремя принимала. - Москвин открыл дверь в комнату жены и остановился на пороге, осматриваясь. - Да что же это... Я уехал всего на два дня! А ты такое творишь.
- Конечно, ты уехал! Ты меня бросил и уехал! К своим любовницам.
- К каким любовницам?
- К таким... ты знаешь. Давай позвоним маме, я хочу, чтобы она испекла яблочный пирог.
- Лена, родители уехали ещё неделю назад. Ты не помнишь?
Она рассматривала себя в зеркале, крутилась, разглаживала руками складки на ткани. Улыбалась.
- Помню, конечно, я же не сумасшедшая. Я красивая, Руслан?
Он вытащил из ящика комода шкатулку, открыл её и в досаде швырнул на пол.
- Поздравляю тебя. Эти твои друзья тебя обокрали!
Последний год выдался самым тяжёлым. А может, просто терпение кончилось и всё чаще хотелось заорать и убежать на край света. Лена больше не устраивала скандалов, не буйствовала, не обвиняла его в изменах, она стала больше похожа на блаженное создание, которое только улыбается и смотрит на тебя пустыми "счастливыми" глазами. Все стены в её комнате были завешаны иконами, причём Руслан был уверен, что жена искренне считает их просто красивыми картинками. Улыбалась им, что-то напевала, смахивала пыль перьевой кисточкой. И вроде бы была счастлива. Если бы не постоянные визитёры, которых приходилось гнать в шею, можно было бы порадоваться таким переменам. Из дома пропали почти все ценные вещи, и в какой-то момент Руслан просто махнул на это рукой. Их квартира превратилась в больничную палату, в которой жену порой запирали. У Лены появилась другая мания - сбегать из-под надзора и опеки любым способом. Далеко не уходила, обреталась в местном ДК, где снимала помещение некая благотворительная организация. Там все водили хороводы, пели хором и улыбались. Руслан приезжал к ним не реже, чем дважды в неделю, чтобы забрать сбежавшую жену. Вот тогда она могла покричать, поплакать, вспомнить обидные слова в его адрес, но потом в тысячный раз обещала больше не сбегать и клялась в любви. Причём, любила она не только его, но и всех вокруг, даже гаишника, который их однажды остановил. Лена высунулась в окно и с улыбкой воскликнула:
- Я люблю тебя!
Парень в удивлении глянул на неё, затем хмыкнул и спросил у Руслана вполголоса:
- Пьяная?
Москвин натянуто улыбнулся и поспешно отвёл глаза. Стало жутко неудобно и стыдно.
- Я поговорил с врачом, он советует определить Лену в клинику, - сказал Владимир Николаевич в один из вечеров.
Руслан кивнул. Сидел в кресле, вытянув ноги, и наслаждался тишиной и сытостью. Новости сногсшибательной ему свёкор не сообщил, в больницу жену определяли не реже, чем пару раз в год, Москвин к этому давно привык. Но родители Лены вдруг переглянулись, Ирина Станиславовна не сдержалась и всхлипнула, Руслан удивлённо глянул на неё, а она поднялась и вышла из комнаты. Свёкор вздохнул.
- Врач посоветовал хорошую клинику, за городом. Лене там будет хорошо. Вот хочу завтра съездить... Поедешь со мной?
Руслан выпрямился, потом кашлянул в кулак.
- Вы что... хотите её насовсем?
- Руслан!.. - Владимир Николаевич поднялся и заходил по комнате. - Конечно, мы не хотим, но... Наша дочь больна, - заявил он решительно, но с заметной дрожью в голосе. - И это не исправишь. А там ей будет хорошо... на природе, там врачи... и всё такое. Да и ты...
- Что я?
- Тебе жить надо! Тебе двадцать шесть лет, а что ты видел? Это мы виноваты, мы с Ирой виноваты... надо было ещё тогда, когда ребёнка не стало, заставить тебя вернуться в Москву, а мы всё надеялись... Она тебя очень любила.
Москвин потёр лицо рукой.
- Почему вы говорите о ней в прошедшем времени?
- Врачи говорят, что скоро она перестанет даже нас узнавать... А тебе жить. Тебе нужно жениться, ребёнка надо... чтобы всё, как у всех.
Руслан криво усмехнулся. Жениться? Снова?
Владимир Николаевич подошёл и положил руку на его плечо.
- Ты же знаешь: мы твоя семья, чтобы не случилось... Я надеюсь, что ты хоть изредка будешь звонить.
- Дядь Вов...
Свёкор похлопал его по плечу, громко сглотнул и тут же отвернулся.