В город своего детства и не столь уж отдалённой юности Мишка попал случайно, проездом. Была возможность, он ею воспользовался. Но была ещё и особая причина, которая как магнитом притягивала его хоть на короткий миг вернуться сюда.Город он покинул давно, и, всё же был уверен, что все улочки да переулки намертво отпечатались в его памяти. Но там, куда он шёл сейчас, он никогда раньше не бывал. Улица тянулась вдоль городского парка и упиралась одним концом в дамбу. Иногда мимо Мишки с шелестом проносились машины. Они резво взбирались на дамбу и сворачивали вправо, на шоссе убегающее н две с лишком сотни километров к столице. Михаил шёл вдоль парка, изредка наклоняясь, чтобы подобрать понравившийся ему упавший лист. Стояла осень, но дни были тёплыми, и воздух был напоён пряным запахом опавших листьев и чистой, спокойной синевы неба, от которой веяло не летним зноем, а торжественной прохладой. Вслед за машинами Михаил взобрался на дамбу. Слева от него открылась река. Тягуче медленно плыла она к морю, словно навеселившись и наигравшись за весну-лето, река успокоилась сейчас и отдыхала перед зимней спячкой. Справа же от дамбы тянулись внизу ряды домишек, опоясанных невысоким штакетником. Дома попадались реже и реже. Михаил шёл, вспоминая отца. Вспомнилось почему-то: отец всегда уходил от ответа, стоило Мишке спросить об отцовых родителях. Отец сразу замыкался, и видно было, как тяжела и мучительна для него эта тема. Однажды поняв это, Михаил больше и не заикался. Слева от него, уже миновавшего бетонный постамент, на котором высилось название города, оказался ещё один, на который весело взгромоздился танк, "тридцатьчетвёрка". Дулом танк был повёрнут в сторону столицы, туда же, куда убегали редкие машины. "Всё правильно, - думал Михаил, оставляя танк позади. -Войска же наступали с востока на запад, в сторону моря." Чуть вдали от дороги, в низине, виднелся перелесок. Оттуда, едва слышно, доносились гортанные окрики, похожие на карканье. А над ним, этим карканьем, поднимался стон, заглушая и эти окрики, и странное клацанье. От этого тягостного стона веяло обречённостью и безышодностью. Когда Михаил подошёл к перелеску, над ним уже стояла оглушительная тишина. Скелеты осенних деревьев окружали маленькое каменное надгробие и широкую поляну за ним, огороженную бордюром из кирпичей. Михаил прутиком связал охапку листьев собранных по дороге и положил её к надгробию. Два часа назад в городском архиве ему сказали, что его дед Абрам, бабушка Женя и тётя Рахиль, младшая сестра отца, были расстреляны осенью 1941 года на окраине Даугавпилса. Рахили не исполнилось и 14. Михаил, старший из её племянников, родился через 6 лет после её гибели.