Эдвин Озол был обладателем двух замечательных особенностей, и обе были ему неприятны. Первая - фамилия. В переводе с латышского "озол" - дуб. Фамилия как фамилия, очень даже серьёзная. Но большего несоответствия между фамилией и её обладателем трудно себе представить. Тщедушная фигурка угловатого подростка, небольшой рост, вогнутые вовнутрь плечи, тонкие длинные руки... Из-за этого несоответствия над ним добродушно подшучивали.Эдвин давно смирился с этими шутками. Вторая же "замечательная" особенность была куда серьёзней. На постоянно красном лице цвета жжёного кирпича, под белобрысым взъерошенном хохолком гордо и независимо восседал большой горбатый нос. "Какаду!" - сразу же и безаппеляционно прозвали его мальчишки и девчонки пионерского лагеря "Швейник".(возможно, кто-то ещё и помнит, что это такое) И даже вожатая, иногда забывшись, обращалась к нему: - Ка..., ой, Эдвииин! - продолжала она слащавым уже голосом И только Гришка Лифшиц всегда обращался к нему по имени: Эдди. Они подружились едва ли не с первого дня. Если спросить их, что же сблизило Гришу Лифшица с Эдвиным Озолом, они вряд ли ответят. Лишь Григорий иногда вспоминал уроки химии, на которых училка рассказывала, что если к АШ прибавить О, то получится (только представьте себе!) - неразлей вода! Приближался "Родительский день", воскресенье, когда родителям разрешалось навестить своих отпрысков. Задолго до этого дня воспитатели и вожатые упорно и настойчиво отыскивали в ребятне какие-либо таланты. И в Грише чуть не обнаружился неведомый ему талант. Пели хором какую-то песню, музыкантша вдруг встала и прошлась вдоль хористов, останавливаясь то у одного, то у другого. Наконец она замерла, вытянула из толпы Григория. "Буду петь соло!" - мелькнула у Гришки шальная мысль. Первые сомнения в нём закрались, когда от музыкантши услышал:- Спой, светик, не стыдись! Он очень старался, и оборвал песню, когда услышал: - Господи, с таким-то голосом, и такой слух! - Природа любит гармонию и равновесие! - огрызнулся ГригориЙ. - Нет слуха, зато есть голос! А вот у некоторых и слух есть, а петь только в хоре могут! Наконец-то и настало долгожданное воскресение, и с утра мальчишечьи и девчоночьи рожицы выставились над частоколом, огораживающим корпуса лагеря. Они всматривались в тропинку, ведущую к привокзальной площадке. Электричка останавливалась в трёхстах метрах от лагеря. То одна, то другая рожица срывались с места и радостно повизгивая устремлялись на тропинку, навстречу родителям. Встретившись, они усаживались на сухую землю под соснами, расстилали носовые платки вместо скатёрок, начинали "трапезничать", оживлённо болтая. Уже и Гриша дождаался своих, уже и расселись они, как и многие, на земле. Лишь несколько голов выглядывали из-за забора, и среди них - вихрастый хохолок и горбатый нос. Гриша уже хотел пригласить Эдди к своему "столу", как вдруг с противоположной от вокзала стороны показалась машина с бегущим оленем на капоте. Эдди встрепенулся и смущёно заулыбался. Он вышел за калитку и направился к остановившейся машине. Из неё вылез высокий, очень плотный мужчина, с таким же задорным белобрысым хохолком. Отец попытался обнять Эдди, но тот так же смущённо улыбаясь, вывернулся из отцовских объятий. Из машины вышла молодая женщина с корзинкой в руках. В корзине были груши и коробка зефира. Улыбаясь, она подошла к Эдвину и протянула ему корзинку. Спрятав руки за спину, Едди отступил на шаг назад и взглянул на отца. Тот смущённо что-то говорил, но Эдди уже не слущал его. Он повернулся и пошагал в сторону калитки. Солнце уже скатилось с зенита и зацепилось за верхушки сосен, когда родители потянулись цепочкой к вокзалу. Провожал своих родителей и Гришка. Навстречу им по тропинке шла женщина с авоськой в руках. В авоське перешёптывались друг с другом несколько яблок и кулёчек, из которого торчал хвостик ириски "Тузик". Гладко зачёсанные назад волосы, серые чуть на выкате глаза... В облике этой женщины Гришке вдруг почудилось что-то знакомое. Позади себя он услышал радостное всхлипывание: "Ма-а-а-аама!" Оглянувшись, он увидел бегущего с раскинутыми руками Эдди. Гришка резко повернул голову, ещё раз вглядываясь в женщину, "Какаду!!!" - изумлённо прошептал Гришка.