В российском кинематографе очень много обезличенных кинорежиссёров. Они похожи друг на друга одинаковыми сценариями, одинаковыми киноприёмами, одинаковыми актёрами с одинаковыми ролями. Только имена героев кинофильмов меняются. Такое ощущение, что этих кинорежиссёров выпустили из инкубатора.
К счастью, к счастью есть в российском кинематографе режиссёры с "лицом необщим выраженьем", как писал Евгений Баратынский.
Лицо необщим выраженьем - Валерий Тодоровский. Он относится к числу тех режиссёров, которых ещё называют штучным. Их не так много, у каждого из них свой почерк. Легко определить даже без титров: этот фильм снял Сокуров, этот - Звягинцев, а вот этот - Тодоровский-младший. Чем ещё мне симпатичен Валерий Тодоровский? "Мы повторим своих отцов и в наших детях повторимся..." Его кинокартины - наглядное подтверждение преемственности поколений. Да ведь эстетика Тодоровского-младшего повторяет эстетику Тодоровского-старшего. Из мелких бытовых деталей, из завязи отношений воссоздать эпоху. И разница между сыном Валерием и отцом Петром - в эпохах...
"Интердевочка", "Анкор, ещё анкор!", "Любимая женщина механика Гаврилова" - за всеми этими житейскими историями перед нами возникает Время.
Последний фильм Валетрия Тодоровского "Одесса" тоже о Времени. О Времени, увиденном глазами мальчика Валерика.
Из откликов кинокритиков на фильм Валерия Тодоровского "Одесса":
" Если уж и сравнить с сериалом, то давайте сразу с "Чернобылем", хотя это не совсем честно, потому что "Одесса" вовсе не про город-катастрофу. Но все равно Тодоровский тоже использует тему карантинной зоны в Украинской ССР как удобную метафору целой страны, которая боится взглянуть правде в глаза. Как и радиация, холера в фильме останется невидимой угрозой, не появляясь напрямую в кадре -- лишь только отзвуками, как голос Аллочки в телефонной трубке. Холера и Аллочка -- два сюжетных макгаффина, которые мы слышим, но не видим. Зато они катализируют главный конфликт." Максим Сухагузов, Афиша, 12 июня 2019 года
""Одесса" не так уж далеко лежит от фильма "Зови меня своим именем" (во всяком случае, сцены идиллического детского времяпрепровождения очень уж схожи), от "Рима" Куарона (все сюжетные совпадения случайны, разумеется, фильмы снимались примерно одновременно), даже от "Древа жизни" Малика, с которым "Одессу" роднит пристальное режиссерское внимание к прекрасностям бытия вроде пыли, вьющейся в солнечном блике, или пузырьков воздуха в воде, которые всплывают, когда ныряешь. А для Тодоровского этот фильм -- наверняка отсылка и к фантазийным биографическим очеркам Феллини, особенно к "Амаркорду". В этой кажущейся простой картине есть столкновение нескольких советских миров и мифов: номенклатуры и босоты, евреев гордых и евреев, записавших в пятую графу паспорта слово "русский", жителей коммуналки и населения парадного теплохода "Армения", наконец, простого гражданина и КГБ (правда, "гэбня" остается не более чем фигурой речи: к ней можно обратиться, чтобы она приняла меры, но она так ничего и не сделает, слава богу). Со всеми этими легендами и мифами не такой уж древней России Тодоровский обращается небывало смело: евреи окажутся антисионистами, дети -- заложниками родительской заботы. Наконец, в конце последует смелейшая сюжетная линия о страхе смерти, выраженном в романе молодящегося сорока-с-чем-то-летнего мужика с пятнадцатилетней соседкой-акселераткой, и связь их запретна, пусть и относительно невинна. Именно эта ключевая сюжетная линия выносит "Одессу" из намытого русла автофикшна куда-то дальше, туда, где жизнь разнообразнее и сложнее, чем диктует традиционная мораль."
Егор Беликов, Искусство кино, 9 июня 2019 года
"Совсем другое дело -- драматургия и жанр. Играя со зрительскими ожиданиями по этой части, автор выигрывает далеко не всегда. Тема эпидемии холеры требует какого-никакого саспенса -- если не фильма-катастрофы, то хотя бы детектива, а не только картинной сцены чужих похорон под марш Шопена, звучание которого впервые в жизни наводит Валерика на мысль о конечности всего сущего. Из истории с эмиграцией могла бы вырасти мощная драма (в этом месте жалеешь, что "Одесса" -- не сериал эпизодов на 10-12, героев и сюжетных линий бы хватило) о внутреннем антисемитизме: периодически срывающееся на идиш старшее поколение отказывается считать себя евреями, а желающих податься в Тель-Авив почитает за предателей родины. Но заявив об этом в двух-трех неподдельно сильных эпизодах, Тодоровский тут же сдает назад, в область безопасной любовной истории. Она разыграна превосходно, как по нотам, однако немного жаль, что из всех составляющих фильма эта -- самая привычная и предсказуемая."Антон Долин, Meduza, 9 июня 2019 года
Думается, что каждый, посмотревший этот фильм, согласится с кинокритиками. Кинокритиков много, у каждого свой взгляд, но в целом все мнения сходятся: фильм об эпохе, глазами подростка.
И у меня есть свой взгляд на "Одессу". В истории СССР, как и в истории России прошлой, истории нынешней, были и есть какие-то мистические, знаковые даты. Холера в Одессе в 1970-ом году воспринимается нынче как некий символ. Год - как начало эпохи застоя. Казалось бы, вот только что была "Оттепель", но уже был суд над Бродским, судили Даниэля и Синявского... В репликах, в нервных диалогах героев картины явное ощущение возвращения страха. Даже в собственном "курятнике" герои разговаривают едва ли не шёпотом, чтобы случайно не услыхали соседи. И обвинение отцом дочери "в измене Родины", не просто обвинения, но донос на дочь в КГБ. Из лучших побуждений, дабы уберечь дочь от "тлетворного влияния сионизма". Это и есть страх.
Последний фильм Валерия Тодоровского не о холере, не о внутрисемейных отношениях, не о восприятии подростком Валериком того времени. И Одесса, и холера, и семья, в которой отношения на грани разрыва - это всего лишь антураж, декорация, на фоне которой происходит главное, для чего и снята была картина. В критических откликах перечисляются герои, актёры их сыгравшие. Забыта одна героиня, о ней упоминается вскользь и только в связи с Борисом(Евгений Цыганов)
Ирка, в исполнении Вероники Устимовой. Ей, казалось бы, второстепенному персонажу в фильме, отводится главная роль.
"Одесса" - это набоковаская "Лолита", перенесённая на советскую почву. В этой девочке-подростке просыпается женское начало. В городе, который охвачен холерой, в доме, где в каждой семье ворохом проблемы, в отдельно взятой личности - гормональный взрыв. Помните "Рождение Венеры" Боттичелли? В Ирке пробуждается, рождается Женщина.
Странно, никто из критиков не обратил внимания на "проходную" роль, роль женщины на теплоходе. Она эпизодическая, занимает в фильме буквально несколько секунд. И тем не менее роль очень важная. Женщина на теплоходе - антитеза Ирке. Жизнь безжалостна. Что-то рождается, что-то уходит... Пробуждение начала - увядание... И любовник - юноша, и обнажается перед мальчиком...
В фильме замечательные, да нет же - великолепные актёрские работы. Великолепна Ирина Розанова, Леонид Ярмольник, Ксения Раппопорт, все, все без исключения сыграли великолепно. Сергей Сосновский - Жора, дед Ирки - достоин отдельных слов восхищения.
Почему-то возникает ощущение, что Евгению Цыганову не надо было ничего играть))) Немного отрешённый, меланхоличный... Но: таким и положено быть человеку, попавшему в номенклатурную обойму.
Семидесятый год... Никто из нас ещё не знал, что это год - начала застоя, как его назовут позже.
Вопреки холере, вопреки всем тем общественным, внутрисемейным "подводным" течениям, вопреки самому тому времени, в котором переплелись надежды и страшные разочарования, в девочке-подростке Ирке пробуждается Начало. Начало новых, никогда ещё не изведанных чувств и надежды.
Всюду - жизнь... Так назвал свою картину художник Ярошенко.
Фильм о том же - всюду жизнь. Уверен, что в своём фильме Валерий Тодоровский в героине Ирке воплотил НАДЕЖДУ. Всё-то у Ирки впереди... Она не знает, что ждёт её. Мы знаем. И хочется верить, что у всех героев картины всё сложится хорошо.
Вот в этом и есть преемственность поколений. Как и в фильмах Петра Ефимовича Тодоровского всегда присутствовала оптимистическая нота, так и в картинах Валерия Петровича Тодоровского на фоне эпох, какими бы они ни были, всегда проступает НАДЕЖДА.
