Важно украшен мой школьный альбом -
молотом тяжким и острым серпом.
Спрячь его, друг, не показывай мне,
снова я вижу как будто во сне:
восьмидесятый, весь в лозунгах, год
с грозным лицом олимпийца встаёт.
Маленький, сонный, по чёрному льду
в школу вот-вот упаду, но иду.
Мрачно идет вдоль квартала народ.
Мрачно гудит за кварталом завод.
Песня лихая звучит надо мной.
Начался, граждане, день трудовой.
Всё, что я знаю, я понял тогда -
нет никого, ничего, никогда.
Где бы я ни был - на чёрном ветру
в чёрном снегу упаду и умру.
"...личико, личико, личико, ли...
будет, мой ангел, чернее земли.
Рученьки, рученьки, рученьки, ру...
будут дрожать на холодном ветру.
Маленький, маленький, маленький, ма... -
в ватный рукав выдыхает зима:
Аленький галстук на тоненькой ше...
греет ли, мальчик, тепло ли душе?"
Всё, что я понял, я понял тогда -
нет никого, ничего, никогда.
Где бы я ни был - на чёрном ветру
в чёрном снегу - упаду и умру.
Будет завод надо мною гудеть.
Будет звезда надо мною гореть.
Ржавая, в чёрных прожилках, звезда.
И - никого. Ничего. Никогда.
Время (ЦТ СССР, 25.12.1989) - YouTube
(иллюстрация к стихотворению Бориса Рыжего)
Взгляд поэта Рыжего вовсе не взгляд человека отвлечённого, вовсе не созерцательный взгляд. Это взгляд человека изнутри тех событий, в которых он был не наблюдателем, а активным участником.
В одном из интервью он рассказывал, что стыдно было когда-либо признаться, что ты не участвовал в драках. Шрамы на его лице подтверждают его слова. И в бокс он пошёл, чтобы научиться драться, и стал в 14 лет чемпионом по боксу в своём очень непростом городе Свердловске...
Честные, искренние и подчас горькие стихи Бориса Рыжего звучали явным диссонансом фальши и лицемерию официоза.
Я помню всё, хоть многое забыл,-
разболтанную школьную ватагу.
Мы к Первомаю замутили брагу,
я из канистры первым пригубил.
Я помню час, когда ногами нас
за буйство избивали демонстранты.
Ах, музыка, ах, розовые банты.
О, раньше было лучше, чем сейчас,-
по-доброму, с улыбкой, как во сне.
И чудом не потухла папироска.
Мы все лежим на площади Свердловска,
где памятник поставят только мне.
И... Фильм Марлена Хуциева по сценарию Геннадия Шпаликова "Застава Ильича"...
Между этими двумя Первомаями - поэта Рыжего и сценариста Шпаликова - путь, пройденный Россией за 30 лет...
Удивительно, как сочетались в этом "повесе из повес", как однажды он сам себя назвал, в этом вовсе не домашнем, а насквозь уличном со всеми соответствующими приложениями очень тонкая лирическая натура. О лирике Бориса Рыжего разговор особый.
* * *
Давай по городу пройдём
ночному, пьяные немножко.
Как хорошо гулять вдвоём.
Проспект засыпан белой крошкой.
...Чтоб не замёрзнуть до зари,
ты ручкой носик разотри.
Стой, ничего не говори.
Я пессимист в седьмом колене:
сейчас погасят фонари -
и врассыпную наши тени,
как чертенята, стук-постук,
нет-нет, как маленькие дети.
Смотри, как много их вокруг,
да мы с тобой одни на свете.
1997
Нежная сказка для Ирины
1
...мы с тобою пойдём туда,
где над лесом горит звезда.
...мы построим уютный дом,
будет сказочно в доме том.
Да оставим открытой дверь,
чтоб заглядывал всякий зверь
есть наш хлеб. И, лакая квас,
говорил: "Хорошо у вас".
2
...мы с тобою пойдём-пойдём,
только сердце с собой возьмём.
...мы возьмём только нашу речь,
чтобы слово "люблю" беречь.
.................
А мне вспоминаются строки Высоцкого:
Здесь лапы у елей дрожат на весу,
Здесь птицы щебечут тревожно.
Живешь в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно.
"В комнате за сценой собралась послеконцертная компания, и Борис почитал свои стихи наравне с другими, а потом спросил:
-- Евгений Александрович, вам не кажется, что здесь только два поэта -- вы и я?
Евтушенко ответил, коротко подумав:
--
Да, наверно." ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Борис Рыжий. Дивий Камень (wikireading.ru)
В самом начале века 20- 0 появился такой же самоуверенный молодой поэт.
И был этот поэт таким же хулиганистым, задирой, не чуравшимся драк, да не просто драк, а когда один на толпу... И была у этого тоже повесы из повес тонкая чувствительная душа. Звали этого повесу Сергей Есенин.
Что вы говорите? Чересчур оба самоуверены? Имели право. Один из крестьян, из крестьянской избы шагнул в литературу и стал её украшением.
Другой же - из "Вторчермета", из забытого Богом и властью рабочего района и тоже смело и дерзко вознёсся в русской литературе конца 20 века. Вот где произошла та самая "смычка между городом и деревней", о которой мечтал товарищ Ленин...
За кажущейся скупостью строк, обнажены детали повседневного быта и в этих деталях - смертельная убийственная безнадёга. И вспомните безмятежную повседневность в фильме "Я шагаю по Москве"... Там, в фильме и Шпаликова была надежда.
Если в прошлое, лучше трамваем
Если в прошлое, лучше трамваем
со звоночком, поддатым соседом,
грязным школьником, тётей с приветом,
чтоб листва тополиная следом.
Через пять или шесть остановок
въедем в восьмидесятые годы:
слева -- фабрики, справа -- заводы,
не тушуйся, закуривай, что ты.
Что ты мямлишь скептически, типа
это всё из набоковской прозы, --
он барчук, мы с тобою отбросы,
улыбнись, на лице твоём слёзы.
Это наша с тобой остановка:
там -- плакаты, а там -- транспаранты,
небо синее, красные банты,
чьи-то похороны, музыканты.
Подыграй на зубах этим дядям
и отчаль под красивые звуки,
куртка кожаная, руки в брюки,
да по улочке вечной разлуки.
Да по улице вечной печали
в дом родимый, сливаясь с закатом,
одиночеством, сном, листопадом,
возвращайся убитым солдатом.
Спорьте со мною, господа, спорьте. Иной раз читая стихотворение Бориса Рыжего, ощущаю стилистику мне напоминающую поэзию не Серебрянного века, а века 19-о...
Исчезли фартучки, манжеты,
А с ними весь ажурный мир.
И той скамейки в парке нету,
Где было вырезано "Б.Р.".
Я сиживал на той скамейке,
Я для одной за три копейки
Умрём, и всё начнётся вновь.
И вновь на свете повторится
Скамейка, счастье и любовь.
Исчезло всё, что было мило,
Что только-только началось --
Любовь и солнце -- мимо, мимо
Скамейки в парке пронеслось.
Осталась глупая досада --
Не то, что говорить не надо,
А то, что нечего сказать.
Былая школьница, по плану --
У нас развод, да будет так.
Прости былому хулигану --
что там? -- поэзию и мрак.
Я не настолько верю в слово,
Чтобы, как в юности, тогда,
Сказать, что всё начнётся снова.
Ведь не начнётся никогда.
Все смерти одинаковы. Они означают точку невозврата. Bсе смерти разные, них разные причины. Разговор о причинах - это своего рода спекуляция.
Борис Рыжий.Интервью - YouTube
30 июня 1908 года в бассейне реки Подкаменная Тунгуска (Енисейская губерния, Российская империя) произошло уникальное событие: пронёсся метеорит, позже названый Тунгусским.
В конце 90-х годов в русской поэзии произошло нечто подобное - в русской поэзии пронёсся молодой поэт Борис Рыжий...
Удивительная страна - Россия... Не приживаются на ней саженцы из молодых, одарённых, самобытных людей. Как же быстро чахнут многие из них...
Что же произрастает на этой земле? Как же много чертополоха и репейника... Иногда, иногда пробиваются сквозь этот чертополох молодые саженцы, вселяющие надежду.
Из "чертополохов":
- Герой социалистического труда, лауреат Ленинской премии, много лет возглавлявший Ленинградскую писательскую организацию поэт Александр Прокофьев (по совместительству организатор травли Анны Ахматовой, Ольги Берггольц, ленинградских литературных журналов.
Из поэзии Прокофьева:
У нас, прошедших бурей молодцов.
Мы, сыновья стремительной державы,
Искровянили многовёрстный путь.
Мы - это фронт. И в трусости, пожалуй,
Нас явно невозможно упрекнуть!
Как памятники, встанем над годами,
Как музыка - на всех земных путях...
Вот так боролись мы, и так страдали,
И так мы воевали за Октябрь!
1932
Справа маузер и слева,
И, победу в мир неся,
Пальцев страшная система
Врезалась в железо вся! ("Матрос в Октябре")
- Вячеслав Вячеславович Огрызко -- российский литературовед, публицист, критик. Главный редактор газеты "Литературная Россия". Член Союза писателей России.
Из творчества главного редактора Литературной России:
"После физической смерти Окуджавы его творчество оказалось немедленно заброшено. Поскольку яркой личностью Окуджава никогда не обладал, о нем самом вспоминают с трудом, исключительно по официальному принуждению годовщин. Песен его больше не знают, а прозу, кажется, не знали никогда. Несколько вокальных иллюстраций, сделанных на заказ для кино, может быть, всё ещё на слуху, но они существуют на анонимном положении музыкальной дорожки к видиоклипу, и явно недостаточны чтобы спровоцировать полноценный очерк о творчестве.
Казённые попытки увековечивания завершились памятником, поставленном на Арбате. Сутулая, низенькая фигура в приспущённых штанах и кривеньком пиджаке. Москвичи уверены, что это абстрактный фольклорный персонаж."