Аннотация: Финалист конкурса анонимного авангарда "Тайна тайн", 5-е место
- "Присаживайтесь!"
Козлоховский, теребя в руках замусоленный талончик, послушно опустился на край стула, и доктор скрылся из видимости за барьером из сложенных на столе амбарных книг. Теперь пациент мог подглядывать за эскулапом только через амбразуру между пухлых фолиантов.
Однако доктор с озабоченным видом вглядывался в тусклый экран допотопного компьютера и не спешил начать прием. Еще некоторое время он тыкал средним пальцем в клавиатуру, играл мышкой, после чего придвинул к себе одну из растрепанных книг и быстро-быстро застрочил шариковой авторучкой по бумаге.
Не отрываясь от своего занятия, доктор заученно проговорил текст: "Температуру мерили? Как давно болеете? На что жалобы? Раздевайтесь!"
Козлоховский неловко начал было стягивать рубаху, но растерянно остановился: "Вообще-то у меня проблем по горло нет. Я к вам с больной головой пришел".
Козлоховский привстал с места и положил подбородок на верхний ряд продукции бумажной фабрики. Строгий взгляд доктора был направлен ниже. Козлоховский забеспокоился, что человек в спецодежде цвета размытой зеленки его попросту не видит, и чтобы привлечь внимание к своей особе, деликатно сказал: "Ку-ку!"
Доктор переместил направление взгляда на кукующего, но один глаз никак не хотел фокусироваться на всклоченной шевелюре пациента и упорно рассматривал что-то свое. Оказалось, доктор страдал косоглазием.
"Так что у вас с головой? Я не вижу отклонений ни в ту, ни в другую сторону!" - сухо констатировал врач.
"На голове у меня болят брови!" - скорбно взвестил Козлоховский, и уточнил - "В области лба, в районе ближе к носу... Так болят порою, что уши трясутся!"
Доктор встал, обошел стол. Козлоховский тоже хотел вскочить, но доктор тоном кинолога скомандовал ему "сидеть!".
Вставши над пациентом, доктор ухватил руками его голову, подергал, надавил, пощупал, постучал по лбу, внимательно вслушиваясь в производимый звук, а потом спросил: "Стул регулярный? Спиртные напитки употребляете?"
Козлоховский утвердительно дернулся и сконфуженно замер. Доктор продолжал пальпировать черепную коробку. Стерильные пальцы энергично вдавливались то в надбровные дуги, то в переносицу.
- "Я бы не назвал ваши ткани мягкими... Скорее жесткие! Уплотнение от фронтала до носала" - комментировал доктор результаты прощупывания.
- "Извиняюсь, что там с носалом? Вы говорите про опухоль? Это опасно?" - поинтересовался Козлоховский, скосив глаз на кончик собственного носа. Другим глазом он вопросительно глянул вверх на доктора. Их взгляды пересеклись, сомкнулись и перекрестились.
- "Не все опухоли одинаково вредные... УдарЯлись? Падали в грязь лицом? Спите хорошо? С женой?"
- "К чему все эти вопросы?! Возможно, я слишком много работал головой, в каком-то смысле, ударно. Диссертацию, понимаете ли, писю... Пахарь от науки, но сплю хорошо... К сожалению, редко. Чаще не получается. Занят, да и жена чужая... мне женщина"
Козлоховский осекся и почесал бровь.
- "Ноет, зараза!.. Как при флюсе, тикающая боль..."
- "Часто пульсация - признак перенапряжения рабочего органа. В вашем случае, не исключен переизбыток умственной деятельности, ведущий к дисфункции перистальтики мозга. Лишние мысли скапливаются, и не находя выхода, вызывают болезненное вспучивание...
Для начала сдадите полные анализы. В баночку. Потом биопсия. Надеюсь, вы понимаете, что окончательный диагноз будет установлен только после вскрытия!"
Редко какому больному нравятся слова, вышеуслышанные Козлоховским. Тому тоже не понравились. Теплившаяся в нем надежда, что все обойдется, похолодела от ужаса. Его анализы уже приготовились не просто к сдаче, к полной капитуляции. Без баночки.
- "А может до вскрытия вы мне пропишите какие-нибудь таблетки?" - в отчаяньи попросил струсивший интеллигент, притворяясь развязным и храбрым.
- "Обезболивающие вам отпустят без рецепта. Проветривайте комнату перед сном. Гуляйте по чаще, дышите. Пища должна быть легкой и хорошо прожеванной. Уши держите в тепле. Лоб в холоде" - выговаривал доктор, вернувшись на свое насиженное место.
Он с видимым удовольствием снова схватил шариковую ручку и принялся каллиграфическими каракулями заполнять бланки.
- "Позовите следующего!"
Следующей в очереди была бабка с вязанием. Козлоховский успел с ней подружиться, пока ждал вызова, и знал, что ее зовут Клавдия Дмитриевна Черепицына, что у нее тромбофлебит нижних конечностей, стерва-невестка с симптомами язвы, полон дом паразитов и дармоедов, мерцающая в ночи аритмия и любимый внучок, для которого она начала вязать шапку-скафандр из шерсти какого-то Коли.
Увидя вышедшего Козлоховского, Клавдия Дмитриевна засуетилась, запихивая в пакет спицы с нанизанным вязанием. За время ожидания уже связанная шапка-скафандр приобрела рукава, спинку, и штанины.
- "Ну, как? Что Павел Иванович сказал?" - полюбытствовала рукодельница.
- "Павел Иванович? Какой Павел Иванович?" - рассеянно переспросил Козлоховский.
- " Да вот же!.. Наш доктор!" - Клавдия Дмитриевна указала на дверную табличку - "Терапевт П.И.Люлькин".
Козлоховский помялся: "Пока непонятно!.. Я думал, бровишки пошаливают! А доктор что-то там в носу нашел... Вам не кажется мой нос слишком большим? Опухшим на переносице?"
Но словоохотливая бабка лишь сочувственно вздохнула вместо ответа, и исчезла из жизни Козлоховского.
А дома Козлоховского ждало письмо из далекой Шамбалы. "Дорогой друг! Пишет тебе Бодхисатва Агапит. Кланяются тебе все члены нашего братства. Я уполномочен уведомить о том, что Тебе выпал счастливый лотерейный билет. Ты избран из международного банка данных..."
Дальше Козлоховский читать не стал, и привычно удалил письмо как спам. И, быть может, напрасно!
Потому что на следующее утро младший научный сотрудник Козлоховский проснулся со странными ощущениями. Кружилась голова. Подташнивало. Еще бы! Вокруг творилась какая-то чертовщина! Радужные круги царственно плавали по комнате. Сияла мебель. Пыль прыгала в общем мареве шариками разноцветного драже. Ореолом были увенчаны даже не очень свежие носки, скинутые у кровати.
Кое-как одевшись, Козлоховский побрел в ванную умываться. Он чувствовал себя крайне нездоровым и с удовольствием остался бы в кровати, но нужно было снова идти в поликлинику, сдавать кровь на анализ.
Вода из-под крана потекла цвета густой марганцовки. "Либо трубы ржавые, либо мои глюки продолжаются" - сам себе сказал Козлоховский, и посмотрел в зеркало над раковиной.
Блики бегали по отображению на облупленном стекле. Столб белого света над собственными нечесаными кудрями страдальца уже не удивил. Вот кое-что на лбу между бровями, Козлоховского серьезно обеспокоило. Он заморгал. И вместе с двумя прежними, родными глазами на лбу усердно и трогательно зажмуривался третий, маленький, новорожденный глаз.