Прислушаемся вместе к тишине.
Нам слышится отчетливо вполне
То, как крадется рыжий кот по крыше,
Вспорхнули воробьи, притихли мыши,
Жужжанье толстой мухи на окне,
Шуршание дождинок по стене...
Пожалуйста, еще чуть-чуть потише.
И вот нам слышно, как мы с вами дышим...
Не сможем мы услышать, не должны
При жизни — абсолютной тишины.
* * *
Стал черным снег, а солнце стало выше,
И зазвенели улицы ручьями,
А воробьи, устроившись на крыше,
Себя вообразили соловьями.
В природе праздник. Радуются небо,
Леса и городские тополя,
И, стаскивая одеяло снега,
Лениво просыпается земля.
Из дальних странствий птицы прилетают,
От звонких песен стало не до сна.
В свои права уверенно вступает
Кокетка-модница красавица Весна.
* * *
Наверное, мне это только снилось:
Листва под ноги ласково стелилась,
И в воздухе какой-то чудный звон,
Струилось солнце сквозь скелеты крон,
И «граффити» на выцветшем заборе,
И жизнь в цветастом праздничном уборе...
Но солнышко за тучами потухло —
Листва из золотистой стала жухлой,
И вместо звона лишь вороний ор,
И вымазанный красками забор.
* * *
Земля и небо за окном
в одно смешались.
Бесилась буря. Бухал гром.
Дома дрожали.
Вода потоками текла,
не унималась.
По эту сторону стекла
душа металась.
Ей было тесно в четырех
унылых стенах.
Ей так хотелось вверх, вперед,
вон, вон из плена.
Соединиться с той грозой,
дышать стихией,
Заполонившей все собой.
С ней жить, служить ей...
Густыми брызгами стекла
раскат ответил,
Но не шагнула — не смогла! —
на дождь и ветер.
* * *
Крикнув, что есть силы, не дождусь ответа —
Утонуло эхо в разноцветье лета.
Утонули в мыслях прошлого картинки,
Утонули в прошлом мыслей паутинки.
Утонуло небо в солнечной истоме,
Утонуло счастье в горьком стоне.
А в прохладном темном илистом затоне
Тонкое колечко неприметно тонет.
* * *
...И в жадном пламени заката
Сгорало небо, пепел падал
В густые воды, что кипели,
Но замирали у постели
Таинственной соленой бездны,
И вкус другой казался пресным,
Немыми были вопли чаек,
Их облик — еле различаем,
И скалы от воды дрожали —
Одно в другом не отражалось...
И мне подумалось о каждом:
«Мы так ничтожны, а туда же...»
* * *
Пушистым зимним покрывалом
Укуталась земля,
Как будто дама перед балом,
Хоть от кареты — шаг до залы,
В шелка и соболя.
Пусть под вуалью шляпки модной
Вся правда не видна,
Остаться ветрено-свободной,
Остаться царственно-холодной
Не сможет ни одна.
* * *
Окончен бархатный сезон.
Дождинки колют гладь морскую.
Шезлонги по телам тоскуют
И жмется к пляжу горизонт.
Почти ручные чайки мокнут.
В прибрежных барах не слышны
Ни смех, ни звуки песен модных,
И «бархатный» сменился «мертвым» —
Сезоном сна и тишины.
...Все та же комната в отеле
И два стакана на столе.
Нам на двоих была неделя,
Теперь же я одна на две.
И прошлое перелопатить
Возможность редкая дана;
Я здесь одна на две кровати
И на два кресла я одна...
Само собою как-то вышло —
Не жаль разбитого стекла, —
Но тот стакан, что стал здесь лишним,
Упал сегодня со стола...
... Одна, в промозглую погоду,
Бреду по пляжу не спеша,
И тихо празднует свободу
Забывшая о ней душа.
* * *
Неясные тени на темных обоях,
Размытые краски.
Песок раскаленный прохладным прибоем
Облизан, обласкан.
Огненный диск в бездну моря сползает,
Стремясь раствориться.
Снова сегодня в ней исчезает,
Чтоб завтра явиться.
Уже замерцали в безмолвии гордом,
Сумрак нарушив,
Может быть, спутники, может быть, звезды,
А может быть, души...
Вечность, в бездонно-свободной одежде,
Становится ближе.
Завтра все будет так же, как прежде,
Но я не увижу.
* * *
Отсмеялось цветами зеленое лето
И отплакала осень занудой-дождем,
Перепутали вьюги все стороны света,
Отзвенела весна говорливым ручьем.
Снова лето и осень, зима и капели.
Год за годом летит, и летит день за днем.
Вот и детство, и юность шутя отшумели.
Вот и в детях своих мы себя узнаем.