Альбом: "Лечебница для душевнобольных имени Майкла"

"Алые слёзы"

Проснулся я ночью в холодному поту,
Не видел вокруг ничего, подобно кроту,
Забылся. Где я? Зачем? Почему?
Нашел подсказку одну, записку во рту.

Где врачебным не читаемым подчерком, написано прописью:
"Дибро пожальте домой", а ниже писано чернильною подписью.

Со страхом в глазах, в мгновенье вспомнилось всё... Ужас и боль...
Обиды, печаль, молчанье, контроль... Несчастье, ложь, крик, алкоголь...

В глазах смешан искренний страх и алые слёзы,
Из фонящего телека рядом, слышны погоды прогнозы.
Включаю свет и бегу строчить на столе жалкие прозы,
Капает с глаз на тетрадь, вспомнились алые розы...

Имя забыл я своё, на уме только лечебница,
И девочка, что много мечтала, но всё же не стала волшебницей...

Мне надо успеть написать, так много, так много надо мне написать...
Скоро вернётся весь ад, весь ад он вернётся, иначе его не назвать.

Умру я так скоро, мне скоро не жить, судьбою мне сказано жизнь погубить,
Что помню, о том и пишу, чтоб чужие жизни спасти, а свою нагло простить...

Чтоб другие мечтательницы волшебство смогли обрести,
Чтоб другие алые розы, любви адресата смогли все найти...

А я с тусклой алой слезой на лице,
С недопитым портвейном на сером крыльце,
С отчаянной кровавой слезой на лице,
Всё таким же душевнобольным откину концы...

"Дибро пожальте домой"

И вот, открылась лечебница и дверь для входа туда,
Часы на руке показали ровно двенадцать утра.

Все уши мне прожужжали, что место лишь для элиты,
Рассказ мой берет начало отсюда, именно здесь сердца не разбиты.

Новым домом назвали мне место для душевнобольных,
Каждый в кармане здесь носит партейку патрон холостых.

Не буду скрывать, даже я носил револьвер с русской рулеткой,
Уж очень забавно смотреть на санитаров с колёсной кушеткой.

Доктора все здесь добрые, помогут чем могут.
Место прозвали "Лечебница имени Майкла", убого.

Не верю я всем, но они больные такие же клоны как я,
Тоже не знают в чем счастье, тоже не знают где его взять.

Говорят, что помочь нам хотят, а как? Никак не пойму,
Говорят, лечат больных. Это тех, кто прочёл книгу "Муму"?

Говорят, лечат болезни: одиночество, скуку, тоску,
Безумие, ярость, депрессию... Слабоумие, стремление... к коньяку.

Что здесь делаю я, не дано мне понять,
Бессчастье моё хотят они здесь распять?

Пока что, только плацебо, дали таблеток раз пять,
Наверное, моё ненужное тягучее время хотят скорее отнять.

Наступает первый сумрачный вечер, в первые пустотелые сутки,
Я встретил тайную девушку, с первого взгляда потянулись к ней руки.

Но какой-то псих схватил меня, прошептав мне: "Путник...
Добро пожаловать домой, будь теперь как дома, наш романтик-трупик..."

"Волшебница"

Я обесуражена, что в нашем раю, странный новичок,
Смотрит взглядом пироманта на меня, точно дурачок.

Но слишком уж мне скучно, а я игривая особа...
Игрушка-кукла кукловода, на большее не сойдёт особо.

Болтает с психопатом Генри, что-то здесь не чисто,
Вскоре наметился драма-детектив, где я Агата Кристи.

Их шопот гонит ненависть и злость по венам и артериям,
И будит из детских всех мечтаний задатки мистерии-фиерии...

Нацепила драгоценной бижутерии, запахла дешёвой парфюмерией,
Таинственный свой вид раскрашу пародией Астерии и ядом суеверия.

Не буду нагло ожидать, проявлю из души инициативы,
Сама пока не осознаю́ свои корыстно-бескорыстные мотивы.

Как только звук каблучного топота той паре послышался,
Псих-советчик дал дёру с испугу, и видно серьёзно опешился.

Пироманту представилась я, а он даже своё скудное имя забыл,
Давненько так нелепо не лепетала, его язык настолько бескрыл.

Но всё же заметила важную мелочь в диалоге-пустышке,
В его очах пламя пылает, но не знает, что он сменка-покрышка.

Такой простой, такой наивный и вечно плавает в мечтах,
Да только верит в счастье и вечно в розовых очках.

Глаголит мне, что пишет прозы, стихи, альбомы - "Каменный философ",
И чем то манит, сквозь обман, словно изысканный мастер он гипнозов.

Зачем-то чрево разума сочло, что для игры нужно свидание,
Голос изнутри кричит, срывая голос, чтоб роль влюбленной я играла.

Подкинула дрова в итак пламенный горящий взгляд,
Наметила дурную встречу, сказала одену магический наряд,

Сказала, что с детства в думках и мечтах стать дамою-волшебницей,
Но делаю тебя игрушкой вуду, стала ведьмой, веду тебя лишь в склепницу...

"Вечно розовые очки"

Вечер. Встречей я вдохновлён. Бар. Бармен. Коктейль.
Слову "лечебница" уже новый синоним - Элитный отель.

Мешаю водку с текилой, требую шот один за другим,
Питая мысль о том, что сегодняшний флирт не просто интим.

Розовые очки надеты на взгляд мой душевный,
Снова искренне верю - может теперь все не будет плачевно?

Может теперь не стоит тоску прятать за просто очками?
Может теперь не нужно драть плоть сплошными кусками?

Может и правда счастье не только в мечтаниях?
Быть может оно лишь в моментах иль сказках-преданиях?

Пытаюсь выдавить чувства, пытаюсь искренне сердцем любить,
Но снова и снова влюбляюсь глазами, чувства не ткань - мне их не сшить...

Только с очками на своем уродском лице,
Жизнь становится слаще, будто жизнь в леденце.

Хоть так в ней могу увидеть "друзей", хоть так могу смотреть на людей,
Хоть так улыбка моя горит веселей, хоть так дивным летом толпа снегерей.

Снимая очки, на глазах внезапно серые линзы,
И мир становится скованным, будто держат ветви лозы.

Суровая реальность, от которой не спрячешься в маске,
Где ошибки свои не замажешь с опаской белой замазкой.

Где лучший друг почему-то становится - тусклая тень,
Где ты можешь людей видеть на сквозь, будто рентген.

Больше не сниму я очки, с ними мне хорошо, как никогда,
Только с ними в этом бару́ чувствую себя, будто я рок-звезда.

Только с очками крылья есть за спиной,
Только с очками чистый свет не вижу я тьмой.
Только с очками влюбляюсь в свои прозы-стихи,
Только с очками могу простить себе все я грехи...

Опомнился от мыслей своих, почувствовал в кро́ви я пьянь,
Искупаюсь бармену какие все суки, какая я дряхло-очкастая дрянь.

Прошу наставлений на свидание-безделушку.
Эх... как же хочется сыграть в любовь-игрушку...

Подходят к концу первые пьяные сутки в отеле-лечебнице,
Сюрприз на первом свидании сделаю я девчонке-... Волшебнице.

Решаюсь на последний глоток алкоголя в свое нелепое тело,
Теряя ту мысль, что для чистого счастья моё тело ещё не созрело.

Как рок-звезда поправляю свой взгляд и очки,
В ожиданиях свидания распыляюсь в сумрак-ночи...

"Алые розы"

Утро. Будильник. Завтрак и безвкусное кофе,
Музыка. Плеер. Усталая бодрость и подшофе.

Прогулка. Улыбка. Идея сюрприза волшебнице,
Улица. Магазины-кафе. Всюду звук-безголосица.

Надпись "Опт Розница". Аромат цветов. Запах алых роз,
Роскошный букет. Руки теплой души. Настроения цвет абрикос.

Скрип двери. Снова лечебница. О свидании мысли,
Алый сюрприз. Будто влюблен. Будто цветок расцвести.

Мгновенье. На часах вечер. Душ, одеколон.
Смокинг. Волненья милльон. В душе́ счастья клаксон.

Снова музыка. Снова плеер. Снова скрип сгнившей двери,
Снова улицы. Снова растяпа. Сюрприз в хрусталь-вазе забыл...

Безысходнось. Осознание. Тоска.
Пустота. Разочарование. Желание табака.

Нет времени. Ресторан. Ожидание встречи глухой.
Два бокала вина. Вина. Салфетки и скатерти цвет золотой.

Внезапный приход. Магический наряд. В сердце летит летальный снаряд.
Изысканный флирт. Взгляд роковой. Искристых эмоций в жилах парад.

Пустые два бокала. Официант. Новый закуски и напитков заказ.
Разговор по душам. Полет в облаках. Она великолепна - модель на показ.

Не сняты очки. Сердцем что-то почувствовать. Забыть всё вокруг.
Её смех и улыбка. Криво крашен макияж. Слышно дыханье и стук.

Время летит незаметно. Не могу ее отпустить. Фобия звука "тик-так".
Ночь. Ресторан закрывается. Ее взгляд - океан, где я Титаника моряк.

Эндшпиль. Прощанье. Романтический поцелуй.
Закрыты глаза. Нет реакции. Конфетти салют.

Поворот. Снова улицы. Снова скрип дряхлой двери.
Санитары бушуют. Ругань и брань. "Чёрт побери".

"Где ты пропадаешь? Где ты шляешься ночью? Почему нам ничего не сказал?"
Молчанье в ответ. Новый секрет. Спешка в новый день, словно вокзал.

Койка. Кровать. Желание спать. Алые розы в вазе. Я будто в экстазе.
Голоса в голове. Их тысяча. Страх. Ужас. Я им безотказен...

"Безумие пироманта"

Этой ночью пиромант в мыслях пламенных горит,
Этой ночью ведьма проклята, смогла паренька забыть,

Одна, будто с амнезией, и сердцем, что под стальным замком,
Один - вечный огонь, вечно горит, и с нею всю жизнь будто знаком.

Пиромант от нее без ума, словно безумец. Сковал свойство безумия.
Похож на соломку, легковозгарающую, с задатком любовного слабоумия.

Волшебница подумать не в силах, что внутри стихотворца-прозаика,
Каждому скорая помощь нужна, чтобы собрать миротворца-мозаику...

Этой ночью розы в вазе похоронным символичны,
Этой ночью пиромант в углях сгорает... Иронично.
Этой ночью мучают вопросы, что остаются безответны,
Этой ночью крики голосов из чрева угомонят лишь сигареты...

Этой ночью куклу вуду прошивают иглами насквозь,
Этой ночью путь главных героев расходится врозь.
Этой ночью безумец снова поверил в любовь,
Этой ночью безумец заперт в пожаре - адская мовь...

Этой ночью слышны крики о помощи... визги,
Этой ночью мысль не отпустит бутыль виски.
Этой ночью безумие овладеет контролем над разумом,
Этой ночью позывы безумия разрывают едкими фразами...

Но вдруг послышался стук доктора в комнату мыслей,
Пришел спасти пациента от груды душевных бессмыслец.
Зовёт стихописца в операционный подвал,
В самую сущность лечебницы, в самый тайный астрал...

"Ад"

По ступенчатой лестнице спустились в трущобы лечения,
В кабинет операций, где для счастья творят обращения.
Как вдруг, доктор-спаситель, что обозвался "чумной",
Поспешил за аппаратурой, бумагами и всякой брехнёй.

Решил осмотреться вокруг. Вокруг облезлые стены,
На которых писаны словечки чернилами вены.
С потолка капает слёзами ненависти-отчаяния,
Отвратительный запах. Запах тухлой зависти-отречения.

Слышен горький плачь, невероятно громкие крики и истерический смех.
В клетках заперты те, над кем мир выдумок занял сознания верх,
Те, кто читают людей, будто самую скучную мемуарную книгу,
Те, кто боль на душе лечит фразой "Брат, дай погорелую сигу".

Те, кому близкий вонзил в спину закалённый кинжал,
Те, кто у всех на виду улыбкой блистал, а сгусток души внутри помирал.
Те, у кого лико разъелось от ядовитых плевков,
Те, кто слово "спасибо" не слышал уже много веков.

Те, кому лестью ослепили глаза до глухой слепоты,
Те, кто прикреплён к доске угнетения на болты и винты.
Те, у кого вырвана челюсть за лишнее слово из уст,
Те, кому подарили ягоды лишних надежд куст.

И среди этих сломанных личностей, замечаю я Генри,
Того самого психопата, что предписан к сумасшедшим.

Совет мне даёт - бежать со всех ног, пяткой сверкая, по чёрствому по́лу.
Взглядом душу пронзая, держит бокал с бурой кровью, то ли с виски-колой.

Но меня гложат два беспредельных аспекта: Пламенный голос в голове,
Что мне молвит о "любви с первого взгляда" и стреле купидона в тетеве.

И весь этот ад, что передо мной, который никто никогда не заметит,
А если заметят, то от всех внешних глаз навсегда засекретят.

Весь этот кошмар-ад вокруг нас каждый день: ослепленные слеплющей лестью,
Ядом разъеденные, бесчелюстно молчаливые, поющие посмертную песню...

Но ведь нам проще носить вечно розовые очки,
Чтобы весь кромешный ужас не видали наши зрачки...

Хоть роман стихотворный у нас про счастье, любовь и романтику,
Но задумайся, сколько людей в адском астрале мук-натиска.
Задумайся, как быстро рай и элитный отель сменились на ад,
Достаточно спуститься поглубже в место о котором всюду молчат...

Философские мысли меня отпустили, как чумной доктор возвратился,
Генри, заметив возвращенье, в клетку-катакомбы шустро спустился.

Снова наплыли мысли кричащего голоса чрева,
А доктор-спаситель запускает аппарат "Чёрное древо"...

"Чумной доктор"

Чумной санитар начинает лечебный сеанс,
Решился душу мою вознести в ренессанс.
Говорит, что поможет, и совета он мастер,
Говорит на душу мою наклеит помощи пластырь.

Включает "Чёрное древо", так назвал он свой аппарат.
Доктор выглядит неподобающим - окровавлен халат,
Грубый голоса лад, маска во́роний клюв - на вид злой эскулап.
Говорит, ни одной живной души не упустит из воскресительных лап.

Достаёт пустых записок блокнот, диктофон и перо птицы чернил,
Клюв поправляет, перо окунает в слова и врубает пластинку-винил.
И если б всё горе было лишь тем - что назвал я "любовь с первого взгляда",
Думаю, и не попал бы я в место, что называют лечебная пародия ада.

Сжигает меня вовсе не любовь, а мысли и разлагающий мотив,
Как будто, вагоном за вагон, сбивает в мыслях мысленный локомотив.
Мне вовсе не важно любим я взаимно иль нет той самой волшебницей,
Я просто хотел сделать её и себя счастливыми новой тенденцией...

Но мысли о забытой алой розе в вазе, о не снятых розовых очках,
О ее мечтаниях побывать волшебницей - я заперт в трёх разочарования-стена́х.

Не отпустить горечь о том, что заглушаю боль лишь через пьянь,
О том, что никого не сделал счастливым, что я дряхло-очкастая дрянь...

И был готов излить я душу. С уст искренности выплескивать искру́,
Крича о помощи, в чумного доктора лико, словами души: "Я в печке горю".
Но доктор холодно ответил, так не дождавшись ни единого слова:
"На самом деле, мне вовсе наплевать. Твоя жизнь пуста и бесхребтова."

На что в ответ мой голос отчаянный - "Дай мне сказать...",
На что в ответ его голос повторно - "Да мне наплевать".
И я, прикованный к "Черному древу", внезапно опустел,
Мысли и локомотив остановились. И руки свои я опустил.

"Ты слабый идиот, тупица, ничтожество и пустое место,
Цена твоя, твоих проблем не стоит и процента от испанского песо.
Ты снова запутался в ветвях черного древа и снова надеваешь очки,
Ты снова делаешь вид, что влюбился и снова в аду открываешь зрачки."

"Так и не уловишь из раза в раз свой жизненный урок,
Снова сотру тебе память, нажав на древа курок,
И снова напишу в свой блокнот - эксперимент безуспешен,
Пациент - душевнобольной и снова для Майкла погрешен...".

"...имени Майкла"

Роман достиг кульминации,
Стихописец идёт на ротацию.
Моё время представится - 
Майкл, а пиромант - моя облегация.

Весь путь и альбом - попытка автопортрета,
Где я вырезаю частицы жизни в стихи трафаретом.
Почему пиромант так безуспешен и снова погрешен?
Пора открыть вам глаза на лечебницу и лапшу, что вам я навешал...

Неудачи из жизни своей я превращаю в актеров стихов,
Иронично, но стихописец связан из стихописных узлов.
Он просто новый герой, чтобы в нем вы могли увидеть свое отражение.
Его судьба должна была дарить надежду, а несёт лишь искажение.

Чумной доктор - это мои воображения и мысли,
Что начали убивать не только меня, но и стихописца.
Моё творение литературы погибает в мыслях, как и я.
Решил, что "Чёрное древо" потушит пироманта от огня.

Лечебница моя - дом моих мыслей, попыток лечения,
А альбом просто попытка их красивого изречения.
Доктора - серый фон, люди вокруг, просто иллюзия не одиночества.
Волшебница - лишь символика самоубийства без шибкого повода...

Она - просто старые грабли, на которые вновь наступил,
Снова стала пародией любви с первого взгляда, что себе не простил.
Ад, подвал, астрал лечебницы - просто сборище мною убитых персонажей,
Те, кто стали просто ненависти к себе винтовки моей патронтажем.

Кто такой Генри? Единственный у кого в альбоме есть имя.
Это я в романе своем же пытался спасти пироманта, будто я его крылья.
Пытался спасти от волшебницы, а потом доктора чумы...
Хотел спасти творение своё и себя, но он снова забудет кто "мы"...

Он снова все забудет после щелчка "Черного древа",
А я забуду вместе с ним, вот моей жизни делема.
Его вечно розовые очки разобьются, как в моем первом альбома стихе,
Алые слёзы снова польются, и воспоминания сожгутся в пироманта костре.

Жаль, что розовые очки разбиваются внутрь,
Разбивая тебя, будто очки, моллюска разбитый, перламутр.
Снова создам я героя, снова отправлю подсказку: "Добро пожаловать домой",
Снова пойду строчить прозы, услышу прогнозы, слёзы хлынут рекой.

С отчаянной кровавой слезой на своем отчаянном лице,
Всё с таким же недопитым портвейном на сером крыльце,
Понимая, что таким же душевнобольным откину концы,
Завтра я снова проснусь с алой слезой на лице...