Казанков Александр Петрович. Бургундские войны. От Монлери до Муртена

Казанков Александр Петрович
Бургундские войны. От Монлери до Муртена

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

Оставить комментарий © Copyright Казанков Александр Петрович (alek-kazankov@yandex.ru) Размещен: 21/06/2025, изменен: 21/06/2025. 114k. Статистика. Глава: Фантастика Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Я видел вспышки маневровых дюзов, бороздил моря и океаны, покорял бескрайний космос. Прожил десятки жизней, но каждая моя смерть становилась началом новой истории. Та же планета земля, те же люди, но за тысячи лет назад до моего рождения. Блистательная Бургундия в период рассвета Великих герцогов Запада. Беспринципный враг Людовик XI, грозные швейцарские баталии и неугомонный герцог Жан II Лотарингский. Все сплелось в клубок ненависти, разрубить который способен только удар меча. Этот прекрасный мир осени средневековья, последний вздох рыцарства и начало нового времени с эпохой возрождения, где вера в науку сплелась с предрассудками и еретическими культами. Где грань между миром живых и миром мертвых еще так тонка, что через нее прорываются сущности, что желают поглотить души смертных. Примечания автора: Продолжение будет выходить ежедневно. Книга не про классического попадонца. Он здесь есть, но это не главное. Это историческое приключение, с одержимыми демонами и прочими порождениями тьмы (мистика). Основное продолжение выходит ежедневно на сайте по ссылке: https://author.today/work/460080

Основной текст и продолжение выходит на сайте по ссылке: https://author.today/work/460080

БУРГУНДСКИЕ ВОЙНЫ

От Монлери до Муртена

Книга 1. Глава 1. Осада Муртена.

Осада Муртена длилась уже одиннадцать дней и приобрела чрезвычайно ожесточенный характер. Осажденные обладали значительными силами и постоянно получали пополнение из вне на баржах и лодках, вывозя раненных и привозя припасы по озеру. Заморить голодом такого противника было совершенно невозможно. Быстрее армия герцога сожрет всю округу и страдая от боевого поноса, разбежится по домам.

Город вытянулся вдоль берега, окруженный рвом с валом и каменными стенами с куртинами, а также двенадцатью башнями, увенчанными островерхими черепичными крышами. В общий пояс городских укреплений удачно вписался замок-форт Петра II Савойского, построенный более ста лет назад, но несмотря на это представлявший из себя весьма крепкий орешек, с толстыми стенами и удобными площадками под пушки. Самым уязвимым местом в обороне цитадели были ее ворота. Западные вели в город Аванш, занятый войсками Карла, а с юга расположились Бернские ворота. В четырех лье от него находился город Фрибург, а в семи кантон Берн, с его вечно недовольным и алчным черным медведем на красно-желтом поле. Всего в Муртене до войны проживало не более тысячи человек, а сейчас с учетом гарнизона, около трех.

Оборону города возглавлял Андриан фон Бубенберг, который происходил из старого бернского рода, отцом которого был сеньор Шпица, а матерью Анна фон Розенег. Этот добрый господин по иронии судьбы был ярым сторонником нашего любимого, и, к сожалению, покойного герцога Филиппа Доброго. Он не раз посещал двор Великих князей Запада, а во времена войны Лиги общественного блага с пятьюстами швейцарцами принимал участие в осаде Парижа. Его бравые ребята тренировали новую пехоту герцога из ордена "Вольных сабатонов", а сам он был моим верным товарищем.

К городу войска герцога подошли в ночь с девятого на десятое июня 1476 года от Рождества Христова. Муртен встретил нас весьма неприветливо, залпами сотен орудий с куртин и башен. Самое обидное было то, что по нам били наши же пушки, захваченные у герцога при Грансоне. Это была лучшая артиллерия, которую можно только найти во всем цивилизованном мире.

К городу войска подходили четырьмя эшелонами. Первый корпус герцога де Атри, включавший две ордонансовые роты, гвардию и придворные части, второй корпус под командованием принца Тарентского полностью укомплектованный четырьмя ламбрийскими ротами. Третий графа де Марля из четырех ордонансовых рот и пехоты ордена "Вольных сабатонов" под началом вашего скромного слуги. Четвертый графа де Ромона из двух ордонансовых рот и савойского дворянского ополчения. В конце шли резервные части из английских лучников и бургундский арьербан во главе с Великим бастардом Антуаном графом де Ла Рош-а-Арденн и господином иных сеньорий.

Сила собралась не малая, отлично организованная и имеющая мощный артиллерийский парк. Наш храбрый герцог Карл Бургундский уяснил урок Грансона и собрал значительные силы, восстановив дисциплину и полностью укомплектовав личный состав ордонансовых рот. Для моей пехоты предстоящая компания стала первой, крещением огнем и проверкой на вшивость.

Наверное, стоит познакомиться, меня зовут Джакомо Франческо ди Брейзах, магистр ордена "Вольных сабатонов", утвержденного его светлостью, монсеньером Карлом, милостью Божьей герцогом Бургундским, Фламандским, Голландским и Лотарингским, графом Франш-Конте и добрым господином иных земель.

Кто-то назовет меня баловнем судьбы, ведь я происхожу не из знатного рода, к тому же мне уже около восьмидесяти лет, а выгляжу не более тридцати. Впрочем, с того момента как монсеньёр герцог Филипп Добрый, батюшка нашего Карла, пленил Жанну Д"Арк, а англичане благополучно ее сожгли в Руане, я совершенно перестал стареть. В моей долгой жизни произошло много разного. Неудачи менялись взлетами и падениями. Было время, когда я попрошайничал на паперти, не имея и куска хлеба в кармане. Меня насильно постригли в монахи, откуда я благополучно сбежал. Пытался учиться в университете в Сарбонне, в итоге подался в наемники и сражался то за короля Карла VII Французского, то за англичан, их Ахилла Джона Талбота, первого графа Шрусбери. А когда французам и англичанам надоело убивать друг друга, и наш брат наемник потерял работу, то скитался по Франции с бандами живодеров. Это было очень веселое время. Мы были единственной силой почти на всем севере Франции. Брали все что хотели, женщин, вино и самую вкусную еду. И все это практически без риска для жизни, бесплатно. Но всему хорошему рано или поздно приходит конец. Король поступил как настоящий правитель и нанял одних живодеров, создав из них ордонансовые роты, против всех остальных. Так я остался снова без дела и мне пришлось спасаться, уйдя на покой, организовав свою школу большого меча в Дижоне.

Рассказывать о себе я могу очень долго и с большим удовольствием, но не буду утомлять своего читателя, а вернусь к делам насущным, сказав только то, что к этому моменту меня привела череда событий, виновником которых стал шамбелан герцога Карла и кондукто его гвардии, мой уважаемый патрон Оливье де Ла Марш.

Стоит заметить, что сеньором ди Брейзахом я являюсь исключительно номинально, так как этот небольшой, но весьма доходный городок после начала войны Констанской лиги вышел из повиновения нашего сеньора Карла и вместе со всем Эльзасом принялся беззаветно резать бургундцев, что по какой-то случайности заглянули в те края. На мое счастье, в это время я занимался строительством и организацией крепости "Вольных сабатонов", так как наш сюзерен уже при осаде Нейса осознал, что Бургундии нужна не только хорошая кавалерия, но и стойкая пехота. А так как к тому времени я был единственным простолюдином во всем окружении монсеньера Карла и никто из знатных людей не желал возглавлять орден мужиков, то по протекции Оливье де Ла Марша меня провозгласили магистром ордена "Вольных сабатонов" и даже произвели в рыцари. Мне, конечно, нечего жаловаться, поскольку архитектором и идейным вдохновителем его был именно я. Без данной должности мне никогда было бы не занять сколь либо значимое место при дворе его величества герцога Карла, где каждый придворный либо безумно богат, либо знатен, либо умен, обладает воинским мастерством, а сам сюзерен прозван "смелым". Ну как выделиться среди таких господ?

Мой патрон и лучший друг Оливье де Ла Марш, к сожалению, покинул меня в этот сложный час и уехал с посольством в Милан, к нашему союзнику герцогу миланскому Галеаццо Мария Сфорца. Обычно я всегда сопровождал его во всех вояжах, но в этот раз мне не суждено было ускользнуть от войны и пришлось тащиться на штурм этого неприступного города Муртена. Чтоб это место и всех его обитателей черти сожрали, вместе с искренне мной любимым герцогом Карлом Бургундским, которого я всегда считал храбрейшим и умнейшим из государей. Но после Грансона его как будто подменили. Он стал упертый как баран, беззаветно верящий в свою звезду, самодуром, из-за которого мы все здесь умрем.

Почему я так думаю? Да потому что я помню многие из своих жизней. А у меня их было не мало. Я был легатом легиона Жаворонков, служил Карлу Великому, отбивал гроб Господин у мусульман, а иногда мне приходят видения из будущего. Обычно они очень туманные. В них плывут огромные города с небоскребами, улицы, кишащие как муравейник, большие корабли, бороздящие земные и воздушные океаны и даже бескрайний космос с железными фрегатами, окутанными вспышками маневровых дюзов.

Мои ведения о будущем обычно не четки, я не могу управлять ими. Но я знаю точно, там, вдалеке, нет королевства Бургундия или Лотарингия, а есть Франция и Германия, которая сейчас зовется Священной Римской империей. А если нашего государства нет, значит оно сгинуло в бесконечном круговороте времен.

Но это мой маленький секрет. Если кто-то узнает мою тайну, то скорее всего меня сожгут на костре или упекут на веки вечные в монастырь в самую темную келью. А я, всей душой боюсь тьмы, ведь в ней скрываются сущности гораздо страшнее швейцарской пехоты.

Также попрошу не быть чрезвычайно строгими к этому тексту, так как одни события в нем я описываю по памяти, а иные со слов очевидцев.

Но закончим обо мне и вернемся мой уважаемый читатель в окрестности города Муртена, где я пишу в свободное время эти мемуары, которые я надеюсь дадут вам некоторое представление о жизни и подвигах великих людей. Пышная кавалькада всадников с ног до головы, облачённых в яркие ливреи, котты и полупальто из бархата, атласа и дамаска, расшитые огнивами бургундского дома, французскими лилиями и львами в золотой и серебряной оправе неспеша въехала на широкий холм. Их огромные боевые кони, закованные в богато украшенные барды и попоны, мерно похрапывали, желая пуститься вскачь. Под золотым штандартом-гидоном гвардии с изображенным на нем Георгием Победоносцем поражающим дракона, на прекрасном вороном жеребце Монро, покрытым попоной синего итальянского бархата с вышитыми золотой и серебряной нитью эмблемами Бургундского дома - гербовыми огнивами, источающими языки пламени и крестами Сент-Андрэ въехал на холм хозяин запада - герцог Бургундский, его светлость Карл по прозвищу Смелый. Он был облачен, в блестящий на солнце, полный латный доспех итальянского образца, отделанный золотом, в шлеме-саладе с высоким плюмажем из синих перьев, сплетенных в толстый хвост. Поверх лат накинут табар из дорогой темно-синей парчи, расшитой жемчугом и короткий золоченный плащ с тонкой вышивкой. Почти у каждого из сопровождавших герцога на груди висели тяжелые цепи ордена Золотого Руна. Богаче и более прекрасного выезда не имел ни один из ныне живущих государей. Им открылась живописная картина старинного города, со шпилями церквей и башен торжественно возвышавшихся над бесконечной линией стен и опоясавших их рвов, а на горизонте виднелась синева глубокого озера с мелкой рябью. Вокруг бесконечные просторы с полями колосящейся ржи, лугами, золотящимися от перезрелой пшеницы и фиолетовыми балками вдоль узкого русла реки от сладковатого клевера. Прямо напротив ворот, ведущих в город Аванж, через небольшую речушку протянулся мост из красного кирпича, а за ним расположилась деревня Морез. С противоположной стороны города находился ее брат близнец Мунтелье. Основным занятием в этих деревнях была рыбная ловля. В них было множество причалов и лодок и покосившихся от старости домов. Старая римская дорога выходила из Бернских ворот и вела к деревне Эрмельсбург, где она расходилась на два рукава, один из которых шел к поселку Мюнхенвилер, а второй к Зальвенах. По этой дороге повернув направо можно было без труда доехать через Бирхенвальдский лес в кантон Берн - злейший враг бургундского дома. Полукругом от герцога расположились знатнейшие люди его двора и командиры корпусов. Среди них был его сводный брат Великий бастард Антуан, принц Тарентский, герцог де Атри, мой непосредственный начальник граф де Марль, граф де Рамон и множество других влиятельных господ. Участие вашего скромного слуги в этом прекрасном выезде было обусловлено исключительно особым статусом ордена 'Вольных сабатонов', покровителем и единственным господином которого был сам Великий князь Запада. Я держался в стороне за спиной графа де Марля и мне было немного стыдно за свой внешний вид, так как на мне не было столько парчи и бархата как на всех этих господах, а все мои украшения можно было пересчитать пальцами одной руки. Если честно наш сюзерен был немного скуп. Столько раз я выполнял для него тайные и весьма деликатные поручения, а также спасал его жизнь в бою, что заслужил более значительную награду. Единственное чем я мог по-настоящему гордиться, так это мои латы. Их изготовил по моему эскизу лучший придворный оружейник герцога Валентин де Корне в Брюгге за двести франков, при этом единственным их украшением было воронение и вытравленные фигурки сабатонов на плечах. Это произведение искусства стоило мне почти полугодового жалованья, так что даже пришлось залезть в долги к ламбирийским банкирам. Для тех, кто, как и я, не равнодушен к воинским гарнитурам, опишу его поподробнее. А остальных попрошу продолжить чтение с середины следующей страницы. Мой шлем типа армэ имел три забрала. Верхнее визор, закрывало глаза и переносицу, под ним находилось среднее большое, которое опоясывало все лицо до подбородка и дополнительно защищало глаза стальной решеткой, нижнее шло вдоль подбородка и по всей шеи. Два верхних забрала поднимались вверх друг над другом и фиксировались внутренним часовым механизмом, открываясь утопленной в висок кнопкой. Нижнее забрало крепилось слева на внутренние петли и защелкивалось справа на скрытый замок. Открыть его можно было только специальным ключом через замочную скважину. Один ключ хранился у меня в кошельке на поясе, привязанный шнурком к нему, а второй у моего оруженосца Карла Клевке. Шлем имел внутренние уши, с установленной в них скрытой воронкой, усиливающей звук и отверстиями по бокам, перекрытыми контрпластинами. Внешне такую конструкцию было совершенно не видно, но она давала хорошую круговую слышимость. В отличие от иных оголовий, внутри имелась ременная система с пружинами и подушками для надежной фиксации, к тому же создающая разрыв между шлемом и головой. Вся масса шлема через шарнирно-пружинную тягу, передавалась на бувигер. Верхнюю часть груди, спины и руки защищал бувигер-ожерелье, соединенное шарнирными креплениями с малыми сегментарными наплечниками, пластинами предплечья, налокотниками и створчатыми поручами. Всю композицию довершали латные перчатки с длинной крагой. Стальные пластины рук по всей площади имели гофрирование с ребрами жёсткости. Кираса гладкая, приталенная, крепится на анатомический боевой пояс крючками и широкими наплечными ремнями поверх бувигера. Низ кирасы усилен дополнительной съёмной пластиной плакартом с ярко выраженным тапулем. Латные ноги также представляют собой единый комплекс, соединенный скользящими заклепками и шарнирами. Они включали набедренники, наколенники, створчатые поножи и боевой кожаный сапог, снабженный стальными дугами, уходящими в подошву, на которые опиралась вся конструкция. Защита ног также имела гофрирование с ребрами жёсткости по всей длине. Набедренники защелкивались на замки соединяясь с подвижными тассетами, образуя единую с кирасой конструкцию. Дополнительной защитой являлась короткая латная юбка из пластин на подвижных заклепках, прикрывающая пах и ягодицы. Также в комплекте были большие наплечники, пристегивающиеся поверх малых, заходящие на грудь. Шею-бувигер и шлем до подбородка дополнительно спереди защищал щиток-горжет. Данные латы были изготовлены из самой лучшей стали, которую только можно купить во всем христианском мире и входе проверки выдержали арбалетные болты и попадания ручных кулеврин. Несмотря на то, что вес такого доспеха был весьма значительным, мастеру удалось сэкономить на массе за счет использования переменной толщины металла, ребер жёсткости на руках и ногах и его прекрасного качества, с равномерной закалкой и отпуском. Когда я стоял на ногах, то совсем не чувствовал его вес, так как вся масса равномерно распределялась по телу и через дуги передавалась в подошву сапог, а оттуда в землю. Также стоить заметить, что доспех был выполнен в точности по фигуре и совершенно не сковывал движений. Так, с рыцарем Людовиком де Шалоном, сеньором де Шатогийоном, да хранит господь его душу, мы даже соревновались в скорости подъема по лестнице на одних руках и прыжках через коня. К сожалению, я проиграл этому безмерно уважаемому мной господину, рыцарю без страха и упрека, но исключительно потому, что его латы были намного легче. Описанию доспехов я уделил такое не малое внимание не просто так. Они не раз спасали мою жизнь. И не будь на мне этих лат, все мои приключения закончились уже при осаде Нейса, а у читателя возникло немало вопросов, как я смог пережить те удары, что подкидывала мне судьба. Герцог и его брат немного выехали вперед, отделившись от основной массы рыцарей. - Монсеньёр, вам не кажется, что эта крепость неприступна и мы можем застрять здесь на месяцы, как при осаде Нейса, - обратился Великий бастард Антуан, к нашему господину. Карл еще раз осмотрел окрестности, особенно заострив внимание на дороге на Берн и раскинувшийся за ней лес. Остальные господа выезда о чем-то тихо переговаривались, не осмеливаясь вступать в разговор двух братьев. - Вы правы мой друг. Еще как правы. У них наши пушки, чтобы они ими подавились, грязные безбожники, - с каким-то наигранным весельем в голосе, ответил Карл. - Возьмем мы или нет этот поганый город, это вторая по важности задача. Мне нужна решительная победа над врагом в поле, я затылком чувствую, что все мои вчерашние союзники после Грансона только и ждут, как я очередной раз оступлюсь, чтобы вцепиться мне в шею. Мы выманим этих грязных свиней на битву, но она будет проходить по моим правилам. Герцог повернулся и знаком предложил бастарду Жану де Люксембургу, графу де Марлю приблизиться к ним. - Граф, как вы относитесь к тому, чтобы с храбрецом Джакомо и его парнями прогуляться до мостов Аар у Аарберга и Саан у Лаупена. Если вы займете их, я уверен, что нам не придётся долго ждать здесь гостей. Жан немного смутился и посмотрел на меня, ища поддержки. Он не был опытным военачальником как его отец, да и графом стал не так давно, после того как умер его сводный брат и в семье не осталось ни одного законного наследника. Я молча кивнул ему, мои рейтары уже прочесали всю округу. Мосты охраняло не более двухсот фрибурцев, перебить которых не составит особого труда. - Джакомо, раньше я не замечал за вами особой застенчивости. Вы можете присоединиться к нам, - с улыбкой на лице, произнес Карл. Я выехал вперед и подъехал к господам. Копчиком почувствовав, как десяток завистливых глаз впились мне в спину. Для меня, выходца не из знатного рода, не имеющего крепкого тыла среди придворных, было опасно выходить в фавориты. - Что вы думаете о нашем плане? По вашему выражению лица, мой флорентийский друг, я вижу, что вы уже что-то придумали. Всякое веселье сошло с лица герцога, он стал предельно сосредоточенным. Карл, с несвойственной государям ответственностью подходил ко всему, что касалось войны. Он никогда не слезал с коня, прежде чем не объедет весь лагерь и не удостовериться, что всё сделано в соответствии с его пожеланиями. - Государь, полагаю, что граф де Марль справиться со всяким вашим поручением. Мои всадники осмотрели те мосты. Пара сотен врагов сторожит мост у Лаупена и еще полторы у Аарберга. Пред мостами возведены баррикады, а позади каждого редут. Пушек немного, две на одном и четыре на втором. Если будет на то воля вашей светлости, я возьму лодки из деревушки Морез, погружу их на телеги и мы ночью форсируем Аар выше по течению, там есть хороший густой лес. А на рассвете ударим с двух сторон по мостам. Для швейцарцев это будет хорошим уроком. Думаю, они обязательно после этого придут по приглашению вашего величества. План был хорош, а подача великолепна, но герцог почему-то скривился. - Я не король, а значит не величество. Только ваше происхождение прощает вам такое отступление при обращении к вашему государю. Я молча склонил голову в знак смирения. Для герцога отсутствие короны было незаживающей кровоточащей раной на его сердце. Он до сих пор поносил императора Фридриха III самыми грубыми словами, после того как тот сбежал с переговоров в Трире, где он должен был возложить на Карла корону Лотарингии, к тому же, даже не заплатив за постой. - Бросьте, брат мой, - подъехав к герцогу, произнес бастард, положив ладонь на его плечо, - Мне кажется, Джакомо не желал тебя оскорбить. Скорее это была не удачная лесть, которой так славятся итальянцы. Не правда ли, мой друг? - обратился он ко мне. Я с признательностью улыбнулся Великому бастарду Антуану, что вовремя вступился за меня. Последнее время герцог стал по любому поводу впадать в ярость и даже за такой небольшой проступок можно было попасть ему в немилость. - Конечно, ваша светлость. Я просто от всей души желаю нашему государю обрести самую роскошную корону, что затмит короля Французского. Гроза миновала. Герцог и его брат от души рассмеялись, а к ним присоединились и остальные господа из выезда. Отсмеявшись, его голос вновь стал тверд, а глаза цепкими. Он несильно ткнул меня в грудь позолоченным шестопером и произнес. - Не будь ты так хорош в бою, наверное, я приказал тебя повесить. Теперь ты сравнил меня с моим недругом Людовиком и сравнение это было не в мою пользу. Он король, а я всего лишь герцог. - Еще раз прошу прощенья, монсеньер. Разрешите я вернусь к своим людям и голыми руками возьму эти мосты? Карл вновь улыбнулся и развернув коня подъехал ко мне еще ближе. Рассмотрев внимательно мое лицо, от взгляда которого, я опустил глаза, он с силой хлопнул латной перчаткой меня по плечу. - За это я тебя и люблю. Сказал, сделал, никаких промедлений и отговорок. А лесть, друг мой, это не твое, оставь ее царедворцам. Герцог, по-видимому, закончив издеваться на до мной, развернулся к остальным господам и командирам. - Свою ставку я разобью на этом холме. Кстати, как он называется? - Кажется, Буа-Доминго, - без задержек ответил Жан де Люксембург, граф де Марль. Карл с сарказмом посмотрел на придворного. - Жан, похоже, и от вас будет польза в этой компании. Вы не можете предложить план битвы, но у вас хорошая память. Благодаря вам мы точно не заблудимся. Разбейте лагерь для вашего корпуса напротив Бернских ворот, в низине у реки и позаботьтесь об его укреплении. Надеюсь, хоть с этим вы справитесь. Граф закачал головой как болванчик в знак смирения. Ответить он ничего не смог из-за сильного волнения. Все миньоны герцога притворно рассмеялись. Не смеялись лишь Антуан, ваш покорный слуга и виновник сей, на мой взгляд, не очень удачной шутки. Теперь мой непосредственный руководитель затаит на меня обиду, что в дальнейшем сулит большие неприятности. Видимо герцог прознал, что мы неплохо сдружились с графом де Марлем. А любимый принцип государей 'разделяй и властвуй' никто не отменял. - Принц, - Карл развернул коня в сторону остальных военачальников, - прошу ваш второй корпус разместить в деревне Морьез. Вашим ломбардцам там будет весьма удобно. Итальянцы привыкли воевать с комфортом. А то боюсь они вновь сбегут до начала битвы. Будете бить Аванжские ворота города. Принц Тарентский в ответ молча поклонился. Похоже ему не пришлась шутка герцога. - Жак, вы со своими Савойцами встаньте лагерем у Мунтелье. Там хорошая позиция для приступа. Думаю, именно вам будет предоставлена честь взять город. - Будет исполнено, монсеньор, - поклонившись, ответил капитан четвертого корпуса. - Антуан, брат мой, а вы разбейте лагерь между мной, графом де Марлем и ломбрийцами. Так мне будет спокойнее. У вас только ордонансовые роты и бургундский арьербан. Эти, трижды подумают, рискуя своими феодами, прежде чем бежать с поля боя. Великий бастард ничего не ответил, только молча кивнул. Шутки герцога по поводу трусости были не беспочвенны. Вся армия всего пару месяцев назад дружно разбежалась при виде швейцарцев при Грансоне, практически не понеся потерь. - Господа, я думаю, что это поле отлично подойдет для битвы. Здесь мы одержим блистательную победу, не менее значимую чем король Английский Генрих V при Азенкуре. От Бирнхенвольдского леса от самого ручья мы возведем линию редутов и поставим на них все наши полевые орудия. Под углом к ним протянем забор из плетня до деревни Зальвенах, перегородив тем самым дорогу на Берн. Его мы назовем 'Живой изгородью'. Это будет прекрасная позиция. В центре за плетнем встанет пехота, на крыльях лучники. Правый фланг у деревни обеспечит наша великолепная ордонансовая кавалерия, второй будет прикрыт лесом и ручьем. Враг выйдет по дороге из леса и попадет под огонь наших пушек во фланг, потом его знатно проредят наши лучники, встретят за плетнем пикинеры с латниками и только потом, расправившись со всадниками Рене Лотарингского, дело завершат наши жандармы. Ну, как вам мой план? Герцог закончил свой монолог и обвел взглядом собравшихся. Ну, а что тут сказать, план был хорош. Использовать сильные стороны нашего войска, артиллерию, стрелков и кавалерию с укреплениями против мощных коробок вражеской пехоты. Может и получиться, если лигистов не будет слишком много. Миньоны герцога, перебивая друг друга, на все лады начали нахваливать своего сюзерена, не стесняясь с красками, сравнивая его с Гаем Юлием Цезарем. Закончив с диспозицией Карл отпустил всех командиров по своим частям, а сам продолжил объезд округи с горсткой приближенных. Мы же с Жаном де Люксембургом, графом де Марлем поехали в хвост колонны, сообщить подчинённым о предстоящем деле - штурме мостов. Вновь дорога, вновь опасности, ночная переправа и хитрый враг. Как много было их в моей насыщенной трудностями жизни. Жаль, что все тяготы войны нельзя переложить на подчинённых. К сожалению, а может быть и, к счастью, в армии герцога, все бонусы от побед, так же, как и все шишки от поражений достаются командирам. Все должности капитанов рот - кондукто назначаются ежегодно, сроком на один год и твой контракт запросто могут просто не продлить. Наш корпус шел почти в конце войска, замыкая маршевую колонну. Роты разместились в деревушке Куржево, в одном лье от холма Буа-Доминго, где Карл решил устроить свою ставку. Это и вправду было хорошее место, откуда он мог контролировать всю округу, а остальные осадные лагеря были у него как на ладони. Граф ехал молча, задумавшись о чем-то своем. Мой оруженосец Курт Клевке увлеченно обсуждал с пажом Оливье де Понте, совсем юным мальчишкой, больше похожим на девочку, прекрасные одеяния выезда герцога, комментируя тот или иной предмет гардероба, соответствует ли он последней моде Дижона и Брюгге. Безусловной иконой стиля, конечно, был сам Карл и его брат Антуан. Меня и еще пару господ записали в жуткие ретрограды и душителя свободы. Наконец мне надоело слушать глупости мальчишек и я, отстав от графа, протянул плетью по спине сначала ближайшего ко мне Курта, а потом попытался достать Оливье. Но тот оказался слишком шустрым, без труда увернулся, отъехав на почтенное расстояние. Находясь в недосягаемости от правосудия, он показал мне язык. Другой бы сеньор приказал спустить три шкуры с мальца за такую выходку. Но я вырос в свободной Флоренции, где каждый лавочник и булочник мнит себя дворянином и готов сражаться за свою честь. К тому же я сам пол жизни был почти рабом и не желал такой участи другим. - Оливье, если вы и впредь будете вести себя как ребенок, позоря меня перед уважаемыми людьми, я отправлю вас к вашей матушке, завернутым в ковер, чтобы вы не сбежали. Парнишка скорчил жалостливую рожицу и подъехал ближе, чтобы получить свою долю плетей. - Простите господин, но что я мог поделать. Вы стали так стары и медлительны, что будь я даже спящим в седле, вы не смогли бы меня достать. В этот раз я не дал уйти ему от возмездия. Моя плеть, молниеносно обрушилась на наглеца, протянув того вдоль лопатки. Он звонко взвизгнул как девчонка, подпрыгнув в седле. Глупец тот, кто решит, что я слаб или медлителен. Силы, что дали мне долгую жизнь, знание прошлого и будущего, наделили меня воистину нечеловеческой реакцией и мощью. Я мог без труда одной рукой крутить трехпудовый камень и ловить стрекоз на лету, не калеча их. - Вы не выносимы, Оливье. В наказание вы застираете сегодня все мои вещи и вычистите сапоги, чтобы завтра все блестело и пахло свежестью. Курт, проследи, чтобы всё было сделано. А если он еще что-то вякнет, прикажи страже отходить его палками. Мальчишка хотел что-то сказать мне в ответ, набрав полную воздуха грудь, но я не дал ему это сделать, вновь направив своего коня к графу. Мой оруженосец Курт злорадно улыбнулся и толкнул кулаком парнишку в бок. В чем я точно мог быть уверен, так это в том, что мой приказ будет выполнен лучшим образом. Его злило то, что Оливье все сходило с рук, а он выполнял всю грязную работу. Для мальчишки же было самым страшным наказанием заниматься женскими обязанностями. Он с радостью чистил мои доспехи и оружие, но с презрением относился к стирке и готовке. Не обращая больше внимания на покрасневшего юнца, я обратился к командиру. - Жан, вы решили, как мы будем брать эти мосты? - граф де Марль все же был моим непосредственным начальником и стоило уладить с ним все разногласия на берегу. Бывший бастард, а теперь большой вельможа обратил на меня свое внимание. Похоже он еще находился под впечатлением после выволочки сеньора. - А что тут еще думать. Вы уже все решили за меня. Герцог выразил вам свою признательность, а меня отправил разбивать лагерь с нужниками. Похоже я гожусь только для этого. - Жан, прекратите. Вы же знаете, что я отношусь к вам с большим уважением и не хотел вас оскорбить. Просто наш герцог немного расстроен после Грансона. Мы возьмем эти чертовы мосты и вновь заслужим милость государя. Граф отрицательно покачал головой, натянув поводья. - Это, вы, заслужите его милость, а я вновь буду посмешищем. Вам все лавры, а мне тумаки. - Жан, хватит, вы взрослый серьезный мужчина. Я готов терпеть выходки невоспитанного пажа, но не ваши, - доброго рыцаря. Мне надоело слушать самобичевание и безосновательные претензии этого молодого сеньора. Граф тут же вспыхнул как рождественский факел. - И что вы предлагаете? Я готов биться на любом оружии, что вы выберете! - с апломбом воскликнул Жан. - О-о, Бо-оже, пресвятая Дева Мария! - я грязно выругался на ламбрийском, - Вы что, с ума сошли! Герцог повесит нас обоих, или того, кто выживет после дуэли. Я не самоубийца. Если вам в тягость моя компания, то я пойду на приступ этих мостов без вас. У меня может не хватить людей и тогда моя смерть будет на вашей совести. Я так и напишу об этом своему духовнику, чтобы тот раструбил о моей горестной судьбе во всех церквях Франш-Конте. Вы во век не отмоетесь, оправдываясь за мою гибель. Жан де Люксембург насупился как ребенок. Он был хоть и весьма обидчивым, но славным малым. - Пожалуй, это лишнее, - улыбнувшись, ответил он, - моя честь не выдержит такого позора. Мы пойдем вместе, и чтобы нам того не стоило возьмем эти чертовы мосты. Если честно, такая формулировка 'во чтобы то не стало' меня категорически не устраивала. Эти мосты не стоили моей жизни, и жизни моих близких людей. Но вступать в спор из-за такого пустяка я не стал. Слава богу, удалось успокоить 'отца командира'. - Так, что будем делать? - повторил я свой первый вопрос. Мы были уже совсем близко от нашего лагеря в деревне Куржево и с небольшого холма нам открылась картина из трех десятков строений и кишащих повсюду сотен людей, лошадей и телег. Это отдыхал корпус Жана, как всегда, не соблюдая никакого порядка. Мои люди, разместились чуть в стороне и из-за гряды холмов их не было видно. - Твой план, тебе и карты в руки. Ты со своими людьми переправишься на тот берег, а я ударю с фронта. Наведу как можно больше шороха, чтобы они даже забыли смотреть себе за спину. По-моему, сигналу ты ударишь им в тыл. Думаю, у них нет шансов. Я подъехал к нему ближе и протянул руку для рукопожатия, сняв латную перчатку. - Тогда, так и поступим. Я начну сегодня ночью, скрытно займу позиции на том берегу и буду ждать тебя. Жан посмотрел на меня, на мою руку и улыбнувшись пожал ее. - Удачи мой друг! - И тебе, Жан. Мы разделились, я с пажом и оруженосцам поехал к своим людям, а Жан к своим. В деревню Куржево мы вошли вчера ночью. Второй корпус графа де Марля встал в самой деревне, а мои батальоны немного левее, вдоль дороги и ручья, заросшего кустарником. Лагерь был разбит по военной науке в соответствии с ордонансами. Он вытянулся прямоугольником вдоль ручья и дороги, обнесен рвом с разборными испанскими рогатками. Внешний обвод заняли боевые возы, в центре расположились павильоны магистра и штабных капитанов, с личной стражей, а остальная часть лагеря была разделена на четыре части, для трех батальонов и трех рот рейтар. Нужники разместились у правого фаса лагеря, противоположного, загоны для скота и лошадей, воду брали из ручья, организовав ниже по течению походные бани. Готовили для каждого батальона централизовано на походных кухнях. Все бойцы либо сидели у палаток, занимаясь своими делами, либо несли караульную службу или тащили наряды по хозяйственным поручениям. Никто был не вправе покидать подразделение без разрешения непосредственного начальника. Дисциплина в походе царила драконовская. Провинившихся, за малейшее отступление от устава наказывали шпицрутенами, а особо отличившимся отрубали голову. Стойкость пехоты держится на безоговорочном подчинении младших старшим. Перед каждым ночным привалом корпус разбивал лагерь, этот был обустроен вчера всего за пару часов почти в полной темноте. Здесь не было ярких пятен как в лагере придворного корпуса герцога и графа де Марля. Не было золота, серебра и драгоценных камней. Все ткани серого, черного или бело-синих цветов. Хорошего качества, но не шибко дорогие и все было унифицировано: ливреи, котты, шоссы, брэ, башмаки, береты и даже плащи. Все у всех было одинаково, заказанное в Брюгге у фламандских купцов при формировании подразделения. У въезда в лагерь меня как обычно остановил караул, перегородив проезд между рогатками. На посту стоял старый сержант из наемников с десятком молодых солдат. Он сильно отличался от остальных так как имел собственный доспех, что допускалось для командиров. При этом, его подчиненные были похожи друг на друга как близнецы. - Монсеньор, прошу вас пароль? - обратился он ко мне. - Бургундия! - ответил я. - А дама вашего сердца? - не унимался часовой, требуя отзыв. - Маргарита! Ни для кого не было исключений, даже я, магистр 'Вольных сабатонов' не имел права въехать в лагерь не назвав пароль и отзыв. Часовые расступились, перенося в сторону рогатку и пропуская нас внутрь. При этом я видел, как несколько лучников, с накинутыми тетивами, продолжали следить за дорогой, на случай если кто-то попытается проскользнуть. Мы проехали в центр лагеря к моему павильону. Он был сшит из войлока, поверх накрыт бело-синим чехлом из парусины, растянутый канатами на колышках от дождя, а внутри обшит доброй парчой. Вокруг были вырыты дождевые канавки и стояли часовые из моих личных телохранителей с алебардами и восточными луками, на поясах в садках. Вход был занавешен двойным пологом от всякой живности. Пройдя внутрь, я подошел к раскладному столу и из кувшина налил себе в серебряный бокал вина. На земле лежали толстые циновки, с постеленными на них турецкими коврами. В углу стояла железная печь, труба которой выходила в специальное отверстие в шатре. Повсюду была расставлена походная мебель. Курт зашел за мной и принялся разоблачать от лат. Когда с оружием было покончено, он позвал Оливье, чтобы тот принес чистую одежду. На улице было жарко, в доспехе сильно вспотел. Также поручил Курту нагреть воды и подать мне ванну. Я уже не так молод чтобы целый день проводить на коне под палящим солнцем. Хочется путешествовать с комфортом, ни в чем не нуждаясь. Большую часть дороги ехал в карете, в которой летом было прохладно, а зимой тепло. Вызвав к себе капитана личной стражи, я сел в кресло. Рядом на подносе лежала вчерашняя буженина и ливерная колбаса с обветренным хлебом. Состряпав себе бутерброд, я принялся есть, запивая его вином из Наварры, бочонок которого подарил мне Оливье де Ламарш. В шатер вошел Рихард фон Рабернбах, мой старый друг и капитан личной стражи, с которым мы прошли сквозь воду, огонь и медные трубы. Несмотря на нашу давнюю дружбу, он вел себя подчеркнуто сдержанно, не переходя на панибратство. - Вызывал, командир? Я неторопливо допил вино и предложил ему сесть, взяв со стола еще один кубок и налив нам обоим. - Вот, попробуй, уверен ты не пил такого уже очень давно. Он пригубил вина и с удовольствием облизнул губы. - По-моему одна бурда. Что бургундское, что Миланское, все одно, дрянь. Пиво, напиток для настоящих мужчин. Он поставил кубок на стол и откинулся в кресле. - Для нас как обычно будет особое задание, с которым не может справиться никто кроме нас? Я отстраненно улыбнулся, снова отхлебнув из кубка. - Задание обычное, но у меня плохое предчувствие. Нам нужно форсировать реку Аар и ударом с тыла и фронта захватить мосты через нее. На тот берег пойдем сегодня ночью. - А кто еще знает, что будет дело? Я пожал плечами и поставил бокал на столик. - Как обычно, все. От командира, до самого никчемного слуги. - Тогда понятно, от чего у тебя плохое предчувствие. Тут и твоих сил не нужно, чтобы понять, что дело дрянь. У герцога каждый второй параллельно служит Людовику Французскому, что и спонсируют всю эту банду швейцарцев и лотарингцев против нас. - До французов от сюда минимум два дня пути. Ни один шпион не успеет предупредить. Но меня все равно что-то беспокоит. Такое чувство, что в лагере пахнет тухлятиной. Рихард натужено рассмеялся и придвинулся ко мне ближе. - Дружище, посмотри вокруг, это воинский лагерь, с несколькими тысячами грязных мужиков, которые не мылись неделю. Тут и не должно пахнуть цветами. Я заглянул ему в глаза и тоже придвинулся ближе и почти шёпотом произнес. - Я говорю не о той вони, что можно учуять обонянием. От кого-то несет смрадом преисподней, и он отравляет все вокруг. В лагере демон, наши враги призвали его и послали к нам. Демона не посылают чтобы следить за армией. У него есть конкретная цель и если эта цель наш господин, то все может кончиться очень плохо. Ты видел герцога после Грансона? Он сильно изменился. Я сначала решил, что это поражение так на него повлияло, но сейчас я думаю по-другому. Похоже на него навели порчу, а этот демон подпитывает в нем его самые темные стороны. Кажется, Рихард, самый бесстрашный воин из всех, кого я только знаю, после моих слов, немного испугался. И не зря, нам вправду есть чего бояться. Армия, которой командует ополоумевший от проклятия генерал не просто обречена на поражение, а может потерять души, каждого из воинов. Он желает утащить всех за собой в ад. - И что же нам делать? Я не думаю, что придворный врач герцога или его духовник пустит тебя к нему провести ритуал снятия порчи и изгнания бесов. Я встал со стула и подошел к сундуку достав из него шкатулку. Открыв ее, я вытянул амулет - бронзовый, овальный диск, с выцарапанным на нем крестом. - Думаю, что стандартным способом присосавшегося к нему демона будет не изгнать. Нам нужна кровь герцога и этот амулет на нем. Рихард улыбнулся каким-то своим мыслям, видимо вспомнив что-то из наших прошлых приключений. - Ты будешь бегать за Карлом с кинжалом, моля у него дать всего лишь одну каплю крови, а потом засунешь ему в рот этот амулет? - уточнил капитан телохранителей. Я загадочно улыбнулся ему. - Не я, а мы, друг мой. Как всегда вдвоем, против всей нечисти, что оскверняет землю своим присутствием. Отправим этого гада обратно, туда откуда он пришел. - Ну тогда, я с тобой. Ты без меня точно пропадешь. Есть идеи как это сделать? - Конечно есть. Иначе зачем мы уже пол часа сотрясаем воздух. Нам нужна женщина. Если мы с тобой полезем обниматься к великому князю запада и начнем тыкать его чем попало, нас сразу возьмут под стражу. Нужна такая девица, которую герцог захочет возжелать, а дальше дело за малым. Постель, страстные царапки по спине, ну или по чему другому, не знаю и не хочу знать, что любит наш сюзерен, и прощальный подарок от нее Карлу, в виде кулона с его кровью. Немец махнул на меня рукой и тоже встал с кресла. - Э-э, брат, тогда нам конец. Я не слышал, чтобы наш герцог хоть раз совершил адюльтер, изменив своей ненаглядной Маргарите Йоркской. Мне кажется, женщины его вообще не интересуют. Впрочем, слава богу, как и мужчины. - Все когда-то бывает в первый раз. Неожиданная интрижка, резко вспыхнувшая и так же быстро погасшая страсть, - при этих словах я злорадно сузил глаза. Немец отрицательно замахал руками. - Джакомо, не начинай. Ты же знаешь, я тогда не влюбился в бабкину внучку. Она была страшна как лунная ночь. Это все зелье, - Рихард на мгновение замолчал на полуслове и вдруг повторил, - зе-елье. - Да, ты все понял правильно. Нам всего лишь нужно зелье той старухи и женщина, которая будет держать язык за зубами. - Тогда я пошел искать старуху, думаю мне проще будет ее найти, чем тебе девушку, которая сохранит тайну. Они умеют молчать только небольшими группками, по десять- двадцать штук. - Кристина Пизанская с тобой бы не согласилась. Мудрая была женщина. Учила, кстати, своих последовательниц хранить секреты. - А ты с ней был знаком? - удивился Рихард. Я едва заметно пожал плечами и положил кулон обратно в шкатулку. - Совсем немного. И сразу отвечу на твой не заданный вопрос, между нами, ничего не было. К тому моменту как мы познакомились ей перевалило уже за семьдесят. У меня другие вкусы в любовных делах. - Тогда договорились. У меня с женщинами как-то не особо вяжется общение, по крайней мере, добровольно с их стороны, - герр Рихард при этих словах состроил злобную гримасу, - Что ж, с меня бабка с зельем, с тебя девчонка? Я молча кивнул в знак согласия и улыбнулся одними губами. - С герцогом начнем после дела у мостов. Отбери мне три сотни добрых бойцов, преимущественно из гвардии, а сам езжай к той бабке. Не тяни время, у нас его похоже немного осталось. Немец поклонился и вышел из шатра, а я окликнул Курта. Пора принять ванну и переодеться в чистое. В павильон вошли четверо гвардейцев и внесли большой медный чан, в который свободно могло поместиться двое взрослых людей. Когда они ушли, молча поклонившись, я начал раздеваться, не дожидаясь Курта. Раз он сразу не пришел, значит этот негодяй опять убежал жрать на кухню. Не дождался пока господин обсудит важные дела. Я голый подошел к зеркалу и осмотрел себя в нем. А ничего для своих преклонных лет. Предо мной предстал высокий мускулистый мужчина, с голубыми глазами и короткими темными волосами на голове. Все руки, грудь и живот были покрыто паутинкой мелких шрамов от прошлых ран. На лице не было ни одной морщинки, так что никто не смог бы определить его возраст. Пока я разглядывал себя в комнату кто-то зашел и ойкнул. Я повернулся, ожидая увидеть одну из маркитанток, что иногда отправлял ко мне Рихард, чтобы сбросить напряжение, но там стоял всего лишь Оливье с чистой одеждой и махровыми полотенцами. Я усмехнулся своим мыслям и попутно немного возбудился от мыслей о жгучих маркитантках. Глаза мальчишки расширились от страха, и он мигом отвернулся, чуть не выбежав из шатра. Я рассмеялся и забрался в чан с горячей водой. Не ловко получилось. Стою посреди павильона голый с вставшим копьем наголо. Так и до слухов недалеко, на меня как на ламбрийца и так все косо поглядывают. Мальчишка положил одежду на кровать, оставшись стоять ко мне спиной. - Монсеньёр, разрешите идти, у меня еще так много дел. Вы же поручили вычистить все ваши башмаки и перестирать всю одежду? Я отрицательно покачал головой. - Запомни, 'аморе мио', никогда не поворачивайся к голому ламбрийцу спиной. Подай мне вина и потри спину. При этих словах я противненько усмехнулся. Ничего, пусть мальцу это будет уроком. Парень боязливо оглянулся, но увидев, что я уже в чане, успокоился, подошел к столу, налил вина и протянул бокал мне. Он не торопливо взял из сундука мочалку из кораллов и подойдя ко мне начал тереть спину. Попивая вино, я задумался о предстоящем деле, совсем забыв про Оливье. Из мыслей меня вывела его тонкая, нежная ручка, скользнувшая по шраму у меня на груди. Тут пришло время удивляться мне. Я от неожиданности выплюнул вино и вскочил из бадьи, быстро развернувшись. - Ты что делаешь, иуда? Ты что, решил, что Джакомо Франческо ди Брейзах, магистр ордена 'Вольных сабатонов' из этих, из мужеложцев?! Мальчишка сначала оцепенел, выпучил глаза от вида моего достоинства, а потом бросив мочалку, выскочил из шатра. Ну, дела, пригрел змею на груди. А на вид такой приличный человек, из хорошей семьи. Вот так и теряют друзей. Принимать ванну, желания больше не было. Я выбрался из чана и начал одеваться. Нужно проверить как разбит лагерь и осмотреть парней, что пойдут со мной вечером на дело. Что делать с мальчишкой, я решил подумать позже. На ряды шатров и палаток медленно опустилась ночь. Лагерь понемногу засыпал, уже не слышался призывный смех проституток, пьяные голоса солдат и гомон слуг. Даже лошади фыркали и храпели все тише, не нарушая покой хозяев. Над холмом, вокруг которого раскинулся огромный лагерь возвышался павильон из синеного бархата, расшитый золотыми лилиями, львами и бургундскими огнивами, который мог спокойно вместить сотню человек. Вокруг него несла службу стража - лучники тела герцога Карла Бургундского. Несколько стражников сидели у костра, о чем то, тихо переговариваясь, передавая друг другу флягу и небольшими глотками пили ром. Вдалеке на опушке леса грустно и протяжно завыли волки, а кружа над полем гулко ухала сова. Лагерные собаки прижав уши к морде попрятались в самые глубокие щели, дрожа от страха и тихо поскуливая. На небе взошла большая луна, белым тусклым светом осветившая спящий лагерь и темные кроны редких деревьев. Несмотря на тишину, сон людям приходил неспокойный. Всем снились кошмары, отчего многие просыпались в поту, хватаясь за оружие. Трое мужчин в плащах с глубокими капюшонами спокойно шли по лагерю в сторону загонов с лошадьми. Судя по походке, один из них был не из простых, на ногах позвякивали золотые шпоры, а на боку висел длинный меч. Их никто не остановил, они спокойно дошли до места, где в тени дерева стоял черный человек. Лошади волновались, забившись в противоположный конец загона, а пастухов нигде не было видно. Знатный в капюшоне вышел вперед и поздоровался с опасным человеком. - Зачем назначать встречу здесь? Нас может кто-то увидеть вместе, - раздражённо обратился он к незнакомцу. Человек сначала ничего не ответил, его лица не было видно. От него веяло холодом смерти, а одежда его висела клочьями, как будто истлела за многие годы в сыром склепе. Он поднял руку со скрюченными пальцами, направив указательный на спутников господина. - Зачем они здесь? Мне говорили, ты храбрый воин. Неужели ты боишься меня? Зря, я не причиню тебе вреда. Ты нужен мне. Бойся, их, - прохрипел опасный человек, - Они сдадут тебя при первой же возможности. Знатный оглянулся на своих людей. - Это, мои самые преданные слуги. Они отдадут за меня жизнь. Темный человек противно рассмеялся. Его смех был похож на скрип не смазанных ржавых петель. - Отдадут жизни, - повторил он, - Как часто я это слышал, но единицы жертвовали собой ради других. - Хватит разглагольствовать. Ты принес то, что должен? Знатный господин раздражался все сильнее. Ему не нравилось, что его втянули в игры с потусторонними силами. Стоит хотя бы раз вступить на эту дорожку, и они не отпустят тебя никогда. Человек из-за пазухи вытянул склянку из цветного стекла и распахнул плащ. То, что увидел знатный господин повергло его в шок. Из гнилой котты чёрного человека, в прорехах виднелись кишащие внутри гады и черви. Они жрали друг друга и самого старика. Он зачерпнул склянкой горсть этих кишащих паразитов и закрутив крышку протянул войну. - Я всегда ношу с собой то, что должен. Возьми, это последняя фаза ритуала. Ваш враг должен проглотить хотя бы часть одного из них. Можно с едой, можно в напитке. Если положить их к нему в постель, тоже будет хорошо. Дальше процесс будет не обратим. Благородный, приказал своим людям подать ему платок и перчатки. Один из них подошел ближе, протянув толстые краги и тряпку. Увидев старика, его глаза расширились от ужаса. Он выронил принадлежности и отшатнувшись, запнулся за ветку и упал на землю. Парень пополз назад, сидя на заднице и отталкиваясь руками и ногами. - Демон! - завопил он и вскочив, побежал прочь. Второй ничего не понимая провожал его испуганным взглядом. Старик сбросил капюшон и от лунного света проступили кости черепа, с кусками висящего гнилого мяса и пустыми глазницами. Он как будто глубоко вдохнул, а потом дунул своим смрадом в сторону беглеца. Небо озарила одинокая вспышка молнии, а над лагерем пронесся порыв сильного ветра, что взметнул флаги ввысь и поднял тучи пыли с обочин. Из тени меж палаток на бегущего парня выскочил темный бесформенный силуэт и пройдя сквозь него, вновь скрылся в темноте. Беглец упал как подкошенный, как будто кто-то мгновенно вынул из него душу. Благородный и слуга замерли на месте, боясь пошевелиться. Он тяжело сглотнул, проглотив ком в горле. С тех пор как он стал воином его не тошнило, это бабья, позорная болезнь. Но сейчас он чуть не переблевал всю округу. - Если ты можешь так просто забрать душу смертного, зачем нам все эти склянки? - с трудом вымолвил господин. Старик уже накинул на себя капюшон, запахнув плащ. - Глупец. Вы давно продали свою душу, я забрал только то, что и так принадлежит моему господину. А те, у кого она есть, мне не подвластны. Рыцарь вновь сглотнул, подкатившийся к горлу ком. Он понял с земли тряпье, с брезгливостью принял склянку и завернув ее в платок убрал в сумку на боку. - Надеюсь мы больше не увидимся. Когда я выполню свою часть сделки я буду свободен? Старик вновь усмехнулся и пошел прочь в темноту. При его приближении кони начали биться в панике, бросаясь друг на друга и на ограду. А пара благородных животных, что находилась совсем рядом, жалобно заржав, упали замертво. Из-за повозки с сеном выбежал заспанный конюх с полукопьем и самострелом. - Кто здесь? - воскликнул он. Рыцарь сбросил капюшон, чтобы было видно его лицо, и заспанный слуга не пальнул с перепуга в подозрительную фигуру. Конюх пригляделся к странным людям, держа их под прицелом арбалета. Больше всего благородный боялся, что его увидят рядом с ночным гостем, но старик уже исчез. - А-а, это вы господин, - протянул слуга, - пришли за своим Гидоном? Если нужно, сейчас позову ребят и его живо оседлают для вас. Как вы напугали табун, - проворчал он, посмотрев на загон. Парень хотел еще что-то сказать. Но увидел мертвых коней, каждый из которых стоил не мене пятидесяти ливров, и беснующееся стадо. Он, ойкнув, схватился за голову. Его жизнь не стоила и одного из этих благородных животных. В этот момент второй слуга знатного господина тихо подошел сзади к конюху и схватив того за голову и перекрыв рот, трижды ударил кинжалом слева в бок. Конюх выронил оружие и тихо осел на руках слуги. Люди в лагере начали просыпаться. Слишком много странных звуков, вспышка молнии без грома, ветер и беспокойное ржание лошадей. Многие выбегали из своих палаток в одних ночных рубахах с оружием в руках. Незнакомца спасало только то, что вокруг находились склады с провиантом, а жилые палатки далеко, ближе к холму. Господин и его слуга сбросили плащи, убрав их в сумки и как ни в чем не бывало направились в другой конец лагеря, также обнажив мечи. Если кто-то им попадался на пути, то господин отвечал, что тоже услышал шум, и вышел из своей палатки проведать все ли хорошо. Так они и скрылись, затерявших в гвардейской части лагеря. А войско еще долго шумело, ища шпионов и диверсантов. Проснулся даже господин Карл Смелый, что, держа меч двумя руками выскочил из своего павильона, и вглядываясь в темноту, пытался понять, что происходит в его лагере. Его хлопковая рубаха была вся сыра от пота, ему, как и всем снились кошмары. Во сне к нему приходил черный старик в истлевшей одежде, указывая на него своим костлявым пальцем и причитая: 'твоя душа принадлежит мне'. Провести в темноте по пересеченной местности четыре лье три сотни головорезов не тривиальная задача. Все как обычно пошло не по плану с самого начала. Начали дело еще при свете дня. Выдвинулись вверх по дороге, обогнув лагерь Карла, вошли в деревеньку Морез. Понимая, что каждый второй житель шпион, вокруг двойной сетью пикетов выставили рейтар. Всадникам было приказано сторожить местных до самого рассвета, чтобы никто не смог ни войти, ни выйти из деревни. При конфискации плавсредств мужики собрали целую манифестацию и принялись бранить солдат почем зря. Бабы же не только громко кричали, но и выскакивали из толпы, норовя ударить паленом или палкой призовые команды. Мальчишки, забравшись на крыши, кидали в отряд камни. Атмосфера сразу накалилась. Пару местных попытались бежать в сторону Берна, но их перехватили дозоры. К тому же выявилась неожиданная проблема. Весла не хранились вместе с лодками на причалах, мужики уносили их с собой, чтобы никто не украл, а сейчас отказывались выдавать их солдатам. Сержанты быстро бы угомонили толпу, но герцог категорически приказал не калечить и не притеснять местных. Джакомо въехал в деревню, когда конфликт был в самом разгаре. Толпа напирала, не давая вывезти лодки, погруженные на телеги. С ним было два десятка рейтар и связанные шпионы, что кулями лежали поперек седел заводных лошадей. К Джакомо подскочил сержант и отдав приветствие, как было принято в ордене, жалостливо протянул. - Монсеньор, спасите нас от этих противных баб. Георгу уже всю морду раскроили. Они же совсем обнаглели от безнаказанности, того и гляди оружие отнимать начнут. Солдаты волнуются. Флорентиец осмотрел толпу, которая ни капли не прониклась моментом, от закованных в железо всадников. Молча повернувшись к лейтенанту Круппу, он махнул рукой в сторону забора, что опоясывал ближайшее подворье и коротко бросил. - Повесить. Командир рейтар, родом из далекой Баварии, все понял правильно без лишних слов, он быстро собрал людей и стащив с седел молодых парней, что пытались сбежать из деревни, поволок их к перекладине ворот. Толпа как будто поняло, что что-то изменилось и даже немного притихла. Пленные, увидев накинутые на ограду веревки в ужасе завопили, прося о помощи и милости. Какая та баба, увидев осужденных, схватилась за волосы и еще громче завопив, кинулась к магистру 'вольных сабатонов' и его выезду. Сержант, что еще минуту назад мялся, не зная, что ему делать, сбил ее с ног древком алебарды и видимо от досады за перенесенное бессилие, ударил окованным железом сапогом в живот. Баба громко вскрикнула и захрипев, сжалась в клубок. - Заткнись, ведьма! Хочешь, чтобы и тебя повесили? Так это мы мигом устроим! - завопил сержант, сделав шаг к ней. Джакомо знаком остановил сержанта и раздвинув грудью коня толпу, выехал вперед. - Кто здесь старший? Кто староста? - не повышая голос произнес он. Эффект был предсказуем, никто не услышал, но он сознательно не повышал голос, снова повторив свой вопрос. Первые, что стояли в толпе начали прислушиваться и цыкать на окружавших, чтобы услышать, чего хочет неприятный господин. Наконец народ притих и вперед вышел дородный мужик, в дорогой крашенной куртке и берете, что носят видные люди из городских гильдий. - Ну, я староста, а тебе чего нужно? Приперлись тут, крадете наши лодки, баб бьете. Освободители называются. Ты знай, тебе это с рук не сойдет. Герцог сказал, что нас нельзя трогать. Мы будем жаловаться. Да, люди добрые? - обратился он к толпе, ища поддержки. Народ вновь зашумел и подался вперед, но лейтенант Крупп уже поставил шпионов на бочонки с дегтем, ожидая команды. Из толпы слышались выкрики: 'да что это происходит', 'да как так можно, людей ни за что ни про что вешать', 'да это же сыновья кузнеца и мельника'. Староста с какой-то не выраженной мольбой посмотрел на мальчишек, на шеях которых уже были затянуты веревки. - Ты, безродный пес, что посмел гавкать на хозяина. Если бы не мое миролюбие, я приказал вырвать тебе язык, но я даю тебе последний шанс. Отдайте нам лодки, принесите весла, и мы уйдем никого не тронув. А коли вздумаете противиться, сожгу всю деревню, а этих повешу. Тебя и всю твою родню прикажу выпотрошить и бросить в озеро на корм рыбам. Джакомо обвел толпу взглядом и вынув из ножен меч указал на старосту. Перекрикивая гул, обратился ко всем. - Вы, добрые люди Муреза! Кто тот глупец, что подбил вас на дебош и приказал выйти с палками и камнями против закованных в броню воинов герцога Запада? Я даю вам последний шанс. Я магистр ордена 'Вольных сабатонов' кавалер Джакомо Франческо ди Брейзах, шамбелан его высочества герцога Карла, сейчас говорю от его имени. Кто противится воле его, тот шпион и преступник. Клянусь господом и именем его, коли не отдадите нам лодки и весла, вырежу всех, от мала до велика. Толпа мигом притихла. Видимо кто-то подбил людей на бунт, внушив им, что герцог запретил трогать жителей деревни и они вправе отбиваться от каждого, кто нарушит повеление принца. Но грозный вид солдат, которых от резни сдерживал только приказ и непреклонный вид злого господина, вразумил их. Чтобы там герцог не говорил, а его сейчас тут нет, а эти головорезы есть. - Всем разойтись! - крикнул кавалер, - солдаты! Бей эту погань по моему сигналу. Ра-аз, два-а...! Войны взялись за алебарды и глефы, намереваясь изрубить ненавистных им крестьян в капусту. Первым не выдержал староста, что до этого момента, волком смотрел на кавалера. Он выскочил вперед из толпы и замахав руками громко закричал. - Живо расходитесь по домам и принесите весла. Вам все вернут, я сегодня же схожу к герцогу и доложу ему о произволе. Покоримся захватчикам сегодня, но сохраним свои жизни для борьбы завтра. Расходитесь друзья. Толпа медленно, ропща начала расходиться. Нависшее над деревней напряжение спало, как распрямившаяся пружина. Весь задор прошел и люди побрели в разные стороны, ворча и оглядываясь. Ждать пришлось не долго. Мужики быстро собрали весла для двадцати больших лодок, что уже были погружены на телеги. Староста так и стоял в стороне, играя желваками. Из-за поворота послышался стук копыт и показались всадники. На площадь поднимая пыль въехал небольшой отряд итальянского кондотьера из шестнадцатой ордонансовой роты графа Компобассо Леона де Кастеллацо, которая входила во второй корпус принца Тарентского. Этот молодой господин в прекрасных латах и шелковом шафране подъехал к кавалеру и нарочито невежливо обратился на ломанном французском. - Джакомо, вам приказано взять мост, а не деревню. В ней будет расквартирована наша рота, и по повелению герцога у местных запрещено брать их имущество. Кавалер скривился от слов миланца как от зубной боли. Только удалось разогнать людей и снова этот безмозглый человек приехал смущать народ. - Леон, давай отъедем в сторонку и поговорим с глазу на глаз, - обратился Джакомо к прибывшему господину, жестом призвав отъехать его к забору. Итальянец отрицательно покачал головой скривив физиономию. - Мне не о чем с тобой говорить. Это повеление герцога. И ты должен его выполнять, как и мы все. Я всего лишь передал тебе слова моего кондукто Николо ди Монфорте графа Кампобассо. Если ты хочешь что-то возразить, то можешь подождать и высказать ему все в лицо. Он уже совсем рядом вместе со всей нашей ротой, - в его словах прозвучала угроза. - Герцог приказал мне взять мосты и разрешил взять эти лодки, - вновь попытался решить вопрос миром кавалер. - Я ничего такого не слышал, а вот приказ герцога не трогать крестьян и распоряжение моего сеньора, выпроводить вас из деревни, получил недавно. Кавалер чертыхнулся, убрав меч в ножны, что так и оставался у него в руках после разговора со старостой. Посмотрев на солнце, он понял, что если еще протянуть время, то до темноты до мостов ни за что не добраться и на рассвете граф де Марль будет штурмовать их один. - Не знаю как у тебя, в тех краях откуда ты родом, но у нас принято исполнять волю своего сеньора, - добавил Миланец, нагло улыбаясь, - хотя как я слышал, у тебя там не было сеньора. Ты ведь родом из бюргеров? Он пытался задеть Джакомо за живое, намекнув на его подлое происхождение, спровоцировав того на необдуманный поступок. И ему это удалось. - Хватит, Леон. Мне плевать на тебя и твоего капитана, я заберу эти лодки, с твоего позволения или без. Кавалер развернул коня и отдал команду отряду: 'арбалеты и аркебузы - готовь, в штурмовую колонну - стройся'! Войны, что стояли и не знали, что им делать, по привычке начали исполнять приказ магистра. Грязная ухмылка мигом сползла с лица итальянца. С ним всего был десяток жандармов, в доброй броне и на красивых лошадях, но не представлявших никакой угрозы для отряда в три с половиной сотни рыл. - Ты, что творишь, флорентиец? Герцог повесит тебя за такое своеволие! - воскликнул он, уступая дорогу. Колонна, построилась, ощетинившись древками алебард и полукопий, пошла вперед. Лица солдат были такими, что никто не усомнился в том, что они готовы перерезать любого, кто встанет у них на пути. Тем более, что между ордонансовыми ротами и солдатами ордена 'Вольных сабатонов' была нескрываемая неприязнь. Рыцари очень не любили бывших вилланов, что возомнили себя господами. Кавалер, проезжая мимо итальянцев в сопровождении рейтар, уже взявшихся за арбалеты, на мгновение остановился перед кондотьером. - А тебе скажу вот что. Еще раз встанешь у меня на пути, и я засажу тебе в задницу мой чекан так глубоко, что даже твой сюзерен при всем своем опыте в таких делах, не сможет его достать, - при этом, магистр вынул из чехла на седле и взял в руку боевой чекан, с молотом на обухе, наглядно показав, что придется доставать из своей пятой точки кондотьеру . Миланец набрал в рот воздух для очередной тирады, но тут же покраснел и сдулся, от железного взгляда кавалера. Он так и говорил: 'вякни еще хоть слово и тебе конец'. Проехав десяток шагов, всадник вдруг снова повернул коня назад и подскакав к старосте, вынул ногу из стремени, пнув того сапогом в челюсть. Мужик, не издав не единого звука повалился как куль на землю. - Это, будет тебе уроком за твою дерзость, старик! Но кавалер по-прежнему был не удовлетворен. Весь день его унижали, то герцог, потом крестьяне, а теперь еще итальянец. Он, развернув коня, подъехал к несостоявшимся висельникам, которых никто так и не додумался вынуть из петли и выбил из-под них бочонки с дегтем. Полюбовавшись процессом, он наконец поскакал нагонять хвост колонны. Два молодых крестьянина с выпученными глазами повисли на воротах, дергая ногами. Один из них, что был помоложе тут же опорожнил кишечник. Если бы не баба, что недавно валялась на земле, оба бы так и задохнулись. Но она схватила за ноги того, что был постарше и начала орать, прося о помощи, которая все же успела прийти. Итальянец удивленным взглядом проводил капитана 'Вольных сабатонов' и его колонну, не осмеливаясь вмешаться. Приказ, конечно, есть приказ, но жизнь дороже. Маневровая колонна быстрым шагом вышла из деревни и свернула на другую дорогу в сторону Берна, чтобы не встретиться с шестнадцатой ордонансовой ротой. Так было дольше, но иначе битвы между союзниками не избежать. Выйдя на развилку на Эрмельсбург отряд сел на коней, направившись ускоренным маршем к рекам Аар и Саан. Шли до полуночи и если бы не предусмотрительность их капитана, то непременно заблудились. По ходу движения еще днем вперед была выслана рота рейтар, лейтенант которой расставил пикеты на всех развилках. У Лаупенского леса отряд разделился. Джакомо с большей частью людей повернул в лево к реке Саан, а капитан Хишнер - командир первого батальона 'Вольных сабатонов' к мосту у Аар. Пройдя еще два часа ускоренным маршем, наконец добрались до реки. В назначенном месте рейтары уже разожгли костры по обоим берегам. Речушка была не шибко широка, но быстра и без плавсредств ее было не перейти. Первая пара лодок, набитых людьми, попыталась форсировать реку, но откуда ни возьмись поднялся сильный ветер, что снес их вниз по течению, а одна напоролось на камни и затонула. Трое солдат утонули в доспехах, а остальных успели подобрать. Над лесом и над рекой разносился тихий невнятный шёпот и смех. Как будто неведомая старуха требовала их уйти. Бросить это гиблое дело. - 'Реку все одно живым никто не перейдет, - шептала она, - Уходи-и, - тянул на одной ноте неведомый голос'. Перепуганные солдаты оглядывались по сторонам в темноту и робко крестились. Сержанты пытались загнать их в лодки, но первая неудачная попытка и шелестящий голос сковал их волю. - Господин, дело то нечистое. Уходить надо, - обратился один к лейтенанту, - я слыхал тут ведьма живет, - вторил второй, - она детей жрет и рыбаков топит, - добавил третий. - А ну заткнулись все, сучьи дети! Вы что, белены объелись? - орал сержант на подчиненных, пытаясь затолкать их в лодки. Дело начало принимать опасный оборот. Боевой дух, который и так не слишком велик из-за страха перед швейцарцами, упал до нуля. Джакомо подошел к лейтенанту рейтар - Круппу, что спокойно вязал свои доспехи и оружие в мешки. Видимо он не желал повторить опыт предыдущей команды и тонуть в реке. - Крупп, вы тоже боитесь этих детских сказок? - обратился он к офицеру-кавалеристу, как можно громче, чтобы остальные слышали их разговор. Тот медленно обернулся и пригладив длинный ус, размеренно ответил. - Кавалер, я был во многих делах и многое видел. Думаю, меня уже ничем не удивить. Всем ведомо, что сам черт ворожит этим безбожникам. - И что? Ты тоже думаешь, что нам нужно скорее бежать отсюда? Кавалеру нравился этот собранный и спокойный офицер. К сожалению, таких людей не так много. Он на мгновение замолчал, задумавшись. - Что я думаю, не имеет никакого значения. Я хорошо знаю вас и если вы пригнали нас сюда чтобы врезать этим козопасам, то от своего вы не отступитесь. Джакомо улыбнулся лейтенанту и хлопнул его по плечу. - Рад что среди нас есть такой мудрый человек как ты. Найди добровольцев среди саперов и перетяни канат через эту чертову реку. За дело получишь десять денье и по пять каждому кто пойдет с тобой. Офицер молча поклонился и раздевшись до исподнего пропал темноте. Крупп с саперами споро возвели переправу, форсировав реку на лодках и протянув от берега до берега канат. Двух саперов сильным порывом ветра все же сбросило в воду и один из них сразу ушел на дно. - А вы, собачье племя, что возомнило себя войнами!? - обратился кавалер к остальным солдатам, - Где ваша честь? Где ваша доблесть? Мне стыдно за вас! Как мы можем зваться орденом 'Вольных сабатонов' если бежим даже не при виде знамен неприятеля, а от ветра и темноты. Не сабатоны мы, а дырявые крестьянские лапти. Люди пристыженно опустили головы. В орден принимали тех, кто желал лучшей жизни, уважения и дворянского статуса для себя и своих детей после окончания службы. Они молча побрели в лодки, начав переправу. Оруженосец Курт, вздрагивая от каждого шороха, помог кавалеру разоблачиться от доспехов. Повторить судьбу первой группы тоже не хотелось. Переправившись на другой берег, он увидел лейтенанта, что уже был облачен в свои доспехи на три четверти и шлеме бургиньете, держа в руках взведенный арбалет. - Лейтенант, ты заслужил свои деньги, - рыцарь протянул серебро немцу, - Мне кажется к твоим добрым латам, прекрасно бы подошла ливрея и жалованье офицера гвардии? Офицер денег не взял, а только склонил голову в поклоне. - Не нужно монсеньор сейчас денег. Сделаем дело и отдадите, а то обидно будет если меня убьют, и швейцарцы возьмут их с моего трупа. Кавалер убрал обратно деньги в кошель. - Ну, они могут взять их и с меня, а ты выживешь и тогда ничего не получишь за свою храбрость. Немец усмехнулся одними губами. Его лицо со шрамом через правый глаз выглядело жутко при свете звезд. - Быстрее луна упадет с небес, чем швицы одолеют вас в бою. К тому же, если деньги возьмут с вас, мне будет их не так жаль. Это же будут ваши деньги, а не мои. Буду считать, что Господь взял деньгами, а не здоровьем, если, конечно, выживу. - Ты мне нравишься, баварец. Если дело удастся, будешь моим старшим лейтенантом гвардии. Возьми людей посмышленей и иди в разведку. Ты кавалерист, тебе это дело привычно. Мне нужно знать, что впереди, не хочу неожиданно наткнуться на врага. Когда с переправой было покончено тучи разошлись и их отряду улыбнулась удача. Звезды и луна осветили берег реки, заросший лесом. Если бы не это, то солдаты ни за что бы не зашли в него, в полную темноту. Лошадей с большинством рейтар пришлось оставить на том берегу и идти дальше без нормальной разведки. Изначально планировалось, что всадники переправятся через реку держась за гривы коней, но с таким ветром это было невозможно. Деревья раскачивались из стороны в сторону, того и гляди, норовя упасть. Это пугало солдат еще больше, чем прежний голос в темноте, но сержанты неуклонно гнали людей вперед. Оруженосец Курт постоянно бормотал себе под нос: 'Дева Мария, спаси нас', облачая своего господина вновь в доспехи. Его руки тряслись от страха как лапы у побитой собаки. Он совсем не был похож на того наглого парня, что всякий раз пытался улизнуть от работ на кухне. Раньше среди слуг, он числился жутким забиякой. А сейчас от страха с большим трудом застегнул застежки на латных ногах. Прежнего оруженосца Николя, убили при осаде Нейса, а этот еще не показал себя в деле. С таким помощником опасно идти в бой. Джакомо сильно сжав плечо своего слуги и наклонившись к нему, произнес. - Курт, посмотри на меня. Бояться это нормально, мне тоже страшно, но нужно взять свой страх в руки иначе он сожрет тебя и в нужный момент ты подведешь и себя и меня. Парень согласно кивал, но было видно, что ничего поделать он с собой не мог. - Вспомни Оливье, когда на нас напали разбойники. Он на три года младше тебя, а бросился на них с копьем, которое с трудом мог удержать. Он всего лишь паж, а ты оруженосец. Сражаться, это даже не его задача, но он не струсил. Неужели ты трусливее этого мелкого засранца? Только после этих слов некоторая осознанность появилась в глазах слуги. Для него быть в чем-то хуже, молодого пажа было страшнее смерти. Он встряхнул головой и прикусив губу, быстро начав застегивать все остальные защелки и пряжки лат. - Не-ет, - не полностью совладав с собой, но уже уверенно застегивая экипировку, ответил Курт. - Ну, вот и славно, - Джакомо еще раз похлопал парня по плечу, разворошив его непослушные волосы и приказав всем двигаться дальше. Через лес несмотря на все страхи прошли без происшествий, даже ногу никто не сломал. Вышли с противоположной стороны на старую, наезженную гружёными возами дорогу и построившись в колонну, двинулись вниз к мосту. Всего в одном часе ходьбы прибежал посыльный от лейтенанта Круппа. - Монсеньор, лейтенант просил передать, что впереди обоз, движется в нашу сторону. Кажется, они тащат пушки, - с трудом дыша, как загнанный зверь доложил посыльный. - Сколько их? Успеем уйти в лес? Кавалер начал волноваться. Если их отряд обнаружат раньше времени, то вся операция пойдет коту под хвост. - Немного господин, в основном мирный люд, конюхи и возницы, оружных совсем мало. В лес уйти успеем, они плетутся очень медленно в темноте. Не понятно, зачем вообще потащились по этой дороге ночью, - отдышавшись ответил посыльный. Этот же вопрос интересовал и кавалера. Если идти вверх вдоль реки, то придешь к Бирхенвальдскому лесу, что расположился возле Муртена. Может так сложиться, что враг уже накапливает силы возле нас, а мы ничего про него не знаем. Радует только одно, время однозначно еще есть, оно на нашей стороне. Первыми к месту битвы отправляют пушки, которые долго идут и даже так не всегда поспевают к делу. - Беги назад и скажи лейтенанту пусть пропустит отряд вперед и ловит всех, кто попытается скрыться. Понял меня? Посыльный утвердительно закивал головой и козырнув рукой, скрылся в темноте. Джакомо приказал разделиться своим людям, стрелки залегли в поле у дороги, а войны с белым железом спрятались на опушке леса. По дюжине оттянулись назад и вперед вдоль дороги, чтобы ловить беглецов. Никто не должен уйти, иначе это провал. Ждать пришлось недолго. Из-за поворота и небольшой рощицы выглянула голова колонны, медленно превращаясь из бесформенных очертаний, в боевые возы и упряжки с лошадьми, натужно тянущие тяжёлые пушки. Людей и вправду было немного. Единственной проблемой было то, что нельзя бить из ручных кулеврин, враг на мосту может услышать. Первыми ударили стрелки из луков и арбалетов, выбивая всадников, что ехали в охранении рядом с пушками. Их было не больше десятка и стрелки быстро сбили их наземь, к тому же большинство из них не надели доспех. Дальше все завертелось так быстро, что большинство не поняли, что произошло. Со всех сторон на них без криков и боевых кличей бросились люди с железом. Через минуту все уже было кончено. Победители добивали побежденных, шарились под тентами в повозках, проверяя добычу. Крупп снова отличился, притащив пытавшегося улизнуть беглеца. Быстрый экспресс-допрос показал, что обоз тянули к Ульмицу, где назначен пункт сбора войск Констанской лиги. Вот туда и везут все пушки и припасы, торопятся, чтобы успеть к делу. Добыча оказалась весьма неплохой, а информация особо-ценной. Удалось захватить три бронзовые серпантины, новые с цапфами и на облегченных лафетах. Также к ним полагалось шесть полных возов принадлежностей и боеприпасов. И это не считая продовольствия, которого тоже было в избытке. Всех пленных пришлось добить. Выделив для охраны обоза дюжину стрелков, двинулись дальше. До моста добрались за час до рассвета, укрывшись в высокой траве в трех сотнях шагов от редута. Враг вел себя беспечно, не выставив дальних дозоров, так что сделать это было не сложно. Только вдоль валов виднелись пикеты, что несли службы на случай неожиданного удара. Граф де Марль не заставил себя долго ждать. На противоположном берегу, прямо по дороге в колонну по четыре ехали жандармы на рослых жеребцах, сверкая даже на слабом свете, своими прекрасными доспехами. Всадники, не разведав обстановку, быстро перестроились из колонны в линию и под звуки труб устремились к предмостовым укреплениям. Жан исполнил свое обещание. Он и вправду привлек к себе все внимание обороняющихся, но сделал это глупо. Во-первых, перестраиваться в длинную линию не имело никакого смысла, на мост все равно всем не въехать из-за его узости, а во-вторых, он был перекрыт рогатками и возами. Несколько жандармов, не увидев препятствий при слабом свете напоролись на колья, угробив пару лошадей и грохнувшись на баррикады. Только помощь товарищей и храбрость ордонансовых рот позволила никому не погибнуть при этой атаке. Упавших увезли назад. Видимо решив, что так дело не пойдет Жан де Люксембург граф де Марль начал разворачивать пушки и своих стрелков. Теперь уже всполошился весь лагерь фрибургцев. Было жаль, а ведь первая атака будь она правильно организована закончилась бы успехом без всяких обходных ночных маневров. Швейцарцы заняли с пиками и алебардами баррикады, начали заряжать пушки, ожидая новой атаки. Бургундцы открыли огонь первыми, пытаясь разметать предмостовые укрепления, но били не точно, опасаясь повредить сам мост. А вот швицы ударили как надо, видимо противоположный берег в самых удобных для развертывания пушек местах ими был уже пристрелян. Каменные ядра накрыли пеших латников и одну пушку с огнеприпасами бургундцев, отчего раздался мощный взрыв, который разметал по берегу, флаги и вымпелы, с обрывками тел людей. Ничего, кроме как скрежетать зубами Джакомо сделать не мог. На редуте с пушками оставалось еще не меньше полутора сотен швейцарцев, а баррикады заняли не больше пяти десяток человек. При таком соотношении сил штурмовать редут было глупо. К тому же в рукопашной швицы будут позлее 'Вольных сабатонов'. Перестрелка длилась не долго. Жан похоже понял бесперспективность такой артиллерийской дуэли и после пары попаданий ядрами в баррикады, что расчистили небольшие бреши, повел штурмовую колонну вперед. Как не грустно было на это смотреть, но колонна так и не дошла до врага. Сначала по ней прилетело два каменных ядра, пробив немалые просеки, а потом осыпало градом мелких камней из большого лаутшланга. Стоило колонне встать, как швицы вышли из своей баррикады и ударили в растерянного врага. Если бы не лучники и кавалерия, то битва на этом была бы закончена. Пехота дрогнула после первого же удара. При этом соотношение сил сторон было один к десяти в нашу пользу. Убитых было немного, но становилось страшно от мыслей о предстоящей битвы под Муртеном с таким сильным противником. После того как жандармы загнали обороняющихся обратно за баррикады, Жан снова начал готовить свою пехоту к бою. Даже отсюда было видно его, на огромном коне, в блестящих от золота и драгоценностей доспехах. Возможно, именно это помогло нашим пушкам разбить баррикаду, так как все канониры швейцарцев пытались попасть в знатного бургундца, но одинокий всадник, очень сложная мишень. Как с баррикадой было покончено, наша пехота при поддержке лучников снова устремилась на штурм. На этот раз швейцарцы отреагировали как надо. Фрибургцы перебросили еще сотню бойцов на мост из редута. Видимо первый отряд сильно посекло нашими пушками. В этот момент в небо взметнулась горящая стрела, подав сигнал для атаки. Было уже совсем светло и солнце виднелось на горизонте. Ждать дольше не имело никакого смысла. И так ясно, что это последняя атака, на которую сможет отправить своих людей Жан. Хорошо обстрелять врага из луков опять не получилось. Лучники не могли стоять под огнем пушек, неся еще большие потери, чем враг от стрел. Колонна быстро сблизилась и у моста завязалась рукопашная. Кавалер взмахнул рукой и передав команду: 'бегом, вперед', повел людей на приступ. Соблюдать строй не имело никакого смысла. Нужно скорее добраться до врага и захватить батарею, используя свое численное превосходство. Многие выбились из сил еще не достигнув неприятеля. Бежать триста шагов по траве, сырой от росы, да еще и в доспехах, такое себе занятие. Джакомо самый первый запрыгнул в ров, когда остальным оставалось под сотню шагов. Враг, конечно, увидел отряд, что зашел к нему с тыла. В кавалера тут же ударили арбалеты и аркебузы, большая часть из которых просто прошли мимо. Но не менее пяти попали в него, отскочив от лат или срикошетив в сторону. Держа в руках двуручный топор-полэкс, Джакомо пробежал по галереи рва под огнем неприятеля. Поднявшись по лесенке, что была вырублена в валу и перегорожена рогатками, он принялся разбивать препятствие топором. Все забрала на шлеме были опущены и в таком положении ему был страшен только выстрел из 'осадной пушки'. Некоторые швейцарцы пытались отталкивать его пиками, но у них ничего не получалось. Они соскальзывали с брони, им не за что было зацепиться. Он с легкостью разметал все ограждения и оказавшись в гуще врагов принялся колоть и рубить их. Он не обращал внимание на удары неприятеля, даже не защищаясь, понадеявшись на крепость лат. Этот его маневр, спас жизни многим штурмующим, так как все враги были заняты им. Никому больше не досталось ни одного арбалетного болта или пули. Когда его силы были уже на исходе и враг начал одолевать, подоспели остальные и решительным ударом опрокинули швейцарцев. Фрибургцы побежали от редута по мосту к своим. Для врага это был конец. Но стрелять из пушек было нельзя, можно было задеть своих на том берегу. 'Вольные сабатоны', взяв вражеские пики построились в коробку, перекрыв мост. Последовал короткий натиск и враг, побросав оружие, сдался вместе со своим гауптманом на милость победителя. Это была решительная победа, которой уже давно не видели бургундцы. Многие воспряли духом, правда ненадолго. Джакомо забросив древко полэкса на плечо неспеша шел по мосту, а ему на встречу, под знаменами и штандартами, в сопровождении выезда, гордо восседая на белом жеребце, ехал Жан де Люксембург. Церемониально встретившись на середине моста, флорентиец отсалютовал командиру корпуса. - Друг мой, ну вот мы и встретились. Слава богу нам не пришлось тебя долго ждать, ночью было чертовски холодно, - улыбаясь произнес итальянец, подняв забрала. Он ожидал, что граф спустится с коня чтобы поприветствовать своего товарища, но тот даже не подумал об этом. - Да, моим людям было тяжко. Без тебя пришлось бы повозиться чуть дольше, - высокомерно ответил командир корпуса. Не обращая больше никакого внимания на магистра 'Вольных сабатонов', он проехал мимо него вместе с со своим выездом. Рыцари наперебой расхваливали командира, лестью пытаясь заслужить подарки и иные блага. Кавалер даже забыл закрыть рот от такого пренебрежения. Никто уже давно с ним так не обращался, как с безродным простолюдином. Растерянность, быстро превратилась в гнев. Ему жутко захотелось дать в морду этому напыщенному хлыщу, который не имеет никакого представления о тактике и стратегии, но не бежать же ему с топором за всадниками. Да и кричать им в след что-то обидное - это умаление чести дворянина и рыцаря. Вместо этого, он, тяжело вздохнув, пошагал к баррикадам. Пусть все видят, кто настоящий победитель. Джакомо не считал зазорным напрямую обращаться к простым солдатам. Проходя по мосту мимо воинов графа, что были заняты обдиранием убитых и пленных, он заговаривал с ними, подбадривая и хвалил за их подвиги. Дойдя до конца моста, он забрался на остатки баррикады и произнес речь. - Друзья, братья солдаты! Я, кавалер Джакомо Франческо ди Брейзах, шамбелан его высочества герцога Карла и магистр ордена 'Вольных сабатонов', выражаю вам от имени нашего господина благодарность. Сегодня мы одержали победу, сравнимую с деяниями наших славных предков. Мы одолели непобедимого доселе врага - проклятых швейцарцев. Вы доказали всему миру, что их можно бить! В лагере, я обещаю, что каждый получит от меня выпивку, угощенья и хорошую шлюху за мой счет! Солдаты, что до того молча стояли и смотрели на незнакомого господина, громко и радостно воскликнули: 'Ура-а, его светлости магистру 'Вольных сабатонов'! Ура-а, Джакомо Франческо ди Брейзаху!'. Они так и продолжали славить его, даже когда он спустился с баррикады и пошел обратно к своим людям, по пути хлопая солдат по плечам и пожимая им руки. Граф де Марль, что с выездом осматривал редут и пушки, услышав крики с другого берега, самодовольно спросил у оруженосца: - Что они кричат? Они славят меня? Молодой человек, опустив глаза, робко ответил. - Нет, монсеньор, они славят кавалера Джакомо. - Что? - взъярился граф и забыв про пушки и коня, побежал к мосту. Его выезд не поспевал за ним, опасаясь переломать себе ноги во рву перед редутом. Магистр ордена и командир корпуса вновь встретились на мосту, но уже оба пешие. Жан де Люксембург тяжело дышал в своих прекрасных латах, в которых половину массы составляли украшения. 'Панты, дороже денег', - подумал итальянец, также держа одной рукой топор на плече. Командир корпуса был в ярости, впрочем, Джакомо именно этого и добивался. Расплатиться той же монетой с неблагодарным нобилем. - Что ты им сказал? Почему они славят тебя, а не меня? Он ткнул пальцем итальянца в кирасу. Кавалер же спокойно отвел его руку и улыбнулся. - Я всего лишь поблагодарил их за храбрость. Не ты и не я одержал сегодня победу, а они, простая грязь полей - пехота. Отойди, как тебе не о чем было говорить со мной минуту назад, так теперь и мне, с тобой. Джакомо оттолкнул латным плечом графа и спокойно пошел к своим людям. Жан де Люксембург, забыв обо всем. О сотнях солдат, что внимательно следят за ними, с трудом вытащил меч из ножен и уже хотел напасть на своего обидчика, как справа на дороге под барабанный бой показалась колонна со знаменами Берна. Прибыли швейцарцы и их было много. Кавалер, завидев врага на дороге, мигом среагировал. Он обернулся и крикнул графу: 'уводи людей!'. Он видел в руках француза меч, но теперь все обиды отошли на второй план. Через мост успело перейти не менее двух сотен лучников и латников из рот графа де Марля. Если сейчас вся эта масса бросится назад, то будет давка и швицы пройдут через нее как нож через масло. Он пулей взбежал на редут, созывая своих. Сержанты 'Вольных сабатонов' уже строили солдат в линии и разворачивали пушки. Среди сборной команды было пару канониров, что умели обращаться с орудиями. - Стройся! Крупп, возьми арбалетчиков и на правый фас, оттуда удобно бить им во фланг. Гивельбах, распредели людей вдоль фашин и отведи латников в резерв. Говард, организуй лучников графа, пусть не стоят без дела, - споро отдавал команды кавалер, всем видом выражая спокойствие и невозмутимость. Солдаты никогда не должны видеть страх и панику в голосе своего командира. Швейцарцы тоже не ожидали увидеть врага на этом берегу. Их гауптманы остановили походную колонну и пара из них верхом отправилась проверить, не изменяют ли им глаза. Не дойдя сотни шагов до редута они остановились и получив пару болтов в свой адрес, развернули коней и поскакали назад. Враг начал перестраиваться из походной колонны в штурмовую. Отсюда были слышны их команды: 'пики вперед', 'в колонну по шесть становись', и все это под барабанный бой. Замешательство противника дало дополнительное время. Если бы они ударили прямо из походной колонны, это был бы конец. Граф и его приближенные с большинством солдат кинулись за мост. Стала очевидно, что врагов слишком много. Это была большая баталия, не менее двух тысяч человек. Сводный же отряд бургундцев едва набрал бы тысячу. Несмотря на бегство людей графа, были и те, кто направился в другую сторону - на редут, отчетливо понимая, что сейчас будет если, швейцарцы ударят в толпу. Многие пленные из швицев, увидев свою баталию, набросились на конвоиров. Завязалась драка, где было непонятно кто побеждает. Наконец штурмовая колонна врага двинулась с места и по ней в первый раз ударили пушки. Ядра перелетели через головы бернцев, упав за дорогой. Промах только раззадорил их. Они ускорили шаг, маршируя не на редут, а на мост, в спину толпе. Когда до них осталось триста шагов, снова ударили пушки. На этот раз два ядра вспороли колонну, а одно прошло мимо. Защитники редута разразились радостными воплями. Швейцарцы встали, их гауптманы начали выравнивать ряды. Не прошло и минуты, как враг снова тронулся. Это были отличные солдаты, никто не мог так быстро восстанавливать шеренги, после такого мощного попадания. А как они маршировали, плечом к плечу, нога к ноге, ни на секунду не теряя строй. Джакомо подбежал к канониру большой пушки - лаутшланга, что до этого не стреляла. - Чего вы ждете? Хотите, чтобы нас здесь всех перерезали? - разозлился кавалер. Артиллерист сноровисто наводил орудие, туго водя стволом за противником. - Нет, монсеньор, - не поворачиваясь к нему, ответил солдат, - ядрами их бить мало толку. Они с горки идут, а ядра каменные. Рикошетить не будут, зароются в землю убив всего пару этих собак. Я сейчас их дробом встречу, даю слово, мало им не покажется. Вы бы отошли, господин, черт их знает сколько раньше эта пушка стреляла. Вдруг разорвет. Джакомо отошел назад и прикрыл голову руками. Что будет дальше, он знал не понаслышке. Канонир обошел лафет сбоку и поднес тлеющий фитиль на жагре к запальному отверстию орудия. Порох вспыхнул и из запала вырвался сноп огня и искр. Пушка громко и гулко ухнула, подпрыгнув на месте и откатилась назад. Из жерла орудия вырвались раскалённые газы с пламенем и пучком каменной дроби. Смертельный подарок описав короткую дугу ударил прямо в лоб штурмовой колонны. При этом канонир был опытным, бил поверх пик, так чтобы картечь не зарывалась в телах, а отрывала головы. Разом упало не менее двух дюжин. Человеческая змея, что спускалась с холма по дороге сразу смешалась. Первые шеренги почти полностью полегли, а задние падали, сталкиваясь с горой трупов. Это сильно задержало врага. Сразу за большой пушкой по ним ударили лучники и малые серпантины, добавив еще больше сумятицы. Если изначально Джакомо думал только как можно дольше задержать швицев, то теперь затеплилась надежда, если не победить, то достойно закончить дело. Если вовремя получать поддержку от корпуса графа де Марля, то так можно и удержать редут. Пока враг приходил в себя, толпа на мосту растворилась. Большинство пленных перебили. Бургундцы на том берегу начали строиться в походные колонны, цеплять пушки к передкам, а жандармы уже покатили назад в сторону Муртена. Кавалер не верил своим глазам. Жан, конечно, показал сегодня себя не лучшим военачальником и человеком, но такого он от него не ожидал. Просрать победу ради личной неприязни и зависти. Это перебор. Злоба подступила к сердцу, сдавив его, в висках застучало. Джакомо тяжело вздохнул. Он вспомнил как при Кастильоне его предал лучший друг, что увел лошадей и его отпустило. Это не первый и не последний кто придает. Магистр, не обращая внимания на уходящих союзников пошел вдоль рядов подбадривая солдат: 'Карл, ты еще здесь старик? Я думал ты сбежал при виде их знамен', 'Герхард, а это ты дружище, твоя алебарда нам понадобиться. Только не руби их, а коли. После прошлого раза ты изломал им все доспехи, испортив трофеи'. Слова командира подействовали. Солдаты смеялись и отшучивались. Уверенности им также добавлял огонь пушек. Если действовать грамотно можно отбить первую атаку. Конечно, разбить врага никто даже не мечтал, но это было и не нужно. Главное лишить их желания преследовать отступающих. Восстановив порядок, швейцарцы изменили направление удара, двинувшись на редут. Со ста шагов по ним ударили арбалеты и аркебузы. Этот залп тоже был удачным. Много солдат в доброй броне у них побило пушками и теперь мощные самострелы со стальными дугами, и мелкие пули собирали богатую жатву. Джакомо внимательно наблюдал за врагом. Швицы были все ближе и ближе. Напряжение нарастало. И тут он увидел то, что вновь дало надежду. Враг построился в шесть человек в шеренге, а ров и подъем на вал вмещал не более трех. Так и произошло, дойдя до рогаток под градом пуль, стрел и болтов, колонна скатилась в ров и смешала свои ряды. Гуптманы, начали выравнивать линии, перестраивая бойцов, но это плохо получалось из-за тесноты. С трудом они провели змейку по куртине и начали подниматься по вырубленной в валу лестнице. Джакомо собрав лучших своих латников и взяв у пехотинцев трофейные пики выстроил шесть шеренг в глубину перед подъемом на редут. Справа и слева из-за фашин по карабкающимся швицам били стрелки, а спереди стояли войны, с ног до головы закованные в латы, с длинными пиками. Кавалер сам хотел встать в первый ряд, но передумал. Слишком много у врага было людей, и нужно было следить, чтобы они не забрались на редут с других сторон. Люди медленно сошлись. Каждый пытался финтить, обмануть врага, ткнуть в ногу или пах, а потом резко выбросить пику в шею. Но у братьев ордена было большое преимущество. Это были не просто допельзольднеры, а настоящие жандармы, гвардейцы магистра в полных латных доспехах. Атака врага быстро захлебнулась. Потеряв десяток убитыми и столько же раненными они начали пятиться назад. Несколько десятков пытались, подсаживая друг друга забраться по крутому валу, но Джакомо выставил через каждые пять шагов тройки, что сбрасывали врагов вниз, многих побив алебардами. У неприятеля, конечно, были свои стрелки, но они все остались на холме. Швицы шли не на битву, а в усиление гарнизону моста, все болты и порох остались в обозе. Последней каплей стал выстрел большой пушки. Старый артиллерист с товарищами сбросил одну из фашин в ров и выкатил туда лаутшланг на прямую наводку. Жахнуло так, что все присели на месте от испуга, каждый там, где стоял. Во рву образовалась груда искалеченных тел, что возилась и кричала от боли. Другой враг уже бросился бы бежать, но они были другие. Барабанная дробь изменилась и штурмовая колонна понемногу, маленькими шашками разорвала дистанцию и начала отходить. Сначала они вышли из рва, а потом развернувшись и подняв пики вверх потопали обратно на свой холм. Постреляв по ним для проформы, над редутом разнеслись радостные крики и выстрелы из аркебуз в воздух. Люди обнимались и скакали от радости. 'Спасены, - шептали многие'. Джакомо облегченно вздохнул. Сейчас было самое время отступить за мост, но после такой победы ему было жаль терять пушки и обоз, что был спрятан за лесом. К тому же там были его люди, а своих он бросать не привык. Он подошел к старому артиллеристу. Мужик сидел на бочонке с порохом и курил новомодную трубку. Противный табачный дым разносился над округой. Флорентиец не понимал этого модного течения, вдыхать в себя дьявольскую гадость. Да и от техники безопасности шли мурашки по коже. Не выказывая беспокойства, он сел рядом на лафет орудия и вынув из чехла, висевшую на поясе флягу, протянул солдату. - Как тебя зовут? Пушкарь очередной раз затянулся, выдохнув белое колечко дыма и глотнул из медной фляги вина. - Хорошее пойло, господин. Меня зовут Йоган из Мюнхена. Старик снова затянулся. - Давно при пушках? Солдат, закашлявшись ответил. - Ох, и забористый табачок попался. Сколько себя помню, магистр. Начинал с кованных бомбард, били стены. А потом появились веглеры, серпантины и лаутшланги, вот с ними уже в поле стал выходить. В осадах если честно поспокойнее было. - Когда колонна спускалась с холма, ты сказал, что каменным ядром бить бесполезно. Почему? Артиллерист поскреб свою засаленную гриву, раздумывая как объяснить командиру. - Так ведомо то всем уже давно, что камень для новых пушек не очень подходит. Он от земли не рикошетит, зарывается и колется. В поле от таких пушек мало толку. В Богемии уже давно на кованные ядра и картечь перешли. Вот те бьют далеко и крепко. Кавалер внимательно посмотрел на старика. Опыта похоже у него было на десяток жизней. Для картечниц на колесницах орден тоже перешел на кованную картечь в жестяных банках, а вот ядра для пушек до сих пор точил из камня. Слишком дорого было железо чтобы им бить по людям. - За дело получишь три динье, - решил наградить кавалер старика, - и должность командира батареи колесниц. Глаза мужика расширились от удивления. - Это, что ж, я теперь офицером буду? Джакомо усмехнулся и встал с лафета. - Да. Я ценю людей за их способности, а не происхождение. Ты первым же выстрелом накрыл колонну, на такое не каждый способен, да и живы мы сегодня только благодаря тебе. Кстати, ты грамотный? Старик встал с бочонка и поклонился в ответ. - Нет господин, грамоте не обучен, кое как писание читать умею, но слов не разумею. Итальянец положил руку на плечо мужика. - Ничего, выучишься. Подойди к батальонному мэтру письма, он научит. Скажи, что я приказал. В ордене без знания грамоты офицером стать нельзя. И не кури пожалуйста рядом с порохом. Кавалер немного сжал плечо солдата и пошел проверить посты. На редуте все было спокойно. Люди, сидя, кто на земле, кто на телегах, весело переговаривались, отдыхали, многие пили пиво, прямо из бочонка, что добыли не пойми где. Настоящей музыкой для ушей были стоны раненных во рву, которых не забрали швейцарцы. Джакомо подошел к капитану латников из личной гвардии. Тот сидел в кругу своих боевых товарищей и живо рассказывал, как заколол в глаз швица, да так, что у того из второй глазницы шарик на веревочке выскочил. Все ржали. - Шарль, у нас есть убитые? Все хотели подняться со своих мест, но кавалер знаком остановил их. В латниках в основном служили младшие сыны дворян и бюргеров, что не могли себе позволить коня рыцарской масти, но имели полные белые доспехи. Шарль также не был исключением он происходил из обедневшего древнего бургундского рода из Франш-Конте. - Нет, монсеньор. Никого не убило, только Марку нос, кажется, сломали. Пикой в шлем ударили, ремни соскочили, и он съехал назад. А так все нормально, мы им знатно врезали. Только убитыми дюжину положили. Там равных нам не было. Джакомо улыбнулся и также предложил Шарлю флягу. - Вы молодцы. Стояли как Роланд в Ронсевальском ущелье против басков. О вас тоже сложат легенды. Один из молодых латников, которому едва исполнилось семнадцать даже привстал с земли. - Правда? - с надеждой спросил он, боясь, что командир обманет. В штате ордена установлены должности летописцев, чтобы продвигать в массы подвиги братьев 'Вольных сабатонов', привлекая еще больше желающих вступить в славное воинское братство. - Я об этом позабочусь друг мой. Слово магистра 'Вольных сабатонов'. Парень расцвел от радости. В его годы слава, мечты о подвигах были важнее жизни. Он еще не научился ценить её. Шарль, сделав еще один глоток, протянул флягу кавалеру. - Оставь себе, это дорогая вещь. Береги её. Закончив разговор, флорентиец развернулся и направился к дальнему концу редута, чтобы проверить что там делают Бернцы. Это он сделал вовремя. С холма, где стояла коробка врага съехало трое всадников, один из которых держал еловую ветку. 'Ого, похоже поговорить надумали. В первый раз такое вижу, - подумал Джакомо'. Он решил произвести впечатление на врага и взяв с собой для солидности Шарля и Круппа спустился вниз за периметр рогаток. Враги остановились в десяти шагах. Знаменосец хотел что-то сказать, но кавалер его остановил. - Мы говорим как равный с равным. Спуститесь с коней господа. Швицы переглянулись, но отказаться, значит проявить трусость. Как их не называй, но трусами они не были. Все трое неуклюже вылезли из седел. Верховая езда никогда не была их коньком. Да и не где им в горах на лошадях ездить. Кавалер вежливо поклонился швейцарцам. У него не было никакой ненависти к этим свирепым людям. Он ни единожды бился с ними плечом к плечу против общего врага и предпочел был видеть их в рядах друзей. Во главе комиссии прибыл уже не молодой здоровяк с седой бородой и цепким взглядом. Он, как и все швицы был не высок, но кряжист как гном, с мощными ляжками и лапами клещами. Они немного постояли так, разглядывая друг друга. Первым не выдержал предводитель бернцев. - Я глава гильдии каменщиков вольного города Берна, Гаспар Беренхальде и выборный оберст-гауптман этого войска. - Кавалер Джакомо Франческо ди Брейзах, к вашим услугам, - еще раз поклонился магистр швейцарцу. - Я слышал о вас от господина Бубенберга. Он хорошо о вас отзывался. - Адриан часто преувеличивает. Из его рассказов я в два раза больше и десятикратно смышленее. Джакомо спокойно смотрел на швейцарца, ожидая его предложений. А тот все не начинал говорить о главном. - Вы были под Муртеном? Бубенберг жив? Итальянец отрицательно покачал головой. - Точно не знаю. Но когда я уходил, был еще жив. Зная своего друга, скажу вам честно. Даже если герцог возьмет город, старина Адриан все равно выкрутиться. Он и не из таких передряг выходил невредимым. Здоровяк еле заметно улыбнулся. Впервые в его глазах проступили хоть какие-то человеческие эмоции. - Вы мне нравитесь кавалер, но это не помешает мне приказать поднять вас на алебарды. Почему вы не ушли вместе со своими товарищами? Их уже след простыл. Бежали при первом появлении медведя, впрочем, как и всегда. Джакомо оглянулся, словно ища союзников на том берегу. - И вправду ушли. А я и не заметил. Да и черт с ними. Мне вот нравиться у вас, может еще на пару дней задержусь. Луга у вас тут хорошие. Второй мужик, что был намного старше оберст-гуптмана аж крякнул от такой наглости итальянца. - Это вряд ли, - возразил оберст, - Мы подготовим лестницы и фашины, возьмем павезы, болты и порох из обоза и к вечеру вырежем вас всех. - Может и так, может и так. Но перед этим мы сильно проредим ваши ряды. Думаю, не меньше трети не вернуться домой. Это хорошая плата за наши жизни. Старик снова кхекнул. Он знаком предложил оберсту отойти. Обсуждали не долго, но видимо спорили, обильно жестикулируя. Вернулись к переговорам через пол минуты. - Что ты хочешь, - напрямую спросил старик каркающим голосом. Кавалер спокойно пожал плечами. - Хочу либо с честью погибнуть, либо с ней же уйти от сюда. Старика чуть не разорвало от негодования. Его эмоции можно было описать анекдотом про богатыря и змея Горыныча: 'А ты чего, Илюша, хотел-то? - Да воды попить... - Ну так пей, дурак, кто-ж тебе мешает'. - Тогда уходи, с поднятыми знаменами, с оружием и трофеями, только пушки оставь, - брякнул старик. - Не могу. У меня нет знамен. К тому же я дал обет, что не уйду от сюда до завтрашнего утра. На этот раз удивился герр Гаспар. Многое он повидал на своем веку, но такой глупости еще не слышал. - То есть ты пожертвуешь своей жизнью и жизнью своих людей ради какого-то обета? - удивился оберст. Джакомо бесшабашно улыбнулся швейцарцу. - Люди отдают свои жизни и из-за меньшего. Кто-то за серебро, другие за любовь, третьи за веру. Чем же хуже такой повод - клятва благородного человека самому себе. Кто мы будем, если не держим свое слово? Швицы переглянулись. Несмотря на то, что почти все они происходили из черного сословия, понятия чести и долга им были не чужды. В битве с живодерами их отряд предпочел смерть позорному отступлению. И так было не раз. Вновь слово взял старший. - Мы не можем так долго ждать. У нас нет провианта. Кавалер уже понял, что бернцы не хотят зазря губить своих людей. Редут очень крепкий и без подготовки его не взять. Это Джакомо повезло, враг не ожидал нападения с тыла и их было слишком мало для обороны такого большого форта. А у флорентийца, с учетом оставшихся с ним стрелков из корпуса графа де Марля, людей хватало с избытком. - Это не большая проблема. Мы захватили много еды, есть палатки. Если вы согласитесь подождать до следующего утра, то я передам вам все и уйду на рассвете. Вы можете встать лагерем на том холме. Прекрасное место чтобы контролировать мост. - А если подойдут ваши, те, что сбежали? Вы тогда крепко встанете на нашем берегу и никуда утром не уйдете. Что ты на это скажешь, - возразил старик. - Я держу свое слово ни только перед собой, но и перед другими. Даже если они придут, я не пущу их на этот берег и уйду на рассвете. Господь бог мне в этом свидетель, - напыщенно и даже немного театрально воскликнул Джакомо. Он ничего не мог с собой поделать. Горячая кровь требовала драмы. Гауптманы швейцарцев немного отвернулись и тихо посовещавшись дали ответ. - Хорошо, будь, по-твоему. Мы встанем лагерем на холме, а вы на редуте. Если к вам придет подкрепление, то вы впустите в форт наш гарнизон, а на рассвете вы все равно уйдете, но пушки оставите тут. Договорились? От ликования кавалер чуть не подпрыгнул на месте, но внешне полностью сохранял спокойствие. Как будто ему все равно останется он в живых или нет. - Если я был купцом, то предложил бы ударить по рукам. Но мы господа сословия воинского, поэтому просто поверим друг другу на слово, как принято у благородных людей. А сейчас, с вашего позволения я откланяюсь. Он поклонился переговорщикам и развернувшись спустился в ров. За ним в недоумении последовали его капитаны. Они уже даже не надеялись уйти от сюда живыми. День прошел спокойно, швейцарцы, как и договаривались разбили лагерь на холме. Им подвезли продовольствие и пива, что захватили у них же утром на редуте. Почти двадцать десяти-вёдерных бочек. Пусть упьются как свиньи, не жалко. Своим же горячительное выдавалось не больше пинты на человека. Кавалер хоть и доверял оберсту бернцев, но хотел не просто уйти за мост, а захватить с собой взятый ночью обоз. Только пушки в нем стоили не менее трех тысяч ливров за штуку. А это огромные деньги. Так, месячное жалование жандарма вместе со слугами и оруженосцем составляло пятнадцать ливров в месяц, а пехотинца четыре. Добрый лавочник же в городе получал и того меньше, не более одного. Раненных и убитых также собрали и передали неприятелю. Незачем им кричать во рву и тухнуть под полуденным солнцем. Бернцы напившись крепкого пива, стали небольшими группками подходить на сто шагов к редуту и дразнить его защитников. Многие показывали причинные места и голые жопы, крича как они будут резать завтра трусливых бургундцев. Солдаты в карман за словом не лезли и тоже злословили им в ответ, комментируя не выдающиеся мужские достоинства козопасов. Как не странно и те и другие были довольны собой и противником, громко ржали, соревнуясь в остроумии. В общем, все как обычно, настроение у всех было приподнятое. Хорошая война, до плохой еще дело не дошло. На позициях были выставлены крепкие посты, половине людей запретили снимать доспехи, чтобы в любой момент отбить неожиданный приступ. Кавалер же снял латы и лег отдыхать в палатке. Солнце сильно пекло, пахло свежескошенной травой. В шатер проникал шум, радостный смех солдат, и их разговоры, оканчивающиеся излюбленным хвастовством. Но такой шум ему не мешал. Джакомо привык к лагерному быту за десятки лет. Он размышлял над словами обозников. Враг стягивает припасы и артиллерию к Ульмицу, а это пол дня пути от Муртена. Никто не будет таскать пушки туда-сюда просто так, значит они решились и ждать осталось не долго. Дня через три, максимум через неделю они соберутся с силами и ударят. Он не понаслышке знал об устройстве кантональных войск. У швицев каждый мужчина с шестнадцати лет состоит в ополчении и имел простейший доспех, пику или алебарду. Они регулярно проходят сборы и тренируют строевую подготовку. При такой организации за неделю они соберут не менее двадцати тысяч пик, кантоны совсем рядом. К этому нужно еще добавить эльзасцев и лотарингцев. Вместе у них наберется такая сила, что никаких войск не хватит их одолеть. Минимум двукратное превосходство в численности. Попасть в такую мясорубку очень не хотелось. Оставалось надеяться только на опыт и полководческий талант герцога. Но и в этом вопросе было много не ясностей. Карл, конечно, хороший командир, что уже не раз доказал в деле. Но если замысел врага удастся и проклятие окончательно захватит волю государя, он превратиться в умалишённого, припадочного психопата. Вряд ли под началом такого человека можно одержать победу. Если думать обо всем сразу, то дело кажется безнадежным. Но проблемы нужно решать по мере их поступления. Надежный как скала Рихард скорее всего уже нашел ведьму. На этого человека можно положиться, он никогда не отступит от цели, чтобы это ему не стоило. А с женщиной все еще гораздо проще. Найти в лагере маркитантку поприличнее и набрызгав ее зельем отправить к герцогу. Проблему с сохранением тайны можно решить просто, ножом по горлу и нет проблемы. Со швицами тоже не все так плохо. Нужно не ждать пока они соберутся с силами, а бить их по частям. Напасть на лагерь дня через три, разом выбив треть их сил. Швейцарцы не укрепляют лагерь, они всегда надеяться на твердость своих баталий. Так что на рассвете им можно устроить свою резню в 'Тевтобургском лесу'. Вырезать их всех, как сделали германцы с легионами Вара. Мне кстати не повезло в одной из прошлых жизней, и я был в числе тех римлян, что сгинул в этом проклятом лесу. - Quid est esse est esse (латынь, переводиться как 'чему быть, того не миновать'), - прошептал Джакомо, на таком родном для себя языке. Он сам не заметил, как погрузился в сон. Сначала увидел свой лагерь с высоты птичьего полета, а потом картинка закрутилась и полетела, все дальше унося сквозь время и пространство. Он резко открыл глаза. Ему что-то кричали в ухо. Голова кружилась и немного подташнивало. - Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант! Очнитесь, немцы идут, танки! - кричала ему кареглазая девчонка в зеленой гимнастёрке и пилотке на голове. Он, проморгавши открыл глаза. В ушах звенело. В небе пронесся противный вой сирен и тут же землю потряс мощный взрыв. Юнкерсы утюжили позиции красноармейцев. Кажется его накрыло разрывом близкого снаряда. Девчонка достала из сумки бинт и попыталась перевязать ему голову, но лейтенант оттолкнул ее. Его обильно вырвало, скрутив дугой. Утерев рукавом гимнастерки лицо, осмотрелся по сторонам. Картина была удручающей. Справа и слева, опоясывая холм тянулись линии траншей и одиночных окопов. Рядом находился полу-присыпанный блиндаж, из которого он похоже только, что выбрался, поэтому и остался жив. Позицию обороняла мотострелковая рота с противотанковым взводом. По полю катило две САУ 'штуки' и пару 'панцеров IV' с бронетранспортерами, что беспрерывно строчили из пулеметов. Кавалер особенно не любил этот период своих жизней. Его каждый раз ранило в самом начале и просыпался он уже в госпитале. Стоило нашему пулемету открыть огонь, отрезая пехоту противника, как танки давили огневые точки. Противотанковая артиллерия была не эффективна на такой дистанции. Сорокапяткам нужно подпустить врага на триста метров, чтобы хоть как-то повредить вражеские машины. Девчонка все же перевязала ему голову. По ее нежности и заботе ему показалось, что между ними ранее было что-то большее чем просто служба. - Товарищ командир, товарищ командир. Делать то, что будем? Перебьют же всех, - как мантру повторяла она. Если честно мыслей в голову не приходило. В этой жизни он узнал, что такое танк. Железная коробка на гусеничном ходу с двигателем, не пробиваемая никаким стрелковым оружием, да и ни каждая пушка возьмёт его лобовую броню. Именно отсюда он взял для себя идею картечных колесниц. В ордене 'Вольных сабатонов' создан новый вид оружия. Особая треугольная повозка с рамой, с передней мощной мотоциклетной пружинной вилкой и задней независимой подвеской на стальных рессорах и рычагами с витыми пружинами. Втулки осей были литыми из бронзы со стальными вставками, кованные диски обода колеса и толстые шестигранные спицы с натяжением. Покрышка из многослойной, защищенной от влаги кожей, армированная проволокой. Такая подвеска сглаживала все неровности и позволяла заряжать, установленное на нее орудие на ходу, а также поглощала часть отдачи. Пушка была казнозарядной, с клиновидным затвором на червячной передаче и устанавливалась в центре массы, срезом ствола против движения. Для выстрела колесница разворачивалась задом к врагу. Орудие предназначалось для стрельбы исключительно картечью на короткой дистанции, за счет чего имело более тонкие стенки, короткий ствол и соответственно меньший вес. Лафет особой конструкции оборудован поршнями для отката и наката ствола, что значительно понижало отдачу и позволяло очень быстро перезаряжать орудие. Пороховой заряд помещался в короткую гильзу с закраиной из стального омеднённого листа. Такая гильза туго заходила в казенник и блокировала прорыв газов из затвора. Она только на одну треть состояла из металла и на две трети покрыта толстой бумагой, а дальше к ней привинчивался жестяной контейнер с картечью на центральном стержне. Внутри орудия в районе затравочного отверстия размещалось острое лезвие, что позволяло прорезать бумажную часть гильзы и воспламенять пороховой заряд. При такой конструкции орудие могло вести прицельный огонь до четырех выстрелов в минуту, при этом перезаряжаясь на ходу. От танка самоходное орудие взяло саму идею. Бронированной, вооружённой пушкой, самодвижущейся коробки. Железные щиты, что находились справа и слева от ствола орудия на колеснице, а также малые на бортах прикрывали расчеты от огня противника. Каждый щит держал выстрел дальней железной картечи с трехсот метров, что позволяло без особой опасности бороться с расчетами вражеских орудий. Сверху на колеснице размещался толстый навес из ткани, усиленный кольчугой, с каркасом из стальных спиц, прикрывавший расчет и заряды от непогоды и вражеских стрел. Если к этому еще добавить три упряжки с четверками больших лошадей, облаченных в полный конский доспех - бард, получим страшную машину войны. Внутри помещались три канонира, возничий и еще один верхом на лошадях. Джакомо, а точнее Иван Круглов, старший лейтенант Красной армии зло скрежетнул зубами. Враг подходил все ближе. Он цыкнул на девчонку, чтобы она не паниковала и схватив пробегавшего мимо красноармейца за рукав, спросил у него, где прапорщик Кулемин. Тот показал влево, к деревню куда шла линия окопов от холма. Взяв свой ППШ и связку гранат, он, приказав медсестре оставаться тут, захватив с собой взвод солдат, побежал вниз к противотанкистам. Те на его счастье оказались калачами тертыми. Приданы ему были комбатом Ереминым, в связи с возможным прорывом танков врага вдоль шоссе, на участке роты Круглова. Парни из взвода Кулемина вырыли канавы и укрылись палатками с дерном и тихо ждали танки противника. Враг уже подавил расчеты орудий и шел на позиции красноармейцев ничего не опасаясь. Лейтенант подбежал к полуразрушенной хате, рядом горел стог сена и какой-то сарай. Он приказал своим бойцам рассредоточиться и ждать дальнейшей команды, не выдавая позиций. Кулемина он нашел легко, тот с пулеметом Дегтерева залег у забора в кустах, откуда враг был как на ладони, но не стрелял. Ждал пока отработают его люди. Невдалеке заняли позиции стрелки с ПТРД-41. Круглов, пригнувшись подбежал к командиру истребителей танков и залег рядом. - Ну что, придумал, как консервы вскрывать будем? Есть очень хочется, - усмехнулся магистр ордена 'Вольных сабатонов', привалившись к земле, укрываясь от рядом разорвавшегося снаряда. Усатый белорус повернулся на нежданного гостя и выплюнул изо рта травинку. - А ты чего приперся, пехтура? Твои вон там, на холме пусть сидят. Круглов снова пригнул голову, поправив съехавшую на бок каску, от разорвавшейся вновь рядом мины. - А чего нам там делать, ждать пока фриц обойдет с двух сторон и в клещи возьмет? Нет уж увольте товарищ прапорщик. Мы уж лучше тут, с вами, может подсобим чем. Старый прапорщик отвернулся, вновь вложившись в прицел пулемета. - Если с нами решили погибнуть, так оставайтесь. Я вам не командир, но и под ногами не путайтесь. Пока мои парни танки не отработают, вы уж не лезьте. А то знаю я вас. С криками 'ура!' на танки с голой жопой каждый дурак может, - ворчал старик. Джакомо всегда нравились вот такие старые солдаты, что прошли по три войны и не растеряли огня в сердце и чувство юмора. В его и прошлых жизнях, и в нынешней на них всегда держалась любая армия. Это ее хребет, старые сержанты, что уже никогда не станут офицерами, но знают все обо всем лучше любого младшего лейтенанта. Бойцы истребительного взвода пропустив над собой танки, выждали момент и бросились из своих укрытий. Они забрасывали моторно-трансмиссионные отделения бронированных монстров бутылками с зажигательной смесью, метали связки гранат под гусеницы. Это были люди из стали. Кругом свистели пули, а они бесстрашно метались под машины. Две коробочки вспыхнули и почти сразу остановились, но одна, продолжала ехать, ведя огонь из пушки. Один из красноармейцев сняв с себя ватник запрыгнул на танк и накрыл тканью приборы наблюдения механика-водителя. Прозвучала пулеметная очередь и он беззвучно скатился под гусеницы тяжёлого монстра. Немцы начали покидать горящие машины, а сзади уже подходили их стрелки. Почти все бойцы Кулемина погибли. Они сознательно шли на смерть с одной лишь единственной мыслю, остановить здесь врага, защитить свою родину от фашисткой гадины. Прапорщик как заведенный строчил из пулемета, ни один танкист не ушел, гулко ухали противотанковые ружья. Круглов смахнул не понятно откуда взявшуюся слезу и увидел, как фашисты схватили одного из противотанкистов и из-под маскхалата у того выбилась русая коса. В этот момент он испытал такую горечь, как будто враг тащил в плен его собственную дочь. Он вскочил из своего укрытия и взмахнув рукой закричал: - Ура-а! В атаку! Бей их братишки! Он метнул гранату вперед и повел пехоту в свою последнюю смертельную атаку. Молодые парни, многим из которых не исполнилось и восемнадцати, вставали из своих укрытий в полный рост и шли вперед на врага. Никто из них в этот момент не думал о наградах и почестях, о славе. Они сражались за Родину, как и весь русский народ в тылу. Немцы не выдержали штыковой и покатились назад. Лейтенант Иван Круглов, застрелив очередного фрица и загнав нож под ребра второму, упал на землю, с пробитой пулей грудью и тихо прошептал: 'прости...- он, как и все, кто шел на войну, обещал вернуться'. А та храбрая девчонка, что жгла немецкие танки смогла спастись, спрыгнув в окоп. Иван лежал на земле в луже собственной крови, смотрел на нее и улыбался. 'Жива, значит не зря погибли, - прошептал он'. Джакомо в поту вскочил с тюков бобов, что были ему ложем. В руке он сжимал кинжал, по которому стекали капли крови. Это была кровь убитого им, Иваном Кругловым, фрица. Он тяжело дышал, а перед глазами так и стояло лицо той русоволосой русской девчонки. Полог палатки откинулся и в проеме показался Шарль. Он заметил в руках господина окровавленный кинжал, но ничего не сказал. Господин всегда был странным. Ран на теле не видно и ладно. Значит все нормально, а откуда там кровь, это его дело. - Монсеньёр, пора, солнце уже почти село.

Оставить комментарий
Размещен: 21/06/2025, изменен: 21/06/2025. 114k. Статистика.
Глава: Фантастика

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"

Казанков Александр Петрович Бургундские войны. От Монлери до Муртена

Казанков Александр Петрович
Бургундские войны. От Монлери до Муртена