Казанник Сергей Витальевич : другие произведения.

Моя служба в армии

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Кто не был,тот будет! Кто был не забудет! Солдатская поговорка.
   Ч У Б Ч И К.
  Я не буду описывать всю процедуру призыва в Армию, это нудно и утомительно.
  Мне в конце октября дали повестку: "Явиться 11ноября 1973г. С вещами в Дом культуры инструментального завода к 18.00.В случае неявки..."Чтоб эти дни перед службой, прошли, как-то незабываемо, я взял и побрил голову, оставил только чубчик. В начале ноября была мерзкая погода: все время шёл мокрый снег. На улице слякоть, никуда не выйдешь, никому не покажешь свой чубчик. К другу приехали братья из глухой деревни, сходили, сфотографировались. Потом к нему съездил в деревню, в Кемеровскую область.
  Там никого не поразила моя причёска. Сходили в клуб на танцы, познакомился с одной девушкой. Колька, так звали друга, угостил домашним пивом, как потом оказалось не готовой брагой, девушки эту гадость не стали пить. Ну а я, как будущий защитник, и, чтоб не быть осмеян другом, выпил целую кружку. И разбрелись по ночной деревне. Помню, луна была полная. Небо звёздное! Девушку на поэзию потянуло, ну а меня в другую сторону, так живот закрутило. Не знаю, как я уговорил её домой идти, не помню. После армии, когда мы опять с Колькой приехали к нему в деревню, я встретил эту девушку на танцах в клубе, и рассказал, почему я так сделал. Посмеялись.
  В Томск приехали числа 8 ноября. Друг детства Гера Сакович, устроил у себя дома проводины. Тут мы выяснили, что у нас одна команда, и в один день мы уходим в Армию. Мои родители не устраивали пышных проводин. Семьей сели, родители выпили. И пошли меня провожать. Народу было много. Провожающих больше чем призывников. Большинство пьяные. Солдаты, кое-как, разделили эту массу, на призывников и провожающих. Призывников загнали в клуб, а провожающие остались на улице. Военный, не помню звания, выкрикивал фамилии призывников, те подходили, получали военные билеты, расписывались, их выводили на улицу, и больше их не видели.
  Мы с Геркой сидели вместе. Часам к 10вечера дошла очередь и до меня. Я подошёл к военному, расписался в получении военного билета, меня вывели из клуба и посадили в автобус. Провожающих не уменьшилось. Я увидел своих родных, когда они подошли к автобусу вплотную, Они видели, как меня вывели. Окна в автобусе были закупорены, поговорить было нельзя. Я маячил, чтоб они шли домой, не мерзли, а они не уходили. Ждали, когда нас повезут. Приблизительно через полчаса вывели Герку, и посадили в другой автобус. Жалко было, что не вместе.
  Наконец поехали. Нас возили по всему городу. Кто - то, из призывников узнал машину отца, которая то обгоняла, то отставала. Нас повезли на новый мост через Томь. Я посмотрел на замёрзшую Курью, где занимался греблей, как это было давно...
  Когда переехали через реку, автобусы, развернулись в обратную сторону.
  А "провожающие машины", там отсекли. Привезли к вокзалу Томска-1 около часу ночи.
  Вокзал был оцеплен солдатами. "Умные" провожающие пришли сюда, проводить своих сыновей, братьев, женихов. Нас построили на перроне. "Команда" была человек двести.
  Построили в три шеренги. Сколько человек стояло по "фронту", я не знаю.
  Раздалась команда:
  -Первая шеренга, шаг вперед, марш! открыть сумки, чемоданы. Показать содержимое. У кого есть спиртное, можете сами разбить о рельсы, или за вас это сделают военнослужащие срочной службы!
  Вдоль первого и второго ряда пошли солдаты, проверяли содержимое сумок. На них были голубые погоны и петлицы. В петлицах были пушки.
   -Слава Богу, -подумал я, -в десантники, наверно попал!
  У меня ничего спиртного не было. Но еды была полная сумка, как в поход, на месяц собрался. Да у всех были неподъёмные сумки. Герку, я до сих пор не видел.
  Крутил головой направо и налево, все его высматривал. Но среди такого скопления народа, да ещё при плохом освещении, трудно было, кого- либо узнать. Я стоял во втором ряду. Из строя, то и дело выходили или солдаты, или призывники, разбивали водку о рельсы. Когда проверяли первый ряд, из него во второй, толкали сумки, где была водка, а мы её в третий ряд. Ребята на что- то надеялись...
  На улице холодно, мокрый снег идет. Никакого поезда не подают!
  Все стали возмущаться и орать, что замерзли, и чтоб завели хоть на вокзал погреться. Ну а я под шумок орал
   -Геркааа, ты где?
  Вдруг слышу, - Здеесь!
   -Гдее?
   - Туут!
  Понемногу, небольшими партиями, стали заводить в здание вокзала. Слышу,
   - Петров, встречаемся возле туалета!
  Часы на вокзале показывали три часа ночи. Завели на вокзал. Там не только к туалету, в глубь невозможно было пробиться. А сзади подпирают остальные. Сдавили так, как во времена "сухого закона" в очереди. Я пробился к стенке, оставил сумку, и стал пробиваться к туалету. Потом подумал, что может, и он не мог к нему пробиться. И стал снова его звать. Орал не только я, многие потеряли своих знакомых. В этом сплошном рёве, мне послышалось,
   -Я рядом!
  Мало ли кто рядом. Продолжаю орать. И тут явственно слышу
   -Я, Герка, рядом. Поверни голову направо!
  Я давай вертеть головой. Не увидел. Ну, раз он "направо", лезу направо. Маленько промахнулся. Кто-то снял с меня шапку. Верчу головой, а он человека за три от меня стоит, и машет моей шапкой. Он тоже сумку бросил, пробиваясь к туалету. От него воняло свежим перегаром.
   -Ты, пьяный?
  - Да немного. Тут, Ванька, ребята ушлые. Водку за пазуху спрятали, когда сумки проверяли. У меня тоже две бутылки есть. Давай за отъезд!
  Я категорически отказался пить. Но желающие сразу нашлись. Когда подали вагоны на погрузку, Герка уже был "никакой".
  Прозвучала команда:
   -На выход!
  Толпа ломанулась к выходу. Я взял Герку, оттащил его к стенке. Время было около шести утра. Когда толпы стало настолько меньше, что можно было спокойно передвигаться, пошел искать свою сумку. Где её оставил, там она и стояла. Я вернулся к Герке. Оставшихся призывников вывели на перрон. Построили.Многие были в таком же состоянии, что и Герка. Стояло вагона четыре. Возле каждого толпа призывников. Ребята скорее хотели в тепло, так как, из труб вагонов шёл дымок. Минут через двадцать подали ещё два вагона. И мы, не спеша, по одному, стали заходить в вагон. Призывники от других вагонов увидели такое дело, стали подбегать к нашему вагону, и становится в очередь.
  Герке пришлось помочь залезть в вагон. Нам достались купейные места. Заставил Герку, так как он намного выше меня, достать матрацы, постелить их на второй полке, залезть, не мешать другим заходить, и устраиваться. Народ всё шёл и шел. В вагоне было тепло. Не дождавшись, когда поезд тронется, я уснул. Проснулся во второй половине дня, от голосов. В вагоне было шумно, кто не спал, или проснулся, все говорили. Меня поразило и то, что на третьих полках спят призывники. Разбудил Герку, чтоб поесть, мы же его сумку не искали. Слезли вниз. Тут все оценили мою прическу. Такой гогот поднялся. Сопровождающий офицер заинтересовался этим смехом, подошел к нам. Спросил в чём дело? Ребята показывают на меня. Он говорит:
  -Правильно сделал. Кто не хочет стать лысым, должен брить голову раз в две недели. Вы будете ракетчиками стратегического назначения! Ты видишь, у меня на петлицах не "крылышки", а скрещённые пушки, как у артиллеристов.
  Тут, кто-то, опять спросил:
   -А может мы десантники?
  Офицер засмеялся и ушел. Но насчёт лысины, мне его слова запали в душу.
  В Тайге прицепили ещё вагоны с призывниками. Но первую партию призывников, доехавшую до места службы, мы увидели в Канске. Вагон стоял впереди нас. И мы видели, как их вывели из вагона, построили, и они строем ушли в сторону вокзала.
  Когда офицер проходил мимо нас, я спросил его:
   -А куда нас везут?
  Он ответил:
  -Место вашей бедующей службы называют вторыми Сочами, потому, что там солнечных дней столько, сколько в Сочах! Вас везут в солнечное Забайкалье!
  И все. Давай спрашивать у сопровождающего солдата, он только смеялся. Потом приносит конверты, бумагу и разрешил написать письмо домой, и ушёл в проводницкую. Вместо проводниц, там жили сопровождающие солдаты. Призывники написали письма, и давай спрашивать у офицера обратный адрес, чтоб, когда мы приедем на место, то там уже был ответ. Я не видел, что он сидит в соседнем купе, и ляпнул:
  - Мой адрес, не дом и не улица. Мой адрес Советский Союз!
  Он заглянул, к нам в купе, и сказал:
  -Сегодня, бритый " почтальон", моет вагон.
  Урок номер два: не высовывайся. Урок номер один был на вокзале: торопиться не надо.
  Где - то в конце вагона, еще такой же "шутник" нашелся, и мы вдвоём, под улюлюканье толпы, помыли пол, чисто символически. Вторую партию призывников в Красноярске. Третью в Иркутске, четвертую в Улан-Удэ. Все время в вагоне были разговоры. Кто спит днем, ночью разговаривает, и наоборот. И вот официально прозвучало команда:
   -Подъём!
  Нас подняли, заставили всех помыться, привести себя в порядок. В окнах был какой-то полустанок. И поезд стоит. Час стоит, два...
  Наконец поехали. Через час, полтора подъезжаем к станции, конечной. Вышли из вагонов. Построили. Идём. Подходим к высокому каменному забору с железными воротами. Ворота голубого цвета, а на них скрещенные пушки. Заходим в ворота. И грянул оркестр "Прощание славянки" Вдоль дороги, по которой мы шли, стояли шеренги солдат. На трибуне, стояло высшее командование. Когда вся колонна пошла по дороге, самый главный военный скомандовал
  -Дивизия, смирно! Равнение на вновь прибывших защитников Родины!
  И мы тоже старались, подобрали ногу, по впереди идущему. Нами никто не командовал. И место службы нас встретило солнечной сухой погодой. Это было Забайкалье!
  Пройдя плац, мы вошли в жилой городок. По обе стороны от дороги, по которой мы шли, стояло по три трёх этажных здания. В окна высовывались солдаты, и что-то нам кричали. Впереди строй сломался. Новобранцы, стоящие с краю, оставляли свои сумки у края дороги, кто был в середине, тоже проходил к краю, и ставил свою сумку. Тоже сделал и я. Замыкало эту улицу тоже трёх этажное здание. Это был штаб дивизии. Я оглянулся назад. Наши сумки растаскивали солдаты по казармам.
   -Пускай полакомятся домашним,-сказал, кто-то за моей спиной. Я не стал смотреть, кто сказал.
   -Голодные, что ли?-подумал я.
  Во время построения возле вагона, нас с Геркой разлучили. "Торжественный марш", мимо трибуны, мы шли раздельно. Но это уже не пугало. Пока ехали, я со всеми перезнакомился, по крайней мере, двадцать семь человек: девять с нашего купе, и с обеих сторон по девять, я знал хорошо.
  Нас повели в актовый зал при штабе. Рядом был музей дивизии. Человек пять сидели за столами, к ним надо было подходить и говорить свои размеры, если не знаешь, тут же обмеряли. Эту процедуру прошёл и я. У кого взяли размеры, могли идти в музей, ознакомиться с историей дивизии. Это была в прошлом четвёртая танковая дивизия, прошедшая с боями весь Дальний Восток, освободившая... На базе, которой и была создана дивизия ракетных войск стратегического назначения, которая входила в армию... Слышу, меня вызывают по фамилии. Выхожу. Приказывают встать в строй. Повели в баню. Я очень удивился, когда рядом с собой увидел незнакомых в основном ребят.
   -Вы откуда?
   -Из Кузбасса!
   -А вы?
   -Из Томска!
  Что интересно, в бане мылись, не спеша, никто не подгонял, как потом в "учебке". Наверно выигрывали время, чтоб, каждому подобрать форму, сапоги, шинель, по размеру. На выходе из бани выдавали здоровенный "узел", с формой, шинелью, сапогами. Сверху всего этого лежало нижнее бельё, портянки. Всё новенькое, хрустит. Я удивился, когда к галифе, дали брезентовый "багажный" ремень. Оделся, ждём команды на выход. На выходе, выдали солдатскую шапку, со звездочкой, погоны и петлицы голубого цвета, "пушки". Встал перед зеркалом, и себя не узнал. Такой бравый солдатик стоял передо мной. На нём так ловко сидела форма, будто он всё время её носил. Вот только шапку надо было одеть так же "под форму". И сдвигал её на затылок, как было у одного сопровождающего, не то. Делал, как носил дома, не то. "Набекрень", уже лучше. Подгонял угол наклона шапки, пока не отогнали от зеркала. Я же не один!
  Потом строем привели в казарму. В казарме были двухъярусные кровати. Каждому показали его кровать. Высокие спали внизу, маленькие вверху. Опредили место в строю. Маленькие в передней шеренге, высокие, во второй.
  Потом пришивали погоны, вставляли пушки в петлицы. Все по размерам. Вот, где я шить научился! Пришью погоны, подойду к сержанту, показать.
   -Отпороть и перешить!
  Не я один так мучился, большинство призывников. Раза четыре перешивал и погоны и петлицы на гимнастерке, подшил подворотничок. С подворотничком тоже помучился. Погоны и петлицы, пришитые на шинели, принял со второго раза.
  Вот, где мой "чубчик" сыграл со мной злую шутку. В первую же ночь меня поставили дневальным.
  Сержант дал читать "Устав гарнизонной и караульной службы", чтоб ночью не спал. И ещё два таких же "весёлых" земляка. Двое спали с отбоя до трёх часов ночи, а я с сержантом, с трёх до 6.30.Разница во времени между Томском и Читой два часа.
  Я спать не хотел, как и все остальные. Все были возбуждены переменой мест. Переполнены впечатлениями. После ужина, сержант всех построил, и объяснил:
  -Сейчас "личное время". Это время даётся для того, чтобы: подшить подворотнички, почистить сапоги, почитать и написать письма.
  Большинство, и я в том числе, подумали "А зачем их подшивать, они ещё чистые, всего пол дня, как подшились!" За пол часа до отбоя, сержант командует:
  - Выходи строиться на вечернюю прогулку!
  Все ушли. Сержант разрешил курить. Я не курил. А курящих отправил на улицу курить. Расположение находилось на третьем этаже. Я, чтоб лишний раз не мозолить ему глаза, пошел поглазеть на "вечернюю прогулку". Со стороны было интересно смотреть, как с песней красиво ходят батальоны. И, как- то в голову не приходило, что буквально через неделю, мы будем ходить также. А сегодня строем, но молчком.
  После прогулки первая вечерняя поверка. Услышав свою фамилию надо сказать:
   -Я!
  Что я и сделал.
  Сержант сделал мне замечание, и всем на будущее, что командир отделения за меня должен ответить " В наряде!" Но, так как у нас ещё не было "комодов", простил. Потом он показал, как аккуратно сложить форму, и сушить портянки, обмотав их вокруг сапог.
  После поверки, водные процедуры, туалет. По команде "Отбой", все ложатся в постель. Никаких разговоров, хождений, только через полчаса. После отбоя сержант заставил меня мыть туалет, и проход, делящий спальное помещение пополам. За описанием начала солдатского быта я забыл про казарму. Нас поселили в одну из трёхэтажек. Казарма очень длинная, как две "хрущовки" вместе. Имела два подъезда. Пока был карантин, все допризывники жили в этом здании. А после присяги, эта была "Учебка". "В одной половине здания была сержантская школа, во второй, специалистов. Все помещения казармы были типовые: от входа длинный коридор, слева располагался туалет, оружейная комната, в которой хранились автоматы, боеприпасы. Потом каптерка: здесь хранились личные вещи военнослужащих. Дальше, тумбочка дневального. С правой стороны коридора: "ленкомната", и бытовка. Здесь стоят гладильные доски, инструменты для стрижки. Мы же стригли сами себя. Этот коридор кончался большим залом, разделённый пополам полосой из линолеума, шириной полтора метра. По обе стороны, которой находились двухъярусные металлические кровати. Матрацы были паролонные. Кровати
  были расположены, так что между ними стояла тумбочка, куда мы складывали, предметы личной гигиены, письма. В головах висело полотенце. На одеялах было три полоски. И надо было кровать заправлять, так, чтоб эти три полоски совпадали по всему ряду.
  Дождавшись своей очереди, подняв двух дневальных, я лёг спать. И только уснул, услышал команду:
  -Батарея! Подъем!
  По команде "Подъём!" надо откинуть одеяло на спинку кровати, и одеться за 45сек.
  Сержант меня пожалел, и дал поспать лишние полчаса.
  Откинув одеяло, я соскакиваю со своей верхней кровати и... оказываюсь на шее у Сашки Катаева, земляка. Но тогда было не до смеха. Надо было быстрее одеться, и встать в строй. У меня возникла проблема с наматыванием портянок. Одну намотал, вторую, засунул за пазуху, и встал в строй. Сержант меня выводит из строя, и ставит на "тумбочку". Я забыл, что нахожусь в наряде. Приходит ещё младший сержант, у него две лычки на погонах, приказывает:
  - Надеть шинели, и выходи строиться на зарядку!
  Когда все ушли, я сел рядом с тумбочкой, и начал мотать на ноги портянки.
  Заходит, какой то офицер в звании майора, и с красной повязкой на правой руке. Он показал, как правильно наматывать портянки, "носком"
  Спросил, "Кто в наряде?" Я ему ответил, что я и два моих земляка, а командир, сержант. На выходе, он сказал, чтоб я привёл голову в порядок: сбрил этот чубчик, и передал "дежурному по батареи", что заходил "дежурный по части".
  Выходит сержант из "каптёрки", я сижу, тренируюсь в наматывании портянок. Он стал меня ругать: я не должен сидеть, а должен стоять возле тумбочки, на котором стоит телефон, отвечать на телефонные звонки. Когда он успокоился, я ему сказал, что, тут приходил, минут десять назад, "дежурный по части", и спрашивал меня,
  кто в наряде? Что тут началось. Сержант давай на меня орать:
  -Я тебя на "очке" сгною, тебе карантин адом покажется, а оставят в "учебке"...
  И давай мне "Уставом Внутренней Службы" в нос тыкать. Что при появлении, Любого ОФИЦЕРА, я должен дать команду " Батарея, смирно!" а не сидеть, портянки мотать. Батарея пришла с зарядки. Все мокрые, усталые. У всех передние концы шинели зацеплены за широкие солдатские ремни. Уши у шапок были завязаны назад.
  Выпал снег, и мороз стукнул-15.Ребята пробежали три километра, а потом руками помахали. Водные процедуры. Утренний осмотр. Вот тут-то, вся батарея и" залетела", у всех были подворотнички "несвежие". Все получили "наряд вне очереди".
  После утреннего осмотра, сержант скомандовал:
  -Разойдись, выходи строиться для следования в столовую!
  Мы вышли, построились.
   - Шагом марш в столовую!
  Пошли. Сержант:
   -Запевай!
  Идем, молчим. Сержант:
   -В личное время будем учить строевую песню.
  Перед столовой, он нас остановил. И сказал, что по команде "Бегом", мы должны руки сжать в локтях, а локти прижать телу, и бежать. Командует:
   -В столовую, с права по одному, бегом... марш!
  Побежали. Получилось гуськом! Я рассмеялся, за, что получил замечание. Столовая была небольшая, столов тридцать, по десять человек за столом, по пять с каждой стороны. Сержант сказал, что, как сейчас сидим, так всегда и сидели. Пересаживаться запрещается. Он оказался за моим столом. А я с краю. И я оказался "раздающим". Я с первого завтрака понял чреватость своего положения. Я должен был раздавать еду: суп, кашу. В первую очередь сержанту, потом всем остальным, и в последнюю очередь, себе.
  По команде дежурного по части:
   -Приятного аппетита!
  раздающие встают и начинают раздачу пищи. Когда сержант закончил, есть, он встаёт, и говорит:
  - Закончить приём пищи. Выходи строиться!
  А я только начинал... Я понял, что это мой чубчик. Но поздно. Я попал за него в "чёрный" список. Я набрал хлеб в карманы, и вышел из столовой вместе со всеми. Придя в казарму, я сменил дневального на "тумбочке".
  Сержант построил личный состав, как для утреннего осмотра. И сказал:
  - Утром плохо одевались, медленно. А сейчас будем тренироваться. И командует:
  -Батарея! Отбой!
  Тут надо раздеться быстрее, за 30 секунд, и при этом аккуратно сложить форму.
  Я стою, смотрю этот спектакль. Наверно улыбался, потому, что сержант, подошел ко мне, и сказал, чтоб я встал в строй, и тренировался вместе со всеми. На вторую попытку я встал в строй. Между двухъярусными кроватями, должны были раздеваться два человека. Не просто раздеться, а быстро, не мешая, друг другу. Задача была сложная. Сашка Катаев был, высокий, здоровый, он всё это пространство один занимал. Мне места просто физически не хватало.
  В проходах около спинок кроватей стояли табуретки, на которые складывали форму, а возле них ставили сапоги. Здесь тоже не получалось раздеться, все толкались. Но даже, когда с большим опозданием ляжешь в постель, так спать хочется. А сержант, специально подождёт минут десять, пятнадцать, когда постель нагреется, и начинаешь дремать... - Батарея, подъём!
  И опять я на шее у Сашки... и одевание за сорок пять секунд, толкотня между проходами...
  И так раз пять. Хлеб, что я взял в столовой превратился в крошки. Это хорошо. И сержант не заметил, что у меня в кармане лежит, а так бы наказал. И я не заметно ел во время "сон тренажа".
  После очередного "Подъём!". Приказывает, надеть шинели, выходить строиться. Он повёл нас на плац заниматься строевой подготовкой. Как я не завидую этому "Президентскому полку", ходят, как болваны, и все. Одна строевая. Муштра! Тоска!
  Разбил попарно. Показал "строевой шаг". Левую ногу поднять на тридцать-сорок сантиметров, правую руку, поднять, согнуть в локте, так, чтоб, кисть, сжатая в кулак, находилась между четвёртой и пятой пуговицей шинели, или гимнастерки, левую руку откинуть в висячем положении, как можно больше назад. И "Шагом марш!" Я не знал, что от "простой ходьбы" можно вспотеть, так, что пот будет литься ручьём из под шапки. Я много ещё чего не знал...
  Ходили до самого обеда. Наш сержант, хоть и "зловредный был" мужик, но не позволял себе, такого, что другие. Смотрю один сержант, остановил пару молодых солдат, заставил "замереть в ходьбе", подняв левую ногу. Я круг по плацу прошел, а они всё так стоят. Потом слышу: "Выше ножку. Выше... ещё... Я кому сказал?" Оглянулся. А он их по вытянутым ногам пинает.
  Минуту простоишь по команде "Замри!" и то, нога устает. Да ещё ноги к сапогам не привыкли. А этот...
  Потом гляжу, а один из "замеревших", Герка! Казалось, я его вечность не видел, а всего два дня! Да и ещё в форме не сразу узнал. Ну а ему было не до того, чтоб по сторонам глазеть, и высматривать земляков...
  После обеда, я опять встал на "тумбочку". Сержант дал мне "Устав гарнизонной службы", и ногтём подчеркнул, что я должен сегодня знать, как "Отче наш". Остальные находились в расположении, ждали команду.
  Ко мне подошёл Сашка, и мы начали обсуждать, глобальную проблему, как нам разойтись на таком "пятачке", во время команды "Отбой!". Из каптёрки вышел сержант. Увидев, эту картину, построил подразделение. И зачитал, кусочек устава, в котором говорится: "Проходя мимо дневального, стоящего на тумбочке, военнослужащий, обязан отдать "честь", прикладыванием правой руки к головному убору..." Начали ходить мимо меня, и отдавать мне "честь", и я тоже, каждому. Сержант, наблюдал, потом показал, как правильно отдавать "честь". Потом сержант, объяснил, как мы должны подходить к нему, или офицеру. За три шага до "объекта", переходить на "строевой", отдавая честь, повернуть голову в его сторону. Где- то, перед ужином, объявил часовой перерыв. Я побежал в другую половину казармы, повидаться с Геркой. Его в казарме не было. На ужине я опять раздатчик. Я, выходя из столовой после обеда, обратил внимание, на некоторую сумятицу, происходившую возле входа в столовую. Несколько подразделений кончали обед одновременно, и вместе выходили строиться. А место возле столовой мало, что давало мне несколько минут, что хоть что нибудь съесть. И вот после ужина:
   -Встать! Выходи строиться!
  Все встали, и пошли. Встал и я, но с миской каши в руках, и куском хлеба. Пока обошёл вокруг стола, я всё съел. Мое подразделение начало строиться. Я успел! Я оказался хитрее сержанта! После ужина, меня сменили с дежурства дневальным. Я ушёл в бытовку, а так как делать было нечего, стал учиться подшивать подворотничок. Я старался подшить его так, как было у сопровождающего солдата: аккуратная белая полоска, толщининой приблизительно со спичечную головку. После вечерней поверки, сержант назначает уборщиков расположения, спросил:
   -Больные, выйти из строя!
  Из строя никто не вышел.
   -Имеющие "наряд вне очереди", выйти из строя!
  В строю осталось несколько человек и я.
  -Петров! Почему в строю? Шаг вперёд! Объясняю за что! При появлении "дежурного по части", чем занимался? Портянки мотал!Вольно! Разойдись! Военнослужащим, получившим наряд вне очереди, форма одежды номер два и построиться возле туалета!
  Мы переглядыемсяся, что за форма одежды такая?
   -Это без гимнастёрки и ремня,-пояснил сержант.
  Сняли гимнастёрки. Построились. В сапогах, нижней рубашке. Завел в туалет, показал каждому участок, что мыть. А туалет и так блестел, как новенький. Стены облили водой, чтоб было видно, что работали. Один из "штрафников" выглянул в коридор, чтоб посмотреть, где сержант? И зовёт нас посмотреть, чем занимаются остальные.
  Выглянули. Смотрим "хорошие" солдаты, лежат на спине, и, задрав прямые ноги, под командованием сержанта, что-то ногами делают. Плавно подымают их вверх, что- то рисуют и опускают.
  Сержант пошёл в нашу сторону. Мы похватали тряпки, и стали усердно тереть полы, стены, унитазы, кому, что досталось.
  -Вот и порядок, теперь можно и отбой!-сказал сержант.
  Я лёг в постель, и только сейчас заметил, как я устал. Все тело ныло, а особенно ноги...
   -Батарея! Подъем!
  Откидываю одеяло на спинку кровати. Смотрю вниз. Сашки не видно.
   -Может в проходе,-подумал я, увидев там кого - то в кальсонах и рубашке. Прыгаю со второго яруса... Сел Сашке на шею. Одевались опять долго. Места мало! Все почти в одно время встали в строй.
  - Надеть шинели! Выходи на зарядку строиться!
  Оделись, вышли на улицу. На улице темно, холодно. Из всех казарм выбегают солдаты на построение. Построились. Пошли. Шли минут пятнадцать. Выходим к стадиону, это было видно по футбольным воротам.
   -Заправить шинели за пояс!
  Нашёл на передних углах шинели крючки, зацепил за ремень.
   - Беегоом, марш!
  Побежали.
  До армии я на тренировках пробегал пять километров, и знал азбуку бега. Но там я бегал в кедах, а тут в сапогах, которые весят ну наверно килограмма два, каждый. Сапоги новые. Голенища не обмятые. Такое ощущение, что ноги в гипсе, бежал почти на прямых.
  -Стой! Опустить "уши" на головных уборах по "ракетному".
  Смотрю, все завязывают "уши" у шапки чуть ниже затылка. Рукавиц нет. Руки застыли. Сам сержант в рукавицах. Все молчат, наряда наверно бояться, а что его бояться, нормальный наряд вне очереди.
  - Товарищ сержант, так у нас рукавиц нет! Руки окоченели!
   -Как нет? Вы, что не получали?
   -Никак нет!
   -Это вы, Петров?
   -Я! Товарищ сержант.
  -Кто ещё без рукавиц? Все? А почему молчали?В расположение шагом марш!
  Вернувшись в казарму, сержант приказал дальше дневального в расположение не ходить, там шла уборка. Трое уборщиков с тряпками в руках ползали по полу. Сержант вышел из каптерки, и приказал вытянуть руки. Прошел по ряду, внимательно осматривая кисти рук. Осматривая мои руки, он спросил:
   -Вы откуда?
   -Из Томска!
  И прошёл дальше.
  - Это не к добру его "Выканье!"-подумал я.
  В казарму зашёл "дежурный по части", чтоб узнать, почему пришли раньше времени с зарядки. Он зашёл с сержантом в каптерку, и разговаривал минут десять. Потом ушел. Сержант разрешил десять минут перекура, пока зарядка не кончится. Я побежал на улицу, чтоб повидаться с Геркой. Я встал около входа так, чтоб было видно моё лицо. Его подразделение пришло третьим. Встретились, как будто год не виделись, как родные. Единственно, что не обнимались. Договорились, что в "личное время" встретимся в "курилке". Когда я вернулся в расположение все уже построились к утренней проверке.
  Сержант удивился, увидев, как я подшил подворотничок. Вывел из строя и похвалил. Что третий день служит, а подшил подворотничок, как старослужащий. Это была единственная похвала в мой адрес, за все время в "карантине", а потом и в "учебке".
  Этот день мало, чем отличался от вчерашнего: завтрак, "сонтренаж", строевая подготовка, обед, "строевая", ужин. Я с нетерпением ждал "личного времени", чтоб встретиться с Геркой. Поговорить, вспомнить "гражданку". И когда наступило это время, приходит сержант, и сказал, чтоб из расположения никто не уходил: будем разучивать строевую песню. Я подшился быстрее, чем вчера, и сидел, учился наматывать портянки, как меня учил дежурный по части: "носком". Хорошо, что я напомнил сержанту о рукавицах, а то бы на зарядке стёр ноги: портянки закатались, сползли к "носку".
  Приходит сержант, и сказал, чтоб мы занимались каждый своим делом, а песню мы будем учить, между прочим.
   -Какую песню будем учить?
  Я влез:
   -Про Марусю!
  Сержант опешил:
   -Про какую Марусю?
   - Которая слёзы льет!
   - Ты чо Петров, в цирке?
   - Никак нет, товарищ сержант, в Армии!
  Сержант опять меня спрашивает:
   -Петров ты, ты откуда?
   -Из Томска!
  -А я, из Сарратова, и у нас там нет такого имени Марруся!
  Разозлился сержант. Я тоже испугался своей шутки. Но меня "понесло", не могу остановиться.
  - Да, у которой слёзы кап, кап, кап, прямо на копье, из "Ивана Васильевича!
   -А ты её знаешь?
   -Нет, но можно другую.
  Все замолчали, и стали слушать нашу перепалку.
   -Какую?
   -Ну, то же, про слёзы.
   -Ты чо Петров, плакса?
   -Нет, а чо?
   -Ты чо "чокаешь?"
   -Привычка такая.
   -Ты с кем так разговариваешь? Со своим приятелем?
   -С отцом Командиром!
   -Вот то-то же!
  И "отмяк".
   -А какую про слёзы?
   -Не плачь девчонка,пройдут дожди,
   Солдат вернётся,ты только жди...
   -Которую Лещенко поёт?
   -Да.
   -Так она не "строевая"!
   -Но и не эстрадная! Сделаем строевой!
   -Слова знаешь?
   -Нет!
   -А чо тогда предлагаешь?
   -Так её везде крутят, долго ли, слова переписать!
   -Ты Петров и хитрый! Учить не хочешь. Запомните главный лозунг в Армии: " Не можешь? Научим! Не хочешь? Заставим!"
  Тут в наш диалог влез Вовка Перо, и сказал, что он может переписать слова, когда будет дневальным. Он думает, так это просто, "стоять на тумбочке"! Но сержант отверг все наши предложения. И мы стали учить стандартную строевую "Катюшу". До вечерней прогулки, выучили первый куплет с припевом. Перед вечерней прогулкой сержант, сказал, что сегодня петь, не будем, а начнём выполнять команду:
   -Смирно, с равнением на...
  Вышли на улицу, построились. К сержанту подошёл старшина-сверхурочник, и сказал, чтоб шли на склад, получать рукавицы.
  По команде отбой, все как могли быстрее разделись, и легли в постель. Только у нас с Сашкой, не получилось. Сержант сказал, что, так как вчера, большинство было в "наряде вне очереди", то для нас он повторяет задачу: надо вытянутыми ногами написать в воздухе свою фамилию и отчество, и написать от единицы до десяти. Кого увидит, что "мухлюет", отправит убирать туалет. Наша "парная" кровать стояла возле окошка, т.е. далеко, где стоял сержант. Я просто написал Ф.И.О. А писать цифры, мне было интересно, сколько я могу написать. Я "отмахал ногами" раз пятнадцать, и при команде отбой, а может, раньше сразу уснул.
  Саму команду "Подъём!" я не слышал. Проснулся от шума прыгающих со второго яруса людей, их переругивания. Гляжу вниз, Сашки нет, прыгаю, одеваюсь. Один из последних
  встаю в строй, но успеваю. Выходим на зарядку. Темно, холодно. Мороз стал сразу щипать и уши, и нос. Пар как от коня: изо рта, из двух ноздрей. Я сперва даже не понял, что я забыл. Чувствую, что чего- то не хватает. Рукавиц! Нам дали солдатские рукавицы, с указательными пальцами.
  -Товарищ сержант! Разрешите обратиться? Рядовой Петров!
   -Обращайся.
   -Разрешите сбегать за рукавицами, в казарму?
   -Разрешаю.
  Когда вернулся, и встал в строй, сержант сказал, что, чтоб никто ничего не забывал, рассеянные будут бегать лишний круг вокруг стадиона. А если не успеют его пробежать, пока остальные делают зарядку, будут бегать в личное время. Зацепили концы шинелей за ремни, шапки завязали по "ракетному." Строевым шагом вошли на стадион.
   -Бегом марш!
  Побежали. Бегу по спортивному: вдох, через три шага выдох. Бежать старался ровно, как на тренировке, но сапоги...Портянки, я таки научился наматывать "носком". Но тяжесть сапог... А ещё "штрафной" круг надо успеть. Стадион был нестандартным, маленьким, и сколько кругов по сержантски, составляет три километра, я не знал. Бежал, не торопясь, не старался ни кого обогнать, как обгоняли меня, нарушая строй. В начале забега, я бежал в последних рядах. Через два круга, стали попадаться отставшие от своей шеренги. Я бегу за ними. Они уложатся в эти километра, а я... В личное время бегать на морозе, "ниже среднего". На четвёртом круге и я стал сдавать. Отстающие солдаты перешли на шаг, потом снова побежали. Сержант им ничего не сказал. И я принял их "приём бега". Двести шагов пробегу, перехожу на шаг. Десять шагов иду, выравниваю дыхание. И вперед, бегом. Сержант, на каком- то круге командует
   -Стой!
  Я, как раз перешёл на шаг.
   -Петров, еще круг.
  Но это уже легче, финиш, можно сказать "виден". Нет той неопределенности, что была в начале. Теперь я выбрал другую тактику, чтоб успеть к концу зарядки. Чтоб не отжиматься от скамеек, не виснуть в рукавицах на турнике. Чтоб сразу "домой". У всех от бега покрылись инеем брови, пух на губах, ресницы.Я уже бегу "вразвалочку". Как только увидел финиш, появилось второе дыхание. Прибежал чуть раньше себе намеченного срока. Еще "помахал" руками, и "домой", в казарму. На утреннем осмотре появились офицеры: майор, три капитана, и три старших лейтенанта. Оказывается сегодня понедельник. Я и забыл о существование офицерского состава. Кроме "дежурного по части", никого не было. Появился здоровенный старшина, сверхурочник, с широкой полосой вдоль погонов. После обеда, майор разбил нас на расчеты. К каждому расчёту поставил командиров, ст. лейтенантов. Капитаны покрутились, подходили к кому нибудь, спрашивали и записывали фамилие, подошли и записали меня.
  После завтрака, мы первый раз получили оружие, автоматы, правда без патронов в "магазине", и пошли на плац, отрабатывать строевой шаг, по команде "Смирно!" Оказывается, по этой команде, надо всем разом крикнуть "Ии Раз!", повернуть голову, туда, куда скомандуют "Равнение на... ".
  Ходили уже по расчётам. Тех, кого записали, оказались в одном рассчёте, я, например в третьем. Все записанные оказались почти одного роста, разница два-три сантиметра. До обеда маршировали. После обеда объявили всеобщее построение. Вышли. Построились. Пошли на плац.
  На плацу уже стояли подразделения. Возле трибуны стоял духовой оркестр. На трибуне стояло человек пять генералов. Один из них, как потом узнали, командир дивизии, поздравил нас с Днём Ракетных Войск стратегического назначения и артиллерии. Пожелал успехов в боевой и политической подготовки! На, что вся дивизия гаркнула троекратное "Ураа!", кроме нас.
  Потом командир дивизии скомандовал:
  -Строевым! Равнение на Знамя дивизии. Согласно расположения полков! Марш!
  Я видел парады только по телевизору, да и все остальные тоже. А тут ещё и самому принимать участие! У меня от волнения затряслись ноги. Несмотря на морозец, почувствовал, как вспотела спина.
  Заиграл оркестр. Зазвучали команды со всех сторон. Это командиры полков, выводили свои полки к торжественному маршу. И полки пошли. Возле какого-то места, полки дружно орали "Ии... раз" и переходили на строевой шаг, одновременно поворачивали головы в сторону трибуны. Зрелище незабываемое. Такого по телевизору не увидишь.
  Перед строем прошёл майор, и сказал, чтоб внимательно слушали его команды.
  - Школа! На право! Между шеренгами на расстояние вытянутой руки, становись!
  Мы не сразу сообразили, что "Школа" это мы. Но когда офицеры начали дублировать команды, переводя на свой расчёт, то поняли, сейчас и мы пойдем. Волнение усилилось. Пот прямо ручьём побежал по спине.
  -Пятый расчет прямо! Остальные наа правоо! Шаагом марш!
  Мы пошли. Майор встал в голове колонны. Офицеры,каждый во главе своего расчета.
   -Школа! Смирно! Равнение на право!
  Перешли на строевой шаг. Не знаю, как это выглядело со стороны, но с ноги никто не сбился. Проходя мимо трибуны, мне показалось, что я встретился глазами с комдивом... Пройдя торжественным маршем, мы вернулись в казарму. Офицеры ушли на "торжественную часть". А у нас служба продолжалась.
  Появились старшина-хохол с нашими сержантами, и снова "сонтренаж". Только тут я заметил, что нет Сашки Катаева, а его место занимает парнишка, чуть меньше меня ростом, но покрепче меня. Он вообще был из другого расчета. И мы с ним уложились в отведённое время, на раздевание и "укладку" в постель. Старшина, уложив нас командой "Отбой!" увёл сержантов в каптерку. Сколько они там были, я не знаю, я уснул. Да наверно все уснули, согревшись под одеялом, потому, что по команде "Батарея
  подъём!" все стали так же суетиться, как утром. Старшина достал спички, и сказал:
  -Кто оденется раньше, чем догорит спичка, освобождается на всё время нахождения в карантине, а в дальнейшем в "учебке", от обязанности уборщика спальных помещений.
  И дал время до среды. Но так никто и до среды, и вообще до конца "карантина", не разделся под спичку.
  В этот день я узнал, что такое праздничный ужин в армии: добавили пирожное.
  После вечерней прогулки, перед отбоем, старшина строит батарею, и спрашивает:
  -В нашей эскадрилье существует два вида авиации: штурмовая и истребительная. Кто желает служить в истребительной авиации? Шаг вперёд!
  Все знали, где будем служить, и поэтому желающих быть "истребителями" не было. Старшина подождал немного, и скомандовал:
   -Первая шеренга! Шаг вперед, марш! Кругом!
  И продолжил:
  -Первая шеренга, по своей комплекции, и по росту подходят в истребители. А вторая, в штурмовики!
  Он так интересно говорил с украинским говорком, что это не передать словами, и мы все соответственно заулыбались. И каждый наверно подумал, "Где это он столько самолётов наберет?" Мы были одеты в форму номер два: в сапогах, галифе, в нижних рубахах.
  -Первая шеренга! Налево! Шагом марш, за "летательными аппаратами!"
  "Летательными аппаратами" оказались большие швабры. Интересно то, что их хватило на всех. Вернулись. Каждый встал напротив своей пары.
  -Вторая шеренга взять у первой "летательные аппараты", и вытянуть вперёд.
  -Первая шеренга, сесть лицом к "штурмовикам", взять за деревянную ручку штурвал.
  " Штурмовики"! Уступом, вперед вдоль спального помещения!
  Весело было сидеть верхом на швабре, а здоровые ребята, тебя катают... Но весёлость быстро прошла, когда было приказано " Намочить тряпки!". Тряпки были такие длинные, что их пришлось намотать на ручки. Тогда уже "штурмовики" над нами смеялись. Пришлось садиться сверху, на мокрую тряпку. Как осторожно "истребители" не садились, а всё равно, и брюки и кальсоны промокли.
  По команде отбой "истребители", и я в том числе, снимали вместе с галифе и кальсоны. Всем было весело, не сразу угомонились. По прошествии полчаса, мы потянулись к батареи, вешать брюки и кальсоны сушить. Я в последний момент, увидел, сколько там навешано, передумал вешать на батарею, и положил брюки и кальсоны поверх гимнастерки. В этот вечер мы ничего ногами не рисовали. Утром по команде "Подъём!" все кинулись к батареям за своим обмундированием. Там началась такая давка. Ну а таких, как я, "мудрых", набралось человек двадцать, со всей батареи.
  Естественно, ребята не уложились по времени, и их ожидал "вечерний моцион" в туалете...
  И потянулись дни. Один похожий на другой. Подъём, зарядка, завтрак, строевая подготовка, зубрежка присяги, сонтренаж, обед, изучение автомата, разборка и сборка на время. Только старшина, придумывал, что нибудь новенькое, для уборки казармы. Вечером перед сном построит батарею, и спрашивает:
  -Спортсмены е? Объявлен набор в спортроту. Спортсмены фактически служить не будут, они будут защищать честь дивизии на соревнованиях.
  Или:
  - Музыканты е? Объявлен набор в муззвод. Музыканты будут играть на парадах, разводах, и будут только репетировать, и разучивать марши.
  Что удивительно, всегда находились спортсмены, музыканты, хоккеисты. И всегда дело кончалось одним и тем же: шваброй. Эта швабра была и "спортивным снарядом", и "клюшкой", и "музыкальным инструментом". А наивных простачков не убывалось. Всем им хотелось попасть в тёпленькое место, "Где служба, была бы, как мёд". А нам было весело наблюдать за "спортсменами, музыкантами", за "тренировками, репетициями".
  В субботу, после завтрака старшина объявляет:
  -До обеда парко-хозяйственный день. Это день, когда делается генеральная уборка всего и вся. А после обеда, в три часа разминочный марш-бросок, на шесть километров.
  Нашему расчету досталось мыть офицерскую столовую. Всю. От туалета, до входа. Принимал работу узбек, старшина по званию. Ходил с белой тряпочкой, и проверял грязь. Вот тогда, я начал чувствовать к этой нации неприязнь. Он лез своей тряпочкой туда, где всюду всегда она будет черная. Например, овощерезка, под картофелечисткой. Издевался над нами, как хотел.
  После обеда, старшина посоветовал курящим воздержаться от перекура. Часа полтора просидели в казарме, занимался, кто, чем хотел. Ждали построение. Я ещё раз перемотал партянки, и думал, на сколько меня хватит. Утренние пробежки, во время зарядки, не в счет, там даже из трёх километров метров пятьсот уходит на ходьбу. Мои мысли прервала команда:
   -Батарея! Выходи строиться!
  Вышел весь карантин. Построились. Наш расчет был замыкающим. Пошли. Но пошли не в сторону стадиона, а в противоположную. Вышли за пределы военного городка. Пошли по улицам какого-то города. Позже я узнал, что это жилая зона. Здесь живут семьи офицеров. Где-то впереди была сопка, и я увидел, какая наша колонна большая. "Голова" уже скрылась, а полоса из людей, как ручей, все текла и текла в гору. Когда мы поднялись на сопку, этот ручей заворачивал в лес. Как только мы подошли, прозвучала команда:
   -Бегом! Марш!
  И мы побежали, за впереди бегущими. Офицеры бежали рядом со своим подразделением. Они делали замечания, тем, кто нарушал строй. Да, это не зарядка! Я бежал в своём ритме, и считал "шаги". Где-то после тысячи сбился со счета. Одна пола шинели, отцепилась, и мешала бегу. На ходу я её не мог зацепить. Бегущий рядом офицер, все время покрикивал: -Шире шаг! Не отставать! В ногу, в ногу бежать!
  Стараюсь держать дыхание, бежать в ногу. Но всё равно нехорошие мысли, в адрес лейтенанта лезли в голову. Но наверно не у меня одного. Это отцепившаяся "пола", так мешала бежать! Уловив момент, когда лейтенант убежал вперед, выскочил из строя, нагнулся, взял конец полы шинели, зацепил за ремень. И отстал от колонны метров на двести. А догонять надо! И сил уже практически нет! Делать нечего собрал все, что осталось, рванул, что было сил. И только догнал, команда:
   -Перейти на шаг!
  Встал в свою шеренгу. В шеренге было, человек пять. Стал выравнивать дыхание.
   -Бегом марш!
  Расстояние между рядами становилось тем больше, чем больше мы пробежали. Сколько мы пробежали? Скоро ли финиш? Неизвестно. По обочине стали попадаться "слабаки". Самому хотелось плюнуть на все, уйти на обочину, и сесть. Но, что-то мешало.
  -Я что хуже других! Просто надо себя "освежить"!
  Хоть пот и бежал с меня ручьем, снимаю шапку, "завязки" завязываю на короткий узел, шапку отбрасываю назад, и бегу. Лейтенант увидел меня в таком виде, приказал, надеть шапку. Но я уже пришёл в себя. Надел шапку. Огляделся. Из пяти человек в ряду оставалось трое.
  Впереди ряд тоже был не полный. Они все отстали. А финиша всё не видно. Стал вспоминать греблю. Там хочешь, бежишь, не хочешь, не бежишь...
   - Перейти на шаг!
  Машинально перехожу на шаг. А воспоминания не отпускают. Чуть больше недели прошло, а я уже так соскучился по гражданской жизни. А ещё целых два года!
   -Бегом! Марш!
  Бегу. Чтоб отвлечься от усталости, смотрю по сторонам, считаю "немощных". Показалось, что лес стал рядеть. А по краям ребят всё больше и больше. "Неужели я не добегу!? Я не хуже других, вот этот же новенький, что подо мной спит, отстал от своих, но бежит же!" Неожиданно, как из под земли, появился бетонный забор. Бежим вдоль забора. Резко начался спуск. И я увидел, что осталось от колонны. Жалкий ручеёк людей, старающихся бежать строем. И тут я обратил внимание, что с нами нет лейтенанта. Нас как бежало в ряду трое, так и бежали. Ручеек внизу стал сворачивать направо.
  Когда и мы спустились, и свернули направо, то сразу оказались в жилой зоне. Я уже и забыл про усталость, а когда появилось второе дыхание, я так и не заметил. Пробежали "жилую зону", и оказались в военном городке. Возле казармы, нас поджидал лейтенант. Он дал первому попавшему тетрадь и ручку, и приказал ему переписать добежавших. Я пробежал свои первые шесть "разминочных" километров! А ещё будут "Нагрузочные" десять километров, с полной выкладкой. Когда за спиной болтается вещмешок с пятнадцатью килограммами песка, автомат, противогаз, общевойсковой защитный комплект.
  А пока дойдут все, лейтенант разрешил отдыхать в расположении. Я лёг на пол возле батареи, разулся. Портянки выдержали кросс, как были "носками" обмотаны, так и остались. Очнулся, оттого, что, кто-то меня в бок пихает. Открываю глаза. Стоит лейтенант, с ножницами в руках.
   -Пойдём, воин, я тебя сам подстригу, пока никого нет.
  Делать нечего. Пошли в бытовку. Он, как заправский парикмахер, обернул меня простынёй, наклонил голову, остриг чубчик.
   -Сам побреешь? Или побрить? Всё равно уже "оброс", брить надо.
  - Товарищ лейтенант! У меня бритвенный станок в каптёрке находится, да и самому себя, как-то неловко брить. Побрейте голову вы. Пожалуйста!
  Лейтенант сходил в каптерку, взял у старшины его бритву, не будет же он рыться в вещах, и искать бритву новобранца. Хозяйственным мылом намылил голову, начал брить. Зашел старшина, увидел такую картинку, поморщился:
  -Товарищ лейтенант, что ж вы делаете? Я же этой бритвой лицо брею!
  - А я, что жопу, товарищ старшина, новое лезвие поставишь, все проблемы!
  Услышав разговор, в бытовку, стали заглядывать и "карантинцы", пробежавшие кросс. Я сидел на стуле и послушно вертел головой. Лейтенант брил недолго, минут пятнадцать, при этом, не сделал ни одного пореза. Когда он окончил, я посмотрел на себя в зеркало. Голова стала ровненькая, блестит. Но стала мерзнуть. Надел шапку, и пошёл к Герке. Я же не знал, пробежал он или нет. Когда зашёл в его расположение, то увидел его, стоящим "на тумбочке". Герка шутливо скомандовал:
   -Рота! Смирно! Равнение на земляка и друга!
  Я его спросил, почему он "рота" скомандовал,а не "батарея"? На, что он ответил, что в этой половине сержантская "учебка". Маленько потрещали. Я ему похвастал, что пробежал шесть "разминочных" километров, и даже не запыхался. Ну а он, что, как ему повезло, оказался в наряде.
  Когда подошли остальные "немощные", старшина построил нас и объявил:
  -Завтра снова побежим шесть километров, и будем бегать до тех пор, пока число стартующих не будет равно, числу финиширующих.
  Из строя кто-то спросил:
   -А, что их на себе нести, что ли?
   -Как хотите: на спине, под руки. Но только не пинать,увижу, кого за этим делом, наказывать буду строгим образом. Особенно это касается...И прочитал, список тех, кто пробежал.
  -Эти ребята физически крепкие, тренированны. И не дай Бог, кому нибудь не будут помогать, Тоже буду наказывать строгим образом. Это Армия. Здесь играет та поговорка, что на "гражданке" не прижилась", "Один за всех, и все за одного". А сейчас отдыхайте!
  И разрешил до ужина заниматься, кто, чем хочет. Я никак не ожидал такого поворота, от результата кросса. Сам чуть не умер, а завтра ещё кого-то тащить. Лучше бы меня тащить: маленький, лёгкий.
  После вечерней проверки сержант спрашивает:
   -Больные выйти из строя!
  Вся батарея сделала шаг вперед. Сержант заулыбался.
  -Наверно и все уборщиками хотят быть?
  Все поняли нелепость поступка. А, что поделаешь, кому охота этот кросс бежать? Никому!
  После завтрака, старшина повёл нас на старт. Шли туда же откуда вчера стартовали. Старшина зачитал список, пробежавших. Нас было пятнадцать человек. Поставил каждого посередине каждой шеренги, и сказал:
  -Эти ребята будут у вас, как "играющие" тренеры. Если не хотите больше сегодня бегать, спрашивайте у них совета, цепляйтесь за них, висните. Но чтоб все были на финише одновременно!
  По иронии судьбы, мне досталось шеренга, где каждый мог нести меня эти километры.
  Раз можно было в строю разговаривать, рассказываю своей шеренге свою формулу бега:
  -На начало бега вдох, через три шага выдох.
   -Бегом, марш!
  Побежали. Что интересно, я как бы бежал на втором дыхании, что у меня вчера проявилось. Старшина, как лось, бегал кругами, вокруг строя.
   -Шире шаг! В ногу, в ногу бежать!
  Но всё равно я стал уставать, и с ужасом смотрел, как рассыпается "моя шеренга". У самого силы на исходе, а кого-то надо брать на "прицеп". Смотрю, впереди бегущие, взяли "коренного" за ремень, и бегут рядом. Но они то почти одного роста и веса. А тут жлобы. Тогда я говорю, своей шеренге, чтоб взяли друг друга, за ремни, и не отставали. На раз вдох, на три выдох. А старшина, мало того, что кругами бегает, он ещё и темп не сбавляет. Я вспомнил, вчерашний прием, по сторонам смотреть. Смотрю по сторонам. Вижу, один воин на снегу сидит. А старшина его, как будто не видит.
  Говорю, своей шеренге, чтоб взяли его подруки, и тащили, хотя бы до команды "шагом". Ребята заартачились, пускай задние берут. Так задние, они, как я, кого они утащат? Подняли, взяли с двух сторон под руки, потащили. Через двадцать шагов менялись. Только тут, я понял: как хорошо быть маленьким!
  А старшина забыл, что ли про команду "перейти на шаг"? Бежит и бежит. У меня голова лысая, поту нет заслона, в виде волос, только шапка. Чувствую, шапка уже вся промокла, и с неё побежал пот. И вдруг наткнулся на впереди бегущего. Упали. Нас оббегают. Так неохота было вставать. Встали, взяли друг друга за ремни и побежали. Мы бежим не в своей шеренге, надо догнать, а сил совсем нет. И нет команды "Перейти на шаг!"
  И, наконец, начался спуск к жилому городку. И тут почти как у Высоцкого" И откуда взялась только сила в... ногах"! Все! Я почувствовал "запах" финиша! И так потащил своего напарника догонять свою шеренгу, что он взмолился. Вот тут-то у меня появилось это желание, о котором предупреждал старшина, пинками его подгонять. И вся батарея, почувствовав близкий финиш, уже без всяких команд, ускорила бег. Таких, как мой напарник, набралось человек десять. Но на финиш перед казармой, мы прибежали не последние. Старшина, не дав нам передохнуть, тут же построил:
  -Что я могу сказать? Бежали плохо! Отвратительно! Почти шагом!Если человек пять километров проходит в среднем за час, то вы пробежали шесть километров за сорок минут!
  - Вчера за сколько?
  -Марш-броски, засекаются по последнему! Так, что сами считайте, когда вчера последний воин пришёл!
  ответил старшина.
  -А кто засекал, за сколько человек проходит, эти пять километров?
  Не выдержал и я. О чём в дальнейшем пожалел, так как я стоял в первой шеренге, почти напротив старшины. Он посмотрел на меня, и сказал:
  -Ваша фамилия? Так вот Петров, завтра после строевой подготовки, и проверим это на практике. Кстати вы вчера пробежали лучше, чем сегодня. Ваш напарник выглядит намного свежее вас. Пятнадцать минут, на то, чтоб, привести себя в порядок. Разойдись!
  И только тут, после этой команды, я увидел Герку. Старшина его роты, их сразу распустил отдыхать, и он с Сашкой Катаевым, стояли рядом с нашим строем, и всё слышали. Я подошёл к ним, поздоровался.
  -Да Ванька, любопытство не порок.
  Съехидничал Герка. Но, видя, что я не в духе, стал рассказывать свои новости. Он после присяги остаётся в "учебке". А Сашку отправят в полк. Присягу будем принимать послезавтра. А сегодня его рота будет получать, и подшивать парадную форму, и репетировать принятие присяги. Ещё поболтали немного и разошлись.
  Я почистил сапоги. В Забайкалье земля песчанная, и на пятках сапог, после этого кросса появляется песчаная корка. И только я привёл сапоги в порядок, объявили построение. Пошли на склады. Получили парадную форму: брюки, китель, рубашку, галстук, тоненькие перчатки, защитного цвета, погоны, петлицы. До обеда, я уже всё подшил, и сидел в "ленкомнате", и читал газету "На Боевом посту". Зашёл старшина, подсел ко мне, и спрашивает:
   -На гражданке спортом занимались?
   -Да. Академической греблей
   -Опять шутите! Лёгкой атлетикой наверно.
   -Зачем мне шутить. Рулевой. К.М.С.
   -На рулевого похож, на К.М.С. нет. Чтоб рулевой, так хорошо бегал?
   -Захочешь жить, не так побежишь.
  Заулыбался и ничего, не сказав, ушёл.
  После обеда, тех, кто подшился повели в спортзал. Таких набралось человек тридцать со всей батареи. Форма одежды "спортивная". То же, что и форма номер два, только голый торс. Сержант показал всего два упражнения: подъём переворотом, и выход силой, по очереди, на левую и правую руку. Построил нас в длинную шеренгу, т. е. всех в одну. Заставил подтягиваться, кто сколько может. Мне все эти упражнения были знакомы , кроме этого я на турнике, в дальнейшем перекладине, умел делать выход силой на обе руки, "склёпку". Я подтянулся семь раз, мог и больше, но не знал, что у командира на уме. Некоторые подтянулись и больше, видно было, как они выкладывались. Сила осталось после кросса, себя показать.
  -Кто умеет делать подъём переворотом, шаг вперёд марш!
  Из строя вышло человек пять. Я остался стоять в строю, смотреть, что будет дальше. Я сам не знал, сделаю, ли я хоть раз, в сапогах. Ребята встали перед перекладиной, руки сделали назад, как сказал сержант. По очереди подходили, с трудом, но делали, кто два, кто три раза. Позанимались с часик, потом пошли в казарму. Через некоторое время из каптёрки вышел старшина, и приказал надеть парадную форму.
  Выяснилось, что не дали фуражки.
  -Петров! Знаешь где склад? Вот размеры головных уборов, принеси на всю батарею. До склада четыреста метров. И того восемьсот. На подбор размеров двадцать минут, если за полчаса управишься, то завтра не будем мерить скорость бедующего военнослужащего!
  И я побежал, забыв взять мешок, под фуражки. Прибежал. Склад закрытый. А на мне ещё эти парадные ботинки, оказались большие, размера на два. Во время бега хотели "убежать". Поневоле пришлось искать завскладом. Но сперва я сбегал к "дежурному по части", так как понимал, что мне просто так, никто ничего не даст. Время работы склада строго определено, и без приказа, его просто так, никто не откроет. Нашел дежурного офицера в штабе, объяснил ему ситуацию, он на каком-то нужном бланке написал распоряжение, и объяснил, где найти завскладом, в " хозроте". Я понял интригу старшины, чтоб фуражки не принес, и "походил" на скорость. Я в душе, откровенно
  злорадствовал, когда шёл с завскладом к складу. И пока шли, решил поменять парадные ботинки. Кладовщик очень быстро нашёл все размеры, сам сложил фуражки в мешок, сказав при этом, чтоб мешок ему вернули завтра. Я ему объяснил ситуацию с ботинками.
  -Какой размер?
  -Тридцать восьмой.
  -Какой? Таких нет. На, тридцать девятый, самый маленький.
  -Спасибо, почти как раз, по крайней мере, меньше, что были!
   -Кушай на здоровье, Сынок!
  Я прибежал в казарму, немного раньше, намеченного срока. Старшина не подал виду, что я сорвал его планы, и согласно списка раздал фуражки. Но их одевать было не надо, на дворе не лето, а зима. Вот тут-то я очень захотел попасть в полк! Сержант на меня зуб имел, за дневальство, и вот ещё старшина батареи...
  На следующий день, после завтрака, выдали автоматы, по пять патронов, и повели на стрельбище. Сержант показал положение, для стрельбы "лёжа".
  -Все гильзы после стрельбы сдать мне. Кто не найдет, "наряд вне очереди".
  Стреляли "тройками". Я оказался посередине. Мишени далеко, напротив сопки. И это создавало иллюзию дальности. Только я прицелюсь, рядом в ухо "Бах", слева, потом справа. Из пяти выстрелов, я два попал. И это не такой и плохой результат. Некоторые ребята совсем не попали.
  Я отстрелялся, собрал гильзы, отдал сержанту. Думал, что будем перестреливать, пока не научимся. Нет. Когда все отстрелялись, вернулись в казарму. До и после обеда репетировали принятие присяги. Репетиция заключалась в том, что надо было громко и чётко прочитать текст присяги, выделять знаки препинания. Со всех углов казармы раздавалось:
  -Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, принимаю Присягу,
  и торжественно клянусь...
  Перед вечерней поверкой, приходит старшина, и объявляет построение.
  -Перечисленным военнослужащим, получить в каптёрке вещевые мешки, и упаковать в них свои вещи. Все обмундирование подписать хлоркой. Это касается всех. На клейме должно быть: номер военного билета, год призыва.
  И стал зачитывать список. Меня в этом списке не было.
  -Не вошедшие в этот список, зачислены в школу "специалистов", иначе,говоря, остаются в "учебке". Всем всё ясно? Разойдись!
  Вот "бабушка, и Юрьев день"! Чего боялся больше всего, остаться в учебке, то и исполнилось!
  -Петров, я кому говорю, когда клеймить форму будешь?
  -А зачем товарищ старшина? Кто её украдёт? Кому она нужна?
  -Глупый ты ещё Петров. Это вместо жетона "смертного", что в войну были.
  -Не понял, как это?
  -Везде, на твоей одежде, будет стоять клеймо. Даже ты и сгоришь, не дай Бог, где-то клеймо останется, даже часть его, и по нему определят, кто это был. Понял?
  -Понял товарищ старшина. Завтра в личное время, можно?
   -Ладно.
  После завтрака, пошли в баню. Я так быстро ещё не мылся. "Парная", рядом с душем. Было настоящее "паровое отопление". Плеснёшь на трубы отопления воды, вот и парная, соседа не видно. Зашел, намылился, обмылся, "На выход!" Везде ходили без шинелей, даже в баню. После обеда, сержант приказал получить в каптёрке "парадку", надели шинели. Старший лейтенант увёл нас на задворки каких-то сараев, и мы уже репетировали подход каждого к подставке, где лежала папка с присягой. Отрабатывали каждый жест, каждое слово. Тренировались до самого ужина. Замёрзли, как "цуцики". На следующий день, после обеда, торжественное построение.
  Дни в Забайкалье и, правда, в основном были солнечные. Снег шёл редко и в основном ночью. И рассветало неожиданно. Шли на завтрак ещё ночью, а выходили из столовой и щурились от яркого белого снега на солнце.
  А тут после обеда повалил густой снег. Нам выдали автоматы, с пустыми "магазинами", и вывели на улицу для построения, и повели на плац, для принятия присяги. Снег, это было пол беды. Подул ещё и сильный пронизывающий ветер. Сразу замёрзли руки в тоненьких, парадных перчатках, а потом стали мёрзнуть уши. Когда прозвучала команда:
  -Завязать уши по-ракетному!
  пальцы на руках плохо слушались, а ушей я уже не чувствовал. А на трибуне стоял высший командный состав, и переговаривался между собой, как будто не было этого ветра со снегом.
  Немного погодя подошёл полковой оркестр.
  Раздалась команда:
   -Вольно! Отряхнуться!
  И на самом деле, пока мы шли, а потом стояли, покрылись толстым слоем снега. Отряхивали друг друга локтями, так как руки у всех замерзли, лежа на цевье автомата. Кто-то на трибуне, сказал в микрофон:
   -Командиры подразделений ко мне!
  От нас к трибуне побежал майор. И со стороны "сержантской школы" тоже.
  Посовещавшись, минут, пять офицеры вернулись. Майор вышел на середину плаца:
   -Школа! Кругом! В расположение, шагом марш!
  Командование решило, что присягу мы будем принимать в казарме, а после присяги пройдём торжественным маршем мимо трибуны.
  Вернувшись в казарму, сразу бросились к батареям, греть руки. Сняв шапку, я чувствовал, как у меня "набухают" уши. "Подошёл к зеркалу, нормальные уши, только красные. Через час принесли Знамя дивизии. Объявили построение. Посередине казармы поставили тумбу, обшитую кумачом. На неё положили папку в красном переплёте с Присягой.
  Начали принимать присягу. Вызывали по алфавиту. Наконц слышу:
   -Петров!
   -Я!
   -Для принятие Присяги, выйти из строя!
   - Есть!
  И иду строевым к тумбе, останавливаюсь около неё, беру папку в левую руку, так как правая рука держит автомат, поворачивюсь направо, лицом к строю, читаю Присягу, когда закончил читать подхожу к Знамени дивизии, встаю на правую коленку, приклоняю голову, целую. Встаю и иду в строй. Все! Я теперь не военнообязанный, а рядовой Советской Армии.
  После того, как все приняли присягу, раздалась команда:
   -Вольно! Разойдись!
  Когда принимал присягу, я так волновался, что забыл про уши. Сейчас я их пощупал, они стали подозрительно толстые и горячие. Я подошёл к зеркалу, и увидел себя с ушами обезьяны. Блестящая голова, из которой торчат толстые обезьяньи уши. Я вслух громко рассмеялся. Все посмотрели на меня, и тоже начали смеяться. Попытался одеть свою шапку "по ракетному", не одевается. Она вообще- то, после этих кроссов и так "села", а тут ещё уши.
  Объявили построение. Вместо тонких перчаток разрешили одеть рукавици. Все вышли на улицу. Снег перестал идти, а ветер дул такой же пронизывающий. Шапки завязали "по ракетному", лейтенант, увидел с каким трудом я её одеваю, подошел сзади, напялил её до глаз, мотнул головой, и отошел. Снова пришли на плац. Командир дивизии поздравил нас с принятием присяги. Еще он говорил о " войсковом товариществе, о дружной армейской Семье". Говорил, где- то с полчаса. Потом мы прошли торжественным маршем мимо трибуны, под марш военного оркестра. Вернулись в казарму. Где-то за час до ужина, снова объявили построение батареи. Построились. Старшина зачитал списки отъезжающих, и сказал, чтоб через пятнадцать минут они находились одетыми в "ленкомнате". Начали прощаться, все- таки, две трудные недели вместе, а с кем-то и в поезде вместе ехали. Было грустно. А обратный адрес был только у тех, кто оставался в "Школе":
  -г. Чита 45 в/ч 44039"ш"
  Ребята уже служили в других полках, а на этот адрес им долго ещё шли письма!
  
   У Ч Е Б К А В П И С Ь М А Х.
  Здравствуйте мама, папа, Саша!
  Получил от вас письмо, неделю назад, но не смог ответить вовремя. Служба. Меня оставили в "школе специалистов". Это та же учебка, только оттуда выходят не сержанты, а специалисты узкого профиля.
  Эту неделю нас учили надевать ОЗК. Это одежда, которую надевают, когда враг применяет химическое оружие, и в других целях! Одежда сделана из такого же материала, как у папы офицерская плащ-палатка. Я с трудом её одеваю. Там только сапоги-чулки, плащ, и рукавицы. У меня не получается застёгивать в рукавицах застёжки на рукавах плаща. И комод Филимоненко, заставляет тренироваться в личное время. Он хороший парень, из Сарратова. Это он так говорит: "А я, из Сарратова!" Меня так и подмывает пропеть
  -Как много золотых огней на улицах Сарратова, парней так много холостых, а я люблю жжженнатого!
  Но боюсь, что он не поймет, что я шучу, и влепит наряд вне очереди. Мама, ты не переживай. Кормят здесь хорошо. Да и ещё деньги дают 3р.80.коп. Мы их тратим на подворотнички. Кто курит, те на сигареты. А я в чайной.
  10.01.1974г.
   Привет Колян!
  Ну, как ты там живёшь? Тебя совесть не мучит, что мы с Геркой службу тянем? Ты, там смотри за девчонками. В том смысле, чтоб замуж без нас не выходили. Охота же на свадьбе хоть раз в жизни погулять!
  ...Хоть мы и служим вместе, но Герку я вижу очень редко. Прямо хоть письма ему пиши, хотя живём в одной казарме, но входы разные. Служба!
   Чита.10.01.1974г.
   Здравствуйте мама, папа, Саша!
  Урра!!! Я вчера перевыполнил норматив по одеванию О.З.К., за, что и получил "благодарность" от комода (это командир отделения). Был во внутреннем наряде дневальным. Это дневальным, по батарее. Сержант, приучал нас, чтоб мы не были брезгливыми. В туалете унитазы, как на вокзале, железные, и низкие. И, кто-то умудрился утопить в нём мыльницу Нам сдавать наряд... а в унитазе с горкой всего плавает. Я доложил об этом "дежурному по батарее", так он сказал, чтоб сами прочищали:
  -Это не гражданка, няни нет!
  Я подозреваю, что это сделал комод Филя, больше некому. И давай мы по очереди ковыряться в дерьме. Вы представляете: чуть ли не лежать на полу,головой касаться дерьма, и шарить в нём же рукой... Я разделся до пояса, чтоб не пачкать форму, лег на пол... Как меня давай полоскать... Все, что съел, все наружу. И так все по очереди блевали. Приходит Филя, и говорит, что мы, если не достанем, что там внутри, то будем плохие солдаты. Мы не сможем раненому оказать первую помощь, если у него будет ранение в живот.Он будет умирать,а мы около него блевать!
  Пришёл сменный наряд. И у нас не принимает наряд из-за этого чёртового унитаза .Все ушли на ужин, а мы остались. Только подумаю, что НАДО ДОСТАТЬ ТО, ЧТО ВНУТРИ МЕШАЕТ, так сразу начинает тошнить. Я чуть ли не нырнул в унитаз, нащупал, что-то, что было далеко в трубе, но достать не смог. Так было забито! Именно забито и умышлено. Видя, как я действую, нырнул в унитаз Сашка Грущенков. Вот он то и достал мыльницу. Зато брезгливости сейчас к дерьму никакой! Помылся и всё, чистинький, и не пахнет от меня ничем. Ведь и в ставе сказано, что :
  -Солдат должен стойко переносить все тягости армейской службы!
  На гражданке даже могу работать сантехником, пробивать унитазе!
  Как я скучаю по дому, по вас мои родные!
   Чита.20.01.1974г.
   Здравствуйте мама, папа, Саша!
  Я же обещал, что буду писать всю правду о своей службе. Так вот, начались у меня неприятности. Сегодня бежали кросс в Общевойсковом Защитном Комплекте (ОЗК), в противогазах.
  Всего три километра. На улице мороз -20 градусов, а полная маска воды. Не знаю, сколько я пробежал километров, но на каком-то подъёмё поскользнулся в этих прорезиновых чулках, упал. А встать не хватило сил. Меня тащили под руки мои однополчане. Такого позора я ещё не переживал. Правда, я был ни один такой, даже не знаю, сколько было таких слабаков. А мне стыдно. Все же знают, что я КМС... Но я докажу всем, что это был простой эпизод, что это не закономерность. Буду сам тренироваться! Ведь ОЗК, я всё равно надеваю быстрей всех. И быстрее всех буду бегать в противогазе и ОЗК. Я вам обещаю, вы за меня краснеть не будете.
   Чита.02.02.1974г.
  Привет Всем! Папа и Саша поздравляю вас с ДНЁМ Советской Армии, и Военно-морского флота!
  Тебе брат, еще рано такой праздник праздновать. Заслужить надо!
  Ну, что вам сказать мои родные! Вы за меня краснеть не будите. Я ВАМ всем говорил. Я сдержал слово! Тренировался, бегал в "личное время". Все письма пишут домой, подшиваются, а я надеваю ОЗК, и "вперёд". На улице темно, так я вокруг стадиона круги "наворачиваю". И даже, когда маска противогазная полная воды, я всё равно бежал, пока не захлёбывался собственным потом, клапан не успевал воду сливать. Я всё удивляюсь, чем же я дышу? Конечно, в казарму приходил мокрый. Гимнастерка, нижняя рубаха, все насквозь. Даже стирал после пробежек. Надо мной все смеются, считают меня дурачком. Конечно, обидно.Но! Смеётся хорошо тот, кто смеётся последний.22 февраля перед дивизионным кроссом Филя решил посмотреть, как я бегаю в противогазе. И побежали оба. Я в противогазе, а он налегке, просто так. Не поверите, он "сдох"! Не помню, на каком круге, но "сдох"! В день нашего праздника ДНЯ Советской Армии, устроили дивизионный кросс. Это вся дивизия бежит в ОЗК и противогазах...каких-то семь километров! Я пробежал, как и все. Даже помогал тащить тех, кто смеялся над моими тренировками. Потом я над ними смеялся, позорникамии слабаками. А, разве я не говорил, в каких войсках я служу? Конечно в "Артиллерии"! Я, БОГ войны! Но начинающий! Я только учусь!
   Чита.25.02.1974г.
  
  Привет Всем! Мама большое спасибо за посылку! Раздал всем понемножку, на ужине. Спасибо за поздравление. Мама! Как я могу часто писать письма домой? Я же в Армии! Как выпадает свободное время, так и пишу. А, я тут занялся немножко своей фигурой. Обратил внимание, что начал расти животик. И в свободное время кручусь на турничке. Кроме подъёма переворотом ничего не получается. Нет, получается, но не так хорошо. Но я тренируюсь,отрабатываю.И скоро буду вертеться на турнике,как обезьяна!
   Чита. 10.03. 1974г.
  
  Привет Всем! Меня после кросса Хфиля (мама, это мой сержант!) Не поставил уборщиком спального помещения. Подошла моя очередь быть уборщиком, а он меня снова в строй загнал. Я ещё ни разу им не был. А, клёво наверно! Вся толпа бегает на морозе, а ты в тепле возишься. Не важно, успел помыть пол под кроватями, или нет! Всё равно дневальные потом мыть будут. Из-за него я чуть не попал (правда, вместе с ним) на губу. У меня в бане украли шапку. И я с бритой головой пошёл в казарму. Вечером, чувствую, что мне не здоровится. По команде:
  -Больные выйти из строя!
  Я выхожу, и, как положено, становлюсь лицом к строю.
  -Петров, встань в строй! Мне бы побольше таких больных.
  Ночью я спал плохо. После подъема, я по этой же команде:
  - Больные выйти из строя!
  Выхожу, поворачиваюсь, и всё... Очнулся я на кровати, меня обтирают мокрым полотенцем. И потащил меня Филимон в госпиталь. Шли, не понятно как, какими-то проходными дворами, через дырки в заборах. Я не понимал почему, мы так идем. Только потом он объяснил, что списки с заболевшим личным составом, передаются вечером, дежурному по полку. А патрули бы нас приняли за "самовольщиков", так как никаких бумаг не было, что я больной.
  Нигде меня не принимали. А около инфекционного отделения, я потерял сознание, и врачи были вынуждены меня взять. Мама, ты только не волнуйся, ничего страшного. Это сказалось напряжение воинской службы, и недосыпание. Тут же разница с Томском два часа. В Томске 5 утра, а у нас уже семь часов. Но в госпитале отдохнул на Славу! Меня из-за бритой головы посчитали за "Деда", и положили к "дедам", которые лежали на обследовании. Там, то узнали, что я, "Сынок" (это первый год службы). Отоспался я за два дня, и выздоровел! Да по три укола, в разные части тела! Что поделаешь, другого способа медицина не знает, как лечить,кроме,как таблетки, да уколы! Меня назначили "Хлеборезом". Мама, это такой человек при кухне, который делит масло, сахар, и белый хлеб, на весь личный состав. Масло с сахаром, считаются деликатесом в Армии, и выдают два раза, на завтрак и ужин. Для меня было очень удивительно, что при моей дележке, его оставалось очень много. Я замучился его делить. Делил аж по три раза! Дня три таскал излишки по всем палатам. Я старался, никого не обидеть. И, какого было моё удивление, когда я узнал, что больным полагается двойная пайка. И на меня никто не пожаловался, говоря нашим языком, "не настучал". Вот я и выписался. Теперь буду писать почаще. Лучше вы мне пишите. У меня жизнь однообразна.
   Чита. 29.03.1974г.
  
  Привет Всем! Ну, что вам сказать мои родные. Бегали марш бросок на 10 километров, с полной выкладкой. Это мешок с песком за спиной,15кг, автомат, ОЗК, противогаз. Так мы отметили праздник "Раскрепощённого труда",1 мая. Через пять километров пробежки, команда:
  -Газы! Одеть ОЗК!
  Бежали на время, и это всё засчитывалось. Хорошего мало в этом кроссе. Хорошо, что я взял с собой сахар, и сосал, когда было очень трудно. Ведь по 10 км, мы никогда не бегали. Но норматив выполнили. Что значит спорт в жизни. Даа, если бы не сахар, то наверно не добежал бы...
  А, еще пришлось тащить чужой автомат. Но ничего справился!Правда добежал до финиша на полусогнутых,но добежал САМ!И даже ещё помогал,слабакам.
   Чита. 01.05.1974г.
  
  Привет Всем! Вот и лето пришло, мы перешли на летнюю форму одежды. Сопки красиво цветут розовым цветом. Это кустарник, багульник.
  Вот я и завоевал первый Армейский значок: "Воин спортсмен", 2 ступени.
  Какому разряду он соответствует, я не знаю. Это скорее многоборье. Да мог бы и 1-й ступени заваевать, да, раньше времени разогреваться начал. Хотел сделать раз пятнадцать "склёпку", да ребята поджужукали, что с моим весом я должен сделать раз пятьдесят. Ну, я и сделал, как заказывали! А, когда подошла моя очередь сдавать зачет, то я, еле еле сделал пятнадцать раз. Да и этого достаточно! Какие мои годы! Ведь ещё полтора года служить! Завтра выпускные экзамены в "Учебке", и развезут нас по полкам.
  Я ведь трое суток сидел на "губе". В марте месяце проспал вечернюю поверку в учебном классе. Теперь не знаю, как это отразится на "распределении". Только не волнуйтесь! Солдат, не сидевший на "губе", не полностью познал все прелести службы!
  На этом заканчиваю своё ПОСЛЕДНЕЕ письмо из учебки. Завтра будет некогда: экзамены,сборы, и "Дан приказ ему на ЗАПАД... или ещё дальше на ВОСТОК"
  Чита. 14.05.1974г.
  
   Служба в полку
  Я оказался прав, это было моё последнее письмо из учебки. После экзамена, нас посадили в автобусы и развезли по "площадкам". Хм, "губа" отрицательно сказалось на моём распределении. Меня засунули на самую дальнюю 23 площадку, не взирая на то, что оттуда не было запроса на мою специальность "механик двигательных установок ракет на жидком топливе"!
  Привезли меня во время ужина. В штабе "секретчику" (тот же писарь) приказали отвести меня в нужную казарму. В казарме никого, кроме наряда не было. Дежурный по батарее, показал свободное место, на верхней койке, и отвёл в столовую. Когда вернулся в казарму, то меня первым делом спросили:
  - Ты откуда?
  Томичей не было в этом подразделении. Они были в другом, и аж пять человек. Среди них был Сашка Катаев, друг по поезду и по карантину!
  Мне запомнилась первая ночь на новом месте.
  После команды "Отбой!", погасили верхний свет. Старослужащие лежавшие на нижних кроватях, достали сигареты, пепельницы, начали курить. В казарму зашёл помощник "дежурного по части", в звании "прапорщик". В дальнем углу казармы, раздался голос:
  -Прапорщику Петухову, всеобщее презрение!
  И рёв сотни голосов прокричал:
  -Уууу, Сукааа!
  Я лежал, ни жив, ни мёртв... Для меня в "учебке" прапорщик, генерал! Я его приветствовал, идя по военному городку, как генерала... Не дай Бог, не заметишь... Строевым шагом, как положено, за пять шагов... А тут...
  -А, ты, что молчишь? - обратился ко мне кто-то с нижнего ряда. И пнули пружины моей кровати так, что я чуть не свалился на пол. А потом в сторону прапорщика полетели сапоги... Прапорщик, был опытный малый, в этих отношениях, и дальше тумбочки дневального не заходил.
  Так началась моя служба в полку.
  Первые выходные. В субботу, как и везде "Паркохозяйственный день". До обеда делается генеральная уборка всех помещений, от КПП до клуба, руками личного состава. После обеда объявили построение всего личного состава, всех свободных от наряда, и "боевого дежурства", на плацу. Командир полка объявил:
  -Завтра пеший марш бросок на 6 километров, в противогазах, ОЗК. Поверх ОЗК надеть всем старые шинели.
  Противогазы, ОЗК, это ещё понятно, но зачем старые шинели?
  В воскресенье, после завтрака, не спеша, одеваемся, как было приказано, и по подразделениям строимся на плацу. Лето... Жарко, градусов наверно 25,хоть и утро... Да ещё эти шинели. Все терялись в догадках: зачем они нужны на нас, да ещё и старые? Многим они не по росту, как и мне... На трибуну поднимается командир полка. Тоже в ОЗК, противогаз висит, как и у нас, на левом боку.
  -Внимание! Во время следования, противогазы не снимать! Кого замечу, буду наказывать! Газы!
  Быстренько надели противогазы, пошли. Минут через двадцать я стал весь мокрый, из маски ручьём бежит через клапан пот.
  -А, почему бы и мне не убрать шланг от противогаза, легче дышать будет? Как командир заметит в такой массе людей, что у меня чего-то не хватает из амуниции?- подумал я, видя, как многие соседи по шеренге убирали соединительные шланги от маски до коробки, и прятали их в противогазные сумки. Только собрался отсоединить шланг, как на шоссе из леса, выскочили такие же люди, в противогазах и ОЗК, и забросали колонну дымовыми шашками. Был такой плотный дым, что не видно было соседей по строю. Колонна остановилась. Что тут началось! Расталкивая всех, умываясь слезами и соплями, из колонны выбегали те, кто был без шлангов. Они ничего не видели, лезли напролом, сбивали на ходу людей, и старались убежать, как можно дальше от дыма... Колонна сломалалась, никто не знал, что делать дальше: то ли разбегаться, то ли дожидаться команды! Когда дым рассеялся, прозвучала команда:
  -По подразделениям, в колонну по четыре человека... Становись! Шагом марш!
  И остаток колонны пошла дальше. В нашем отделении не хватало человек шесть из тридцати.
  -Сомкнуть строй! - скомандовал начальник отделения, капитан Нифонтов.
  Километра через три, я уже еле передвигал ноги! Не от усталости, а от невыносимой жары. Пот уже не бежал ручьями по телу, он сразу впитывался в белье. В сапогах ноги хлюпали в промокших насквозь портянках...
  -Колонна, стой! - раздался голос командира полка, - становись в цепочку на расстоянии вытянутой руки. Вперёд, марш!
  Впереди ничего не видно, кроме леса. Куда? Зачем?
  Построились и мы в цепочку, пошли.
  -Беегом, марш! - скомандовали впереди. Побежали. Выбегаем на огромную поляну. На ней стоят огромные палатки-шатры, штуки два в ряд. А за ними огромное пламя. Как будто тайга горит. Пробегаю палатки, и сразу попадаю под огненный дождь. Огонь везде, сверху по бокам, под ногами... Куда бежать? Где впереди бегущий? А с верху, льется и сыпется огромные куски, похожие на лаву. Меня обуял ужас! Вот, что-то стукнуло меня сперва по спине, потом по голове. По шинели побежал огненные ручейки... Я стал гореть... Ничего, не соображая, мечусь в огненной ловушке... Меня сзади кто-то толкает, и пролетает мимо меня. Я инстинктивно бегу за ним... Но потерял его из вида... Спину стало жечь... Боль всё сильнее и сильней. Вот мне показался просвет в огненном туннеле. Я рванул туда. У меня уже и руки охвачены огнем, огонь и на груди, поднимается к лицу. Всё тело жжет... Я бегу, и стараюсь сбить огонь ударами, а он ещё сильней разгорается, и распространяется по мне, делая из меня живой факел... Выскакиваю из огя, и "лечу" дальше, ничего не соображая от страха и боли... Меня кто-то догоняет, сшибает с ног, и накрывают покрывалом. Бесцеремонно сдёргивают с головы противогаз, и приводят в чувства ведром воды, прямо в лицо. Очухался, и осмотрелся. Метрах в тридцати от меня, стоит огромный шалаш метра три высотой, весь объятый пламенем. Из его горящей горловины один за другим "вылетают" горящие силуэты людей, бегущие в ужасе куда "глаза глядят". И за каждым бегут человека три. У одного ведро, у второго покрывало, третий, хм, "силовик", умело сшибает с ног. Кого подношкой, кого, безжалостно бьёт прямо по голове... Догоняют, безжалостно сшибают с ног, приводят в чувство, и бегут ловить следующего... Когда окончательно пришёл в себя, первым делом начал раздеваться. На мне шинель, это уже не шинель, а кусок тлеющей дерюги. Сдергиваю её с себя кусками, так как она прилипла к ОЗК. Снял и ОЗК... А, складывать некуда, сумки сгорели... И общевойсковой защитный комплект уже негодный: весь оплавленный, скурёженный. Кое-как и его снял. А куда его? Правильно, в костёр! Костюм был уже не годен к носке! Зато сам, Слава Богу, жив и здоров! И ни одного ожога!
  Это нас пропустили через горящий напалм. Эффективное оружие американцев. На больших площадях, его ничем нельзя потушить, пока сам не сгорит.
  Хороший урок был для меня. Положено на Боевом Дежурстве носить с собой противогаз, я всегда его носил, хоть и было неудобно. Сколько раз он меня выручал от неприятностей.
  Боевое Дежурство (Б.Д.) начиналось с развода, где нас командир полка под звуки духового оркестра, около Знамени полка, "благословлял" напутственной речью на "Защиту Родины" от любого агрессора. Личный состав строевым шагом проходил мимо трибуны, и отправлялся на Б.Д, которое находилось рядом с жилым городком. На "первом" этаже, находились жилые помещения, командный пункт, в котором стояло Знамя полка. Тут же был главный ключ, "Зажигание" На Боевом дежурстве и форма была другая: черные комбинезоны, пуговицы у которых застёгивались вовнутрь, тапочки. На куртках, с левой стороны на кармане был номер боевого расчета, и боевой номер. Оружие и ОЗК сдавали в оружейную комнату, с собой носили только противогазы. Иногда офицеры проверяли нас на боеготовность в экстремальных условиях. Они закидывали жилые помещения, и шахты, если мы находились там, дымовыми шашками. И ребят, которые были без противогазов, приходилось таскать в вентиляционные помещения, а если в шахтах, то к лифтам. Иногда снимать с себя маску, и дать подышать пострадавшему, чтоб он не задохнулся окончательно. Ты меня извини, но в этих ситуациях, никак не подходит поговорка: "Сам погибай, а товарища выручай"!
  Бывает "подлетишь" к лифту, во время этой газовой проверки, а по громкой связи сообщают:
   -Лифт не работает!
  И приходится тогда выбираться из шахты по ступеням, которые были вбиты, с наружной стороны "стакана". Даа... И всё это делалось почти в кромешной темноте. Ведь в дыму были видны только жёлтые кругляшки от плафонов... А, чтобы добраться до ближайшего лифтового выхода, надо было столько переходов пройти, с лестницу на лестницу... Но, а ты не забывай, что народу за тобой или перед тобой, сколько лезет. Хм, бывало и так: или тебе на пальцы наступят, или ты. И то тут, то там раздается:
  -Ты куда наступаешь... Ослеп, что ли?
  Вот так и проходила служба: наряды, Боевое Дежурство. В выходные и праздничные дни, какие нибудь кроссы, марш броски. Увольнительных не было... Не куда было ходить:
  Кругом тайга, одна тайга! И МЫ, посередине!
  Но мы находили прелести и в этой жизни. Летом ходили на болота собирали чернику, голубику, а вечером пили чай со свежей ягодой. Деды готовились к дембелю: ушивали, украшали "парадку", делали дембельский фотоальбом. Один был недостаток, мало фотографий. Фотоаппарат запрещено было иметь, и фотографировали офицеры. А потом надо было относить фотографии "особисту", чтоб тот поставил на них штамп, что они "проверены".
  Ходили на сопку, в пятнадцати километрах от части, которая называлась Индон, отмечаться на скалах:
  -Здесь был Вася! ДМБ: ноябрь 1973г. - ноябрь 1975г.
  Трудно было найти удобное пустое место для надписи. Так умудрялись там делать подписи, куда только мог опытный альпинист залезть.
  В свободное время, кто, чем только не занимался. Недалеко от площадки находилось стрельбище вертолетчиков, мы ходили туда и искали стреляные гильзы, от крупнокалиберных пулеметов. Потом умельцы из них делали зажигалки, очень похожие на наши ракеты.
  Зимой у нас был свой Д.П.(дополнительный паёк). Дикие бараны попадали в "полосу отчуждения" (это защитные инженерные сооружения, состоящие из минного поля, спирали Бруно, проволочного ограждения с пропущенным через него электрическим током). Кстати мины были сигнальные, в каждой мине было штук пятнадцать ракет. И даже, когда попадёт веточка на мину, то такой был фейерверк! А если это случалось ночью, то светло было, как днем, на многие километры.
  И этих баранов караульная рота расстреливала безжалостно, а потом несли на кухню, где из них делали плов. Я тоже нашёл себе занятие. Я черепа этих баранов обрабатывал, крепил в них патроны для лампочек. Хорроший, необычный светильник получался! Сувенир был классный! Для дома, я череп обработал ещё и лаком. И я их переделал массу, пока не уехал в "командировку". И офицеры разрешали нам заниматься этими пустяками:
  -Чем бы солдат не тешился, лишь бы не дрался!
  Ну, вот и последняя ночь перед дорогой домой... Не спится... Сидим в каптёрке гоняем чаи... Рассказываю ребятам, какой мне дембельский аккорд сделал Козлов, и, что такое "губа". А они мне рассказывали, кто, как вёл с моего призыва, когда их "провожали" домой!
  -На, вот Серёга деньжат немножко. Мы, тут собрали...
  Комок подкатил к горлу...
  -Да ладно ребята! Я же через несколько дней дома буду, а вам ещё месяц до денежного довольствия жить!
  -Бери, бери! Тебе в дороге пригодятся! А нас тут накормят!
  Утро. Последнее построение на плацу. Оркестр. Дембеля стоят отдельно, под трибуной, лицом к строю... Оркестр заиграл "Прощание славянки". Голос командира полка в микрофон:
  -Сегодня мы под этот марш, провожаем воинов, отслуживших срочную службу...Тожественным маршем, побатарейно, равнение на середину! Шагом марш...
  Полковое КПП... Изъяли сувенир из черепа.
   -Не положено!
  Приезжаем на дивизионное КПП. Солдаты в форме пограничников, только на погонах вместо "ПГ", стоит "ГБ" изымают зажигалку-ракету. Просматривают дембельский альбом, безжалостно вырывая из него фотографии, и смотрят, если ли на них штамп "проверен". У нескольких военнослужащих изымают зашитые в полу шинели кассеты с пленкой. Еще у одного нашли что-то в тюбике с зубной пастой. Их отводят в сторону. А остальных садят в автобус. Нас повезли на вокзал в Читу, а оттуда... ДОМООЙ!!!
  ПРОЩАЙ "СОЛНЕЧНОЕ ЗАБАЙКАЛЬЕ"! ПРОЩАЙ "ЗАБВО"!
   Прощай! Не горюй!
   Напрасных слёз не лей!
   А лучше, обними, да поцелуй!
   Когда вернусь из лагерей.
  Поётся на музыку марша "Прощание славянки"
  
   С А М О В О Л К А.
  
  После учебки, по "распределению", я попал в полк, где не было свободной штатной единицы по моей специальности, она освобождалось только через полгода. А так как у меня специальность была дефицитной, меня командир подразделения оставил у себя, и придумал специальность "жестянщик" Так меня звали и сослуживцы.
  В дивизии сформировали батальон водителей, для уборки урожая. От нашего полка взяли четыре человека, в том числе и меня.
  В конце июня батальон собрали на "Большой Десятке". Погрузили машины на платформы.
  Нас в оборудованные товарные вагоны-"теплушки", офицеров, в пассажирский вагон, и повезли на запад.
  Когда призвали в армию, и везли к месту службы, сопровождающий офицер сказал, что кто не хочет быть лысым, должен брить голову. Я принял сказанное за чистую монету, и брил голову в" учебке" регулярно, раз в две недели. А в армии была традиция:"деды" за сто дней до приказа брили головы. Прошло всего недели две, как я прибыл из "учебки", меня, никто не знал, и поэтому я стал "дедом", не прослужив и года.
  Теплушки, где ехали, были оборудованы следующим образом: посередине вагона, напротив этих больших раздвижных ворот стояла "буржуйка", а по краям и слева и справа трехъярусные нары. "Туалета" не было...Всё делали на ходу. Возле раздвижных ворот, по обе стороны, в стены были вбиты металлические скобы, куда вставлялась доска. К доске было прибито пару дерматиновых брючных ремней, у которых на конце были самозатягивающиеся петли, суешь руки в петли, упираешься ногами в порог, зависаешь над землёй, делаешь, своё "грязное" дело, и всё. Никто, ничто не видел!
  Дневальные, из молодых бойцов, не прослужившие года должны были ночью топить печку, бегать в вагон-кухню за едой, мыть котелки. "Деды", спали на верхних нарах, и я тоже, как уважающий "дед", там же. Сверху наблюдал, как мой призыв, бегает на кухню, сидят ночью возле буржуйки. А я отдыхал от учебки, от резкой перемены часового пояса. Я отсыпался.
  Но "недолго музыка играла, недолго фраер танцевал"!
  На четвёртые сутки - сверка военных билетов. И слетел голубь с верхних нар на нижние. Это считалось "большим грехом" выдавать себя за "деда"! Кончилась"Райская жизнь". Мой призыв на меня косится, их было, человек пять. А куда было мне одному против пятерых, но ничего, себя в обиду не дал, у меня же была хорошая "школа"! Ну и остальным было бесплатным развлечением такая драка. Всего трое суток я занимался грязной работой. В первую ночь на нижних нарах, чуть не сошёл с ума : приснилось, что меня спящего положили в гроб, и заколачивают гвозди в крышку гроба. Проснулся. Кругом темно. А гвозди продолжают заколачивать. Шарю руками по сторонам, кругом доски: вверху, за головой, с одной стороны, с другой вроде нет. Подняться не могу, верхние доски от лица, где-то сантиметров сорок, пятьдесят. Ползу в ту сторону, где не было досок. Наткнулся на одного из спящих. Тот меня отборным матом, привел в чувства. Ведь все ложились к проходу "ногами",так как там ставили сапоги, с намотанными на них для просушки портянками. А расстояние до вагонных колёс было самое многое, полметра. так стучали колеса о рельсы. А на последнюю ночь, "деды" меня взяли к себе, на верхние нары, им было скучно без меня! Мне было, что рассказать! Единственно, что они сделали, это обрубили ремень мне, чтоб я не мог опустить его ниже пупа, по "дедовски". Но обязанности ""молодого бойца" я исполнял на равных со своим призывом.
  Эшелон прибыл на станцию Абдулина Оренбургской области ранним утром. К часам двум дня разбортировали машины, и колонной двинулись к селу Первомайскому. Колонна смотрелась очень эффектна. Она состояла приблизительно из пятидесяти машин. У каждого автомобиля на бампере была написано"1942".Это номер батальона. Ехали медленно, Прибыли на место к часам семи вечера. Нас поселили в школе. К десяти вечера спальные помещения были оборудованы, построены кухня, солдатская столовая, уборная. Работали все и "деды" и "молодые" на равных. Всем охота было отдохнуть от утомительной поездки в эшелоне.
  Утром следующего дня водилы на своих машинах уже выехали на поля под комбайны. А такие, как я, таких набралось человек десять, занялись строительством "автопарка". Рыли ямы, устанавливали столбы, обтягивали колючей проволокой. Что интересно, над нами никто не стоял, и мы работали, не сидели. "Воздух Оренбургских степей" на нас влиял благотворно. Да ребятишки крутились рядом. А к вечеру стали подтягиваться и местные "матроны". За один день мы оборудовали автопарк. А потом, так же, как работали, пошли строем в столовую. Ну, уж тут наверно вся деревня повысовывалась поглядеть на такое зрелище. Водилы, как подъезжали, так и шли сами в столовую. На следующий день нас поставили на строительство К.П.П. Наш командир полковник Азев, не давал никаких сроков. Сказал просто "Завтра строим КПП" и все. За день построили помещение для дневального по КПП, грибок, доделали ворота. На следующий день меня садят на бензовоз ,и отправляют в Абдулина за бензином. Я и водила! Никакого сопровождающего офицера или прапора! Погода солнечная жаркая. Проезжая мимо пацанов, я спросил, где они купаются, они сказали, и даже изъявили желание показать. Посадили полную кабину ребятни, поехали. Озеро находилось довольно далеко от шоссе на Абдулина. А пацаны, в знак благодарности, показали, где находится другая заправка. Накупавшись, взяли одного из пацанов в провожатые, поехали на заправку. Работник заправки сказал, что нам нужна нефтебаза, которая расположена в километрах пятнадцати отсюда, но ближе, чем ездить в Абдулина. Сел к нам и привёз на нефтебазу. Когда я показал директору бумаги, по которым, я должен был получить бензин, он только спросил:
   -А, что старшего нет?
   -Я старший!-ответил я.
   -А почему ты?
   - А тот за рулём.
  Посмеялся и выдал бензину, сколько было в бумагах.
  На обратном пути ещё покупались, видели три наши машины на берегу озера. Приехали часа на три раньше запланированного. Комбат спохватился, что не дал никого в старшие, и удивился, как это пацану дали бензин. И с этого дня, я стал заправщиком. Мы оборудовали стоянку для бензовоза и для меня сделали столик, за которым я сидел и записывал, кто, сколько бензину берёт. Днём скучно сидеть, так я напрошусь к кому нибудь в машину, доеду до озера, накупаюсь, а на другой обратно.
  Как-то раз сажусь в машину, едем к озеру, а там "газик" стоит полковника, разворачиваемся, едем на поле под комбайн, а потом на ТОК. А там одни девчонки-студентки. Я остался языком чесать, а машина уехала. Час сижу, второй. Ни одной машины нету. Только я собрался идти, едет "газик" Я даже спрятаться не успел. Меня полковник увидел, и просто сказал, чтоб я к его приезду был в расположении, и уехал.
  Девчонки смеются, им весело. Я не спеша, с чувством собственного достоинства, пошел по дороге, по которой "газик" уехал. Завернув за холм, за которым меня никто не видел, я шаг сменил на бег. А я даже не знаю, какое наказание, мне придумает полкан.
  Картошку чистить? Её нет, мы ели сушеную. Посуду с котлами мыть, это можно, не так уж и много, мисок двести наберется, это часа на два работы. Справлюсь.Деревня,свежий воздух. Это же не в полку, после наряда очередного или внеочередного идти некуда, кроме казармы. Так задумался, что не услышал, как сзади подъехала машина.
   - "Динамо" бежит?
   -Все бегут!-ответил я машинально.
   -Садись.
  Сел, поехали. Оказался "крестником" по вагону. Один из тех, кто меня из "дедов" в "молодые превращал. Когда он заправлялся, то делал вид, что не знает меня, я делал то же самое. А тут вдруг, сделал одолжение, подвёз, в самый нужный момент. Когда приехали к автопарку, газик уже стоял там.
  Вечером Азев сделал вечернюю поверку. После неё он объяснил популярно, к чему приводит расхлябанность в армии, и как бы, между прочим, приказал мне вырыть землянку. Сам пошел, и показал где, и размеры. Я так и не понял, зачем она была нужна. Даже для местных жителей, как погреб не годился, находился очень далеко от села.
  Утром сказал, чтоб за день вырыл полтора метра. А жарко, рыть неохота, до обеда покопал, съездил, покупался. Вечером рою. Идёт смотреть.
   - Почему мало вырыл?
   -Так земля плохая, лома нет.
  На следующий день дали лом. Пошел работать. Только начал "работать", вызывают к полковнику. Иду и думаю, что ему ещё от меня надо, вроде все указания получил. Подхожу, и вижу: мама, папа, брат Саша. Как они меня нашли по паре написанных мной писем. И вот тоже поехать "в никуда" и найти! Это же надо, каким быть любителями приключений, настоящие авантюристы.
  По прошествии 30 лет спрашиваю их,родителей, как они осмелились, "идти туда, не зная куда?"
  Так я и не услышал вразумительного ответа!
  Полковник промолчал про мои художества. А так как места в "гостинице" не было, поселил в "кунге", и мне разрешил пожить с родными. "Кунг", это вроде домика на колесах. Он принадлежал водителям- профессионалам. Там они хранили свои вещи. Первую ночь не дали поспать. Ночью пришли водители за чистой формой, увидели там посторонних, начали ругаться. Мама вышла, попыталась им объяснить, в чём дело. Те не поняли. Я тоже проснулся, вышел к ним, и объяснил в чём дело. Они долго не могли понять, как меня нашли родители. Забрали свои вещи, извинились, и ушли.
  На утро мама пошла к полковнику, и спросила, почему большинство солдат ходит грязными, не меняют форму. На что тот обещал разобраться. И разбирался до конца "целины". Все, что хранилось на общем складе: новая форма, бушлаты, прапора продали местному населению. Мама, как могла, обстирывала меня, моих друзей.
  Я ходил питаться с родителями в местную столовую. Моим не нравилось, как там готовят. А мне было вкусно. Моих родных поразило, что я ем очень быстро. Выучка учебки: на весь обед 10 минут. То, что не доел, сержанта не волновало. "Встать, выходи строиться!" И, чтоб не выходить голодным из за стола, поневоле научился быстро есть.
  Они пожили недельку, а может и меньше. Время с ними пролетело очень быстро. Я хоть при них накупался, поел, какая бы для родителей не была плохая, гражданской еды. Да они ещё навезли из дома всякой снеди: домашнего печенья, коржиков, варенья. После отъезда родителей, я жил по инерции, как вольный "казак", ездил купаться, ходил в клуб в кино, бегал в "самоволку" к студенткам.
  А, через пару недель двинулись и мы. В обратную сторону. В Красноярский край.
  Опять эшелон, машины на полувагонах, и мы в теплушках. Ночи уже стали холодные, середина сентября. Вагоны открывали только по необходимости. Печку топили и днём и ночью. Вместо бушлатов выдали армейские телогрейки, они по длине чуть короче пиджака. Ехали тоже неделю, или около того. Приехали, на какую то маленькую станцию,
  машины сгрузили, построились в колонну. Ехали часа два-три. Приехали в глухую деревню. И тоже Первомайка! Тут для нас уже всё было готово, местные жители постарались.
  Меня сняли с заправки, и поставили "вечным" дневальным по кухни. Я растапливал печь для поваров. Но это всё мелочи. Меня Азев поселил вместе с офицерским составом, где кроме меня жил и его личный водила. Остальные три офицера, четыре прапора. Всегда на виду, никуда не смотаешься от них, как на кухню. Тоска... В начале октября снег стал выпадать всё чаще. И Азев решил, пора возвращаться домой. Собрались. Построились в колонну. Поехали на станцию грузиться.
  Мне место не хватило в автобусе. Посадили на "бензовоз" ЗИЛ157.Водила "чурка", по-русски плохо разговаривает. В кабине окон нет. С собой пришлось брать одеяло и матрац, все это я закинул на бочку. Колонна выехала рано утром. Темнеет рано. Около 3-х часов дня повалил снег.
  У машины резина "лысая". Как какая горка, он её объезжает. Ехали где- то в середине колонны, а потом в конце. Снег всё сильнее и сильнее. И после объезда одной из горок, мы не увидели следов, от впереди идущей машины. Он едет, я молчу, он же "Дед". Часа два, три ехали, пока у него бензин не кончился в баке. Бочка была пустая. Холодно есть хочется. Весь сухой паёк съели, кроме галет. Ночь. Тишина. Волки, где - то воют. Страшно!
  Из матраца сделал, подобие бушлата. Разорвал пополам, на двоих, и в каждой половинке по две дырки. Мороз градусов пять, а мы в гимнастерках, брючках, в этих телогреечках.
  А ты не забывай и о том, что и голова у меня бритая! Когда поняли, что бензина в баке нет, пытались "скачать" бензин из бочки при помощи одеяла. Одеяло спускали в бочку, и бензин выжимали в ведро. Я на бочке, он внизу, потом менялись. Вверху ветер со снегом. Голова и руки мерзнут. Внизу казалось теплее с подветренной стороны, от бензина сильное испарение, и руки ещё сильнее коченели. Навыжимали пол ведра залили в бак, кое- как завели. Поехали. Там, где машина не могла проехать, я вылезал из кабины и
  шёл перед ней, ощупывал ногами землю. И, когда стемнело, провалился в ручей, ну тебе по пояс будет. Раздеваюсь, выжимаю одежду, и опять на себя. И опять никуда не выехали. Бензин кончился окончательно. Разрываю одеяло пополам, "бензинное" сжечь, а сухое ещё на две половинки, чтоб окна закрыть. А он каменный стоит, весь трясется, как будто я должен его обслуживать, Сафаров его фамилия, таджик, на всю жизнь запомнил. Залезли в кабину, ждем рассвета. Сном это не назовешь, дремлем. Вот и солнышко встает, глазки слепит. Откуда и куда ехали не понятно, следы снегом замело. Как будто машину с неба спустили. А кругом, " степь да степь кругом, в той степи глухой " замерзали два пацана. Ни кустика, ни деревца. Хакассия! На мне штаны колом стоят, только где коленки и задница высохли. Давай бродить по снегу, хворост искать. Кое, как и его заставил. Он что- то лопочет по-своему, потом реветь давай. Ну, дал я ему пару затрещин, привел в чувство. Да и до меня только потом дошло, чем это могло кончиться. Хворост не нашли.
  -Тебя, как зовут?
  Сказал своё имя, язык сломаешь. На букву "П".
  -Давай, я тебя попроще буду звать, например... Петей.
   -Ага!
  -Давай, Петя,-говорю ему,-для начала сожжем запаску.
  Не дает, что- то там про материальную ответственность лопочет. Объяснял, объяснял. Не понимает. Стукнул слегка, написал ему расписку. Сняли колесо. Он руку себе здорово рассёк, пришлось с него нижнюю рубашку снимать, отрывать рукав, и перетягивать. Два инвалида! Я еле хожу, он безрукий. Кое -как разрываем одеяло на куски, чтоб не сразу сжечь. И поджигаем запаску. Запаску тоже обложил толстым слоем снега, чтоб не вся загорелась. Достаю котелок, топлю снега, крошу четыре галетины. - кормлю его, потом сам. Стемнело, рассвело. Мы сидим возле горящей запаски. Солнца нет. Достаю ещё четыре галеты. Он собака всё сам сожрал, и повеселел. Давай рассказывать индийские фильмы, и петь оттуда песни. Я очень удивился знанием индийского языка, и спросил:
  -Ты откуда язык знаешь? Где учился?
  -Нигде я его не учил, я его с рождения знаю. У нас один язык!
  Натопил снега, напился. Пошёл гулять, не на месте же сидеть. Нашел палку, помню, обрадовался, как ребёнок. Приволок, но оставил на ночь, как оружие от волков. А Сафарова, ожил, поёт себе, что- то. Потом давай рассказывать про свою "гражданскую жизнь", какая у него красивая девушка, как он собирал хлопок, и копил деньги на её "выкуп". Потом про планы на будущее, он же должен сейчас дембелизоваться. Решили по очереди сидеть около костра, дежурить, чтоб не потух. Стемнело-рассвело. Достаю две галеты ему и две себе. Чтоб быстрее бежало время, и, чтоб отвлечься от голода, начинаю рассказывать о себе: о школе, гребле. Он очень удивился, узнав, что я "молодой"! Ближе к вечеру прилетает вертолет, сбрасывает вымпел, и улетает. Читаю. Указывает куда нам ехать. Стемнело-рассвело. Раз нас нашли, ему четыре галеты, и себе четыре. К обеду прилетел" МИ-2",сказали пилоту, что нет бензина! Улетел. К вечеру опять прилетает, сбрасывает двухсотлитровую бочку с бензином, и всё! И ничего съестного! Кое- как залили в баки бензин. Этот придурок, воду не слил из радиатора, и он перемёрз. Стемнело-рассвело. Топим воду в ведре, заливаем в радиатор. Еще топим ведро, я ставлю его вниз к ногам.
  Ну а как заводили, как грели двигатель, оставшимся бензином, как я часами крутил ручку стартера, это отдельный разговор. Но поехали! Прилетел вертолёт, и показывал нам дорогу. Ехали часов шесть, а может больше, может меньше. Мы потеряли чувство времени. Приехали на станцию "Абакан", а там нас эшелон ждёт. Когда вылезли из машины, все подумали, что черти приехали, такие мы были грязные, закопчённые.
  Азев вызывает нас сходу к себе, объяснил пацанам популярно, чем грозила
  наша гибель ЕГО КАРЬЕРЕ. Тут только до меня дошло, в каком мы были положении, а в степях, я не думал о смерти. Все делал, как - то интуитивно, будто так надо.
  А его слова о смерти поразили меня! Я стоял перед ним, как нашкодивший ребенок. Он даже не приказал нас переодеть, а объявил: по прибытию в полк "За отклонение от маршрута, пять суток ареста с содержанием на гауптвахте". Как будто мы знали маршрут, и у нас была карта, или мы в деревню, к девочкам ездили...на наделю... Нам повезло, что нас нашли летуны другой армии. А командир дивизии, объявил нам отпуск задним числом. Сафаров был "дембелем". Ну а мне ещё оставался год служить. И за этот год я узнал, что такое "губа" но не пять суток, а три раза по пять!
  Но это другая история!
  Нас освободили от установки машины на платформу, и поселили в офицерский, пассажирский, вагон. Военный фельдшер обнаружил у меня лёгкое обморожение ног, у Сафарова рваную рану предплечья. Нас поселили в отдельное купе, накормили, и мы проспали всю дорогу, до" Большой Десятки", больше двух суток. Проснусь, поем, что на столике, и опять спать. Ведь то, как мы спали в машине, сном не назовешь. Я боялся, что уснем, и больше не проснемся. Да и надо было смотреть, чтоб колесо за ночь не сгорело, или не потухло.
  Прибыв на место, распрощались, как добрые старые товарищи. Я в жизни, больше ни с кем так не прощался, как с ним...
  Как услышу, где индийскую песню, так сразу вспоминаю Сафарова....Почему я запомнил только его фамилию, а имя не знаю? Наверно, потому, что, будучи заправщиком, мы вместе ездили за бензином, и командир называл его по фамилии. А помнит ли он мою фамилию? Я не знаю...
  Интересно, какими словами он вспоминает меня, в связи с этим "приключением"?
  Хотелось бы, чтоб только хорошими...
  
   О Т П У С К.
   По прибытию с "целины" в дивизию, меня положили в госпиталь с ногами. Как ты помнишь, у меня были обморожены ноги.
  Я удивляюсь, как я не заработал воспаление легких? Пробыть почти неделю в такой лёгкой одежде! И застудить только ноги! Это я только сейчас понимаю, что легко отделался! В госпитали мне ноги мазали мазью Вишневского, которая ещё сильней разъедала раны на ногах. От неё появлялись язвы. Ты не представляешь, какие болючие! Мазь Вишневского не помогала. Где - то через пару недель меня выписывают, и отправляют в полк. Тут я узнаю, что на 7 ноября мне объявили 10 дневный отпуск домой, не считая дороги. А под каким "соусом" это поднесли, извини, не знаю! Хотя многие считают, что отпуска домой, получали в основном, жополизы, и стукачи. Я с этой формулировки вполне согласен. Правда, я удивился, когда дембелизовался, мне пришло по почте из Армии направление на Рабфак! Я ничего ни у кого не просил! Я ведь просидел на "губе" пятнадцать суток! Я не воспользовался направлением по той же простой причине, что я не был ни стукачом, ни подлизой! И поступал в институт, без всяких скидок, на Армию, как простой абитуриент, на равных со всеми!
  Ты помнишь старую песню:
   -Десять дней, без облачных и чистых!
   -Десять дней...
  Это мне кажется, про отпуск из Армии домой...
  Я сапоги носить не мог, и мне разрешили ходить в парадных ботинках. Но в полковой санчасти всё равно мазали Вишневским. Это как в "Незнайке". У доктора Пилюлькина от всех болезней "зелёнка".
  Через неделю по прибытию из госпиталя, меня загнали в наряд в "караул". Я уже не считался больным.
  Этот караул был никому не нужен. Представь: гаражи с одной стороны, куда шофера шастают туда - сюда. С другой стороны котельная. С кочегарами такая же история. А в центре этой площади стоит башня с турелью. Это крутящийся вместе с башней пулемет. Проходной двор: и днём и ночью ходят все кому не лень, без всякого пароля. У нас даже шутки были по этому поводу:
  Часовой:
   -Стой, стрелять буду!
  Проходящий:
   -Стою!
  Часовой:
   -Стреляю!
  Или:
  Часовой у проходящего:
   -Пароль?
  Проходящий:
   -Птица.
   -Не птица, а ворона! Проходи!
  Дело было в начале или середины декабря, не помню. Моя смена стоять в карауле. Я только проснулся. Я валенки под мышки, сам в ботиночках. Сменил другого часового. Залез в башню, расстелил шубу, надел валенки, и завалился досыпать. Нас там никто не проверял.
  Слышу стук в дверь, и голос:
   -Часовой! Эй, часовой, проснись!
  Я тихонечко приподнимаюсь с пола. Пол деревянный, всё скрипит. Спросонья не могу определить, где лазовой люк? Закрыл ли я его? Кто меня допытывается? Кое- как нашёл амбразуру, напротив люка. Смотрю, "дежурный по части", майор:
   -Эй, часовой, фамилию назови!
   -Петров, товарищ майор!
   -Спишь?
   -Никак нет.
   -А почему прожектор не горит?
  А время моего дежурства, как с час прошёл.
   -Лампочка перегорела.
   -Сообщил начальнику караула?
   - Да, лампочку ищут.
  Ушёл. Потом, как где ни встретит:
   -Петров спал?
   -Нет, товарищ майор!
  Подходит Новый год, меня отправляют на боевое дежурство. Я к командиру полка.
   -Товарищ полковник, а отпуск?
   -Ты спал на посту!
  Всё! Думал, "зарубили" отпуск! Никуда я не поеду... А Новый "дембельский" год, так хотелось дома встретить!
  В конце января, придя с Боевого Дежурства, после бани, меня вызывает комполка:
   -Завтра едешь домой!
  Я ночь не спал. Переживал, волновался! Привезли в Читу, дали документы на руки, и отпустили на все четыре стороны. Я в тайге прослужил год, и совершенно отвык от гражданки. Приехал в аэропорт. Как раз объявляют рейс Чита-Новосибирск - Томск. Я к кассе для военнослужащих. Она не работает. Я к общей кассе! Меня гражданские очередники не пускают. Кое- как пробился поближе к кассе, там солдатик, летел до Новосибирска, взял мой военный билет с проездными документами и деньгами. Чувствую, меня за шиворот из очереди вытаскивают. Оглянулся, патруль.
  Мне нечего было бояться, документы были в порядке. Но из - за проверки документов, я мог отстать от самолёта. Тут "зема" (от слова "земляк") вылазит из очереди, с билетами и документами. Он отдаёт мне их в руки. Командир патруля, капитан, прикладывает ручку "под козырёк", и просит нас предъявить документы. Я только было, собрался их дать, а "земляк", как рванёт от них. Я машинально за ним, патруль за нами. Я не знаю расположение аэропорта, и бегу за земляком. Как выяснилось позже, и он не знал, куда бежит. Просто, взял и побежал! Испугался, что патруль задержит. Самолет минут через пятнадцать вылетал. Патрульные стали нас прижимать к ресторану. И какой-то военный, наверно пожалев нас, показал "отстойник" для пассажиров. А туда пропускают только с билетами. Служащие девчонки нас пропустили, а патруль нет. И мы, чтоб не мозолить патрулю глаза, вышли на улицу. Рейс задерживали. В салон самолёта не пускали. На улице холод, ветер. Уши начали мерзнуть. Но я у шапки "уши" не опускаю. "Фарс морозу не боится"! И не заметил, как отморозил ухо!
  Сели в самолет. Я сразу уснул. Крепко. Когда стюардесса ужин разносила, я спросонок, попросил, чтоб она оставила его дневальному. Чем очень рассмешил её и "земляка".
  Дома моё появление, вызвало полную неожиданность. Когда разделся, и снял ботинки, от ног так завоняло. Я раньше такого запаха, вроде, не чувствовал. Мама испугалась, увидев ноги, и пошла к соседке. Соседка хирург. Та посмотрела ноги, покачала головой. Спросила, что случилось с ногами. Я так, как- то ей промямлил, что- то невразумительное. Боялся своих родных наверно напугать, "тягостями армейской службы". Она сказала, чтоб я пришёл завтра к ней в больницу, в хирургическое отделение. Я пришёл утром. И мне под наркозом чистили от гноя ноги. Проснулся от наркоза только вечером. Хотел сразу домой бежать, но меня не отпустили до утра. Мама, лечила меня по-своему, народными средствами: весь отпуск мазала ноги гусиным жиром. Почти весь отпуск просидел дома. Только в конце, дня за три до отъезда, походил по друзьям-приятелям. Кто работал, встречал радушно, а кто учился в Вузе, те высокомерно. Тут я и решил, после армии поступить в ВУЗ. Потом походил по родителям земляков, с кем служил. Они надавали гостинцев своим чадам, столько, что приходилось отказываться. Я бы всё не унес, при всём своём желании.
  Часов за десять до окончания отпуска я полетел из Новосибирска в Читу.
  В Иркутске самолёт посадили из- за погоды. Я уж хотел пересаживаться на поезд, всё равно в часть опаздывал, но тяжёлая поклажа остановила. Часов через пять полетели. Прилетел в Читу. Иду на остановку дивизионного автобуса. Он меня довозит
  только до "Большой Десятки". Это общий жилой городок, где живут офицеры с семьями, откуда они приезжают в полки. Здесь штаб дивизии, "губа", госпиталь. Это большой военный городок. Тут, так же, как и в больших городах ходили патрули, которые ловили солдат, ушедшие из расположения части в магазин. Я не знаю до сих пор, как далеко я служил от "Большой Десятки". Отсюда мне надо было добираться, до "Малой десятки", а оттуда километров шесть до моего полка. Я уже опаздывал часа на три. Сунешься в гостиницу, и сразу загребут на "губу", отпускные документы просрочены, и некому объяснять, почему опоздал из отпуска. Рабочий день в штабе кончился, а дежурному офицеру больно надо лишние хлопоты. Тут не "гражданка", попутку на шоссе не поймаешь! "Кругом тайга! Одна тайга! И мы посередине!"
  Нашел дивизионные гаражи. Поймал, какого то шофера. Попросил добросить до Малой десятки. Он согласился помочь "земляку". Но за риск запросил и деньгами и продуктами. А куда деваться! Я согласился.
  Ехали долго. Хохлом оказался "землячок". Довез, до КПП "Малой". Я рассчитался.
  -Зема, добрось, ещё километров шесть, десять. Я доплачу! Далеко же всё это нести!
  Взмолился я, - ты всё равно в самоволке! Добрось!
  Земляк не согласился. Развернулся и уехал.
  А всё равно гостинцев много осталось после расчета. Сумки в двух руках, за спиной рюкзачок! Тяжёлые. Деваться некуда. Пошел пешком. А уже темно. Зима. Плелся, я уже не торопясь. Я почти был "дома". Шёл часа три. Дошел до нашего полка, тогда когда была вечерняя прогулка . Из отпуска не опоздал. Но опоздал на ужин. Неплохо!
  На К.П.П. мои вещи стал проверять "дежурный по части", тот самый майор, который поймал меня спящим на посту. И, из-за которого я в отпуск чуть не поехал... и не остался без ног...
  Долго он рылся в сумках, всё, что- то искал. Думал наверно, что я угощу его, чем нибудь домашненьким! Раскатал губёшку! Все перепутал, перемешал. Как я его ненавидел в этот момент!
  Пока он рылся, я обзвонил земляков, сказал им, что я приехал! Чтоб они забирали свои гостинцы, из помещения "дежурного по части". И фамилия "дежурного" майора, Козлов. Скоро, судьба подарит мне случай, отомстить ему за просроченный отпуск. Но он потом за это отыграется. Но это будет потом!
  Я успел на вечернюю поверку, и за опоздание из отпуска мне ничего не было!
   Месть Козлу.
  Пока я был в отпуске, у нас сменился командир полка. А новый командир, видя, что такой усиленный пост возле гаражей и котельной ни к чему, приказал убрать пулемёт, и в караул ходить со штык-ножом. Башню оставили. Это было место часового.
  Через неделю, после отпуска, отделение, в котором я служил, поставили в полковой наряд.
  Это наряд на кухню, внутренний-по казарме, караул. Меня ставят в караул.
  Наряд в карауле расписан так:2 часа на посту,2 часа бодрствующая смена,2часа спишь, и заступаешь на пост.
  Вечером, когда офицеры уезжали домой, в полку оставался "дежурный по части", как правило, старший офицер, в звании майора, и несколько младших офицеров,
  от лейтенанта до капитана. Проверяющих из дивизии никогда не было. Далеко к нам ездить. Дежурный по части был "Хозяином" жилого городка.
  В 18.00 развод. Это построение заступающего наряда на плацу. Где новый Дежурный по части осматривал внешний вид наряда, спрашивал знание устава: у внутреннего
  наряда "устав внутренней службы", у караула "устав караульной службы".
  Но нового дежурного по части тогда не было, опоздал. Это вообще было дело обычным, опоздание нового дежурного по части к разводу. Только находясь в наряде, узнавали, кто "дежурный по части".
  И в 19.00 заступала первая смена. У меня была третья смена, т.е. я должен стоять
  на посту с 23.00 до 01.00.Мы узнали, что "Дежурным по части" заступает Козлов. "Ухо надо держать востро"
  На улице холодно, минус 25гр. с ветром. Где-то около полночи мне на пост звонят из караульного помещения. Предупредили, что наверно ко мне идёт Козлов. Он даже в караульное помещение не зашёл. Он был самым гнилым офицером в полку! Он мог прийти пьяным, проверять посты. Без начальника караула, без разводящего, даже не заходя в помещение караула, сразу шёл на пост. А так как, площадь, на которой стоит этот пост, проходной двор, и спрашивать у каждого "Стой, кто идёт?" бесполезно, Козлов беспрепятственно приходил на пост. Мог в виде пьяного куража помочиться на башню,
  а потом гноить часового, который в этот момент стоял на посту, нарядами вне очереди!
  Окна у амбразур замерзшие. Пришлось приоткрыть, и ото льда очищать, чтоб не докопался. И тут меня осенило. Вижу, он появляется в лучах прожектора. Проходит половину расстояния от входных ворот, до башни. Я расстёгиваю и снимаю широкий, солдатский ремень, на котором висит штык-нож. Это, чтоб было удобно штык из ножен вынимать. А дальше действую согласно "устава караульной службы". Командую:
  -Стой, кто идёт?
  -Это я, дежурный по части Козлов!
  - Стой стрелять буду!
  И резко вытаскиваю штык из ножен, и обратно, штык резко вставляю в ножны. Звук почти похожий на передёргивание затвора у автомата. А ночью, когда прожектор светит в глаза, поди, разберись, автомат это, или железка? А вдруг... может по, какой тревоге караулу выдали оружие, а сменщик забыл предупредить!? И это "вдруг" сыграло решающую роль!
  Он опешил! Растерялся! Он встал, как по команде "замри"!
  Наверно услышав "Стой, кто идёт?" бедный, искал хоть какой нибудь бугорок или ямку, чтоб спрятаться от автомата. А не найдя на ровном месте ничего подобного, прикидывал, успеет ли он до выстрела добежать, и перемахнуть через забор, в спасительный лес. Его многие ненавидели лютой ненавистью, и пристрелить, как нарушавшего Устав, мог каждый! Один выстрел в него, а второй, как "предупредительный", в воздух! И, поди, разберись " кто прав, кто виноват"! И он прекрасно понимал это. И это всё в мозгу пролетает в доли секунды. Кажется, что до следующей команды, прошла вечность. Боишься, лишний раз пошевелиться, чтоб ненароком, не спровоцировать часового на выстрел! Откуда я это знаю? Хм, я сам был в положение майора, еще в "учебке". И такие ощущения, поверь, не забываются, они на всю жизнь!
   -Ложись! А то стрелять буду!
  Лёг!!! Ну, думаю гадина, полежи. Мне более, менее тепло. Тэны обогревают будку. Остальные амбразуры я закрыл, чтоб не было сквозняка. И придумывал, какую бы "дуру" включить при разборе этого случая. "Губы" не миновать за такие шутки. Надо было, чтоб срок поменьше был! Думал наверно минут 10-15,на посту нельзя часы иметь.
  Позвонил в караульное помещение, сказал, чтоб забирали Козла.
  Начальник караула ничего понять не может, Кое - как ему втолковал.Приходят вдвоем, как положено по уставу: разводящий, и караульный свободной смены.
  Смотрю, обращаются, по уставу к лежащему на бетонке майору. Потом подняли и, взяв под руки с двух сторон, как пьяного, потащили. Когда я сменился, они рассказали, что утащили, его в помещение "дежурного по части". Он обоссался от страха . И был совершенно трезвый. Я им рассказал, что произошло на посту. Сперва смеялись, а потом начальник караула испугался. Сказал, что это мне грозит дисциплинарным батальоном, в худшем случае. В лучшем "губой", по максимуму. А его могут разжаловать. Я давай его успокаивать. Я же действовал по уставу.
  Он же пришёл на пост без разводящего. Поэтому я его и "положил".
   -В трибунале будешь рассказывать!
  И меня запугал. Утром, майора сменил, мой командир капитан Нифонтов. Хороший мужик, фронтовик, из "вечных капитанов". Он сказал, что Козлов заболел воспалением легких. Мы облегчённо вздохнули: обошлось!
  Козлов появился, наверно через полмесяца. Всё, как ни в чём не бывало. Но к тем, кто был в карауле, был особенно внимателен, вызывал к себе на беседы. "Зондировал почву", рассказывали ли мы о его позоре. Офицерам нет, а все солдаты знали. Да и офицеры наверно знали : много было желающих или домой съездить, или сержантское звание получить! Конечно, он на меня затаил злобу. И держал её всего пол года. А потом отыграется за свой позор по полной программе! Я уехал домой, а он остался. И о его позоре и "моём подвиге" передавали от призыва к призыву, как легенду. Это я знаю не понаслышке. Со мной работает мужик, Вовка Ильин, электрик. Он на моей площадке служил два года спустя. Когда, он услышал мою фамилию, она же у меня редкая, спросил, где я служил? Услышав ответ, не поверил! Это же такая редкость встретить однополчанина, с которым служили в одном полку, пусть и в разное время! Проверил запись в военном билете, какой там номер воинской части? А потом стал рассказывать на работе, какой я "герой".
  Если бы я сам на работе рассказал этот случай, мне бы никто не поверил, как и ему. Тогда он спорит со всей сменой, где рассказал этот случай. На ящик коньяка! Смена "клюнула"! Всем охота попить "на халяву". Тем более, я тоже бы рассчитывался, за враньё друга. Мы меняли эту смену раз в неделю. На следующую пересмену, мы привозим военные билеты. У обоих было: в.ч.07387. Только у меня время службы 11.11 1973г.-29.11.1975г. А у него 16.05.1977г.-30.05.1979г. Нас расспрашивали отдельно, друг от друга. Долго они придирались ко всяким мелочам. Но Вовка, рассказывал, как легенду. Хм,а я, как непосредственный участник. И мы пили коньяк! Две смены! Я ещё пригласил оставшихся в городе однополчан. Они знали про этот случай. Выбрали тёплый день, и в летнем кафе посидели. Когда все перезнакомились, я сказал:
  -Всё ребята! Отстаньте от меня с Вовкой! Вот теперь допрашивайте их. Можно по очереди. И вы убедитесь, что сговорится в таких делах невозможно.
  Когда Вовка пришёл ко мне домой, на "День Ракетных войск и Артиллерии", он рассказал, под шафе, эту историю родителям. Батя тоже не поверил. Но я не дал Вовке, возможность, раскрутить батю на коньяк.
  Для родителей это осталось сказкой, которую, они уже забыли!
  После этого караула, у меня началась самая драматичная полоса в службе. И началась, как ни странно, тогда, когда я уже был "Дедом"!
   О Т В Е Т Н Ы Й Х О Д М А Й О Р А.
  Я служил в ракетных войсках стратегического назначения. "Механиком двигательных установок, ракет на жидком топливе", как написали в военном билете,через15 лет . Обслуживал легендарную "Сатану"!" Сатаной" её назвали американцы, за её способность летать вокруг Земного шарика, и в любом месте, по команде с земли, сбросить ядерную боеголовку. В нашей же абривиатуре, её марка состояла из букв и цифр. У нас и профессиональных праздника была два: День ракетных войск и артиллерии, и День космонавтики! А сейчас сделали один: День военно-космических сил. Не знаю почему, но мы, старые ракетчики, не признаём этот праздник. Может потому, что тот 19 ноября нам ближе! Начали его отмечать ещё в Армии, мальчишками!
  " Площадка", это место базирование ракет. Они были "шахтного" исполнения,
  и наземного. По простому "наземка".
  В 1971г. Брежнев с Никсоном заключили соглашение о разоружении ОСВ-1.
  В 1975г. это долетело и до нас. Со всех площадок стали собирать специалистов 1-го года службы. С каждой площадки по два человека: механика двигателиста и электрика. Я уже был "дедом", и никак не подпадал, быть откомандированным.
  Майор Козлов в принципе сам не знал, для каких целей собирают спецов, хотя, он был заместителем ком. полка по технической части. Иначе "ЗАМПОТЕХ".
  Он просто сунул меня, как он думал, на "растерзание молодёжи". "Деды" народ заносчивый, уже никого и ничто не признают, и молодых воспитывают "круто".
  Нас прикомандировали к полку "наземки". Собрали со всей дивизии 25человек.
  Разбили на пятёрки: двигателисты отдельно, электрики отдельно. И две пятёрки сборные.
  У двигателистов рост самый высокий это 1м.70,это объясняется тем, что когда у "изделия" вскрывают люки, туда надо залазить, делать внутренний осмотр, а при регламенте, смотреть и слушать, как сработали клапана. А высокий человек туда не залезет, место мало. Да надо ещё вертеться, протирать от пыли разные детали.
  У электриков большого ума не надо. Главное: рост и большая физическая сила. Есть кабеля 50 см. в диаметре, и несколько метров длиной. Вес одного соединительного разъёма килограммов 25-30.
  Козлов снял меня с Боевого дежурства и отправил сюда. Мы сами не знали, для чего нас собрали. Привезли, как я думал на один день. Когда сделали сверку военных билетов, оказалось, что основная масса-это "деды".
  Нас поселили в казармы, где раньше жили ракетчики, обслуживающие ракеты, наземных стартов, "наземки". Сейчас здесь был автомобильный батальон дивизии. Здесь служили одни москвичи с одного призыва. Еще тогда искали "лекарство" против "дедовщины".
  Бытовые условия у них были прекрасные.
  У них была хорошая столовая, стол на четверых, у нас в полках на 10.Даже были официанты из солдат! И кормили не как у нас. Нас так кормили, когда находились на боевом дежурстве, или в праздничные дни.
  Казарма, где жило несколько пятерок, и моя в том числе, была двухэтажная. На первом этаже: помещение для сушки обмундирования, ленкомната, подставки для сапог, по казарме ходили в тапочках! Попробуй у нас, перед вечерней проверкой, одеть тапочки. Сразу "наряд вне очереди"! Оружейной комнаты и в помине не было!! На втором этаже туалет, тумбочка дневального, каптёрка, и спальное помещение с телевизором! Разделяет спальное помещение полоса белого линолеума. В спальном помещении кровати были в один ярус.
  Как потом выяснилось у водителей этого батальона было всего два наряда: внутренний, и в столовой. У них не было ни караула, ни Боевого дежурства, у них не было даже "тревог"!
  За рулём "Ураганов", вывозившие ракеты, сидели офицеры! Солдаты эти машины, только обслуживали!
  Курорт, а не служба!
  Когда мы освоились, то на следующий день нам поставили задачу: разобрать три "изделия" на части, всего за месяц. Все приехали без средств индивидуальной гигиены, без подменной формы. Наш новый командир, узнал с каких мы площадок, и обещал позвонить командирам, и всё необходимое нам привезут. Даже почту переведут на эту воинскую часть. Он был Зампотехом дивизии, полковник. А так как меня отправлял в командировку зампотех полка, то он и обращался к Козлову.
  Всем всё привезли. Мне нет. У нас для обслуживания "изделий", была своя форма! И на боевом дежурстве, мы её надевали: черный комбинезон, застегивающийся пуговицами во внутрь. Слева на нагрудном кармане стоял номер расчета, и боевой номер!
  Все работают в этих комбинезонах,а я был вынужден работать в том, в чём приехал. Пытался достать у москвичей, какую- нибудь грязную форму, бесполезно. Ну и народец! ... Самую замасленную, и то не давали. "У меня на ветошь пойдёт". Как бы аккуратно не работал, а становился, похож на стройбатовца! Форма с каждым днём становилась чернее. Хорошо, что мы ходили, как "партизаны". В клуб, в столовую, на площадку, без строя. Кто как хочет, и когда хочет. Не было для нас ни вечерних поверок, ни утренних осмотров, ни зарядок. И ни в какие наряды мы не ходили. Жили и работали без всяких офицеров.
  После столовой: завтрака и обеда, сразу шли на объект, а после ужина в казарму.
  Вечером постираюсь, чтоб выглядеть "дедом", а не чуханом. Днём более менее чистый, вечером, после работы, опять грязный. Через неделю у меня форма стала белого цвета. А подменку так и невезут. В воскресенье, решил сам сбегать. Пятнадцать км. по бетонке для меня было не расстояние. Бегал и по десять км. с полной выкладкой, а это, наверно, как все сто! Кто бегал, тот знает! А пустому, что не пробежаться! Может ещё и "попутка" попадется, если повезёт!
  После завтрака побежал. Погода хорошая, солнышко. Хоть и сентябрь, но жарко.
  Попуток не было. Прибежал. У меня куча писем. Взял свою подменку. Поговорил с ребятами. Но надо назад, к обеду. Меня же здесь сняли с продовольственного довольствия. Меня увидел дежурный по части, хороший мужик. Спросил цель моего визита, и все. Я объяснил. А его попросил, чтоб зампотеху не говорил, что я здесь был
  Он пообещал не говорить! Как я добрался сюда, и как буду добираться да части, к которой прикомандирован, его не волновало.
  Прибежал, как раз к обеду, вовремя.
  Мои уже начинали переживать, не "влетел" ли я куда? Увидев меня, повеселели.
  В нашей пятёрке двигателистов, было: три "деда", и двое молодых.
  Отношения у нас были ровные. Мы, "деды-двигателисты" были хорошие, как на подбор. В нас не было этой заносчивой пренебрежительности к "черпакам". Может это объясняется тем, что мы прошли через "учебку"? Нет, скорее всего, от чего-то другого, никак не могу объяснить. Может потому, что нам же домой скоро, а им ещё сапоги надо вторую пару сносить. Может, не только внешне были похожи друг на друга: почти все одного роста, одинакового телосложения, но и внутренний мир тоже совпадал. А чем объяснить, что мы вместе не только работали на равных, но и развлекались, как могли, в этих условиях. В казарму не торопились!
  Это было первое воскресенье, в этом полку. После обеда в казарме было делать нечего. Решили пойти на объект. Нас пропустили! Маленько пообъяснял молодым, на настоящих деталях ракеты, что, куда, откуда. Как работает. Надоело.
  В другой пятёрки двигателистов был настоящий казах, ростиком 1.6 м. не выше, тоже "дед".
   -Давай,- говорит он мне,- поборемся.
   -Давай!
  А бороться я не умел тогда.
  Он, знал, что я специалист 2-го класса, за, что и получал в месяц 15руб. против - его 3.8руб.
   -На что?
   -на спортивный костюм. Чтоб было в чем, в поезде ехать!
  Один из молодых сказал, что надо бороться три раза, чтоб не было ничьей.
  Бороться не стали, т.к. я пробежал 30 км. и устал. Отложили на следующие выходные.
  Приходим в казарму, там проходит собрание. Эти салабоны, не знавшие настоящей службы, это "приложение" к Армии, не нюхавшие пороха, стрелявшие за всю службу только один раз, перед приёмом присяги, наезжали на нас, на тех, в чьих руках находится Ядерный Щит нашей Родины! И из-за чего? "Прикомандированные" в казарме ходят в сапогах по белому линолеуму! От них остаются чёрные следы, которые с трудом оттираются! Какой-то сержантик обозвал нас "махновцами". И всё это собрание они пытались провести без офицеров! Ну, ты понял нашу реакцию на происходящее!
  Да, все это было! Это было, но это не моя пятёрка. Я с удволствием разувался, ходил босиком, ноги отдыхали. "Деды" из других пятёрок наглели. Они и в сапогах ложились на кровать. Показывали этим своё пренебрежение, к работе дневального. А мы с ними и не общались. Жили своим мирком, своей работой.
  Началась 2-я неделя работы.
  Я подменку постирал и сделал её повседневной. А повседневную, подменкой.
  Неделю отработали легко и свободно. Вечерами не занимался стиркой, а сидел возле телевизора, отдыхал!
  А на следующей недели опять неприятность: зацепился за проволоку и порвал гимнастерку у подменки.
  И стал снова работать в повседневной форме. Я её больше не стирал, просто мы приходили к самому ужину. А после ужина я снимал форму, и ходил по казарме в трусах. Я слушал насмешки, и ехидные замечания в свой адрес и у прикомандированных и у москвичей. Пытался парировать, отшутиться. А что я мог сделать? Форма потеряла свой вид, и превратилась в робу. Постепенно сдружился с одним из москвичей. Он нас на работу и с работы возил на своей машине "Ураган", которую обслуживал.
  На следующие выходные мы ушли на объект "отдыхать". Набрали картошки в столовой, хлеба, купил чай в "чайной", это магазин, и солдатское кафе, на территории части.
  Напекли картошки, попили чайку. Начали бороться. Этот казашек в ноги бросится, хватает за ноги, дергает на себя, я падаю. И так два раза. Один раз я выиграл, но всё равно спортивный костюм проиграл.
  На следующие выходные, опять пришли на объект. Бороться не охота, шансов мало, что выиграю, он же борцом оказался. И денег жалко, просто так отдавать.
  Возле нашего объекта стояла мачта освещения, железная труба диаметром 50мм. Высотой метров пять, как деревянный шест, на спортивных площадках. А я по нему лазил до самого верха, где этот шест крепился.
  Вот подхожу к этой мачте, делаю вид, что пытаюсь залезть, но у меня с трудом получается. Казах мне говорит:
  -Залезешь за 5мин, отдам костюм. Не залезешь поведёшь всех в "чайную".Ладно?
  Я с большим трудом скрыл радость! Клюнул! Этого я и хотел!
  Я подёргался ради приличия минуты две, и за одну залез.
  Теперь работаем, и с нетерпением ждём выходных. Изделие разобрали за три недели.
  Приезжает полковник, из дивизии. Я ему говорю, что носить нечего. Пообещал. Уехал. К концу четвёртой недели поступил приказ, всех прикомандированных отправить по частям. А вместо них, направить дембелей, на" дембельский аккорд". Конечно, я приказ перевёл на гражданский язык. Мой комполка где-то отсутствовал, а ВРИО комполка был Козлов. Он меня и оставил на второй срок.
  Но этого я пока не знал. Я так обрадовался! Я так хотел в свою родную часть. Так надоел весь этот показушный автобат. Надоело ходить грязным. Я был согласен на всё: зарядки, утренние осмотры, вечерние прогулки. Только бы подальше отсюда.
  Одни прикомандированные стали уезжать, другие прибывать. "Деды", которые разбирали ракеты, тоже уезжали, и на их место приезжали другие. Из моей части прибыл только один электрик. Он сообщили мне "радостную весть", что я остаюсь. Казах обрадовался. Он тоже оставался. Приезжает наш зампотех дивизии. Я появляюсь перед его глазами, в гряной,чёрной форме. И говорю ему, что мне носить нечего, отпустите домой! А полковник: приказ есть приказ, а форму тебе привезут. И поставил очередную задачу: переделать сооружения, в которых стояли ракеты, под нужды автобата. Командир над нами остаётся он.
  К нашей уже двойке присоединились однополчанин с моего полка и ещё один земляк, настоящий томич, который столько неприятности мне принёс в будущем, и Казах.
  Электриков, как самых здоровых поставили бетонные стены ломать отбойными молотками в сооружениях, где стояли раньше телеги с ракетами. А нас, на какую то кирпичную избушку, где надо было все стены убрать. Стенок было, штук шесть Стены мы ломали кувалдой, и поэтому приходили в казарму все измазанные кирпичной пылью и известкой Я, готов был Козла, порвать, как "свинья фуфайку". Я работал, и ждал полковника, как Бога! А он не ехал.
  Теперь у нас была дембельская пятёрка. И соответственно отдыхали по - дембельски.
  Откуда- то появился у нашей избушки здоровый бык, в холке с Казаха ростом, с кольцом в носу. Бык сразу подошёл к Казаху. Ну, я и подначил:
  -Прокатишься на быке верхом, в чайную свожу.
  Казах подошёл к быку с боку, они одного роста. Погладил его по морде, взял его за рога, и резко повернул голову быка вправо, и поставил на передние колени. Подержал пару минут, и отпустил. Бык встал с колен, шатаясь, подошёл к бадье с водой напиться. Казах на него прыг, и поехал. Сделал верхом круг почёта! А, что скажешь: Дитя степей!
  Пришлось мне всю толпу в "Чайную" вести! Слушай, абидна, а! Взял каждому по банке сгущенки, печенья с килограмм, и по бутылки сока. Смотрю, землячок мой ест, как голодный. Хотя мы пришли после обеда в чайную. Мы ещё и полбанки не съели, а он сидит и уже печенье с соком ест.
  Однополчанин его цепляет.
  -Сколько ты сможешь съесть сгущёнки?
   -банок пять.
   -С этой?
   -Кроме неё!
   -А печенья?
   -кило.
   - А если не съешь?
   -Оплачиваю всё!
   -Так этого мало!
   -Дембельский альбом в придачу!
   -А если съем?
   -То считай, даром поел, никто никому ничего не должен!
   -Плюс офицерская шапка!
   -Согласен!
  Покупаю ещё 5 банок сгущенки, печенье 1кг. Какое-то развлеченье. Открываем первую банку, потом вторую, третью... Я уже начал жалеть своих денег:
  -Конечно, съест, зачем бы он тогда спорил!
  Думал я. Но вот четвёртую банку он начал с трудом. Кто-то пожалел его и предложил запивать простой водой. Но однополчанин не согласился:
   - Нет! уговор дороже денег!
  Смешно было смотреть на это зрелище, а земляка жалко стало. Он с каждой съеденной банкой, становился сам, как сгущённое молоко. Лицо желтело пропорционально съеденному. К печенью, Томич после второй банки, перестал прикасаться. Съел половину четвёртой банки. Молча встал из- за стола. И как тот бык, пошел, шатаясь на выход. Мы вышли на улицу следом за ним. Сел на скамейку, молчит. Притащил ему воды, привел в чувство. Помогли зайти в казарму. Все подумали, что он пьяный. Только лег, начал блевать. Но со всеми рассчитался на следующий день. И в этот же день меня знакомый москвич повёз на склад "Неприкосновенных запасов". Там у него земляк служил.
  Подобрали мне форму образца 1943г, гимнастерка в виде косоворотки. Ты видел эту форму, в кино показывают. Я приехал в казарму, ее подшил, пришил погоны, подворотничок. Стал чистенький ходить.
  Как - то ночью меня будит дневальный.
   -Там тебя зовут!
   -Кто?
   -А иди туда!
  и махнул на выход. Ничего, не понимая, выхожу на лестницу.
  А там весь автобат собрался! И на верхней лестничной площадке и по обе стороны лестницы до самого низу. Я только это увидел. И удар по лицу, с одной, с другой стороны, опять с этой... Автоматически кидаюсь на ближнего, бью его со всей своей силой. Не выясняя, за что меня бьют, эти избалованные всем москвичи. Потом ещё! Навалились на меня. Ударами отправляют вниз, сквозь строй... Я вертелся из стороны в сторону, как юла! Удары сыпались со всех сторон! И я, не видя лиц, тоже бил, и не промахивался! Трудно бить, по сплошной стене рожь и не промахнуться!
  Когда оказался внизу слышу
  -Этого то, не трогайте!
  Оглядываюсь вокруг себя: одни аккордники-деды. У кого губа разбита, у кого глаз подбитый, у кого нос. Я весь был в крови. Майку не одевал принципиально, лето. И как меня "катили" вниз было видно по красной полосе. Вся лестница была в моей крови. Поднялся на ноги, стал подниматься наверх. Опять сквозь строй, но в обратную сторону. Больше меня не тронули, пропустили. Я ещё в шоке, боли не чувствую. Зашел в умывальник, глянул в зеркало... Я себя не узнал. Все тело было в ссадинах, черным от сапог. Вместо головы красный шар. Кровь шла отовсюду: из носа, ушей. Губы разбиты, веки и под глазами начало опухать. Залез под кран холодной воды. И тело зажгло. От воды прихожу в себя, и нарочно, разливал, разбрызгивал по стенам свою кровь, чтоб кто-нибудь из дневальных сделал мне замечание.
  Они даже не зашли в умывальник. Чувствовали моё настроение: что я готов на все, скажи мне только слово!
  Лёг спать. Сном это не назовешь. Все болит, ни вздохнуть, ни выдохнуть.
  Подходят "деды" и шепчут, что я сам виноват: видел, что их много зачем кинулся драться, а так бы пару раз получил и все. Послал я их подальше.
  Перед подъёмом пошёл в туалет, глянул на себя в зеркало... Такого, я ещё никого не видел: вместо глаз одни щели, все лицо и тело синее, губы разбиты, до такой степени, что я еле рот открывал. Уши, как у обезьяны, только синие. Нос вообще расплылся по всему лицу. Одно было положительно в этом состоянии, что они мне не выбили ни одного зуба! Тут знакомый москвич заходит в умывальник, увидел меня, испугался моего вида. Быстро собрали "совет", как меня прятать от офицеров? Ну а потом, как в "Республике ШКИД" с Лёнькой Пантелеевым. Только я спал в казарме. А на работу и с работы, как партизан, прятался от офицеров. Завтрак, обед и ужин таскали мне на объект. Москвич, ездил по своим знакомым и привозил какие то мази. Я не работал, а лечился.
  Но после этого случая, все "деды", ходили по казарме, только в тапочках!
  Через недельку был почти нормальный.25 сентября, после отбоя, меня будит дневальный, и говорит, что меня зовут в каптерку. Я обуваю сапоги, беру солдатский ремень, наматываю его на руку, для драки:
  -Что им от меня ещё надо? Размяться хотят? Ну, сейчас разомнёмся! За всё!
  Захожу в каптёрку, а там такой стол накрытый. Столько всякой вкуснятины, про которую, я в армии и забыл. И водка! Откуда они её привезли? Ведь кругом одни войска!
  За столом весь сержантский состав и человек пять рядового. Все Москвичи. Я один из прикомандированных. Я встал, как вкопанный. Мне объясняют, что вышел приказ о моей демобилизации. Садят за стол. Сажусь не ломаюсь. Просидели всю ночь.
  Разговор был в основном про драку. Они оправдывались, что сами виноваты: в сапогах и по линолеуму ходили, а он плохо чистится от сапожного крема. Потом смеялись, что досталось не тому, кому надо! Они, почему-то боялись, что я пойду на них стучать! А я гордо им говорил:
  -Настоящие ракетчики, могут за себя постоять, сколько бы народу их не било!
  Я зла на них не имел. Может, я бы поступил так же, если бы у нас в полку, "партизаны" вели себя так же!
  Обменялись адресами. До подъема, я как обычно ушёл на объект. "Коллеги" притащили мне завтрак, а я пьяный сплю. Они не стали меня будить. Я проспал до обеда. Принесли обед, и меня спрашивают, где я напился, и почему без них, у нас же один коллектив?
  -Напился я по причине выхода приказа о демобилизации, с теми, кто меня метелил, из-за некоторых вонючих козлов, которые при виде толпы испугались, и не смогли дать отпор.
  Видя, такое моё настроение, отстали. Я и так с ними после драки почти не разговаривал, а после приказа, только по работе.
  Дня через три, когда я был уже желтого, почти нормального цвета, в автобат во время обеда приезжает командир дивизии генерал-майор. Увидел неорганизованную, грязную толпу, приказал нас построить. Когда всех построили, он спросил:
   -Все?
  И земляк меня сдал! Он сказал, что не все. Приходит ко мне на объект, и говорит, что приехал генерал, наверно поедем по полкам. На мне это грязная, изорванная форма. Я ему говорю:
  -Дурачина, ты, простофиля! Когда ты видел, чтоб генералы за солдатами приезжали?!
  Предчувствуя недоброе, поплёлся к казарме, в надежде на то, что генерал уедет. Издалека вижу, строй стоит. Подхожу к генералу строевым шагом, и согласно уставу, представляюсь ему, и прошу разрешения встать в строй. Тут, что началось: позорю армию, одет, как последний ...И много нецензурных выражений в свой адрес!
  Дал пять минут привести себя в порядок. Побежал в казарму, надел форму образца 43г. Начистил сапоги. И опять к нему строевым шагом.
  -Что это за клоун?! Пять суток ареста с содержанием на гауптвахте, за нарушение формы одежды!
   -Есть пять суток!
  Какой-то офицер, тут же оформляет Арестантскую записку, снимает ремень, сажает в одну из машин свиты. Повезли. Привезли...
  Ну а дальше ты уже знаешь, дальше "губа"...15 суток!
  И получается так, что майор Козлов, вольно или невольно отомстил за свой позор!
   Г У Б А.
  Как-то я скомкано описал: раз и сразу на губе! На самом деле всё было немного не так!
  Я долго собирал личные вещи, тщательно упаковывал в вещевой мешок... Я надеялся на то, что генерал меня решил "пугануть"... Что никакой губы не будет. Ведь до окончания аккорда осталась неделя, и до дембеля максимум два месяца. Но я ошибся. Меня посадили в газик, и повезли.
  Водила, из солдат, как только выехали за ворота части, сразу набрал скорость, и машина буквально летела над дорогой. Я потом таких дорог больше не видел. Шириной 5-6 метров, и ровная, как крышка стола, настоящий автобан! Дорога, как бы возвышалась над полем метра на два. Если не справишься с управлением на такой скорости, то, свалившись в кювет, костей не соберёшь! От этой скорости у меня перехватило дух. Я отвлёкся от тяжёлых мыслей, и стал смотреть по сторонам.
  То, что мне раньше казалось полем, оказалась вырубкой, мертвой зоной. То есть, к дороге нельзя было пройти незамеченным, где-то на двести метров, с двух сторон. А там простиралась тайга! Дорога была прямая как стрела. Погода стояла ясная солнечная. И видимость была отличная. Было хорошо видно, какой крутой подъем или спуск, нас ожидал. Газик легко взлетал, и так же легко спускался с очередной горки, не снижая скорости. На встречающихся перекрестках, стояли хорошо замаскированные доты. Их выдавали присутствие шлагбаумов. Объехать их было невозможно - глубокие кюветы.
  Встречных машин не было, и поэтому шофёр гнал машину, как будто куда-то опаздывал.
  После очередного перевала резко влетели в полосу дождя. Водила только включил "дворники", не снижая скорости.
  Я стал узнавать знакомые места, где в учебке бегал марш броски.
  Ну, вот и приехали
  Привезли меня на дивизионную губу. Сопровождающий офицер сдал меня, под расписку, помощнику коменданта где-то в 6 часов вечера. Очень долго оформляли мои документы. Помощник коменданта никак не мог понять
  как так, у военнослужащего одно место службы, одна воинская часть, а на гауптвахту его забирают и сажают с другой? Он, что в самоволке был? А, где документы, что он был прикомандирован к этой воинской части?
  Дотошный капитан оказался. И из-за этой дотошности я остался голодным. Дежурный конвоир, из краснопогонников, отвёл меня на губу. Почему-то для меня было удивительно, что у капитана на петлицах пушки, а у конвоира, красные погоны, с буквами В.В. , внутренние войска. Они же охраняют заключённых. А при чём здесь я?
  Гауптвахта располагалась тут же, в подвале комендатуры. Длинный, широкий, ярко освещённый коридор. Камеры расположены по одну сторону, коридора, а по другую, туалет и умывальник.
  Конвоир открыл одну из камер:
   - Располагайся, где свободно.
  И закрыл за мной дверь, скрежеща запорами и ключами в замочной скважине. Я машинально оглянулся на дверь и увидел, что на двери имелось смотровое окошечко, как в тюрьме, и глаз конвоира в него смотрит на меня.
  По сравнению с жарой на улице, здесь было прохладно, даже холодно, как в погребе.
  После яркого света в коридоре, глаза не сразу привыкли к скудному освещению в камере. Здесь была одна тусклая лампочка, и то она находилась под потолком, над дверью. Окон не было. Когда глаза привыкли к сумраку, я осмотрелся. В камере стояло 12 топчанов. На них не было постельного белья, лежали только шинели. Сел на топчан, где не было шинелей, стал приходить в себя. Откровенно говоря, я был в шоке. Дембельский аккорд, кончался. Скоро должен был уехать в родную часть... Уехал...
  Я уже сидел на губе, когда был в учебке. Хм, тогда я проспал всё Царствие небесное: ужин, вечернюю прогулку, вечернюю проверку в учебном классе, в чреве учебной ракеты.
  А дело было так.
  Я попал в учебку специалистов. Специалисты делились на двигателистов и электриков. Нам преподавали Материальную часть и Устав гарнизонной и караульной службы.
  Материальную часть изучали в очень высоком здании. Чтоб пройти в учебный корпус "МАТЕРИАЛЬНОЙ ЧАСТИ", надо было предъявить пропуск секретчику, такому же солдату, как и мы, и записаться в журнале посетителей. Уходя, опять расписаться в журнале. Учебный корпус разделён на две половины. В каждой, находились макеты ступеней ракеты в натуральную величину. Рядом лежали всякие двигатели, клапана. Это было наглядным пособием для изучения принципа работы ступеней ракеты.
  Какой-то шутник поставил в первую ступень кресло. Делать внутренний осмотр оно мешало, а спать было удобно. Когда я перешёл со второй ступени на первую, командир батареи приказал произвести внутренний осмотр ступени и доложить о результате осмотра.
  А так как люк находился высоко, то я проигнорировал его приказ и проверять не полез.
  А просто доложил:
  - Товарищ лейтенант! 563 боевой номер произвел внутренний осмотр первой ступени. Посторонних предметов в изделии не обнаружено!
  Я же не знал, что товарищ лейтенант, командир расчета, кинул туда бумажку. Он, не поленился, залез и показал мне бумажку. И за того, что я не выполнил приказ, влепил три наряда вне очереди на службу. Кто служил, те знают, что это такое! Кто не служил, тот догадается. Что это те же наряды, внутренние или караульные. Но ты заступаешь не со своим подразделением, а с чужим. Первые два внеочередных наряда отстоял нормально. Третий отстоял так, что получилось, что я двое суток был в наряде. Отстоял наряд за себя, а потом и за заболевшего курсанта из чужой батареи.
  На следующий день, послеэтого наряда, была самостоятельная подготовка по материальной части. По команде:
  - Произвести внутренний осмотр изделия!
  Я залез в ракету, нашел бумажку, доложил:
  - В корпусе изделия обнаружен посторонний предмет, не представляющей опасности!
  С чувством выполненного долга, сел в кресло и закрыл глаза на секунду... Открываю глаза - темно. Я забыл, где нахожусь. Но помню, что в Армии. Но там, в казарме, когда все спят и то горит свет, в коридоре, от тумбочки дневального до выхода из казармы.
  - Почему темно? Почему тихо? Почему сижу, а не лежу, если в казарме?
  Хотел подняться с кресла, стукнулся о потолок ракеты головой и сразу понял, где нахожусь. Начал руками шарить во все стороны, искать люк. Нашёл. Потихоньку вылез из ступени, встал на пол. Держась за стену, иду на ощупь к дверям. Нашел дверь. Шарю руками по стене, ища выключатель. Тут же вспомнил, что он находится в коридоре. Стучу руками, барабаню ногами по двери, ору... Тишина. За окнами темно. То ли ночь, то ли вечер, не поймёшь. Окна были тонированы и пулезвуконепробиваемы. Сам проверил кулаками и горлом. Сел возле двери. Не знаю, сколько сидел. Слышу, вроде разговаривают. Вставляют ключ в замочную скважину. Загорелась лампочка. Я зажмурился от яркого света. Открываю глаза и вижу перед собой секретчика с командиром секретной части, дежурного по части... Немая сцена: они не ожидали меня здесь найти. А я обрадовался, что меня, наконец, открыли.
  Меня хватились во время вечерней проверки. Собрали совещание: дежурный по части, начальник школы, преподаватели школы, которые находились в наряде. Там решили проверить все помещения, которые наша батарея посещала сегодня. Если не найдут, то будут докладывать наверх, что сбежал. Да, и в те времена бегали из армии.
  И вот нашли там, где и не думали...
  На следующий день всю школу строят на плацу. Объявляют мне и секретчику трое суток ареста! Мне, за отсутствие на вечерней проверке. Секретчику за то, что не проверил журнал для посетителей и оставил постороннего в секретной части. Тогда я был на гарнизонной губе. Нас там было человек пять арестантов.
  Те же топчаны, но застелены простынями и одеялом. И помещение губы было с другой стороны лазарета. Светлое, теплое. И сторожили нас те, кто охранял ракетную базу. Один бывалый арестант, отсидевший не понятно за что и на дивизионной губе, говорил, что тут "рай" по сравнению с дивизионной гауптвахтой. Туда лучше не попадать. Там как дисциплинарный батальон. Ад, одним словом! Там я тоже ходил под "дулом", но это было чисто символически. Мы подметали улицы, что-то грузили. Работали не напрягаясь. Кто хотел, курил или сидел на лавочке. Нас никто не подгонял работать. Немного отдохнул от учебки. В письмах домой я, смеясь, писал: " Плох тот солдат, кто не отведал прелести гауптвахты!"
  И вот я здесь, на дивизионной губе.
  Привели "штрафников". В камеру их заводили по одному. И каждый зашедший падал на своё место от усталости. Я угадал, мой топчан оказался свободным.
  Кто-то спросил:
  - Откуда привезли?
  - С 23 площадки.
  - За что в такую даль сослали?
  - За хорошее поведение!
  И замолчал. Не было никакого желания кому-то что-то рассказывать. Хотелось есть. Я спросил:
  - Когда ужин?
  Мне ответили, что ужин уже был. Спросил присутствующих:
  - Томичи есть?
  Мне никто не ответил. Значит, земляков нет.
  Я завалился на топчан. Свернулся калачиком. Немного согрелся в таком положении и не заметил, как уснул. Как я убедился на следующий день, что про эту губу говорили правду! Это был ад...
  Утром просыпаюсь от звяканья щеколды и голоса за дверью:
  - Пятая камера приготовиться на выход!
  Штрафники зашевелились, построились друг за другом в цепочку к дверям. Я встал последним.
  - Пятая на выход по одному!
  Цепочка пошла на выход. За дверьми стояло человек семь с автоматами, вдоль стены с одной стороны и лицом к нам. Они тоже были краснопогонниками. Комендантская рота. Мы встали напротив, не поворачиваясь к ним лицом. Команда "На право!" Хорошо, что я стоял последний. Я подумал, что команда относится к нам. Но повернулся караул.
  - На выход, шагом марш!
  Тут уже две цепочки, наша и охраны, двинулась к выходу. Не знаю, сколько камер на гауптвахте, но больше 7, это точно. Нас построили в большую колонну, и под охраной автоматчиков, повели на завтрак в отдельную столовую. Столовая находилась на расстоянии двести метров от здания гауптвахты. И всю дорогу колонна шла строевым шагом, как на параде. И так каждый раз, и в столовую и из столовой, только строевым шагом! Утром-то, ладно, еще мы свеженькие и отдохнувшие. А вот на обед и ужин шли тяжело... Кормили нас так же, как и у нас в полку. После завтрака сделали развод. Меня и ещё троих воинов отправили на какой-то склад. На целый день.
  Разгружали железнодорожный вагон с кирпичами, грузили цемент. К обеду ноги еле таскал. Охранники покрикивали, не давали посидеть. У них режим был: час работы,15минут перекура. Я в то время не курил. А курящие ребята страдали, кидались к любому проходящему солдату, стреляли покурить. После ужина повели "домой". Я еле поднимал ноги от усталости. Нас везде так и водили цепочкой. После развода на работу, а с работы на построение в столовую. После ужина завели нас в коридор, развернули лицом к стене, обыскивали каждого. Отбирали найденные сигареты, окурки, спички. Не положено! Кого обыскали, заводили в камеру. Я упал на топчан. Только подумал: " Осталось четыре дня!" И уснул. И так трое суток!
  На третьи сутки, после вечерней "проверки карманов", меня вызывают из камеры. Привели в помещение "начальника караула". Там сидит какой-то полковник.
  Посмотрел на меня. У меня за эти трое суток форма 43года потеряла вид. Форма грязная. Спина у гимнастёрки, пропитанная потом и цементной пылью, стала как панцирь. Начала рваться. А зашить было нечем. Иголки изъяли из пилотки, как острые предметы. Сапоги, непонятно какого цвета, серо-красные какие-то.
  Никакого бравого вида я не имел. Полковник спрашивает:
  - Почему не переодетый?
  - Так не во что, товарищ полковник!
  - Советский воин - это находчивый, умный и сообразительный солдат! А ты таким не являешься! Объявляю пять суток от имени командующего дивизии за нарушение формы одежды! За глумление...
  Дальше я не слышал. Вернее, слышал, но не понимал, какое глумление? Что он
  городит. Что, ещё пять суток каторги? Машинально сказал: " Есть!" Повернулся по уставу. Увели в камеру. Всю ночь думал.
  - Что там комполка не знает, где находится его подчинённый? За, что? Почему сам не едет, не поинтересуется? А, где я эту форму возьму здесь? Среди чужих? Может, меня охраняют земляки, или те с кем я в карантине был?
  Прошли первые пять суток. Состав нарушителей обновился полностью. Ведь больше трёх суток никому не давали. А меня даже в баню не сводили. Мылся под умывальником.
  Теперь я у каждого нового караула спрашивал, знают ли они кого из Томска? Кидаюсь к любому солдатику:
  - Ты не из Томска? А знаешь кого-нибудь?
  Вторые пять суток были лёгкие! Нас четверых из камеры увели в офицерскую столовую. И мы чистили картошку по 200кг в день, вручную. Чистящая машина сломалась.
  Дело не хитрое, сиди и чисти. Вот только проблема была встать! Всё тело болело от сидячей работы. У нас в учебке норма была, приблизительная такая:
  на 100кг картошки один-два килограмма давались на очистки. Если было больше нормы, то скребли кожуру. Здесь было, в этом отношении, проще. Тут не было норм, но была другая проблема - земляки, знакомые поваров, эти блатные, в основном, чурки. Придут, сколько надо начищенной картошки наберут, и уходят. Охрана, как будто, их не видит, всё время подгоняла: лучше, чтоб время лишнее было, чтоб картошки было столько начищено, сколько нужно, даже больше. Я службу давно понял: солдат сидит, а день идет. Поэтому чистил не торопясь. Я под любым предлогом старался покинуть овощерезку. А предлог был один: сходить в погреб за картошкой и другими овощами. А только вырвусь на волю, кидаюсь к любому проходящему мимо солдату и спрашиваю, не знает ли он кого из томичей?
  Прошло девять томительных, изнуряющих суток. Всё!!! Завтра в полк. А это уже как дом родной. Два месяца я там не был. Два месяца я не получал писем из дома.
  Я только здесь понял, что значат для людей письма из дома! Даже штрафникам,
  после работы давали письма из дома читать и писать ответы. Мне тоже давали
  писать домой, в часть. Я писал, как будто, в никуда. Ни ответа, ни привета.
  Я узнал, приехав, домой, что мои письма все получили. Мама их сохранила по мере поступления. Они и сейчас целы. На письмах с губы стоял адрес моей воинской части, а не той, к которой я был прикомандирован.
  На десятые сутки меня, как обычно, повели на работу. Все. Это последний день!
  Настроение!!! Душа поет! Во время "вечерней проверки", в нарушении внутреннего устава (нельзя разговаривать с охраной), спрашиваю у начальника караула:
  - Почему меня не отпускают? Я уже отсидел 10 суток?
  Он, как не слышал. Меня опять завели в камеру. Приблизительно через час меня выводят и ведут к начальнику гауптвахты. А я и не знал, что есть такая должность. Майор. Он мне показывает бумагу, где предписано держать меня до особого распоряжения. Мужик хороший оказался. Я ему рассказал, как я попал сюда. Что ни над кем "глумиться" не собирался. Это жизнь меня поставила в эти условия. Про Козлова я, по понятным причинам, промолчал. Майор обещал помочь выйти из этой ситуации. На следующий день приезжает полковник и прибавляет ещё пять суток ареста "за нарушение формы одежды". Их я уже принял спокойно. У меня появился помощник в лице начальника губы.
  Я и в камере уже был дедом. Сменилось, наверно, "поколения" три штрафников, пока я сидел. И опять продолжался этот кошмар, этот изнуряющий труд. Эти дни были ещё и потому тяжелее, что я ждал помощи от майора каждый час, каждый день. На тринадцатые сутки нас, как обычно, поднимают и выводят из камеры. Я смотрю и не верю своим глазам - Герка Сакович, мой приятель по двору. Нас вместе в армию забрали, вместе были в карантине и в учебке. Я в "специалистов", а он в сержантской. Он начальник караула. Он меня не видел, с кем-то разговаривал из офицеров. Когда нас стали выводить, я, проходя мимо, дернул его за гимнастерку. Он оглянулся. Я замедлил шаг, чтоб он меня увидел. Увидел. Узнал! Глаза вытаращил, но промолчал.
  После завтрака, перед разводом на работы, вызывает меня в караульное помещение.
  Поздоровались за руку. Поговорили часа полтора. Он только распорядился, чтоб
  начали разводить людей. И для меня оставил одного охранника, чтоб штрафник не ходил без охраны. Герка в караул попал случайно. Убежал кто-то из солдат, и краснопогонников послали ловить беглеца. А роту охраны ракетной базы поставили в этот караул. Герка завтра, после наряда, уезжал на боевое дежурство. Он меня отправил на работы, а сам пошел искать майора. Вечером Герка, как будто, мы с ним не знакомы, вызывает к себе, передает большущий узел. Глазами я его поблагодарил и чуть не расплакался. Есть же какая-то сила, которая поставила земляка и друга в этот наряд. А, если бы не он, то, сколько меня бы гноили?
  В камере разворачиваю узел. Там завёрнута почти новенькая форма с уже пришитыми погонами, петлицами, подворотничком! Один подворотничок запасной, чистый, сапожный крем с сапожной щеткой. Был ещё пакет. В нём была буханка хлеба, тушёнка, сгущёнка, печенье. Штрафники погуляли. Ночь не спал в предчувствии скорого освобождения.
  Утром уже другой начальник караула уводит меня с развода наводить порядок в кабинете майора. А майор названивает по телефону, ищет того полковника, который меня здесь тормозит. Потом мне говорит, потерпи, завтра приедет. Да, недаром говорят: "труднее всего ждать и догонять"
  Пятнадцатые сутки. Меня, как обычно, выводят на работу. Обед, работа, ужин,
  "вечерний осмотр карманов", камера. Я весь день в напряжении. Полкан не едет. Наконец вызывают к начальнику караула. Я переоделся в чистую форму быстрей, наверно, чем серная головка у спички сгорела. Заводят в помещении начкара. Вижу и майора, и полковника. Представляюсь по уставу
  - Товарищ майор, рядовой Петров, по вашему приказанию прибыл!
  Полковник:
  - Вот, теперь ты похож на воина. Свободен!
  Тут майор:
  - Товарищ полковник, дай машину до части его довезти! Поздно уже. А то, как бы снова его к нам не привезли за опоздание из командировки!
  - А куда?
  - Да тут рядом!
  И называет часть, к которой я был прикомандирован. Я хотел сказать, что командировка давно кончилась. Но промолчал. Полковник дал машину, свою! И опять газик, и опять та же бешеная скорость, но только по ночной дороге, со встречными колоннами машин. Теперь- то водила торопился увезти меня в родную часть, и самому не опоздать к ужину. И меня во время привезли в полк. Успеваю к ужину. Все смотрят на меня удивлённо. И говорят:
  - Ничего себе, командировочка!
  Они же не знали про губу.
  После ужина зашёл в туалет, глянул на себя в зеркало первый раз за две недели. И ахнул. По сравнению с белым подворотничком я был "такой загорелый". Я же в бане не был три недели. Я, наверно, как утка плескался под холодной водой, отмывал всю эту грязь, все пережитое мной за последний месяц.
  
   З А К Л Ю Ч Е Н И Е.А
   Эту я часть своего повествования я хотел бы посвятить взаимоотношению между военнослужащими.
  Моего призыва было шесть человек из Кемеровской области. Даа, что я могу сказать, только то, что я был "чужой среди своих". В том смысле, что мой призыв, не считал меня за своего, так как я не знал "сыновнего" полугодия. Я не знал, тех унижений, оскорблений от старослужащих, которые испытали они. Ведь в "учебке" мы были все равны.
  Первый полковой наряд, я отрабатывал на кухне. Что я могу про него сказать. Я уже был "молодой", это так называли тех, кто отслужил полгода, ведь в полку уже были и "сынки", кто призвался весной. И меня поставили вместе с ними, "сынками", на "Балтику", мыть посуду. Площадка была небольшая, всего двести, триста человек. Работы было немного, не то, что в учебке... Я не посчитал, это оскорблением для себя. Я думал, что это, как в "учебке". Хм, кому, как повезёт... Я вообще, даже не подумал, что это для меня должно быть, каким-то унижением... Овощи чистили два призыва, "сынки", и мы. А потом распределились: "молодым", мыть котлы в варочной, и полы в столовой. Ну, а "сынкам" убирать со столов и мыть посуду.
  Я был наслышан про дедовщину от тех друзей, кто служил в армии... Но, я все равно не был к ней готов. Я не представлял, что это такое... А потом понял... Я понял, что всё зависит от человека! Хочет он быть униженным и оскорбленным, и он им будет! Он будет ждать с нетерпением СВОЕГО ЧАСА, чтоб отыграться на других, за ту, свою, "временную слабость", которая длилась полтора года.
  Современные два случая. Челябинское танковое училище. Молодой солдат простоял на корточках, до такой степени, что ноги пришлось ампутировать; второй, в Свердловске убежал домой, и отморозил ноги... А, это всё от чего происходит? От трусости, слабости характера. И психология этих людей заключается в том:
   -Только не бейте! Я на всё готов!
  Другой случай, противоположный этому. В Томск весной привезли сержанта, избитого так "молодыми и сынками", что его вынуждены, были комиссовать... По просьбе его родителей, провести тщательное расследование и наказать виновных, была получена бумага, что в "возбуждении уголовного дела, лиц избивших сержанта отказать" А возбудили дело, против сержанта и тех, кто вместе с ним измывался над молодёжью... Чем дело кончилось, я не знаю. СМИ больше не сообщало о нём ни слова.
  Опять затягиваю своё повествование.
  Меня тоже пытались ломать. И именно после этого наряда на кухне, после "Балтики"...
  После вечерней проверки, какой-то солдат, сует мне форму:
  -Постирать! Высушить! Погладить! Подшить подворотничок! Постарайся уж для Деда!
  Я опешил от такого обращения, от такой "просьбы". Но делать нечего, надо постараться. Я и постарался. Я всё сделал, что он меня "просил"!
  Приходим после зарядки в казарму, а там рёв стоит от "заказчика", и ржание Дедов... Увидев его смеяться, стала вся казарма, кроме меня конечно. Я догадывался о последствиях. "Заказчик" был одет в форму, похожая на клоунскую. Одна половина гимнастёрки выстирана, и выстирана противоположная сторона галифе, в шахматном порядке. Подворотничок подшит, так, как будто его подшивал, новобранец, первый раз в жизни взявший иголку. Дааа... А потом над ним смеялись и приехавшие офицеры, а потом и вся площадка, вплоть до командира полка...
  Я знал, на что иду... Если я сейчас дам поблажку, то на меня навалятся не только Деды, но и Фазаны (это отслужившие год). И эти всякие работы: постирай, подшей, почисти, я должен буду делать целых полгода... одному каждый вечер, это в лучшем случае... И ЛЮБОМУ желающему старослужащему воину!
  Разборки были после отбоя, трое на одного... Я в этот раз позволил себя "наказать", так как сам считал, что переборщил. После этого случая, от меня отстали! Кому охота быть клоуном? Хм, отстали, то отстали в бытовом отношении, а по службе начали "гноить" в нарядах. Не успел выйти из внутреннего наряда, иди в караул, а потом полковой. А мне даже больше нравилось ходить по нарядам, дни быстрее бежали. В нарядах я сошёлся с молодежью. И в свободное время с ними и общался. Меня меньше стали таскать после того, как я занял первое место в полку, а потом и по дивизии, в упражнениях на перекладине. Я был недосягаем! Ты представь 75 раз подъём переворотом,30! раз "склёпку",25 раз выход силой на обе руки! И это всё в сапогах!
  Ты думаешь, что это так только со мной обращались, как с чужим? Ошибаешься. Когда я прослужил год, то на нашу площадку сослали Филимоненко, за самоволку. Да, да, моего первого командира. А он уже был Дедом! Его даже не разжаловали. Так местные Деды, его тоже не признали! Как же у Фили служба была "малиной", по сравнению с нашей. В чём-то они были правы, но... Один призыв, должен держаться вместе! Жить дружно! Когда я прослужил год, а деды должны были демобилизоваться, то соотношения сил молодых и сынков, было не в пользу первых. Они этого не понимали, и по-прежнему вели себя, как хозяева положения... Когда я вернулся из "самоволки", мой призыв решил перевести "сынков" в "молодые". Процедура не болезненная, но унизительная: ложкой, завёрнутой в полотенце, бьют по голому заднему месту 6 раз. За каждый прожитый месяц, один раз... Я был в карауле, когда произошло это побоище. "Сынки" просто не позволили унижать себя таким способом. И завязалась грандиозная драка. Драка между объединёнными силами старослужащих, и "сынками". Конечно, последним досталось, и крепко. Если бы драка была бы при мне, то я, однозначно, принял бы сторону "сынков"! Это был вопиющий случай в полку. Выясняли, кто зачинщик, проводили комсомольские собрания. Но прецедент уже налицо: бунт молодёжи против стариков! Это было только начало. И вот случалась "ночь длинных ножей". Это когда первым уезжал старшина батареи... Молодежь, так навалилась на него в последнюю ночь! Так отметелила напоследок, что бедный потом, прячась от всех, встречал дивизионный автобус за три километра от части. Хотя автобус заезжал на нашу площадку. И никто из дембелей и "дедов" не вмешался, никто не стал защищать старшину! Они были в шоке от увиденного, и стали понимать, что им грозит! Ой, что потом началось... Дембелей, как подменили... Такие ласковые, заботливые... Но всех постигла такая же участь, как у старшины! Только Филе собрали деньги, как подарок. И это, добровольное собирание денег, стало традицией! Нас, теперь уже "дедов", этот урок ничему не научил. Те же издевательства: подшей подворотничок, постирай, почисти. Я пытался с ними поговорить Только один я знал настроение молодых... Но я был не в авторитете. Когда я вернулся, хм, из командировки, ни одного из моего призыва уже не было в казарме. Но мне рассказали, что они с ними обошлись совершенно так же: проводили домой достойно! Ну а мне, мне собрали деньги. Приятно блин, такое вознаграждение в конце службы.
  Я думаю, что разница между "дедами" и "сынками" отпала бы само собой, но площадку расформировали...
  Лет через двадцать, встречаю, своего однополчанина, сослуживца, с кем были одного призыва, на станции Тайга. Я ему так обрадовался, как же, Брат ПО ОРУЖИЮ... Он просто не стал со мной разговаривать! Повернулся и ушёл... Но я, то знал, как провёл последнюю ночь в казарме, "брат по оружию"!
  Я как демобилизовался, на все праздники слал в полк посылки с гостинцами, пока последний "сынок", которого я знал, не демобилизовался...
  
  Извиняйте за ошибки.Всё это,я написал спонтанно,на эмоциях!
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"