- Смерти нет, смерти нет, - шептал молодой паладин Федрис.
С каждой минутой кровавая лужа под ним расползалась в стороны и стекала по царапинам на каменном полу в центр комнаты, образуя причудливый узор - кривую линию, которая подобно солнечному лучу смотрела в каждый угол комнаты. Его побелевшие губы судорожно двигались в такт звучавшему в городе гоблинскому бубну, слышному сквозь толстые стены смотровой башни.
Тук. Тук. Тук.
Кап. Кап. Кап.
Как объяснить вчерашнему рекруту, совсем ещё мальчишке, что смерти действительно нет, что смерть - дурной сон, что жизнь вечна? Как объяснить ему, желающему жить и хватающемуся за тонкую нить мысли, что, скорее всего, всё будет в порядке, что сейчас случится что-то хорошее? Его, Федриса, вылечат, отправят в госпиталь, в коридорах лечебницы он встретит такую же побитую войной девушку, влюбится, произнесёт брачные клятвы под сенью высоких деревьев в роще, подарит этой девушке сына, а то и двоих, будет растить их в своём родовом поместье, будет нянчить внуков и умрёт со своей леди в один день.
Как же хочется успокаивать всеми этими глупостями молодого паладина, истекающего кровью, о которых он сам же вчера, весёлый, румянощёкий и живой, болтал за ужином.
Надежды и спасения нет.
Это конец.
Но если... если попробовать...
Начальник стражи закусил губу, оглядывая людей. Пятеро, в том числе и этот молодой мальчишка, в его подчинении. Два мага, плетущие нити защитных заклинаний, - хотя что там врать - латающие то, что осталось от щита, - его подчинёнными не были, но из-за потери своего магистра переходили под его командование. Они не станут сопротивляться. Кто ещё? Два жреца.
В жрецах стражник видел угрозу.
Про младшего, светляка, он не знал ничего. Мальчишка только недавно вышел из храма, молоко на губах не успело обсохнуть - а уже попал на фронт, в эту жестокую бойню. Он явно младше Федриса - на вид ему было около двадцати лет, светловолосый и голубоглазый ангел, непонятно что забывший в этих глубинах ада. Таким бы сидеть в замках на резных тронах, повелевать прислугой и развлекаться на балах, подумал командир, а не слоняться по спасательным операциям, которые случайно перерастают в катастрофы.
Жрец постарше был абсолютистом. Мудрый, но пустой взгляд выцветших серых глаз, тёмные и жёсткие волосы, торчащие во все стороны, некрасивый острый и длинный нос подобный клюву хищной птицы, испещрённые глубокими шрамами и рытвинами скулы не создавали впечатление о том, что он складывает ладони в молитвенном жесте пред алтарём своего господина. Напротив, человеку с такой внешностью больше подходил топор или меч, которым он в любой момент мог начать кромсать всё вокруг. Слишком у него вид... боевой. Разве сочетается мудрость Владыки Отрицания с внешностью завсегдатая трактиров, бесконечных пьянок и грязных драк в подворотнях? Да и характером покладистым жрец не отличался - острые и едкие слова делали его довольно неприятным собеседником, способным отравить и без яда.
- Смерти нет, - повторил Федрис и застыл. Один из магов оторвался от своей миссии и подбежал к мальчишке. Убедившись, что дыхание молодого рыцаря не прервалось, маг положил ладонь поверх мокрой и рваной раны на груди, закрыл глаза, прошептал что-то на своём магическом языке и замолчал. Тонкие нити магии на миг вспыхнули над головой мальчика, обдав жаром всех присутствующих, и исчезли под узкой ладонью.
- Протянет несколько часов, - пояснил маг под требовательным взглядом.
Стражник кивнул. Некоторое время его внимательные глаза блуждали по комнате. Воин кусал губы и сжимал кулаки, оттягивая момент принятия нелёгкого решения.
- Нам проще сдаться, - наконец сказал он после продолжительного молчания. - Эта башня - всё, что осталось от сопротивления, - он кивнул головой и указал рукой на широкое окно, в котором пылал город, раскинувшийся в узкой долине. - Мы сдадимся и попытаемся спасти раненых.
На удивление начальника стражи вперёд вышел жрец-абсолютист. Он резко кивнул головой и только собрался открыть рот, как раздался удивительно низкий и резкий голос светлоглазого мальчишки.
- И потерять регалии государства? - иронично спросил младший жрец. Он вышел на середину комнаты и поднял вверх указательный палец, затем указал на город. - Все эти люди умерли за то, чтобы сдаться? Я не думаю. - он посмотрел в глаза стражнику. - Мы - всё, что осталось от сопротивления, это верно. Но наше государство не мертво покуда мы, - светляк подошёл к кованому золотому сундуку и постучал по его крышке, - храним то, что вверено нам теми, кто эту клятву уже не исполнит. Мой Господин, Владыка Рассвета, учит не терять надежду даже тогда, когда всё потеряно и назад дороги нет, - твёрдо сказал жрец. - Молитва и вера - это то, что остаётся с нами в час нужды и трудностей. Свет Владыки Рассвета развеет мрак и осветит тропинку через лес шипов. Он сожжёт всё, что очерняет нас, ибо свет Владыки - это свет очищения, прощения и безусловной любви. Любви и к врагам, ибо врагов надо любить ещё сильнее и отчаяннее чем тех, с кем нам хорошо. Только враги посылают нам испытания, которые помогают очистить наши помыслы от скверны. Сдаться и бежать - скверна. Принять смерть как старого друга - безусловная любовь...
С этими словами молодой жрец улыбнулся, подошёл к двери и широко распахнул её...
***
- И что потом?
- Именно тогда первый раз в жизни я усомнился в боге, которому служу. Абсолют учит принятию. Абсолют учит смирению. Абсолют учит молиться о том, чтобы считаться с изменениями, которым мы подвергаемся. Не разрушить их - как учит Хаос, не обойти их - как учит Тьма, не искать способы изменить обстоятельства если они противоречат моменту - как учит Баланс, и не молиться о лучшем - как учит Свет. Ты знаешь, я ни разу не видел ничего прекраснее, чем сотворил этот юнец. Со сложенными руками, с молитвой своей первозданной силе рассвета, с надеждой он вышел из смотровой башни. Один. Сам. Спустился по винтовой лестнице и ступил на площадку, скользкую от крови защитников нашего пристанища. Он поднял руки к небу, закрыл глаза... и мы увидели, что его вера творит чудеса. Грозовые тучи разверзлись, туман, витавший над башней, исчез, а из облаков на землю пролились капли мягкого света. Владыка услышал своего жреца. Разве Абсолют, которому я посвятил всю свою жизнь, давал мне такие знаки? Нет. Он никогда не откликался на мои молитвы... так. Горний мир был недоступен для меня, и тогда я усомнился. Сила духа мальчишки изменила обстоятельства, посылая полный надежды и затаённого отчаяния запрос на изменение.
- И что случилось потом?
- Он пошёл вперед. Вокруг него были враги, но они не смогли ему ничего сделать. Мечи, топоры, секиры, стрелы и метательные дротики отскакивали от его кожи - как будто он находился под невидимым щитом. Он шёл вперед. Глаза его сияли. Один из лучей, падающих с небес, следовал за ним, и он был подобен небожителю в ореоле сияния, которое лилось на него благословением. Грязь бесновалась, его атаковали огнём, водой, воздухом, но ему было всё равно - он шёл вперед. Кто-то попытался прорваться к башне, но не получилось - никто не смог приблизиться ни на йоту. Когда он дошёл до края обрыва, он обернулся и поднял свой взгляд на небо, мягкий свет которого становился всё ярче и ярче. Мальчишка что-то прошептал... и мы услышали, как с соседнего холма вниз начали спускаться конники, подкрепление из Дикоземелья. Как он осмелился выйти из нашего укрытия? Откуда он знал, что так и будет? А откуда они знали, что нам нужна помощь? Никто не предполагал, что наша операция обернётся началом конца могущественного некогда государства... Владыка внял, и этого стало достаточно - дабы изменить Предназначение.
- Я бы и не предположил такого - если бы не видел этого сам. Разве можно представить, что бывает такая сила духа, сила воли и сила веры?
- Действительно. Что стало со жрецом в итоге?
Старик усмехнулся.
- Сейчас он первый настоятель храма Владыки Рассвета.
- Тифон? - удивлённо переспросила женщина, закашлявшись. - Я слышала о нём... ну... разные вещи... никогда бы не подумала.
- Тифон, - повторил жрец. - Это Тифон, да, тот самый пьяница. Понимаешь ли, служение такой силы... оставляет отпечаток. У него не получилось сотворить ничего подобного. Я знаю, что он пытался, молился Владыке, но бог его больше не слышал. Когда наступила вторая война Пяти, Тифон собирал магические круги и пытался выгнать Разрушителей из Лесоземелья. Небеса были глухи, небеса не слышали голоса. Он молился рьянее, ещё отчаяннее, но не смог. И... сломался после этого. Некоторые чудеса случаются только раз в жизни. Нет, это не значит, что молитва и надежда помогают только раз... но в миг великой нужды будь готов пожертвовать собой - и ты получишь то, о чём и не мечтаешь. Тифон был готов к смерти, к великому изменению и трансформации через потерю себя, через возможную потерю жизни, которую он любил, через потерю всего, что было ему дорого. Он собрал всю любовь, которая цвела в нём буйным цветом, каждую её каплю, наполнив сосуд своей бессмертной души ею до краёв. И он полюбил и принял смерть, нашего последнего врага, в тот миг, и именно поэтому он так возвысился над миром. Способна ли ты полюбить смерть так искренне - чтобы сотворить чудо?
- Я? - переспросила женщина. - Вряд ли.
- Именно поэтому ты находишься в храме Абсолюта. Нас учат мириться со смертью ежели она постучалась в нашу дверь, а не любить её. И поэтому нам никогда не победить - как бы мы ни старались. Наши молитвы дают силы для смирения. А они, - светлые то есть, - могут отдалить смерть, встретив её как старого друга, и уговорить прийти в другой раз. Помни об этом и не ищи других путей, ты их не найдёшь. Твоё Предназначение - существование в мире покоя и холодной мудрости, которая имеет под собой понимание как, что и для чего происходит. Ты - не светлая, способная любить пыль под ногами. Ты - не тёмная, которая считается только с желанием изменить обстоятельства под себя. Ты - не балансирующая, ищущая возможность оставаться нейтральной даже тогда, когда этого делать нельзя . Ты - не хаоситка, которая жжёт своей яростью всё то, что мешает добиваться всеобщего блага. Ты - отрицание. Отрицание - это ты. Слейся с потоком и слушай то, что говорит Абсолют.
- Тогда зачем ты мне всё это рассказал, Инфаррах?
- Чтобы ты помнила, что может делать сила веры и любви. Тебе будет полезно.