Казимирский Роман : другие произведения.

Внутри

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ты - журналист в желтой газетенке. Без перспектив, без планов на будущее и надежд на что-то большее. Ты - доктор, сбежавший из средневековой Франции для того чтобы осесть в сибирской глубинке и обрести здесь счастье. Ты - пациент клиники, потерявший память накануне Первой мировой войны. Кто из всех этих людей - ты настоящий? Найти единственно верный ответ способна только искренне любящая женщина. Но что делать, если их две? Остается только зажмуриться и идти напролом.
  Каждое утро каждого понедельника начиналось не с рекламной чашки кофе, на которую у него никогда не было времени, а с мучительных размышлений о том, что он находится не на своем месте и занимается не тем, чем должен. Его родители, в прошлом убежденные марксисты, назвали своего сына в соответствии со своими политическими пристрастиями, махнув рукой на свою совсем не марксовскую фамилию. Так он стал Карлом Дубининым. К сожалению, к тому времени, как он окончил факультет журналистики, диалектический материализм окончательно вышел из моды, и теперь тридцатилетний сотрудник банальной желтой газетенки с завидной периодичностью задумывался о том, чтобы взять себе псевдоним. Что-нибудь типа Vassil Terk-in или Карлито Марксoff вполне устроило бы его. Правда, когда он однажды заикнулся об этом во время семейного ужина, родители его, мягко говоря, не поняли.
  - Ты что, стыдишься своего имени? Зачем тебе псевдоним? - округлила глаза мать, а отец молча поднялся из-за стола и вышел в соседнюю комнату, откуда долго еще негодующе кашлял.
  Так что, видно, ему на роду было написано оставаться Карлом Дубининым. Пусть так. Правда, с такими позывными ему не светит стать не то чтобы главным редактором - и отдел-то вряд ли доверят. О каком отделе ты говоришь, парень? - Карл мысленно дал себе превентивного пинка. Ты пишешь о выживших из ума старухах, от которых кроме "а вот в годы моей юности" ничего и не услышишь. Кому-то это интересно, конечно.
  - Так, Дубинин, - главред всегда читал с листа, не глядя на своих подчиненных. Его лысина сегодня блестела ярче обычного, и работники редакции с трудом сдерживались, чтобы не отпустить по этому поводу какую-нибудь шуточку. - С тебя материал о Марии Степановне.
  - Это которая звонила на днях? Картавая?
  - Она самая. И она не картавая, кстати, у нее просто потрясающее грассирование.
  - А можно... ээ... Может быть, кто-то другой напишет о ней? - Карл с надеждой взглянул на симпатичную коллегу, которая сидела справа от него и увлеченно жевала карандаш. - А я бы написал о забастовке нефтяников. Какая-то ротация ведь должна быть.
  - У меня уже все готово, двенадцать тысяч знаков, могу выслать через полчаса готовый текст, - безапелляционным тоном заявила та, не вынимая инструмента творчества изо рта.
  - Вот видишь, - покачала головой лысина. - В следующий раз. А сейчас - Мария Степановна.
  - Да что там интересного? - у Карла не было сил спорить, но он все же решил попытаться оставить последнее слово за собой, чего, наверное, делать не следовало. Главный редактор возмущенно посмотрел на него поверх очков и воскликнул, при этом яростно сверкнув лысиной:
  - Ничего себе! Да она самого Гумилева знала, между прочим! Тебе что, мало этого? Тогда я вообще не понимаю тебя.
  - Откуда такая информация? - вяло поинтересовался журналист, сдаваясь.
  - Из надежного источника, - многозначительно заявил редактор, что по сути означало только то, что надежность этого источника предстояло определить самому Карлу.
  С такими аргументами сложно было спорить - и Дубинин вяло кивнул, признавая свое поражение. На душе у него было паршиво оттого, что он, с одной стороны, чувствовал себя тряпкой на фоне более успешных коллег, а с другой - ему действительно были интересны жизненные истории тех, кто в молодости имел возможность прикоснуться к небожителям. Куда делись все эти великие? Где они прячутся сегодня? Он бы с удовольствием написал о тех людях, знакомством с которыми на старости лет хвалятся все эти бесконечные мариистепановны и иваныфедоровичи.
  Пропустив мимо ушей рассуждения о редакционной политике и рекламной портфеле, к которому имели доступ только избранные - он, понятное дело, в их число не входил, - Карл закрыл блокнот, поднялся и одним из первых покинул кабинет, в котором проводилась еженедельная летучка.
  - Ну, ты и фрукт, - любительница карандашей подошла к нему сзади и дружески хлопнула по плечу. - Ты когда снова захочешь меня так подставить перед шефом, предупреждай заранее, я хоть подготовлюсь.
  Карл пробормотал слова извинения, в мыслях послав собеседницу ко всем чертям - его всегда раздражали слишком уверенные в себе люди, а эта была как раз из их числа: смазливая, общительная, всегда в хорошем настроении. Боже мой, подумал Дубинин, ей, наверное, даже перегар пойдет - и откуда такие берутся? Идеальные черты лица в обрамлении черных волос, великолепная фигура, огромные глаза - нет, такого цвета просто не бывает. Вставила линзы? Неужели свои? Из детства вспомнилось: ядра чистый изумруд - как раз такими он их себе и представлял всегда.
  - Ты вот что, - на прощание предложила девушка, которая, казалось, испытывала искреннюю симпатию к Карлу. - Если станет совсем невтерпеж, свисти - я подкину тебе пару-тройку тем. А главному скажу, что у меня завал. Лады?
  - Лады.
  А она совсем не такая дура, какой казалась, мысленно похвалил ее Дубинин. Странно, почему они раньше не общались? Впрочем, пока все это лишь слова. Посмотрим, как она себя поведет, когда дело дойдет до реальной помощи. Теперь оставалось вспомнить, как ее зовут. Вера? Ирина?.. Да, вроде бы Ирина.
  Карл нерешительно огляделся вокруг - если до собрания редакция напоминала муравейник, в котором каждый изо всех сил старался изобразить бурную деятельность, то теперь все превратились в ленивых осенних мух, жужжащих между собой на какие угодно темы, не касающиеся работы. С тоской взглянув на свой стол, заваленный распечатками архивных документов, Дубинин нерешительно почесал затылок - у него так и не получилось избавиться от этой глупой привычки, сохранившейся с детства и еще тогда вызывавшей насмешливые ухмылки одноклассников: ему одинаково не хотелось разгребать весь этот бардак и созваниваться с пресловутой Марией Степановной. Сказаться больным? А зачем, собственно? В редакции никто никого не контролировал, и сотрудники сидели за своими перегородками скорее по привычке, нежели из реальной необходимости. Нерешительно потоптавшись еще минуту на месте, Карл во всеуслышание заявил о том, что собирается уйти, и если у кого-то есть к нему вопросы, пусть задают сейчас, потому что до следующего утра он не появится. Естественно, ни у кого вопросов не было - и он со спокойной совестью отправился по своим делам. Оставалось только придумать эти дела - ведь и перспектива возвращаться домой не представлялась ему заманчивой.
  Когда-то давно, еще в студенческие годы, Дубинин считался перспективным женихом, и девушки с удовольствием отвечали на его неуклюжие ухаживания. А у нее были синие глаза и еще две внушительные причины для длительных отношений, которые закончились ровно через год после того, как начались.
  - Дорогая, ты помнишь, какой сегодня день? Наш первый юбилей!
  - Юхуу! - и она ушла, устав радоваться мелочам, которые, как выяснилось, он ценил больше, чем семейный комфорт. Честно говоря, он так и не понял, что именно ее не устроило в их совместной жизни. Наверное, все же постоянная нехватка денег. Хотя мама говорила, что ему просто не повезло. Так или иначе, но с тех пор он утратил способность притягивать к себе внимание представительниц противоположного пола. Еще совсем молодой, он, тем не менее, производил впечатление не самого удачливого мужчины далеко за сорок.
  - Ну, что с тобой делать? - осуждающе разводил руками отец. - Вот когда я был в твоем возрасте, каждая вторая считала счастьем оказаться в поле моего зрения. Ну, и не только если ты понимаешь, о чем я.
  - Да, папа.
  - И я имел возможность выбирать. И знаешь, почему мы до сих пор живем с твоей матерью и при этом счастливы?
  - Да, папа.
  - Вот именно! Потому, что она не была для меня последним шансом. А в твоем случае любая, кто согласится стать твоей женой, автоматически попадает в зону риска - невозможно, ухватившись за соломинку, построить из нее плот. С ее помощью можно только до берега добраться! Да и то вряд ли.
  Этот старый философ в майке-алкоголичке и трениках с вытянутыми коленками действительно кое-что соображал в жизни. Глядя на него, Карл был вынужден признать, что тот живет так, как хочет - и даже его сомнительная манера одеваться соответствовала его представлению о внутреннем комфорте.
  - А ты? Что мешает тебе оставаться самим собой?
  - Да я вроде такой, как есть, - Дубинин провел рукой изящную линию вдоль собственного тела: мол, любуйся мной полностью. - Что тебя во мне не устраивает? Работой обеспечен, жилплощадью - тоже. Или ты забыл, как вы загнали свою квартиру и переехали ко мне? Как ты тогда сказал? Пока не подвернется что-нибудь подходящее, так вроде? Не напомнишь, сколько лет назад это было?
  - Я вообще не понимаю, в кого ты такой. Не мужчина, а тряпка. Тьфу, - плюнул отец и с раздраженным видом вышел из комнаты, избежав, таким образом, неудобной для себя темы разговора.
  Карл улыбнулся, смакуя эту свою маленькую победу - прежде ему никогда не удавалось вывести старика из себя. Впрочем, несмотря на все это, он прекрасно понимал, что его неудачи на любовном фронте никак не связаны ни с родителями, ни с маленькой зарплатой. Все дело было в нем самом. Женщины чувствовали сильных мужчин и тянулись к ним. С ним все было иначе. Он просто никогда не умел быть гарантом чего бы то ни было - даже для себя.
  - Извините, - девушка-подросток, уткнувшись в электронный девайс, налетела на него сзади так неожиданно, что он едва не потерял равновесие и не рухнул прямо под колеса проезжающего мимо такси. - Вы в порядке?
  - Хм... - Карл оглядел себя с ног до головы, словно желая убедиться в том, что все его части на месте, и улыбнулся. - Да, кажется, все в порядке. Пожалуйста, будьте осторожнее.
  - Конечно, - весело кивнула та. - Успехов!
  Девушка уже давно скрылась из виду, а Дубинин все смотрел ей вслед: странно, но столкновение с этим беспощадно жизнерадостным существом повлияло на него так, что вдруг и его жизнь стала казаться не такой уж бессмысленной и скучной. Прищурившись и прикрывая глаза ладонью, журналист посмотрел на небо, ожидая увидеть там то, что в детстве наполняло его счастьем, но нет - городской воздух успешно заменял голубой цвет серым, и солнце даже не пыталось это исправить.
  Очередной приступ меланхолии, который уже готов был завладеть им полностью, прервал внезапно заверещавший мобильник. С недовольным видом достав его из кармана, Карл нахмурился: номер был ему совершенно не знакомым. Тем не менее, вспомнив, что его рабочий день еще не закончился, он нажал на кнопку ответа:
  - Слушаю.
  - Мсье Дебо? - в трубке раздался дребезжащий старушечий голос.
  - Дубинин, - поправил он раздраженно, поскольку не любил, когда кто-либо коверкал его и без того не самую серьезную фамилию. - Карл Дубинин. Чем могу помочь вам?
  - О, простите, - в голосе послышалось такое искреннее сожаление, что журналист почему-то сразу почувствовал себя виноватым. - Мне ваш телефон дали в редакции и посоветовали связаться с вами лично, если вы не позвоните мне в течение двух часов. Я честно подождала сто двадцать минут и вот - я вам звоню. Меня зовут Мария Степановна Мартынова. Наверное, вам говорили обо мне.
  Говорить-то говорили, подумал Карл, но что с того? Мартынова - интересная фамилия, убийственно знаковая. Карл любил знаки и всегда следовал им. Старуха еще что-то рассказывала, но журналист уже мысленно согласился встретиться с ней, хотя раньше планировал ограничиться разговором по телефону.
  - Да, да, конечно, я обязательно подъеду, - Карл быстро достал записную книжку и маленький карандаш, который всегда держал под рукой, и записал адрес. - Прекрасно! Буду у вас в течение часа. До свидания.
  Отключившись, он снова взглянул на небо, и оно показалось ему не таким уж и грязным. И если птицы, сидевшие на проводах, еще несколько минут назад не вызывали в нем ничего, кроме тоски и раздражения, то теперь они выглядели даже немного милыми.
  - Если бы она еще и родственницей того самого Мартынова оказалась, то было бы совсем хорошо, подумал Карл, но тут же усмехнулся и пожал плечами: надеяться на такое совпадение было глупо. Решив, что прогулка пойдет ему на пользу, он зашагал в сторону спальных районов, где, судя по адресу, обитала тема его будущей статьи.
  Здание было обшарпанным снаружи и скрипучим внутри - Дубинин удивился тому, что еще где-то сохранились деревянные лестницы с резными перилами, покрытыми таким бессмысленным количеством слоев краски, что угадать под ними первоначальный узор не представлялось никакой возможности.
  Карл, устав ждать, пока дверь откроется, огляделся и вдруг заметил участок, свободный от краски - вероятно, она отвалилась, не выдержав собственного веса. С интересом рассматривая чудесную резьбу, он не заметил, как щелкнул замок и дверном проеме показался силуэт женской фигуры, принадлежавший, скорее всего, хозяйке квартиры. Наконец, он выпрямился и, поздоровавшись, закашлялся, чтобы скрыть улыбку - сложно было предположить, что под одной крышей могли сохраниться две подобные древности. Да, Мария Степановна была очень стара, однако Дубинин, еще находясь в неприлично согнутом состоянии, сразу отметил ее гордую осанку и то, как она держала себя - с достоинством и какой-то архаичной высокомерностью, которая, впрочем, шла ей.
  - То, что вы сейчас рассматриваете, когда-то являлось частью целого калейдоскопа герметической символики, - Карл уловил в надтреснутом голосе как сожаление, так и нотки гордости.
  - Вы как-то причастны к его созданию? - оценив возраст хозяйки как "старая, как бивень мамонта", журналист постарался говорить громче.
  - Молодой человек, вам совсем не обязательно кричать - я, может быть, и стара, но не настолько, - женщина жестом пригласила гостя войти, и, пока он разувался, ответила на его вопрос. - Нет, конечно, он появился задолго до того, как я сюда въехала. Возможно, его привезли откуда-то, поскольку мне сложно представить, чтобы кто-нибудь из местных мастеров обладал такими глубокими познаниями в этой науке. Даже я не успела расшифровать все символы, изображенные здесь, а ведь кое-какими знаниями я все же обладаю. Но это уже не имеет смысла. Вы сами видели, в каком плачевном состоянии здесь все находится.
  - А как же коммунальные службы? - Дубинин спросил скорее автоматически, поскольку внешний вид квартиры Марии Степановны заинтересовал его гораздо больше каких бы то ни было псевдонаучных знаков.
  - А кто это сделал, как вы считаете? - хрипло рассмеялась старуха. - Это же вредители чистейшей воды. Правда, на них и обижаться-то бессмысленно хотя бы потому, что они на самом деле стараются. Вот уж правду говорят: заставь дурака богу молиться...
  Кивая и периодически вставляя какие-то сочувствующие реплики, Карл тем временем рассматривал место, в которое попал. Все помещение было заставлено антиквариатом - то, что это именно антиквариат, а не барахло, было понятно с первого взгляда - Дубинин, имевший определенное представление об этом замкнутом мирке коллекционеров, мысленно присвистнул от удивления, увидев на стене мастерски выполненный профиль пожилого мужчины.
  - Я вижу, вы увлекаетесь живописью? - старуха встала рядом с журналистом и принялась рассматривать портрет. - Можете предположить, чьей кисти он принадлежит?
  - Ну, увлекаюсь - это очень сильно сказано, - Карл не любил выставлять напоказ свои познания и теперь чувствовал, что начинает нервничать, однако Мария Степановна ждала его ответа, и отступать было некуда. - Я никогда не был знатоком офортов, поэтому не могу утверждать наверняка. Рембрандт, может быть?
  - Ну, что вы, - у Дубинина возникло стойкое ощущение, что он снова вернулся в школу и теперь сдавал экзамены преподавателю, который снисходительно качал головой, выслушивая очередную чушь от нерадивого ученика. - Хотя понять вашу ошибку можно. Это Ван Дейк.
  - Ну, почти угадал. А чья копия? - Карл любил выстраивать в голове план материала перед тем, как приступать к его написанию, и теперь раздумывал над тем, куда бы втиснуть информацию о понравившемся ему портрете.
  - Почему же сразу копия?
  - Так это что, оригинал? Не может быть!
  Вот так просто зайти к забытой всеми старухе и обнаружить у нее Ван Дейка, висящего на стене - журналист, как хищник, почуявший запах крови, принялся рассматривать остальные предметы в поисках следующего артефакта. Проследив за его жадным взглядом, хозяйка не выдержала и рассмеялась:
  - Не переживайте, мсье, я обо всем расскажу вам в свое время, мы обязательно вернемся к моей коллекции. А сейчас давайте-ка присядем и поговорим о том, зачем я вас, собственно, позвала.
  Карл нехотя оторвался от изучения очередного предмета старины и проследовал за Марией Степановной в довольно просторную столовую, в самом центре которой был накрыт изящный столик. Осторожно опустившись на стул, который, как и все в этой странной квартире, мог оказаться чем-то гораздо большим, нежели просто мебелью, журналист с любопытством огляделся, однако был разочарован увиденным - судя по всему, ценные вещи хозяйка хранила в центральной комнате. Во всяком случае, столовая не представляла никакого интереса..
  - Не переживайте, это обычный стул, - разливая чай по чашкам, заметила старуха. - Ленинградский мебельный комбинат. Не люблю ощущать историю пятой точкой опоры, это может ее оскорбить. Историю, конечно, не точку. Однажды я решила выпить утренний кофе, сидя на стуле времен Наполеона Третьего - наверное, вы успели его заметить, когда рассматривали мою небольшую коллекцию. Нет? Тем лучше, значит, мне будет, то показать вам. Так вот, села я на него, и тут же подо мной треснула обшивка. Mon dieu! Вы только представьте себе: до меня на этом стуле сидело неисчислимое количество людей - возможно, и сам император пару раз пристраивался. А тут я - и все. С тех пор я зареклась заигрывать с такой непредсказуемой стихией как время.
  Слушая Марию Степановну, Карл поймал себя на мысли о том, что сам бы ни за что не упустил возможности хоть на пару секунд приобщиться к истории - пусть даже таким курьезным способом. Его всегда привлекали пожившие вещи - именно поэтому его часто можно было встретить на всевозможных блошиных рынках. Еще в детстве отец ругал сына за то, что его комната была завалена каким-то хламом, назначения которого он и сам не всегда мог объяснить. Впрочем, со временем родители привыкли к этой странности Карла и оставили его в покое. Правда, при каждом удобном случае мать под предлогом уборки проводила всеобщую ревизию, в результате которой больше всего страдала, как правило, комната Карла. В конце концов, поняв, что бороться с мамашиными приступами чистоты бесполезно, он упаковал все свои сокровища в коробки и отправил их на чердак, а когда переезжал в собственную квартиру, автоматически захватил их с собой, чтобы так же отправить в подсобное помещение. Скорее всего, они до сих пор там пылятся. Дубинин почувствовал легкое головокружение от предвкушения вечера - он совершенно забыл о том, с каким наслаждением когда-то рассматривал каждую вещицу, пытаясь по едва заметным признакам определить, кому она принадлежала раньше. У него зачесались руки от желания снова прикоснуться к ним.
  - Я вижу, что не ошиблась, когда пригласила именно вас, - Карл вздрогну от неожиданности и обнаружил, что старуха все это время внимательно наблюдала за ним. Поспешно спрятав улыбку, которую вызвали детские воспоминания, он откашлялся, чтобы прийти в себя, и обратился к хозяйке квартиры:
  - Конечно, не ошиблись, я специализируюсь на биографиях и мемуарах. Кстати, может быть, начнем?
  - Пожалуй, - подумав несколько секунд, старуха кивнула и вопросительно посмотрела на молодого человека. - А где ваш диктофон? Я ведь не ошибаюсь - сейчас все журналисты ходят с диктофонами?
  - Я старомоден, предпочитаю работать с блокнотом и ручкой, - Карл устал объяснять каждому, что не пользуется техникой не потому, что не имеет возможности ее приобрести, а потому, что она отдаляет собеседников друг от друга. Впрочем, Марию Степановну объяснение, похоже, полностью устроило, так как она одобрительно улыбнулась и, показав прекрасно сохранившиеся зубы, сказала:
  - Тогда записывайте. Хотя должна сразу предупредить вас: память меня иногда подводит, и поэтому я могу путаться в датах и цифрах. Так что вы уж подправьте потом все, что необходимо. Но я обещаю, что постараюсь соблюдать последовательность, насколько это возможно.
  Карл открыл записную книжку и начал привычными движениями профессионального стенографа переносить на бумагу все, что рассказывала ему Мария Степановна Мартынова.
  - Я родилась в Гродненской губернии на северо-западе Российской империи в семье обедневших дворян. Я помню, как...
  - Простите, - Дубинин не любил оставлять на потом моменты, которые требовали уточнения. - Вы сказали "Российской империи"? Простите меня за такой вопрос, но все же я должен его задать: сколько вам лет?
  - Много, дорогой мой, много, - рассказчица с сожалением провела рукой по седым волосам. - Я родилась в 1902 году.
  - То есть вам?..
  - Сто тринадцать лет. Если не верите, могу показать паспорт.
  - В этом нет никакой необходимости, - Карл был потрясен колоссальностью услышанного числа, но постарался не показать этого. - Продолжайте, пожалуйста, я постараюсь не перебивать вас больше.
  - Благодарю. Я помню, как отец сам пахал землю и работал в кузнице. И в то же время он постоянно напоминал нам о том, что мы принадлежим к уважаемому древнему роду Мартыновых. У меня было два брата и три сестры - и каждый из нас ежедневно учил французский, латынь и греческий. Возможно, папа не хотел признаваться себе в том, что прошлая жизнь, которую он помнил, навсегда потеряна. Или просто желал видеть нас образованными людьми. Так или иначе, но к тому моменту, когда все изменилось, мы могли подрабатывать уроками в более состоятельных домах. Не знаю, чем бы все обернулось, если бы не Революция. В то время мы не думали о том, что будет дальше - нам просто было интересно наблюдать за всем со стороны. Когда же до нас дошло, что мир, к жизни в котором мы готовились, скоро изменится до неузнаваемости, был созван срочный семейный совет. Отец решил, что лучшим решением для всех нас станет эмиграция во Францию.
  - А почему вы не уехали? - поднял голову от блокнота Карл, забывший о своем обещании не перебивать.
  - Разве я сказала, что мы остались? - Мария Степановна удивленно вскинула брови. - Как раз наоборот. Мы собрали все наши пожитки, и все - прощай, родной дом.
  - Но вы вернулись?
  - Да, но это случилось много позже. Не могу сказать, что жизнь в Европе была легкой - нас там не ждали. Конечно, те, кто привез с собой достаточно средств, могли обеспечить себе вполне достойное существование, но поскольку мы приехали с пустыми карманами, первое время было очень сложно. Впрочем, у нас были определенные знания, и через пару лет мы уже имели постоянный доход. Конечно, шиковать не получалось, но мы не голодали, а это главное. Кроме того, Париж обеспечил меня тем, чего я никогда бы не нашла дома - культурой.
  - Вы хотите сказать, что в послевоенной России царило бескультурье? - Карл в силу своего воспитания всегда довольно болезненно относился к моментам, связанным с историей родины.
  - Что вы, и в мыслях не было. Но мое положение не позволило бы мне дотянуться до звезд, если вы понимаете, о чем я. А в эмиграции все гораздо проще - тут тебе и Бунин, и Кандинский, правда, намного позже. Там я познакомилась с Пикассо и его женой Ольгой. Прекрасная была пара, скажу я вам. Очень красивая. Он даже рисовал меня, но я не знаю, сохранился ли этот рисунок. Однако вы не должны воспринимать меня как часть той богемной жизни - я была далека от нее. Скорее мне выпала роль стороннего наблюдателя. Не могу сказать, что меня это расстраивает, но иногда, когда я думаю о том периоде своей жизни, то жалею об упущенных возможностях. Впрочем, тогда я воспринимала все как само собой разумеющееся. Это сейчас они стали легендами, а в первой половине двадцатого века все эти персонажи были обычными живыми людьми, которые могли напиться в кабаке и затеять драку, чтобы уже через полчаса снова обниматься и клясться друг другу в вечной любви. Да, это было странное время.
  - Извините, я никак не могу сдержаться, - Дубинин отложил в сторону карандаш и вопросительно взглянул на женщину, мечтательно глядящую в окно. - Мне для материла понадобятся хоть какие-то иллюстрации. У вас случайно не сохранились фотографии того времени?
  - Как же, как же... - Мария Степановна засуетилась и, попросив журналиста подождать, вышла в соседнюю комнату, в которой Карл еще не был. Спустя пару минут она вернулась и положила перед оторопевшим Дубининым, который не ожидал, что его просьба будет выполнена, толстый фотоальбом. Было видно, что он очень старый - молодой человек обратил внимание на обложку с гербом Российской империи и тихо выпал в осадок. - Да, этот альбом мне достался еще от родителей. Видите, ему почти столько же лет, сколько и мне - когда-то он был красивого зеленого цвета. Ну, да ладно, посмотрим, что тут у нас. Я уже и забыла, когда в последний раз открывала его.
  Карлу вдруг пришло в голову, что черно-белые изображения мало чем отличаются от динозавров - их так же откапывают, чтобы затем, нацепив на нос очки, стараться что-то на них рассмотреть. Конечно, случаются и приятные исключения. Вот, например, в камеру улыбается молодая красивая женщина. Наверное, она пользовалась успехом у мужчин. И вполне вероятно, что на такого, как Дубинин, эта сердцеедка не обратила бы никакого внимания. Интересно, какого цвета были ее глаза? Конечно, определить это сейчас было сложно - время обесцветило прежнюю красоту, и теперь глаза Марии Степановны были просто неопределенно мутными, как паста из авокадо, размазанная по тарелке и оставленная на пару суток. Судя по всему, фото постановочное - чернила дорогие, бумага качественная, сохранилась очень хорошо. Лица, лица, лица. Журналист про себя отметил, что тогда умели одеваться и преподносить себя гораздо лучше, чем теперь. Каждого второго можно было бы хоть сию минуту вести на киностудию. Снова какие-то люди. О, да вы шутите!
  - Да, это мы с Олечкой и Павлушей. Она его так называла нежно, пока не появилась эта девица, из-за которой они расстались - даже неприятно оттого, что мы тезки. Хотя, наверное, это все равно случилось бы рано или поздно. Знаете, в то время и в том обществе мало кто был способен удержаться от соблазнов. Более того, это было даже как-то немодно - хранить верность. Нынешнее поколение вряд ли поймет такую тотальную инфантильность, граничащую с безумием. Как странно смотреть на всех этих людей... Никого ведь из них давно нет в живых. Представляете, каково это - понимать, что все - все! - кого ты знала, перестали дышать несколько десятилетий назад. А я до сих пор все помню так четко, будто это было вчера, - Мария Степановна мечтательно оперлась подбородком о кулак, отчего ее аристократичная внешность отошла на задний план, уступив место обычной пожившей женщине, сожалеющей о навсегда утраченной юности.
  - Хм, да, наверное, - Карлу совершенно не хотелось представлять себя на ее месте, и поэтому он с увлечением принялся рассматривать оставшиеся фотографии. Однако больше ничего интересного ему найти не удалось, и он разочарованно отодвинул от себя альбом, не забыв предварительно вынуть из него ценную фотографию с Пикассо. - Это на самом деле потрясающе! Я и представить себе не мог, что рядом со мной, практически на соседней улице, живет такой удивительный человек, как вы.
  - Доживает, вы хотели сказать? - странно, но даже невеселая усмешка старухи не оставляла впечатления безнадеги и обреченности, каких можно было бы от нее ожидать. Несмотря на то, что она, судя по всему, была одинока, Дубинин не заметил и капли той навязчивости, которая свойственна пожилым людям, лишенным общества. Поразительная женщина. Карл невольно подумал о том, что многое бы отдал за возможность познакомиться с ее молодой версией.
  - Еще раз прошу меня простить, - вспомнив о цели своего визита, журналист решил, что пора возвращаться с небес на землю, и заглянул в блокнот. - Я опять перебил вас. Вы остановились на образе жизни эмигрантов в Париже. Это очень интересный момент, но мне мой редактор сказал, что вы были знакомы с Гумилевым. Если я не ошибаюсь, Николай Степанович в последний раз был во Франции в восемнадцатом году. Вам, соответственно, тогда было всего шестнадцать. Что общего могло быть у русского офицера и столь юной особы? Неужели вы тогда увлекались поэзией?
  - Нет, - как же Карл не любил это хитрое выражение на лицах пожилых людей - ему так и не удалось научиться определять, когда его надувают, а когда говорят правду. - Я познакомилась с ним не тогда, а несколько позже. В двадцать втором.
  - Но разве за год до этого его не?.. - Дубинин вопросительно взглянул на свою собеседницу, словно спрашивая, не о разных ли Гумилевых они говорят.
  - Скажите мне, молодой человек, - Мария Степановна как-то вдруг преобразилась и словно помолодела, хотя на вид ей все так же было далеко за тот возраст, когда разница в десять-пятнадцать лет считается уже несущественной. - А что вы скажете, если я предложу вам абсолютно эксклюзивную информацию, касающуюся не только давно ушедших людей, но и вас лично? Нет, не переживайте - я не торгую тайнами. Тем более, что я знаю, что у вас денег нет.
  Карлу стало неприятно оттого, что старуха была вынуждена произнести подобную ремарку. Неужели его плачевное финансовое положение настолько бросалось в глаза?
  - Так что вы скажете? - переспросила хозяйка.
  - Простите, но я, кажется, не совсем понимаю, о чем вы говорите, - Дубинин немного отстранился, восстанавливая комфортное расстояние между собой и собеседницей. - Каким образом то, что известно вам, может иметь значение для меня?
  - Может, - старуха уверенно и даже как-то лихо тряхнула головой и, выдержав торжественную паузу, заявила. - И значение немалое. Однако я вижу, что вы не готовы сегодня к этому разговору. Что ж, возможно, это даже к лучшему. Идите домой. Отдохните, выспитесь, наконец. У вас будет целый вечер, чтобы поразмыслить о том, что вы сегодня услышали, и решить, хотите ли продолжить общение. Если вам интересно мое предложение, жду вас завтра в это же время.
  Спускаясь по лестнице и стараясь при этом не прикасаться к перилам, которые из обычного подъездного атрибута теперь превратились в некий артефакт, Карл удивлялся тому, как удачно у госпожи Мартыновой получилось выставить его за дверь и при этом не ответить на последний вопрос о Гумилеве. Наверное, у нее богатый опыт такого рода манипуляций. Журналист никак не мог определиться с тем, как относиться к Марии Степановне - то ли как к сумасшедшей, то ли как к восстановленной части HDD, в которой вдруг обнаружилась информация, которая давным-давно считалась потерянной. Фотография, вложенная в блокнот, говорила в пользу второго варианта, но Карл не любил делать скоропалительных выводов и поэтому, решив, что утро вечера мудренее, выбросил на время из головы странную квартиру и отправился домой.
  
  ***
  - Милый, почему мы постоянно ходим в это отвратительное место? Я ведь говорила тебе, что эти уродцы раздражают меня. Что за фетиш, Пабло?
  Мужчина, развалившийся на стуле и лениво покачивающий из стороны в сторону ногой, закинутой на колено другой, молча улыбнулся в ответ и потянулся за бокалом с темной жидкостью. Было видно, что он привык к таким разговорам и поэтому не обращал на них внимания. Однако его очаровательная спутница, пребывавшая не в самом хорошем расположении духа, настаивала:
  - Почему мы перестали ходить в De Flore? Чем тебя не устроило это милое местечко?
  - Там стало слишком людно, - нехотя проговорил мужчина сквозь зубы, поставив бокал на место и раскуривая трубку.
  - Там собирается весь интеллектуальный цвет общества! - с апломбом заявила женщина и обиженно выпятила нижнюю губу. - А здесь нет никого, кроме этих твоих японцев и противного Бретона.
  - Во-первых, это фигурки не японцев, а китайцев, - возразил Пикассо. - Во-вторых, здесь подают прекрасный ликер. Ну, и, в-третьих, в "де Флоре" собирается не весь цвет общества. Мы-то здесь. И чем тебе не угодил Бретон?
  Делая вид, что слушает гневную тираду жены, Пабло периодически покачивал головой и удивлялся тому, что совсем недавно эта женщина была единственным смыслом его жизни. Да, вот что материнство делает с богинями - оно их приземляет, всучивая новые ценности и меняя мировоззрение. Помнится, когда он впервые привел ее сюда, она была в восторге от того, что здесь когда-то бывал Рембо. Подумать только - сам Рембо! Куда все исчезло?
  - А его "Труп" ты читал? Это же чистейшей воды профанация! В одном мизинце Анатоля было больше таланта, чем во всем вашем хваленом Бретоне. Кроме эпатажа и толпы безумных юнцов у него ничего нет и быть не может...
  Прежний Пабло обязательно возразил бы - и они бы, скорее всего, поссорились. Но сейчас у него не было ни сил, ни желания вступать в дискуссию, даже не смотря на то, что сам он считал сюрреалистов интересными ребятами и даже причислял себя к ним в каких-то творческих моментах. Вдыхая густой ароматный дым, Пикассо взглянул в окно - парижская осень двадцать шестого выдалась дождливой, но ему всегда нравилась такая погода, чего нельзя сказать о его супруге. Может быть, поэтому она и нервничает?
  - Скажи мне, милая, - он перебил женщину, которая, запутавшись в собственной обвинительной речи, уже успела перекинуться с Бретона на покойного Аполлинера. - Как ты смотришь на то, чтобы плюнуть на все и махнуть куда-нибудь к морю?
  - А Поль? Или ты забыл о том, что у нас теперь есть сын? - Ольга прищурилась, подозревая подвох, но лицо мужа было таким безмятежным, что она, поддавшись его очарованию, вдруг улыбнулась. - Впрочем, всегда можно договориться, чтобы за ним приглядели. Мы с тобой действительно очень давно не отдыхали вместе. Куда ты хочешь поехать?
  Пабло уже открыл рот для того, чтобы ответить, но в этот момент в кафе вошла привлекательная молодая особа и, заметив супружескую пару, направилась прямиком к их столику. Несмотря на то, что ее русые волосы, вопреки моде, были собраны в косу, это нисколько не мешало ей идеально вписываться в окружающую действительность, дополняя ее и внося определенную долю свежести. Не дожидаясь приглашения, она изящно опустилась на свободный стул и только после этого приветливо помахала сначала Ольге, потом - Пабло.
  - Салют!
  - О, Мари, как хорошо, что ты зашла, - мужчина выпустил в воздух такой яростный клуб дыма, что на мгновение пропал из вида, однако тут же вынырнул из него и насмешливо скосил глаза, давая понять, что общество супруги его утомило. Впрочем, Ольга, к счастью, не заметила этого.
  Было видно, что все трое находятся в прекрасных отношениях - спустя несколько секунд они уже увлеченно делились новостями, причем отстраненность, которая только что была между мужем и женой, вдруг куда-то исчезла, словно ее и не было вовсе.
  - Робида умер, слышали? - девушка грустно вздохнула и подняла глаза к потолку.
  - Кто это? - Пабло привык считать себя весьма эрудированным человеком и не любил, когда в его обществе упоминали тех, о ком он ничего не знал. Впрочем, Ольга, похоже, прекрасно понимала, о ком идет речь, потому что тут же отмахнулась:
  - Невелика потеря.
  - Как ты можешь так говорить? - возмутилась Мари. - Он был великим человеком, и то, что о нем забыли, нисколько не умаляет его достоинств и скорее говорит о нашей непредусмотрительности и склонности закрывать глаза на то, что нас не устраивает по тем или иным причинам.
  - Не знаю. Может быть, ты и права, но меня он, честно говоря, пугает. Вернее, уже пугал.
  - Да кто он такой, в конце концов?! - Пикассо становился неприятным, когда выпадал из круга общения. Несмотря на многочисленные замечания супруги, он так и не смог избавиться от этой черты характера, которая была свойственна многим талантливым людям, избалованным вниманием публики.
  - Многие называли его антиутопистом, - примирительным тоном заговорила Мари. - Но я считаю его провидцем, который обладал великим даром видеть будущее так, как никто другой. Его трагедия была в том, что он не умел вовремя остановиться.
  - То есть?
  - Ну, пока он просто писал, его считали забавным. Но когда все, что он перенес на бумагу, начало сбываться, люди, испугавшись, отвернулись от него.
  - Но это же глупо! - Пабло искренне возмутился и мысленно пообещал себе познакомиться с творчеством писателя поближе при первом удобном случае.
  - Глупо, - согласилась девушка. - Я знала его лично и могу сказать, что нам предстоит еще не раз удивиться тому, как четко он видел этот мир. Мне иногда кажется, что он был практикующим хирургом, но разрезал не человеческие тела, а препарировал саму жизнь со всеми ее опухолями и жировыми отложениями.
  - Мари, фу! - Ольга брезгливо сморщилась. - Давай обойдемся без физиологии, ты ведь знаешь, что я не терплю этого.
  - Нет, нет, продолжай, - заинтересовался Пикассо. - Вскрытие жизни - это интересный образ.
  Ольга решительно поднялась со своего места и взяла в руки изящный зонт, расписанный вручную самим художником:
  - Или вы прекращаете говорить всякие гадости, или я ухожу сейчас же!
  - А мы с Ольгой решили податься в теплые края, - Пабло умел так быстро менять тему разговора, что у его собеседников просто не оставалось времени не то, чтобы обижаться на него. Вот и сейчас он принялся перечислять места предполагаемого отдыха, будто только это его и интересовало. Женщине не оставалось ничего, кроме как сесть и, сердито сверкая глазами, ждать момента, который позволил бы ей доиграть до конца роль оскорбленной невинности. Однако Пикассо не был намерен предоставлять ей такой возможности, и спустя уже две минуты Ольга, забыв о свое обиде, включилась в обсуждение плюсов и минусов курортов, которые ей предлагал муж.
  - Океания? Чтобы ты там бегал за молодыми таитянками, как Гоген? А мне что прикажешь делать, пока ты будешь развлекаться? Нет, меня это не устраивает. К тому же я не хочу уезжать слишком далеко от дома. Няньки няньками, но Полю всего пять лет, ему необходимо материнское внимание. Может быть, просто поедем на юг Франции? Там сейчас, наверное, очень красиво - и морской воздух пойдет тебе на пользу. Я ведь говорила, что ты слишком много куришь.
  - Разве это путешествие? - Пикассо недовольно скривился, представив себе прогулки по побережью в промозглую погоду. Он, конечно, любил дождь, но предпочитал наблюдать за ним, сидя в уютном теплом помещении и потягивая ликер или коньяк. - К тому же сейчас там слишком холодно для купания, а покидать камешки в воду я и здесь могу. Это вообще не вариант. С гораздо большим успехом мы могли бы сейчас отправиться в твой любимый De Flore - впечатлений будет больше, а времени, потраченного на дорогу, меньше.
  - Так я тебе об этом уже битый час говорю! - победно воскликнула Ольга, поймав супруга на слове. - Не нужно мне никакого моря, если ты прямо сейчас согласишься пойти со мной туда.
  - Нет, вы слышите эту женщину? - простонал мужчина, обращаясь то ли к потолку, то ли к статуэткам китайцев, насмешливо наблюдавших за ними сверху. - Вот всегда она так. Месяцами донимает меня разговорами о том, как хотела бы поплескаться в теплой воде и поваляться на песке, а как только я соглашаюсь, тут же разворачивается на сто восемьдесят градусов. Хорошо, я согласен, если Мари пойдет с нами. Мне нужен хоть кто-то, с кем мне было бы приятно пообщаться.
  - Извини, но сейчас я никак не могу, мне нужно завершить одно дело, - девушка мысленно улыбнулась, вспомнив о том, сколько ей понадобилось времени, чтобы научиться отказывать Пабло, однако, заметив, как помрачнел художник, Мари поспешила добавить: - Но я обязательно присоединюсь к вам чуть позже. Обещаю.
  - Ну, если только так, - Пикассо все еще хмурился, но уже готов был уступить своей супруге. Тем не менее, ему хотелось, чтобы последнее слово осталось за ним, поэтому он многозначительно предупредил Ольгу. - Но я иду при одном условии: если там не будет никого, кроме этих сумасшедших подражателей, которых ты называешь художниками, то я оттуда сразу уйду, так и знай.
  - А я слышала, что туда Дали периодически заглядывает, - напомнила Мари.
  - Кто? - не понял Пабло.
  - Ну, Павлуша, неужели ты не помнишь Сальвадора? Он такой вежливый и в то же время абсолютно самодостаточный - подобное сочетание сегодня встречается все реже и реже. В нем сразу видна порода, - Ольга не без оснований считала себя специалистам по отделению "нужных" от "ненужных" - часто ее выводы, сделанные уже после пары минут общения с человеком, на сто процентов соответствовали действительности, поэтому Пабло всегда прислушивался к мнению своей жены по поводу своего окружения.
  - А, так ты о том молодом человеке, с которым мы познакомились на днях? Да, он интересный персонаж. Ты его хорошо знаешь, Мари?
  - Не то чтобы очень, но кое-что слышала. Многие считают, что его ждет большое будущее.
  - Может быть, так и будет.
  Обняв на прощание Мари и еще раз взяв с нее обещание обязательно присоединиться к ним в ближайшие же полчаса, супружеская чета Пикассо двинулась в сторону кафе De Flore. Девушка дождалась, пока они скроются из виду, и только тогда устало вздохнула. Они были милыми людьми, и ей хотелось запомнить их такими - молодыми и счастливыми. Впрочем, с судьбой не поспоришь. Мари проверила, что ничего не оставила на столе, и, собравшись, прошла в дамскую комнату. Когда официант, обеспокоенный ее долгим отсутствием, наконец, решился постучать в дверь, ему никто не ответил. Тогда он позвал на помощь одну из своих знакомых, работавших по соседству и потому часто бывавших в Les Deux Magots. Заглянув внутрь, та заявила, что внутри никого нет. Это открытие заставило официанта задуматься о том, что он слишком много работает и пора бы уже начать беречь себя. Впрочем, у него не было ни времени, ни желания разбираться в этой странности - посетители заплатили по счету и оставили весьма щедрые чаевые, а на их место уже претендовала парочка зажиточных буржуа.
  Тем временем Мари наблюдала за статным мужчиной, который, казалось, безо всякой цели прогуливался по каменной дороге. Судя по его внешнему виду, можно было предположить, что перед ней был праздно шатающийся представитель высшего света - хороший костюм идеально сидел на его атлетической фигуре, а трость, которую он держал в руке, была скорее внешним атрибутом, нежели необходимостью. Его военная выправка выдавала в нем офицера, однако это было достаточно распространенным явлением, особенно после недавних событий, заливших полмира кровью. Короткая стрижка, которая плохо соответствовала моде, говорила только в его пользу - мало кто из неуверенных в себе людей согласится выглядеть естественно, если есть возможность подчеркнуть свою индивидуальность, смешавшись с толпой таких же индивидуальностей, похожих друг на друга как две капли воды.
  - Николай Степанович! - подумав о том, что ее продолжительное наблюдение со стороны может быть истолковано неверно, девушка, наконец, окликнула мужчину, который, подняв глаза, узнал ее и с поразительно открытой и дружелюбной улыбкой пошел к ней навстречу:
  - Мария Степановна, как я рад вас видеть! А я уже было подумал, что вы забыли обо мне. Признаюсь, меня бы это очень расстроило. Как оказалось, Великая китайская стена живописна только на фотографиях - на самом деле уже после пары часов, проведенных здесь, можно сдохнуть от скуки.
  
  ***
  Дубинин привык не видеть снов. Вечером он закрывал глаза, а утром открывал их - его ритуал был до тошноты прост и однообразен. Нельзя сказать, чтобы его это расстраивало, напротив, со временем он убедил себя в том, что это даже хорошо. Мозг должен ночью отдыхать, а не заниматься всякими глупостями - так он говорил коллегам, которые по утрам часто делились друг с другом своими фантазиями на тему того, что тот или иной образ мог бы означать. И вот - сегодня он с удивлением и даже раздражением понял, что спит. Произошло это совершенно неожиданно. Он прогуливался по аллее, когда его окликнул знакомый старушечий голос. Правда, ему сразу показалось, что Мария Степановна двигается слишком быстро и свободно для своего возраста, но он приписал это свежему воздуху. Кроме того, он ведь наблюдал ее только один раз - да и то в квартире. Кто знает - возможно, физически она еще вполне ничего.
  - Доброе утро! - молодой человек вежливо улыбнулся своей знакомой и поинтересовался. - Решили прогуляться? Прекрасная погода сегодня стоит.
  - Да, погода действительно радует, - отозвалась старуха, посмеиваясь. - Только какое же это утро? Скорее вечер. Вы, наверное, опять допоздна работали, мсье Дубинин? Нельзя так, вы совсем не жалеете себя.
  Карл оглянулся вокруг и обнаружил, что было как минимум пять часов осеннего вечера. С недоумением посмотрев на наручные часы, он постучал указательным пальцем по циферблату и поднес руку к уху: механизм не работал.
  - Наверное, забыл завести, - произнес он растерянно, словно это оправдание могло что-то объяснить. Прежде журналист никогда не сталкивался с подобным и теперь не на шутку обеспокоился. В голове тут же всплыли рассказы знакомых о том, как диагностировать инсульт на начальной стадии, воспоминания о соседке, которой он бесчисленное количество раз помогал найти дорогу к ее дому, потому что та с завидной постоянностью раз в неделю забывала о том, кто она и зачем. Может быть, и он начинает потихоньку сходить с ума? Нет, нет, это совсем не вовремя.
  - А это всегда происходит не вовремя, - видимо, Карл, задумавшись, произнес вслух последние свои мысли, и Мария Степановна озвучила собственные соображения по этому поводу. - Но вам волноваться действительно еще рано. У вас ведь все впереди, а разум начинает выкидывать с нами странные шутки только тогда, когда мы находимся на стадии завершения жизненного пути.
  Понимая, что старуха несет полную чушь, Дубинин все же не стал ее разубеждать и только вежливо улыбнулся. Журналист надеялся на то, что их общение ограничится дежурными фразами - и он сможет продолжить прогулку, однако Мария Степановна вдруг взяла его под руку и потянула за собой. Карлу не оставалось ничего, кроме как подчиниться, и он, мысленно ругая себя за мягкотелость и неумение отказывать, приготовился к долгим и нудным рассуждениям о том, как нынешний мир отличается от того, что был прежде. Тем неожиданней для него стало то, что он услышал.
  - Вы переживаете по поводу потерянного со мной времени? - вопрос был произнесен самым дружелюбным тоном, но был при этом настолько провокационным, что молодой человек смутился и не нашелся, что ответить. Прождав несколько секунд, старуха продолжила. - Но ведь вы никуда не спешите и даже не знаете, что здесь делаете.
  Дубинин насмешливо фыркнул: он редко когда позволял себе слоняться без дела и всегда знал, зачем и куда идет. Тем не менее, подумав, он пришел к выводу, что в этот раз действительно не имел ни малейшего представления не только о том, куда направлялся, но и как он здесь вообще очутился.
  - Наш мозг - странный орган, - Мария Степановна, увидев пустую скамейку, направилась к ней. Смахнув с деревянной поверхности сухие листья, она, опираясь на руку журналиста, опустилась на нее и пригласила Карла сесть рядом. - Нам кажется, будто мы его контролируем, но зачастую получается как раз наоборот. Нами управляет подсознание, но мы сами чаще всего не понимаем этого.
  - На то оно и подсознание, - буркнул Карл, который никогда не любил разговоры, претендовавшие на какую-то псевдоглубину.
  - Я вижу, что вам наскучила моя болтовня, - понимающе кивнула старуха. - Что ж, я не обижаюсь на вас - иногда я и себе кажусь ужасно занудной, но мне с этим приходится мириться - и, конечно, требовать от вас того же я не в праве.
  Молодому человеку стало стыдно за то, что он так неуклюже замаскировал свои эмоции, поэтому он поспешил извиниться и заявил о своей готовности разговаривать на какие угодно темы хоть до следующего утра. Тем более, напомнил он себе, память к нему так и не вернулась - поэтому можно было, по меньшей мере, проявить уважение к пожилому человеку.
  - Вы подумали о моем предложении? Простите мою настойчивость, но у меня, к сожалению, остается не так много времени.
  - О предложении? - Дубинин не сразу понял, о чем говорит его собеседница, но затем кивнул. - Да, конечно, мне было бы очень интересно выслушать вас. Вот только блокнот достану.
  - Он вам не понадобится.
  - И тем не менее. Я, знаете, не привык обходиться без него - конспектирование разговора помогает мне запомнить все подробности разговора.
  Открыв записную книжку и достав карандаш, журналист решил по обыкновению проставить дату и с удивлением обнаружил, что карандаш по какой-то причине не оставляет за собой следов. Графит бегал по чистому листу бумаги, но она оставалась чистой. Карл вопросительно взглянул на старуху, будто спрашивая, видит ли она то же, что и он, но, натолкнувшись на ее насмешливый взгляд, решил, что, раз уж день не задался, можно и нарушить кое-какие правила, и спрятал блокнот в карман.
  - Что ж, приступим. Я весь внимание.
  - Прекрасно! - Мария Степановна, все это время терпеливо ждавшая, пока он прекратит свои манипуляции с записной книжкой, радостно заулыбалась. - Прежде всего, скажите, вы не будете возражать, если я вас буду звать иначе?
  - То есть? - молодому человеку показалось, что он ослышался. - Иначе - это как?
  - Ну, во-первых, фамилия Дубинин вам не подходит. Я не имею ничего против нее конкретно, но в вашем случае это скорее историческая ошибка, произошедшая или случайно, или намеренно по причинам, которые мне не совсем ясны.
  - Я совершенно не понимаю, о чем вы сейчас говорите, - признался журналист, чувствуя себя крайне неловко под пристальным взглядом старухи. Ему вообще начинало казаться, будто все это происходит не с ним.
  - Я объясню. Представьте себе, что некий человек покидает свой дом и переезжает в другую страну на постоянное место жительства. Естественно, что его имя и фамилия претерпевают определенные изменения - подобных примеров я могу привести множество. Вспомним тех же Фонвизина и Лермонтова - конечно, это не совсем наш случай, но все же. Так вот, приезжает некий господин, фамилия которого звучит как де Бо, а зовут его, допустим, Бартраном.
  - Француз? - Дубинин воспринимал рассказ старухи как сказку и поэтому не видел ничего предосудительного в насмешливом тоне, которым задал этот вопрос. Чем-то вся эта стройная и причесанная болтовня, которая, тем не менее, была обычной профанацией, напоминала ему лекции по международному праву, курс которых он прослушал, будучи студентом университета - его преподаватель был мастером слова и любил сбивать аудиторию с толку, выдавая собственные выдумки за исторические факты. При этом каждый его подобный рассказ получался таким захватывающим и интересным, что будущие журналисты, зная уже о склонности лектора к сочинительству, с таким удовольствием съедали каждую его очередную байку, что периодически даже просили добавки. Карлу понадобилось несколько лет, чтобы понять смысл этих историй - в каждой из них под слоем фантастики была спрятана та информация, ради которой все и затевалось. Затею преподаватель реализовывал с таким мастерством, что большую часть его рассказов молодой человек помнил до сих пор наизусть.
  - Именно так, - кивнула Мария Степановна, прерывая цепочку приятных воспоминаний, нахлынувших на ее собеседника. - Итак, он приезжает и покупает дом где-нибудь в сельской местности. В том, зачем ему это понадобилось, мы разбираться не будем. И вот - он живет среди простого народа, постепенно ассимилируясь и стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Но де Бо - это не совсем местная фамилия, и со временем она трансформируется, приобретая самые причудливые формы. Вы ведь журналист и, наверное, имеете определенное представление о семантике, верно? Значит, вам не будет сложно проследить путь от де Бо до Дубинина.
  - Да, конечно, - Карл рассмеялся, представив себя в роли этого таинственного французского дворянина. - Простите, не смог удержаться. Хорошо, я не против - можете называть меня, как вам угодно. Так о чем вы хотели со мной поговорить? Вряд ли речь шла только о моей фамилии, не так ли?
  Прежде, чем ответить, женщина некоторое время рассматривала молодого человека, словно оценивая его, а потом, порывшись в сумочке, которую держала в руках, вытащила оттуда пачку старых фотографий, перевязанных старой выцветшей от времени лентой.
  - В последний раз я показывала их кому-то больше полувека назад, и потом долго еще сожалела о своем поступке. Если принять мой рассказ за чистую монету, он может свести с ума. Однажды такое уже произошло, и я поклялась никогда больше не открывать этот ящик Пандоры. Но время всегда вносит свои коррективы в наши планы, я поняла это не так давно. Как бы мы ни старались контролировать свою жизнь, рано или поздно приходится признавать тот факт, что некоторые вещи происходят вопреки нашим желаниям.
  - Например?
  - Например, старость и неизбежность смерти. Я знаю, что вы сейчас скажете, будто я неплохо выгляжу для своих лет и, вероятно, протяну еще немного. Не стоит - я и сама это прекрасно знаю. Однако любой мастер, чувствуя приближение конца, начинает искать преемников. Так бывает всегда и со всеми. Сапожник старается передать свои навыки детям, мастерство ювелира также передается по наследству, как и знания ученых - следующим поколениям. И я не хочу, чтобы все, чем я безраздельно владела, ушло вместе со мной.
  - А чем вы владели? - Карл с любопытством поглядывал на фотографии, которые, судя по их внешнему виду, относились к тому же периоду, что и изображение Пикассо в обществе его теперешней собеседницы.
  - В моем распоряжении были знания, к обладанию которыми издревле стремились лучшие умы всех времен и народов, - торжественно произнесла Мария Степановна, потянув за ленту, и в тот же момент бумажные хранители истории, будто почувствовав долгожданную свободу, рассыпались на ее коленях. - Помните, я только что говорила о том, что все это может свести с ума?
  - Угу, - приняв это заявление за очередную попытку придать своей биографии более солидный статус, Карл добродушно улыбнулся: он был не против подыграть пожилой женщине.
  - Так вот, - его собеседница, судя по всему, предпочла не обращать внимания на снисходительный тон молодого человека, - на этот раз я подготовилась лучше. Вам ничего не грозит, поскольку вы всегда сможете списать нашу встречу на игру воображения, каким бы ни был ее итог.
  - О чем вы? - Дубинин удивленно поднял брови, оторвав жадный взгляд от артефактов, которые все еще были недоступны ему. В следующий момент он икнул от неожиданности и протер глаза - рядом с ним на скамейке сидела та самая молодая женщина, которой он еще вчера любовался, рассматривая постановочный портрет в квартире Марии Степановны.
  - Вы спите, Карл, - лучезарно улыбнулась она обалдевшему журналисту. - Сон - лучшая ваша защита.
  
  ***
  Когда Айлин, юный сын каменщика, впервые вошел в несуществующую дверь, он страшно испугался, посчитав, что своими действиями навлечет беду на свое селение. Но когда он вернулся, то увидел, что ничего не изменилось. Птицы продолжали щебетать, а кошки все так же охотились на них. Мальчик побежал к отцу и рассказал о том, что видел, за что был тут же жестоко избит. Скорый на расправу мужчина строго настрого запретил ему даже заикаться о таких вещах, иначе, как он заявил, всю их семью в лучшем случае выгонят. В худшем... Впрочем, он не уточни, но Айлин быстро уяснил, что лучше держать язык за зубами и больше не провоцировать родителя. Однако удержаться от того, чтобы еще раз заглянуть в новый и неизведанный мир, он, конечно, не мог.
  Пространство, которое его окружало, не было похоже ни на что из того, к чему он привык. Здесь не было неба, не светило солнце - здесь вообще ничего не было, но все же пустоты он не ощущал. Как и усталости - Айлин мог часами гулять по черной мягкой земле и при этом оставаться бодрым и полным сил. Еще он заметил, что время в мире, который он назвал Kuzhiadell, то есть "тайное убежище", течет совершенно иначе. Впервые проведя здесь целый день, он вернулся домой, ожидая взбучки от отца, но тот ничего не заметил. В этом не было ничего удивительного - сына не было всего несколько минут. Оценив открывшиеся возможности, мальчик постепенно перетаскал из окрестностей все, что плохо лежит, чтобы соорудить в своем новом доме - а он воспринимал его именно так - себе что-то вроде времянки, в которой он мог бы не только играть, но и, если захочется, жить. Наконец, когда ему удалось возвести четыре кривые стены, кое-как соединенные друг с другом, и с трудом водрузить на них крышу из досок, он оглядел результаты своего труда и остался доволен. Войдя внутрь, он подумал, что было бы неплохо со временем построить такой же просторный дом, какой был у отца - с каменными стенами и камином. Зажмурившись, он на мгновение почувствовал запах горящих дров и с удовольствием втянул ароматный воздух. Ему показалось - или на самом деле стало теплее? Открыв глаза, он в первый момент жутко перепугался и с трудом сдержался, чтобы не закричать. Ветхие стены исчезли, вместо них мальчик видел перед собой аккуратную кладку. Рядом с ним стоял знакомый стол, за которым он столько раз сидел во время семейных застолий. Подойдя к нему, Айлин осторожно поковырял пальцем столешницу и, присмотревшись, заметил шестиугольный знак, который сам когда-то нацарапал ножом - отец тогда жутко рассердился и отвесил проказнику такую затрещину, что тот пролетел через всю комнату и врезался бы в стену, если бы на его пути не оказалась бабка, которая смягчила падение.
  Может быть, ему все привиделось - и он на самом деле у себя дома? Айлин осторожно выглянул в окно. Нет, снаружи была все та же пустота. Тогда как?.. Осененный внезапной догадкой, он вышел за дверь и снова зажмурился, представляя дорогу. Открыв глаза, он разочарованно нахмурился: то ли дом появился здесь случайно, то ли он что-то делал не так - во всяком случае, ничего не изменилось. Но мальчик, прикоснувшись к волшебству, не готов был так быстро отказаться от возможности построить свой собственный мир. Поэтому он пробовал снова и снова, пока ему в голову не пришла идея. Вернувшись к отцу, он поздоровался с ним и попросил несколько отбракованных камней, которые мужчина все равно собирался выкидывать.
  - Зачем тебе? - поинтересовался каменщик, удивившись - сын никогда прежде не проявлял интереса к его ремеслу. Как он ни старался привить ему любовь к своей работе, мальчишка постоянно отлынивал от своих обязанностей и упорно не желал учиться.
  - Я хочу построить кое-что, - уклончиво ответил Айлин.
  - Конечно, забирай, сколько нужно, - от мысли о том, что сын, возможно, все же, наконец, пойдет по его стопам, мужчина растрогался и нагрузил целую тележку камней для него. - Если не хватит, дам еще.
  - Спасибо! - мальчик обнял отца и, пыхтя от натуги, покатил свое сокровище куда-то. Мужчина посмотрел ему вслед и поднял глаза к небу: наконец-то! Больше он никогда не видел своего сына. Несмотря на долгие поиски, его следов так и не удалось обнаружить, и, в конце концов, все посчитали, что он, скорее всего, утонул. Каменщик не был согласен с таким выводом и до конца своих дней верил в то, что его Айлин жив.
  Он был прав. Мальчик жил, но теперь уже в собственном мире - он так и не повзрослел и не завел семью. В тот день, вывалив камни на землю, он принялся выкладывать из них некое подобие дорожки - она получилась кривой и короткой, но все же отдаленно напоминала каменную улицу, которую он видел однажды, когда вместе с отцом был в городе. Отступив на шаг, Айлин, сжав кулаки, снова закрыл глаза, представляя себе, как идет по широкой дороге, вокруг которой стоят большие красивые здания. Спустя несколько мгновений он уже, оглашая воздух победными криками, несся по широкой каменной мостовой, заглядывая в дома, стоявшие по обе стороны от нее. Наконец, насладившись своим творением сполна, он остановился и задумался над тем, что делать дальше. Возвращаться домой ему больше не хотелось - там его ждала тяжелая работа, вечно недовольный отец и мать, у которой, кроме него, было еще три дочери, занимавшие ее гораздо больше, чем он сам. Но перспектива остаться в одиночестве в этом - пусть и прекрасном - месте пугала мальчика. Рассудив, что человек не так уж и сильно отличается от дороги или дома, он представил себе своего соседа, Гульвена - мальчишку, с которым они часто играли вместе. Однако сколько он ни пытался, у него ничего не вышло. Он было решил, что проблема в самом Гульвене, и попытался представить себе кого-то другого, но результат был тем же. Расстроившись, он взмолился: ну, хоть кого-нибудь!
  В тот же момент рядом с ним кто-то ахнул - подскочив от неожиданности на месте и резко обернувшись, он увидел прекрасную женщину, каких никогда прежде не видел. Ее волнистые волосы обрамляли привлекательное лицо, на котором выделялись умные добрые глаза. На ней были странные одежды, которые сильно отличались от того, как одевались жительницы его родного селения.
  - Куда я попала? - голос звучал очаровательно, и Айлин почувствовал, как его ноги становятся мягкими. Стараясь не ударить в грязь лицом перед женщиной, мальчик приосанился и с важным видом объявил, что он - властитель этого мира, и что это он призвал ее.
  - Сомневаюсь, - улыбнулась гостья. Приблизившись к внезапно оробевшему подростку, она заглянула ему в глаза и, помолчав несколько мгновений, наконец, проговорила: - Ты на самом деле особенный, потому что первый.
  - Значит, ты останешься? - с надеждой в голосе спросил Айлин.
  - У меня нет выбора, - откликнулась женщина, качая головой. - Думаю, назад мне уже не вернуться. Мне кажется, что ты и сам пока многого не знаешь о том мире, в котором оказался, и который, как ты считаешь, создал.
  - Разве это не так? - лицо мальчика вытянулось от разочарования.
  - Конечно, нет. Но это не делает тебя менее значимым, ведь ты сумел открыть двери, а этого никто до тебя не делал. Вселенная любит делать сюрпризы.
  - Я не понимаю, о чем вы говорите, - признался Айлин.
  - Ничего страшного, со временем поймешь, - женщина подошла к мальчику и, приобняв его за плечи, повела по дороге. - Меня зовут Гипатией. Я расскажу тебе о мире, который ты нашел, и людях, которые его скоро заселят.
  Если бы можно было провести линию, перпендикулярную этой первой дороге, то где-то наверху она уперлась бы в основание другого каменного полотна, по которому неспешно прогуливалась пара молодых людей - казалось, что эта дорога не имела ни начала, ни конца - предполагаемые границы Великой китайской стены терялись где-то далеко впереди, переваливаясь через линию горизонта. Было раннее утро, и немногочисленные прохожие, которых они встречали, с любопытством поглядывали на них, но ни один не решался подойти к ним и заговорить.
   - Вы ведь много путешествовали, если мне не изменяет память. Кроме того, вы человек тонкого ума и обладаете богатым воображением. Скажите, как случилось, что вам так и не удалось найти выход? Я бы все поняла, если бы его не было вовсе, но ведь это не так.
  - Посмотрите, Машенька, какая красота, - Николай Гумилев остановился и задумчиво посмотрел вдаль. - У меня такое ощущение, будто я сейчас нахожусь на каком-то шраме, оставшемся после хирургического разреза. С одной стороны находится то, что было, с другой - что будет. А под нами - то, что есть здесь и сейчас.
  - Возможно, так и есть, - девушка выжидающе смотрела на него.
  - Я нашел выход, - наконец, ответил он, устало улыбнувшись. Китайская стена, которую они меряли шагами, имела такую мощную энергетику, что было сложно сосредоточиться на личном, и Николаю пришлось сделать над собой усилие, чтобы переключиться с философского созерцательного настроя на практичный. - Однако он был не таким, как многие предполагали. Я знаю, что Миша пытался меня вытащить, но ему не позволили. И дело не столько в политической ситуации, сколько в моей убежденности в том, что все идет по плану.
  - По какому плану?
  - Жизненному. Вы считаете, что я не смог найти выхода из клетки, хотя мы сейчас разговариваем друг с другом. Разве это не парадокс?
  Прежде, чем ответить, Мария Мартынова несколько секунд молчала. Она видела то, что Гумилев называл выходом - точнее, его результат. Тело поэта было свалено вместе с телами таких же несчастных, и весь его талант, этот божий дар, сконцентрировался в широко открытых глазах, в которых отражался Игнатий Спиридонов - в прошлом полковой писарь, а ныне оперуполномоченный Петроградской ГубЧК - с сожалением глядящий на то, как поэт постепенно скрывается под слоем жирной земли. Когда могила была полностью засыпана, Игнатий с раздражением вынул изо рта погасшую папиросу и, сердито вытерев глаза, пошел прочь. На следующий день он отчитается в том, что приговор, вынесенный Николаю Степановичу Гумилеву, признанному виновным в участии в Таганцевском заговоре, приведен в исполнение. Он намеренно укажет ошибочное место захоронения, чтобы в будущем его коллеги не имели возможности тревожить поэта. Всего через полгода оперуполномоченный Спиридонов будет убит в уличной перестрелке, и его тайна умрет вместе с ним. Прекрасный план, ничего не скажешь.
  - Нет, это скорее провидение, - прогнав неприятные воспоминания, девушка подняла взгляд на Николая. - Идеи Сведенборга несостоятельны, к сожалению. Умирая, вы не возвращаетесь в свою же собственную жизнь, которую очистили от грязи и сделали ярче и приятнее. Это казуистика, хоть и красивая.
  - Тогда почему мы с вами здесь?
  - Только потому, что я так хочу.
  - А если бы вы этого не хотели?
  - Вас бы здесь не было.
  - Но я был бы в другом месте?
  - Без сомнения.
  Мария, конечно, была не вполне откровенна, но как объяснить человеку то, что она и сама до конца не понимала? Все сложно и в то же время проще простого. Мимо них прошла пожилая китаянка, на спине которой сидел ребенок трех-четырех лет - малыш увлеченно жевал что-то и с любопытством разглядывал европейскую парочку, которая не вписывалась в его представление об окружающем мире. Девушка отвернулась, чтобы не видеть, как он пойдет в школу и, закончив несколько классов, отправится работать на фабрику, где будет выполнять одни и те же обязанности всю свою недолгую жизнь, пока пожар, произошедший по вине нерадивого хозяина, не оборвет ее. Пожилая женщина, которая к тому времени превратится в глубокую старуху, через двадцать лет опять пройдет этой же дорогой, и на ее спине будет опять сидеть ребенок - теперь уже сын того, кто сейчас оглядывается, пытаясь перехватить взгляд Марии.
  - Вы чем-то расстроены? - девушка заметила, что Николай наблюдает за ней, и улыбнулась - незачем было посвящать его в переживания, которые не имели к нему никакого отношения. Сочувствие крадет силы, которых у поэта и так оставалось не много, поэтому она ответила просто:
  - Да, но это личное.
  - Я только что понял, что практически ничего не знаю о вас, - воспитание не позволило молодому человеку продолжать расспросы, и он переключился на другую тему. - То ли вы ангел, то ли демон. Мне, конечно, хочется верить в первое, но и второй вариант интересен. Скажите, Машенька, чем я заслужил встречу с такой, как вы?
  - А какая я? - представив себя в роли посланника небес - в белых одеяниях и с крыльями за спиной, Мария рассмеялась.
  - По меньшей мере, не такая, как все, - серьезно заметил Гумилев. - Признаюсь, я смущен и до сих пор пребываю в некоторой прострации. Допуская, что вы мне снитесь, я должен допустить и тот факт, что вся эта история с арестом также не более чем дурной сон. Если же считать все происходящее со мной реальностью, то вся система мироздания, к которой я привык, рушится. Не могу сказать, что я расстроен - у меня было много претензий к жизни. Однако все же хотелось бы определиться: кто вы и что вы? И в какой реальности я нахожусь сейчас? И в реальности ли?
  - Вы ведь разговариваете со мной. Значит, как минимум, существуете. Не это ли главное?
  - Пьяница в кабаке тоже существует, но я бы не хотел оказаться на его месте, - возразил поэт.
  - Хорошо, я объясню, насколько это возможно, - кивнула девушка, подумав. - Существует великое множество гипотез о многомерности нашего мира. Конечно, большая их часть не выдерживает никакой критики, но некоторые идеи содержат крупицы истины, соединив которые, можно получить более или менее верное представление о вселенной. Смысл не только в том, что ничего не исчезает бесследно. Это и так понятно. Но дело в том, что размер - это величина, придуманная человеком для простоты восприятия действительности. Так же, как насыщенность, твердость и так далее. В действительности же невидимое может стать видимым - и наоборот. Природа оставила нам повсюду намеки и подсказки, но мы не желаем замечать их, воспринимая как данность. На самом деле научный прогресс сыграл с нами злую шутка - теперь мы можем объяснить все с помощью формул и теорем, истинность которых никто из обывателей не оспаривает.
  - Вы противница научного подхода? - удивился поэт.
  - Не совсем. Я противница навязывания мнения, будто наука есть последняя инстанция. Впрочем, это совершенно не важно, я отвлеклась. Вам повезло - вы не только не утратили связи с духовным миром, который существует рядом с нами, но и сами стали частью этого мира. Ведь стены, которые мы возводим, на самом деле являются дверьми, как это ни парадоксально. И самая главная стена - по которой мы сейчас с вами гуляем - и есть основное сосредоточение той энергии, о которой я говорю. Хотя я, наверное, выразилась не совсем верно, прошу прощения. Не энергия - скорее центр. Это как если бы вы вдруг запланировали в доме ремонт, разобрали перегородку между комнатами - и обнаружили бы в ней колонию муравьев. То есть целая цивилизация, о которой вы и представления не имели.
  - Но муравьев сложно не заметить, - Николай улыбнулся, вспомнив, как они с женой пытались вывести этих вездесущих насекомых из своего загородного дома. Им тогда, кстати, так и не удалось этого сделать - муравьи появлялись в самых неожиданных местах, но при этом вели себя пристойно, и, в конце концов, Анна сдалась.
  - Это просто пример, - пожала плечами Мария и продолжила. - Итак, вы живете рядом с этими муравьями многие годы. Вы занимаетесь своими делами, они - своими. И вам все равно, что происходит в этой параллельной реальности, пока вы не догадываетесь о ее существовании. Но если бы вы с самого начала знали о ней? Неужели ваша жизнь осталась бы прежней? А теперь представьте себе, что это не муравьи, а гораздо более развитые существа, многие из которых ничем не отличаются от нас с вами. Вы можете не верить в них - от этого ничего не изменится. Ведь если вы вдруг перестанете верить в горы, они останутся на своем месте, верно? Даже, может быть, увеличатся в размерах - потому что, отрицая их существование, вы перестанете их взрывать и использовать как строительный материал.
  - Я не совсем понимаю, к чему вы ведете, - Гумилев развел руками и с виноватым видом остановился, чтобы собраться с мыслями. Все, о чем рассуждала его спутница, казалось ему красивой абракадаброй, не имеющей никакого отношения к действительности. - Дайте мне хоть одну соломинку, за которую я мог бы зацепиться, а то, боюсь, я совсем запутаюсь.
  - Терпение, мой друг. Я как раз подошла к самой сути, еще минута, и вы обо всем узнаете. Впрочем, я могу показать вам все прямо сейчас. Только не пугайтесь - это может стать для вас неожиданностью. Просто знайте: место, которое вы сейчас увидите, станет для вас домом, каким в свое время оно стало для меня. Это не иллюзия, не галлюцинация - напротив, этот мир более реален, чем тот, в котором вы жили прежде.
  В следующее мгновение пожилая пара состоятельных китайцев, степенно прогуливавшаяся по своей национальной достопримечательности, с открытыми ртами наблюдала за тем, как молодые люди, взявшись за руки и глядя себе под ноги, прошли вниз прямо сквозь каменную кладку, словно спускались по невидимой лестнице. Переглянувшись, они поспешили к тому месту, где только что находились таинственные европейцы, и с удивлением уставились на часть дороги, ничем не выделяющуюся на фоне остальных. Для пущей уверенности женщина, забыв о своем статусе, даже несколько раз подпрыгнула, чтобы удостовериться в отсутствии скрытого прохода. Наконец, убедившись в цельности полотна, она вопросительно взглянула на супруга, но тот, похоже, был настроен на философский лад и лишь пожал плечами. Еще раз осмотревшись, женщина с сомнением покачала головой и взяла мужа под руку, и они продолжили прогулку, словно ничего не произошло.
  Тем временем Николай с Марией действительно спускались по лестнице - поэт, в первое мгновение растерявшийся, теперь с любопытством смотрел по сторонам.
  - Это что, город в городе? Такое возможно?
  - Не совсем, - уточнила девушка, стараясь ступать осторожно - ступени были слишком узкими даже для ее изящных ножек. - Это непрекращающийся город, который не имеет ни начала, ни конца и постоянно расширяется. Он находится внутри каждой перегородки, которую мы воздвигаем на протяжении всей своей жизни. И ему не важно, разрушаем ли мы ее после - однажды появившись, она остается навечно. Для вас толщина стен вашего дома измеряется в английских дюймах, однако, как видите, такой подход ошибочен. Если же вы полагаете, будто то, что вы наблюдаете сейчас, возможно лишь здесь, то мы можем выйти и снова зайти, но уже через любую другую стену. Поверьте, нет никакой разницы в том, каким проходом мы воспользуемся, будь то казанский собор в Петрограде или фанерная перегородка в кукольном домике - в любом случае вы попадете сюда.
  Когда спустя два часа пожилая пара возвращалась тем же путем с прогулки, китаянка округлила глаза и толкнула супруга локтем под ребра: недалеко от них, как ни в чем не бывало, оживленно болтали друг с другом те самые молодые люди, которые совсем недавно были замечены за нарушением основных законов физики. Но мужчина пробормотал ей что-то сквозь зубы, и они, не останавливаясь, степенно и важно прошествовали мимо.
  - Но зачем вам я, если вы располагаете таким источником информации? Это ведь настоящее сплетение миров!- Николай задыхался от переполняющих его чувств и ничуть не думал о том, что его могут услышать. Впрочем, и Марию это мало беспокоило - здесь вряд ли можно было встретить тех, кого стоило бы опасаться.
  - То, что происходит внутри, не может повлиять на этот мир. Попав туда, вы не только теряете связь с прежней своей жизнью, но и со временем начинаете мыслить иначе. Рождение, взросление, смерть - все начинает казаться сном. Ваши воспоминания еще свежи, а мне именно это и необходимо. К тому же вы обладаете кое-какой информацией, которая мне необходима.
  - В таком случае я к вашим услугам.
  
  ***
  Карл монотонно кивал головой, слушая разглагольствования Ирины по поводу того, какой должна быть реакция пишущей братии на избиение их коллеги, и периодически поглядывал на часы. Каждый раз, когда секундная стрелка завершала очередной круг, он вздрагивал, словно от несильного удара током. Приближалось время его встречи с Марией Степановной, на которую он решил не идти. И черт с ним, с редактором - старуха просто пугала его. Думая о ней, он весь покрывался испариной, в животе ухало, будто он был старшеклассником и шел на первое в своей жизни свидание с девчонкой, которая ему нравилась еще с детского сада.
  - Торопишься куда-то? - поинтересовалась более успешная коллега. Карл никак не мог определить причину, по которой та вдруг стала набиваться ему в приятели - прежде они не только не дружили, но и не разговаривали толком. Впрочем, в этом был виноват сам Дубинин, которого редко можно было наблюдать и на корпоративных вечеринках, и на обычных попойках. Представив, что все это время девушка тайком сохла по нему, молодой человек с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться - такой вариант представлялся ему совершенно нереальным.
  - Что? Да, то есть, нет, не совсем, - Карлу было неудобно признаться, что он испугался встречи с пожилой женщиной. Чушь какая-то. Журналист наклонился к коллеге и вполголоса объяснил: - Думаю, я не сдам в этот номер свой материал.
  - Чего так? - видно было, что Ирина задала этот вопрос исключительно из вежливости, но Карл был все равно благодарен ей за это. Возможно, подумал он, решение удастся найти, озвучив свою проблему, вместо того, чтобы муссировать ее в голове, в которой и так уже была каша из обрывков образов и ощущений.
  - Напомни, пожалуйста, свою фамилию, - неожиданно поинтересовался Карл, чтобы собраться с мыслями и адекватно обрисовать ситуацию - главным образом, для самого себя.
  - А? - девушка от неожиданности поперхнулась мутной бурдой, которую в их офисе было принято называть кофе. - Ты что, собственную газету не читаешь? Верди. Ирэн Верди.
  - Нет, не псевдоним. Настоящая фамилия.
  - Кузнецова. Ирина Кузнецова. Мне повезло не так, как тебе - вот и приходится заниматься украшательством себя, любимой.
  - О чем ты? - Карлу прежде не приходилось слышать такое о своей фамилии, и он был совершенно искренне и приятно удивлен.
  - Ну, как же. Карл Дубинин - звучит потрясающе. Я бы даже если постаралась, ни за что такое сочетание не придумала бы. Твои родители - креативные ребята, ничего не скажешь.
  - Да, наверное, - молодой человек прищурился и с подозрением посмотрел на свою собеседницу, чтобы удостовериться в том, что та не издевается, но девушка была совершенно серьезна. - В общем, спасибо. От тебя мне это особенно лестно слышать.
  - Не за что. Так что там с материалом?
  Прежде, чем ответить, Карл дал себе несколько секунд на принятие решения, затем вздохнул и, порывшись в сумке, вытащил свою записную книжку. Внутри оказалась фотография, которую он и протянул коллеге:
  - Вот эта девушка слева - та самая Мартынова, с которой я встречался.
  - Хорошенькая, - одобрила Ирина, поцокав языком. - А эти двое кто?
  - Не узнаешь? - Дубинин, увлекавшийся историей, всегда искренне удивлялся, когда остальные не разделяли этой его страсти, поэтому и сейчас подумал было, что его коллега валяет дурака, но та, еще раз приглядевшись, совершенно серьезно покачала головой:
  - Нет, никаких вариантов.
  - Это Пикассо с Хохловой. Старуха была с ними знакома, представляешь?
  - Ну, была и была, что такого? Молодец, значит. Так в чем проблема-то? Это вроде бы хорошо, разве нет?
  - Как раз с этим проблем нет. Но она говорит очень странные вещи - и обо мне в том числе. У нее вообще в квартире много старинных вещей. Такое ощущение, что в музей попал. Обычная такая холупа, но чувствуется, что там не все чисто. А еще... - Карл замялся на мгновение, не зная, стоит ли продолжать, но, подумав, решился. - А еще она мне снится.
  - Ха! Да ты ходок! - захохотала девушка так громко, что на нее зашикали со всех сторон. - А что, ничего такого я в этом не вижу. Судя по фотографии, она очень даже ничего.
  - Ты издеваешься? Этому фото сто лет в обед.
  - Так уж и сто? - засомневалась Ирина, оценивающе присматриваясь к черно-белому изображению.
  - Это двадцать шестой.
  - О! - она округлила глаза и, впечатленная почтенным возрастом реликвии, осторожно вернула ее Карлу. - Ну, приснилась она тебе - и что?
  - Ты сейчас просто послушай, хорошо? - Дубинин, не дожидаясь ответа, начал загибать пальцы, глядя прямо перед собой. - Во-первых, старуха явно не в себе - она говорит о том, что было почти век назад, так, словно это происходило вчера. Это ненормально. Во-вторых, у нее в квартире оригиналы мировых шедевров, продав которые, она могла бы жить во дворце, но она этого не делает. Это тоже говорит о том, что у нее не все в порядке с головой. В-третьих...
  - Подожди, подожди, - роль безмолвного слушателя явно не пришлась девушке по вкусу, и она поспешила озвучить свои соображения. - Ты сейчас глупости говоришь. Пожилые люди часто впадают в детство. Моя покойная бабушка, бывало, пересказывала слово в слово их разговор с дедом, когда они впервые встретились, но при этом не могла вспомнить, что ела на обед. Это естественный ход вещей, друг. Ну, а по поводу "продает - не продает", это ты вообще загнул. Во-первых, это не твое дело, уж извини меня за резкость. А во-вторых... У моего знакомого, например, дома хранится орден святого Георгия, который был пожалован его прапра - не помню, сколько пра - деду. Если бы он захотел его загнать, оторвали бы с руками. Знаешь, он стоит хороших денег. Но ни мой приятель, ни его родители, ни дед с бабкой никогда даже не задумывались о том, чтобы продать его. Даже во время голода 30-х не было таких мыслей. А ты говоришь: могла бы жить во дворце. Не все оценивается в валюте.
  Не ожидавший такой проповеди от коллеги, которую он до этого считал легкомысленной, Карл в первый момент смутился. Пробормотав что-то невнятное в свое оправдание, он, тем не менее, продолжил:
  - Хорошо, пусть так. Но это еще не все. Мария Степановна сказала, что у нее есть информация, которая может касаться меня лично, а потом заявила, будто я не готов к беседе - предложила подумать, отдохнуть. А потом я вообще не помню, как на улице очутился. То ли она обладает какими-то скрытыми способностями...
  - То ли ты опять до утра сидел за компьютером, - закончила за него Ирина.
  - Я постоянно так делаю! - возразил Дубинин. - Это мой нормальный режим.
  - Это не режим, а дурная привычка, от которой нужно срочно избавляться. Тебе сколько лет?
  - Да вроде вчера еще было тридцать.
  - Не много, конечно, но и не мало. Ты уже не восемнадцатилетний мальчик, который может сутками не спать, и ничего ему не будет. Если ты изо дня в день будешь, проходя мимо памятника Петру Первому, щелкать его по носу - ну, если дотянешься, конечно - то рано или поздно он отвалится. Я это говорю к тому, что наши возможности не безграничны, и нужно отдавать себе в этом отчет. Ты никогда не бываешь на наших вечеринках - иначе ты бы заметил, что я уже давно не пью ничего, кроме вина или шипучки, да и то совсем чуть-чуть. По утрам начала бегать, отказалась от жирной пищи. А ведь мы с тобой ровесники.
  - Ты так и будешь на каждый мой довод выдавать по возражению? - улыбнулся Карл, которому понравились рассуждения коллеги. Слушая ее, он успокоился - старуха уже не пугала его. Кто знает, подумал он, возможно, действительно все объясняется его усталостью.
  - А почему бы и нет? - Ирина пожала плечами и, закинув ногу на ногу, жестом показала, что готова слушать дальше.
  - Я уже и не знаю, стоит ли продолжать. В общем, этой ночью мне приснился сон. Понимаешь, мне вообще никогда не запоминаю своих видений, а тут картинка была такой живой и реальной, что я до сих пор не верю в то, что этого не было на самом деле.
  - И что такого было в твоем сне?
  - Ничего особенного. Я иду по парку, встречаю эту Мартынову...
  - Откуда вы берете все эти фамилии?! - возмутилась девушка. - Прямо как на подбор. Извини, продолжай.
  - Встречаю ее, мы разговариваем. Она рассказывает, что Дубинин - не настоящая моя фамилия, и что меня должны звать иначе.
  - Час от часу не легче, - проворчала Ирина.
  - Да, она сказала, что моя настоящая родовая фамилия - де Бо, и что мой предок был выходцем из Франции, - Карл поспешил продолжить, увидев, как еще больше помрачнела его собеседница, услышав очередной потенциальный псевдоним. - А потом, когда я на нее посмотрел, она превратилась в ту самую молодую женщину, какой ты только что видел ее на фотографии. Да, и еще она говорила о какой-то информации, которая может свести меня с ума. Но она, мол, подстраховалась - и сможет мне раскрыть что-то очень важное во сне. Вроде как это совершенно безопасно. А потом я проснулся совершенно разбитый и до сих пор не могу в себя прийти. У нас на сегодня была назначена встреча, но я почему-то не могу заставить себя пойти на нее. Это странно, но у меня и сейчас звучит в голове ее голос.
  - И что он говорит, этот голос? - Ирина совершенно не скрывала, что рассказ ее заинтересовал. Она даже в чем-то завидовала рассказчику - сама девушка давно не испытывала ничего подобного. Даже если это чистейшей воды вымысел или игра воображения, она многое бы отдала, чтобы хоть на короткое время погрузиться в эту пусть временами пугающую, но сказку.
  - Он говорит, что мне нужно заснуть, - мрачно подытожил Карл. - И что только тогда я все узнаю.
  - И в чем проблема? - подняла брови журналистка. - Иди домой и ложись спать.
  - О чем ты говоришь? А работа? И вообще - если тебя послушать, то создается впечатление, будто ты веришь во всю эту глупость.
  - Дело не в том, верю ли я в нее или нет, - Ирина подумала о том, как бы поступила она сама, если бы находилась на месте Карла. Наверное, на самом деле отправилась бы домой и завалилась спать. - Главное - насколько тебя это беспокоит. Помнишь эту хохму про основное отличие мужской логики от женской?
  - Не помню, - мрачно отозвался Карл.
  - У мужчины спрашивают: какова вероятность того, что, выйдя из дома, ты встретишь живого динозавра? Он начинает что-то там высчитывать в уме и, наконец, говорит: один к миллиону. Тот же вопрос задают женщине, которая заявляет: пятьдесят на пятьдесят. Ее спрашивают: как это? Ну, а она закатывает глаза: мол, или встречу, или не встречу. Так вот, в твоем случае женский подход - идеальный вариант. Если старуха - или твое подсознание, что в принципе не имеет значения - на самом деле имеет, что сказать тебе, то ты что-нибудь да узнаешь. Если же ты все это придумал, то хоть выспишься.
  Дубинин рассмеялся шутке и, подумав, решил, что в этом предложении есть смысл.
  - Но как же работа? Главред ждет от меня материал к вечеру.
  - Ты же сам сказал, что материала не будет, - напомнила Ирина. - От того, что ты сидишь здесь и занимаешься самоедством, он не появится. У тебя ведь отложено что-нибудь из того, что когда-то не пошло в печать? Смело отправляй - благо твои материалы не устаревают, в отличие от моих горячих пирожков. Если будет возмущаться, скажи, что старушечьи мемуары в процессе, что будет бомба и так далее. Заинтригуй его, он такое любит.
  - А если потом эта бомба так и не появится? - с сомнение в голосе возразил Карл, который не любил подобных авантюр.
  - Скажешь, что фитиль отсырел. Да не переживай - в крайнем случае напишешь о прапра моего знакомого, он был крутым дядькой. Орден сфотографируешь, у него разные документы с тех времен сохранились, любовная переписка, всякие "авекплезиры" и прочее. В общем, как-нибудь выкрутимся.
  Дубинин подумал, взвешивая все за и против, и согласился. Действительно, какой смысл сидеть в офисе и сомневаться в собственной адекватности, если есть простой способ расставить все по своим местам? Сердечно поблагодарив Ирину, которая только отмахнулась в ответ, театральным жестом указав ему на дверь, он вышел из здания и поймал такси. К счастью, родителей, которым пришлось бы объяснять столь неожиданный визит, дома не оказалось - и Карл, не раздеваясь, упал на кровать. Сначала он решил, что процесс засыпания займет у него пару часов, и даже подумывал о том, чтобы принять снотворное. Однако этого не понадобилось - стоило ему представить себе лицо Марии Степановны, как он тут же провалился в сон. Это произошло так неожиданно, что он не сразу понял, что спит. И только увидев перед собой знакомый офорт, он мысленно присвистнул от удивления и, стараясь двигаться осторожно, прошел в столовую, из которой раздавалось позвякивание, как если бы кто-то размешивал сахар в чашке чая.
  За столом сидела госпожа Мартынова, скинувшая как минимум лет восемьдесят, и с любопытством рассматривала растрепанного гостя, который не знал, как себя вести с ней - то ли как с реальным человеком, то ли как с плодом его воображения. Наконец, устав от затянувшегося молчания, девушка пригласила молодого человека присесть и улыбнулась:
  - Вы все же решились. Я рада, это очень смелый шаг, какими бы ни были его причины. Что ж, приступим, мсье де Бо.
   Конец ознакомительного фрагмента. Читать книгу полностью: https://www.litres.ru/roman-kazimirskiy-9873082/vnutri/
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"