К.Е.А. : другие произведения.

Одаренные

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Разъяренной фурией девушка вылетела от медсестры. Свежепроколотые уши пекло от дезинфицирующего средства, к горлу подкатывала желчь от невыплеснутой ярости, от несправедливости и произвола. Лопатки жгло навязчивое ощущение чужого присутствия. Весь остаток дня девушка, запершись, безвылазно просидела в своей комнате, с оттяжкой смакуя горечь обиды на весь мир. Задаваясь извечным вопросом: почему она? Полдник и ужин проигнорировала
  Вступление
  В окна аудитории с казенными белыми стенами, неизменными сквозняками и хмурыми кадетами тоскливо заглядывал серый день. Сгорбленные подростки под аккомпанемент размеренного голоса преподавателя привычно ежились от утренней прохлады, кутаясь в форменную одежду. Одни почти до ушей поднимали воротники, другие прятали озябшие пальцы в рукава, уродливо растягивая ткань и придавая ей индивидуальные формы в зависимости от теплолюбивости, усердия и привычек каждого. Парни и девчонки, 'надежда и опора человечества', с одинаково безразличными взглядами в сонной утренней хмари бездумно таращились в клубящийся за широкими окнами туман.
  Осень вступала в свои права. И с каждым днем в аудиториях и кампусах Образовательного Центра Постоянного Проживания (ОЦПП) становилось все холоднее. Куда больше, нежели опостылевшая лекция по истории или географии, подростков интересовало: успеет ли администрация выдать новую зимнюю форму. До того, как выпадет первый снег, и в комнатах и аудиториях каждый выдох будет трансформироваться в невесомое облачко пара. Предприимчивое руководство жадно ухватилось за концепцию, согласно которой, мыслительный процесс обучающихся значительно подстегивает температурный режим. Чего здесь было больше: глупости, рачительности или следования последним веяниям в области образования, - сказать сложно. Сколько бы то ни было значимых подвижек в аттестационных коэффициентах пока не наблюдалось. Зато вполне очевидно наблюдался 'естественный отбор', по результатам которого самые удачливые или смекалистые прочно обосновались на постоянное место жительства в медблоке - единственном, кроме здания администрации, нормально отапливаемом помещении.
  Окоченевшую девчушку, сидевшую за последней партой ближайшего к окну ряда, прямо под открытой форточкой, не спасали даже привычные нехитрые манипуляции с одеждой. Нахохленная точеная фигурка сиротливо жалась в комочек под потоками опускающегося сверху холодного воздуха. Напряженные сутулые плечи, скрещенные ноги, спрятанные под мышками ладони, вряд ли могли свидетельствовать об активном мыслительном процессе, скорее смахивая на последнюю стадию окоченения. Выдавая в этой скрюченной композиции живого человека лишь редкими взмахами ресниц и шмыгающим носом.
  Летта, при рождении записанная в документах как Виолетта Вермут, в жизни вовсе не привлекала к себе внимания так, как ее звучное имя. Привычка теребить манжеты кофты, горбиться, затравленный тоскливый взгляд - скрадывали и прелесть хрупкой фигурки, и нежные черты лица. Бесформенная штатная мешковатая одежда завершала картину. Скрючившись от холода, за последней партой сидело воплощение отчаяния и одиночества, представитель самой презираемой касты ОЦПП - человек, от которого осознано отказались даже его родители.
  Отрешившись от окружающей обыденности, девушка размышляла. Удивительным было уже одно то, что достигнув возраста 12 лет, она все еще была жива. Удивительно, ибо с почти пятидесяти процентной вероятностью она являлась носителем 'дара' или 'проклятья', смотря как к нему относиться. А значит с той же вероятностью, она в самом скором времени могла стать непреднамеренным палачом для любого человека в кампусе. Когда просыпается 'дар', люди меняются. Кто-то ломается, кто-то обретает цель в жизни, а с нею силу и внутренний стержень. Кто-то ждет его пробуждения, кто-то страшится потерять себя.
  Первый всплеск силы, самый опасный. Внезапный. Непредсказуемый. Неконтролируемый. Смертельный. Именно поэтому Одаренных ссылают в так называемые Образовательные Центры. Изолируют от общества. Взращивают фанатично преданных государству слуг. Опасных, но жизненно необходимых. А вместе с ними ссылают и временно неугодных, чтобы одумались, или 'расходный материал'.
  Порой казалось, сами стены Образовательных Центров пропитаны страхом, ожиданием агонии, яростью и жаждой мести.
  Вглядываясь в сгустки медленно тающего тумана, Летта пыталась осмыслить причину, по которой некто решил поместить в одном месте будущих жертв и их палачей. С тем, чтобы со временем те, кто переживет своих потенциальных убийц, сами стали кураторами и вершителями судеб своих мучителей. Гремучая смесь.
  В ОЦПП попадали дети двух категорий: сироты, оставшиеся без надзора родителей или иных родственников, и дети Одаренных, если по какой-то причине родители не могли или не хотели их воспитывать. Парадокс заключался в том, что зачастую сиротами становились достаточно взрослые дети, родители которых пострадали от Одаренных, в момент пробуждения дара, или по причине их 'недогляда'. Одаренные посвящали свою жизнь служению народу. Они были тем буфером, который защищал человеческую расу от вымирания. Получая за это почет, богатство, но расплачиваясь жизнью.
  Редкий Одаренный доживал до 35 лет. В первую очередь это касалось поголовно военнообязанных мужчин. После активации дара, лет в 12-13, они обязаны были пройти соответствующую подготовку и закончить образование. По достижении совершеннолетия и до 25 лет, им предписывалось найти себе пару. Вступить в брак или отношения. Если до обозначенного периода мужчина пару не находил, то ее ему подыскивало государство. Желательно, чтобы женщина тоже обладала или являлась носителем дара, дабы потомство несло в себе соответствующие гены. Особенно ценились мальчики. За рождение мальчугана государство ставило мать на довольствие вплоть до достижения ребенком 13 лет. Семью обеспечивали достойным жильем, деньгами, предоставляли первоклассное общее или военное образование. После проявления дара, а за редким исключением мальчики всегда становились Одаренными, мать получала пожизненное содержание. Все это естественно в том случае, если мать и отец не вступали в брак, и женщина была вынуждена воспитывать ребенка самостоятельно. Если брак имел место, за финансовую составляющую семьи отвечал отец семейства, в полной мере обеспечиваемый государством. Все имущество, и не маленькое, после смерти переходило его семье.
  С девочками все было несколько более неопределенно. Они могли быть просто потенциальными носителями дара, без его проявлений. Женщины, будучи значительно слабее мужчин, почти не представляли опасности для окружающих. Страшным был лишь самый мощный первый всплеск силы в момент активации, если она наступала. Они не привлекались к воинской службе, выполняя роль дополнительного генетического фонда для Одаренных-мужчин. Довольствие назначалось минимальное, и то если представлялось возможным доказать кровную связь с отцом. Мать могла на выбор: отказаться от ребенка и отдать его в ОЦПП, воспитывать самостоятельно на свой страх и риск, ожидая неконтролируемого всплеска силы, или доверить его отцу, если он согласится. В случае рождения девочки в браке, она также наследовала имущество отца после его смерти.
  Как у мужчин, так и у женщин, однажды пробудившись, сила с каждым годом росла. Рекордсменом, мощи которого до сих пор поклонялись как божеству, стал мужчина, которому чудом удалось дожить до 37. Его ментальное воздействие распространялось на несколько километров вокруг, способное смести любые преграды. Люди благоговели перед ним, ставили его портреты в рамки, вешали в своих домах на самое видное место. Защитник. Опора государства и человечества. Но ничто не вечно, и настал день, когда и Он не вернулся с 'ненасытных' баррикад. Это был день всеобщего траура. Искреннего в своем ужасе от представления того, с какими силами вынужден был вступить в противоборство тот, кем восхищался и на кого уповал весь человеческий мир.
  Единственным, кто мог подавить без последствий первичный всплеск силы, был Одаренный, если находился рядом с подростком. В противном случае, жертвы оказывались неизбежны. Сколько ни тщилась, Летта не могла понять, почему, зная это, в Обучающих Центрах не дежурил хотя бы один, пусть самый слабый хозяин устоявшегося дара. Скольких смертей можно было бы избежать, сколько ярости и ненависти погасить. Ведь каждый такой несчастный случай неизбежно подробно освещался в прессе, преподносимый как необходимая жертва на алтаре благополучия народа. Жертва. Неизбежная ли? Крамольная мысль каждый раз заставляла девушку ежиться даже в самый жаркий и солнечный день. Потухшим взглядом обводить находящихся рядом людей. Опасаться себя, опасаться за них, отгораживаться непреодолимой стеной отчуждения. Бояться привязаться к кому-либо, раскрыться, а затем... забывшись, в одночасье убить. Возможно единственного близкого человека.
  Ненависть. Ярость. Помноженные на страх и жажду мести. Еще один столп ОЦПП. Другая сторона монеты. Дети, чьи семьи или они сами пострадали по вине Одаренных. Разве способен ребенок смириться с потерей любимого отца или смертью матери, разве готов он понять и признать необходимость жертвы? Не абстрактной, а его личной трагедии? Если только забыть. Но в 7, 8, 9 лет... забыть уже сложно. Особенно, когда родные сгорели у тебя на глазах, сгорели дотла, так что и похоронить да и развеять нечего. Родных не стало, а пожравший их огонь остался. И изо дня в ночь плавит твои внутренности и душу изнутри.
  И, конечно же, не забыть бы еще учителей и кураторов Образовательных Центров. Всех ссыльных и неугодных, всех фанатично преданных идее служения обществу, что добровольно идут в эти центры, надзирать за взрослеющими бомбами замедленного действия. Боятся их, ненавидят, презирают потенциальных убийц, глумятся, ощущая свое временное превосходство. Идут, лицемеря перед самими собой, воспитывать, внушать, наставлять, возможно даже какое-то время, до первого всплеска силы в своем присутствии, защищать от других детей и взрослых. Что могут они дать этим детям? Какую искру зажечь? Взрастить очередных фанатиков? Осмыслив это, перестаешь удивляться наличию в Центре такого количество хронических нервных расстройств, тиков, припадков ярости и штата мозгоправов, вооруженных последними достижениями медицины, чтобы бороться с этим гремучим коктейлем.
  Самое абсурдное наступало после, после инициации дара. Когда каждый, достигнув наконец границы взросления, окончательно определялся со своей ролью. Стал ли он воином или жрицей войны, а может напротив, из жертвы, пережив самый страшный период своей жизни, осознал, что отныне он сам - хозяин судьбы и палач. Ведь именно из воспитанников ОЦПП, обделенных даром, преисполненных собственной значимости и жертвенности, формировались отделы, курировавшие и направлявшие деятельность Одаренных после инициации. Их взросление, воинскую службу, стратегическое планирование операций. Объяснялось все закономерно. Кто еще мог похвастаться столько богатым опытом специфического общения с Одаренными? Кто заслужил и выстрадал это право? Кому еще решать, достоин ли существовать тот, кто лишает жизни обычных людей?
  
  Глава 1
  Убаюканная лекцией и, бессонными в последнее время, ночами, Летта, незаметно для себя, погрузилась в состояние на грани яви и грез. Ощущение неизбывного холода отступило. Укутавшись в иллюзию тепла, будто в ласковый теплый плед, девушка смогла расслабиться. Опустились плечи, очертания лица обрели обыкновенно несвойственную им мягкость и нежность. В этот момент девушка напоминала трогательного котенка, клубочком свернувшегося на ладони. И этот столь выбивающийся из окружающей атмосферы образ, не мог не привлечь к себе ненужного внимания.
  Грубо столкнув с места недостаточно расторопного соседа Летты, сидевшего прямо перед ней, высокий брюнет лихо оседлал стул и нарочито громко и жеманно обратился к задремавшей девушке:
  - Леттусик, вставай, уроки уже закончились, - оскалился в улыбке парень.
  Вздрогнув от неожиданности, объект его пристального внимания раскрыл глаза и растерянно заозирался вокруг. Обежав привычные обшарпанные стены и поднимающихся с места одноклассников, сонный, чуть рассеянный взгляд сфокусировался на вызывающе ухмыляющемся парне. Брови изогнулись, выказывая недоумение и молчаливый вопрос.
  - Сидишь тут, страдаешь, себя совсем не бережешь. - Фальшиво посочувствовал брюнет и игриво добавил. - Ты скажи, если жизнь уже не мила, могу и на свидание пригласить.
  В подтверждение намерений, парень хищно потянулся через парту к лицу девушки, намереваясь поцеловать ее в губы.
  Летта устало откинулась назад, избегая прикосновения:
  - Звучит как угроза. Что тебе нужно, Крейг?
  - Прогуляемся? Вдвоем.
  - Заняться нечем? Посмотри в окно. Холодно на улице, туман. - Передернула плечами девушка.
  - Ну, хочешь, пошли в столовую или комнату отдыха. Там и расскажу.
  - Ты, извини, но правда не хочется.
  Летта вздохнула.
  
  На ее взгляд, кадетам предоставляли слишком много свободного времени для людей, которые совершенно не знали чем и как себя занять. Особенно странным это выглядело на фоне увеличивающейся в последнее время нервозности одноклассников. Казалось бы, загрузи подростков по полной, не оставляя ни одной свободной минуты или крупицы силы на душевные метания, но нет. Могзоправы спокойно пили чай в пустых кабинетах, а подростки в отчаяннии лезли на стены, не зная как справиться с напряжением.
  Многие страдали бессонницей, расстройством пищеварения. Некоторые, забившись в темные углы переходов из корпуса в корпус, впадали в истерику. Буйную или тихую. Драки, ссоры вспыхивали на ровном месте. Многие мальчишки ходили с оббитыми костяшками. Не далее как вчера, одну девушку сняли прямо с занятий. Она раскачивалась из стороны в сторону и подвывала, мешая учителю вести урок. Сегодня ее еще не видели.
   Группа достигла критического возраста инициации. Мальчишки и девчонки 12ти и 13ти лет. Тот взрывоопасный возраст, когда решается их судьба. По неизведанной причине крайней планкой пробуждения дара было 13 с половиной лет. Если до этого инициации не случалось, то человек и его окружение могли спокойно выдохнуть и начать планировать свою жизнь исходя из имеющихся реалий.
  Находиться рядом с потенциально одаренными подростками сейчас было с м е р т е л ь н о опасно. Как обычным людям, так и самим нестабильным ребятам. В смежной группе дар выкосил уже более трети учеников, в этой - еще не зафиксировали ни одного срыва.
  Дети без дара чувствовали себя жертвенными агнцами, на которых надели неподъемное неуместное ярмо, поставив в связку с бешеными волками. Ребят даже селили в комнаты по двое или по четверо. Из соотношения один плюс один или два плюс два.
  Учителя явственно избегали общества учащихся, переводя обучение на рельсы самообразования. Вынужденно проводили 2-3 урока и заваливали объемными домашними заданиями, которые как никто не делал, так никто и не проверял.
  Еще кураторы полюбили 'прогулочные' мероприятия. Группам из двух-четырех человек давались совершенно несуразные задания, обеспечивающие занятость детей в лесу, окружающем кампус, или на самой территории на максимальном удалении от корпусов преподавателей и администрации. Выследить птичку и принести эскиз пернатой живности, набрать корзину грибов на ужин, лукошко клюквы или морошки, нарвать орехов. Что угодно, лишь бы опасные дети и их безответные сопровождающие держались подальше от взрослых.
  Все и всё прекрасно понимали, но, соревнуясь в убедительности, продолжали играть в игру имя которой 'притворство'. Нервы сдавали у всех.
  Пару дней назад Летта, проходя по улице мимо окон мужского корпуса, стала невольным свидетелем расправы над парнишкой. Четверо озлобленных испуганных ребят избивали рыдающего товарища, пропустившего свою очередь на приватную прогулку с тринадцатилетним одаренным, ожидающим инициации со дня на день. Поддавшись жалости, девушка повернулась в сторону шума и неожиданно для себя встретилась с потухшим взглядом самого виновника разыгрывающейся трагедии. Парень стоял в оконном проеме спиной к дерущимся, отрешенно разглядывая усыпанные ягодами шиповника колючие кусты под окном. Он кисло улыбнулся Летте и еле заметно козырнул ей. После чего исчез в темном провале комнаты и, судя по звукам, подхватив дезориентированную жертву за ворот куртки, потащил в медблок. Или на прогулку. Девушка предпочла не задерживаться на месте расправы и, прижав учебники к груди, поспешила прочь.
  
  Разбив повисшую паузу, к замершим напротив друг друга одноклассникам несмело подошел щуплый кареглазый паренек в очках, линзы которых могли соперничать с окулярами мощного бинокля. Нескладный, бледный, он едва ли доставал Крейгу до плеча. При всей абсолютной не сочетаемости этих двоих бросались в глаза совершенно одинаковые шерстяные свитера ручной вязки, с синими и бежевыми ромбиками на сером фоне.
  Летта подавила завистливый вздох - тёплые.
  Мальчишка доверчиво жался поближе к Крейгу, будто ища у него защиты. Сложно представить, но оба свитера связала и привезла в подарок внуку и его старшему товарищу бабушка Саймона. Нереально, ибо Саймон, в отличие от Крейга, одаренным не был. И вероятный итог такой дружбы не оставлял простора для фантазии. По крайней мере, это было очевидно для Летты, как, судя по всему, и для бесшабашного брюнета. Девушка не представляла, как можно было, глядя в это простоватое смущенное лицо, тешить его надеждой на благоприятный исход и длительную дружбу. Принимать подарки от семьи Саймона, отвешивать комплименты его бабушке и ее стряпне. Улыбаться. Шутить.
  Справедливости ради, нужно заметить, что Крейг действительно взялся опекать 'задохлика', как он ласково его называл. Саймона не трогали, не обижали, не приставляли к другим одаренным. Ему всегда каким-то чудом удавалось избежать тяжелых или грязных работ и изматывающих предрассветных дежурств, которые, на удивление, с завидной регулярностью выпадали на долю харизматичного Крейга, любимчика обслуживающего персонала.
  - Да вот, лучшего друга себе уже нашел, - снова ожил одноклассник и хлопнул Саймона по плечу так, что он вынужденно сделал несколько шагов вперед, - пора, пожалуй, и невесту себе подыскать! Что скажешь, будешь моей невестой? - Раскатисто гоготнул женишок, и его писклявым хихиканьем поддержал приятель.
  - Такой же невестой, как Саймон для тебя друг? Спасибо. Пожить еще хочется. Приятного дня.
  Летта неспешно поднялась, собираясь к выходу из аудитории. Проскользнула мимо притихшего Саймона, но вынуждена была задержаться возле посерьезневшего и собранного брюнета. Парень резко вскочил на ноги и, нагнувшись практически к самому уху девушки, придерживая ее за рукав кофты, прошипел:
  - Много ты знаешь? Кто, если не я?
  - Главное, что не я.
  Летта вырвала из плена рукав, и, не оборачиваясь, поспешила к двери.
  Уже вдогонку ей, громко и зло, полетело:
  - Посмотрим, как ты запоешь через пару месяцев!
  Летта не знала. Девушка почти побежала, стараясь убраться подальше от ненормальной парочки, и запнувшись о дыру в ковролине, вылета в коридор, распластавшись на полу. Торопливо собирая учебники в кучу, Летта, показалось, уловила тихие слова, после которых кто-то снова обрел возможность дышать:
  - Не слушай ее, не трону.
  Сказочник.
  
  Глава 2
  - Куда спешишь, Вермут?
  На корточки перед девушкой опустился рыжий курчавый паренек.
  - Под ноги надо смооотреть, - потянул он. Одним движением сгреб с пола тетради, книги, письменные принадлежности и как есть, пополам с пылью, начал запихивать всё в оброненную тут же сумку. Запихнув, обратил внимание на белесые полосы на рукаве и небрежно отряхнул одежду. - Что-то совсем грязно стало. Уборщиц в нашем тупике не видел уже, наверное, несколько дней. - Хмыкнул с превосходством. - Боятся. Учителя тоже смылись к себе. Всех собирают на второй завтрак, потом раздадут парные задания. Опять в лес, погонят, а может и классы драить заставят. Как в свинарнике живем, ну скажи же!
  Поднялся на ноги, закинул на плечо свою и чужую сумки и в ожидании остановился напротив выхода из аудитории, в которой остались Саймон и Крейг. Полюбопытствовав, что же выгнало из помещения девушку, заглянул внутрь и тут же отстранился, тихонько прикрыв за собой дверь.
  - Пошли, - уже с нажимом, хмурясь, проговорил парень и, не дожидаясь реакции, потопал в направлении буфета.
  Летте ничего не оставалось, как последовать за провожатым.
  До конца пустынного коридора дошли не повстречав ни души. В соседнем, более широком, уже с окнами выходящими во двор, уставленном диванчиками и танкетками, стало оживленнее.
  - Сумку отдай, - потянулась снять поклажу с чужого плеча девушка.
  - Не дам, вдруг сбежишь, а я еще прогуляться с тобой хочу. - Шутливо отбросил от себя ее руку парнишка. Хотя глаза не улыбались.
  - Не сбегу, - буркнула Летта и зашагала рядом.
  Так и шли до самого буфета, обсуждая меню и фантазируя на тему грядущих после завтрака дел. Парнишка почти не умолкал, предоставив спутнице возможность вежливо отбрасываться короткими репликами. Показной легкостью и шутками, пытаясь пробиться через отчуждение девушки и вовлечь в разговор. Сумку не отдавал. Ловил взгляд, искал контакт.
  Встречные ребята с интересом присматривались к парочке, мысленно примеряясь к новому раскладу сил.
  В буфете бросили сумки на первый свободный столик поближе к радиатору и взялись за подносы. Рыжеволосый, отвешивая комплименты, хмурой тучной женщине за прилавком, споро заставлял поднос первой попавшейся снедью. Не смотря на одинаковый с Леттой рост, аппетит коренастый парень судя по всему, имел отменный.
  Оглушенная внезапно навалившимся, столь напористым общением, Летта даже начала немного улыбаться, оттаивая. Воодушевленный этим, провожатый фонтанировал шутками, заразительно смеялся и рассказывал о чудачествах своих соседей по комнате.
  - Нет, ну ты можешь себе представить? На четверых человек ни одного целого карандаша в комнате! Ни одного! - Распинался он на весь буфет. Да так заразительно, что окружающие тоже начали прислушиваться и откровенно поворачивать головы в его сторону.
  - Этот ху-дож-ник, - демонстративно растягивал он слова, - сгрыз даже весь неприкосновенный запас. Я давно говорил, что он нажрется краски и чернил и траванётся. Да и ручки с карандашами жалко, интендант уже отказывается выдавать замену. Плевать на уроки. А если мне записать что-то надо будет или птицу там какую нарисовать. Ни кто ж не может предсказать, чем там выверты сознания озарят педагогов. Приставят завтра фреску в холле лепить или разметку движения на полу чертить, а я без инструмента. 'Учителя по левой стороне, а мы по правой'. Еще на второй год оставят! - Ехидно хохотнул он, показывая свое отношение к руководству, и нестройный хор голосов поддержал его.
  Предательское воображение нарисовало яркую картину балансирующего на стремянке рыжика, всего в потеках гипса. И тут же сменило ее на образ ползающего на карачках с карандашами в зубах парня с окружившими его улюлюкающими подростками, в то время как взрослые бочком по стеночке обходят веселящуюся толпу. Картинка вышла настолько яркая, что Летта, не удержавшись, прыснула в кулак.
  - И знаете, что я предложил? - Обвел взглядом рыжий благодарную аудиторию.
  - Что?
  - Колись!
  - Сосед-то жив еще? - засмеялся кто-то.
  - Да что с ним станется! - отбрил другой.
  - Я б давно ему уже рожу набил.
  - Ты, карлик? Сиди молчи, как бы тебе самому мышь харю не начистила.
  - Это мне? - привстал драчун из-за стола.
  - Ой, замолчите, а.
  - Не тяни, ври дальше давай! - поощрили оратора.
  Заинтересованные ребята потихоньку вставали со своих мест и стягивались в кольцо вокруг сидящей за столиком пары.
  - На самом деле, - заговорщически понизил голос рассказчик, - я предложил два варианта. Первый - сделать заначку. Собрать часть запасных карандашей, ручек, красок и спрятать их в какой-нибудь аудитории.
  - Не вариант, - перебили его. - Найдут другие и заберут, в чем смысл?
  - Вот, поэтому мы попросили влагостойкий контейнер для продуктов, сгрузили все туда и на веревке вывесили за окно нашей комнаты.
  - И что? Неужели нашел.
  - Нет, - погрустнел парень и признался, - контейнер протек.
  - Стратеееги! - издевательски зашумела компания.
  Летта с удовольствием рассматривала лица людей вокруг. Преимущественно парни, хотя попадались и девчонки, сгрудились вплотную друг к другу. Улыбались, обменивались колкими беззлобными фразами, толкались локтями, раскачивая соседей. Необычный аттракцион, позволял развеяться и ненадолго отвлечься от неприятных мыслей, магнитом притягивая к себе подростков.
  Ничуть не смутившись, рыжий расслабленно откинулся на спинку стула и продолжил:
  - Зато мы пытались! Да и проколом называть нашу миссию я бы не торопился, скорее имела место диверсия со стороны персонала. К тому же, я озвучил сейчас только один, притом неудавшийся вариант.
  - А второй?
  - А о втором, - приподнялся с места и артистично раскланялся со слушателями парень, - я расскажу в следующий раз. - И гаркнул. - Дайте поесть!
  Слаженный разочарованный стон стал ему ответом.
  Постепенно пространство очистилось, а разочарованная компашка рассеялась по территории кампуса.
  Летта доела последний сэндвич, сложила остатки на поднос и отнесла его к стойке с грязной посудой. Вернувшись, пристроилась на старое место и благосклонно посмотрела на подчищавшего свою порцию одноклассника.
  - Так и что за второй вариант?
  Рыжик не ответил. Продолжая увлеченно жевать, скосил глаза сначала направо, потом налево, и жестом фокусника выудил целую охапку писчих принадлежностей из своей сумки.
  - Как, откуда? - охнула девушка.
  - Ловкость рук, - невозмутимо убрал карандаши обратно подросток.
  - И у меня взял? - поинтересовалась добродушно.
  - И у тебя, - признал очевидное собеседник, - но, если действительно нужно, верну. Понимаешь, может со стороны выглядит забавно, я не спорю... Сосед и сам часто смеется над глупой привычкой... Только поделать ничего не может. Грызет ручки, карандаши, если попадаются - кисти. Раздражает жутко. Оставил что-то на столе - всё! Считай, испорчено. Может ему с огрызками не зазорно ходить, ну а мы-то... Мы-то нормальные. Сначала лупили-воспитывали, потом пришел медик. Говорит - это тик. Бить перестали. Не звери же. Видишь, - кивнул на сумку, - даже подарочек ему насобирал. Не просто так же грызет - нервы шалят.
  Рыжий угрюмо нахмурился и умолк.
  В смешении тусклого дневного и яркого искусственного света Летте было хорошо видно, как на скулах на миг обозначились желваки и пропали. Парень сидел в пол оборота к окну, пристально всматриваясь во что-то видимое ему одному. Губы сомкнуты, раскрытые ладони на коленях неестественно напряжены. Наконец рыжие ресницы дрогнули, и парень отмер. Сделал рукой жест, будто отмахивался от неприятных воспоминаний, и обратился к Летте:
  - Вермут, скажи, у тебя напарник или напарница есть? Ты почти всегда одна. Я давно заметил. Есть причина?
  - Зачем тебе, следишь? - напряглась она.
  - Может и слежу, а может наблюдательный. Не было бы нужды - не спрашивал.
  Помолчал и продолжил.
  - Девушка ты не глупая, очевидно же, что не просто так, - выделил интонацией последние два слова, - интересуюсь.
  Сказал и всем телом резко развернулся к Летте. На миг ей показалось, будто в пластике парня проступило что-то от хищной птицы. Настолько острым был взгляд, брошенный на нее рыжим. Теперь он буравил собеседницу, намереваясь вытащить из нее душу. Маска рубахи-парня растаяла, оставив после себя привкус досады, что не удалось рассмотреть внутреннюю суть балагура раньше.
  - Пока нет. Ты из-за этого за мной увязался? - Решила вызвать на откровенность. - Брось, я не ищу пары и никогда не искала. Не хочу ни к кому привязываться.
  - Тебе-то может она и не нужна, а некоторые бы не отказались.
  - Твой нервный сосед по комнате? - холодно предположила Летта.
  - И он тоже, но речь сейчас не о нем. Ты же полукровка. Отец с даром, мать нет. Выстрелишь или обойдется - неизвестно. Это куда лучший вариант, чем быть в связке с парнем, там вопрос один: когда.
  - И давно узнали? То-то у меня сегодня с утра отбоя от желающих пообщаться нет. - Скрипнула зубами Летта. - Сколько знает?
  Настроение у Вермут резко испортилось. Теперь следовало ожидать скорого паломничества ребят из собственной и соседних групп. Шанс на спокойную жизнь до инициации, ради которой она перевелась из смежного Обучающего Центра, где все знали и ее, и ее родителей, стремительно превращался в дразнящий воображение мираж.
  Постоянные 'пары' или 'связки' считались изобретением исключительно самих подростков. Хотя, поразмыслив, легко было догадаться, что это заблуждение. Именно взрослые начали распределять подопечных таким образом, чтобы рядом с 'заряженным', ожидающим пробуждения дара, ребенком всегда находился хотя бы один - можно больше - 'громоотвод'. Причина подобного распределения не афишировалась. Скорее наоборот. Информация касательно самого момента инициации в СМИ всячески размывалась, зато выпячивались ее последствия. Кровища, смерти, пожары, пасторальная история жизни жертвы, психологическая травма и муки совести убийцы - самые обмусоливаемые и ходовые темы желтой прессы.
  Дети не понимали причин, но отчетливо видели взаимосвязь. Группы формировали по двадцать-двадцать шесть человек. Обычных и потенциально одаренных примерно поровну, но последних всегда чуть меньше половины. То есть, по задумке старших, обязательно должен был быть запас 'громоотводов'. На случай непредвиденных происшествий и непрогнозируемых жертв рядового состава, не иначе.
  К озлобленным и раздраженным будущим дарованиям, стремящимся забиться куда-нибудь подальше и не показывать носа, насильно цепляли испуганных и упирающихся рядовых ребят. Делалось это посредством уговоров, угроз, бесед с мозгоправами, насильственного приема лекарственных препаратов, после которых дети впадали в апатию и превращались в овощи. Иногда, поскольку в столь агрессивной степени медикаментозно влиять на одаренных запрещалось, в качестве крайней меры, могли выборочно сковать наручниками двоих упирающихся детей. Делалось подобное действительно редко по, опять-таки, неким определенным, важным, но страшно засекреченным причинам.
  Постепенно детвора пришла к выводу, что пережидать бурю, проще в компании кого-то более или менее совместимого с тобой по характеру и взгляду на происходящее. Стали образовываться пары: фаталистов, оптимистов, пессимистов, реалистов; куда фантазия заведет.
  Не было лишь истерично-буйных. Их взрослые отделяли от основной массы и мариновали отдельно, чаще всего в медблоке или специально выделенном изолированном здании.
  Надзиратели инициативе потворствовали, в разборки и дележку партнеров не вмешивались. По умолчанию, однако, сложилась практика, по которой девушки группировались с девушками, а парни с парнями. Причина банальна: проживание в кампусе строилось по половому признаку. Сопровождать повсюду свою пару проще, если вы живете вместе. Однако количество девушек и парней, не всегда соответствовало, поэтому допускались и отступления от негласного правила.
  - Кстати, что ты сказала тем двоим в аудитории? - Рыжий проигнорировал заданный ему вопрос и придвинулся ближе.
  - Правду сказала. - Летта, в раздражении, избегая встречаться взглядами, рассматривала столешницу, испещренную автографами ребят.
  - Не переношу притворства, - недовольно зыркнув в сторону собеседника, закинула она камень в его огород и продолжила. - Один настолько глуп, что верит будто выживет, а другой, не стесняясь, лжет ему и его родным в лицо. Не успел еще и даром овладеть, а уже присматривает себе невесту для контракта.
  - Ясно, - коротко прокомментировал подросток и флегматично добавил, - Не придумывай. С женитьбой он торопиться не будет. Вам обоим 18 еще нет. Максимум, дразнит, не более. Или на будущее застолбить торопится, - пошутил мимоходом. - На месте Крейга я бы выжидал до конца, до 25, а там еще бы немного времени потянул.
  Летта вопросительно посмотрела на парня.
  - Чему ты удивляешься? Известный факт. Холостых и бездетных стараются в горячие точки не посылать. Наверху не совсем уж звери сидят, дают молодежи Одаренных пожить. Сколько могут позволить, с другой стороны...
  - Нет! - Летта зло вытолкнула воздух через стиснутые зубы, обрывая размышления парня. - Не пойду замуж за Одаренного! Для чего? Чтобы остаться жить одной, или чтобы потом мой ребенок стал убийцей, а затем сам погиб в расцвете лет? - Девушка с отвращением процитировала явно чью-то чужую взрослую фразу.
  - Категорично. - Фыркнув, жестко и иронично заметил рыжий. - Не кипятись. Выбора у нас все равно нет. Не определишься сама - определятся за тебя. Ткнет пальцем Одаренный в твою фотографию и все. Или не Одаренный, а какой-нибудь сморчок в очках из кураторов. Всё познается в сравнении. С тем, кто нравится, жить приятнее. И, знаешь... Иногда 'в расцвете лет' звучит не так уж плохо, - едко добавил, - куда радужнее, чем 'в юношестве'.
  Летта дернулась, как от пощечины.
  - Что касается Саймона, он не так глуп. И я уверен, выбор сделал осознанно. Не недооценивай его. Правда нужна не всем и не всегда. Иногда, Вермут, она убивает раньше времени.
  Подросток сдержанно кивнул девушке, обозначив завершение беседы, и медленно поднялся с места. Подхватил сумку. Подумал. Аккуратно выложил на стол два карандаша, после чего развернулся и ушел, напоследок бросив:
  - Подумай над моим предложением. Я буду ждать.
  Летта еще немного посидела, собираясь с мыслями. Взглянула на часы, и не смотря на то, что безнадежно опаздывала, скрепя сердце медленно побрела в холл для распределения на группы.
  
  Глава 3
  Шли дни. Вопреки природному жизнелюбию любого растущего существа, Летта все больше погружалась в сумрак уныния. Она сторонилась ровесников, стремительно - почти бегом - перемещалась по коридорам и все сильнее выводила из себя кураторов, сбегая с дежурств в лес в полном одиночестве. Причина вызывающего поведения заключалась в изощренной, непрекращающейся после откровений рыжего парня, травле-охоте за девушкой. Одногруппники без пары караулили ее в коридорах, возле ее комнаты, у аудиторий, в холле, на выходе из корпуса. Просчитав, как и рыжик, для себя выгоду от такого союза, наперебой предлагали свои услуги: стирать вещи, убирать в комнате, носить за нее учебники, делать уроки. Девушка уже нервно вздрагивала при звуках своего имени.
  Они искали - Летта скрывалась.
  Рыжий балагур, напротив, держал дистанцию и на глаза, в отличие от остальных, без нужды не показывался. Уже за одно это Вермут была ему благодарна.
   Вчера, вызвав в мед кабинет, ей в принудительном порядке выдали датчик, в виде сережки-гвоздика, обязав носить его не снимая. Уши прокололи тут же. И предупредили, что если вынужденная мера не возымеет ожидаемый эффект, то следующим шагом к ней приставят в сопровождающие кого-то из ребят покрепче. Если и те, не справятся, то ее скуют или подсадят в комфортную комнату с мягкими стенами к одному из тронувшихся умом на почве стресса.
  Разъяренной фурией девушка вылетела от медсестры. Свежепроколотые уши пекло от дезинфицирующего средства, к горлу подкатывала желчь от невыплеснутой ярости, от несправедливости и произвола. Лопатки жгло навязчивое ощущение чужого присутствия. Весь остаток дня девушка, запершись, безвылазно просидела в своей комнате, с оттяжкой смакуя горечь обиды на весь мир. Задаваясь извечным вопросом: почему она? Полдник и ужин проигнорировала.
  
  И снова полный мрачных предчувствий день. Сегодня девушка ощутила, что все внутри клокочет от ярости, только опустив ноги с кровати. Она переполняла Вермут и, казалось, готова была выплеснуться из нее через край, словно закипевшая вода из наполненного до краев чайника. Поминутно дергая себя за мочку уха и каждый раз шипя от боли, Летта неслась по коридору на встречу с куратором. Отчетливо понимая, на сей раз, сбежать и спрятаться от распределения и назойливого общения не получится. Она несла себя по коридору, широкими энергичными шагами, с прямой, как доска спиной, и гордо вздернутым подбородком. Смотря и не замечая ничего вокруг. Но совсем не замечать, не получалось.
  С каждой неслучайной встречей по пути к куратору настроение девушки стремительно ухудшалось. Одногруппники подходили, перехватывали на пути, кричали оскорбления вдогонку, доводя бешенство до апогея. Она не реагировала, несясь вперед, заведенной инерционной игрушкой. В какой-то момент, поле зрения девушки сузилось до узкого туннеля, навигатором проложившего наикратчайший маршрут через пустынный коридор. Не видя стен, потолка, пола под ногами, она целеустремленно двигалась к переходу в соседний корпус. И именно поэтому, совершенно неожиданно, налетела на свернувшуюся калачиком женскую фигуру у своих ног. С трудом удержав равновесие, Вермут испытала настоящий шок. Девушка с распущенными, явно давно не чесанными и не мытыми волосами, подняла на Летту совершенно сумасшедший взгляд. В омутах безумия ее глаз на мгновение промелькнуло узнавание, и несчастная с одержимостью вцепилась в брюки опешившей Вермут. Не произнося ни звука, лишь неотрывно глядя в лицо Летты, ненормальная стала медленно подниматься на ноги снизу вверх, перехватывая одежду как обезьяна. Летта испугалась. Оцепенела от ужаса. Не могла ни двинуться, ни заговорить. Лишь, когда руки девушки ухватились за воротник куртки, а лица поравнялись друг с другом, Летта, что есть силы толкнула ее в лицо, и помчалась прочь по коридору. В спину ей летел несмолкающий животный вой, прибавляя сил. Кровь стучала в ушах, во рту пересохло. Скрывшись из виду и забежав в первую попавшуюся аудиторию, девушка с грохотом захлопнула дверь, судорожно придвинула к ней тяжеленный книжный шкаф и привалилась к сосновым створкам.
  И разрыдалась.
  Беззвучно.
  
  Уединение длилось не долго. Минут через пятнадцать динамик в аудитории, где нашла прибежище девушка, выплюнул персональное сообщение, в котором Виолетте Вермут предписывалось в срочном порядке явиться в главный холл корпуса. Неимоверным усилием воли вздернув себя на ноги, девушка стала, пыхтя от натуги, вытаскивать все содержимое шкафа и стопками складывать на парту в первом ряду. Она работала, недоумевая, как на эмоциях умудрилась сдвинуть вместе со всем содержимым и без того неподъемную махину. Кое-как отвоевав у шкафа достаточно места, чтобы пролезть в образовавшуюся в открытой двери щель, Летта опасливо выглянула в коридор. Стараясь не шуметь, забежала в туалет и умылась.
  Придирчиво изучив собственное отражение в зеркале, с удовлетворением отметила, что вынужденная война со шкафом практически скрыла следы недавней истерики. Щеки разрумянились. Лицо приобрело равномерный красноватый оттенок, влажный лоб поблескивал от пота. Одежда в пыли и паутине. На этом фоне сложно было определить истинную причину чуть припухших век и красного носа. Может у человека на пыль аллергия? В последний раз одернув одежду, Летта отправилась в сторону холла, где ее ожидала группа.
  
  Вопреки ожиданиям на первом этаже корпуса, несмотря на опоздание девушки, наблюдалось самое настоящее столпотворение. Трое кураторов, голова к голове, о чем-то увлеченно спорили. Пока еще не распределенные подростки кучковались по интересам. Притормозив на входе, Летта отыскала взглядом рыжего и, чеканя шаг, уверенно протиснулась к нему. Поравнявшись с не скрывающим удивления парнем, громко, так чтобы ее слышали окружающие, выдала:
  - Это моя пара!
  После чего подхватила, демонстрирующего высшую степень изумления, рыжика под локоть.
   - Все-таки решилась? Я почти отчаялся. - Прошептал, лучащийся самодовольством парнишка, наклоняясь к Летте. - Не думал, что вспомнишь обо мне. Признаться, польщен. Столько парней вокруг...
   - Не обольщайся, - отбрила девушка, - как парень, ты мне не симпатичен.
   - Жестоооокая! - простонал рыжий.
   - Рациональная. Кончай ломать комедию, - зашипела Летта. - И ты, и я, и все окружающие прекрасно осведомлены, зачем мы здесь.
   - И зачем же? - сверкнул он глазами.
   Парня проигнорировали.
   - Скучно, - не дождавшись ответа, выразил позицию рыжий, - давай хоть вон ту парочку подразним?
  Девушка развернулась в сторону, куда указывал подросток.
   Поджав губы, надменно глядя на Летту и рыжего, в двух шагах, чуть позади от ребят, стоял Крейг. Вся его поза: разворот плеч, мимика, выражение глаз - выдавали высшую форму презрения и насмешки, как будто говоря: а я был прав, ты такая же, как и все. Окатив девушку холодом с головы до пят, Крейг отвернулся и включился в разговор с соседями.
   Летта мысленно пожелала нахалу подавиться собственной спесью и переключилась на царящую вокруг суматоху.
   - Из-за чего суета? - шепнула рыжему. Приподнялась на цыпочки, выглядывая из-за голов сверстников, и вспомнила. - Давай знакомиться. Я, кстати, Виолетта Вермут, 12 лет. Четвертый северо-западный округ. Отец ментал, мать без дара, от слова вообще. Вроде все. Теперь давай ты.
   Подросток вытаращился на девушку, будто впервые увидел.
   - Ты, что же, даже не знаешь как меня зовут?
   - Смешной, - девушка снова опустилась на пятки и стрельнула взглядом в сторону Рыжего. - Если бы хотела знать как и кого зовут, осталась бы в своем родном округе. У меня там и знакомые, и друзья, и враги закадычные - все остались. Местным много чести. Я же сразу предупредила, не хочу ни к кому привязываться. Имени или прозвища было достаточно.
   Парень все так же обалдело смотрел в одну точку, где минутой раньше как раз находилось лицо девушки. Летта почти слышала, как в чужой голове что-то щелкнуло, скрипнуло, тренькнуло и пришло в движение. Наконец он кивнул сам себе и констатировал:
   - Лихо. И под каким именем-прозвищем у тебя числюсь я?
   - Рыжий.
   - Действительно, - хрюкнув, закашлялся в попытке сдержать смех собеседник. И, отдышавшись, добавил. - Ничего лишнего. Тогда, действительно, давай знакомиться. Терри Уэлс. 13 лет. Отец рыбак, погиб на промысле. Мать статист. Оба без дара, - спародировал интонацию Летты, - 'от слова вообще'. Еще три сестры. Одна старшая, две младшие.
   - Очень приятно!
   Парень с девушкой церемонно раскланялись, насколько позволяла толчея, и Терри озорно подмигнув Летте, демонстративно положил ее руку себе на локоть. Будто они и правда встречались.
   - Ммм? - покосилась на него девушка.
   - Сама же сказала, что всех своих закадычных врагов растеряла при переезде, нужно обрастать хозяйством заново. - Невозмутимо ответил Уэлс, поднимая голову в попытке казаться выше.
   Не совсем понимая о чем говорил рыжий, Летта обернулась, отметив потихоньку пустеющий холл, и наткнулась на злющего как стая бешеных псов Крейга. Разве что слюна не капала. Саймон крутился тут же и, не зная как подойти к товарищу, лишь робко переминался с ноги на ногу.
   - Что-то спину сильно печет. - Пожаловался на дискомфорт рыжий. - Наверное и правда нравишься. Куртку там еще не прожег?
   - Неее, - похлопали его между лопаток, - только дымится чуть.
   Так, тихонько переговариваясь между собой, ребята вместе с очередью постепенно добрались до кураторов. Спокойно получили свою разнарядку на охоту за грибами и отчалили прохлаждаться до вечера в неизвестном направлении.
  
   В столовую на ужин ребята влетели за 7 минут до конца, когда запасливые служители кухни обычно начинают убирать еду. Терри, как был, в плаще и мокрый насквозь спешно бросился накидывать на поднос все, что не успели собрать. Вместо того, чтобы притормозить, поварята наоборот ускорились, превращая скучный, в общем-то процесс, в подобие гладиаторского сражения. За последнюю тарелку с пирожками Рыжий сражался как истинный лев. Летта ограничилась двумя стаканами морса, тремя кусками черного хлеба и наваристым густым супом. Когда Уэлс победоносно шваркнул свой поднос на стол, девушка с сочувствием указала сначала на плавающее в подливе мясо в тарелке парня, а затем на поспешно увозящего приборы поваренка.
   - Что больше предпочитаешь, вилку или ложку? В любом случае, поторопись.
  Мгновенно сориентировавшийся Терри рванул вдогонку, но не успел и уже в закрытую дверь заорал:
   - Я тебе что, собака? Языком лакать должен?!
   Ответом ему стало гаденькое хихиканье и красноречивый жест в круглом смотровом окошке кухни.
   - Ууу, поймаю! - пришлось вернуться Терри за стол ни с чем.
   - Не расстраивайся, - Летта пододвинула похлебку рыжего поближе. Один кусок хлеба окунула в подливу, а другим ловко сгребла на него мясо. И пока первый не успел совсем развалиться, закинула полученную конструкцию Рыжику в рот. - На, у меня так младший брат всегда ест.
   Терри благосклонно принял угощение и задумчиво жевал, посматривая по сторонам. Поэтому именно он обратил внимание на неестественную тишину в столовой. Можно даже сказать, гнетущую. Парочка затаилась, вглядываясь в одеревеневшие спины сидящих за соседним столом. Когда один из них поднялся со скамьи, рыжий проворно перехватил его на пути к выходу и о чем-то спросив, посмурнел. Развернувшись к девушке, подросток показал два пальца, а затем чиркнул ладонью по шее. Летта побледнела. Теперь и в их группе дар открыл счет. Минус два.
  
   Глава 4
   На утро кадеты гудели обсуждая подробности, которые никто не знал, но азартно домысливал. Достоверно было известно только имя инициированной девушки: Магдален Брукс. На первом уроке она отсутствовала. Кроме ее пустовали еще два места, на которых раньше сидели близняшки: Холли и Джейн. Подростки, не сговариваясь, обходили их стороной. Особенно нервозными выглядели бывшие соседи погибших. Они то и дело поглядывали на сиротливо стоящие рядом стулья. Теперь с каждым днем таких скорбных проплешин в аудитории будет становиться все больше.
  Спустя пол часа после начала второго занятия в дверь постучали. Через порог заглянул сосредоточенный куратор, кивнул педагогу и пропустил в аудиторию бледную пухленькую брюнетку, с испуганными темно-карими глазами. Аудиторию всколыхнул слитный вздох и опал. Не здороваясь, в абсолютном безмолвии Брукс прошествовала к своему месту, и так же, не издав ни звука, присела на край стула и замерла. Куратор исчез в дверном проеме, затворив дверь. Все оставшееся время девушка не двигалась. Энергичная, общительная, сейчас она больше напоминала восковую копию самой себя. Посмертный слепок. Педагог размеренно забубнил, продолжая лекцию. Откровенно читал с листа. Часы над проекционной доской безразлично отсчитывали минуты. И с каждой минутой кокон отчуждения вокруг новоиспеченной Одаренной уплотнялся.
  Летта испытывала противоречивые чувства. С одной стороны, ее накрывало любопытство. Так и тянуло посмотреть на сверстницу, с которой они сталкивались каждый день на уроках, в комнатах отдыха, душевых. Сверстницу - внезапно превратившуюся в незнакомого человека. Это как если бы вы в один прекрасный день заглянули в холодильник, а он вместо того, чтобы подсветить свое нутро тусклым желтым светом, отожрал вам голову. С другой, девушка отчасти сочувствовала Магдален, прекрасно осознавая, что возможно в скором времени сама займет ее место, как и многие другие в аудитории. Подобные мысли очень способствуют пробуждению сострадания. И представляя себя, точно так же сидящей на краешке стула, невидяще глядящей на переплетенные на коленях пальцы, Летта раз за разом отводила от Одаренной взгляд. Возбужденные мысли крутились в голове, сталкиваясь, переплетаясь неестественным образом. Она уже и сама мечтала, поскорее добраться до своей комнаты, взять шампунь и полотенце и, закрывшись в душевой кабинке, смыть липкие оценивающие взгляды одногруппников, какие, как ей казалось, они бросали на нее. Здравствующей толикой сознания Летта конечно понимала, что до нее никому нет абсолютно никакого дела, и все внимание без остатка отдано Магдален. Но справиться с навалившимся наваждением было сложно.
  Похожие мысли преследовали не только Вермут. Некоторые одаренные опускали глаза, не решаясь посмотреть по сторонам, некоторые наоборот надменно вздергивали головы и с вызовом оглядывали окружающих: 'Хотите смотреть? Смотрите. Вот он я!'. Среди последних оказался и Крейг.
  Что касается не одаренных ребят, то они так же разделились на два лагеря. Часть жалась друг к другу, испуганно косясь на ожидающих инициации подростков, часть - вступила в самую настоящую дуэль с гордыми выскочками, отвечая им злобой и негодованием. Казалось, противоборствующие стороны даже начали испытывать некое необъяснимое удовлетворение от противостояния. Тут и там на лицах подростков мелькали многообещающие злые улыбки. Градус яростного возбуждения поднимался. Эмоции перекатывались в помещении подобно массе воды в бурной реке, пенными барашками нахлестываясь друг на друга. Вон водоворот отчаяния, вот стремнина ненависти, брызгами разбивающаяся о валун чувства насмешливого превосходства и огибающая его с двух сторон, а вон бочонком вспенивается презрение. Из общей атмосферы, этакими отмелями отрешенности, выбивалось еще два человека. Саймон, неестественно бледный, отстраненный, твердой рукой обводивший в который раз символ бесконечности в тетради, и бесстрастный, невозмутимый парень за первой партой. Летта присмотрелась к нему внимательней.
  Увлекшись друг другом, подростки даже как будто бы позабыли о Магдален, но не он. Калеб, именно так звали парня, развернувшись в пол оборота к классу, спокойно и в тоже время внимательно рассматривал ребят. Будто сканировал каждого, составляя индивидуальный психологический портрет. Под правой ладонью у него лежал средних размеров блокнот, удобный и для того чтобы носить, и для того чтоб писать. Именно этим Калеб и занимался. Сначала пристально разглядывал субъект. Потом замирал над блокнотом с ручкой в руках, как будто взвешивая что-то на своих внутренних весах. И лишь после вносил заметки. На момент когда Летта обратила на него внимание, парень уже успел набросать психологический портрет большей части класса. Хотя, может Калеб составлял список предметов или вещей, которые он хотел попросить привезти из дома, но Вермут отчего-то была железно уверена, что не ошиблась.
  Ощутив пристальный интерес, подросток отвлекся от своего занятия и со сдержанным любопытством повернулся к Летте. Девушка взгляд не отвела. Несколько долгих минут подростки гипнотизировали друг друга. Один смотрел с легкой благожелательной ленцой, как будто приглашая к диалогу - поза расслабленная, плечи отведены назад, ладони раскрыты и смотрят вверх. Вторая - демонстративно изучающе - легкий прищур, подбородок поверх сложенных домиком пальцев, локти уперты в стол, словно распор автомата, прицел которого, устремлен к собеседнику. Вермут и сама не могла сформулировать, что же ее так задело в поведении Калеба. Что-то не осознанное. На грани восприятия. Поэтому она просто смотрела, прислушиваясь к ощущениям. Не дождавшись иной реакции, парень еле заметно дернул плечом и невозмутимо склонился к блокноту, продолжив делать записи.
  Так и не разгадав причины настороженности, вызванной действиями Калеба, девушка решила отложить анализ смутных ощущений до вечера. Первые ноты лирической мелодии, исполняющей в кампусе роль звонка, лишь утвердили ее в своем намерении. Аудитория стала потихоньку наполняться шумом. Учитель собирал разложенные на столе листы в папку. В течение всего урока многообещающе скалившиеся друг другу парни энергично подхватились с мест. И с предвкушающими физиономиями, почти 'под ручку', не торопясь покинули помещение. Опомнившись, что совершенно не представляет, о чем в конце говорил куратор, и планируется ли сегодня еще что-то, Вермут открыла рот, чтобы окликнуть девушку из соседнего ряда, когда раздался испуганный вскрик. Не успевшие покинуть аудиторию развернулись в сторону звука.
  Все занятие просидевшая неподвижно Магдален, сейчас раскачивалась на стуле взад-вперед, обхватив себя руками за плечи. С каждым разом увеличивая амплитуду, она бормотала себе поднос все громче и громче:
  - Я убила их... убила... Я не хотела, а они их съели. Они съели их. Сами. Я не хотела. Они сами! Они придут за мной. Придут, я знаю. Я их чувствую...
  Хмурый педагог встал со своего места, намереваясь подойти к девушке, но передумал. Вместо этого сцапал за ремень сумки одного из парней и услал его в медблок за подкреплением. После двинулся к девушке, расталкивая заторможенных подростков.
  - Они на мне! Снимите их с меня! Снимите! - Качнулась, крича в голос, Магдален в сторону стоявших полукругом ребят. - Вы слышите?
  Ошалевшие парни и девушки пятились, мешая взрослому добраться до Брукс.
  - Снимите! Они ползут по мне! - девушка сорвала с себя кофту, и уже стаскивала рубашку, оставляя кровавые полосы от ногтей на коже.
  - Все на выход! Немедленно покинули аудиторию! - Заорал педагог, приводя в чувство подростков. - Живо!
  Одногруппники развернулись и бегом рванули к двери. Кто знает, что в таком состоянии способен вытворить человек? А только-только инициированная Одаренная, потерявшая контроль и убившая вчера двоих?
  Мгновением позже в аудитории кроме Магдален остались только педагог, Калеб и, к собственному удивлению, Летта. Поймав крайне недовольный взгляд взрослого и, с неудовольствием, отметив, что иногда лучше думать меньше, но быстрее, Вермут замерла.
  Педагог поднял вырывающуюся девушку и зафиксировал руки, не давая расчесывать и так уже исполосованные в кровь руки до мяса. Совершенно непредсказуемо для Летты повел себя Калеб. Спокойно сняв с себя рубашку, он уверенно подошел к двоим. Невозмутимо предложил что-то мужчине и, получив одобрение, продел руки Брукс в рукава так, чтобы пуговицы сорочки оказались сзади. После чего завязал рубашку на манер смирительной. Из-за разницы в росте между низкой Магдален и статным Калебом длины рукавов как раз хватило. Медики несколько задержались и к процедуре связывания не успели, оценив лишь результат. Похвалив инициативу, тут же вкололи что-то несчастной, от чего она разом обмякла, и понесли на носилках в медблок. Педагог вышел с ними.
  Летта не отрываясь смотрела на Калеба. Мысли путались. Ощущение легкой жути, мешалось с попытками внять голосу разума. В конце концов парень же помог девушке. Предотвратил возможные травмы и даже увечья, если бы она добралась ногтями, скажем, до глаз. Все это звучало логично, но как-то не естественно. Слишком правильно для 13 летнего парня. Слишком легко. Слишком... В общем, просто слишком. И об этом тоже обязательно стоило подумать.
  - Вермут, ты сегодня так смотришь на меня. Хочешь о чем-то спросить? - Калеб натягивал свитер на голое тело. - Или что-то не нравится? Раньше не замечал за тобой особого любопытства.
  - Жизнь - движение. Все меняется.
  - Интересно. И что изменилось с тех пор? - Вкрадчиво поинтересовался Калеб.
  Аккуратно убрал вещи в сумку и, плавно двигаясь, подошел к Летте.
  - Знаешь, мне очень интересна человеческая натура. Почему мы думаем, двигаемся и разговариваем именно так, а не иначе. Мотивы наших поступков. Но, думаю, ты уже сегодня заметила. Можем поболтать об этом. - Невыразительный взгляд прошелся по лицу Летты.
  Девушка поежилась:
  - В другой раз.
  - Жаль, мне кажется, с тобой было бы интересно пообщаться. Приятного дня. - Попрощался подросток, но ни на шаг не сдвинулся с места, почти полностью перегораживая проход и продолжая испытующе рассматривать Вермут. Летту откровенно нервировало его присутствие. Стремясь покинуть вынужденное общество, она подошла ближе, ожидая, что ее пропустят. Но подросток никак не отреагировал на посыл девушки, замерев неподвижным истуканом. Глубоко вздохнув, Летта сделала шаг вперед, чуть подтолкнув парня плечом в грудь, и остановилась, демонстративно глядя Калебу в глаза, для чего ей пришлось повернуть и немного неудобно закинуть голову назад.
  - Сим-сим откройся. - Нагло обратилась к живому препятствию.
  Уголки губ молодого человека дрогнули, и статуя ожила, на пол шага сдвинувшись вправо.
  - До свидания, - девушка настороженно проскользнула мимо Калеба, чувствуя себя неуютно с высоким, выше даже Крейга, парнем и, не оглядываясь, покинула аудиторию.
  
  Глава 5
  Весь остаток дня Летта не могла справиться с собой, нервничая. Попытки Терри расшевелить девушку тоже действия не возымели. Рыжий - признанный балагур и шут - очевидно испытывал профессиональное разочарование и даже немного обиделся, когда Вермут, извинившись, предпочла удалиться к себе в комнату. Но и уединение не помогло успокоиться.
   Летту потряхивало. За последние два месяца в Образовательном Центре, она впервые настолько тщательно изучила потолок комнаты общежития. Сон не шел. Поэтому девушка просто лежала на кровати, закинув руки за голову и рассматривая паутину трещин краски и вздувшиеся пузыри обоев.
  Наверняка, если отодрать испорченные куски винила, за ними обнаружится черная плесень. Вообще-то очень вредная для здоровья, особенно для легких. И, наверное, отодрать и посмотреть все же стоило, но... Тогда придется мазать стену вонючей жидкостью, выселяться из комнаты на два дня, потом снова клеить обои на место... Летта была из той категории людей, которые осознав проблему, не находили себе места, пока не прилагали все возможные усилия к ее решению. А так, пока 'вероятность' не трансформировалась в 'определенность', можно было позволить себе полентяйничать, предоставив заботу о благосостоянии своего окружения кому-то более инициативному.
  Как сформулировал однажды лучший друг Летты: 'Сиди на берегу, таращься в реку, и да приплывет к тебе труп твоего врага'. Девушка хмыкнула, вызывая в памяти коренастого блондина с непослушной, вечно лезущей в глаза челкой. Она скучала по нему - энергичному вездесущему пареньку из своего старого Центра - первой детской влюбленности. Отчасти из-за него она и ее мать приложили столько сил, чтобы перевестись сюда. Вермут очень надеялась, что он с достоинством перенесет вся тяготы периода инициации и они еще встретятся. Дара у Соммерси не было.
  Скосив глаза на пустующую кровать, Летта приподнялась. Поразмыслив, встала и открыла чужой шкафчик. Откуда достала одну из плиток шоколада, которые, как она знала, соседка прятала под стопкой чистых рубашек. Рассудив, что сейчас заряд хорошего настроения ей нужнее, а восполнить НЗ она успеет в ближайшие выходные, Летта с блаженством растянулась на одеяле, смакуя нежный молочно-кофейный вкус.
  Жевательный процесс частично подгрузил мозг и упорядочил хаотично скачущие мысли. Вкусовая эйфория наслоилась поверх и приглушила подкрадывающуюся истерию, состояние - абсолютно не свойственное Вермут. Сказывалось неблаготворное влияние окружения. Теперь можно было разобрать и разложить по полочкам все тревожные события дня. Очередной вояж с Терри за гнилыми и червивыми орехами, других в округе после бесконечных набегов озверевших от безделья подростков, попросту не осталось - к таковым не относился. А вот утренние происшествия в аудитории...
  Смерть двух девушек будоражила, но воспринималась как-то смазано. Мозг всячески отбрыкивался от осознания происходящего. Ощущение жестокой шутки, глупого фарса не отпускало. Соответственно и переживаний, как таковых, не было. Так, грыз потихоньку червячок сомнения, но пока он проторит себе путь, разум уже успеет свыкнуться с трагедией. В конце концов, девушки были чужие. Летта не зря намеренно закрывалась ото всех на протяжении двух месяцев с момента перевода сюда, даже лиц жертв не могла вспомнить.
  Зато образ Магдален Брукс играл всеми красками. И восковая бледность, и глубокие царапины на руках, и кривящееся в припадке лицо. Летту передернуло, и она снова хрустнула шоколадкой, заедая неприятные воспоминания. После утреннего инцидента группа долго фонтанировала идеями на предмет того, что же случилось с близняшками. Вермут склонялась к мнению, что в Магдален проснулся дар управления живыми существами. Скорее всего девушки повздорили, дар активировался, и Брукс не смогла его обуздать. Неприятно, мерзко, но в сложившейся ситуации никто из детей явно не виноват. Вопросы, как обычно, у Летты имелись скорее ко взрослым. Очень неприятные вопросы. Мерзко, но не удивительно. Именно к подобному развитию событий с детства готовили носителей дара. Вермут задумалась. Нет, скорее, готовить ее начали в ОЦПП, когда она туда попала, но не суть. Что-то не то. Что иное царапало, привлекая внимание. Мысли оббежали по кругу и вернулись к началу
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"