Тридцать секунд невесомости
зимний Брейгель
Бах на органе в чудом открытой кирхе
я берегу этот кадр
я запираю
шум невесомости на невредимый ключик
знаешь, я говорю для тебя
я вижу
все для тебя
но не могу тебе
все рассказать, немедленно, сразу
хочешь,
я замолчу?
хочешь, начну?
ну как?
...
в этом мире, невыразимо прекрасном,- так ведь?
если я не сумею, будет кто-то, кто мне напомнит,
я порой лишена чувства меры и чувства такта,
а уж чувства смерти - подавно, хоть ты напой мне
чувство музыки, я качаюсь здесь вверх ногами,
языком колокольным пою, затихаю с ветром,
на огонь лечу, возвращаюсь сюда нагая,
разбиваю стекло локтями, вопросом: веришь? -
в этом мире, невыразимо прекрасном, где мы
ходим, помним, поем какие-то дни из детства,
разбираем цветные открытки, сквозные темы,
от которых некуда плакать и нечем деться:
ни открыться некому (да и, пожалуй, нечем),
ни покрыться некогда, так вот и ходишь голым,
продержись на поверхности, может, начнется нечет,
части света окружат зачарованным частоколом,
в этом четном году, невыносимо долгом,
где тебя и не будет, ни в одиннадцати, ни в одном из
этих месяцев, отращу себе беспощадное чувство долга
и отдам ни за что беспокойное чувство дома,
и тропинки не выдам, буду ходить по кругу
в этой боли, невыразимо... - чего мне боле?
я-то знаю о ней, положа на предсердье руку,
сохраняя свет в единственном злом глаголе.
...
мне приснилось, что свет, весь, который есть,
это снег, падающий на нас
из закрывших глаза золотых небес.
мы ступаем, как на трехдневный наст
на его трехдневный посмертный срок.
мы не знаем, откуда берем слова.
Бог к губам прикладывает свисток:
воздух дунуть - сдвинуть - поцеловать.
...
день, занесенный светом по устье двери.
дверь приводила туда, где не будет - уст.
время безвременья. видно, и вправду пуст
мир, который насквозь продувают ветры.
но для акустики это, возможно, лучше.
нам в пустоте играют сегодня Баха.
сколько - нам быть? сколько любви и страха
в том, что свело нас? в том, что потом разлучит?
...
Знаешь, я видела море
там, за Косой
линией
за заводами и за гуденьем порта
за табличкой "ТОО "Валькирия" отвечает за
безопасность" на какой-то стройке
(я улыбнулась, а ты?)
там было оно
белое, как соль у моих глаз
как вход в неизмеримую белую бездну
и я стою здесь и совсем-никак-не-могу-без-тебя
в мире с запертым выходом и невозможным входом
а оно пахнет йодом
и не кончается даже за горизонтом
а гудки заводов
что-то
беспокойно
трубят
...
сквозь снег, проросший в воздухе - домой.
ловить к губам в обледеневшем свете
то отрицающее смерть: a-mor,
то перевод кирилицей: бес-смертье.
проснуться в сон и не уйти туда,
где смысл легчайших слов навеки занят.
шум города, замерзшая вода
и замершее время на вокзале.
отсюда я иду тебя искать
(мне свыше отвечают: потерпите).
поверь мне, я терплю, но цель близка:
закрыв глаза, мой поезд мчится в Питер.
и я сквозь ослепительнейший сон
еще хожу по марту и по насту.
я все пойму. я понимаю - все.
я видела твой город. это - счастье?
исхоженный по тайным меткам день -
лежащий на пороге света остров,
осколки льдин на мартовской воде.
я буду знать. я знаю. это - просто.
полнее слова только тишина.
моя молитва, как всегда, готова:
"я буду делать все, что я должна,
пожалуйста..."
но более - ни слова.
...
Я ходила по улицам. "Vita nuova"
называлась университетская книжная лавка
(я улыбнулась, ощущая себя несостоявшейся Беатриче)
я брала с полок книги о викингах
и ставила их на место
я ходила по зданию университета
и касалась ручек дверей
в надежде, что когда-то их касался ты
мне казалось, я беру тебя за руку
(и твое имя, как морская рыба, распускалось на моих губах)
мне казалось, я запираю на ключ
пустое, грохочущее пространство
внутри меня
в котором
как сигнал невесомости либо мостик в бессмертие
начинает играть Бах
...
мир спрятан от света и окружен водой.
когда-нибудь, Господи, Ты и его отправишь
в бессмертие, эту верхнюю ноту до
в оставленной, сыгранной не до конца октаве.
я петь не умею, но музыку узнаю.
когда-нибудь, - говорю, - научусь уметь я.
мы здесь собираем, как тишину в раю
начальные ноты не своего бессмертья.
неверным зачатком голоса мучим тишь,
бросаем в ее невинность сухие ноты.
когда-нибудь, Господи, Ты мне поймешь, простишь
мою беспокойную речь и ее длинноты?
...
Одна в этом городе
пройдя всеми маршрутами
о которых ты мне
что-либо
успел рассказать
залитая солнечным светом и небывалым, новым, неутихающим
знанием о тебе
я сидела на набережной и видела
солнце, заходящее за Васильевский остров
за все земное, конечное, светлое, милое
я держала его в ладонях
поверь мне
так бережно, как могла
и осторожно, медленно
отпускала его к тебе
я знала, что когда-нибудь
мне снова должно стать больно
я боялась расплескать это знание, это счастье
нелепое и слепое
как все новорожденное
неумещающееся
ни в сердце, ни в сети
неделимое
на выдох и вдох
я только знала
как когда-то прежде, когда была маленькой
что там, на другой стороне мира
(на другой стороне смерти)
в раскрывшемся бутоне рассвета
начинает играть Бог
август 2004