Келлер Екатерина : другие произведения.

Дорога на край света

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  1.
  
  Все дороги ведут не в Рим, а скорей от Рима,
  потому что риторика страсти и пафос странствий
  убеждают доктрину, пенаты и дом отринуть
  и искать свободы и боли в пустом пространстве;
  потому что дорога, ведущая прочь от дома,
  много раз петляла, ведя с собою же спор,
  потому что все указатели с надписью Roma
  вдруг сменились одним, возвещающим нам: Amor.
  В парках Осло бродят под небом твои олени
  и приносит ветром несбыточный запах соли.
  От какой болезни паду во тьме на колени,
  откликаясь на свет и не чувствуя ран и боли?
  Как слепая Сольвейг, весенним теплом согрета
  и ведома ливнем, который внутри продрог,
  я пойду одна туда, где спелое лето,
  по сухим подковам обнявших весь мир дорог,
  не боясь ни пыльной жары в пути, ни дождя со
  снегом или ветров, что на мне раздувают платье.
  В утлой хижине плоти тебя не смогла дождаться,
  но приду к тебе, чтоб остаться в твоих объятьях,
  чтобы правдой и светом раскрылось все потайное,
  запечатано медом горячих утренних снов.
  Все, что есть, говорит о тебе и теперь со мною,
  возвращается тайною вестью твоей - весной.
  
  
  2.
  
  Владелицы счастливых мелочей,
  чему мы друг у друга научились?
  Взгляд Хельги застывает на плаще,
  в просторных складках что-то вспомнить силясь.
  Слабеющий, но все же цепкий взгляд
  касается слегка протертой ткани
  (таким же взглядом много зим назад
  она любимых глаз касалась в Сканей).
  Беспомощные игры, уговор,
  крик памяти, вцепившейся в награду...
  А мне - чего ждать больше от того,
  кто мне дарил знамена летних радуг?
  И облаков высоких череду,
  и самой краткой ночи разнотравье,
  куда я вмиг отсюда перейду,
  послушный голос облаком расправив.
  Нет карт твоей неведомой страны,
  ни снегом не начертишь их, ни мелом.
  За малым дело. Ждать стрелы - струны.
  За милым дело. И за шагом смелым
  по радужному зыбкому мосту
  туда, где morte кончится - и море,
  где сердце откликается на стук
  родного сердца в вечном разговоре.
  
  
  3.
  
  Я живу. Просыпаюсь. Храню этот след
  на запястье - ведь я себя ранила тоже,
  отзываясь на призрачный дым (или свет?),
  сберегая от прошлого шрамик на коже
  или ранку под сердцем. Затянуто все -
  то ли временем, нежной Господней любовью,
  то ли каплями меда, стекавшими в сон
  из живительных сот моего изголовья.
  Укажи мне надежду в сегодняшнем дне,
  даже если за радостью скрежет зубовный:
  там, где строится пристальный сад из камней,
  узкий вход навсегда заглушает шиповник.
  Я проснулась. Я слушаю пение птиц
  из-за призрачных окон высокой бойницы.
  Как, ты разве не понял? Ты был здесь, мой принц.
  Ты не мог здесь не быть. Ты не мог мне не сниться.
  Изнутри отворяю тяжелую дверь,
  сквозь шипы, заслоняя глаза, пробираюсь,
  в Божий мир. Мне нужны они будут теперь,
  чтобы небо узреть и тебя, моя радость.
  Я приду, пусть босая и в ранах, ведь ты
  не напрасно меня поманил краем света.
  Между злобных шипов прорастают цветы
  обещаньем грядущего звонкого лета.
  
  
  4.
  
  ...Therefore, ye soft pipes, play on;
  Not to the sensual ear, but, more endear"d,
  Pipe to the spirit ditties of no tone.
  
  John Keats
  
  Войти в твой мир долиной горьких трав,
  склонившихся над сладостью ручья.
  Склонить себя - травинкою - к утрам,
  где солнце тянет острие луча
  и золотистым светом режет сноп,
  как хлеб - дары Господнего стола, -
  и различить в прохладной дымке снов
  сквозь мглу - дорогу, за которой мгла
  рассыплется. Идти ночной рекой,
  как временем нагруженный корабль,
  удерживая груз одной рукой,
  другой - уже мечтая о дарах
  грядущего. Вдыхая горький йод,
  еще не видя моря, все же знать:
  Heard melodies are sweet, but those unheard
  are sweeter. Невозможно потерять
  твой голос. Соль, ее тяжелый гул,
  предчувствием забившийся в висках,
  и зов камней, что память стерегут
  надежней речи моего песка,
  который все же принесу с собой -
  единственный и мне доступный дар.
  Упрямая надежда, как прибой,
  меня ведет к тебе, ведет сюда.
  Ты знаешь, все, что мы умели - быть.
  На полуслове был оборван сон -
  тугая нить рассказа ли, судьбы.
  Осталось ждать восхода новых солнц
  и мнимых чисел строить города,
  как оберег, загадывая вновь:
  Beauty is truth, truth beauty - навсегда
  наш берег, завоеванный давно.
  
  
  5.
  
  Кончится тишина - что изменится оттого?
  (Разве что в тишину легче шептать: послушай...)
  Синий, чужой, жемчужный, серый, небесный - свод
  вышит над головой, выжженное удушье,
  высший предел мольбы: сбыться в пустыне, речь
  вкладывать в тишину, даже не ждать ответа.
  Тем, кто умеет так, видимо, не сберечь
  крохотный зов свечной от продувного ветра.
  Он принимает враз множество форм, ведь дуть -
  суть его бытия. Стекла, сердца и волны.
  Просишь тебя: скажи (хочешь знать - что-нибудь).
  Ты же больше молчишь - долго, светло и полно.
  Как я хочу дойти, чтоб отыскать предел,
  где разломится мир дольками сна и шума,
  звонко качнется все (или начнет редеть).
  Как я хочу там быть и о себе - не думать.
  Парусом стать, волной, дудочкою у губ,
  днем - доверять реке, морем идти - ночами,
  чтоб очутиться там, на завещанном берегу,
  слушать, как ты молчишь,
  быть счастливой - твоим молчаньем.
  
  
  6.
  
  Даже и теперь, если она не с тобой, то ее нет нигде; поистине без тебя моя душа никак существовать не может.
  
  Элоиза - Абеляру
  
  Если она не с тобой - где она, где?
  В кипе речной воды, в недрах бумажной пыли?
  Можно ее искать, только она не здесь.
  Речь? Exegi monumentum, надпись "мы были",
  звездная карта писем, дрогнувший путь,
  пролитый молоком в темную тишь молчанья,
  просьба моя, последняя правда: будь.
  Сколько осталось стрел в звездном Его колчане?
  Сколько гнетущих зим в холоде лат -
  время рассыплет их гадальной своей колодой.
  Время настроит жизнь на непривычный лад -
  быть до конца твоей или насквозь холодной.
  Так этой жизни жить, жаться к огню и жечь
  горьким своим питьем, пряным снадобьем - душу.
  Если она не с тобой, мне ее не сберечь
  и не проплакать ее - в карты, в письмо, в подушку.
  Все, что было моим, разом сменило смысл,
  кокон разбив крылом, крылья в прах обжигая.
  Все, что пока что бьется, помнит, поет - возьми.
  Тем, что отдам тебе, крепну и выживаю.
  
  
  7.
  
  Вот я, Господи. Слушаю. Что у меня внутри?
  Камнем стонущий груз, не то вековая грусть.
  Начинаю считать, успеваю понять на "три":
  это Ты забыл во мне сердце, положил его слева в грудь,
  наполнял его смыслом или тяжестью каждый день,
  приучал к пустоте, не мешая любить мечту -
  куст жасмина, речную воду, других людей.
  Долго ль помнят Дарящего, чьи дары беспокойно чтут?
  Я не знаю, как видишь. Но не я ли хранила дар,
  эту полную света чашу, в моей горсти?
  И не я ли держалась за стены, приняв удар,
  продолжая видеть в стенании часть пути?
  Как Ты часто водил меня - флейтой по пустырям,
  пузырями по водной глади, песком пустынь,
  зажигал меня светом беспокойного фонаря
  и - старатель-фонарщик - мне говорил: остынь.
  Что Ты строишь во мне, уложив свои камни в ряд,
  настояв на вечернем свете густой замес?
  Те же камни, проснувшись к вечности, говорят:
  это только одно из славных Его чудес.
  Что Ты ищешь во мне и куда вложил свою цель
  вместо стрелки от компаса, север в туман сокрыв?
  Долго строится к легкости невесомая цитадель,
  а крылом ей служит открывающий ночь обрыв.
  Остывает и гаснет зренье, поет река,
  опрокинув в закатную воду сквозной эфир.
  ...Это чье-то сердце уснуло в Его руках,
  чья-то речь стала морем, вмещающим свет и мир.
   март - апрель 2004.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"