1. 

Есть мы, а есть украденная жизнь.
Как хочешь называй ее. Как хочешь.
Но если ты не веришь, то коснись
ран запятых, родимых пятен точек

и слов, что я бесстыдно отдала 
бумаге некраснеющей - и в пламя.
Пусть ей воздастся по ее делам,
а мы свинец молчания оплавим.

Закрой глаза и не смотри на свет.
Пока не смотришь, он как будто изгнан
из мира, нам напетого во сне -
наивная попытка солипсизма.

И все-таки куда теперь смотреть,
когда раздарен весь янтарь до капли?
Вот день, застывший мошкой в янтаре,
а может, в горле - как его докашлять,

как выдохнуть, чтобы потом вдохнуть
и отпустить, чтоб больше не увидеть?
Так входят в света золотую хну 
и попадают в темную обитель.

2.

Сожму в горсти немое горло страха:
вот бабочка, разбившая о свет
тугие крылья в горстку мглы и праха,
но в тишине оставившая след,

дыхание - оно темно и бренно,
о нимфа, не проснуться нам от снов,
в которых желтоглазые сирены
заманивают корабли на дно,

надежда - черным парусом на мачте - 
подходит к видимой для глаз черте.
Спаси меня от красно-черной масти,
от разноцветных маленьких смертей, -

и отчего так жажду не посметь я
взглянуть на скрытый горизонтом знак, -
спаси меня глотком противосмертья
от яда знанья, продолжая знать -

Эгей с Тристаном вглядывались в старость
и немоту, глухой конец от ран.
И алым обернется черный парус, 
пересекая утреннюю грань.

май - июль 2003.