Аннотация: "В душах есть всё, что есть в небе, и много иного" К.Бальмонт
Вячеслав рывком открыл дверь и вошел в затянутый сумраком огромный кабинет. Откатившееся от письменного стола кресло походило на брошенное домашнее животное. В первый момент показалось, что внутри нет никого. Но охрана торчала в коридоре и, зная Краева в лицо, пропустила без слов. Значит, Саша был здесь.
- У тебя в грязи ботинки и даже подол пальто. Торопился меня поздравить?
Вячеслав развернулся на звук хриплого голоса. Все правильно, сидит в дальнем темном углу дивана, голова откинута на спинку, рот кривится в усмешке.
- Привет. Почему не отвечаешь на звонки?
Александр выпрямился и подался вперед. Глаза зло и лихорадочно блестели.
- А зачем? Ты скажешь мне, что я самонадеянный недоумок. А теперь убийца тысячи невинных людей? Я это сам знаю.
- Не в этом дело.
Вячеслав сделал несколько шагов и присмотрелся, пытаясь понять, что с Рудневым, пьян он, зол или близок к истерике.
- А в чем тогда? - Александр медленно и неуверенно поднялся. - Хочешь услышать от меня, что ты был прав с самого начала? Все кончилось катастрофой.
Его отчаяние можно было ощутить физически. Оно висело тяжелым облаком в этом шикарно обставленном, но казавшемся сейчас мертвым кабинете. Грудь Вячеслава сдавил знакомый приступ ярости, и сразу возникло желание ударить, чтобы выпустить ее наружу. Он схватил Руднева за расстёгнутый ворот рубашки и дернул на себя.
- Не смей раскисать, слышишь! Да, ты зарвавшийся идиот, но уже слишком поздно сдавать назад.
Сашка рассмеялся, послушно болтаясь в руках. Это была точно истерика, его следовало привести в чувство. Краев с силой толкнул бывшего друга обратно на диван и отправился к бару. Коньяк не помешал бы им обоим.
- Я за целый день не решился посмотреть новости. Страшно узнать, что там творится.
Вячеслав молча плеснул в бокалы темной, пряно пахнущей жидкости, вернулся к дивану и сел рядом.
- Ничего хорошего. Ты же знаешь их стиль. Я скажу, но сначала выпей.
Руднев выхлестал коньяк залпом и бессильно опустил руку с бокалом на колени. Молчание тянулось. Мигающий огонек над темным экраном цифрового панно отсчитывал секунды.
Краев выдохнул и постарался говорить спокойно:
- СМИ просто взбесились. По всем каналам трупы и разрушения. Говорят, что семьсот погибших - непомерная цена за амбициозный эксперимент. Называют его авантюрой бесящихся с жиру олигархов. А башню - новым Вавилоном. Что собираешься делать?
Невнятно хмыкнув, Саша уставился на паркет, словно где-то там было спасение от навалившегося на него ужаса. Вячеслав решил еще разок его тряхнуть, чтобы заставить говорить, но не пришлось.
- Недавно башня была победой тысячелетия, символом объединения всего человечества. Но одна авария, и поддержка лопнула, как мыльный пузырь.
- Это не авария, Саша, это катастрофа. Вы сунулись в стратосферу и тут же получили по носу. Еще не построено и четверти, а такие человеческие жертвы! Про обвал акций и экстренное совещание в правительстве по закрытию стройки я вообще молчу.
- Про акции и совещание знаю, докладывали. И церковники, наверное, взбеленились.
- Более чем. Радикальные исламисты даже грозят объявить священную войну на уничтожение чудовищного строения неверных.
- Джихад в центре Сибири, - невесело усмехнулся Саша. - Это новый поворот в истории. Будет чем гордиться взбесившимся олигархам.
Он поднялся и нетвердой походкой направился в сторону бара. Вячеслав внимательно следил за его движениями. Высокая, худая фигура и непривычно опущенные плечи. Легкие, всегда ухоженные волосы сейчас падали на лицо темными слипшимися прядями. Нет, он не пьян, но почему так раздавлен? Ему же не впервой драться против всего мира. Убеждать и верить до конца.
Александр Руднев умел вызывать глухое раздражение. Желание встряхнуть, даже заехать кулаком в челюсть, чтобы привести в чувство, заставить увидеть реальный мир вокруг с настоящими проблемами, решение которых требует его воли и энергии.
Двадцать лет назад, закончив строительный факультет, они вместе начинали бизнес. Работали с новыми технологиями, сверхлегкими, свободно комбинируемыми минипанелями, применимыми и в заводском, и в жилищном строительстве. Краев находил людей, деньги, устанавливал деловые контакты, а Сашка... У него всегда было полно идей. Самых завиральных, амбициозных, способных объединить фанатичных мечтателей. И привлечь самые крупные инвестиции. Вячеслав ценил это в друге. Его талант вдохновлять приносил пользу, создавал новые возможности. Краев мечтал отдать годы и энергию на то, чтобы избавить завораживающие величественной красотой просторы Сибири от ветхости и убогости человеческих поселений. Он хотел возводить прочные и красивые здания, обустраивать города, обычную жизнь обычных людей.
Но когда Сашка заявил, что они должны продать все проекты, чтобы заняться запуском строительства гигантской башни-космопорта, Слава подумал, что друг свихнулся. Так случается с гениями, которые теряют берега и связь с миром, когда фантазии накрывают, становятся большей реальностью, чем все окружающее. Сначала он решил отмолчаться, сделать паузу, надеясь, что "обострение" схлынет само. Но происходило ровно наоборот. Абсурдные мечты превращались в проекты и чертежи, общие рассуждения в бизнес-планы и предложения по привлечению инвестиций. Тогда Краев принялся увещевать, попытался открыть глаза сорвавшемуся с катушек харизматичному безумцу на последствия этой игры в человеко-богов.
Они непрерывно ругались. А потом была проклятая конференция и разрыв отношений на долгие годы.
Вячеслав не стал садиться в зале, где разместили приглашенных, остался стоять у задней двери, скрестив на груди руки. Сашка вышел на сцену и сразу заговорил. Открытый, воодушевленный. Он отбросил со лба волосы, и пронзительно синие глаза, казалось, заглядывали в душу каждого присутствующего, разбивали сомнения, заставляли верить в близкое торжество всемогущества человека.
Он говорил о том, что керосинщики с космодромов в состоянии вытащить в космос хорошо если тридцать тонн груза раз в две недели. И что бы ни запускали с Земли - все по стоимости превращается в золото чистой пробы. А когда построят башню-космодром в сотню с лишним километров высотой, все изменится. Полет на орбиту станет не дороже билетов на поезд. Можно будет собрать отель для путешественников прямо в открытом космосе. А потом каждый получит возможность пройтись по кратерам Луны.
На верхней площадке башни в термосфере уже не будет сопротивления воздуха, но появится некоторый эффект невесомости. Оттуда люди будут запускать в космос узлы, не мучаясь с обтекаемой формой, сложной системой охлаждения и вращения. И тогда человечество начнет строить заводы в условиях вакуума и невесомости. Прорыв в химии и создании новых материалом станет необратим. Он перекроит экономику мира. Миллиарды потекут в карманы инвесторов. Но сегодняшний их вклад в будущее - это не столько расчет, сколько вопрос гордости человечества.
Александр шагнул в сторону и над сценой стала расти объемная цифровая модель башни. Да, это было красиво. Огромные стальные опоры, ветвясь, расползались по бетонной губке с двухметровыми дырами. Распределяемые развёрстки превращались в готический храм с системой контрфорсов. На стальной конструкции то тут, то там вырастали ветви с шарами. Вячеслав сразу понял их назначение - гасить вибрацию сверхвысотной башни и параллельные напряжения.
- Какие же размеры у этой красавицы? - раздался звонкий голос из затихшего от великолепия зала.
- Тридцать пять километров по самой длинной части разбросанных опор, подушка будет еще больше.
- Вы представляете, какое это будет дьявольское давление вдоль Салаира?
- Представляю. Поверьте, западно-сибирская плита выдержит и не такое.
Приглашённые зашумели. Вячеслав улавливал в этом гомоне сомнения и откровенное восхищение. Еще бы. Каждый из явившихся толстосумов мечтает вписать себя в историю. А башня до космоса тешит самолюбие куда больше, нежели новые комфортные детские дома и светлые жилые кварталы. К тому же сулит прибыль.
Руднев стоял в расслабленной позе, ожидая вопросов и комментариев. Сунул руки в карманы светлых, классического покроя брюк, качнулся на носках и прищурился. Худой, гибкий и наглый. Краев почувствовал, как ярость, клубясь, поднимается к горлу, мешает дышать. Мечтателям плевать на мир под ногами. Но Вячеслав был другим. Думал иначе, в чем-то жёстче и принципиальнее. Он тогда точно понял, что им с Сашкой не по пути.
Теперь, наблюдая, как его бывший друг и партнер льет коньяк в бокал, Краев отчетливо вспомнил, что не удержался и ударил его кулаком в челюсть после проклятой конференции. В тот момент это казалось ничтожной расплатой за его предательство.
С тех пор они не работали вместе.
- Тебе нужно успокоиться и выступить перед прессой, - с нажимом сказал Вячеслав.
- Знаешь, мне семь лет не хватало твоей рациональности и практичности. До сих пор не могу понять, как протянул без тебя столько времени.
- Сумел как-то. Как и я без твоих крутых прорывных идей. Но бросил меня ты, поэтому не начинай ныть.
- И не собирался.
- Неужели? - ядовито спросил Краев. - У тебя рухнула километровая рабочая ферма верхнего уровня. Жертвы на нижних уровнях, гражданские жертвы на земле, а ты спрятался в темном углу дивана.
Александр скривил рот, не отрывая глаз от бокала, что покачивал в руке. Но пить не стал, отставил на крышку бара и нехотя выдавил:
- Мы отправили пресс-релизы. Мой заместитель выступил, объяснил ситуацию.
- Просто охренеть, какой размах и решительность!
Краев подскочил, опять испытывая знакомую потребность вставить мозги зарвавшемуся золотому мальчику. Хотя какому уже, к чертям, мальчику. Мужчине, управляющему миллиардами, собранными по всему миру, и готовому оставить без гроша тех, кто в него поверил. И все из-за того, что путь к мечте оказался не таким радужным, как виделся сначала.
- Ты должен объясняться и извиняться лично. Иначе можешь готовиться к закрытию своего космодрома тысячелетия и к суду.
Сашка поднял голову и посмотрел непривычно темным, но по-прежнему упрямым взглядом.
- Я не понимаю, Слава. Ты же хотел, чтобы все так закончилось. Семь лет ты противостоял мне. И даже после того, как год назад мы заключили контракт с твоим строительным холдингом и снова стали общаться, ты каждую встречу находил повод для насмешек. А сейчас тебе не напевать. Почему?
Вячеслава разрывали противоречивые чувства, и ответ так просто не находился. Потребность в каком-то действии, движении толкнула его вдоль комнаты к беспокойно мигающему синим экрану, потом к темному провалу каменной кладки камина. Сложно объяснить даже самому себе, почему он так встревожился, когда за целый день не услышал ни одного интервью с Рудневым, не увидел его на экранах. Он не мог сосредоточиться на собственных делах. Темная тень тревоги ложилась на все его мысли и слова.
- Для тебя это не просто башня, Саша. Это наркотик, который пропитал кровь и кости. Если бросишь - не переживёшь ломку. А я этого не хочу.
- Не хочешь? Тебе меня жаль? Не нужно, Слава.
Черты лица Руднева исказились, глаза заблестели в темноте. Вячеслав испугался, что это могут быть слезы, и замер, словно любой его шаг мог прорвать плотину.
- Нет. Я просто..., - попытался он объясниться.
- Я знаю. Ты кругом прав. За эти семь лет я мог бы построить и придумать что-нибудь действительно нужное и полезное, а не громоздить друг на друга железные балки, чтобы забраться повыше в пустоту.
- К звездам. Ты всегда говорил к звездам.
- К звездам, - горько повторил Руднев. - Снизу, с земли, все кажется романтичным и красивым. Млечный путь, галактики, сияние туманностей. А потом все превращается в бесконечную грязную стройку, над которой смеется весь мир. Никто не верит в позитивные технологические последствия, называют фейком, отсосом денег в атмосферу. К нам неравнодушен только шоу-бизнес.
- Раньше тебя не волновали такие глупости.
- То раньше. А теперь мы добрались до стратосферы. Слишком мало воздуха, слишком мало азота. Агрессивная среда для стали. Мы знали, что пойдет окисление. Но чтобы все так быстро скисло и рухнуло. Я просто не знаю, что делать. Может, бог и вправду разрушает строения человеческой гордыни? И нужно отступиться, пока не случилось чего-нибудь более страшного.
Вячеслав почувствовал, как возвращается утихшее было раздражение. У него меньше всех резонов стоять здесь и распинаться перед бывшим другом.
- Ты сдаешься при первой серьезной трудности.
- Дело не только в аварии, - совсем тихо сказал Саша. - Я поднимался на эту рухнувшую площадку, на пятнадцать километров над землей. Возникло ощущение, что сверху жадно смотрят холод, пустота и смерть. А я, получается, рвусь к ним в лапы. Вот и дорвался, только погибли другие. Теперь не могу избавиться от чувства, что людям нечего делать там, наверху. Здесь их дом.
Краеву следовало бы ощутить удовлетворение от этих слов. Разозлиться, что на признание его правоты ушло так много времени. Но почему-то кольнуло разочарование. Он молча следил за тем, как друг взял с бара бокал и в три крупных глотка опустошил его. Снова потянулся за бутылкой.
- Скажи, Саша, ты веришь, что сможешь достроить башню? Чтобы человек добрался до холода и пустоты, где ему не место.
- Смогу, наверное. Но зачем? - выдавил тот через силу.
В несколько шагов Вячеслав оказался рядом, резким движением вырвал из руки бутылку, а потом и пустой бокал.
- Тогда послушай меня. Завтра ты выступишь перед прессой, объяснишь свое молчание и выразишь соболезнование. И продолжишь работать. Я требую этого, Руднев. Ты мне должен. Семь лет назад ты бросил меня одного с моими, как ты выразился, свинарниками, цехами и пансионами. И теперь ты мне должен. Утраченное доверие. Дружбу. Поэтому ты достроишь свой чудовищный космодром, кто бы и что бы тебе не говорил. Даже я.
Александр сунул руки в карманы, покачнулся на носках и прищурился. Он всегда принимал вызовы.
***
Анна встала рано и торопилась. Вот и оставила дома свои похожие на крылья бабочки очки. После вчерашнего дождя солнце сияло безжалостно, поэтому пришлось приложить руку к глазам, чтобы рассмотреть лицо сбегающего со ступеней генерального директора. Хотя для нее он в первую очередь был Сашей или, когда раздувалось его мужское эго - Александром. До встречи с ним Аня предпочитала красивых мужиков, а босс таким не был. Имел в чертах лица какую-то неуловимую неправильность. Но глаза могли заглядывать в душу и что-то выцарапывать в сердце. И он источал энергию: то радостную, то злую, но всегда неуемную. Шило в заднице, как говорила Анина мать.
Всматриваясь в сосредоточенное лицо, Анна пыталась понять настрой своего любовника и босса. Готов ли он сражаться или все-таки не вырвался из мрачной меланхолии, в которую его погрузила трагедия?
Фоторепортеры, окружившие выход из здания корпорации, делали последние снимки. Пресс-конференция закончилась. Аня вышла чуть раньше, во время вопросов, чтобы сделать звонок и вызвать вертолет. Но и здесь, с трехметрового экрана над входом, можно было видеть и слышать все. Удивительно, как перед камерами Сашке удавалось выглядеть таким уверенным, сильным и одновременно сильно расстроенным. Словно груз множества смертей, который упал ему на плечи, породил вину и придал сил. И Руднев готов двигаться вперед, убеждать, тянуть за собой всех, кто был разочарован или боялся.
"Я знаю, что все ждут от меня обещания, что этого не повторится. И я могу сказать, что сделаю все, чтобы не повторилось. Специалисты по материалам и конструкторы уже работают. Мы не шагнем ни на метр в стратосферу, пока не наладим производство ферм из керамики или других, не окисляющихся материалов. Мы усилим защиту, проработаем системы эвакуации.
- Вам не кажется, Александр Петрович, что башня и так слишком дорогая, а теперь она согнет экономику в дугу. Причем мировую. У вас инвесторы из разных стран.
- Не согнет. Создание новых технологий укрепляет экономику. Мы ставим конкретные задачи перед учеными, запускаем наукоемкие производства, создаем рабочие места. Мы учимся строить в принципиально других условиях. Научимся здесь - научимся в космосе и на Луне. Башня - это как начальная школа и первая ступень к вузу".
Его слова, голос, чуть наклонённое вперед, к слушателям, поджарое тело рождали желание довериться. Человеку, который точно понимает, что делать дальше. Но Анна знала Руднева и его перепады эмоций слишком хорошо. Поэтому, стоя у ожидающего их вертолета, издалека всматривалась в лицо. Она боялась отката после такой внутренней мобилизации, после всей этой железобетонной уверенности в себе, выстроенной в общем-то на песке из разрозненных сомнений и надежд.
Она заметила стянувшую брови складку и слегка опущенные уголки губ. Саша не был в порядке, но собирался держаться до последнего. Охрана замерла в нескольких шагах позади, и Аня сжала совершенно ледяную руку.
- Ты отлично справился, был убедителен.
Он недовольно мотнул головой.
- Это не вернет жизни. И не защитит от новых ошибок.
- Думаешь, они будут?
- Будут, конечно. Но очень надеюсь, что не такие. Иначе...
Анна прижалась пальцы к его губам - не хотела слушать темные мысли и мрачные прогнозы.
- Я связалась с одной лабораторией в Балахише, у них очень интересные наработки по технологии плазменного керамического запекания. На завтра назначила встречу и поставила тебе в график.
- Как скажешь, заклинательница инноваций.
Босс обреченно вздохнул и сделал знак рукой, чтобы заводили вертушку. Машина застрекотала, и охрана приблизилась, готовясь к посадке. Они собирались лететь на уровень пяти километров, а оттуда на лифте - к месту вчерашней аварии. Несмотря на трагедию, которая ждала их наверху, Анна рвалась подняться. Любила высоту, перехватывающий дыхание полет и слепящие просторы.
Натянув в кабине наушники, она заметила пустой взгляд, который Сашка вперил в лобовое стекло над головой пилота. Аня переключила общую связь на двустороннюю с боссом и проникновенно сообщила:
- День космонавтики прошел, но на день железнодорожника я подарю тебе удочку.
Он обернулся и в глазах возник живейший интерес:
- С чего это вдруг?
- Ну, когда ты не космонавт, то почти железнодорожник - громоздишь шпалы. Только не по горизонтали, а по вертикали. И еще у тебя бывает неподвижный взгляд рыбака. Прям как стоишь на речке и думаешь о быстротечности бытия.
- Много ты понимаешь в рыбалке, - рассмеялся он и добавил: - Знаешь, без тебя я бы не справился.
Анна пожала плечами и полезла в боковой отсек за кроссовками.
- С рыбалкой? Трудно, конечно, но я в тебя верю. Мы все в тебя верим.
- Вот-вот, из этой веры я и леплю уровни и перекрытия своего монстра.
Он обнял ее, прижимая наушник к наушнику.
- Ты - моя муза. Бесстрашная и суперстильная, в деловом костюме и кроссовках.
Анна скептически выгнула бровь:
- Не ври, Руднев. Краев - твоя муза. Ведь это он вытащил тебя из берлоги и заставил поменять решение.
Саша только крепче прижал ее к себе.
- Нет, любовь моя, Краев - не муза. Он - безжалостная эринния. И будет преследовать меня до конца дней.
Анна покачала головой, но не стала спорить. Она знала, что если в их жизни и была эринния, то сейчас вдоль ее гигантской, сияющей маскировочными панелями ноги поднимался вертолет. Своей величественной красотой и впечатанным в нее гордым стремлением, Башня превратила их жизни в служение, финал которого был предопределен заранее: победа или смерть.
****
Экскурсовод была элегантной дамой. Сложный, изысканный конструкт ворота прямого платья напоминал древесное плетение и неподвижно висел под уложенными прядями волос. Основная часть группы, поднявшаяся на сорокакилометровую высоту музея, была в городской одежде. Но три человека пришли в тонких облегающих скафандрах. Они, видимо, не собирались возвращаться тем же путем на лифтах, а хотели прыгнуть и спланировать до земли на силовом крыле.
- Сейчас мы находимся на реконструированном верхнем уровне всемирного памятника "Башня "Сияние". Раньше эта площадка располагалась в ста двадцати километрах над землей, и здесь был космодром. Вы можете видеть макеты платформ старта, пусковые установки того времени, стапели, ракетоносители.
Экскурсанты вертели головами и переговаривались. Древняя техника на этом выбеленном светом пространстве казалась им милой, как детские игрушки.
- Неужели все это неуклюжее строение способствовало освоению космоса?
- А вы сомневаетесь? Это в вас говорит гонор цивилизации, которая овладела силовыми полями и управлением энергией на субквантовом уровне. Но тогда до этого было ох как далеко.
- Понятно, что запуски в космос стали дешевле, Лидия Сергеевна. Но окупить такого монстра...
- Знаете, после открытия этого космодрома пять веков назад в 2061 году за первые несколько дней на орбиту отправили тысячу тонн груза. Грузоподъемность выросла на порядок, а стоимость запусков упала. Но планетарным достоянием башня стала не только поэтому.
Гости внимательно осматривали грубые по их меркам перекрытия: узлы, трубы, угловые стяжки. Когда-то давно здесь, на легированных швеллерах, работали люди в громоздких скафандрах и верили, что совершают прорыв в будущее.
- Представьте себе, что каждый уровень башни был занят. Лаборатории, экспериментальные производства, заводы. Появилась возможность проводить исследования в совершенно уникальных условиях. Биологи при низком давлении и в чистой атмосфере вырастили семена со стопроцентной всхожестью, да еще не подверженные болезням. Физики пришли к революционным выводам о свойствах нейтрино. На тренировочных площадках "Сияния" готовили космических техников и других специалистов, в которых нуждалась отрасль. Здесь отрабатывали новые регламенты безопасности для индустрии космического базирования. Продолжать можно долго, и многое я вам рассказывала внизу. Но главное - эта башня реально объединила человечество. Наука и производство без границ. Ведь вкладывались в строительство инвесторы по всему миру. А под опорами на десятки километров раскинулся город науки - International Science District или "Елка", как ее называли в народе.
Посетители слушали внимательно, представляя то время, когда все было сложно и тяжело, и людей, которые на голом нерве стремились дотянуться до невозможного завтра, прыгнуть в будущее, пусть даже теряя годы жизни и принося жертвы.
- А чья это была идея - космодром в термосфере? - спросила тоненькая девушка, не отходившая ни на шаг от Лидии Сергеевны.
- История нам оставила имя Владислава Николаевича Краева. Он руководил строительством большей части конструкции и довел дело до конца. Насколько известно, он был сложным человеком. Сугубо практическим, авторитарным, даже агрессивным. И совершенно одиноким. Не имел ни жены, ни детей. Башня стала делом его жизни.
- Странно, - сказала девушка. - Разве такие люди придумывают и создают невозможное? Для этого мало быть строителем и бизнесменом. Нужно быть фантазером, хотя бы мечтателем. Или любить.
- Вы романтик, Ниночка. Но я тоже так думаю, - улыбнулась Лидия Сергеевна. - Возможно, мы чего-то не знаем. На первых этапах строительства работал друг Краева - бизнесмен Александр Руднев. О нем мало известно. С его именем связывают одно из крупнейших аварий на строительстве. И он, к сожалению, погиб вскоре после нее.
Экскурсовод обвела взглядом собравшихся, словно раздумывая, кто перед ней, что они услышали и поняли в рассказанной ею истории.
- А сейчас я хочу вам показать нашу жемчужину и, наверное, самую главную загадку "Сияния". Пойдемте со мной.
Вслед за Лидией Сергеевной гости двинулись к краю, где поднималась мощная, матово-черная силовая опора. Кто-то заметил раньше, кто-то позже, но, проследив за взглядом экскурсовода, все увидели Её. Тонкая фигура замерла, то ли опираясь о балку, то ли отталкиваясь перед прыжком. Она рвалась вперед, не боясь немыслимой высоты и неустойчивости своей позы, поднимала лицо к солнцу. Локоны волос и складки легкого платья летели по воли невидимого ветра следом за девушкой. В натянутой струне ее тела звучала хрупкость и сила духа.
- Очень красивая, - прошептала Нина. - Откуда она?
- Мы называем ее Вика. Виктория. Ее отлили тогда же, когда и закончили верхний уровень. Но что она, символ или реальный человек, и почему ее поставили здесь, на самом верху - ответов нет. Но для работников музея - это душа Башни.
Нина подошла как можно ближе к бесстрашной, веками парящей в высоте девушке и протянула руку. Горячей волной ее окатило понимание, что в этой вечной пустоте на границе небес, где теряются даже атомы, сияет истинное достояние Земли - человеческие души.
И любовь. Сложная, большая. Которая всегда и все запутывает.