Кибальчич Фима : другие произведения.

Троянский автомобиль

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Написанный в незапамятные времена веселый иронически-мистически-любовный детектив. Все в традициях жанра: заполошная героиня с сумасшедшим семейством, сумасшедшей подругой и преподавательской работой. Не то что бы она стремится увязнуть в расследовании, но в ее жизнь заявляются нахальные представители потусторонней канцелярии, и выбора не остается.

Троянский автомобиль

  
   Глава первая.
   Телефонный звонок.
  
   Нам все-таки удалось вернуться. Я протянула дрожащую руку с ключом к дверному замку и все еще не могла поверить своему счастью. Поездка на Алтай была прекрасной. Да, именно прекрасной во всех отношениях, если бы не чертова машина и, конечно, муженек, который гнал сто пятьдесят, выжимая все соки из этого травмированного горными дорогами агрегата и последние душевные силы из меня. Вы когда-нибудь задумывались, сколько молитв знает современная тридцатилетняя женщина? Я всегда думала, что ни одной, ну разве только "Отче наш", да и то на уровне общего ощущения. Ничего подобного, оказалось в голове плавает множество душеспасительных молитвенных огрызков, из которых можно сложить что-то вполне съедобное для Господа Бога. Ну ничего, благодаря моим неверным, но искренним молитвам, мы все же доехали, дико воющий подшипник заднего колеса не развалился окончательно, входная дверь оказалась не взломана и открылась легким поворотом ключа.
   Пока я с наслаждением прислушивалась к тишине, муж недовольно сопел сзади:
   - Ну что ты там застряла, Крыська, проходи или хотя бы возьми сумки.
   - А тебе ничего не кажется подозрительным?
   - Ничего.
   - Ну, слава богу! - вздохнула я и решительно шагнула в ночную темноту коридора. Под ногой что-то сочно хрустнуло, в глубине квартиры послышался какие-то шорох. "Фимка с мамой должны быть на даче, и кот там же", - мелькнула в голове мало утешительная мысль.
   - Тихо, - кто-то здесь есть, - пихнула я локтем мужа.
   Тот сразу замер. Володька ужасно подозрительный, ему всегда кажется, что его кто-то периодически прослушивает, за ним подглядывают, он страсть как любит переходить на страшный шепот и обсуждать любые дела, сулящие мало-мальски заметную прибыль, вне стен родного дома, причем с завидной регулярностью и, видимо, по причине лени выбирает для этого балкон.
   - Не двигайся, - едва слышным шепотом приказал он, - я сам посмотрю.
   Смотреть приходилось из темноты в темноту, потому что лампочки в коридоре у нас с роду не водилось. Мощная тень мужа, чем-то смачно хрустнув рядом, двинулась в сторону звуков. В глубине темной комнаты шорох дополнился тоскливым поскрипыванием. Мне показалось, что огромное животное уже заняло позицию и готово напасть. Скользнув пальцами по холодному косяку, я наклонилась вперед и попыталась рассмотреть черные тени в черной комнате. После яркого освещения в подъезде, помещение с задернутыми шторами вообще не просматривалось. В конце августа, когда часы показывают одиннадцать часов вечера, в наших краях уже наступает глубокая ночь. Постепенно начали проступать контуры знакомой мебели. Муж вдруг отпрянул, пытаясь меня загородить. Черт, как же я этого не увидела, - прямо напротив меня, посередине комнаты, держась на чем-то непонятном, видимо на крюке от люстры, хотя это казалось невероятным, покачивалось нечто огромное и бесформенное. "Грустное зрелище, душераздирающее зрелище" - мелькнула дурацкая фраза из детской книжки. Сквозняк слегка шевельнул темную штору, и бесформенная груда на потолке угрожающе дрогнула. Муж медленными шагами отступал назад, тесня меня к входной двери. Под ногами хлюпало и казалось, что что-то омерзительное, чужеродное заполняет пространство и сейчас просочится внутрь тебя. От бесформенной туши под потолком вдруг отделился и свесился вниз какой-то отросток. Комок ужаса подкатил к горлу, ноги подкосились и, икнув, я оказалась на полу. Посыпались какие-то коридорные мелочи, яркий свет полностью погасил мое сознание...
   - Щас я тебя выдеру! Имя матери не вспомнишь! - сотрясая стенки моего несчастного черепа, ревел Володька. Я открыла глаза. Мимо меня, беспомощно лежащей на полу, рванула его туша с теннисной ракеткой наперевес. Все это было как-то не серьезно, да и темновато для тенниса. Я приподняла голову: свет в комнате появился, хотя какой-то тусклый. Кто-то запутался в шторах и пытался оборвать карниз, Володька бегал вокруг колыхающихся полотен и выбивал из них пыль довольно увесистой ракеткой. Он, наверное, думал, что все еще на Алтае укрепляет здоровье и поддерживает спортивную форму. Ну что же, пусть. То, что я увидела на потолке, потрясло оригинальностью дизайна и функциональной загадочностью. Прямо посередине потолка на тонюсеньком стерженьке, не иначе как титановом, с одной стороны, и практически невидимой, похоже акриловой, ленте, с другой, висело массивное ложе. Этакий гипертрофированный гамак с набалдашниками и толстенным матрасом. Ложе было скорее округлое, нежели прямоугольное. Мне все стало ясно еще до того, как из-за шторы высунулась помятая рожа Лешки и получила ракеткой по всему периметру наглой ухмылки.
   - Что ты здесь делаешь? - прорычала я. - Мы же тебя отправили в Италию к какой-то там твоей бабушке!
   - А как же квартира? - взвыл он с душераздирающим волнением в голосе. - Я как подумал о ней, меня аж охолонуло, и я рванул обратно. Ведь разберут, растащат все до гвоздя. В этом вашем, извините за выражение, спальном районе ни одной дружественной достопочтенной морды не сыскать. Все сплошь жульё.
   - Ну, им всем до тебя далеко. Большего жулика я в жизни не видела!
   Лешка обиженно выпятил губу. Я попыталась встать, но не получилось, все подо мной было склизкое и хрусткое.
   - А это что за гадость такая?
   - Похоже банановая и арбузная стружка на растительном масле, - подозрительно спокойно буркнул Володька.
   - Так я это..., - Лешка радостно выскочил из-за шторы и замахал руками, - точно рассчитал воровскую засаду. Либо они насмерть поскользнутся, либо я их накрою сверху, - он указал на угрожающе нависшую над нами кровать, - эксклюзивная конструкция, бешеных бабок стоит, два месяца ее изобретал. Арсенал рогаток, отстреливающаяся сеть, оглушающие мячики.
   - Джеймс Бонд ты наш, - задушевно выразился муженек.
   - Хорошо, нас сетью не накрыл, - облегченно вздохнула я. - Ты не подумал, что большинство грабителей помрут от инфаркта, только открыв дверь в это жуткое, склизкое помещение?
   Лешка почесал затылок:
   - Думаешь? Да, это было бы хорошо... - добавил он, мечтательно причмокнув губами, и оглядел нас. - Ах, моя миленькая семейственность, как я вас рад встретить снова! Я так рад, что вы все-таки прорвались домой, что буду поить вас чаем!
   Топоча огромными ботами, которым была нипочем мерзость на полу, он рванул на кухню, а я еще раз оглядела коридор и комнату, пытаясь оценить нанесенный ущерб и продолжительность моих завтрашних трудовых усилий.
   Послал же бог племянничка. Этот чудный тринадцатилетний юноша никогда не был отягощен воспитанием. Давно погибшие родители, моя двоюродная сестра и ее муж, снабдили его большим количеством денег, изощренным интеллектом, способностью улавливать новые знания буквально из воздуха и уверенностью в том, что над миром и окружающими надо экспериментировать, и чем больше, тем лучше. Этим он и занимался, кочуя по всем родственникам, - тетушкам и бабушкам, - которые его выдерживали максимум две недели. Мы продержались почти полгода.
   Пытаясь смириться с мыслью, что дальнейшее наше проживание в квартире будет наполнено испытаниями, я присела рядом с Володькой на краешек дивана. Появилось желание прижаться к мужу теснее и расслабиться, но нависавшая над нами машина смерти, казалось, вот-вот рухнет вниз. Попасть под обвал я не хотела, поэтому так и замерла на краю, хотя Володя сидел совершенно спокойно и с любопытством разглядывал сооружение. Вообще, в муже причудливо сочетались хладнокровие и способность впадать в истерику по самому ничтожному поводу. Одно слово - творческая личность! Звучит гордо, но в современном мире перед такими творческими личностями стоит одна глобальная проблема: что сделать, чтобы их высокие интеллектуальные и духовные порывы оплачивались по факту самого порыва и по достойным расценкам. Решения этой проблемы пока не находилось, поэтому мы жили, стараясь не упустить тот момент, когда переполненный деньгами ценитель творческих порывов ненароком прольет на нас золотой дождь. Иногда это случалось, но периоды засухи были частыми и затяжными. В общем, муж у меня - художник. Иногда он даже снисходит до дизайна, если задача по-настоящему достойная, или если денег не осталось даже на любимую Кока-колу...
   Телефон зазвенел внезапно и угрожающе. Я поплелась в коридор. И почему у нас до сих пор нет радиотрубки?
   - Приветик, ну как съездили? - спокойный голос Алины возвращал к обыденности.
   - Привет! Мы классно отдохнули. Погода была замечательная и компания теплая. Правда, на обратном пути у машины совсем развалился ступичный подшипник, едва доехали.
   - Черт, она же совсем новая.
   - Конечно, если не считать японский пробег.
   Алька промолчала.
   - Надеюсь, кроме подшипника проблем нет? - голос ее звучал озабоченно. Алька всегда потрясала меня своей сверхъестественной заботливостью. Подобных женщин редко встретишь. Общаясь с ней, чувствуешь, с одной стороны, что о тебе заботятся, переживают, готовы в любой момент подставить плечо и действительно его подставляют, вытаскивают, спасают, но, с другой стороны, могут и внезапно забыть о твоем существовании, оставить с разинутым ртом в дурацкой ситуации, из которой будешь выкарабкиваться, оправдываясь перед всеми, и нашептывая про себя: "Никогда. Больше - никогда. Да чтоб я еще с ней связалась!". И все это легко и гармонично в ней сочетается.
   Алинка - умница и очень мудрая по жизни тетка, если находится во вменяемом состоянии. Но обычно она просто совершенно заполошная, и что, в какой последовательности и как теснится в ее голове, не знает, по-моему, даже сам господь Бог, не то, что окружающие. Если вы хотите иметь с ней дело, нужно сначала приобрести навыки экстренного торможения бешено мчащегося автомобиля. Если остановить ее во время безумной скачки по арене бесконечных заработков, жаждущих помощи родственников, хозяйственных дел, мужей, любовников и прочих порой случайных, но чрезвычайно значимых событий, твердо взглянуть ей в глаза и жестко, непреклонно сказать, что от нее требуется, то можно провернуть с ней какое-нибудь совсем не простое и выгодное дельце. Но если не понимаешь точно и определенно, что тебе от нее нужно, то лучше к ней не обращайся: затянет, закрутит, запутает. В общем, - женщина во всех отношениях.
   - Не знаю, что там еще может быть с автомобилем. Ты же в курсе, мы, как его купили, так даже на диагностику не ставили...
   - Да, но Данил же специально для вас пригнал машину. Он бы не стал подставлять своих.
   - Я надеюсь.
   - Да я точно тебе говорю, я его хорошо знаю. Он классный мужик.
   Я что-то невнятно промычала. У Альки все классные, и она не устает до глубины души поражаться внезапной человеческой подлости. Правда, есть и другой вариант: "Я давно подозревала, но отказывалась поверить и даже сейчас поверить не могу. Но вообще, все шло к этому, все одно к одному...".
   - Ладно, думаю, с машиной все в порядке. Гораздо хуже, что к нам опять заселился племянник. Буквально десять минут назад он нас чуть не убил... Даже думать об этом не хочется. Лучше скажи, как у вас?
   - Плохо. В прошлое воскресение нашу Ваську убили.
   На мгновение мне показалось, что я что-то не понимаю. Краткое умственное затмение.
   - Что? Кого? О чем ты говоришь?
   - Да нашу Ваську, Василису Ларцову, ну ты же ее хорошо знаешь.
   У меня было такое ощущение, что она говорит иносказательно, метафорически. И если чуть-чуть напрячься, то станет ясно, что она имеет в виду. Что значит убили? Да на моей памяти не убивали ни одного хоть мало-мальски знакомого мне человека. А уж легкомысленных преподавательниц вузов вообще, по-моему, не убивают никогда.
   - Случайно? На улице? - выдвинула я единственную вероятную версию.
   - Нет, все было не так. Вообще какая-то странная история. Знаешь парковку на Красном проспекте перед супермаркетом "Антилопа"?
   - Ну, сама там не раз стояла. Там же всегда куча народу толчется. И менты все время дежурят.
   Володька, не понимавший о чем речь, с недовольной миной замаячил перед глазами. Вроде как "кончай трепаться, - семья зовет". Я сделала страшное лицо и отмахнулась. Поняв, что заботы и внимания от меня не дождешься, муженек обреченно поплелся на кухню, откуда доносился отчаянный грохот посуды. Алька тем временем рассказывала:
   - В том то и дело. Её нашли в машине прямо на этой парковке. Она сидела впереди на пассажирском сиденье и вроде как спала. Красивая женщина на переднем сиденье, глаза закрыты, муж или любовник, видимо, пошел в "Антилопу" купить вина, еды. Дорогой супермаркет, дорогая машина, дорогая женщина. В общем, когда уже темно стало, менты поняли: что-то не то.
   - Тормоза блин. А что с ней случилось? Неужели задушили?
   - Отравили. Клофелин и алкоголь. Не понятно ничего. Когда она успела его выпить? В машине или раньше. Скорее всего, раньше, иначе с чего вдруг в собственной машине сидела на пассажирском месте? И потом, она была не совсем одета. Блузка, а ниже только белье и чулки. И букет, огромный букет роз на коленях.
   - Откуда ты все выяснила? Неужели где-то писали такие подробности. Не в газетах же?
   - Да перестань! Ты же прекрасно знаешь, что в нашем вузе определенные люди в курсе всего и больше, и, как правило, слухи, исходящие от них, оказываются верными.
   - Слушай, как жалко Ваську. Она так любила жить, наслаждаться всем на свете: сплетнями, барахлом, вином, любовниками и подругами. Васька - это как-то слишком жестоко.
   - Я думаю, она во что-то вляпалась, и это не сошло ей с рук.
   - Очень на то похоже. Влипнуть в какую-нибудь историю - для нее совершенно нормально. Но отравление клофелином? Может, убила чья-то ревнивая жена?
   - Да, конечно, и подложила букетик.
   - Ну, про букетик надо еще узнать. Может, это домыслы вузовских баб.
   Мимо меня уже два раза прошел Алексей, громогласно бухтя, что де завариваешь тут чай, а их не дождешься, а чай уже давно остыл, и он сейчас пойдет выливать его в унитаз, и что хрена лысого он будет нам еще чего-нибудь заваривать, и вообще от нас никогда доброго слова не услышишь. Я поморщилась:
   - Слушай, у меня тут уже гундеж по всей квартире. Созвонимся завтра, и еще разок все обсудим.
   - Извини. Ты же только что приехала, тебе надо отдохнуть. И я тут с этими ужасами.
   - Перестань, в самом деле. Пока.
   - Ладно, пока. Только не грузись. Я тебе завтра позвоню.
   Можно было поспорить, что завтра сама Алька мне не позвонит, если, конечно, не будет новостей. Она свою миссию выполнила, сообщила мне о самом важном, теперь у нее найдутся и более интересные дела, например, нагнать ужас и скорбь на сотню тех, кто еще не в курсе. Мы нежно попрощались. Осторожно, стараясь не глядеть себе под ноги, я двинулась на кухню.
   - Ну что вы тут гундите?! Не даете с подругой немного поболтать по телефону. Можно подумать, нельзя начать хлебать чай без меня!
   Я с тревогой оглядела причудливое пространство кухни. С тех пор как я попала на территорию собственной квартиры, чувство опасности меня не покидало. И сейчас вдруг возникло внезапное желание найти тихий темный уголок и забиться туда. Пить чай расхотелось. Вы видели когда-нибудь, как на изящную сервизную чайную чашку ставят сначала кастрюлю, а сверху еще и сковородку, а уже на сковородке болтаются дозревающие августовские помидоры? Такие невинные башенки были расставлены по всей кухне. Сбившаяся в кучами сиротливая, разнокалиберная и неухоженная посуда вперемешку с какими-то щетками, порошками и, почему-то, гвоздями, теснилась на плите и хозяйственном столе. "А посуда вперед и вперед по полям, по болотам идет" - глядя на эту душераздирающую картину, я поняла, что скоро, очень скоро меня постигнет судьба злополучной Федоры, и вся моя утварь сбежит прямо под колеса уличных автомобилей. Особенно прочно утверждал меня в этой мысли топор, который застрял где-то между столом и плитой и угрожающе накренился лезвием к ногам толкущегося у плиты Алешки. Я тяжело вздохнула. Знаю, это было испытанием для моих нервов. Маленький штришок с топором был создан специально, и специально около него сейчас топчутся голые ноги этого мелкого тирана. Наверняка, топор прикреплен намертво, так что не только не упадет, а еще и отдирать его придется. Плавали, знаем все эти примочки. Поэтому истерических воплей и попыток выдернуть эту строительную дрянь не дождетесь.
   - Ну, садись что ли, куда-нибудь. Чего торчишь? - меня пихнули в бок, и я упала на табурет. Перед носом хлобыстнули железной кружкой из серии "еще моя бабушка брала ее в туристические походы", и в нее полилась какая-то мутная жижа. Я чувствовала себя обреченной, но знала, что лучше не сопротивляться, а то хуже будет. Зажмурившись, я отхлебнула жижу. Вкус был... изумительный. Что-то такое, о чем я мечтала весь этот долгий день: терпкое, насыщенное и освежающее. Я посмотрела на Алешку, он радостно и довольно морщил нос.
   - Супер, просто здорово...
   - Я же вас всех так люблю! - завопил он. - Вы же все у меня такие прекрасные! Я вам даже плюшечек наготовил.
   И действительно, откуда-то из-под раковины, где обычно стоит помойное ведро, он достал большое блюдо с ореховыми рулетиками. Вечер становился уютным и семейным. Оставалось только добавить сына Фиму и кота Борю, но боюсь, что на сегодня это был бы уже перебор.
   - Алешка, ведь скоро сентябрь, тебе надо начинать учиться, а ты опять вернулся к нам.
   - Здесь и буду учиться. Люблю сырую и бесприютную российскую осень. Весной я же в вашей гимназии учился, туда и пойду.
   - У завуча будет инфаркт. Она так была счастлива, когда я сказала, что ты уезжаешь.
   - Ну вот, я уехал и приехал, уверяю, она мне кошмарно обрадуется!
   - Во-во. Просто кошмарно.
   Алексей был знатный ученик. Как-то в апреле, рыдая, мне позвонила учительница литературы. На уроке изучали лирику, и она детям читала стихи, просила обратить внимание на звучащий в них тонкий лиризм. Алексей на следующем занятии сказал, что тот урок ему очень запомнился, а финальная фраза одно из стихотворений в голове вертелась весь день и ночью спать не давала. Он с выражением продекламировал ее: "так и шли они, обнявшись, по вечернему мосту...". В развитие темы, как он заявил, написал лирическое стихотворение и хочет зачитать его всему классу. Затем Алексей торжественно встал и с душевным нежным распевом прочитал:
   Ночью в грусти и печали
   На поребрик мы блевали,
   Наблевали и ушли
   В светлой грусти и тиши.
   На разборках у завуча он всячески извинялся, говорил, что, видимо, образ поребрика у него "не вполне филигранный вышел". "Сначала, - с глубоким раскаяньем сообщил Алексей, - я хотел не про поребрик, а про фонарик написать, но потом решил - как можно блевать на фонарь? Он же вверху, над головой. Так ведь и захлебнуться недолго. Хотя признаю, про фонарик было бы гораздо лиричнее". Педколлектив оказался не в состоянии отразить эту убойную аргументацию, учителя просто впали в тихую истерику.
   Володька неспешно встал и потянулся.
   - Чай был отменный. Ладно, народ, я пойду отпаду в кровать. Семь часов за рулем и теплая встреча лишили меня последних сил. Спокойной тебе ночки, племянничек. Не засиживайся, Крыська, не стоит с ним надолго оставаться наедине - разум будет в гематомах.
   - Спи спокойно, дорогой дядя! - душевно сказал Лешечка. - Можешь даже на мою кроваточку лечь. Под потолком - абсолютная безопасность, спишь как младенец.
   - Нет уж, спасибо, из младенческого возраста вышел, поскриплю как-нибудь на своей развалюхе. И тебе советую ближе к полу разместиться. Приятнее падать.
   Я поплелась в сторону ванны. Разбирать посудные конструкции не было никакого желания, и я тоже не прочь была бы забраться в кровать. Ванна носила следы бурной деятельности: скомканные полотенца, раскиданные тюбики и бутылки, а на полу грязный ботинок, каким-то образом проникший сюда из коридора. Но больше всего меня удивило, как сюда перекочевали мои духи. Ладно, я еще могу понять, что любимый племянник экспериментировал с Kenzo. Этот легкий, чуть терпкий аромат выручает тебя тогда, когда ты просто не знаешь, что ожидать в течение дня. Он всегда оказывается к месту и с ним можно бросаться в любую авантюру. Даже мой сын и муж периодически стягивают эту бутылочку с моего столика, не боясь при этом навредить своему мужскому имиджу. Но зачем Лешке понадобились такие женские и характерные духи как Rubylips от Salvador Dali и Gucci Rush? Хотя, скорее всего, он сравнивал степень горючести, это совершенно в его стиле.
   Когда спустя полчаса, посвежевшая, я вынырнула в темный, но уже чистый коридор - какая-то совесть у Лешки все-таки есть, в квартире стояла тишина. Потихоньку я стала пробираться в спальню, и тут заголосил телефон. Черт! Неужели Алька вспомнила какие-то детали? Нет, только не сегодня, уже нет никаких сил. В коридоре на тумбе рука нащупала трубку:
   - Алло?
   Я услышала женский голос. Он был злым, яростно злым и абсолютно незнакомым.
   - Передай своему муженьку, что если он не прекратит свои грязные махинации, я убью его в его собственной машине...
   Гудки в трубке гулко повторялись у меня в голове. Очень осторожно я положила трубку на базу, и осталась стоять, как истукан, в коридоре. Никаких мыслей, никаких желаний. Телефон завопил опять. В ужасе, что кто-то еще услышит этот звук, я схватила трубку и прижала к уху.
   - Слышишь? В его собственной машине убью. Запомнила?
  
   Глава вторая.
   Автомобильные истории.
   Нет никакого объяснения, почему никогда не удается в полной мере насладиться сном, если есть такая возможность? В тихое спокойное утро тебя подбрасывает к самому потолку, и ты смотришь на лица мирно спящих домашних и сама себе в этот момент противна. Причем, если ты знаешь, что нужно подняться к определенному, пусть даже не слишком раннему времени, то спишь глубоким и крепким сном, наполненным просто сказочными историями и, продирая глаза в десять часов по будильнику, испытываешь отвращение ко всему сущему.
   Вот и сегодня, покрутившись на кровати, я взглянула на стрелки часов - половина девятого - несусветная рань. Но внутреннее беспокойство вертело меня и не давало заснуть. Боже мой, этот чертов звонок! Да еще Василиса! Василису уже не спасти, а вот на звонок надо как-то отреагировать, что-то предпринять. Говорить о нем мужу, - совсем даже не стоит. Во-первых, Володька Чаев - личность богемная, а значит неадекватная. Он тут же переведет нашу семейственность на военное положение, мы начнем прочесывание квартиры в поисках жучков и, вооруженные до зубов, заляжем по всему периметру жилплощади, готовые отстреливаться от входящих гостей. Я буду прикомандирована к телефону и, как радистка Кэт, начну прикрывать собой средства связи, отслеживать с кем можно, а с кем нельзя соединять "главного" и шифровать все исходящие сообщения. В общем, жизнь начнется тяжелая, а правоохранительные органы, как сплошь продажные и укомплектованные вражескими шпионами, в известность поставлены не будут. Я вот уже много лет не могу понять, откуда у моего мужа, художника и творческого человека, сына гуманитарных родителей, замашки генерала-коменданта, специализирующегося на введении чрезвычайных положений. В юные годы я даже думала, что он - с детства глубоко законспирированный полковник разведки, но со временем девичьи грезы развеялись, я поняла, что весь этот экстрим - лишь форма проявления его творческого начала. В общем, разговор с мужем отменяется, тем более, какие у него, к черту, махинации. Володька - это уникальное и гармоничное соединение самого крайнего цинизма и высокого морально-нравственного кодекса в нежной художественной натуре. Да, разговор с мужем исключен, а вот поболтать с Машкой совсем не мешает. Все-таки школьная подруга и следователь. Хорошее сочетание. В субботу в такую мерзкую дождливую погоду она должна быть дома со своими двумя дочерьми.
   Я осторожно выглянула в гостиную комнату. Ну конечно, так оно и есть, - этот жуткий чемодан над потолком был уже пуст. Лешка обладал ничем не объяснимым для детей свойством очень мало спать. Я прислушалась в надежде на тишину: может, племянник ушел по своим тинейджерским делам. Нет, на кухне явно громыхали. Вздохнув, решительно пошла навстречу звуку. Всклокоченный и одетый только в трусы Лёша, склонившись над столом, что-то обеими руками быстро впихивал себе в рот.
   - Доброе утро, - осторожно произнесла я.
   Он сглотнул, как удав, все, что только что раздувало ему щеки, как у тромбониста, и уставился на меня своими нахальными глазищами:
   - Бодрое, бодрое утро. Уже подскочила и наверняка надеешься на кофеек?!
   - Нет, что ты Лешенька! Ты ешь, я как-нибудь сама.
   - Нет уж, нет уж, знаем, как вы сами. Кофе закипит, плиту всю зальет, - будет сгоревшими опилками амбре по всей квартире! Муж твой проснется, подумает, что пожар, побежит, не сообразив куда, влетит лбом в дверь, дверь слетит с косяка, упадет на кота... В общем придется и врача, и ветеринара, и плотника вызывать. Нет уж, лучше я напрягусь и сам тебе сварю.
   - Кота еще с дачи не привезли, - пыталась я вяло возразить.
   - Значит, кот просочится с подъездной площадки. Или зайдет похмельный сосед, упадет на пороге и его прибьет дверью. В вашей квартире всегда кто-нибудь посторонний толчется. Нет уж, когда сам сваришь, все как-то спокойней.
   Он потянулся одновременно к трем предметам: к коробке с зернами, кофемолке и кофеварке. С племянником лучше не спорить, если уж он решил быть сегодня оплотом семейственности и хозяйственности и даже кухню со вчерашнего дня в порядок привел, - значит сегодня у него такая роль. Его можно попробовать переиграть, если есть хороший запас язвительности и задора, но спорить, идти напролом, что-то доказывать - бессмысленно, будешь выглядеть просто полным идиотом. Обычная история с этой современной молодежью. Подумав, я поняла, что сил и задора во мне нет, и решила просто покориться. Мирно зашуршала кофемолка, самое время привести себя в порядок и позвонить Машке.
   Когда у тебя семья и привычка рано вставать, то девять часов - самое время отвечать на телефонные звонки. Семейство вскормлено, а для воскресной дообеденной вылазки по магазинам еще рано. В общем, Машка ответила бодрым голосом и даже обрадовалась тому, что я собираюсь нагрянуть на обед. Тем более, она намерена отправить мужа и своих девок навестить свекровь, а мы сможем посидеть за бутылочкой красного винца. Чудесная перспектива, если бы не повод для визита. Все-таки тот звонок совершенно расстроил меня. На кухне уже отчетливо пахло кофе, и я задумчиво поплелась на запах.
   - Да-а, мать, - нежно произнес племянник, поставив чашечку кофе перед моим носом, - что-то ты не выспалась. Выглядишь задумчиво, а при свете твоих красных глаз можно фотопленку проявлять.
   - Спасибо, солнышко, за заботу.
   - Да, не за что, не за что... Кто же, кроме меня, о вас позаботится? Ты мне лучше вот что скажи: знаешь ли ты, о чем можно веселенький детективчик написать?
   - Насколько веселенький?
   - Ну, что бы побольше было всяких загадок, интриг и таинственности. Например, как квартирант Петров пер у хозяина Сидорова пельмени из морозильника под покровом ночи. Придет так пораньше с утреца Сидоров, глянь в морозильничек, а пельмешек замороженных там и нет уже, а с вечера ведь все на месте были, как один. А Петров, как Сидорова около холодильника увидит, так шасть в уборную комнату и затаится минут на пятнадцать. В общем, очень подозрительно себя ведет, все признаки виновности на лицо. Один только вопрос, как же он эти замороженные пельмешки среди ночи и в полной темноте беззвучно потребляет? Ведь Сидоров-то, старый чекист, ночь не спит, все прислушивается, принюхивается, да неожиданно в коридор выскакивает. Но никаких доказательств преступных действий квартиранта из ночной темноты не проступает, а пельмени все исчезают и исчезают. Психологическая драма, мистика и преступление в замкнутом пространстве одновременно. Вот скажи: правда, ведь, феноменальная задумка?!
   - Фантастика просто! И как же совершались эти таинственные преступления?
   Лешка сморщил нос и в затруднении высунул язык.
   - Вот этого я не знаю. Думал, может, ты подскажешь? Училка, все-таки. Ты подумай, как забабахать, чтобы побольше загадочности получилось, чтобы все непонятно было. Кто пер, что пер, у кого пер, да и пер ли вообще? Прикинь, прикинь, может, что придумаешь. А то я в жанре детектива еще не создал ничего, а время идет...
   - Ладно, не горюй, как-нибудь наваяем. Но не сейчас. Сегодня я собираюсь съездить к подруге. Так что меня не теряйте, если что - звоните на сотовый.
   - Ладно, давай езжай. А я сегодня продолжу процесс укрепления жилплощади, да и надо сходить, тряхнуть пару ларьков.
   Для спокойствия собственной души я решила не уточнять, что подразумевается под "тряхнуть пару ларьков". Ни о чем не спрашивать - это очень даже хороший метод. Если что-то из сказанного вашими семейными начинает вас тревожить, но что именно до конца непонятно, лучше всего резко прервать разговор и ничего не выяснять. Пройдет минут пятнадцать, и вы сможете себя убедить, что так, ничего серьезного, просто почудилось, а если увязнуть, начать что-то выспрашивать, пытаться предотвратить, - это гарантированно испорченный день. Поэтому я, махнув Лешеньке ручкой и кинув взгляд на крепко спящего мужа, выскользнула из квартиры.
   Ехать надо было в сторону юго-западной окраины города. И что самое грустное - своим ходом. Садиться в воющую машину было страшновато, поэтому пришлось под мелким противным дождем вышагивать в сторону остановки. Не привыкать. Не смотря на то, что я обожаю водить машину и, надо сказать, у меня это неплохо получается, приходится частенько скакать с маршрутки на маршрутку, так как машина в семье одна и, в первую очередь, предназначена для перемещения царственного главы семейства, остальные уже - постольку поскольку. Довольно скоро я нырнула в маршрутку и расслабилась, глядя на быстро мелькающие деревья.
  
   Машка - моя школьная подруга. Я когда-то тоже жила на Юго-западном, училась там в школе. Хорошее было время, и я периодически скучаю по этому сочному местечку с летней зеленью вокруг дворов. Дворы правдами были и остались страшноватыми: с изношенными и проржавевшими детскими площадками, поломанными лавочками, на которых частенько сиживали пьяные личности. Однако, больше запомнились зелень, воздух, свежий, не отравленный выхлопными газами, напоенный разнообразными горячими запахами пустырей с твердо утоптанной землей, с жесткой, всегда жухлой травой, иной раз начинавшихся там, где условно заканчивался двор из пятиэтажного каре.
   Из года в год проживали в этих местах мамашки с колясками, толстые тетки в тапках, развешивающие белье во дворах хрущевок, и пошатывающиеся праздничные мужички в середине рабочей недели. Два места олицетворяют Юго-западный: бульвар вдоль улицы Петакова и кинотеатр "Аврора". Когда построили "Аврору", я училась в начальной школе, и это событие стало просто революцией, духовным переворотом, особенно если учесть, что тогда весь район - это панельные дома, понатыканные вдоль заводов. По-моему, в нашем дворе даже стали меньше пить, все ходили в кино, как заведенные. Два зала были постоянно забиты, купить билеты перед сеансом - просто невозможно. Теперь с нежностью вспоминаются наши и индийские фильмы, очереди в кассу и молочные бутылки, которые мы с сестрой бегали сдавать, чтобы были деньги на вожделенный билет в кино. Потом, когда в начале девяностых кинотеатр перестал работать, здание оккупировали фирмачи, жральни, баптисты; все это порознь не вызывало светлых чувств, а в совокупности и вовсе - воспринималось овеществленным в разрушении чудесного кинотеатра разгулом вандализма.
   Жизнь без "Авроры" в те годы замерла, подернулась тиной и район, казалось, ждал только одного - медленного и некрасивого умирания - тогда было тяжело и неприятно приезжать даже к родителям в родные места.
   Смешно, но я ощущала именно так: дело не в экономическом спаде, не в том, что остановились заводы, и людям не платили зарплаты, а в том, что в "Авроре" больше не показывают кино...
   А бульвар Петакова - совсем другое особенное место: выйти в отпадном платье, а затем, неспеша прогуливаясь с новым парнем, встретить чей-нибудь ревнивый взгляд, посплетничать с подружкой и, пройдя весь этот длиннющий ряд березок и сосенок от пивзавода до площади Кирова, получить точную информацию о том кто с кем встречается и дружит. Милые девичьи глупости.
   Маша жила по-прежнему там, в районе нашего детства, на самой запутанной в городе улице Зорге. Серьезная девочка, большие голубые глаза и сдержанные манеры. Потом юридический институт, замужество, две дочери и работа следователем.
   В общем, когда все маршрутки и переулки были позади, я вышагивала к лифту, предвкушая уютные посиделки. К Машке всегда было приятно ходить в гости, когда вроде ничего особенного ради тебя не делают, да и беседу поддерживают чуть насмешливо и невнимательно, а уходить не хочется, обстановка какая-то спокойная и домашняя.
   - Ну, приветик, - Машка открыла дверь сразу, как отзвучала трель звонка, - проходи, что ли...
   Очень скоро я уже сидела в удобном кресле у низкого столика, на котором стояло большое блюдо с горячими маленькими аппетитными пирожками, а рядом - две бутылки красного вина и бокалы, - хорошо, что я все-таки не за рулем. Пирожки и вино, - не обычное сочетание, совершенно в духе подруги.
   - Ну, что расскажешь, как отдохнули? До Шавло добрались? - вроде это было навязчивой идеей у твоего Чаева? Или машина крякнула уже на Алтае?
   У Маши Зайцевой следовательские навыки, по-моему, появились еще класса с четвертого школы, когда она безошибочно предсказывала, что, например, урока математики не будет и следующего за ним урока биологии тоже, чем потрясала всех. Оказывалось, что просто надо было еще вчера, когда никто об этих предметах и не думал, обратить в буфете внимание на хлюпающих хором носами математичку с биологичкой. А вот сегодня, когда на первом уроке наш класс потреблял премудрости древнегреческих полисов, заметить, что параллельный класс бесился в коридоре, в то время как должен был сидеть на математике. В общем, Маше по созвону я ничего не сказала ни про сломанный подшипник, ни про Алтай, ни про то, что буду добираться к ней своим ходом, но вино ведь стоит, и два бокала к нему для тех, кто не за рулем.
   - Ты это как опять?
   - Да не сложно же сопоставить твой почти экваториальный загар, полугодичную безработицу сидящего дома Володьки, с тем, что ты приехала в субботу почти на тридцать минут позже, чем могла бы добраться на авто. Помню же, что ты не любитель опаздывать больше, чем не десять минут. Да еще заляпала грязью брюки. Усаживайся, рассказывай.
   - Господи, Маш, ну что я могу рассказать для тебя интересного. На Алтае хорошо: солнце, горы и сплавы, но ничего нового. Сейчас морально готовлюсь к началу учебного года. Буду бегать на лекции и семинары, по различным работам и подработкам, ежедневно урезонивать своих мужиков, пытаться оторвать их от компьютерных игр, экранов телевизоров и неумеренного поедания сладостей, развлекаться по утрам убирая их носки, разбросанные по квартире, а вечерами хоть периодически готовить что-нибудь, кроме покупных пельменей. Ты же и сама знаешь все эти истории.
   - И что? Совсем ничего нового? Может, любовника заведешь?
   Я улыбнулась, и об этом меня спрашивает Машка, у которой, по-моему, за всю жизнь был, есть и будет единственный мужчина. Хотя, кто ее знает...
   - Хорошо бы. Но пока только племянник, который задумал писать детектив о квартирантах, расхищающих пельмени, - какая-то нелепая бытовуха. Думаю, не прислать ли его к тебе за консультацией?
   - Ну, уж нет. У меня и на работе расхитителей пельменей - вагон и маленькая тележка. Пусть самообразовывается. В теоретическом аспекте, ясное дело. Я тут недавно встретила Людку из параллельного класса в совершенно неожиданном месте...
   Машка рассказала пару занимательных историй о старых, еще школьных друзьях, я все это радостно комментировала, и мы незаметно одолели первую бутылку вина. Время шло, а я все никак не решалась приступить к теме, ради которой приехала. Когда мы вскрыли вторую бутылку, мне удалось настроиться и начать издалека.
   - А чем ты на работе занимаешься, какие-нибудь интересные дела?
   - Не сказала бы. Прежде всего, это какие-то бумаги, бумаги, писанина и писанина. Пишешь, и чувствуешь себя захолустным асессором, знаешь, этаким Акакием Акакиевичем при погонах. Хотя был ли он асессором? Уже не помню. Сейчас вот, занимаюсь одной хулиганской выходкой, хотя, если посмотреть на вещи отвлеченно, довольно забавной. Послушай, кстати, сойдет как сюжет для твоего племянника. У молодого преуспевающего менеджера угнали машину, а на следующий день ее обнаружили вымытую и вычищенную до блеска каждой деталюшечки. Нашли неподалеку от городской свалки, во вросшем в землю морском 20-тифутовом контейнере, застеленном изнутри огромным брезентовым полотнищем, но в интересном состоянии - разобранную до шасси. Тем не менее - все в комплекте, абсолютно ничего не пропало, даже супермагнитола и навигационная оснастка. Прикинь, один только консоль GPS тянул тысяч на пяток зелени. Этот совершенно обезумевший менеджер так этим запчастям обрадовался, что даже хотел забрать у нас заявление, насилу отговорили. Вот теперь пытаемся понять, кто это учудил. И зачем?
   - Может, что-нибудь искали.
   - Самое очевидное. Первейшая версия. Но пока все против нее. Хозяин машины - самый обычный, я бы даже сказала - заурядный мидл, ни в чем не замешан ни сейчас, ни в прошлом. Связей, как говорится, порочащих его, не имеет, не имел и, судя по стабильности вкусного заработка, никогда иметь не будет. Честно зарабатывал, честно копил, честно пошел и купил машину на барахолке и чуть не целую зарплату ввалил в апгрейд. Недельку радостный покатался, и угнали. Да и ребята, у которых он машину купил, быстро нашлись. Давно в этом деле, гоняют из Владика иномарки, продают здесь. Так и эту: пригнали - продали. В целом, зацепится не за что.
   - Может, действительно, просто пацаны из КЮТа покатались, посмотрели, как устроена, и бросили?
   - Все может быть. Кто угнал машину - не понятно. Никаких следов, никто не видел, не слышал, не знает. У свалки можно в выходные дни танк разобрать, никто и не заметит. Машины мусорные первые только в понедельник подходят. Вот один из водителей мусоровоза нам о находке и сообщил, - подумал, краденые запчасти нашел. Но не нравится мне эта история. Машина очень по-особенному разобрана. Кажется, что что-то в ней все-таки искали. Никаких подтверждений этому. Никаких очевидных следов повреждений чего угодно, любой детали, которая могла бы сойти за контейнер или следов закладки тоже хоть чего-то. Наркотиков точно не было, собаки никак не прореагировали. Как собственно и другой химии для расцвечивания жизни в яркие краски. Драгметаллов, где можно было бы ожидать, - тоже. Деньги - не везли и никогда не прятали.
   - А про деньги то вы как выяснили?
   - Есть методы. С тех самых пор, как Лукича с купюр убрали, все деньги проектируются так, чтобы всегда оставляли следы. По ним даже можно, с точностью плюс-минус лапоть, определить сумму, какая хранилась. И как долго лежала, как давно сложили и когда вынули. Но ничего этого не было. Вот такие следовательские дела. В основном сижу в кабинете, изучаю схемы, фотографии разобранной машины, допрашиваю, мозги ломаю и набираю килограммы.
   - Да ладно, перестань, не сказала бы, что ты поправилась, - я помолчала, набрала побольше воздуха и перешла прямо к делу, - знаешь, у нас дома случилось неприятное событие. Хочу с тобой неофициально посоветоваться.
   И я рассказала Машке про этот проклятый звонок. Она выслушала все, как давно знакомую историю.
   - Знаешь, дело может оказаться и серьезным. Давай поставим вас на прослушку.
   - Не знаю, тогда надо говорить мужу, а я не хочу, чтобы он знал. Он после Алтая только-только выбрался из затянувшейся депрессии. Но если звонки будут продолжаться, то тогда поставим. Скажи, подобные случаи часто встречаются?
   - Звонки с угрозами сплошь и рядом! Как правило, только чтобы нервы потрепать. Но если все серьезно, то слушать надо уже сейчас. По-делу долго не грозят. Совсем недавно была у нас история, в чем-то похожая на твою, правда ничем не кончилась. Один опер направил ко мне дамочку, немного не в себе, чтоб от него отвязалась. Но чтоб если чё... - и меры было кому принять, и с опера, как с гуся вода. В общем, пришла дама ко мне. Изложила, что как-то поздно вечером ей позвонили, и женский же истеричный голос угрожал, что если ее муж опять сядет в "эту свою машину", то его убьют прямо в ней. Сначала они в милицию не пошли, решили, что ерунда, и подозревали какую-то истеричку из знакомых. Звонки регулярно повторялись. Потом пару раз муж заметил, что машина оказывалась открытой, - может, он и сам забывал ее закрыть, - но уже весь на нервах, - угрозы ведь, - мысли все только об этом, в результате - проблемы на работе: опоздания, рассеянность. В общем, женщина, ничего не сказав мужу, к нам прибежала, долго мялась, жалась, муж, говорит, в милицию обращаться не велел, но я за него боюсь. Я предложила написать заявление, пыталась успокоить, что могу ход заявлению дать не сразу, а если что усугубится, чтоб времени мы не теряли.
   Написала заяву, сложила я ее под суконце, жду.
   Подсказала ей поставить частным порядком номероопределитель, и чтобы все звонки нонстопом записывать в компьютер. Два дня не звонили. Никаких угроз, потом один единственный звонок, она со мной поздно вечером связалась, а на следующий день обещала ко мне прийти. Наступает утро, женщина тут же приходит ко мне за заявлением. Мол, все хорошо, звонков больше не будет. Я давай давить. А она мне: "Я забираю заявление, это я просто не то себе понапридумывала, вас от серьезной работы отвлекаю, все выяснилось, звонков больше не будет"
   Я ее отговаривала, уж больно мне не понравилось, что единственный звонок вечером, а на утро объяснение всех событий у дамочки появилось. А дамочка эта была ну очень спокойна и убедительна, словно свой визит ко мне заранее отрепетировала. Она даже телефон мне дала, который определился. Я потом по адресу посмотрела, и вроде, действительно, ничего подозрительного, прописана какая-то одинокая пожилая женщина, ни в чем порочащем не замечена. Копаться частным порядком мне не досуг. Да может, там и не было ничего опасного. Только напоследок я порекомендовала этой дамочке мчаться к нам изо всей мочи, если тем же голосом появятся содержательно другие угрозы (это, любой криминалист скажет, - плохой признак).
   Было у меня чувство, и сейчас, когда ты ко мне заявилась, оно окрепло, что там это не просто - недоразумение. Нет, никаких испуганных глаз, лихорадочной бледности или возмущения на лице той женщины не было. Как-то как раз излишне отрепетировано она себя вела. И потом этот муж, который ни разу не появился, хотя угрозы ему предназначались. Удивляет. И, похоже, он так и не знал о походе жены в милицию. Плюс, - как-то неправдоподобно быстро они все выяснили с этим голосом незнакомки. Раз, - сейчас были проблемы; оп, - и их не стало.
   - Слушай, дай мне адрес пострадавших?
   - Не дури. Как это может быть связано с тобой? И районы разные, и люди вы - разные. Ничего общего в ваших историях может и не быть. Только прозвучавшая автомобильная тематика. Но поверь, совпадения - это тоже часть реальной жизни.
   -- Но ты же только что сказала, что мой визит только укрепил тебя в подозрениях.
   - Фу, милочка, - поморщилась Маша, - ну, нельзя же быть такой фантазеркой. Я сказала две вещи, которые ты увязала между собой только потому, что я произнесла их рядом, одну за другой. Первое, что я бы и не вспомнила о той женщине, если бы ты мне не сказала о похожем случае. И это правда. Правда и то, что у меня окрепло чувство серьезности тех событий. Но произошло это не потому, что ты пожаловалась на похожую угрозу, а поскольку я, слушая тебя, вспомнила одну вещь, которая тогда от моего внимания ускользнула. Так что связи не ищи. Ее просто нет.
   - Есть. Как ты сама сказала - эта чертова автомобильная тематика. Мне уже кажется, что все преступления этого города связаны с автомобилями. Дай адрес, уж очень хочется сходить к ним, посмотреть в глаза.
   - Делать вам нечего, уважаемый доцент! Можно подумать, вы не можете найти более интересных глаз. Если так хочешь, адрес дам, никакого криминала я в этом не вижу. Он у меня даже в домашнем компьютере есть. Но на следователя Зайцеву не ссылайся, не удобно как-то, имидж мой портит. Выкручивайся, как хочешь.
   Когда радостно пьяная, с адреском госпожи Валиулиной и ее таинственного мужа в кармане я выползла на улицу, было уже около пяти. Тучи рассеялись, слабо пригревало солнышко, и мне уже казалось, что я придала событиям предыдущего вечера слишком большое значение, всполошилась как обычно из-за какой-то ерунды. Сейчас надо быстренько нырнуть в маршрутку, забыть все эти дурацкие звонки, дурацкое расследование и отправиться домой. Нет, домой сегодня раньше времени небезопасно: племянник-хозяйственник с мужем-художником наверняка уже спелись и творят в доме что-нибудь непотребное, да еще и найдут повод припрячь меня. Я еще раз взглянула на адресок. Если я поеду через ГЭС, - это будет по дороге. Туда идет старый добрый знакомый - 47 маршрут. Мимо этого района я проезжала множество раз, и он всегда меня пугал необъяснимыми контрастами: мрачные неприветливые дома и теплый радостный пляж родного водохранилища, нищета и заброшенность и суета грузовиков, автобусов, легковых автомобилей на узких, путаных, местами полностью разбитых от частого использования дорогах. Хорошо, Ветлужская улица, - это где-то совсем недалеко от пляжа. Возможно, если будет настроение, пройдусь по парку к воде, пока еще погода напоминает о лете.
   Подъехала нужная маршрутка, со свободным впереди местом, - под боком у водителя. Очень быстро, не успев устать от надсадной гонки раздолбанной Газели, я выгрузилась из нее прямо около нужного мне дома. У кирпичной четырехэтажки было как-то удивительно пусто для субботнего дня. Только крайний подъезд был широко распахнут. Я подошла, подняла глаза, цифры над подъездной дверью подсказали, что квартира с нужным номером как раз здесь. Неприятное чувство пробило в самый позвоночник - казалось, меня уже ждут, кто-то хорошо знает, что я иду. Это неприятно, очень неприятно, когда ты хочешь кого-то застать врасплох, а этот кто-то уже все про все знает, и ты глупо топчешься на пороге следующего события жизни и не знаешь, как поступить. Самое время отказаться от своих намерений, но эта моя идиотская привычка делать то, что уже решила сделать, вместо того, чтобы непосредственно реагировать на каждый следующий момент своей жизни, толкнула меня в открытую дверь.
   Третий этаж, черная железная дверь квартиры, за спиной послышался легкий шуршащий звук, я резко обернулась, - никого. Нажала кнопку, звонок громко чирикнул, но дверь долго не открывали. Казалось, кто-то в глубине квартиры вздыхал, шаркал тапками и, наверное, долго думал, как поступить. Дверь приоткрыла бледная сорокалетняя женщина с синими глазами, одетая в темный спортивный костюм.
   - Ах, это вы? Да, да, я ждала, - она рассеяно уставилась на мою сумочку, словно не понимая, что вообще происходит.
   - Мы разве знакомы? - осторожно спросила я.
   - Ну да, то есть, нет, конечно, извините меня, проходите. Что же вам надо?
   Я пошла следом за ней, в квартире было сумрачно и пыльно, женщина казалась полностью погруженной в свои мысли. Она, не оборачиваясь, прошла на кухню и стала что-то переставлять в бежевом навесном шкафчике.
   - Извините, - я покашляла, - я из милиции, инспектирую работу следственного отдела и конкретно некоторые дела, заявления по которым забирали в последние два месяца. Вот зашла к вам. Все ли у вас уладилось? Вы тогда так неожиданно забрали заявление, и в таком серьезном деле, как угроза убийства. Следователь не давил, не уговаривал вас отказаться от заявления? Звонков больше не было?
   Она повернула ко мне голову и посмотрела странным долгим взглядом, то ли на меня, то ли мимо, - сложно было понять.
   - Да, да. Я отключила телефон. Вся это история - такая нелепица. Он сам во всем виноват. Знаете, вылетел на встречную. Машина всмятку, сам чудом не погиб. Мне вчера сообщили, что вышел из комы. Собираюсь съездить туда - в горбольницу. Все из-за этой машины, я знаю. Раньше ее не было, и все было иначе...
   У меня сразу закружилась голова, и я, не глядя, села на какую-то табуретку. На аккуратной скатерти лежали крошки хлеба, рядом маленькая чашечка с влажной гущей кофе на дне. Вот от чего бы я сейчас не отказалась.
   - Подождите, вам угрожали по телефону, а потом ваш муж попал в аварию, и ему только чудом повезло?
   - Все это уже не имеет значения. Ничего не имеет значения...
   Она быстро вышла из кухни. Я осталась сидеть на жестком табурете, вообще не понимая, что мне делать дальше. Может, она сумасшедшая, мелькнула спасительная мысль. Но глаза, у нее такие синие ясные глаза. Женщина внезапно вбежала в кухню, схватила меня за руку и потащила к выходу.
   - Знаете, вы уходите. Что я вам скажу? Ничего я не знаю, - теперь она показалась мне абсолютно нормальной, - пришла тогда к нам женщина. Такая спокойная, обычная женщина, несколько замученная домашними проблемами. Сказала, что у нее есть сестра, младшая. У сестры были какие-то шизофренические наклонности, в юности лежала в больнице. А тут, когда ее бросил муж, для нее началось все сначала. Купил новый автомобиль, приехал, покатал ее немного и больше не вернулся. Только записку оставил, что надоела ты мне, милая, со своими закидонами. Та прорыдала две недели, только начала успокаиваться, а тут точно такой, как у своего мужа автомобиль увидела у моего, дома то наши рядом стоят. Выследила, где мы живем, следом, наверное, зашла. Потом телефон по адресу узнала и начала названивать. Ненависть ее разъедала к таким автомобилям и мужикам в них. Вот что нам тетка эта и рассказала. Говорила, что только вот накануне выяснила, что происходит. Обещала сестрицу с завтрашнего дня в больницу отправить. Вздыхала все время, ахала, извинялась. Мы же нормальные люди, все понятно, заявление забрали. Я, потом, правда думала, как же она у нас так быстро оказалась, - звонок с угрозой записали, и через час она здесь, историю о своей сестре рассказывает? И вообще как она выяснила, что ее сестра нам звонила. Неужели шизофреничка призналась? Или, может, подслушала ее? Вот и все, уходите, что я вам могу еще сказать? Ничего.
   - Если знаете, скажите адрес, где живут эти женщины?
   - Адрес, - она вдруг замерла и замолчала, смотрела ярко синими глазами куда-то мимо, - соседний подъезд, соседний дом, соседний микрорайон. Какая разница? Уже все позади.
   В глубине квартиры раздался какой-то шум, словно упала висевшая на стене картина, женщина резко и испуганно обернулась, а потом вскочила и потащила меня в подъезд. Уже за порогом жарко зашептала в ухо:
   - Я ведь ее встретила в городе, незадолго до аварии. Она шла по набережной в какой-то старомодной игривой шляпке, цокают каблучки, губки подкрашены, сумочка на цепочке. Она, не она? Схватила меня за руки и так нежно, задушевно говорит: "Не правда ли, дорогая, шизофрения лучше наркомании? Кто, как не вы это, милочка, знаете? Ах, Вася, Вася, помните о нем, дорогуша? А мужу вашему все простится, не бойтесь. Через вашу любовь, милочка". И нежно так меня в щеку поцеловала. Понимаете, она не могла знать о Васе, это страшная далекая история. Уходите и забудьте об этом. Нам ничего уже не грозит, а милиция здесь бессильна.
   Я вылетела из этого подъезда и побежала со всех ног, глотая свежий воздух. Господи, зачем мне весь этот кошмар, как я смогла в него влезть. Где мой тайно обожаемый племянник, где мой гениальный муж, любящий крутозамешанные незатейливые боевики и интеллектуально изощренную художественную литературу? И вообще, я уже целый месяц не видела любимого сына, который перед отъездом скептически пролистал шекспировского Гамлета и захватил его как сопровождение к дачному безделью. Нет, надо срочно ехать домой, и забыть обо всей этой мистике и поповщине. Да здравствует семейный очаг и незатейливая домашняя нервотрепка.
  
  
   Глава третья.
   Кухонные разговоры.
  
   Будучи добропорядочной женой, я не пошла от остановки прямиком домой, а завернула в магазин. В нашем спальном районе Нижняя Тулинка особо не разгуляешься по продовольственным полкам. Маленький магазинчик с потребительской корзиной и будь доволен. Как и многие автомобилизованные семейства мы периодически выезжаем в какой-нибудь супермаркет "Ашан" или "Лента" и тщательно опустошаем там полки. Но, к сожалению, никогда и ничего не движется по намеченному плану в нашем датском королевстве. Продукты, закупленные в магазине на неделю, уничтожаются за пару выходных дней голодными детьми, а то и за день откуда-то набежавшими друзьями и приятелями, и мы плотно садимся на замороженные блины и пельмени из крохотного магазинчика у дома. Сегодня я решилась на покрытого коркой льда бройлерного цыпленка, поэтому ужин будет простой и полезный - курятина в микроволновке. Кроме того, у нас тьма красных помидоров с дачи, перца и зеленых огурцов, - моя мамочка трудится на славу. После того, как к купленной курице добавились молоко, хлеб, сыр и всякая ерунда, руки оттянулись до самой земли, и рысцой я устремилась к подъезду.
   - Привет, ну и куда ты пропала? - грозно взглянул на меня Володька через проем двери.
   - К Машке Зайцевой ездила. А ты что, если потерял, не мог на сотовый позвонить?
   - Можно подумать, ты отвечаешь на звонки.
   - Ах, черт. Я же забыла, что телефон у меня разрядился еще вчера, а я так и ношу его в сумочке. То-то мне сегодня ни единая душа не звонила.
   - Я вообще никак не пойму, зачем тебе сотовый телефон! Ты его то забудешь зарядить, то включить, то попросту дома оставишь!
   - Ладно, Чаев, не злись, я часто отвечаю на телефонные звонки. Никто, кроме тебя, не жалуется. Кстати, а где наш племянничек?
   - Слава богу, не дома. Решил купить какую-то охранную сигнализацию. Пойду, говорит, присмотрюсь, приценюсь, до вечера не ждите.
   - Это просто чудо. Правда, уже собственно вечер и настал. Чудо продлится недолго.
   - А меня, знаешь ли, как-то беспокоят эти события. Боюсь, что попасть домой невредимым и ни чем не травмироваться при попытке открыть дверь собственным ключом скоро станет невозможно.
   - Ты прав. И при этом нас будут спасать, бинтовать и утешать сообщением, что и грабителям к нам не попасть.
   - Слушай, Крыська, ты все-таки придумай что-нибудь. Может его отправить в суворовское училище? Окрепнет там, подрастет.
   - Перестань, его выпрут оттуда в три дня. Всю их суровую дисциплину он сразу же превратит в глупейшую буффонаду. Да и потом, мы с тобой не официальные опекуны.
   - Да, ладно, Крыська, это я так. Хороший он все-таки мальчик, и кофе хорошо варит.
   Я фыркнула и пошла на кухню. Муж погрузился в сложную компьютерную стратегию. Время было как раз для ужина - 8 часов, есть хотелось страшно. Все эти отвратительные события, которые, как я пыталась убедить себя, совершенно меня не касаются, очевидным образом подорвали мой организм. У меня было какое-то сложное состояние: смесь зверского аппетита и отвращения при взгляде на пищу, но я решила, что взгляд взглядом, а до рези в желудке доводить себя не надо. Сегодня вообще может быть последний почти спокойный вечер перед тем, как семейство соберется в полном составе: моя мама собирается покинуть дачу, а значит, сын и прожорливый кот возвращаются в родные пенаты. В компании с племянником это грозная сила. Звонок в дверь оторвал меня от почти законченного салата. Нет, Лешка до секунды чувствует, когда пора приходить.
   Он ворвался с какими-то тюками и бабахнул их в коридоре с таким звуком, словно кто-то рванул гранату в маленькой туалетной комнате. И тут же завопил, как вопят школьники на перемене, когда с непривычки у простых смертных закладывает уши:
   - Меня надо вскармливать. Я хочу есть, спать, в туалет, вымыть руки, лицо, голову, вымыть ноги...
   - Наконец-то ты захотел хоть что-то вымыть, - услышала я бухтение мужа.
   - Я бы попросил вас, я бы попросил. Вскармливайте меня скорее и немедленнее...
   Пришлось срочно гнать и Володьку к столу, чтобы не кормить этих проглотов в два захода. Пока Леша заглатывал сочные куски курицы, не пытаясь их даже прожевать, я попыталась осторожно выяснить, что может быть в тех устрашающих тюках.
   - Володя говорил, что ты хотел купить какую-то сигнализацию?
   - Да, жилище должно быть надежно укреплено.
   - А ты хорошо разбираешь в этом деле?
   - Хо, еще как, с младенчества этим занимаюсь. Охрана жилища, можно сказать, мое увлечение с колыбели.
   - И как же его лучше всего охранять?
   - Скажу по секрету, самое лучшее средство обороны - это швабра с ведерком и тухлыми яйцами.
   - Слишком вонючее, - поморщился Чаев.
   - Подумаешь, нежные! - презрительно фыркнул племянник. - Можно и люстру использовать. Если ее обвесить гирями и подпилить проводку, то, как только вражина включает свет, люстра начинает искрить, проводка мгновенно перегорает и люстра, если правильно ее подвесить, прямо над выключателем, впечатывает грабителя в пол.
   - Тоже какой-то сложный способ, - деловым тоном возразил муж, - слишком уж много грязи.
   - Тогда вместо яиц можно налить в ведерко Доместос. Чистый, незамутненный хлор. Настоящая газовая атака. Газ иприт, для справки, тоже соединение хлора. Потом все тщательно промывается, и полнейшая стерильность. Но это, на самом деле, просто ерунда, самая чудная вещь - это клей "Момент". Он хорош во всех отношениях. Особенно изысканно закачать его в бумажные шарики и разложить по полу вперемешку с шариками подшипниками. Супостат, попав на нашу территорию, влипает быстро и по всему периметру.
   - Кто потом его будет отдирать? - тут же встряла я.
   - Он сам себя отдирает, правда вместе с паркетом, но после этого уже совершенно не боеспособен. Действует даже на слонов. Когда я жил у двоюродной бабушки в Бразилии, мы в третьем классе изучали первобытное общество. Я готовил сообщение по особенностям охоты и поставил пару натуралистических естественнонаучных экспериментов, конечно, с добровольно-принудительного согласия директора зоопарка. Очень убедительно прошли. Могу рассказать в подробностях.
   Я вздохнула и скромно отказалась, продолжать тему не было никакого желания. Лешка тут же демонстративно надулся и выпятил нижнюю губу. Убрав грязные тарелки и выставив двух мужиков за дверь, я вздохнула, не понимая, за что же меня так наказал господь наш столь плотным мужским окружением. Тут снова раздался звонок в дверь.
   Это была Алька. По тому, как она решительно, по-деловому зашла в квартиру и закрыла за собой дверь, я поняла, что события развиваются быстро и я, как домашняя курица, уже успела пропустить что-то важное.
   - Слушай, покорми меня, у меня совершенно нет сил, а я должна тебе кое-что рассказать. Тебя вообще никак нельзя поймать. Где тебя весь день носит, и почему ты на телефон не отвечаешь.
   Я глупо развела руками и потащила ее на кухню, пока это было самое спокойное место.
   - Во-первых, я сегодня заезжала в вуз. Была на кафедре и в лаборатории у Горелова. Суббота, но народу полно. Поговорила там с всякими людьми, куча знакомых. Все болтают, хлещут коньяк по кабинетам, в общем, готовятся к началу учебного года.
   - Надо было мне с тобой смотаться. Коньяк и пара сигарет меня бы расслабили.
   - Я хотела тебя взять. В двенадцать звонила, а ты уже куда-то уехала. У тебя что-то случилось? Или так по хозяйству занималась?
   - Была в гостях у одноклассницы, - рассказывать историю с угрозами мне не хотелось, - и какие последние вузовские сплетни?
   - Все говорят о Василисе. Все же ее знали. С кем не спала, с тем дружила. Жалко ее ужасно. Знаешь надо подумать, может, мы как-то можем помочь, кто-то что-то вспомнит.
   - Кому, ментам что ли? Да ты просто идеалистка! Я о Ваське вообще мало что знаю, и все лето ее не видела.
   Василиса всегда мне казалась вулканической девкой. Я, по сравнению с ней, просто медлительный и неповоротливый бегемот. Она разговаривала с такой бешеной скоростью и так артистично, что я просто и не пыталась вставить ни одного звука. Темы у нее менялись как картинки в калейдоскопе, промежутков вообще не существовало. При этом она успевала лихо переплетать какие-то вузовские истории с новейшими сексуально-похабными анекдотами, ироническими рассказами о себе и своих любовниках, о сыне, который втихаря стягивает шарф, выбегая на морозную улицу, как и все сыновья после 8 лет, и еще о том, и о сем, и о пятом, и десятом. Я всегда молчала, просто как старая калоша, которой нечего добавить. Но мне нравилось ее слушать, правда потом, убей бог, я никак не могла вспомнить, о чем же она все-таки говорила в течение часа. Вообще она была богатой взбалмошной женщиной с мужем, который ей регулярно покупал ей шубки, и возил загорать на юг. Я даже не могу представить, как же она читала свои лекции студентам, разве она могла говорить как-то иначе, кроме как взбалмошная дамочка, предпочитающая работе светские удовольствия. Алька, как и на многих, имела на нее какое-то серьезное влияние: Васька к ней прислушивалась, с ней советовалась. Наверное, Алинка решила для себя, что в чем-то ответственна за нее, и должна немедленно предпринять действия по розыску убийцы.
   Я положила подруге в тарелку горку салата и жалкие остатки курицы. От хлеба она отказалась и стала быстро закидывать в рот дачные овощи.
   - Я сегодня выяснила некоторые детали. Оказывается, Василиса уехала в прошлое воскресение с утра. Она собиралась заехать в свое турагенство, а потом навестить маму и сына на даче, им нужно было привезти продукты. Уехала и пропала, не появилась ни в офис, ни на дачу. Муж на сотовый ей до вечера не звонил, занят был работой, и сама она никому не звонила.
   - Свернула куда-то не туда, - прокомментировала я, отчетливо представив, как Василиса прорывается на своем автомобиле сквозь лесную чащу. - Она же любила менять решения в последний момент и могла вляпаться в самую опасную и сомнительную историю. Вляпаться просто и легкомысленно.
   - Вот еще что, - встрепенулась Алина, - в ее смерти может быть замешан наш Даниил, тот, который помог вам подобрать машину. Менты зарегистрировали, что она с сотового звонила только два раза и оба раза Данилу. Он говорит, что она консультировалась с ним по поводу автомобиля.
   - Данил что всеми автолюбителями в вузе занимается? Хотя с Василисой то понятно, ей Данила так же как и нам Горелов посоветовал. Так ведь?
   Алина судорожно кивнула, пытаясь прожевать кусок мяса, - вид у нее по-прежнему был голодный. Положив вилку на стол и глотнув минералки из поставленного перед ней высокого стакана, она сообщила доверительным тоном:
   - Более того, ты не знаешь, а ведь Данил был ее последним любовником. У них, похоже, развивался бурный роман.
   - Да ты что? - поразилась я столь неожиданному выбору, - это меняет дело. Если менты знают о романе и о звонках, - то он первый подозреваемый.
   - Вроде как про их любовные отношения им уже кто-то слил, но доказательств никаких. Подумаешь, может, он ей по телефону в который раз объяснял, как капот открыть. Такая женщина, как Василиса, вряд ли с первого раза станет запоминать такие мелочи.
   Я задумалась. Господи, опять эти машины и никакие-то, а именно иномарки из Японии. Стечение событий какое-то невероятное, мистическое.
   - К трем часам дня, - продолжила подруга, - Василиса была уже мертва. Ее отравили, как я сегодня точно выяснила, препаратом азалептин, добавив его в вино. Похоже, она обедала в ресторане, потому что в желудке остатки хорошего обеда, в крови алкоголя. Но где обедала, так пока и не выяснили.
   - Этот препарат, он редкий? По нему можно найти убийцу?
   - Ничуть не редкий, при желании можно достать без проблем. Забавно, что недавно в Новосибирске накрыли банду клофилинщиков, вот они именно этим препаратом травили людей и облегчали жертвам карманы.
   - А что Данил? У него алиби?
   - Не знаю точно, не знаю. Об этом не было ни слова. Ты же понимаешь, что декан Маслов, у которого на кафедре Васька работала, относился к ней довольно нежно. Он учит чьих-то сынков, оболтусов, да еще и бесплатно, и может держать руку на ментовском пульсе. От него информация потихоньку расползается, но про это я не знаю. Видимо, все-таки нет.
   - И что, ты предлагаешь? Хочешь ввязаться во все это и попытаться что-то выяснить по своим чисто бабским каналам?
   Все это, на первый взгляд, выглядело даже увлекательно. Живо представив следовательскую деятельность двух теток, я подскочила и достала чайные чашки, - внезапно захотелось чего-нибудь сладенького.
   - Наверно это глупо и вообще опасно, - осторожно начала Алина, - но я бы попыталась. Наши менты, по-моему, вообще никого не находят. А смерть Васьки так оставлять нельзя.
   Я достала заначенную от прожорливых мужиков шоколадку, тонкая фольга прошуршала аппетитно и многообещающе. Любимый горький шоколад в толстой плитке с крупными орехами фундука.
   - Хорошо, и что делать. Следить за Даниилом?
   - Ну, почему? Давай с ним поговорим по-хорошему. Я вообще думаю, он ни во что не замешан, но может что-то знать. Не могла же она бесследно пропасть не только для мужа, но и для любовника. Заодно посмотрим, как он себя поведет, может, что интуиция и подскажет. Только надо вдвоем давить, чтобы очухаться не мог.
   - Интеллект, обаяние и неожиданность! - я засмеялась над собственными словами, звучавшими как девиз нашей будущей следовательской деятельности. - Вряд ли он выдержит, что-нибудь, где-нибудь да треснет. Эта коллизия меня начинала увлекать, не зря же в свое время было проштудировано столько детективов.
   - Подумай, может, мы сможем еще что-то предпринять?
   - Ну, смотри, о ком мы знаем: муж - совершенно добродушный тип, который же к тому обожал женушку и особо не замечал ее похождений. Данил - нынешний любовник, роман с которым, как ты говоришь, был в самом разгаре. Горелов - бывший любовник...
   - Горелов - очень осторожный и даже трусливый тип, с такими убийство не вяжется, - с сомнением покачала головой Алина и поднесла к губам чашку с чаем. - Он себя очень любит, а Василиса - небольшое и безопасное развлечение, обычное дело в нашей богадельне.
   - Считать бывших, наверное, вообще дело безнадежное, количество любовников у Василисы всегда стремилось в бесконечность.
   - Есть еще этот вечный пожилой паж, платонический поклонник, которого так и не допустили к прекрасному телу. Хотя..., - Алина иронически улыбнулась, - он и сам этого никогда не хотел.
   - Ну, ты хватила! Да он безобиден как мотылек!
   Речь шла о профессоре Дутове, чудаковатом дядечке, который писал бесконечные романтические стихи о любви в железном вагоне, о неутомимых пчелах, пьющих сладкий нектар из цветов под ногами, об одиночестве души, воспарившей к палящему солнцу, и Василиса была его вечной музой, прекрасной и ветреной.
   - Он невинен как кролик! - продолжала возмущаться я.
   - Кролик или мотылек? Ты хотя бы определись животное или насекомое, - радостно съязвила Алина. - Кто знает, может, он понял, что муза не столь чиста и прекрасна, и красиво ее убил?
   - Ну, конечно, был столько лет слеп как крот, а тут внезапно прозрел. Да и вообще он бы пошел по другому пути.
   - Ну вот, еще и крот появился! Не Дутов, а мутант какой-то.
   - А что Алин, ты предлагаешь со всеми ними беседовать? Замучаемся за каждым из ее поклонников следом бегать.
   - Знаешь что, лучше всего их всех собрать. Я уже подала Горелову мысль, что надо в его лаборатории что-то вроде поминок устроить. Он тут же предложил собраться в понедельник. Весь вуз будет праздновать день знаний, а мы будем поминать Ваську. Может, это и правильно. Я думаю, и Данила, и Дутова он сам позовет.
   - Правильная идея, - согласилась я, - посмотрим, что из этого получится.
   - Да, поплывем по течению, только чуть-чуть подгребая веслами.
   - Знаешь, дорогая подруга, вместо того, чтобы строить из себя детективов, лучше бы разработали операцию по закупки недорогой, но пристойной одежды к началу семестра.
   - Это обязательно надо сделать. А то мне придется ходить на работу в джинсах.
   Мы налили себе еще по чашке чая, приступили ко второй половине шоколадки и углубились в детальное обсуждение магазинов минут так на двадцать, не больше, поскольку время было позднее. Через сорок минут Алинка засобиралась домой. Уже в дверях она обернулась.
   - Совсем забыла тебе сказать. У нас послезавтра после общевузовского собрания еще будет заседание кафедры. Планируется встреча с каким-то знатным корейцем. Он налаживает образовательные связи с вузом и заодно будет курировать нашу кафедру, разбираться, как ведется у нас обучение корейских студентов русскому языку, и какие есть дальнейшие перспективы обучения. В общем, любопытно посмотреть, как наша кафедральная мадам из кожи вон лезть будет.
   - Надо съездить. Только торжественное собрание давай проспим, двух заунывных мероприятий мне уже не вынести.
   Мы попрощались, я закрыла дверь и поняла, что больше всего сейчас хочу спать, спать, но уснуть, пожалуй, не смогу. Но нервная система была натянута, как струна на барабане. Давно подумываю, не заняться ли мне каким-нибудь аутотренингом или комплексом упражнений по йоге, потому что мне часто сложно выкинуть все лишнее из головы, хотя бы на ночное время. Стоит только моему измотанному организму чуть освежиться двумя-тремя часами сна, как меня начинает вспучивать и распирать нерешенными проблемами и трагическими дилеммами. Часа в три-четыре ночи непонятно, какая сила подбрасывает меня на кровати, и мой мозг начинает неутомимо обдумывать какую-нибудь новую форму проведения контрольных работ у студентов. Я верчусь, хожу на кухню, пью валерьянку, теплое молоко, но нетрадиционные формы контроля знаний студентов преследуют меня неумолимо, и только в седьмом часу, измотанная борьбой, я засыпаю, чтобы через час подняться по будильнику. Долгие годы супружеской жизни уже научили меня не накручивать себя и окружающих по пустякам, но умение сгружать проблемы в какие-нибудь недоступные в ночное время ячейки мозга никак ко мне не придет. Хотя, что говорить, периодически организм отказывается потакать моей взбалмошной психике и все-таки спит. Прошлая ночь прошла тяжело, может сегодня мне повезет больше.
  
   Глава четвертая.
   Мистика.
  
   И все-таки я выспалась. Легкий ветерок покачивал тюль у кровати, я потянулась. В таком приятно-сонном состоянии можно и еще полчасика поваляться, полистать журнальчик. Какой-нибудь самый стандартный журнальчик. Просто ненавижу детективы, а еще больше многотомные хорошо написанные романы в жанре фэнтэзи. Все это зараза, эпидемия, наркотик, тебя уже ломает от лежания в кровати с книжкой, а остановиться ты не можешь. Самое страшное - начинать читать с вечера, когда половину ночи ты просто не можешь остановиться, а ранним утром следующего дня нужно мчаться на пару. Спать весь день хочется ужасно. Приходится студентам на занятиях давать какие-нибудь контрольные работы, а самой дремать, сидя перед ними и имитируя проверку работ. А уж с сагой-фэнтази выпадаешь из жизни на пару недель. Нет, только журнальчик. И так придется распутывать детективную историю, которая так беспардонно вмешалась в мою личную жизнь.
   Раскрутка Василисиных любовников откладывается на завтра. Пятничный звонок меня сильно беспокоит, но теплится надежда, что может быть, просто ошиблись номером, и все как-нибудь само собой рассосется. Пока ничего делать не буду. Тем более что сегодня воскресение, и вечером возвращается с дачи остальное дорогое семейство.
   Эта мысль мгновенно выбросила меня из кровати. Во-первых, нужно хоть чуть-чуть прибрать, решить, что такое бы праздничное прикупить или приготовить к чаю, быстренько переделать все свои собственные дела, что к вечеру быть во всеоружии. Я ринулась в ванну, чтобы как следует разлепить глаза. Пробежав по коридору через нашу квартирку, я с глубочайшим внутренним наслаждением осознала, что в это воскресное утро дома нет ни души. В такой редкий праздник выбираться из дома - это кощунство, просто необходимо плюнуть на все, чуть привести в порядок жилплощадь и засесть все-таки за чтение. Умывшись и тут же взявшись за посуду, чтобы расчистить место для душевной чашечки кофе, я окончательно утвердилась в мысли, что решение остаться дома вовсе не малодушие, а по-настоящему здравое, рожденное в спокойной утренней обстановке, личностью, ценящей себя и свое время, а не суетящейся в попытке заткнуть все дыры, придуманные ей же самой.
   Последний глоточек кофе был истинным наслаждением, я с удовольствием потянулась и закрыла блестящий журнал. И тут раздался гнуснейший звук телефона. Передо мной встал вопрос, стоит ли брать трубку и вообще дома ли я? Телефон звонил, и, судя по самоуверенному упорству, - это была Алина. Неужели что-то существенное успело произойти за короткое воскресное утро? Обреченно я направилась к трубке:
   - Алло, - я уже настроилась на новую сплетню.
   - Разбудила вас, дамочка? - этот знакомый, злой, язвительный голос смял всю эфирность воскресного настроения. - Я надеюсь, вы передали мои слова вашему мужу?
   Я молчала, никак не могла сообразить, что же ей ответить.
   - Молчите? Неужели вас не пугает его внезапная смерть?
   - Нет, - почему-то ответила я.
   На том конце повисла пауза, похоже такого ответа от меня не ожидали. "Думай, думай, - у меня появилось время выйти из оцепенения, - надо раскрутить ее на разговор".
   - Похоже, тебе наплевать на своего муженька, - в голосе послышалась легкая растерянность.
   - А тебе нет?
   - Мне - нет! - заорала женщина. - Он мне нужен, я его люблю! А ты.. даже...Тогда все это не имеет смысла!
   - Подожди, - теперь растерялась я. - Ты любишь моего мужа? Ты его любовница что-ли?
   Вот так номер, а я тут переживаю, смотрю дурные сны и думаю, как оградить этого бабника от убийц и шантажистов, а он уже помог кому-то в себя влюбиться.
   - Дура! Дура ты, все тебе ха-ха да хи-хи. Вот вылетит твой муж на своем автомобиле на встречную полосу и погибнет - погибнет совсем, навсегда, и даже не будет лежать в коме, как...как... - женщина внезапно начала всхлипывать.
   Трубка загудела, не оставляя мне шансов что-либо понять. Странно. На рокового мужчину, способного отшибить бабе последние мозги Володька все-таки не тянет ни форматом, ни колором, ни антуражем. Баба, если судить по голосу и набору слов, форменная психопатка. Какое к черту воскресенье, тут какая-то шизофреничка угрожает Володьке, а я пролистываю журнальчики. Черт, достаточно подрезать тормозные шланги, и привет. Машина стоит во дворе круглые сутки. Нет, надо делать хоть что-то! Пусть я не могу вычислить эту тетку, но я буду двигаться по тому пути расследования, по которому смогу. Если ты стараешься, что-то делаешь, то бог тебе поможет. В этом я глубоко убеждена. Делай, что хоть что-то изо всех сил, а не сиди и не ной: "ну, что я могу", тогда кривая куда-нибудь и вывезет. Часто решение приходит не с той стороны, где ты копаешь, но оно приходит. Решительная и злая, я побежала натягивать джинсы.
   Надо выяснить у Машки телефон и соответственно адрес, который установили после прослушки, и попробовать туда наведаться. Я набрала Машин телефон и услышала ее ленивый воскресный голос:
   - Да? Привет. Что надумала еще заскочить в гости? Давай, но теперь бутылка вина с тебя.
   - Нет, не сегодня. Не могла бы ты мне дать еще один адресок. Помнишь, ты рассказывала историю о телефонных угрозах. Будь ангелом, скажи, какой именно адрес ты установила по принесенному дамой телефону.
   - Что тебе покоя нет? Ты заходила к этим людям? Опять были звонки?
   - Да нет, - я споткнулась, думая, говорить ли ей об этой аварии. Решила, что не стоит пока, странная, конечно, эта дамочка с улицы Ветлужской, но какой смысл все это Машке сейчас объяснять, будем сначала посмотреть. Лучше ничего лишнего не говорить, но и не врать. - Никто не звонил, и все живы. Так, что ты мне можешь дать адресок для общего успокоения твоей любопытной и взбалмошной подруги. Не бойся, я как-нибудь аккуратно познакомлюсь со звонившими, ментовку никак не выдам.
   - Хорошо, - резко бросила не очень довольная Зайцева, и через две минуты продиктовала адрес. - Если у тебя продолжаются неприятности, лучше скажи мне, я сама тебе помогу. Не играй в собственные фантазии.
   - Ладно, ладно, если что, я тебе позвоню. Не переживай, Машенька.
   - Смотри, Сашка. Звони, не пропадай.
   Я вздохнула и посмотрела на продиктованный Машкой адрес. Что же выбора не остается, придется смотаться на ГЭС. Боже, как не хочется, как вспомнишь вчерашнюю широко открытую дверь, так мороз по коже пробегает.... Кроме того, мне опять придется ехать на маршрутке, Володьки нет, и машину он еще не забрал из ремонта.
   Дорога не заняла слишком много времени, и я вновь стояла на улице Ветлужской. Новый адрес был совсем в другом конце этой улицы, интересно, каким образом бедная шизофреничка могла видеть этот автомобиль из окна? Видимо, у нее длинная шея, которая может обогнуть пол-улицы. Да и существует ли эта шизофреничка на самом деле?
   Этот дом произвел на меня совсем другое впечатление. Двери были приветливо распахнуты мне навстречу, из подъезда пахло чем-то приятно домашним. Я легко взлетела на самый верхний этаж и позвонила в дверь. Когда словно проеденный благородной ржавчиной трехсотлетней давности заскрипел замок, я вдруг поняла, что не продумала, как буду объяснять хозяйке свое появление. Боже, это надо же так лопухнуться, эта домашняя атмосфера, которой повеяло из подъезда, лишил меня остатков разума. Дверь немного приоткрылась и замерла. Красивая белая рука выскользнула в проем двери, коснулась моих пальцев, тепло и требовательно пробежалась к запястью и потянула за собой. Как-то легко и необъяснимо я оказалась в помещении.
   Какие соблазнительные прянично-праздничные ароматы витали здесь! Передо мной стояла высокая стройная сорокалетняя женщина в каком-то светлом свободном одеянии, что-то очень похожее на тунику, скроенную стильно, на современный лад. Тяжелые темно-русые волосы были подняты наверх. Она осмотрела меня от макушки до туфель, крепко взяла за плечи, развернула, отошла и еще раз внимательно и насмешливо осмотрела.
   - Интересный экспонат, - сказала она вдруг низким грудным голосом, развернулась и шагнула вглубь квартиры.
   - Постойте... - начала было я, но замолкла, не зная как продолжить.
   - Зачем явилась, милочка?
   - Вы знаете..., я..., моя соседка..., она мне говорила, что вы... В общем, - вдохнула я побольше воздуха, - что у вас больна сестра и у меня тоже, и я хотела посоветоваться.
   Такой бред я не несла никогда раньше, интересно, о чем же я буду с ней советоваться.
   - Кто вам сказал, что у меня есть сестра? - она высоко подняла бровь и посмотрела на меня, как на что-то нелепое. - Да и у вас ее нет.
   Она делала всего один шаг и внезапно очутилась рядом, ее пальцы огнем обвили мое запястье, от нее исходил запах оливкового масла и разогретой от жаркого солнца кожи.
   - Пойдем впрочем, милочка, что же нам стоять в коридоре.
   Я пошла следом, с трудом переставляя ноги. Вдоль коридора тянулись полки, уставленные какими-то замшелыми камнями, кувшинами, виднелись старые, потрепанные временем фолианты книг. На дальнем, крае кособоко свесившись, вперед виднелось страшное и облезшее чучело птицы с тусклыми ввалившимися глазами. Вдруг на нижней полке я заметила огромную змею, она лежала кольцом, и, стоило только мне приблизиться, как она приподняла плоскую голову и пристально уставилась на меня. Мои ноги вообще перестали меня слушаться.
   - Брось, что еще за страхи?! - не оборачиваясь, она читала мои мысли. - Подумаешь, древние манускрипты, кто ими в наше время не занимается? Да и не змея это, так, - домашняя игрушка. Преступай ногами бодрее, душа моя.
   Мы вошли в огромную комнату. Окна были закрыты плотными тяжелыми красными шторами, но здесь было светло и свежо, хотя в глубине помещения находился необыкновенный камин: между двумя каменными фигурами склоненных обнаженных юношей горел, потрескивая, огонь. Здесь же стоял низенький черный отполированный столик со всевозможными фруктами и старинной книгой, открытой на середине и заложенной чем-то непонятным, даже страшным. Я присмотрелась, - это был костяной фаланг человеческого пальца. Мне захотелось как можно скорее уйти. Бежать вон отсюда, пока еще сама не успела стать несчастной шизофреничкой, сражающейся с темной ведьмой, преследующей автомобилистов.
   - Садись, кто тебе сказал, что у меня есть сестра? - она взглянула на меня зелеными, какими-то не совсем нечеловеческими глазами.
   - Одна женщина, ей звонили, угрожали мужу, - выкручиваться я была не в состоянии.
   - А-а, - протянула она и откинулась на спинку кресла, - это все пустяки, старая как мир история. Деньги ценой детских жизней. Когда-то это было рабство, сейчас наркотики, ничто не меняется.
   - Вы его хотели убить?
   - Скорее спасти этого ублюдка. Грязный, неблагодарный труд, - настоящее наказание. Уничтожить эту дрянь было бы намного приятней. Убил и что-то уже определенно изменил в этом мире, а спасение, особенно спасение душ - бессмысленная толкотня на одном месте. Но приходится спасать, менять здесь, чтобы не возится там.
   Она была раздражена и даже зла, когда говорила эти совершенно не понятные мне вещи.
   - Этот мужчина, он торговал наркотиками?
   Незнакомка промолчала, но потом вдруг рассмеялась грудным обольстительным смехом.
   - Называй меня Лили. Почему ты за собой не следишь, дорогая? У тебя нет макияжа, нет карьеры и нет любовника, - это глупо!
   Господи, что же они все помешались на поиске для меня любовника. Ну ладно, Машка, а этой ведьме какое дело?
   - Я замужем.
   - Это хорошо. Но вовсе не обязательно тратить все свое время на вытряхивание пыли из собственной домашней обезьяны. Куда она денется!
   - Моему мужу угрожают, - неожиданно для себя сказала я.
   Она вдруг улыбнулась нежно и по-доброму:
   - Ну что ты, разве ему кто-то может угрожать? Это все сплошное недоразумение, поверь.
   В ее глазах мелькали отблески каминного пламени, она сидела с абсолютно неподвижной прямой спиной и улыбалась краешками губ:
   - Ладно, дорогуша, мне некогда, нужно уходить. Уже зовут. Не прощаюсь, потому что вижу, что скоро ты придешь снова.
   Она поднялась, сохраняя ту прямую осанку, и мгновенно оказалась у двери комнаты. Я попыталась оторваться от кресла.
   - Но...
   - Нет, нет, посиди, тебе надо подкрепиться. Свежее мясо, вино и фрукты - в этом ключ. Я уверена, ты найдешь выход.
   И она растворилась в темноте коридора. Ничего не скажешь, насыщенный визит, совершенно непонятно, к кому же я попала. Очень важно уметь вовремя подчиниться обстоятельствам, и я сделала глоток вина. Чистый, без единой фальшивой нотки вкус растворил все остальные ощущения. Виноград, был теплым и сочным, словно его только что сорвали с прогретой солнцем лозы. Я приподнялась с кресла и с любопытством оглядела помещение. Позади меня в глубине комнаты стояла какая-то фигура, накрытая легкой струящейся тканью. Я потянула на себя краешек воздушного покрывала. Передо мной оказалась статуя прекрасной девы, сжимавшей в руке яблоко. Пальцем я провела по испещренному веками мрамору яблока и вдруг заметила, как из-под локтя девы выглядывает каменная голова змеи. Ева и Искуситель. Зло, которое так неумолимо влечет это прекрасное тело. Я наклонилась и приблизила руку к едва выглядывающему из пасти змеиному жалу. Оно исчезло, змеиная голова, поблескивающая чешуей, отпрянула и предостерегающе зашипела. В ужасе я отступила прочь. Змея скользнула с мраморных ног девы, и мне оставалось одно - бежать. Стоило только выскочить в коридор, как входная дверь предупредительно открылась. Я вылетела, не разбирая ступеней, дороги и встречных людей.
   - Женщина, вы смотрите куда мчитесь? - остановил меня мужчина, которому я чуть не выбила из руки чемоданчик.
   - Да, да, извините, не смотрю, - сознание постепенно возвращалось ко мне.
   В этом деле определенно есть какая-то мистика и поповщина. Я никогда не сомневалась в том, что потусторонние силы правят нашим миров, но мне казалось, что все это происходит как-то метафизично, и только люди с тонко организованной психикой могут что-то почувствовать, а тут, когда каменная змеюка бросается за тобой следом, ничего не остается другого, как стать поклонницей Гарри Поттера. Черт возьми, неужели меня дурит банда автомобилистов-иллюзионистов. Эта Лили очень конкретная, я бы даже сказала с языковым паспортом брутальной дамочки, но совершенно ни от мира сего. Нет, всем этим мистическим событиям надо как-то дать отлежаться в моей душе.
   Задумавшись о персонажах великого Булгакова, я подъехала к своей остановке. Было четыре часа дня, время пролетело с трудно постижимой скоростью. Накидав в пакет каких-то продовольственных товаров, я сунула подмышку самый большой торт и изо всех сил рванула к дому. На пороге квартиры зазвонил сотовый:
   - Я забрал машину, - раздался радостно-бодрый голос мужа. - Еду на дачу за нашими. Лешка со мной, рвется рулить.
   - Рулить не давай и обратно сильно не торопитесь, - жалобно заканючила я, представляя фронт домашних работ.
   - Если не торопиться, то вообще ночью приедем, - пока этого кошака выловим, пока твою маман с ее тюками домой закинем. Ты же знаешь, как это бывает.
   - Ладно, торопитесь, жду.
   Все, что не делается, все к лучшему. Пожалуй, часа за три мне удастся даже отполировать квартиру и изобразить что-то вроде праздничного ужина. Праздник несколько омрачался прибытием нашего кота. За лето я так уже привыкла не заботиться об его кормежке, не чистить туалет и не собирать каждый день по полу огрызки картонных упаковок видеокассет. Почему, будучи в остальном вполне домашним приличным котом, Борька так любил грызть эти коробки? Приобщение к высокой художественной культуре, что ли? Буквально перед отъездом на дачу он устроил настоящую охоту на серию "Коллекции Эрмитажа". Как бы высоко я не ставила эти кассеты, он находил удобный случай подцепить когтем хоть одну из них и отгрызть кусок картона. Не знаю, почему любимые мужем боевики не вызывали такого бурного интереса?
   Я довольно быстро справилась с приготовлением двух простых салатов: с крабовыми палочками и зеленого, смешала фарш с рисом и всякими специями и поставила на плиту фаршированные кабачки. Остался пирог с курятиной из слоеного теста. Под причудливую музыкальную подборку из коллекции моего племянника, где были перемешаны образцы творчества Митьков, Элтона Джона и Земфиры и Ночных снайперов кухонное дело шло бодро и весело
   Когда требовательно затренькал звонок, я уже листала телевизионные каналы и потягивала сок из стакана.
   - Ну что ты там застряла и не открываешь?! - заорал племянник, и едва я приоткрыла дверь, пихнул мне в лицо какой-то пыльный тюк, похоже с дачным барахлом. Перекрикивая друг друга, мелкие родственники указывали мне, что, куда нести и расталкивать. Наш небольшой коридор был моментально заставлен корзинами с ранетками, мешками с картошкой, завален ценными березовыми вениками, которые, видимо, никак нельзя было оставить на даче до лучших времен. Племянник носился взад и вперед по квартире в каких-то немыслимо грязных бахилах. А я-то, полная идиотка, с салатами и пирогом ожидала какой-то нежно-родственной встречи, чистых и отдохнувших детей с роскошными дачными цветами в руках.
   - Мам, ну что стоишь, забери у меня кота!
   Бешено орущий кот пытался вырваться из красной пластиковой сетки. Я растеряно обхватила ее, и мне в глаза полетели кошачьи волосы. Возбужденный муж решил смачно облобызать мой нос, и присосался так, словно мы не виделись с прошлого столетия.
   - Привет мамсан, - наконец-то решил поздороваться сынок, - ты мне к школе-то что-нибудь купила? И главное, этот учебник по сольфеджио, - чтобы меня училка не замочила!
   - Да подожди ты со своей училкой! - рассердилась я, чувствуя, как на мокрый нос налипает кошачья шерсть, а на ногу уже успели поставить тяжеленный мешок. - Вы вообще можете нормально в дом зайти и не орать, как безумные?!
   - Ну, хорошо, мы не будем, - выпучив глаза, трагическим шепотом заявил племянник.
   - Мы же тихие, послушные, - продолжил Володька игру в шепот, - просто притомились немного с дороги.
   - Ну и хорошо, отдохнете, - сказала я, пытаясь выбраться из-под мешка с капустой и не выпустить при этом кота.
   Наконец все уселись за столом. Не было видно только кота, который куда-то забился, приходя в себя после утраты прекрасных природных и обетованных мест. Завтра уже оклемается и будет хозяйничать по всей квартире.
   Только мы приступили к салатам, как сын с воплем подскочил и бросился в коридор:
   - Совсем забыл, - он залез под груду дачных мешков, виднеющихся в коридоре, и вытащил снизу какой-то замятый газетный сверток, - это, мама, тебе от нас с Лешкой.
   Развернув порядком измотанную дорогой газету, я обнаружила что-то розовое, белое и зеленое, напоминающее букет.
   - Вы думаете, это будет жить?
   - Еще как будет! - Леша выхватил цветочный трупик у меня из рук и побежал в ванну. - Сейчас мы подрежем, подстрижем, расправим, воткнем в горшок и получится чудная икебанка.
   Под устрашающий грохот в ванной комнате я обессилено села и взяла в руки вилку, понимая, что сейчас надо соглашаться на все.
   - Мамсан, - нежно и душевно начал сынок Фима, - знаешь, у тебя совершенно измотанный вид. Может, тебе не стоит выходить на работу. Возьми бюллетень недельки на две, сошлись, например, на перелом позвоночника.
   Возразить мне было совершенно нечего.
  
   Глава пятая.
   Вуз и смерть.
  
   Рано утром в понедельник я радостно мерзла у подъезда в ожидании Алины. Она должна была заехать за мной на своем маленьком изящном Ceres, но, как это обычно это бывает, завозилась где-то при выходе из дома. Но это все мелочи. Впереди был целый день на работе - без работы, мысль об этом приносила настоящее наслаждение.
   Машина остановилась прямо напротив меня, и я плюхнулась на переднее сидение. Алинка была сегодня хороша. Точно и аккуратно подкрашена, черные распущенные волосы слегка пушились, красивая коленка, затянутая в тонкий чулок, торчала из-под руля.
   - Я чувствую, у тебя сегодня боевой дух и цель - обаять каждого.
   - Да нет, с чего ты взяла? - она чуть равнодушно пожала плечами. - Я сегодня не выспалась и теперь хочу, чтобы день закончился поскорее.
   Я улыбнулась. Все как обычно, не очень-то она любит мои иронические замечания и старается их игнорировать.
   - Ну, это ты зря. Сегодня заседание кафедры, надо быть готовой к любым неожиданностям. Мне так наоборот хочется, чтобы день длился подольше. Я готова даже часа полтора слушать жужжание нашей кафедральной мадам.
   - Господи, неужели даже это?
   Так мы возвращались к нашему излюбленному разговору. В общем, такой тип теток, как наша заведующая кафедрой госпожа Чумакова, если где и способен продвинуться в наше время, так исключительно в системе образования. Причем чаще всего такие встречаются в школе, но через какие-то щели и технические разъемы все еще просачиваются и в ВУЗ. У мадам Чумаковой было два главных достоинства - отличное знание служебного циркуляра, а также умение "дуть в горн" и "бить в барабан", в переносном смысле, конечно же. У нее все должно быть, как предписано и только так, ну и главное, - начальство надо лизать, а подчиненных держать в строгости. Этакий господин Беликов в юбке, осложненный энтузиазмом гореть на работе. И, конечно, разговоры о своей значимости, о проектах, в которых участвовала, о сановных людях, с которыми знакома. Как говорят мои студенты - чума.
   В нашем техническом вузе, благополучие которого определяла не самая бедная в нашей стране отрасль, заправляли преимущественно мужики. Причем, несмотря на начало XXI века, руководство по-прежнему не держало женщину за человека. До сих пор помню, как заведующая с кафедры графики, уважаемая дама, доктор наук, рассказывала, как однажды к ней в кабинет вошел ректор со свитой и, оглядев пространство, скользнув по ней невидящим взглядом, требовательно спросил у кого-то из свиты: "с кем вообще здесь можно поговорить?". Заведующая так растерялась, что, открыв рот, долго не могла выговорить "со мной".
   Надо сказать, что женщин в вузе было не так много, особенно на руководящих должностях, и те были, как правило, умны и весьма образованы, но чаще ходили в чьих-то женах или бывших любовницах. Мадам Чумакова была не из числа последних, стать любовницей ей бы не позволило закостенелое ханжество. Честно говоря, из блатных теток мне всегда больше нравились любовницы, тут либо есть на что посмотреть: ноги от ушей, глаза на пол-лица, либо есть что оценить: ум и обаяние в купе со стервозностью, - неплохое сочетание для современной женщины. В любом случае они всегда в тонусе, чувствуют, что время значимый фактор, и оно всегда уходит. А блатные жены..., тут уж как повезет, может, чудесная умница попасться, а может дура, уродина и ханжа.
   - Странно, но я вспомнила сейчас ту ситуацию, в которой мы оказались вместе с Василисой, - начала Алина. - Еще весной Вася зашла к нам на кафедру и так в своей легкомысленной манере и говорит: "что вы девки сидите и скучаете, может вам штук пять мужиков подогнать?". Чумакова услышала, оторвалась от бумажки и смотрит с таким невозможным возмущением в глазах, а потом так с пафосом заявляет: "вы видели, что у нас на двери написано? - "кафедра русского языка", а не бордель вовсе, поэтому старайтесь вести себя соответственно!".
   - О, боже! Думаю, если бы у нас на двери было бы написано бордель, ее поперли бы первой за непрофессионализм.
   - Думаешь, никто не позарился бы? - хихикнула Алина.
   - Дело не в этом. На хозяек борделей спроса обычно не бывает, но вот налаживать работу коллектива, быть тонкими психологами эти дамы просто обязаны. Как говорится, - уметь изящно сводить концы с концами. И никакой бумажной волокиты! Она губит секс!
   - Ну, тогда у нее шансов нет. Хотя это было бы интересно. Бордель с циркулярными предписаниями по стенам: требование вовремя сдать письменный отчет по индивидуальной работе с клиентами, выговор за невыполнение плана и, наконец, план семинаров-тренингов на год.
   - Звучит чудесно. И думаю, у нас с тобой не было бы никаких проблем с нагрузкой.
   - Ха! Возможно, я бы не отказалась от почасовки.
   Размечтавшись, мы не заметили, как выехали на улицу Коммунистическую. Пренеприятнейшее местечко для владельцев автомобилей. Мало того, что там постоянно пробка, гнусного качества асфальт и напористые гигантские КамАЗы, по этой улице чуть ли не до самого Автовокзала тянется невероятно унылый пейзаж из обшарпанных, с обветшавшими балконами домов. Когда я проезжаю Коммунистическую, мне с завидной регулярностью приходят мысли о неизбывной бедности и пьянстве российского населения, сразу вспоминается пройдоха Чичиков и покосившиеся гоголевские деревеньки. Хотя, конечно, парочка унылых, безликих, но грозных заводов делает пейзаж не гоголевским, а именно посткоммунистическим. И когда ты минуешь бетонные плиты с загадочной надписью ПРОРАБ, дома, которые требовали ремонта еще в прошлом веке и пару незамысловатых магазинов с белыми облупившимися буквами на красном заветренном фоне вывесок, начинаешь физически ощущать, что обречен на это болото и на русскую тоску, а далекие богатые страны не для тебя. Так постепенно впадаешь в тоскливое, липкое раздумье... И вдруг, мощная тяжеловесная громада желто-фиолетовой новостройки выныривает откуда-то слева и начинает разворачивать перед тобой парад бетонных мышц и стекол. После этого явления жить уже не хочется окончательно и бесповоротно. Любимый город, любимые места, но как вам удалось собрать всевозможные виды архитектурного уродства!
   - Скажи Аль, у тебя есть любимые здание в нашем городе?
   Она замычала судорожно и беспомощно, видимо, пытаясь сделать достойный выбор.
   - Есть пара старых симпатичных домиков в центре, построенных еще при царе.
   - Разве что пара. Скажи лучше, ты знаешь, как разговорить Данила? Что ты хочешь спросить у него о Ваське?
   - Еще не знаю. Но я очень верю в интуицию, посмотрим, как он себя вообще будет вести. Расстроен ли он? Послушаем, кто что говорит. Если что-нибудь покажется подозрительным, придумаем какую-нибудь проверку на вшивость.
   Мы, как всегда, приехали, опоздав везде и всюду. Ровно десять часов. Мы схватили сумки и понеслись к входу. Охранник радостно улыбнулся и замахал рукой на наши удостоверения: проходите девочки, вас-то я знаю, конечно.
   Я с удовольствием взбиралась по широкой лестнице. Натертый паркет, дубовые двери и прочие невероятные для высшего учебного заведения понты стали уже родными, и за бесконечный летний отпуск я по ним соскучилась. Ура! Да здравствуют наши тупые и скандальные студенты и имперский дух родного вуза! Вот только госпожу Чумакову я видеть чертовски не хочу, ни ее выверенный до последнего волосика высокий начес на макушке, ни постную физиономию, ни усохшую от работы над повышением качества образования фигуру баскетболистки. Ну, конечно, все уже ушли в какую-то аудиторию, и мы последние. Вместо того чтобы усесться тесным кружком на родной кафедре, мы теперь торжественно располагаемся в какой-нибудь огромной аудитории и гулко перекликаемся официальными голосами в течение полутора часов. Заседание ни о чем, но с полным соблюдением регламента. После энергичной пробежки по коридорам мы ворвались в указанную методистом аудиторию.
   - Извините, ради бога, пробка, - спешно произнесла Алина.
   - Пожалуйста, проходите и садитесь, куда вам удобно. Мы еще только начали.
   Еще бы я села, куда мне не удобно! Ну, конечно, знакомые постные физиономии. Хотя этот корейский гость был так ничего. Такая удивительно расслабленная и даже небрежная поза. Обожаю таких мужиков, в них всегда ощущается спокойная сила. Алька толкнула меня локтем. Еще бы она не оценила персонаж. Очень и очень перспективный, если его, конечно, заманить на какую-нибудь совместную пьянку.
   - Разрешите представить вам, - строго и официально сообщила мадам Чумакова, - господин Пак Ун Ву. Он очень хорошо говорит по-русски и приехал к нам, чтобы познакомится с тем, как у нас обучаются корейские студенты, оценить перспективы и качество обучения и не только в нашем вузе. Мы будем поддерживать с ним постоянный контакт и, надеюсь, наше сотрудничество будет плодотворным.
   Алька поморщилась. Действительно, на какое сотрудничество она надеется с корейским визитером, понять было трудно. Мадам что-то нудно забубнила о новом учебном годе, о необходимости мобилизовать свои силы, показать работу кафедры лицом, привести в порядок документацию и так далее и тому подобное. В общем, в течение часа мы кивали в такт словам, заполняли индивидуальные планы, пообещали обновить программы и календарные планы. Поскольку ничего кроме рутины в повестке не было, и никаких рационализаторских предложений мадам не выдвинула, то удалось обойтись только кивками. Да и не до нее было. Благополучно вернувшись на кафедру, мы стали обсуждать последние события с кафедральными дамами.
   - Жалко Василису, - сказала Елена Сергеевна, старейший преподаватель и очень умная проницательная женщина, - она живая была и вообще доброжелательная, но я надеюсь, убийцу быстро найдут. Ни в какие секретные запутанные истории она попасть не могла, у нее все на виду было.
   - Допрыгалась она, - махнула рукой Женя. - Слишком много болтала и слишком увлекалась мужиками, именно такие дамочки во всех детективных романах становятся жертвами кровавых маньяков. И что-то в этом есть.
   - Да, вполне вероятно, что ее убил именно любовник, - согласилась Тамара Григорьевна.
   Женька наклонилась и шепнула мне на ухо:
   - Послушайте, мне надо кое-что с вами обсудить. Я видела ведь Ваську летом, где-то накануне...
   Тут дверь открылась, и вошли заискивающе улыбающаяся мадам Чумакова и наш знатный кореец. Нет, все-таки выразительный мужчина. Все наши корейские студенты никогда не могли полностью адаптироваться в студенческой среде, перемещались по коридорам своими этническими группками и среди русских студентов выглядели чужеродным пятном. Непроходимый бурелом восточной вежливости и скрытности чувствовался всегда. Здесь что-то другое. Он выглядит слишком уверенным, по-европейски уверенным. Я посматривала, как он, пристроившись в углу за столом, перелистывал какие-то бумаги, рассеяно слушая заведующую, и не сразу заметила, как в комнату просочился любопытный персонаж - чудаковатый профессор технических наук Андрей Андреевич Дутов - Василисин самый давний верный и преданный поклонник. Вид у него был совершенно потерянный, под глазами темные круги, отчетливо попахивает спиртным. Он рванул в нашу с Алиной сторону, по-моему, плохо понимая, что происходит и где он.
   - Я только сегодня, только сейчас все узнал! Она погибла, но это я во всем виноват, я все видел, я все знаю и ничего..., - и он закашлялся от переизбытка чувств.
   Народ на кафедре дружно уставился на обезумевшего профессора.
   - По-моему, его надо отсюда вывести, - шепнула осторожная Елена Сергеевна.
   Алина твердо взяла за локоть возмутителя спокойствия, который уже набирал в грудь воздух, чтобы выдать еще одну потрясающую тираду и развернула лицом к двери.
   - Андрей Андреевич, - очень спокойно и твердо сказала Аля уже на пороге, - у нас сейчас заседание кафедры. Вы же понимаете, что это не подходящее место и время для разговоров о Василисе. Вы, пожалуйста, идите к Горелову, мы туда через час придем, и все обсудим. Хорошо.
   Дутов как-то опал и, обреченно кивнув, побрел по коридору.
   - По-моему, его надо было отправить домой, - сказала я.
   - А вдруг он действительно что-то знает? - задумчиво предположила Аля. - Хотя это больше похоже на истеричный бред. Впрочем, мы его не дослушали.
   Я в задумчивости посмотрела на дверь.
   - Разрешите, - меня взяли за локоть нежно, довольно крепко, я бы даже сказала, по-хозяйски.
   Я оглянулась и уставилась во все глаза на нашего восточного гостя. Думаю, что если мой кот однажды поблагодарит меня за завтрак, я буду испытывать примерно такие же ощущения. Дело даже не в том, что это восточное ископаемое уверенно захватило мой локоть, поразил меня его взгляд. Он был такой всепонимающий, насквозь меня видящий и при этом насмешливо любовный, какой никогда и не при каких обстоятельствах не мог бы появиться у местных корейский болванчиков. У них я встречала только два варианта: вежливая отстраненность или вкрадчивая похотливость. А тут было что-то немыслимое: эти раскосые восточные глаза насквозь меня видели, читали мои мысли и наслаждались моим замешательством. Я была уже практически влюблена и на все готова.
   - Если вы все же пропустите меня, это будет просто замечательно.
   Так изящно говорить не на родном русском может только агент контразведки, это я усвоила из фильмов детства. Шпион, - прекрасный объект для романтических чувств. Однако, ему всего лишь надо пройти, и нет никакой страсти возникшей с первого взгляда. Помеха на пути, ага и мадам меня уже сверлит глазами. Пришлось посторониться. Он легко проскользнул мимо. Я вяло и разочарованно отошла от двери и попыталась поучаствовать в вежливых расшаркиваниях наших кафедральных теток. Все в основном расходились, только мадам Чумакова и Елена Сергеевна увлеченно обсуждали новые аспекты обучения иностранных студентов:
   - Теперь, я думаю, все наладится, и наши корейские детки не будут просыпать первые пары и спать все время на занятиях. За ними все-таки надо присматривать. Весь прошлый семестр я билась с ними, объясняла, что так делать просто не допустимо. Все бесполезно, они не слышат, но теперь господин Пак Ун Ву обещал провести вразумляющую беседу.
   - Да, да. Это очень важно. Какая может быть учеба, если они всю ночь сидят у компьютера, с этим, как его..., интернетом? Это новомодное увлечение, если оно прямо в их общежитии, до добра не доведет.
   Стараясь не отвлекать госпожу Чумакову от важной беседы, я, Алина и Женя постепенно просочились за дверь. У нас были свои не столь важные, но гораздо более интересные разговоры.
   - Ну что, пойдем, посидим внизу в буфете, выпьем кофейку и разгрызем шоколадку, - озвучила Алина нашу общую мысль, и мы двинулись по коридору.
   Кафешка в подвале была довольно симпатичным местом. Во-первых, оттуда всегда вкусно пахло. Две других столовки в нашем вузе издалека распознавались как точки дешевого общественного питания, где запах перестоявших щей с капустой отшлифован ароматами пригоревших котлет, перетушенной рыбы или печенки, по вариантам, и пронизан тонким, но острым душком тряпки для протирки столов. Хотя в этом есть свое обаяние. Все мои сверстники, помнящие чудесное советское детство, как правило, делятся на две группы. Одни до истерического членотрясения терпеть не могут памятные запахи общепита, другие испытывают к ним пагубную страсть и нет-нет, да и найдут моментик, чтобы в одиночестве зарулить в какое-нибудь неприличное для их возраста и положения местечко и по-быстренькому срубить там тарелочку столовской картошечки с хлебными, а не этими долбанными соевыми тефтелькими. В общем-то я скорее отношусь к последней группе. Эти запахи часто влекут меня как память о радостном пионерском детстве со школьной столовой и пионерлагерями, и на меня периодически накатывает острое желание похлебать столовский борщец, вкус которого так и не удается повторить дома. Но эти порывы случаются только тогда, когда когда я нахожусь в сентиментально измененном сознании. Чувствуя же себя женщиной современной, я люблю все истинно современное, в том числе и дешевые кафешки-буфеты, где ничего не готовят, а только разогревают. Пища в этих местах довольно съедобная, кофе крепкий и есть хороший ассортимент шоколадок. Мне даже нравятся нынешний тип буфетчиц - совершенно бестолковые юные девицы с кокетливо повязанными косынками и с пальчиками, унизанными разнообразными блестящими колечками.
   Кафешка была почти совсем пустой, и круглый столик у окна дожидался именно нас. Взяв по чашке чая и по пирожному, мы, как опытные придворные заговорщики, склонились над столом.
   - Я вам, девки, вот что хотела рассказать. Я же видела Ваську, буквально дня за три до убийства, когда заходила по своим делам в ВУЗ. Встретила ее на лестнице, она неслась как фурия, я сначала ничего особенного в этом не увидела: она же всю дорогу возбужденная, куда-то бежит, все у нее какие-то события. Ну я ее и спрашиваю, как дела, отдохнула ли летом? А она как завопит: какой там отдых! блин, всякие сволочи к ней лезут! покоя не дают! она уже ночими не спит! Я подумала, что у нее в этом ее турагенстве какие-то проблемы, лето, горячий сезон все-таки.
   - Вряд ли, - Алина задумчиво поправила волосы. - Она же туда никогда чаще раза в неделю не заходила. Когда ей муж этот бизнес купил, она месяца два им увлекалась, потом ей надоело, и Василиса все пустила на самотек, там у нее какая-то амбициозная девица всем рулит. Васю вполне устраивала роль свадебного генерала, лишь бы только к ней никто не вязался ни с какими проблемами.
   - Вряд ли ты знаешь всю ситуацию, - я как обычно влезла со скептическими комментариями. - Может, действительно, летом с ее бизнесом произошло что-то серьезное, и мы совершенно напрасно сейчас роемся в ее любовных связях.
   - Не знаю, не могу представить ничего такого, чего не мог бы решить ее муж. Какой-то маленький туристический бизнес, для него все их долги, - копейки, побрякушки жены.
   - Да подождите девчонки, я же вам не все рассказала, - перешла на шепот осторожная Женька. - Я ее спросила, что случилось? Она сначала замолчала, посмотрела на меня с сомнением, типа говорить или нет, а потом заявила, что есть любители гнусных розыгрышей по телефону. Но иногда это переходит все границы, и ее достали все эти лесбийские шутки, и она знает кто это и, если его не урезонят, она пойдет и надает этому шутнику по тупой башке.
   - Она хоть какое-то имя назвала?
   - Нет, ни одного, все только в общем виде.
   - Да. Занимательно. Почему интересно шуточки лесбийские?
   Женя пожала плечами и оглянулась, - у стойки басом гудели какие-то студенты. Громогласные юнцы клеились к деве за кассой распрашивая ее сколько раз у них моют одноразовые тарелки, и какой пальчик она макает в солянку, чтобы определить температуру этого супчика. Традиционные жизнерадостно туповатые шутки половозрелых детей.
   - Наверное, ее преследовала какая-то любвиобильная тетка, - предположила Женя.
   - Запросто могло быть, - согласилась я. - Но тогда это уже не розыгрыш, это уже серьезно, тут надо не по башке стучать, а менять номер телефона и место жительства.
   - Ну, если она сказала розыгрыш, то, наверное, розыгрыш и был, - пожала плечами Женя.
   - Тогда он вряд ли бы кончился смертью.
   - Тут одно из двух, либо она не понимала всю серьезность ситуации, либо эта история не имеет никакого отношения к смерти, - очевидным образом резюмировала Алина.
   - Но, возможно, она просто не сказала мне, того, что есть на самом деле. Все-таки я не была ее близкой подругой.
   - Можно гадать до бесконечности, информации ноль, - разговор, с моей точки зрения, становился бессмысленным.
   - Надо ее собирать, - грустно вздохнула Алина. - У нас по-прежнему есть муж, любовник, всезнающий Горелов и появилась конкретная тема для разговора.
   - Поспрашиваем сегодня в лаборатории.
   - Вы меня, девки, держите в курсе, - попросила Женька, - я тоже, если что узнаю, вам скажу.
   После горячего крепкого чая и свежего пирожного энергия, поглощенная было кафедральными делами, вернулась в полной мере. Мы нежно попрощались с Женей, сели на метлы и понеслись по коридорам высшего учебного заведения. У дверей всех более менее пристойных кафедр стоял явственный запах коньяка и салатов. Практически все студенты, согнанные на праздничное собрание, получили свои расписания и рассосались по домам, на этажах попадались только деловитые преподы, куда-то несущие то посуду, то пузатые пакеты. Нам тоже пора было бежать за фруктами, как было заказано, чтобы сильно не опоздать на поминки Васьки и на наше собственное минирасследование в лабораторию Горелова. Мы направились к выходу мимо уже поскучневшего охранника и к Алининой машине.
   В три часа мы уже стояли у двери лаборатории. Дверь была открытой и встреча, как обычно - теплой. Сидящий на кресле Степан Зырковский, неизменная и молчаливая тень большинства посиделок в лаборатории, привественно махнул нам рукой, а Миша Горелов на правах хозяина нас по очереди обнял и поцеловал:
   - Приветик, девочки. Саша, сто лет тебя не видел, как ты вообще?
   - Миша, ну что у меня может быть? Все нормально, все почти как обычно, только кончилось лето и началась работа.
   - Ладно, не переживай, до следующего лета рукой подать.
   - Ну, нет уж, пусть время как-нибудь по медленнее ковыляет, а то так и до могилы будет скоро рукой подать.
   - Что у вас за шуточки? - прервала наши любезности Алина. - Давайте сразу разольем и выпьем за небесное царство для Васькиной души.
   На небольшом низеньком столе уже было все необходимое для посиделок. Плотно прижавшись друг к другу, стояли пластиковые тарелочки с нарезанной колбасой, сыром, поломанная копченая курица, хлеб, острая корейская морковка и прочая дежурная и привычная, но всегда очень приятная под водку и дружеские разговоры закуска. Вилок, как обычно, не было, а водку разлили в разномастные чайные чашечки. Мы выпили и немного помолчали.
   - Василису очень жаль. До сих пор не могу поверить, что с ней это случилось. Она была потрясающе хорошим человеком и очень любила жизнь.
   Алина посмотрела на Горелова долгим взглядом, он был мастер произносить правильные и уместные для каждой ситуации слова.
   - Миш, это случилось, значит, была причина. Хорошо если найдут виновного.
   Горелов заерзал, закашлял и потянулся за сигаретой:
   - Знаете, что подозревают Данила из-за ее последних телефонных звонков? Он заходил ко мне на днях совершенно подавленный и злой. Говорит, что вообще не понимает, что произошло. Сегодня он тоже придет. Надо его как-то поддержать что ли?
   - А ты не думаешь, Миша, что он, действительно, замешан в этой истории? Двух звонков незадолго до смерти просто так не бывает, - покачала головой Алина, - но хорошо, что он придет, хотелось бы его кое о чем спросить.
   - Ну, что ты Аличка, разве ты не знаешь Данила? Его вообще невозможно подозревать в убийстве, и потом он же просто обожал Василису.
   - Да, только они могли и поссориться. Васька сама мне как-то на него жаловалась.
   - Ну..., - Горелов как-то беспокойно начал выравнивать тарелки, - подумаешь - ссоролись, с кем не бывает... Мелочь все это.
   - Ты что-то знаешь? - Алина быстро взглянула ему в глаза. Миша неестественно хохотнул, пожал плечами и отвел взгляд.
   - Ну что ты, Аль, в самом деле, что я могу знать? Абсолютно ничего.
   - Что вы выясняете, право? - примиряюще пробасил Степан, - на то есть милиция, она во все разберется, - кто прав, кто виноват. Лучше скажите, вы знаете, что у нас будет новый проректор по учебной работе? - Новоселов!. Сегодня ректор представлял его в этом качестве на торжественном собрании, а вас там, кажется, не было?
   - О боже, неужели эта страшная зубастая акула, которая и двух слов без мата сказать не может?!
   - Ну, зачем же так грубо? - заулыбался Степан. - Хотя это именно он.
   - А что? - пожала я плечами. - Мужской стиль управления, есть мужской стиль, - кто громоподобней гаркнет, и кто ниже простелится. Он будет проректором то что надо. Главное, чтобы его рык не заглушил звуки из кабинета напротив, где сидит Сам, Его Ректорство.
   Мужики радостно гоготнули.
   Тут дверь открылась и вошел Осипов, заведующий кафедры экономики, оглядел нас, его лицо приобрело капризное выражение:
   - Я вижу, вы уже пьянствуете без меня. Может я вообще лишний в вашей теплой компании?
   Горелов тут же вскочил на ноги, и быстренько засеменил в его сторону, протягивая руку:
   - Что вы, что вы, Виктор Витальевич, без вас никак, заходите.
   Последний неспешно проследовал через комнату и уселся на кресло хозяина. Горелов бодро побежал за стулом.
   - Здравствуйте, дамы. Как провели День знаний?
   - Как обычно, натирали попой стулья на заседании кафедры, поочереди брали слово и заполняли протоколы.
   - Вы, похоже, в прошлом веке живете, дамочки, кто же сейчас развлекается такой канцелярщиной? Отметились на общем собрании и за салатики.
   - Вот живем по старинке. Хоть это и не по нашей воле, а по волеизъявлению свыше.
   В дверь постучали. Зашел Данил. Под очками были видны черные круги, вид совершенно измотанный, волосы не очень чистые. Обычно красивый и стильный, он сейчас выглядел, как человек, который давно не может найти работу и заработок. Глядя на него, я подумала, зачем он вообще сюда пришел? Эти полусветские посиделки, похоже, не для его душевного состояния. Однако, перешагнув порог, он первым делом вопросительно взглянул на Горелова. Тот развел руками, - жест, предназначенный явно для Данила, - и добавил:
   - Заходи, гостем будешь.
   - Всем здрасте.
   Мы с Алькой переглянулись, она тоже заметила этот загадочный обмен жестами, явно ни для кого не предназначенный.
   - Как ты? - спросил Горелов.
   - Да ничего, нормально. Ночью, правда плохо сплю.
   - Не переживай, все наладится. Придешь в себя, отоспишься, - дуржелюбно прогудел Даниленко.
   Похоже эти двое знали больше всех остальных. Данилу плеснули водку в чайную чашку. Осипов стал прочувственно говорить, что Василиса была лучшей его аспиранткой, что она блестяще защитилась, и что наука потеряла оригинального ученого. Он говорил долго и значительно о многом и не о чем, а мы честно кивали головами, хотя все как один прекрасно знали, что писал ее научный труд он сам, был, так сказать, собственным научным руководителем и получил за этот подвиг весьма достойные деньги. Данил молчал и морщился, но в какой-то момент не выдержал и прервал речь:
   - Знаете, - он судорожно сжал в руке уже во второй раз наполненную чашку, - Васька была классой девкой, лучшей, и эти парадные речи просто ее не стоят. Трепотня все это. Пойду я, Михаил Александрович, устал, мне надо отдохнуть. В другой раз зайду.
   Виктор Витальевич потерял дар речи от такого непочтения и наглости. Горелов бодро вскочил на ноги:
   - Постой, нам надо поговорить.
   - А что говорить? Нет же этого вашего Дутова, нет и не будет. Надоело все до черта. Извините.
   Он выскочил из комнаты, яростно хлопнув дверью.
   - Зря ты его позвал, - вывел Осипов. - Он явно не в себе, крыша съехала.
   - Жаль, мы не успели его спросить об этих дурацких звонках. Он мог бы быть в курсе, - сказала я Алине.
   - А что спрашивать? - пожал плечами Михаил. - Она ему два раза позвонила, уточняла, как залить воду в бак для воды, и все, а теперь все думают, что он на самом деле что-то скрывает и не иначе, как они договорились о встрече, где он ее и убил. Только это надумано все.
   - Нет, мы вовсе не об этом. Не задолго до гибели Василисе кто-то названивал и весьма неприятным образом то ли шутил, то ли разыгрывал, и эти шутки довели ее до бешенства, она грозилась расправиться с шутником.
   - Но вы не знаете, кто это был? И что за шутки? - слегка осипшим голосом спросил Осипов.
   - Нет, - задумчиво ответила Алина, - пока не знаем, но очень постараемся узнать.
   - Напрасно вы во все ввязываетесь, только будете мешать компетентным оргагам. Бросьте это и не занимайтесь лишними распросами.
   Он сказал это слишком резко, подозрительно резко, чтобы можно было увидеть в его фразе простой совет.
   - Почему вы думаете, что мы помешаем милиции? - обеспокоенно и даже заискивающе заулыбалась Алина, - мне кажется, наоборот, поможем. Не знаю, Виктор Васильевич, не вижу я в этом ничего плохого. Объясните, пожалуйста?
   Умница Алиночка явно почувствовала его чрезмерную резкость и пытается его прощупать. Степан вертел головой, глядя то на одного, то на другого и уже раз в пятый опрокинул в себя прозрачное содержимое чайной чашечки.
   - Ну, как вы не понимаете! Вы будете суетиться, везде задавать ненужные и неприятные вопросы, породите массу подозрений и, наконец, вы можете скомпроментировать весьма достойного человека, испортить кому-нибудь репутацию, - и все из-за каких-то дурацких розыгрышей. Настоятельно вам советую, не лезьте в это дело. Вот представьте себе..., - и он продолжил тему другими словами, бесконечно и настойчиво повторяя те же мысли в разных вариациях. - Понимаете о чем я?
   Повисло напряженное молчание. Я аккуратно и неспешно счищала жесткую кожуру с сочного яблока. Ситуация была весьма любопытной. Я исподтишка оглядела публику. Горелов похоже не особенно понимал, что здесь происходит, думал о своем и нервно вертел на руке часы. Молчаливый Степан, по-видимому, увлекся интригой, не забывая, правда, складывать в рот кусочки сочного копченого куринного мяса. Алина же была само внимание, отставив от себя чашку, она понимающе смотрела на Осипова, ритмично кивала, а потом вдруг резко развернулась к Горелову и бросила:
   - А ты знаешь, кто ей звонил?
   Горелов от неожиданности отпрянул и, явно с трудом понимая о чем его спрашивают, проблеял:
   - Нет, а что?
   - А вот мне показалось, что Виктор Витальевич знает.
   - Это уже чересчур даже для вас, Алина Дмитриевна, - Виктор Витальевич вскочил на ноги и отшвырнул от себя полотенце. - Это уже ни в какие ворота не лезет. Я иду домой, меня ждет жена.
   У двери он обернулся и заявил напоследок:
   - Но так и знайте, эти ваши самопальные расследования плохо для вас же самих и кончатся. Имейте это в виду.
   Вот и следующий вышел, хлопнув дверью. Очень милые посиделки получались, ничего не скажешь. Наверное, Васькина душа в ярости и взывает к отмщению, а может, мы просто две дуры, которые вечно портят жизнь окружающим в самые трудные и драматические моменты. Тем не менее Горелов даже не дернулся следом, он явно думал о чем-то совсем другом, и это что-то его беспокоило.
   - Все-таки странно, что Дутов не пришел, - задумчиво протянул он. - Он вообще-то собирался, звонил мне где-то в половине второго, сказал, что обязательно будет.
   - А зачем его хотел видеть Данил? - тут же спросила я.
   - А-а..., я не совсем понял...
   - Дутов сегодня заходил на кафедру, говорил, что все видел, все знает об убийстве. Правда, его слова больше походили на истерику.
   - Конечно, это была истерика, - как-то слишком убежденно сказал Горелов. - Он же только сегодня узнал о ее смерти. Впервые за последние две недели отполз и своего последнего шедевра. Творец-затворник.
   - Давайте, сегодня уже сменим тему. А то у нас не поминки, а "Следствие ведут знатоки", двухсотая серия, - жалобно попросил Степан. - Попьем чаю вон с теми вкусными кофетками, а я вам расскажу пару анектодов, которые очень любила Василиса.
   И мы честно и старательно сменили тему. Еще раз вспомнили, как легко Василисе удавалось расшевелить, развеселить любую компанию, какие забавные подарки она умела дарить и в какой невероятной юбке пришла на последний Новый год.
   Когда мы выползли на улицу был уже шестой час. Объетое, но приятно пьяное состояние, замершие в безветрии листья и спокойный, чуть тяжелый запах конца лета - все это хотелось ощущать в полноте и неизменности целую вечность. Мы с Алиной лениво и блаженно вдыхали воздух. Горелов опять как-то суетливо поглядел на часы, по сторонам, потом снова на часы.
   - А Дутов все-таки не пришел. Может прогуляемся до его дома, он же тут, рядом живет. Посмотрим, как он. А то в одиночестве и в таком состоянии, мало ли что ...
   Его беспокойство передалось нам. Распрощавшись со Степаном, мы на время бросили бесплодные попытки раствориться в элементариях прекрасного осеннего мироздания и торопливой походкой пошли в сторону сталинского четырехэтажного кирпичного дома, который стоял наискосок от внутренней территории нашего вуза, где уютно располагались буйно разросшиеся зеленые насаждения, парковки, футбольное поле, бассейн и прочии благости богатого высшего учебного заведения.
   На звонок в дверь никто не ответил, ни на второй звонок, ни на третий. Горелов нашел в своем сотовом телефон Дутова. Михаил стоял, прижимая телефон к уху, а мы с Алиной, глядя друг на друга со страхом, прислушивались к веселому пиликанью, звучащему в глубине до этого глухой, молчаливой квартиры.
   - Может, он оставил телефон дома? - слабым голосом предположил Горелов.
   - Давайте вызовем милицию, - я была просто уверена, что сейчас это надо сделать. - Скажем, в конце концом, что он был очень и очень расстроен, просто в истерике из-за смерти близкого ему человека, а мы его даже не выслушали. Ведь это будет практически правда.
   Они все-таки приехали и вскрыли кватиру. Он висел на кухне прямо над столом, над тремя несъеденными печеньями в блюдце. Ботинки аккуратно зашнурованны. Все-таки эти долбанные крюки для люстры иногда слишком крепкие.
  
   Глава шестая.
   Подозрения.
   Я снова шла по этому знакомому темному коридору. Шла, с ужасом глядя по сторонам и понимая, что спасительной двери наружу здесь теперь нет. И виноват в этом профессор Андрей Андреевич Дутов, он втянул меня в эту дьявольскую историю, втянул окончательно. Эти странные, толстые, грубо обработанные и потрескавшиеся от времени полки казались живыми, как места поклонения древним и жестоким богам. Чудилось, что на самом верху маленькие, невидимые глазом существа беспокойно шевелятся и протягивают в мою сторону тонкие черные ручки. Мелькнул оскал древнего ящера, на усохшей, облезлой, покрытой сажей голове чучела-птицы зажглись два злобных уголька глаз. Огромный пыльный фолиант при моем приближении внезапно раскрылся, и страницы беззвучно переворачивались одна за другой. Я вздрогнула и замерла. Гибкое змеиное тело скользнуло у меня под ногами, и темноту разрезало светом распахнувшейся двери.
   Прежде просторная комната превратилась в огромный зал с рядами канделябров, плывущих в дымке свечного света, с овальными венецианскими зеркалами, обступившими массивный стол густого бордового цвета, стол без скатерти, на матовой благородной поверхности которого теснились яства. Горы фруктов, пыльные и пузатые бутылки благородных вин и блюда с горами мяса: поросенок с корочкой, индюшка, обложенная маслинами, заморская рыбины гигантских размеров, ощетинившаяся ананасовыми дольками, а над этим великолепием плыл заполняющий все пространство запах празднества и нескончаемых возлияний. Это был не изысканный ужин, а парад пищевого изобилия; жертвы, принесенные древним богам обжорства и пития.
   Компания здесь собралась самая разнообразная: кто сидел на массивных, вишневого дерева стульях, кто толпился у стола, щедро наполняя тарелки, кто раскуривал сигары у камина. Среди громогласной беседы то здесь, то там раздавался деланный, неестественный смех, который так часто скрывает смущение и растерянность. Одеты были странно: кто в костюме и при галстуке, кто в джинсах или спортивных трико, я заметила пару дам явно в домашних халатах и одну, облаченную в едва заметный на округлой фигуре купальник. Но никто, казалось, не видел этой разницы, светские наклоны головы, вежливые взгляды, расшаркивание и раскланивание.
   Поборов растерянность, я приблизилась к столу и огляделась. Она наверняка где-то здесь. Изящный профиль, тяжелые темно-русые волосы, - она стояла вполоборота ко мне и смеялась, глядя на вертлявого хлюста с двумя бокалами в руках. Я сделал шаг в ее сторону. Лили обернувшись, резко и грубо нырнула мне прямо в глаза:
   - Ты? Тебе здесь не место!
   Все движение замерло, туманная картинка поплыла перед глазами, зал, казалось, сворачивается, оставляя меня снаружи, в продуваемой ветрами темноте. Мгновение холодного ужаса и легкая рука потянула за плечо, возвращая на свет - в праздничную залу, где все завертелось вокруг с немыслимой скоростью. Гости орали, вино текло мимо бокалов, тяжелый сигаретный дым набивался в ноздри, а чей-то глупый хохот давил на барабанные перепонки.
   - Раз ты здесь, дорогуша, поможешь мне по хозяйству. Если, конечно, знаешь, как вести себя на званных ужинах, - и толкнула меня сильной рукой в толпу теперь уже откровенно кривляющихся, гримасничающих людей.
   Они говорили хором что-то жутко несуразное: "и куда только деется эта расческа, как только я соберусь на вечеринку...", "а нос-то, нос-то у вас - весь забит соплями". В сознание ворвался грубый и напористый бас: "ну, что ты, поганки гораздо полезней, а какой у них пикантный вкус...", а потом его перебил тоненький писклявый голосок: "она так и не захотела умирать, хотя я ее уговаривала, уговаривала и все-таки воодушевила..."
   Лица были странные, о чем-то говорящие, мне казалось, я все про этих людей знаю, только вот ни как не могу вспомнить. Боже, тот, что толчется с ножом около жареного поросенка, это он попал в аварию из-за наркотиков, из-за машины, из-за жестокости Лили. Я вдруг отчетливо поняла, что узнала его по этой серебряной запонке в виде черепахи. Какой-то бред. У меня нестерпимо кружилась голова.
   - Садись-ка, нечего под ногами болтаться, - заверещали рядом гнусным голоском.
   Только сейчас я заметила, что меж гостей бегали какие-то мелкие детишки в ярко-зеленых штанишках и в высоченных золотых шляпах. Один из них больно толкнул меня в живот, и я упала прямо в душистый стог сена за спиной. Над головой раскрылось голубое небо с мелкими важно раздутыми облачками. На голову упал венок. Я пыталась разглядеть, кто его кинул, но не могла: солнечный свет слепил глаза. Мысли расплывались, словно были совершенно пьяны, причудливые хороводы цветов, коров и детей тянули меня к прохладному озеру рядом, где у берега лениво млели русалки и играли в подкидного. Тут я опять увидела мальчишку в золотой шляпе. У него была весьма нахальная рожица и грязное пузо. Он очень напоминал моего племянника, только был какой-то мелкий.
   Он что-то неразборчиво тараторил про полезность пиявок и бесполезность русалок. Я слушала-слушала эту белиберду, как мне казалось, бесконечно долго, даже яркое солнышко успело сместиться на небосводе. Потом мальчишка умолк, прислушиваясь к эху неразборчивого голоса.
   - Уже мчусь, уже несусь! - завопил он невидимому собеседнику и затряс мою руку. - Рад был зазнакомиться. Но уже пора, пора разносить яд, много, много яда дорогим гостёчкам.
   - Яд? Куда ты? - я побежала следом.
   Он быстро скрылся из виду, а я все бежала и бежала. Усилием воли я нырнула в темный коридор, змеи под ногами, все то же шебуршание невидимых глазу существ, и, наконец, в зал - жуткий и гулкий.
   Они уже были отравлены. Люди извивались на полу, стенали, плакали, отползая от жестокого роскошного стола в руинах бутылок, объеденных яблок, разваленных ножами жареных тушек. Лили была здесь, серый плащ тяжело падал на пол и волочился следом.
   - Прекрасно, - тихо и проникновенно говорила она, заглядывая в глаза гибнущих людей.
   - Они все умрут! Спаси их, сделай что-нибудь! - я впервые испытала такой неподдельный ужас.
   - Это горе, мы будем горевать. Все получилось прекрасно! Ты же тоже так себе это представляешь? Раз ты пришла сюда, теперь ты моя помощница, - она взяла меня за руку.
   Я вырвала руку и побежала вдоль изломанных страдающих тел, и, стараясь забыть о собственном страхе, высматривала Василису, Андрея Дутова, но их не было, - чужие лица-маски, заимствованные для дьявольского маскарада. Я не успевала, все вокруг менялось каждую секунду, становилось хрупким, шикарный красно-золотой ковер рвался под ногами.
   - Их здесь нет, - твердый голос Лили, возникшей передо мной, возвращал разум.
   - Нет? - я еще раз растерянно пробежала взглядом по истончающимся лицам. - Но..., неужели он просто повесился?
   Это был странный вопрос, но сейчас мне казалось, что в нем есть своя логика.
   - Нет, - Лили грустно улыбнулась, - поэт, который думает, что преследует дьявола, никогда не наложит на себя руки.
   Я хотела спросить что-то еще и посмотрела в ее все понимающие, насмешливые глаза... Пронзительный зеленый свет смял и вывернул каждый уголок моего сознания, - я пропала, растворилась, погибла...
   - Крыся, ну-ка проснись Крысенька.
   Знакомая занавеска и до чертиков знакомое лицо, виденное уже наверное тысячи раз в тысяче жизней. Володька выглядел весьма озабоченным и нежно ерошил мне волосы.
   - Эй, просыпайся немедленно. Что с тобой? Ты почему стонешь и вскрикиваешь во сне?
   - Приснилось что-то нереальное, - с трудом произнесла я. Последняя картина с погибающими, отравленными на дьявольском пиршестве людьми стояла у меня перед глазами.
   - Расскажи, - он был как всегда требователен.
   Я подумала, не решаясь описать ему весь этот бред и тем более рассказать о странном существе - Лили, которую видела не только во сне. Чаев меня, конечно, любит, но это отнюдь не значит, что он увлечется мистическими событиями, станет искать объяснение появлению в нашем мире потусторонних сил, радостно обнаруживать и символически интерпретировать каждое мало-мальски любопытное событие, как то: исчезновение с толчка рулона туалетной бумаги или сбежавший на плиту кофе. Нет, скорее всего, мой муж проявит себя как суровый реалист, попробует для начала отрезвить мой заблудший ум, но если это благотворно на меня не подействует, будет беспокойно глядеть в глаза, ограждать, подсовывать валерианку и мягко менять тему разговора. И все не от того, что он так уж ни в какую мистику не верит, а потому, что в глубине души он знает, что если бы что-нибудь загадочное и случится, то непременно с ним, а никак не с его женой. Поэтому я вздохнуля и ответила почти правду:
   - Я искала Дутова среди горы отравленных трупов, все искала, но его там не было. Странно, не так ли?
   - Ничего странного. Ты вчера весь вечер выглядела совершенно потерянной. Насколько я знаю, повесившегося ты увидела впервые. Я тебе сделаю хороший крепкий кофе, а ты вставай. Мальчишек я уже отправил в школу, правда с большим трудом.
   Через двадцать минут сон стал тускнеть, и я наслаждалась минутами покоя перед выходом на работу. Я неспешно потягивала кофе и перелистывала старый журнал, а муж погрузился в сложнейшую компьютерную стратегию. Что-то на мягком иностранном наречии напевали колонки музыкального центра, свежий приятный воздух теплого сентябрьского утра гулял по квартире, а сытый кот жмурился на кресле. В такие минуты я всегда чувствовала себя абсолютно умиротворенным человеком. Причем чем больше проблем, тем легче о них не вспоминать. Тяжелый груз неприятностей сам, без дополнительных усилий ухает в какую-то пропасть. Совсем другое дело, когда тебя гложет только одна единственная проблема. Она вращается у тебя в голове, грызет мозг и выкинуть ее оттуда хотя бы на пару минут практически не возможно. Поэтому если твоя жизнь насыщенна суетой, волнениями и тьмой не разрешимых вопросов, - ты по-настоящему счастливый человек, способный почувствовать радость бытия.
   Сегодня дорога на работу показалась мне бесконечной. И как обычно на последнем круговом перекрестке перед вузом зазвонил сотовый телефон. Не отрывая глаз от автомобильной суеты, я сунула руку в сумочку. Удивительно, но телефон попался мне сразу, что ж, значит судьба ответить.
   - Привет, это Алина.
   - Привет. Ты где?
   - Сижу у Горелова, делаю отчет для него по науке. Знаешь, ему тут два раза звонили на сотовый, и он каждый раз выходил. Не хочет разговаривать при мне.
   - Ну, мало ли..., может, новая пассия?
   - Может, но он так не любит вызывать подозрения. Скорее станет произносить однообразные "да", "нет", "нормально", но никуда не выйдет. Странно это.
   - Короткими фразами видать не отделаться.
   - В общем, все это очень подозрительно.
   - Что его подозревать? Дутова он убить никак не мог.
   - Говорят, милиция считает, что это самоубийство.
   - Что-то я в это не верю.
   - Давай, сходим с ним сегодня в китайский ресторанчик, по супчику съедим. Может, что-нибудь и выжмем из него. Он, наверняка, что-то знает и молчит.
   - Окей, давай, в обед. Как раз когда закончатся две мои пары.
   Встретившись на кафедре около двух часов дня, мы с Алиной, побрели к Горелову. Дверь была закрыта. Алина открыла лабораторию своим ключом. Навстречу нам, подхватив пару бумажек со стола, метнулся порыв ветра. Как обычно, проветривался сигаретный дым - в пепельнице было четыре окурка. Хозяин, наверное, побежал подписывать очередные бумаги. Это добропорядочное занятие занимает половину рабочего времени почти у всех сотрудников нашего достославного вуза. Не подпишешь - не поешь. С появлением нового ректора страсть к бумажкам охватила весь вуз. Причем заставлять подчиненных писать в большом количестве рапорты, объяснительные и служебные записки стало нормально. Бумажное насилие - как этакий символ сопричастности власти второго и третьего уровней к линии руководства, все местные чиновники средней руки рвали задницы на этом поприще. Проректор по хозяйственной части, например, каждый вечер делал обход вверенной ему территории, а утром следующего дня нерадивые преподаватели писали объяснительные записки, почему они не закрыли форточки в аудитории по окончании последней пары.
   Но особенно отличился проректор по воспитательной работе, наиболее преданный радетель политики бумажного контроля. Однажды в деловой суете пробегая по коридору, он увидел двух страстно целующих студентов. Затормозив на каблуках и страшно вытаращив глаза, он воскликнул: "Что вы здесь делаете?". После того как те не смогли найти подходящего слова для точного обозначения их преступных манипуляций пассов, проректор, тряхнув багровым лицом, потребовал немедленно положить ему на стол объяснительную записку за подписью декана факультета, на котором пока еще учатся преступники. Поэтому бумажный долг в нашем заведении - дело серьезное, и ждать скорого возвращения Горелова не приходилось.
   Алина уселась в кресло, вид у нее был возбужденный, как у человека, нырнувшего в гущу событий.
   - Знаешь, я быстро закончила отчет, и пока тебя ждала, решила зайти на кафедру, где работал Дутов, чтобы принести соболезнования и, может быть, что-нибудь интересное выяснить. А там у них методистка, знаешь, такая немолодая интеллигентная, но немного сумасшедшая дамочка. Сидит с заплаканными глазами, шея в красных пятнах. Я присела к ней, стала о том о сем расспрашивать. Она, оказывается, Дутова еще с молодости знала, и даже в какие-то незапамятные времена у них был роман. Еще до того, как тот женился, причем очень быстро, буквально через неделю после встречи со своей невестой. Прожил с ней лет пять. А потом она просто взяла и исчезла. Он, как уверяет Евгения Валерьевна, тогда чуть с ума не сошел, говорил ее похитили, всесоюзный розыск объявлял, винил во всем государство, а потом совсем в себе замкнулся. Остался жить один, не хотел с людьми сближаться, не хотел и боялся. Иногда подружится с кем-то, начинает общаться, ходить на совместные мероприятия, и вдруг опять - стена. Хотя, раньше он был компанейским человеком, приятным собеседником. Евгения Валерьевна говорит, что он умный, ироничный и заботливый.
   - Слушаю тебя и прямо не узнаю Андрея Андреевича Дутова, - чудаковатого профессора. А как он вопил на кафедре в тот день! Очень неосторожно и не очень умно.
   - Знаешь, Евгения Валерьевна мне сказала, что Василиса была ну прямо вылитая его жена. Поэтому он и был к ней привязан, как рыцарь к прекрасной даме. А как узнал в тот же день, что приходил к нам на кафедру, что она погибла, так весь и переполошился, считал себя виноватым, собирался добраться до убийц.
   - Как? Евгения Валерьевна не поведала?
   - Нет. Так горестно на меня посмотрела и сказала, что ничего из его выкриков не поняла, кроме горячего желания отомстить.
   - Похоже, она знает даже меньше нас.
   - Как тебе сказать. Она обмолвилась о кое-чем интересном.
   Алина интригующе на меня посмотрела. Откинула волосы и подожгла сигарету. Эффектная пауза, хитрые глаза - похвалите меня, я супер.
   - Что там, говори уж.
   - Во-первых, она две смерти никак не связывает. С ее точки зрения, эта вертихвостка получила по заслугам от какого-то любовника или его жены.
   - Конечно, добронравные, но доведенные до крайности мужья в приступе отчаянья прибили отвязную стерву.
   - Да что-то в таком роде, и не сегодня завтра, как она полагает, придут с повинной в милицию.
   - Так что же она рассказывает?
   - Нечто такое, что весьма любопытно, но с таким же успехом может оказаться пустышкой.
   Только я приготовилась слушать, как открылась дверь, и вошел Горелов. Алина бросила на меня предостерегающий взгляд, - остальное она расскажет потом. Михаил был, как обычно, оживлен и излучал доброжелательность. Папочка для бумаг в раскачивается в руке, сам приятно пахнет одеколоном. Может, и послушал нас немного. Как водится, не без этого.
   Вот что значит милый и обаятельный человек, что бы ни произошло, что бы он ни думал на самом деле, он всегда улыбается. Можно назвать это фальшью, лицемерием, но стоит посмотреть на явление иначе - этот человек дает вам уникальную возможность не портить с ним отношения. Возможно, не стоит заводить с ним общий бизнес или поверять ему самые задушевные тайны, но есть случаи, когда на кого-то нужно рассчитывать, от кого-то ожидать дружеской услуги, и вот тогда вы можете смело обратиться к нему, - тому, кто не позволил вам, таким бескомпромиссным и искренним, испортить с ним отношения. Добрый человек.
   - Замучили меня с этими отчетами, - беги тута, поставь печать здесь, потом там.
   - Давайте сбежим, - заговорщески подмигнула ему Алина, - куда-нибудь, где нас начальство не достанет. Есть же право на законный обед?
   - Ну-у..., - в затруднении протянул Горелов.
   - Каждый платит за себя, - я тут же сообразила предложить.
   Горелов просиял:
   - В принципе хорошая идей. Небольшой бизнес-ланч.
   Мы чудным образом устроились за столиком в углу небольшого полутемного китайского бара, где особый уют создавали светящиеся оранжевыми абажурами фонарики над темно-вишневой барной стойкой. Никого не было, едва слышно фонила музыка.
   - Приятно осознавать, что ты все еще жив, - сразу за упокой начала я.
   - Что ты говоришь, Саша? - осуждающе подняла брови Алина.
   - В самом деле, зачем такой настрой? - очень светски поддержал ее Горелов.
   - Лучше спроси почему? Васька умерла, Дутов умер чуть ли не на наших глазах, и мне позавчера всю ночь снились труппы и полутрупы. Стараюсь об этом не думать, но периодически прорывается.
   Девушка принесла нам горячий остренький китайский супчик, - вот вещь, которая всегда поможет поднять жизненный тонус. Маленькой, но тяжелой фарфоровой поварешкой мы разлили его себе по пиалам. С каждой съеденной ложкой китайского супа, горячая жизнь растекалась по всему организму. Разговор непринужденно вращался вокруг вузовских дел. Обсудили, как трудно сейчас пробить новый шкаф для своего кабинета, как всем уже давно пора сменить место работы, или на худой конец съездить отдохнуть на хорошем курорте. Алина явно не спешила брать быка за рога, не поднимала никаких острых тем и вопросов.
   - Я собиралась попросить Василису подыскать мне что-нибудь приятное и недорогое на время студенческой сессии и лютых морозов здесь, - вздохнула я об отдыхе.
   - Она сама почему-то уж очень любила Таиланд. Все говорила о по-настоящему спелых ананасах и исключительных алкогольных коктейлях.
   - Да уж, Василиса никогда не стремилась к изыскам.
   - Изыски - это же либо плебейство, - улыбнулась Алина, - либо последняя гавань для уставших от настоящей жизни ренегатов.
   Михаил, не заметив иронии, согласно кивнул.
   Тут принесли фантастические китайские блинчики, сделанные из чего-то такого, что так сложно назвать тестом, чего-то воздушного, нежно хрустящего, с начинкой из легких и остреньких морепродуктов. Я приступила к растягиванию удовольствия, - по маленькому кусочку в рот, потом глоток минералки и снова кусочек блинчика. Божественно.
   - Тебе звонил Данил? - вдруг резко бросила Алина и посмотрела на Михаила, - он рассказал что-нибудь важное?
   Началось. Тот покраснел и торопливо сглотнул пищу, которую только начал жевать.
   - Мне? Почему ты спрашиваешь?
   - Миша, ну кому, как не тебе? - Алина отложила палочки и решительно пошла в атаку, - ты же знаешь его лучше всех, какие-то дела с ним ведешь. Он к тебе позавчера приходил, какие-то знаки ты ему подавал. И с Дутовым он хотел связаться. Через тебя опять же.
   - Какие знаки? - совсем растерялся Горелов. В глазах мелькнул испуг, - неужели вы меня в чем-то подозреваете? Я, смерть Василисы, знаки...? Как вы могли что-то такое обо мне подумать?
   Прекрасный прием под названием "ты меня уважаешь?": если уважаешь - то какой разговор, а если нет - то о чем с тобой говорить. Но любую стенку можно просто обойти.
   - Мишенька, - пошла я в обход, - ну в чем тебя можно подозревать. У нас и в мыслях ничего такого нет. Просто чувствуем, что ты опять решил лечь грудью на амбразуру дружбы. Я понимаю, ты не веришь, что Данил в чем-либо замешан и уж тем более никак не можешь ему не доверять. У тебя очень уязвимое положение. Честно говоря, мы с Алиной просто боимся, что ты влипнешь в историю из-за собственного идеализма.
   Аля озабоченно кивала и проникновенно смотрела в глаза Михаилу. Тот заметно расслабился.
   - Да нет девочки, я думаю, он правда не виновен. Он просто не мог. Он был к ней сильно привязан. Хотя ..., - он пожал плечами, задумчиво глядя на нас.
   Мы замерли в ожидании. Если он сам ни в чем не замешан или хочет перевести стрелки, он обязательно сейчас что-нибудь занимательное расскажет. Правильно, зачем умному и осторожному мужику лезть в это дело, лучше уж пустить по следу двух оголтелых и безголовых теток и следить за ними со стороны.
   - Я вам кое-что расскажу. Хотя вы, я думаю, и сами уже догадались. Только девочки, прошу вас, все это нельзя воспринимать буквально. Поймите, на эту историю надо посмотреть как-то иначе, свежим взглядом, потому что Данил точно не виноват. Я думаю, у вас как раз получится посмотреть иначе.
   Алина кивнула с пониманием:
   - Миш, естественно, нам меньше всего хочется подозревать Данила, мне лично кажется, что он классный мужик и любил Васю.
   - Любил, не любил. Мы все ее любили..., - начал Горелов в показательно грустном тоне. - Дутов звонил мне еще до нашей общей встречи первого сентября. Он говорил, что видел Васю с мужчиной в день ее смерти. Судя по всему, эта встреча произошла спустя полтора часа после ее последних злосчастных звонков по сотовому телефону. Видел с ее любовником и в ее машине. В общем, он сказал, что зайдет, все расскажет, и что он хочет найти этого любовника, и мы все должны ему в этом помочь. Ну и я сразу позволил Даниле, думал, он придет, и ситуация как-то разрешится. Может, Андреевич кого-то не того видел, в конце концов. Да я и до сих пор в этом уверен.
   Ничего себе добрый друг - вывел убийцу на жертву. Хотя, если на место Горелова и Данила поставить меня и Алину, я бы ей тут же позвонила, и потом, "она уж точно бы никого никогда не убила". Я это уверенно проговорила про себя. Так, на всякий случай.
   - А он говорил что-нибудь еще, описывал как-то этого любовника?
   - Да нет вроде, ничего больше, - в голосе чувствовалось сомнение. - Вообще, девочки, надо бы сообщить в милицию, но я не могу. Данила мгновенно возьмут.
   - Может, есть за что? - сказала я.
   Помолчали.
   - А звонок Дутова к тебе не определяли?
   - Да я же сам после того, как мы тело нашли, говорил о звонке. Что мол пообщались, я пригласил, он обещал зайти, но не зашел.
   Обстановка стала совсем грустной. Мы попивали зеленый чай, погрузившись в собственные мысли и лишь изредка перебрасываясь незначительными фразами. Потом Горелов поцеловал каждую из нас в губы и заторопился на работу, обеденный перерыв для него уже давно закончился.
   - Да..., - протянула Алина, разыскивая помаду в сумочке, - надо теперь искать какого-то другого любовника, или того, кто мог вести себя, по мнению Дутова, как любовник.
   - А может, Дутов знал о Даниле и узнал его в лицо?
   - Это самый плохой вариант. Тогда Данил, действительно, убийца, а в это не хочется верить.
   - Да и не надо, вариантов у нас много. В конце концов, есть еще телефонные розыгрыши, продажа дипломов.
   - Все это хорошо. Но чувствую, что любовник все-таки был, не мог тут Дутов ошибиться, никак не мог. Надо обо всем об этом подумать.
   Михаил посмотрел на часы и заторопился, он еще не подготовил все бумаги, а отчет по науки нужно было сдать еще вчера. Мы с Алиной заказали еще кофе и она, затянувшись сигаретой, с какой-то безнадежной интонацией проговорила:
   - После истории Горелова, все что рассказала методистка предстает в еще более мрачном свете.
   - Ладно, не интригуй, а рассказывай.
   - Дело в том, что Евгения Валерьевна соседка Дутова, в ведомственном доме вместе получали квартиры, да к тому она была самый близким ему человеком. В общем, следователь ее пригласил осмотреть квартиру - не пропало ли что-нибудь. Все оказалось на своих местах. Но она увидела фотоаппарат и вспомнила, что там были нужные для нее фотографии - Дутов фотографировал ее племянников, когда они приезжали в гости к Евгении Валерьевне. Так вот, память фотоаппарата оказалась чиста, - ничего, ни одного снимка.
   - Ну и что из этого? Слил фотографии в компьютер, память очистил. А может, просто очистил или случайно.
   - Так ей следователь и сказал. Они же уверены, что это самоубийство, в ментовке ничего не известно о той странной сцене на нашей кафедре, и Валерьевна ничего о страстном желании Дутова отомстить убийцам Василисы следователю говорить не стала, - видно ей сама тема не приятна.
   - А ты всерьез относишься к очищенной памяти? Считаешь, что кто-то, возможно убийца сделал это специально?
   - Так считает Евгения Валерьевна, и у нее оказалась весьма стройная аргументация. Во-первых, у Дутова дома нет компьютера, он пользовался тем, что стоял на кафедре и часто засиживался на работе. На рабочем компьютере в его папке фотографии нет, Евгения Валерьевна это проверила. Там их вообще очень мало, в основном то, что имеет отношение к работе. Андрей Андреевич фотографировал редко. Кроме того, он был очень ответственный человек и никогда не стал бы уничтожать семейные снимки, которые сделал для Евгении Валерьевны буквально накануне своей смерти.
   - То есть память очистил кто-то другой. Кто и зачем?
   - Ты и сама догадываешься?
   - Не хотелось бы угадать. Ну, если всерьез воспринимать все эти домыслы методистки, то Дутов не покончил собой, его кто-то убил, и он же стер файлы, потому что там было что-то компоментирующее.
   - Очень на то похоже, - грустно сказала Алина, поправила волосы и наклонилась ко мне, - а если все-таки предлопожить, что убийства Василисы и Андрееча связаны? И преступник Данил?
   - Тогда вообще все сходится. Дутов их видел и сфотографировал в тот злосчастный день, там даже дата зафиксирована, - Данил убил Дутова и уничтожил снимок.
   Какое-то время мы молчали, Алина вытянула из пачки еще одну сигарету и крутила ее в руках, собираясь с мыслями. Потом решилась:
   - Я все-таки не верю в эту версию.
   - Трудно поверить, что хорошо знакомый тебе человек, - убийца.
   Алина покачала головой:
   - Дело даже не в этом. Зачем бы Дутов вообще стал их фотографировать, он же не любопытная безголовая девица, которая щелкает все подряд. Он для таких снимков был слишком хорошо воспитан. Да и потом, зачем убийце чистить всю память, если нужно удалить всего пару снимков.
   - Аль, но он мог волноваться, торопиться и просто не стал листать кадры, - стер все и деру.
   - Может быть, - сказала она задумчиво, а потом, схватив меня за руку, задушевно добавила, - давай молиться и надеяться, чтобы это был кто-нибудь другой, не Данил. Какой-нибудь совершенно не знакомый нам человек.
   - Давай, - искренне присоединилась я.
   Мы расстались. У Алины были еще занятия и какая-то писанина для развлекательного мужского журнала, а я отправилась к своему автомобилю.
   Что ж, бывает и хуже. Некоторое время я сидела, положив руки на руль, но заводить машину не решалась, надо было как-то прийти в себя. Нет, домой я не поеду. Самое лучшее прошвырнуться по магазинам. Ничто так не отрезвляет и не возвращает к реальности, как цены на товары широкого потребления. Какой у нас есть недорогой магазин поблизости? Мне сейчас просто необходимо потратить деньги.
   До маленького любимого мною магазинчика недорогой, но хорошей женской одежды было рукой подать. Я зашла во внутрь небольшого, уютно заставленного помещения. Множество ярких тряпочек на плечиках, пара манекенов и тоненькая, сонная девица-продавец. Никакого сервиса и качественная одежда - редкое сочетание. Честно говоря, когда в кармане денег немного, чрезмерное внимание ко мне, как покупателю, скорее расстраивает и удручает. Воспитанная еще в суровые советские времена интеллигентными родителями, я испытываю острую необходимость купить что-нибудь ненужное и дорогое, если меня облизывают и ублажают в магазине. Именно поэтому меня так радуют магазинчики с сонными девицами, где можно часами копаться, что-то примерять, и никто не будет досаждать своими заботами и рекомендациями, а просто молча порадуется тому, что твоя толкотня хоть как-то разнообразит скуку дня. Я отобрала пять юбок и закрылась в примерочной. Первая была ничего, но не мечта, вторая была уж слишком оригинальна - все сшито косо, криво и поперек. А вот третья обещала быть...
   - Да, возьми именно ее...- раздался наглый писклявый голосочек позади.
   Шторка задернута - что за чушь? Но на стальной перекладине примерочной, сидел нахальный карапуз в коротких штанах, цилиндре и с салфеткой под подбородком и вещал:
   - Даже не глядя ни на тебя, ни на нее скажу - идет!
   Явление моего кошмарного сна наяву. Мальчик Лили, карапуз с грязным пузом в душистом стоге сена. Я положительно схожу с ума.
   - Ой, я не хотел запугивать! Просто обед, глянул, а ты здесь копошишься, ну и заскочил дать хороший совет. И, конечно, выразить любовь и почтение. А то прошедшей ночью не успел - слишком много суеты было. Говорю тебе, не глазей, как идиотка, - это лучшая юбка.
   - Так это был не сон, - глупо протянула я.
   - Не сон. А-а, тьфу, сон, конечно. Совсем запутался. В общем, для кого сон, для кого не сон. Ты вообще часто спишь наяву.
   - Нет, - ответила я, не понимая, что он имеет ввиду. - Кто вы такие?
   - Лили утверждает, что бездельники и бестолочи. Ну, я и мой брат! Но это она не права, - он скептически зачмокал губами, - не права. Трудимся в потности обеих морд! Трясем подлые человеческие душонки!
   Он со значением кивнул и сразу театрально всполошился:
   - То есть..., я хотел сказать обоих лиц! Прошу пардону! Заговариваюсь с недосыпа. Ты юбочку главное купи. Обалденный видок выйдет.
   И спрыгнул наружу. Я отдернула штору. Никого. Девица вытаращила глаза на мои черные трусики.
   - Вы мальчика маленького здесь случайно не видели? - потеряно пробормотала я.
   - Что с вами? - девица испугалась.
   - Нет, ничего, извините.
   Я купила эту юбку, ее одну. Нет, это все-таки слишком, меня стало легко уговорить. Безумие какое-то. Юбка оказалась хороша. Специально для меня сделана. Будем считать, что мое безумное подсознание сделало правильный выбор.
   Подъехав к родному дому, я уже чувствовала себя окончательно и бесповоротно измотанной. В квартиру я решила за зря не трезвонить, а просочиться скромно, потихоньку, вставив ключ в замочную скважину, подобно хорошо и неоправданно поддавшему главе семейства. Я подошла к самой двери и вдруг услышала отчетливое собачье рычание. Странно, туда ли я вообще пытаюсь вломиться после тяжелого дня? Эта была наша дверь, многожды мною открываемая. Но звук! Такого просто не могло быть! Пока я потерянно топталась у порога, не решаясь вставить ключ, собака залаяла, низким, злым голосом. Сомневаться не приходилось, мои свихнувшиеся родственнички обзавелись свирепым зверем, который, наверняка, уже сожрал кота. Еще говорят, что мир не без сумашедших! Мир не просто не без сумасшедших, да он из них одних, практически, и состоит, и мой муж, со своими отпрысками самые оголтелые безумцы. Нет, наступил предел моему терпению, и жить в этом вертепе я больше не буду, даже заходить не стану. Одной купленной юбки мне на какое-то время хватит, а там как-нибудь. Тут дверь сама собой гостеприимно распахнулась. Стало тихо.
   - А это ты? Чё торчишь за дверью, как швабра, не звонишь, не открываешь?
   Племянничек был как всегда рад меня видеть. Я осторожно просунула голову в дверь. Точно, в коридоре напротив меня замерла, готовясь к прыжку, огромная черная лохматая псина, незнакомой мне породы.
   - Мои вещи в шкафу, чемодан сверху, - сказала я одними губами, стараясь не шевелиться. - Скидай самое необходимое в чемодан. Я ухожу жить к Алине, а вы думайте - я или собака, даю неделю на размышление.
   - М-да? - скривив мерзкую рожу племянник покосился на собаку, потом на меня, потом опять на собаку. - Ладно, как скажешь.
   Он ушел. Я не двигалась, собака тоже оставалась неподвижной.
   - Мама, - я услышала голос Фимы, - ты пришла?
   Не успела я раскрыть рта, как он вылетел в коридор и с размаху наскочил на готовое к атаке чудовище
   - Фи.., - мой крик был оборван глухим деревянным стуком черной туши об пол.
   - Ах, блин, расставил опять свои системы! - сын пнул лежащего бездыханным пса.
   - Какие системы? - мой голос звучал непривычно хрипло.
   - Какие! Охранные. Лешка прочитал в какой-то желтой прессе, что реже всего грабят квартиры с собаками и сделал охранную систему. Только к двери нашей приближаешься, она уже реагирует рычанием и лаем.
   - Господи, но зачем же сама эта туша?
   - Лишней не будет. Чем реальней, тем лучше, - заявился появившийся в дверях племянник. - Чемоданчик готов, вот, пожалуйста.
   - Иди ты в задницу со своим чемоданчиком, - не на шутку обозлилась я и почувствовала, что по щекам катятся слезы. Еще одна такая же неделька, и можно будет ложиться в больницу с диагнозом - истерия.
   - Крысечка, миленькая, ты что??? - голос племянника жалобно завыл.
   - Мамочка, не плачь. Мы ее выбросим, эту собаку. Я сейчас позвоню папе.
   Оба мальчишки смотрели на меня испуганными, ничего не понимающими глазами, суетились вокруг, сняли туфли, потащили в ванну умываться.
   - Да не плачь, мы же тебя любим, просто обожаем.
   - Хочешь кушать?
   - А может сока?
   - Давай, массаж сделаю.
   Они усадили меня за стол, стали бегать вокруг, волноваться и я, не сдержавшись, улыбнулась. Эти мальчишки не дадут даже по-настоящему растроиться, не то что рассердиться. И я смиренно принялась жевать приготовленный ими салатик.
   На кухне в этот раз царила невероятная стерильность. Стол пестрел салфетками. Отдраенные кастрюли были парадом выстроены на плите, а чистенькие поролоновые губки картинной пирамидкой возвышались на сушилке. Тоже своего рода игра. Но, видимо, основной творческий запал юношей ушел на создание монстра охранника. Расслабляясь, я вполуха слушала описание достоинств охранной системы "Тузик":
   - Вот зря ты Крыся с подозрением ко всему относишься. Ценнейшее изобретение, я тебе скажу. А соотношение цены и качества фантастическое. Ни рублика семейных денег не потрачено.
   - Так уж и не рублика?
   - Все старыми запасами перебиваюсь, экономлю ресурсы. Датчики приближения еще с прошлого года у меня в диване пылились.
   - Ну и пылились бы себе дальше.
   - Что бы ты понимала! Звуковое оформление я у Гаврикова перекатал, он коллекционирует лай различных пород.
   - А чучело собаки Басвервилей ты из музея спер?
   - Нет, не из музея, а..., - тут Лешенька очень подозритнльно осекся. - Впрочем это не важно. А вот успокаивающие дубинки мы на трудах делали.
   - Что? Что? Какие еще дубинки?
   - Такие. Чтобы успокоить собаку, ей надо хрястнуть по голове, а лучше по носу дубинкой. Я на каждого члена семьи припас. Открывашь ключиком квартиру и сразу хрясь дубинкой по морде, - сигнализация умолкает.
   - Ни за что. Еще я не таскалась по городу с дубинкой, да меня за психопатку принимать будут!
   - Упокойся, успокойся, мамочка, - заволновался Фима. - Мы тебе дубинку будем перед дверью в углу оставлять. Прикроем веником.
   - Нет, лучше старыми санками, - возразил племянник.
   - Нет, лучше веником, так естественнее.
   - Нет, санками, за ними ничего не видно будет.
   - Зато подозрительно. Санки летом. Нет, только веник, а то запорешь конспирацию.
   - Дурак ты!
   - Сам дурак!!!
   - Стоп, все, замолчите. Знает ли об этом папа?
   - Нет, - был ответ хором, - он еще не пришел из мастерской.
   Из коридора раздалось зверское собачее рычание.
   - Прекрасно, просто прекрасно... Ну и кто пойдет усмирять пса, а кто папу?
  
   Глава седьмая.
   Странные встречи.
  
   Первое занятие в новой группе - это просто приятное развлечение. Приезжаешь свежий, расслабленный, и настроение такое, что нет никаких сомнений - одно только твое появление породит в душах первокурсников, еще не закаленных в горниле сессионых боев, желания учиться. Такая вера в собственные силы существует в этот момент и у студентов, просто потому, что первые занятия воспринимаются всеми как продолжение летнего отдыха, только в несколько новом ракурсе. Радостная тишина, в глазах любопытство, множество вопросов и планов - прекрасная атмосфера, чтобы петь педагогическим соловьем полтора часа подряд и уйти в приподнятом настроений от удачного посева разумного, доброго, вечного. Куда только все это уходит через неделю? К середине сентября настроение исключительно рабочее, и, мобилизовавшись, насупив брови, тяжелыми шагами ты входишь в аудиторию.
   Хотя многое зависит от того какая подберется группа. Как правило, существует закономерность, - чем выше был конкурс, тем приличнее окажется группа, но бывают самые разные, я бы даже сказала невероятные повороты судьбы. Например, была в прошлом году у меня одна такая исключительная группка. Представьте себе, чтобы не пришлось просто закрывать специальность, студентов на коммерческую форму обучения набирали буквально с улицы, и в результате объединили 30 человек потрясающих неучей, из которых практически половину составляли лица народностей, слабо говорящих по-русски вообще. Все с улицы отобранные группы, как правило, отличаются полнейшей отмороженностью - бесконечное пиликанье сотовых телефонов, мелкие драчки с соседями по столу, полоумные выкрики, комментарии по всевозможным поводам и пустые глаза: "а я чо? а я ни чо!". Напоминаю тем, кто потерял нить повествования - это не ПТУ! Это современное Высшее учебное заведение!
   А тут набранная без всякого конкурса с рабочих окраин родного города группа оказалась образцом ответственности. Они старательно скрипели мозгами над новыми знаниями, также громко, как когда-то средневековые школяры скрипели перьями. Их напряжение вызывали в моей нестойкой женской душе желание облегчить, максимально упростить их скорбный труд и, может быть, даже сократить курс. Но, кроме этого, они оказались на удивление благодарными студентами, говорили "спасибо" после занятия, горестно признавали вину, если не сделали вовремя задание, и были просто невероятно вежливы. Конечно, нельзя сказать, что эти студенты преуспевали в учебе, знания им давались с огромным трудом, а иногда и не давались вовсе, причудливо перемешаваясь в измученных учебой головах. До сих пор помню как одним студент убежденно сообщил мне, что античные греки молились своим статуэткам, Акрополь - это христианский храм во Франции, построенный в стиле готики, а Возрождение - это какое-то направление в русской живопись 19 века. Но несмотря на такие казусы, это были уникальные студенты.
   Группа студентов, у которой начались занятия, обещала быть очень средней: в меру разболтанной, в меру бестолковой, в меру поддающейся воздействию. Работать можно. После звонка с пару я, довольная собой, вышла из аудитории и направилась прямо к выходу из вуза. Сегодня никакой нервотрепки, - ни кафедральных теток, ни Горелова или даже Алины. Хочется восстановить душевное равновесие.
   Солнечный теплый день сентября всегда дарит особое состояние душевного равновесия, даже если есть то, о чем лучше не думать и не вспоминать. Каблуки, цокающие по асфальту, край распахнутого плаща, и ты чувствуешь, что жизнь находится под твоим контролем, а сейчас можно просто расслабиться и смотреть по сторонам. Правда мешает шум автомобилей, нервирует, подгоняет, а они становятся особенно суетливы в послеобеденное время. Поэтому я решила пройтись по дворам, оставив в стороне Красный проспект - место скопления автолюбителей, неврастеников и трудоголиков. Во дворах всегда приятно столкнуться с обыденной жизнью людей, - бабуся испуганно отмахивается авоськой со свежепахнущим батоном от возбужденной дворовой шавки, папаша с прижатым к уху сотовым телефоном успокаивает младенца, тряся коляску со всей своей богатырской мощью, серьезная девушка тщательно протирает голубой тряпкой стекло окна на первом этаже. Запах настоянного борща и свежей выпечки. Знакомые картины.
   - Иди своей дорогой, мальчик, - вдруг я услышала позади мужской голос. - Я тебе дал уже достаточно денег.
   - Да на что достаточно-то!? - противно взвизгнул знакомый нахальный голосок. - Дяденька добренький, на хороший коньячок с лимончиком и то не хватит!
   Опять приступ безумия. Ноги отказались мне повиноваться, а обернуться назад было страшно. Широко и решительно шагая, меня обогнал мужчина. Ухоженное лицо, галстук, в руках небольшая, но дорогая на вид кожаная мужская сумка. Такие мужчины перемещаются только от машины до офиса, сохраняя на лице сомнение в качестве асфальта, по которому ступают их дорогие ботинки. Он очень широко шагал, почти бежал. Сзади в замызганных штанах и в свитере, задранном над грязным пузом, в мультяшном котелке неслось хорошо мне знакомое мелкое чудовище.
   - И накиньте еще пару монеток на закусить салатиком, - заверещал он и уж совсем нагло схватил мужчину за плащ, потянул его, оставляя за сползающими пальцами какой-то невероятно грязный жирный след. Мужчина остановился.
   - Что это за безобразие такое!? - загремел он, но в голосе сквозил ужас. - Да я тебе уши оторву, если сейчас же от меня не отстанешь!
   Мужчина оглянулся по сторонам и раздосадовано посмотрел на меня. Похоже, решил, что я большая помеха для отрывания ушей. И совершенно напрасно.
   - Уже и уши! А ведь на собрании в мэрии сами говорили, что молодежь требует терпеливого и бережного отношения. Поберегите уши сироты! Гноятся они от младенческого отита! - по-киношному заголосил мелкий наглец, при этом яростно почесывая свое грязное пузо. - Пожалейте истощенный от хронического поноса кишечник!
   Тут мальчишка обернулся, нагло мне подмигнул и, развернувшись к ошалевшей жертве, стал тянуть дядьку за руку, тараторя громким шепотом:
   - Слушайте, ну вы так, по-свойски, захватите меня на бизнес ланчик. Ну, чего вам стоит!? Ведь вы так удачно пачку зеленых сегодня хряпнули.
   И тут побелевший от ярости мужик не выдержал, двумя руками он стал трясти мальчонку. Его маленькая фигурка в раз стала жалкой, беспомощной, голова болталась на тоненькой грязной шейке, и он обреченно захныкал. Вдруг откуда не возьмись, как из-под земли, появились две решительные откормленные тетки.
   - А ну уймись, сволочь, кончай детей избивать! А еще прилично одетый! - заголосила первая.
   - Бандит! В тюряге тебе место! - гаркнула вторая и двинулась на него пузом.
   - Папочка, миленький, - разрывая сердце, сразу заплакал мальчик, - не бей мне больно!
   Мужик взревел, обезумев от ярости. Он толкнул бабку и ударил мальчишку наотмашь. Вторая тетка лихо свистанула мужику по башке хозяйственной сумкой. Драка разгоралась. Кто-то уже бежал по улице и орал, что надо звать милицию. Все сонное пространство двора оживилось долгожданной радостью скандала. Только я, как клуша, оглядывалась и нерешительно переступала с ноги на ногу, не понимая, чью сторону стоит принять.
   - Пойдем, милочка, - услышала я грудной знакомый голос, - в этой глупейшей суете нам совершенно нечего делать.
   Я повернулась. Роковой призрак моего безумия стоял, опираясь рукой на изящнейшую ручку массивного зонта. Неброская бежевая шляпка завершала скульптурно уложенные волосы, белоснежный плащ из тонкой мягкой шерсти легкими волнами ниспадал к аристократическим коленкам, а светлые туфли с круглыми носами на невысоком каблуке подчеркивали красоту этих ног. Она выглядела как европейка, чья элегантность была впечатана в кровь поколениями вельмож и веками цивилизации, - вызывающе неприлично для этих мест. Любопытствующая иностранка. И этот зонт - игрушка, которая сама по себе, как и ее владелица, - неуместная и самодостаточная.
   - На улице солнце, а у вас зонт, - нерешительно проговорила я, разглядывая зонт. Три золотых льва на лазурном фоне поднимались, чтобы сплести его замысловатую рукоять.
   - Да, милая, солнце весь день. Но у вас уже не носят шпаги, не так ли? Жаль, нелепое новшество.
   - Шпаги? Но вы же женщина?
   - Ах, да. Зачем женщине шпага? Но если бы я, дорогая, оделась мужчиной, я бы тоже не смогла бы ее взять, не так ли?
   Она взглянула на меня вопросительно. Это был потрясающий бред. Как тут не согласиться, и я кивнула головой.
   - Что ж, уйдем подальше от этой свары. Детям всегда надо занять себя чем-то шумным и небезопасным, особенно мальчишкам, они вечно вовлекают нас в проблемы: то революции духа, то революции разума... Так утомительно возиться с ними сотни тысяч лет без надежды на избавление. Хотя о чем я? Вы это прекрасно знаете.
   В этот раз разговор обещал быть светским. Она закинула голову и прищурилась, подставляя лицо уже остывающему солнцу. Звуки стихли. Мир, окружавший нас, стал фоном, бесправным свидетелем для этой маленькой прогулки.
   - Мне хотелось бы поговорить с вами дорогая.
   - О моем безумии? - засмеялась я.
   - Ну почему? Вовсе нет, это не повод для разговора. Безумия у вас в меру, как раз столько, сколько нужно, чтобы вы мне немного помогли.
   - Помогла, боже, но чем?
   - Ну, мне нужен, так скажем, помощник или соратник.
   - Боже мой, что же мы будем делать? Травить людей сотнями во время званных обедов?
   - Вы о своем сне, милочка? - она ласково взяла меня под локоток. - Не верьте снам. Все эти видения слишком иносказательны. Пустая трата времени возиться с ними. Вера в сны делает нас вульгарными и ограниченными. Но, кстати, об обеде. Насколько я помню, вам приснился вовсе не обед, и вы явились туда незваной. Надо устранить недочет. Я вас приглашаю на обед. Приходите ко мне в эту субботу в четыре. Впрочем, вы получите приглашение по всей форме, если согласитесь помочь мне, ну и всему вашему человечеству, конечно, - непринужденно добавила Лили и посмотрела на меня, вопросительно изогнув бровь.
   - Что же я буду делать? - попыталась я поддержать непринужденный тон, но слова проговаривались с трудом.
   - Ничего особенного. Небольшое дельце. Немного разговоров, немного приключений, немного любви и пара ценных советов. Вдохнуть аромат жизни из моих рук. И, конечно, обед.
   - Но зачем это вам, Лили?
   Она наклонилась и подняла с земли огромный желтый лист. Пальцы в тонких перчатках скользнули по его гладкой поверхности.
   - Очень хорош, правда? Умирающая красота. Немного солнца, немного воды и рождается чудо... Правда генетика иногда устраивает маленькие сюрпризы. Впрочем, я совсем не о том.
   Она решительно и посмотрела мне в глаза. Безжалостный взгляд, не замечающий барьеров, просьб о помиловании, не признающий частной собственности на внутренний мир. Легкая улыбка краешками губ.
   - Мне нужно только да или нет.
   - Да, - ответ вышел сам собой без моего участия.
   - Я не сомневалась в ответе. Первое правило: ни от чего не отказывайся.
   Она сделала изящное движение рукой и из-под широкого рукава, на ее руку скользнули часики на простом браслете в виде витой цепочки.
   - Теперь мне на самом деле пора. И кстати, и не пугайся моих мальчиков, они у меня добрые.
   Она, весело засмеявшись, шагнула в сторону и пропала. Мир вокруг стал реальным и незатейливым.
   Очень разумная и жизнеутверждающая встреча. Вот ведь свихнувшаяся тетеря, у меня даже не раздвоение, а расслоение личности, причем одна часть совершенно не интересуется тем, что происходит с другой. Мало мне беспокойств о муже и о смерти Васи, я тут же вляпываюсь в стажировку у ведьмы весьма сомнительной специализации и веду себя так, словно все это в порядке вещей. Я прижала руки к лицу, призывая остатки своего здравого рассудка.
   - Девушка, вам плохо? - молодая женщина остановилась и озабоченно смотрела на меня.
   - Что вы, так хорошо, что лучше не бывает, - засмеялась я. - Просто легкий приступ паранойи.
   Она покачала головой и добавила:
   - Слышите, у вас звонит сотовый телефон.
   Телефон действительно звонил. Увидев на дисплее надпись "Алина", я сказала себе твердо "нет" и положила громко протестующую трубку обратно в сумочку. Сегодня никаких расследований.
   Я огляделась, раздумывая как быстрее дойти до метро, но мой взгляд остановился на вывески "Irish pub". Сразу же пришло отчетливое понимание, что больше всего на свете и прямо сейчас мне хочется темного пива, типа "Keller", не знаю, имеет ли оно какое-либо отношение к ирландцам. Не успев как следует обдумать эту мысль, я сделала несколько шагов и открыла дверь паба. Здесь царила полутьма, и мне захотелось попасть в самый темный угол этого полупустого зала. Я пошла вдоль круглых столом темно-коричневого дерева и кресел, обтянутых уютным зеленым сукном. Я медленно двигалась вперед, пока не наткнулась на чей-то взгляд. Справа из полутьмы небольшого углового столика навстречу ко мне поднимался кто-то смутно знакомый.
   - Александа Анатольевна? - услышала я необычный глубокий голос.
   - Здравствуйте, - удивленно проговорила я, узнавая корейца, которого видела только однажды на кафедре. Как же мне поступить: пойти дальше или перебросится парой фраз с как бы коллегой? Видимо, заметив мои сомнения, господин Пак Ун Ву галантно показал рукой на кресло напротив и произнес:
   - Если вы не против, я буду только рад вашей компании, Александра Анатольевна.
   Не найдя слов для отказа, я села рядом. Некоторое время в молчании мы смотрели друг на друга. Вдруг он искренне рассмеялся, и в его глазах мелькнуло веселое любопытство.
   - Вы смотрите на меня с таким изумлением, словно я фантом, возникший ниоткуда.
   - Да, извините, - пробормотала я, - никак не ожидала вас здесь увидеть. Не ожидала, что знаете мое имя, да к тому пригласите за ваш столик. Честно говоря, я и села с вами больше от неожиданности.
   - А сейчас, подумав, встанете и уйдете, - он чуть наклонил голову к плечу, внимательно наблюдая за мной.
   - Нет, теперь уже нет, - улыбнулась я, - но как вам удалось вспомнить мое имя, и почему пригласили присесть с вами практически незнакомого человека?
   - Все просто Александра Анатольевна. Я нездешний и очень опасаюсь попасть в глупое положение. Это опасение заставляет меня быть информированным, предусмотрительным и предупредительным.
   Честно говоря, это объяснение показалось мне не убедительным, слишком уверенный вид был у этого господина, и языком он владел в совершенстве, наверняка много лет провел в России.
   - Но, возможно, моя компания вас тяготит?
   - Нет, теперь уже нет, - горячо возразил он, - особенно если вы разрешите называть вас просто по имени и угостить пивом.
   Я внимательно на него посмотрела. Вид у него был расслабленный и довольный, в глазах сквозило любопытство. Официантка, стильно подстриженная рыжеволосая девушка, подошла, чтобы положить меню.
   - Я не возражаю. Но как мне называть вас? Я не имею ни малейшего представления, что у господина Пак Ун Ву имя, что фамилия, или все - это нечто среднее, единое и неделимое.
   - Вы очень язвительны Александра. Зовите меня Игорем, так зовут меня друзья в России. Вы же станете мне другом?
   - Вы удивительный человек: владеете языком даже слишком хорошо и сразу атакуете собеседника.
   - Ну, не преувеличивайте. Я так долго жил в Москве, что мне уже кажется, что русский - мой второй родной язык. Кстати, вы не ответили на мой вопрос?
   - Я буду звать вас Игорем, - уклончиво улыбнулась я. - Для корейца, уважаемый господин Игорь, время, проведенное в чужой стране, как правило, ничего не значит. Насколько я знаю, корейцы живут обособленно, своим кругом и даже через десять лет пребывания в России с трудом говорят по-русски. Поэтому вы очень странный кореец и очень странный мужчина.
   - Я надеюсь, вас это интригует, но не пугает, - он легко коснулся пальцами моей руки, и убрал ее обратно. - Тем более я кореец только наполовину.
   - В самом деле?
   - Мой отец был корейцем, а мать, вы не поверите, испанкой.
   - Испанкой? Ну это уже слишком! Разве такое бывает?
   - Иногда. Мой отец был океанографом. Он много путешествовал, любил свою неправильную, немного сумасшедшую жизнь. Привез мать в Корею и вновь отправился в плавание по своим океанам. Она была совершенно несчастна сначала. Но потом стала ездить вместе с ним. Иногда они брали меня с собой, иногда оставляли. Но однажды так и не вернулись, я тогда уже заканчивал школу.
   - Мне очень жаль.
   - Ничего, это было давно. Давайте сделаем заказ.
   Я заказала темного пива незнакомой мне марки и салат с загадочным для ирландского паба названием "Подземка", - я очень хотела есть, но было как-то неловко набрасываться на пищу в присутствии едва знакомого иностранца, дружеские отношения с которым налаживались просто с невероятной скоростью. Ну что же, самое разумное сейчас, - это светская беседа. Непринужденно улыбнувшись, я взяла инициативу в свои руки:
   - Расскажите мне что-нибудь занимательное на своем великолепном русском. Что делали в Москве? Зачем приехали сюда?
   - В Москве я учился. Это было уже давно. Потом бизнес моего дяди, разъезды, Европа, Штаты. Я и английский знаю неплохо.
   - Звучит очень серьезно. Но зачем же вам наш богом забытый ВУЗ, где учатся три корейских калеки?
   - Ну не три, а тридцать три все-таки. Но, главное, что обучают их очень красивые женщины.
   Комплимент, надо сказать, вышел дежурный и банальный, я, собственно говоря, таких не люблю. Мы какое-то время помолчали. Потом я продолжила допрос.
   - И как вы выполняете свои инспекторские обязанности?
   - Не спрашивайте. С большим, просто огромным трудом. Весь парадокс в том, что ваша заведующая кафедрой каждый день рвется мне в чем-нибудь отчитаться, а отказываться от ее бумаг, отчетов, сообщений мне статус совершенно не позволяет. При этом мне кажется, что ее услужливость чрезмерна.
   - Настоящая восточная женщина.
   - Вы очень злая, Александра, - он расхохотался с большим удовольствием. Смех его был заразительным, и я тоже улыбнулась:
   - Не очень. Этого как раз часто не хватает.
   - На самом деле вы правы,- он добавил серьезно. - Я бы сюда не поехал, ради обмена опытом в области образования. Просто это стало очень удачным стечением обстоятельств для моего небольшого проекта в Новосибирске.
   - А наша случайная встреча - это удачное или неудачное обстоятельство?
   Я нахальничала. Он улыбнулся, пару секунд откровенно разглядывал меня, потом ответил деланно серьезно:
   - Что вы, это совсем даже не обстоятельство...
   - Наверное дополнительный фактор?!
   - Может быть, - задумчиво протянул Игорь, потом наклонился поближе и внимательно посмотрел мне в глаза. - Если бы я вас пригласил сходить в театр или на прогулку, вы бы согласились?
   - Может быть, - в тон ему ответила я.
   - Прогулка только вдвоем? - он вопросительно поднял бровь.
   Разглядывая этого загадочного изящно сложенного корейца, я почувствовала тревогу, словно ступила на запретную и опасную территорию. Чтобы сбросить наваждение, я открыла сумку, достала сотовый телефон и посмотрела сколько времени.
   - Вы торопитесь, - Игорь сказал утвердительно, словно о известном факте. - Спасибо за компанию, Александра.
   Он встал, протянул руку и, аккуратно сжав мою ладонь, помог мне подняться. Я была несколько ошарашена решительностью, поскольку даже не успела допить пиво, но с другой стороны, мгновение назад мне захотелось побега, а кореец словно понял это и был неумолим, как запущенная программа. Игорь осторожно коснулся губами запястья, - слишком романтический жест для пивного бара.
   - Я могу позвонить?
   - Да,- ответила я заворожено.
   Он просто кивнул и холодно улыбнулся, словно мы только что назначили дату занятия или уточнили время подписания контракта.
   Пока я ехала в метро, а потом на маршрутке, мои мысли бродила как овцы без пастуха, было ощущение, что я не поспеваю за собственной жизнью. Только один якорь пока еще не оборвался - семейный. В этот раз я проникла в квартиру без особых эксцессов. Псу-охраннику Володька еще вчера отвернул голову без всяких предварительных согласований. Правда устрашающего вида дубинку для отключения охранной системы добрые мои мальчики так и оставили стоять при входе в квартиру. Сначала мне показалось, что дома никого нет, и я в приступе хозяйственности решила произвести небольшую уборку, так сказать, раскидать хлам из середины комнаты по углам. Когда после моих энергичных метаний по комнатам жилплощадь приобрела достойный вид, а салат, гуляш и капуста брокколи были готовы к подаче на стол, нарисовались остальные родственнички. Причем муж раздобыл какие-то симпатичные фильмы, и мы решили поужинать у телевизора, что вселяло во мне надежду на мирное, неспешное и бесконфликтное потребление пищи.
   Вечером я, Володька и Фима следили за сложной и бескомпромиссной борьбой с террористами, запершимися в замшелом средневековом замке. В самый разгар яростной стрельбы террористического быдла по средневековым портретам хозяев замка, раздался телефонный звонок. Мужики даже не дрогнули. Я вздохнула и поплелась к телефону.
   - Да, слушаю вас внимательно.
   Молчание. Вздох на другом конце провода. Ни малейшего сомнения, что это была она, - безумная тетка с автомобильной тематикой.
   - Я решила, - голос шелестел тихо и безжизненно, - что мне необходимо с тобой встретиться.
   - Да, мне тоже, - осторожно произнесла я.
   - Завтра в одиннадцать в кофейне в центре у часовни. Приглашаю на кофе с блинчиками, - она истерически хохотнула. - Приходи, не бойся, - тебя не убью. Пока...
   - Но как я тебя узнаю?
   - Я заказала vip-столик, а там их немного. Догадаешься. Меня зовут Даша.
   - Я приду.
   - Еще бы, - она фыркнула и бросила трубку.
   Прекрасно, теперь еще и приглашение на завтрак. Никогда ни от чего не отказывайся. Не жизнь, а просто полный пансион. Для сошедшей с ума дамочки.
  
   Глава восьмая.
   Обвинения.
   Кажется, это мой первый в жизни утренний поход в кофейню. Странное для меня чувство: подниматься и собираться на чашку кофе, как на работу, к строго оговоренному времени. Для делового люда с ноутбуками, кредитами и договорами это вполне рабочее начало дня - утренняя деловая встреча. Но для зашоренных служащих госучреждений - это просто революционный прорыв к новой жизни, что проходит волнительно и суетливо.
   В каждом городе есть пара-тройка мест, которые администрация города так или иначе пытается сделать культовыми, причем не всегда оправданно. В городе Н-ске - это в том числе и крохотная часовенка в центре на Красном проспекте, бесприютно и одиноко жмущаяся по серединке между двух никогда не затихающих транспортных потоков. День и ночь окруженная толстыми мерсами и бээмвэшками, съежившаяся под рекламными постерами на парадно развернутых многоэтажках, она кажется сиротинушкой, и даже ее изящная стройность, которая была бы уместна на фоне пологих зеленых склонов, здесь выглядит жалкой. Хрупкая красота, как символ огромного и грязного индустриального города, - пример лицемерности рода людского. Но все-таки, если изнасиловать свое воображение и вырвать эту изящную простоту из наглого и навязчивого окружения, можно получить истинное наслаждение, попивая кофеек и поглядывая на нее со второго этажа кофейни.
   Но сегодня видов не будет. Vip-столики находились на другой стороне тесного, но уютного, напоенного крепкими запахами помещения кофейни. Я прошла весь зал и свернула два раза налево. Только один столик был занят. Молодая женщина, уставшая, не накрашенная и совсем не симпатичная, смотрела прямо на меня. Ее черный плащ, брошенный комком рядом на сидение, почти сполз на пол. Перед женщиной дымилась большая чашка американо, тут же валялась наполовину раскрывая дамская сумочка.
   - Даша? Я Александра Чаева. Вы меня хотели видеть? - спросила я осторожно.
   - Садитесь, - бросила она сухо.
   Я села. Она рассматривала меня так, словно покупала на ярмарке в домашнее пользование, брезгливо и внимательно. Чертова истеричка. Что же, помолчим, - хорошая коммуникативная позиция в опасной и непредсказуемой ситуации.
   - Ты боишься за своего мужа? - угрожающе бросила она.
   - Чего именно мне надо бояться? - я спросила как можно равнодушней.
   - Смерти, внезапной и глупой.
   - От этого никому не уберечься.
   - Да, особенно, если вокруг живут такие сволочи, как твой муж.
   Боже мой, что же такое мог натворить Володька. Максимум - просадить сроки какого-нибудь заказа, но я надеюсь, что даже в нашем мире это еще не повод, чтобы желать ему смерти.
   - Что он совершил? - спросила я уже совсем по-деловому.
   - Убил моего любимого человека, - трагически прошипела она, потом закрыла глаза руками и всхлипнула.
   Вот уж сюрприз так сюрприз. Такой несусветной глупости я даже вообразить не могла.
   - Что ж мне очень жаль, что умер ваш любимый человек. Почему же вы не пойдете в милицию?
   - У меня нет доказательств, и его вряд ли признают виновным.
   Я тут же представила, как мой муженек, озверев, душит какого-то надоевшего своими капризами заказчика, а потом ловко заметает следы. Ловко не получалось. Сам собой напрашивался вопрос:
   - Скажите, а вы видели когда-нибудь Владимира?
   - Нет и не хочу, боюсь не сдержаться и убить эту сволочь.
   Нет, эта идиотка мне уже надоела своими трагическими репликами. Нашлась тоже яростная мстительница - любительница дешевых сценок.
   - Послушайте, - я наклонилась прямо к ее лицу, - либо вы мне прямо сейчас все толком рассказываете, либо я ухожу и ставлю телефон на прослушку. Если вы хоть раз мне позвоните, то получите полный набор проблем с ментами. Выбирайте и побыстрее.
   Она молчала совсем недолго, потом начала говорить медленно и тихо:
   - Владик погиб в первый же день, как сел за руль только что купленного автомобиля. Он был, конечно, лихач, любил гонять, но если бы ни испорченная машина...Она его уничтожила, всмятку. А он не очень-то разбирался во всей этой автомеханике, - просто долгожданная игрушка.
   По ее щекам потекли слезы. Плащ упал на пол, на ноги в туфлях на невероятно высоких каблуках, но она даже не замечала этого. Я почувствовала легкий стук в висках. Дурные предзнаменования. Эти автокатастрофы никогда не кончатся. Может у Лили именно автомобильная специализация, - автоведьма гарантирует быстрый и страшный уход из жизни, а может, это я сама в своих безумных видениях считаю себя причиной все этой вереницы смертей.
   - Подождите, но причем здесь мой муж?
   - Именно он продал автомобиль Владику?
   Я вытаращила не нее глаза.
   - Я боюсь, вы его с кем-то путаете, он не торгует автомобилями, даже собственный никогда не продавал. Мы купили недавно свою первую машину.
   - Нет, нет, нет! - она мотала головой с фанатичным упорством, не желая слушать меня, угрюмо и зло отстраняясь, отодвигаясь подальше.
   - Послушайте, несчастная вы женщина, ОН НЕ ПРОДАЕТ МАШИНЫ. Он даже ничего в них не понимает. Владимир дизайнер, богемный тип. Господи, какая бредовая история! А я психовала, дрожала, боялась ваших звонков. С чего вы вообще взяли, что Владимир как-то замешан? Где вы взяли наш телефон? Говорите немедленно!
   Я кричала, уже не владея собой. Из какого-то закутка выскочила испуганная официантка. Я отмахнулась от нее. Дарья смотрела на меня испугано, и в какой-то момент стало понятно - она, наконец, поверила.
   - Я не знаю, как мне дальше жить - вяло начала расстроенная женщина. - Муж погиб. Потерял управление на большой скорости. Но мне следователь, добрая душа, - усмехнулась женщина, - сказал, что если бы машина была в порядке, то муж бы легко отделался Конечно, для милиции это несчастный случай, - машина с пробегом по Японии, куплена на барахолке, какие гарантии могут быть? Кого можно привлечь к ответственности? Надо было еще до покупки показывать ее специалисту. А муж этого не сделал, видимо, верил продавцу. Формально не кого обвинить. Но ведь это все равно убийство. Тех, кто наживается на автохламе! Эти люди - убийцы, которых никак нельзя наказать!
   - Знаете, милая, - вздохнула я, - сколько вы таких убийц по миру найдете, начиная с врачей и неопрятных поваров в общественных столовых. Преступная халатность - песенка, старая, как наша добрая цивилизация. Защитится от нее почти невозможно.
   Я услышала в своих словах голос Лили.
   - Мне плевать на все эти рассуждения. Мне нужна просто месть, передать свою боль кому-нибудь еще, чтобы и он помучился!
   - Замечательная идея и первым стал мой муж. Или последним?
   - Я нашла ваш телефон в записной книжке Влада с пометкой "покупка автомобиля" и модель, которую мы купили - "Тойота Карина 2002 год выпуска". У меня не было никаких сомнений. Но я не стала с ним говорить, ваш страх меня вполне устраивал. Это для меня равноценно.
   - Понятно. Но откуда же могла взяться такая запись? - я напряглась, стараясь вспомнить хоть какое-то упоминание об этой машине.
   - Может, вы сидите и врете все, - дизайнер, богемный тип. А ушами хлопаю, верю каждому слову.
   - Можете последить за Чаевым, если вас это утешит. А я, - я встала и оглядела ссутулившуюся женщину, начиная чувствовать неоправданную жалость, - просто поговорю с мужем и уверена, что эта глупая история выяснится сама собой. До свидания.
   Мне совсем не хотелось здесь оставаться, а воздух на улице показался необычайно свежим. Надеюсь, эту отвратительную историю можно будет закончить достаточно быстро. Маленький разговор с мужем.
   В сумочке зазвонил телефон. Алина.
   - Послушай, у тебя сегодня пары?
   - Да, одна, через полчаса начнется. Я уже мчусь. А что?
   - Прекрасно, а я в вузе. Давай, после занятий сгоняем и потрясем Данила. У меня появилась идея.
   - Давай.
   Я вздохнула. Алина без идей, как зима без снега - не реальна - только успевай разгребать лопатой и в сторону, а то так увязнешь, что придется применять чрезвычайные меры эвакуации. А иногда хочется тихой, размеренной мещанской жизни.
   В четыре часа дня мы уже мчались к автобарахолке и, слушая поток Алининых подозрений, сомнений и уверенностей, которые ей подсказывает женская интуиция, я пыталась понять, какая же у нее появилась идея на счет Данила.
   - Я уже выяснила через Горелова, что Данил появится на автобарахолке где-то полпятого, - наклевывается какой-то покупатель.
   - Тебе не кажется, что ему будет не до нас?
   - Ничего, потратит две минуты, - сказала она со своей неподражаемой уверенностью, - или мы немного подождем. Незачем у него испрашивать встречу. Не прием у ректора.
   Мы подъехали к круговому перекрестку площади Луначарского. "До Маши Зайцевой здесь совсем недалеко, - вдруг пришла мысль, - ей надо хотя бы позвонить". Петляя среди грохочущих самосвалов, мы свернули на улицу Петакова. На автобарахолке я никогда раньше не была, но даже на вещевой барахолке чувствовала, что теряюсь и вообще не могу сориентироваться в груде товара, а уж как можно разобраться в этих бесконечными рядами выставленных, надраенных до заводского блеска автомобилях, я и вовсе не представляла.
   Алина, легко маневрируя, потащила меня по рядам. Она когда-то встречалась здесь с Даниилом по поводу продажи машины ее отца и хорошо знала, где его искать.
   - Данил!
   Он обернулся, и изумление на его лице быстро сменилось раздражением.
   - Что вы здесь делаете? - голос звучал зло, да и сам он, небритый, в порванной кожаной куртке, мог напугать кого угодно.
   - Тебя на минутку можно? Пожалуйста, мы специально приехали.
   - Делать вам нечего, - буркнул он и подошел. - У меня пара минут, клиент должен подойти. Что надо?
   - Мы узнали, что Дутов видел тебя с Василисой в день ее смерти, - заявила Алина. - Скажи, как это произошло?
   Вот так заход. Это и была идея? Феноменально. Эта девка явно не дорожит собственной жизнью, а я-то как с ней очутилась?
   Данил побагровел, мне показалось, что он сейчас ее ударит:
   - Ты что с дуба рухнула? Что несешь? Кто тебе такое сказал?
   Он орал, не замечая, что на него оглядываются.
   - Успокойся, кругом люди, - сказала я тихо. Он шумно вдохнул и выдохнул воздух.
   - Меня не было с Василисой в тот день, - почти спокойно сказал он. - И запомните это! Обратного вам не доказать.
   - Тогда, что от тебя нужно было Дутову? - не отставала Алина.
   - Ха, - хлопнул себя по бедру Данил. - Горелов много болтает.
   - Миша знает об этом? - Алина отлично изобразила удивление. - Но молчит. Замечательно. Но он не причем. Дутов в день своей смерти заходил к нам на кафедру и сказал пару слов.
   - Чушь, - Данил вытащил сигарету. - Не знаю, кого он там видел, но не меня. Зачем вы вообще во все в это лезете? Захотелось славы следователей? Допрыгаетесь - прибьют.
   И он выразительно посмотрел на Алину, потом на меня. Может угроза? Страшновато.
   - Угрожаешь,- прищурилась Алина,- напрасно. Если ты не объяснишься, то мы сообщим в милицию о нашем разговоре с Дутовым.
   - Говорите, - он раздраженно отбросил незажженную сигарету. - Черт с вами. Это только слова, ни кем и ни чем не подтвержденные. Слова и ничего больше.
   - Если добавить два звонка с Василисиного телефона в день ее смерти, то эти слова становятся для тебя весьма опасными, - Алина явно злилась на его упрямство.
   - Думаешь, он обознался? - начала я примирительно.
   - Думаю, он был чокнутый, и не я один так думаю. Если вы такие напористые, поговорите с Осиповым, спросите его про телефонный шантаж.
   Я сразу вспомнила, как на поминках Василисы в лаборатории Горелова после того как разговор зашел о телефонном шантаже, Осипов явно запаниковал и требовал, чтобы не лезли в это дело со своим самопальным расследованием.
   - Ты об этом что-то знаешь?
   - Ничего не знаю, - огрызнулся он, - у меня своя задница горит, прикрыть не чем. Каждый день менты вокруг ходят, все мотив ищут. Идите, некогда мне.
   Он развернулся и тяжелой походкой пошел обратно к группе мужиков толкавшихся у квадратненькой Хонды. Еще недавно в Даниле сквозил определенный шарм, умные глаза светились доброй иронией, а сейчас он все больше походил на околокриминального типа.
   - Очень интересно, - заключила Алина и по-деловому поволокла меня в обратную сторону.
   - Ты не боишься за нашу с тобой жизнь? - спросила я. - Хотя, с другой стороны, какой смысл убивать таких трепливых теток? Всегда есть шанс, что не успел вовремя перекрыть кран, и опасная информация уже растеклась по всему городу.
   - Расслабься, моя интуиция подсказывает, что Данила бояться нечего.
   - Что-то мне маловато интуиции, - жалостливо заныла я.
   - Я тебе точно говорю. Расслабься, мы сейчас заодно прихватим и Осипова. Я его сегодня видела в вузе, он собирался допоздна сидеть на кафедре, чтобы закончить отчет по научной теме. Едешь?
   "Ни от чего не отказывайся". Нет, коварная Лили или мое собственно обезумевшее подсознание явно жаждут преждевременной кончины Александры. Что ж, мчись навстречу судьбе!
  -- Еду, еду, - вздохнула я, - а тебе не кажется, что каждый из этих мужиков пытается решить свои проблемы нашими руками?
  -- Ты думаешь?
  -- Горелов подтолкнул нас раскручивать Данила, Даниил отправляет к Осипову. Интересно куда нас отправит Осипов, и будет ли конец этой цепочке?
  -- Если конец будет, то там наверняка окажется женщина, - горько улыбнулась Алина, садясь в машину.
  -- Ну конечно, все как всегда. Ищите женщину силами женщин. Очень показательно для нашего времени. Но, по-моему, все дело в том, что мы сами этого хотим. Вот и сейчас, не начни бы мы первыми искать убийцу, никто бы нас на это и не толкал.
  -- Ну и черт с ними, - фыркнула Алька.
   Мы выехали из барахолки, разматывая дорогу в обратную сторону: та же площадь Луначарского, та же разбитая дорога до Площади Героев Труда и дальше на Театральный проспект к коммунальному мосту. Алина лихо перестраивалась и что-то быстро рассказывала про наклевывающееся у нее новое любовное приключение. Я слушала ее в пол-уха, нынешняя история во многом напоминала прежние: милые, приятные бабскому слуху повести об интересных поклонниках, которые, в конце концов, оказываются либо скучными, либо жадными, либо трусливыми типами, но всегда хочется так верить в обратное.
   Ближе к шести вуз уже основательно пустеет, коридоры становятся гулкими и еще более парадными, нежели в разгар рабочего дня. Фигуры в костюмах быстро исчезают в каких-нибудь дверях, словно оказаться в одиночестве на этом пустующем пространстве попросту неприлично. Так же и мы суетливо пробежались по широченной лестнице и дернули дверь осиповской кафедры.
   Я постучала. Дверь осталась абсолютно равнодушной. Подождав некоторое время, постучала еще. В пустом коридоре стук прозвучал по-пионерски задорно. Похоже, он слишком глубоко ушел в свои научные труды.
   - У меня такое ощущение, что он уже слинял, - и, резко повернув ручку, Алина дернула дверь. Она открылась с каким-то хрустом, словно подломился замок. Сцена была изумительной, я сразу же схватилась за дверь и, завопив "Извините!", рухнула на нее всем телом. Алина протянула:
   - Да-а, неудачно мы как-то...
   Не то слово. Трудно не смутиться, если первое, что ты видишь, - это задранная по грудь юбка и комочек капроновых колготок, брошенных прямо на полу. Кроме того, там были еще чьи-то испуганные глаза и мужские руки, скрывающие попу, но мы не услышали ни единого звука.
   - Похоже, они думали, что дверь закрыта, - прошептала я, а потом мне стало смешно. У меня в голове мелькнула сценка из комической истории, которую всего полгода назад рассказывали в кулуарах по всему нашему образовательному ведомству. История приписывалась одному из весьма известных окабинеченных лиц. Якобы случилась она с Шелеменцом, который еще в советские времена рулил кадрами. Тогда эта работа была серьезной, уважаемой и глубоко партийной. Теперь времена изменились, произошли определенные перестановки, и он, состарившись и не получив своевременного продвижения наверх, занимал должность скромного доцента кафедры философии, но сохранил старые связи и немалое влияние.
   Как-то покидая родной ВУЗ в весьма позднее время, он заметил, как из-под двери одного всеми уважаемого административного деятеля пробивается свет. Шелемец толкнул дверь, она приоткрылась, и в эту щель он, вспомнив о такте, окликнул своего давнего приятеля:
   - Стас, ты что еще здесь сидишь?
   За дверью, как известно, находился шкаф для верхней одежды, но его входящий никак увидеть не мог. Оттуда раздалось суетливое громыхание, и в проеме двери возник всклокоченный Станислав Леонидович, поправляя на ходу брючный ремень.
   - Ты что засиделся? Может, пойдем, - словно ничего ни замечая, озабоченно забухтел Шелемец, а потом, сморгнув глазами, нагло шагнул за порог и огляделся. Станислав Леонидович испугано зачастил:
   - Да нет, нет! Ты иди. Я тут еще задержусь. Мне надо еще кое-какие бумаги подписать.
   Бедный Стас явно суетился и всем своим видом демонстрировал, что его давнишний знакомец здесь лишний. Этим он только раззадорил старого и опытного кэгэбэшника-кадровика.
   - Ладно, как хочешь, только можно, я у тебя глотну водички, а то в горле пересохло.
   Шелемец быстро дошел до столика, где стояла бутылка минералки, плеснул себе в стакан, выпил и решительно двинулся в обратный путь. Эта решительность и обманула бдительность Станислава Леонидовича. Он расслабился, перестал загораживать шкаф всеми частями своего тела и потянулся за какими-то бумагами, чтобы закрепить легенду о неотложных делах в сознании своего нежданного гостя. И напрасно. Приблизившись к двери, гость буркнул что-то вроде: "я тебя все же подожду, надо поговорить", резко затормозил и распахнул створки пресловутого шкафа. Там, естественно, стояла бедная дама, практически голая, в ажурных черных, как уверяет молва, чулках. Она резко отвернулась, пытаясь хоть как-то скрыть свое лицо от ворвавшегося в шкаф свидетеля ее позора, и, совершенно потерянная, стала шарить рукой по верхней полке.
   - Ой, извините, ради бога, - лихорадочно забормотала голая дама, не оборачиваясь, - тут столько барахла, а я все никак не могу найти свой шарф.
   Позже имя дамы в этой истории старались не называть, но оно просчитывалось на раз.
   В этот раз любовники даже не успели подготовить экспозицию со шкафом и шарфом. Мы с Алиной в растерянности толклись у двери.
   - Они, похоже, полностью ушли друг в друга, - улыбнулась Алина, - ты видела ополовиненную бутылку водки на столе и дольки лимона?
   - Пойдем, что ж теперь. Проведем допрос в следующий раз.
   Но тут дверь внезапно открылась, и показался розовощекий Осипов. Окинул нас уверенным и в то же время крайне недовольным взглядом, потом прошипел сквозь зубы.
   - Ну и что вы здесь шушукаетесь? Заходите уже теперь.
   Одетая молодая женщина, не здороваясь, проскользнула мимо нас. Осипов посмотрел ей в след с явным сожалением. Без сомнений мы лишили мужика редкого удовольствия, не иначе, как ему удалось уговорить аспирантку на любовное вознаграждение его трудов.
   - Дверь надо крепче закрывать, Виктор Витальевич, - безжалостно прокомментировала ситуацию Алина.
   - Много ты знаешь, - грубо пробурчал он в ответ, оставляя для нас открытую дверь, - что притащились-то?
   - Просто так, захотелось поболтать и выкурить сигаретку.
   - Блин, - ничем не скрывая своего отчаянного разочарования, он хлобыстнул ладонью по папке на столе, - вот ведь болтливые бабы, которым заняться нечем.
   - Да, бабы болтливы, - согласилась я, улыбаясь, - в один день могут любую новость по всему вузу растрепать.
   Осипов бросил на меня беспокойный взгляд. Алина радостно закивала и подхватила:
   - Да что там по вузу! При желании можно и...
   - Ладно, девоньки, - Осипов сел, очень дружелюбно улыбнулся и широким жестом указал на кресла у столика, - может быть, будем дружить?
   - Конечно, - тут же согласилась я и плюхнулась в сиденье, - с удовольствием, особенно, если водочка осталась.
   Мы с ним тут же хлебнули по стопарику. Алина воздержалась, так как была за рулем. В принципе водка катит только во время суровой зимы, пересыпанная пельмешками и солененькими огурчиками. Можно вкушать ее и целенаправленно в случае острой необходимости провести дефрагментацию зашлакованного проблемами чердака, а именно разобрать до разрозненных кирпичиков все мыслительные конструкции в надежде, что потом сложатся новые, свежие, ничем не замутненные. Последнее происходит далеко не у всех, но почему-то все на это надеются.
   - Дорогой, Виктор Витальевич, - прямо-таки нежно обратилась к этому мерзавцу Алина. - Мы хотели все-таки лично и наедине задать вопрос, который вам почему-то не понравился на нашей последней встрече у Горелова. Василиса точно при вас не говорила, что ее кто-то шантажирует по телефону?
   Осипов посмотрел на нас злым, тяжелым взглядом:
   - И ради этого вы сюда притащились? И дверь взломали?
   - Ну, это сильно сказано!
   - Я вам, неугомонные дамочки, раньше говорил и сейчас повторю, добром это ваше расследование не кончится. Есть милиция, она этим не занимается, а вы похоже хотите нарваться на судьбу Дутова.
   - Звучит прямо как угроза, - вздохнула я.
   - Не угроза, а предупреждение старого, доброго друга.
   - Да мы не стараемся особо куда-то влезать. Просто эта история о телефонном шантаже, как-то сама собой раскручивается.
   - Как еще раскручивается? - несколько осипшим голосом спросил Осипов.
   - Вряд ли вы захотите в это вникать, - невнятно и нехотя протянула я. Пальцы Осипова быстро забарабанили по столу.
   - Да, - подхватили Алина, - меньше знаешь, крепче спишь, тем более это вас особо и не касается.
   - Что значит особо? - спросил он подозрительно.
   Потом резко встал из-за стола, прошелся до двери и обратно, плюхнулся на кресло рядом и продолжил нас вразумлять:
   - Я просто боюсь за вас!
   - Да ладно вы, Виталий Викторович, - махнула рукой Алина, - нам самим уже надоела эта история. Сегодня у нас уже назначена ключевая встреча, где все и разъяснится. Мне почему-то кажется, что все это будет дыркой от бублика. Но хотя бы из любопытства надо все узнать.
   Осипов плеснул себе водки, выпил одним глотком. Я со значением посмотрела на Алину,- клиент явно дозрел.
   - Ладно, - встала она, - пойдем, время поджимает, мы можем опоздать на встречу с Васькиной приятельницей, а то эта болтливая девица не вытерпит и разболтает свой секрет кому-нибудь, кроме нас.
   - Стойте, - он смотрел на нас затуманенными, видимо от водки, глазами, - забудьте эту дурацкую историю, поверьте, девчонки, этот шантажист не имеет никакого отношения к убийству.
   - Почему же это? - мы обе сели и с очень убедительным удивлением уставились на взволнованное светило науки.
   - Ну, - он в раздумье вертел рюмку с водкой, потом все-таки хлопнул, и в глазах засветилась решимость. - Дело в том, что это была моя собственная жена. Она звонила Васе. Но это был вовсе не шантаж, просто она ей мотала нервы, говорила гадости, изводила ее по телефону. Маленькая бабская месть, ничего более.
   - За что же месть такая?
   - Господи, да одна дура брякнула что-то другой, и они сцепились от нечего делать. Моя, поскольку вообще от безделья мается, решила продолжить и развлечься телефонной войной. Василиса через какое-то время узнала, кто ей названивает, и устроила со мной разборку. Но я с женой поговорил, и она бросила свои игры.
   - Из-за чего же весь этот сыр-бор разгорелся?
   - Да не я даже не помню. Жена сказала какую-то глупость несусветную, что я даже запомнить не мог. Дело выеденного яйца не стоит, бросьте и не вспоминайте и даже не слушайте этих Васькиных трещоток-подруг.
   Мы с Алиной переглянулись, вид у Осипова был отчаянно расстроенный, но, несмотря на выпитую водку, в излишние подробности он не вдавался.
   - Очень прошу вас, девочки. К убийству это не имеет отношения, а жизнь мне и жене испортит. Мало того, что менты издергают, да еще аспиранты будут показывать пальцем.
   - Любопытно, что же именно у них произошло? Вы как-то очень скудно обрисовали картину.
   - Перестаньте, девчонки, да я просто не помню всего этого бреда. Как обычно, пара язвительных слов насчет прически во время банкета после защиты диссертации, и враги на всю жизнь.
   Он развел руками, всем своим видом демонстрируя искренность и свою опечаленность тем фактом, что ничего более разъяснить нам он просто не в состоянии.
   Делать было нечего, в ответ мы проявили глубокое понимание, выказали искреннее сочувствие и, кое-как успокоив заботливого мужа и любовника господина Осипова, скрылись, оставив, правда, ему еще пару капель утешительной водки на дне бутылки.
   В гулком пустом коридоре в конце трудного дня чувствуешь себя особенно грустным и измотанным. Причем все мысли с обреченностью планет вращаются вокруг одного - что еще можно сделать в этом безнадежном деле.
   - Водка все-таки отшибает мозги, - пробормотала Алина. - Почему Осипов не подумал, что упомянутая болтливая девица может выдать тайну шантажа где-нибудь в милиции?
   - В могущество милиции даже трезвому верится с трудом, а уж пьяный это нелепое учреждение и не вспомнит даже.
   - Да, наверное, ты права. Что будем делать дальше?
   - Не знаю. Предлагаю, подумать завтра, - я предприняла героическую попытку остановить однообразное кружение мыслей. - История Осипова, конечно, вялая и не убедительная, но с какой стороны за нее браться - совершенно непонятно.
   - В своем рассказе он никакую лесбийскую тематику не упомянул. А Женя говорила именно об этом.
   - Действительно. Надеюсь, ты уже домой?
   - Да, больше никаких планов.
   - Поехали.
   Самое время загрузиться в машину и решить для себя, что на сегодня все, и только домой в радостный семейный уют. Машина сразу становится началом дома и, сидя в ней, так приятно шевелить только языком.
   - По-хорошему, нам надо съездить к осиповской жене.
   - Вряд ли это поможет. Сегодня муженек ее подготовит, а, скорее всего он с ней уже по телефону говорит, как-нибудь они эту историю скорректируют, чтобы опровергнуть все опасное, что может сказать придуманная нами девица. А козыря у нас нет ни одного.
   - Тогда нам снова нужен Данил.
   - У него сейчас куча причин переводить стрелки на других. Давай все-таки завтра специально подумаем, что дальше делать.
   Вырваться из центра города после шести часов невероятно трудно, Красный проспект плотно упихан автомобилями, автобусами, троллейбусами, маршрутками. Особенно беспросветен и бездвижен промежуток от метро Красный проспект и до метро Ленина. Аллея зеленых насаждений, разделяющая две полосы движения, кажется одним из бессмысленных и уродливых творений рук человеческих, ведь стоит ее снести, и машины, заполнив это пространство, помчатся быстрее, приближая истосковавшееся сердце к родному дому.
   Когда же ты, снедаемый чувством голода, едва перемещаешься вдоль ярких аппетитных названий кафешек, ресторанчиков и бистро, то никакие рассуждения о борще, домашних котлетах и тощем семейном бюджете не могут изменить твое направление мыслей - припарковаться и перекусить. Но в этот раз мы с Алей пересчитали мелочь в кармане и покрепче пристегнулись ремнями. Наш путь шел строго на юг.
   После все дорожных трудностей я у дома вышла из Алькиной машины только в половину восьмого. Судя по запаху и слышному в коридоре яростному шкворчанию, у Чаева случился острый и очень опасный для окружающих приступ хозяйственности. Стараясь не шуметь, я приблизилась к дверному кухонному проему и с тоской поняла, что приступ случился не у него одного. Володя и Леша махали над столом ножами как два знойных абрека, и какая-то неуловимая атмосфера превращала кухню в место кровожадного пиршества. Принимая судьбу во всей ее красе, я оглядела кухню. С табуретки свисали кудрявые картофельные очистки, истерзанное ножом сливочное масло в фольге валялось прямо на конфорке. Пара грязных кастрюль, окровавленный нож, открывалки для бутылок и надкусанный бутерброд составили живописнейший настольный натюрморт. Володька, даже не обернувшись в мою сторону, отбросил нож и, схватив стальную столовую ложку, стал что-то яростно отшкрябывать от сковородки, а Леша, закатав рукава аж до плеч и притулившись рядом с чайником, шинковал помидоры. Они явно меня игнорировали.
   Я скромно и ненавязчиво прокашлялась.
   - Что тут кашляешь?! - гаркнул племянничек. - Вместо продуктов домой инфекцию таскаешь, гриппом сыт не будешь!
   - А что вы готовите? - осторожно и миролюбиво спросила я.
   - Биточки по-пекински и помидоры по-африкански. Лешкин рецепт, - по-деловому пояснил муж и кинул на сковородку что-то бесформенное и мутно-зеленое.
   И название рецепта, и жир, летящий в потолок, - все вызывало сомнения. Услужливая память подкинула чудную весеннюю историю, когда, взявшись мариновать мясо на шашлык по новому обалденному рецепту, Володька зачем-то кипятил его минут десять в маринаде, после чего процесс нанизывания вареного мяса на шпажки превратился в чистый фарс. Наши приятели просто умирали от хохота, когда я переворачивала это мясо на углях под строгим надзором мужа.
   - С вами не соскучишься, - вздохнула я.
   - Ха, - хмыкнул Володька, - а мне каково? Ты вечно где-то носишься, а я целыми днями этих тинейджеров пубертатного периода усмиряю, а вечером пожрать нечего. Не жизнь, а кошмар. Вот когда я помру, тогда, может, и настанет умиротворение. Завещаю крупными буквами на могиле написать: ОН ДОСТИГ УМИРОТВОРЕНИЯ.
   - Да, конечно же! - радостно возопил племянничек. - Так и напишем УМЕР-ОТ-ВАРЕНИЯ.
   - Ну, спасибо, спасибо, - укоризненно забормотал Володька, - я и не сомневался, что вы даже самое святое заплюете. Помереть уважительно и то не дадите! Раскладыватели слов тут выискались!
   - Не раскладыватели, - со значением поправил Алексей, - а разложенцы!
   Володька, кинув на племянника взгляд, не описывающийся цензурными словами, яростно шкрябнул по дну старинной чугунной сковородки. Сковородка съехала с конфорки. В ту же секунду он схватился голой пятерней за чугунную ручку, отдернул руку и вскрикнул, прижимая ее к животу.
   - Покажи! - я бросилась к нему, но он замотал головой. - Где эта пена, этот баллончик от ожогов?!
   Черт его знает, где взять эту штуку, которая еще черт ее знает, как называется. Я, как безумная, заметалась по квартире, переворачивая мебель.
   - Видел его на пианино, - сдавленно произнес муж. Точно баллончик стоял именно там, окруженный покосившимися стопочками дисков.
   Схватив его, я понеслась к Володьке и, с трудом вписавшись в поворот на кухню, увидела, как Леша обмахивает мужа какими-то листочками и яростно орет в телефонную трубку:
   - Скорая, скорая! Срочно выезжайте! У нас ожог! Да! Ужасный! Третьей, пятой, нет, уже десятой степени!
   Я, ошалев, смотрела на эту сцену.
   - Покажи, какой степени то? - и он схватил мужа за руку, рука разжалась, на ней виднелось довольно сильное покраснение. - О! Да вам не справиться! - взревел с удвоенной силой племянник, - Будем звонить в реанимацию!
   Я подошла и залила пеной ладонь.
   - Бестолочи вы оба. И вообще, повесь трубку, нечего из людей дураков делать.
   - А кто делает? Кто делает?
   Я показала кулак сначала племяннику, потом мужу и сделала страшный голос:
   - Сейчас как врежу раскаленной сковородкой!
   Подействовало. Муж невинно закатил глазки и промурлыкал:
   - Да ладно, не сердись. Мы же любим тебя, ты такая заботливая и красивая.
   - Уже теперь только заботливая? Была красота, но за годы, проведенные в вашей компании, уже на нервы смоталась.
   - Да ладно тебе, - заулыбался Володя. - Красота за это время просто изменилась.
   - Стала, так сказать, - племянник радостно просунулся между нами, - на любителя.
   Хорошо замахнувшись, я дала ему крепкий подзатыльник, жалко, не успев вооружиться сковородкой. Оба быстро отступили из кухни.
   Примерно через полчаса раздался звонок в дверь, любимый сыночек вернулся домой после тусовки с приятелями. Самое время усаживаться за стол. Ужин прошел спокойно, правда, в результате всех кухонных боев ели салат из помидоров "Дачный" и биточки "Домашние" в моем малофантазийном исполнении.
   - Как настроение, семейство? - спросил Фима, разливая чай. - Я тут у приятелей взял "Звонок 2". Может, посмотрим?
   - "Звонок"! На ночь! - ужаснулась я. - Да тебе вообще еще рано смотреть такие фильмы, спать потом не сможешь три дня.
   - Ладно, если будет сильно страшно, выключим и поставим твоего любимого "Буратино", - съязвил сыночек.
   - Буратино?! - тут же завопил племянник, в ужасе пуча глаза. - На ночь!? Совсем с ума посходили..!
   Пришлось ставить "Звонок 2".
  
  
   Глава девятая.
   Компромат.
  
   Раннее сентябрьское утро было на удивление теплым и ясным. Вид с девятого этажа на лес, железнодорожную насыпь и открывающуюся за ней панораму частного сектора всегда казался мне поэтичным. Послушно расстилающееся пространство, то аккуратно ладные, то покосившиеся крыши домов среди желто-зеленых деревьев и призрачные струйки дыма от нескольких труб вызывали непонятную тоску по однообразной и сонной деревенской жизни, когда повторяющиеся изо дня в день хозяйственные события погружают тебя в сладостную внутреннюю дремоту, блаженное безмыслие. Не надо надрывать собственные нервы, чтобы чему-то соответствовать, быть в струе.
   - Ты что, мать? Опять задумалась о блаженной жизни с тяпкой около собственной грядки?
   - Да ну тебя, - я повернулась к вылезшему на балкон Володьке, - вечно ты мои возвышенные мысли опошляешь.
   - Что может быть возвышенного в тяпках, кадках и туалетах на улице? - у него стали круглые, ничего искренне не понимающие глаза. Володька терпеть не мог все виды слияния с природой, если они не подкреплены величайшими достижениями цивилизации: компьютером, видеодвойкой, чашкой растворимого кофе "Чибо" и, конечно же, его величеством унитазом. Я вздохнула, понимая абсолютную безнадежность спора, и вытянула из его пачки сигарету.
   - Скажи мне, солнце мое, как твои деловые дела? А то деньги кончаются.
   - У нас они всегда кончаются, пора привыкнуть, - он нежно и по-хозяйски придавил мои плечи. - Одни местные ухари предлагают мне прорисовать небольшую компьютерную игрушку. Скорее всего, я возьмусь.
   - Это очень хорошо, - сказала я, вдыхая сигаретный дым, и добавила мечтательно, - особенно если предоплату дают. А что за игрушка?
   - Пока толком не знаю, назначили встречу на понедельник. Кажется, какая-то аркада.
   - Послушай, все хочу тебя спросить, не помогал ли ты кому-нибудь продать машину - Тойота Карина 2002 г. выпуска. Не так давно, где-нибудь до нашей поездки на Алтай?
   - Откуда ты, Крыська, все всегда знаешь? - ласково улыбнулся муженек, - опять какие-нибудь болтливые тетки, вроде твоей Алины, на хвосте принесли.
   - Ты ответь, а я тебе потом расскажу, откуда знаю.
   - Никому специально я не помогал. Звонил Данилу, чтобы что-то уточнить по нашей тачке, а он и упомянул, что ищет покупателя на свежепригнанную машину среди своих, продает недорого, на барахолке с ней стоять не хочет.
   - И кому ты посоветовал ее купить?
   Володька выкинул окурок, задумчиво потер лоб и пожал плечами.
   - Знаешь, я говорил со знакомыми мужикам из дизайнерской конторы. С кем точно, не помню. А потом мне какой-то совсем левый чувак позвонил. Ну, я ему телефон Данила сдал, и все. А почему, ты у меня расспрашиваешь?
   - Чувак этот, - сказала я со значением, - убился на тачке. Жена его утверждает, что дело в самой тачке. Звонила к нам домой, думала, что ты и есть главный злодей в этой истории.
   Володька молчал и, облокотившись о балкон, грустно щурился на уже потускневшее солнце, в розовой цепочке облаков. Потом взял из пачки еще одну сигарету, помял ее пальцами и резко бросил с балкона вниз.
   - Дерьмо, конечно, - высказал он зло, - но от этого никто не застрахован, и виноватых не найдешь. Хотя главные моральные уроды, - это те, кто, не глядя на техсостояние, подержанные тачки спихивают, и все им с рук сходит.
   - Даниле, боюсь, мало скоро не покажется. По убийству Василисы все вокруг него вертится.
   Мне как обычно не удалось выйти утром вовремя, чтобы не ехать сломя голову, рискуя опоздать на занятия. До начала пары оставался всего час. Сегодня я разъезжаю на машине, но когда надо пробиваться на работу через весь город, это не особо ускоряет. Настроения работать не было никакого. К концу этой суматошной и страшной недели накопилась тяжелая усталость. Хотелось сидеть дома, смотреть на экране мелодрамы, любовные истории, и чтобы муж готовил свой омлет с апельсинами, подсовывал мне черный шоколад, а дети бы торчали на улице и время от времени забегали, шумные и красные от мальчишеской беготни. Чем ближе было время обеда, тем больше я сожалела, что сделала вчера этот опрометчивый звонок загадочному корейцу. Впечатлений уже накопилось столько, что впору забиться в домашнюю нору и переваривать их месяцок - другой.
   С трудом дождавшись звонка с пары, я выволоклась из аудитории. Когда я свернула в коридор, где была расположена наша кафедра, то почувствовала, как кто-то коснулся моего рукава:
   - Извините, ради бога. Не могли бы вы мне помочь? Кажется, я не туда свернула, не могу найти нужную мне дверь.
   Я оглядела женщину. Красивое ухоженное лицо, окаймленное свежеподстриженными черными волосами, под глазами круги, неуверенный, растерянный взгляд. Одета она была просто, как бывают одеты многие вузовские дамы, - строгая, темно-серого цвета юбка до колен, мягкий зеленый пуловер, на ногах лодочки, через плечо хорошая сумка натуральной кожи. Все уместно и неброско, вот только маникюр был слишком яркий, - кровавый маникюр роковой брюнетки.
   - Мне нужна лаборатория экономики. Точнее мне нужен Горелов Михаил Александрович, который там работает.
   Говорила она как-то порывисто и была явно взволнована. Я почувствовала, как во мне снова просыпается любопытство. Неужели новая пассия неугомонного Миши?
   - Я могу вам помочь. Давайте вас провожу. Вы действительно не в тот коридор свернули.
   Я ее повела к резиденции Горелова. Дамочка бросала растерянные взгляды по сторонам, явно не ориентируясь в сложносочиненных коридорах.
   - Вы извините за беспокойство. Мне когда-то объяснял мой муж, как пройти к лаборатории, но я помню это смутно.
   - Ваш муж работает в нашем вузе?
   - Нет, он просто хорошо знаком с Михаилом Александровичем.
   Мы подошли к кабинету Горелова. Дверь была закрыта. Я подергала ручку, постучалась. Похоже, никого не было, за дверью стояла тишина.
   - Я.. я, - она посмотрела на меня, на дверь. - Его нет? Но как же? Если я подожду, то он появится? Что же мне делать? У меня совсем немного времени.
   - Не знаю. Он мог уехать и на целый день.
   Я решила не говорить, что этот бюрократический деятель местного разлива часто выбегает, чтобы подписать бумажку или потереться в кабинетах с руководящими фигурами. Я могла бы позвонить ему на сотовый, но тогда вряд ли удастся узнать, что привело сюда эту интересную даму?
   - Может мне что-нибудь передать? Я его знаю, я могу чем-то помочь?
   - Даже не знаю, - она задумчиво посмотрела на меня. - Я хотела бы с ним посоветоваться по одному вопросу. Просто, если увидите, скажите, что заходила Зяблова, жена Данила. Он поймет.
   "О-па!" - подумала я, вот так подарок. Бедная Алина, она отправилась явно не на ту встречу. Надо попробовать что-нибудь выяснить.
   - Хорошо, передам, - я помолчала и добавила. - Я ведь тоже знаю Данила, вашего мужа. Хороший человек. Жаль, что он попал в такую передрягу. Надеюсь, выкрутится.
   Она бросила на меня злой взгляд и, быстро вскинув кроваво наманикюренную руку, поправила волосы.
   - И насколько хорошо вы его знаете? - ее голос тоже показался мне злым.
   Черт, неужели она подозревает, что я его любовница! Спохватившись, я ответила:
   - Честно говоря, я лучше знала Василису.
   - Погибшая любовница мужа, - отчеканила она.
   - Мне жаль, что...
   - Вам-то чего жалеть? Хотя вы даже не знаете, - она отвела глаза, и голос дрогнул, - насколько эту Василису, действительно, жаль.
   Я подхватила ее под локоть. Мы стояли в конце коридора у окна, но на нас уже начали кидать любопытные взгляды.
   - Пойдемте, я вас провожу. Могу подвезти. Внизу моя машина, а занятия уже закончились.
   Она убрала руку и кивнула, ее глаза были наполнены слезами. Мы поспешили к выходу. Я повела ее по коридору, лихорадочно обдумывая, как бы войти к ней в доверие. Идей не было, и я утешительным тоном бормотала какой-то бред о том, что в этом дурацком здании сложные переходы, а некоторые аудитории я до сих пор нахожу с большим трудом, хотя проработала в этом вузе не один год, а что касается главного входа, то с первого раза его вообще никто не находит.
   - Ну почему? - она вдруг усмехнулась, вполоборота взглянув на меня. - Можно ориентироваться по блеску паркета. Чем сильнее блестит паркет, тем ближе вы к главному входу.
   - Да уж, в блеске нам не откажешь. Но, как говорит пословица - "не все то золото, что блестит".
   Она хохотнула с легким истерическим надрывом. Охранник у входа уставился на нас удивленно. Я чуть заметно пожала плечами и ступила на небольшую лестницу, ведущую вниз к входной двери. Она внезапно остановилась и заявила громогласно:
   - Глядя на свою семейную жизнь, я бы даже сказала, что блестеть может и дерьмо.
   Я схватила истеричку за руку и потянула ее вниз. Мы оказались на улице, солнце сразу ослепило пронзительно желтым осенним светом. Что же, она сама позволяет расскрутить себя на полную катушку, надо только подставить ей плечо и дать возможность пожаловаться на злосчастную семейную жизнь.
   - Ну что вы, в самом деле,- начала я тоном психотерапевта, - этот роман вашего мужа с убитой просто раздут до невероятности. Причем на пустом месте. Насколько я знаю, они скорее были друзьями.
   - Тогда нечего бы было раздувать. Боюсь, вы просто мало знаете, - сказала она деревянным голосом. - Как, кстати, вас зовут?
   - Саша. А вас?
   - Меня зовут Инесса. Если вы сможете подбросить меня до метро, я вам буду очень благодарна.
   - А куда вы именно добираетесь?
   - Вообще-то мне нужно на тот берег, на площадь Маркса. Там я работаю в офисе.
   - Давай-ка я вас довезу, мне практически по дороге.
   Пока она усаживалась в машину, я еще раз к ней внимательно присмотрелась. У нее было запоминающееся лицо с высокими скулами и широко поставленными карими глазами, прекрасная фигура, тонкие щиколотки, узкая ступня, - но выглядела она лет на сорок, явно несколько старше своего мужа. Вообще эта супружеская пара у меня в голове никак не укладывалась, слишком уж простоват был Данил для этой явно ухоженной дамочки старше себя. Одно дело сумашедшие любовные авантюры Васьки и совсем другое дело замужество.
   Минуту мы молчали, она сидела неподвижно, не отводя взгляд от растилающейся впереди дороги, а я думала, как бы мне потактичней задать свои вопросы. Вдруг, сохраняя прежнюю неподвижность, она сказала:
   - Этот роман вовсе не был раздут. Он был и все. И, по-моему, помог мне поставить точку в этом безумном браке.
   - Вы думате он ее любил?
   - Ха! - воскликнула дамочка, - он любит только себя, теперь я просто поняла, насколько эта любовь к себе может быть смертельно опасной.
   - Смертельно опасной?! - поняв, что она имеет ввиду, я уставилась прямо на нее.
   - Стой! - она схватилась за руль и дернула его на себя. Я в ужасе увидела неумолимо приближающийся край бампера старой и грязной Волги, которая почему-то встала по середине дороги. В голове замельтешил страх, не давая мне сообразить, где же педаль тормоза? Уже чувствуя нервами удар, я нажала на нее до судороги в щиколотке. Под визг моих тормозов, Волга неожиданно и легко катнулась вперед и поехала, увозя этот дурацкий, косо торчащий бампер.
   - Проклятые пешеходы, перебегающие черт знает где, - выдохнула я, провожая глазами какого-то юнца, нагло крутящегося в потоке машин.
   - Извините, кажется, это я отвлекла вас от дороги.
   - Сама виновата. Но своей фразочкой вы меня потрясли. Мне показалось, что вы думаете, что именно ваш муж убил Василису Ларцову?
   Она посмотрела на меня беспомощно, потом откинула голову назад и пробормотала:
   - Звучит почти преступно. Жена подозревает мужа в убийстве его любовницы.
   - Я вас понимаю, вам хочется отомстить ему за этот роман. Но убийство?...
   Она повернула голову к окну и замолчала. Вы миновали один светофор, другой, она даже не меняла позы. Мой дурацкий неуместный такт мешал мне пораспрашивать ее поконкретней. Душевный бабский разговор у меня никогда не получался, здесь явно нужна была Алина. Проклиная себя за бестолковость, я вдруг услышала тихий и даже спокойный голос пассажирки:
   - Знаете, я вдруг подумала, может сама судьба послала вас. Шла к Михаилу Александровичу, и вдруг вы. Я не буду говорить, зачем я шла к Горелову, но у вас попрошу совета. Данил человек авторитарный, жестокий, и он признает в женщине только свою собственность, может быть категоричен, может ударить, запретить, презрительно определить место. Его отец был татарин и, взяв в жены русскую девушку, очень быстро научил ее соблюдать все домостроевские традиции, а она так и не решилась с ним развестись, зато умерла в сорок лет, только успев вырастить единственного сына. После ее смерти через пару лет свекор нашел ей замену. Данил, слава богу, человек современный, и наш с ним брак был во многом деловым соглашением, поэтому чаще всего он себя сдерживал. А когда срывался, потом долго извинялся и хмуро молчал.
   - Но зачем такой тиран Василисе? Она всегда была независимой.
   - Его суть не сразу поймешь, он умеет ждать, быть терпеливым. Ценную собственность зарабатывают долгим трудом. Она могла в нем видеть просто сурового и колоритного мужика.
   - Возможно, как раз такие ее и прельщали.
   - Но, когда она уже станет собственностью, с его точки зрения, даже имея законного мужа, у нее больше нет прав первой уйти от него. Если она выходит из-под контроля, то ее наказывают.
   - Вам, конечно, виднее, но получился какой-то ассоциальный тип. О таких маньяках фильмы снимают.
   - Вы правы, - вздохнула Инесса, - у меня нет доказательств. Я просто вижу его каждый день, я чувствую это.
   Она снова замолчала, глядя в окно. Мы въехали на мост, еще пара минут и она уйдет, так до конца ничего и не сказав.
   - Какой совет вы хотели получить?
   - У меня нет доказательств для вас, но у меня есть пища для размышления. Я не буду просить у вас совета. Я просто дам вам повод тоже что-то решить для себя.
   Она открыла сумочку и вытащила оттуда довольно большой конверт. Не распечатывая, она бросила его на заднее сиденье.
   - Я хочу, чтобы вы посмотрели его содержимое без меня. Это пришло ко мне по почте два дня назад. Я не могу взять на себя ответственность. Прошу вас, сделайте с ним, что хотите.
   Я остановила машину. Она открыла дверь.
   - До свидания. Спасибо, что подвезли, - опустив на землю ногу, она добавила, - я все-таки не могу идти в милицию и свидетельствовать против Данила. На то есть много причин. А вы может быть станете моей рукой судьбы.
   Аккуратно закрыв дверь, она неспеша пошла вдоль дороги. Я наклонилась и взяла загадочный конверт. Пальцы вытянули из конверта гладкую, сияющую свежестью черно-белую фотографию. Голый Данил склонился, угрожающе глядя на того, кто его фотографировал, в его руке лежала плетка с черной, похоже лаковой, рукояткой. Бедра и ноги обхватывала черная то ли резина, то ли блестящая кожа, оставляя сводобным только крупный опавший член. Тошнота стала прорываться к горлу, и рука сама отбросила эту мерзость на сидение. Садомазохиские игры всегда казались мне довольно противной забавой. В самой идее, возможно, и было что-то волнительное, запретно возбуждающие, но как только эта идея приобретала зримые формы: с плетками, цепями, ошейниками, клетками и оплеухами, мной неизменно овладевали омерзение и скука. Видеть Данила в роли практикующего садиста совсем не хотелось. Однако, смутное сомнение заставило меня снова потянутся за фото. Черно-белый снимок ассоциировался с художественной постановкой. Сегодня черно-белый цвет - удел профессионалов, а не возбужденных истязаниями любовниц. Решительно выдохнув, я снова взяла конверт и вытянула другую фотографию. Мужчина склонился над женщиной, лицо в полоборота, но по профилю, контуру головы, и в яростно напряженной фигуре узнавался Данил. Руки женщины были примотаны к согнутым в коленях ногам, рот залеплен пластырем, на глазах черная повязка. Разобрать лицо было невозможно, - только черные волосы, разметавшиеся по кровати. Похоже, это была не Василиса, но уверенности не было. Я вертела в руках фотографию уже не испытывая ни тошноты, ни омерзения, но только горькое, разрушающее веру в человека разочарование. Сцена выглядела жестокой и совсем не постановочной. Возможно, Инесса просто наняла кого-то проследить за мужем и теперь пытается посадить за решетку свою вторую половину, лицемерно пользуясь чужими руками, так на всякий случай. Но как тогда была сделана первая фотография? Получился странный комплект. Может, действительно, ей подбросили конверт в ящик. С этим я никак не разберусь одна.
   Я попыталась вызвонить Алину. Радостно откликнулся автоответчик, пообещав мне скорейшего отзвона, но, зная Алину, я пропустила эти обещания мимо ушей. Оставлять до завтра у себя эту фотографическую гадость совершенно не хотелось и я набрала следующий номер.
   - Машенька, приветик, это Саша.
   - Да слышу, узнаю. Чего звонишь?
   - И почему ты всегда такая конкретная?
   - Трепаться так и не научилась. Ну так чего?
   - Очень, очень хочу к тебе заехать. Ну просто умоляю о встрече.
   - Не пугай меня. Что-то случилось?
   - Просто невмоготу, как нужен совет, до утра не дотерплю.
   - Да знаю. Ты и в школе до утра дотерпеть не могла. Обдумать, взвесить, дать отстоятся - это не для тебя. Приезжай, я сама уже по дороге домой.
   - Спасибо, Машенька. Захвачу что-нибудь вкусненькое.
   Машка, по своему обыкновению, открыла мгновенно, как будто до секунды знала, когда раздастся звонок.
   - Заходи быстро, - я на кухне.
   - Здравствуйте, тетя Саша, - вежливо пропищал девичий голосок. Старшая тоненькая девочка с Машкиными безумно голубыми глазищами была одета в простую синюю футболку и чистые потертые джинсы.
   - Здравствуй, Лисичка, как у тебя дела?
   - Спасибо, хорошо. Вот уроки делаю, сочинение пишу.
   - Ты просто умница.
   Всегда мечтала вот о такой девочке. Райский ребенок, не то, что мои бандюганы, которые, когда не приди, уже уроки сделали или им на сегодня как раз ничего не задали. Найти правду чрезвычайно сложно, потому что дневник всегда стерильно пуст. Слава богу, что учителя меня звонками не осаждают, словно боятся моего безобидного богемного семейства, а всплывающие двойки каким-то таинственным образом отрабатываются. Особенно тяжело разобраться в успехах племянника, который, похоже, просто застращал ранее несгибаемый педколлектив гимназии своими идеологическими диверсиями.
   Маша с бешеной скоростью чистила лук в раковине. Рядом в кастрюльке стояли уже порезанные кусочки свинины.
   - Ты приступила к приготовлению ужина? Может, отложишь на попозже? Я вам мороженого прикупила.
   - Кидай свое мороженое на стол. Но кофе у меня только растворимый. И то остатки, - деньги на исходе. Заранее хочу ингредиенты к плову приготовить, а то ведь от тебя за часок не избавишься. А часа через два уже придет оголодавший муж. Поставь чайник.
   Я покорно налила воду в чистенький желтый чайник и нажала кнопку на ручке. Все в этой кухне было чисто, расставлено по линеечке. Большая поверхность девственно чистого пустого обеденного стола, комбайн, чайник, доска для разделки и разноцветные прихватки на столе напротив и стерильный подоконник с одиноким, но красивым густым широколистным растением. Бежевые с голубыми вставками ящики кухонного гарнитура были закрыты, но и там, наверняка, не было ничего лишнего. Маша обладала замечательной способностью безжалостно выбрасывать все ненужное, нефункциональное. А кухня - территория хозяйки - была апофеозом функциональности. Маша забросила лук, распаковала мороженое, достала чашки, блюдца, банку растворимого кофе и чай в пакетиках.
   - Девчонки, - крикнула она, - если ходите, дам вам по кусочку мороженого. Но есть у себя в комнате.
   Обе принцессы без всякого предварительного шума и грохота появились на пороге. Они были очень похожи, только младшая - Ксюша была на голову ниже Лидочки.
   Буквально через две минуты я уже отхлебнула глоток горячего кофе и взглянула во внимательные и осуждающие глаза Маши.
   - Рассказывай, что там у тебя случилось, а то у меня такое чувство, что ты пошла по пути безмозглых теток из бабских детективов. Читай лучше про комиссара Мэгре.
   - Ну, радость моя, Мэгре - это ты, а я могу быть только какой-нибудь Таракановой или Васильевой. Но ты права, я уже по уши увязла в дерьмовой истории.
   - Какой истории? Телефонные звонки?
   - С телефонными звонками все обошлось, одна истеричка перепутала с кем-то моего мужа. Да и вообще ей просто попугать хотелось. А вот убийство Василисы Ларцовой и еще то ли убийство, то ли самоубийство Дутова просто мешают мне жить.
   - Ты сама себе жить мешаешь. Рассказывай.
   И я, вздохнув, глотнула горячего, но не очень любимого мной растворимого кофе и, еще раз вспомнив отвратительные фотографии Данила, решила рассказать Маше практически все: о визите Дутова на кафедру, о рассказе Горелова, о звонках осиповской жены и, наконец, об Инессе Зябловой и оставленных ей фотографиях. Я умолчала только об истории со стертыми файлами в фотоаппарате Дутова, во-первых, это была исключительно Алинина история, и она имела на нее эксклюзивное право, во-вторых, поскольку я эту методистку не видела и к этой теме мы не возвращались, у меня осталось стойкое ощущение, что это была просто какая-то сплетня. Даже без нее новостей было предостаточно. Маша слушала, внимательно глядя в глаза, а мороженое с кусочками киви потихонечку округлялось и таяло в наших блюдцах.
   - Любопытная история вырисовывается. Но я, правда, не в курсе расследования, но слышала обрывочно, поскольку история с убийством Ларцовой для нашего города довольно необычная. Надо поговорить с коллегами. По-моему этим делом Михаил Лавриков сейчас занимается из центрального отделения прокуратуры. Но Данила вашего они до сих пор не арестовали, значит, скорее всего, информация, связанная с Дутовым, до них не дошла. Хотя рано или поздно она бы появилась. И эти фотографии, - она открыла конверт, положенный мною на стол, - дополнительное, хотя и ничего не доказывающее свидетельство против Данила.
   Маша вытащила фотографии. Она серьезно, внимательно и без малейшей брезгливости рассматривала то одну, то другую. Я постаралась переключиться на нежные подтаявшие кусочки мороженого.
   - Странные фотографии, - сказала Маша.
   - Знаешь, мне тоже так показалось. Они как будто сделаны разными людьми.
   - Соображаешь, солнышко. Один - участник действия, а другой смотрит со стороны. Возможно, в этой оргии участвовали трое. Но качество бумаги, печать, сам снимок - одинаковы, похоже, сделаны одним фотоаппаратом. Надо бы поговорить с твоей Инессой.
   - Поговори, но она от всего откажется. Не признает никаких снимков. Она это уже сказала. Да потому-то и мне их оставила.
   - А если тебя вызовут в качестве свидетеля?
   - Машка, ты что же такая злыдня! Человек мне доверился, а я? Она же не преступник, в конце концов. Лучше уж давай я скажу, что эти снимки мне подбросили, как знакомой Васи и Данила.
   - И это ты предлагаешь следователю? А почему ты так уверена, что она не преступница? Вполне может быть, а на мужа своего стрелки переводит.
   - Но Дутов видел Василису перед ее смертью с мужчиной!
   - Что там твой Дутов видел, мы вообще уже никогда не узнаем. Записки с подробным описанием он не оставил. А вот если раскрутить, как следует, принесенные тобой фотографии, то можно найти что-нибудь интересное. Сами по себе они не интересны. А вот какая история за ними стоит?
   - Нет, знаешь, я свидетельствовать против Инессы не буду, если, конечно, не появятся какие-нибудь серьезные обстоятельства. А если эти фотографии ей не подбросили? А если она их получила у нанятого детектива? Это еще не повод подводить человека, который тебе доверился.
   - Вот ведь дура сентиментальная! Она же тебя просто использовала в своих интересах!
   - Не знаю, может быть, конечно. Но мне кажется, она меня ни к чему не подталкивала, просто попросила помощи. Нет, я не буду свидетельствовать, во всяком случае, пока и в этих обстоятельствах. Пусть тогда эти фотографии просто так полежат.
   - Просто так, просто так, - передразнила меня Маша. - Ну и лежали бы они у тебя в комоде, зачем ты тогда их мне притащила?
   - Ну, - пожала я плечами, - думала, что сможешь их как-нибудь использовать.
   - Как использовать? Я же следователь, а не бабка-гадалка, которая по фотографии болезни лечит и судьбу предсказывает. Я должна следовать процессу, подшивать бумаги к делу. Или мне надо зафиксировать их как упавшие на меня с неба?
   - Ладно, извини, пожалуйста, - я потянулась за конвертом.
   Тяжело вздохнув, Маша встала, забрала у меня конверт и вышла из комнаты. Вернулась недовольная.
   - Пусть пока у меня полежат, я их Мише Лаврикову неофициально покажу, подумаем, что делать. Может, они уже что-нибудь интересное наработали, и твои фотографии к месту лягут. А ты подумай. Вызвав тебя как свидетеля, мы сможем надавить на жену Данила. Не верю я почему-то в эту историю с подброшенным конвертом.
   - Почему?
   - Трудно сказать. Во-первых, сами фотографии больно странные, надо попробовать выяснить, нет ли фотомонтажа. Во-вторых, как-то слишком киношно получается. Что приславший вообще хотел? Чтобы она с мужем развелась или в милицию их отнесла? А на фотографии я так понимаю не Василиса?
   - Думаю, нет. Но очень трудно понять. Голой я Василису не видела.
   - Да, дела. Не лезь в это дело Саша. Многовато пострадавших женщин.
   - Постараюсь. А что на счет Дутова?
   - Я же тебе говорила, что не в курсе всего дела. Но с твоей информацией можно раскрутить Горелова на дачу официальных показаний.
   - Ну вот. Как теперь на меня на работе будут смотреть?
   - Знаешь, Саш, ты хочешь со всех сторон остаться белой и пушистой. Попробуем обойтись без ссылки конкретно на тебя. Но ничего не обещаю. Как ты мне говоришь, - постараюсь.
   - А тебя саму не могут подключить к этому делу? Это было бы очень удачно.
   - Для тебя удачно, - тогда ты в курсе будешь. Боюсь, что нет, преступление не на нашей территории произошло, и на мне эти разобранные автомобили висят. Очень тягомотная история.
   - Неужели еще один разобрали?
   - Да. Буквально три дня назад поступило сообщение об угоне машины той же модели, того же года выпуска и того же цвета, недавно приобретенной одной дамочкой взамен уже устаревшей модели. У нас как информация об угоне поступила, всех сразу на уши, как смогли, поставили. Но местные гаишные мужики всерьез шевелятся только, когда президент приезжает или террористов разыскивают, - государственники хреновы. В общем, никого они в тот же день не задержали, а на следующий день машину обнаружили, разбившуюся, обгоревшую. Опять вроде как кто-то поразвлечься угнал. Если бы не предыдущий случай, мы бы к этому железу и присматриваться не стали. А тут я завела тему наркотиков и заставила экспертов сутки попотеть. И не зря. Эту машину тоже разбирали, а потом собрали, и концы с откоса и в огонь. Разбирали ее так же, как первую, - весь корпус до винтика, и никаких следов.
   - И зачем? Удалось выяснить?
   - Что-то ищут. Но что, где, кто? Ни черта не ясно, ни одной ниточки. Машину тоже гнали из Владика, но уже другие торговцы. Нам остается только раскинуть сеть и ждать. Стараемся отслеживать продажу всех подобных моделей, получение номерных знаков для всех поступивших на рынок. Но у нас с продажей автомобилей такой бардак, что найти дырочку в нашей сети и проскочить можно. А уж всех частных нотариусов, которые генеральные доверенности оформляют, под отчет поставить вообще не просто. Стараемся, но ради угонов, да еще никак с наркотиками не связанных, всех следователей в ружье не поставишь. Обходитесь малыми силами, и привет. Сама барахтаюсь. Кроме того, возможно, что искали - уже нашли. Тогда дело мертвяк. В общем, история любопытная, но малоперспективная.
   - У тебя совсем нет версий, что могли бы там искать?
   - Есть кое-какая версия, но это я даже тебе, милая моя подруга, сказать не могу. Кто знает, в какую компанию тебя ветром занесет, и что ты там наболтаешь.
   - Перестань, Маш, в самом деле. Ты преувеличиваешь мою болтливость. Есть вещи, о которых я вообще никому не говорю.
   Я опять вспомнила о Лили и ее маленьких бесенятах.
   - Раз молчишь, значит, это либо опасно для твоих близких, либо тебя как-то компрометирует. Я тебя хорошо знаю.
   "Не в бровь, а в глаз",- вздохнула я про себя и возражать не стала.
   Раздался звонок в дверь. Не иначе, как вернулся с работы сам Сергей Зайцев, добрый и рассеянный тип, чья склонность к изучению различных философских учений мешала ему стать высоко оплачиваемым программистом, и он тихо работал сисадмином в каком заплесневевшем научном заведении. Маша его непрерывно ругала и нежно любила. Быстро включив конфорку под небольшим пузатым, но пока еще пустым казаном, она побежала открывать дверь. Ощутив ее мощный семейно-хозяйственный порыв, я понесла грязные чашки и блюдца к раковине и взялась их мыть.
   - Привет, Саша, - пробасил Сергей, - как посидели? Не иначе, как меня обсуждали. А то я из автобуса вышел, и тут на меня икота напала.
   - Надо тебя обсуждать, - решительно отрезала Маша, - тоже мне звезда пленительного счастья нашлась. Иди лучше руки помой, а то скорей на кухню ломанулся.
   Их чудный диалог воззвал к моему семейному долгу. Поблагодарив Машу, поцеловав озадаченно толкавшегося в коридоре Сергея и серьезную Ксюшу, которая терлась вокруг папы, не выпуская из рук желтого плюшевого медведя, я поспешила к машине.
   Уже сев за руль, я набрала Алину и услышала: "абонент временно недоступен". Странно, куда же все-таки запропастилась моя неугомонная мисс Марпл? Может, оно и к лучшему, не придется хотя бы сегодня объяснять свой коварный, некомпаньонский поступок - слив всей самостоятельно добытой информации ментам. Но одну линию расследования я ей оставила, - Дутов и его фотоаппарат, надеюсь, это ее утешит.
   В стекло автомобиля постучались, выглянув, я почувствовала охватывающее меня отчаяние. Безумие меня не отпускало - расплющив нос и губы о стекло машины, мальчишка Лили издавал сдавленные звуки и при этом размахивал руками. Я сдержала порыв немедленно нажать на газ и скрыться. Палец надавил кнопку стеклоподъемника, стекло поехало вниз, и мелкое хулиганье, слюняво проскользив по стеклу всей своей нахальной рожей, просунулось прямо в кабину, выпучило глаза и, ужасно кривляясь, и затарахтело.
   - Я вот туточки с приглашеньицем с самого утреца бегаю, и даже маковой росинищи во рту как ни бывало. А ты все разъездилась и разъездилась, за тобой не набегаешься.
   - Я же не знала, что за мной бегают.
   - Она не знала! Она не знала! Вот ты хоть разочек по сторонам засматривалась, - и он, сморщив нос и прищурившись, с подозрением уставился на меня.
   - Никуда я не засматривалась.
   - Вот именно! - и он победно вскинул руку с желтым конвертом. - Возгордилась, и носится с всякими преступными личностями по городу! А я за ней надрываюсь, чуть все свои награды не растерял.
   Я открыла рот, но ответ в голову не приходил. Зато сорванца удалось рассмотреть, как следует. Во-первых, он был в зеленой жилетке и желтой рубашке с рукавами чуть ли не из брабантских кружев. Какие-то золотые кружева торчали из маленького нагрудного кармана жилетки. Во-вторых, на его голове был уже привычный для меня, но на этот раз невероятно высокий черный цилиндр, на нем совершенно не к месту болтались разноцветные крупные и мелкие значки. Но больше всего меня потрясла огромная золоченая звезда, раздувшаяся на цилиндре во все свои пять щупалец.
   - Завидуешь, - поймав мой взгляд, довольно хмыкнул он тонким голоском. - Это звезда величия - классический дутый орден, - только за особые заслуги перед человечатиной получить можно.
   - А-а, - испугано протянула я, все пытаясь собрать мысли, разбежавшиеся как мыши по углам всей черепной коробки.
   - Держи, чего расселась, - и, не особо церемонясь, мне в лицо пихнули конверт. Я покорно взяла его, а мальчишка, придерживая цилиндр и бренча медалями, развернулся и вприпрыжку поскакал по необъяснимо пустой улице. Тут я поняла, что попала в какое-то другое измерение. Посеревшее и замершее пространство, улица ставшая неподвижной театральной декорацией и яркий зелено-золотой человечек весело движется сквозь меня, нарисованную на этой декорации, сквозь дома, деревья, лавочки и ларьки в ему одному только ведомый мир. Я услышала нахальный, издевательский смех прямо у себя под ухом. Оставалось только тряхнуть головой, надеясь, что картинка и звуки станут реальными. Из конверта мне на колени выскользнула плотная прямоугольная бумажка, странно приятная и даже теплая на ощупь, с замысловатым, похожим на какой-то иероглиф, зеленым вензелем в уголке. Текст был написан пером, тонкие, изящно изогнутые буквы не имели наклона. Текст был прост: "Милая Александра. Жду вас завтра на обед к трем часам дня. Адрес вы знаете. Лили".
   Ну что же, я этого ожидала. И потом, у меня теперь есть прекрасное правило: "ни от чего не отказывайся".
  
  
  
   Глава десятая.
   Потустороннее
  
   Только проснувшись, я почувствовала беспокойство, настойчиво пробивавшееся сквозь все мои мирные семейные мысли. Ни приготовление большого субботнего омлета, ни неспешный семейный завтрак с болтовней об общих приятелях и обсуждением событий у детей в школе, ни очередная попытка привести порядок комнаты не позволили отвлечься от нервного беспокойства. Мне было просто страшно ехать сегодня на обед к Лили. Я боялась столкнуться с чем-нибудь таким, с чем я попросту не смогу справиться. Однако не ехать, проигнорировать приглашение я тоже не могла. Во-первых, мне казалось, что стоит мне сделать вид, что ничего не происходит, как события начнут приобретать катастрофический оборот. Во-вторых, эта мистическая история до сих пор оставалась тем потрясающим фильмом, который никак нельзя пропустить. Надо было идти, вот только как настроиться на боевую готовность к приключениям? Я с опаской поглядывала на мужа. Он до сих пор ничего не знал о моих планах, и как ему сообщить об отъезде посередине законного выходного дня, я не знала. Врать не хотелось, сказать правду во всей ее безумной красе я решиться не могла, потому что все еще сама не определила собственное отношение к событиям. Он хохотал с мальчишками и устанавливал какую-то новую суперскую компьютерную игру. Они собирались сыграть друг против друга на двух компах и обсуждали планы сгонять попозже в бильярд.
   - Слушай, Крысь, ты поедешь с нами?
   - Нет, я уеду на обед, вернусь ближе к вечеру, вам придется развлекаться без меня, - решительный ответ выскочил сам собой.
   - Куда это ты намылилась без нас?
   - Послушай Володь, - тон у меня был очень серьезный, - мне надо уехать, и пока я не могу тебе сказать куда. Обещаю, я расскажу тебе об этом попозже, когда все станет определенней.
   Он взглянул на меня крайне подозрительно:
   - Нисколько не сомневаюсь, что ты встряла в эту историю с убийством Ларцовой. Мне это ужасно не нравится. Я просто требую, чтобы ты бросила эту затею.
   - Нет, моя поездка с этим не связана, честное слово, но не спрашивай пока не о чем.
   Он забухтел что-то недовольно обиженное, и пришлось делать вид, что на кухне меня ждут неотложные дела.
   Я надела ту самую юбку, которую мне присоветовал купить маленький бесенок в цилиндре, к ней простую и изящную белую блузку, в уши вставила крошечные серебряные серьги, брызнула на шею духами и на этом решила остановиться. Перед потусторонними силами лучше выглядеть достойно, но скромно и ненавязчиво. Накинув плащ и поцеловав скептически настроенного мужа, я отправилась к остановке.
   Погода все еще была хороша. Не успела я пройти и сто метров по двору, как наперерез мне бросилась женщина. Безумная шантажистка собственной персоной.
   Она была одета все также, лицо белое и измученное, каблуки тяжело стучали по неровному, потрескавшемуся асфальту двора. Она нервным движением поправила на ходу волосы. Видеть ее мне совсем не хотелось.
   - Вы с ума сошли, - сказала я громко и зло. - Теперь вам уже не хватает телефона, а нужно ходить по пятам?
   - Нет, извините, - сказала она слабым голосом. - Я просто хотела извиниться.
   В глазах было смущение, воздух вокруг нее пропитался тяжелым запахом никотина. Мимо неспешно прошагал сосед немец, который жил на два этажа ниже нас. Он, человек меланхолический и крайне нелюбопытный, беспокойно оглянулся и, видимо, почувствовав повисшую в воздухе враждебность, поспешил к подъезду. Я должна была злиться и гневаться, но мне становилось просто жаль ее.
   - Что же ладно, - я вздохнула, - бог с этой историей. Успокойтесь, я готова все это забыть.
   - Я.. я хотела сказать, что тогда не поверила вам и решила все выяснить сама про вашего мужа. Это оказалось совсем не сложно. И я поняла, что поторопилась. Извините, я заставила вас понервничать.
   - Я готова забыть.
   Но женщина стояла, неуверенно оглядывалась по сторонам, теребила широкий кожаный ремешок сумки, висящей через плечо, и совсем не хотела уходить. Ее что-то беспокоило.
   - Но мне нужен ответ. Без вас и вашего мужа я не смогу его получить.
   - Хотите знать, кто на самом деле продал машину?
   - Да. Очень хочу.
   - Напрасно. Зачем вы на это тратите время? А если он тоже окажется невиновным? Вы хотите, чтобы за смерть вашего мужа кто-нибудь обязательно был наказан?
   - Очень хочу.
   - Я не думаю, что этот человек виновен, - сказала я, но в душе шевелились сомнения.
   - Я теперь понимаю, что всегда можно ошибиться. Но я не буду действовать наскоком, звонить ему. Для начала что-нибудь о нем разузнаю, взгляну ему в глаза.
   Голос был просящий, и я решилась:
   - Хорошо я вам скажу, только не делайте поиски виновного смыслом жизни. Найдите что-то другое. Отпустите эту историю.
   Она молча и упрямо покачала головой. У меня не было никаких сил быть преградой на ее пути к самоуничтожению, и я достала свой сотовый, нашла в телефонной книге нужную запись и написала на протянутой ей бумажке фамилию, имя и телефон Данила. Судорожно сжав к руке этот клочок, она отступила, пропуская меня, и я поспешила прочь от этой женщины к автобусной остановке.
   Прекрасное утро испорчено, нервы уже были взвинчены, а надо собраться с силами и настроиться на встречу с Лили. Главное вовремя вспомнить, что жизнь это не только трагедия, но и фарс, одну и ту же сцену можно отыграть по-разному, все зависит от искусства прочтения текста между строк, от музыки, звучащей в ушах, от изысканности нарядов и густоты румян. Что же оставим содержание истории, но сменим декорации: снимем с Лили пугающее древним совершенством одеяние и натянем костюм черепахи Тортиллы, проницательных и ядовитых бесенят-мальчишек превратим в зеленых крикливых пупырчатых лягушек, а загадочное жилище станет призрачным захламленным прудом. Так гораздо легче. Почему бы не попытаться выманить из старой мечтательницы ей увлекательные секреты и золотой ключик в придачу, тем более что она ко мне явно расположена. Вокруг сразу зазвучала весенняя многообещающая музыка, маршрутка полетела на крыльях, оставляя позади неуклюжие пазики, лица пассажиров казались просветленными, видимо, они размышляли о теплых и уютных семейных делах. Я спешила навстречу удивительному приключению.
   Подойдя к знакомой двери, затянутой черным дерматином и изношенной еще с советских времен, я коснулась ее ручки. Теплая и гладкая, она, казалось, сама скользнула мне в ладонь, и дверь поддалась, предупредительно открылась. Яркий свет ослепил мне глаза. Я шагнула в льнущее к ногам тепло мягкого невидимого ковра.
   - А, проходи, проходи дорогая, - голос прозвучал откуда-то издалека, саму Лили я не видела. Чуть прикрыв глаза от безжалостного света, я огляделось вокруг. Тот же коридор, но длинный книжный стеллаж теперь казался сделанным из странного матового дерева, мягко искрящегося своей полированной поверхностью. По верхней полке важно ходила птица, которая вчера еще была чучелом со страшными, пыльными, наполовину вывалившимися глазами, а сейчас двигалась, легонько покачивая темно-зеленым с золотистыми проблесками хвостом. Потом остановилась, уставилась на меня любопытными агатовыми глазами из-под голубого кокошника перьев на голове и прокурлыкала что-то приятное и мелодичное. Я медленно, боясь пошевелиться, перевела взгляд ниже. Светящаяся изумрудными кольцами высокомерная и неподвижная змея выглядела сегодня как символ мудрости, спокойствия и самодостаточности. Все здесь потеряло былую мрачность, но стало еще более чужеродным, причудливым и непознаваемым. Многоцветные ларцы, толстые книги, окованные в пурпурное благородное одеяние, - казались видением сказочного совершенства. Особенно безупречны были отрешенные и абсолютно прозрачные кристаллы, выросшие вместо замшелых камней на разных уровнях этой чудо-конструкции. Я осторожно пошла вдоль полки, не испытывая ни малейшего желания прикоснуться к этому жгущему, роскошному сиянию.
   - Проходи, дорогая, любишь ты застревать у меня в прихожей.
   - Ничего себе прихожая, - пробормотала я, чувствуя, что весь мой театральный настрой рассеялся без следа. - Скорее это храм, и каждый раз новый.
   - Храм может быть у бога, а я к этой величайшей касте не отношусь.
   Она шла мне навстречу легкой походкой, одетая в индийское сари нежно желтого цвета. Ни в ее волосах, ни на руках не было никаких украшений, только на грудь опускалась тяжелая пятиконечная звезда со странными кабалистическими знаками по четырем нижним лучам и рельефом глаз на верхнем.
   - Но и к человеческой тоже? - спросила я.
   - Конечно, милая, - просто сказала Лили и, взяв меня за локоть, повлекла к зеленой, увитой плющом, беседке. Все вокруг полностью изменилось. Здесь была уже не уютная комната и не великолепный зал, а маленький островок причудливого сада, который кругом обступали ослепительно белые стволы молодых стройных берез. Справа от меня стояла небольшая, но изящная, как статуэтка, мраморная беседка. Живой зеленой ковер ее верхнего перекрытия сочными веточками опускался на замысловатую капитель коринфских колонн, за которыми проблескивал большой водоем. Трава под ногами была не стриженной, но невысокой, весело перепутанной с головками цветов и маленькими островками колючего боярышника. Несмотря на яркий, слепящий солнечный свет, солнца не было видно, над головой висела какая-то странная голубизна. Воздух был свеж и напоен запахами, словно в теплый августовский вечер. Замечательно! Волшебно! - думала я, но боялась произнести эти слова вслух.
   - Обедать в выходной день нужно на природе, тогда все мысли приобретают верное направление, - Лили, казалось, читала мои ощущения. - А длинные комнатные обеды рождают вымороченное настроение и извращенное умствование.
   Мы поднялись по двум мраморным ступенькам в беседку. Точно повторяя круг беседки, стоял мраморный столик с пятью простыми серебряными столовыми приборами. За ним сидели, хотя лучше сказать вертелись, три практически одинаковых пятилетних на вид мальчишки в зеленых штанишках и знакомых мне цилиндрах. Громкими и визгливыми голосами они спорили о чем-то странном:
   - Да веков пять назад это было. Я точно помню, как он, такой быстрый, суетливый, в хитончике забежал, я ему еще прошеньеце о списании пары грешков успел сунуть.
   - Балда, да это патриарх давешний был, он, как преставился, так стал по ведомствам бегать, получше место искать, и в хитончик обернулся, чтобы как ревнитель истовый выглядеть.
   - Да никакой не патриарх, Крестос, говорю, был собственной мордой. Ровнехонько веков пять назад я его и видел.
   - Да что ты видел, балда! Какие пять веков?! Да тебя самого тогда и в проекте не было.
   - Меня!? Это тебя не было!
   - Кого меня?! Да я тебя сам и сделал!
   - Меня?! Да это я тебя!
   - Молчите оба! Это я вас впопыхах сварганил и теперь парюсь.
   - Нас! Впопыхах!
   - Ну-ка успокойтесь мальчики, - слегка повысила голос Лили. - У нас гостья.
   Трое синхронно приподняли цилиндры и галантно поклонились. Ответив на их приветствие, я вошла в беседку и с наслаждением откинулась на спинку податливого плетеного кресла. Как только села Лили, мальчишки начали возмущенно требовать еду:
   - Будем мы сегодня обедать?
   - Что-нибудь пристойное подадут, в конце концов?
   - Опять, поди рыбный день, и дадут только чешую пососать!
   - Ха, если бы чешую! Отвар из скелетов ершей!
   - Какую там чешую, видишь, пустыми тарелками завлекают!
   - Морят, морят голодом. Надо жалобу архангелу накатать, пусть к себе на довольствие ставит. У Лили сплошная скупердяйская экономия.
   - Да уж! Думаешь, у них там, в святом воинстве, интендантская служба не проворовалась? Везде жулье сидит.
   - Точно, тут недавно от Николы угодника весточка была. Так пишет, что у них эти шестикрылые все склады под контроль взяли, так что всем командировочным только сухими пайками харчеваться положено. Хлопья там какие-то, сушки!
   - Как же, слышали, хотят командировочных на пост посадить и через божественную канцелярию это постановление протащить пытаются. Чтобы, так сказать, не погрязли мы в человеческих удовольствиях, не потеряли строгость мысли и ясность цели.
   - Не протащат! - завопил мелкий справа от меня и хлопнул котелком об стол. - Боженька нас прикроет. Спорю на две завалящиеся человеческие душонки, которые себе в актив записал.
   И тут они заголосили сразу в три голоса, время от времени переходя на скандальный визг и размахивая руками, как взвинченные до предела итальянцы. От каждого движения мальчишки звенели и бренчали, словно их карманы были под завязку набиты мелочью. Лили, казалось, наслаждалась всем этим зрелищем и неспешно отщипывала виноградинки. Огромное блюдо с фруктами стояло по середине стола. Другой еды видно не было.
   - Так вот я давно говорю, - профсоюз надо организовывать. А лучше по продовольственной линии продвигаться. Правда, Лили? - мальчишка серьезно морщил нос, супил брови, глядя на расслабленно улыбающуюся Лили. - А то нам это божественное служение в печенках сидит. Ладно, по улицам таскайся, в грязи валяйся, с душонками возись по божественному предначертанию, так ведь и меню по тому же предначертанию выдается.
   - Вот что, радости мои, - ласковым и беспрекословным тоном сказала Лили, - прекращайте это словесное юродство, а то наша гостья невесть что о нас подумает. Будем есть.
   - Ладно, ладно, - нехотя проворчал тот, что сидел посередине.
   - Но имей в виду, - другой бесенок обратился ко мне, трагически подняв вверх палец, - никогда не пробивайся на божественную службу. Лучше потихонечку себе, на сковородочке, никто тебя не дергает, не трогает, жарься себе в свое удовольствие.
   - Не обращай внимания, Саша, все это балаган. Кто из этих нехристей может быть божественным служителем? Что они в этом понимают? - и она звонко хлопнула в ладоши. Внезапно на столе появилось множество небольших серебряных приборов с закусками. Посуда была странной, грубовато сделанной, покрытой почерневшими от времени рельефными рисунками и письменами. В них была и мелко нарубленная зелень, и растертая пастообразная закуска разных цветов, и оливки, и сыр, и пахнущее базиликом тонко порезанное мясо. Я почувствовала легкое головокружение и увидела, как в моей руке появился бокал с искрящимся рубиновым вином.
   - Давайте сегодня выпьем, - мелодично проговорила Лили, - за нескончаемую, удивительную радость жизни во плоти.
   И она сделала большой глоток. Я тоже с наслаждением отпила пряное, но необычайно шелковое по ощущению теплое вино. Мальчишки скептически забулькали в своих бокалах.
   - Ну, вот мне опять подсунули вишневый сок.
   - И мне.
   - А мне малиновый.
   - Вы получили то, на что сами рассчитывали. И вы это знаете. И хватит этих бесконечных кривляний, - Лили посмотрела на них довольно строго. - Иначе я отправлю вас на пикничок у вами же созданного болотца.
   Только сейчас я внимательно посмотрела на водоем за беседкой. И сразу же почувствовало тяжелый запах стоячей воды. Края пруда заросли камышом, к нему прибились пластиковые пакеты, бутылки от Колы и еще какой-то неприятный мусор. Мутный водоемчик в прямом и переносном смысле портил всю атмосферу этого оазиса.
   - И правильно, - весьма противным тоном начал один мальчишка. - Не надо зазнаваться. Хотели обед на природе, вот вам и самая реальная природа. Надо быть ближе к народу. А то оградились от мира красивыми иллюзиями. А простой народ ходит к таким вот прудам на пикничок, жрет колбаску, рвет зубами тетрапаки, и ничего.
   - С каких это пор ты беспокоишься о народе?
   - Мы у него на службе! - он резко выбросил руку вверх. На зажатой в руке вилке покачивался смачный кусок мяса с приколотой к ней оливкой. Другие двое согласно забренчали цилиндрами.
   - Еще пару минут назад вы были служителями божьими.
   - Ну, работать на две стороны несколько выгодней. И гораздо дальновидней.
   - Извините, пожалуйста, - наконец решилась я. - Как вас, молодые люди, я могу называть? А то не в первый раз встречаемся, а имен я не знаю.
   - Как, эти бездельники столько раз навязывали свое общество и так и не соизволили представиться?! - Лили вскинула брови, и крайне недовольно оглядела трех приунывших молодчиков.
   - Ну, мы, - они забубнили невразумительно, - мы просто не решались... Такая дама! Как-то было неудобно... Навязчиво...
   - Как же неудобно и навязчиво! - засмеялась Лили. - С каких это пор вас интересуют такие проблемы. Хотя, что я говорю? Это не бездельники, а всего один бездельник. Един то в двух, то в трех лицах, а иногда и во множестве. Сегодня ему явно не дает ему покоя слава христианского бога, вот он и сделал себе два дубля. Как ему все это с рук сходит? И главное понять, кто из этих трех настоящий, сама не могу.
   Мальчишки заерзали, возмущенно забренчали цилиндрами, бросая гневные взгляды на Лили.
   - Что за ерунда! Какие дубли?
   - Еще скажите клоны!
   - Мы все сами по себе!
   - Один за всех и все за одного!
   - И как же вас все-таки называть? - очень мягко я повторила вопрос.
   - Эрик, - в один голос провозгласила тройка.
   - Ну что же, можно и так, - тихо сказала Лили и в ее глазах мелькнула насмешка.
   Обед продолжился более мирно. Эрики рассказывали какие-то глупейшие и пошлейшие анекдоты. Лили вставляла различные замечания, говорила о растениях своего сада, о рецепте кисло-сладкого овощного супа, который мы ели после закусок. Время проходило в непринужденной, ни к чему не обязывающей болтовне, а я боялась задать прямой и неправильный вопрос. После нежнейшей семги, запеченной в сыре с плесенью, Лили предложила сделать перерыв перед десертом и немного пройтись.
   Сначала мы шли молча - мимо колючего кустарника к березам и дальше вглубь рощи. Потом наш путь лежал среди березовых стволов, и пространство предупредительно легко расступалось пред хозяйкой. Кривые и стройные березы, травы и цветы, и перекрывший дорогу упавший ствол, - все выглядело слишком сбалансированным, продумано прекрасным. Комар зазвенел мне над ухом и сел на шею. Лили задумчиво молчала и, казалось, наслаждалась всей этой красотой.
   - Знаешь, милая, - она внезапно повернулась ко мне и поправила упавшую на локоть ткань одежды. - Тебя ждут неприятные переживания.
   - С чего вдруг? - меня испугал ее безапелляционный уверенный тон.
   - Ты сделаешь такой выбор. Сама. Точнее уже сделала, согласившись мне помочь, и события начинают раскручиваться.
   - Хочется все это прекратить.
   - Но ты должна была это сделать. Не вини себя.
   Она коснулась моей руки, и я отчетливо почувствовала, что что-то произойдет тяжелое и неизбежное. Она внимательно посмотрела мне в глаза.
   - Ты сама появилась у меня. Сама пришла и постучала в дверь, потом оказалась без приглашения на моей вечеринке, на которой быть не должна. Почему?
   - Это безумие, с которым я не могу справиться.
   - Нет, - она ласково улыбнулась. - Это можно даже назвать божественным предопределением. Ты пришла ко мне, повинуясь притяжению, потому что ты мое подобие, только в человеческом мире.
   - Кто же ты на самом деле?
   - Ты уверена, что хочешь это знать? - она задумчиво посмотрела на меня. - Что же, пожалуй, ты имеешь на это право.
   Какое-то мгновение ничего не происходило, потом воздух, казалось, изменил плотность. Ее глаза стали страшными - пронзительными, чужими и жестокими. Мы находились в затянутом темно-серой мглой, безжалостно давящем каждый вдох пространстве. Никаких ориентиров, только хаос черных уродливых камней, нагромождения форм, непонятных, пугающих своей бессмысленностью. Озлобленный ветер рвал одежду. Я подняла к лицу свои темные руки, они казались сотканными из мельчайших уродливо копошащихся частиц. Лили стояла напротив, ее полностью обнаженное тело сияло убийственным белоснежным пламенем. Она не была человеком, она была прекрасным существом, при встречи с которым смертный должен был немедленно погибнуть.
   - Вокруг уродство, неправда ли? - голос ее звенел, свет глаз безжалостно выжигал мои мысли. - Все это и есть зло - бесформенность и бессмысленность.
   - Не надо! - колени мои подогнулись и, словно выпотрошенная до самой оболочки, я падала в устремившийся ко мне хаос.
   Теплая рука обхватила меня и подняла с колючей живой травы. Я открыла глаза, все вновь было по-прежнему, только под раскинувшимися ветками березы появилось два кресла с изогнутыми ножками и алыми подушками сидений. Пестрые бабочки кружили над ними в причудливом хороводе. Лили указала мне на одно из кресел. Оно было устойчивым, словно стояло не на траве, а на паркете. Я почувствовала, как силы быстро возвращаются, и спросила:
   - Где я была?
   - Ад, - пояснила она, сочувственно глядя на меня. - Все аморфно - только осколки, беспорядочное месиво и жадная всеядность. Отвратительное место.
   - Почему именно туда?
   Она невесело засмеялась.
   - Знаешь, я постоянно туда захаживаю, можно сказать, это мое место прописки.
   Я со страхом посмотрела на нее, на струящиеся по плечам волосы, искрящиеся изумрудами глаза, светлую чистую кожи. Она была образцом гармонии и совершенства.
   - Вы не можете быть злом? - уверенно проговорила я.
   - Нет, конечно, Саша, ты права, я не зло. Скорее добро без примесей, абсолютная цельность. Но я обречена на зло, как ясновидящие обречены видеть чужые страшные мысли и чужое горе. Они готовые закрыться от этого, но этот дар неотвратимо и ежечасно настигает их. Я притягиваю зло, вселенское, не имеющее ни начала, ни конца, оно устремляет свои щупальца к открытым связям моей души, присасывается. А потом, напрягая все силы, я его уничтожаю. Уходит мгновение чистой свободы, и зло снова рядом.
   - И так будет всегда?
   - Нет, - она вздохнула и грустно улыбнулась. - Когда-нибудь эта работа мусорщика должна закончиться. Но тогда я полностью изменюсь, приобрету совсем другие качества.
   - Это наказание?
   - Нет, скорей неосознанный выбор, - она задумалась, нежно гладя пальцами звезду, висящую на груди, - судьба одной неизвестной, но великой актрисы, которая не различала и не понимала границу между своей игрой и жизнью. Сейчас это только воспоминания. Не стоит об этом.
   - Так значит вы здесь...?
   - Просто в маленькой командировке, милочка, - тон ее стал насмешливым, в глазах мелькнуло озорство. - Нужно вынести пару ведер грязи, тебе не стоит об этом беспокоиться. Иногда так удобно, когда есть специалисты вроде меня. Не надо снаряжать в поход рыцарей, не надо разыскивать затаившегося в норе змея, и потом, размахивая тяжелым мечом, пытаться его настичь. Достаточно кинуть сладкую приманку. Знаешь, что значит искушение? Женская работа. Но искушать можно не только добро, но и зло. И тогда оно само устремится на беспомощную жертву, голодное, не готовое к сопротивлению. А жертва - это ловушка.
   - Действительно, это кажется легкой победой.
   - Нет, - Лили горестно помотала головой. - Ничего не бывает легко. Искуситель несет на себе бремя неизбежной и страшной судьбы.
   - А тот бал?
   - Бал? Ты имеешь в виду мою небольшую вечеринку? - она засмеялась. - Это всего лишь сон. Волшебная сказка, в которой уничтожается зло.
   - Но люди? Они ведь погибли?
   - Некоторые выжили. Кто смог, у кого что-то осталось в душе. Но хватит об этом. Нас ждет обед и милые мальчики.
   Лили встала, я схватила ее за запястье. Мне хотелось еще ответов.
   - Постой, пожалуйста. Два слова.
   - Да, - она строго взглянула мне в глаза.
   - Какое отношение я имею ко всей этой истории? Причем здесь я?
   - Я же тебе говорила, - голос звучал несколько раздраженно. - Ты подобна мне, но ты человек. Женщина со светлой душой, которая притягивает обыденное незамысловатое человеческое зло. Ты пришла ко мне, и я должна тебя использовать. Ты же знаешь, как трудно быть богом, всегда приходится использовать подставные фигуры. Но всему свое время. Теперь пошли.
   Она раздвинула ветки березы, и я шагнула за ней, нырнула под откинувшееся покрывало рощи и очутилась на поляне около мраморной беседки. Воздух призрачно колыхнулся, приобретая резкость, но в последнее мгновение призрачности я увидела разлегшихся около чистейшего озерца трех юных обнаженных мальчиков с крыльями за плечами и колчанами стрел.
   - Кто это? - резкость вернулась, и я уже показывала рукой на трех сорванцов в цилиндрах у вонючего и замусоренного пруда. Лили засмеялась звонко и радостно, наслаждаясь моим замешательством.
   - Все очень просто, милочка. Крылья сейчас не в моде. Эрик считает, что в приличное общество вхожи люди в цилиндрах, а не с луком за плечами. Он всегда был большим модником, но при этом от моды катастрофически отставал.
   - Где же вы там шастаете!? - заголосил один из Эриков. - Мы этот чай уже тринадцатую минуту кипятим.
   - Ой, - всполошился другой. - Вода поди выкипела!
   - А ты куда смотрел?
   - А ты сам куда?
   В воздух взлетели боевые цилиндры.
   - Тихо, - грозно крикнула Лили. - Идите за стол, безобразники, а то выдеру вас прямо здесь и сейчас. Я все уже починила. Чай ждет.
   И они поплелись, сверкая грязными коленями, недовольно бурча, обиженно бренча и заплетаясь ногами:
   - Вот так всегда. Все угрозы, да угрозы.
   - Угрозы и никакой благодарности!
   - Ни малейшей!
   Около беседки уже ощущался потрясающий пряный аромат. Ступив на первую лестницу, я почувствовала, как ласковая шелковистая ткань скользнула по колену. На мне были шаровары, оранжевые, полупрозрачные, которые оставляли открытой щиколотку со змеевидным браслетом у самой стопы. Я растерянно обернулась, Лили стала настоящей восточной женщиной с тяжелыми золотыми серьгами, полупрозрачным фиолетовым лифом и негой в глазах.
   - Всегда обожала восточные сладости. И сейчас не могу отказать себе, - улыбнулась она.
   Действительно, столик в беседке украшал изящнейший фарфоровый сервиз - пестрые полные чашечки, изогнутые ручки и длинные носики чайничков. Все было уставлено сладостями: аппетитные засахаренные фрукты, финики, абрикосы, орешки, халва, какие-то потрясающие трубочки, сделанные из песочного с виду очень рассыпчатого теста, крошечные печенья, из которых в разные стороны торчали кусочки и орехов и фруктов. Я вдруг поняла, что в желудке нет никакой тяжести, никаких следов обильного обеда, и можно по максимуму насладиться этим восточным изобилием.
   - Мальчики, ведите себя прилично, - Лили шлепнула по наглой с виду ужасно грязной пятерне, которая пыталась погрузиться в гору засахаренных орешков, а потом обернулась ко мне, - не беспокойтесь, Сашенька, руки у них на самом деле чистые, только характер скверный.
   - Да мы себя..., - невнятно забубнил набитый печеньями рот одного из Эриков, - ведем очень скромно.
   - Даже немного стесняемся, - второй Эрик изо всех сил пытался пропихнуть в рот две горсти прозрачных сахарных фруктов.
   - Ну что же, - лукаво вздохнула Лили, - я уверена, что при таких темпах поедания сладкого, двух минут нашим малышам вполне хватит, а потом пусть резвятся у озера. Да и на них висит еще не подготовленный отчет.
   Неразлучная троица попыталась промычать какие-то возражения, тряся набитыми мордами, но Лили была непреклонна, и через три минуты мы остались вдвоем.
   - Действительно, - начиная светский разговор, сказала я, - на востоке достигли настоящих высот в искусстве наслаждения.
   - Еще бы! - радостно оживилась Лили. - Чудесные, чудесные места, я провела там пару-тройку жизней. Но особенно была хороша Бухара.
   Она покачала головой и щелкнула языком, выражая крайнюю степень удовольствия.
   - А как там относятся к женщинам! Нежность, почтение, уважение.
   - Да ну, - усомнилась я. - Я слышала что-то совсем другое.
   - Напрасно, - она чуть небрежно пожала плечами, - это у вас сейчас все так перепутано. Уважение, почтение..., вы и вовсе не понимаете этих категорий. А Бухара было прекрасное место!
   Лили, казалось, погрузилась в приятные воспоминания, неспешно откусывая крошечную, восхитительно хрустящую ореховую трубочку. Она выглядела сейчас, как любимая наложница падишаха, избалованная негой и чувственными удовольствиями. И словно услышав мою мысль, сказала:
   - А какие там муэдзины. Стройные, широкоплечие, усатые. С ними были самые потрясающие любовные флирты.
   Я вытаращилась, совершенно потрясенная:
   - Как любовные флирты? С муэдзинами? Неужели это не преступление?
   - Конечно же, конечно, - быстро, легко и радостно согласилась она. - Это против Аллаха, против господина, против законов морали. Но легкий флирт - это величайшее удовольствие.
   - Как же это возможно?
   - Мне ли тебя учить, милочка? Сначала пару слов об усах, о стати, потом просто касание и каждым словом заставляешь его думать, что уже что-то было, и вот-вот снова будет, и он уже у цели и почти добрался до самых потаенных мест. Возбуждение доходит до самого пика, потом волна отступает и снова.
   - Нет, я не об этом. Разве это возможно в обществе, где за тобой постоянно присматривают?
   - Видишь ли, милая, - казалось, что она чувствовала себя восточной женщиной прямо сейчас: низкий грудной голос, пьянящее вероломство взгляда были натуральными. - Наложницы, господин, визири, евнухи - все это сложная система взаимоотношений, ее надо правильно развивать, правильно распределять ресурсы. Все дорогие подарки, которые тебе перепадают, не унесешь за собой в могилу, нужно одаривать других, одаривать без просьб, а только во имя душевного расположения, и тогда отношение к тебе будет правильным.
   - Евнухам, наверное?
   - Да, милочка, евнухи все и всегда были жадными, и на этом держался мир гарема. Но этого мало. Надо одаривать и визирей, и парочку охранников. И тогда легких флирт приносит только удовольствие.
   - А визирей-то зачем?
   - Ну, как же? Евнухи все и всегда склонны к предательству. И когда евнух побежит к визирю, он, испытывая к тебе самые что ни на есть дружеские чувства, взращенные твоими дарами, скажет, что все это просто злопыхательство.
   - Злопыхательство? Измена наложницы?
   - Конечно, милая, ведь все знают, что евнухи все и всегда склонны к злопыхательству, зависти и любят на всех наговаривать. Поэтому, - она расслабленно откинулась в кресле, поигрывая локоном, - жизнь в бухарском гареме всегда была истинным наслаждением. Фрукты, сладости, фонтаны, теплый воздух тенистых аллей и усатые муэдзины...
   Я слушала ее с восторгом, как истинный этнограф, испытывающий трепет при каждом звуке дикого бубна шамана.
   - А где вам показалось неуютно и неприятно?
   - О, - она сморщила нос, как рафинированная брезгливая леди, - это, конечно, Финляндия. Какой чудовищный климат! Боже мой, эти финны! Они же здороваются сопливыми носами! А эта дурная привычка рвать рыбу руками и зубами? Впрочем, при таком климате это и не удивительно. Но просто невыносимо!
   - Может, вы путаете финнов с какими-нибудь эскимосами, или это байки языческого прошлого, - взялась я объяснять, как потерявшемуся во времени осколку седой древности. - Сейчас это очень культурная страна.
   Лили надменно подняла брови и посмотрела на меня так, словно я была не в своем уме, сбрендила настолько, что со мной вряд ли можно говорить о чем-либо еще. Пару секунд мы помолчали, поглядывая друг на друга.
   Но вдруг что-то изменилась в воздухе. Все стало неуютным, тревожным. В ту же секунду усталая боль мелькнула в глазах Лили, и она встала.
   - Спасибо, что приняла приглашения. Но тебе надо уходить. Я немного не рассчитала время.
   Я увидела обвившееся вокруг нее черное непроницаемое одеяние, потом на меня взглянули зеленые, совершенно нечеловеческие глаза. К ногам прекрасной точеной черной фигуры прильнула огромная змея. Где-то нелепо и придурочно мяукнул кот.
   В тоже мгновение меня отшвырнуло в знакомый, вновь почерневший и пугающий коридор. Шаг, и дверь с силой захлопнулась, но я услышала глухой голос за спиной, долетевший издалека
   - Помни, милая, легкий флирт. Ты знаешь все о нем. Но ты должна его провести в совершенстве, а потом все себе простить.
   Я вышла на улицу. Все вокруг зашумело и навалилось разом. Вся эта вызывающая натуральность людей, домов, изломанного асфальта казалась чужеродной средой, параллельным измерением, которое раздражает уже тем, что попадает в поле твоего зрения. Я шла медленно, не замечая дороги, но, стараясь присматриваться к предметам и людям, заставляя себя привыкнуть к тому, что я нахожусь здесь, и этот мир, уютный и знакомый.
   - Боже мой, - шептала я, поскольку и мысли казались какими-то чужими, - и понадобились мне эти приключения! И что теперь мне с ними делать? И ведь никому не расскажешь, что самое ужасное. Переваривай, как хочешь, и тихо сходи с ума.
   - Тетенька, не подскажите, сколько время? - заголосил какой-то чумазый юнец лет семи.
   - Не время, а времени, - автоматически исправила я мальчишку и полезла за телефоном, самих часов не было. - По русскому языку, поди, троечник?
   - Не-е, - услышала я одновременно неуверенный ответ и звонок сотового.
   - Алло.
   - Решила тебе сказать, - Маша как всегда переходила к делу, а сейчас даже минуя фазу представления. - Вашего Данила сегодня арестовали. На автобарахолке произошло убийство, все указывает на него. Моя территория, но подробности пока сказать не могу. Перезвони потом.
   Послышались гудки.
   - Так сколько времени, тетенька?
   Я уставилась на мальчика не в силах сообразить, что ему сказать.
  
  
   Глава одиннадцатая.
   Предположения.
  
   Мир устроен отвратительно, он только и делает, что проверяет тебя на прочность. Незаслуженные обиды, необоснованные расправы, ненависть и равнодушие вместо любви и понимания. И самое страшное, что все это никогда не кончается. Блин! Что на меня нашло! Еду на работу, а настроение ни к черту, и вместо того, чтобы настроиться на позитив, все больше погружаюсь в омут тоскливых мыслей. Все из-за этой сумасшедшей дамочки, так глупо досаждавшей мне этими телефонными угрозами. И зачем я ей дала телефон Данила, - теперь лежит она под ножом патологоанатома. Материал для заключения эксперта. В своих бумагах он подробно опишет, что явилось причиной смерти молодой женщины воскресным днем на автомобильной барахолке, каков был угол ножевого удара, что было повреждено, и как быстро эта малахольная отдала концы. И вся эта череда пугающих манипуляций происходит только потому, что я, желая от нее поскорей отвязаться, дала ей ряд цифр и написала имя. Нет, жизнь, все-таки такое дерьмо, что никаким нарочитым позитивом не замаскировать. И почему я так долго не могла поверить, что Данил способен убить? И до сих пор в голове у меня эта мысль не укладывается, а ведь я втайне была уверена, что разбираюсь в людях. Что-то в нем мне всегда виделось мужское, надежное, спокойное и упорное, а еще мне казалось, что в нем есть чудесный дар потакать бабским капризам, сохраняя при этом мужскую отстраненность. Хотя люди, видимо, сильно меняются, уже тогда во время нашего с Алиной допроса на барахолке я его совсем не узнала.
   Никаких подробностей убийства мне узнать не удалось, Маша больше на связь не выходила, а досаждать ей я не решалась.
   Возможно, телефонные истерики Дарьи были небеспочвенными, и что-то омерзительное крылось за этой историей с аварией и смертью ее мужа, настолько омерзительное, что Данил так безоглядно пошел на убийство, причем, судя по всему, уже третье. Непонятно, как во всю эту зверскую историю вписываются фотографии, может быть они даже являются ключевым фактором. Надо бы поговорить с женой Данила, при сложившихся обстоятельствах она может сказать существенно больше. Впрочем, вся эта история выглядит настолько отвратительно, что пусть лучше милиция в ней и копается, у меня не осталось никакого благородного мотива - некого спасать от ложных обвинений, незачем искать убийцу Василисы и Дутова. И вообще пора становится ответственной мамашей и женой, ну и разобраться то ли с собственным безумием, то ли с шайкой гипнотизеров, так ловко орудующей в славном городе Н-ске. Хотя от чудесного не хочется отказываться, может, на самом деле мне посчастливилось увидеть явление потустороннее, а это всегда вселяет надежду, что наша жизнь имеет смысл и там за смертной чертой еще что-то есть.
   Стоянка около вуза была, как обычно в 10 часов, под завязку забита автомобилями. Выбор на этом пяточке невелик, либо ставишь машину у сетки, окружающей футбольное поле и каждые тридцать, а лучше двадцать минут читаешь молитву в авторской редакции о божественном избавлении от малахольных футболистов и шальных мячей, прилетающих в лобовые стекла автомобилей, либо откатываешь свой агрегат на колесах метров на триста подальше и ковыляешь до входа в дружной студенческой толпе. И то и другое имеет свой драйв, но сегодня мне захотелось слиться с толпой молодых, модных и крикливых, чтобы хоть слегка зарядиться энергией.
   С трудом, чувствуя себя растопорщившимся во все стороны терновым кустом, путаясь в сумках, с какими-то выпадающими бумагами и папками, зацепляясь за ремни и руль, я начала выбираться из автомобиля. Когда я попыталась выдернуть из-под сидения огромный зеленый потрепанный зонт, с носа свалились очки и скользнули под другое сиденье. На хрен мне дался этот чертов зонт, обозлилась я и, швырнув его подальше, полезла за очками. Только я дотянулась кончиком пальцев до ускользающей дужки, как кто-то сильно и легко выдернул меня из этой нелепо сконструированной железной колымаги.
   - Добрая утро, автомобильная фея, - насмешливые раскосые глаза восточного искусителя осматривали меня без малейшего стеснения. Удивительно, как легко разрушаются границы! Как будто еще совсем недавно, несколько дней назад разговор был почти холодным.
   - Я.., - в голову не приходило ни одной умной и насмешливой фразы. Я была захвачена врасплох в совершенно беспомощном состоянии.
   - Я сегодня был уверен, что найду вас где-то здесь, свежей, элегантной, автомобильной и с ног до головы увешенной студенческими работами.
   В глазах светилась теплая радость, одет он был в светлый пуловер и светлые брюки, из какой-то дорогой и с виду мягкой ткани. Себя бы я элегантной не назвала, с утра мне настолько не хотелось ничего гладить, что я обошлась дежурными темно-зелеными брюками и пестрой блузкой классического покроя.
   - Вы - шпион, - вдруг ни с того ни с сего выпалила я. - Нельзя себя так нагло и уверенно вести с неродным для тебя языком.
   - Очень хотелось бы быть шпионом, - засмеялся он, - перед Джеймсом Бондом вы бы не устояли, но, увы, пока не берут, держат на подхвате, на мелких окологосударственных должностях.
   - Это уже слишком, - пробубнила я, стараясь принять какую-нибудь независимую, свободную позу и по удобней перехватить тяжелющий пакет в правой руке.
   - Пойдете, я вас провожу и по дороге постараюсь вкратце объяснить, что Джеймс Бонд - совершенно не интересный персонаж, - он бесцеремонно вырвал у меня из рук затертый, но крепкий пакет. - Да, кстати, вы будете вытаскивать очки из-под сиденья?
   - Боже мой, где же давешняя восточная тактичность и изысканность отстраненность в обращении, - пробормотала я, чувствуя, что меня полностью лишили возможности принять независимый вид. - Стоять и наблюдать, как дама мучается, путается в вещах, выбираясь из машины, а потом еще над ней и подшучивать. Спасибо за такую заботу, студентов я постараюсь разглядеть и без очков.
   Игорь Пак Ун Ву весело рассмеялся, а я с гордым видом я двинулась вперед. Но эта неожиданная и обаятельная атака мне понравилась, совсем не хотелось тратить время на студентов, когда есть такой интересный персонаж. Я старалась быстро идти вперед, чтобы он не видел улыбку на моем лице.
   Миновав вестибюль, я решительно забрала у него пакет и, по-прежнему сдерживая улыбку, побежала вверх по лестнице.
   Студенты сегодня были удивительно пресные и вялые, трое утомленных воскресными трудами пареньков застенчиво спали на задней парте, девушки делали невероятные усилия, чтобы сфокусировать мысли на предмете, а глаза на преподавателе, но каждый шаг в изучении норм русской орфоэпии давался с невероятным трудом, только примеры распространенных ошибок вызывали недолгое оживление. Впрочем, студенты вряд ли виноваты. Известная закономерность - если преподаватель не в ударе, то и без того постоянно затуманенное сознание студента погружается во мрак невежества и апатии.
   Алина сидела в лаборатории грустная и озабоченная. Она поведала, что ей, даме живой и общительной, опять "повезло": к ней обратился с просьбой о небольшой услуге один начальник, которого его начальник по-дружески попросил поправить торжественную речь другого начальника, написанную ввиду приезда весьма высокого гостя. Не имея возможности отказать столько сановным лицам, она сидела, тоскливо уставившись в экран компьютера.
   - Нет, Саш, ты только послушай этот бред: "и ваш приезд - это знамение неоспариваемого факта установления нового этапа наших дружеских отношений". И этим я должна заниматься бесплатно, как член корпорации, так сказать.
   - А все потому, душа моя, что все начальство тебя лично знает, ты с ними беседуешь на лестницах и в переходах, вот и получаешь особое преимущество редактировать торжественные речь - как знак особого расположения.
   Она удрученно вздохнула:
   - Похоже, мне остается только осыпать поцелуями руки этих благодетелей.
   - А ты думала? Этого и ждут. Знаешь, работы студентов читать хотя бы весело, вот у меня недавно одна чудная девочка написала, что "с горя девушка побрилась в монахини". Вот это живо, а у безграмотного начальства одна вязкая бредятина, не ясно с какого конца к ней подступится. А где Горелов?
   - Не знаю, убежал, наверное, с какими-то бумажками. Я сюда только зашла, открыла своим ключом, но его компьютер включен. Хочешь сигарету? У меня есть на сегодня один очень занимательный план.
   Она хитро взглянула на меня, откатилась на кресле от компьютера к низенькому столику с кофейными чашками, взяла зажигалку и закурила сигарету. В кои то веки в лаборатории завелся хотя бы "Kent", а то чаще всего валялись какие-нибудь совершенно отравительные марки. Правда дареному коню в зубы не смотрят, да и в другие места заглядывать не принято.
   - Аль, - сказала я, затянувшись, - надеюсь, ты не предлагаешь мне снова ехать на барахолку и провоцировать Данила или того хуже - следить за ним прижавшись к крылу соседнего автомобиля. Я отказываюсь, даже не пытайся меня уламывать.
   - Нет, - она засмеялась, и в глазах светилось удовольствие, - я тебе предлагаю нанести гораздо более мирный визит, - зайти на чаек к Евгении Валерьевне.
   - Зачем?
   - Есть у меня одна маленькая идейка. Поймешь по ходу. Я уже договорилась о встрече, она ждет нас буквально через двадцать минут.
   Тут дверь резко распахнулась. На пороге появился Горелов, совершенно серый и измученный. Он беспокойно посмотрел на Алину, потом на меня, распахнул дверцу холодильника, стоящего прямо у входа, и достал оттуда бутылку водки.
   - Данила арестовали, это случилось еще вчера, - выпалил он. - Его обвиняют в убийстве какой-то женщины.
   "Старая новость", - подумала я с грустью. У меня появилось чувство, что я уже давно веду двойную жизнь, и увязла в ней до полной безнадежности.
   - Боже мой! - воскликнула Алина. - Как это могло случиться? Что за женщина? Что вообще за бред такой?
   - Я ни черта не знаю. Его не видел. Говорят, против него тьма каких-то свидетелей, и что он ругался с этой бабой, а потом взял и прирезал.
   - Какая-то мясницкая история, - пробормотала Алина. - Данил совсем не похож на психа и мясника.
   "И я так думала, пока не увидела фотографии" - мелькнула у меня мысль, но я молчала, тараща глаза на Горелова. Он явно был подавлен.
   - Боже, - опять повторила Алина, - какая еще баба? И причем тут Василиса и Дутов?
   - Не знаю. Ничего не понимаю. Завтра может что-нибудь проясниться.
   Какое-то время мы сидели втроем и обменивались совершенно бессмысленными репликами, Горелов налил себе два раза по полстакана и явно хотел еще, но пока сдерживался. Через десять минут мы попрощались и ушли.
   Мы оказались в том же доме и подъезде, где жил когда-то Андрей Андреевич Дутов, только этажом выше. Позвонили в черную железную дверь и очень скоро услышали робкое: "Кто там?".
   Пожилая дама нас явно ждала:
   - Проходите, пожалуйста. Как раз закипел чайник.
   В коридоре, где мы оказались, было темно и тесно: с одной стороны, громоздились пыльные коробки, с другой, под потолок уходил стеллаж с книгами. Я разглядела на верхних полках книги по геологии, химии, почвоведению, а внизу различные художественные издания. Хозяйка была женщиной лет пятидесяти, довольно миловидной, полной, с причудливо собранными на макушке каштановыми с проседью волосами и в небольших очках. Она была одета в мягкие домашние брюки темно-синего цвета и свободную блузу. Евгения Валерьевна жила, похоже, одна в двухкомнатной и достаточно захламленной квартире. В большой комнате, куда нас пригласили, на столах, полках, тумбах стояло много старых черно-белых фотографий, среди них попадались и современные цветные с какими-то детьми, пожилыми приветливо улыбающимися дамами, дачными домиками и цветами. Там же был накрыт журнальный столик, на котором уютно стояли чайные чашки тонкого фарфора с причудливым золотистым узором, печенье, шоколадные конфеты и три вида чая в пакетиках, видимо, на выбор. Создавалось ощущение, что приход гостей был для Евгений Валерьевны небольшим, но приятным событием. Алина нас представила с несвойственной ей церемонностью, и мы приступили к угощению и ничему не обязывающей беседе о вузовских порядках, нравах администрации, культурных событиях городах и прочем. Все это время я пыталась догадаться, что такого интересного Алины хотела узнать от этой приятной во всех отношениях дамы, ради чего мы, собственно говоря, здесь оказались. Когда беседа плавно подошла ко второй чашечке чая, моя подруга таки перешла к делу.
   - Скажите, пожалуйста, Евгения Валерьевна, а те, стертые фотоснимки, о которых вы мне говорили, были сделаны Андреем Андреевичем за какое время? Много ли их там было вообще?
   - Не знаю, как много, но подозреваю, что это были фотографии за все лето. Он фотографировал редко, и, как правило, только раз в полгода разбирал. Если, конечно, не случилось ничего экстраординарного. Но любом случае, - в ее голосе прозвучало упрямство столь характерное для одиноких людей пожилого возраста, - никак не мог он стереть фотографии моих племянников, которые сделал только накануне своей смерти. Андрей Андреевич прекрасно понимал, как они для меня важны.
   Да, в это можно поверить, особенно посмотрев вокруг, похоже, фотографии были своеобразной иллюзией семьи для Евгении Валерьевны.
   - А этот следователь, - она поджала губы и звучно помешала сахар в хрупкой фарфоровой чашечке, - смотрел на меня как на выжившую из ума старуху, которая начиталась детективных романов.
   - Значит, вы уверены, что кто-то специально вычистил фотографии?
   - Конечно, уверена! Я очень давно знаю Андрея. Он по-своему чудак-человек, но вовсе не непредсказуемый. С возрастом мы все становимся весьма и весьма предсказуемы. Но следователь ничего не желал слышать, для него это домыслы, а самоубийство - это факт!
   - Его можно понять, - грустно протянула Алины, - для такого профессионально убийства нужен серьезный мотив, а Андрей Андреевич вел безобидную жизнь.
   Евгения Валерьевна недовольно фыркнула и покачала головой:
   - Ну, я, конечно, не мисс Марпл. Но ведь вы, Алина Ивановна, какой-то мотив придумали?
   - Он вам не понравился, - улыбнулась Аля.
   Возникла небольшая драматическая пауза. Я посмотрела с интересом на обеих дам, которые внимательно разглядывали друг друга, и даже отложила в сторону необычайно вкусное печенье.
   - Да-да, эта ваша вертихвостка, которая не постеснялась за просто так вскружить голову этому пожилому одинокому человеку.
   В словах прозвучала ревность. Василиса, конечно, кокетничала буквально со всеми, причем только из-за желания понравиться, но Дутов был не такой уж пожилой, в нем была статность и порода, правда чудаковатость и замкнутость могли только оттолкнуть жизнерадостную Василису.
   - Ларцову, действительно, убили незадолго до Андрея, - вздохнула Евгения Валерьевна. - Он узнал только в день собственной смерти и очень переполошился, заявил, что в чем-то там виноват. Но все это ерунда. Нет никакой связи между этими смертями. Вы что думаете, что Андрей следил за этой дамочкой с фотоаппаратом и фотографировал всех ее любовников? Но это глупости, Андрей бы никогда так не поступил. А представить ревнивца, который, чтобы стереть файлы, так просто вздернул Андрея, я и вовсе не могу.
   Сильного психопата, который расправился с Дутовым, я вполне себе представляла, - особенно после этих ужасных фотографии. А вот профессора, прячущегося в тени кустов и судорожно сжимающего фотоаппарат, вообразить не получалось, все-таки в этом ученом было несомненное благородство.
   - Евгения Валерьевна, поверьте, у нас есть основание думать, что профессор Дутов в день смерти Василисы видел ее еще с кем-то, - в проникновенном голосе Алины сквозила внутренняя убежденность, - не знаю, фотографировал ли, хотя это многое бы объяснило, но видел практически наверняка.
   - Почему не пойдете в милицию? - быстро спросила дама, потом на секунду задумалась и с безнадежностью махнула рукой. - Хотя, им нужно только самоубийство. Хорошо, допустим, но я чем могу вам помочь?
   Алина улыбнулась:
   - Подумайте, пожалуйста, где мог быть Андрей Андреевич в тот день. Вы же с ним тесно общались, можете предположить. Это было последнее воскресение августа.
   Алина просто фантазерка. Неужели она надеется обнаружить точку абсолютно случайного пересечения в городе влюбленной парочки и профессора, да еще по весьма сомнительной наводке. Видимо, лавры оперативного работника не дают ей покоя. Я с сомнением покачала головой, видя, как глубоко задумалась Евгения Валерьевна. Алина бросила на меня взгляд и сжала мою руку. Похоже, сегодня от меня требовалось только одного, - молчания.
   - Знаете девушки, - вдруг внезапно улыбнулась методистка, - а я ведь действительно могу предположить. В августе по выходным дням Андрей Андреевич ездил на какие-то семинары по русской культуре, которые организовало общество "Любомудры". Он ведь мне много об этих семинарах рассказывал, был увлечен ими, и меня зазывал их посещать, но я не люблю такие претенциозные названия.
   - А где проходили эти семинары?
   - Вот этого я не знаю. Но я думаю, это не сложно выяснить.
   - Без проблем, - кивнула Алина.
   Провожая нас после своего замечательного чаепития, Евгения Валерьевна напоследок сказала:
   - Знаете, девушки мои, я знаю, что Андрей бы не покончил собой, и очень, очень надеюсь, что вы поможете найти виновного, пусть даже все случилось из-за этой глупой вертихвостки.
   Стоял ранний грустный и пасмурный вечер, когда мы рассаживались по машинам, чтобы ехать домой. Я так до конца и не понимала, что собственно полезного может дать полученная Алиной информация, но она все объяснила сама:
   - Понимаешь, Саша, я позавчера вспомнила, как однажды Дутов, сидя за чаем в лаборатории Горелова сказал, что не любит автобусы и автомобили, его тошнит от запаха бензина. Он всегда ездил на метро или ходил пешком, если возможно. И я подумала, что можно предположительно определить его маршрут: от метро до места, куда он собрался и обратно.
   - Аль, но ведь он мог бы и просто пойти погулять куда угодно. Вернуться от своих "любомудров" и погулять вечерком по центру.
   - Мог. Но для пожилого человека семинар, а он наверняка длился полдня, вполне достаточная нагрузка за день. Давай пока исходить из этого. Кроме того, у нас есть еще одна предположительная точка его маршрута в тот день.
   - Какая?
   - Подумай. Василиса ездила на машине. Вряд ли Дутов стал заглядываться на автомобили и на тех, кто внутри них. Где Василиса и ее спутник выходили? Могли где угодно. Но она, если помнишь результаты экспертизы, ела перед смертью и весьма вероятно в ресторане, где ее и отравили, и, причем, в классном ресторане, в другой бы она не пошла.
   - Обед мог быть и дома.
   - Мог, но маловероятно, и здесь без шансов что-то найти. Давай предположим, что это был шикарный ресторан между станцией метро и местом, где собирается на свои семинары общество "Любомудры".
   - Слишком много предположений, Аля. Когда планируется разведка боем?
   - Давай завтра, у нас как раз нет пар. Если, конечно, удастся выяснить, где в августе проводили свои семинары эти знатоки русской культуры. Надеюсь, они дают о себе информацию в Интернете.
   - Давай попробуем, - согласилась я без особого энтузиазма. - Нужно найти и взять с собой фотографию Василисы.
   Алина кивнула, помолчала и мрачно добавила:
   - И Данила. Где бы ее найти?
   Через час я была у подъезда и усилием воли переключила свое сознание на опцию - "семейная жизнь". Вовремя. Я вышла из лифта и тут же остановилась, рефлекторно выставив ногу, чтобы задержать закрывающиеся двери, - со стороны двери, за которой находилась наша и соседская квартира, отчетливо слышался рев мужского голоса и пугающий грохот. Наверняка соседи здесь ни при чем. Боже мой, бывает ли в этом доме спокойно, как у всех нормальных людей? Что же покорно идти в пасть огнедышащему дракону - древнейшая женская доля, и я открыла первую дверь.
   - Какого лешего ты громоздишь сюда этот стул! - орал муж. - Извилину хоть иногда сгибай, тут же картины стоят.
   - Ты же сам мне сказал, искать веревку, - не уступал в громкости сыночек.
   - Так ты где ее ищешь? Где ищешь? Зачем тебе стул? Ты бы еще люстры осматривал, - ни намотал ли кто случайно! Вот болваны! И где эта..., - он сделал весьма выразительную паузу. - Мать ваша!
   После этой двусмысленной концовки мне вообще расхотелось входить в эту дверь, раскалившуюся от гнева моего благоверного. Лучше прислушаться и подождать удобного момента.
   - Та-ак, чего столпились в коридоре? - гнусаво вступил племянничек. - Тут бесценные картины! Нетленки, так сказать! А вы третесь и третесь, как на паперти. Ну-ка отошли все, отошли. Дайте-ка я телом их прикрою.
   - Иди ты со своим телом! - совершенно непедагогично рубанул муж.
   - Ну, тогда скатерочкой-с, - любезнейшим тоном предложил племянник.
   - Где веревка, я вас спрашиваю! А ты слезь со стула, обормот! - снова заревел кормилец, и тут что-то жутко хрустнуло, словно сломали позвоночник ни в чем не повинного гигантского ящера. Мгновенно наступила тишина, и я дрожащей рукой нажала на кнопку звонка. В полной тишине кто-то щелкнул замком, и дверь медленно открылась. Похоже, в мое отсутствие родственнички решили начать ремонт или переехать на новую квартиру. Слева весь обзор загромождали натянутые на рамы картины и свисающая с них мятыми концами оберточная бумага, там же торчала яростно всклокоченная голова Володьки. Прямо напротив меня, в обломках любимого мной последнего деревянного стула молча согнулся, похоже, травмированный сын. Справа с фальшивой озабоченностью на лице, двумя картофельными мешками и драной простыней через плечо маячил Алексей.
   - Объясни мне, женщина, - сразу пошел в атаку Володька, и глаза его загорелись недобрым огнем. - Какого черта тебе купили сотовый телефон?
   - А что? - я беспокойно схватилась за сумочку и вспомнила, что за сегодняшний день не было ни одного звонка.
   - Ты его хотя бы когда-нибудь берешь с собой?
   Я сконфужено промолчала.
   - Нет, ты не только не берешь, ты даже за весь день не вспоминаешь о нем! О том, что у тебя его просто нет! Никогда нет, черт возьми!
   - Ну, зачем же так сразу - никогда, - забеспокоился племянник. - Вот например, когда Крыся дома, то и телефон при ней, на полочке лежит.
   - Молчать! - взревел сегодня явно невменяемый муж. - Где эта чертова веревка!
   - Папа, я не знаю, я хотел посмотреть ее в этой верхней кладовке. Там же много чего есть, - Фима указал на небольшой деревянный короб, выступающий в коридоре над дверью в комнату.
   - Там нет веревки, - сказала я вкрадчивым голосом и аккуратно протиснулась в коридор квартиры. - А зачем тебе она? И что вообще здесь происходит?
   - Папа сегодня летит в Москву. Вот мы и собираемся.
   - Да, пакуем вещи в дальнюю дорогу, - добавил Алексей, гордо указывая на свои мешки из драной серой дерюги, в которых запасливые люди хранят в погребе картошку.
   Я вопросительно посмотрела на Володьку. Тот недовольно фыркнул, но потом снизошел до объяснения:
   - Сегодня утром мне совершенно неожиданно позвонили из одной крупной московской компании. Эта компания, ты все равно ее не знаешь, занимается выставками и продажами картин современных художников. Они предложили мне приехать, поучаствовать в выставке и обговорить условия дальнейшего сотрудничества.
   - Здорово, - обрадовалась я.
   - Да, - упокоился и как-то даже смягчился Володька, - это было весьма неожиданно, и такую возможность я упускать не намерен.
   - Упускать!? Ни в коем, ни в коем случае нельзя, - театрально заломил руки племянник. - Вот только прикроем шедевры, - он засуетился вокруг картин с невесть откуда извлеченной простыней, - надо бы лучше клееночкой прикрыть, а то неровен час...
   - Затопят соседи сверху, - хмыкнул Фимка. Муж уже стоял с покорным видом, игнорируя все эти издевки.
   - Да, - согласился Алексей, - известное дело, - выплеснут в коридор два ведра помоев, и каюк картинам. Но я думаю, все же пока обойдется. Так, что вы не волнуйтесь, пойдемте лучше по полчашки чая выпьем.
   - Почему же только по пол? - удивилась я.
   - Некогда рассиживаться! - решительно отрубил Фима. - Собираться надо! Веревку искать опять же!
   - Нет, - заявила я, сняв туфли и протиснувшись в ванну, чтобы помыть руки, - я с этими анархистами оставаться одна решительно не согласна. Лучше мы вдвоем в Москву махнем.
   - Оставайся, мамочка, - ласково начал сын. - Мы тебе кофе в постель подавать будем, ну и все такое...
   - Вот это "все такое" меня и беспокоит, да и кофе в постель из ваших рук - дело для здоровья небезопасное.
   Я вошла в кухню. Там было все достаточно пристойно и даже чисто, на столе чайные чашечки, маленький тортик с взбитыми сливками и дольками ананасов. Но не без сюрпризов. На полу под подоконником стояло десятилитровое ведро доверху набитое капустой, сверху капуста была придавлена железной миской, на которой громоздился пыльный дорожный булыжник.
   - Это что еще за кошмар! И почему грязный камень лежит?
   - Не кошмар, а хозяйственная предусмотрительность. А за камень не волнуйся, мы его стерилизовали твоей ультрафиолетовой лампой, все микробы там ноги протянули. Нам без папана надо как минимум неделю продержаться, вот мы как днем о его отъезде узнали, так и заготовили капустку. А то на тебя последнее время в кулинарном смысле надеяться не приходится.
   - Неделю на капусте?
   - Да, - кивнул Фима, - очень оздоровительное питание. Мы уже и меню набросали. На утро рассольчик капустный, в обед щи из капусты, на ужин бигус, так что тебе мамочка ни о чем и беспокоиться не придется.
   - Хорошо, что я уезжаю, - мирно пробасил Володька, водрузив себе на блюдце добрый кусок торта. - А то от такого питания далеко от туалета уходить не придется, а так и геморрой может открыться.
   - Ну уж геморрой, - серьезно отмахнулся Фима. - ты еще скажи артрит, отит, ларингит.
   - А что? - задумчиво вставил племянник. - Интересное сочетание: геморрой и ларингит, - это как раз тот случай, когда ни вздохнуть ни пер...
   - Прекратите немедленно! - рявкнула я, - еще одно слово на эту тему, и я ухожу из кухни, ешьте свой тортик сами.
   - А мы что? - вытаращили глаза молодые оболтусы. - Мы ничего. Молчим. Так бы сразу и сказала, что про ларингит разговоры не любишь. Суеверная ты, мать, какая-то стала.
   Дальше семейная беседа приобрела вполне мирный характер, мы даже совместными усилиями покормили кота, обсудили последние новости на рынке современной живописи, погоду и качество автомобильных дорог, - в общем все то, что принято в приличных семьях. После чаяпития выяснилось, что веревка была нужна для того, чтобы упаковать Володькины картины, что мы и сделали. Потом я помогла ему собрать носки, трусы, сорочки и вытряхнуть хлам из собранных Алешкой картофельных мешков. В них причудливы образом были перемешаны самые странные вещи: десяток дамских детективов - "почитать в дорогу", семь бутылок минералки - "надо постоянно промывать организм при стрессе и перегрузках", подушка - "на этих самолетных креслах невозможно нормально приткнуться" и огромный шмат сала - "не зря же хохлы без него из дома ни ногой". Был там и другой мелкий хлам, присутствие которого вообще никак нельзя было объяснить, например, шайба и свисток.
   Где-то около одиннадцати часов семейство затихло. Детей загнали в спальню, и сами прилегли отдохнуть перед поездкой в аэропорт.
  
  
   Глава двенадцатая.
   Место преступления.
  
   После полуночных бдений в аэропорту не было никаких сил встать. Муж благополучно улетел в Москву. Конечно, метался он с этими картинами по залу регистрации на вылет, словно курица со свежеснесенным яйцом, боялся прислонить их к стенке, пока полотна не были безопасно упакованы в ящик и не уплыли по конвейерной ленте в багажный отсек. Володька все время был жутко возбужден, таращил глаза, лез со страстными поцелуями и утверждал, что я очень скоро стану женой богатого и известного живописца. Я не стала сильно увлекаться этими идеями, что дало мне возможность уснуть хоть и в пять часа утра. И конечно, встать в восемь я просто никак не могла. В общем-то можно было малодушно отказаться от намерения накормить детей завтраком и успеть позвонить Зайцевой до половины девятого, пока она еще не в своей прокурорской конторе, откуда она всегда говорит скупо и очень официальным тоном. "Нет, - я решительно села на кровать и протерла глаза, - сегодня я от нее добьюсь хоть пару внятных слов по этому проклятому автобарахольному убийству, а то чувствую себя подозреваемым номер два - сразу после Данила". Стараясь не отвлекаться на подозрительные звуки из кухни, я набрала номер Маши. Она, словно генерал держащий руку на пульсе сражения, ответила сразу и по-деловому.
   - Слушаю вас внимательно.
   - Маш, - я жалобно запищала в трубку, - я все обдумала и готова явиться с повинной. Но только к тебе.
   Повисла пауза. Маша была не в курсе, что телефон Данила убитая дамочка получила прямо из моих рук. Кроме того, она, конечно, ничего не знала ни о фотоаппарате Дутова, ни о его гипотетическом маршруте от метро до общества "Любомудры", но, в конце концов, ничего конкретного здесь не прорисовывалось, и зачем грузить домыслами занятого следователя?
   - Прекрати ныть, - резко бросила Мария. - Знаю, хочешь выудить из меня что-нибудь интересненькое. Делом Данила не занимаюсь, хоть убийство произошло в нашем районе. И вообще мне пора бежать на работу.
   - Машенька, я знаю, как убитая очутилась на барахолке, можно сказать, это моих рук дело.
   - Вот черт! Я ведь предупреждала, что ты допрыгаешься, следовательница нашлась. Вот иди теперь в милицию и все сама рассказывай.
   - Машенька..., - я решила идти до конца и использовать прием, который всегда эффективно воздействовал на Машу, - клянченье и жалостливое нытье, - мы же с тобой дружили с шестого класса, помнишь, как вместе за пирожными на перемене бегали и как в колхозе на практике одну грядку пололи? И ты меня, свою лучшую подругу, отдашь на растерзание чужим равнодушным дядькам в погонах?! А вдруг они меня посадят???
   На другом конце провода послышался утомленный вздох.
   - Ты не подруга, а шантажистка и заноза в заднице. Ладно, я сейчас с утра разузнаю, что там к чему по вашему делу, а потом, часика через два, встретимся на нейтральной территории, и ты расскажешь мне, как ты во все в это встряла.
   - А на какой нейтральной территории? - осторожно спросила я, боясь вспугнуть удачу.
   - На какой! А ты не догадываешься? Где произошло преступление, пособницей которого вы, девушка стали. Где-нибудь неподалеку от прокуратуры Кировского района. Погуляемся по бульвару, съедим мороженное, если настроение будет.
   - Хорошо, Маша. Спасибо, Маша, - затараторила я. - Подъеду через два часа.
   Она пробурчала что-то недовольно невнятное и положила трубку.
   Ну что же до обеда я занята. Хорошо, что сегодня нет занятий, и я вольна распоряжаться своим временем, как захочу.
   Тут я осознала, что в квартире стало как-то подозрительно тихо. Я накинула халат и осторожно пошла в сторону кухни, в любой момент ожидая, что сверху упадет подушка или пол провалится под ногами. Заглянув в кухню, я потеряла дар речи. Свежие умытые дети чинно пили чай, на столе стояло блюдо с горкой бутербродов из свежего на вид хлеба, покрытого хлебом и колбасой. Сливки, джем, но особенно взбудоражил мое сознание запах кофе.
   - Здорово, - душевно обрадовалась я, - вы сделали завтрак! Как вам удалось, вы же кричали все утро ужасными голосами, что есть нечего? Я уже собралась по-быстрому варить кашу.
   - Я уже сбегал и все купил, - важно сообщил Фимка, - а с утра пришлось будить твою совесть, иначе ты бы не встала даже закрыть за нами дверь.
   - Вы манипуляторы, - оскорблено заявила я и уселась на табуретку, обалденные запахи удерживали меня в кухне. - Между прочим, мне пришлось не спать полночи, провожая главу нашей семьи, а вы только и думаете, как поднять родную мать ни свет ни заря.
   - Крысенька, - заботливо засуетился племянник, - так мы тебе специально чашечку кофея сварили.
   И он, не моргнув глазом, поставил передо мной огромную пол-литровую кружку для распития пива, до самых краев она была наполненна черной, ароматно пахнущей жидкостью. Оба тирана ласково уставились на меня.
   - Да, - вздохнула я, - вижу, вы собрались разбудить меня любой ценой.
   Кофе был изумительным, в меру крепким, с корицей и легким шоколадным привкусом - так умеет готовить только Алексей. Я с наслаждением выпила целую треть кружки и почувствовала резкий прилив сил.
   Оставшиеся десять минут до выхода из дома дети попрекали меня тем, что я не допила кофе, а мы "де тут старались" и, что "ну и пожалуйста, ну и готовьте сами, коли вам не нравится".
   Оставшись одна, я стала неспешно собираться. За окном висели угрожающего размера тучи, мальчишки унесли оба имеющихся в доме зонта, но, слава богу, машина была в моем полном распоряжении.
   Сегодня я решила одеться исключительно в любимые теплые тона. Юбка выше колен в клетку желто-коричнево-бежевой палитры, изящно облегающая простая желтая трикотажная кофта и мягкие туфли в тон на высоком каблуке. Волосы заколола повыше, оставив голую шею. В зеркале я себе очень нравилась - образ женственный, изящный и благородный, - прямо жалко, что на сегодня не запланировано никакого свидания. Можно сказать, красота пропадает зря. Я задумалась, стоит ли что-то предпринять в этом направлении или оставаться прекрасной и недоступной женой мужчины, поехавшего покорять Москву.
   Я протопталась в квартире еще полчаса, посмотрела электронную почту, сбросила ответную смс-ку мужу, который уже прилетел и завалился спать у своих дальних столичных родственников. Осталось где-то минут тридцать до того как Машка Зайцева освободится. Я спрыснула себя туалетной водой, надела туфли и вышла из дому. С неба падали первые тяжелые капли дождя.
   Дорога до Кировского района через ГЭС была достаточно свободной, без часто расставленных и изматывающих светофоров и нескончаемого потока гремящих и пылящих грузовиков. Особенно радовало Советское шоссе, где можно было двигаться аж с разрешенной скоростью семьдесят километров в час по горбатой, но веселой, окруженной с двух сторон мокрыми тополями дороге. Машка до сих пор не перезвонила. Подозревая, что встреча откладывается, я неспешно ехала по правой стороне шоссе. Дворники работали, разгребая воду с лобового стекла, а я предавалась прекрасным грезам, о том, что когда-нибудь стану богатой и знаменитой и буду лениво просиживать теплые вечера в Греции на берегу Средиземного моря, потягивая терпкое винцо и наслаждаясь видами. И никаких детей в окрестностях, только прекрасные девы, интересные мужчины и суровые рыбаки.
   Я уже въехала на улицу Петакова, как телефон запиликал в лежащей на сиденье сумочке.
   - Да?
   - Саш, - по-деловому начала подруга, - ты подъехала?
   - Уже на Петакова.
   - Паркуйся где-нибудь у площади и подходи к нашей любимой по школьным временам лавочке на бульваре. Сегодня я думаю, там никого не будет. Поболтаем, но не долго, у меня совсем нет времени.
   Я подъехала к зданию районной администрации. Дождь все еще шел, противный, моросящий, а зонта не было. Я храбро вылезла из машины и быстро пошла в обход серого, советской постройки здания в сторону начинающейся аллеи. В этот будний пасмурный день было довольно пустынно и как-то не уютно, словно я шла на встречу не с дорогой сердцу подругой, а с маньяком, который засел где-то в темных и мокрых кустах. И что можно делать без зонта на лавочке и в такую погоду?
   - Cидеть на лавочке в дождь - совершенный идиотизм, - мои собственные мысли прозвучали над ухом и, обернувшись, я увидела скептическое выражение на Машкином лице. Она была в темном костюме и прикрывалась таким же темным зонтом. Подруга строго оглядела меня.
   - Ты, Саша, одета явно не по погоде, а так словно собралась на свидание в солнечный день, - она заботливо навесила надо мной часть зонта. - Пойдем со мной, сориентируемся на местности, где было совершено преступление, а по дороге ты мне расскажешь всю трагическую историю твоего соучастия.
   Мы засеменили в сторону площади Кирова, плотно прижавшись друг к другу, прячась под одним зонтом. Я жалобно рассказывала следователю Зайцевой историю с телефонной шантажисткой: как я с ней сначала встретилась, как она потом пришла к моему дому, и как я, малодушно обрадовавшись тому, что эта дама больше не будет домогаться ни меня ни моего мужа, чиркнула ей телефон вроде как совсем незнакомого ей Данила.
   - Почему "вроде как"? У тебя были сомнения? - тут же спросила въедливая подруга.
   - Маш, ну откуда я знаю. Я же ее видела второй раз. Я даже не знаю, рассказала мне эта дама правду или все наврала? Но она, действительно, выглядела как человек, переживший большое горе.
   - Да, я смотрела дело. Владислав Фесенко, муж Дарьи Фесенко, погиб совсем недавно в автомобильной аварии. Причем, заметь, душа моя, автомобиль той же марки, что и мои разобранные - Карина 2002! Случайность ли это? Но официально экспертизой разбившегося автомобиля, конечно, никто не занимался. Если бы эту женщину не убили, то я бы была просто уверена, что все ее подозрения - это просто бабские фантазии.
   - Известно дело, - поддакнула я, - купил подержанный автомобиль - поставь его на техобслуживание, а не надейся, что кто-то это уже сделал для тебя.
   Но Маша меня явно не слышала, думала о своем. Мы миновали грязный, запруженный грузовиками круговой перекресток. Несмотря на дождь, густой запах выхлопных газов мутил сознание. Мы шли по Петакова явно в сторону автобарахолки. Странно, почему было не поехать на автомобиле, - все приятней, чем ковылять на подворачивающихся каблуках по старому, разбитому асфальту. Но с Машенькой Зайцевой, особенно если сам в чем-то провинился, лучше не спорить.
   - Не вижу я никого мотива для убийства, да к тому же такого заметного, можно сказать, сделанного на глазах десятка свидетелей.
   - А что говорит Данил?
   - Что он говорит? - Маша пожала плечами. - Говорит, не убивал, впервые эту тетку увидел и так и не понял, почему она на него набросилась.
   - А-а, - протянула я, - может, и правда.
   - Может. Следователь по его делу мне сказал, что Данил не похож на психа. Хотя посмотрим, на сегодня назначена психиатрическая экспертиза. А сейчас мы с тобой попробуем частным образом восстановить картину убийства. Пойдем и взглянем сами, что же там могло произойти.
   Стало еще более неуютно, я оглянулась по сторонам, чтобы эту разбитую дорогу на всякий случай запомнить в деталях. Запоминать особо было нечего: впереди пустырь автобарахолки, справа воющий грузовой поток, а за ним изломанные заборы, гаражные постройки, пожелтевшие толстоствольные и высокие тополя.
   - Мы сейчас перейдем дорогу. Нам надо к остановке. Для начала кое с кем поговорим.
   Под козырьком остановки, покрашенной синей, облупившейся крупными лоскутами краской, стояла толстая тетка с авоськой и более никого. Но Машка шла не на остановку, она забирала чуть левее, - там был магазин с выставленными на улицу шинами не первой свежести, два ларька, набитые пивными бутылками, и дед, сидящий под полиэтиленовой накидкой с мешком семечек. Тоже загадочный персонаж современного рынка: уже, казалось бы, в каждом ларьке можно купить жаренные с солью и без соли, стерильно упакованные семечки, - а тем не менее такие деды и бабки сидят в различных местах, но чаще на остановках городских окраин и спальных районах, и насыпают семечки из стаканчика в засаленные газетные кулечки. И ведь люди к ним идут, покупают.
   - Привет, дед, - по-свойски обратилась к нему Маша, - стаканчика три насыпешь? У меня и мешочек есть.
   - Как же, как же, - засуетился и заулыбался дедуля, - у меня вкусные семечки, бабка жарит. Вам, дочки, понравится.
   - Ну, у тебя и бабка, - засмеялась Маша, протягивая мешочек, - небось целыми днями у плиты торчит, раз тебя здесь приставила мокнуть.
   - Бабка у меня правильная, - серьезным голосом поделился дед, - все при деле, кашеварит на все семейство. Не досуг ей на остановках рассиживаться. А я что? Совсем другое дело: то газетку перечитаю, то мух пересчитаю... Так и день прошел.
   - Шутник ты дед. День-то пройдет, а покупают-то поди неважнецки.
   - Это ты зря, дочка. Сейчас, конечно, дождь - не для семечек погода. Но автобарахолка рядом, да гаражи всякие ремонтные. Мужички ко мне забегают, кто для забавы купит, кто, чтобы аппетит перебить, а кто, как домой едет, для бабы своей берет. Так что торговаем не пропадаем.
   - Ну и хорошо. Говорят, здесь неподалеку девушку убили. Не слыхал часом?
   Дед насупился, засопел, и стал нас внимательно рассматривать.
   - И слыхал, и видал, и в милиции даже рассказывал. Там мужики сидели строгие, въедливые. А вам-то, девочки мои, что за печаль? Подруга ваша была, что ли?
   Машка глянула на меня в нерешительности, - видимо, не могла определиться, доставать ли ей своё следовательское удостоверения или лучше неофициально, все-таки со следователями дед уже разговаривал.
   - Моя подруга. - нагло заявила я. - Она утром прямо от меня к этому сумасшедшему автомеханику поехала. Хотела с ним разобраться: за ремонт деньги взял, а автомобиль угробил. А ее этот механик из-за денег и железа на тот свет отправил. Маньяк какой-то, поверить никак не могу.
   - Ох, ох, - горестно покачал головой дед, - из-за этого железа на колесах здесь все время такие дела, свары, да разборки творятся, что даже до меня эхо докатывается.
   Дед приподнялся, держась за поясницу, аккуратно прикрыл полиэтиленом деревянный ящик, на котором сидел, и молча заковылял в сторону раскидистых тополей, скрывающих железные бока бесконечных гаражных построек. Переглянувшись, мы с Машей пошли следом. До тополей дед не дошел, а остановился совсем неподалеку, и, указав морщинистой рукой себе под ноги, возвестил:
   - Вот здесь они и стояли, а ругались на чем свет стоит. Точнее ругалась в основном ваша подруга. Но этот убивец на нее так зло и свирепо смотрел. Заметно было, еле сдерживался, чтобы не ударить, а говорил так тихонько и по сторонам все время зыркал.
   - Прямо таки и зыркал?
   - Да, прямо так. Мне даже показалось в тот момент, что хотя его та баба и раздражает до печенок и злит, но он ее не слушает, а что-то глазами высматривает, да выжидает, когда она заткнется.
   - А вы в милиции рассказывали, что убийца так по сторонам озирался?
   Дед не заметил, что вопрос был несколько странным для двух подруг, не имеющих к делу отношения.
   - Как же можно, этих серьезных людей в погонах своими домыслами беспокоить. Да и не важно это, они там по отпечаткам, да экспертизам своим все дело разберут правильно, как это по ящику кажут. А мне может и почудилось что сослепу, а может он место, где ее половчее убить ее, высматривал.
   - И что? Высмотрел? - автоматически спросила я.
   - Так похоже на то, - закряхтел дед, - поскольку он вашу девку за руку схватил, на ухо ей что-то зашипел и потащил к гаражам. Там, видимо, и чпокнул девку без жалости. Но мне уже от моего места не видно было.
   - Так вы знаете, где он ее убил? - спросила Маша.
   - Не пойду я туда, - покачал головой дед и заковылял обратно к своему ящику, - зачем мне на эту смерть снова заглядываться? И так свою дожидаюсь, да торопить не хочу. А если хотите посмотреть, так идите туда к кустам и гаражам, после того, как эти сыщики там потолклись, место заметное стало, - не ошибетесь.
   Маша проводила согнутую спину деда долгим внимательным взглядом, закрыла зонт, на который уже минут пять, как не упало ни одной капельки, и пошла в сторону гаражей.
   - Дед нам больше не пригодится, - сказала она по дороге, - но хорошо, что ты сказала о подруге, он сообщил нечто весьма интересное.
   - Подожди, но как же Данил убил ее? Как нашли тело? Как так быстро вышли на Данила?
   - Ну, мать, ты же все слышала. Примени свои дедуктивные способности. Труп нашел случайный человек, шел от гаражей к остановке буквально полчаса спустя после убийства. А дальше главную роль сыграл дед. Он вспомнил о ссоре, описал Данила, даже фоторобот составили с его помощью. Следователь быстро сработал. Уже часа в четыре дня стали людям, тем, кто в гаражах работал, фоторобот показывать. К вечеру Данила вычислили, он здесь человек достаточно известный, занят в автомобильном бизнесе.
   - Все очень просто, - вздохнула я.
   Маша остановилась у вытоптанного пяточка земли за стволом толстого тополя и кустами, вплотную к которым примыкала стена гаража. Тропинка от гаражей шла чуть правее, сразу за кустами, и с нее место убийство, видимо, кое-как, но просматривалось. Правда, видеть что-то прохожий мог только в течение первых трех шагов, как выныривал из-за гаража, потом видимость перекрывал сильно разросшийся куст сирени. Я оглядела пространство, - хорошее место для рискового человека. Несколько дальше от тропинки проходила дорога, прокатанная автомобилями от поворота за остановкой и ведущая дальше, видимо, куда-то вдоль гаражных построек. Жалко было эту обезумевшую от горя шантажистку, - это место, как специально предназначенное для смерти от ножа собутыльников, делало ее еще более жалкой. Нет, все-таки не понимаю тех, кто утверждает, что все равно где умирать. Совсем даже не все равно где и как. Правы японцы, есть какой-то глубокий сакральный смысл в том, какая последняя точка будет поставлена в твоем жизненном повествовании.
   - И как же он ее убил? - решилась я.
   - С утра проглядела заключение эксперта. Горло перерезано очень тонким и острым оружием, что-то вроде скальпеля. Но оружие не найдено, крови на Даниле не обнаружили, хотя искали по горячим следам.
   - Может быть, это не он.
   - Может быть. Но пока других кандидатур нет. Сам он утверждает, что отвел ее в сторону, чтобы отрезвить парой пощечин, поскольку она орала при всем честном народе, как истеричка во время приступа. Несла всякую чушь, обвиняла его в гибели мужа, которого он даже не может припомнить. Он ответил на ее телефонный звонок поздним утром и согласился с ней встретиться здесь, поскольку все равно приехал на работу. Но эта дама завелась с пол-оборота и была совершенно невменяемой. Он отвел ее в сторону, влепил по паре звонких пощечин, сказал, что если она пойдет следом, то он ее прирежет и ушел, оставив даму в кустах. Таков его рассказ.
   - Интересно, но если ему верить, то значит, кто-то подслушивал их разговор и сработал очень быстро, - раз, и нет девушки, а виноват Данил.
   - Да, это значит, что за ссорой или за кем-то из них специально следили, и, тогда появляется вопрос - кто на самом деле мишень? Девушка или Данил? А он после убийства становится главным подозреваемым. Да к тому же убийство уже не первое, тут смерть вашей Василисы только отягощает ситуацию. Зяблов выглядит как психопат и убийца женщин. Ситуация практически ясная.
   - С нашим правосудием она обязательно такой окажется.
   Маша посмотрела на меня иронически:
   - Тебе, конечно, хочется, чтобы была замысловатая интрига. Саш, они бывают только в детективах. В нашем городе коварные, вездесущие и иезуитски изощренные убийцы не встречаются. Этакий ниндзя - прирезал девушку и ушел по гаражам никем не замеченный.
   - В жизни и даже в мире Н-ских преступлений все бывает в первый раз, - язвительно парировала я. - Но если этот ниндзя и был, так, конечно, он исчезнет незамеченным, потому что вы всегда ищете пьяного уголовника с мясницким ножом.
   - Но ты-то такого не ищешь? Вот и посмотрим, что у тебя получится.
   Я обомлела. Принципиальная следователь Зайцева похоже предлагала мне сомнительную следовательскую аферу, отягощенную прямым участием гражданских лиц. Что с ней произошло, понять не могу! Затаив дыхание, я ждала разъяснений. Маша молча взяла меня под руку, и мы пошли в обратный путь. Слава богу, дождь закончился, только множество луж делало наш путь очень и очень извилистым. Помахав на прощанье уже знакомому деду, мы перешли проезжую часть. Уже на другой стороне Маша продолжила:
   - У меня есть некоторые основания, достаточно зыбкие, думать, что Данил не убивал эту женщину. Но кто тогда? Ни одного предположения. И, кроме того, я теперь думаю, что главной мишенью была не девушка, а именно Данил, но, возможно, и они оба.
   - Почему?
   - Помнишь, дед сказал, что Данил почти не слушал женщину, а озирался по сторонам, словно что-то искал глазами. Что-то или кого-то. Он явно неспроста оказался в воскресенье среди этих гаражей и был настолько озабочен. Да и объяснение по поводу воскресной работы у него сомнительное, - хотел поговорить с мужиком, занимающемся покраской автомобилей, об одном заказе. Вот уж единственный день для этого разговора - воскресенье. Нет, у него было куда более важное дело, о котором он не сказал следователю ни полслова, несмотря на серьезность обвинения.
   - А поговорить с ним, сказать, что веришь в его невиновность или надавить. Вы же это умеете у себя в ментовке делать?
   - Не в ментовке, а в прокуратуре, - раздраженно сказала Маша, - я следователь районной прокуратуры. И я не могу ему ничего сказать, мне не дают дела. Даже запретили вмешиваться. Хорошо, что удалось уговорить следователя Адеева дать ознакомиться с бумагами.
   Я с любопытством посмотрела на подругу. Если она не имеет прямого отношения к делу, она не будет им заниматься. Она всегда была принципиально дисциплинированной, и ею никогда не двигало пустое любопытство. Что же могло заставить Марию Зайцеву бегать по гаражам, не доставая своей прокурорской корочки, и надеяться на помощь штатских лиц в расследовании жестокого убийства? У нее должна быть весьма серьезная причина, а не мое жалкое нытье.
   - Нечего на меня так таращиться. Есть, есть у меня причина во все это несанкционированно встревать. Хотя мой непосредственный начальник заявил мне, что с моей паранойей нельзя не то что к этому делу, а даже к гаражам приближаться. Тем не менее, я постараюсь приблизиться всеми силами.
   - Твой начальник, дорогая, просто не разбирается в терминологии, путает паранойю с ослиным, совершенно необоримым упрямством. Так что же это за причина, что ты готова использовать даже меня?
   - Слишком много криминальных историй нынче так или иначе связано с автомобилями, - грустно сказала Маша. - Мне категорически не понравился тот факт, что муж убитой женщины погиб в свежекупленном автомобиле той же модели - Тойота Карина 2002 года выпуска. Именно эту машину с такой страстью кто-то разбирает последние две недели. Ты же знаешь, я категорически не верю в совпадения.
   - А начальник?
   - Он верит и говорит, что это слишком распространенная модель, и что ему надоела моя глупейшая автомобильная история, и что этим делом надо заниматься, но понимать, что оно далеко не первоочередное. Короче, он предлагает тихо спустить автомобильную историю на тормозах, и ни в коем случае не пытаться пристегнуть ее к делу о непредумышленном убийстве. Иначе, и в этом он прав, мы окончательно увязнем.
   - Непредумышленном?
   - Ну, конечно. Психопат взбеленился, черканул ножичком, припрятал его где-то в гаражах между шестеренок и колес, а теперь отпирается. Ждем психиатрической экспертизы. Находим нож. И привет. Можно и убийство Ларцовой заодно быстро спихнуть, - выгодное дельце. А разобранные автомобили сюда совсем не вяжутся.
   Мы наконец-то подошли к моей машине. Дождь снова начал накрапывать, Маша открыла зонт и стала прощаться.
   - Мне надо зайти здесь в Детский мир, посмотреть кое-что для дочери, а ты езжай.
   - Так тебе нужна все-таки моя помощь?
   Она покрутила зонт, посмотрела под ноги, потом выдавила из себя через силу:
   - В общем-то да. Если сможешь, а мне кажется, что ты сможешь, то выйди на тех ребят, которые занимались с Данилом бизнесом. Попробуй с ними потолковать по-дружески, вроде как знакомая Данила. Поговори, скажи, что хочешь купить себе машину, эту забирает муж или наоборот. Скажи, что тебя интересует совершенно определенная модель - Карина 2002 года. Пораспрашивай о популярности этой машины, об особенностях, о том какие модели этого года на рынке, о сплетнях в окрестностях. В общем, постарайся наладить неформальное общение.
   - Насколько неформальное? - не удержалась я.
   - Не на столько, - поняв намек, твердо сказала Маша и на прощанье протянула мне руку. - Но будь осторожна, я тебе позвоню буквально завтра.
   Часы в автомобиле показывали половину первого. Я завела машину и быстро вырулила на дорогу. Погрузившись в какие-то смутные, до конца не оформленные размышления, я проехала поворот и снова была на улице Петакова, которая вела к месту преступления. Надо было разворачиваться. Собираясь перестроиться в левый ряд, я скользнула взглядом по уже знакомой остановке. Боже мой, вполоборота ко мне, разговаривая с нашим дедом, стояла жена Данила - Инесса. От неожиданности я придавила ногой тормоз, сзади загудела машина. Женщина рефлекторно бросила взгляд в мою сторону и снова повернулась к деду. Как и многие женщины, она замечала и узнавала людей, но не автомобили. Я проехала чуть дальше, припарковалась и стала наблюдать. Дед ерзал на своем ящике, недовольно качал головой, потом махнул рукой в сторону знакомых тополей. Она, не отрывая взгляд от указанного направления, пошла туда медленной, какой-то неуверенной походкой. Я решительно вылезла из машины, - почему-то очень хотелось проводить даму до места преступления ее мужа. Зачем она пришла? Хотела что-то выяснить, понять для себя? Это несколько странно для женщины, которая передает компрометирующие фотографии в милицию через третьи руки. Я прислонилась к стволу ближайшего тополя и видела ее прямую спину около кустов сирени. Минуту, и даже больше она стояла и не двигалась, - потом наклонилась и пропала в пожелтевшей листве. Отсюда ни место преступления, ни Инессу я не видела. Я сделала шаг вперед, но потом отступила, совсем не стоит обнаруживать мое присутствие, пока можно наблюдать издалека. Какое-то время не было ни движения ни звука, потом Зяблова появилась и быстрым шагом вышла на тропинку. Постояла, обвела вокруг невидящим взглядом, на лице блуждала странная удовлетворенная улыбка. Я стояла почти рядом, за деревом, и было странно, что она не заметила меня. Развернувшись, Инесса расслабленной походкой довольного человека пошла в сторону гаражей. Допустим, она рада, что муж сядет, но зачем приезжать сюда? Чтобы насладиться его падением в деталях? Явно не адекватная женщина. Правда, когда я с ней разговаривала, Инесса мне показалась абсолютно нормальной и очень расчетливой дамой. Я вышла из-за дерева и пошла к тому месту, где она только что стояла. Черная после дождя, плотно утоптанная земля с пучками жухлой и тоже порядком измятой травы. Ничего интересного. Я наклонилась ниже и вдруг увидела прямо под кустом скомканную грязную салфетку, которую раньше, когда мы были здесь с Маше, я не видела, а рядом с ней отчетливо проступал отпечаток человеческой ладони. Она прижала руку к грязной земле, словно выполнила какой-то обряд, а потом вытерла ее салфеткой. Может быть, прощание? Я уже собралась уходить и тут увидела завязанную на тонкой ветке черную ленту. Аккуратно развязав и скрутив, я опустила ее в сумку. Лента была широкая, атласная, пахла незнакомыми мне духами. Следы этого загадочного ритуала пугали меня, и какое-то время я не решалась: пойти ли следом за этой странной и похоже, очень опасной женщиной? Однако тропинка притягивала к себе. Прошагав совсем немного, я заметила открытые двери гаража. В яме под приподнятой на домкратах и лишенной колес машине копался какой-то человек.
   - Здравствуйте, - обратилась я, - вы случайно не видели, не проходила ли здесь темноволосая женщина, красивая в длинной юбке и в туфлях на высоких каблуках? Буквально только что?
   Он повернул голову и посмотрел на меня снизу вверх долгим взглядом.
   - Странное нынче время, - сказал он неожиданным для своей простецкой и чумазой физиономии глубоким и красивым голосом. - Все ищут каких-то женщин: блондинок ли, брюнеток, но обязательно красивых, ухоженных. Ищут в гаражах. И почему я сижу здесь день и ночь, ковыряюсь в чужих машинах и не вижу таких женщин. Вот только вас.
   - Кто ищет? - удивилась я. На миг мне показалось это очень и очень важным.
   - Да так, - пожал он плечами, - чем-то озабоченные люди. Можете и вы попробовать поискать. Пока идти особо некуда, только прямо, а вот за поворотом найдете у кого спросить.
   Он нырнул глубже в яму и совершенно пропал из виду. Слышалось только железное скрежетание и постукивание. Я постояла и пошла дальше. Я шла, сомневаясь в каждом шаге. Зачем я здесь? Нужно ли мне обнаруживать собственное присутствие, вряд ли я стану в гаражах свидетелем судьбоносного разговора, а вот очередной жертвой очередного психопата вполне могу оказаться. Поворот и череда гаражей, уходящих слева и справа от меня все дальше. Но Инессы не было. Я прошла еще немного и наткнулась на следующий поворот, сначала мной не замеченный. Ровная линия гаражей ломалась, и как бы в нише, в отдельном закутке, находились ворота двух гаражей. Они выглядели закрытыми и пустыми. Только я собралась миновать этот аппендикс и продолжить путь, как ворота правого гаража начали медленно, словно сами по себе, отворяться с пугающим скрипом. Я отпрянула назад и прижалась к стене, чувствуя как внезапно вспотела спина.
   - Неужели мама не говорила тебе, - сзади послышался писклявый и такой спасительно знакомый голосок, - что приличные девушки не шастают по гаражам, где сидят одни только похотливые мужики.
   Милое, родное безумие по имени Эрик двумя сильными ручонками тянуло меня прочь от этого закутка.
   - Что-то я не помню таких разговоров с мамой, - улыбнулась я.
   - Что у тебя память плохая, это я, подруга, давно заметил. Но то, что ты на старости лет последние мозги истратила, это только сейчас стало понятно. Ходить среди гаражей по следам убийцы! Никаких мозгов нет!
   - Убийцы? Ты имеешь в виду Инессу?
   - Я имею в виду убийцу, а таким, как известно, никаких имен не положено.
   - Кем это не положено?
   - Да одним тут шестикрылым при хорошей должности. Он у нас поставлен надзирать за раздачей слонов.
   - Каким шестикрылым, каких слонов? - сначала не поняла я, но быстрая догадка заставила меня похолодеть. - Прекрати сейчас же эту богомерзкую галиматью! Неужели ты не можешь быть просто милым мальчиком?
   - Да, пожалуйста, пожалуйста, - засуетился он, звеня медалями на цилиндре, - я даже могу попросить у тебя жвачку или чупа-чупс, как приличный и очень милый мальчик.
   Я вздохнула, понимая, что эти призывы бесполезны, так же как и с моим отпрысками. Но была рада видеть и вести за руку это невозможное создание в сюртуке и цилиндре. Люди поразительно быстро ко всему привыкают. Сегодня тебя шокирует визит инопланетян, а завтра ты уже болтаешь с ними за милую душу, но начинаешь держать это чудесное событие в тайне от всего остального безнадежно отставшего мира.
   - Как Лили? - спросила я, когда мы дошли до автомобиля.
   - Она на службе, - сказал мальчишка пискляво и строго. - Ей приходиться маневрировать между двумя оппозиционными ангельскими епархиями, чтобы довести свой проект до конца.
   - Какой проект? - спросила я, пугаясь своего вопроса.
   - Первичное уничтожение зла, - и существо взглянуло на меня остановившимся, слепящим чернотой взглядом. Секунда и вернулось простое, понятное и познаваемое мальчишеское озорство. - По документам мы проектик пропихнули под названием "Чистка инкубатора", мило так, не правда ли, буднично и без рационализаторских претензий. Такие хорошо подписываются.
   Он осмотрел мою растерянную физиономию, потом лихо приобнял где-то на уровне бедер.
   - Давай, мать, не дрейфь. Память тренируй, мозги нагружай. А в гаражи пока не ходи. Рано еще, время не пришло. Хочешь преуспеть, делай все своевременно.
   - Я уже поняла, что ты так поднаторел в документообороте, что промахов не допускаешь?
   Мальчишка довольно захихикал, шмыгая одновременно носом, потом сильно потянул меня за руку, так что пришлось наклониться, и горячо зашептал на ухо:
   - Я тут во время прошлой командировки, веков, кажется, семь назад, выбил у Папы, который Римский, чудненький документик. Теперь всюду с собой таскаю.
   Вытащив из штанин бесконечно длинный свиток, он сунул мне его под нос. Я с изумлением разглядывала потертый, сильно пожелтевший, но очень плотный пергамент. Три символа украшали верхнюю часть пергамента. Ниже шел великолепный, витой готический шрифт, буквы причудливо изгибались, связывались в сложный орнамент, который я с трудом разобрала - INDULGENZA PLENARIA, дальше располагался мелко написанный текст, где каким-то чудом угадывалось знакомое: de Santa..., но читать было трудно.
   - Что это? - спросила я, погладив рукой теплый шероховатый пергамент.
   - Индульгенция, - гордо заявил мальчишка и шмыгнул носом.
   - Потрясающе, - сказала я искренне. - Но текст такой длинный. Неужели так много грехов? Что здесь написано?
   - Длинный перечень регалий нашей второй христианской матери - папской церкви. А, в общем-то, ничего особенного. Индульгенция "за все". Теперь на всякий случай с собой таскаю. И хорошо, что в свое время подсуетился. С бумажками от нынешних пап к нашим шестикрылым уже не сунешься, заклюют! Так что, мать, все хорошо в свое время!
   - То есть как... - начала было я, но Эрик исчез, - нахально, и не пытаясь соблюсти приличия, растаял в воздухе.
   Я потянула на себя ручку дверцы и, согнув одеревеневшие колени, села в машину. Мысли в голове как-то не собирались, и механическим движением я нажала кнопку надрывающегося телефона.
   - Саша! - в голосе Алины слышались отрезвляющие меня истерические нотки, - ну что, мы едем, планы не изменились?
   - Подожди, куда?
   - Ты, мать, все за сутки забываешь? По маршруту Дутова, конечно! Передумала что-ли?
   - Аль, успокойся, я еду. Немного задержалась. Маша Зайцева мне рассказала кое-что по делу Данила. Я сейчас в Кировском районе. Куда подъехать надо?
   - Встречаемся не далеко от Мемориала славы, знаешь, справа от него есть небольшая парковка. Я уже почти подъехала, буду там тебя ждать.
   Парковка у Монумента славы была пуста, и я поставила машину рядом алининым Ceres, где она сидела и курила в опущенное стекло. Тучи на небе разошлись, воздух был влажен и свеж, самое время прогуляться.
   - И какой у нас маршрут?
   - Тут через дом, в глубине двора, есть школа. Там эти "Любомудры" и сидели летом, проводили свои семинары. Поэтому думаю так, - сейчас пойдем вдоль проспекта, и где-то через квартал будет станция метро.
   - Думаешь, он шел до "Маркса" отсюда и по проспекту?
   - Ну, конечно! Ну не по дворам же городских окраин ему ходить!
   Алина была полностью убеждена в своей правоте и быстро зашагала вперед. Чувствовалось, что она полна свежих сил и решимости и не провела полдня, отираясь около гаражей. Я робко засеменила следом.
   - Послушай, так нам нужен ресторан, где-то на проспекте? А ты по ДубльГису не посмотрела, есть ли он?
   - В Гис далеко не все попадает, и вообще лучше сориентироваться на местности.
   Легко сказать сориентироваться, здесь буквально все здания вдоль улицы были утыканы вывесками, - все-таки главный проспект хоть и окрайного района. Алина скользила взглядам по названиям различных забегаловок, кафешек и проходила мимо.
   - Послушай, а почему ты так уверена, что нам не сюда? Посмотри, "Жили-были" - это же известная ресторанная сеть.
   - Не сюда, верь мне, - тряхнула головой Аля. - Ты же знаешь, у меня безошибочная интуиция, - Вася бы сюда не пошла. Ты только представь, чтобы Ларцова заказала блюдо с названием "Телега". Фи!
   Алька поморщилась точно так, как это делала Василиса, - весело, артистично и одновременно жеманно.
   - А если нам не встретится такое место, которое тебе покажется абсолютно приемлемым?
   - Пойдем в обратную сторону, потом опять к метро. Будем постепенно сужать круг подозреваемых ресторанов.
   Я вздохнула, поняв, что остаток сегодняшнего дня будет отдан на заклание Алининой интуиции, а в этом случае последствия непредсказуемы. Честно говоря, вся эта сомнительная афера, как мне показалось с самого начала, служила преимущественно одной цели - проверить наше везение и нашу интуицию.
   Метод у Али был простой, но хлопотный. Мы входили в ресторан, где по ее мнению не должно было быть блюда с названием "Телега". Сейчас в послеобеденное время посетителей практически не было, всюду царил покой и скука. Войдя в помещение, мы решительно направлялись прямо к столику администратора. И здесь Алина, страстно импровизируя, несла бред, форма подачи бреда варьировалась от того, какое впечатление на нее производила тетка (почему-то нам все время попадались именно тетки) сидящая за столиком администратора. То Алина играла истеричную и стервозную бабенку, то была спокойна, убедительна и красноречива. Я отрабатывала роль субретки и подавала очень краткие реплики, чаще всего ограничиваясь кивками или покачиваниями головы. Алина, не слишком отступая от правды, говорила о погибшей подруге, о том, что менты и не думают искать виновного, а она так это оставить не может и точно знает, что в день смерти ее лучшая подруга собиралась пообедать в их ресторане и просто наверняка с этим психованным любовником, но сейчас ей очень, очень нужны доказательства, что ее подружка все-таки здесь была, потому что этот следователь сам задницу от кресла не оторвет, и у него на все про все один ответ - "самоубийство". Про следователя почему-то все безоговорочно верили, и после такой зажигательной речи с детективным уклоном глаза администраторов зажигались живым интересом, сыпались вопросы, вздохи, ахи, и нас допускали до общения с официантами. Последние, естественно, в упор не могли вспомнить это воскресение августа, а уж тем более узнать на фотографии Василису или Данила. Удача не слишком сопутствовала, а из очень перспективного ресторана с каким-то итальянским названием нас просто выставили вежливо, но непреклонно. Алина не растерялась и заявила, что интуитивно она чувствует - это не то место и вообще, Василиса не любила итальянскую кухню, вредна она для талии.
   Где-то в пятый заход, уже порядком изможденные, мы оказались в стильном, с какими-то авангардно-музыкальными мотивами в дизайне интерьера, небольшом ресторанчике, где у столика администратора стояла молодая девушка, на вид энергичная и живая. Алина начала с ней легкую болтовню и удивила меня несказанно. У подруги возникла новая версия нашего расследования. Оказывается, здесь и сейчас мы с ней обкатываем новый радиоконкурс, который стартует в следующем месяце, - "угадай, в каком ресторане пообедал сотрудник нашего радио". Финалистов приблизительно ориентируют на местности, а дальше они путем опроса, или опираясь на интуицию и список ближайших ресторанов, отвечают на вопрос, где и приблизительно в какое время этот таинственный сотрудник обедал. Победителю, естественно, оплачивают шикарный обед на двоих. И сейчас, как заявила Алина, нам экспериментальным образом надо этого отобедавшего неделю назад сотрудника найти. Девушка, увидев в этом увлекательное приключение, вместе с нами отправилась разговаривать с официантами. И именно здесь, в этом полуподвальном ресторанчике нам повезло. Один официант по имени Николай долго морщил нос, потом заявил, глядя на фотографию Василисы, что эту дамочку он точно какое-то время назад видел.
   - Она такая артистичная, смешливая. Она случайно не работает ведущей на радио?
   - Нет, к сожалению, - вздохнула Алина, - у нее нет возможности вести жизнь радиоведущей, хотя, конечно, все данные.... А когда именно вы ее видели?
   - Ну-у.., - он мучительно вспоминал, - это была середина дня, но посетителей уже собралось достаточно. Похоже, действительно, она приходила в какой-то не так давно прошедший выходной. Что она заказывала, я помню как-то смутно. Лучше всего запомнился ее смех - очень заразительный смех. И еще эта женщина сразу назвала меня по имени. Хотя мы ходим с бейджиками, далеко не все посетители обращаются по имени, в основном как-то безлично.
   - Она была одна?
   - Нет, с каким-то мужчиной.
   Алина сразу достала фотографию Данила. Николай не отрывая взгляд от фото, помотал головой.
   - Нет, нет, тот был совсем не такой.
   "Странный комментарий, - подумала я, - что значит такой не такой, обычно люди говорят просто он или не он?". Словно отвечая на мои мысли, Николай продолжил:
   - Понимаете, этот, который на фото, просто молодой и красивый мужик. А в том, с дамочкой, было что-то странное.
   - Что? - гаркнули мы хором с Алиной.
   - Не могу сказать. Я его как-то смутно помню. Он был не интересный, какой-то темный, сидел в тени, в очках, что-то тихо говорил. Рядом с ней он как-то не запомнился. Да и потом заказ она делала.
   - Если не запомнился, почему тогда на нашей фотографии не он? - деланно равнодушно пожала плечами Алина.
   - Не он. Не знаю, но в том все-таки было что-то странное. Словно он прятал изъян внешности. А почему вы спрашиваете? Это тоже часть вашего конкурса?
   Мы оставили этот ресторанчик с чувством удовлетворения, с одной стороны, и с пониманием, что прорыва не произошло, и опять приходится топтаться на месте, с другой.
   - Ну и что дальше? - с покорной готовностью спросила я.
   - Пока не знаю, мне надо подумать, - Алина, действительно, шагала в глубокой задумчивости. - Радует хотя бы то, что это не Данил. У тебя есть версии, кто мог быть с Василисой в ресторане?
   - Никаких, - призналась я.
   - Может, Дутов собственной персоной? Странный, в очках... Убил, навел подозрения на Данила, файлы стер, чтобы всех запутать, и повесился.
   - Перестань, в самом деле, бред какой-то, достоевщина.
   - А что? Надо подумать. Жаль, у нас не было его фотографии, не сообразили. Представь на секунду: одиночество, комплексы, бессмысленность существования, подпольный человек, красивая женщина, которая с ним играет...
   - Аль, кончай! Мы же Дутова сто лет знали!
   - Потемки чужая душа! Помнишь! - и она с трагическим выражением лица подняла вверх указательный палец.
  
  
   Глава тринадцатая.
   Автобарахолка.
  
   "Боже! Где я?" - была первая мысль, когда я схватила вопящий телефон и огляделась. Утро. Знакомая кровать. В голове тяжесть. Часы показывают десять часов. Ничего себе, именно в этот момент мои студенты посматривают на дверь и ожидают, что я вот-вот войду в класс. Напрасно. Зря я выпила снотворное. И как случилось, что не поставила будильник? К тому же дети не соизволили разбудить мать. Телефон не сдавался.
   - Слушаю.
   - Саш, я тут сильно опаздываю. Зайди к моим студентам, подстрахуй...
   - Угу, сейчас только встану с кровати и почищу зубы.
   - Подожди. У тебя разве нет сегодня второй пары?
   - Есть, но без меня. Ты меня только что разбудила. У меня в голове даже успела мелькнуть мысль позвонить тебе и попросить тебя о помощи. Но ты опередила.
   Там, на другом конце замолчали. Я тоже молчала, что мне было еще делать?
   - Ладно, не переживай, - боевая Алина тут же взяла ситуацию под контроль. - Звони нашей методистке, наплети, что у тебя заболел кот или прорвало трубу, а у меня, кажется, есть сотовый старосты моей группы, скажу, чтобы сидели, как мышки, и ждали. Что-нибудь придумаю.
   Трубка замолчала, и я стала быстро соображать, что в космическом смысле менее опасно болезнь кота или прорыв трубы. И то и другое, стоит только проговорить словами в чужие уши, тут же может обернуться реальностью и раздолбасить твой мирный и спокойный быт. Итак, труба... Это хлюпающая под ногами вода, два помокших ковра, озверевшие соседи и, наконец, небритые сантехники с крепким запахом перегара. А кот? Как-то в прошлом году мы привезли нашу мохнатую радость с дачи в явно лишайных проплешинах. Прошлось два раза свозить его, на уколы, и лишай благополучно отступил. Нет, лучше все-таки кот. Меньше хлопот. Я набрала номер кафедры и с чувством глубокого раскаянья погладила Бориса, который в надежде на скорейший завтрак терся у моих ног. Трубку взяла наша любимая методистка. Жалостливым голосом я завела историю о том, что сижу в ветеринарной больнице, что на моих руках дрожащий и плешивый кот, и что я так была уверенна, что успею на пару (откуда была такая уверенность, я пояснять не стала), но увы, - очереди, отсутствующие врачи, и все, как обычно, делается не вовремя, а кот - семейный любимец, и дети так за него боятся. Я клятвенно пообещала восстановить эту пару и услышала в ответ слова беспокойства и утешения.
   Дело было сделано, теперь меня ждал длинный и свободный день, только надо было понять, как его провести. Я встала, накинула халат и с опаской прошлась по квартире. Нигде никого. На кухне сшибал запах забродившей в тепле капусты. Ведро с грязным камнем на верху так и стояло на полу под подоконником. Я решила даже об этом не думать, сами затеяли, сами пусть и расхлебывают. На худой конец я всегда успею это безобразие выбросить. Удивительно, что мои мальчики меня не разбудили, а может, не смогли. Итак, хороший, крепкий кофе - это первое, а потом план действий по автобарахолке. Форма одежды походная - джинсы и черный пуловер. Также возьму записную книжку и фотоаппарат, на всякий пожарный случай.
   Собравшись, как опытный солдат, я деловой походкой вышла из дому и завела машину. Настрой был самый серьезный - нужно оправдать доверие Зайцевой. Тем более, что у меня есть одна маленькая ниточка. Слава, парень, который держит гараж у автобарахолки и восстанавливает автомобильные стойки тем, кто не в состоянии их просто поменять. Славу я видела один раз в жизни, когда они с Даниилом объясняли мне и Володьке, что наш автомобиль - это просто классная покупка. Не знаю, вспомнит ли он меня, но главное, что я его помню, хотя телефона не знаю. Ладно, зато поискать Славу - тоже повод вернуться на место преступления и провести свое маленькое расследование. Надо обнаружить что-то этакое и потрясти своим рассказом Зайцеву, а то слишком важно себя ведет. Про Инессу, ленту и отпечаток руки буду пока молчать, расскажу все разом, чтобы впечатление у Машки осталось совершенно неизгладимое.
   В мечтах о победах на поприще расследования я как-то незаметно добралась до улицы Петакова. Припарковав машину на специальной площадке рядом с барахолкой, я решила дальше перемещаться исключительно пешком.
   Пройдя ворота барахолки и посмотрев на бесконечные ряды автомобилей и на чужие, не отмеченные особым интеллектом лица мужиков, я почувствовала, как пропадает следовательский запал. Одна-одинешенька в чужом равнодушном мире. Но упрямство не позволяло бросить все и отправиться домой. Оставалось только одно - изобразить независимость и двинуться вдоль рядов, разыскивая элегантный и современный автомобиль с дамским именем - "Карина". Как ни странно, на меня никто особо не обращал внимания, никаких бросающихся под ноги навязчивых торговцев. Видимо, здесь это было не принято, и я успокоилась. Различные автомобили, наши и иномарки, блестели лобовыми стеклами и начищенными капотами на полуденном солнце. На многих из них была выставлена цена, год выпуска и всякая другая информация, но некоторые сохраняли инкогнито, и только хитрый прищур топтавшегося рядом мужика подсказывал - не дешево, но скинуть можно. Торговцы, кто толкались у машины, а кто стояли кучками и курили, обсуждая в полголоса свои дела, были чем-то неуловимо схожи, наверное, цепкими взглядами и заскорузлыми руками.
   Через несколько шагом я очутилась прямо у широкого и сияющего бежевого зада прекрасной "Карины". Мои пальцы коснулись прохладного багажника:
   - Интересуетесь этой моделью, девушка?
   Это был молодой и худой паренек в джинсах и залоснившейся джинсовой куртке.
   - Да, - кивнула я, - нравится имя, как у меня, и машина красивая.
   Он хмыкнул и покачал головой, видимо решив, что я не покупатель, а глазеющая бездельница. Тоже мне профессионал - мысли можно читать как с экрана. Я тут же приняла уверенный вид и заявила:
   - Хочу купить именно эту модель, но вот цвет... Хотелось бы что-нибудь потемнее.
   Паренек встрепенулся.
   - И напрасно. Светлая всегда лучше, заметней на дороге. И для женщин как-то больше подходит.
   - Знаю, что заметнее, но уж больно маркая. Придется каждый день на автомойку ездить.
   - Это всеобщее заблуждение, - начал вливать он с профессиональным видом. - На самом деле темная машина только запылится, как уже кажется сильно грязной. Светлая машина долго такого впечатления не производит.
   Вот так аргумент. Это что-то новенькое. Я уставилась на него во все глаза.
   - Может это и к одежде относится?
   Парень немного смутился.
   - Про одежду не знаю. Вы женщина, вам виднее. А вот про автомобиль точно говорю. И потом этот цвет вам идет.
   Молодец молодой человек, правильный подход к даме, мне, действительно, шли теплые тона. Я улыбнулась ему.
   - И сколько же стоит твоя красавица? Что-то на ней цены нет.
   Парень посмотрел на меня, потом на автомобиль. Смешно почесал в затылке.
   - Знаете, сейчас на них цена несколько поднялась. Продаю ее за семнадцать.
   - Ничего себе, - не удержалась я, - с чего вдруг поднялась?
   - Последнее время эту модель часто спрашивают. Мода что ли какая-то пошла?
   - Это какое такое последнее время?
   - Да с месяц где-то.
   - Значит с месяц? - задумчиво протянула я и еще раз оглядела загадочную красавицу, старясь угадать, какой же секрет хранится в ее соблазнительных стальных формах?
   Еще немного поговорив с молодым человеком, я пообещала походить и подумать на счет цвета. Кое-что интересное я узнала, и теперь самое время отыскать Славу. Прогулявшись по автобарахолке, и безрезультатно поискав глазами малознакомое лицо приятеля Данила, я решила попробовать посетить его гараж, который находился совсем неподалеку, - сразу напротив через дорогу.
   Гараж не пустовал. Через наполовину прикрытую дверь доносилась музыка, уже современному уху не привычная, - голос под гитару выводил речитативом довольно знакомую песню. Слава, похоже, любитель творчества бардов, с таким человеком всегда можно найти общий язык. Я постучала по железной двери, а потом потянула ее на себя. Только она открылась, как музыка затихла, и на пороге показалась крепко сбитая мужская фигура. Слава - еще молодой, плотный, невысокий блондин - вытирал грязным полотенцем еще более грязные руки.
   - Привет, - я нарисовала дежурную улыбку, - вы меня помните?
   - Ну-у, - протянул он неуверенно, - где-то виделись, только не помню, где именно.
   Пришлось напомнить ему буквально в двух словах, благо с памятью у него было все в порядке, он заулыбался и предложил войти. С большой опаской я перешагнула железный порог. Что мне здесь делать в своих чистых джинсах? В какие только места не отправишься за следовательской славой!? Большое пространство внутри объединяло два гаража. Обогнув полуразобранный автомобиль цвета мокрого асфальта, и устрашающую груду металлолома, мы оказались в небольшой, отгороженной от всего этого безобразия комнате, где был холодильник, телевизор, журнальный столик с чайной чашкой на нем и лежащим на блюдце недоеденным колбасным бутербродом Здесь были небольшой шкаф и мягкий диван, покрытый уютным пушистым пледом. На него я и села.
   - Ничего себе! Похоже, вы прямо здесь и живете.
   - Время от времени, когда хочется побыть одному, - бросил Слава и достал из шкафа еще одну чайную чашку.
   Он молча налил чаю, сделал мне точно такой же бутерброд, уселся напротив на стареньком стуле и сказал по-деловому:
   - Ну, рассказывайте, не в гости же вы ко мне пришли.
   И я вдохновенно запела о том, как хочу купить себе свой собственный, а не мужнин автомобиль, и именно "Карину" 2002 года, а она стоит каких-то немыслимых денег на автобарахолке.
   - Ну а я то чем могу помочь? - невесело усмехнулся Слава. - Цены не устанавливаю, и своей "Карины" на продажу у меня нет.
   - Я знаю, что Данил пригонял машины на продажу. А вы Слава? Может можно это как-то организовать?
   - Я этим сейчас не занимаюсь, - пожал плечами Слава. - Могу, конечно, познакомить вас с ребятами, они пригонят или через аукцион найдут что-нибудь подходящее. Но лучше подождите, уверен, что Данила скоро выпустят. Хотя... Не ладно у него как-то жизнь стала складываться.
   - Да уж, - грустно согласилась я, - жаль его. Уверена, что он не убивал. Может, повезет, и разберутся в этой запутанной истории. Знаете, Слава, я тут видела жену Данила, она некоторое время стояла на месте преступления и оставила на ветках черную атласную ленту. Меня так это удивило. Она у него со странностями?
   Непонятно, почему мне вдруг захотелось рассказать этому почти незнакомому человеку об Инессе. Подтолкнула интуиция. И потом мне нравятся такие люди, которые без лишних слов наливают чай и складывают перед носом бутерброд с толстым, сочным куском колбасы, таким людям, особенно мужчинам, можно доверять. Слава удивленно уставился на меня и двумя пальцами почесал нос.
   - Жена? Странно. Она здесь никогда не появлялась. Но после ваших слов я почти уверен, что какое-то отношение Данил к этим историям со смертями имеет.
   - Почему? - встрепенулась я.
   - Как-то одно к другому, и теперь еще визит жены. Сразу же после первого убийства его знакомой, Василисы, я случайно узнал, что Данил ходит и спрашивает разный местный народ, не видели ли они в воскресенье девушку на джипе "RAV 4" в гаражах или около. Я тогда еще удивился и спросил его, почему здесь? А он объяснил, что у него были основания подозревать, что она могла сюда заехать. Я сказал: "ты сдурел, гони к ментам", а он ни в какую, говорит, что у него была просто бредовая идея, и он ошибся, Василиса сюда не заезжала. Все расспросы после этого прекратил. Но мне показалось, что это я его спугнул.
   - Ничего себе история. Василиса могла погибнуть здесь?
   - Не знаю. Но вряд ли Данил мог иметь к этому отношение. А вот его жена... Был повод ревновать, и она появляется здесь и сейчас, когда муж в тюрьме.
   - Я с ней недавно немного общалась, - сказала я, вновь вспомнив о фотографиях. - По-моему, ей очень хотелось с ним поквитаться.
   - Ладно, если за Василису. А при чем здесь женщина, убитая два дня назад?
   - Может, приняла ее за очередную любовницу? И уже не могла остановиться.
   - Это уже слишком, - улыбнулся Слава, - вы, бабы, горазды фантазировать.
   - Ты знаешь, кого убили? - я перешла на "ты" и чуть наклонилась вперед - это был важный вопрос.
   - Нет, менты как-то обошли меня своим вниманием. Вопросов не задавали, фотографий не показывали. Похоже, им все ясно. А у меня нет никакой, даже косвенной информации.
   - А у меня есть. Тебе она покажется любопытной. Ее зовут Дарья Фесенко. Ее муж погиб совсем недавно, разбился на машине, которую вы с Данилом ему продали. Кстати, эта была Карина 2002 года.
   Слава посмотрел на меня с очень большим подозрением.
   - А ты сама-то не в милиции работаешь?
   Он, похоже, решил, что можно окончательно перейти на "ты".
   - Нет, у меня шапочный знакомый там есть, узнала все это почти случайно. Но я не суеверная, не буду из-за какого-то лихача отказываться от покупки такой прекрасной машины.
   Слава покачал головой, весь его вид говорил: "Общаюсь с полоумной, малахольной, вздорной бабенкой". Но я не собиралась обижаться, может, он меня, такую упрямицу, захочет оградить от неприятностей и расскажет что-нибудь интересненькое.
   - Вот что Александра. Не покупай эту модель. Что-то с ней нечисто. После того, как мы продали тогда свою этому Фесенко, ходят слухи, что "Карина" этого года стала слишком популярной. Все ее спрашивают.
   - Разве это плохо?
   - Плохо. Потому что необъяснимо. Нет в ней никаких особых достоинств, особенно сейчас, для августа - сентября месяца.
   - Что же вы подозреваете?
   - Не знаю. Не покупай и все.
   - Послушай. А та машина, которую вы продали Фесенко, могла быть по серьезному не исправна?
   - Что значит по серьезному? Тормоза работали, колеса не отваливались. Да она вообще была в идеальном состоянии. 2002 год все-таки, без пробега. Хотя...
   - Что?
   Слава задумался и опять стал смешно чесать кончик носа.
   - Опять-таки странная история. До Фесенко у Данила один мужик почти ее купил. Хотел только свозить к своему мастеру, где-то здесь, в гаражах. Деньги в залог оставил, а вечером обратно пригнал, отказался от машины.
   - Почему?
   - Ничего не знаю, думаю, он не объяснил.
   - А кто тот мужик?
   - Тоже не знаю. Данил с ним общался. А тебе зачем?
   Я расслабленно откинулась на диване и небрежно махнула рукой:
   - Так, глупое женское любопытство. Знать бы, как помочь Данилу.
   Мы еще поговорили с этим приятным и очень спокойным Славой, выпили чай, и я стала собираться, пообещав, что пока не буду торопиться с покупкой "Карины".
  
  
   Глава четырнадцатая.
   Чаша жизни.
  
   Спустя пять минут я сидела в машине. Куда ехать, я еще не решила, но первая половина дня прошла очень продуктивно и можно было возвратиться домой и с наслаждением предаться домашнему хозяйству. Или не откладывать встречу с Машей Зайцевой, позвонить ей и встретится на той же лавочке, на которой не удалось посидеть прошлый раз. Я потянулась за телефоном.
   - С Машей, конечно, надо встретиться, - услышала я знакомый глубокий голос, - но на сегодня хватит расследований.
   Я резко обернулась, на заднем сиденье в длинном темно розовом платье, которое в разгар лета идеально подчеркивает загар, и в тонком изящном серебряном колье на шее сидела Лили. Сегодня она была совсем другая. Обольстительная и отстраненная женщина, несколько локонов спускались на открытую шею с поднятой вверх прически.
   - Летняя одежда, а сейчас сентябрь, - вместо приветствия сказала я.
   - Да, - кивнула она и посмотрела сквозь затемненное заднее стекло на тусклое осеннее солнце, - жаль, что уже осень. Но я сейчас все равно не чувствую холода.
   - Куда же вас везти?
   - В город. Мне кажется, там есть места, где мы можем выпить пару коктейлей.
   - У меня нет денег, - заявила я, рассерженная тем, что за меня решают.
   - Деньги? Зачем? - ее идеально ровные брови высоко поднялись, на лбу обозначилась тонкая морщинка озабоченности, - ах, да, вспомнила. К сожалению, дорогая, от этих перемещений в голове у меня все мешается. Сумбурные беспорядочные образы. Не волнуйся, коктейлем угощу я.
   И мы поехали в город. Дорога была почти пустой. Куда могли подеваться неутомимые пылящие и гудящие грузовики, для меня было загадкой. Машина летела не сбавляя скорости под зеленую волну светофоров, а я то и дело смотрела в зеркало заднего вида. Лили сидела абсолютно неподвижно, погруженная в свои мысли. Она смотрела в окно на проносящиеся мимо дома, остановки и деревья, но их как будто не замечала, смотрела в какую-то невидимую даль.
   - Люди во все времена живут одинаково, - вдруг, словно отвечая на мои размышления, произнесла она, - но каждый раз верят, что живут совсем по-другому.
   - Но какие-то все-таки отличия есть?
   - Какие? - ее сияющие глаза отразились в автомобильном зеркале.
   Глупо, конечно, было говорить о компьютерах и о научно-техническом прогрессе, я понимала, что она имела ввиду нечто совсем другое, то, о чем твердили Булгаковы, Толстые и другие великие.
   - Мы, нынешние, все время торопимся, - ответ сам пришел в голову.
   Лили посмотрела на меня с интересом и кивнула.
   - Да. Некогда читать книги, некогда сидеть с детьми, некогда приготовить обед. Коротенькие недельные передышки вместо длительного отдыха и путешествия и мозговой штурм вместо размышлений. Ты права, моя дорогая, и это очень и очень грустно. У вас даже не случаются любовные романы, а только интрижки. Но и это не новость.
   В душе шевельнулось беспокойство. За весь вчерашний день я ни разу не вспомнила о Игоре, и он не позвонил, хотя начало было многообещающим. Но я перешагнула на другую параллель жизни, и Игорь стал мне не нужен, как рассказанная наполовину история или не додуманная мысль.
   - Чашу надо осушать до дна, - она опять отвечала на мои собственные мысли, - тогда вкус выпитого вина сохранится на губах навечно. Останови, я хочу угостить тебя таким вином. Все-таки лучше вином, а не коктейлем. Коктейлей у вас достаточно.
   Мы вышли из машины. Пространство вокруг замерло, как размытая картинка. Мы вдвоем, и только фон людей и зданий. Невесомый ветер шевелил подол длинного платья Лили.
   - Почему все так? - Мне было страшно смотреть на вмиг умерший вокруг мир.
   - Мне так проще сосредоточиться, дорогая, иначе, все так неприятно липнет, - она поежилась, потом взяла меня под локоть и повела вперед.
   Я шла за ней, спотыкаясь. Девушка в желтом платье, застывшая с приподнятой для шага ногой и открытым ртом у телефонной трубки, парень, тупо уставившийся себе под ноги, бабушка, разместившаяся между ступенькой автобуса и потрескавшимся поребриком.
   - Не волнуйся, Александра, - сильный глубокий голос прозвучал сухо и официально, - жизнь продолжатся, просто мы ее не видим. Извини, но мне сейчас так проще.
   - Почему?
   - Воспитанные девушки не задают таких вопросов. Я не должна была здесь находиться. Это все, что я могу сказать. Но, - в глазах мелькнуло озорство, - ради бокала божественного и любовного напитка, чем не пожертвуешь.
   Она остановилась и осмотрелась.
   - Кажется, здесь есть то, что нам нужно.
   И мы подошли к двум белоснежным колоннам и узкой лестнице под вывеской с загадочным словом "Мизерикордия". Прохладный холл внутри был слишком темным, ни звука, ни человеческого присутствия, только большие черно-белые картины - портреты людей, которые обступали нас в этом крохотном полукруглом вестибюле, и слившаяся с колонной скульптура склоненной обнаженной девы у дверного проема. Мы пошли дальше. Теперь крутая лестница нырнула вниз. Мы шли друг за другом, держась за витые перила. Внизу тусклым неверным светом проступала полуарка. Боже мой, нас ждал зал всего на четыре столика. Светили только свечи - они стояли в старых потускневших канделябрах вдоль стен, в изящных подставках на столиках, и их живой свет превращал грубую позолоченную лепнину на стенах и потолке в древнюю роскошную красоту.
   Тут так легко было представить себя в длинном темно-синем платье, тяжелыми складками стекающем к остроносым золотистым туфелькам, и с высокомерной улыбкой на губах. Здесь, уединившись с близкими и верными людьми, чьи ножны, когда они садятся на скрипучие тяжелые стулья, задевают пыльные шпоры, можно тихими голосами плести опасные заговоры и чувствовать, что жизнь остра и драгоценна. Лили села у черного от сажи холодного камина. Непонятно откуда - рядом не было ничего похожего на барную стойку или выход в служебное помещение, - скользнула по стенам высокая тень, и перед нами возник изящный юноша с темными волосами, мягкой волной лежащими на плечах. Одет он был в белоснежную рубаху с широкими рукавами, коричневый колет и коричневые панталоны. Не сказав ни слова, он вопросительно наклонил голову.
   - Боже, что это за место? - воскликнула я. - Здесь все как в романах Дюма, и за тяжелыми дверями ждет благородный скакун.
   Лили посмотрела на меня с упреком. Прекрасный юноша по-прежнему молчал.
   - Спуститесь в погреб, молодой человек и принесите нам пыльную бутылку без этикетки, которая лежит у вас в нижнем ряду справа и задвинута в самую глубину каменного угла.
   Легко поклонившись, юноша ушел.
   - Так на чем мы закончили?- спросила Лили совершенно светским тоном.
   - Не знаю. Может быть на полной чаше?
   - Да, конечно, именно на ней. Как только люди начинают пить из прямо из горла бутылок, - вся их жизнь проносится мимо так быстро, что они не успевают ничего о ней понять.
   - Не понимаю. При чем здесь бутылки?
   - Что тут не понятного?! - бросила Лили с раздражением, круглый светлый нос туфли покачивался под подолом платья. - Бутылки, любовные интрижки, карьерный рост... - вы проживаете короткие жизни, не остается даже послевкусия, - а это самое важное. Ты это поймешь. Вот и наше замечательное вино.
   Юноша поставил перед нами два простых, но очень высоких бокала. Золотого цвета штопор сделал три поворота, и пробка выскользнула из горлышка. Из обернутой в белую, грубого плетения салфетку бутылки потекла густая рубиновая жидкость.
   - Что это за вино?
   Лили посмотрела на меня насмешливо.
   - Очень старое испанское вино, тебе ни о чем не скажет его название. Но эта лучшая чаша для тебя.
   - Даже так?
   Глядя на Лили, я вдохнула запах - сложный, противоречивый, пугающий. Густая трава поля и сырая земля весны, сладкая кровь из ранки и горькая полынь около дома, прогретый солнцем виноград и запах любви на неубранной кровати. Все образы, все воспоминания смешались в моей голове, когда я набрала в рот этот опасный и притягивающий напиток. Вино обостряло все чувства, все ощущения. Такое казалось невозможным. Когда-то давно мне рассказывали, что есть такой наркотик, если принять его, то на какое-то время весь мир, тебя окружающий, каждая его крошечная трещинка, каждая незначительная пылинка, становятся целой вселенной и навеки врезаются в память. Красивая сказка, мне даже хотелось попробовать этот наркотик, но не вышло. Лили искоса и молча наблюдала за мной.
   - Зачем мне нужно пить это вино?
   Она засмеялась.
   - Ты всегда идешь напрямик, задаешь вопросы, на которые никто не хочет отвечать. Это еще раз убеждает меня, что я не ошиблась в выборе.
   - Каком?
   - Послушай, - она наклонилась ко мне, - автомобиль дарит чудесную возможность, которую я не испытала, потому что в мое время не было автомобилей, но даже в карете, запряженной быстрой упряжкой, - это замечательно.
   - Что же?
   - Ложишься на сиденье головой к открытому боковому окну и смотришь вверх на проносящиеся ветви деревьев. Лучше всего ночью и именно на ветви деревьев, а не на крыши домов. Но помни, надо ехать быстро, очень быстро. Попробуй, потом мне расскажешь.
   - Хорошо, - я следила, как загипнотизированная, за радостным оживлением в ее глазах.
   - Ты выпила свое вино. А теперь иди, по-моему, тебя ждут. Иди, ты найдешь дорогу. Мы встретимся теперь не скоро только в самом конце истории.
   Я встала и пошла, шаги давались легко и просто, - я не чувствовала, что иду. Крутая лестница, склоненная мраморная фигура, лица на фотографиях, и в уши ударил шум вечно куда-то спешащего города. Странно все-таки, что он существует, - этот город.
   Погруженная в свои мысли, я направилась в сторону автомобиля.
   - Александра, постой, - такой неожиданный, но такой приятный мужской голос.
   Игорь спешил ко мне, в руке был сотовый телефон, а на лице растерянное и радостное выражение.
   - Саша, ты откуда здесь? Я звоню тебе, - абонент недоступен, и вдруг ты выходишь такая задумчивая. Проходишь мимо и не видишь.
   - Я? Да так. Знаешь, как бывает, - глупо улыбнулась я, - вино, подруга со странностями - вот я ничего не вижу. Но я рада, что ты меня нашел.
   - Я хотел тебя пригласить на концерт. Ты любишь музыку?
   Такой приятный переход на "ты", и даже "Саша". Неожиданно, но пусть так и будет.
   - Люблю. Особенно теперь. Чаша жизни.
   - Что?
   - Да так, ничего, не бери в голову. Давай слушать музыку.
   - Вот и здорово, поехали.
   - С тобой? А моя машина?
   - Поедем на моей, а твою отгоним. Тут есть поблизости стоянка.
   И мы поехали. Сначала была стоянка, потом короткая прогулка по городу. Беспечные разговоры, как будто мы остались вдвоем на всем белом свете, и нет ни обязанностей, ни дел, где-то ожидающих вашего возвращения. Но дети, даже такие взрослые и независимые - дело серьезное, поэтому я набрала сотовый телефон Фимы, и юноша, как мне показалось, даже обрадовался, что я задерживаюсь. Получив карт-бланш от детей, я отправилась на встречу с музыкой.
   В консерватории сумасшедший пианист играл так, словно до него никто никогда не играл, не слушал и не сочинял всех этих пьес. Он заставлял каждый звук проникать в тело и прокатываться по нему дрожью наслаждения. Мне казалось, что я слушала не ушами, но позвоночником, нервными окончаниями, хотя, может, это было опьянение от того загадочного бокала испанского вина, без года, без названия. Игорь сидел рядом, серьезный и сосредоточенный, он не пытался гладить по коленке, провести рукой по запястью или притянуть за плечи. Сдержанный восточный мужчина слушал музыку, и это слушание объединяло нас сильнее чего-либо другого. Такая связь пугала меня, но, помня о чаше жизни, я отгоняла все панические мысли.
   - Это был сильный пианист, - сказал он, когда мы уже спускались по лестнице вниз, к выходу.
   - Очень. Я не любительница классической музыки, но сейчас я думаю, что мне просто повезло оказаться здесь.
   - Нам обоим повезло. Ведь это был единственный день гастролей. Билеты давно распроданы. Сегодня я сижу и обедаю в Эль Патио, и какой-то бизнесмен уговаривает по телефону своего приятеля взять у него билеты. Говорит, приехал пианист мирового уровня, он сам бы пошел, но увы, "форс-мажор". Приятель отказывается. Я вижу разочарование на лице бизнесмена и предлагаю ему свои услуги. Просто случайное везение.
   - А потом случайно встречаешь меня в центре города, где я, кстати, тоже оказалась совершенно случайно.
   - Да, слишком много случайностей, - Игорь остановился, медленно развернул меня за плечи и посмотрел мне в глаза. Его взгляд на мгновение показался мне темным, тяжелым и незнакомым.
   - Игорь? - мой голос прозвучал сипло.
   Он вздрогнул, и его взгляд стал прежним и даже извиняющимся.
   - Прости. Привычка видеть за случайностями чей-то злой умысел.
   - Почему?
   - Такое воспитание. Когда родителей не стало, мной занимался дед. Настоящий корейский самурай.
   - Корейский? Неужели такие бывают?
   Я засмеялась, представив старого корейского самурая. Игорь тоже широко улыбнулся и крепко прижал меня к себе.
   - Пойдем, выпьем кофе, Саша.
   - Кофе? На ночь? Какой кошмар! Пошли!
   Я потащила его к часовне, туда, где совсем недавно мы встречались с погибшей Инессой. Мне хотелось с кем-то сходить туда еще раз и почувствовать, что жизнь продолжается, и кофейня осталась кофейней, а не стала мрачным поминальным храмом. Вечерняя жизнь кипела вовсю. Игорь затормозил у входа и с сомнением оглядел всю эту публику.
   - Тебе не кажется, что это слишком молодежное место?
   Сигаретный дым, множество сумок, кучно облепившие маленькие столики юнощи и девушки.
   - Ну что ты, прям. Есть и солидные люди.
   Он посмотрел на меня скептически. Пройдя дальше, в не курительную зону, мы нашли довольно уютный столик темного полированного дерева под кружевной салфеткой. Народу было столько, что дождаться хотя бы одну из замотавшихся официанток стало целой проблемой. Хотя заказ: два кофе Эспрессо, зеленый чай с жасмином, тарталетки с любимым мною плесневелым сыром и по большому куску черничного пирога, она принесла довольно быстро.
   - Странное ты место выбрала, - произнес Игорь с сомнением пробуя кофе. - Я в такие не хожу.
   - А я не люблю солидные спокойные заведения, где заняты всего один-два столика. В такой пустоте, я чувствую себя, как голый король на площади, - неуютно. Здесь как раз наоборот, говори о чем хочешь, делай что хочешь, - ты как в безопасных зарослях. Можно еще персонажей интересных разглядывать.
   Игорь медленно и очень внимательно оглядел соседей.
   - Да, есть чем занять свое любопытство. Вот, например, обрати внимание на эту пару.
   Я посмотрела на стройного азиата, который только что вошел в кафе и представлял свою спутницу, девушку в распахнутом легком светлом плаще, молодому мужчине, судя по всему, его приятелю.
   - Знакомьтесь: Гвяздова Таня. Таня, -- Краснер Аркадий. Мы учились вместе.
   - Это было самое лучшее время, Дима, - улыбнулся в ответ мужчина. - Но простите меня, ради бога, срочно надо бежать. У меня есть твой телефон, звякну, хорошо было бы встретиться.
   - До свидания! - подчеркнуто вежливо сказала девушка по имени Таня Гвяздова. И пара направилась к столику у окна.
   - Забавно... - Игорь склонил голову, и в прищуренных восточных глазах мелькнуло любопытство.
   - Что именно? - я взяла еще тарталетку с паштетом, глядя, как все тот же стройный азиат в светлых полотняных брюках и белом свитере раскрывает меню и уже раскрытым передает его девушке.
   - Вон та супружеская пара: он - кореец, причем довольно традиционного корейского воспитания, несмотря на то, что, во-первых, он относится к Корё Сарам даже не в третьем поколении, а, во-вторых, православный, как и его супруга.
   Тем временем, пока девушка заказывала кофе, ее кавалер вышел на крылечко кафе, где из серого неба уже накрапывал прохладный слепой дождик. Вскоре к нему подошел еще один мужчина, которого с моего места я разглядеть не могла.
   Игорь же продолжил:
   - Уверен, что они пришли урегулировать довольно болезненный для всех конфликт между свекровью и невесткой касательно жесткого и авторитарного поведения старшей дамы и непочтительного отношения к традициям младшей. Ход семейного совета предрешен: молодежь победит. По очкам. Свекрови, которая не приедет на встречу, потому что ревнует к невестке и раздражается по любому поводу, и в целом безосновательно, придется довольствоваться решением мужа и сына.
   Спокойно и уверенно улыбнувшись, Пак Ун Ву целиком запустил в рот аппетитный рулетик.
   - Стоп, стоп, стоп. ТЫ столько смог узнать, лишь взглянув на них? Но с чего ты взял, что этот мужчина - кореец, а не скажем, эвенк или якут? И как ты узнал, где он работает? И потом эта свекровь? И вообще, всё?
   - Что?!! -- отложив вилку, опешил Пак Ун Ву. -- Кто работает? Я понял только, что он учился в вузе, но ты это сама слышала.
   - Нет, ты как-то сказал, ну, этот, Корсарм, или что там за организация?
   - А! Нет. Я сказал -- Корё Сарам. Это, к сожалению, нас, корейцев, судьба разбила на три неравных части, -- Южную и Северную вы, конечно же, знаете, мы теперь довольно сильно отличаемся. Но кроме полуостровных корейцев есть еще сибирско-среднеазиатская диаспора, четко противопоставляющая себя всем остальным. Они и называют себя Корё Сарам, в отличие от Хангук, -- южных, -- и Чосон, -- северных, -- корейцев.
   - Да, но как ты узнал? -- я попыталась присмотреться к стройному азиату в светлых полотняных брюках и белом пуловере, который снова входил в кафе уже в сопровождении пожилого корейца.
   Сходство между вошедшими было столь очевидно, что не оставалось никаких сомнений в том, что это отец и сын. Глава семьи, одетый в светлую пару, под расстегнутым пиджаком которой вместо рубашки виднелся фисташково-молочный джемпер, быстро подошел к столику и тепло поздоровался с невесткой. Потом присел на самый краешек стула, глазами разрешив и сыну сесть. Подошедший официант как бы споткнулся о властный останавливающий жест патриарха и просеменил мимо стола, на который отец юноши положил пластиковый конверт с какими-то документами на гильошинированной бумаге.
   - Это от нас с мамой. У нее, к сожалению, с утра поднялось давление, и ей пришлось остаться дома, - неожиданно надтреснутым голосом сказал пожилой человек. - Мы, Танюша, очень печемся, чтобы все у вас было хорошо. Анна Кимовна сказала, что вам пора уже строить свою семью, поэтому и дом у вас тоже должен быть свой. Вот, возьми, пожалуйста.
   Невестка бережно приняла от свекра пакет, а тот сразу встал и, коротко кивнув, вышел из кафе.
   - Сначала я посмотрел на обручальные кольца... -- понизил голос Игорь, чтобы его не услышали люди, которых он обсуждает.
   - Из чего вовсе не следует, что они супруги.
   - Да. Я решил так потому, что русская девушка скрупулезно придерживается корейских правил поведения. Согласись, что даже для очень близкой подруги это маловероятно.
   - Ах, вон оно что. И что в поведении?
   - Знаете ли... На европейский взгляд то, как вел себя молодой человек - это странная смесь учтивости и откровенного хамства. С одной стороны, он даже не подошел вплотную к столику, пока девушка не села, предупредительно раскрыл меню, а потом тут же бросил спутницу, уйдя на улицу.
   - И в чем тут соль? -- смутилась я, вдруг поняв, что не обратила на этот факт никакого внимания, и все потому, что даже самые приятные мужчины из моего окружения вообще имели весьма мутное представление о манерах. Мне тут же вспомнилась воспринимаемая всеми абсолютно нормально бесконечная вереница случаев, когда в разгар застолья мужчины уходят курить, оставив единственную женщину в компании куковать у стола с объедками.
   - Давайте по-порядку, - довольный произведенным эффектом мой кавалер сделал большой глоток зеленого чая. - Во-первых, я решил, что они - супруги, потому что на них обручальные кольца, они весьма молоды и поэтому было бы странно, если бы они оказались просто связанными брачными узами друзьями, решившими провести вечер в кафе. На двух автономно разведенных либо вдовых католиков они тоже не походят.
   Я взглянула на влюбленных молодых людей, наслаждавшихся видом документов, который обозначал для них буквально завтрашние счастливые перемены в жизни. Переглянувшись, чета быстро ушла, оставив на столе не тронутый кофе и очень крупную купюру.
   - Есть шанс ошибиться, но я согласна. Я бы тоже решила, что они супруги, ведь их кольца сделаны в одном стиле. Однако ведь кольцо на безымянном пальце правой руки не обязательно признак православия. У нас все так носят.
   - Ну да. Но не все используют в качестве брелока для автомобильных ключей икону Санта-Клауса. - тоном профессора антропологии заключил инспектор от образования, и я рассмеялась. -- Что смешного? Я разве не прав?
   - Прости, Игорь. Ты прав, меня просто рассмешило упоминание Санта-Клауса. У русских это имя воспринимается только как имя Западного Деда Мороза. У нас почти никто не знает, что это Святой Николай, которого в Росcии чаще всего называют Николаем-Угодником. Считается, он хранит от технических неприятностей и выполняет любые праведные желания. Святой Николай Угодник.
   - Ага. Надо будет позубрить. Ты же напишь на листочке?
   - Ну, разумеется. Знаешь, я тебе уже не раз говорила, но ты потрясающе правильно говоришь по-русски. Я никак не могу привыкнуть и осознать, что русский для тебя иностранный язык. Итак. Ты увидел икону. Но ведь она может принадлежать девушке. Кстати, вот у нее на цепочке был отлично виден православный крестик.
   - Есть вероятность, что икона ее, но тогда и автомобиль должен быть ее тоже. Странно тогда, что мужчина, вставая из-за стола, вытащил ключ с иконой из кармана собственных брюк. Так что я ставлю на то, что они оба -- православные.
   - Принимается. Я даже готова опустить твои объяснения о том, как ты установил, что он кореец, хотя бывший сокурсник назвал его русским именем. Как ты решил, что они пришли на семейный совет по поводу конфликта между свекровью и невесткой?
   - Я не поклонник дедуктивного метода и этим способом я ничего бы не смог установить. Я, скорее, предполагал, а потом искал подтверждения своим догадкам. Просто повезло, что я нашел исчерпывающее количество подтверждений.
   - Итак?
   - Было еще одно указание на то, что юноша - кореец, и это очень важно для дальнейших рассуждений. Мы ведь уже утвердились, что это православная супружеская пара. Кем бы ни был юноша, - японцем, эскимосом или лапландцем, - он носитель ярко выраженной восточной внешности. А фамилия девушки никак не могла быть взятой фамилией юноши. Я в Якутии встречал лунолицых и раскосых митрофанов никодимовых, аристархов кузьмичевых и многих якутов, эвенков, хантов с русскими именами и фамилиями, но не с польскими. Это, думается мне, совершенно невозможно. Следовательно, фамилия девушки - ее собственная, а не мужа. Для традиционных корейских семей очень характерно, что женщина сохраняет свою фамилию в замужестве. Откуда это повелось - никто не знает, наверное, дело в том, что корейских фамилий очень мало, и вот, чтобы в какой-то момент все корейцы не оказались с единственной фамилией, и возникла такая практика. И заметь, он и друга жене представил сначала по фамилии, а потом уже по имени, и супругу другу так же. Не знаю, в курсе ли вы, но у корейцев первая часть имени - это и есть фамилия. И она неразрывно следует с именем, как таковым.
   - Ну да. Поэтому, например, великий северный вождь Чен - Кимов Чен Ирович, а не Чен Кимович Сенов.
   - Точно! - хохотнул кореец. - Это для всех корейцев совершенно безотчетное правило. Я и предположил, что он кореец, а потом уже усматривал дополнительные подтверждения.
   - Ладно, ладно. Вы мне самое интересное, про свекровь и семейный совет расскажите.
   - Тут не так просто. Юноша усадил спутницу за стол, раскрыл для нее меню. Хотя рядом с ней лежало меню, которое девушка могла открыть сама. Взяла она папку двумя руками, потом, кстати, документы на новую квартиру из рук свекра тоже принимала двумя руками. А это знак уважения к главному в семье, к мужу, к отцу и т.д. Т.е. она старалась следовать корейским правилам. И уж если польская девушка следовала дальневосточным правилам поведения, то можно предположить, что в семье отца юноши порядки весьма консервативные. И что женат он тоже на кореянке, для которой покорность и предупредительность жены по отношению к мужу, к любому совершеннолетнему мужчине в доме - непреложный закон, тоже можно было однозначно предположить. Но младшая женщина в семье, когда семья собирается на семейный совет, никогда не начнет есть или даже пить без женщины старше по возрасту или статусу. А она заказала кофе. На фоне такого скрупулезного следования даже мелочам оставалось только решить, что других женщин на совете не будет.
   - А как вы догадались, что это совет по поводу конфликта свекрови и невестки?
   - Очень светлая одежда. И старик и юноша были, как бы так сказать, одеты несколько не по погоде и не по вечернему. С точки зрения европейца и обычной для местных корейцев практики. Они же не в вакууме живут. Белый парадный цвет мужской одежды всегда сопровождал важные события в жизни корейцев. Это во-первых. Во-вторых, юноша пошел встречать отца за порог, несмотря на дождь. Мы не обязательно встречаем так своих старших. Но мужчины всегда сначала (хотя бы на несколько секунд) встречаются без женщин, если центральное место в предстоящих событиях отведено женщине. К тому же выбор места, т.е. кафе, а не дом, запланированное отсутствие старшей женщины, все вместе заставило меня думать, что между европейской невесткой и патриархальной корейской мамой - идиосинкразия, и именно эту проблему семья собралась решать. С одной стороны, готовность помочь, исходная благорасположенность, с другой - невозможность в существенном для них обеих перенять или хотя бы смириться с неприемлемым образом жизни. Вот свекровь и не пришла. Тут нет ненависти. Только разность культур. Потому я и решил, что молодожены победят. Оказалось, ошибся. Проигравших не было.
   Аккуратно выпив остаток чая, Пак Ун Ву внимательно посмотрел мне в глаза. Я ответила на его взгляд таким же, особенно вглядываясь в крепкие, словно из обгоревшего камня выточенные скулы с почти правильной круглой формы мощными желваками; взглянула на короткие пальцы, под нажимом которых вилка аж пружинила, но не скользила по тарелке с противным скрежетом, на глаза, настолько коричневые, что от пристального смотрения на них они начинали казаться совершенно серыми, как серая сова в летнюю ночь, положила на стол чайную ложечку и сказала:
   - А знаете что, дорогой вы мой Пак Ун Ву. Только один вопрос: кем на самом деле должен служить подданный Сеульского Тигра, так запросто увидевший в мельком произнесенной фамилии Гвяздова, такой русской по окончанию, польское слово "звезда"? У нас не все филологи-слависты на такое способны.
   Повисла странная, долгая пауза.
   "Дура, дура, дура, дура!" - застучало у меня в голове. Хотелось подумать что-то более осмысленное, но центральное место было уже занято: "Совершенная, абсолютная, болтливая и склонная к позерству дура. Дура! Дура! Дура!" Но слово, как известно, не воробей. Не окажется ли мой любезный визави неожиданно опасным и многослойным.
   И тут Игорь расхохотался, громко, заразительно, так большая часть посетителей кофейни уставилась на него, и губы людей неудержимо растягивались в улыбке.
   - Невероятно! Еще непонятно, кто из нас более проницательный!
   - Боюсь, при всем желании дальше филологических наблюдений мне не зайти. А вот ты меня по-настоящему поразил.
   - Ну-у, - Игорь протянул в затруднении, а потом почесал за ухом, - я же тебе рассказывал о дедушке - корейском самурае.
   - Похоже он был еще и корейский Шерлок Холмс по совместительству.
   - Шерлок Холмс? Где-то я слышал это имя. Он возглавлял английские спецслужбы?
   Я засмеялась. Возникшее внутреннее напряжение рассеялось без следа, но на Игоря я смотрела с новым интересом.
   - Ты почти угадал.
   Мы поговорили о знаменитом сыщике Шерлоке Холмсе, о спецслужбах, которые спустя век предпочли ему Джеймса Бонда, о том, почему интеллект, эрудиция и аналитический ум так часто в нашей жизни ценятся ниже, чем быстрота реакции и сообразительность. Так плавно и неспешно мы перешли к проблемам общечеловеческим. Беседа была забавной и серьезной одновременно. Игорь важно кивал на все мои дурацкие реплики и старательно развивал все безумные мысли.
   Кофе было выпито, черничный пирог съеден, пришло время возвращаться домой. Мы вышли из этого задымленного и шумного местечка на светящийся разноцветными огнями Красный проспект. Спустившись по лестнице, я осмотрелась, пытаясь вспомнить, где мы оставили машину. Внезапно Игорь развернул меня, обнял и поцеловал. Он держал мои плечи крепко, не отрывая своих губ от моих. Я почувствовала волнение, но не от самого поцелуя, - я так давно не целовалась на улице, когда мимо тебя идут люди, кто-то бросает любопытные взгляды, кто-то наоборот тактично отводит глаза. Это было потрясающе. Воспоминания о юности, о времени романтики и сказочных ожиданий от жизни нахлынули разом. Я закрыла глаза. Это было чертовски приятно - требовательные губы и виртуальное перемещение во времени. Так давно Володька, молодой и неугомонный, таскал меня с утра до вечера по друзьям, кофейням, улицам, маленьким лавочкам и тенистым подворотням. Тогда поцелуи у всех на виду были и удовольствием и суровой реальностью, - своего дома у нас не было. Теперь я так от них отвыкла, что из смущения и удовольствия получилась волнительная смесь.
   Игорь посадил меня в машину и сел за руль.
   - Я хочу сам отвезти тебя домой. Ты не против? А твою машину заберем завтра.
   Я кивнула и посмотрела в окно. Нужно как-то разобраться в собственных ощущениях. Что я делаю? Что хочу делать? Что должна? В голове была какая-то круговерть. Страшно было думать о той правде, которая прозвучала бы в устах любого моралиста. Муж уехал в командировку, а жена проводит вечера в обществе мужчины, который целует ее в губы на центральной улице города и вряд ли готов на этом остановиться. Влюблена ли я? Наверно все-таки нет. Я могу жить и днями не вспоминать об этом мужчине. Готова ли я остановиться, отказаться от него? Нет. Конечно, ничто во мне не надломится, если прямо сегодня я скажу Игорю, что больше никогда и ни при каких обстоятельствах. Но я этого делать не буду по той простой причине, что не хочу. Я никак не могла понять, что же такое изменилось во мне, что одного простого "не хочу" стало достаточно для того, чтобы все правила поведения замужней женщины стали глупой и ненужной мишурой. Почему нельзя, если это оживляет во мне такие непередаваемые ощущения? Почему некрасиво, если я чувствую красоту и притягательную силу этого разыгранной от сцены к сцене романтической пьесы. Почему история, свежее дыхание которой делает жизнь прекрасной, может быть недопустимой? Или это мнение тех, кто испытывает зависть, кому не удалось сделать хороший глоток из чаши жизни? Ах, да, чаша жизни!
   - Игорь останови, пожалуйста, я хочу перебраться на заднее сиденье.
   Он молча остановил и только, когда я выходила, кинул на меня обеспокоенный взгляд. Мне нравилось, что он умеет так правильно и спокойно молчать, - уверенный в себе и очень внимательный человек. Я перебралась назад.
   - Поехали быстро. Ты не удивляйся, мне хочется прокатиться лежа на сиденье автомобиля.
   Я подогнула ноги и легла головой к правому окну. Темные ветки полетели под звездным, освещенным полной луной небом. Они казались гигантскими фантастическими птицами, то опускающими свои мохнатые крылья вниз, то сильными взмахами уходящими вверх, под сияющий круг мудрой и вечной луны. Их живой полет был великолепен: под неслышимые звуки гармонии они кружили, поднимались и опускались, пропуская сквозь перья блеск одиноких звезд. Голова кружилась, и я теряла ориентацию в пространстве. Где я? Что произойдет со мной дальше на этой странной планете с бешено мчащимися темными птицами? Новые ощущения пьянили. Но это были деревья, просто деревья над крышей автомобиля. Я села, за стеклом замелькал привычный ряд толстых тополиных стволов. По этому месту я проезжала уже сто тысяч раз. И теперь я поняла Лили. Надо просто поменять ракурс - и из скучного местечка открывается вид на космический ландшафт. Если не менять ракурс, жизнь становится однообразной, - существование в заданных координатах без права выхода. Я наклонилась к плечу сидевшего впереди Игоря и вдохнула едва ощущаемый, но свежий запах одеколона, потом коснулась щекой его теплого уха, жестких, но не колючих волос и прошептала едва слышно, одним только теплым дыханием:
   - Спасибо за вечер, за музыку.
   Он блеснул странным, даже напряженным взглядом в зеркальце заднего вида, но промолчал. Мы подъезжали к дому.
   Я была очень удивлена, когда Игорь, не задав ни одного вопроса сделал правильный поворот, въехал во двор и остановился у моего подъезда.
   - Боже, откуда ты знаешь, где я живу?
   - Ты, как маленькая, Саша, - он вышел, открыл дверь и помог выбраться из машины. - Твой адрес есть на кафедре, там же стоит программа с названием ДубльГис. Я научу тебя ей пользоваться.
   - Да я знаю, - промямлила я, - но...
   Он нежно поцеловал меня в запястье, молча сел в машину и поехал обратно. Я проводила взглядом задние фары, потом оставалось только одно, - отправиться домой.
  
   Глава пятнадцатая.
   Расследование.
  
   Поскольку накануне я вернулась домой глубоким вечером, утро следующего дня стоило начать с приготовления блинчиков. Рано или поздно мне придется винить себя во всем, что вырастет из детей, чья мать пропадает день напролет, занимаясь преступлениями и сомнительными романами с засланцами иностранных разведок. Сегодняшнее утро нужно посвятить семье. Поэтому я встала пораньше, сделала тесто из давно прокисшего в холодильнике молока, взяла две сковородки: одну новую тефлоновую, месяц назад купленную, другую - ровесницу моей бабушки - вечную, чугунную, покрытую вековой гарью, и принялась за дело. Вскоре в кухне появились одно за другим заспанные подростковые лица.
   - Привет, ма! У нас сегодня блинчики?!
   - Видишь же, что блинчики.
   - Вот классно. Может и школа отменяется?
   - Вот еще, вам дай волю. И так домашнее задание никогда не делаете, так еще и в школу не ходить.
   - Да ладно, - отмахнулся сын, - домашнее задание - это так, фигня. Банан по нему можно всегда исправить.
   - Понятно, умник. Иди, чисть как следует зубы, а то такое впечатление, что ты жевал одуванчики.
   Тут же вылез Лешка, демонстрируя мне свои крепкие белоснежные зубы:
   - А я как? Не заметно, что жевал?
   - Заметно. Быстро чистить, но соблюдая очередь и без скандала.
   Блинчики получились весьма и весьма удачными. Кисло-сладкие, тоненькие, политые маслом. Намазываешь на блинчик вкуснейший плавленый сливочный сыр, откусываешь, и чистое наслаждение обволакивает небо и легко, неудержимо проскальзывает в горло. Правда, скорость потребления такой вкуснятины чрезвычайно высока, особенно в компании подростков, которые заглатывают продукты, словно не умеют пользоваться зубами или опаздывают на срочную деловую встречу.
   - Мальчики, ешьте медленно.
   -Зачем? Так вкуснее, - прошамкал набитым ртом Леша.
   - Не зачем, а почему. Я, например, в вашем присутствии начинаю нервничать, достанется ли мне хотя бы еще пара блинчиков.
   - Ладно, не нервничай, - важно успокоил племянник. - Вечерком мы тебе нажарим штучек двести - триста в четыре руки.
   - Надо бы их нафаршировать капустой, - предложил Фимка, - а то такой полезный продукт пропадает.
   - Нет уж, увольте, - воскликнула я. - Пусть уж лучше этот полезный продукт пропадает. Блины с квашенной капустой! Какая гадость!
   - Что бы ты понимала, - хмыкнул сын.
   Племянник выпятил вперед подбородок, выставил ладонь, изображая полнейшую уверенность в себе:
   - Спокойствие, только спокойствие, как говорил Вини Пух Пятачку, ты еще язык оближешь и пальчики проглотишь.
   - Вот уж спасибо за заботу. Вы хотя бы пробовали эту капусту? Она съедобная?
   - Изумительная капуста. Я ее вчера полночи пытался распробовать.
   - Вот, вот. А я то думала, что за металлический скрежет? Сосед что ли решил напильником среди ночи поработать?
   - Вовсе неправда. Я когда ее жевал, звуки были божественные, я даже решил этому рецепту квашения капусты дать свое название - "Хрустальный хруст". По-моему, звучит воодушевляющее.
   Даже Фимка, услышав этот вариант, слегка поморщился, и в его глазах мелькнула тень паники, однако, отступать было поздно, и, сглотнув комок, он горячо поддержал идею.
   - Хрустальный хруст! Это просто замечательно! - потом добавил с опаской. - Может, ее все-таки лучше потушить.
   Племянник испепелил сына взглядом, и разговор увял. Мы помолчали какое-то время, потом я опомнилась:
   - Что вы здесь расселись, а ну-ка марш в школу. У вас до занятий всего 15 минут осталось.
   Удрученные моей требовательностью, они встали и отправились толкаться в коридор. Выпроводив детей, я почувствовала удовлетворение, - утро прошло по всем правилам порядочного семейства. Почти. На мелочи даже не стоит обращать внимания.
   Я слегка расслабилась и без особого смысла покружила по квартире, подумывая, что надо бы навести хоть какой-то порядок, тем более, что сегодня сам бог велел - день был свободный, и даже не было необходимости что-то там сочинять про кота.
   Через некоторое время зазвонил телефон.
   - Да?
   - Привет, Крыся.
   - Володька! Привет. Ты где пропал? Смс о прибытии и молчание, хотя обещал позвонить. Хотя ты, как обычно, в своем репертуаре.
   - Если меня потеряла, могла бы и сама с сотового позвонить.
   Я засмеялась:
   - Похоже, и я в своем репертуаре, у меня болтается всего 30 центов, и я никак не пополню счет.
   - Как вы?
   - У нас все в порядке, готовимся есть квашенную капусту под рабочим названием "Хрустальный хруст".
   - Не завидую. - хмыкнул Володька. - А я тут совершенно замотался. Эта выставка все время требует каких-то телодвижений. Экспозиция сегодня открылась, только что прошла пресс-конференция с авторами работ, вечером будет фуршет. Я присутствую на мероприятии, ходит толпа народа, задают вопросы.
   - Классно. Нравятся твои работы?
   - Вроде да. Посмотрим, в первый день все хвалят. В целом тут весело, но очень суматошно. Я уже встречался с Зимиными, которые давно свалили в Москву, с Гуртовым. Все зовут остаться.
   - Ты хочешь?
   - Не знаю. Есть свои плюсы. Но хочу ли покорять столичные вершины, для меня не ясно. Много суеты и толкотни.
   - Когда вернешься?
   - Думаю в конце недели. Мне совсем не обязательно присутствовать еще неделю, пока длится выставка, а продавать работы они могут без меня, - все документы мы подписали.
   - Приезжай, если, конечно, не считаешь нужным остаться.
   - Посмотрим...
   Мне еще поговорили какое-то время, потом попрощались, - все эти московские отзвуки вызывали во мне беспокойное ожидание перемен. Хотелось, чтобы Володька вернулся, и мир как-то стабилизировался. О столице я думала с большим опасением. Погрузиться в размышления я не успела, поскольку снова зазвонил телефон:
   - Сашка! Ты куда пропала? Ты была или нет на этой дурацкой барахолке? - в Машином голоске прорывались совершенно непривычные истерические нотки.
   - Была, - дрожащим голосом призналась я. В моей голове бешено закрутились все планы и намерения, а потом Машка, барахолка, муж, Игорь, Лили и профессор Дутов разом превратились в один косматый клубок моей жизни.
   - Маша, прости, я забыла тебе позвонить. Я выяснила кое-что интересное.
   - Ясно. У меня через час что-то вроде позднего завтрака или раннего обеда. Если можешь, приезжай в "Кузину" на Ленина. Съедим мою любимую лазанью, и в обмен на твою информацию я расскажу тебе занимательную историю про нашего Данила.
   - Мчусь, - я бросила трубку и, сунув в пакет папку с фотографиями поскакала натягивать джинсы.
   Мчаться оказалось не просто. Автомобиль остался в центре города, на автостоянке, и первое, что необходимо было сделать, - забрать его оттуда. Слава богу, пробок на дорогах не было, просто затрудненное движение, и лихой водитель маршрутки казался верхом невероятного везения сегодняшнего дня. В дороге мне было о чем подумать: говорить ли Зайцевой о нашем с Алиной самодеятельном расследовании
   "Кузина" - заведение для таких как мы, которые месяцами перебирают мелочь в карманах, потом решают душевно оттянуться и едут в эту фешенебельную столовку. Там, конечно, питаются и молодые продвинутые менеджеры, не обремененные семьей, а только мишурой типа нового автомобиля, ноутбука и хорошего прикида. Они там просто обедают, но это буднично и скучно. Вот шикануть пару раз в месяц рублей на 300 - 500, продвигая вдоль стойки красный поднос, - это совсем другое дело. К тому же сегодня был такой повод - деловая встреча. Как правило, этот самая хорошая причина, когда перед тобой стоит выбор: заплатить за коммунальные услуги или спустить деньги на удовольствие. Все дело в том, что деловая встреча - это мероприятие по зарабатыванию денег, и ради будущих, потрясающих воображение доходов можно пренебречь такой мелочью, как плата за коммунальные услуги. Деловая встреча с Зайцевой была без перспектив на доходы, но мой возможный значительный вклад в борьбу с преступностью компенсировал этот недостаток.
   Маша встретила меня у входа в "Кузину". Одета она была в джинсы, через плечо висела довольно объемная сумка вишневого цвета, волосы путал сильный ветер. Она помахала рукой и быстро зашагала мне навстречу.
   - Куда спешишь? - крикнула я. - Я ведь и так иду тебе!
   - Ноги сами несут! - она подбежала и схватила меня за руку. - Сегодня я совершенно не нахожу себе места. Хочется все делать побыстрей, поскорей, не упустить возможность.
   - Да, что с тобой? При пасмурной погоде уместней плед и спокойствие.
   - Не знаю, - сообщила Машка и добавила тихо, - у меня, наверное, никогда не было такого интересного дела.
   Нет, мою строгую и деловую подругу положительно было не узнать. В зале она схватила поднос и стала быстро сметать со стойки одну вкуснятину за другой. Предупредительные девушки метались с половниками, следуя движениям ее указательного пальца. У меня возникло ощущение, что какая-то живая, горячая мысль завладела Машкой настолько, что окружающий мир превратился для нее в почти неподвижную картинку. Под влиянием внутреннего возбуждения она теряла обычную для нее рассудочную суховатость, которая, как правило, сквозила в каждом ее движении и взгляде и мешала почувствовать, насколько красива была эта женщина. Сейчас Машка действительно казалась красавицей. Ее нереально огромные голубые с зеленым обводом глаза блестели. По обычно малоподвижному, идеально вылепленному лицу скользили живые тени волнения, она сдувала со лба прядь, растерянно и мило копаясь в своем кошельке.
   - Тебе добавить денег?
   Она посмотрела на меня удивленно, смешно наморщила лоб и помотала головой. Удивительное дело, женщину может сделать прекрасной не только любовь, но и загадочное преступление.
   - Так вот, - она плюхнула поднос на стол, уселась и, даже не расставив тарелки на стол, торжественно мне заявила, - добралась я до вашего Данила!
   - И?
   - А вот и ничего тебе не расскажу, - пока не услышу твой отчет!
   Я кивнула и стала обустраивать обеденное пространство. Наш столик находился у стены в самом конце зала, который был практически пуст. Мы убрали подносы и уселись около еды с таким достоинством, словно вдоль стойки никогда и не ходили, а всю эту снедь нам принесли шустрые официанты. Еда была оформлена прекрасным образом, и даже простой греческий салат вызывал самые поэтические чувства изящной нарезкой, яркостью красных помидоров, зеленых огурцов, зелени, чернотой маслин и пышной белоснежностью сыра "Фета". А какой свежий, остренький и немыслимо приятный запах от него исходил! Еще раз осмотрев столик, я с легкостью уверила себя, что сижу в уютном современном ресторанчике.
   - Саша, кончай устраиваться здесь с видом первой леди. Это просто столовая, причем дорогая. Лучше расскажи о своем визите на автобарахолку.
   - Тебе прямо так не терпится?!
   - Честно говоря, да. У меня складывается ощущение, что это совсем не тривиальная история, а увлекательный клубок событий, который может распутать только какой-нибудь комиссар Мегрэ.
   - Почему не мисс Марпл или Шерлок Холмс?
   - Нет, они не подойдут. Это такое грязное городское преступление, хотя и очень запутанное. Поэтому рассказывай мне все по делу.
   Я со смаком и расстановкой рассказала ей о моде на модели "Карина", о немыслимых ценах на эту машину, о том, что Данил, действительно, продал ее погибшему господину Фесенко, но до этой продажи от нее подозрительным образом отказался неизвестный покупатель после быстро проведенной диагностики. Эта была первая история, и ее Маша прослушала очень внимательно.
   - Этого покупателя не мешало бы найти, возможно, он и есть ключ от этой автомобильной истории. Ты выяснила о нем хоть какие-то подробности?
   - Нет, честно говоря, нет. И потом меня гораздо больше увлек другой рассказ Славы - друга Данила.
   Дальше я поведала о загадочных расспросах Данила, из которых следовало, что Василиса должны была появиться на барахолке как раз в день своей смерти.
   - Этот рассказ подтверждает показания Зяблова, - кивнула Маша. - Похоже, автобарахолка и была местом убийства Ларцовой.
   И Маша рассказала, что ей удалось узнать в последние два дня.
   Данил сидел в изоляторе с воскресения, но никаких новых сведений вытащить из него не могли. Он был подавлен и молчалив. Психиатрическая экспертиза тоже ничего не дала. Подозреваемый, по мнению специалистов, был вменяем и уравновешен, версия с убийцей-психопатом и ревнивцем распадалась на глазах, других мотивов никто предложить не мог. Оставалось одно - рыть землю в поисках орудия преступления, но в таком месте как гаражи и автомастерские это было делом почти безнадежным. Поскольку никто уже не знал, что дальше делать с этим мутным подозреваемым, следователю Зайцевой разрешили побеседовать с ним об автомобильном бизнесе, - вялотекущее дело об угнанных и разобранных автомобилях тоже надо было как-то закрывать.
   Когда Данила Зяблова привели к ней на допрос, он выглядел очень усталым и отстраненным, как человек, который день и ночь о чем-то неотступно размышляет, и от событий, что происходят с ним в реальности, полностью отгородился. Посмотрев на него внимательно, задав вопрос о самочувствии и получив ответ, что все нормально, Зайцева ни с того ни с сего решила, что он не убийца. Это решение было ее личным и никак не влияло и не могло влиять на логику действий ее как следователя.
   Данила сначала очень удивили вопросы следователя Зайцевой о том, насколько быстро можно разобрать автомобиль до шасси и собрать его, какое для этого нужно оборудование. Могут ли возникнуть непредумышленные ошибки при сборке, которые сделают машину смертельно опасной. Они разговорились о способах доставки подержанных автомобилей, о том, какие автомобили называют конструкторами, и чем они плохи. Спокойно и подробно отвечая на вопросы следователя, Данил почему-то проникся доверием к Зайцевой. Наверно потому, что здесь к нему отнеслись как к эксперту, а не как к кровавому маньяку. Свою роль сыграли и собственные размышления Данила, о том, что тактика молчания уже завела его в тупик. Так или иначе, он избрал слушателем именно ее - Марию Александровна Зайцеву, а она решила пока не составлять протокол. Получился неофициальный разговор о преступлении, которое госпожа Зайцева не имела никакого права расследовать.
   Данил сообщил, что в свой последний в жизни выходной день Василиса Ларцова поехала на автобарахолку. Данил договорился, чтобы знакомый автомеханик, у которого была какая-то срочная работа, посмотрел, что вдруг стало хрустеть в машине его любовницы. Данил не хотел, что Василиса гоняла сломя голову, если есть опасность, что граната дышит на ладан. Богатая дамочка вполне могла заехать на какое-нибудь ближайшее СТО, и все выяснить сама, но у людей отношения и взаимные реверансы оказываются важнее элементарной практической целесообразности. Данил предложил ту помощь, которую он мог и хотел предложить любимой женщине, а Василиса желала принять эту помощь от человека, который был дорог ей. Он собирался заехать к мастеру вместе с ней, и, может быть, после воспользоваться комфортным диваном своего друга Славы. Но пришлось остаться дома. Он остался дома по столь неубедительной причине, что говорить о ней следователю казалось самоубийством. Он перепутал дату экзамена, который должен был сдать, будучи заочником второго курса вуза и обучаясь по специальности "автомобильные дороги". Накануне вечером он неожиданно для себя узнал, что экзамен через день, и надо хоть как-то подготовиться. Василиса решила съездить одна. Он даже предложил ей отправиться через день вместе, а пока ездить осторожно, не гонять, а лучше подержать машину в гараже. Но Василиса заявила, что послезавтра они празднуют сдачу экзамена, и она сама организует феерическое свидание, а к мастеру съездит и без него. Он же, в конце концов, сам советовал ей показать машину, вот и она, как послушная женщина, сделает все, как он говорил.
   Данил наверняка знал только одно, - Василиса доехала до автобарахолки, но не доехала до мастерской. Она позвонила ему при въезде на площадь Кирова, еще раз уточнила, куда ей свернуть, и все. Больше она на звонки не отвечала, правда, и позвонил он ей не скоро, не заметил в учебной гонке, как пролетело два с половиной часа. Именно тогда знакомый автомеханик связался с ним и сказал, что свои дела он закончил, собирается домой и хотел бы выяснить, имеет ли ему смысл ждать женщину, о которой говорил Данил. Данил очень удивился, и когда понял, что дозвониться до Василисы бесполезно: "абонент отключил телефон", всерьез занервничал.
   Как ни крути, именно он был виновен в ее смерти, потому что перепутал дату экзамена, не отговорил ее от поездки одной в малознакомое место, не звонил ей каждые полчаса, отслеживая, как идут дела. Данил решил молчать о том, что знал, куда ехала Василиса. Он был уверен, что вся эта история в глазах правоохранительных органов будет выглядеть очень и очень подозрительной, а алиби у него нет. Кроме того, он чувствовал себя уверенно среди гаражей, и ему казалось, что сможет осторожно, шаг за шагом что-нибудь выяснить, ведь кто-то должен был встретить Василису в этих железных лабиринтах. Данил опрашивал знакомых и тех, кто тусуется в окрестностях барахолки, видел ли кто-нибудь блондинку на коротком джипе RAV4. Внимательный Слава заметил суету и опросы Данила. Последний, нервный, взвинченный до предела смертью любовницы и подозрениями работников прокуратуры, испугался и почти прекратил свою следовательскую деятельность. Однако, мысли о событиях, которые связали площадь Кирова и автомобильную парковку напротив магазина "Зебра", не давали ему покоя. Одна история хуже другой крутились у него в голове, не давали ему спать и работать.
   Особенно его беспокоила одна версия: Василиса свернула не в ту сторону, перепутала и оказалась перед гаражом, похожим, как две капли воды, на все остальные. Но почему она не заметила, что на его двери совершенно другой номер, почему не позвонила ему, Данилу? Там произошло что-то, что привело ее к смерти. В конце концов, он решает самостоятельно реконструировать события, - в тот же самый воскресный день повторить путь любовницы и найти ту роковую ошибку, которую она совершила, понять, что могло привести ее к этой ошибке, и кого она встретила.
   Данил благополучно доехал до первого Василисиного ориентира на улице Петакова, - станции, предлагающей услуги шиномонтажа, и свернул в первый ряд гаражей. Как она поступила дальше? Пропустила второй поворот направо или повернула налево? Данил проверил все версии, но не натолкнулся ни на что подозрительное. Закрытые частные гаражи без номеров, - некого даже спросить о событиях трехнедельной давности. Он бродил уже без системы, переходя от ряда к ряду, разговаривая с редко попадавшимися механиками. В тот момент, когда он начал думать, что выбрал слишком извилистый путь к истине, ему позвонила женщина по имени Дарья. Она была взволнована, требовала встречи, говорила о непонятной срочности и важности дела. Данил, совершенно дезориентированный результатами своего расследования, согласился с ней встретиться и побрел в обратную сторону к первой после площади автобусной остановке. И пожалел об этом.
   Дарья Фесенко хотела только одного, - выместить боль, злобу, обиду. Она обвинила его в смерти мужа и стала выкрикивать в лицо угрозы и оскорбления. И тут Данил увидел, что около торгующего автомаслами магазина при остановке выставлена старая японская резина. Он заволновался, осматриваясь. Неужели, вот она - простая и очевидная ошибка взбалмошной и бестолковой Василисы? Что для нее станция шиномонтажа? Набор звуков, в которые она особо не вдумывается. Она едет и видит колесную резину, которую выставили на продажу, и легко заруливает в ближайший поворот. Данил оттаскивает в кусты истеричку, отвешивает ей пару отрезвляющих пощечин и спешит проверить свою новую версию. Здесь есть автомастерские. Более того, он уже один раз здесь был, до встречи с Дарьей он забрел в это ответвление с другого конца. Но теперь он решает прошерстить каждый уголок. Сначала Зяблов общается с одним из автомехаников, работавших неподалеку, но тот уверяет, что не видел ни блондинку, ни брюнетку в воскресение, и вообще, красоток надо искать в совершенно других местах. Но Данил упорно идет дальше, надеясь, что подобно чудесному Сим-Симу тайна откроется перед ним, благодаря его несгибаемой настойчивости. Правый поворот и дальше, но теперь тут ему на пути не встречается никто, вокруг только тишина да гаражи с незнакомыми номерами. Разочарованный и чувствующий себя законченным фантазером, Данил идет туда, где оставил машину. Садится за руль и отправляется домой, - в город. Проезжая в сторону площади Кирова, Данил краем глаза замечает, что у остановки справа что-то происходит, но он слишком погружен в свои мысли, слишком расстроен, чтобы обратить на это хотя бы малейшее внимание. Вечером его арестовали.
   - И ты веришь во всю эту героическую сагу, - сказала я утвердительно.
   Хотелось, чтобы она верила. Тем более мы с Алиной получили недавно еще одно доказательство невиновности Данила, - в день ее смерти в ресторане она была с кем-то другим. Впрочем, ничего более наше расследование не принесло, кроме того, Алина причудливым образом стала подозревать того же Дутова, и мы вернулись к мысли об его самоубийстве. Нет, не стоит еще больше загружать Машу. Удивительно, как ей еще удается держать след одновременно двух историй: с убийствами и разбором автомобилей.
   - В общем да, верю, хотя она делает смерть Ларцовой событием очень странным и загадочным, но плюс уже в том, что есть точка отсчета, которой раньше не было вообще. В принципе, можно всерьез прошерстить эти гаражные мастерские и, возможно, что-то выяснится.
   - Что, например? У тебя есть предположения?
   - Не знаю, может быть, смерть Ларцовой и загадочная разборка автомобилей каким-то образом связаны. Она, действительно, ошиблась, свернула не туда и стала свидетелем чего-то опасного. Правда, - Машка расстроено покачала головой, - под такую версию получить оперативников на проведения опроса в мастерских, - вещь практически безнадежная. Начальство не поддержит.
   - А сами?
   - Попробуем, - вяло сказала Маша, - но объем работ почти нереальный.
   - Еще недавно ты мне казалась воодушевленной, а теперь...
   - Знаешь, - улыбнулась Маша, - в каком-то смысле я воодушевлена. Сталкиваясь с таким замысловатым преступлением, чувствуешь себя как на свидании с умным, красивым и очень интересным мужчиной. Весь вопрос в том, как поступить правильно, если нет навыка обращения ни с тем, ни с другим.
   - С мужчиной еще полбеды, но боюсь, здесь замешана женщина, к тому же красивая, умная и мстительная.
   Я рассказала Зайцевой об Инессе, которая посетила место убийства Дарьи Фесенко, о ее загадочных манипуляциях с черной атласной лентой и не менее загадочном исчезновении в гаражах.
   - Да, с этой дамочкой надо бы встретиться. С ней вся история больше походит на убийство из ревности. Если она наняла кого-нибудь следить за мужем, то знать о поездке Василисы она могла. А уж следовать в последнее воскресение за Данилом и убить Дарью, решив, что это новая любовница, ей тем более было не сложно. Но тогда мои любимые разобранные автомобили сюда никак не вписываются.
   - Маша, но убийства совсем разные. Одно - красивое отравление, а другое - кровавое месиво на шее. Я же знаю, что есть такое понятие, как почерк убийцы.
   - В принципе да, но первое убийство могло быть тщательно подготовленным, а второе - спонтанным. Говорить о почерке здесь сложно.
   Мы грустно замолчали. Вся вкуснейшая еда: греческий салат, суп из белых грибов, лазанья и пирожное была уничтожена. В наших чашках плескались остатки кофе. У меня в животе ощущалась приятная тяжесть, которая всегда манит еще задержаться, посидеть минут десять и что-нибудь обсудить. И я задала неприятный вопрос:
   - А что фотографии? Ты их кому-нибудь показывала?
   - Да, после всего его рассказа я показала фотографии Данилу.
   - И?
   - Ты знаешь, мне показалось, что он выглядел растерянным, был смущен, но пояснять ничего категорически не стал. Единственное, что он проговорил специально, что на снимках не Василиса.
   - Что же его смутило? - удивленно я вскинула брови. - Там он выглядит вполне раскрепощенным.
   - Ты меня удивляешь, мать! С мужем в постели ты, наверное, тоже раскрепощена, но свидетельства вашей супружеской любви в ментовке тебя бы весьма смутили.
   - Хорошо, согласна, - замахала я руками. - Ты сказала, что фотографии передала его жена?
   - Сначала не хотела, но он сам спросил, откуда они? Я сказала. Он очень удивился, мне показалось, не мог поверить, что именно жена передала такие компрометирующие снимки, переспрашивал. Когда поверил, то сильно расстроился, отказался дальше общаться, сказал, что устал и ему надо подумать.
   - Странные отношения с женой. Любовниц заводит, имеет их во всех позах и надеется, что на отношениях с женой это не отразится. Ничего не понимаю. Что ты предполагаешь теперь делать?
   Машкины глаза хитро сверкнули, она подскочила, схватила сумку и потащила меня к выходу.
   - Вот что, мы сейчас съездим к этой загадочной жене, Инессе. Что-то мне не нравится эта дамочка, мелькает на месте преступления, подсовывает фотографии, бродит по гаражам. Покрутим мы ее. Но раньше времени спугивать не станем, начнем с фотографий, которые она самолично тебе и передала.
   - Но куда мы поедем? Она, наверное, на работе.
   - Я сегодня уже подумывала, что ее так или иначе стоит навестить. Утром позвонила ей на работу по телефону, который взяла у Данила, а там сказали, что дама на больничном и сидит дома. Поэтому поедем на улицу Писаренко. С Красного проспекта направо, я тебе покажу дом, в котором эта семейная пара живет.
   Что же теперь я - ментовский водила - перемещаю госпожу следователя от допроса к допросу.
   Большой десятиэтажный дом стоял в стороне от других построек, но рядом с гремящей и пылящей автодорогой. Первый этаж дома занимали магазины, один из которых имел пугающее название "Поле чудес". Глядя на окружающий дом строительно-бетонный хлам, я вспоминала ту живописную свалку, где Буратино из советского фильма моего детства зарыл свом золотые. И что? Они канули без следа. Не стоит посещать в таком месте магазин с подобным названием. Но они притягивают. Мы зашли в грязный, обшарпанный подъезд, и Маша, миновав лифт, устремилась к лестнице.
   - Машка, побойся Бога! Какой этаж? - крикнула я.
   - Всего четвертый. Пойдем, тебе полезно размять фасад.
   - Четвертый, всего четвертый, - бормотала я и послушно перешагивала ступеньки. По моим правилам можно было идти пешком до второго, максимум до третьего, но на четвертый я уже ехала на лифте. Почему я все время поступаюсь собственными принципами то ради детей, то ради мужиков, то ради подруг? Что это - слабость характера?
   Маша ждала меня у большой железной двери, обшитой деревом.
   - Ты молчи, я сама поведу беседу, - прошептала она и нажала кнопку звонка. Мы подождали совсем недолго, и дверь открылась. На пороге стояла высокая худая женщина с правильными чертами лица и холодным взглядом серых и умных глаз. Возникла короткая пауза. Маша поймала мой изумленный взгляд, я даже покачала головой для ясности.
   - Здравствуйте. Я следователь Зайцева из прокуратуры. Дома ли Инесса Зяблова?
   - Это я, - сказала женщина довольно низким голосом, - проходите.
   Я зашла следом за Машей, не отрывая взгляд от этой стройной женщины в мягких домашних брюках, которой очень даже подходило имя Инесса. Но видела я совсем другую Инессу. Так и подмывало переспросить, уточнить, усомниться. Кто она? Кто мне передал фотографии и оставил отпечаток своей ладони на сырой земле у гаражей?
   - Садитесь. Вы меня хотите расспросить о муже? Вряд ли я вам смогу помочь.
   Мы устроились на новых желто-голубых креслах из стандартного ассортимента местной мебельной фабрики, который продается в каждом мебельном магазине. Обстановка в квартире была не бедной, не богатой, но определенно, безликой. Незапоминающаяся стенка темного цвета, в углу на низком столике большой телевизор, диван, два кресла и журнальный столик, заваленный всем подряд: два детективных романа, журнал "Здоровье", "Аргументы и факты", "Караван историй", старая затертая книжка фантастики и газеты из тех, что регулярно засовывают в почтовые ящики. Я никак не могла составить мнение об этой женщине.
   - Расскажите нам о вашем муже, - попросила Маша, - какие у него привычки, как он к вам относится. Не было ли каких-нибудь странностей в его поведении в последнее время.
   Маша уже поняла, что перед ней была совсем другая женщина, но поговорить с женой Данила все-таки стоило.
   - Что о нем можно сказать? Приходил поздно, молча ужинал, смотрел телевизор и ложился спать. Утром уходил на работу. И так далее.
   - Но вы же как-то с ним общались. Что, например, делали в выходные дни?
   - Я часто уезжала к родителям или к подругам, а он оставался дома. Или наоборот, - уезжал он, а я оставалось. В то воскресение, когда произошло первое убийство, меня не было дома, и я не могу подтвердить его алиби. Об этом я уже говорила в прокуратуре.
   - Почему вы живете так по отдельности? Вы в разводе? У вас фиктивный брак?
   - Многие так живут, - пожала плечами Инесса, - к тому же у нас нет детей и мало общего. Мы живем мирно, обмениваемся новостями, вместе смотрим телевизор, едим и изредка, под бутылку хорошего вина, спим в одной постели.
   - Вы любите своего мужа? - не удержавшись, спросила я.
   - Я отношусь к нему нормально, и он ко мне тоже.
   - Для этого совсем не обязательно быть мужем и женой.
   - Так сложилось. Когда-то мы вместе оказались в туристической группе. Рюкзаки, палатки, воздух, костер, и у нас случилось что-то вроде короткого романа. Мы вернулись, и я оказалась беременной. Я могла бы просто сделать аборт, но он захотел ребенка. Мы поженились, но ребенок так и не родился. Более того, мне сказали, что вряд ли я смогу забеременеть. Сначала он меня жалел, хотя я особенно и не расстроилась. Потом прошло лет пять, и мы просто привыкли жить вместе. Он приносит деньги и живет в моей квартире.
   - А как вы отнеслись к появлению любовницы?
   - Никак, - пожала плечами Инесса. - У него были любовницы. Ему нужна страсть, поступки, поездки, события, но, получив хорошую дозу этих развлечений, он всегда возвращается сюда. Поскольку я его не дергаю, умею хорошо готовить и не гоняю с сигаретами в коридор. Это для него очень важно, потому что он по сути своей одиночка. Единственное, на чем я настояла, чтобы он пошел учиться. Гонять автомобили ему уже не по возрасту.
   - Вы считаете, что он не может от вас уйти?
   - Это его выбор. Но, думаю, нет.
   - Как вы думаете, Данил способен на убийство?
   Холодные глаза Инессы Зябловой посмотрели на нас разочарованно:
   - Зачем задавать такие вопросы жене? Вы думаете, что если я его не люблю, то стану называть его убийцей? Нет, он не способен на убийство, он, конечно, слишком эмоционален, на мой взгляд, я бы даже сказала время от времени утомительно эмоционален, но он очень добрый человек. Поэтому советую поискать другого убийцу.
   - В общем, мы этим и занимаемся, - улыбнулась Маша, - но дело совсем не простое. Может, поможете нам чем-нибудь? Говорил ли он что-нибудь особенное о работе в последнее время? Был ли чем-либо взволнован?
   - Ничего. По-моему в его жизни не происходило ничего чрезвычайного, сюда я, конечно, не отношу очередной любовной роман с погибшей несколько недель назад женщиной. По-моему, их отношения развивались ровно.
   Мы покинули эту женщину в полнейшем недоумении. Холодность, возведенная в жизненный принцип и отшлифованная рассудком, - я таких людей еще не встречала. В каком-то смысле она вызывала восхищение и была во многом права. Склонный к романтике и любовным излишествам, Данил поразительно ей не соответствует, но в тоже время полностью ее устраивает. Именно под ее внимательным серым взглядом он находится в безопасности, хотя ищет в жизни что-то совершенно другое. Я везла Машу на работу, а она сидела с закрытыми глазами и сосредоточенно молчала.
   - Что скажешь подруга? - не выдержала я.
   - Голова болит, мочи нет, - пожаловалась следователь Зайцева, - а надо сейчас вызвать Данила и тряхнуть его на предмет фотографий и женщин к нему не равнодушных. Я думаю, только он сам может вывести на след этой псевдо - Инессы. Эта дамочка все больше походит на подозреваемую номер один.
   - Попробуй, - сказала я, - и помни, я готова тебе помочь.
   - Знаю, пионерка. Отправляйся лучше готовить ужин своим пацанам.
   Да, самое время отправиться домой, чтобы хотя бы на сегодня закрепить свой образ заботливой мамы и предотвратить приготовление блинов с квашеной капустой. Я ушла мыслями в замысловатые домашние хлопоты и, не замечая дороги, практически на автомате доехала до районной прокуратуры.
  
   Глава шестнадцатая.
   Страсть.
  
   Утром еще не успел прозвенеть будильник, как меня разбудил будоражащий сознание запах квашеной капусты. Мои ненаглядные отпрыски явно бросили этот продукт на сковородку. С семь часов утра они уже травили не только свою родную мать, но и ни в чем не повинных соседей. Натянув халат, я побрела по направлению к источнику запаха. Изменить уже, конечно, было ничего нельзя, но не мешало бы оценить хотя бы масштабы катастрофы. Судя по звукам и запахам общепита в разгар наплыва посетителей, на кухне орудовали вовсю.
   - Что вы матери спать не даете, лиходеи? - жалостливо начала я.
   Оба были погружены в работу. Один деловито вращал железной ложкой в моей драгоценной тефлоновой сковородке, откуда и несло капустным чадом. Другой трусил заварку из пакетика прямо на стол, пару раз чудом попав в наш пузатый белый чайничек с голубыми цветочками.
   - Крыся, ты встала! С добрым утром! - радостно завопил племянник. - А мы тебе завтрак готовим. Омлет с квашенной капустой. Объедение, - пальчики по локоть откусишь.
   - Угу, - согласилась я, - откушу, от отчаяния.
   - Мамочка, ты не отчаивайся, - оба полезли ко мне с поцелуями. - Мы же тебя любим. И уроки сделали, и рубашки сами погладили, и даже завтрак готовим.
   - Вижу, - сказала я, - квашеную капусту, залитую яйцом.
   - Ну почему только яйцом? - праведно возмутился Лешка. - Я хочу еще апельсины добавить.
   - Нет! - остатки сна отлетели в одно мгновение. - Только не апельсины! Я обожаю квашеную капусту под яйцом, только так и ничего больше.
   - Я же говорил, что ей это нравится, - душевно сообщил племянник сыну.
   О сне уже не могло быть и речи, но зато можно было, смирившись со спецификой завтрака, неспешно принять душ и привести себя в порядок. Во всем есть свои плюсы, например, сегодня утром мне не придется ни за кем ухаживать, кроме как за собой. Это редкое счастье для женщины с мужем и детьми, особенно если последние тоже мужеского пола, а значит, требуют постоянного и неусыпного контроля.
   Перебрав основательно гардероб, я надела прекрасный темно-розовый тонкого бархата костюм - приталенный короткий пиджак с игривого покроя воротом и плотная юбка длиной чуть выше колен, которая окружала и украшала мои стройные ноги волной косого волана. Давно я не надевала этот купленный по весне костюм. В этом цвете, который живо мне напомнил Лили на заднем сиденье моего автомобиля, я чувствовала себя юной и в меру гламурной. Поворачиваясь около зеркала, видела себя коварным хамелеоном, - вроде вузовский преподаватель в костюме, а на самом деле женщина, вставшая на тропу любовных приключений. Осталось довершить картину духами и каплевидными перламутровыми сережками. Конечно, в таком виде есть квашеную капусту никак нельзя. Поэтому я сняла наряд, и оставила его дожидаться моего возвращения с военно-семейной операции под названием "Завтрак". Особенно я опасалась, что капустное бурчание в животе может подпортить весь мой имидж роковой женщины. Оставалось надеяться на чудо и таблетку для желудка.
   Боевой настрой сохранился и после трудной дороги до работы. В аудиторию я ворвалась сразу со звонком. С этой группой у меня было самое первое занятие. Блестевшие любопытством глаза на юных мордочках зарядили меня дополнительной энергией, и я вдохновенно запела. Они слушали меня внимательно, то увлекаясь, то сверкая скептическими взглядами, и очень быстро мне стало понятно, что эта группа станет моей любимой. Две пары пролетели совершенно незаметно. В блаженной эйфории я отправилась на кафедру, чтобы забрать свои вещи, и пойти к Горелову, выпить традиционную чашку кофе. Но не получилось, буквально с порога меня проинформировала методистка:
   - Вам буквально минуту назад звонила женщина. Представилась Марией Александровной Зайцевой, сказала, что будет ждать вас внизу.
   - Спасибо. Сейчас бегу.
   Что же, Горелов отменяется, дорогая подруга явилась точно в конце моей пары, а я что-то не помню, чтобы снабжала ее расписанием. Никогда бы не подумала, что строгая и принципиальная госпожа Зайцева не может обойтись без маленьких сценок в стиле великого Холмса. Но вероятно, есть серьезная причина такого внезапного появления без предварительного звонка по телефону.
   Я быстро сбежала по лестнице, Маша махала мне рукой с проходной.
   - Привет! Ты как здесь очутилась?
   - Пришлось. Скажи, ты принципиально не включаешь телефон или у тебя было сегодня тяжелое пробуждение?
   - Тяжелое, - призналась я, пытаясь ухватить ускользающий в сумке аппарат, он действительно был отключен. Видимо, отрубился сам, поскольку клавиатура не была заблокирована.
   - Ладно, бог с ним. Ты на машине?
   - Да.
   - Прекрасно. У меня есть один адресок, куда хотелось бы наведаться. А по дороге расскажу тебе интересную историю.
   - Почему я все больше себя чувствую твоим личным водителем? У вас что, нет служебного транспорта?
   - Есть, конечно, но мы с тобой вдвоем ведем дело, к которому меня так и не допустили. Ты взялась мне помогать.
   Когда машина выехала с вузовской парковки, Маша сообщила, что мы держим путь в коттеджный поселок недалеко от Мочище, и нам надо встретиться с Ларисой Игоревной Осиповой. Имя вызвало в моей душе смутные подозрения.
   - А ты не знаешь, не работает ли случайно муж этой Ларисы Игоревны в нашем вузе?
   - Еще как работает.
   - Боже, мы с Алиной эту дамочку уже подозревали, хотели с ней встретиться, но потом как-то отвлеклись от этой версии.
   - Почему? Что за история? - оживилась подруга.
   - Мы узнали от одной общей знакомой, что Василиса незадолго до своей смерти жаловалась на неприятные телефонные звонки и хотела устроить разборки с тем, кто звонил. Мы с Алиной провели короткое расследование и выяснили, что звонила жена Осипова. Хотели с ней поговорить. Но Осипов как-то нас заболтал, убедил, что все эти россказни - не более чем бабская свара из-за какой-то прически. В результате мы к его жене не поехали, да и что можно было ей предъявить, кроме каких-то невразумительных сплетен.
   - Любопытно, и многое проясняет, - прокомментировала Маша и рассказала мне следующую историю.
   Сегодня с утра Зайцевой опять удалось вызвать к себе Данила. Она начала с рассказа о визите к его жене и обрадовала подозреваемого тем, что Инесса никаких порнографических снимков следователю не приносила и об их существовании ничего не знает. Но выяснить, кто хотел, чтобы эти фотографии оказались в милиции - самое время. Данил некоторое время думал и курил, потом сказал, что эти фотографии не более чем мелкая месть, и они не могут иметь отношения ни к одному из убийств, но поскольку эта женщина ими воспользовалась, то у него нет никаких причин скрывать всю эту историю. И тогда он назвал это имя - Лариса Осипова. Она - автор снимков и бывшая любовница Данила, с которой они расстались полгода назад, незадолго до встречи с Василисой. Почему расстались? Как это обычно говорят, - ошибка. Интересная и красивая женщина на поверку оказалась совершенно "долбанутой", - ей нужен был секс с бесконечными излишествами, когда роли любовников все время меняются в безжалостной садомазохистской игре. В первое время Данила эта игра даже забавляла, как совершенно незнакомый опыт, который снимает с тебя все защитные слои, делая абсолютно уязвимым. Но игра надоела, а человеческие отношения так и не возникли. Данил ушел от Ларисы Игоревны с чувством радостного облегчения, а с Василисой он познакомился несколько позже, и она моментально увлекла его живой непосредственностью, увлекла настолько, что в первый раз он был готов пожертвовать хорошими отношениями с женой. Лариса думала, что в ее с Даниилом отношениях возник небольшой перерыв, но была совсем не готова его терять. И в начале весны, когда Осипова узнала о связи с Ларцовой, то начала третировать новую любовницу бесконечными и изматывающими звонками. Осипова изображала влюбленную в Василису студентку, которая от безответных чувств постепенно начинает сыпать угрозами. Что это было для Ларисы? Возможно, очередная игра, которая отчасти компенсировала потерю, а может, странная и извращенная форма мести. Ларцова среагировала мгновенно. Через свои связи в милиции она определила, кто названивает. Ее очень удивило, когда всплыло имя Ларисы Осиповой. Но они были знакомы, неоднократно встречались на общекафедральных пьянках. Обе были дамочками стервозными. Василиса подумала, что может быть, Лариса без каких бы то ни было оснований подозревает, что у ее Виктора Витальевича не только деловые отношения с Василисой. Другой причины, кроме разве невзначай когда-то сказанного язвительного замечания, она не видела, поэтому просто пошла жаловаться Осипову. Звонки прекратились, а Данил промолчал. Ему совсем не хотелось, чтобы Василиса, к которой он был сильно привязан, узнала о его бывшей любовнице - страстной любительнице сексуальных излишеств. Но хвост в лице Ларисы Осиповой совсем не хотел отпадать.
   Теперь же следователь Зайцева, вооруженная фотографиями, этой историей и мной, для комплекта, решила посетить Ларису Игоревну Осипову.
   Как и многие новые коттеджные поселки нашего города этот выглядел голым и пугающим - слишком много похожих друг на друга каких-то одинаково облизанных домов со стандартными балкончиками и верандами и слишком мало деревьев. Любая заваливающаяся дачная избенка казалась мне привлекательней, чем это краснокирпичное чудо, приземистое и тяжеловесное. Найти здесь коттедж с номером 27 было делом далеко не простым, тем более, что спросить было некого, никаких тебе мирно бредущих пешеходов, никаких лавочек вдоль публичных аллей, приходится тупо нарезать круги и искать хоть какую-то логику нумерации коттеджей. В конце концом мы его нашли. Двадцать седьмой коттедж оказался одним из приятных исключений, - его кирпичные стены были отштукатурены и покрашены в матово-зеленый и белый цвета. Почти вплотную к дому росла раскидистая рябина, чьи алые ягоды и красно-желтые листья задавали какой-то уютный сельский тон всему этому жилищному повествованию. Вместо плотного непроглядного забора дом окружала плетеная железная изгородь с изящной калиткой, которая, впрочем, была заперта.
   Маша надавила звонок. Через какое-то время дверь открылась, и нам навстречу вышла женщина в мягких домашних брюках синего цвета и свободной голубой рубахе. Я ее сразу узнала. Эта была та самая якобы Инесса Зяблова, а на самом деле Лариса Осипова, которая талантливо разыграла сцену у дверей кафедры и всунула мне эти злосчастные фотографии. Сначала она быстро шла к нам, пытаясь рассмотреть гостей. Потом ее шаги замедлились, она остановилась, и на лице хозяйки появилось напряженное, и даже испуганное выражение, - она в упор смотрела на меня, явно не понимая, как ей сейчас себя вести, что сказать и что сделать. Я не утерпела и помахала рукой:
   - Здравствуйте, дорогая Инесса. Дома ли Виктор Витальевич?
   Маша кинула на меня удивленный взгляд из-под приподнятых бровей и уставилась на Ларису, молча следя за ее реакцией. Лариса стряхнула оцепенение и решительными, твердыми шагами пошла в нашу сторону. Я вопросительно посмотрела на подругу, та слегка покачала головой, видимо, давая понять, что пока свою причастность к органам она афишировать не собирается. Лариса подошла и улыбнулась почти непринужденно.
   - Просто удивительно, что вы меня нашли. Как вам удалось?
   Маша молчала, мне ничего другого не оставалось, как импровизировать:
   - Опасно доверяться случаю. Я встретилась с настоящей женой Данила и потом случайно увидела вас с Виктором Витальевичем вместе. Захотелось поговорить.
   Лариса недоверчиво покачала головой и, прищурившись, взглянула на Машу.
   - Не хотите говорить, как все узнали, не надо. Но не выдумывайте. Вы привели свою подругу?
   - Да. Ее зовут Мария Александровна. Вы извините, Лариса Игоревна, но вам придется смириться с ее информированностью. Я не решалась идти к вам одна, тем более после всех этих убийств.
   - Вы думаете, я имею к этому отношение? - она удивленно вздернула брови, подумала и открыла скрипучую, как оказалось, калитку, приглашая нас войти в дом.
   Дом был хорошо, со вкусом и изяществом обставлен, - мебели немного, вся она выглядела уютной и невысокой, по тону чуть темнее стен, которые были естественного цвета дерева. Правда, в основном доминировал красный. Красные рамы для картин различного размера, развешанных по стенам, красные сиденья кресел, ярко-красный обвод камина в гостиной комнате и огромный букет красных цветов на столе. Все было чисто и пусто, словно приготовлено для интерьерных съемок.
   - Садитесь, пожалуйста, - светским тоном предложила Лариса, и мы с Машей плюхнулись в кресла.
   - Итак, вы предполагаете, что я что-то вроде соучастницы или даже виновницы преступлений?
   - Вы хотели скомпрометировать Зяблова. Зачем? - я смело брала на себя роль следователя. - Может, это вы виноваты в убийстве Василисы? Кто на фотографиях?
   Она засмеялась:
   - Все это такая ерунда, Александра. Изображен Данил, в этом нет сомнений. Кто еще? Не знаю. Как ко мне попали эти фотографии? Да я вам могу рассказать тысячу разных историй. Почему я вас немного провела? Боже мой, да я просто не хотела вдаваться в длительные объяснения. Из рук жены компромат на мужа воспринимается легко и логично.
   - Интересная у вас логика, - усмехнулась Маша.
   - Нормальная логика. Современная.
   - Вам все-таки придется дать объяснения, - твердо сказала я, - может быть, жену Данила я бы и покрывала, понимая ее мотивы, но вас не буду. Прямо отсюда отправлюсь в милицию.
   Лариса встала, вышла и вернулась с пепельницей. С губ ее не сходила легкая улыбка. Она закурила и предложила нам по сигарете. В присутствии несгибаемой Зайцевой я героически отказалась от этой отравы.
   - На самом деле мне все равно, пойдете ли вы в милицию. Конечно, история эта неприятная. Вы теперь знаете, кто я, побывали с подругой у меня дома, и мне будет сложно совсем отказаться от этих фотографий. Но какое отношение я имею к преступлению? Допустим, я наняла частного следователя, чтобы застукать этого извращенца и показать фотографии Василисе, поскольку она была моей подругой, за сомнительные связи которой я искренне переживала, либо наоборот я ее терпеть не могла, и мне было бы одно удовольствие досадить этой шлюхе гнусными снимками ее возлюбленного. И тот и другой поступок - дело неподсудное. А что касается даты смерти Василисы, - я весь день провела с мужем и сыном.
   Я прямо-таки разозлилась на эту холодную стерву и решительно выдернула из пачки сигарету, Осипова следила за мной чуть снисходительным взглядом.
   - И что же на самом деле вами двигало, если не секрет? - Маша спросила проникновенным и теплым голосом.
   - Я замужняя женщина, поэтому у меня мог быть только один из этих двух мотивов. Версия с подругой была бы предпочтительней, но, к сожалению, мой муж в курсе, что у нас с Ларцовой были крайне напряженные отношения, она мне не импонировала. Поэтому придется остановиться на втором варианте - маленькая бабская месть.
   - Мне кажется, что на фотографии с ремнями на ногах и завязанными глазами именно вы, - не выдержала я.
   - Вам это только кажется, милочка, - ласково-ядовитым тоном сообщила Лариса, - а если покажется еще кому-нибудь, - например, нашему подсудимому, то боюсь, это произойдет исключительно из-за его желания отомстить мне за попытку разрушить их с Василисой отношения.
   Эта была настоящая змея, опасная змеища, умная и бесстыжая. Она сидела напротив в совершенно спокойной позе - чуть откинутая голова, темные волосы, падающие на спинку кресла, прищуренные карие глаза и дымящаяся в руке сигарета.
   - Извините, но у меня нет никакого желания предлагать вам чай или кофе. Если вопросов у вас и вашей подруги нет, - я провожу вас до выхода.
   - Боюсь, мы задержимся, - внезапно холодным тоном заявила Мария. - Позвольте представиться, - следователь прокуратуры подполковник Зайцева.
   Она достала удостоверение, Лариса наклонилась, в ее глазах мелькнула растерянность, правой рукой, не глядя, она пыталась нашарить на столе пачку все тех же сигарет "Dunhill".
   - Лариса Игоревна, я, действительно, не хотела приобщать эти фотографии к делу. Во-первых, потому что не было никаких оснований считать, что они имеют отношения к преступлению. Во-вторых, грязь, которая всплывает в таких случаях, бесследно для людей не проходит. Но ваше поведение всерьез изменило мое отношение.
   Машка выглядела не то что каким-то подполковником, но генералом от прокуратуры, она чеканила слова и немигающим взглядом смотрела на вдруг потускневшую и судорожно засасывающую сигаретный дым гражданку Осипову.
   - Но поскольку я здесь, то сообщу вам некоторую информацию и задам, пока неофициально, те вопросы, которые меня интересуют. Во-первых, у меня есть все основания считать, что именно вы являетесь участником садомазохистских игр на фотографиях. То, что вы были любовницей Данила Зяблова, подтверждает он, его жена и еще один человек, который пока не готов назвать свое имя официально.
   Маша, не моргнув глазом, шла на откровенный блеф, я, затаив дыхание, переводила взгляд с одной дамы на другую. Надо отдать должное Осиповой, она взяла себя в руки и сидела с невозмутимым выражением лица, волнение выдавали лишь слишком прямая посадка спины и поглаживание пальцем подлокотника кресла.
   - Сами по себе ваши сексуальные увлечения и любовные связи не имеют большого значения. Но у нас есть информация, что день спустя после убийства Дарьи Фесенко и ареста Данила Зяблова вы приехали месту убийства и привязали там черную атласную лету. В этом есть что-то символичное, не правда ли?! А потом вы отправились в глубь гаражей. Где-то там сотрудники прокуратуры пытаются найти оружие убийства, пока безуспешно, но более ему негде быть.
   Шея и лицо Ларисы Игоревны пошли красными пятнами, она отвела взгляд, провела рукой по пылающей шее, но ничего не сказала.
   - Все это выглядит гораздо серьезней, нежели легкие сексуальные извращения. Смерть Дарьи Фесенко для вас нечто больше, чем газетное сообщение. Теперь будьте добры, объясните, что вы делали на месте убийства гражданки Дарьи Фесенко? Зачем привязали ленту? Зачем вы пытались подсунуть Александре Чаевой фотографии с вами и гражданином Зябловым?
   Лариса по прежнему смотрела в сторону, а при слове "гражданин" зябко пожала плечами. После десятисекундной паузы она встала, прошлась по комнате, взглянула как-то заискивающе на Марию и спросила:
   - Хотите чаю?
   - Уже нет, - ответила та, - ни чаю, ни лишнего времени в вашем обществе.
   - Никак не ожидала увидеть у себя следователя прокуратуры, да еще такого информированного, - с извинительными нотками сказала она, явно пытаясь собраться с мыслями.
   - Я вас слушаю, Лариса Игоревна. Слушаю пока неофициально, у вас дома и очень вам советую, ничего не выдумывать на этот раз. Да, кстати, я ничего не хочу слышать о фотографиях, которые сделал частный детектив, это, по мнению экспертов, могло быть снято только участником оргий.
   - Выдумать что-либо сложно. Не повесила же я, в самом деле, эту ленту по просьбе скорбящего о Даниле и Дарье Фесенко коллектива? - язвительные нотки говорили о том, что Лариса пришла в себя и уже решила, что говорить. - Вы правы, я была любовницей Зяблова. Участницей оргий, как вы изволили заметить. Эти сексуальные игры нравились и мне, и Данилу, поэтому все равно, кто был инициатором. И фотографии сделала я, так, на память. В молодости я занималась профессиональным фотографированием, но вышла замуж и забросила. Потом мы с Данилом решили расстаться на время. Это произошло по разным причинам. Он начал говорить что-то о жене, а мой муж скептически хмыкать на мои регулярные отлучки. Но "на время" превратилось в "навсегда". Данил решил, что Василиса для него интересней. Ну и я не сдержалась.
   Она смотрела на нас, не скрывая злость и боль, потом подошла к столу, упала в кресло и снова схватилась за сигарету.
   - Вы решили отомстить, стали звонить Василисе? А потом, когда она погибла, вспомнили про фотографии? - холодным тоном прокомментировала Маша.
   - Фотографии в глазах милиции делают его типом, склонным к насилию, и являются еще одной косвенной уликой. Я хотела, чтобы они попали вам, в органы, но так, чтобы вы точно не знали источник, откуда эти фотографии. Мне в голову пришла удачная идея, хитрый психологический ход и я надеялась, что он сработает. Я специально подобрала момент, когда ни мужа, ни Горелова, а он знает меня в лицо, в вузе не могло быть, и нашла вас, Александра. Мне муж сказал, что вы со своей подругой по уши погрузились в расследование. А в руках человека, который хочет отыскать убийцу Ларцовой, эти снимки могли сыграть свою роль. Я была почти уверена, что вы найдете им применение и не станете выдавать охваченную противоречивыми чувствами жену Зяблова, которой я вам и представилась. Вот такая у меня была задумка. Может, это и безнравственно, но не преступно. И потом, мне так нужна была компенсация, - трудно такой женщине как я чувствовать себя брошенной. Но к смерти Ларцовой я отношение не имела. Зачем мне это делать? Для мести - это слишком, а Данила мне ее смерть не вернет.
   Она замолчала и глубоко затянулась сигаретой. В этот момент мне показалась, что в ее глазах мелькнула злая боль.
   - Что же с лентой? И вашим визитом на место убийства? - Маша смотрела на Ларису крайне неприязненно. Осипова наигранно равнодушно пожала плечами.
   - Это что-то вроде ритуала. Прощание, если хотите? А прогулка по гаражам, - просто прихоть, фантазия.
   - Вам кажется, что можно так легко отмахнуться от визита на место убийства? За одно это можно легко отправиться за решетку. Вы знаете теорию о том, что преступника, особенно с психическими отклонениями, тянет вернуться на места своего преступления?
   - Вам придется провести психиатрическую экспертизу, девочки! - Лариса неприятно хохотнула, потом наклонилась к нам и добавила доверительным тоном. - Я вас шокирую, если скажу правду, но думаю, тогда вы оставите меня в покое. Да и хочется кому-то сказать. Когда я представляла, что Данил перерезал горло этой женщине, я испытывала невыносимое сексуальное возбуждение. Я не спала почти всю ночь. Мне нужно было там побывать, вообразить все в деталях, довести себя до предела и проститься с ним.
   Потом она откинулась на спинку и добавила едва слышно, словно сама себе, не думая о свидетелях:
   - Если он и правда ее убил, я готова простить ему все.
   - Вы знаете что-нибудь о Дарье Фесенко? - Маша бросила резко, и я почувствовала, насколько сильно ей хочется прекратить эту сцену.
   - Ничего.
   - Вы знакомы с женой Зяблова?
   - Нет, черт бы ее побрал, эту жену, - внезапно вспылив, Лариса ударила пальцами по столу.
   - Почему вы так резки, - удивилась Маша, - насколько я поняла, жена никогда не составляла для вас конкуренцию.
   Лариса помолчала, потом затушила сигарету и поправила волосы, она выглядела совершенно успокоившейся:
   - Хотелось бы посмотреть на эту жену. Она умела держать Данила на коротком поводке лучше, чем глупышка Василиса. И как ей это удавалось?
   Через некоторое время мы в многозначительном молчании выруливали из коттеджного поселка.
   - Да-а, - не выдержала я, - ну и дамочка.
   - Во-первых, она - циничная развращенная шлюха, - беспощадно отчеканила Маша. - Во-вторых, мстительная и жадная жаба. Она ведь пришла на место убийства посмаковать, так сказать, повторить путь и почувствовать смерть и, лишь отчасти попрощаться с бывшим любовником. Бесконечная садомазохистская игра. Но это совсем не значит, что она не имеет отношение к убийству. Очень подходящий для убийства персонаж. Надо хорошо прошерстить все ее алиби. И вообще, не была ли она знакома с Дарьей Фесенко? Личность погибшей ее прямо-таки демонстративно не интересует.
   - Куда тебя отвезти теперь? - робко спросила я, потрясенная грозностью следователя Зайцевой.
   Оставив подругу в центре рядом с отделением областной прокуратуры, я поехала домой. Мысли вольно кружились вокруг событий дня, ни на чем особенно не останавливаясь. Тучи опять разошлись, и хотелось притормозить время, насладиться исчезающим кусочком жизни. Яркий центр города и автовокзал остались позади, но и стоило только увидеть край Набережной, как рука сама включила правый поворотник. Почему-то жутко захотелось влажного воздуха, - прогулки вдоль реки. Через минуту машина уже стояла на парковке, а я по широким асфальтовым дорожкам стала спускаться вниз к мутной, вечно куда-то спешащей воде. Река у нас была грязной, как и многие другие, захваченные в плен гигантскими индустриальными монстрами. Набережная посередине города давала возможность охватить одним взглядом целую панораму - причудливое сочетание дымящих неподалеку труб, громоздящихся друг за другом серых зданий, железобетонных конструкций моста с уютно раскинувшейся за низкими лавочками вдоль береговой дорожки и идущей вглубь, к городу, зелени деревьев, кустов, искусственно высаженных цветов. Такое близкое соседство живого и мертвого, гигантского и маленького, уродливого и прекрасного, комфортного и подавляющего всегда завораживало меня. Испытывая чувство странного восхищения, я смотрела вокруг и представляла себя центром этого мира - всепоглощающего железно-травяного мутанта. Это было состояние морока, который можно было бы сбросить усилием воли, но не хотелось, и я добровольно тонула в этом сконструированном моей фантазией образе.
   - Прекрасный мир, не правда ли?! - знакомый голос Лили вырвал меня из мира фантазий.
   - Рай для извращенцев, - едва слышно проговорила я, боясь обернуться. В чем, интересно, она будет сегодня одета? К моему игривому розовому подойдет ее строгий и черный, с глубоким декольте на спине. Я резко обернулась и замерла, совершенно потрясенная.
   - Что? Что ты сказала? - Игорь смотрел на меня во все глаза. Я оцепенела, - как мне мог померещиться этот низкий женский голос. Единственное, что я угадала, - была одежда: Игорь был в черном деловом костюме и голубой рубашке.
   - Боже, как ты здесь оказался? - я, словно со стороны, услышала облегчение в собственном голосе.
   - Ты странная женщина, - ответил он серьезно. - Все, что связано с тобой, происходит - СЛУЧАЙНО.
   - Тоже я могу сказать и о тебе.
   - Может быть. Но я звоню тебе уже два часа, а твой телефон отключен.
   Я даже не стала рыться в сумке, веря ему и не понимая, почему телефон так настойчиво отключается, стоит только забыть о нем.
   - Я ехал мимо, и вот случайно... Послушай! СЛУЧАЙНО! Я увидел твою машину, припаркованную у обочины. Потом я уже был уверен, что тебя найду. И ты, действительно, стоишь здесь совсем одна и как будто не видишь ничего вокруг.
   - Я здесь стою и просто наслаждаюсь собственными фантазиями.
   Он притянул меня за плечи и наклонил губы к самому уху:
   - Хотел бы я знать эти твои фантазии.
   Я улыбнулась, мне стало уютно. Потом развернулась к нему спиной, откинула голову на плечо, его руки скользнули на талию. Чуть впереди куда-то упорно текла река. В теплом и защищенном мире эксперименты не страшны, они влекут к себе неотвратимо и обольстительно.
   - Хочешь знать мои фантазии? Ты уверен? Может лучше вообразить, какие они, чем узнать их на самом деле? Так приятней и безопасней.
   - Нет. Это пустой лотерейный билетик. Расскажи мне, о чем ты думала?
   - Мне на минуту показалась, что я, подобно хамелеону, который принимает любой цвет, принимаю любую форму мысли и жизни как свою. Одно и то же может вызвать у меня и восхищение, и отвращение, и оправдание, и осуждение. У меня нет собственного лица, я тону в образах и цепляюсь за мораль, как за корягу, что торчит над водой.
   - Не стоит цепляться, - сказал он и я, повернув голову, увидела в его глазах бесконечный мрак. Губы медленно приближались к моим губам, - это опять Лили, - безжалостный, красиво очерченный рот. В восторге и ужасе я не могла пошевелиться. Она приникла к моим губам, - холодная сладкая влага женского поцелуя.
   - Хорошо, - опять мои слова откуда-то со стороны прорвали окружавшую меня тишину.
   Игорь смотрел на меня жадно и восторженно, его губы шевелились, постепенно наполняя мир звуком:
   - Я заеду за тобой завтра, около трех? Я очень надеюсь, что ты сможешь посвятить вечер мне. И если захочешь - ночь.
   - Хорошо, - автоматически повторила я, пытаясь разделить два, слившихся в один, искусительных образа - Лили и Игоря Пак Ун Ву. Опять поцелуй, теперь совсем другой, жаркий, сигаретный, - мужской. Я стояла, не осмеливаясь принять участие в действиях этой причудливой пьесы. Меняются маски, меняются звуки, - играют меня, но без меня.
   Игорь говорил о делах, о том, что он бежит, но будет завтра около моего дома, о том, что ему скоро уезжать в Корею, а он не хочет, не может и опять-таки - будет у меня завтра. Течение слов влекло, и я легко поддавалась этому движению.
   Спустя полчаса я села в свой автомобиль. Здесь стоял запах духов, - чистая неуловимая гамма горячих от солнца трав. На сиденье лежал желтый осенний лист, живой, теплый и очень знакомый. Раньше его не было. Лили. Все-таки она была здесь. Вот только зачем?
  
   Глава семнадцатая.
   "Зеленый дом"
  
   - Эй, народ? - протирая глаза, я с опаской нарушила утреннюю тишину квартиры.
   - Дети! - мой голос набрал силу.
   Никакого ответа не услышала, не было даже звука какого-нибудь тяжелого предмета, упавшего с высоты. Странно, очень странно. Исчезнуть в субботу утром и не потратить и пяти минут на вытягивание нервов собственной матери. Это было совершенно на них не похоже. Я осторожно выбралась из-под одеяла и вышла в соседнюю комнату. Боже мой, часы показывали половину первого. Этого просто не могло быть. Движимая сомнением я рванула в кухню. Там было то же самое. Белый день и пустая квартира. Весь кухонный стол покрывал гигантский и даже свешивающийся по краям лист ватмана. На нем аршинными буквами, видимо, с расчетом на человека практически полностью слепого было написано: "Ушли в поход с группой боевых школьных товарищей. Тебя не будили, чтобы не волновать. Будем завтра к вечеру. Ну, ты и спать, мать!!!". Опершись на стол, я опустилась на табуретку, о моих нервах они все-таки не забыли. Причем приятно узнать - не хотели волновать. Куда бежать и кого теперь искать? Кто входит в группу боевых товарищей? Школьный преподаватель физкультуры или только веснушчатый мальчишка с третьего этажа, который учится в той же школе, но на два класса младше? Узнать это теперь не возможно, остается только ждать до завтра и вымачивать розги. Я стала сворачивать нескончаемый и неповоротливый лист ватмана. До завтрашнего дня я вполне могу не волноваться по поводу их возвращения и начать готовить розги только часов с трех. Три часа! - боже, это не просто середина дня. Я встала и вышла на балкон, чтобы свежий воздух прояснил голову, но телефонный звонок быстро вернул меня обратно в квартиру.
   - Саша? Это ты? - голос Игоря прозвучал с беспокойством иноземца, который не знает, как ему добраться до гостиницы.
   - Да, это я... - пробормотала я, надеясь в душе, что, может быть, все отменяется.
   - Я выезжаю к тебе, прямо сейчас. Но, конечно, должен спросить, все ли в порядке? Могу ли я по-прежнему, приглашать тебя в маленькое путешествие?
   Теперь мне стало весело. Боже, он говорит как иностранец, и это восточное витийство! Неужели кривляется, смешной человек? Все страхи ушли легко и без следа, иллюзия безопасного общения, чуда, от которого глупо отказываться. В конце концов, я всегда успею сбежать от этого искусного корейского соблазнителя.
   - Я всегда соглашаюсь на маленькие путешествия, - мой голос прозвучал лукаво. - А красноречивому иностранному гостю отказать вообще невозможно.
   - Когда подъеду, позвоню. Ты тогда спускайся, - он повесил трубку, мои брови помимо воли поползли вверх, - потрясающий переход от вежливых оборотов к краткой и рубленой фразе. Наверное, восточная специфика. Сомнение мелькнуло тенью, но план был принят, одобрен и, вступив в силу, смыл все внутренние метания без следа.
   В бодром темпе я вновь заметалась по квартире. Во-первых, надо было посетить душ, во-вторых, перекусить, в-третьих, одеться правильным образом.
   Сборы увлекают сами по себе, становятся частью приключения, если раскрашены фантазиями и ожиданием событий.
   Через полчаса свежая, с распушившимися волосами и бодрая от кофе и бутерброда из черного хлеба с мягким сливочным сыром, я перебирала гардероб. Честно говоря, перебирать особо было нечего, оставалось только уповать на еще стройную фигуру, свежесть и живость лица и на выразительные зеленые глаза. В розовом костюме я была вчера, и потом - это же путешествие, в конце концов, а не светский раут! На него я бы, честно говоря, не пошла. Выберем что-то демонстративно простое, подходящее для маленького автомобильного путешествия и прогулки.
   Вот оно, мое любимое платье еще со студенческих лет. Благородный зеленый отлив с тонкими, едва заметными черными линиями. Простой покрой: от круглого ворота к причудливо плетенному тонкому черному веревочному ремешку и затем к простому подолу, самым обольстительным образом открывающему круглые коленки. Платье свободно облегало фигуру, сочеталось с пепельным цветом волос, с глазами и, главное, с туфлями - легкими, на низком каблуке, покрытыми серо-зеленой замшей с едва заметной окантовкой овального проема. "Очень мила", - заключила я, вертясь перед зеркалом. Я была полностью готова. Стоит только, может быть... Но звонок прогнал неоформившуюся мысль.
   Через три минуты я уже спускалась вниз к ожидавшему меня Игорю. Он, одетый в джинсы свободного покроя и песочного цвета пуловер, стоял у машины с видом предупредительным и одновременно невозмутимым.
   - Добрый день, - голос прозвучал важно и заботливо.
   - Добрый, - легко согласилась я.
   - У тебя очень теплый вид. Это неправильные слова. Но по-другому и не скажешь. Ты так выглядишь. И это платье и волосы. Теплый.
   - Спасибо, - я устроилась на сиденье и посмотрела внимательно на его до сих пор для меня непривычный восточный прищур. Как будто тысячи мыслей, которые никогда не удастся прочитать, прятались в самом краешке глаз. Он провел пальцами по моему запястью, потом положил руку на руль, - машина резко рванула вперед.
   Сначала мы молчали. Краем глаза я смотрела на его руки с сильными ладонями, короткими, но тонкими пальцами и абсолютно круглыми ногтями. Он держал руль снизу, расслабив неподвижные руки и опустив плечи. У него был вид задумавшегося человека, а не внимательного водителя, казалось, ничто его не может потревожить, а уже тем более напугать.
   - Ты говорил, что возвращаешься в Корею?
   - Да, в середине недели, - бросил он сухо и отрывисто и опять замолчал.
   Все это не очень-то походило на свидание, создавалось ощущение, что от точки до точки меня доставляет уставший от пассажиров водитель. Я заерзала, придумывая хоть какую-нибудь тему для непринужденного разговора. Но он вдруг сказал:
   - Целый день с тобой - именно этого я хотел. И вечер тоже мечтал провести с тобой. И если ты согласишься, то и ночь...- она была бы прекрасна. Ты проведешь со мной это время?
   Я слегка потеряла дар речи от такого непосредственного текста.
   - Посмотрим, - пришлось отмахнуться банальной фразой.
   - На что посмотрим? - удивился он.
   - Ни на что, Игорь. Просто так говорят. Просто я еще не решила.
   - Не решила и посмотришь. Да я знаю это выражение, сам им пользуюсь.
   - Скажи лучше, куда мы едем? - улыбнулась я.
   Мы двигались все по той же вечной для меня дороге в сторону города. Только теперь она была легкой и радостной, - никакого шума грузовиков, автомобильной толкотни, - только скорость, ветер и пролетающие мимо сумасшедшие автолюбители, которые не боятся ни черта, ни бога, ни тем более затаившегося гаишника.
   - В "Зеленый дом", - произнес он отчетливо.
   - В какой? Звучит как бордель.
   - Почему так? - искренне удивился он, - Это просто дом, который покрасили зеленой краской и поэтому так и назвали. Там природа, отдых, рыбака. Борделя там нет. Я узнавал.
   - Узнавал?!
   - Ну, да, - ответил он искренне и невозмутимо, - специально спросил, мне сказали, что борделя у них нет.
   Я рассмеялась. "Боже, он специально узнавал" - вертелась дурацкая мысль, и веселила от души. Но, поняв, что Игорь сидит тихо и насторожено, сдержалась. Он три раза бросил на меня обеспокоенный взгляд, и его рука аккуратно переместилась на верхнюю часть руля.
   - Что смешного? Ты задала этот вопрос, и у меня готов ответ? Разве я не прав?
   - Да, прав, - сказала я почти твердым голосом. - Ты все правильно сделал, выяснил все подробности.
   Игорь кивнул головой и пояснил:
   - Мы едем довольно далеко. Это сто пятьдесят километров от города. Ты не возражаешь, против такой дороги?
   - Нет. Но ты мне расскажи поподробнее об этом Зеленом доме.
   - Мне показалось, что это в русском стиле и, наверное, тебе понравился. Я вспомнил, как ты ехала на заднем сиденье автомобиля и смотрела на деревья. Там много деревьев, лес и очень далеко от города. Это совсем небольшой пансионат, и у него действительно зеленая крыша. Все по-русски уютно. Но я думаю, лучше тебе все увидеть самой.
   - Скажи, а что значит по-русски уютно? Я не уверена, что сама это знаю.
   - Просторно, мне кажется. Крупная мебель. Все несколько округло. И еще такие бревенчатые стены, как обычно бывают в банях.
   - И еще медвежьи шкуры на полу, и рога на стенах! - подхватила я, - И печь вместо камина! В такое место мы и едем? И как я буду смотреться там - на фоне рогов?
   Почувствовав мою иронию, Игорь явно смутился, потом кинул ласковый взгляд и уже знакомым жестом провел по моему запястью:
   - Ты везде смотришься изумительно. У тебя есть такое свойство.
   Постепенно город начали сменять поля и крыши деревенских домов, мы ехали по дороге уходящей на восток. Машина летела даже слишком быстро. Игорь сосредоточился на дороге, обходя один автомобиль за другим. Прибавляя газ и отпуская педаль, легко вписываясь в повороты, он весь погрузился в наслаждение гонкой, словно рядом не было меня, а у этой гонки не было никакой цели, кроме ее самой. Около получаса мы так и летели - молча и сосредоточено, говорить на такой скорости практически невозможно, она поглощает все эмоции и чувства. Потом поля стали перемежаться перелесками без признаков селений, и Игорь сбавил скорость, поза его стала совсем расслабленной, а взгляд, который я поймала - озорным.
   - Люблю погонять. А ты?
   - Честно говоря, тоже. Но когда веду машину не сама, то несколько нервничаю.
   Он наклонился к самому уху и произнес знакомым теплым шепотом:
   - Я самый лучший гонщик.
   Похоже, эту страшную тайну нельзя было доверять никому.
   - А какой из тебя рассказчик? Расскажи мне что-нибудь забавное про Корею?
   - Забавное? - он задумался на мгновение. - Наверное, тебя позабавит, что мы заносим мебель только через окна?
   - Не может быть, - вскинулась я в наигранном удивлении.
   - Может. И вообще, что здесь за дурацкая привычка таскаться с платяными шкафами на десятый этаж или пытаться втолкнуть в лифт книжный стеллаж. Вот я вчера наткнулся на таких переезжающих. Ситуация безвыходная: лифт занят мешками, а если идти пешком, то могут придавить громоздким пианино, которое тягают по лестнице десять мужиков. И главное, как-то неудобно их беспокоить, просить, чтобы пропустили, такой у них измученный и злой вид.
   - И что же ты сделал?
   - Позвонил и перенес встречу на послезавтра. Думаю, к этому времени они переедут.
   Я рассмеялась.
   - Почему ты все время смеешься. Я тебе рассказываю вполне серьезные вещи. Ведь гораздо удобней поднимать вещи краном и подавать через окно.
   - Ну, хорошо. А сидеть на полу во время еды тоже удобней?
   - Конечно. Можно расположиться самым комфортным образом. Просто, устойчиво и, на самом деле, очень полезно для спины.
   - Да, конечно, когда вкушаешь голимый перец, устойчивость не помешает, и прямая спина позволит этому перцу как можно скорее соскользнуть в желудок.
   Игорь погрузился в объяснения того, насколько полезна и уникальна корейская кухня. Я его слушала в вполуха, потому что давно имела собственное представление об этой кухне, - если взять японские кулинарные традиции, привить к ним простые и здоровые английские и добавить побольше уксуса, то получится корейская. В целом я не поклонница кусочков мяса, заранее замаринованных и съеденных прямо над горящей жаровней, но утренний бутерброд в желудке уже рассосался, и поэтому разговор о еде вызывал неподдельное волнение всего организма.
   Спустя полтора часа мы оказались в действительно красивом месте. Вид на поросшую кустарником поляну с подстриженной травой открывался внезапно, за поворотом лесной грунтовой дороги. Предвкушая настоящее удовольствие, я вышла из машины. Дом совсем не напоминал гостиничную постройку. Под зеленой крышей открывались большие светлые окна и шероховатые светло-серые стены выстроенного в европейском стиле современного коттеджа. Чуть правее, ближе к деревьям, блестела гладь небольшого темного озера. В воздухе стоял насыщенный запах зрелых осенних трав с легких оттенком горечи.
   - Здесь, действительно, красиво, - сказала я, обводя глазами это чудесное, на диво тихое место.
   - И нет никого. Мы с тобой одни. Больше - никаких гостей.
   - Почему?
   Он неловко и неубедительно пожал плечами:
   - Не знаю, так получилось. Наверное, потому, что наступила осень.
   - Осень, - повторила я недоверчиво и нежно. Потом подошла к Игорю и поцеловала его в губы долго, с удовольствием и предвкушением наслаждения этим медлительным осенним вечером.
   Высокая молчаливая девушка проводила нас в большую светлую комнату на самом верху. И пообещав через час накрыть стол, оставила нас вдвоем. Здесь и правда было просторно, округло и остро пахло деревом. Мягкий ковер под ногами повторял оттенок травы за окном. У изголовья большой кровати стояли цветы, на плетеные кресла были накинуты пушистые пледы кирпично-красного цвета. На камине, который казался смешным пузатым чудищем, стояли забавные, неуклюжие, вырезанные из дерева фигурки. Все напоминало загородный дом, немного заброшенный, не обжитый, в который хозяева приезжают раз в год, чтобы побыть в тишине и покататься на лыжах.
   Я подошла к окну и распахнула его.
   - Знаешь, я хочу гулять. Лес забирает накопившуюся усталость, может, найдем пару грибов. Пойдем. Ведь ужин будет готов через час.
   Игорь улыбнулся, обнял меня за талию и повлек к двери. Есть надежда, что сегодня мои желания будут исполняться без лишних разговоров.
   Сначала мы побрели к озеру. Узкие дорожки были выложены из круглого, не виданного в наших краях гравия, который послушно шуршал под ногами. От озера веяло влажной прохладой, листья кувшинок грустно и неподвижно стояли в воде, ожидали зимнего сна. У берега разместился маленький песчаный пляж с большим солнечным зонтом и широкой скамейкой, на которой важно покачивала хвостом черная ворона. При нашем приближении она взлетела с громким возмущенным криком и быстро исчезла в лесу. Место стало казаться пустынным, насторожено тихим. Странное желание поймать, остановить этот момент внезапно толкнуло в грудь. Я оглянулась на спутника, он смотрел долгим непонятным взглядом, в котором причудливо смешались желание и отчуждение. Я сделала шаг, он взял меня за локоть. Все воспоминания, все события обыденной жизни исчезли, скрылись в самых дальних закоулках памяти. Тишина, островок цивилизации и отрезанность от мира, которая толкает в объятия всех самых тайных фантазий. Игорь опустился на лавочку, я села ему на колени и прижалась всем телом, слишком закрытым, слишком защищенным, чтобы почувствовать каждое его движение, каждый вдох возбуждения. Поцелуй должен был искупить всю разделенность. Он длился очень и очень долго, но все равно не достаточно. Потом его осмелевшие руки выдернули короткий подол платья и скользнули под него уверено и целеустремленно. На мне не было лифчика, и поэтому все тело отзывалось на движение его горячих ладоней, на прикосновение сырого воздуха около озера. Бесконечное повторение удовольствия, которое постегивает само себя. Мне сейчас хотелось всего: и безудержного секса, и горячего шоколада, и глотка вина, и школьного стыдливого поцелуя. Нетерпение и желание продлить чистое неудовлетворенное вожделение до бесконечности горячо пульсировало в теле и мыслях. Проводя пальцами по его напряженной шее, по коротким жестким волосам, я слегка раскачивалась на его ногах, и с каждым движением чувствовала бедром твердую плоть, - возбужденный и возбуждающий член этого малознакомого, почти чужого мне мужчины. Остановиться уже было невозможно, только раздвинуть ноги под этим нелепым красно-желтым солнечным зонтом и ждать движения его ищущих настойчивых рук, потом бедер и расстегнуть, наконец, этот дурацкий кожаный ремень на его джинсах. Руки резко и безжалостно развернули меня спиной, по внутренней стороне разведенных ног прошлись знающие дорогу ладони: шелковистый капрон чулок, открытые бедра и трусики, лишние, уверенно оттянутые в сторону. Бедра двигались сами и искали спасения от этого сжигающего невыносимого ожидания. Крепкий обхват рук и мужчина вошел в меня резко и плотно, освобождая дыхание и движение.
   Потом, когда властное, подчиняющее всю твою личность желание удовлетворено, чувствуешь беспомощность, незащищенность, из которой только два выхода: нащупать дорожку к сближению душ или уйти, закрыть за собой дверь, забыть всю историю, оставив только фрагмент наслаждения.
   - Ты не хотела физической любви? - спросил Игорь невозмутимо, когда поймал мой настороженный взгляд.
   - Ты спрашиваешь, как о яичнице, - прошептала я.
   - Я знаю, что я хочу, - сказал он жестко, притянул меня и сильно поцеловал в губы, - и ты знаешь. Не придумывай ничего, хотя бы сегодня. Здесь только ты, я и этот дом.
   - Да, - согласилась я и даже улыбнулась облегченно. Жизнь в закрытом мире закрыта для всех обстоятельств - здесь они не нужны.
   - Пойдем. Ты хотела найти грибы.
   И мы пошли к сырому сумеречному лесу, где найти гриб можно только привлекая интуицию, - а это весело. Мы ходили кругами у деревьев, присматриваясь к пожухшей траве. Гадали, где лучшее грибное место, - в низине или на холмике, в густой траве или на покрытом желтыми листьями пустыре. Ни березы, ни осины, ни даже боярышник не хотели раскрывать грибных мест нам - двум громко перепирающимся олухам. Проголодавшись и плюнув на эту грибную историю, мы повернули в обратный путь. Белый гриб рос на поляне, недалеко от гравиевой дорожки, он был толст, самодоволен и совершенно ни от кого не прятался. Мы сломали гриб и торжественно принесли его в дом. Нам требовалась одна награда, - яичница с белым грибом на завтрак. Все та же высокая девушка, которая проводила меня и Игоря к сервированному столу, свято обещала нам это блюдо приготовить.
   К этому времени нас уже ждал прекрасный ужин у живого огня. На довольно большом прямоугольном столе стояли свечи и блестели серебром столовые приборы. Звучала где-то уже слышанная классическая музыка, и около каждого из нас стоял маленький колокольчик, чтобы, если понадобится, вызвать хозяйку. Яркой, изысканно оформленной еды было даже слишком много. Все блюда выглядели скорее европейскими, с огромным количеством листьев зеленого салата, на которых разместились горки тонко нарезанной ветчины, плесневелого сыра, крупных розовых креветок. Очень удивило меня блюдо, которое должно было заменить хлеб, - крошечные, размером с полпальца булочки с начинкой в виде плавленого сыра и оливок. Прямо передо мной стояла вазочка с божественным салатом, - дольки ананаса, орехи, тертые маринованные огурчики и белое куриное мясо, и все это в потрясающей кисло-сладкой заливке. Вино на столе было белое, с этикеткой из какой-то замусоленной бежевой бумажки. Это оказался мускат со вкусом нежным и одновременно насыщенным. Я как дама неискушенная и очень голодная почувствовала острое желание съесть абсолютно все. Но поскольку это невоспитанно и некрасиво, оставалось только, медленно пережевывая пищу, есть всю эту красоту глазами.
   - Скажи, что ты обычно ешь, когда готовишь сам? - спросила я.
   - Пельмени, - буднично буркнул мой кавалер.
   - Как? - выпучила я глаза. - Ты их ешь, пока живешь в России?
   - И в Корее тоже. У нас в магазинах тоже продают подобную дешевую еду, - маленькие пирожки из теста, которые надо варить. Они, конечно, другие и не всегда с мясом, но съедобные.
   - А национальные корейские блюда ты готовишь?
   - Иногда. Если готовлю мясо, то обязательно сначала его мариную.
   Так мы ели и болтали совершенно ни о чем, как это любят делать женщины. Начали с еды, потом, конечно, я расспросила о корейских женщинах, потом перешла к проблеме детей, школ и студентов. Действительно ли в школе за ними приглядывает надсмотрщик с розгами, а линейку учителя используют не только для рисования? В ответ мне была загадочная улыбка. Вообще Игорь, то брался объяснять все долго и толково, то резко бросал фразу и отмалчивался. Как в нем сочеталась эта резкость и изысканная витиеватость, для меня оставалось загадкой. В качестве горячего блюда нам подали совершенно невероятные для сибирской кухни острые и ароматные кровяные колбаски с овощами. Темно-багровая колбаска была полита белым кислым соусом с кусочками зелени. Вкус оказался бесподобным. После того как нам открыли вторую бутылку вина, я спросила:
   - Игорь, скажи, почему именно я?
   - Ты что? - не понял он такой очевидный для любой женщины вопрос.
   - У нас в городе много красивых женщин, девушек, молодых и незамужних. Почему сюда ты привез именно меня?
   - Ты лучше остальных, - сообщил он почти равнодушно, одновременно тщательно пережевывая пищу.
   - И чем же? - желание потрясающего воображение комплимента всегда сжигает женщину изнутри.
   - У тебя красивый зад, - заявил он, не дрогнув ни единой мышцей лица.
   - Это уже слишком. Кто же говорит женщине такие вещи? Корейский комплимент?
   - Но ты же спросила? Я плохой кореец и ответил, как есть, - он засмеялся, увидев мое обиженное лицо, и добавил, - и потом дело не только в этом.
   - В чем же?
   - Трудно сказать. Но ты мне нужна, - сказал он серьезно и задумчиво добавил. - Если бы не работа...
   - Что бы тогда?
   - Ничего. Не будем об этом. Давай лучше остановимся на десерте.
   Место в желудке с трудом продавливалось под десерт, но сил остановить вкусовое удовольствие уже не находилось. Под тонкой хрустящей корочкой пирожка пряталась чудо-смесь фруктов и сливочного крема. Я никак не могла понять, как можно сохранить хрустящую корочку, если начинка такая сочная.
   Оставив еду на столе и взяв только бокалы с вином, мы вышли на широкий балкон второго этажа. Небо было почти черным и, не освящая его, яркими точками горели звезды. Низко над лесом висел тонкий серп месяца, под ним угрожающими мускулистыми буграми выступал непроглядно черный лес. Мы находились на островке света и уюта, мир вокруг нас был опасен и насторожен. Шагнешь в него, и тебя окутает тысяча паутин ночной жизни. Если смотришь на этот мир отсюда, из теплой и светлой каменной безопасности, - то таящаяся угроза оборачивается чистым наслаждением. Я смотрела в темноту, наслаждаясь видом ночи, вкусом вина и рукой Игоря, скользящей по моим волосам. Мы долго и молча стояли на балконе, слушали музыку и вдыхали холодный неподвижный воздух.
   В комнате живым теплым огнем горел камин, бросая на широкую темную кровать всполохи тени и света. Захотелось опуститься на колени, на согретый жаром огня меховой ковер у камина. Его руки бродили по плечам, по спине, путались в волосах, ласкали грудь. Одежда сбивала ощущения, заставляла вспоминать о том, где мы, что делаем, раздражающе трезвила каждое движение. Но ворох ее на полу стал мягким настилом для наших тел. Его кожа была прохладной, упругой, но ладони жаркими, как летний песок. Странное наваждение - мне хотелось быть человеком без прошлого, без будущего, жить всегда сейчас и именно в этот момент, когда внизу живота горит огонь, а в голове пустота колокола. Тысячи глаз ночи жадно следили из окна, - смотрите сейчас на наши сильные бесстыжие движения, смотрите не отрываясь, и тогда боль наслаждения обрушит последние преграды смущения.
   "Боже, - расслабленно откинувшись на спину, поймала я мысль, - это так похоже на любовь. Как легко я потеряла себя в этом мороке..."
  
  
   Глава восемнадцатая.
   Смертельно опасный любовник.
  
  
   Чей-то злой, отдаленно знакомый голос прервал сон. Сначала мне показалось, что говорили на каком-то из этих невнятных азиатских наречий, - то ли японском, то ли китайском, то ли корейском. Я открыла глаза, - сумеречные, знакомые стены отеля и рубленные, по-русски произнесенные фразы: "Да. Я понял. Сделаю все именно в этом порядке", потом пауза и уже спокойный голос: "До встречи". Я приподнялась на локте, - свет почти не проникал через приоткрытые шторы, на полу были раскиданы вещи, отодвинутая дверца встроенного шкафа открывала черный пугающий проем. Все здесь выглядело мертвым, не жилым, тоскливое чувство душевного дискомфорта охватило меня, - что я здесь делаю, зачем, что вообще на меня нашло? Захотелось немедленно очутиться на родной кухне с милыми обалдуями тинэйджерами, и чтобы Володька немедленно вернулся. Высовывать ноги из-под одеяла, спускаться на этот темно-зеленый предательски мягкий ковер было страшно, проще закрыть глаза и представить, что меня здесь просто нет.
   - Я уезжаю прямо сейчас, - склоненное лицо Игоря было абсолютно неподвижно, глаза смотрели внимательно и спокойно.
   - То есть, как это уезжаешь? Подожди, я сейчас оденусь.
   - Нет, - он улыбнулся совсем чуть-чуть краешком губ, - лежи. За тобой придет машина, я договорился.
   Я подскочила в кровати, чувствовала, что необходимо немедленно возмутиться, высказать все, что думаю этому обнаглевшему самцу, но где-то в глубине души появилось странное облегчение, - пусть уезжает, уезжает как можно скорее, чтобы я могла привести в порядок свою расклеившуюся психику. Но возмутиться для порядка все-таки стоило:
   - Мы же приехали вместе. А ты меня бросаешь. Это некрасиво. Подвези меня до города и езжай, куда тебе надо. Я быстро оденусь и не буду завтракать.
   Вспомнился омлет с белым грибом, который теперь не будет съеден на завтрак. Неужели вчера я провела столь потрясающий и странный вечер в компании этого человека, казавшегося таким близким и родным? Он стоял неподвижно, сложив руки на груди, и не отрывал от меня темных глаз, которые в этих утренних сумерках казались практически черными. Спокойствие сфинкса и хищный обвод скул. Я не знала, что сказать и по-прежнему не решалась выбраться из кровати без его вердикта.
   - Машина придет через два часа, - тот же жестяной голос разбудил меня несколько минут назад. - Прости.
   Он развернулся и, не оборачиваясь, пошел к двери. Она мягко и бесшумно закрылась за его спиной.
   Я легла с кровати и закрыла глаза. Чтобы оправдать себя, свое пребывание здесь, так далеко от близких мне людей, я попыталась вернуть образ вчерашнего Игоря, тот притягательный романтический флёр и неразгаданную странность его поведения, которые имели власть надо мной, за которыми я шла как шестнадцатилетняя дурочка. Он и сейчас казался мне обольстительным, но чужим и страшным. В таких хорошо влюбляться, пока они остаются книжными героями. А так.
   Чувства, образы, домыслы могут занимать голову часами, затягивать в бездонный омут самокопания. Подумать об этом в другой раз, - самое лучшее в мире лекарство от изматывающей рефлексии. Собрав силу воли в кулак, я выбралась из кровати. Оделась, застелила кровать и подошла к камину. Неуклюжие деревянные фигурки валялись вперемешку, несколько из них были на полу. Словно кто-то злым движением руки смёл и опрокинул этих смешных зверюшек и человечков. Игорь? Почему? Может, он действительно не хотел уезжать? Руки сами начали расставлять их в ровную аккуратную линию. Заяц с разными по длине ушами, медведь с сучком вместо хвоста, лиса с толстым грубым хвостом и носом, опущенным вниз, словно она вынюхивает чей-то след. Невероятной в этой компании была фигурка кита с широченной улыбкой, которая напомнила мне чеширского кота из "Алисы в стране чудес". Я наклонилась и подняла с пола еще одну довольно большую фигурку. Она оказалась королевой, вырезанной очень тщательно: маленькая ножка выступала из-под полы широкого платья, над стоячим воротом возвышался гордый правильный профиль. Мелькнуло тревожное чувство. Королева была совсем не похожа на примитивных зверюшек, и я поставила ее за выстроенным рядом животных. На полу остались еще две небольших фигурки. Подняв их и сжав в руке, я с ужасом смотрела на этих двух одинаковых пажей в коротких плащах с торчащими из-под них эфесами шпаг. Под высокими цилиндрами на головах пажей были видны нелепые рожи с высунутыми языками. В них было что-то пугающее и одновременно хорошо знакомое. Мистический Эрик в своих обличиях еще недавно казался мне ангелом-хранителем. В этих темных фигурках таилась угроза. Дьявольское наваждение преследовало меня везде, а в этом пустом чужом доме я отчетливо почувствовала, как немеют губы и как жутко холодно становится вокруг. Королева и два неразлучных пажа. За спиной раздался шорох, я быстро обернулась, роняя на пол фигурки. В комнате по-прежнему никого не было, но оставалось ощущение, что кто-то следил, кто-то внимательный, расчетливый и незаметный. Не медля ни секунды, я схватила сумку и бросилась за дверь. Широкая удобная лестница вела вниз мягким зеленым ковром ступеней. Внизу послышался явственный, совершенно земной и уютный звон посуды. Помедлив секунду, я стала неспешно спускаться вниз. И тут в голову пришла отчетливая и одновременно удивительная мысль, ведь Лили появилась и существовала в моей жизни, так сказать, параллельно, я входила в ее мир, погружалась в него полностью, как бы на физическом уровне и возвращалась в реальный. Оба мира сначала никак не смешивались, она не сидела со мной на кафедре, не стояла за спиной болтающей Алины, не возникала туманной тенью рядом с детьми. И поэтому так легко было о ней забыть, она забывалась как сон в момент пробуждения. Но во время встречи с Игорем на набережной, его и ее образ, его и ее поцелуй, - все слилось воедино. Почему в этом случае два мира так легко соединились? Что это: погружение в безумие или на то есть особая причина? И теперь эти фигурки в комнате, где мы провели ночь. Может они мне почудились?
   - Вы уже встали? Ваш омлет на столе, - звонкий голос прервал мое раздумье, и я поймала себя на том, что все это время стояла по середине лестницы, вцепившись рукой в поручень.
   - Спасибо, - пробормотала я и выдавила из себя улыбку.
   На втором этаже было светло и уютно, горели светильники, звучала приглушенная музыка, в простенке между двумя окнами был закреплен роскошный осенний букет, составленный из травы и ветвей. Желтые, красные и буро-зеленые листья разных форм перемешались в роскошном восточном узоре. Я не спеша пошла к накрытому у окна столику, аромат грибов и свежего омлета не вызывали у меня никакого аппетита.
   - Как вас зовут? - обратилась я к девушке.
   - Елена, - ответила та с улыбкой.
   - Елена, вам не страшно здесь быть одной?
   - Не страшно. Я и не одна.
   - Вы меня посчитали?
   Она молча кивнула головой и добавила:
   - Обычно гостями не только я занимаюсь. Но ваш случай исключение, особенное исключение. Извините.
   Не успела я попросить ее пояснить эти странные слова, как она развернулась и пошла к выходу. Ничего другого не оставалось, как заняться своими мыслями, горячей едой и ждать обещанную машину. То, что она появится, я почему-то не сомневалась.
   Итак, Игорь. Почему он так внезапно уехал? Почему не захотел ни под каким видом взять меня с собой? Взял и вызвал машину в какую-то Тмутаракань? Он никак не походил на скромного деятеля сферы образования. Бизнес? Он сам говорил, что занимается бизнесом и, судя по всему, очень и очень мутным. Похоже, я связалась с мафией. Впрочем, сейчас это звучит настолько привычно и даже старомодно, что давно никого не пугает. Подумаешь, любовница мафиози, - просто будничное занятие. Однако этот поворот мне совсем не нравился, - пошлость невероятная. И Игорь при таком раскладе уже переставал быть притягательным и интересным, а становился знакомым персонажем поднадоевших кинолент, и даже ум и личное обаяние не спасали его от такого падения. Нет, никаких больше встреч. И потом, зачем мне любовные приключения, когда есть любимый муж и любимые дети? Черт, опять этот вечный вопрос, который я никогда не могу ответить, и который уже давно решила себе не задавать. Я сосредоточилась на девизе: "подумаю об этом завтра", съела омлет, свежую булочку с джемом и разработала на ближайшее время небольшой, но дельный план: поиграть с собой же в бильярд и прогуляться.
   Машина приехала вовремя. Это была девятка со знаком такси, - вероятно для отвода моих глаз и молчаливым водителем, а может даже немым. Удивляться ничему не приходится, если становишься любовницей мафиози.
   Когда мы въехали в город, я отчетливо поняла, что домой ехать не хочу. Нужен был какой-то переходный момент, что-нибудь, что позволит мне выкинуть из головы "Зеленый дом" и все его наваждение. Практическое занятие - лучшее лекарство от бредней. Самое время вернуться к брошенным расследованиям. Меня неумолимо тянуло к гаражам. Сейчас и именно сегодня в воскресный день, я просто была уверена в этом, найду какой-нибудь след. Кроме того, мне казалось, что поход по смертельно опасным местам принесет облегчение, вернет потерянное за последние дни душевное равновесие.
   Заметая следы, я попросила водителя высадить меня у метро Речной вокзал, пусть лучше мафия думает, что оскорбленная дама решила доехать домой на транспорте, и полезней, и безопасней. Совершив две пересадки, я вышла на уже хорошо знакомой остановке. Слава богу, наблюдательного деда с семечками сегодня не было, и я, почувствовала прилив решимости. Повинуясь какому-то странному наитию, я отключила сотовый телефон и бодрым шагом отправилась в сторону гаражей.
   Ни к чему не приглядываясь, как на боевом марше, я отмахала ряд гаражей без остановки. Теперь не возвращаться же, в самом деле, пойду дальше, и повернула направо по уже знакомому, но не до конца пройденному маршруту. Ноги сами несли меня в определенном направлении. Хотя появилась смутная мысль, о том, что бегать здесь попросту глупо, и ничего я выяснить не смогу, тем более, если за дело взялась Маша, то у нее все гораздо лучше получится. Но что-то толкало меня на эту глупейшую пробежку. Вскоре я дошла до места, откуда прошлый раз меня увела моя собственная галлюцинация - Эрик. Два гаража в глубокой нише, дверь одного из них была слегка приоткрыта, и оттуда доносились приглушенные звуки возни с железом. На лоб упала капля дождя, потом вторая. Жаль, что у меня не было зонтика, здесь вообще негде укрыться. Самое время наладить общение с автослесарем. Я вдохнула, настроилась на допрос в виде дружеской и, может быть, даже кокетливой беседы и шагнула в ворота гаража. У машины, с которой бы сняты двери, капот и крылья, спиной ко мне копошилась какая-то фигура. Мужчина сидел на корточках и что-то рассматривал при электрическом свете. Саму лампу я не видела.
   - Здравствуйте. Извините за беспокойство, - начала я и вдруг замолчала.
   Услышав меня, мужчина сначала замер, потом стал медленно подниматься. Я по-прежнему видела только его спину, но непонятно откуда взявшийся страх полностью сковал меня. Бежать поздно, - вдруг мелькнуло в голове, и мужчина резко обернулся. Я поняла, что уже мертва.
   Черными, неподвижными и абсолютно пустыми глазами на меня смотрел Пак Ун Ву. Эта была какая-то секунда. В голове поднялся невообразимый шум, а он, сделав два очень быстрых и плавных, каких-то странно скользящих, шага, толкнул меня в грудь легким неуловимым движением. Краешком сознания я поймала момент, когда он подхватил мое ватное, неуправляемое тело у самой земли.
   Я приходила в себя медленно, с трудом разгоняя тьму, скопившуюся в уголках сознания, и чувствовала страх перед возвращением в реальность. Все помнилось очень четко - и хлам темного гаража, и свет лампы на полу, и неуловимые, профессиональные движения этого страшного корейского любовника. Я сидела на чем-то мягком, похоже на одеяле, чувствовала оголившимися бедрами его колючую шерсть. Мое тело перетягивала крепкая, но тонкая веревка, губы прочно слепил скотч. Тугой веревочный корсет сковал меня в невидимые латы, каждая мышцы казалась собранной, плотной, готовой к действию, но при всем я ощущала себя совершенно беспомощной, - нет ни рук, ни ног, и тело, как упругий, бессловесный мячик, покатится туда, куда отправит нога хозяина. Я осторожно приоткрыла глаза. Из темного дальнего угла гаража, где я сидела, был виден желтый свет электрической лампы, а ближе к выходу, ворота которого были теперь плотно закрыты, прорисовывалась неподвижная фигура человека, которого я называла Игорь. Он сидел на корточках, его руки свисали с согнутых колен, а голова была откинута назад.
   Я не двигалась, казалось, что любое движение может повлечь за собой что-нибудь ужасное. Но почему именно он оказался здесь? Мафия? Но зачем этому корейскому бандиту сидеть в грязном гараже около грязной машины? Я осторожно посмотрела еще раз на него, на машину и поняла, что находилась за задним бампером той самой изящной бежевой "Карины", которая стоила бешеных денег на барахолке. Может, это была другая машина, - близняшка первой, - это не так важно, теперь ясно, кто стоял за разборами автомобилей, которые так беспокоили Зайцеву. Похоже, не зря беспокоили, чужие, помертвевшие глаза Игоря очень убедительно указывали, в какое дерьмо я вляпалась, благодаря своему идиотскому любопытству. А ведь Володька предупреждал меня.
   Надо подумать, сосредоточиться, найти какой-нибудь оригинальный ход. Расположить к себе убийцу. Боже, как еще расположить, если я пила с ним вино у озера, слушала музыку, спала, наслаждалась его телом, его напором? По спине пробежал озноб. Я постаралась расслабиться. Он уже не сможет меня убить! Хотя восточная психология?! Я никак не могла успокоить бешеное биение сердца, боялась глубоко вдохнуть и пошевелиться. И зачем меня убивать, подумаешь, какая-то дурацкая разборка машин!
   Ларцова была убита, потому что стала свидетелем чего-то опасного в этих гаражах, - услужливо подсказала память. Убита красиво и изыскано, а он может быть изысканным.
   Безумное мельтешение мыслей и образов прекратилось внезапно. Дутов, боже мой, это очевидно, как сложение простых чисел. Во время того короткого визита бедного профессора на кафедру Пак Ун Ву был рядом, он слышал бессвязные выкрики Андрееча, о том, что тот знает, кто убил Василису, что-то там видел или слышал. А потом, стоило нам только выпроводить обезумевшего с виду Дутова, как этот кореец тенью выскользнул следом. Убил, чтобы перестраховаться, на всякий случай или действительно пути Ларцовой, Андреевича и господина Пак пересеклись где-то около того самого подвального ресторанчика с музыкально-авангардным оформлением? Конечно, официант Николай! Что он сказал? Василиса была с каким-то странным мужчиной. Темный в темном углу. Еще бы ни странный, - осторожный кореец никак не напоминал русского мужика Данила Зяблова. Если бы только Николай понял, что спутник Ларцовой другой национальности! Хотя вряд ли тогда я о чем-нибудь догадалась, ни я, ни Алина. Я все с более нарастающим ужасом смотрела на по-прежнему неподвижную фигуру человека, сидящего на корточках. И потом Дарья Фесенко - эта несчастливая покупательница все того же автомобиля, Карины, который, наверное, все тот же Игорь взял под денежный залог, потом разобрал, собрал и вернул неосторожному Данилу - она-то в чем оказалась виновата, чтобы закончить жизнь на земле с перерезанным горлом?
   Черная голова корейца повернулась в мою сторону, легким пружинистым движением он поднялся, взял в руки обычную настольную лампу с длинной гибкой шеей и медленно, как бы в раскачку двинулся ко мне - беспомощной, готовой к тому, что со мной могут поступить как угодно.
   Каким-то невероятным усилием я постаралась внушить себе мысль, что все эти убийства не имеют никакого отношения к этому сильному и странному человеку, пытающемуся что-то отыскать в бесконечном ряду японских автомобилей. "Отыскать!?" - мелькнула мысль и повисла в полнейшем вакууме сознания. Игорь склонился ко мне и посмотрел прямо в глаза. Электрический свет кругом лежал у наших ног, уже совершенно незнакомое лицо Игоря казалось черной маской. От этого человека исходила тяжелая неодолимая сила, словно рядом со мной притормозил асфальтоукладчик, но если сейчас он двинется, то последствия будут необратимы.
   - Мне придется тебя убить, - сказал он неожиданно чужим безжизненным голосом.
   Я замотала головой, замычала, пытаясь выбраться из этого страшного веревочного кокона.
   - Я оставил тебя далеко, - продолжил он тихо. - Оставил жить. Ты оказалась здесь. Уверен, случайно. Случайно умрешь.
   Он присел около меня и легким движением провел по волосам. На темном лице мелькнула нежность, но она была отстраненной, словно он смотрел не на меня, а на экран телевизора, на давно забытую фотографию, на свое прошлое.
   - Тобой управляет случайность.
   Я не шевелилась, замороженная этой прощальной отстраненностью. Он провел руками по моим скованным веревочными латами плечам, потом ниже - грудь, живот, бедра. Я не чувствовала отвращения, только подавляющий мысли страх:
   - Ты сама случайность, - то чего я всегда старательно избегал. Прости, я давал тебе шанс.
   В его руках появилась тонкая веревка. Деревянным движением он накинул мне ее на шею, и узел скользнул вверх, сдавливая горло, прерывая дыхание, - хорош мячик, которого так легко задушить. Знакомое чувство. Я вспомнила, как тонула много лет назад, как меня затягивало на глубину, и я пыталась выкарабкаться, вгрызаясь ломающимися ногтями в склизкий камень. Я рвалась вверх изо всех сил и одновременно отчетливо представляла себе, как утону, как сейчас открою рот, и как будет рваться на части мое горло, как мне будет страшно, и как будет плакать мой сын. Эти картинки морально готовили меня к смерти. Но тогда я выжила.
   Игорь отпрянул. Конец длинной веревки, затянутой на моем горле оставался у него в руках.
   - Почему?! - резко выкрикнул он и со страшной злой силой обрушил свою ладонь на багажник автомобиля, тот прогнулся, как послушная пластилиновая игрушка. Игорь замер спиной ко мне, навалившись всем телом на исковерканный автомобиль. Я боялась пошевелиться в этом страшном, но дающем слабую надежду молчании.
   - Я испугался, что не смогу тебя убить, как только ты появилась здесь. Впервые не смогу убить.
   Голос звучал глухо, а в одной руке по-прежнему болтался длинный провисший конец веревки. Дышать было тяжело, шею сдавливал обруч, - собачка на привязи его настроения, решимости или сомнения. Я сидела тихо и вся внутренне собралась, чтобы избежать какой-нибудь роковой ошибки. Сделав шаг, он резким движение ослабил узел на шее.
   - Я должен подумать, - коротко бросив, он шагнул в сторону и исчез. Я повела глазами, потом повернула голову - Игоря нигде не было видно. Оставалось ждать. Теперь я была уверена, - именно он стоял за всеми этими убийствами. Но почему? Впрочем, сейчас меня это мало волновало, хотелось просто выжить. Может быть, когда дьявол вовлек меня в это расследование, мой маленький ангел хранитель толкнул меня в руки этого мужчины. Убить женщину, которая еще недавно была твоей, к которой ты чувствовал нежную привязанность, и отношения с которой только начали складываться, - совсем не просто. Расслабиться, ждать, не говорить ничего лишнего, и главное - молиться хоть кому-нибудь.
   Время шло, не было слышно ни звука, ни шороха, хорошо, что у ног горела, одновременно слегка согревая, лампа. Так прошло минут двадцать, тридцать, здесь я идеально точно чувствовала ритм времени, каждой минуты, каждой секунды.
   Тень руки мелькнула у лица и резко сдернула скотч, губы сразу полыхнули болью. Игорь опустился около меня, скрестив ноги в позу лотоса, он следил за мной спокойным взглядом. Я молчала, мучительно думая, какие слова теперь будут правильными.
   - Я принял решение, - сказал он. - Ты будешь жить.
   Я по-прежнему молчала. Что ему сказать? Спасибо? Может это иезуитская проверка и решение еще изменится?
   - Ты будешь жить, - продолжил он. - Но твоя жизнь будет мне дорого стоить, поэтому я должен взять с тебя плату.
   - Какую?
   Он улыбнулся вдруг теплой знакомой улыбкой, словно рад был услышать мой голос, придушенный, осипший.
   - Что-то вроде прощения. Сохранить меня в памяти так, как я того сам захочу.
   - Зачем тебе это? - я спрашивала и одновременно боялась показаться раздражающе болтливой.
   Он слегка откинул назад голову и задумался, в глазах над хищными акульими скулами появилось знакомое, человеческое. Две личности существовали одновременно, но принципы их сожительства оставались непонятными. Он как-то беспомощно повел плечом и начал объяснения.
   - Путник едет по дороге, но дорога неровная, огромные булыжники лежат прямо по середине. Путник мог бы их объехать. Один, затем другой, и потом бы так и вилял по дороге, огибая препятствия. Его телега износится быстро, и он сам изменится, начнет подстраиваться под рельеф и каждый изгиб дороги. К концу пути это будет или уставший от качки человек, или познавший бесконечное многообразие жизни философ. Есть и другой путь - останавливаться у каждого булыжника, поднимать его и кидать на обочину. Хватит ли сил пройти до конца дорогу, хватит ли упорства и решимости. Это путь несгибаемого война.
   - Боже мой! - воскликнула я, потеряв осторожность. - Василиса - не булыжник, убийство - не очистка дороги.
   Он сверлил меня пристальным не мигающим взглядом, в глазах полыхнула холодная ярость. Зачем я упомянула Василису? Он же не знает, что я знаю... Если бы я могла, то зажала бы рот руками, чтобы больше не совершать вечной бабской ошибки, - болтать лишнего.
   - Василиса Ларцова, - медленно произнес он. - Она, конечно, не булыжник, как и все остальные. Но дело не в этом. Слушай внимательно.
   Я кивнула головой, желая любым способом потушить его ярость.
   - Тот, кто кидает камни, уже не должен их объезжать, иначе к концу пути он будет не воин, а кто-то другой. Может, он станет лучше, если все начнет сначала, а может, запутается и будет никем. Его дорога покроется темнотой и у него не останется мало времени, чтобы пройти ее до конца.
   Не изменив позы, он чуть качнулся вперед, и в его руках опять появилась веревка. Очень медленно, перебирая, как четки, каждый виток, он стал ее закручивать.
   - Я - это моя работа. Если я отступлюсь от правил - то сойду с дороги. Кем я стану к концу пути? Ни философом, ни воином, ни тружеником - запутавшимся человеком. Чтобы удержаться на своем пути, я должен убить тебя.
   Логика нечеловеческая, но безупречная, а ведь с первого взгляда, он на ниндзя не похож, кажется человеком европейских ценностей.
   - Жаль, что ты не христианин, - едва слышно шепнула я.
   - Христианин? - он горько усмехнулся и продолжил. - Я попал в западню. Недопустимая случайная любовная связь случайно ставшая работой. Этого не должно было быть. Убью тебя - убью часть себя. Может, шутка вашего бога поставила меня перед выбором? Если путник на дороге увидит дерево вместо камня. Что ему делать? Вырвать? Или впервые свернуть на обочину? И в том и другом случае он совершает ошибку.
   - Твоему путнику нужна схема, свод правил. Он просто робот!
   - Схема - это гарантия, что ты доберешься до конца пути целым внутри и снаружи! - зло крикнул Игорь.
   - Хорошо, - тихо сказала я, решив больше не спорить, - что же ты хочешь от меня?
   - Я расскажу тебе все, - ответил он, - что ты хочешь узнать. Я думаю, ты сумеешь принять это, поскольку между нами была любовь и еще потому, что ты любишь нарушать правила. Ты станешь моей сообщницей, но не жертвой. А я исчезну и буду твоим прошлым, от которого ты не будешь отказываться. Так мы станем частью друг друга.
   - Развяжи меня.
   Он наклонился и стал медленно и осторожно освобождать мои руки, плечи, грудь, свобода воспринималась как острое необыкновенно прекрасное чувство. Глубоко вздохнув, я вдруг отчетливо услышала, что по крыше бьет тяжелый густой ливень. Никогда больше не захочу быть мячиком. Я уселась удобнее, подобрав под себя ноги. Сейчас нужно расслабиться, подавить в себе единственное желание - поскорее выбраться наружу.
   - Ты считаешь, что я виновен в смерти Василисы Ларцовой?
   Он спросил это абсолютно бесстрастным голосом, словно это и не имело никакого отношения к тому, что происходило здесь и сейчас. Хочет узнать, что я на самом деле знаю? Что мне можно рассказать? А может потом и убить? Я подумала и решила, что будет лучше не врать, любая ошибка, любое несоответствие могут стать смертельными, а придумать стройную историю здесь и сейчас было невозможно. К тому же у меня нет доказательств, только теория. Если он хочет, - пусть предложит другую, и я обязательно с ней соглашусь.
   - Думаю, что имеешь отношение. Она погибла после того, как поехала сюда, чтобы провести диагностику автомобиля.
   - Ну и что? - пожал он плечами, внимательно наблюдая за моим лицом.
   - Она могла ошибиться дорогой, как сегодня ошиблась я. Кроме того, ты был на кафедре, когда Андрей Андреевич Дутов кричал, что он все знает об убийстве. Ты вышел сразу за ним, и через несколько часов профессор был мертв. Я только не пойму, почему Василисе нельзя было увидеть корейца, ремонтирующего автомобиль? Она уже встречала тебя в вузе?
   Он сидел неподвижно и смотрел на меня с каким-то хищным удовольствием.
   - Александра, ты умная женщина, я все больше узнаю тебя и люблю. Если я тебя убью, то не смогу вернуться на свой путь. Все правильно. Василиса Ларцова, действительно, ошиблась и постучала в двери моего гаража. Я открыл двери. Эта была первая смертельно опасная случайность. Она сразу узнала меня, как корейца, который говорит по-английски, богатого бизнесмена, с которым у нее три года назад был короткий и очень красивый роман на отдыхе в Хорватии. Она назвала меня знакомым именем, под которым я тогда путешествовал и представился ей в Хорватии. Она потребовала объяснений: что я делаю здесь в Н-ске, в этом грязном гараже. Это был настоящий провал. Может быть, я смог бы избежать этой встречи, если бы она три года назад сказала мне, что родом из этого города. Но Василиса рассказала тогда придуманную ей историю, назвалась другим именем, просто так, ради интриги, а я не удосужился проверить. Ошибка плюс случайность, и мне пришлось ее убить.
   - Как это случилось?
   - Она увлекающаяся, любопытная, но не слишком умная женщина. Стоило мне таинственным голосом пообещать ей сообщить совершенно секретную информацию, как она отключила сотовый телефон и с блестящими глазами поехала со мной обедать. Я ее отравил и создал особый антураж, поскольку предполагал, что при ее образе жизни проще всего заподозрить ревнивого любовника, мужа или брошенную жену. И у меня это почти получилось.
   - Ты тоже спал с ней. Тебе не жаль ее?
   - Нет. Красивая глупая женщина. Она когда-то была моим маленьким развлечением, потом стала моей работой.
   Я открыла рот и сразу закрыла его. Зачем описывать живую Василису? Чтобы пробудить сожаление? А вдруг будет гнев? Ее уже нет в живых, а я жива.
   - Эта случайная встреча и вынужденное убийство были началом клубка проблем. Во-первых, оказалось, что она работает в том же вузе, где было мое прикрытие. Во-вторых - Дутов. Я услышал его истерический выкрик и вышел следом за ним. Нагнал его. Он звонил по телефону какому-то Михаилу, говорил, что видел Василису с ее любовником в тот день, когда она выходила из своей машины, и не оставит это просто так. Наверное, это было около ресторана. Больше негде, и, скорее всего, он меня не разглядел. Правда, я не был уверен, на кафедре он не бросил на меня ни единого взгляда, вообще ничего вокруг не видел. Профессор в тот момент был в шоке, а память иногда выкидывает самые неожиданные вещи. Человек может по ассоциации вспомнить в деталях что-то виденное мельком и практически забытое, а значит и меня. Его убежденность в виновности любовника была мне на руку. Но этого пресловутого любовника, судя по телефонному разговору, он никогда в глаза не видел. Самоубийство мне полностью удалось. У него был очень смешной, еще советских времен замок на двери. Он даже не услышал, как я вошел вслед за ним.
   - А фотоаппарат? Зачем ты стер файлы?
   - Ты даже это знаешь, - мрачно процедил Игорь. - Ты, действительно опасная женщина. Это была моя следующая ошибка. В какой-то момент я подумал, - а вдруг этот Андрей Андреевич все-таки сфотографировал Ларцову, посмотрел даты первой и последней фотографии и понял, что исключить это нельзя. Решил полистать их, просто проверить, а тут звонок, и какая-то дамочка за дверью называет труп по имени. Я заторопился и все как-то неловко стер. Правда, был уверен, что это вряд ли вызовет подозрения, все-таки ваш профессор жил один.
   - А ты не боялся, что кто-нибудь мог знать, куда в день смерти поехала Василиса?
   - Я же не зря повел ее в ресторан. Через час я уже знал все обстоятельства ее появления здесь. Любовник отправляет ее диагностировать автомобиль, сам проводит день в одиночестве и за учебниками - настоящий подарок судьбы в виде подозреваемого номер один. Но тут появляется Дутов. В этом городе правят бал случайности.
   - Расскажи мне о Дарье Фесенко, которая встречалась в прошлое воскресение здесь с Даниилом, - любовником Василисы?
   Он смотрел на меня улыбаясь, потом вытянул руку, словно хотел коснуться моей щеки, но в последний момент убрал ее, натолкнувшись на мой взгляд.
   - Ты очень далеко ушла в своих подозрениях. Ну что же, я обещал и расскажу тебе. Василиса много болтала о своей новой любви, о том какой он умный и заботливый, но не сказала, что он работает здесь же, на автобарахолке. Такие женщины никогда не обращают внимание на работу своих мужчин. К своему большому огорчению я понял, что Данил Зяблов проводит здесь свое собственное маленькое расследование. А в этой стране есть своя специфика, когда у тебя много знакомых, то ты можешь выяснить гораздо больше, чем любой сотрудник милиции. В тот воскресный день он дошел до моего гаража. Я всегда появляюсь здесь в воскресение. Данил услышал шум моей работы и постучал в дверь. Я открыл и уверил его, что никакой блондинки две недели назад не видел. Он ушел в глубокой задумчивости, а мне пришлось отправиться следом. Его визит мне совсем не понравился. Что заставило его оказаться у моего гаража? Что-то происходит не правильно. Почему он до сих пор не арестован по подозрению в убийстве? И тут появляется эта яростная дама, которая кричит на него на глазах нескольких свидетелей. Он увлекает ее в кусты и бьет. Эта стычка была мне на руку. Я решил рискнуть и перерезал ей горло. Меня очень долго учили быть быстрым и невидимым. Зяблова наконец-то арестовали. На тот момент мне нужно было всего десять дней, чтобы закончить свои дела и уехать из страны. Достаточно, пока они ищут доказательства его виновности.
   - А оружие? А если он в милиции расскажет что-нибудь особенное?
   - Они не будут его слушать, им нужен виновный, а не его история. Эти службы везде одинаковые. Оружие бы они нашли сразу, если бы стали меня беспокоить. Оно было у меня приготовлено. Но зачем опережать события?
   - А теперь?
   - Что теперь? - спросил он грустно. - Сегодня утром, когда ты, Саша, спала в кровати, я хотел только одного - провести весь этот день с тобой. Он, скорее всего, был бы последним, - Игорь Пак смотрел спокойно, нежно, живые тени скользили по его лицу. - Я так сильно этого хотел, что мое желание исполнилось, но совсем не так. Оно словно отразилось в кривом зеркале, которое превращает любовь в смерть. Опять насмешка случайности.
   - Ты ушел сам, оставил меня одну.
   - Мне позвонили. Я должен улететь завтра утром. Сегодня мне велели сделать последнюю попытку. Я уехал, уверенный, то тебя больше не увижу.
   - Последнюю попытку чего? Разобрать автомобиль? Зачем?
   Его лицо медленно помрачнело, пальцы быстро забегали по невидимым клавишам над полом, на котором он продолжал сидеть, видимо не чувствуя холода.
   - На этот вопрос я не хочу отвечать. Ответ на него - самый веский аргумент твоей смерти.
   - И не отвечай, это же ясно. Ты искал одну вещь, - быстро говорила я и не понимала, как и когда созрели во мне эти мысли, что заставляет их превращаться в слова в такую опасную минуту. - Она очень маленькая и должна быть в автомобиле именно этой модели, подержанном автомобиле, который был доставлен из Японии. Это очень ценная вещь, возможно, даже настолько, что речь идет о национальной безопасности, но ты вряд ли на стороне хороших ребят. Ты разобрал не один автомобиль, и все безрезультатно. Кто-то потерял ее, остался одни только след, ведущий в наш город. Ты ищешь этот маленький предмет и уверен, что ради него можно убить столько людей.
   Он зарычал каким-то низким звериным голосом, опираясь на руки, приблизил свои черные бешеные глаза к моему лицу. Мне казалось, я слышала одновременно и его тяжелое дыхание и стук собственного зашедшегося в страхе сердца.
   - Зачем ты это говоришь? - выдавил он с угрозой. - Тебе так хочется поиграть в твоего Шерлока Холмса? Но на самом деле, ты играешь с огнем! Здесь совсем не маленькая кофейня у часовни!
   Я молча мотала головой. Одно движение, и он был около меня, его руки, обхватив меня за талию, скользнув ниже к бедрам, приподняли, прижали к его ощутимо горячему даже под грязной рабочей рубахой телу. Я не сопротивлялась, дрожа от страха и напряжения. Он жарко зашептал мне на ухо:
   - Ты хочешь знать? Я скажу тебе. Но сначала ты ответь мне на вопрос. Мы больше не увидимся. Ты сможешь сохранить меня в своей жизни? Не отказаться, как от того, чего не должно было случиться, а признать, найти правильное место и вспоминать с нежностью?
   - А как эти убийства? - удивляясь своей смелости, спросила я.
   - Обычная работа. Делай с ними, что хочешь. Это твое оружие. Меня все равно не поймают. Но сохрани в сердце наши встречи, близость, мою любовь.
   Прижатая к нему всем телом, я чувствовала, что он хочет меня сейчас и здесь на грязном одеяле подо мной. В его сознании не существовало препятствий, не было причин отчуждения.
   - Ты говорил о пути, - начала я осторожно, - о том, что предательство самого себя страшно и необратимо. Нельзя сойти с пути, но и нельзя уничтожить часть себя ради этого пути. Я любила Василису, я с нежностью относилась к Дутову. Выбрав память о тебе и приняв их смерть, я откажусь от их памяти. Я так не могу. Это неправильно. Я тоже должна следовать своим путем.
   - Ты говоришь мне нет? - его спина окаменела, руки разомкнулись.
   - Нет, - едва слышно произнесли мои губы.
   Меня отбросило от него, железные пальцы влетели в плечо и я, послушно падая на бок, толкнула свободной ногой его ускользающую тень. Лампа грохнулась и погасла. Я уперлась ладонями, пытаясь встать. Горячие пальцы впились в горло. Теряя надежду, я махнула рукой по воздуху. Воздух ворвался в легкие. Я развернулась на спину, отползая к стене, пытаясь всмотреться в черноту, и тут раздался требовательный грохот железной двери и самый лучший в мире голос:
   - Откройте, пожалуйста. Милиция. У нас есть несколько вопросов.
   - Машка! - заорала я, разрывая голосовые связки. - Ломай на хрен! Он меня убьет!
   В голове гудел колокол, ожидая каждую секунду нападения из темноты. Я не слышала ни звука выстрелов, ни скрежета взламываемой двери, и только внезапно ворвавшийся солнечный свет вернул меня к действительности. Я бросилась к нему на заплетающихся ногах, упала на мокрую, размытую дождем землю и завыла без мыслей и сил. Чьи-то руки меня поднимали, голоса говорили что-то бессмысленное, непонятное. Я смотрела на мужские лица, и первое, что я действительно услышала, был Машкин голос:
   - Что здесь происходит, Саша? В гараже никого нет!
  
   Глава девятнадцатая.
   Наживка потустороннего.
  
   Через три с половиной часа я сидела в кабинете Зацевой и перечитывала собственные показания. Текст слегка расплывался, хотя влитые в меня медикаменты успокоили нервы и притупили чувства. Было впечатление, что все написанное случилось не со мной. Маша стояла у окна и задумчиво постукивала пальцами по подоконнику. В ее кабинете все было совсем иначе, чем дома. Странно, удивительно для Маши, но здесь царил хоть и рабочий, но беспорядок: пыль, наставленные у стен коробки, пожелтевшие листья комнатных цветов и нагромождение стопок папок и бумаг на столе и фарфоровая чашка и отколотой ручкой. Офисный стул, на котором я сидела, был неудобен, его спинку, видимо, когда-то можно было отрегулировать для удобства сидящего. Сейчас спинка безнадежно надломилась, и, отогнувшись далеко назад, болталась за спиной.
   - Просто удивительно, как вся эта история завертелась вокруг тебя, - задумчиво сказала Маша, - если бы я не была сторонницей прагматизма, то сказала, что здесь чувствуется рука провидения.
   - Не думаю, что это наблюдение меня утешит, скорее наоборот, - сказала я, второй раз принимаясь читать последний абзац.
   - Почему ты поехала в дом отдыха с этим мало знакомым тебе человеком? На тебя это мало похоже, ты не любишь заходить так далеко. Почему воскресным днем тебя понесло именно сюда, и это после любовного свидания? Не вижу никакой логики в твоих поступках.
   - Ты меня подозреваешь?
   - Нет, - вздохнула Маша, - ты же меня знаешь, да и я тебя тоже. Хотя ничего не рассказать мне о том, что вы нашли место, где обедала Василиса перед смертью, - это в твоем репертуаре.
   - Все равно мой рассказ ничего бы не дал.
   - Много ты знаешь! Если бы ты молчала вообще обо всем, то я бы никогда не оказалась у двери этого проклятого гаража.
   Случайность или закономерность привела Машу к этому гаражу, не знаю, но без моего ангела хранителя здесь не обошлось. Методичная и обязательная Зайцева отправилась туда, куда и собиралась, по тому маршруту, который прошел Данил в последний свой день на свободе. Он описал следователю Зайцевой корейца, с виду очень приличного, с которым он беседовал незадолго до встречи с Дарьей Фесенко. На мое счастье с Зайцевой были два оперативника, которые после моих безумных воплей взломали железную дверь гаража. Кроме меня там никого не нашли. Правда у задней стены гаража оказался вырытый под землей ход, но пока его обнаружили, Игоря Пак Ун Ву простыл и след.
   Маша подробно меня расспрашивала и, похоже, никак не верила в появление на просторах нашего города такого странного и опасного профессионала как господин Пак Ун Ву. Все убийства, разобранные автомобили - все было увязано, но не хватало ответа на главные вопросы - почему это произошло? Что было причиной приезда корейского специалиста? Где вообще хоть какие-то доказательства его причастности к убийствам, кроме моей безумной истории?
   - Что вы собираетесь делать дальше? - спросила я подругу, так и не оторвавшую взгляда от унылого пейзажа за окном.
   - Искать твоего рокового визави. Уже запущен перехват, но если он такой профессионал, как ты о нем говоришь, то он вполне может выскользнуть. Пока был готов твой фоторобот, уже прошло какое-то время. А у этого Пак Ун Ву, наверное, наготове документы и возможности изменить внешность. Нашему ведомству, боюсь, он не по зубам, а остальные пока подключатся - время уйдет.
   - Но, Маша, он же как-то официально в наш город приехал, в вуз, как инспектор, кто-то его официально направил. Может быть, не сразу, но можно его найти?
   - Ты как маленькая, Саш! Вроде читаешь детективы, шпионские романы, да не те. Тут, скорее всего, очень серьезная система подстраховки. Найдем мы реального, всеми уважаемого чиновника Пак Ун Ву, которому сто лет в обед, и он ни сном, ни духом о собственной поездке сюда, или даже собирался, документы готовил, а в последний момент что-то изменилось.
   - И что, теперь он уйдет безнаказанно?
   Маша вздохнула, подошла к столу и тяжело опустилась на стул:
   - Но почему? Не будем зарекаться, может, твой персонаж окажется проще, и сработает перехват. Если нет, корейцем займутся совсем другие службы, нам он не по зубам.
   - Займутся ли?
   Зайцева потянулась за моими показаниями и опять грустно вздохнула:
   - Вот уж не знаю. У нас ничего нет кроме твоих показаний, ну и подозрительного и внезапно исчезновения корейца Пак Ун Ву, который им, скорее всего и не является. Мне, кажется, что этого достаточно. Возможно, он уже появлялся на горизонте спецслужб. Вот если бы еще понять, а лучше найти то, ради чего он разбирал автомобили. Это бы дало ответы практически на все вопросы и указало направление поисков.
   Я оставила Зайцеву наедине с большими сомнениями. Если Игоря поймать не получится, если поиски его не дадут результатов, если в последнем автомобиле ничего не удастся найти, то дело останется нераскрытым. Глядя на кислое выражение лица следователя Зайцевой, я была практически уверена, что так и произойдет. Прикладывая невероятные усилия, чтобы успокоить себя, выкинуть из головы пережитый ужас, я открыла заднюю дверь вызванного для меня такси - синей разбитой шестерки.
   - Ну что плетешься, как парализованная, засовывайся сюда, - раздался визгливый гнусный голосочек. Опускаясь на сиденье, я на секунду зажмурилась, так мне не хотелось видеть свое безумие во плоти, хотя бы сегодня. По голове пробежало какое-то легкое дуновение, кольнуло холодом лоб, и я вдруг почувствовала, что внутренняя истерика, подавленная, но пронизывающая насквозь не только сознание, но и тело, уходит почти без следа.
   - Ну что, мать! Ходовые испытания прошла на отлично! - маленький стервец в нелепом, но неизменном цилиндре хлопнул меня что было сил по плечу.
   - М-да, - пробурчал с переднего сидения другой, совершенно таким же отвратительным голосочком, - нужно немного обкатать и вводить в эксплуатацию.
   Рядом со мной на донельзя истертом, потерявшем цвет автомобильном сиденье в непринужденной позе, небрежно забросив ногу на ногу, расположился Эрик. Он был одет в черный сюртук, на его шее красовалась бабочка, она была той формы и той ярко оранжевой с черной окантовкой раскраски, какой бывают только настоящие легкие на полет июльские бабочки. Выражение мальчишеской рожицы было самое наглое, требующее немедленного и действенного воспитательного вмешательства. Прямо передо мной над водительским сиденьем торчала верхушка другого цилиндра, видимо, малолетний собрат или двойник, кто их поймет, сидел за рулем, превращая эту видавшую виды копейку в свирепый и безжалостный механизм. Мотор взревел со смертельным и, похоже, последним надрывом, и меня откинуло на продавленную поролоновую сидушку.
   - Вы, что обалдели совсем! - я чувствовала праведное, из глубины души идущее возмущения, хотя до конца не понимала, что этим двум голубкам можно сейчас инкриминировать.
   Чувствуя легкое головокружение, я взглянула в грустные глаза Лили, которая сидела впереди и наискосок от меня, повернувшись вполоборота.
   - Прости за предательство, милая, - донеслось до меня.
   - Что?
   Движок продолжал оглушающе хрипеть, то захлебываясь, то начиная вновь. Звук давил на барабанные перепонки. Нас трясло так, словно мы ехали не по асфальту, а по проселочной дороге, сплошь испещренной кротиными норами с кучками свеженасыпанной земли между ними. Но, возможно, дело было не в дороге, а в том, что эти два маленьких комедианта приделали-таки квадратные или даже прямоугольные колеса к этому несчастному автомобилю, чтобы жизнь медом уже не казалось никому. Мой нахальный сосед слева элегантно придерживал котелок.
   - Я ничего не слышу, не понимаю! - крикнула я, мотая, что есть мочи головой. - Так гудит и трясет!
   Лили вздохнула, с укором взглянула на невидимого мне водителя, потом опять на меня и пространство вокруг нас начало меняться. В глазах потемнело, я отчетливо ощутила себя картинкой, которая на секунду поплыла на экране, а потом снова приобрела резкость. Теперь мы сидели напротив друг друга внутри мирно поскрипывавшего экипажа. Отдаленно доносился цокот копыт. Черные кожаные сиденья были удобными и мягкими, под рукой оказалась пузатая красного атласа подушечка, а сквозь неплотно задернутые серого шелка занавески пробивался дневной свет.
   - Не люблю нынешние железные изобретения. Они все потрясающе ненадежны. Хотя ненадежность может стать девизом вашего времени, - ее глаза по-прежнему оставались грустными.
   - Ретрограды!!! Пни замшелые!!! - кричал Эрик и возмущенно стучал по деревянного полу старинного экипажа невесть откуда взявшейся тростью. - Почему я веками должен кататься на этих допотопных, примитивных колымагах, с которыми даже смачной аварии не может произойти. Дорогу техническому прогрессу!!!
   - Дорогу автомобилю "шестерка"!!! - взвыл в голос другой маленький негодяй напротив, внезапно выхватывая из-под полы идеально сидящего на его крошечной фигуре сюртука огромный мушкет. Дуло ходило во все стороны, словно мальчишка никак не мог удержать эту тяжесть в руке. Раздался оглушительный, резкий и при этом неуклюжий звук выстрела, и в крыше кареты появилась огромная дыра - идеальная готическая роза размером с колесо КАМАЗа.
   - Клоуны, - поморщилась Лили, - хорошо, что сегодня их двое, а не трое. Но все равно, хотя бы одному из них стоит посидеть на козлах и немного охладиться.
   - Зачем сразу на козлах, - заерзал один, - мы и здесь посидим тихонечко и незаметно. Больше не единого выстрела, клянусь мушкетом! Будет тихо, как в компьютерном тире.
   - На козлах или ни звука!
   Оба, изобразив обиженную покорность, отодвинули шелковые занавески и, приобретя неподвижность манекенов, демонстративно уставились в окна. Я внимательно посмотрела на Лили. На ней был темный дорожный плащ, какие носили в девятнадцатом веке, широкий капюшон волной опадал на чистый лоб с гладко зачесанными назад волосами, а потом на плечи. Из-под длинного плаща выглядывали черные круглые носки замшевых шнурованных ботиночков. Рядом лежал зонт с хорошо знакомым мне львиным набалдашником, только теперь он был тоже черного цвета. Лили смотрела на меня с грустной задумчивостью.
   - Хотела с тобой попрощаться, - ласково сказала она, - и извиниться за то, что произошло. И потом, - ты имеешь право получить ответы на вопросы.
   - Ответы..., - глухо повторила я, вдруг понимая, что за ее словами стоит нечто существенное и важное, чего мне совершенно не хочется знать, и что я одновременно уже знаю. Теперь только от меня зависит, стану ли я расшифровывать свое знание или загоню его глубоко, похороню под глыбами повседневных событий. Я опустила глаза, избегая ее взгляда и собственного выбора. Но Лили сделала выбор за меня.
   - Это я подтолкнула тебя к этому роману. Сначала устроила вашу встречу, потом превратила твой маленький и осторожный флирт в нечто большее.
   Несколько секунд я не хотела понимать, о чем она говорит, но потом отчетливо увидела со стороны всю историю с Пак Ун Ву, вспомнила и не узнала саму себя в последние дни. Не зря Маша удивилась, заговорив о провидении и о странности моих поступков.
   - Прости, - продолжила она, - и за вино и за чашу жизни и за предательский поцелуй в пятницу вечером, который отравил твои чувства.
   - Да, твой поцелуй! Я видела тебя за его спиной, в его губах были твои губы. Ты меня словно благословляла, и я согласилась на это последнее свидание. Ты была наваждением, и согласие тоже стало им.
   Мной овладело странное возбуждение, я вдруг забыла о нескольких часах кошмара и страха смерти, я готова была снова вступить на этот путь, дойти до предела, до предательства самой себя, до безвозмездной раздачи всех потаенных уголков своего тела и сознания. Острая боль от утерянной возможности быть распнутой и растраченной. Я обхватила голову, пытаясь унять бешеное биение крови в горячих висках.
   - Что со мной? Что со мной произошло?
   - Это не так просто объяснить. Помнишь, я рассказывала тебе о себе, - работа мусорщика, сладкая приманка для зла. Ты пришла ко мне однажды сама. Не каждый сможет войти в мой дом, в мой настоящий дом, увидеть его так, как вижу я. Ты пришла ко мне, а на самом деле к себе самой. Ты - моя проекция, земное повторение, вступив на путь поиска зла, ты его притягиваешь как магнит. Я всего лишь подтолкнула тебя, распечатала то, что в тебе было заложено.
   - Но почему? - пока я ее слушала, возбуждение уходило.
   Она откинулась назад, на спинку сиденья, над нашими головами сквозь пробитую в крыше розу с фантастической скоростью неслись черные грозовые тучи. Два неподвижных манекена сидела у окон несущейся кареты. Время от времени кто-нибудь из них бросал обиженный взгляд исподлобья, но оба молчали.
   - Как тебе сказать? Много открытых связей, иллюзия беззащитности, плюс притягивается к минусу... Слов много и одновременно недостаточно, поэтому иногда самыми лучшими бывают самые простые. Есть много существ от созданий телесных до эфирных, которые притягивают зло своей открытостью и беззащитностью, но цельных настолько, чтобы, притянув, уничтожить его, - таких крайне мало. Это награда, ставшая наказанием. Когда ты вошла ко мне в дом, я подтолкнула тебя на эту дорогу.
   - Но зачем?
   - Чтобы ты помогла мне с тем, кого ты привыкла называть Игорь.
   - Когда я села к вам в машину, то услышала от ваших помощников что-то о ходовых испытаниях и эксплуатации. Я не помогала, вы меня просто использовали!
   Лили покачала головой, разомкнула губы, словно собираясь что-то сказать, но промолчала. Зато радостно ожил неугомонный Эрик:
   - Давай я ее все объясню! У меня повествование простое и доступное, а вы, миледи, опять начнете о высоких материях, да страждущих душах. Сашенька ничего в этом не поймет.
   Лили поморщилась, но махнула рукой - мол, поступай, как знаешь.
   - Значиться так, мадам! Мы тебя, конечно, использовали, но послужила ты на благое дело добра и правды! Наша дражайшая небесная епархия, горний мир, уже и вовсе от человеческих дел отстранилась. Веками перетирают высокие материи, да нянчатся с парой заплесневелых праведников. Известное дело, для них мир людской - это все "фи", низко и грязно, в крайнем случае, удел дьявола, но никак не ангелов, архангелов и серафимов. А внизу-то полнейшее безобразие делается: никакой веры в народе нет, все сплошь метания, да сомнения, да неуверенности, поэтому как тельце закопают, а то и сожгут, остальное по разным уголкам вселенной ошметками разлетается. Раньше хоть религия предохранительным клапаном была, а теперь ничего, - все в разнос пошло. В общем, ад переполнен, чистилище не справляется. Все просто забито аморфным злом, мусором, обломками и осколками. Наша дражайшая миледи Лили и ее товарки с этим безобразием никак не справляются. Отпуск ей нужен, небольшой отдых, восстановление сил, о чем прошеньеце под сукном около века лежало и еще бы пролежало, но мы с братцем моим немного подсуетились, чисто идейно, надо сказать, никаких взяток, только вдохновенное моление, ну и кое-что по мелочи. Отпуск небольшой оформили, а заодно и пробили неофициальное разрешение на опосредованное минимальное вмешательство в рамках программы профилактики прижизненного формирования зла. Тьфу ты, язык сломаешь. В общем, маленький экспериментик "по-тихому" нам разрешили. Да мы же тебе говорили - "Чистка инкубатора", премиленькое названьице. Коли здесь кое-что в самом начале пресечь, то и наверху через пару веков еще будет, чем дышать. Да и мы с братцем хоть чуточку развлечемся, а то ведь никакого спасения среди этих постных ангельских рож. Поэтому, - мальчишка выставил вверх указательный палец, и весь его важный и дурашливый вид говорил о значительности момента, - ты влилась в наши ряды и сразилась с вековечным злом на поле..., точнее на полу гаража.
   - Ну, хватит, больше ни слова, помощнички! - Лили старалась сдержать улыбку. - Ты, милочка, этих юродивых не слушай. Нашел, тоже мне, гаражное поле вековечного зла. Но он во многом прав, как это не грустно. Мы стоим перед необходимостью напрямую вмешиваться в людские дела, затыкать дыры, которые могут привести к необратимым последствиям. Хотя еще недавно это было совершенно недопустимо, и сейчас получить пусть даже неофициальное разрешение довольно сложно.
   - Чем был тот бал, на котором умирали люди? Кто они? Зло?
   Лицо ее стало непроницаемо, она гладила рукой львиный оскал тяжеловесного, но изящного зонта. Эрик, отчаянно кривляясь, пытался что-то мне дать понять, но все это больше походило на пантомиму на тему: "знаю страшный секрет, но рот запечатан".
   - Я уже отвечала на этот вопрос - это твой сон, и ничего больше, - сказала она холодно, как бы закрывая тему, потом продолжила. - Точкой напряженности, как вы любите говорить, стал теперь слишком хорошо тебе знакомый кореец. Я обдумывала, что сделать, и тут пришла ты, дорогая, словно знала, что будешь нужна.
   - Игорь?! Не такой уж страшный убийца в ряду других.
   - Нет, конечно, дело не в этом. Происходят и более страшные убийства. Он должен был стать толчком зла, спустя несколько месяцев его действия привели бы к катастрофическим последствиям, к выплеску огромной массы зла.
   - Почему я? Ему же можно было помешать самыми разными способами, особенно с вашими возможностями.
   - К сожалению, нельзя. Вмешательство вмешательству рознь, иначе можно было бы одним легким движением всех сделать праведниками. Кроме того, я в отпуске, и у меня есть всего лишь неофициальное разрешение попробовать. Только ты смогла вызвать его любовь, которая породила в нем сомнение, и, не убив тебя, он перестал быть самим собой. Стать прежним или вернуться на прежний путь он уже не сможет. История изменилась. Хотя, - она задумчиво коснулась края капюшона на голове, - доля сомнения все-таки остается... Свобода выбора все равно за ним.
   - Что же сделали вы, Лили?
   Оба мальчишка синхронно уставились на нее с выражением негодования, требовательности и оскорбленного самолюбия - "что, действительно!?". Истинные лицедеи.
   - Предала тебя в руки твоего сегодняшнего палача. Чаша жизни. Летящие по ночному небу ветви деревьев. Случайные встречи. Поцелуй, как ожог. И ноги, которые сами принесли тебя к этому гаражу. Все так бывает только в прекрасной любовной истории, не здесь, не сейчас. Я заставила тебя в эту историю поверить, смешала все чувства, породила желание чего-то рискованного и яркого, нежели осторожный флирт замужней дамы. Он чувствовал в тебе это, открылся больше, чем следовало, и попал в капкан собственной влюбленности.
   - Странный путь, - сказала я с обидой и болью. - Он хотел меня убить и убил бы, если бы не Маша.
   Лили резко наклонилась ко мне, ее капюшон упал с головы, открывая сложную вязь тяжелых волос. Она заговорщически взглянула мне в глаза и, коснувшись изящной, унизанной перстнями рукой моего колена, сказала:
   - Он уже не мог. Искал путь компромисса с сами собой, - изобретенная сообщница - самообман, который развеется очень быстро. И потом, милая! Игра с душами мужчин, - разве не это оружие женщины? Любовь меняет людей необратимо, как, впрочем, и весь мир. Техника, знания - лишь видимость перемен, только любовь и ненависть - их дыхание. Любовь - мое и твое оружие, и им надо владеть в совершенстве, а еще точить, чистить и держать в боевой готовности.
   И она засмеялась, блестя дьявольски прекрасными глазами.
   - Не жалей себя девочка! Ты получила больше, чем потеряла. Ужас беззащитного раба и всевластие повелительницы слилось в нечто единое. Познавая новые чувства, мы становимся сильнее. Я предала тебя и одарила одновременно. Я знала, что ты справишься, этот крест по твоим плечам.
   Я не знала, что ответить, пытаясь унять уже знакомое возбуждение, всепоглощающую жажду падения и силы, что-то новоприобретенное в этой дьявольской истории, как горящее клеймо, которое придется постоянно скрывать.
   Карета внезапно остановилась. Лили накинула свой капюшон и положила руку на червленую серебром ручку дверцы кареты.
   - Теперь мы расстанемся. Больше у тебя не будет безумных видений, если, конечно, ты сама этого не захочешь.
   - Постой, - воскликнула я, - скажи, что же все-таки Игорь искал в этих автомобилях.
   Она скучно повела плечами:
   - Какая-то глупая мужская игрушка. Спроси лучше у моих мальчиков, они любят все эти современные изобретения.
   Получив разрешения говорить, оба Эрика потеряли свой напыщенно важный вид, и принялись орать наперебой, сиюминутно поправляя цилиндры, сползающие на носы от чрезмерного возбуждения.
   - О! Да это крутой прибамбас!
   - Это супер штукенция!
   - Прорыв в технологиях!
   - Как только тихие корейцы до этого доперли!
   - Что было то! По сути! - у меня не было никаких сил выдерживать эти вопли.
   - Ну, если по сути и кратко. То эти придурки китайцы у корейцев ее слямзили. А переправлять, чтобы замести следы, решили через Россию. Но дело не заладилось. Корейцы хоть и тихушники, но на страже своих интересов пару шпионов держат. Но пока они там разбирались, кого-то подстрелили, кого-то упустили, эта штуковина ушла в Россию.
   Эрик важно на меня взглянул, словно проверяя, действительно ли неизгладимое впечатление на меня произвел его невразумительный рассказ. Мне казалось, что голову набили ватой, причем самого низкого качества.
   - И что? - спросила я тупо.
   - Что тут не понятно! - он стал серьезным и каким-то сердитым. - Отправили твоего Пака, который не совсем-то и кореец, эту вещь вернуть. Желательно тихо, без шума, не гнушаясь любыми средствами. Не хотели они, чтобы раньше времени об их открытии стало известно. Приехал он, солидную легенду ему сделали, связи кой-какие, а информации-то ноль. Машина из Японии, марка, год - и все. Ищи, как хочешь. Вот он и расстарался - декорации из трех трупов, а все во имя государственных интересов.
   - Государство превыше всего! - непререкаемым тоном заявил второй Эрик и издал позорный в приличном обществе звук - выпустил газы.
   - А он на бабе срубился! Ха! - подхватил первый.
   - Что ты удивляешься? Обычная история! Баба на корабле - конец плаванию!
   - Да что было в этой машине, черт возьми?! - не выдержала я этот словесный понос. Разговор с юными мужскими особями, - настоящее бедствие.
   - Да ты не поймешь! - противным голосочком завопил Эрик. - Это прототип микрочипа нового поколения! Тебе это о чем-то говорит?
   - Не особенно, - призналась я, - разве что только о фильме "Терминатор".
   - Ну-ну, - они дружно зацокали языками, - темнота. Хотя, что с бабы взять! С ними же и поговорить то не о чем. Только о Любовях-морковях, да о том, что случилось у соседки тети Моти. Ты почитай, почитай чего-нибудь о микрочипах. В Интернет залезь, на худой конец, википедию почитай!
   - Да, какой в этом толк... Что она поймет?
   Они продолжали вонять, ворчать на беспросветную бабскую тупость, а я, поймав последний прощальный взгляд Лили, опустила вниз прохладную ручку кареты и вышла на знакомый двор у моего дома. Хлопнула дверь, я обернулась и увидела, как синяя потрепанная шестерка дает задний ход. За ее рулем сидел коротышка-водитель в каком-то странном вытянутом вверх колпаке, а на заднем сиденье расположилась красивая статная женщина в самом обыкновенном темном плаще. Автоагрегат взревел, развернулся и, оставляя за собой облако копоти, помчался прочь.
   Возможно, мне почудилось путешествие в черной карете с готической розой над головой? Возможно, вообще не было последних трех дней, от пятницы до воскресения, не было всего этого морока чувств и мыслей? Я поспешила к подъезду, поскольку одна за другой на меня подали капли вновь начинающейся грозы.
  
   Эпилог.
  
   Все произошло так, как и предполагала Мария Зайцева: Игоря так и не удалось поймать. В последнем автомобиле ничего не смогли найти, возможно, Игорь сумел это уже обнаружить и увез с собой, а может быть, так и уехал ни с чем. Гараж он снимал на какое-то подставное имя, видимо, использовал другие фальшивые документы. Поиск мифического Пак Ун Ву по корейским каналам ничего не дал, связи обрывались, информацию отказывались давать. Очень быстро дело забрали спецслужбы. К сожалею, убийца нашей Василисы и профессора Дутова так и пропал безнаказанным. Криминальная история так и не получила должного завершения, и даже если точка будет поставленная, узнаю ли я об этом? Слава богу, что с Данила Зяблова сняли все подозрения.
   Оказалось, довольно непросто рассказать все, что со мной случилось Алине, она была удивлена и немного обижена тем, что я столько от нее скрыла и, главное ни слова не сказала о своем намечавшемся романе.
   Володька вернулся через неделю, пропитавшийся духом столицы и чувством собственной значимости. На фоне его собственных творческих планов, история убийства Ларцовой для него как-то поблекла, и он даже не задавал вопросов о том, как и чем закончилось это расследование. Иногда я думаю, что отсутствие вопросов со стороны мужа - это прощальный подарок Лили, которая все-таки чувствовала долю своей вины. И как след наваждения, созданного этим существом, меня время от времени посещают странные чувства и желания...
   В целом, все было в порядке. Учебный год шел своим чередом. Племянник с сыном увлеклись созданием совершенной охранной системы, ужасно зля и радуя одновременно. Муж яростно работал в мастерской, а Алина увязла в журналистике. Повседневность властно вступала в права. Только изредка среди бессонной ночи рождалась и отступала тоска. Неужели Лили и ее мистические помощники - это часть только прошлого? А Игорь? Мне хотелось сказать ему что-то еще, хотелось, чтобы с ним все было иначе... Он все же добился своего, - остался частью моей жизни, частью, с которой я обречена вечно бороться...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

У.С. Алексеева "Троянский автомобиль"

  
  
  
  
   231
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"