Семён ездил этой дорогой не первый год. Около сотни километров до города утром и столько же вечером до деревни, где жила престарелая мать, уже не слишком хорошо справляющаяся с хозяйством, из-за чего он и переехал к ней. Супруга к этому переезду отнеслась довольно спокойно - их семейные отношения в какой-то довольно давний момент переросли из супружеских в скорее дружеские или партнерские, что и не удивительно: оба проводили большую часть жизни на работе, при этом как-то умудрившись все же родить двоих детей, благополучно выросших и разъехавшихся строить свои, как надеялся Семён, более счастливые жизни. Он безусловно уважал и ценил свою жену, но любви давно не было, как и какой-то привязанности, только вот осознали они это лишь выйдя на пенсию и, спокойно поговорив долгим вечером решили жить как жили без никому не нужных разводов и прочих драм. Тогда же и возникла необходимость помогать матери и за её с каждым годом слабнущим здоровьем следить, что требовало не только времени, но и довольно ощутимых средств, в связи с чем Семён снова вернулся на завод к удовольствию и радости начальства - мужик он всегда был работящий и ответственный, да и в коллективе его уважали. Вот так он и ездил с понедельника по пятницу, а иногда и в выходные, если хотелось с женой повидаться или в гости к давним друзьям сходить, которых с каждым годом всё меньше становилось.
Семёну нравилось следить как его купленный перед выходом на пенсию логан глотает километры трассы, как за окном проносятся заснеженные или покрытые листвой деревья, как живёт дорога. Для человека с трассой не связанного она выглядит невзрачно и как-то буднично - полоса асфальта с разметкой и неизбежными ямами, обочина да указатели, но для того, кто этой дорогой живёт, она открывает невидимые прочим грани: вот, например, поставили новый бордюр на сороковом километре, где постоянно в кювет машины улетают - видимо опять авария случилась; вот на знаке "90", который перед участков дороги где и сорок ехать страшно стоит, новые дырки от пуль появились - явно дальнобой издалека ехал; вот сгоревший остов мерса на обочине колёсами кверху стоит - в выходные явно шушера придорожная на дело вышла, да не на того нарвалась. Последнее особенно сильно Семёна порадовало - его как-то тоже остановили эти преступные граждане, мол машина сломалась, дерни на тросе, а сами пока он в багажнике шарился у него из салона барсетку подрезали. Он потом их ещё раз видел, через пару недель после этого, да выйти разобраться не рискнул - ворья-то четыре рыла было и неизвестно что у них в карманах, а у него кроме монтировки при себе ничего. Да и хорошо что не вышел - ещё убил бы ненароком, а из-за того отребья зону топтать удовольствия никакого, да и за матерью тогда опять-таки пригляда не будет. Впрочем, судьба их и так наказала за все грехи оптом - иначе не стоял бы тут экипаж дпсный со смурными лицами.
В таком приподнятом настроении Семён и заехал по своему обыкновению к Фанзилю, державшему придорожную кафешку, где было очень приятно после работы навернуть тарелку наваристого борща, отправив следом за ней ароматный плов или сдобренные горчицей пельмени, а то ещё и самсой завершить поздний ужин, под душистый чай пообщавшись с хозяином едальни, весьма расположенным к своему частому клиенту. Вот и этим вечером татарин с довольной ухмылкой и заварником в руках подсел к Семёну, дующему на горячий, только со сковородки, чебурек.
- Как покушал, Семён? Всё понравилось? - задал дежурный вопрос Фанзиль.
- А то как жеж! Будто мёдом по душе намазали, - последовал столь же дежурный, но как всегда искренний ответ.
- Видал чего на дороге случилось?
- Ты про мерина-то, который копытами кверху лежал? - уточнил Семён. - Видал. Поди чего-то знаешь об этом?
- Знаю, - хитро прищурился татарин. - Ко мне заезжали менты, которых на это дело вызвали, вроде как расспросить хотели не видел ли чего или не слышал... ну, а пока я им рассказывал как ничего не видел и не слышал, так бутылка моей настоечки и ушла незаметно - она под хинкали хорошо идёт, а потом разговор душевный сам собой начинается.
- Ловкач! - в очередной раз подивился изворотливости трактирщика Семён. - И чего вызнал с них?
- Так только то, что мне и так рассказали: трое голыми задницами на муравейники посажены, а четвертый к дереву привязан, видимо чтобы всё увидел и другим рассказал, что не дело тут промышлять и что за такое бывает. Его когда отвязали, так он ментов чуть не расцеловать готов был, страсти какие-то рассказывал не то про медведя с человечьей головой, не то про человека с медвежьей.
- Так наркоман поди или допился до медведей с чертями, - высказал своё мнение Семён.
- Да не! Никак такое невозможно! - возмутился Фанзиль. - Эти ж парни из Турции были, правоверные, так что никаких наркотиков с водкой, не думай даже!
- Ну, тебе виднее, раз такое дело, - ответил гость, пряча ухмылку в густых усах.
- Конечно виднее! - гордо выпятил грудь трактирщик. - Пока менты у меня сидели я же до их машины сбегал, на этого парня поглядеть, так он бледный как мел был, а глаза по пять рублей и молился безостановочно - так что не мог такой сильно верующий запрет нарушить на дурман.
Семён хотел было уточнить чего ещё успел сделать татарин пока доблестные стражи дороги вкушали угощение, но был прерван распахнувшейся дверью, впустившей взъерошенного и растрёпанного мужичка с загнанным взглядом.
- Это твой логан тут стоит? - спросил незнакомец с порога.
- Ну, мой, - подтвердил вмиг подобравшийся Семён. - А ты чего хотел-то, уважаемый?
- Машина моя с дороги слетела, чудом выжил, а мне в Дубровки надо, срочно, денег дам, - выпалил скороговоркой мужичок, протягивая веер из тысячных и пятисотенных купюр.
- Поехали, раз срочно, - согласился Семён, увидев одобрительный кивок Фанзиля, не раз доказавшего своё чутьё в подобных вопросах и уже видимо прикидывающего что можно снять с оставленной без присмотра машины незнакомца.
До Дубровок было минут двадцать езды по трассе и потом по грунтовке почти столько же, но крюк получался небольшой - окольной дорогой можно было выехать почти к самой деревне, где жила мать, так что встреча была признана Семёном удачной. Попутчик курил сигареты одну за другой, затравленно поглядывая по сторонам и что-то поправляя под курткой.
- Чего спешишь так? - флегматично поинтересовался водитель, не особо рассчитывая на ответ.
- Дело там у меня, - сжавшись будто от удара выпалил так и не представившийся мужичок. - Страшное дело, только не поверишь ты всё равно.
- Отчего же не поверю, - отозвался Семён, старательно скрывая интерес. - Я во всякое верю, всякое видел. Но если не хочешь, не рассказывай, обижаться не буду.
- Нечисть там завелась, брата моего к себе утащила, - помявшись ответил пассажир, недоверчиво глядя на водителя.
- В Дубровках? Так там кроме деда Игната никогда нечисть никто не видел, да и он видит только после того как новый рецепт самогонки изобретёт.
- Да самая настоящая нечисть, слово даю! - принялся страстно убеждать водителя незнакомец. - Сам увидишь! Ага, вот тут сворачивай и у того леска притормози.
Машина замерла у берёзовой рощицы и мужчины, один крадучись, а другой идя в полный рост с руками в карманах, проследовали между деревьев до полянки, где возле переливающегося разными цветами водоема, скорее большой лужи чем пруда, в темноте извивались угловатые бледные тела, вскидывающие конечности в ломанных движениях и то погружающиеся в воду, то выходящие на берег. "Вот видишь!" - многозначительно сказал безымянный попутчик и с криком "Суки!" бросился в воду, достав из-за пазухи продолговатый графин с тёмной жидкостью, тут же разбитый о безликую голову одного из купальщиков, отчего водоём в мгновение вспыхнул багровым пламенем, поглотившим замерших на берегу созданий, но не тронувшим Семёна.
- Во дела! - задумчиво сказал водитель, почёсывая затылок и потопал обратно к машине.
Произошедшее не сильно удивило мужика - у каждого на дороге свои дела и пока они его не касаются, то и думать о них не стоит. Да и после того как прошлой зимой в метель самый настоящий оборотень помогал выталкивать машину обратно на трассу Семён к придорожным жителям стал относиться без предубеждений. Кроме, разве что, упыриц, которые страсть как любили притвориться заблудившимися туристками, а потом выпить по литру крови с согласившегося подвезти их, хотя и с ними в последнее время как-то налаживаться общение стало - вон машут двое, здороваются, а то как он их попервости расцеловал объевшись чеснока, так они почти год дулись и жесты неприличные показывали. Ну да это дело давнее, а так Семёна на дороге все знали и уважали - всё же сын Матрёны-шептуньи и сам ведун не из последних.