Аннотация: Написано под вдохновением от вконтактовского паблика "Злой медик"
Утро Петра Романовича началось, по обыкновению последних лет, проведенных на заведовании неотложным терапевтическим отделением многопрофильной больницы, с линейки. Пациенты тяжелели, иногда умирали, но большинство все же выздоравливало, даже несмотря на хроническую нехватку большинства препаратов. Вот и сегодня, по докладу дежуривших ночью, двое наиболее тяжелых больных стабилизировались в состоянии и уже можно было с некоторой, хоть еще и крайне осторожной, уверенностью говорить о вполне возможном выздоровлении. Последовавший за линейкой обход еще больше утвердил заведующего во мнении о возможности благополучного исхода, однако радость была несколько смазана безобразным поведением одного из пациентов: относительно молодой, но весьма крепко пьющий мужик нисколько не стесняясь окружающих обкладывал отборным матом проходящих мимо палаты сестер и врачей, а потом выкинул в коридор наполненную им же утку. На замечаний он не реагировал и лишь с бравадой заявлял "Вы все говно и будете меня лечить столько, сколько я захочу, у вас эта... клятва гиппопотама, так что бегом за витаминами и чтобы все чисто было!". Несмотря на столь непотребные выходки выписать его из отделения было действительно невозможно по закону - таблетки и капельницы он принимал, из отделения не сбегал (чего очень бы хотелось всем сотрудникам без исключения) и даже алкоголь не проносил, хотя иногда казалось что от него доносится легкий запашок по утрам, но согласие на освидетельствования алкотестером он не давал и провести его также было невозможно по закону. Подобные кадры были, к сожалению, частыми гостями в отделении Петра Романовича, как, впрочем, и в других отделениях. Причем, стоит отметить, некоторые из них после излечения тут же бежали писать жалобы к главному врачу или сразу в управление здравоохранением, всячески описывая там "измывательства и нечеловеческое отношение персонала" к их страдающей и в высшей степени достойной личности. Хотя это был еще не самый плохой вариант - некоторые граждане начинали строчить жалобы, стоило лишь им прилечь на койку в палате, требовали особого отношения к себе и очень любили врываться в ординаторскую или сестринскую, как правило с угрозами расправы и вымогательством отсутствующих в больнице препаратов или услуг, например, массажа и индивидуально приготовленного завтрака в постель. Что характерно, обычно такие пациенты ничем серьезным не болели, но затраченное на них время и моральные силы не доставались тем, кому они действительно были нужны. Так, например, одна пациентка с гневными криками зашла в палату, где Петр Романович вместе с другим врачом отделения реанимировал тяжелую больную, начавшую уходить в кому. Зашедшая же требовала срочно предоставить ей врача в связи с тем, что у нее давление понизилось до 115/80, а нормальное 120/80, и вообще уже час к ней никто не подходил. Она прекрасно видела проводимые реанимационные мероприятия, но считала свое состояние более тяжелым и совершенно безотлагательным. Само собой заведующий, в остальное время человек отзывчивый и интеллигентный, послал даму, будучи не в силах донести до нее неуместность и абсурдность ее требований в данной конкретной ситуации, а пациентка, само собой, тут же побежала писать жалобы, даже несмотря на "ужасно низкое давление и тяжелое состояние". После передачи все же откачанной пациентки реанимационной бригаде скорой помощи, приехавшей по вызову так как больничная реанимация не работала из-за идущего уже два года ремонта, который так и не могли закончить из-за постоянного таинственного исчезновения денег регулярно выделяемых министерством, Петра Романовича вызвали к главному на крайне неприятный разговор. Потом он несколько часов писал ответ на поданную жалобу, пытаясь литературно разъяснить ситуацию и как-то извиниться, хоть и не понимал за что, но, не выдержав унижения от необходимости оправдывать свои действия, направленные на благо действительно тяжелого больного, порвал написанное и ушел домой, заливать раны души водкой. Это было вчера, но память будто заволокло туманом и события вечера терялись в нем, хотя доктор точно знал: случилось что-то важное и необычное, но что именно вспомнить совершенно не удавалось.
От тщетных попыток вспомнить Петра Романовича отвлек стук в дверь, впустившую в себя психиатра, консультировавшего в их больнице. С тяжким вздохом он упал в свободное кресло.
- Все, отстрелялся, - сказал он, прихлебывая остывший чай из кружки заведующего. - Посмотрел я ту мадам, что вам вчера в реанимации "помогала". Так вот психических расстройств нет, суд, кстати сказать, оперативно приехал и вынесли решение о лишении человеческого достоинства, так что готовьте к переводу в ветеринарную сеть, а там уже за усыпление подумают.
- Подождите! Какой суд? Какие ветеринары? О чем вы вообще?
- А! Так это новый закон приняли: теперь если кто плохо себя ведет, порядок нарушает или лечебной работе мешает, не говоря уже об угрозах и агресси к персоналу, то его вначале мои коллеги смотрят и к себе забирают, если правда болеет, а если нет, если просто по душевному уродству так себя ведет, то через суд лишают человеческого достоинства и, признав животным, отправляют к ветеринарам. У меня, кстати сказать, с собой копия закона этого есть, вот, почитайте.
Пара листов бумаги, положенная психиатром на стол Петра Романовича, заставила его схватиться за голову: все было именно так, как сказал психиатр, только со множеством бюрократических вывертов, призванных подвести под новый закон максимальное количество случаев.
- Да что же это такое творится, а?
- Ничего особенного, - ответил улыбающийся психиатр. - Это называется "справедливость" и видимо кто-то, наконец-то, услышал наши молитвы. Так что теперь кто с нами по-скотски обращался, тот сам получит скотское обращение, извините за каламбур. Ну, будьте здоровы, а мне еще в пару больниц заехать надо - с этим законом работы прибавилось в разы.
Психиатр вышел и вместо него вошел сисадмин, тянущий провод. Что-то приветственно буркнув сквозь бороду, он быстро подключил компьютер заведующего к серверу и установил какие-то программы со связки флешек, висевших у него на ремне.
- Эт самое, короче база тут, новая. Там все есть уже. Но если чего, то сами докидайте, пошел я, короче, - совершенно непонятно что-то попытался объяснить компьютерный человек.
Петр Романович открыл свежеустановленную программу, подивившись ее странному названию "Черный список". На экране монитора развернулось окно, украшенное черепами с красным крестом на лобной кости и содержащее пояснение о сути программы:
"Уважаемый коллега! Рады сообщить вам, что в связи с постановлением правительства Љ0366613 начинает свое действие федеральная программа "Здоровое общество", в связи с которой создана данная база данных. Сюда занесены бывшие пациенты, позволявшие себе недопустимое в отношении медперсонала, грубо нарушавшие режим и различные кверулянты. Доктор, помните: когда вы заносите нового кандидата в базу, то, будьте любезны, указывайте не только паспортные данные, но и совершенный проступок, насколько это возможно полностью. Ваш кандидат будет рассмотрен и с высокой вероятностью утвержден комиссией по формированию черного списка, которая также определит срок отлучения от медицины. Удачного дня, коллега!"
После закрытия информирующего окна перед Петром Романовичем предстала сама база данных: список из фамилий, инициалов, адресов, совершенных поступков и сроков "отлучения". Описывались разные случаи: кто-то без конца вызывал к себе скорую "померять давление", кто-то нападал на сотрудников больницы, другие просто превращали отделение в свинарник, мотивируя это тем что "вам за это плотют, затрете все". Случаев было множество и большинство были до боли знакомы, но попадались и совершенно безумные: одна барышня, видимо не самого большого ума, обвинила профессора-хирурга в покупке врачебного диплома; другой гражданин, лечивший панкреатит после обильных возлияний, обвинил весь приемный покой в краже своих кросовок и, само собой, написал жалобу, требуя себе компенсацию в размере практически трехмесячного зароботка всего отделения вместе взятого; третий просто разрисовал больницу краской из баллона-распылителя пока ждал своего друга, проходящего обследование. "Уроды" - думал Петр Романович, хоть сроки запрета на оказание медицинской помощи этим гражданам и казались ему излишне жесткими: они редко бывали меньше трех лет и часто превышали возможный срок жизни, причем у некоторых стояла особая отметка "не оказывать помощь даже по жизненным показаниям".
От наплыва информации и невероятных изменений закружилась голова и заведующий включил телевизор чтобы отвлечься - от хорошо расслаблял мозг и отключал мыслительные проессы на долгое время. На экране шли новости, где какие-то люди в средневековых костюмах "чумных докторов" связывали известного телевизионного целителя, пропагандирующего высокоэффективные методы "лечения" испражнениями и другими вещами, явно не прибавляющими здоровья. Диктор бодрым голосом комментировал происходящее:
- ...выездной судебный консилиум постановил арестовать данного мошенника, признанного врагом нации, для дальнейшего судебного разбирательства. В просьбе защитника было отказано: коллегия предложила использовать в качестве адвоката огурец, т. к., цитирую. "по словам преступника этот овощ помогает от всех бед". Аналогичные аресты произошли и в отношении других подобных деятелей...
Дальше следовал длинный список фамилий с более или менее кратким пояснением их преступлений и приведением ориентировочных цифр пострадавших от их действий. Петр Романович выключил телевизор и схватился за голову. Так он и сидел не замечая проходящего времени пока не зазвонил телефон, откуда донесся бодрый голос заведующей неврологией:
- Петь, у нас только что всю администрацию полиция увезла, сказали что вернут лет через десять, а прокурор что с ними был бумагу оставил из министерства чтобы нового главного и всех остальных выбирали, собрание через пятнадцать минут, так что собирай свое отделение и в актовый зал приходите.
Петр Романович вышел из своего кабинета, что-то говорил своим сотрудникам, шел с ними в актовый зал и голосовал там за кого-то, но очки будто слегка запотели, а в ушах откуда-то взялась вата, мешающая слышать и понимать о чем все вокруг говорят. Кто-то, неразличимый через туман в глазах, что-то говорил со сцены и все почему-то яростно аплодировали, а потом с чем-то поздравляли друг друга. И к Петру Романовичу подошло несколько коллег, вначале радостно что-то говоривших, а потом, заметив полностью отсутствующее выражение лица, обеспокоенно вернувшие заведующего в ординаторскую и уложившие его на диван.
Через пару часов Петр Романович стал чувствовать себя немного лучше и смог встать с дивана, хотя вряд ли он бы стал это делать не будь у него пачки историй болезней, требующих особо тщательного внимания: проверяющие их страховые компании придирались к каждой запятой и штрафовали за все, за что только могли. Иногда даже выходило так, что сумма штрафов превышала стоимость проведенного лечения в несколько раз и больница терпела убытки. Когда обнаружилось что историй нет, Петр Романович схватился за сердце, но прописавшийся в тумбочке валокордин помог справиться с ситуацией и принять верное решение.
- Алло, Викуль, ты не знаешь куда делись мои истории? - поинтересовался по телефону заведующий у своего врача-ординатора.
- Так у нас же теперь электронная отчетность, Петр Романович! Сисадмин наш, Гошка, с утра еще устанавливал программу. А бумажные сожгли во дворе... ну да, вы же не видели, вам поплохело тогда. Как себя чувствуете?
- Да вроде попустило уже, спасибо за беспокойство... А как программка-то называется?
- Ой, я как-то не запомнила... но там ярлычок такой смешной, посмотрите на рабочем столе.
- Хорошо, гляну.
Пошевелив мышкой заведующий вывел монитор из спящего режима и после недолгих поисков нашел эту программу со "смешным ярлычком" в виде каких-то странных фигур и знаков, наводящих на мысли о средневековье. Впрочем, сама программа оказалась избавленной от вычурностей и излишних сложностей в управлении, практически всю необходимую информацию можно было ввести несколькими щелчками мышки, лишь изредка прикасаясь к клавиатуре. Из этой же программы можно было отправлять новые назначения на пост к сестрам, просматривать готовые анализы и другие обследования, обращаться к базе данных, куда кто-то уже успел перевести все предыдущие истории болезни из архива. Поразившись легкости и скорости с которой эта программа заполняла истории болезни, Петр Романович сделал все что планировал менее чем за один час, тогда как раньше на это дело ушло бы не меньше трех-четырех. После завершения каждой истории программа выдавала оценку наподобие экспертной, которая всегда была максимальной, но под ней указывались небольшим списком исправленные ошибки и рекомендации. Подивившись такому прогрессу технологий Петр Романович даже не заметил как в кабинет зашла его дочь, Света, студентка четвертого курса медвуза, в настоящее время проходящая практику на скорой после успешной сдачи сессии. Стремительным вихрем она пронеслась по кабинету, порывисто обняв заведующего и затараторив пулеметной скороговоркой:
- Ой, пап, такое сегодня было! Такое! Нам по какому-то новому приказу в бригаду аж двух полицейских дали, и оба симпатичные! Они мне ящик таскать помогали с лекарствами, ну и больных которых только на носилках можно. Так удобно, а то я одна сегодня была, аж вся разнервничалась пока на станцию не пришла и таких помощников не увидела! А еще мы с ними когда второй раз к бабе Зине скатались, это которая каждый день бригаду к себе вызывает раз по десять чтобы давление померили, так они ей штраф выписали за ложный вызов! И еще тетке одной которая со своим "маленьким четырнадцатилетним ребенком" не могла до поликлиники в соседнем дворе дойти чтобы от простуды полечится! А еще мы на вызов приехали в дурную квартиру, там толпа водку жрала и приставать начали ко мне, сказали что им как раз девочка по вызову нужна, так вот мои мальчики тем, кто руки распускать пытался так наподдали! И еще на себя они наряд вызвали и те арестовали самых буйных, которые с ножами бросаться стали, сказали их посадят за нападение на скорую и за оскорбления сотрудницы, меня то есть, при исполнении. Они такие классные! У нас все девчонки на станции в восторге, а то не всегда с мужчиной в бригаде и страшно бывает заходить, а тут как за стеной! Я к Наташке на день рождения пойду, так что поздно дома буду. Не теряй! И маме привет передай!
Петр Романович, оглушенный словесным потоком дочери, не нашел что сказать и просто махнул рукой на прощание уже захлопнувшейся двери и впал в глубокую задумчивость. Конечно, произошедший изменения с одной стороны радовали: за последние годы люди стали относиться к медикам, спасающим их жизни и здоровье, как к людям второго сорта, бесправным и бессловесным, о которых можно с гордостью вытирать ноги, нисколь не опасаясь последствий. Обида от этого копилась и никуда не девалась, потому что год от года ситуация становилась только хуже и уже подрастало поколение как медиков, так и пациентов, которое и не знало другого обращения. Все это крайне огорчало Петра Романовича, но и радость от нововведений густо мешалась с оторопью от их внезапности и жесткости, граничащей с жестокостью, вызывающей внутреннее отторжение - медицина для заведующего была путем гуманизма, милосердия и сострадания, как, впрочем, и для большинства его коллег. И, что вызывало у доктора смутную надежду, таким видели ее не только крестоносцы старой закалки, остававшиеся верными своему делу даже в тяжелые годы кризисов и других потрясений, но и молодые специалисты, уже успевшие хлебнуть народного презрения, но почти не озлобившиеся и оставшиеся при своих взглядах на жизнь. Сейчас они радуются открывшимся возможностям, считают происходящее справедливым, но что будет когда пройдет немного времени? Когда пренебрежение сменится страхом? Когда приговоры заменять собой помощь? Что будет тогда?
От тяжких дум заведующего отвлекло деликатное покашливание, раздавшееся в непосредственной близости. Подняв взгляд Петр Романович увидел мужчину неопределенного возраста, одетого в свободную черную рубаху с широкими рукавами, такого же типа штаны и черные сапоги. Цветовая палитра слегка разбавлялась синими пластиковыми бахилами явно из автомата в холле больницы, алым нашейным платком, заколотым золотой булавкой с навершием в виде перевернутой звезду, украшенной маленькими рубинами, и глазами, зеленым и синим. Незнакомец смотрел с легкой хитрецой, слегка склонив набок голову, поросшую буйной антрацитовой гривой, и оглаживал двумя пальцами свою вороную бородку.
- Разрешите присесть, Петр Романович? - поинтересовался странный посетитель.
После кивка заведующего он присел на стул для посетителей, закинув правую ногу на левое колено и поглаживая выметнувшийся из-за спины и улегшийся поверх сапога хвост с шелковистой кисточкой на конце. Под его приязненным и внимательным взглядом события прошлого вечера со всей отчетливой ясностью вспыхнули в памяти доктора.
Перед Петром Романовичем стоял уже третий стакан водки, налитый трясущимися руками, но и он едва ли бы смог затушить пожар в душе, вызванный обидой и чувством несправедливости. Наоборот, с каждой новой каплей алкоголя вспоминались все новые и новые случаи незаслуженных оскорблений, перед глазами плыл хоровод лиц, очень похожих в своем выражении самодовольства и превосходства, а по щеке меланхолично стекала слеза бессилия. Внезапно резко запахло серой и в комнате возник давешний незнакомец, но не вальяжно-благодушный, как в этот раз, а какой-то взбудораженный и взъерошенный. Он одним глотком осушил стоящий на столе стакан и, видимо не вполне удовлетворенный эффектом, столь же решительно расправился с остатками водки, выпив ее прямо из бутылки, и лишь после этого шумно вдохнул, прижав к носу растрепанную и слегка искрящую кисточку хвоста. Слегка расслабившись, нежданный гость присел напротив остолбеневшего Петра Романовича и, пытаясь сфокусировать взгляд, заговорил:
- Ох, док, второй раз за день выручаешь меня! Эта бабка, которую ты качал сегодня, она ведьма, да не простая, а самая зловредная из всех. Каждый раз как она умирает в нашем ведомстве паника начинается и работа встает пока не выберут отдел, который в этом раз ей заниматься будет. А это не семечки щелкать! Она мало того что порядок нарушает, так еще всех сотрудников до истерики доводит и работа встает. И даже когда она на новое воплощение уходит тот отдел, которому не повезло, от такого "подарочка" не меньше века отходит. Наша очередь как раз была, она уже гнусно свои руки на входе потирала как ты ее обратно дернул, док! Это... это... я даже слов подобрать не могу как тебе признателен - спас ты мой отдел, теперь наша очередь не скоро будет, так что проси чего хочешь!
И Петра Романовича понесло. Говорил он много и все больше с надрывом, речь была не слишком связной, он перескакивал с одного на другое, а вмиг протрезвевший гость внимательно слушал и записывал сказанное в блокнот, периодически понимающе кивая. Когда слова иссякли, незнакомец проводил врача до кровати и уложил спать, положив на прикроватную тумбочку анальгетики и поставив туда же большой баллон минералки, а потом щелкнул пальцами, погрузив подопечного в здоровый и крепкий сон.
Вспомнив все это Петр Романович побледнел и покрылся испариной, опасливо отодвигаясь от лукаво глядящего посетителя.
- Ну что Вы так распериживались, уважаемый? - спросил он. - Может я несколько неверно истолковал Ваши пожелания, но слишком уж образно и экспрессивно Вы их выражали. Да и я прекрасно понимаю, что Вам хочется своим делом заниматься, а не чем-то посторонним, но нужно потерпеть немного - привести все в порядок за один день даже для нас затруднительно. Год, максимум два, пройдет прежде чем мозги и все остальное на место встанет, а там уже может и послабления возможными станут, так что нынешние меры не навсегда, только до приведения граждан и системы в чувство. И, да, это из благодарности сделано, так что Вы нам совершенно ничего не должны. Ну и если в наших краях будете, то заходите, с радостью пообщаюсь с Вами вновь.
Закончив речь незнакомец пожал доктору руку и исчез, оставив после себя легкий запах серы, а Петр Романович остался сидеть в своем кресле не шевелясь и глядя в окно немигающим взглядом. Первый луч солнца все же вынудил на мгновение сомкнуть веки и доктор с хрустом в спине встал - начался новый рабочий день, полный беспокойства, напряженной работы мысли, желания помочь и, впервые за долгие годы, надежды на лучшее будущее.