Волчье сердце
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
"Вы должны делать в своей новой жизни только одну вещь - наслаждаться ее течением. А уж проблемы вас сами найдут, особенно если вы Ремус Люпин." А теперь о важном. Это произведение содержит, помимо прочего, богомерзкие поцелуи мальчиков с мальчиками, девочек с девочками и ладони автора с его лицом, когда в комментарии прибегаю возмущенные первыми двумя фактами люди и начинают доказывать неизвестно что. Проходите мимо. Ваше мнение волнует только вас.
|
========== Часть 1. ==========
Находиться среди ровесников - то есть толпы перевозбуждённых от такой замечательной школы и новых впечатлений детишек - было довольно необычно уже только потому, что я с самого детства редко общался с детьми.
Я вообще редко общался с кем-то, кроме своих родителей и нашего семейного лечащего врача. И можете не думать, что я был против этого. Если бы вы знали некоторые нюансы моей болезни, то большинство из вас было бы очень даже радо такому положению вещей. К счастью, обычно люди не слишком-то интересуются обычными на вид маленькими мальчиками
Я любил и люблю своих родителей, но меня всегда угнетало то чувство вины, что испытывал отец, глядя на меня, когда заходил в подвал после очередного "приступа лунной болезни", как иногда красиво называют этот недуг "великие" лекари-шарлатаны. И, поймите правильно, я никогда не считал себя чем-то обделённым, но родители всегда хотят для своего ребенка лучшей судьбы. Но литры аконитового зелья, запахом которого пропитался, кажется, весь подвальный этаж нашего дома, а также невозможность единственного любимого сына поступить в лучшую в мире, как они считали, волшебную школу из-за своей болезни... согласитесь, как-то это не соответствовало их представлениям о счастье своего ребенка.
И вот теперь, после письма из Хогвартса, я все ещё не слишком рад, что оказался здесь, хотя, конечно, Директору виднее.
Да, как не сложно догадаться, отец недолго раздумывал над этим письмом с приглашением в школу магии. Просто сразу поднялся в нашу совятню и максимально прохладно отказался от моего поступления в Хогвартс, мотивируя это тем, что он сможет и сам прекрасно меня обучить всему, что нужно его наследнику и единственному сыну. К сожалению, это не осталось незамеченным. Вот если бы отец был аристократом, а я - чистокровным волшебником, а не каким-то полукровкой с матерью-магглой, то, вполне возможно, тогда Минерва МакГонагалл не пошла бы к Альбусу Дамблдору с этим письмом и не попыталась бы уговорить его образумить безответственного родителя. Директор же Хогвартса не нашел ничего лучшего, кроме как заявиться к нам домой ровнёхонько после полнолуния, когда я от болей после трансформации и ходить-то мог с трудом. Пришлось сглаживать конфликт и проиграться с дедушкой в плюй-камни, чего я уже не делал лет с девяти, даже когда отец с матерью впадали в детство. Родители удивились такой моей готовности развлекать совершенно незнакомого человека, увидели в этом добрый знак - как же, их ребёнок заинтересовался общением с живым человеком помимо их самих, а не очередной книжкой.
Видимо, ещё и поэтому директор смог уговорить моих родителей, сказав, что во время приступов болезни я буду изолирован в хорошо защищённом месте, он попросит одного из профессоров варить мне волчье зелье, и напоследок надавил на больную отцовскую мозоль о том, что "ваш мальчик будет как все, а вы, мистер Люпин, подумайте, что этот опыт может значить для таких как он в будущем"(1), и всё в подобном духе. В такие моменты мне всегда хотелось, чтобы отец и мама наконец перестали чувствовать себя виноватыми передо мной.
Да, конечно, со слов директора я получал всё то, что хотели бы для меня родители, просто по мановению палочки одного седобородого волшебника. Что ещё нужно было ребенку, скажете вы. Безопасность, общение с ровесниками и обучение в лучшей в мире школе волшебства. Отец был счастлив, а мама была просто рада за нас обоих. Люблю их. Но как же хочется в такие моменты повзрослеть и решать уже наконец такие вопросы самому.
Задумавшись, я как-то пропустил мимо своего основного внимания большую часть праздника, как, собственно, и дорогу к гостиной факультета, да и речь старосты тоже, большей частью. У меня всегда так бывает. Что поделать. Все-таки, как бы там ни было, я был домашним мальчиком и предпочитал узнавать окружающий мир, как маггловский, так и магический, по книгам, которых, слава богам и внимательно относящимся к моим потребностям родителям, у меня к одиннадцати годам было много больше, чем игрушек. Потому-то и впадал в подобный ступор, стараясь отвлечься от незнакомой обстановки потоком мыслей и не реагировать на раздражители. Пусть лучше у меня будет отсутствующее лицо, чем покрасневшая и напуганная мордашка ребенка, до смерти смущённого окружающими его толпами галдящих детишек.
Я устало вздохнул и, бросив взгляд на одногрупников, поднимающихся по лестнице вслед за старостой факультета, пошел следом. Поселили меня вместе с Ксенофилиусом Лавгудом и Квиринусом Квирреллом. Компания ещё та, конечно. Что тут можно добавить? Один, Ксенофилиус Лавгуд, - "парень себе на уме" чем-то смахивающий на одну экзотическую волшебную африканскую птичку с ярким оперением, от пения которой, как я читал, можно очень быстро сойти с ума(2). Вполне обычная внешность парня преображалась в восприятии от одного взгляда на совершенно, непередаваемо светлые, словно сияющие волосы и мечтательную, чуть потустороннюю улыбку. За первую неделю обучения он умудрился даже школьную строгую мантию превратить в нечто невообразимое.
Ещё у паренька был довольно приятный голос, и, когда он нам повторно представился перед сном, обосновав это тем что, издалека плохо запомнил наши имена и если вдруг и у нас проблемы с памятью из-за мозгошмыгов, то он лучше представится ещё раз, чем будет мучить своих соседей. Квиррелл смущённо отвернулся, видимо и, правда не запомнил имени парня, что, в общем-то, понятно. Имена такие имена.
Ну и да, Квиррелл, показавшийся на первый взгляд довольно обычным, немного застенчивым и неуверенным в себе ребенком, кажется, первым из нашей группы облазил большую часть Хогвартса и до конца года был трижды пойман Хагридом на опушке запретного леса. Дальнейшие выводы о характере этого "тихони" пусть каждый делает сам.
Так вот, насчёт Лавгуда. Меня так и тянуло окрестить его Фвупи(2), благо, его жуткое имя хоть и подходило этому парню, но совершенно не хотелось выговариваться. Я говорил, что он довольно умён? В конце концов, мне пришлось оставить эту кличку при себе на некоторое время и просто кивнуть на просьбу называть его Ксен, и, повторно представившись обоим парням, принять душ и лечь спать.
И вот уже после того, как в комнате погас весь свет, я всё ещё не мог заснуть, думая о том, что что-то сегодня явно вышло не так уж и плохо, раз рядом с моей мантией лежит аккуратно выглаженный синий галстук, и, кажется, я знаю, что с этим можно будет сделать в будущем. И это будет хорошо.
Я чуть сдвинул полог кровати, чтобы свет луны перестал падать мне на лицо и, улыбнувшись, закрыл глаза, проваливаясь в сон.
1. Директор имеет в виду пропогандируемый им курс "дружба, равенство, братство" между магами и для всех угнетенных "волшебных существ" и магглов заодно. Очень популярный ещё где-то с десяток лет назад на волне разбирательств с Грин-Де-Вадльдом, но значительно подувявший после того как некий Лорд Мракс активно начал топить за чистоту крови и старые традиции. Да, ООС. Да, сложненько. Вы были предупреждены радиобщего блага.
2. Фвупер (Фвупи) - магическая африканская птица с ярким оперением, пение которой постепенно сводит с ума.
========== Часть 2. ==========
Совершенно невозможно быстро и осторожно спускаться по лестницам Хогвартса, в чём я и убедился, запнувшись носком ботинка за край исчезающей ступеньки и пересчитав ребрами ближайший пролет. Было неприятно, особенно если учитывать вывих ноги, разбитый нос и кровь на сине-серебристом галстуке моего факультета.
- Люпин! Ты в порядке, Ремус? Вообще слышишь меня? - бедная, бедная моя староста. Как же ей достается от меня в последнее время. Но ничего не поделаешь. Пришлось осторожно опереться разбитыми ладонями на холодные камни лестничной площадки и аккуратно перевернуться на живот, стараясь не задеть вывихнутую ногу. Пришлось даже непроизвольно зажмуриться, смаргивая слезы в углах глаз, глубоко вдохнуть, проверяя целостность рёбер. После всех манипуляций я поднял взгляд на старосту, отмечая на её лице это выражение обеспокоенной усталости, в последнее время знакомое мне более чем хорошо. Я уже привычно расслабился, чувствуя, как со взмахом её палочки медленно поднимаюсь над полом. Прикрыл глаза и постарался забыть о боли в ноге, вспоминая, как я дошёл до жизни такой. Уж очень эти первые месяцы выдались напряжёнными.
Спустя пару дней после приезда в школу я уже завёл себе привычку вставать самым первым на всём факультете. В этом было множество плюсов в виде пустых душевых, полной моей свободе в выборе кресел и благословенных минут тишины. Так что к тому времени, как староста соизволил придти будить первокурсников, я уже давно сидел возле камина с книгой в руках и делал вид, что мне очень интересно её читать. Я даже вполне натурально вздрогнул, когда меня окликнули, хоть и по несколько другой причине, и посмотрел на ту, кому я понадобился. Элиза Рейвелот - одна из старост факультета Ровены. Довольно-таки миловидная девушка с тёмно-каштановыми волосами и серо-синими глазами. Как и многие другие студенты факультета, четко подходила под определенные каноны характера: ответственна, умна и хорошо учится. Но кроме этого имеет какой-то нездоровый материнский инстинкт, благодаря которому, видимо, и получила от профессора Флитвика ответственное задание учить уму-разуму мелких нас.
За то недолгое время, что я с ней общаюсь, сумел понять, что очень сомнительно, что кто-то из первогодок сможет опоздать на урок или заблудиться в коридорах. А уж то, что нас будут принудительно поднимать и оттаскивать на завтрак, в любом случае не обсуждалось.
Это было проблемой.
Я ведь не просто маленький мальчик-волшебник, потому мне никак нельзя было находиться под пристальным взглядом столь умной девушки, которая всерьёз будет беспокоиться за меня, и уж точно сможет выяснить, почему в дни перед полнолунием и после него один из первокурсников выглядит, мягко говоря, нездорово, а в ночь полнолуния вообще не ночует в своей комнате. Проблема была достаточно неожиданной и требующей быстрого решения. Но, так как в данный момент ничего изменить было нельзя, то я, встав, пошел в сторону своих однокурсников, на ходу пряча учебник в сумку.
Проходя между креслами, я умудрился неуклюже зацепиться за складку ковра именно в тот момент, когда уже застёгивал молнию на сумке, почти упасть, схватившись за край журнального столика, на котором стоял поднос с чисто вымытыми чайными чашками и небольшим чайничком, зацепить поднос рукой и свернуть его на себя, с грохотом опрокидывая столик следом. Чтобы в итоге оказаться на полу, обсыпанным осколками тонкого фарфора с ушибленной пятой точкой, шишкой на лбу от удара о твёрдый деревянный подлокотник кресла, расцарапанным лицом и ладонями которые, падая, со всего размаху впечатал прямо в центр того месива фарфоровых осколков, что осталось от чайного сервиза.
Вся гостиная на секунду замерла, смотря на меня, благо, грохот был знатным, а последствия моей неуклюжести - довольно обширными. Чертовски хотелось истерически рассмеяться, отмотать десяток секунд назад, но энергии хватало только на то, чтобы сдержать слезы, чувствуя, как мелкие острые осколки глубоко впиваются в кровоточащие ладони.
Через полминуты я уже сидел в кресле, а староста, отошедшая от первого испуга, осторожно вынимала у меня из ладоней мелкие осколки фарфора (1). Не пытаясь оказывать сопротивление и вообще как-то шевелиться, я только тихо дышал, стараясь не шмыгать носом. Результаты падения были более чем удручающими и усугублять их совершенно не хотелось. Стараясь не обращать внимания на жжение в ладонях и тихие успокаивающие уговоры старосты, приходилось смотреть куда-нибудь в другое место, кроме своих рук и все ещё рассыпанных по тёмно-синему ворсу ковра осколкам белого фарфора. Положение, как ей и положено, спасла Мадам Помфри.
Невысокая худая женщина в белоснежной форме производила на окружающих только приятное впечатление. В основном, конечно, из-за выражения своего лица. Возможно, она была так же строга, как и профессор МакГонагалл, но мягкая успокаивающая улыбка на губах делала её совершенно, особенно неповторимой.
Она приветливо кивнула старосте факультета и присела рядом со мной.
- Ну что же, молодой человек, вы у меня первый пациент в этом году, можете собой гордиться.
Эти слова были сказаны мягким голосом с еле заметными в нём смешинками. Я просто не мог не улыбнуться в ответ, чувствуя, как ладони еле заметно покалывает от коротких взмахов палочкой.
- И как же зовут такого смелого молодого человека, который сумел растянуть себе лодыжку и расцарапать себе все ладони и лицо, при этом даже не заплакав? Это похвально, и поэтому мы отправимся в больничное крыло, где кое-кто выпьет зелье и после того, как я осмотрю его ногу, сможет идти на свои первые уроки.
Я только грустно улыбнулся в ответ на её слова и качнул головой.
- Ремус Люпин. Спасибо, мадам Помфри, но мне правда нельзя пить это зелье.
Женщина на мгновение остановила свою деятельность по приведению моей тушки в порядок и, немного нахмурившись, продолжила избавлять мои ладони от осколков.
- Вот как, мистер Люпин, - она расстроенно вздохнула. - В таком случае вы правы. Конкретно вам никак нельзя пить заживляющие зелья и, скорее всего, придется остаться у меня пока нога хоть немного не заживёт самостоятельно. Придется вам пропустить несколько суток.
- Мадам? - староста обеспокоенно посмотрела на медведьму. У девушки никак не укладывалось в голове, почему я не могу получить свое зелье и отправиться на занятия через несколько часов, а вместо этого должен буду остаться в медпункте больше, чем на сутки.
- Видите ли, мисс Рейвелот, мистеру Люпину нельзя принимать обычные зелья, так как у него присутствует довольно сильная аллергия на некоторые их компоненты. - Помфри едва заметно скривилась и подняла взгляд, от моих ладоней взглянув на старосту. - К моему сожалению, даже если я попрошу профессора зельеварения приготовить специально модифицированные для мистера Люпина варианты этих зелий сейчас, он сможет принять их, в лучшем случае, только вечером. К тому же они будут все же влиять на его самочувствие не самым лучшим образом, хоть и залечат раны. Поэтому, - она посмотрела на меня, - ему придется провести у меня больше суток, прежде чем его раны, а затем и побочные эффекты зелий пройдут. Сожалею, Ремус, что ваш учебный год начался таким образом.
Староста поражённо молчала, а я сам тем временем осторожно встал, ведомый по руку медведьмой и, стараясь не опираться на всё ещё ноющую ногу, кивнул Помфри, отвечая на её вопрос о том, могу ли идти. Она встала, всё так же грустно мне улыбаясь, и, поддерживая меня за плечи, повела к выходу из гостиной. Попрощавшись со старостой, мы в молчании спустились на несколько этажей ниже и зашли в медицинское крыло. Я устало вздохнул и присел на кровать, а Помфри всё так же молча встала рядом, аккуратно накладывая на раненые ладони, которые перед этим замазала серебристой мазью, бинты. Я снял ботинок, и на ступню тоже легли плотные фиксирующие бинты.
Стоит, наверное, объяснить такую реакцию школьного медика на нашу с ней встречу. Она, естественно, знала о том, что я оборотень. Более того, именно её Дамблдор сделал кем-то вроде моего куратора. Женщина должна была следить за тем, чтобы я был вовремя отправлен в то убежище, которое подготовил для меня директор, следить за тем, чтобы я выпил зелье и не попался на глаза другим школьникам. Она также должна была быть чем-то вроде моего алиби, чтобы, если меня спросят, почему я так плохо выгляжу, я мог смело ткнуть в сторону медпункта и сказать, что мне нездоровилось. На первый взгляд очень правильное прикрытие, просто отлично все объясняющее. Но вот в чём дело. Директор не учел что дети более любопытны, чем стая пикси, выпущенная на свободу из тёмной клетки. Кто-нибудь когда-нибудь сопоставил бы мои таинственные недомогания с лунными циклами, и тогда прощай, школа волшебства. Лично мне совершенно безразлично, где и у кого учиться, в конце концов, у всех волшебников одинаковые экзамены, и нет разницы в самом процессе получения образования, но всё дело в родителях, особенно в отце. Он и так винит себя в моей болезни. Поэтому, только поэтому я не могу дать никому догадаться о том, что я оборотень. Всеми, совершенно всеми способами. От мыслей меня отвлекли слова Помфри.
- Ремус, - я поднял глаза на медведьму и стал слушать, что она мне говорит, - Я не одобряю то, что вы сделали, вам стоило бы быть более осмотрительным. Вы ведь знаете, что сегодня начинается полнолуние, и вам нельзя принимать никаких зелий, кроме аконитного.
- Да, мадам Помфри.
- И вы понимаете, что мне не нравится ваш способ решения ситуации. И если вы думаете, что я поверю в совершеннейшую случайность произошедшего, то вы серьёзно ошибаетесь. Совершенно не нужно калечить себя только потому что хотите сохранить вашу болезнь в тайне. Вы всего лишь маленький мальчик, а я достаточно компетентна, чтобы скрыть вашу болезнь от окружающих.
Я опустил взгляд и отвернулся от Помфри. Не стоит ей знать, что я не раскаиваюсь и не сожалею о том, что произошло. Если единственный способ попасть в медицинское крыло сегодня так, чтобы ученики ничего не заподозрили, состоит в том чтобы выглядеть совершенно неуклюжим и невезучим неудачником - это не такая уж и большая плата за сохранение моей тайны.
- Ремус. Мистер Люпин! - я посмотрел на уже несколько обеспокоенную медведьму. - Почему вы молчите, когда я с вами разговариваю?
Пришлось поднять глаза на Помфри. Я с трудом разлепил пересохшие губы.
- Мне нечего сказать, мадам. И я не специально разбил тот сервиз и изрезал себе все руки. - Помфри послушала мой спокойный тихий голос и поджала губы в раздражении. Она явно была недовольна моим ответом и озадачена таким поведением. Не так должны реагировать маленькие дети на такие ситуации. Конечно, думаю, ей было бы много проще, если бы вместо того, чтобы сидеть с безразличным лицом я, например, плакал, капризничал или был хотя бы расстроен. Но я ведь никогда не был обычным ребенком, даже если не брать в расчёт мою болезнь. Она тихо вздохнула, опускаясь передо мной.
- Но, так тоже нельзя поступать. Ремус, вы же умный молодой человек. Я понимаю, что вам нельзя пить никаких зелий в неделю перед и после полнолуния, когда вы принимаете аконитное. Но такие вот несчастные случаи - не выход, и не нужно мне говорить о том, что это всё было чистой случайностью. Вы не слизеринец, а я не гриффиндорка. Мы оба - рейвенкловцы, и я также как и вы, отлично умею думать головой, а не мягким местом.
Мой план был довольно хорош, хоть и состоял всего из нескольких коротких пунктов. Всего-то надо было попадать в больничное крыло несколько раз в месяц, попутно создавая себе репутацию совершенно неуклюжего и довольно необщительного ребёнка. Расчёт был на то, чтобы старшие студенты поняли, что моя "неуклюжесть" есть следствие моей же стеснительности, так как наибольшие разрушения я бы производил, когда со мной общались либо староста, либо сверстники. И со временем меня бы оставили в покое. В лучшем случае, конечно. Да и потом, возможно, позже придумалось бы что-то получше. Всё-таки вороны не барсуки, которые обязательно постарались бы растормошить такого необщительного и стеснительного ребенка как я.
- У меня нет другого решения сейчас. - я все так же старался не смотреть на медведьму.
- Но вы просто можете вести себя как все остальные дети. В этом нет ничего плохого, - она продолжала мягко меня уговаривать, а я все так же не хотел слушать и, кажется, её это уже немного раздражало.
- Они догадаются меньше чем за полгода, - я хмуро смотрел на женщину, - не хочу, чтобы меня исключили из Хогвартса из-за того, что дети забросают своих родителей испуганными письмами о том, что с ними учится оборотень.
- Но, - она замерла, задумавшись, - это все равно не выход. Ремус, я не хочу видеть, как ты сам себя калечишь, - я только вздохнул и сжался, отодвигаясь. Разговор явно не задался, но приходилось его все же продолжать. Когда ты не разговариваешь с людьми, которым хочется от тебя чего-то добиться, то они начинают кричать. А никто не любит, когда на него кричат.
- Все равно всё заживет после трансформации, а наутро я буду выглядеть так, будто у меня действительно просто непереносимость определенных ингредиентов лечебных зелий.
Помфри нахмурилась и строго посмотрела на меня.
- Не стоит говорить об этом так беспечно. Я более чем сожалею о том, что мне пришлось открыто врать твоему факультету, и эта болезнь...
- С которой я живу всю жизнь, - перебил её я. - Мадам Помфри. Я не вижу другого выхода, и вы его тоже не видите. И пока мы не придумали что-то более безопасное, я всё же буду вашим пациентом несколько раз в месяц.
- Хорошо, - она сказала это резко, стремительно встав с постели. Я уже было хотел обрадоваться, но следующие её слова вызвали только глухое раздражение, - раз вы настолько упрямы, то я буду говорить о вас с директором Дамблдором. А теперь, мистер Люпин, будьте добры, лежите спокойно, пока я схожу к декану Слизерина за вашим зельем и навещу директора.
Она сделала несколько шагов в сторону выхода, ненадолго остановилась, вспомнив о чем-то, и взмахом палочки задёрнула ширму возле моей кровати.
- Постарайтесь немного поспать, Ремус. Ещё только половина девятого, да и вы потеряли довольно много крови. До вечера ещё далеко.
После этого я услышал только её тихие быстрые шаги и приглушённый хлопок закрывшейся двери.
И вправду стоит немного поспать. А там можно и учебники свои попросить. Полнолуние полнолунием, но что-то я не помню, чтобы кто-то отменял учёбу. Раунд. Один. Один.
1. Никогда самостоятельно не вынимайте мелкие осколки стекла из раны, если она настолько обширна. Обратитесь к врачам, или последствия в виде инфекции и невыносимой боли - ваше ближайшее будущее. В общем, не повторяйте вышеописанное в домашних условиях, и никто не пострадает.
========== Часть 3. ==========
Чтобы открыть глаза и осторожно сесть на кровати, пришлось сделать над собой определённое усилие. Услышав хлопок закрывшейся двери и тихие шаги мадам Помфри, которая, выпроводив старосту, теперь шла в мою сторону, мне оставалось только тяжело вздохнуть и, сняв мантию и рубашку под ней, нанести на многочисленные синяки белую светящуюся мазь с тонким запахом мяты. Так что к тому времени как ведьма отодвинула ширму возле кровати и зашла в мой уже почти личный закуток, я как раз закончил бинтовать лодыжку, фиксируя её бинтами.
Легко отделался, просто ушиб, даже не вывих. Определенно эта ступенька исчезла очень кстати. По прошествии трех месяцев у меня почти закончились идеи. А повторяться мне не хотелось, совершенно.
Я устало вздохнул, опустился назад на кровать, игнорируя стоящую надо мной мед-ведьму. С некоторых пор у нас началось, что-то вроде холодной войны.
Да, ровно с тех самых пор, как я побывал в кабинете директора. После того как она сходила к Дамблдору, у нас с ним была долгая беседа сопровождаемая чашечкой сладкого жасминового чая и вазочкой сладостей, призванных успокоить и чуть расслабить меня. И каждый из нас троих остался при своем мнении. Я все еще надеялся, что мой план все-таки сработает, Дамблдор надеялся, что медведьма все-таки сможет меня отговорить от "этой затеи, в которую я не слишком-то верю Поппи, по-моему, вы сгущаете краски", потому как ему самому это сделать не удалось, а Помфри надеялась перевоспитать упрямого ребенка стоя у меня над душой каждый раз, когда я попадал в больничное крыло. Тогда мне казалось, что это никогда не закончится.
Я так задумался, что пропустил мимо ушей часть её речи. Это было ошибкой. Конечно моей ошибкой было надеяться, что Помфри будет просто уговаривать меня и не обратится к родителям. Да, в школе не принято информировать родителей о чем-либо происходящем в её стенах. Это же лучшая школа-интернат для юных волшебников, в которой с вашим ребенком априори не случается ничего плохого, а система образования и воспитания создавалась веками и другая пропаганда в том же духе. Тем не менее видимо за три месяца можно даже директора Хогвартса уговорить нарушить идеальный образ школы, так что когда она произнесла имя моего отца и показала мне конверт с письмом, именно в тот момент я понял что в ход сейчас пойдет тяжелая артиллерия. А расстраивать родителей мне бы не хотелось несмотря ни на что.
Протянув руку к еще не запечатанному воском конверту я тут же его получил, совершенно без сопротивления, и это не было чем-то необычным. Медведьма прекрасно знала, что я не поверю ей если своими глазами не увижу строчки, адресованные моим родителям, и так же знала, что на этот раз счет в её пользу.
Медведьма была явно довольна видом моего обеспокоенного лица, а потому позволила себе улыбнуться и сказать:
- Ну, молодой человек, и что, по-вашему, вы должны мне сказать?
Я опустил голову стараясь скрыть покрасневшее лицо от пристального взгляда медведьмы. Не то чтобы мне было стыдно или я смущался. Помфри радовалась тому, что удалось приструнить такого трудного ребенка, как я, а я тем времени временем старался сдержать смех, думая, что взрослые бывают иногда удивительно наивны в своих решениях. А эта чудесная женщина ещё не совсем понимает с кем связалась. Конечно, я прекращу приходить к ней в медпункт каждые несколько дней с лёгкими травмами и царапинами, потому как мой план и так перешёл в завершающую стадию.
- Не надо. - Я ненадолго замолк, опустил голову еще ниже, чтобы она не увидела выражения моего лица. - Не надо писем родителям. Больше не буду, - я замолчал задумавшись, а что собственно я не буду? Приходить в медпункт чаще раза в месяц, так что ли? Глупо звучит. Но, кажется медведьма подумала совсем о другом. Подняв голову я увидел что враг считает себя победившим в этой войне. Ну и пусть, она просто не знала, что я уже как сутки с ней не воюю, только потому, что услышал вчера вечером кое-что более чем интересное.
Уже скоро полнолуние, а в такое время мне спится особенно плохо. Не то чтобы совсем никак. Но чувство, будто твои мышцы медленно ворочаются у тебя под кожей, словно им становится неудобно на своих законных местах. Днем этого не замечаешь за ворохом мыслей и неотложных мелких дел. Но с наступлением ночи, когда лежа в постели, ты чувствуешь все свое тело до кончиков пальцев. Это отвратительное чувство, словно я нахожусь на грани трансформации. Все тело напряжено и найти удобную позу для сна совершенно невозможно.
Поэтому каждую такую ночь я стараюсь спать поменьше, и заниматься каким-нибудь более полезным делом, чем борьба с подступающей от неприятных ощущений тошнотой.
В этот раз я правда так и не смог спуститься почитать книгу по трансфигурации, потому что услышал голоса в гостиной. Кажется, там собралось чуть больше десятка человек со старших курсов. Совершенно не собираясь подслушивать, все же я услышал голос старосты и, как ни странно, своё имя. Как знаете, после такого я уже не мог уйти просто так. Сел на ступени и прислушался к разговору, затаив дыхание.
- Ремус Люпин... - голос старосты был тихим и каким-то очень обеспокоенным.
- Что ответил Флитвик? И ты ведь говорила еще и с Помфри, так?
- Да, Эд... Я не знаю, почему так происходит. Наверное, я просто плохая староста, раз бедный мальчик не может и метра по замку пройти чтобы не упасть и не пораниться. - Мне на секунду даже стало совестно, конкретно эта девушка за меня ведь и вправду переживает, и она ничем не заслужила того чтобы оказаться в этой ситуации.
- Да Люпин еще та проблема. Хороший в общем-то парень. Умный... - внизу раздалось несколько смешков, я тоже улыбнулся. - спокойный... ответственный. Видел я пару раз как от почти за ручку притаскивал своих однокурсников в нужные аудитории. Молчаливый, правда. И слова лишнего не вытащишь... ну так это... Точно!
- Что? Что ты уже там снова придумал Эдвард?
- Слушай же меня дорогая староста! - я уже почти перестал сдерживать улыбку от уровня до смешного ласковой снисходительности и надрывной торжественности в голосе говорившего, но следующие слова были уже не такими веселыми, - он ведь не под проклятьем? На нем нету никаких сглазов так?
- Да... - староста устало вздохнула и я просто как в живую увидел как она прикрывает глаза и откидываясь на спинку кресла массирует виски. К этому её жесту я уже успел привыкнуть за три то месяца.
- Вот, - в голосе парня чувствовалась торжественная улыбка убедившегося в великолепии посетившей его идеи человека, - Эй, Рикки ты же помнишь тот урок полетов, когда профессор Эн заболела и мы заменяли её?
- Это тот урок со слизиренцами, когда мы притащили мячи и показывали детишкам что такое клоффл? Помню, конечно.
- Люпин тогда еще отличился, помниться умыкнул кое у кого из под носа мяч, и лихо так забил в кольцо с десяток раз.
- Да, да... его великолепие Ремус Люпин, я уже понял, - под звуки лениво-недовольного голоса в гостиной снова раздались короткие смешки.
- Вот. Значит, что мы имеем в результате. Думайте мои дорогие рейвенкловцы, благо мозги у вас для этого и существуют.
В гостиной на несколько секунд все замерло. А потом раздался первый неуверенный голос...
- Что тут думать. У парня же просто хорошая реакция, взял бы я его в команду в следующем году, если бы не был уверен, что его не придется собирать по костокам с поля, после первой же игры, - голос замер в замешательстве.
- Хорошая реакция...
- Хорошая! Да какая к Мордрэду хорошая реакция у человека который и на ровном месте умудряется себе нос расквасить! Или, нет. Да не может быть... Ты что Эд, хочешь сказать что парень специально притворялся неуклюжим. Специально пытался попасть в медпункт чтобы напиться исцеляющих зелий на которые, как сказала наша нежно любимая староста у него аллергия? - еще один голос кажется был просто до глубины души возмущенным и недовольным.
- Нет, Энни-солнышко, я так не думаю. Еще есть варианты? Ты была почти права. Он действительно... - самодовольства в голосе смутно знакомого мне Эдварда так и не поубавилось, я улыбнулся.
- Действительно притворяется неуклюжим, но не по своей воле.
- Браво Риг! Ты как всегда догадался первым.
- Эй!
- Эээд, объясни ка нам что вы имеете в виду? Я видимо немного глуповат, раз ничего уже не понимаю.
- Эх, ну что с вами сделать. Слушайте Ремус Люпин, вот когда, а точнее в какой именно промежуток времени он получает травмы?
- Хм? Ну, в первый раз его окликнула староста и он умудрился в первый же день попасть в медпункт, попутно расколотив мой любимый сервиз? Так ведь?
Я услышал ещё один удручённый вздох и снова пожалел старосту.
- Во второй раз кажется, кажется Пивз решил подшутить над нашими первокурсниками. Кто же знал, что у паренька такой отец (1), и эта малявка чуть было не развеет главную достопримечательность школы одним движение палочки. Я тогда проводил их до дверей, похвалив Люпина, ну и он словно отключился на несколько секунд от этих всех похвал и восхищённых взглядов и пропустил момент когда дверь открывалась. Нашим же профессорам сложно сделать это ручками, все магией пользуются, и парень со всего размаху налетел на неё и рассек всё лицо острыми краями железной ручки. Я тогда сильно перепугался, оно, знаете ли, сильно кровоточило.
- Да, я тоже помню несколько таких случаев. Это что же получается...
- Он просто очень стесняется. Это ясно как белый день!
- Но Эд! Не до такой же степени! - звонкий возмущенный голос старосты, тут же смущенно утих под тихое шипение старшекурсников.
- Тише, тише. Не хватало еще мелких разбудить. Да просто парень не привык к школе, к повышенному вниманию, к нам, наконец! Просто стеснительный домашний мальчик, у которого вместо друзей всю жизнь были одни книги! Поймите блин уже. Ничего тут такого страшного и ужасного нет. Никаких проклятий и тайн, никаких сглазов и чего-либо подобного. Паренек старается отгородиться и постепенно привыкнуть к новой обстановке.
- Ну все, Эд, успокойся ты, так разошелся...
- Да, он в общем-то чем-то на нас похож, какими были мы хотя бы года четыре назад?
- Ага. - кто-то из сидящих внизу подростков кротко хохотнул, и я тихо фыркнул, услышав звонкий чмок явно посланного в сторону Эда воздушного поцелуя, - Я еще помню твою надуто-серьёзную мордашку. Так очаровательно краснел, когда мы тебя дразнили. Ходил с важным видом... милашка.
-Эй! - по помещению на этот раз разнёсся уже дружный смех воронов.
- Вот, вот. Прямо как сейчас. Идеально, Эдвард. Спасибо за чудесную демонстрацию. Пять баллов Рейвенкло! - ещё один взрыв смеха. Я уже сам еле удерживался от хихиканья. Но улыбку до ушей даже не пытался скрыть.
- Ладно, повеселились. Предлагаю вот что!
- Эй, не так резво! Сядь спокойно, Эдди, - я услышал, как скрипнуло кресло.
- Ладно, ладно. Так вот. Нашей дорогой старосте нужно сделать всего две вещи, во-первых: самоудалиться от помощи новичкам, пусть сами уже привыкают к лестницам и коридорам замка, не маленькие уже...
- Но! - девушка, кажется, вскинулась и хотела было что-то сказать, но дальше я услышал только короткое мычание и тихое шипение, в котором слышались жалобы на излишне кусачую старосту.
- Я продолжу, да? Да, и главным среди наших воронят-первогодок нужно сделать мальчика. Так мы убьем сразу двух зайцев разом. Ну, кто согласен?
Минутная тишина и до этого не слышимый мной голос продолжил мысль ворона-заводилы.
- И в правду, два зайца. Парень и к однокурсником привыкнет быстрее и к старосте, и к нам обращаться сам станет. Может и пройдет у него эта болезненная неуклюжесть. Я за.
- Поддерживаю.
- Согласен.
- Хорошо...
Еще десяток невидимых мне кивков и тяжелый вздох старосты, видимо означающий согласие неизбежное. А я чуть ли не пританцовывая (старался не шуметь) побежал назад в комнату. План в действии проверен успешно. Свобода!
Свобода к сожалению была довольно относительной. Очень сильно относительной, но я все же не спешил. Некуда было спешить.
После того как за окном стемнело и мадам Помфри соизволила подойти ко мне с последней на сегодня порцией аконитного зелья, мы собрались и пошли к одному из секретных выходов из школы. Эта небольшая дверца, укрытая за каменной кладкой замка уже в который раз выводила нас в дальний его угол в пятистах метрах, от которого находился небольшой холм с растущим на нем деревом. Привычный путь не занял много времени и уже через несколько минут мы шли по подземному ходу.
А еще через десяток минут я устало вздохнул и сел на продавленную старую кровать. Мадам Помфри уже оставила меня одного в этом старом доме укутанном сетью мощнейших заклинаний. Ручаюсь, если бы хоть кто-то додумался посмотреть на стены этой полуразвалившейся уже хижины с помощью аурных очков, то был бы очень удивлен, увидев такое количество заклинаний окутавших её стены и предназначенных для отпугивания всего живого, помимо конечно того, что должно было удерживать меня. Я упал на кровать и попытался расслабится и отвлечься от метаморфоз в своем теле, каждую клеточку которого сводило судорогой. Мышцы медленно перекатывались под кожей словно устали находится на привычных для них местах за этот месяц, голова кружилась а в ушах звенело. Хотелось свернуться калачиком и заскулить от безысходности. Из меня словно вынули кости, и я просто растёкся по кровати амёбой, не желая ничего делать, даже думать.
Очнулся я от своей прострации только когда тело скрутила первая судорога. Болезненно сжавшиеся мышцы и выгнувшаяся до хруста спина были теми факторами, которые я не мог игнорировать. Потому медленно, стараясь не делать резких движений, я встал и подошёл к трюмо, на котором стоял кубок с дымящейся жидкостью, и выпил её одним глотком. Тело скрутило новой болезненной судорогой, и я, упав на колени, несколько блаженных секунд наблюдал за тем, как светлеют радужки моих глаз, становясь янтарно-желтыми, и исчезают за чернотой зрачка.
1. Отец Ремуса Люпина очень крутой специалист по Явлениям Нечеловеческих Духов, ведущий сотрудник Министерства Магии в делах изучения, подчинения и конкретно изгнания различных призрачных сущностей (полтергейсты, приведения, боггарты и прочие дементоры). Вполне закономерно, что научил сына парочке приемов перед отправкой того в Хогвартс.
========== Часть 4. ==========
Я стоял возле выхода из нашей гостиной и ждал когда же наконец весь первый курс Ревенкло соберется в гостиной, и мы сможем пойти на завтрак.
Специфика факультета воронов состояла в том, что почти все его ученики были людьми спокойными и уравновешенными, часто показательно независимыми и погруженными в свой собственный мир. Все это было бы очень хорошо, если бы они не были детьми. Когда дети не хотят общаться со своими сверстниками, предпочитая их книгам, это уже не является чем-то хорошим в большинстве случаев. Познавать свой внутренний мир - это прерогатива взрослых, которые уже пресытились миром внешним, но никак не детей. Впрочем, сама атмосфера спокойствия и тишины, царившая на факультете одной из основательниц, постепенно раскрепощала таких замкнутых детей и с течением времени их все больше начинал интересовать мир вокруг. При хорошем раскладе из воронов вырастали прекрасные люди: умные и веселые, остроумные и ироничные. Знающие цену жизни и наслаждающиеся каждым её мгновением. Примером такого воспитания вполне было можно считать как Филиуса Флитвика - декана синезнаменного факультета, так впрочем, и почти всех его старшекурсников. Эти шестнадцатилетние подростки, только-только выбравшиеся из мира книг и фантазий и почувствовавшие такой яркий и сочный вкус жизни, кажется, наслаждались каждым её мгновением. Это можно было увидеть, если всмотреться в лица воронов постарше. Одухотворенные, словно светящиеся изнутри, с легкой, почти незаметной полуулыбкой на губах и ярким блеском в глазах, они были по-прежнему молчаливы и ненавязчивы как и раньше на более младших годах своего обучения, но стоило с ними заговорить, заинтересовать собой, и вы уже были очарованы. Все они были похожи той неуловимой лёгкостью в каждом движении, позе или взгляде. Невозможно было не восхищаться, казалось, подростковый возраст, когда кажется, будто весь мир настроен против тебя, наоборот, примирял их с жизнью и давал этим ребятам ощутить все её краски.
Конечно, воспитанники Рейвенкло не такие яркие, как гриффиндорцы, но их тлеющие угли в десятки раз жарче открытого огня. Не такие дружные, как пуффендуйцы, но молчаливая поддержка была красноречивее всех заверений в дружбе. Не такие знатные, богатые и недостаточно коварные чтобы потягаться в этом со слизеренцами, но их уверенность в себе и природный аристократизм, их удивительная вездесущность и мягкость, и не требовали этого.
Я тяжело вздохнул, оторвавшись от книги и в который раз пересчитал всех своих однокурсников, которые, уткнувшись в конспекты, старались не потеряться в коридорах Хогвартса без зоркого взгляда старосты факультета.
Сразу после полнолуния, на следующее утро после того как я вернулся с медпункта, и по сложившейся уже традиции сидел один в кресле у камина читая книгу, ко мне спустилась староста, и сделав кроткий жест рукой чтобы не вставал быстро повесила на меня весь первый курс. Это выглядело как-то так:
- Ремус, я буду сегодня занята. Пожалуйста, присмотри за ребятами на завтраке. Я потом подойду и отведу вас в класс.
Я конечно же некоторое время помолчал, но кивнуть и снова уткнуться в книгу, сделав вид, что не услышал горестный вздох старосты, когда она уходила было более чем правильным решением.
А теперь, после того, как мы позавтракали, старосты еще не было. Нет, она, конечно, пришла и поела, но после этого её очень вежливо подхватила под локти парочка парней и аккуратно вывели из зала, ехидно улыбаясь и хитро поглядывая в сторону первокурсников. Детский сад, младшая группа. Я только тихо фыркнул на такую очаровательную хитрость.
До сдвоенного зельеварения со слизеринцами осталось двадцать минут. Обычно в это время мы уже идем в подземелья и у нас еще остается около десяти минут после того как староста уходит на свои занятия. Я начинаю замечать, что мои однокурсники все-таки не безнадежны и нет-нет да оглядываются вокруг себя ища глазами старосту и, в конце концов, останавливая свой взгляд на мне. А потом просто закрывают книги и подходят ближе выжидательно глядя на меня. Ну, просто нет слов.
Еще пять минут спустя я захлопнул книгу и тяжело вздохнув обвел взглядом первокурсников которые украдкой поглядывали на меня но не шли в кабинет. Это определенно какой-то заговор. Я еще раз вздохнул, и, устало прикрыв глаза, тихо, но так чтобы все вороны услышали, бросил чуть вопросительно.
- Пойдем? - после этого мне осталось только развернуться и быстрым шагом пойти в сторону открытых дверей. За спиной прошелестел еле слышный вздох облегчения, и негромкие хлопки закрываемых книг, и звуки шагов за возвестили о том что вся группа не замедлила пойти вслед за мной в подземелья замка на сдвоенную пару зельеваренья со слизерином.
Это конечно не было чем-то необычным. Нас частенько ставили в пару именно с ребятами факультета Салазара. Скорее всего, это было как-то связано с самим преподавателем зельеварения, потому как остальные пары, раз на раз не приходились. То с хаффпафцами поставят нас то с гриффиндорцами.
А насчет Слизнорта и его методов, то этот человек, как я успел изучить его, больше всего в своей жизни ценил личный комфорт. О, этот волшебник никогда бы не допустил, чтобы слизеринцы и гриффиндорцы оказались на его занятиях одновременно. Какой комфорт в этом случае вообще возможен? Вместо этого с изумрудным факультетом на его уроках сидели исключительно вороны. Все-таки среди барсуков было слишком много маглорожденных, а если ты решил насмехаться над кем-то из их факультета, то будь готов к тому, что они ответят тебе всей своей дружной семейкой.
Поэтому, когда мы подходили к аудитории, весь первый курс слизерина уже в полном составе ждал нас под дверями.
Было немного странно наблюдать за выражением их лиц, когда они смотрели в мою сторону. Я аккуратно, чуть повернув голову, глянул за спину и тут же отвернулся, натягивая на лицо маску безразличия, чтобы не разрушить образ серьезного и ответственного молодого человека, засмеявшись. За моей спиной в колонну по двое спокойно шел весь первый курс факультета.
- Люпин! - резко дернувшись я чуть было не упал, споткнувшись за очередной неровный камень в полу, но был вовремя удержан от пропахивания носом пола своими соседями по комнате. После того как я выровнялся, а мои книги и сумка были отряхнуты от пыли и вернулись мне в руки я вопросительно посмотрел на старосту змей, стараясь скрыть своё смущение. И ведь почти упал, да уж, привычка - страшная сила. - Где ваша староста, Люпин?
Не то чтобы обращение префекта Слизерина ко мне было очень неожиданным. Не поймите неправильно, я ведь не идиот. Это у нашей старосты гипертрофированное чувство ответственности и поразительный материнский инстинкт, а вот староста Слизерина ничем таким не страдает. С чего бы взрослому шестнадцатилетнему парню таскаться с малявками на каждое их занятие, особенно на занятие в подземелье, на урок зельеварения, и идея о том, что он заботится о младших тут не поможет, с моей точки зрения. Благо даже до большого зала им идти дольше, чем до рабочего кабинета их декана.
Но, всегда есть некоторое "но". А на какие жертвы только не пойдешь, чтобы подкатить к девушке?
Но, а пока я витал в облаках, староста уже успел подойти вплотную к колонне воронов и требовательно смотрел на меня. И только я собрался ответить, как заметил кое-что странное. Ребята явно вели себя не как обычно, отложили свои книжки и обступили меня полукругом, одновременно прикрывая с двух боков. Я оказался словно внутри некого импровизированного гнездышка и пока лихорадочно соображал с чего бы такая забота, вроде как мы со змейками никогда не переходили на личности предпочитая решать все проблемы исключительно мирно, слово взял Лавгуд, опередив меня на пару секунд.
- Леди староста сегодня была не голодна, по крайней мере, так решили создатели "ВВЗ", так что ты можешь поискать её возле кабинета с летающими перьями, но мы должны оберегать нашего проводника, так что вот так.
Староста змей замер на несколько секунд переваривая информацию, а потом встряхнув головой, словно стараясь вытряхнуть звонкий мальчишеский голос из головы уставился на меня. До меня же наконец начало доходить и я резко опустил голову скрывая глаза за отросшей челкой, и пытаясь не засмеяться. Тоже мне "Великий Вороний Заговор"! Я судорожно вздохнул, стараясь подавить смех и убедившись, что губы не сильно дрожат от смеха, аккуратно приподнял голову и посмотрел на лицо старосты из-под челки.
- Ладно, я ничего не понял, но времени болтать у меня больше нет, - слизеринец раздраженно повёл плечом, и я сделал шаг назад, давая ему возможность пройти.
Староста раздражённо взмахнул полами мантии и пронесся мимо воронят к выходу из подземелий. Они сразу ненавязчиво отступили от меня и начали заходить в уже открывшиеся двери кабинета зельеварения, стараясь не смотреть в мою сторону излишне заговорщически, но довольные шепотки даже не пытались скрыть.
Я вздохнул и обернулся в сторону быстро уходящего старосты и, закинув в сумку книгу, побежал в его сторону. Успел схватить его за мантию, когда тот уже поднимался по лестнице и чуть не сверзился вниз от резкого рывка. Плохо быть мелким, лёгким и ослабленным после полнолуния пареньком-оборотнем. Префект успел поймать меня прежде чем я успел начать пересчитывать ступеньки мягким местом. Он устало-раздражённо посмотрел на меня и вздохнул.
- Ну что еще, Люпин?
- Ничего, мистер Эрлон, - я поднял голову и сощурился, вглядываясь в лицо стоящего на свету парня, - Элиза сейчас у Флитвика на практике, и она "чисто случайно" сегодня очень спешила к нему и забыла в большом зале свой конспект, - я мягко улыбнулся и протянул ему толстую тетрадку со множеством цветных закладок.
Староста некоторое время ошарашенно смотрел на меня, а потом также хитро усмехнулся беря у меня тетрадь.
- Очень интересно, мистер Люпин, такая забота?
Пришлось отвернулся поправляя сумку на плече, и скрыть смех за кашлем. Шутить детские шуточки на тему "тили-тили тесто" хотелось слишком сильно, так что быстро сбежать вниз по ступеням, и резко развернуться взметая полы мантии, и весело улыбаясь было более уместным.
- Я был должен. Ну и тебе ведь очень нравится наша староста? - я улыбаясь смотрел на довольный прищур и улыбку, которая словно нехотя, медленно появлялась на лице старосты слизерина.
- Да уж, Люпин. Не ожидал я от тебя такого. Кто бы мог подумать, что в тебе есть что-то от настоящего слизеринца. Но впрочем, - он посмотрел на тетрадь, - я уже получил что хотел.
Он усмехнулся и кивнув, на мой полушутливый салютующий жест, помахав конспектами, развернулся и пошел по направлению к кабинету чар.
========== Часть 5. ==========
Сейчас мне стоило быстро направиться в класс зельеварения. Сегодня у нас будет один из ежемесячных зачетов. Обычно Слизнорт разбивал нас на пары и давал задание сделать одно из зелий выученных в течение месяца. Это было не слишком обременительно, за исключением того, что в течение месяца мне нужно было стараться быть максимально "неуклюжим" когда со мной ставили кого-либо в пару. Так уж выходило, что я заваливал почти каждое свое зелье, а зачетные занятия вообще сдавал только когда проходил момент с полнолунием, отдельно от всех и с достаточно хорошим результатом. А теперь, на первом и единственном занятии, которое я сдаю с однокурсниками, он поставил мне в пару Снейпа.
Через несколько минут взаимного игнорирования, в которые Слизнорт уложился, напоминая классу о том, что мы будем делать заживляющую мазь, мы, наконец, перебросились первой фразой за этот урок.
- Не мешайся, Люпин, у меня нет времени пересдавать это зелье, - я поднял взгляд на Снейпа.
Этот мальчик никак не мог произвести благоприятное впечатление на окружающих его людей. Старая мантия, которую он даже не пытался привести в более-менее приличное состояние. Грязные волосы, бледное лицо и темные круги под глазами от недосыпа. И не слишком компанейский характер, но впрочем, именно его я готов простить Снейпу. Особенно оглядываясь назад и вспоминая свою семью, вспоминая в каких условиях живет этот парень, и в который раз убеждаясь, что при любой возможности что-то изменить, это нужно сделать.
Но видимо пока я раздумывал над адекватным ответом на такой выпад в мою сторону, Северусу надоело ждать ответа от меня, и он пошел за ингредиентами, но вот эту часть я ему не доверю. Во всем есть свои нюансы. В моём случае слабость во всем теле после полнолуния закономерно компенсировалась обострёнными чувствами и высокой чувствительностью в целом, но, правда, только в первые несколько суток после обратного обращения, чего всегда вполне хватало. Да, повышенная чувствительность и была на самом деле тем небольшим подспорьем, благодаря которому можно было быть уверенным, что по крайней мере качество ингредиентов вытянет зелье, даже если я что-то напутаю в процессе приготовления. Я решительно встал и подошел к шкафу с ингредиентами, оттуда как раз почти все уже отошли, кроме Снейпа. Этот юный фанатик от науки держал в руках два совершенно одинаковых пучка с травой и кажется собирался их разве что не пробовать на вкус.
Потому я решительно подошел к шкафу и, сверившись со списком ингредиентов на доске, глубоко и как можно незаметнее втянул воздух, стараясь не раскашляться от ударивших в нос запахов. Вот это масло более прозрачно, а эти цветы огневки лучше высохли, этот жир более свежий, чем остальные его части. Некоторое время я рассматривал очередной ингредиент и отдавал его Северусу, предварительно забрав у него все пучки травы кроме одного. Он некоторое время разглядывал те ингредиенты, что я ему дал, а потом, удовлетворенно кивнув, пошел растапливать медовый воск и жир для основы мази. Я же, забрав последние компоненты, встал рядом и принялся наблюдать за величайшим зельеваром нашего века. В будущем, естественно.
Он открыл свою старую потрепанную книгу сразу на нужной нам странице, и даже не посмотрев на доску, кивнул мне на пометки.
- Готовь по этому рецепту, Люпин. И не вздумай испортить зелье. Понял? - нахмурившись, я посмотрел на мальчика. Да можно было высказаться, но гораздо проще было сейчас кивнуть и начать разрезать на тонкие ломтики воск, для того, чтобы он быстрее таял.
Я с интересом смотрел на получавшееся у нас зелье. Снейп полностью игнорируя доску, медленно помешивал его широкой короткой лопаткой, в то время как я почти на автомате перетирал в ступе цветки огнецвета.
- Засыпай, - парень был непреклонен, несмотря на то, что мазь была слишком жидкой и больше походила на бундимуна которого зачем-то засунули в котел и подогрели, разве что у него не было глаз, и эта мерзость не пыталась убежать. Но, конечно, от этого желание использовать на котле очищающее заклинание не становилось меньше.
Я осторожно начал высыпать в подвешенную над котлом воронку получившийся у меня порошок. Зелье резко вскипело и, уменьшившись в объеме начало быстро загустевать меняя болотно-зеленый цвет на ярко-оранжевый. Это было здорово, а я совсем по-другому посмотрел на потрепанную книжицу. Одно дело помнить, что пометки Снейпа всегда были довольно полезны, другое увидеть это своими глазами. Кажется, у нас получилась просто отличная мазь, такой насыщенный цвет поможет вылечить даже ожоги от драконьего огня (ну по крайней мере так было написано в нашей книге по зельеварению), в то время как то что получилось у наших соседей, вылечит разве что обожженный чаем палец, такой бледно-желтой у них вышла мазь.
- Хм, - я посмотрел на Снейпа, который склонился над книгой, делая там какие-то пометки. - Здорово получилось, - он уже с интересом посмотрел на меня, - ты не такой бездарь, как я думал. Видимо, ингредиенты были достаточно хороши, раз у нас такое получилось. Я ещё не всегда могу быстро определить по внешнему виду лучший.
- Да, обращайся в общем. С травами у меня хорошо, а вот улучшить рецепт проверенный временем не каждому подмастерью дано, - я кивнул и стал собирать уже немного остывшую мазь в небольшую баночку с своим именем на ней, - Хорошо поработали.
Аккуратно убрав за собой вещи я встал и, отнеся мазь за стол с интересом смотрящего на меня Слизнорта, которого вполне можно было понять - это был чуть ли не первый раз когда работая в паре с кем-то я не напортачил.
Выйдя из кабинета и отойдя в сторону от двери я оперся о стену, залез в сумку и открыл книгу. Это было довольно вовремя, потому как дверь открылась, и мимо прошел мой недавний напарник. Он взглянул на меня, поправляя сумку у плеча и скрылся за поворотом, только для того, чтобы через секунду я услышал негромкий вскрик и топот нескольких пар ног в дополнение к которому слышалось что-то вроде "сливиус-сопливиус" заставил меня оторваться от стены и закрыть книгу.
Быстро добежав до угла, я обнаружил сидящего на полу слизеринца, с головы до ног покрытого какой-то зеленоватой светящейся слизью, от которой его кожа на руках и лице уже начала краснеть: видимо эта штука довольно едкая. Как по мне, это уже перестало быть смешным. По-видимому детская вражда бывает довольно опасной вещью, особенно когда маленькие избалованные волшебники излишне увлекаются выдумыванием новых пакостей. Похоже недоброжелатели Северуса уже прогуливают уроки и не слишком заботятся о том, чтобы хорошо учится, а ведь это только первый курс.
Я присел рядом с Снейпом и на меня из-под завесы темных волос уставились два покрасневших от слез глаза.
- Убирайся, Люпин. Я не нуждаюсь в помощи, - он всхлипнул и закашлялся, стараясь выплюнуть попавшую в рот слизь, попытался встать, но я резко усадил его на место и использовав заклинание починки вещей стал складывать книги в его сумку, которую тут же поднял с пола, осторожно расправляя помятые страницы, а потом мягко взял за плечо повел мальчика в медпункт. Кажется, он пытался вырываться и что-то возмущенно говорить мне, но я не слушал и просто тащил Снейпа в нужную мне сторону.
Зайдя в медпункт, я усадил находящегося в прострации парня на койку и поспешил к Помфри. Постучав в её кабинет, вернулся к Северусу чтобы убедиться, что тот не сбежит пока придет медведьма. Она вышла через полминуты и удивленно уставилась на меня в компании слизеринца. Понятно, что вместо этого она ожидала увидеть старосту или кого-то из старших сопровождающих с моей полуобморочной тушкой на кровати, благо слишком часто все шло по этому сценарию, так что видеть меня в компании такой же мелочи, причем не пострадавшего, а в роли того, кто сам привел очередного страдальца, было мягко говоря необычно. Конечно, она быстро сориентировалась и, выставив меня за дверь, приступила к лечению своего нового пациента.
Возвращение к кабинету зельеварения заняло у меня еще пять минут оставшихся до звонка, я успел как раз к тому времени как все вышли, а путь по лестницам и коридорам школы прошел без эксцессов. Ну, споткнулся пару раз, чуть не упав, так окружающие сами виноваты, нечего, было, так откровенно пялиться на стройную колонну первокурсников.
Трансфигурацию с грифами у Минервы МакГонагалл - красивой женщины лет тридцати пяти, я всегда любил, благо и она давалась мне куда проще зелий. Пусть преподаватель довольно строга к своим ученикам, но человека любящего свою работу всегда приятно видеть, особенно если его работа это в большей степени твое обучение.
Мы тихо вошли в класс и расселись по своим местам и как происходило в последнее время все чаще, опаздывало только два ученика, и они продолжали это делать даже после того, как Макгонагал раздала задания и мы приступили к их выполнению. Появились, и получили свои "Минус десять балов", они только через десяток минут и сели на переднюю парту второго ряда, и так уж сложилось, что любимое место декана гриффиндора для нерадивых учеников, было как раз перед моим.
Сегодня мы отрабатывали новое заклинание. Это была трансформация небольшой свечи в, по возможности, красивую деревянную статуэтку, с которым я вполне справлялся. Ну по крайней мере в первые несколько десятков минут урока, пока сидящие передо мной Сириус и Джеймс не перестали обращать на преподавателя хоть какое-то внимание, занимаясь исключительно закидыванием девочек бумажками, болтовней, раскачиванием на стульях и перекрашиванием волосы друг друга в различные цвета с помощью недавно выученного нами на чарах заклинания. Им было весело несмотря, даже на замечания профессора и дополнительно потерянные пять баллов.
Я закономерно был сильно не в духе от такого соседства, а потому когда ножки одного из стульев резво поехали по чисто натертому домовиками полу, и Поттер отправился в свой первый в полет вверх тормашками захватив по пути соседа по парте, все было бы не так страшно если бы падая они не зацепили стол за которым сидел я, заканчивая трансфигурирование статуэтки.
Через десять минут я левитировал в медпункт две внешне деревянные чурки, раскрашенные в милую розовую полосочку, формой очень смахивающих на двух стойких деревянных солдатиков в цветах гриффиндора. Макгонагал, конечно, сняла с меня несколько баллов, но так как трансфигурация была исключительно поверхностной и не слишком-то вредила пострадавшим по собственной глупости парням, решила что с транспортировкой вполне справится третий виновник происшествия, тем более что статуэтку я уже закончил.
Хорошо, наверное, что наше шествие никто не видел, так что входили "мы" в медпункт максимально громко и с большим размахом. Я еще не очень хорошо управлялся с "колопортусом", поэтому большие двери медпункта были распахнуты посредством голов двух что-то возмущенно мычащих гриффиндорцев, вслед за которыми чинно шествовал я.
Выражение лица Северуса, все еще бывшего здесь нужно было видеть. Столько удивления, а после того как он узнал кто перед ним, и ничем не замутненного счастья явно никогда не перепадало увидеть на его лице кому-либо. Парень, кажется, собирался сбежать из медпункта, так как с таким опухшим лицом Помфри его до вечера точно бы не выпустила, но посмотрев на то как я укладываю Поттера и Блэка на две койки, стоящие напротив его кровати, он усмехнулся и шустро переодевшись опять в больничную пижаму, лег обратно под одеяло. И я совсем его не осуждал, особенно учитывая утреннюю порцию слизи в лицо.
Подошедшей медведьме я кратко обрисовал ситуацию и уже собирался уйти на урок, как она меня остановила возле дверей медпункта, желая донести строго определенную мысль.
- Мистер Люпин. Я прошу прощения за то письмо для вашего отца, но пожалуйста, прекратите это делать, если делаете специально, - она кивнула на самолично приведенных мной пациентов и мягко закрыла дверь у меня перед носом. Я тихо рассмеялся про себя, и быстро направился в сторону кабинета трансфигурации, мне еще предстояло вести всех на обед.
========== Часть 6. ==========
А вечером, после того, как я уже уселся в своё любимое кресло возле окна, в нашей гостиной можно было наблюдать очень интересную картину в виде чем-то очень счастливой старосты и одного её коллеги из змеиного факультета, которые очень уютно устроились на небольшом диванчике в углу нашей гостиной за книжными стеллажами. Да, конечно, я понимал, что к этому всё шло.
Перед отбоем Дитрих, намиловавшись с моей старостой, ушёл к себе. Я тоже не стал задерживаться и отправился в свою комнату, чтобы через пару часов услышать тихий шёпот и скрип дверей в коридоре. Через несколько минут я аккуратно встал и вышел следом за этими полуночниками, которые уже собрались в гостиной.
Присутствовать на ночных собраниях старших курсов уже становилось привычным, впрочем, это было интересно.
Я осторожно спустился по винтовой лестнице и сел на одну из ступенек, но так, чтобы меня не было видно. Прислушался.
- Всё прошло хорошо?
- Ага, - довольный голос Эда и тихий звон фарфоровой чашечки, которая, кажется, теперь прощалась со своим содержимым.
- Ага-угу. Парень хорошо справляется, впрочем, детишкам всегда приятно чувствовать себя взрослыми. Так что наш Великий Заговор работает! - говоривший парень торжественно завершил свою фразу злодейским смехом, тут же оборвавшимся от ощутимо звонкого подзатыльника и тихого шипения со стороны девчат.
- Ну, не сказал бы, что ему приятно, я уже начал сомневаться там, в большом зале, что он поведёт всех в подземелья самостоятельно.
- Ну, он же умный мальчик, да и староста ему установку дала. Так что... - голос ненадолго замолк.
- Как думаете, завтра он сам всё сделает? Или надо будет мне к нему подойти? - тихий голос старосты звучал как-то странно, с неохотой, что ли.
- А ста-а-ароста влюби-и-и-илась. Ай! Да хватит драться, Мэри! - кажется, кому-то прилетело диванной подушкой по голове. Внизу раздались краткие смешки.
- Эй. Не обсуждайте меня! У нас другая тема для разговора, а не мои отношения с Дитом.
- Ах, он уже Дит. Милая староста, ты разбила мне сердце, - столь печальные слова сопроводились душераздирающим вздохом и громким хлюпом чая в чашке, после которого по гостиной прошлась очередная волна смешков, а тот же голос более серьёзно продолжил: - Хорошо, милая староста. Но учти, что мы следим за ним.
- Ох, Эд, ты невыносим. Но, надо признать, твоя идея была очень хороша. Люпин на этот раз не попал в медпункт.
- Эм, вообще-то он там был сегодня дважды, - в гостиной стало очень тихо, а ещё один женский голос продолжил: - Я ходила к мадам Помфри за зельем от головной боли, и увидела трёх первогодок там. Двое с Гриффиндора и один слизеринец. Я тогда услышала что-то вроде того, что если Ремус больше сам не попадает в медпункт, то это не значит, что он должен переселить туда всю школу.
Несколько секунд полной тишины, которую нарушил голос какого-то парня:
- А кто это сказал? Помфри?
- Помфри, - небольшая толика недоумения в голосе сменилась немым вопросом.
- Эм, ты ей до этого рассказывала о том, что мы решили насчет Люпина вчера вечером? О том, что подговорим младших ребят следить за Ремусом и сглаживать для него все острые углы, но взамен, чтобы он ничего не заподозрил, делать вид, что он тут главный, - на этих словах я затаил дыхание, чувствуя, как по коже пробежала колкая дрожь.
- Нет, - небольшая пауза, - но тогда откуда она узнала, что Люпин больше не будет попадать в медпункт? Может, я просто не разобралась в её словах. Она ведь не для меня говорила, - все ненадолго замолчали.
Так, надо спасать положение. Я быстро подскочил и пошёл в свою комнату, достал из-под кровати плотно запакованную картонную коробку и быстро пошел вниз. На последнем повороте нос к носу столкнулся с парнями, поднимавшимися по лестнице. Внезапно столкнулся. А вы знаете, что это значит в моём случае.
Впрочем, за три месяца они натренировались и потому меня поймали всего-то через пару ступенек, да и коробку я не выпустил, надеясь, что жалобный звон в ней мне послышался.
Видимо, я зря торопился и они все решили оставить обсуждение на потом, благо, второй час ночи и утренние занятия намекали, что тайные студенческие собрания - собраниями, а спать надо всем. Всё-таки было уже довольно поздно, а тут я, как всегда вовремя.
Через минуту я уже вжимался в кресло, стараясь не смотреть на окруживших меня несколько десятков человек. Держал в руках чашку с чаем и пялился в тёмную чайную глубину, на свою безразлично-хмурую мордашку.
Напротив меня присела староста и уже вот как полминуты пыталась допытаться о том, что у меня в коробке, почему я не сплю, - в этот момент я оторвался от чая и выразительно посмотрел на старосту, отчего она кажется, смутилась, - зачем я спустился и куда вообще собирался пойти. И моё краткое "никуда" в качестве ответа на последний вопрос её, по-моему, не устроило.
Я понимал её интерес, но мне хотелось раскрыть им свой сюрприз несколько другим способом. Не таким, когда вокруг меня стоит вся старшая часть факультета.
- Ремус, ты же понимаешь, что я сама посмотрю, если ты не расскажешь, что там.
На этот ультиматум старосты мне оставалось только отставить чашку с чаем в сторону, и, забравшись с ногами на кресло, обнять поднятые колени руками, спрятав в них лицо. Староста тяжело вздохнула.
- Ну ладно, - я внимательно прислушался, не меняя позы, - расходитесь все спать, не хочет, значит, не хочет. Ты тоже ложись, Ремус. И никуда больше не ходи по ночам.
Она встала с колен и, ободряюще взлохматив мою шевелюру и грустно вздохнув, пошла вслед за всеми в свою спальню.
На следующее утро я как обычно сидел в своём кресле, но кое-что, конечно, изменилось. Старшекурсники меня показательно игнорировали, конечно, они-то вообще не очень разговаривали с одиннадцатилетками, но, так как я вставал раньше всех, а они раньше всех уходили, то по утрам они всегда со мной здоровались. Но в этот раз к камину даже никто не подошёл, и к тому времени, как мои сокурсники вышли из своих спален и остановились у входа, я уже был изрядно напряжён этим фактом.
- Люпин. Иди, наконец, - староста мальчиков был почему-то весьма раздражён на меня, за что получил укоряющий взгляд от напарницы.
Но всё-таки не стал дожидаться меня и, зайдя за книжный стеллаж, за углом которого скрывались несколько кресел (в том числе и моё), видимо, уже хотел меня отчитать за то, что я всех задерживаю, раз моя выходка с "тайной ночной коробкой" и обнаружением их тайного собрания не прошла даром, и префекты решили возобновить родительский контроль над первогодками, уничтожив самоуправление на корню. Но тут он зацепил чайный столик, и, аккуратно придерживая его рукой, обратил внимание на стоящий на нём чайный сервиз.
Нужно сказать, что после того, как в свой первый же день в Хогварте я энергично расколотил предыдущий, мы пользовались сервизом, одолженным старшекурсниками у домовых эльфов. Он был довольно старым, и нам катастрофически не хватало чашек для всех желающих попить чаю поздно вечером. Ну, а теперь вместо этого "доисторического реликта" на столике стоял красивый тёмно-синий сервиз с изображением бронзового орла на нём, стоивший мне большей части карманных денег и целой эпопеи в виде переписки с отцом, но он явно стоил того.
Староста замер. Посмотрел ещё раз на сервиз, перевёл взгляд на меня, и резко развернувшись пошел к старосте девочек, и, отведя её в сторону начал что-то шептать на ухо, выразительно размахивая руками и делая настолько выразительное лицо, что мне приходилось прилагать определённые усилия, чтобы не засмеяться. Так что вместо этого я просто спокойно подошёл к однокурсникам и встал в середину строя, делая вид, что не замечаю, как староста и половина старшекурсников со счастливыми лицами вертят в руках новый сервиз, иногда виновато посматривая в мою сторону.
- Ремус, - я поднял на неё глаза. - ты вчера просто отлично справился, - слушая её преувеличено оптимистичный тон, так и подмывало вопросительно выгнуть бровь (или засмеяться), но я стоически продолжал удерживать на лице предельно внимательное и серьезное выражение, - не против присматривать за остальными? Я буду рада, если ты согласишься.
Я молчал. Это, безусловно, было мелочно и довольно мстительно с моей стороны, но хотелось почему-то именно так.
- И мы обязательно будем тебе помогать, если попросишь. Но вы ведь уже большие дети и можете сами решать, чем и когда вам заниматься, главное - не нарушать школьных правил, - она многозначительно замолчала.
Я решил больше не ломать комедию и кивнул, чуть улыбнувшись, стараясь показать, что больше не обижаюсь за вечерний допрос.
Девушка просто просияла, и подойдя ко мне, мягко погладила по голове.
- Спасибо.
Я согласно угукнул и, позвав за собой остальных, пошел к выходу, уже не слыша окончание диалога старшекурсников.
- Погорячились вчера. Вот ведь незадача.
- Да-да, как всегда.
- Я ведь вам говорила!
- Ой, Мэри, не кричи, - один из парней ласково приобнял невысокую хрупкую девушку, легонько подув ей на макушку, - Кто же знал, что он просто хотел принести для нас новый сервиз.
- Нехорошо получилось, он ведь не обиделся?
- Нужно будет извиниться.
- Ваша староста уже всё уладила, так что расслабьтесь и бегом на завтрак.
- И спасибо сказать.
- Пойдёмте уже, а то я прямо чувствую, что наш привратник скоро расплавится от кое-чьего вожделеющего взгляда. Эй, не бейся, дорогая староста. Правду же говорю.
========== Часть 7. ==========
Я никогда не думал, что могу настолько устать, просто приглядывая "одним глазом" за дюжиной одинадцатилеток. Даже несмотря на то, что это были очень спокойные дети, всё же к концу месяца я выглядел так, словно жить мне осталось пару дней. Староста к этому моменту как раз разругалась со слизеринцем и, прочистив мозги от розовых соплей и сняв с глаз того же цвета стильные очки, наконец соизволила заметить, что со мной происходит что-то не то. Поэтому в ту же секунду слёзки были утёрты, а я - схвачен за шиворот и затащен к Помфри. Она как раз лечила очередного своего пациента, которого я привёл к ней часом раньше и была очень рада снова видеть моё лицо.
Вообще, с нашей старостой получилось очень интересно. Я, конечно, не совсем уверен, но, кажется, остальные префекты по примеру наших тоже ослабили контроль над шебутными детками, из-за чего частота несчастных случаев и количество потеряшек увеличилось в разы, а вместе с количеством оставленных в огромном замке без присмотра первокурсников увеличилось и количество несчастных случаев. Замкнутый круг. А так как старосты резко побросали свои обязанности по отношению к первокурсникам, но при этом не назначив "ведущего", ответственного за всех...
Из-за этого получилось так, что к мадам Помфри стало поступать раз в пять больше первокурсников, чем раньше. А теперь догадайтесь, кто приводил половину из них. Вот именно. И, кажется, у медведьмы уже начинался нервный тик при моем появлении. Но, конечно, формально я в медпункт не попадал, только приводил других детей.
Оставалось только делать серьёзное и вдумчивое лицо, передавая очередного страдальца, но и она виновата, а письмо, так и не отправленное моим родителям, я помню до сих пор.
Поэтому к тому времени, как двое самых ответственных старост очнулись от любовного угара и прочистили на пару мозги всем остальным, я уже падал от усталости. А уж как была рада Помфри, когда за целый день к ней не попал ни один первокурсник, стоило только старосте Рейвенкло притащить меня за шкирку и, уложив в кровать, потребовать восстанавливающее зелье у медведьмы. Ещё немного, и этот день стал бы полноценным праздником, потому как хоть мадам Помфри и чудо-медик, но не двужильная.
За пару недель я узнал совершенно всех первокурсников и большинство старшекурсников школы, а также закрепил за собой определённую репутацию, по которой никому и в голову не придет интересоваться, почему меня в очередной раз не будет на занятиях какое-то количество времени. Медицинское крыло, и этим всё сказано. Даже такие въедливые и шустрые ребята, как Поттер с Блэком, не будут доставать меня по этому поводу.