Чужой мир
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Рассказ-философия.
|
Прожекторист, управлявший системой осветительных приборов, почему-то нервничал. Он часто покидал свое рабочее место, корректировал работу механиков, то и дело заставляя их поворачивать прожектора из стороны в сторону, пытался найти оптимальный вариант освещения зала. Суетливость его была чрезмерной, заметной не только людям, сидевшим перед телекамерами, но и зрителям, приглашенным на пресс-конференцию. Когда же луч какого-нибудь прожектора начинал скользить из стороны в сторону, некоторые из зрителей недовольно ворчали пытаясь понять, почему на столь важном мероприятии нет нормального освещения. Не понимал этого и профессор антропологии Александр Владимирович Шерман, успевший за время экспедиции отвыкнуть от городской жизни, чувствовавший себя некомфортно в свете ярких неоновых ламп, коих в этом помещении насчитывалось десять штук.
- Видите ли, - промолвил Александр Владимирович в ответ на вопрос, заданный ему каким-то журналистом, - я не понимаю, что значит слово "консегения"? Не могли бы вы уточнить, что имеете ввиду?
- Господин Шерман, я спрашивал о соответствии генов человека современного и человека, жившего двадцать тысяч лет назад.
- То есть, вы хотите спросить, сколь сильно генетический код современного человека отличается от генетического кода наших далеких предков? Это очень сложный вопрос. В двух словах не объяснишь... Вы должны понять, что ответить на него я сейчас не могу. Никто из нас пока не может. Теоретически, он несомненно отличается. В той же мере, в какой генетический код европейца отличается от генетического кода какого-нибудь монголойда. Но это все, что я могу вам сейчас сказать. Как видите, дальше теории мы пока не продвинулись. Но то не наша вина, уверяю вас! Первоначально Институт рассчитывал отвести на проведение экспедиции шесть месяцев. Однако, по причинам, которые мне до сих пор не известны, финансирование было урезано почти вдвое и нам пришлось ограничиться всего лишь двумя месяцами работы. А когда начался сезон дождей, уж и вовсе научными исследованиями нам стало заниматься затруднительно. За все время пребывания в ЗОНЕ наши инженеры не успели даже толком развернуть полевую лабораторию. И заниматься исследованиями в области генетики моим подчиненным, к сожалению, не пришлось.
Александр Владимирович едва успел произнести последние слова, когда ведущий перевел разговорное устройство на пятый уровень, установил его перед пухлым мужичонкой. Немного поколебавшись, тот взял микрофон в руки и заговорил:
- Географический журнал "Атлант". У меня вопрос к господину Силезневу.
Сидевший рядом с Шерманом смуглый, чем-то похожий на цаплю человек, чуть подался вперед.
- Я слушаю, - произнес он.
- Ходят слухи, что во время экспедиции серьезно заболел один из ученых, работавших в вашей группе. Правда ли это? Если это правда, то позвольте узнать, при каких обстоятельствах это случилось?
- Не стану скрывать от вас, такой инцидент имел место. Заболел один из антропологов, работавших под моим руководством. Я пока не могу вам сообщить точную причину, по которой это произошло. Не потому, что информация эта не подлежит разглашению, а лишь потому, что я и сам ни черта пока не знаю. Есть множество предположений относительно случившегося, большая часть из которых не основана ни на чем. Ясно одно, тот человек просто не соблюдал элементарных правил безопасности, за что поплатился. Жизни его, к счастью, сейчас ничего не угрожает...
- Некоторые люди..., - журналист замялся и причмокнул губами, - которым у меня нет оснований не верить, утверждают, что этого человека укусил обыкновенный комар. Может ли быть такое?
Кто-то из зрителей усмехнулся, кто-то недоверчиво покачал головой.
- Хотел бы я знать, кто вам сказал об этом, - пробормотал Силезнев. - Но черт не шутит? Может быть... Почему бы и нет?
Он замолчал ненадолго, взял со стола бутылку минеральной воды и наполнил свой стакан бесцветной шипучей жидкостью.
- Мы сегодня... Как бы лучше выразиться то? Мы сегодня смотрим на комаров всего лишь как на назойливых кровососущих тварей, - промолвил Силезнев. Говорить ему, как предполагал Шерман, было весьма не просто. - Вот... Мы даже забываем о том, что уже несколько десятилетий человечество не знает таких болезней как малярия, желтая лихорадка, или денге. Мы способны полностью излечить раковую опухоль, приняв пилюлю, но мы не можем справиться с такими заболеваниями как грипп, или туберкулез всего лишь по той причине, что возбудители этих болезней постоянно мутируют. Я хотел бы сказать... Испанцы, открывшие Америку в пятнадцатом веке, привезли индейцам такие болезни как корь, оспу и чуму, что стало причиной гибели многих тысяч людей. Мы оказались в роли тех самых несчастных индейцев... Нужно ли объяснять, почему это произошло?
- Вы хотите сказать, что обыкновенный комар, живший двадцать тысяч лет назад мог быть переносчиком смертельных инфекций для человека?
- Не для всякого человека, поймите. Ведь это мы пришли в тот мир. Мы тешили себя надеждами о том, что со своими пистолетами и автоматами можем избежать опасности быть съеденными крупными хищниками... Но, как оказалось, мы сами оказались беззащитными перед обыкновенными комарами. Наша иммунная система сыграла с нами же злую шутку... По этой причине, в первый же день пребывания в ЗОНЕ ученым пришлось установить карантин в пределах полевого лагеря.
- Но ведь вам приходилось выходить за пределы того лагеря? - все не унимался тучный журналист. - Как же вы это делали?
- Нам всем приходилось одевать костюмы со специальной защитой, - произнес Силезнев. Он выпил воду из стакана, негромко кашлянул, потом вытащил из кармана пиджака салфетку и прикоснулся ею к губам. - Понимаю, что кто-то из вас может сказать, что работать в них крайне неудобно, даже невозможно. Да, тяжело. Но, видите ли... У нас не оставалось иного выбора. Как оказалось, даже воздухом, насыщенным кислородом в той мере, как это было двадцать тысяч лет назад, мы долго не могли. Приходилось ограничивать во времени наши передвижения вне ЗОНЫ карантина.
Ведущий, что-то пробурчав в прямой эфир, перевел разговорное устройство на второй уровень, к миловидной девушке, с силой вдавившей кнопку вызова в панель.
- Газета "Кристалл", - произнесла она, - Вопрос к Шерману. Вы говорите, что вашей группе так и не удалось наладить контакт с дикарями. Скажите нам, что послужило тому причиной?
- Причин было множество. Главной из них, подозреваю, было их недоверие нам. Не знаю почему... Подозреваю, что человек того времени просто испытывал недоверие ко всему ему незнакомому, малопонятному. Наша одежда, наш язык, наши жестикуляции воспринимались дикарями как нечто потенциально опасное для них самих. За редкими исключениями они предпочитали держаться от полевого лагеря подальше. Были, помнится, моменты, когда у нас имелись серьезные основания опасаться за свои жизни.
- Расскажите?
- Позвольте о том умолчать. Не столь уж радостные то воспоминания...
- Но разве вам нечего было предложить тем людям, чтобы заслужить их расположение? Ведь были же у вас какие-то безделушки, которые могли привлечь внимание тех дикарей?
- Проблема в том, милая девушка, что нам просто нечего было им предложить. Наша еда, дешевые украшения, пластмассовые ножи и вилки этих примитивных людей практически не привлекали. Возможно, все сложилось бы по другому, если бы не стечение обстоятельств. Но не забывайте, что мы наткнулись не на основное стойбище, а на стоянку охотников, то есть людей, среди которых не было женщин, стариков, или детей. А что может предложить современный человек первобытному охотнику? Лекарства? Оружие? Абсурдно думать, что первое они не употребили бы во вред себе, а второе - во вред нам. Вы, конечно же помните анекдот про обезьяну с гранатой... Вот такие вот дела... Как оказалось, дикари видели в нас всего лишь чужаков...
Александр Владимирович хмыкнул и задумчиво повторил:
- Всего лишь чужаков...
- Можно ли полагать, в таком случае, что ваша экспедиция закончилась безрезультатно?
- Я бы так не сказал. Мы прожили в той агрессивной среде больше двух месяцев. Мы приобрели бесценный опыт выживания в экстремальных ситуациях. Мы...
Он замолчал, поймав себя на мысли о том, что хочет сравнить тот первобытный, не изгаженный еще человеком мир с чем-то, несущим потенциальную угрозу современным, привыкшим к комфортной, сытной жизни людям. А потом ужаснулся от собственной догадки.
Снова луч от одного из прожекторов переместился из одного угла в другой. Шерман, ослепленный ярким светом, скользнувшим по кинокамерам, столам, людям, сидевшим перед ним, в зале, закрыл глаза ладонью и зажмурился.
Неожиданно для него самого, из глаз Александра Владимировича, потекли слезы. Слезы, это не страшно. Страшнее ему показалось жить с осознанием своей принадлежности к технологическому обществу, обратившему природу на службу собственным потребностям, обреченному сгинуть в небытие по причине собственной глупости и необузданных всеразрушающих страстей.
- Я не знаю, - прошептал Шерман, - Не знаю, как вам это объяснить... Мы были там чужими... Совершенно чужими, вы понимаете? Тот мир не принял нас. И прогнал.