Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
За Стылую реку люди ходят нечасто. Там, если верить словам стариков, нет ничего кроме древнего ужаса, поселившегося среди обледенелых камней. Но именно туда, во главе группы смельчаков, уходит сын ванириона Хорика, желающий вместе со славой заслужить право основать собственный малый род.
|
На протяжении многих веков люди говорили, что нет таких сокровенных тайн, которые не способны скрыть под снежным саваном старые боги. Это утверждение появилось в той смутной бездне времен, когда льды еще только начинали неумолимо надвигаться на юг, разрушая творения, представлявшие гордость и величие человеческого разума. Но ни для кого не секрет, что куда большие тайны скрывает в себе человеческая кровь. Та самая кровь, что и в нынешний день окропляла обледенелые камни и снег.
Под хмурым небом, среди вековых деревьев, с криками, преисполненными ярости, два десятка дикарей сошлись в беспощадной схватке. Они, не знавшие металлов, убивали копьями, каменными топорами и дубинами, выдавливали глаза, откусывали уши и носы, рвали мясо зубами... Дети страшного времени, наступившего после того как покрылись снегом плодородные земли близ Стикского моря, сражались с тем неистовством, что свойственно лишь хищному зверю, стоящему перед выбором между жизнью и смертью. Лишь когда закончился бой, а на покрытой тонким слоем окровавленного снега земле осталось лежать пятнадцать человеческих тел, те из варваров, которые выжили, огляделись и подсчитали потери.
Дорого обошлась Квайсиру - третьему из сыновей верховного вождя племени ванов, встреча с малорослыми дикарями, которых пятнистые люди, жившие к югу от этих земель, прозвали трупоедами. Из десяти первопроходцев, откликнувшихся на его зов, ушедших в обладавшие дурной славой, плохо изученные северные земли, в живых осталось всего пятеро. Не считая молодых воинов, едва успевших отпраздновать совершеннолетие, были убиты задиристый Ронгот, прозванный Неистовым за храбрость в бою и Крокал, - сын Высокого Дуба, когда-то сумевший одолеть в неравной схватке двух дюжих светловолосых асов. Кроме того, вражеское копье пронзило грудь Вангара, - хорошего охотника и следопыта, способного выследить дичь даже в метель. Из грозных псов, тащивших тяжеловесный походный возок, не выжил ни один, поскольку маленькие жители нечистого леса постарались избавиться от них в первую очередь.
Впрочем, напавшим на ванов свирепым людоедам, повезло еще меньше. Десять раскрашенных синей краской, безобразных дикарей лежало среди обледенелых камней, на снегу. Десять похожих на обезьян созданий, которых люди из осевших на берегу Стылой реки племен считали разумными лишь отчасти. Это хорошо. Больше никому из двуногих зверей не доведется воровать женщин и детей. В скором времени, собравшись у большого костра, их матери, вдовы и дочери покарябают свои лица ногтями и громко, взывая к небесам, запоют песню смерти. Если, конечно, они вообще на такое способны.
- Так вот какие они, - тихо произнес, рассматривая одного из убитых смуглых дикарей Гурмнир, - пожилой воин, своей храбростью приобретший право прилюдно прекословить самому вождю племени. Он чуть приоткрыл рот мертвеца, с интересом разглядывая подточенные зубы, потом, невесть почему, ощерился в улыбке. Старик и сам имел подточенные зубы, но изуродовал себя в молодые годы лишь потому, что хотел быть во всем похожим на своего далекого пращура - Медведя Захвана, обладавшего неимоверной силой, способного, впадая в неистовство, отрывать конечности своим врагам. К сожалению, от своего могучего предка Гурмнир унаследовал только косолапые ноги, отчего и прозвище получил соответствующее. - Должно быть, они и впрямь едят человечину. Даже думать не хочу, каким духам, или богам поклоняются эти зверолюды.
- Они поклоняются таким же ублюдкам, как и они сами, - подал голос Вангар, лежавший на санях. - Клянусь духами Ванахейма, эти уродцы нам задали жару.
- Ты лежи спокойно, брат, - сказал высокий нескладный парень, осматривавший его рану. Волосатый, заросший спутанной рыжей бородой, он был молод, но некрасив, чем-то походя на хищного зверя, принявшего человеческий облик. - Лучше ничего не говори. Береги силы.
- Что, все плохо, да?
- Я не знаю. Все-таки, я не ведун... Но на вид рана серьезная.
Квайсир сплюнул, жалея, что взял с собой долговязого недоноска, толком не побывавшего даже на охоте, довольствовавшегося мелким зверьем, попадавшим в силки. Ничего толкового этот парень за время похода не сделал, хотя и хвалился в том, что учился врачевать людей у знахарей пятнистых людей. Сам то сын Хорика наметанным глазом, сразу определил, что Вангар - не жилец. Вот только сказать об этом прямо он никому не решался. Пусть уж лучше все думают, что у бедолаги есть какой-то шанс выкарабкаться из передряги живым.
- О боги, боги... Что теперь будет с Фрайзой и моей малышкой? - прошептал Вангар, вспомнив молодую жену и ребенка, которых он оставил два дня назад, когда отряд, возглавляемый Квайсиром, переправился на правый берег Стылой реки. - Проклятые звери... Пятерых убили!
- Потеряв в два раза больше, - сказал Меймирф, - светловолосый юноша, едва ступивший на охотничью тропу, но успевший подняться в глазах своих сородичей благодаря своей прозорливости и удачливости. Сейчас он вертелся у походного возка, складывая на него меховые одежды, снятые с окаянных дикарей и трофейное оружие.
Квайсир и сам затруднялся сказать, почему взял этого суетливого паренька с собой. Возможно, он углядел в нем какое-то качество, полезное для себя, а может, просто поддался уговорам Ронгота Неистового - бывалого охотника, много лет дружившего с отцом этого щенка. Хотя, где теперь этот Ронгот? Старые люди сказали бы, что он пирует вместе с богами в холодных чертогах, а узкоглазые кочевники обратили бы взор на небо и начали болтать о странном божестве, называемом ими огненным Эрликом. Сидит где-то там, на небе, на каменном стуле некий суровый великан и смотрит на людей как на букашек. А может и не на небе вовсе, а на горе, о которой рассказывают голубоглазые люди, живущие у горных кряжей, к востоку от Стикского моря. Кажется, она называется Могберном... Или как-то иначе? Впрочем, есть ли разница, как называть ту гору? Глупости это все! Нет никакого Эрлика! Нет никакого Могберна! Нет никаких холодных чертогов. Может быть, и души у человека нет, а вместе со смертью приходит пустота. Зато есть мальчишка, которого Неистовый когда-то взял на поруки. Он все еще жив и болтает также много, как и прежде.
Все знали, что голубоглазый парень, имевший в своих жилах больше крови от асов, чем от ванов, Квайсиру не нравился. Быть может, потому, что всегда и на все имел свое мнение и порой осмеливался даже возражать ему, третьему по старшинству сыну Хорика, не терпевшему прекословий, готовившемуся в скором времени возглавить собственный малый род! Вдобавок, мальчишка был полукровкой, поскольку его отец считал себя чистокровным асом, а мать происходила из ванов. В прежние времена, такие как этот светловолосый ублюдок не доживали до совершеннолетия, ибо считались плодами нечистой любви. От них старались избавляться, как от худших из зерен дикой пшеницы, что выращивали и потребляли в пищу оседлые племена, обосновавшиеся на берегах Стикского моря. Однако, удивительное дело, удачливый крысеныш уже пережил многих своих сверстников. В последнем бою он неплохо сражался, убив одного раскрашенного дикаря и ранив другого. А ведь еще утром казался несмышленым, неприспособленным для длительных переходов через ледяные пустоши. Помнится, в одном из вчерашних разговоров Косолапый даже обмолвился, что при встрече со свирепыми зверолюдами этот малец попросту даст деру. А вот поди ж ты... Возможно, из него еще получится хороший воин.
- Какая разница, скольких зверей мы убили? - тихо спросил Косолапый у Квайсира. - Раскрашенные образины перебили всех наших псов. Думаю, что они сделали это намеренно, понимая, что без саней мы обречены на гибель.
- Не ворчи, старик, - также тихо ответил Квайсир. - Мы пока еще живы. Ты видишь, что лес расступается? Там, впереди, если верить словам пятнистых, начинается долина камней. Возможно, еще затемно, повернув на восток, мы выйдем к малой реке, что вливается в Стылую. По ней, если небеса будут к нам благосклонны, набредем на какую-нибудь рыбацкую общину и возвратимся в становище.
- Что ж, решение по праву остается за тобой, сын ванириона. Но позволь напомнить тебе, что есть голова и есть сердце. Людоеды обязательно пойдут по нашему следу. Если мы поторопимся, то еще успеем выйти из леса, туда, куда эти твари обычно носов не показывают. Но ты зря надеешься выйти к реке с этими щенками. Эти трое стали обузой, ты должен это понимать. Мы выйдем. Они - нет. Они будут нас задерживать.
- Эти трое пошли за мной, старый медведь. Я не оставлю их тут.
- Лучше бы ты взял в этот скверный лес бывалых воинов, а не безусых юнцов, - зло процедил сквозь зубы Косолапый. - Из-за них мы сдохнем!
В ответ Квайсир покачал головой, не желая говорить известную несносному старику правду: испытанных в боях воинов ему не дал отец, считавший затею с походом в северные земли неразумной. Те из хорошо показавших себя в боях соплеменников, которые откликнулись на его зов, считали себя чем-то ему обязанными. Таким был могучий Крокал, чью жизнь Квайсир когда-то спас в схватке с узкоглазыми полулюдьми каразумами, носившими на своих головах конские черепа. Таким был и сам Косолапый, взявший на себя ответственность за обучение сына ванириона, воинскому искусству. Где же было искать поддержки, как не среди молодых охотников, желавших добыть себе славу в бою, или томимых жаждой приключений?
- Нам придется оставить шкуры и все трофеи, - сожалением говорил в то время Меймирф, склонившийся над снятыми с маленьких дикарей соболиными мехами. - Жалко шкуры! За них пятнистые могут дать много рыбы и мяса.
Гурмнир усмехнулся.
- Тебе бы все пожрать, младший.
Он оборвал себя на полуслове, поскольку где-то неподалеку завыл волк. Голодные лесные твари, ощущая запах пролитой крови, уже начали сбегаться к месту недавней схватки.
- Этого еще не хватало... - прошептал Квайсир. Он прикусил губу, глянув на Вангара, думая о том, что несносный старик прав. Здравый рассудок подсказывал, что если продолжать путь на восток потащив с собой тяжелораненого соплеменника, обреченного на скорую гибель, то очень скоро всем выжившим придется отбиваться не только от низкорослых людоедов, но и от хищного зверья. Но разве можно оставить доверившегося ему сородича здесь? Как после этого смотреть в глаза его молодой жене? Как отвечать на ее вопросы?
Квайсир нахмурился, обвел взглядом соплеменников.
- Чего встали, олухи? Волков дожидаетесь? Они скоро осмелеют и покажутся во всей красе! Эй, крысеныш, - обратился он к Меймирфу. - Помоги Газару нарубить веток и соорудить настил. Нам придется тащить Вангара с собой. Не смотри на меня как на безумца, старый медведь. Собирай жратву и пакуй в шкуры. Да поторапливайся, старик, если не хочешь, чтобы раскрашенные маленькие выродки, или клыкастые зверюги вцепились нам в глотки и сожрали со всеми потрохами.
Следуя точным распоряжением, ваны справились достаточно быстро со своей работой. Они наспех соорудили из ветвей деревьев что-то похожее на салазки, обвязали свое изделие собачьей упряжью и, уложив на еловые ветки раненного, потащили его по лесу.
Двигались они медленно, утопая по колено в снегу, вплоть до того часа, когда начало смеркаться. К счастью, преследователи, если такие имелись, не показывались. Хищники пожирали оставленных на маленькой поляне мертвецов, а маленькие дикари, наверное, пока еще не ведали о том, какая горькая участь постигла их сородичей. Впрочем, проблем это не решало. Запах крови, что текла из раны Вангара, ощущали даже нечуткие носы ванов, а уж в том, что он привлекал к себе свирепого лесного зверя, сомневаться и вовсе не приходилось. Рано, или поздно четвероногие, или двуногие хищники пойдут по их следу, и когда они их настигнут, снова придется взяться за оружие. Поэтому не было у этих людей никаких мыслей кроме одной-единственной: останавливаться нельзя. Нужно идти, не смотря на стужу, от которой зуб на зуб не попадал, не обращая внимания на разыгравшуюся вьюгу, что и бросала в лица снежные хлопья, застилая глаза.
Скоро солнце скрылось за горизонтом, а ветер усилился, предвещая бурю. Лес поредел настолько, что казалось, будто нужно преодолеть не больше сотни шагов, чтобы выйти на каменистую, укрытую снежным покрывалом равнину. Впереди, уже можно было разглядеть беспорядочно нагромождённые, отчасти скрытые под толстым слоем снега валуны, но какие опасности таились за опушкой леса? Всем известно, что на открытых пространствах ветра бывают куда более злыми, чем в лесу, а человеческие силы, будь то даже силы таких справных воинов как ваны, не беспредельны. Продолжать путь не сделав короткого привала, Квайсир посчитал нерезонным, а потому распорядился поискать подходящее укрытие.
Желания для разговоров ни у кого не оставалось. Лишь чуть погодя, устроившись в неглубокой яме, вырытой в снегу, возле толстой сосны, прижавшись друг к другу, чтобы сохранить тепло, накинув на себя оленьи и волчьи шкуры, молчаливо жуя вяленное мясо и слушая как поет тоскливую песню ветер, сын ваннириона указал Вангара, неподвижно лежавшего на салазках:
- Что-то долго лежит неподвижно, сказал он Газару. - Посмотри, как он?
Долговязый знахарь заелозил на своём месте, дрожащими от холода пальцами приоткрыл лицо раненного. Молодой следопыт, укутанный в шкуры, чуть припорошенные снегом, лежал и немигающими глазами смотрел на небо, словно пытаясь разглядеть луну за низкими, темными облаками.
Квайсир закрыл веки мертвеца и замер в скорбном молчании. Он попытался вспомнить старую молитву, что произносили его предки во время церемоний провождения души воина в холодные чертоги, на пир богов, но не смог этого сделать. Впрочем, даже имен старых богов многие из его соплеменников не помнили, предпочитая поклоняться духам предков, как это делали узкоглазые номады, бродившие по неприветливым заснеженным равнинам, к востоку от Стылой реки. Ваны и их собратья, - асы, многое переняли от этих дикарей в то время, когда жили на берегах Стикского моря. Обычаи и верования степняков, скитавшихся по тем местам, переплелись настолько, что теперь уже непросто было понять, каким богам поклонялись их предки, и каких обычаев они придерживались в годы, предшествовавшие великому переселению.
- Имир..., - прошептал Косолапый, положив руку на грудь Вангара, - прими его в свои чертоги, как равного старым богам.
- Дай ему пищу и крепкий меч..., - прошептал Квайсир, наконец вспомнив слова из молитвы. Что обозначает последнее, никто толком не понимал. Старые люди, занимавшие у костра почетные места, говорили, что меч, это очень крепкая палка, которой с успехом можно рубить большое дерево. Однако, каким образом можно срубить дерево посредством такой палки (пусть и очень прочной), ваннам было невдомек. Да и зачем слушать пустобрехов стариков? Они много чего болтают. Говорят, будто за Стикским морем люди живут в огромных домах, сложенных из камня, выращивают диковинные съедобные травы, ездят на безрогих оленях и даже плавят крепкий металл, что в погожий день сияет ярче солнца! Вот только враки все это! Всем известно, что духи подарили людям оленей, чтобы употреблять их в пищу, также как рыбу, мелкое зверье, мохнатых коров и птицу. Больше ни для чего они непригодны. Что касается металлов, то сначала их нужно достать из мерзлой земли. А уж потом...
- Нужно идти дальше, - произнес Гурмнир. - Теперь, когда нас ничто не сдерживает, мы имеем больше шансов добраться до малой реки еще до рассвета.
- Ох, старик... - промолвил Квайсир. - Ты хочешь идти в ночь? Там холоднее, чем в лесу и проще сдохнуть от непогоды, чем тут от клыков дикого зверя.
- Мне не привыкать, ты знаешь.
- Я то знаю. Мы с тобой во всякие передряги попадали. А что скажете вы, желторотые? - спросил Квайсир у Газара и Меймирфа. - Не затрещат косточки на лютом морозе, а?
- Думаю, что лучше попытаться дойти до левого берега, чем дожидаться неприятностей среди этих проклятущих елок и сосен, - отозвался Меймирф.
Газар не сказал ничего. Только пожал плечами, выражая безразличие, скорее всего, смирившись со своей участью. Если он и переживал гибель Вангара, которого считал своим названным братом, то старался этого не показывать. Сложно сказать о чем думал этот недотепа, неспособный даже поразить копьем крупную цель с расстояния в тридцать шагов. Он всегда забавлял Квайсира, поскольку никогда ни на что не жаловался. Вдобавок, он был молчалив и исполнителен - редкие качества, которые нужно ценить.
- Ладно, - сказал Квайсир поднимаясь. - Раз уж на то пошло, то пойдем. Только учтите, что идти будем быстро, нигде не задерживаясь. Маленькие дикари, скорее всего, уже знают, чем закончился для их сородичей бой на той поляне, и сейчас разыскивают наш след. Поэтому, чем быстрее мы покинем подлесок, тем лучше.
Как и прежде, возражать никто не стал. Наскоро припорошив снегом тело Вангара, чтобы сделать как можно менее заметными следы их присутствия в этом месте, ваны зашагали на восток. Теперь они двигались намного быстрее, чем раньше, поскольку шли налегке, а путь пролегал через низину, по неглубокому снегу. Лес постепенно уступил место невысоким кустарником, но скоро исчезли и они. Зато здешняя земля больше сильно холодила ноги, что наводило на мысль о том, что теперь ступать приходилось по льду, никогда не сходившему с этих мест.
Скоро появились те самые камни, о которых говорили пятнистые люди. Черные валуны разной формы и размеров, то одиночные, то лежащие вместе, выступали из-под снега, напоминая туши каких-то вмерзших в лед животных. Находились среди них и такие, которые казались рукотворными, обработанными инструментами, намного более совершенными, чем те, что умели изготавливать кочевники. Проходя мимо них, Квайсир не мог отделаться от мысли, что многие века назад, еще до того как ваны покинули Нордхейм, здесь жили существа, от которых не осталось имен даже в мифах и легендах. Сын вождя, не веря ни в каких богов и чудовищ, гнал ее прочь, поскольку жестокая правда сурового мира, в котором люди, в противоборстве с природой, вынуждены ежедневно отстаивать свое право на существование, приучила его к рассудительному мышлению, лишённому религиозных предрассудков. Однако, мысль эта, навязчивая и не казавшаяся столь уж нелепой, возникала снова и снова, всякий раз, когда его взор натыкался на валуны с ровными гранями и углами, лежавшие на этой земле с незапамятных пор.
Через полчаса темень окончательно сгустилась, а колючий ветер усилился, став нестерпимым. Путь стали преграждать высокие, напоминавшие горные кряжи холмы, которые приходилось обходить, затрачивая немало времени. На один из них, растянувшийся на добрую сотню шагов в обе стороны, ванам пришлось взбираться, помогая друг другу, используя для подъема деревянные колышки, припасенные для подобных случаев.
- Здесь, наверное, жили боги, - сказал Меймирф, поднявшись на вершину этого холма, поправляя капюшон, щурясь от летящих в лицо снежных хлопьев.
Квайсир презрительно усмехнулся.
- Я за свою жизнь не встречал никаких богов. Эти глыбы вытесала сама природа. Льды и ветра...
- Ты так думаешь? - поинтересовался Гурмнир. - А что ты скажешь вон о той круче? - он указал на каменное возвышение, походившее на тянувшуюся к хмурому небу одиночную скалистую гору, на вершине которой находилось нечто, похожее на огромный, отчасти скрытый под снежной шапкой шатер, способный вместить в себя множество человек. Чтобы обойти такой кряж, потребовалось бы немало времени, а взобраться на него по мерзлой земле и толстой корке льда, без специальных приспособлений казалось невозможным. - Какой ветер способен создать такое, как ты считаешь?
- Ох, старик..., - прошептал Квайсир.
Они спустились с холма и, обходя нагромождения валунов, направились к тому, что сын вождя мысленно прозвал "великаньим шатром". К сожалению, сомневаться ему уже не приходилось: все встречавшиеся по пути камни являлись уцелевшими памятниками глубокой древности, остатками жилищ, в которых жили не мифические, а настоящие люди. Если, конечно, тут впрямь когда-то не жили великаны.
Тесаных мегалитов и строений, разрушенных буйством стихий, попадалось на глаза немало, но все это были лишь вершины того, что поглотили в стародавние времена земля и лед. О том, какой примерно была толщина ледяного покрова, находившегося под ногами, можно было судить по хотя бы растрескавшимся статуям, погруженным в него больше чем наполовину. А тот холм, что тянулся на сотни шагов, был, скорее всего, невесть когда построенной стеной, ограждавшей человеческое поселение. Ограждавшей от чего? Явно, не от карликов-людоедов. Эти, если верить утверждениям пятнистых, из пользующегося дурной славой леса почти не выходят.
Теряясь в догадках, терзаемые любопытством, люди приблизились к закованному в лед каменному строению, что тянулось вверх настолько, насколько хватало их глаз. Они стали расхаживать вдоль него, раскрыв рты от удивления, ненадолго позабыв о колючем, холодном ветре, норовившем свалить их с ног. Затем, обходя высокие сугробы, из которых проглядывали обломки колонн и нагромождения из тяжеловесных камней, пошли вдоль "великаньего шатра", выискивая проходы, или щели, через которые имелась возможность пробраться внутрь возвышавшейся над старыми развалинами громадины.
Возле углубления в стене, отчасти занесенного сугробом, Гурмнир остановился. Он долго разглядывал его, размышляя о том, что это такое, потом указал на него Квайсиру и с чувством странной уверенности сказал:
- Мы можем попытаться пробраться в каменные чертоги через один из этих проходов.
- Думаешь, что это какая-то дверь? - спросил тот.
- Не забывай, что под нами много льда. Если тут и есть какие-то двери, то они находятся под нашими ногами. А это - смотровая щель. Такие же делают в своих жилищах пятнистые люди. Они называют их окнами и иногда закрывают деревянными досками, чтобы в холодное время сохранить тепло среди стен.
Пятнистые люди - чудаки, каких еще нужно поискать, подумал Квайсир. Они живут в больших деревянных коробках, в которых хранят много ненужного хлама и спят не на соломе, а на мягких шкурах. За свое имущество эти изнеженные глупцы готовы убивать всякого человека, в котором видят недоброжелателя, способного взять без спроса чужое. Их образ жизни кочевникам был непонятен. К чему нужны каменные, или деревянные жилища, если есть удобные шатры, в которых можно разводить огонь? Зачем пытаться выращивать на мерзлой земле съедобную траву и ловить мерзкую рыбу, если можно питаться мясом убитых на охоте животных? Что нужно для жизни человеку кроме крепкого копья и теплой одежды?
- Через это отверстие мы не пролезем, - сказал Квайсир, чуть подумав. - Оно полностью забито льдом. Чтобы расковырять его нам потребуется работать очень долго, сломав немало камней. Возможно, мы промучаемся до самого утра и потратим немало сил.
Он окинул взором молодых соплеменников, дрожавших от холода, прятавших посиневшие пальцы в широких рукавах. Сосульки, свисавшие с бород этих двоих, в другое время могли бы показаться ему забавными, однако сейчас желторотых дуралеев, впору было пожалеть. Если в ближайшее время не развести костер и не укрыться от лютых ветров, то эти жалкие крысеныши попросту превратятся в ледышки.
- Ты прав, нам следует поискать похожие дыры, что меньше остальных забиты льдом. Возможно, стоит подняться по стене и заглянуть вон туда, - он указал на одну из смотровых щелей, находившихся невысоко над головой. - Думаю, что мне это под силу.
Вооружившись коротким зазубренным молотом, нацепив на ноги шипы, сделанные из крепкой кости, Квайсир принялся взбираться по обледенелой стене наверх. Делал он это неторопливо, выдалбливая в ледяном панцире отверстия достаточные для того, чтобы за них можно было ухватиться руками. Добравшись до узенького окошка, заглянул в него, неприязненно поморщился, однако спускаться не стал, а подтянувшись, забрался в него. Спустя какое-то время, выглянув, сбросил прочную веревку и сказал:
- Как я и думал, тут толком не развернуться и полно льда. Но можно продолбить проход дальше, в обиталище. Одному мне не справиться, а потому поднимайтесь. Кстати, здесь есть какие-то гнилые деревяшки. Их вполне хватит для того, чтобы развести костер и погреть свои кости. За этими стенами мы можем неплохо переночевать, клянусь небесами! Поднимайтесь же, олухи. Давайте отогреемся и осмотрим это место.
Продрогшие от холода ваны с радостью стали подниматься по веревке в узенькое окошко, в то время как сам Квайсир, не теряя времени даром, тяжелым молотом начал выбивать лед, веками копившийся в проходе, мешавший продвижению в помещение, примыкавшее к крохотной комнатушке. Позже, когда совместными усилиями люди проделали большое отверстие, Гурмнир соорудил факел из подручных материалов, пожертвовав для этого своим копьем. Свет от пламени, пожиравшим гнилую тряпку, смоченную жиром, заиграл на обледенелых стенах. Он осветил обрывки каких-то тканей, свисавших с потолка, прогнившую утварь и изделия непонятного предназначения.
Все, что могло потребоваться для костра быстро сгреб в кучу Газар. Разведя костер, молодой человек с наслаждением уселся на шкуры и потянул к нему руки, согревая их, радуясь самой возможности смотреть на огонь. Юношу мало интересовало это странное место, по мнению сородичей находившееся у самой грани реальности. Ему было достаточно того, что ветер больше не бросает в лицо снежные хлопья и тело не требует безотлагательного отдыха.
В отличии от Газара, Меймирф желал пройтись по каменному шатру и заглянуть в каждую его комнату. Вслед за младшим из сыновей ванириона и Гурмниром он перешагнул порог комнатушки в просторное помещение, наполненное покосившимися от времени конструкциями, на которых лежали странные предметы, предназначения которых никто из ванов не понимал. Главное, что все это были вещи, которые хорошо горели. Их можно было с легкостью рвать на части, постепенно подкармливая прожорливое пламя. Именно этим стал заниматься Газар, следивший за поддержанием костра.
Как оказалось, "великаний шатер" состоял из трех ярусов, соединенных широкой винтовой лестницей, из которых верхний был частично лишен крыши, заполнен льдом и завален обломками кровли. Ходить по нему было не безопасно, а ветер, гулявший под здешними угрожающе просевшими потолками, был особенно холоден и неприятен. Больший интерес представлял средний ярус, содержавший множество больших и малых комнат с оголенными стенами, покрытыми орнаментальной высечкой . Некоторые были пустыми, другие наполнены разнообразной утварью, по большей части ни на что не годившейся. Из остатков былой роскоши там имелись разве что разве что богато украшенная рисунками глиняная посуда и любопытные изделия, детализированные, созданные из невероятно прочного желтого материала, отдаленно напоминавшего тот, что высоко ценился пятнистыми людьми и племенами, жившими на берегах Стикского моря. По какой-то причине эти предметы были очень тяжелыми, а потому тащить их с собой особо никому не хотелось. Да и зачем? Прока от таких безделушек в быту было немного, а об украшении своих жилищ разными побрякушками пусть лучше думают женщины пятнистых людей. Из того, что могло бы принести пользу сам ванам, здесь, к сожалению, тоже не нашлось ничего стоящего внимания.
- Тут жили обычные люди, - с разочарованием проговорил Меймирф, разглядывая одну из глиняных тарелок. - Никаких гигантов.
- Не всяким небылицам нужно верить, малец, - отозвался Квайсир. - Гиганты, снежные чудовища, животные с двумя хвостами... Я наслушался всего этого сполна. Конечно, тут жили обычные люди. Наверное, изнеженные болваны, похожие на пятнистых.
Ваны некоторое время блуждали по холодным, отдающим затхлостью коридорам, часто заполненным льдом и каменным сором, заглядывая то в одно, то в другое помещение, пробивая ледяные заторы и переступая через камни, выпавшие из растрескавшегося свода. Они больше не обращали внимания на гнилую утварь и валявшиеся на полу рваные поблекшие от времени тряпки, что наверняка, когда-то представляли немалую ценность. Потом, по винтовой лестнице спустились на нижний этаж и через несколько небольших помещений прошли в зал - огромный, холодный, заполненный рухлядью, являвшейся когда-то столами и стульями.
Очевидно, это место было предназначено для собраний и поглощения пищи. На полу лежали тарелки и миски, изготовленные из того же тяжелого желтого металла. Были тут и глиняные украшения, и украшенные разноцветными камнями диковинные вещицы, и странные принадлежности, напоминавшие хорошо заточенные кремневые ножи. Красивые, но никчемные безделушки.
- Боги..., - прошептал шедший рядом с Квайсиром Меймирф, споткнувшись обо что-то, едва удержавшись на ногах.
- Всего лишь люди, - ответил сын вождя. Он остановился, опустил факел и указал на нечто темное, похожее на человеческую челюсть, вмерзшее в лед на полу. - Тут много такого добра. Кости... Вероятно, это все, что осталось от прежних жильцов этого каменного шатра. Готов поспорить, что древние люди попросту перебили друг друга...
Меймирф наклонился. Протянув руку, коснулся находки, нахмурился.
- Это лед.
- Посмотри вокруг, щенок. Тут полно льда. Тут намного холоднее, чем наверху, если ты не заметил.
- Это непростой лед, - упрямо сказал юноша и ткнул пальцем в челюсть. - Черный лед.... - он ударил по костям кулаком, разламывая их на части. - Клянусь богами, это настоящий...
Неожиданно, откуда-то из темноты послышались странные звуки, похожие на хрип тяжело больного человека, пытающегося сделать глубокий вдох. Ваны обратили свое внимание в конец зала, туда, где находилось что-то скрытое во мраке. Недолго думая, Квайсир бросил в ту сторону факел и охнул от неожиданности, поскольку огонь осветил огромный каменный стул, украшенный богатым орнаментом. На том стуле сидел мертвец, частично истлевший, сохранивший на себе остатки посеревшей от времени одежды. Казалось, он был высечен из одного камня тем, стулом, на котором он сидел. И этот иссохший труп, покрытый тонкой коркой льда с ног до головы, хрипел, выпуская из прогнивших легких остатки воздуха. Он пытался двинуться с места!
Замерев от ужаса, люди таращились на нежить, невесть сколько времени находившуюся здесь. Лишь когда жуткое создание повернуло голову в их сторону, Квайсир осторожно взял в руки каменный топор.
- Людские души, - прошептал мертвец, чуть шевельнув рукой. Покрылась трещинами корка покрывавшего ее льда, часть его откололась и посыпалась на пол. - Кровь сыновей одноглазого в стенах Нарви... Пусть тот из вас, кто потревожил мой сон, подойдет, чтобы я мог его разглядеть. Я плохо вижу...
Меймирф в безотчетном побуждении двинулся к мертвецу, но Квайсир схватил его за руку и дернул к ближайшей каменной подпорке, одной из тех, что упирались в потолок, не давая ему окончательно обрушиться под собственной тяжестью.
- Смельчаки, запутавшиеся в сетях чужой веры... - презрительно скривив тонкие губы произнес сидевший на каменном стуле. - Жидкая кровь. Звериная кровь...
- Мы все - ваны, - сказал Квайсир.
- Ваны... Да, наверное... Рассеянное по свету племя. Отчасти ваны. Отчасти хайбори... От ваших сердец исходит смрад нечестивых народов, живущих в южных землях. Но ты не лжешь, человек. Я вижу твою душу, чувствую ее запах. Я даже знаю твое имя... Квайсир - сын ванириона Хорика, прозванного Каменным Молотом. Нити судьбы, что плетут затворницы норны, говорят мне, что ты был рожден в тот год, когда ваше племя поселилось на берегу реки, что протекает по границе тепла и холода и норовит освободиться от векового льда. Возле нее живут рыбоеды с холодной кровью... Они ловят сетями не только рыбу, как я теперь понимаю, но и глупых ванов, навязывая им свои предрассудки. А в остальном, все они - пугливые смертные, позабывшие о своих корнях. Вы не такие. Возможно, вы будете рады услышать, что ваши пращуры, не запятнавшие себя позором, по-прежнему пируют в чертогах Вальхаллы вместе с моими братьями и сладкоголосые девы поют песни об их славных деяниях. Я слышу, как звучат их голоса. Они говорят о тебе, младший из сыновей ваниниона.
- Ты напрасно взываешь к отжившей вере, мертвец, - сказал Квайсир. - Я не верю ни в какую Вальхаллу
- А во что ты веришь, потомок грозного Хаймдала?
Взоры ванов обратились к Квайсиру. Все они слышали о легендарном мифическом герое, наводившем ужас на асов в те времена, когда по земле, среди людей, ходили боги, а небеса над бескрайними просторами Нордхейма были черны от дыхания свирепого льва - людоеда, жившего в аквилонской впадине, сторожившего врата между миром живых и миром мертвых. Ваны считали Хаймдала величайшим из воинов, бросившим вызов этой голубоглазой хищной твари, сразившим ее каменным топором, но не сумевшим избежать гибели от ее яда. Для асов тот и сам являлся олицетворением смерти, поскольку не было никого беспощаднее его в бою. Из века в век в шатрах асирионов рассказывали о Хаймдалле страшные небылицы, коими женщины пугали непоседливых детей. Но разве мог кто-нибудь предполагать, что его потомок - обычный человек?
- Только в то, что вижу своими глазами, - сказал Квайсир.
- Сейчас ты видишь меня, человек, - мертвец рассмеялся. - Точнее, ты видишь это тело, в котором я нашел временное пристанище. Оно слабое и немощное. Его легко разрушить. А вот твое тело - сосуд вполне подходящий. Твой голос громок. Огонь в твоей душе горит достаточно ярко для того, чтобы я обрел прежние силы и покинул свою каменную обитель. Ты говоришь, что ни во что не веришь. Но это не так! Подойди ко мне, человек. Дай мне рассмотреть тебя поближе.
- Зачем мне это делать? Я ведь даже не знаю, кто ты такой.
- Тебе достаточно знать то, что я был рожден в холодных чертогах из синего пламени, после того, как были свергнуты со своих престолов и заключены под стражу прежние хозяева мира. Пожалуй, имени моего тебе знать незачем, поскольку имя человека не значит ничего, но имя бога оголяет его суть и делает подвластным людским прихотям.
- Так ты - бог?
- В это сложно поверить, наверное. Но своим глазам не всегда стоит верить, сын Хорика. Они обманывают чаще, чем нам того хочется.
- Как же ты оказался в этом каменном шатре? - спросил Гурмнир, ступая ближе к Квайсиру.
- В каменном шатре, - передразнил старика мертвец и рассмеялся. - Тусклая душонка... То, что ты называешь шатром, в прежние времена являлось одной из последних крепостей, сдерживавших натиск узкоглазых кочевников и мелких лесных заморышей, умевших не строить, но убивать. Эту твердыню окружали крепкие стены, а за теми стенами жили люди. Много людей. Вы, живущие во тьме собственного невежества, наверное, знаете, что на востоке, протекает река. За многие века она сильно обмелела, но прежде ее воды поили сотни тысяч смертных, живших в этих местах, называемых ими Нарви. Все они принадлежали к одному большому... племени, прошедшему через погребальный огонь Ахерона.
- Если верить твоим словам, то ты был великим вождем, - сказал Квайсир. - Человеком, управлявшим бесчисленным количеством воинов, шаманов, женщин, детей и стариков. Тебе, наверное, принадлежали многие пастбища диких коров и оленей, если здешний стан был настолько велик.
- Глупый человек... То, что ты видишь перед собой - смертная оболочка, принадлежавшая наместнику последнего из величайших правителей ушедшего времени, асириона, чьи потомки огнем и мечом прошлись по стигийским землям и избавили мир от власти змея. Да, он считал себя великим вождем и непревзойденным воином, прогнавшим со своих земель узкоглазых кочевников. Но он был обычным смертным. Душа его заточена в лед, как души и его поданных, не живых и не мертвых. Они до сих пор находятся здесь, под вашими ногами, беспрестанно кричат от ужаса, взывают к богам и ждут избавления. Но за прошедшие тысячи лет никто не освободил их от того кошмарного существования, на которое я их обрек. Ни великие вожди, ни боги. Признаюсь, что эти крики меня забавляют.
Квасир брезгливо поморщился.
- Слушать крики тех, кто уже мертв могут слушать худшие из духов. Предполагаю, что ты убил всех этих несчастных тоже ради забавы?
- Нет. Я покарал их! Покарал, ибо никто кроме меня этого сделать не мог! Они, и такие как они, отвергли большую часть моих братьев и сестер, отчего обитатели холодных чертогов обернули землю белоснежным погребальным саваном. Но разве этого было достаточно? Нет! Когда владыка глупцов произнес каверзную шутку, не к месту упомянув наши имена, лишь один я отозвался на его зов и пришел. Я тоже позволил себе пошутить...
- Твоя шутка, как я вижу, тебе обошлась не менее дорого, чем всем этим людям.
- Эти люди были ничтожествами, позабывшими о том, кому их предки жертвовали сердца своих врагов на каменных алтарях в Нордхейме. Их трусливые сородичи покинули свои дома и бежали, когда узнали о том, кто воссел на престол. Но ты прав, человек. Я, способный повернуть реки вспять, сейчас не могу даже подняться, ибо оковы льда надежно сдерживают мои ноги. Так решили мои братья и сестры, будь они навеки прокляты! Им пришелся не по нраву мой праведный суд над нечестивыми. Теперь этот пиршественный зал - моя тюрьма. Эта крепость - моя гробница. Если верить норнам, то я останусь здесь до тех пор, когда холодные ветры источат здешние камни и льды начнут отступать к старым пределам. Произойдет это завтра, или через несколько тысячелетий я не знаю. Но что значит время для того, кто вечность проводит во сне, блуждая по миру в виде бесплотного духа?
- Мне представляется, что ты не настоящий бог, - произнес Квайсир. - Настоящие боги, по словам старых людей, пируют в чертогах холода. А ты - не более чем вор, занявший то место, что по праву принадлежит другому.
- А разве плохо быть вором? Вор берет то, что хочет. Он не скован никакими обязательствами и стоит перед законом. Я тоже беру то, что хочу. Улыбками, лестью, обманом... Обитатели как теплых, так и холодных чертогов не раз обращались ко мне за помощью в ту пору, когда хотели получить совет. А потом они предали меня и оставили гнить в этом склепе на века! Лишь сон дает мне покой, а голоса живых, в чьих душах еще не угасла истинная вера, это тот яд, что изредка вырывает из сновидений обратно, в тлеющее тело ничтожного человека, - мертвец указал на Меймирфа. - Этот щенок разбудил меня. Разбудил своей неуместной клятвой, не понимая, что его голос могут услышать в холодных чертогах. Болтливый асир! Я мог бы удивиться, увидев его в обществе извечных врагов, но этот мир во многом изменился. Надо признать, что я многое проспал, хотя и видел хорошие сны... Видел как меняют свои очертания континенты, высыхают моря, уходят под воду древние города... Я видел, как узкоглазые кочевники, покорившие половину мира, растворились на восточных равнинах, а низкорослые дикари, чей воинственный клич наводил ужас на правителей могущественных королевств, обратились в существ, что являются людьми только на половину и не способны связать воедино даже нескольких слов. Узнал бы них Горм потомков тех завоевателей, которые обращали в руины могущественные города великих цивилизаций? Ха! Зато ваши сородичи сумели возвыситься и основать множество династий в государствах, что лежат за пределами холодных земель. Большая их часть сгинула во мраке веков вместе с народами, которыми они взялись править, но до сих пор там, где за разлившимися водами Стикса, над песками возвышаются старые храмы, можно встретить их потомков, считающих себя сынами богов. Старец укорял меня в неуместных шутках, но, как я вижу, он и сам пошутить не прочь, - Мертвец приподнял левую руку, освобождая ее от льда, пошевелил пальцами, промеж которых возникло едва заметное голубоватое свечение. Его тонкие губы изогнулись в улыбке. - Да... Льды отступают. Они уже не так крепки как прежде. Я проснулся в странном мире... Мире, который знаком мне лишь отчасти.
Квайсир, внимательно наблюдавший за всяким движением узника старой крепости, покрепче сжал топор. Похоже на то, что сидевшая на каменном стуле нежить постепенно освобождалась от своих оков. Если в самом начале разговора она шевелилась, подбирала и произносила слова с трудом, то сейчас делала это без всяких усилий. Возможно, что и видеть это жуткое существо стало лучше. Пройдет совсем немного времени, и оно почувствует в себе достаточно сил, чтобы встать на ноги. Сможет ли оно при желании скинуть с себя ледяные путы? Надо надеяться, что нет.
- Сколько же ты проспал? - спросил Квайсир, чуть отступив к каменной подпорке.
- Тысячу лет. Две тысячи... Я не знаю. Глаза мертвеца не способны смотреть сквозь время. Но даже сидя на этом троне, я вижу, что ваши сердца полны жизни, о которой мои братья и сестры не могут даже и мечтать. Пламя в них неугасимо и ярко. Но хватит пустой болтовни. Подойди ко мне, сын Хорика, потомок бича из Ванахейма. Подойди и преклони колени. Назови меня своим богом и я дам тебе такое могущество, о котором не грезили короли прошлого. Я помогу обрести тебе истинную веру.
- Мне незачем преклонять колени перед тобой. Ты не мой бог, - сказал Квайсир. - Меня тебе не заполучить.
- Мы еще посмотрим... Ты ведь не знаешь моих сил и возможностей. Твой жалкий умишко не способен даже представить себе всю степень моего могущества. К счастью, ты не знаешь моего имени, а потому не знаешь о моих слабостях и не сможешь привлечь к себе внимание моих братьев.
- Я знаю твое имя, бог лжи и коварства, - сказал Квайсир. - Я - ван, а всем ванам известно имя существа, изгнанного из Вальхаллы за его проделки в холодных чертогах. Ты скитаешься по свету многие тысячелетия в поисках временного пристанища, в людских сердцах. Ты будешь скитаться по нему до самого конца, до того дня, когда проглотит луну полярный волк, а земля содрогнется от криков горных великанов, которые проснувшись, начнут прогрызать стены своей темницы. Ты - хозяин холодного огня, прозванный Лукавым...
- Локи! - в изумлении промолвил Гурмнир. И в тот же миг, с пальцев мертвеца сорвалась и устремилась в его сторону яркая молния. Она поразила старого воина в грудь и тот застыл, сжимая в руках копье, мгновенно обратившись в черную ледяную глыбу. Воздух вокруг страшного изваяния словно загустел и наполнился нестерпимым холодом, заставляя отпрянуть от него людей стоявших рядом.
Новая ослепительная молния сорвалась с пальцев нежити и полетела к Квайсиру. Тот отпрыгнул в темноту и избежал участи несчастного Гурмнира. Зато ударив в потрескавшуюся от времени колонну молния вырвала из камня множество обледенелых осколков и те, разлетелись по залу. Уклониться от них было непросто. Тело Мермирфа посекли мелкие камни. Пара из них оставила неглубокие порезы на груди и руках, еще один вонзился в глаз и юноша взвыл от нестерпимой боли, прижимая к лицу ладони. По счастью, он стоял возле небольшого выступа в стене, а потому, найти укрытие ему даже в сейчас труда не составило.
- Да, я - Локи! - громко произнесло существо, сидевшее на троне. Теперь оно представлялось средоточием незримых сил, готовых разить морозящим пламенем что человека, что холодный камень, пытавшихся всевозможными путями вырваться из ледяных уз. - Сын Имира, вестник первородных. А вы - ничтожества, своими голосами и ничего незначащими клятвами осмелившиеся пробудить меня от тысячелетнего сна! Так замолчите же вы навечно.
Разгневанное божество поднялось, стряхивая с себя остатки льда, вслед за чем попыталось освободить свои ноги от прозрачных оков. Возможно, оно смогло бы это сделать, если бы мертвое тело не находилось в столь скверном состоянии, как сейчас. Кости и жилы мертвеца за многие века стали хрупки, а потому нижние конечности попросту переломились и нежить повалилась на пол, возле факела, что недавно был брошен Квайсиром к подножию трона.
Впрочем, если не учитывать раненного юнца, в зале остался всего один человек, способный нанести непоправимый урон его телесному обиталищу и Локи не чувствовал особого беспокойства. Другое дело, что этот смертный скрылся в темноте, найдя укрытие то ли в глубокой нише, то ли за высокой, толстой подпоркой, способствующей удержанию свода, готового в любой момент обрушиться на пол под собственной тяжестью. Пытаясь обнаружить его, изгнанник из холодных чертогов приподнялся, стал вертеть головой из стороны в сторону, вглядываясь в темноту. По истечении недолгого времени, не сумев обнаружить где-либо Квайсира, он осторожно пополз к укрытию Мемирфа, поддавшись искушению заполучить новую телесную оболочку.
Желание вырваться из веками разлагающегося тела у древнего бога, очевидно, было настолько велико, что оно не увидело как скрывавшийся до этой минуты в темноте, в другом конце помещения человек метнул копье. То преодолело расстояние в пару десятков шагов и вонзилось в предплечье мертвеца, перебив остатки мышц и костей его правой руки, лишив возможности ее использовать. Нежить, лишившаяся возможности для перемещения, приникла к полу и заскребла по нему ногтями. Только теперь чудовище осознало свою ошибку. Единственной оставшейся целой конечностью, в надежде поразить невидимого врага, оно осветило пиршественный зал несколькими молниями, выбивая из стен осколки камней, наполняя зал нестерпимым холодом.
Сумела тварь расправиться с Газаром, или нет, Меймирф так и не понял. Ему было не до того. Он морщился от боли в поврежденном глазу и чувствовал, как с недавних пор тревоживший его страх начинает перерастать в безмерный ужас. В голову прокралась отвратительная мысль: Квайсир - третий из сыновей Хорика, потомок Хеймдалля, победившего аквилонское чудовище погиб... ОНА УБИЛА ЕГО! А если не погиб, то где же тогда прячется? Возможно, что и не прячется вовсе. Может быть, ему просто нужно дать один маленький шанс нанести один точный удар и тогда все закончится не так уж и плохо.
- Так вот вы какие, старые боги?! - крикнул Меймирф, привлекая к себе внимание нежити, выглядывая из своего укрытия. - Не удивительно, что наши предки от вас отреклись.
- Ты ничего не знаешь о нас, смертный, - ответил Локи, повернув голову в сторону Меймирфа. - А за то, что вы предали нас, всем вам уготовано место в худшем из нижних миров. Если не хочешь попасть в лапы старухи, то иди ко мне, мальчишка! Отдай мне свое сердце!
Он, наверное, хотел произнести что-то еще, но в этот момент за его спиной, в свете догоравшего факела возникла фигура Квайсира. Размахнувшись, сын ванириона Хорика опустил каменный топор на голову мертвеца, разнося ее вдребезги. На краткий миг зал осветило маленькое солнце, возникло на месте безголового тела, ослепляя юношу. Оно окончательно вполне могло лишить молодого человека зрения, если бы тот не зажмурился, и не прикрыл глаза руками.
Только спустя какое-то время, когда наступила гробовая тишина и все вокруг погрузилось в полумрак, Меймирф попытался отыскать взглядом Квайсира. Он снова нигде не увидел его, как не увидел и останков последнего правителя древнего царства. Лишь каменный престол, на котором прежде сидел изгнанник их холодных чертогов, по-прежнему стоял на возвышении, чуть освещаемый догоравшим у каменного подножия факелом.
- Ты как, живой? - услышал он знакомый голос. Меймирф с удивлением обернулся и увидел долговязого. Газар неторопливо, словно сомневаясь в каждом своем шаге, шел к нему от дверного проема. - Дай мне осмотреть тебя, брат. Может быть, лечить я толком и не умею, но перевязать твои раны точно смогу.
- Ты уж постарайся, - прошептал Мемирф, прижимая ладонь к поврежденному глазу, стараясь унять кровь и стуча зубами о холода. - Мне крепко досталось, как ты видишь. Проклятье... Я - ван наполовину, а теперь и наполовину зрячий! Похоже на то, что старец решил меня в чем-то уподобить себе...
- Ты был бы мертвецом, если бы боги надоумили меня пойти вслед за вами. Наверное, они же направили мое копье точно в цель. Откровенно говоря, я почти не видел, куда его бросаю.
- Да уж, - промолвил Меймирф. - Хвала богам.
Не сдержавшись, они оба глупо, по мальчишески рассмеялись, снимая волнение. Лишь потом, когда веселье уступило место глубокой скорби, молодые люди поднялись по крученой лестнице и возвратились в ту крохотную комнатушку, в которой горел костер. Еще долго они не решались выходить из старой крепости, греясь у пламени, подкармливая его всем, что способно было гореть в этом огромном, наполненном человеческими костями каменном доме. Только после того, как первые лучи восходящего солнца проникли через узенькое окошко, они покинули это скверное место.