Тяжелые мысли и грустные думы. Болезненные удары измученного сердца внутри грудной клетки, маршем всесметающей орды стучавшие в висках. Бутылка виски и сигарета, дымящаяся в пепельнице. Жуткая усталость и непроходящая тоска. Невыплаканные слезы и забитый в грудь осиновый кол черной горечи, медленно убивающей мою душу и мои чувства.
Я собираюсь сегодня напиться. В хлам. В дымину. В говно. Чтобы ничего не помнить, не желать, не хотеть. Чтобы завтра болела голова и ломило все мышцы. Чтобы забыться в тяжелом дурмане алкогольных паров и сжечь воспоминания. Чтобы сыграть очередную мелодию отчаяния на блюзовой гитаре моих ребер и позвоночника...
Танцуй, дуреха, в последний раз!
Или... или у бога есть другие планы на этот вечер и меня. Повернулся ключ в замке, и единственная знающая где я нахожусь особа посетила меня в вечер второго января. Зачем она пришла? Я так хочу побыть одной и сдохнуть в одиночестве. Я хочу... хочу, чтобы меня забыли. Чтобы страницы со мной стерлись из их жизней, а сама я растворилась в небытии, больше не принося проблем и горя всем, кто меня окружает. Я хочу умереть, но не могу умереть. Ибо я...
Должна жить.
-Алиса! - немного радостный и столь необычный в моей очередной берлоге голос подруги разорвал тягучую тишину. - Я знаю, ты дома! Выходи, или я тебя сама найду! И тогда ты об этом пожалеешь!..
Искринки смеха в ее голосе взбудоражили меня, и я медленно встала, поскрипывая и покряхтывая, как старуха. Собственно, именно ей я себя и ощущала. Я с трудом поднялась и поплелась к дверям своей новой берлоги, в которой пытаюсь спрятаться от всего мира. Но я не могу же спрятаться от той, кому я отдала все свое счастье. И вот теперь она, пьяная от радости и довольная от своей жизни, завалилась ко мне в попытке поделиться тем, что я ей подарила, и что уже никогда не смогу принять обратно.
-Привет, Кри... - еле слышно прошептала я, смотря на раскрасневшееся от волнения лицо обычно безупречной блондинки. Я уже понимала, что наш план, полный лжи и предательства с моей стороны, он сработал, иначе никак не объяснить эту радость на ее лице. И... я была рада за нее. И за него, как ни странно. - Спасибо, что пришла.
-А куда мне еще было идти, девочка моя? - она ласково обняла меня, упираясь чуть выше груди. - Ух, какая ты высокая! Все время забываю. И красивая! О чем не забыть никогда!
-Да брось ты, - раздвинула в попытке улыбнуться я губы. - Кому я нужна со всей этой коллекцией шрамов?
-Как минимум, мне, - отрезала эта хрупкая девушка и отпрянула от меня, внимательно разглядывая мое лицо. - Такое ощущение, что ты, зараза такая, с каждым днем все хорошеешь! Поделись секретом, молю!
-Прекрати! - рассмеялась я в ответ на эти обвинения. - Какое там, хорошею! Я ж пью, курю, матерюсь и вообще - падшая женщина!
Она щелкуна меня по носу и скинула свою дорогую шубу на вешалку. Без слов прошла в небольшую комантушку и выставила на обшарпанный стол свою ношу. Мандаринки, бутылка шампанского, сыр, белый хлеб, колбаса, салаты в контейнерах, копченое мясо. И все это достаточно странно соседствовало с недопитой бутылкой виски и полной пепельницей окурков. Нуар и праздник обычно плохо уживаются. И, видимо, мы сейчас как тот самый фразеологизм про две бочки с разным содержимым. И отлично прослеживается, кто из нас какая бочка.
Я лишь хмыкнула, но Кристина недовольно скривилась, глядя на этот натюрморт.
-Бросай себя убивать, Алис! - пробурчала она. - Ты обязана жить.
-Кому обязана? - я присела на табурет, доставая сигарету и тут же пряча ее обратно в пачку. Нельзя больше при Кристине курить.
-Мне! - грозно выпалила блондинка, но, заметив мои манипуляции, даже немного посмурнела. - Ты все поняла, да?
-Конечно, - два пальца виски, кривая улыбка, небрежный салют. - Ваше здоровье, будущие мама и маленький ребенок.
И я говорила это искренне, действительно радуясь за свою подругу. И она это понимала, хоть и могло показаться посторонним, что все это - лишь отвратительный сарказм, скрывающий ненависть и зависть, но мы обе знали, что и как между нами. Мы делим общее горе и общую радость. И сейчас второй было в разы больше, чем первой. Пусть и первопричина у этой радости достаточно... неприятна. Но...
-Ты рада? - спросила она.
-Конечно, - я улыбнулась и ласково провела по ее лицу рукой.
-Выдержишь?
-Нет.
-Напьешься?
-Да.
-Вместе?
-Тебе нельзя, ты же знаешь.
-Знаю...
-Тогда просто побудь рядом, Крис. Иначе я сойду с ума...
"Окончательно", - про себя добавляю, наливая себе виски.
-Будешь чай? - тут же опомнилась я. - А то я тут расселась и даже не предложила ничего...
-Да, если можно.
-Тебе все можно, - я встаю из-за стола и подхожу к стойке, на которой стоит посеревший от старости электрический чайник. - Даже по заднице меня хлопать, ты же знаешь!
-Спасибо, темная, - рассмеялась она в ответ.
Медленно закипал чайник. И так же медленно разогревалось сердце под коркой серого льда безрадостной жизни. На душе скребутся кошки от осознания того, что предстоит совсем скоро мне сделать. Последний акт драмы, который станет открывающей главой счастливого романа, полного семейной неги и любви. И я должна доиграть роль монстра до конца, чего бы мне это не стоило.
Прости, Сережка...
Прости и забудь.
Март 2007. Вторник
-Алис, - неуверенно начал Сергей с серым от отвращения лицом, - мне надо тебе признаться кое в чем.
Я посмотрела на любимого мужа, и мне стало гнусно на душе. Ведь именно я довела его до такого. Именно с моей легкой руки начались непотребства, закончившиеся такой отвратительной ситуацией. И хоть я знала, что он сейчас скажет, ведь Кристина мне уже все рассказала, все равно на душе было гадко. Но спектакль должен продолжаться, или как пел бессмертный Фредди "Show must go on", не смотря ни на что. И я продолжила играть выбранную роль. Лишь изогнутая дугой бровь была ему ответом. Я даже не позволила себе задать вопрос. Он еще больше скукожился и посерел. Внутренне я содрогалась от боли, чувствуя безмерную вину. Но так надо. Так будет лучше в первую очередь для него. Надо доиграть роль, как бы ни была она противна. Как бы я не ненавидела себя за это. И как бы я не хотела, чтобы все вернулось на круги своя.
Нет дороги назад.
Но как трудно идти вперед, продираясь сквозь лианы мыслей, колючки чувств и стволы мечтаний, которые нас объединяли!
-Я тебя предал, малыш, - сглотнув, с трудом начал Сережка, пряча глаза от стыда. - Дважды. Нет, трижды.
Усмешка исказила мое лицо, превратив его в маску джокера с карты, только шрам усугублял ужас картины. Сережка вздрогнул от моего вида, на мгновение подняв глаза. Я постучала свежевыкрашенными в цвет крови ноготками по столешнице. Я не хотела бы увидеть себя со стороны в этот момент, настолько паршиво я себя вела. Но...
-И что же ты сделал? - холодно поинтересовалась я, прожигая его взглядом серых глаз из-под длинной черной челки с седой прядью. Ведьма, ей богу!
Сережка мял неизвестно откуда появившийся в его руках платок, боясь сказать то, что мне и так было известно. Он слишком меня любил, чтобы признаться в измене. А я слишком его любила, чтобы сейчас простить. Я должна заставить его сделать выбор. И выбор должен пасть не на меня!
-Я... - его голос упал совсем на шепот. - Я тебе изменил, Алис. На новогоднем корпоративе... С Кристиной.
Казалось, он бросился в омут с головой, отдаваясь на мой суд. Что же, снежная королева, твой выход!
-Допустим, - безразлично сказала я, рассматривая ногти. - Это все?
Его мой тон пугал все больше. Он ожидал всего: криков, истерики, бросания посуды, но никак не безразличия. Я исподлобья посмотрела на него, отчего бедняжка даже отодвинулся от стола. Я научилась внушать страх. И сейчас это было отличным подспорьем моим жестоким планам. Я встала и отошла к окну, всматриваясь в холодный пейзаж за окном. Март выдался снежным и холодным. Под стать тому, что сейчас происходит в моей душе... И тому, что я должна делать. Я слышала, что он неуверенно поднялся и подошел, не решаясь прикоснуться. Нанесем последний удар.
-Ты еще что-то хотел сказать?
-Да, малыш, - опять судорожный вздох. - Кристина беременна. От меня. И она собирается оставлять ребенка.
Я издала злой хмык и обернулась к нему. Пусть он не знает, какие дикие танцы устроила толпа кошек на душе, разрывая сердце в клочья. Пусть это будет моей болью. Моей ценой его счастья. А они с Кристинкой будут счастливы, я чувствую. Тем женским чутьем, которому многие перестают доверять. Я же сейчас верила ему даже больше, чем всем умным мыслям, которые слышала когда-либо.
Такая боль не может быть напрасной.
Надо не забыть надраться, как все закончится. До поросячьего визга.
Но я только подняла на него глаза и добила его, доставая папку с документами, которая все это время покоилась на полке. Я раскрыла ее, достала два листка А4 с машинописными текстом и моим резким почерком и отдала их ему. Он уставился в текст, не веря в написанное. В его глазах, когда он посмотрел на меня, стоял ужас и непонимание. Я же жестоко усмехнулась в ответ.
-Ч-что это? - заикаясь, спросил он.
-Заявление о разводе, Сереж, - коротко ответила я ему. - Или так, или через суд. Выбирай.
-Н-но... - начал он, но я резко прервала его.
-У тебя теперь есть другая семья, - взмахнула я руками. И вдогонку. - Я, конечно, не уверена, что предатель может построить нормальную семью...
Его лицо вспыхнуло гневом, но тут же погасло. С поникшей головой он держал листки в дрожащих руках. Мне было больно смотреть на него в таком состоянии, мне было ужасно стыдно за всю эту трагедию нашей жизни и нашей любви... Но эту дорогу придется пройти до конца.
-Подписывай, - грубо окликнула его я. Он вздрогнул и быстро расписался в обоих листках, осознав произошедшее лишь когда они оказались у меня в руках. - Вот и отлично. Будь хорошим папой и мужем для этой, как ее... Кристины.
Я сложила листки в папку и быстро вышла в коридор, где споро обулась и накинула пальто. Сережка смотрел на меня взглядом побитой собаки. В его глазах я читала все, что он хотел мне крикнуть, сказать, о чем попросить и о чем молить, но так же я видела какое-то облегчение от того, что я сделала за него выбор. Вот ведь мужики... Все бы на нас перевесить. Хотя Сережка бы действительно разрывался между любовью и долгом. У него всегда было сильно это самое чувство долга. Кристинке повезло.
И Сережке с Кристинкой. Ведь она его любит.
Как и я.
-Прощай, муженек, - холодно попрощалась я, в последний раз окидывая взглядом наше семейное гнездышко. Как больно его покидать. Как хочется остаться... но нельзя, - бывший.
И с этим хлестким словом я кинула ему ключи и закрыла за собой дверь.
Спускаясь по лестнице, я чувствовала, как по лицу текут слезы. Как ломается все внутри. Как горят от стыда щеки. На выходе из подъезда меня ожидала черная БМВ. Задняя правая дверь распахнулась, и я увидела Кристину, махнувшую мне рукой. Я села в машину, внутренне радуясь, что наши окна выходят на другую сторону.
-Ну как? - сочувственно спросила она, когда я с трудом упала на сиденье.
Я молча ей протянула две копии заявления и наконец позволила себе разреветься. Все чувства, что я сдерживала в себе последние тяжелые пятнадцать минут, вырвались дикой волной истерики и криков. Я материлась, ругала себя, Кристину и всех остальных на чем свет стоит, ожесточенно била переднее сиденье руками, ногами, головой. Боль хлестала фонтанами слов, бурями действий. Эмоции сжигали изнутри, порождая вселенских размеров взрывы, от которых я содрогалась, как при землетрясении. Но любая стихия наконец утихает. И когда схлынула первая дикая волна, оставив за собой пустоту внутри, я просто уткнулась лицом в ладони и тихо всхлипывала, не способная больше ни на что.
-Дочка, мне больно это говорить, - послышался голос папы с водительского сиденья. - Но я горжусь твоей силой. И твоей храбростью. Я бы так не смог. Да и мало кто смог обменять свое счастье на счастье любимого человека.
Да и я не смогла, пап. Не смогла. Я просто себя убила, чтобы освободить Сережку от придуманных долгов мне.
Убила.