С детским садом у меня связано одно незабываемое воспоминание, заставившее возненавидеть индийский чай. Я уже несколько раз пыталась описать это событие, первый раз - когда только научилась писать и на "пятёрку" сдала первый диктант. Но всё выходило не то. Оказалось, что для того чтобы описать пережитое с точки зрения ребёнка, самой надо достаточно повзрослеть и созреть. И вот сейчас, когда я могу выступить уже в роли настоящей подружки невесты, я с ручкой в руках вспоминаю в деталях, как когда-то была подружкой ненастоящей, так сказать, "внучкой свадебного генерала".

Придумала эту роль для меня наша детсадовская воспитательница тётя Валя. Поэтому я сперва о ней вам расскажу, она того стоит. Ну, с чего начать? Звали мы её тётей Валей, но в скором времени после начала воспитания мы услышали, что все детсадовские взрослые зовут её почему-то Лерой. Даже наш директор Надежда Григорьевна так говорила - Лера, иной раз - Лерочка, "на ты" - когда нас не замечала, и Валерия Павловна, "на вы" - когда всё же замечала. Это чтоб авторитет старшего не уронить, понятно.

Отчего же такая двойственность? Сама виновница объяснила при случае так: наречённую в детстве Валерией можно звать и так, и так. Чаще зовут всё-таки Лерой, и в семье с детских (наших!) лет её все так кликали. И она так привыкла чувствовать себя маленькой при таком именовании, что даже добавление "тёти" перед Лерой не помогает. А ей же надо, чтобы мы все уважали её и слушались. Вот почему мы называй её тётей Валей, тут уж она себя большой чувствует и важной.

И ещё две тому причины: не все дети выговаривают букву "р" (не зря её нет в словах "мама", "папа", "тётя", "дядя"), и самую узнаваемую ведущую телепередачи "Спокойной ночи, малыши" звали именно тётей Валей.

С именем разобрались, переходим к человеку. Тётя Валя была большой, как и все тёти с детской точки зрения - высокой, энергичной, умела быть и суровой, и ласковой. Сейчас я дала бы ей лет 25-30, а тогда не задумывалась. Даже с мамой не догадалась сравнить - а они ведь если и не одного возраста, то одной возрастной группы однозначно. Как-то так само собой разумелось, что справиться с непослушной малышнёй может только тётя молодая, а не такие бабушки, как нянечка тётя (но, так сказать, старшая тётя) Паша или повариха тётя (тоже) Даша. Когда эти бабушки пытались одни нас накормить, тарелки и чашки прямо-таки летали по столовой!

А каша-размазня и вправду размазывалась, но не по тарелке.

Нет, тут нужна твёрдая рука! Мужчины (дяди) в детсады как-то не очень идут. "Усатый нянь" тут редкое исключение, так хотя бы женщина должна быть энергичной, волевой и не пожилой.

Тётя Валя и была. Из всех черт, которые ребёнок может подметить во взрослой женщине и сохранить в памяти надолго, нам запомнилась склонность нашей воспитательницы к обтягивающей одежде. Считанное число раз мы видели её в классическом платье или блузке с широкой юбкой - на утренниках и торжественниках, когда и нам, детям, предписывалось одеться по-особому, празднично. Тогда, с обливающей фигуру материей, с высоко уложенными или распущенными по плечам волосами, с кулоном или брошкой на груди, тётя Валя казалась нам самой красивой на свете. Почти все наши девчонки вздыхали и хотели быть на неё похожей. Но все понимали, что праздничную одежду в будни не носят, хорошего - понемножку, и вообще, не всё коту масленица. А в будни правил бал обтяг.

Нам, с наших невеликих росточков, лучше всего был виден обтяг снизу, ну, ниже пояса. Как ни крути, придётся сказать - попа. Слово "ягодицы" мы много позже узнали, да и применимо оно, лишь когда есть отчётливый шов через промежность, делящий ту же попу на половинки с облеганием их порознь. А, скажем, в узкой-преузкой мини-юбке задняя выпуклость идёт единой, и в некоторых штанах тоже.

Между прочим, что-то похожее наблюдается и спереди выше пояса. Когда одним валиком - это грудь, а когда порознь - груди, или, по-детски, "тити".

В первое время только и слышались разговоры между мальчиками и девочками, одни просвещали других:

- Это что на ней, длинные шорты?

- Нет, это бриджи.

- А вчера было "попопней", лосины, ты говорила.

- Нет, вчера были леггинсы, а лосины - это позавчера. Я же тебе объясняла!

- А на прошлой неделе она в плотных колготках приходила, со швом и раздельной попой. Им, что, нет особого названия?

- Им - нет. Но всё равно красиво, правда? Умеет тётя Валя красиво одеваться!

Конечно, так просвещать могли только "подкованные" девочки, которых слушали, разинув рот, и не посвящённые в премудрости женской одежды подружки. Одна из них, Эллочка, стала подражать своей воспитательнице, клянчить у родителей эти самые леггинсы и поппинсы, надевать в детсад, а там гордо вертеть попочкой перед сверстниками. Но вот именно что попочкой. Одежду красит то, что под ней, а вот с этим у детей плоховатенько.

Однажды наша повариха тётя Даша, подметив это обезьянничанье (Эллочка гордо вышагивала на прогулке рядом с воспитательницей в таких же лосинах), назвала нашу подружку Эллочкой-людоедкой. Мы не поняли - да она чуть не хуже всех нас ест, та же тётя Даша вечно с ней мучается! И если бы я не выросла перед написанием этих вот "мемуаров" настолько, чтобы прочитать "Двенадцать стульев", то так бы этот вопросительный знак и остался.

Тёте Вале частенько приходилось присаживаться перед нами на корточки, и те, кто оказывался в это время позади или сбоку-сзади неё, могли полюбоваться задним местом, до треска распирающим шорты или джинсы, а то и вылезающими трусиками. Порой не всю попу одевали они, как у нас, девочек маленьких. Надо же!

Сверху, выше пояса, обтяг проявлялся в свитерах, водолазках, джемперах, узких топах. Если это была блузка, то такая, что застёжка посередине шла вплотную к телу между раздвинутыми грудями - у других тёть мы такого не видели, у них застёжечка колбасилась валиком через выпуклости, ничего в стороны не отжимая. Наш детсад и тут "впереди планеты всей"!

Ну, даже наши мальчики были слишком малы, чтобы на женскую грудь любоваться, а некоторые её по-малышовски "титями" величали, а нам, девочкам, и вовсе не положено - разве что своё будущее угадывать. Но взгляды чужих дядь на нашу тётю Валю на прогулке мы порой ловили, какие-то разгоревшиеся глаза, кто-то хватался за мобильник, а там, как известно, у всех веб-камера, можно незаметно сфоткать. И особенным успехом у горящих мужских глаз пользовалась куртка нашей воспитательницы из искусственной крокодильей кожи, зелёная такая, тоненькая. Естественно, надетая на обладательницу и украшающая её.

У куртки этой было две "волшебные" особенности, первую мы уловили сразу. Даже если внизу на тёте Вале была, скажем, водолазка, дающая грудь единым валиком, то после надевания куртки и энергичного застёгивания "молнии" груди, ну, выпуклости на "крокодильей" коже, обособлялись - не хуже, чем в лифчике. И так представали глазам встречных.

Но было ещё что-то такое неуловимое, что заставляло попадающихся навстречу дяденек прямо-таки пялиться. Я долго не понимала, в чём тут дело (и не я одна), пока однажды на маме в ванной не лопнул при застёгивании лифчик, и она не вышла торопливо в спальню, чтобы заменить. И надела новый тут же, при мне, ведь я дочка, а не сыночек. А папа тем временем завтракал на кухне.

Так вот, мамины "тити" в свободном состоянии слегка провисали, снизу выпячивались, а сверху слегка прогибалась в другую сторону, и при ходьбе слегка подрагивали, а надетый лифчик сделал их ровными конусами-куполами, безо всяких таких прогибов-выгибов. И когда сверху что-то надевается, то эту ровность "наследует". Если получается валик, то снизу и сверху он одинаково выпукл.

Я вспомнила, как выглядит наша тётя Валя в своей куртке - и всё поняла. А потом ещё и проверила, позырив наяву. Её раздельные выпуклости приобретают ту же форму, выпяченную снизу и прогнувшуюся сверху, что и обнажённые, то есть свободно свисающие женские груди. Ну, и "крокодилья кожа", хоть и другого цвета, а всё же столь же гладкая и нежная, как кожа женская, то есть человечья. Так что на нашей любимице это своего рода анти-бюстгальтер.

А эти глупые мальчишки в метре от эдакого чуда пробегают и ничего не осознают!

Девчонок я просветила шёпотом, и они со мной согласились. А если ещё и низ обтянут до "голизны", тогда вообще отпад.

Хотя, может, я зря на мальчишек грешу. Кто-то же тайно намалевал тёмно-зелёным фломастером соски на "грудях" этой куртки, когда она на вешалке висела. Девочки все клялись, что этого не делали. И ведь не ототрёшь!

Иногда в нашей среде заходили разговоры о том, нет ли у нашей воспитательницы особой какой причины сильно обтягивать тело - или это ей просто нравится. Вот у нас одна девочка целый месяц приходила в детсад в жёлто-оранжевых тонах, все это заметили. Мы уж думали, чего, а оказалось, что она каждое утро одежду себе на день выбирает, и вот солнечные оттенки ей весь месяц просто нравились. И больше ничего. Тем более, на дворе весна была.

Один мальчик, случайно оказавшийся поблизости нашего девичьего кружка, подслушал, чем мы озабочены, и выдвинул свою версию.

- У меня сестра старшая тоже с некоторых пор обтягивается, - сказал он с серьёзным видом. - А всё почему. На школьный бал ей сшили очень хорошее платье, с широкой юбкой до колен, чтоб здорово было крутиться, развевалось чтоб. Она примерила и в восторг пришла.

К несчастью, Верочке вздумалось под это чудесное платье пододеть не менее чудесные трусики. Я их видел, тьфу! Мало того, что почти везде полупрозрачные, так ещё и крошечные, боковинки очень узкие. И эти боковинки еле на тазовые косточки налазят и плохо там держатся - юбка-то широкая и не прижимает. Сестра повертелась в надетом перед зеркалом, вдруг посерьёзнела лицом и тихо сказала, что с неё, кажется, слазят трусы.

И ведь не поддёрнешь. Ну, при мне, положим, можно - руки под подол, всё наверх, спиной к брату - и все дела. А на балу? Не будешь же бегать каждые пять минут в туалет! Нет, трусы придётся заменить.

И тут я возьми и вмешайся. Раскрыл даже мальчишечий свой секрет - правда, маленький. Тем летом мне купили новые плавки - хорошенькие, красненькие, шелковатистые, как раз к купальному сезону. Только вот, примеряя, я нечаянно выдернул верёвочку из пояска, ну, которая завязывается, а дырочки там такие узкие, что английка не пролазит. Ну, знаете, как цепляют верёвочку или резинку в английской булавке и толчками через полый поясок пропихивают?

А без верёвочки этой плавки медленно, но верно слезают - как вот трусики на сестре. Тогда папа дал мне дельный совет. На пляже сперва придерживай и постарайся как можно скорее окунуться, материя намокнет и прилипнет к коже. И помогло ведь! Правда, в воду с высоты я не прыгал, но если просто купаться и если с тебя руками не стаскивают, то ничего.

Верочка решила перенять мой опыт, дома перед выходом скрепить трусики с платьем теми же английками, а перед балом зайти в туалет, булавки снять, трусики смочить из-под крана. Так и сделала, и они к её коже прилипли, но... не рассчитала маленько и намочила так, что влага подступила к тому самому месту, откуда девочки писиют.

Тебе не понять, говорит, как мне было плохо. Танцую с мальчиком - и вдруг чувствую, что у меня там влажно, словно я упустила, как маленькая. Не успела понять, что это просто вода, коей смачивала, как потянуло "по-маленькому" по-настоящему. Не знаю... может, в памяти пробудилось, как пелёнки в своё время мочила? Начала - так не останавливайся!

Надо бы в туалет, да, как назло, один танец за другим, и мальчики приглашают интересные. О чём-то ей говорят, а она невпопад отвечает, все мысли об одном. Украдкой оглядела живот, подол - вроде, нигде незаметно. И тогда Верочка, чтобы выгадать время и снять остроту чувства нужды, намеренно немножечко из себя упустила в трусы.

И вдруг почуяла, что не может остановиться... В общем, мокрое пятно всё-таки появилось и погнало в туалет. После этого случая сестра возненавидела всю одежду, не прижимающую сухие трусики к коже, и стала носить исключительно обтягивающую. Уверен, что и у тёти Вали что-то такое было.

Мы не очень-то ему поверили - случай уж больно специфический. И не выдуман ли - мальчишки на это горазды. А на выпускном утреннике, когда в грусти расставания нашёл приступ откровенности, наша воспитательница открыла нам тайну выбора одежды.

Сперва, когда она сразу после педучилища пришла работать в детский сад, то одежду для работы выбирала самую лучшую - белую блузку с кружевами и строгой юбкой или нарядное платье. И вдруг обнаружила, что её не слушаются. Дети не слушаются, шумят себе и проказничают. А тёте Вале в одежде нарядно, а в душе сумрачно, от рук ведь отбиваются!

Помучилась день, другой, а потом решила, что называется, дать бой. И оделась соответственно - в водолазку, у которой эффектно закатывались рукава, и в брюки, чётко обрисовывающие женский мыс между ног. Да что там мыс - целый корабельный киль! И когда этим "килем" тётя Валя попёрла на непослушную толпу, делая угрожающие жесты руками с закатанными по локоть рукавами, все вмиг опомнились и стали шёлковыми, ну, что твоя водолазка! Белыми и пушистыми.

Когда вся обтянута и тебе в одёже тесно, неудобно, то вся собираешься, злость какая-то находит, решимость пойти вперёд и разобраться раз и навсегда. А дети тонко чувствуют настроение взрослых, безопасно ли им бузить или благоразумнее слушаться. Вот и стали дисциплинированными.

Скоро надобность в "воинственной" одежде отпала, но появилась привычка. А с ней - и желание экспериментировать. Например, в чём ты голее себя чувствуешь. Ту "крокодилью кожу" тётя Валя купила в сэконд-хэнде, только примерила - и сразу поняла... ну, обе её "грудные" особенности. И, раз уж мы последний раз видимся, может, кто-нибудь всё-таки признается, кто соски мне намалевал тогда? Вещь испортил...

Обтягивающая одежда позволяла тёте Вале "оттягиваться", пока мы гуляли, но как - об этом знали только девочки, и то не все. Самых болтливых она не допускала, не выбирала в помощницы. Я, слава богу, не такая, так что участвовала и знаю. Мальчишки пытались разглядеть, что творится в комнате, я порой видела их расплющенные об оконное стекло носы, но, к счастью, кровать стояла так, что видна им была лишь я с планшетом в руках. Ишь, чего захотели!

О кровати этой надо сказать, а то упомянула, а вам непонятно. Всё очень просто. В нашем детсаду, как и в любом другом, была спальня для "мёртвого часа", рядами стояли детские кроватки, причём девочковые от мальчиковых были отделены ширмами. И стояла там почему-то одна кровать большая, взрослая, застеленная. Откуда она там взялась, зачем, почему не с голой сеткой - неизвестно. Догадки, конечно, строили.

Одна из них такая. Между прочим, тот же самый тип озвучил... то есть, мальчик, что и сестре "ценный" совет дал, помните? Так вот, некогда попалась одной воспитательнице (намекал на тётю Валю, но впрямую не называл) очень непослушная группа детей, никак не хотели соблюдать "тихий час", шалили. Даже когда их удавалось загнать раздетыми в кровати, всё равно не слушались, галдели, глаз не закрывали. Попробуй, заставь!

А то ещё и язык высунут.

Потеряв терпение, воспитательница сказала:

- Ну, всё! Не хотите, что ж... Буду спать сама, тем более, ночью не высыпаюсь, встаю рано, к вам спешу, а вы вон какие... И посмотрим, найдётся ли у вас наглости мешать мне отдыхать!

Ушла в ванную и вскоре появилась перед бодрствующими подопечными в ночной рубашке. Ну, то есть одной ночнушке. Негодный мальчишка расписал её подробней нужного - и что отнюдь не до пят она, и тонкая-тонкая-прозрачная, и тити-то под ней заметны, а трусы - совсем наоборот. Зачем это? Что, девочки не знают, какими бывают тити... то есть, ночные рубашки? Достаточно было сказать, что девушка (ну, воспитательница, но всё равно ведь девушка, не бабушка) распустила длинные волосы, зевнула, забралась в постель - и уснула.

Дети, понятно, смолкли, ошарашенные. Кто-то догадался задёрнуть окна. Перемигнулись, стали проверять, не притворяется ли. Устроили мёртвую тишину, так, чтобы слышать дыхание то ли спящей, то ли хитрящей. Полежали в этой добровольной тишине, ждали-ждали, да так и заснули. Да так, что пробуждать пришлось насильно. Уже никакой ночнушки на воспитательнице не было, и сна - ни в одном глазу.

С добрым утром, ребята!

Так и привыкли спать в "тихий час". Неплохая, по-моему, легенда. Но не объясняющая всё-таки, откуда взялась взрослая кровать, застеленная по всем правилам, случайно ли это вышло. И откуда, кстати, у воспитательницы оказалась на работе ночная рубашка?

По-моему, по-теперешнему, эту ненужную большую кровать всучили детсаду поставщики, потому что не набралось достаточного количества детских. А сумму заказа выдержать надо. Вот и стал на безрыбье и рак рыбой. Ну, а поставили кровать к кроватям - куда же ещё? Если детишек выйдет много, кто-то и на взрослой может потихомирить на "тихом часу", пусть привыкает, когда-то придётся!

Так вот, тётя Валя регулярно выбирала одну из неболтливых девочек, которая чем-то отличилась бы. Например, съела обед раньше всех (между прочим, неболтливость здорово этому помогает) или лучше всех нарисовала рисунок. Говорила ей что-то - на ушко, и все уже знали, что на прогулку после "тихого часа" и до полдника их поведут тётя Паша с тётей Дашей. Прогулка, кстати, не такая уж длинная - в саду вокруг детсада.

Оставшуюся помощницу тётя Валя, прежде всего, знакомила с планшетом - о котором я уже упоминала. С детской точки зрения, это - просто экран от телевизора или половинка от ноутбука, у кого в семье что популярнее. Но показывает видео столь же хорошо и на тыканье пальцами отзывается. А куда ещё тыкать, если кроме экрана и нет ничего, ни одной ручки, только кнопочка сбоку?

Дав освоиться с забавным устройством и показав, как крутить на нём видеоролики, тётя Валя давала девочке посмотреть от начала и до конца один из них, недлинный - всего несколько минут. Длинным он быть и не мог, и вы сейчас поймёте, почему. А показать надо было обязательно, ведь бедняжке предстояло стоять с планшетом экраном от себя. Если не знаешь, что там крутится, то никакая сила воли не спасёт тебя от проявления любопытства, поворачивания экрана к себе. Да и что за сила воли может быть у детсадовки?

Ролик начинался с общего вида бассейна, и головы в купальной шапочке, торчащей из воды. Ещё и в подводных очках она, эта голова, но быстро становится ясно, что это девушка ("тётенька"), чей купальник расплывчато виднелся из-под воды. На носу зажим, нырять собралась. Но пока просто сидит в воде, надышивается и заодно сосредоточивается.

Последний вдох, глубокий самый, разинутый широко рот глотает воздух, аки крокодил - жертву, толчок ногами - и пловчиха пошла. Камера мигом переключается на подводный режим, словно ныряет вослед, и мы видим, что плавание это необычное, подводное, а купальник - с голой спиной, без креста. Стиль - брасс без высовывания головы, и необычный тем, что после гребка руками-ногами подводница замирает в позе торпеды и какое-то время не гребёт. Ну, пока чувствует, что ещё скользит в воде, то не гребёт, а затевает новый гребок тогда только, когда чует, что затормозилась или совсем в воде завязла. Мы-то привыкли, что пловцы, ну, надводные, руками и ногами работают дай боже, ни полсекунды у них пауз, брызги летят, вода пенится. Они плавают на время, а под водой совсем иначе, тут надо проплыть как можно дальше на одном вдохе, а время роли не играет. Свои правила, и тактика совсем другая, больше скольжения застыв.

Когда пловчиха подплывает таким макаром к бортику бассейна, все думают, что она вынырнет, ведь дистанция пройдена. Но нет, она характерным для пловцов способом делает поворот, сложившись, и распрямляется, отталкиваясь, всё под водой. Как ей, должно быть, трудно одолеть соблазн высунуть голову, вдохнуть чистого воздуха! Снова плывёт в закупорке, а в груди, небось, уже тяжеловато становится, удушье подступает. Панике не поддавайся, выдерживай скольжение до остановки, начинай новый гребок не раньше.

Таких интересных роликов у тёти Вали на планшете было несколько, с разными дистанциями, которые удавалось преодолеть подводнице - лучше сказать, подводницам, они ведь там разные, но выглядят в шапочке, очках и сплошном купальнике очень похоже. Похожим было и выражение облегчения на лицах, когда они наконец-то всплывали, иные посреди дорожки, и проветривали "задымлённые" лёгкие, а вот выражение радости немного различались. Чем дальше проплыла на одной затяжке, тем тебе веселее, можно и зажимчик с носа сорвать, чтоб улыбке не мешал.

Интересные ролики, и теперь девочка знает, что будет показывать планшет с лицевой стороны, когда его от себя держать будет. Мало того, ей и ролик запускать на просмотр. И вот тётя Валя надевает подводные очки на резинке, цепляет на нос зажим и в своей обтягивающей одежде ложится животом на кровать, с которой убрана подушка. Шапочка ей не нужна, поскольку волосы туго забраны в шишечку.

Правда, девочки говорят, что в летнюю жару наша воспитательница переодевалась в такой же купальник, что и пловчихи на видео - сплошной, с открытой спиной. И жарко, и летние тонкие брюки от энергичных брассовых движений лопнуть могут. Всё равно из окон взрослую кровать не видно... Ну, при мне тётя Валя ложилась, как есть, разувалась только.

Некоторое время глубоко дышит, сосредоточивается, потом командует "Давай!" Я включаю ролик, поворачиваю планшет от себя и держу лицом к ней так, чтобы ей было хорошо видно. А дальше начинается зеркальное отражение видимого, но - в сухопутном варианте.

Воспитательница продолжает надышиваться, потом делает глубокий вдох и глотательное движение, запирая воздух в лёгких. И начинает брассить руками-ногами с интервалами. Причём если в первых "заплывах" она просто двигала в воздухе руками-ногами (ноги приподнимала с кровати), то к тому времени, когда стала приглашать меня, цепляла к конечностям и кровати резиновые полоски от эспандера, чтобы ощутить "сопротивление воды". Гребки как-то убедительнее смотрелись, с силой она их делала.

Правда, эти резинки не давали возможности эффектно разворачиваться, заставляя ассистентку с планшетом перебегать к другому концу кровати. А как было красиво! Даже в двух вариантах. Раскорячив ноги в брассовом гребке, тётя Валя отталкивалась руками и салилась верхом на кровать, делая, так сказать, "полушпагат". Сразу же валилась на спину, пропуская кровать между ногами. И только ноги переносились на другую сторону и оказывались над кроватью, как сухопутная пловчиха начинала переворачиваться со спины на живот, ещё спиной кровати и не коснувшись.

В другом варианте она бралась руками за края кровати посередине длины, отжималась, приподнимая туловище, подтягивала ноги к животу и протаскивала, а то и продирала их снизу, под собой (ой, ногти, не цепляйтесь за покрывало!), и, заваливаясь на спину, толкалась одной рукой и начинала переворачиваться на живот.

С резинками на руках-ногах так не покувыркаешься!

Я стою, держу планшет на вытянутых руках, которые скоро начинают неметь, и делаю единственное, что в моих силах, чтобы облегчить тёте Вале "дистанцию" - даю лучше видеть почти зеркальное отражение подводной пловчихи. А она нуждается, ей-богу, нуждается в хоть каком-то облегчении - напрягается, сглатывает, морщится (сперва - просто, а потом - отчаянно)... Хорошо, глаза очками прикрыты, да её голова от меня планшетом закрыта. Иной раз вытянется, "скользит", а тело содрогается от буйства удушья в лёгких - ну, я так догадываюсь.

Порой думается, что моя роль (ну, или другой "дежурной по планшету") не только держать перед глазами "зеркало", но и делать стыдным сход с дистанции, когда уж совсем невмоготу. Зазорно перед малюткой взрослой тёте-воспитательнице проявлять слабость!

Один раз я подумала, что тётя Валя уже совсем готова сдаться. Дистанция ей давалась тяжелее обычного, на лице выступили капельки пота, тело уже с самого начала, когда удушья ещё быть не должно, не лежало спокойно вытянувшись. Казалось, что я чую на лице её тяжелое дыхание, хотя губы были плотно сжаты, а зажим на лице устрашающе топорщился.

С торца мне было плохо видно, и я поднималась на цыпочки, чтобы разглядеть хотя бы вздымающуюся попу. Кажется, она, это возвышенность, задаёт тон в напряге всему телу, хотя... ну, как это помогает не дышать? Горло ходит ходуном - понятно, но - попа?

Всё разъяснилось по "выныривании". Обычно тётя Валя, сорвав с носа зажим и жарко выдохнув через рот и нос, садилась на кровати и поворачивала планшет в моих ручонках лицом ко мне, чтобы я засвидетельствовала, что видеоныряльщица тоже финишировала. Теперь же она резко вскочила (носовой зажим покатился по полу) и почти побежала к двери в коридорчик, где у нас были умывальня и запирающийся (то есть для взрослых) туалет. Побежала, на ходу спуская с плеч узенькие лямочки купальника (вот где пригодилось отсутствие косого креста!), затем спуская и весь купальник по бокам и, наконец, вышагивая из него на ходу. Офигеть! И ещё... мне показалось... ну, что моя воспитательница на ходу начала, супротив своей воли, делать то, что полагается делать, лишь запершись в туалете и усевшись на унитаз.

Пробыла она в туалете довольно долго, я успела хорошенько... ну, ознакомиться с планшетом и какие там ещё ролики. Причина у меня уважительная - я не знаю, как его выключать! Потом слышу - тётя Валя из-за приоткрытой двери туалета просит меня взять её одежду, которую, переодеваясь в купальник, она оставила на одной из детских кроваток, и принести ей туда. Когда в туалет спешила, не до того было.

Но, когда я несла всю эту охапку, с прогулки начали возвращаться дети. Пораскрывав рты, смотрели наши мальчишки на большой лифчик, который я не догадалась завернуть в серёдку кучи, да и трусики давали о себе знать не по-мужски тоненькими лямочками. И я вовсе не обижаюсь на тётю Валю, которая поспешно захлопываемой дверью чуть не отдавила мне руку.

Да, ей приспичило "по-большому". Нет, не совсем так. Когда ложилась, ей уже, так сказать, пред-хотелось. Не поняли? Ну, когда ты хочешь "по-большому" и спешишь в туалет, то стискиваешь попу, чтобы... ну, чтобы добежать, и чувствуешь, что если расслабишься, то из тебя полезет. Так что расслабляйся, лишь сев на унитаз... или иначе: сев на унитаз, достаточно расслабиться. Но есть похожая ситуация, когда ты ощущаешь тяжесть, распор внизу живота - с обратной его стороны, но зажиматься не нужно, всё пока "стоит и в бой не рвётся". Если прямо сейчас сесть на унитаз, то придётся тужиться, и то не факт, что поможет. А и того хуже, если поможет частично, и в животике ещё многое останется, причём растревоженное и непредсказуемое. Однажды я так перед прогулкой в туалет натужно сходила и потом, на долгой этой прогулке... ну, о том очень и очень пожалела.

Удивительно, но как много слов надо, чтобы описать, объяснить взрослым то, что детям представляется само собой разумеющимся!

Так вот, за мою помощь (и молчание) тётя Валя заплатила мне откровенностью - на другой день, на прогулке. Да, она чуяла это самое пред-хотение, и не пошла в туалет намеренно. Хотела испытать себя, проверить, что получится. Между прочим, громадное облегчение испытала там, в туалете, какого раньше и не вспомнишь.

Ей ведь заведомо легче, чем той, что и вправду плывёт под водой в закупорке, даже с резиновыми полосками. Хочется как-то уравнять шансы, чтоб почувствовать себя на равных. Тяжесть, распор в животе - переносить всё это, не дыша, как раз и осложнит "проплывание". А уж если из тебя попрёт и надо сдерживать - тем более.

Но тётя Валя открыла мне один секрет: она наслаждалась не только от чувства облегчения над унитазом, но и от корячения на кровати с капельками пота на лбу и судорожно сжатыми ягодицами. Поверить в это маленькой девочке было трудно, но ведь воспитательница соврать не может, не так ли? Но на всякий случай она поведала мне одну историю из своего детства.

Купили ей в сэконд-хэнде маленькие шорты, как раз по животику и попке, как влитые сидели. Да вот беда - при термической обработке (их ведь прожаривают после сбора, эти сэконд-хэндовые шмотки) заклинило пряжку пояса, да так и не отклинило потом. Так что застегнуть ей шорты, как и расстегнуть, оказался способным один в семье папа, с его сильными мужскими руками.

Что делать? Шорты так хорошо сидели, смотрелись столь модненькими, что девочка Лера (не забыли ещё двойственность имени?) решила носить их, словно пояс верности (ну, в средние века, в школе не проходили, но девчонки перешёптывались). Уходит - папа застегнёт, приходит - расстёгивает, и шмыгай себе в туалет. Конечно, пришлось соблюдать известную дисциплину в еде и питье - и держать в потайном карманчике маникюрные ноженки на самый крайний случай.

Но - недолго музыка играла. Скоро зловредная мама (это у меня отсебятина такая) придумала наказывать дочку арестом живота на два часа, три, шесть - в зависимости от тяжести проступка. Ну, как Макаренко наказывал своих колонистов арестом, только там арестованные пояса снимали, а здесь папа тебя с силой застёгивает, и ты отчётливо понимаешь, что столько-то часов с унитазом не встретишься.

Удивительно, но при принудительном запирании хотеться в туалет начинало сразу же, хотя в точно такой же ситуации, когда папа застёгивал тебе пряжку по твоей собственной просьбе, всё было спокойно. Девочке Лере поначалу пришлось туго - в прямом и переносном смысле слова. Потом острота реакции на несвободу сгладилась и, мало того, появилось желание попугать себя, раскочегаривая животик - сперва прямо перед концом ареста, а потом и "не прямо".

Когда начинало пред-хотеться (смотри, как говорится, выше), озорница Лерочка нарочно совершала небольшой проступок, тянущий на час-полтора ареста, и кайфовала-предвкушала, чуя, как сильные папины пальцы запирают ей пояс. Училась получать удовольствие, мучая себя всё это время. Гимнастические упражнения проделывала, брюшной пресс качала. Вот только задерживать дыхание не догадалась, и лишь сейчас поняла, как это здорово. Тело само понимает, что напряжёшь ягодицы - израсходуешь кислород, и пытается как-то договориться с собственным же напором. А у тебя сердечко ёкает, душа в пятки уходит: упущу - не упущу?

Ладно, вы уже поняли, что между мною с тётей Валей полное доверие. Так что можно переходить и к тому самому случаю, который я упоминала в начале рассказа, ну, с подружкой невесты.

Однажды наша воспитательница пришла на работу какая-то весёлая, взбудораженная и с большим свёртком в руках. Мы сразу поняли, что нас что-то ожидает. Дети ведь чутко чувствуют настроение взрослых. И правда, вместо обычных (и наскучивших) детсадовских игр тётя Валя предложила нам:

- Давайте сыграем в портных! Ну, помните сказку о храбром портняжке?

- Шить будем? - заволновались мы. - Кроить?

- Ну, пока что научимся снимать мерки, - и она раздала нам несколько тёмно-оранжевых портновских сантиметров с чёрными делениями и цифрами, показала на себе, подпоясавшись таким сантиметров и поприкладывав его к одежде. - Поняли? Сами теперь давайте.

Мальчики сразу же возомнили себя дамскими портными и полезли к девочкам обмерять с ног до головы. Намекали, мол, поскольку мерка с тела, то одежда тому мешать не должна... Но мы дружно отвергли их поползновения и заявили, что сами себя обслужим. Тем более что, как оказалось, среди нас многие знают цифры именно как цифры и умеют считать, а мужской пол до сих пор рисует их, словно иероглифы.

Разошлись по разным углам зала и занялись делом. Конечно, когда тебе мерят окружность талии, то платьице надо приподнимать, но уж трусики-то на тебе останутся, разве что ласковые подружкины пальцы незаметно сдвинут поясок чуток вниз, чтобы вместо него твоё узкое место облёг сантиметр. К тому же остальные девочки отгораживали нас живой ширмой. Всё честь по чести - вроде бы интересуются, но не лезут вперёд друг дружки, а чинно стоят с сомкнутыми плечами (и вообще боками).

Среди нас была одна девочка, умеющая хорошо рисовать, она и изобразила на листке каждой схематично девочкину фигурку, чтобы было ясно, какая цифра какой мерке отвечает - писать-то не умеем ещё. Все тут вышли принцессами... Даже смешно: вот была у нас девочка Ира Нестерова, толстушка, лишь немного не дотягивающая до полного безобразия, а на листке её громадные мерки представляла поджарая балерина. Мы понимаем, кончено, что карикатуру с толстячкой рисовать не стоило, но и балерина - это чересчур.

Тоже типа карикатура.

Самого главного - подписать листки - мы сделать не могли, вместо этого одна за другой подходили к воспитательнице и отдавали из рук в руки, она писала карандашом фамилию, а потом подглядывала в какую-то табличку сбоку, морщила лоб и (не всегда) добавляла на листок ещё цифру или две. Мы не спрашивали, а потом оказалось, что она и не скрывала: спросили бы - узнали бы, что это таблица даёт твой стандартный размер одежды.

Когда дошла моя очередь и на моём листке появились заветные цифры, тётя Валя поглядела на меня с теплотой и некоторым удивлением.

- Очень хорошо, - сказала задумчиво, и тут же спросила: - А кто тебя обмерял?

Я указала на подружку, и та удостоилась, как мне показалось, недоверчивого взгляда нашей наставницы.

- Хорошо, принимаю пока. Следующий! Или, нет - следующАЯ!

Я ревниво следила издали - не будет ли ещё такой теплоты во взгляде. Нет, сквозила одна деловитость, да и времени, если честно, на телячьи нежности не оставалось - со своими неряшливыми листками к воспитательнице попёрли мальчишки.

Вместо тихого часа у нас в тот день был просмотр мультиков "Ну, погоди!", с которого одного ребёнка можно было незаметно похитить. Меня. Я попала в комнату для воспитателей, которую тётя Валя тут же заперла на ключ. На столе лежал мой листок с мерками.

- Скажи, - начала она вкрадчиво, - вы с Тасей подружки "не разлей вода" - или так? - Слово "так" было произнесено с невероятной интонацией. - Я в том смысле - ты не обидишься, если я тебя ещё раз перемерю? Не то чтобы не доверяю ей, но... надо. Скоро поймёшь.

Я не возражала - или, если угодно, не нашлась, что возразить. Послушно скинула платьице и готова была расстаться даже с трусиками (дверь-то на запоре!), только бы побыстрее реабилитировать подружку. Но такая жертва оказалась не нужна. Лишь пришлось встать на табуреточку, чтобы тёте Вале удобнее было со мной возиться - а на возвышенности неодетость чувствуется почему-то острее.

Сантиметр в опытных взрослых руках прямо-таки летал.

- Слушай, твою подружку можно поздравить, - раздался вдруг голос. - Все размеры тютелька-в-тютельку, только в одном напортачила.

Я покраснела. Сама виновата, чихнула в тот момент. Но... не совсем понятно. Если поздравлять надо подружку, то и приглашать логично подружку, а у меня какая же тогда роль? Манекена?

Воспитательница сняла меня с табуретки и присела передо мной на корточки:

- Не хмурься, тебя тоже можно поздравить. Хочешь побыть подружкой невесты?

У меня глаза... глазёнки полезли на лоб, настолько неожиданно прозвучали взрослые слова в применении ко мне, ребёнку. Вот в игре, когда ровесницы тебе роль дают - совсем другое дело, на то она и игра. А тут - всерьёз или в шутку... Лучше начну-ка я надевать платье, да помедленнее.

Тётя Валя, кажется, поняла, что огорошила, и поспешила исправиться:

- Давай лучше по порядку. Ты знаешь, кто такая невеста?

- Знаю-у-у!

Ещё бы! Любая девочка с колыбели это знает и... ну, мечтает.

- Объясни-ка мне тогда.

А вот с этим труднее. Ну, зачем такие просьбы?

- Невеста - это... это... ну, это такая тётенька...

- Лучше скажи - девушка, а то больно расплывчато выходит.

- Ну, невеста - это такая девочка... тьфу, девушка, которая вся... такая, ну, красивая очень и нарядная.

- А точнее?

- Ну, она вся в таком... в белом вся, в общем, и шёлковом, - и стала крутить вокруг себя там и сям, пытаясь донести до собеседницы пышность невестиного наряда.

Воспитательница подождала продолжения и, не получив его, нахмурилась:

- Значит, если я тебя верно поняла, если любая девушка наденет шёлковое белое и, как я поняла твои жесты, пышное платье, она автоматически становится невестой?

- Нет! - крикнула я, лишь почуяв в вопросе подвох. - Ещё эта, как её, тьфу... Фата!

Несколько минут ушло на выяснение того, знаю ли я, что выкрикнула - или это для меня просто слово. Затем подвохи возобновились:

- Значит, если девушка просто наденет пышное белое платье и фату, то она - уже невеста?

- Нет! - среагировала я на тон вопроса и снова задумалась: - Ещё эта... как она называется... ага, свадьба должна быть вокруг, вот!

- То есть, если так одетая девушка придёт к знакомым на свадьбу, то она станет там невестой?

- Нет! - мои выкрики не отличались разнообразием, я спешила опровергнуть неверное впечатление, создающееся у собеседницы из-за моего неумения чётко формулировать понятия. - Её не пустят! Так одетой может быть только невеста, которая уже на свадьбе!

- Ах, так, значит, на свадьбе уже должна быть своя невеста?

- Конечно.

- Она не приходит со стороны, а просто живёт в том доме, где организуется свадьба.

- Ну... да.

- А если в доме живёт несколько девушек, то на свадьбе будет несколько невест - или всё-таки одну выбрать нужно?

- Ну да, одну.

- И которую же? Каждой ведь хочется быть нарядно одетой на празднике, да ещё фата сверху.

- Сами пускай договорятся! По очереди можно.

Воспитательница с трудом удерживалась от смеха.

- Ну ладно, хотя бы знаешь, как выглядит невеста, и что на ней должно быть. Теперь скажи, что такое для тебя свадьба.

- Свадьба - это... понимаете, это... ну, это как день рождения, - нашла я подходящее сравнение, - только гостей больше и кушанья горькие.

- Ха-ха... то есть, хм, как бы тебе... То есть ты есть не свадьбе не будешь... не стала бы?

Я уже приноровилась к тёти-Валиным подвохам и понимала, что "да" отвечать нельзя, а перед ответом "нет" надо подумать, как объяснить.

- Ну... может, не у всех гостей в тарелке горько. Просто те, кто горечь почуял, кричат, и громко, а у кого нормально, те едят себе молчаливо. А кажется, что горько всем, вот!

Это я вспомнила, как совсем недавно провела несколько дней в больнице. Всем, кто были со мной в одной палате, давали разные лекарства. Каждый раз, когда тётя в белом халате с подносом в руках переступала порог палаты, в ней начинался ор и вой. Те, кому полагались горькие лекарства, кричали, что они больше не могут, что у них сводит скулы, что их рвёт с горечи (а, по-моему, они сами выплёвывают, по крайней мере, некоторые). Одна девочка жаловалась на то, что у неё вышел весь мёд, приносимый регулярно мамой, а без мёда она не проглотит горький левомицетин. А я сама слышала ночью, как кто-то смачно чавкал, и не иначе, как мёдом... Неудивительно, что он вышел, и лекарство не может войти в рот.

Но шумели одни, как мы их называли, "горячки" (взрослым не путать с белой горячкой!). Те же, кому причитались лекарства терпимые, вполне проглатываемые, тихо лежали в кроватках и даже делали жесты, приглашая раздатчицу к ним подойти. Они хорошо помнили, что медикаменты принимаются до еды, и, значит, чем скорее с ними тут управятся, тем быстрее прикатят тележку с едой. Проявление солидарности неуместно, хотя соблазн присоединиться есть. Ведь совсем сладких лекарств-лакомств не было.

Вот я и подумала, что взрослые вполне так же могут поступать. Трёх-четырёх крикунов достаточно, чтобы казалось, что кричат все. Раз как-то мы с Тасей устроили рёв "внахлёст", то есть, когда они вдыхала воздух, я удваивала громкость, а потом наоборот, а промежутки шли дуэтом напополам. Если кому интересно - так скорее надоешь взрослым, и они сдадутся, что-то дадут желанное или хотя бы разрешат, махнув рукой. Один же ребёнок на вдохе воленс-ноленс примолкает, и тогда взрослые сами на него начинают кричать.

Воспитательница усмехнулась:

- Так ты сама как бы поступила?

- Я? Я бы попробовала маленький кусочек, может, он и не горький вовсе. А вы? - надоело мне лишь отвечать, отбиваться от вопросов и ничего не спрашивать самой.

- Я бы подождала, пока молодые не поцелуются. Но это я с точки зрения взрослой. Так что же, тебя можно брать на свадьбу, с голоду ты не умрёшь и веселья не испортишь?

- На свадьбу? О-о!

Это была моя потаённая мечта - побывать там, куда детей не берут, и получить ответы на те вопросы, на которые взрослые детям не отвечают. Но опять же - не шутят ли со мной? Может, это какая-нибудь ненастоящая детская свадебка... Тогда это "эка невидаль" - мы такие сами устроить можем... да и устраивали уже, только вот "жениха" подобрать никак не могли, не приходил никто из мальчишек в детсад в чёрном с головы до пят. А вот девочки в белых платьях - приходили! И красивых довольно. А без жениха какая свадьба?

- Она настоящая? - спрашиваю осторожно.

- Самая что ни на есть! Подруга моя, ну, одноклассница, замуж выходит, ну, невестой будет. А у невесты на свадьбе в обязательном порядке должна быть подружка, по другую руку от жениха сидеть.

- Лучшая подруга, да?

- Не обязательно. "Подружка" - это, скорее, такая роль, чем факт по жизни. Конечно, может, и лучшая. Но что, если такой нет, или уехала, или она некрасивая, или тушуется так, что способна испортить любое веселье? Пускай лучше побудет в общем числе гостей, дружбы от этого не убудет, а рядом с невестой лучше побыть, покрутиться девушке яркой, общительной, весёлой - ну, как артистка, со сценическими способностями, так сказать, сыграть.

- Вы у нас такая, тётя Валя!

Это была не лесть... или почти не лесть. Наша воспитательница легко организовывала любые весёлые мероприятия, так что уж сыграть-то роль сможет наверняка. К тому же невестой будёт её школьная подруга, так что и флаг в руки!

- Так Рита меня и пригласила сперва. Но потом мы с ней подумали, посмотрели вокруг и решили, что лучше по-другому поступить.

- По-другому? Что же может быть лучше дружбы?

- Видишь ли, какое дело... Подружка невесты, если они подруги, обычно тех же лет, что и невеста, так? И ей полагается одеться на свадьбу поскромнее. Вот, например, раз жених весь в чёрном, друг жениха, он же главный свидетель, должен быть в сером костюме, или там в полоску. Если оба будут одинаково одеты, возможна путаница. Особенно плохо, если фотограф не разберётся, фотоальбом - это надолго. Ну вот, а с недавних пор невестины подружки стали плевать на обычай наряжаться поскромнее и начали соперничать с самими невестами по нарядам, так что порой и не отличишь.

- А фата?

- Ну, есть способы нацепить на волосы что-то такое, что вроде бы и не фата, а со многих ракурсов выглядит неотличимо. Нет, отличить невесту от подружки можно - но лишь со второго взгляда. А то и с третьего. Невесте же противна сама такая мысль, ведь она - центр свадьбы, и должна быть различима с первого же взгляда - а то и с полувзора, никакой тени путаницы с кем-то. Но девушке неловко сказать другой девушке, чтоб та оделась поскромнее, это же посягательство на священное женское право. Все гости на свадьбу лучшую одежду надевают - а я что, Золушка?

- И как же?

- А вот, придумали находчивые люди. Раз по одежде отличить трудно, будем отличать по возрасту. И невесты стали брать в свадебные подружки младших сестёр - ну, или младших сестёр своих подружек, если своих нет. А то и жениха. В смысле - его сестрёнку. А если родители дружат с кем-то домами и в другом доме есть молоденькие девушки или девочки-подростки, то и они годятся. Да, школьниц, которым самим замуж ох как рано. Они и букет невесты не ловят.

- Девочек? - удивилась я.

- Да, совсем девочек... но чтобы грудь хотя бы наметилась. Зато уж как их можно нарядить - как куколок, как ёлочку! Я сама была на таких свадьбах, где молоденькие подружки невесты были расфуфырены и смотрелись наряднее самих невестушек. Раз даже было платье с прозрачным совсем лифом, который девушка с грудью себе и позволить не может на людях. А уж брошки, кулоны, ожерелья, браслеты... Настоящую невесту украшает скромность, ну, а её подружка ничем таким не связана.

Тётя Валя, в ответ на мои вскинутые брови, объяснила, что "связанность" здесь надо понимать в переносном смысле - не обязана быть скромной. Да и вести себя может вольнее, чем взрослая девушка.

- И вот мы с Ритой начали перебирать знакомых девочек-подростков, которых можно было бы "сосватать" ей в подружки. И к месту вспомнили, как одна такая девочка-подружка невесты в разыгранной сценке притворялась совсем малышкой - чтобы гости объясняли, кто такой жених, что такое свадьба и зачем вообще люди женятся. Было очень весело, все громко хлопали. И мы с Ритой подумали: а зачем кому-то притворяться, коли у меня под рукой... ну, рядом со мной - целый выводок дошколят? Почему бы не пойти дальше и не взять в подружки невесты совсем крошку, дошкольницу, детсадовку? Её-то уж точно с невестой не спутаешь, наряжай хоть в бархат, хоть в парчу, хоть золотом весь наряд шей.

Повеяло сказкой - русской, народной. Это в сказках красны девицы надевают шитый золотом наряд, у них там и парча, и бархат, и шёлк. Не всегда дети отчётливо представляют себе, как выглядит та или иная материя, но все твёрдо уверены - это что-то очень-очень красивое и почти волшебное. Неужели... неужели меня собираются одеть в нечто подобное?

А рассказ шёл дальше:

- Ну, стали мы думать, где бы достать шикарное платьице совсем маленького размера, и чтоб не очень дорого. Понимаешь, - торопливо добавила тётя Валя, заметив, как у меня вытянулось личико, - на свадьбе всегда полно всяких расходов, многие в долги залезают, вот и хочется сэкономить хоть чуток. Нам это удалось, можно сказать, повезло, ты сейчас увидишь. Купили по акции в магазине "Интим"... - она стала доставать коробку.

- Каком-таком магазине? - заинтересовалась я.

Вообще-то, хотела спросить, что такое "акция". На сразу же прозвучало другое интересное слово. Несколько раз я замечала, как взрослые понижают голос, произнося его при детях, и уходят от ответа, когда их спрашиваешь. Поэтому я постеснялась его сейчас повторить и облекла свой интерес (жгучий!) в форму невинного вопроса.

Воспитательница смутилась - но лишь на мгновение.

- Ну, есть такой в городе магазин, а его название происходит от английских слов "in team", что значит - "в команде", - она взяла чистый лист бумаги и карандашом крупно написала эти слова, для пущего правдоподобия. - Видишь ли, когда люди сами по себе, как вот на свадьбе гости, они как хошь одевайся, а когда в команде, то есть собрались группой и распределили роли, то одежда нужна соответствующая, и её надо подбирать. Вот для этого и был создан магазин "In-team". Например, играют мальчишки в войну, и одеться хотят по-военному, а где их размер возьмёшь? На сыновей полков в мирное время не шьют... А в этом "Интиме" я видела и гимнастёрки маленькие, и брючки с лампасами.

Она говорила увлечённо, почти не пряча глаза, и я, как ребёнок, дала маху - поверила. Обычно дети чутко чувствуют фальшь взрослых, но тут я, как говорится, "похлопала ушами".

Да, приняла на веру. Потом, когда подросла и узнала истинный смысл слова "интим", то поняла, как меня разыграли, то есть вся эта "военная одежда" - выдумки. Но, когда повзрослела настолько, чтобы меня не выпроводили из "Интима" охранники, и попала-таки туда, то с удивлением увидела, что тётя Валя говорила правду. И гимнастёрки, и лампасники там были.

Но кое о чём было умолчано. Гимнастёрки маленькие были не потому, что предназначались для мальчиков, но - для миниатюрных девушек, стилизованные. Нагрудные карманы-клапаны у них были однослойные, отстегнёшь - а там ничего, окромя самой груди. Женской, и не обязательно в лифчике. В этом и смысл таких "гимнастёрок". Лампасы же на "генеральских брюках" были не чем иным, как разрезами сверху донизу, так что такие "брюки" можно было поднять вверх и где-то там завязать, обнажив ноги. Трусы под такие "штанишки" были совсем не обязательны...

Но это будет позже, а сейчас тётя Валя положила на стол большую коробку с фото маленькой невесты на крышке и открыла её.

- Это для детских свадеб, комплект юного жениха покупать не стали - только сказали о нём жениху взрослому. Поскольку покупали по акции, то есть остатки, размер выбирать не могли, взяли, что есть. Ты уже догадалась, для чего вся эта игра в портняжек? Да, чтобы узнать размеры всех детей. Твои просто идеально подошли, и сейчас мы можем заняться примеркой.

Из коробки выглядывало что-то белое и кружевное, причём не плотно сложенное, а с какими-то распорками изнутри, чтобы неизбежные при складывании изгибы были плавными и не сминались складки. Но, кроме большого, в коробке было ещё два маленьких отделения, в одно из которых тётя Валя и полезла, немножко там завозилась.

Не вынимая рук, как-то недовольно на меня посмотрела - как смотрят на недогадливых.

- Мне раздеться? - догадалась я.

- Как правило, люди, когда хотят переодеться, сперва раздеваются, - ответила воспитательница.

От этих слов повеяло какой-то неженской мудростью. Слово это я подобрала много позже, а пока меня что-то ввергло в немножко ошарашенное состояние. Поясню.

За свою недлинную к тому моменту жизнь я успела подметить, что тётеньки всё время говорят конкретно, предметно - и чаще всего повелительно: "Утри нос", "Оденься", "Вымой руки", "Ешь!" Дети привыкают повиноваться им сызмальства, и до подросткового возраста неприятия команд не возникает. Есть такое ощущение: слушайся маму, и всё у тебя будет хорошо.

Как говорят математики - необходимо и достаточно.

Но всю идиллию портят дяденьки (папу тоже причисляю). Нет, они тоже не прочь покомандовать ребёнком, да ещё по попке шлёпнут, если закочевряжишься (а мама и пожалеет шлёпать), но зачастую объясняют, почему надо поступить так, а не иначе. Время от времени такие объяснения выливаются в целые принципы или философские истины.

Так, мама могла приказать: "Умойся!", а если я уклонялась, брала меня за руку, вела в ванную и умывала сама. Папе же неудобно умывать голую по пояс дочку, и он говорит:

- Взгляни-ка в зеркало, какая ты с неумытым лицом "красивая". Так и в детсад пойдёшь? Если ещё и Лушка так поступит, вас с ней не различить (а это самая некрасивая девочка в детсаду у нас). Умоешься - и тем своё личико без обезлички всем явишь, и глазки повеселеют. Ну, идёшь - или я ванную занимаю?

Я, конечно, бегу.

Когда за столом норовила залезть в открытую банку своей облизанной вилкой, мама недовольно говорила: "Прокиснет же" и чистенькой вилочкой накладывала из банки на тарелочку. Папа же в такой ситуации ручонку мою отведёт и пояснит:

- Вот ты вилку облизала - и норовишь ею в банку. А зубы зачем чистишь на ночь? Чтоб из ротика не пахло, а без этого пахнет - особенно когда поешь. Хочешь этот твой запашок в баночку эту пересадить? И будешь кушать завтра, если она так же запахнет? Подрастёшь - расскажу тебе про микробы, а пока не дури и выкладывай еду чистой вилкой на тарелочку себе. Всё равно её не тебе мыть. Ты же у нас ещё маленькая!

Стыдно сейчас признаваться, но порой этот, последний аргумент был сильнее "обонятельного" - ведь запах в своём рту не ощущаешь.

Приведу пример и юмористический. Когда летом во дворе нашего детсада установили надувной "лягушатник", мама, помимо красивого купальничка с шапочкой, купила мне ещё и герметичные плавательные очки. Ну, шапочка ещё туда-сюда, мокрые волосы тебе некому расчёсывать, а вот очки я не любила, они ж к глазам присасываются. Сказала, что не буду напяливать. Мама приказала надевать, но по глазам поняла, что я не подчинюсь, а её рядом не будет. Папа тоже это понял, усмехнулся и сказал:

- На дне и бортах таких бассейнов обычно нарисована всякая морская живность. Сама по себе ничего, но, знаешь ли, вода увеличивает, - и он поднёс стакан с чаем к газете, показал, - и тебе это может показаться морскими чудовищами. А то ещё мальчишки озорные лягушку или медузу какую принесут, чтоб девочек пугать - я сам мальцом был, знаю. Увидишь то или это под водой, испугаешься - глазёнки на лобик и полезут, а вода их станет пленить, выедать, заливаться под глаза. Вот на этот случай и придуманы плотно прилегающие к глазницам очки, они твои глазки на лобик не пустят, - а сам от смеха еле удерживается. Но нашёлся: - Это я вспоминаю, как сам мальцом девчонок пугал. Между прочим, меня больше всего "заводили" их полные ужаса глаза. Очки и тут помогут. Если хулиганчику плохо видны твои глазки, пугать тебя резону нет. Впрочем, ты у нас храбрая, так что смело оставляй очки дома. Только со страху в бассейн не писай, там это сразу чувствуется. И не булькай с испугу.

Но я почему-то почувствовала себя несмелой-несмелой. И не факт, что перед купаньем удастся зайти в туалет. Давай уж, мама, очки, возьму на всякий случай.

Потом уже, когда они с меня во время баловства слетели, и вода защипала мне глаза, я поняла, что дело не в чудищах морских и не мальчишеских лягушках. Хорошо, что очки можно поправить, а если бы заупрямилась и вообще не взяла?

Молодец, папка!

Вспоминаю ещё один случай, когда он меня "просветил". Как-то я раскапризничалась и, слово за слово, заявила:

- А зачем это вообще нужно, чтобы вы меня с мамой воспитывали?

Папа сперва меня "остудил", не скажу как, а когда я смогла понимать слова, стал со мной разговаривать:

- Помнишь, дочка, как ты однажды с мамой весной в детсад шла? То и дело ручонку свою из её руки вырывала, отбегала, цветочками любовалась, за бабочками бегала, а она - за тобой? Весело было, да. Но и опоздали к сроку по-крупному. Дверь вам не хотели отпирать, нянечка ругалась по-всякому, а повариха поначалу отказала тебе в завтраке: всё, мол, съели. Сама же дома ревела весь вечер, не отопрёшься.

А помнишь, как я на другой день всё взял в свои руки? У меня не вырвешься, не побалуешь, вот и пришлось тебе за мной полубежать. Зато прибыли в детсад первыми, воспитательница хвалила, нянечка улыбалась, а повариха извинялась, что завтрак ещё не готов, конфетку пока дала. Тебе же самой понравилось. Не ты ли просила, чтобы я и дальше тебя в сад водил, еле мама тебя к себе перетянула.

Тут папа дипломатично кое о чём умолчал. О том, как именно мама меня "перетянула". Она не слабая, но боялась слишком сильно сдавливать дочуркину ручонку, вот и выпускала, когда та сильно рвалась (папа-то наоборот). Вот и купила в киоске детский полицейский набор с наручниками, предложила мне, раз я не могу пересилить свою непоседливость, водить меня в детсад прикованной к себе. Попробовали. Но, во-первых, оглядывались встречные прохожие, и мальчишки показывали пальцем, а во-вторых, рассчитанные на детские ручонки "браслеты" сильно жали мамино запястье, я видела, как кривится её лицо, закусываются губы. Когда перед входом в детсад разъединились, на маминой руке алел глубокий кольцевой рубец. Кому же вышло наказание? Я раскаялась и пообещала больше свою руку из её не вырывать, хоть она меня двумя пальцами держи. Раз папа не может, что ж... Похожу с мамой.

- Вот и с воспитанием так же дело обстоит, - развивал мысль славный мой папка. - Если пустить дело на самотёк, позволить, образно говоря, гоняться за бабочками, ребёнок туда убежит, где не взрослеют. И во взрослую жизнь, как тогда в детсад, дверь ему окажется закрыта. Да, воспитываться так же неприятно, как и идти за родителями, крепко держащими тебя за руку, зато ты уверена, что идёшь в правильном направлении и дойдёшь вовремя. Вот скажи, положа руку на сердце: стоили все эти твои цветочки-бабочки по пути всех тех неприятностей, которые ты получила на финише? И разве так уж неправа была повариха? Стоит ли полусотне детей сидеть голодными, ожидая, пока ты нарезвишься и нарвёшь цветочков? Не думая, что им больно.

Так как же, воспитывать нам тебя - или позволить бегать, где нравится, и убегать туда, где тебя и найдёшь-то не сразу?

Он тут явно намекал на один случай. Это было уже по дороге из детсада. Домой, вроде бы, можно и не торопиться, и мама меня крепко за руку не держала. Шли мы через парк. Днём прошёл дождь, и было мокро, грязно. Но на мне были резиновые ботики с весёленьким рисунком, и грязь мне была не страшна. Я с жалостью глядела на маму в обычной обуви, осторожно выбиравшую, куда ступить.

Ботики меня и подвели. Широко и безрассудно шагнув в грязное место, я вдруг почувствовала, что нога проваливается. Это была всего лишь ямка - слабое место в грязи глубиной по детское колено, но я об этом не знала и вообразила, что попала в трясину и сейчас уйду в неё с головой. Резко испугалась, в голове помутилось, а когда я пугаюсь, то... ну, себя не контролирую. В общем, писанула в трусики. Ногу-то с трудом вытащила, встала надёжно, и тут чую - ниже пояса беда. Нельзя в таком виде маме показываться. А она уже забеспокоилась, я ведь вскрикнула, и ко мне идёт, выбирая места посуше.

Я - от неё. По ногам, чую, стекает - здорово я в детсаду чаю напилась, а потом в туалет не сходила. Он перед расходом по домам всегда мальчишками занят, а девочки терпят. Не сразу, но пришла в голову мысль: нарочно, но как будто нечаянно, упасть в грязь, и, как говорится: семь бед - один ответ. Скрыть мокроту грязюкой.

Но оказалось, что упасть или провалиться случайно много легче, чем преднамеренно. Я ведь девочка чистоплотная... утреннее умывание не в счёт, просто вода по утрам какая-то особенно холодная, а так я очень даже согласная. Испачкать одежду в грязи - мне как нож к горлу. Стала выбирать места, где грязь пожиже, мне же только лишь намочиться, да всё казалось, что она грязная чересчур... Шла и шла, да так и оторвалась от медленно движущейся мамы.

Она-то в своих туфлях только по сухому идти могла. Звала меня, да слишком громко стеснялась - люди же вокруг. И потом, дочка у неё смышлёная, хоть и шаловливая, побегает и прибежит. Такой подлянки, что убежит "за горизонт", с концами, не ожидала от неё.

Так и не решившись испачкаться, я в душе пожелала, чтоб мама вовсе исчезла и не стала свидетельницей моего позора (а также судьёй и палачом). Энергично так пожелала... Оборачиваюсь - а её и нет. И вообще, места незнакомые. Тут ещё, как на грех, тучи набежали, потемнело вокруг. Ну, я и опросталась до конца. Когда на тебе мокрое да холодное, очень трудно сдерживаться, особенно ребёнку.

Мне стало совсем никудышно. Вдруг вижу - вдали маячит силуэт, вроде бы мамин. Я так обрадовалась! Закричала, бросилась к родному человеку через грязное пространство - да тут и шлёпнулась. Навернулась, как говорит папа.

А иначе откуда же мне знать, что случайно упасть легче, чем намеренно (см., как говорится, выше)?

Главное, мама не поняла, что я от неё умышленно убегала, а думала, что дочка просто балуется. Так и папе сказала - убежала, мол, наша аж "за горизонт". Вот он мне это сейчас и припомнил.

Как могла, описала я тут различия между дяденьками и тётеньками в подходе к детям, к общению с ними. И когда тётенька высказывается по-дяденькиному, это удивляет. Вернемся, однако же, к тёте Вале.

Я даже немножко устыдилась. Как же сама не сообразила такой простой вещи - ну, что переодеваются, сперва раздеваясь. Не примерять же наряд на уже сидящее на тебе платье, да ещё такое обыденное, непраздничное и к тому же даже не облегающее. Хотя мой бесхитростный вопрос означал иное: сейчас будем примерять, сейчас раздеваться-то? Или, может, дадите нарядик домой для примерки, а тут просто покажете. Дома-то можно и перед зеркалом покрутиться, а папа тебя ещё и сфотографирует.

Настоящий дяденька это бы понял и ответил тоже бесхитростно, а не стал разводить философию. Так что наша воспитательница "по-дяденькиному" лишь для красного словца сказанула. Но в тот момент я этого не поняла.

Мигом скинула платьице, сложила, положила на стул. Перед тихим часом каждый день это приходится проделывать, так что привычная. Почему-то подумалось, что мы вот голышимся, а ни разу не видели, как кто-либо из взрослых детсадовских тёть, та же тётя Валя, так поступали. Конечно, им не спать днём, но ведь и других поводов нет почему-то. Вот поэтому тот рассказ с переодевавшейся в ночную рубашку воспитательницей нас так удивил и запомнился.

Она повернулась ко мне с чем-то беломатерчатым в руках и с какой-то укоризной поглядела на мои трусы, в которых я осталась. У меня они хорошие - по талию, с плотной резинкой, коричневые, с нарисованным мишкой, и сами плюшеватые на ощупь. В таких не опасайся, что они покажутся, в них и одних можно "бегать", словно в плавках на пляже. И, конечно, на них можно надеть любое платье, в смысле - на себя, когда ты в них.

Вот я их на себе и оставила. А сейчас укоризна в тёти-Валиных глазах прямо-таки крикнула мне:

- Да ты что?! Детские насквозь трусики - и невеста! Ну, подружка... Та ведь тоже во взрослом наряде, белом, полупрозрачном, нечего из-под такого виднеться ничему, кроме розовой кожи.

Да, снять с себя надо было всё детское, то есть - всё. В своё оправдание могу лишь сказать, что я не знала, есть ли в комплекте трусы, пока с ними в руках ко мне не повернулись, и вообще, примерка эта предварительная. Но теперь, когда вижу бельишко беленькое, надо стыдливо приотвернуться (привычка!) и быстренько освободиться от последнего наследия детства, приготовившись нырнуть нижним местом в нечто взросленькое.

Воспитательница помогла мне это сделать, зайдя сбоку. Я подтянула поясок руками - он до талии, как привычно в детских трусиках, но, когда глянула вниз, то ахнула. Мне показалось, что в этих трусах мой живот (а по-взрослому - таз) стал шире, уменьшенная копия взрослого. Посерёдке, от пупка к мысу, спускалась широкая полоса белой шелковистой материи - такой, какая детям и на внешнюю одежду не идёт, разве что на сценическую. Так и хочется гладить и гладить... Но я уже знаю, что промеж ног девочке не подобает руками елозить. А с боков эту полосу "подпирают" кисейные, да-да - кисейные вставки, ну, или разреженно-кружевные, сквозь которые темнеет тело - ну, как у взрослой прямо!

- Ничего себе? - спрашивает тётя Валя.

Я всё-таки решаюсь огладиться - осторожненько, кончиками пальцев, стесняясь собственной промежности. На попку "выезжаю" через бока, там тоже что-то чудесное. Припоминаю: на маме я лишь один раз видела подобные "сшитые" трусы, но не белые, и, честно говоря, не новые, она их донашивала. Не от свадьбы ли остались? Потом носила цельные, непрозрачные, глухие - "тётеньковые". Ей "невестины" уже поздно. А мне - рано? А я уже, вот!

Оглаживая попочку и не спеша отвечать (ещё продолжит надёв, а мне хочется освоиться), я вдруг почуяла нечто странное. Тепло ладошек чуется сильнее, чем через обычные трусы, они даже горячими ощущаются, ладошки, а вот когда отнимешь - и трусы сзади пропадают словно, нужно сделать умственное усилие, чтобы "вернуть" их в ощущения.

Раз я на детсадовском балу играла даму с веером, которой к тому же полагалась маска. Я думала, что она поможет мне ощутить себя настоящей дамой, но на деле захотелось шалить и даже немножко хулиганить - ведь тебя вроде как не узнают и ругать будут, не называя имени. Еле-еле переборола себя, и тут показалось, что маску всё время тянет поправлять. Что такое? А вот что. Вокруг глаз я её, плотно прилегающую, хорошо чувствую, а вот пошла резинка (или это завязки были?) назад - и густые мои волосы давление совсем убирают, сзади ничего не чувствуется. Маска вроде как ничем не закреплена и в любой момент может упасть, вот руки к ней и тянутся. Приходилось вцепляться в веер обеими, а потом одну силком вести вниз и внушать себе, что всё путём, и что даже хорошо, если масочка соскользнёт - даст кавалерам возможность проявить галантность. Очки ещё можно привычным жестком поправлять, но маску... Когда это я к ней привыкнуть успела?

Вот так и тут почти - несколько секунд передок неизвестно на чём держится, сзади ничего нет как бы. Словно горяченькие мои ладошки на несколько мгновений плавят кисею сзади, и она неощутимо растекается по коже, сливаясь с ней. А потом остывает, застывает и снова обнаруживается лёгким, лёгеньким даже прилеганием. Чудеса!

Наверное, на лице моём появилось озадаченное выражение, потому что воспитательница протянула мне ручное зеркальце - большого в комнате не было. Ясно без слов - оглядеть себя сзади. Всё в "кадр" не попадёт, но хотя бы по частям.

Оглядываю, изгибаясь. Ягодички славненько обтянуты той же, что и с боков, кисеёй, выдающей цвет кожи. Но когда завела руку поглубже назад, то чуть не ахнула. Блин! Отчётливо чернеет распопинка, скрывать которую что-то, а трусы должны. А если присмотреться, то видно и красненькую дырочку-какочку. Мне же в голову давно и прочно вбито - никаких дырочек и щёлочек снизу никому не показывать!

Конечно, это всего лишь трусы. Но у меня однажды был разговор с мамой, не помню уже, с чего начался, но она сказала:

- Малыши и малышки обходятся трусиками. Но как только мальчик переходит в "штанишечный" возраст, его трусики скрываются из вида, штанишки их всегда покрывают, носи хоть тоненькое. Не то, дочь, у девочек. Платьица да юбочки у вас коротенькие, нагнёшься или ручки поднимешь - вот трусики и показались. Ничего страшного, но они должны быть приличными, до талии, плотными, лучше - с рисунком, чтобы в одних них не стыдно было, скажем, заниматься физкультурой среди ребят. Тогда тебе в коротком верхнем уверенно будет ходить, поняла?

Я как-то не учла, что невесты в коротком не ходят - не девочки, чай, и "голый зад" меня ошеломил. Появись я в таких трусишках в детсаду - при первом же нагибе меня засмеют, а там и подольчик нарочно приподнимать при любом случае будут. Оттого на лице и ошарашенность сильная.

- А... кх-кх.. других трусов нет? - спросила я каким-то не своим голосом.

Тётя Валя пошарила в коробке и деловито сказала:

- Снимай эти.

Примеряя исподнее, я старалась стоять к ней если не спиной, то боком, стеснительно всё-таки. Хоть воспитательница и сама тётенька (то есть была девочкой, как вот сейчас я), а всё ж-таки стрёмно как-то перед ней без ничего. Вот если б она сама хотя бы до белья разделась, а лучше - как я, вот тогда... Но чего мечтать, ей-то чего сейчас раздеваться. Не она ведь примеряет.

Но из-за этого бокового положения я толком не видела, что у тёти Вали в руках, что она на меня готовится надеть. Это впрочем, и хорошо, приятный холодок в груди такой, когда "махаешься не глядя" и надеешься на маленькое чудо. Что вот сейчас на твоём теле окажется?

Подняла одну за другой ножки, вступая в проймы, трусики скоренько скользнули мне по всей длине ног и тормознули - хоп! Но что это?

Как, где, когда они успели порваться? Ведь порвались же, верно. Какие-то остатки на теле сидят, и сидят "криво" - в смысле, совсем не то ощущение, чем от настоящих трусов. И в трусах ли вообще ты?

Мелькнуло в голове воспоминание... а может, это тело вспомнило, а голова лишь засвидетельствовала. Досталась мне как-то в инсценировке роль девочки-нищенки, Козетты, что ли. Мама говорит: это хорошо, с костюмом меньше возни. Просто взяли курточку и брючки, из которых я только что выросла, кое-где подрезали, порвали, взмахрявили, чем-то испачкали (цвета грязи, но не самой грязью) - и, пожалте, готово.

Предполагалось, что "лохматистость" поможет надеть мне то, что стало мало, да не тут-то было. Оказались узкие места - в прямом и переносном смысле слова, которые мешают, а подрежешь их - всё разлетится. Сую я ручонку в пройму, напрягаюсь, тужусь даже - а не идёт. Мама уже подходит ко мне с ножницами, я пугаюсь, что сейчас будут резать "по живому", дёргаюсь - и дёргаю. Раздаётся треск рвущейся материи, рука, не ожидая лёгкости, мигом ныряет "в свободу", и подмышка аж стукается о пройму, упирается в неё. Надето - но тело не одето! Действие закончено - а рука голая (или полуголая, что тоже печально), рукав порвался и во многом оторвался. И коже как будто холодней стало, она ведь ожидала покрыться и расслабилась, а тут такой облом! Ощущение порванного одетого (или одетого рваного) очень непривычное, раньше до такого не доходило никогда. Я сперва широко раскрыла глаза, а потом почему-то расплакалась.

Рукав мне кое-как пришили, а брючки я уже надевала сверхосторожно. В общем и целом, костюм нищенки вышел неплохой, колоритный, как выразился папа. Особенно мне в нём удавался плач, а зрители аплодировали.

И вот сейчас сверкнуло ощущение того, что трусы беззвучно лопнули и что-то от них оторвалось. Да не просто "что-то", а самая большая их часть, прикрывающая попу - спереди-то вроде ничего, хоть и много ниже талии. Я растерянно ощупываю себя сзади, везде голо, что у той нищенки, не могу нащупать, что же осталось. А воспитательница видит, как растерянно сжимаются-разжимаются ладошки, и смеётся:

- Это же стринги...

Стринги! Непонятное это слово я знала, и запомнилось оно потому, что в связи с ним мама употребила одно детское слово.

Прошлым летом мои родители ходили на какую-то встречу выпускников. У меня это слово ассоциировалось с мальчишками из нашей группы, которых нянечка выпускала погулять через боковую дверь в неурочное, правду говоря, время - очень просили. Но мне объяснили, что выпуск - это когда люди оканчивают школу или институт... Но мне понятнее будет представить, как я через несколько лет "оканчиваю" детский сад и расстаюсь с подругами и друзьями, условившись встретиться, скажем, через десять лет. И вот наступает этот срок, я иду и с трудом узнаю выросших и изменившихся внешне детсадовцев - кроме тех, с кем продолжу общаться. Потом через двадцать лет, тридцать - это мне сейчас и представить трудно. Очень хороший обычай, много смеха и хлопаний по спине.

Папа по такому случаю достал свой чёрный "жениховский" костюм, мама тоже много думала, как ей там получше выглядеть. Потом оказалось, что если день будет погожий, то вся компания поедет на пляж. Мигом завязались хлопоты о купальных костюмах, прежние вдруг в одночасье стали негодны. Про папу не скажу, а мама купила себе какое-то сногсшибательное бикини - и не стала его при мне примерять.

Наверное, чтобы с ног не сшибить...

Это первый раз так. До того, вот купит она себе какую обновку, или папа подарит, или подруги - она первым делом мне в этом показывается. Или - вторым, если за первое считать зеркало.

- Учись, дочка, оценивать красоту женского одеяния! Вот, обрати внимание, что здесь - так и так, а вот здесь - эдак. Красиво? То-то же! Подрастёшь чуток - мы и тебе похожее справим.

Купальники тоже мне на себе демонстрировала, особенно сплошные, но и бикини - с большим верхом и низом. А тут вдруг не стала. Забыла, что ли? Или без примерки решила надеть на встречу этих, как их... ну, выпускников.

И вот они, папа с мамой, возвращаются с этой самой встречи. Я уже в кроватке, время-то позднее, но уснуть не могу - жду их. Может, меня поднимут... то есть разрешат встать и с собой ужинать посадят, ну, чай пить - ужинать-то я ужинала уже (а они - нет?). Я любила такие посиделки "в пижамах", они приятно разнообразили вечера, и что-нибудь интересное можно было узнать. Бывали моменты, когда мои родители словно забывали, что рядом ребёнок, и проговаривались о чём-то своём, взрослом. Я быстро поняла, что сразу же, "по горячим следам", пытать их про непонятное не стоит, а лучше запомнить покрепче и впоследствии попытаться навести на это разговор.

Так было и в тот раз, но прежде, чем войти ко мне и посмотреть, сплю я или готова к "чаепитию в пижамах", родители, лишь заперев входную дверь, начали перешёптываться. Так прорывает людей, которым за день накопилось, что сказать друг другу, а нельзя было. Да и теперь - только шёпотом.

Я навострила уши, даже приподнялась на локте. И вот что услышала (помимо прочего).

- Ну, как тебе стринги? - спросил папа, и я отметила новое, непонятное слово. - Все только на твою попу и глядели, я ревную!

Созвучно со словом "стрёмно"... Может, "стринги" - это типа "классные хулиганы"? В школе они дёргали девочек за косички, а когда повзрослели, то стали пялиться на попы бывших одноклассниц на пляже, сильно их смущая.

- Ох, и не говори! - простонала мама. - Натёрли мне её - жуть! - и, ещё более понизив голос: - Какать больно.

Я вздрогнула. Чтобы двое взрослых людей в разговоре между собой употребили такое детское слово - поразительно! Тем-то мне и запомнилось то новое слово - связкой вот с этим старым. В том, что мама пожаловалась, не было ничего такого - правда, чаще она жаловалась на тесные туфли, высокие каблуки или жмущий жакет.

Спросить, при случае, напрямую, что же это за звери такие - стринги, я не решилась, потому что "какать" - это очень уж интимно. Неужели эти хулиганы не только зырят на задницу, но и не упускают случая потереть её, аж до боли? А для шевыряния без спросу в мамином белье мала ещё была, решила отложить выяснение на потом. Ну, и благополучно забыла. А теперь вот лишь тётя Валя произнесла - напомнила...

Если до того у меня несколько секунд было чувство недоодетости лопнувшим, то теперь, после блеснувшего воспоминания, сразу же засвербило в распопине, проходящая там лямочка стала давить и резать, угрожая сделать каканье больным. Вон оно что!

- Обе дырочки прикрыты, - сказала воспитательница на детском языке, - пися и кака. Или тебе некомфортно? Что, режет попу? Ну-ка, пройдись и поощущай.

Я подчинилась, но теперь не знала, чем же лучше к ней быть повёрнутой, раз зад у меня столь открыт. Наверное, всё-таки передом, он приличный, хотя для ребёнка маловат. Что ж, хожу. Жгучая резь вроде улеглась, ощущение сзади, вроде как в трусы попала бумажка, которой подтираешься, и она там тебе мешает, бухтится там.

Или вот ещё был случай. Как-то я надела тесные шортики, джинсовые, которые задним своим швом туго проходили по распопине и трусики в неё вмяли - так-то те поверх щели натянуты, объединяя ягодицы. Походила я так, в попке у меня взопрело, и трусы там к ней прилипли, по всей длине и глубине распопины, к обеим половинкам. Ощутила я это, когда шортики те сняла - стащила, платье взамен надела, трусики, дура, не поправила, а ощущение "клина в распопине" не проходит. Немного походила, попкой повертела, думала - сами отлипнут трусики, а они нет.

Пришлось улучать момент и лезть руками под платье. Отлеплять нарочно - а девочке это надо делать незаметно. По ощущениям зародилось страшное подозрение, которое подтвердилось, когда пошла в туалет - по изнанке трусиков сзади, кроме вертикальной складки, шли коричневые полосы - испачкала, вот тебе на! Сработали трусики туалетной бумагой. Как таким из-под платьица выглядывать? Теперь не нагнись, и вообще, запах может просачиваться. Запомнилось мне то ощущение "клина в попе".

А сейчас ничто не вминает, а просто бретелька там проходит. Если б просто дурачиться, зная, что в любой момент можешь убежать в укромное место и переодеться, то куда ни шло, но если на мне будет платье, да не коротенькое, сквозь него не почешешься, да и нельзя будет на людях, то такая "шлея под хвостом"... Выдержу ли целый день-то? Свадьба ведь долго длится, наслышана.

Решила поприседать. Раз, другой прошли приседы без желания оправиться, но присела в третий раз - и словно кишочка высунулась, и по ней резануло, по живому и чувствительному. Ахнула и скорей вытягивать, выковыривать заднюю ленточку из попы. Будь на мне и длинное платье, и на людях будь я - всё равно бы приподняла и оправила, нет сил терпеть. Кажется, начала понимать маму, она свои стринги несколько часов носила, не снимала. Позвольте, но то на пляже, а у нас намечается свадьба!

- Глупенькая, - пропела воспитательница. - Какая же невеста тебе голопопая? Как только додумалась такое сказать! - Я покраснела. - На ней же поверх платье - и какое! Просто кожа с заднего места будет немножко просвечивать - как она просвечивает с рук через кисейные рукава, с ног - сквозь полупрозрачный подол. А когда невеста сидит, то и вовсе хорошо.

Но я всё-таки сумела отказаться от стрингов. Всю свадьбу ведь придётся провести, как на иголках, а от подружки невесты иного поведения ждут. Подрасту - освоюсь и со стрингами... может быть, а пока нет ли для малышки чего поудобнее, поуютнее?

Тётя Валя достала третьи трусики из комплекта - и последние. Они точь-в-точь напоминали первые, но были чёрными. Впрочем, сразу же оказалось, что истинно чёрной и блестящей была лишь широкая полоса спереди, а и боковушки, и задок, растянувшись при надёве, стали серенькими и полупрозрачными. Я покрутила зеркальцем и задумалась.

- Смотри, как надёжно, - привлекла моё внимание к центральной черноте тётя Валя. - У тебя тут словно пояс верности, вот ей-богу! И поясок крепенький.

- А что это такое - пояс верности? - заинтересовалась я.

Воспитательница повела себя так, как ведут себя взрослые, сболтнувшие детям лишнее и вынужденные выкручиваться - я эти интонации знаю.

- Ну, вот есть такие семьи, в которых для маленьких бытует такое наказание - целый день в детсаду не писить, только дома - до и после. Причём это наказание не первичное, а на замену. То есть ребёнок, которого наказали, может предложить заменить наказание на дневное терпение. Иначе и не должно быть, ведь взрослые не знают, сможет ли он... или она выдержать весь день. Накажут - а она, чего доброго, в детсаду и описается. Нет, сама предложи - сама и выдержи.

И вот в таких случаях надевают такие особые трусы, называются "пояс верности" они тебя снизу вроде как заковывают, плотно смыкаются на талии, а некоторые ещё и запираются, а ключ остаётся у родителей. Почему "верности" - ну, что будешь весь день верна своему слову и не пойдёшь в туалет, а "пояс" - потому что пояса бывают и широкие, скажем, пояс для резинок чулок, может, видела у мамы... или, скорее, у бабушки? И замочек именно на пояске. Говорят, в таких "поясах" терпеть легче, чем в обычных трусах, организм сам старается не рыпаться, потому что толку всё равно не будет - и это телом всё время осознаётся. Вот и у тебя столь же чёрный и крутой цвет. А блестит-то как!

Блестело и вправду. Даже животик с такого блеска казался выпуклым, а не плоским, как обычно. Я его ещё выпятила, пока не почуяла, что сейчас пукну, сжала ягодички и решила проверить зеркальцем, как там, сзади. Распопинка по-прежнему чернела, но теперь это была чернота среди серости, мало отличимая от деталей самих трусов. Уравновешивала чёрную полосу спереди как бы.

- Эти пойдут, - важно сказала я, посжимав ещё ягодички - не "зажуют" ли задок? Нет, вроде. Хотя повседневными я бы такие трусики себе не взяла.

- Вот и ладненько, - обрадовалась тётя Валя, что-то ещё из коробки вынимая. - А ну-ка, подними ручки.

Сердечко сладостно ёкнуло - неужели на меня сейчас наденут невестино платье? Я даже глаза закрыла. Что-то и вправду на меня "посадили" и повлекли вниз... и тут повторилось "стринговое" ощущение. Словно на меня напяливали майку или там ночнушку, да сильно потянули, она лопнула, и на плечах, и на груди повисли остатки, обрывки - ни к селу, ни к городу. Я растерянно их ощупала, успев понять, что сшито намеренно, без махров и других следов разрыва.

- Глупышка, это же бюстгальтер! - засмеялась воспитательница. - Тьфу ты, ну, лифчик. Что, не поняла сразу? Ну, пощупай, пощупай, освойся.

Лифчик? Первое-то слово было мне незнакомо. Ну, почти, его редко употребляли родители. Обычно этим грешил папа, когда начинал говорить возвышенным тоном и заменял понятные слова на какие-то другие. А вот лифчик я знала, это у мамы такая штука для титей. Чаще их можно увидеть на пляже, там это называется "верх бикини", но кто картавит и не выговаривает "р", тот говорит попросту: "лифчик". А кто и не картавит, а просто ребёнок, и не понимает, зачем двумя словами называть то, что понятно и при зове одним...

Но мне - и лифчик?! Малютке!

Растерявшись, я не сообразила сразу, что однажды, разово, этот предмет женского белья в мою жизнь всё-таки заглядывал. Это было прошлым летом, когда мама поручила папе походить со мной по магазинам и попокупать мне подарки ко дню рождения. Это впервые так было, раньше-то покупала мама, а папа ждал с бумажником у кассы. Она лучше знала, что мне нужно, что меня обрадует. Папа тоже знал... вернее, думал, что знает, и я еле успела отказываться от машинок, роботов и пистолетов, не понимая, почему он не понимает, что девочкам такое не дарят. Сам девочкой не был в детстве, вот и... Наверное, выбирал то, что ему не додарили в его детстве родители, когда он был мальчиком, может, и помладше меня - хотя в это поверить трудно. Нет, скорее, трудно вообразить.

Ну, что папа был когда-то мальчиком. А не что ему могли что-то не додарить.

На этих моих отказах мы с ним сэкономили немало денег, а подарков почти что не накопилось. И тогда он, отчаявшись, купил не то, что точно уж для девочки, и никак иначе - купальник. На упаковке красовалась моя ровесница в шикарном купальничке - сплошном, и стоял мой размер (его вспомнила я, а не он), взяли без примерки, тем более - эластичный. Растягиваемый и обтягивающий, как настоящую тётеньку, блестящий, отличный просто. Я же говорю - шикарный, и к лету пришёлся. Но мы его в магазине не распаковывали.

Да и как бы папа стал его мне примерять?

Дома мама, узнав цену, первым делом дала папе взбучку - она хотела купить мне купальничек много дешевле, не в подарок на именины, а просто так. Но из суммы-то мы не выбились, напирал на это папа (а я не понимала, что это означает). Ладно, вскрывай, будем примерять. Плёнка так и затрещала под сильными папиными пальцами.

И тут прояснилось, почему так дорого. В упаковке оказалось целых два купальника, да ещё резиновая шапочка впридачу. Один - цельный, сплошной, как на той девочке, что на обложке. А другой - раздельный, бикини, как тоже на девочке, но с другой стороны, куда мы с папой, неопытные оба покупатели, и не посмотрели. А что такое бикини? Это верх и низ, а попросту - лифчик и трусики. И их я надела, примеряя.

Стояла посреди комнаты, поднимала и опускала руки, медленно кружилась, позы всякие принимала - как примеряла и первый, слитный купальник. Ощущалось очень непривычно в груди - не майка, не топик, а непонятно какое украшение. Папа хвалил, говорил, что мне очень идёт, легонько шлёпал по попке. Мама хмурилась и не поддакивала. Потом меня отправили переодеваться, дверь прикрыли, но я немножко всё же услышала из их разговора.

- По-моему, нашей девице пора приучаться к женскому стилю одежды, - сказал папа. - Ну и что, что не нужно? Это будет типа учений. Тяжело в детстве - легко будет в юности, не придётся к бюстгальтеру привыкать.

- Нет уж, позволь не согласиться, - с ехидной вежливостью отвечала мама. - Сейчас ей незачем и не для чего. Успеет ещё наноситься лифчиков, повзрослев, пусть сейчас побегает летом с открытой грудкой.

- Привыкать же лучше загодя, сейчас, - бубнил папа не очень-то уверенно.

- Привыкать к этому вовсе не нужно, - возразила мама резко. - Привыкать ей придётся к растущей груди, лифчик же призван это привыкание облегчить, по максимуму снять неприятные ощущения - если его хорошенько подбирать, чем я сама займусь. Бретелек же через плечи у неё и сейчас достаточно, какая тут ещё привычка?

Когда я вышла из спальни переодевшаяся, мне было объявлено, что я могу носить бикини без верха, если не хочу. Запрети они мне - и я бы вообразила, как сладок запретный плод, спала бы и видела, как ношу лифчик. А так - необязательно. Между прочим, когда мне за столом говорят, что съедать десерт необязательно, у меня разыгрывается такой аппетит... волчоночий-девчоночий.

Потом уже, собираясь на пляж и пододевая одни трусики, я спросила маму, а для чего детям делают бикини с верхом, когда он не нужен? Она ответила, что иногда на пляж согласованно выезжает дружная компания разновозрастных девчонок, от совсем маленьких, как вот я, до старшеклассниц, совсем уже почти тётенек, у которых верх бикини без вопросов. Фотографируются. Чтобы красивше на снимках было, они купальники себе подбирают в тон, или наоборот - контрастных расцветок. И тогда верх малышкам в трусиках нужен для единообразия, за компанию. Папа у нас фотографией увлекается, так он скажет - ритм. Периодическое повторение однообразных элементов.

Или братиков они с собой возьмут - в плавках, конечно, а некоторые девочки, особенно коротко стриженые, похожи на мальчиков. И вот, чтобы зрителю было сразу понятно, где мальчик и где девочка, чтобы не приходилось всматриваться в фотографию, разбирая и порой ошибаясь, малышкам лучше к трусикам надеть верх "а-ля взрослая" - если не сплошной купальник. Но если взрослая половина - в бикини, то и детской лучше в них быть. В цельных - так уж все, и цвета чтоб гармонировали.

Поня-атно... Но у меня таких случаев пока что не было, я и забыла про нагрудное недоразумение. И вот - снова!

Растерянно ощупываюсь, оглаживаю, поддеваю пальцами:

- Зачем это, для чего? - бормочу.

Тётя Валя укрощает мои ручонки, пытающиеся сдвинуть лифчик вверх, а там и снять, и терпеливо объясняет:

- У любой девочки, и тем более - девушки, здесь прикрыто должно быть. Если платье полупрозрачное, то вот этим, чтоб белый цвет здесь сгущался. Да ты сама знаешь, не так уж и давно на утренник в блузке с жабо приходила.

- Жаба? - испугалась я.

Ух, как я боялась этих страшных существ! Боялась, аж до потери пульса, а сама ведь и не видела толком. Знала, что на лягушку похожи, да и тех видела скупо... Больше, верно, страшилась самого слова, очень уж оно неблагозвучное, похоже на "жалобу", "жадину", "жахнуть". Да, ещё у бабушки порой бывала какая-то грудная жаба, душила она её, странно смотреть было, и слушать хрип. Всё это не добавляло симпатии к бородавчатым бесхвостым амфибиям.

- Да не русская жаба, а французское жабо, - поспешила успокоить воспитательница. - Ну, такие кружева на груди. Блузка вся такая прозрачненькая, а спереди накручено. Ты вспомни, у меня почти такая же была.

И я вспомнила. Сперва - как туго тётя Валя была перепоясана ремешком, такой тонкой талии я у неё и не видела. Даже подумалось, что плоть от такого перепоясывания подавалась вниз и вверх, выпятила ягодицы, туго обтянутые узкой чёрной юбкой чуть выше колен, и грудь, всю в белых кружевах... да-да, теперь я вспомнила. Беленькая кисейная блузка, сзади чётко выделяются тонкие белые бретельки лифчика, и ещё чётче - застёжка. Мне до этих форм - как до луны, вот и не осознала я, что моя блузка очень на тёти-Валину похожа, грудка в кружавчиках, и очень красиво всё. Мама, одевая меня, ни про какое жабо не говорила, а только о том, какая дочка у неё на утреннике будет хорошенькая, красивенькая.

Как-то не догадалась я сообразить, что у кого верх кисейный - у тех грудка в кружевах, а у кого материя плотная - то без них. Яркие платья-то с рисунком, поди, покрасивше кисеи с кружевом будут.

- Так вот, нехорошо, если на груди у девочки будет просвечивать голая кожа - как некрасиво её проглядывание с попки. Для того и лифчик. Можно было бы и беленькую маечку, да нет её в комплекте, тут всё тяготеет к малости, - и она подцепила пальцем стринги. - Ничего, зато ты будешь чувствовать под платьем бельё, как самая настоящая невеста. Ну как, освоилась? Можно к главному приступать?

Я судорожно придумывала, чего бы ещё возразить, очень уж непривычные ощущения в груди, на ключицах, подмышками... Подурачиться немножко можно, но целый день провести... Может, сказать, что я, когда нужно, из дому белую майку принесу? Есть у меня такая, нательная.

И тут мне вдруг отчётливо вспомнилась папина фраза, которую я, честно говоря, подслушала. Мои родители собирались в гости, папа завязывал галстук и прыскался одеколоном при мне, а мама одевалась в спальне. И вот она выходит, нарядная и красивая. Я тащусь, а папа, вижу, хмурится и хочет ей что-то неласковое сказать, но оглядывается на меня, берёт маму за плечи и уводит обратно в спальню. Меня же просит поставить на место пузырёк с одеколоном, зная, что мне долго в ванной на цыпочках придётся до полочки дотягиваться. Дверь же в спальню, смотрю, затворяется, и плотно.

Секреты взрослые.

Ну, нет! Одеколон может и подождать, а я просто обязана узнать, что в мамином наряде не так. Может, у меня этот, как его... дурной вкус, да, что-то мне нравится, а на самом деле плохо. Знаю-знаю, что подслушивать нехорошо, но почему же тогда взрослые других вариантов утоления любопытства не оставляют?

Я подсуетилась и вот что услышала:

- Ещё Коко Шанель говорила, - гудел папин голос, - что белая блузка на чёрный лифчик - это стильно, а чёрная на белый - дурной вкус.

- Ой, да незаметно же, - оправдывалась мама. - Не расстёгивай, не надо, я сама. В этом лифчике мне удобно, а чёрный ещё искать надо... да он, кажется, и не стиран с прошлого сезона. Сам его и ищи, а раздеться я и сама могу.

- В такую компанию идём, что если я заметил, то и они тем более. Хуже всего, что не скажут в глаза, а потом будут по-интеллигентски рассуждать, что вот, мол, Чернавины какие неграмотное в стиле одежды. Знаешь, такие иногда присматриваются, в боксерах мужчина под брюками или в брифах, и потом об этом рассуждают, мол, моде не следует.

Тут моя слуховая вахта закончилась, потому что мама что-то промычала в ответ, а потом слышался только шорох переодевания. Пора позаботиться об одеколоне. Кстати, мама потом своими духами как-то ожесточённо прыскалась. Наверное, чёрный лифчик оказался несвежим и попахивал.

Я процитировала тёте Вале мнение этой самой Коко Шанель (что-то кошачье чувствуется, правда?), та ошарашилась. Вон чего малютка ведает! Откуда только узнала?

- Но ведь это когда блузка чёрная, - начала оправдываться она. - А белое на белом - вполне даже. Да тебе и рано кокетничать такими малозаметными деталями.

- Как же, а чёрные трусики? - возразила я. - Они же будут... ну, слегка темнеть оттуда. Вот и сверху так же надо.

В глубине души я надеялась, что чёрного лифчика в комплекте не окажется, и тогда, может, мне разрешат вовсе без него, чтоб темнела просто голая кожа. Но как же я просчиталась! Он не только оказался в коробке, но и был куда больше похож на настоящий женский, даже глянцевые чашечки имели небольшой, но объём.

Объёмчик.

Сперва я этого не поняла и сдуру быстро сняла белый и принялась натягивать чёрный. Как же, получается, что я сама его желала. Если буду отбояриваться и от чёрного, выйдет, что я капризничаю и невесть чего хочу. А кому на свадьбе нужна капризная подружка?

Тётя Валя застегнула мне застёжечку на спине (и тут он как настоящий!), оправила перекрутившиеся бретели, но ощущаемый мною порядок в белье не стал полным. На чашечках был косой шов, помогающий создавать объём, который мне нечем было заполнить. Вот моги я всунуть в них нечто своё, телесное - и сел бы он на меня, лифчичек, как садятся трусики, всё нужное облегая и нигде не топорщась от недостатка плоти.

Тот, первый, беленький, был куда лучше - осознала я задним умом. Передок у него не предрешал жёстко объём, а просто обтягивал грудку, какая она у тебя есть, и мог немножечко растягиваться, если она у тебя была. Зачем я его не оставила! Но теперь поздно, раз тот разругала, покажусь ещё легкомысленной, семь у которой на неделе пятниц.

Стою, как дура, даже не решаясь поправить чёрные покосившиеся вздутия - трогай не трогай, вложить, "впятить" в них нечего. Как бы подипломатичнее отказаться от такого, не по годам, бельишка? Воспитательница заметила мои затруднения:

- Этому горю поможем, - пообещала она. Неужели вернёт прежний, по телу (вернее, по тельцу)? Но она повернулась к шкафу и бросила через плечо: - Не снимай, не снимай! Он блеск как с трусиками гармонирует! Ты сама даже представить не можешь.

Ну да, здесь же нет высокого зеркала. А в маленькое зеркальце всё видно частями...

Вдруг у меня перехватило в груди - той самой, что не могла заполнить лифчик. Вроде бы незначительный жест - тётя Валя, стоя лицом к шкафу, поднялась на цыпочки и вытянула руки вверх. Но у меня внутри всё затрепетало... С младых ногтей я знала - так взрослые или прячут что-то от малых детей, чтоб не достали, или наоборот, берут спрятанное до поры до времени, чтобы в должную пору вручить - на именины, например. Особенно мне врезалось в память, как мама с папой совместными усилиями выуживали полузавалившегося за шкаф чистого белого мишку, на смену бурому и вконец заигранному - само собой, на день рождения.

Острое предвкушение чего-то неожиданного, вернее, не ожидаемого, охватило меня. Вдруг резко захотелось писить, но как-то по-другому, чем когда долго не ходила в туалет - с какой-то жгучей радостью, с непроизвольным сокращением мышц, с вовлечением всего тела... Это чувство ещё более усилилось, когда тётя Валя сняла со шкафа коробку, которую я сразу узнала по блеску и цвету, не нашенскому какому-то виду. Ту, что наша нянечка тётя Паша отобрала не так давно у мальчиков старшей, "выпускной" группы.

Началась всё с того, что Серёжка, один из тех немногих, кто ходил в детский сад самостоятельно, а не за ручку, заявился утром с чёрным пластиковым пакетом в руках. Причём избежал вопросов, уклонившись от встречи с обычно встречающими в вестибюле детей (вернее, родителей с детьми). Мне это сразу бросилось в глаза, сразу запахло чем-то таинственным. Мальчик пошептался с ближайшими своими друзьями, и они прямиком направились в дальние кусты детсадовского сада, где обычно делились своими секретами девочки.

Это показалось мне вопиющим нарушением наших девичьих (или девочкиных?) привилегий! Но, как назло, поблизости не оказалось никого из тех активных наших малышек, которые боевым отрядом могли бы пойти и справедливость восстановить - или хотя бы устроить "боевой" шум, на который прибежали бы взрослые. А подставлять свои косички под мальчишечьи ручки охоты не было. Поэтому я ограничилась наблюдением издали.

А наблюдать было что! Весть о мужском секрете в "женских" кустах быстро разнеслась по всему детскому саду. Подбегает один мальчик к другому (или группке), зырк-зырк по сторонам, шу-шу на ухо - и вот они уже мчатся к тем самым кустам. Или, если поблизости девочки, делают вид, что гуляют, а сами аж дрожат от нетерпения пуститься бегом. Кого-то такая тактика и обманет, но не меня!

Встал вопрос, который взрослые назвали бы сложной нравственной проблемой: ябедничать или нет? Я, учёная уже, понимала, что содержимое таинственного пакета может оказаться для взрослых недостаточно криминальным, чтобы ребят разгонять и наказывать, а тем более держать в тайне имя той, которая просигнализировала. Хорошо бы привлечь внимание к мальчишкам какой-нибудь глупенькой ябедничающей девчушечки, чтобы побежала и доложила - с неё тогда и весь спрос. Или ещё как, но не самой идти и брякать.

К счастью, масштаб необычного оказался очень широким, в кусты посигали все детсадовские мальчишки. В том числе и дежурные, которые должны были помочь тёте Паше вынести отходы, после того как тётя Даша приготовила нам завтрак. Нянечка вышла во двор, недоумённо покрутила головой и спросила у первой подвернувшейся девочки, куда это все мальчишки подевались. И я честно ответила, что вон в те кусты. Это не считается ябедничеством, правда? Когда тебя прямо спрашивают, а не ты сама язык высовываешь.

И к тому же никто не просил меня молчать насчёт кустов.

Ну, тётя Паша и двинулась решительно по указанному мною направлению, а я продолжала наблюдать. Чуть вошла она в кусты - послышался громкий возмущённый голос, и словно большие птицы стали оттуда вылетать и разлетаться. Чувствовалось, что разъярённой нянечке хочется ругаться более яростно, но тогда слова пойдут недетские, коих нам знать не положено, и она напирала на громкость.

- Ах, охальники, ну, похабники! - и так далее, с небольшими вариациями и лупцеванием попок. Мы эти звуки хорошо знали, глухие такие шлепки.

Чуть шлепок позвонче - значит, малыш схитрил и напряг попку, чтоб не так больно было. Много позже я узнала, что многие воспитатели знают этот нехитрый приём и либо лупят внезапно, либо две-три секунды пережидают напряг, ведь долго его не продержишь. Расслабляешься, и тут получаешь в полной мере, ладонь в твоё мягкое место как бы вминается, словно в тесто, и взрослому надо совершить усилие, чтобы отлепить. Вот после этого отлепления и становится больно по-настоящему.

Если же шлёпающая ладонь от твоей попы отлетает, как мячик от стенки, больно только в момент касания, а дальше ничего. Откуда знаю? Это мой девчоночий секрет!

Когда мальчишки, почёсывая задние местечки, разбежались, я рискнула подобраться поближе и полюбопытствовать о причине нянечкиного гнева. Тогда-то и увидела ту самую коробку, блестящую и недетскую, в которую тётя Паша что-то складывала с отвращением на лице, а потом засунула в чёрный, скрывающий секреты, пакет. И понесла в дом.

Там отдала трофей тёте Вале, что-то шепнув, та заинтересовалась, достала иностранную коробку и хотела было открыть, да вовремя заметила любопытные глазёнки в окнах и даже в приоткрытой двери. Открывать раздумала и ограничилась тем, что положила коробку на самый верх самого высокого шкафа, к трофейным рогаткам и пистонам. Туда нам никак. Даже и не видно ничего с наших росточков.

Иногда, когда кто-то из детсадовцев совершал нехороший поступок, об этом громко объявляли на полднике - в назидание другим. Почему именно на полднике? Чтобы дети за целый день успели нашалить, да полдника можно было и лишить ("высшая мера") - а вот обед полагалось съедать полностью, прав ты или виноват. Кроме того, наказание не следовало оставлять назавтра, поэтому разборки и откладывались на как можно позже. Если бы мы в детсаду ужинали, то и на ужин бы.

В тот день я с таким нетерпением ожидала полдника, что у меня аж разыгрался аппетит (обычно-то бывало наоборот). Ведь Серёжка и его дружки молчали и даже на намёки не велись... Но, к вящему разочарованию, никакого публичного обвинения на полднике не прозвучало. Вероятно, отшлёпанных попок оказалось более чем достаточно для убедительного наказания.

А может, воспитательница, будучи всё время в гуще детей, просто не успела до полдника заглянуть в коробку, а обвинять-то надо предметно, конкретно! На другой же день, как я говорила, наказания не откладывались.

Когда чего-то перед глазами нет, об этом быстро забываешь - в детстве. Зато сильнее перехватывает дух, когда, увидев, вспоминаешь.

Да, это тот самый, "иностранный" блеск, и буквы не нашенские - как и на коробке с одеждой невесты-малолетки. И гламурный портрет на крышке... но странный какой-то. Я в своей недолгой жизни видела портреты в полный рост (как невестушка на первой коробке), по пояс, по шею-плечи, когда одно лицо вино. Но чтобы одна грудь - а лица выше нет - никогда. Пышная женская грудь в широком белом лифчике, а чья она, кто снята - непонятно.

Тётя Валя, глядя сама и давая глядеть мне, понаклоняла коробку в разные стороны, и оказалось, что белая материя лифчика при этом как бы намокает, прозрачнеет и под ней проявляется темноватая кожа груди с крупными сосками. Так вот за что мальчишек нещадно лупили! Вот почему они охальники... Нет, мало ещё охали, плохиши!

А что внутри коробки? Неужели Серёжка принёс её лишь ради обложки? Тётя Валя вытащила что-то, похожее на кусок светлого пластилина, но секундой позже я заметила, что этот комок дрожит, словно холодец.

- Ну-ка, пособим твоему тельцу, - сказала она и, оттянув одну из пустых чашечек, ловко заложила туда "холодец" . - Потрогай, только осторожно... О, как хорошо вписалось, прямо по размеру. Это как раз для детских лифчиков вкладки, чтобы не морщили. Как тебе?

Неприятный, "жабий" холодок быстро прошёл, "вкладка" согрелась, и я, скосив глаза, увидела, что пустая чашечка заполнилась очень даже ничего, выпуклилась, исчезло ощущение того, что чего надо - нет. И только чуток спустя я поняла, что пол-лифчика у меня выглядят уже так, как у тётеньки.

- А во вторую заложим побольше, - донеслось до меня. Я машинально оттянула её от тела, но тётя Валя повела мою руку ещё дальше, бретели натянулись - и вот на правой стороне груди у меня что-то оттягивает, ведёт вперёд чашку лифчика, краями из-под неё выглядывает. Я такое видела на взрослых тётеньках, но не скажу где.

- Ну, как тебе лучше, так или эдак? - спрашивают меня. - Вторую какую доставать?

- Что это? - не могла я прийти в себя. - Зачем?

- Это, видишь ли, такой набор для маленьких девочек. Для тех, кому не терпится узнать, как они взрослыми будут выглядеть. Одень их по-взрослому, да сфотографируй. Но взрослым женщинам полагается лифчик, а грудь-то начинает расти лет с десяти и медленно! Вот, придумали такие вот вкладыши, чтоб было, как у взрослых.

- А они как настоящие, эти вкладыши?

- Вот, пощупай у меня, - разрешила воспитательница. И я убедилась, что по мягкости очень даже похоже.

- В дочки-матери можно играть! - вырвалось у меня.

- Вот ты и сама сообразила, - усмехнулась тётя Валя. - Так тебе побольше или поменьше?

Поначалу мне казалось, что "поменьше" - самый раз, а если у тебя "побольше" - меняй лифчик. Но потом я сообразила, что, скажем, шапочку-то надевают не по подбородок, и низ головы должен выглядывать. Варежки тоже не по локти вяжутся. И вообще, в этом есть своя красота - когда плоть рвётся из-под покровов. И на фото на коробке похоже... Но я постеснялась признаться в своём вспыхнувшем желании обладать уже сейчас пышным бюстом и, поколебавшись, согласилась на маленький. Тем более что это всё равно под платьем будет.

Сама извлекла успевший согреться "холодец" из правой чашки, но тётя Валя попросила меня опорожнить и левую. Сама отвинчивала крышку с какого-то пузырька и прикладывала к горлышку ватку. Запахло чем-то необычным.

- Ну-ка, притрём, - и потёрла сперва "холодцы", положив рядом второй по размеру, а потом, оттянув лифчик, и мою грудку. Неприятный, осложнённый медицинским запахом, холодок сменился типа горчичникового и пощипыванием.

- Ой, жжётся!

- Терпи, коза, Анжеликой будешь! - усмехнулась воспитательница, завинчивая крышку. - Настоящая грудка больнее режется. Сейчас всё приставим.

Она запихнула мне "холодцы" в чашки, обладошила и поелозила, как бы пытаясь втереть в кожу или даже в тело.

Горчичниковое пощипывание сменилось приятной теплотой, потом, когда ладони отошли, в груди (я имею в виду - в грудной клетке) что-то ёкнуло, вспыхнуло и как будто прыгнуло вперёд. Я словно вошла телом в холодцовые грудки, освоила. Даже оказалось, что кожей чую прилегание чашек.

- Твоими стали? Молодец! - похвалила воспитательница. - Знаешь, как можно ещё сделать? Не против немножко почихать, чтобы грудная клетка посодрогалась? Тут особое средство приложено, в носу особо не свербит, а чих вызывает. Давай попробуем!

Только вот что. Не знаю, как ты, а я привыкла стесняться чихать. Когда тридцать голосков хором здоровья желают несколько раз подряд, это утомляет. А в детстве меня после первого чиха сразу начинали лечить от простуды, есть она или нет. Тебя как? Вот и я машинально себя сдерживаю, когда тянет чихнуть.

А здесь вот, в инструкции, - она достала ещё какую-то бутылочку с двойной пластиковой "соской" на горлышке, - сказано, что стесняться неправильно. Чих должен быть сильным, полным, до конца, чтобы вычихнуть всё то, что его вызвало. Надо не мешать, не сдерживаться, а ещё лучше "повестись вслед" и добавить, чтобы вакуум, ну, пустота в лёгких почуялась. Словно в тебе воздуха совсем не стало. Тебя чихает, а ты довыдыхай. Поняла? Давай, я первая. Смотри, как надо.

Она зажала рогатый пузырёк в руке и сделала несколько медленных и глубоких вдохов-выдохов, отклоняясь назад и слегка наклоняясь вперёд, чтоб нагляднее было, где начало и где конец. Затем повела медленный вдох через ноздри, отклоняясь назад, чуть ли не выгибаясь, а уже на пределе сунула "соски" себе в ноздри и сжала кулак. Пшик!

Рука быстро выдернула "рожки" из ноздрей, в глазах отразилось изумление. Женщина застыла слегка прогнутой назад, чуть-чуть покачиваясь, живот немножко дёргался, но дыхания не было. И вдруг мощный чих сотряс воздух, щекой я ощутила капельки. Тётю Валю качнуло вперёд, да так, что она не удержалась и упала на колени, а потом ещё нагнуло в пояснице головой к полу. Я бросилась к ней и помогла не ушибиться, отвела за плечи назад. И первое, что мне бросилось в глаза, это донельзя втянутый живот, аж нижние рёбра торчали, обтянутые одеждой. Взгляд блуждал, под носом появилась капелька, на подбородке - слюна. Да, чих удался на славу.

После нескольких дёрганий живота мою наставницу словно разомкнуло, раскупорило, и она задышала - глубоко, жадно. Утёрлась, высморкалась.

- Вот это да! - произнесла, наконец. - Живот словно со спиной встретился, прилип. Тебе так не надо! Нажимай на пузырёк слабенько, лучше пропустить попытку, чем заполучить лошадиную дозу, от которой тебя вывернет. Ну, попробуй, только слабенько, а я тебя за плечи подержу.

Я и наддала "слабенько", но забыла, что это надо делать на излёте глубокого вдоха. Меня "схлопнуло" не хуже тёти Вали, а я ещё и запаниковала, чуя невозможность быстро вдохнуть. Ничего, оклемалась. Зато и вправду не было противного ощущения свербежа в носу, препарат вызывал чихание нежно, ласково. Ещё, ещё!

- Довольно! - у меня пришлось силком отобрать "волшебную" бутылочку, но какое ощущение свежести в груди! И безо всяких надоедливых "Будь здорова!", отвечай ещё им "Спасибо" и стесняйся чихать дальше, даже если хочется...

И вдруг тётя Валя зашла сзади, расстегнула мне лифчик и чуток приспустила вперёд. Грудки так и просели, повёл их свой вес. Грудки? Мои? Я недоумённо потрогала "холодец", обнажившийся из-под чашек - и словно кожу свою потрогала. Передалось к ней лёгонькое нажатие - или и впрямь грудка своей стала? Э-э, да она же ничем не держится, лифчик приспущен - и не падает!

- Вот волшебное какие чихание! - донёсся голос. - Не стесняйся, пощупай, до сосков дойди.

Я пощупала, потёрла, щипнуть не решилась, разве что чуть сжала сосочки - и вдруг мою грудь начало забирать какое-то новое, неизведанное чувство - радостное, волнующее, и вместе с тем пугающее...

Вдруг словно захлопнулась дверь. Это наставница решительно подтянула мне лифчик и застегнула его.

- Хорошего понемножку! - произнесла она любимую мамину присказку. - Что ж, бельё в порядке, давай теперь надевай платье.

Ну, как это делается, даже мальчишки знают, так что рассусоливать не буду. Невестино платье село на меня очень хорошо, мерки и впрямь сошлись. Правда, раньше я таких длинных не носила, немного непривычен подол, но к хорошему быстро привыкаешь. Я вспомнила сказочных принцесс, и вообразила себя одной из них, заважничала.

- Видишь, как хорошо, - сказала обряжательница, оправляя платьице на выпуклой груди. - С пустыми чашками здесь много хуже было бы, а так - вылитая миниатюрная женщина. Ну, походи, сядь - в общем, прощути себя в этой одежде.

Садиться я не решилась - больно уж пышный подол, а вот походить - походила, неспешно и грациозно. Стоп, а как я выгляжу-то?

- Тёть Валь, зеркало бы...

- У меня только ручное, на. Но лучше я тебя сфоткаю со всех сторон, кстати, и Рите покажу. Ты не удивляйся, но кое-что я крупным планом возьму, - сказала воспитательница, доставая фотокамеру. - Скажем, попку, как трусики из-под подола просвечивают. Ты и сама поглядишь и решишь, не слишком ли тебе стрёмным покажется. Да, ещё родителям твоим надо сообщить и показать фото, их согласие ведь нужно.

Меня как обухом по голове! Во всём "боевом" облачении я уже чувствовала себя настоящей невестой и предвкушала всё предстоящее - и вдруг словно жених объявляет, что ещё не испросил согласия родителей, а они свадьбу могут в два счёта отменить, и кто я тогда? Хуже, чем просто гостья! Брошенная невеста. Позор!

- Тёть Валь, не надо родителей! - вертясь, я мешала ей фотографировать . - Я согласна, я сто пудов согласна, я за всех них согласна! Давайте придумаем что-нибудь, а! Ну, экскурсию в лес на целый день с пикником, а я тем временем - на свадьбу. Никто и не узнает. Я никому не скажу, вас не выдам!

- Тихо, дай же снять! Ну вот, опять смазала. Ладно, сойдёт. Ты пойми, девочка, что без родительского согласия тут никак не обойтись, дело-то серьёзное, просто никак...

- Я не девочка, а подружка невесты! - и сама удивилась своему важному, взрослому голосу.

- На свадьбе, а до и после ты всё-таки девочка-малолетка. Я тебя понимаю, но... Давай вот как сделаем. До свадьбы время ещё есть. Я покажу твои фотки Ритке, ну невесте, понравятся ли ей. А ты дома заведи разговор издалека. Мол, подружки в детсаду болтали, что были подружками невесты на свадьбе, и им очень понравилось, в переодетом-то виде. И что ты хотела бы так же, а тут на днях как раз очередная свадьба. И что можно сделать фотопробу, на дом придёт фотограф. Если они согласятся, то приду я и покажу готовые фотки. Только ты уж постарайся, а!

- Я постараюсь, тёть Валь! А можно мне ещё в этом походить?

- Я-то не против, да ведь тихий час на исходе, а надо бы обратно переодеться... Ну, хорошо, - прочла она в моих глазах намерение зарыдать, - походи ещё немножко, поважничай, а я тебя в движении сниму, может, с небольшим размытием. Но как только в ладоши хлопну, сразу переодевайся, поняла?

Почему-то плохое всегда запоминается лучше, чем хорошее. Как тётя Валя наснимала почти полсотни с меня фоток - промелькнуло, а вот как пришлось мне переодеваться - время потянулось. Я понимаю, что надо, вот-вот воспитательнице надо будет выйти к насмотревшимся мультиков, но всё во мне протестовало, бунтовало. Глотала слёзы, воевала с собственными руками, норовящими придержать на себе платье и бельё, сопливилась и вздыхала.

Лифчик снят, но грудки и не думают открепляться. На острых вершинках уже оформились сосочки! Пусть не алые, но и не голые торчки. Попыталась сдвинуть, подковырнуть - только больно становилось, как если бы была моя собственная плоть. Потеряв терпение, сграбастала грудку в ладошку, сжала - и вскрикнула от настоящей боли.

Но тут в голове словно сверкнуло. Я оставила в покое бюст и сменила "женские" трусики на свои девочкины. И словно сразу же стала ниже ростом, важной "женскости" убавилось до плинтуса - и грудки медленно, но верно стали съезжать по грудной клетке. Правда, отлепляться всё-таки не желали, и пришлось потрудиться.

На их месте у меня заалели пятна, почти кровоточащие, очень чувствительные. В ход пошёл детский крем, и то я чуть не вскрикнула. Ещё перед сном, когда умывалась в ванной, поглядела - следы видны. И ноет немножко.

Тихий час закончился. Выйдя, я стала ловить себя на желании обращаться к одногруппникам "Дети!". Как взрослая. Но за такой выпендреж девочки обидятся, а мальчики могут и помутузить. Пришлось сдерживаться.

Ничего, после свадьбы утру я им носы! Фотки-то уж точно будут. А может, и видео.

Дома у меня пошло неплохо. Я так тонко повела разговор, что родители заинтересовались новым поветрием, ничего не подозревая. Даже стали меня спрашивать, а согласилась бы я, если бы мне предложили. Я заскромничала и прошептала, что мне не в чём "свадебничать". Вот если "оттуда" предложат одежду... А у вас есть на примете какая-нибудь свадьба вскоре? Нет? Хорошо, я поспрашиваю в детском саду (родители заулыбались). Старшие сёстры, братья. И если найдётся, вы, значит, не будете против?

Не будем!

Ещё немножко - и я у цели. Но удар ждал меня с другой стороны. Тётя Валя пришла хмурая, и, когда мы остались наедине, сказала, что Рита, ну, невеста, со своей стороны искала подружку и вот нашла одну необычную. Передо мной появилась цветная фотка. В нашем городе в мединституте учатся индусы с тёмной кожей, и вот смотри, какая индусочка нашлась симпатичная, правда? Сестрёнка одного студента. Как она славно смотрится на контрасте тёмного и снежно-белого! Бельё под цвет кожи, и платье словно на голое тело надето. А ещё и корсет исподу! Вид задорный... А грудь у неё настоящая? Настоящая. В Индии рано взрослеют.

Тётя Валя ещё говорила мне, что она уговаривала Риту взять индуску на роль служанки за столом, как когда-то прислуживали нам эфиопы. И почти уговорила, но тут эта индуска, по наущению брата, пригрозила закатить международный скандал. Международный! Ты понимаешь, что это значит?

Я поняла одно - подружкой невесты мне не быть. Равнодушно взяла подаренные фотки, душили слёзы, хотелось остаться одной, броситься ничком и реветь, реветь, рыдать... Побегу в те кусты, где Серёжка этой коробкой братниной хвастался.

- Рита мне сказала, - донёсся до меня голос, - что ты можешь в компенсацию взять себе этот наряд невесты, а от себя я ещё и "грудной" набор добавлю. Хватит ему лежать на шкафу, ещё доберётся кто-нибудь. Только ты не плачь, хорошо? Это я виновата, не сказала сразу, что невеста тоже ищет. Прости, а!

Я поблагодарила, но как скрыть всё это от родителей? Они запросто переменят своё мнение, увидев, во что норовит одеться их дочка. Пусть лучше у тёти Вали хранится всё это, а я время от времени буду... Или ещё какая свадьба подвернётся, так я забила, поняли?

Застолбила, то есть.

А индийский чай я с тех пор совсем не могу пить. Лишь увижу коробку со слоном - отвращение чувствую. Слон большой, а я маленькая. Эх, не будь я такой маленький, или будь у меня решительный старший брат, то тоже могла бы закатить международный скандал. И ещё посмотрим, у кого он выйдет международнее!