А вот я рассуждал в таких случаях логично: раз тема мне незнакома, значит, я на неё опоздал. Хотя провальных билетов почему-то намного больше, чем опозданий.

Другие же преподы сурово ругают за поздняки, заставляют отчитываться, "стучат" в деканат, муштруют, зато в билетах на экзаменах таких придирчивых лекторов я ни разу не видел незнакомых вопросов-сюрпризов. Всё-таки есть что-то в дисциплинирующей строгости, хотя, когда тебя ругают, об этом не думаешь.

А бывают ещё опоздания, приводящие к непредсказуемым последствиям. Раз я повёл себя не так, как от меня ожидали, то и узнать могу, что мне не предназначалось. Да вот хотя бы такой случай, о котором и расскажу сейчас.

"Припух" я в тот день славно. Не столько по времени, сколько потому что лектор вредный и аудитория неудачная. В иные вход сзади, и можно незаметно воссоединиться с однокурсниками. А эта - крутоярусная, входишь в дверь - будто в тоннель попал, со снижающимися по ходу стенками, и выходишь ты по нему аккурат к лекторскому столу. Кафедра, ну, конторка, сбоку, и если лектор стоит за ней, его становится видно, только когда подойдёшь, и удирать поздно.

Тут уж любой рявкнет, чтоб всему курсу примера дурного не подавал ты.

К счастью, по народной примете, в крутоярусных аудиториях всегда есть вторая дверь, через лестничный пролёт от главной, ведущая на верхнюю галерею. Оттуда можно незаметно влиться в верхние ряды. Через ту дверь и преподы входят-выходят, когда идёт учёный совет или ещё какое важное собрание. Сам видел.

К сожалению, дверь эта не всегда бывает отпертой. Об этом все опоздуны знают. Верно, вахтёру утром неохота туда подыматься и отмыкать замок. Только после больших пожаров, как вот в "Хромой лошади", спохватываются, и все запасные двери пару недель стоят настежь - на случай проверки, не пожара. Ещё неделю-другую они просто прикрыты, ну, а потом всё возвращается на круги своя. До следующего пожара. Хорошо, если "пожара где-то".

В тот раз верхняя дверь оказалась как раз запертой. Но у вахтёра не спросишь заранее. Пришлось своими ногами топать пролёт, торкаться, чертыхаться, затем спускаться и канючить ключ.

Конечно, лучше, когда опаздываем толпой. В плане ключа лучше. А вот для незаметного заднего рассасывания это, наоборот, хуже. Но в тот раз я был в гордом одиночестве. Гордом, но неудачном.

Опытные опоздуны обычно знают вахтёров по имени-отчеству. Это сильно помогает. С вахтёрами надо дружить, раз уж не дружишь с часами. Они иногда и ключ доверят, с тем, чтобы после лекции вернул, оставив дверь отомкнутой.

Но в тот раз всё вышло не столь гладко. Старый недобрый вахтёр принялся ворчать, пришлось его уговаривать. Мелькнула даже мысль, что где-то произошла крупная кража, и вот двери по всей стране принялись запирать. Забавно: пожары отпирают двери, кражи - запирают. А если то и другое случится одновременно?

В конце концов, вахтёр согласился меня в ту дверь впустить - и сразу же запереть. Из его ворчания, покуда мы тащились вверх, я понял, что вчера после обеда ключ куда-то пропадал и нашёлся только рано утром, в пересменку. Ну, это их, вахтёров, проблемы. Если они не могут уследить за ключами, то почему должны страдать не укладывающиеся в график студенты? Лектор почему должен страдать, если перед ним во время лекции будут мелькать опоздуны, отвлекающие всю аудиторию?

Психологически очень неприятно, когда за тобой запирают дверь снаружи. Будто в тюремную камеру ввели. Уже не выйдешь ни фига. Если, чуток отойдя от спешки, почуешь малую нужду, то терпи до конца пары. Опять же, может не оказаться свободных мест с краю, куда можно подсесть незаметненько. Вообще, неприятно не иметь за плечами пути к отходу. Пожары ведь случаются не только не у нас...

Я, правда, ни одного пока не видел. Зато не могу без смеха вспоминать, как однажды весной в окна такой же вот крутоярусной аудитории потянуло дымом. Вероятно, жгли павшие листья, судя по запаху. Так студенты стали организованно эвакуироваться через заднюю дверь. Настолько согласованно и организованно, тихо-незаметно, что лектор не сразу понял, что происходит, почему аудитория как бы "проседает", пустеют верхние ряды. Осталось ряда, наверное, два, и те редкие. Огнеупорные студы там сидели, однако. Утирали слезящиеся глаза, кашляли, чихали, но не уходили без приказа.

Конечно, дым от сухих листьев спутать с типично пожарным трудно. С другой стороны, что мешает поджигателям принести несколько охапок сухих листьев в поджигаемое здание, чтобы жертвы не сразу поняли, что пожар настоящий? Ничто не мешает. Значит, будем эвакуироваться и при жжёно-лиственном запахе дыма!

Теперь надо немного рассказать о внутреннем устройстве аудитории, если кто не знает. Это простая аудитория выглядит обычной комнатой: плоский пол, столы-стулья, конторка и стол для лектора, доска. Крутоярусная же устроена посложнее, хотя студенты так привыкли, что и обрисовать не могут. Мне тоже придётся напрячься.

Значит, так: "лекторская" половина почти такая же, но пошире: доска, стол (но демонстрационный, а не конторский), конторка, плоский пол, назовём его нижней площадкой. Вместо столов - длинные ряды общих парт, круто поднимающиеся вверх, так что ступни вышесидящего находятся на уровне середины спины, а то и шеи нижесидящего. Ряды загибающиеся, овальные и разделены надвое. Посередине снизу тоннельный проход от двери, сверху - центральный балкон и проход к оному, там когда-то киноаппарат ставили. С боков от рядов идут лестницы с большими ступенями, похожие на поставленные друг на друга деревянные коробки. По ним можно подняться на любой ряд, а также выйти на верхнюю площадку, "верхушку". На одном уровне с ней по бокам идут внутренние проходы по всей длине стен, так что вместе с "верхушкой" получается такая подковообразная галерея.

Дверь, в которую меня впустил несговорчивый вахтёр, ведёт именно на верхнюю площадку. Но лектор меня не увидел. Дело в том, что ярусы не кончаются на уровне "верхушки", а уходят под потолок ещё на три-четыре ряда. За последним из них была своя, верхняя "верхушка", а всё вместе отгорожено деревянным заборчиком, сильно напоминающей стену, да такую, что не ухватишься, даже подпрыгнув. Никому из наших, во всяком случае, это не удавалось. Из-за этой внутренней стенки верхняя площадка напоминала узкий коридорчик, и увидеть её лектор не мог, разве что чуть-чуть в центре, где был проход-спуск в центральный балкон.

Через это опасное место я быстро прошёл, согнувшись, чтобы не заметили. Правая сторона, куда я стремился, больше удалена от лекторской конторки, меньше шанс, что засекут.

Вверх, на "подпотолочные" ряды, вела уже не деревянно-ящичная лестница, а типа корабельного трапа, поуже и помельче ступеньками, с хорошими перилами. Верхнюю "верхушку" мы в шутку называли "капитанским мостиком", но садились на те подпотолочные ряды крайне редко. Почему-то это бесило всех лекторов, увидит студента под потолком - непременно "приземлит". Некоторые объясняли: не орать же мне до самого потолка, люстры раскачивать.

Из-за перил верхушечной лесенки, вернее, между лакированных кеглеобразных стоек балюстрады, было удобно выглядывать, высматривать свободные места в рядах и момент, когда лектор отвернётся к доске, чтобы прошмыгнуть. Именно это я и принялся делать. Не очень приятно для самолюбия, пугливость такую проявлять, зато практично очень.

Девчонки нас, парней, бывало, подначивали: чего вы там прячетесь и поодиночке на свободные места проскакиваете? Будто сами не так же делают! Да, мы - мужчины, нам пристала смелость, но ведь даже идущий с рогатиной на медведя, со шпажонкой на могучего быка имеет тот или иной шанс победить, потому и рискует. А какие шансы у студа в словесной перепалке с преподавателем? Не хотят понимать этого подружки наши, сами-то вьются вокруг преподов. А то и льнут к ним...

Я согнулся, удобно устроил подбородок на нижнем крае перил и стал наблюдать.

В голове всплыл совет бывалых: отвернётся лектор к доске - сразу же спускайся по лестнице на цыпочках, не шуми, а если он обернётся, а ты ещё не дотрюхал, мигом садись прямо на лестницу. Главное, чтобы никто стоящим в глаза не бросался. При очередных отворотах лекторского корпуса "походишь" попой по ступеням, так и доберёшься до нужного ряда.

Ну, это кто в обтёртых джинсах. Чистые брюки пачкать мало охотников. А обшарпывать - и того меньше. Зато уж точно глаза лектору мозолить не будешь.

Не знаю, что побудило меня поднять голову. Наверное, утомился видом лектора, который всё говорил и говорил, упорно не желая отворачиваться к доске. Надо же рассеянно позыркать вокруг, дать глазам передохнуть. А может, какой звук сверху донёсся, слабый шорох или люстра цыкнула. Они у нас цыкают и щёлкают, мигают порой.

Поднял, в общем, голову и остолбенел. На "капитанском мостике" виднелась чья-то голова, причём на полу. Голова лежащего с краю человека.

Добровольно, как вы понимаете, там никто не уляжется. Всё же завалено обломками мебели (стульев, в основном), чудовищно пыльно и просто грязно. Я понимаю - на корточках там можно посидеть, то да сё, но - лежать? И лежать подозрительно неподвижно, с рассыпавшимися волосами (женщина явно) и уставленным в потолок носом...

Без сознания? Или... да нет, бред какой-то. Чтобы здесь текла жизнь, громыхал голос лектора, студенты шуршали конспектами и обёртками от еды, перешёптывались, слушали наушники, игрались с сотовыми, планшетами - а над ними лежал холодный труп? Помотал головой. Ещё раз. Ещё, да. Присел - потому что от растерянности и желания разглядеть получше аж встал. Нет, голова не пропадает. Факт железный. Что делать?

Желание сделать вид, что ничего не случилось, я подавил в зародыше. Не из слабовольных я. Человека ещё, может, можно спасти, а если я сдрейфлю и спраздную труса... не прощу себе.

Прервать лекцию? Предлог суперуважительный, никто не осудит. Если всё подтвердится, конечно. Я ведь не знаю, что там с ней, с девицей этой. Все ведь повскакивают, полезут скопом, чтобы позырить, помощь вряд ли окажут, разве что на помощь позовут. А у неё, может, юбка завернулась или декольте присползло. Если здесь криминал, то следы потопчут. И потом, всё это может оказаться просто шуткой. Вдруг это голова от манекена и на неё, как на живца, ловят любителей прокрадываться через верхнюю дверь?

Надо вперёд разобраться самому, а потом уж бухать в колокола. Посмотреть, что там случилось. Это со всех сторон правильно будет.

Только вот ведь какая закавыка. Надо взобраться на несколько рядов по узкой и при быстром подъёме - скрипучей лестнице, к тому же спиной к лектору. Быстро не взлетишь - заскрипит под тобой, и не сядешь на ступеньку, если что. Да если и сядешь, тебя засекут. В общем, нужно секунд десять-пятнадцать, чтобы лектор гарантированно от доски не отворачивался. А как его вычислить, этот десяток секунд?

Догадавшись, я принял единственно верное решение. На время забыл о голове наверху, волевым усилием отвлёкся, хотя очень хотелось понаблюдать, движется ли там что, есть ли признаки жизни. Всё внимание направил на лектора, на учебный материал. Конспект вести не с руки было, да это и не нужно, впитывал памятью. Вживался в материал, пытаясь предугадывать будущее - слова, обороты, целые фразы. И формулы, формулы, что на доске пишутся. Так вжился, такое испытал удовольствие от интеллектуального труда-сопереживания, что немножко даже обидно стало, когда угадал, что пойдёт сейчас писаться длинная формула, дающая мне паузу для подъёма наверх.

Стук мела по доске, молчание лектора - всё подтверждало мою правоту, когда, затаив дыхание, я крался по "трапу".

Шаг в сторону, резкий присед - и я под защитой спинок сидений верхнего ряда. Взгляд на голову, вернее, на всё, что венчает голова. И тут я чуть не свалился с корточек, руками вынужден был опереться о пол, чтоб на нём не растянуться. Голова пошла кругом.

Девушка лежала совершенно обнажённая!

Хотя нет, маленькие жёлтые трусики на ней всё же были. Зато руки связаны в запястьях, ноги - в лодыжках, а из уголков рта запрокинутой головы выходили какие-то полоски. Я был в меру "испорчен", чтобы понять, что там у неё кляп, хотя и не очень крупный.

Пересиливая желание рассмотреть тело, встал на четвереньки и приблизил ухо к голове. Дышит? Да, дышит, вроде. Надо оказать помощь. Раз дышит, то криминалисты на меня не обидятся, что не оставил всё в таком же точно положении, как и обнаружил.

Надо бы ещё послушать сердце, но... боязно. Я посмотрел в ту сторону. Бюста никакого. Крупные женские соски, и всё, пожалуй. Не впалая грудь, и на том спасибо.

Да, забыл сказать, что девушка мне незнакомая. Но вполне мог видеть в корпусе мельком, не знакомясь. Надо вспомнить всех безгрудых...

Логично рассуждая, первым делом надо вытащить кляп. Я потянулся, да и отдёрнул руку. Потом кляп, потом.

Почему? Ну, быстрее понять, чем объяснить. Во-первых, жертва, хоть и с трудом, но дышит, может и ещё несколько минут так подышать. Во-вторых, от вынимания кляпа она может очнуться, подозреваю, что всю ночь спала, пора уже. Проснувшись, ощутить себя связанной - ужасно. Тем более, над тобой мужское лицо, а ты в таком виде. Ни руками не закрыться, ни отвернуться - кошмар! Ещё, чего доброго, решит спросонья, что это я её связал, а то и закричит. И в-честных третьих, развязывая, я хотел осмотреть её тело, не будя. Не столько из эротических побуждений, сколько чтобы понять, что же с девчонкой произошло. По Шерлок-Холмсовски (или Холмски?). От этого зависит, что ей говорить, когда вытащу-таки кляп, и она откроет глаза.

Распутываю узлы на запястьях. Надо отдать злодею должное - ничего не пережал, навинтил много слабоватых витков, а то и не уснёшь. И не посинело ничего, неудобство только. Интересно, я бы так смог заснуть?

Очень осторожно развязываю, трепетно рук её касаюсь, не потревожить чтоб. Кулачки ещё сжаты, во сне, должно быть, посжимала.

Выпростав, верёвку убираю, а руки аккуратно кладу вдоль туловища, чтоб не свалились с тела, не стукнули, не разбудили. И лектору тишина обеспечена. Безвольные ручонки, однако.

Перехожу к ногам. Скольжу взглядом вдоль тела и делаю открытие: оказывается, трусы (еле-еле "киску" прикрыть) вовсе не жёлтые, а... э-э... бывшие белые, пожелтевшие и заскорузлые от мочи. Описалась девка и, судя по сухости, давно уже, может, в начале ночи. Совсем её расслабило, развезло, вон, и под телом виднеется жёлтое. Даже, кажется, в середине лужица чуть-чуть не высохла...

Хотя, может, она не вытерпела, бодрствуя, а заснула уже потом, потому что ничего иного и не оставалось. Взрослая девушка вряд ли описается, не проснувшись. Если, конечно, своим сном спит.

Начинаю распутывать верёвки на лодыжках. Тоже слабо, без пережима, но сама не высвободишься. Руки трудятся, а глаза вокруг шарят, надо же понять, что к чему.

Вообще, здесь, где она лежит, пыли мало, и обломки мебели распиханы по сторонам и углам, словно кто место освобождал - причём, больше, чем уложить одного человека. А вон там... да, блеснула этикетка. Отложив верёвку (пару витков оставалось ещё), осторожно, двумя пальцами достаю из-под обломков жестяную банку. "Jaguar". Спиртной коктейль для молодёжи. В уголке виднеется ещё несколько таких баночек.

Нюхаю, болтаю. Страшная штука, эти молодёжные коктейли. Вызывают привыкание, подавляют волю. Преподы запрещают их пить, стращают последствиями. А "плоду" только и надо, чтоб его запретили, тогда он и горький начинает сладким казаться, пальцем о палец для этого не ударив.

Если она оппилась вот этим, то всё понятно - кроме верёвок и кляпа. Кто-то воспользовался случаем... или организовал оный?

Всё, ноги свободны. Кладу их рядышком осторожненько. По-хорошему, растереть бы надо, ну да это она сама, когда проснётся. Или очнётся.

Ясности пока нет. Ещё раз оглядываю тело, нюхаю - то есть пытаюсь понюхать лужицу, сунув нос между ножек. Обнюхиваю и трусики - из криминалистических соображений. Да, запах у мочи скверный, "ягуар" этот явно прошёл через тело. Впрочем, по женской моче я не специалист.

Моё внимание привлекают руки, сжатые в кулачки. Лёгкими поглаживаниями размыкаю. Ага, в правом что-то есть. Зажато что-то, как у Агаты Кристи в "Смерти на Ниле". Там был обрывок крупной купюры, у меня улов поскромнее - обрывок, уголок плотной бумажки с красным сердечком на одной стороне и "рубашкой" на другой. Обрывок игральной карты.

Что-то начинает проясняться. Постойте-постойте, что там вахтёр говорил о пропадавшем вчера ключе? Да, и это ложится в версию. Ключи похищают...

Да, но это уже говорилось об экономистах! То есть студентов с экономического. Да-да, теперь вспоминаю про тот разговор, что слушал тогда вполуха, как байку студенческую весёлую, которая не обязана быть правдой. Кто же балакал тогда, Колян или Вован? Ладно, теперь уже неважно.

Припоминаю содержание. Примерно так: студентки с экономического играют в игру "женская рулетка". Забираются в укромные уголки, иногда даже ключи с вахты лямзят, и режутся в карты на раздевание. Всё по добровольному согласию, а чтобы легче было справляться со стыдливостью, попивают этот самый "ягуар", пуская банку по кругу. По хлебку-глотку, и вот уже легко и просто что-то с себя снять - или с подружки, никаких волнений, сомнений... За порядком в компашке подпитых девиц следят один-два верных парня, они же помогают соблюдать правила игры. Может, кто не ту карту бросит или "молнию" на джинсах не расстегнёт, так ей помогут. А кто заартачится раздеваться - помогут ещё как. Другие бы послушно раздевались, выиграй ты у них, да во многих случаях и делали так в действительности, ты-то чем лучше?

Сперва давали хлебнуть ещё "ягуара", а если не помогало, тогда мягко применяли уже силу.

Игра шла до полного раздёва одной из участниц. В обычных ситуациях - до белья с босоножками, в экстремальных - догола и добоса. Верные арбитры относились к этому хладнокровно, но ежели кто вдруг осознает, что лишается единственной защиты на теле, и заартачится - помогали соблюсти правила.

Проигравшую оставляли и запирали в комнате. Обычно её уже клонило в сон, как и остальных, но тех развозили по домам те же арбитры. Ключ возвращали на вахту, всё шито-крыто.

Но перед разъездом, втайне от жертвы, метали кости - это и была "рулетка". Если выпадало везение, пакет с одеждой клали рядом со спящей, невезение - прятали в этой комнате, чтоб поискать пришлось, и долго. Были и промежуточные случаи, тогда прятали поближе. Ну, а если договорятся все вместе заранее о жёстком экстриме - тогда при неудачном жребии уносили трофеи совсем, выпутывайся сама, как знаешь. Но подруг не закладывай, коли засыплешься с наготой. Тем более, у всех - алиби.

Я и забыл совсем про ту байку, трепотня всё это, а сейчас вот сложились воедино Jaguar, обрывок карты, пропадавший ключ, и, конечно, само нагое связанное тело. И всё вспомнилось!

Погодь-погодь, там ещё были незнакомые девки. Да-да, припоминаю. И у одной из них... ну да, такого же окраса волосы, и даже носик, кажется, узнаю, и глазки, хоть и закрыты они сейчас. Но у той был вполне приличный бюст, я ещё подумал, не ухлестнуть ли. А у этой...

Что же, получается, переняли мы у экономистов забаву? С некоторыми добавками, конечно.

Ещё раз осматриваю спящую. Остаётся вынуть кляп, а потом... Меня вдруг охватило острое чувство жалости к этой бедняжке, которой так не повезло.

Не поверите - но как к сестре, правда. Я понял вдруг, что именно верующие вкладывают в слова "братья и сёстры".

Как же тебя угораздило так, сестричка! Мне вдруг стали являться варианты прошлого, происходившего здесь ночью.

- Ну, всё, ты проиграла. Спокойной ночи!

- Девочки, не уходите, умоляю! Девочки, миленькие, давайте ещё разок сыграем, ну, последний самый разок. А?

- Хм... - с таким пренебрежением. - А на что же с тобой теперь играть?

- Ну, на... - титаническое моральное усилие, - на лифчик.

- Э-э, нет! Уговор дороже денег, а уговаривались играть до белья. Не пойдёт.

- Девочки... - она тяжело дышит. Признаваться страшно, но ещё страшней оставаться тут до утра, в таком виде. Она и не подозревала, насколько страшно, даже "ягуар" не помогает. Она делает большой глоток. Ладно, всё равно узнают, рано или поздно. - А это у меня не бельё.

- А что же тогда?

- Ну... - ещё не поздно сказать, что пошутила, ещё не перейдён Рубикон. Но страшно неуютно в этом. Ещё бы хоть трусы были, как от хорошего бикини, может, и смирились бы, так нет, взяла крошечные слипы, весь живот наружу, и ягодицы почти открыты. А-а, была-не была! - Это у меня украшение.

- Как?

- Ну, грудь у меня маленькая, лифчик и не нужен. Дома хожу в майке на голое тело, правда. Вот, посмотрите, какой он... - поспешно снимает, отдаёт, сцепляет руки за спиной, чтоб не поддаться соблазну прикрыться.

Игроки рассматривают бюстгальтер.

- Поролон, что ли?

- Внутри поролон, а по краям силикон в пластиковой оболочке. И подрагивает, как настоящие сиськи, и пальцем проведёшь - не отличишь. Вы же знаете, как мальчики к безгрудым относятся.

- Ну-ка, надень обратно, а мы пощупаем.

Безропотно подчиняется.

- Ишь ты, и правда!

- Ну, так как, девочки? Сыграем ещё?

- Что ж, раз украшение... Только так больше его не надевай! Хватит, покрутила фальшивыми титьками перед парнями нашими. Поняла?

- Поня-ала-а... - уныло. - Сдавайте карты, девочки.

Но и "украшение" не помогло. Улетело, как и не бывало.

Но, может, играли на "догола"? Тогда всё могло происходить примерно вот так.

- Можно, я не буду его снимать? Может, отыграю ещё. А проиграю снова, так всё вместе и сниму.

- Ишь ты, какая деловая! Мы снимали, когда проигрывали, давай и ты теперь. Или помочь, а?

- Не надо, я сама... Ну, вот, - обречённо.

- Эй, девки, зырьте, что у неё там! Всех обманывала, третий размер у неё, видите ли. Вот и кончила верёвочка виться. Так всегда. Ну, погоди только!

- Девочки, я больше ни в жисть не одену, только помогите мне, а! Верните... одолжите одежду. Мне в туалет очень нужно. На десять, нет, на пять минут. Только туда и обратно. Вернусь, вот честное женское, что вернусь. Мне ж отыграться ещё надо. Вы ведь сами не раз терпели, знаете, как это.

- Поищи дур! Оденешься, и только тебя и видели. Потом и не вспомнишь, мол, не ходила, не играла, не проигрывала, какие карты?! Сделаешь невинные глазки - разве такая порядочная девочка может быть знакома с картами? Знаем-знаем, у экономистов так уже было.

- Да вы посмотрите на живот, пощупайте пузырь. Хочется же! Ой-ой, не так сильно!

- Хм, и вправду... Ну и что, может, ты нарочно напилась, чтоб иметь повод улизнуть. Не довод.

- Ну, дайте хоть вниз спуститься, найду какую коробку, поссу и вернусь.

- Хитрая какая! Спустится она... У экономиков уже было такое: выпрыгнула внизу в окно и стала звать на помощь, помогите, раздевают! Учёные уже. Не пустим!

- Но не могу же я тут, при вас...

- И не надо. Продолжаем игру. Раньше сядешь - раньше выйдешь. Отыграешь лифчик и шортики, тогда и иди себе в свой туалет, ладно уж. Но мы тебя проводим, чтобы планы по дороге не изменились.

- Да не могу я играть, руки дрожат, карты в голову не идут. Проиграю ведь на хрен, а это несправедливо.

- И в самом деле... Ну что ж, тогда закончим на этом игру, отменим экстрим по ходу дела. Раз не выдерживает она до наготы полной.

- Так дадите пописать?

- Нет уж, раз продула, так уж проиграла. Спокойной ночи, а мы пошли.

- Но я уже не могу терпеть! И я не проигрывала вчистую.

- Раз отказываешься от игры, значит, проиграла. Вот баночка из-под "Ягуара", отлей в неё. Попадёшь в копеечную дырочку?

Отчаявшись, бедняжка попыталась схватить свою одежду, лежавшую, как на грех, на виду, но не тут-то было.

- Держи её, девки! Ах ты, сука-падла, вон чего захотела. Вяжи её, ребята!

У "арбитров" на этот случай всё готово. Им ведь тоже не поздоровится, выплыви правда наружу.

- Помогите-е! А-а!

- Кляп, кляп давай. Вот так, вот так... Уй-юй-юй, укусила, стерва. Забей ей поглубже, Серый! - Лижет руку. - Только до рвоты не доводи, "ягуар" не расплёскивай, чтоб помучила её тошнота.

Тело извивается, ёкает горлом.

- М-м-м, у-у-у, пи-пи, м-м-м... - И - тишина...

- Ничего, полежишь тут ночку, одумаешься. Не лупи её, Серый, а то ещё при нас опростается. Это и нам вонюче, и ей облегчение слишком быстрое. Пускай изнеможет в борьбе с собой. Девчата, а вы чего ждёте? Надевайте, что сняли. Кто у нас возвращает ключ?

А могло быть и так.

- Проиграла? Снимай трусы!

- Девочки, может, махнёмся, а? Трусы оставляете, но связываете меня по рукам и ногам.

- Как, девки? Это же так прикольно - пролежать тут ночь связанной... Я бы согласилась.

- Нет, ещё давайте кляп всадим. Трусы - это последний рубеж, это дорогого стоит, тем более, при такой груди. Открой рот!

- Погодите, я...

- Вставляй, Серый! Нечего рассусоливать. Вот так, соси теперь. Нет, торг кончился, никаких "погодите".

- М-м-м, у-у-у...

Как же она теперь попросится пи-пи? Эх, сглупила. Потянулась рукой ко рту, а руку перехватили и вяжут. Ножкой взбрыкнула - не помогло. Они считают, что я сопротивляюсь связыванию, а мне всего-то нужно, чтоб договориться о туалете. Не протерплю ведь всю ночь, ужас! И сменки нет.

Вот ещё вариант.

- Девочки, я боюсь играть на лифчик. До этого как на пляже было, будто в бикини мы сидим в тенёчке и в карты играем. А теперь боюсь.

- Договаривались же догола!

- Ну да... но теперь страшновато. Может, как-то переиначим, а?

- Ребята, вы трезвые, сообразите, как переиначить.

- Хм... Сколько в той банке "ягуара"? Половинка, ага. Вот пусть её допьёт, и если проиграет, то лифчик оставляем и играем на трусы. Снова продует - лифчик сымай, а трусы, ладно уж, оставим.

- Но здесь много! Крепкий он, "Ягуар".

- А трусы проигранные оставить - не много? Ну, не хочешь, как хочешь.

- Ладно, давайте. Буль-буль-буль... Э-э, э-э...

- Да ты не рвись, а допивай, допивай.

- Я не нарочно. Буль-буль... Ой, девочки, плохо мне что-то.

- Дайте ей запить. Посиди, оклемайся, мы обождём.

- Ой, нет, давайте играть, а то меня с ног валит. Голова кружится что-то. Это вот какая карта?

И ещё я представил, как она, уже лёжа связанной и закляпленной, терпела. Чувствует, что вот-вот забудется тяжёлым сном, и сопротивляется, по врождённой девичьей чистоплотности. Сжимает кулачки, напрягается всем телом. Ужасается, когда кажется, что всё, радовалась, воспряла духом, когда находились силы ещё терпеть. И снова отчаивалась. "Ягуар" - он жгучий, пойло то ещё. От просто чая так пузырь не схватит.

Но, может, она уснула легко, а обмочилась уже во сне, не чуя себя? Но тогда бы выспалась уже. Значит, или опилась "ягуаром", или терпела чуть не полночи, истратила последние силы и, сдавшись и излившись, успокоилась. Заснула, вспоминая свои младенческие годы и мокрые пелёнки.

А может, и после непоправимого ещё треть ночи переживала, девушка же. Ругала себя, что напросилась на связывание. "Ягуар" "ягуаром", раздеваться помогает, усиливает надежды на выигрыш, а вот когда проигрыш очевиден, даже этот спиртной напиток с сомнительными добавками успокоения не даёт полного.

Замечтавшись, завоображавшись, я пропустил момент, когда девушка открыла глаза. Вдруг смотрю - моргает на меня. Сонное одурение сменяется удивлением, изумлением. Сейчас голова начнёт двигаться, она всё увидит... Правильно я всё-таки кляп оставил на потом.

И ещё, по глазам я вспомнил - это та самая девушка с пышным "бюстом".

Обеими руками пригвождаю её плечи к полу, прижимаю губы к уху и шепчу:

- Родная, умоляю, не бойся и не кричи, там лекция. Кляп сейчас выну, только молчи, тихо, себе не вреди. Паниковать не надо, что-нибудь придумаем, только не испорть всё дело. Лады? Поверни голову, расстегну пряжку.

На затылке была не пряжка, а узел, всё-таки не такие это профи, чтобы кляп бондажный использовать. Да и то, что выслюнилось изо рта, оказалось резиновой медицинской грушей, заполненной пенопластовой крошкой. Она вся утонула во рту, язык-то во сне расслабился. А когда хозяйка начала приводить себя в состояние бодрствования, язык принапрягся и начал выталкивать грушу из ротика.

Интересно, они вымочили её заранее? Резина же горькая. Если нет, то эта горечь тоже мешала заснуть, а сам сон делала горьким.

Я еле успел вынуть кляп... да нет, только развязал, как Ливана (так я её окрестил, для себя - временно, для читателей - навсегда) издала горловое "ах!" и быстро села, подтянула ноги и обхватила коленки руками. Жест стыдливости. Дурочка, всё равно ведь от меня зависишь на все сто. Да и видел я тебя всю, "спящую красавицу", чего уж теперь-то?

После драки кулаками не машут, а после стриптиза - руками не прикрываются.

Но лучше быть такой дурочкой, чем такой умницей, которая мне улыбнётся призывно, сядет, не таясь, а то и полезет обниматься.

- Разожми зубки, открой ротик.

Я осторожно выпростал кляпик. Не присох ли к нему язычок? Во всяком случае, трудновато он вышел.

- Не стыдись, твоей вины нет, ничего не говори пока. Разомни пока губки, подвигай язычком. Слышишь - там ещё лекция. Я найду способ тебя выручить. Ты в "женскую рулетку" играла, да?

Кивок и даже подобие улыбки. Но ручки ещё напрягаются, поджимая ножки к телу, заслоняя грудку. А волосы, вижу, пыльные и местами извозились в грязи.

Случайно взглянул ей меж ступней и обомлел. Не просто нижний мыс, а целое мысище тела продавливается через бёдра, и чем больше ноги к телу прижимаешь, тем сильнее лезет. В трусики с узенькой промежностью, облегают не всё, полосочки остаются неприкрытые... Лучше бы она легла на живот, ей-богу.

Похоже, природа, обделив девушку бюстом, сторицей вознаградила её во втором женском месте. "Ножны" для "меча" знатные. Грудь, в конце концов, для детей в основном, мужчины должны больше ценить "низ".

Похоже, не разогнётся девочка никак. Я отдал ей свою рубашку, она надела, разогнулась и вдруг узрела свои пожелтевшие трусики. Не закрывает их рубашечка-то. Снова зажалась, чуть не взвизгнула. Пришлось заладошить ей рот.

А снаружи всё лилась туфта про Гесса и Кирхгофа, Гиббса и Гельмгольца. Как будто это сейчас для бедняжки главное.

Ну, я велел ей лечь и прикрыл тело ватманом, там пожелтевшие плакаты после былых защит оставались. Объяснил, что её позор для меня - не позор, и я бы на её месте точно так же опростался бы, и даже объёмнее и вонючее. Как мужчина. Шёпотом много не скажешь, но она поняла вроде.

Посмотрел на часы. Лекция ещё даже до пятиминутного внутрипарного перерыва не добралась. Что делать, что делать?

И вдруг меня словно дёрнуло. Ну, конечно же! Перед взбегом по трапу я оставил свою спортивную сумку внизу, чтоб не мешала. А сейчас бы она очень мне помогла. В ней же халат! Не коротенький девчачий, а длинный мужской, без декольте и всего такого. Как раз то, что надо.

Как мы, тогда первокурсники, намучились с этими халатами! От нас их требовали, не допускали без них к занятиям, ругали, выговаривали, даже советовали, как стирать. Один старый профессор даже брызгал на бесхалатников слабой кислотой, чтоб жгло и щипало. Как мы все были недовольны! Но ко второму курсу приучились уже носить халатики, а когда распределимся по кафедрам, будем оставлять их в лабораторных шкафах, давалось такое право. А пока моё учебное облачение лежит, свёрнутое в сумке, и это здорово. Вот только сама сумка внизу, и это уже не столь "гут".

Спуститься и снова подняться? Значит, снова выбирать момент лекторской "куриной" слепоты. Но теперь это посложнее будет, я хуже слышу его голос и совсем не вижу, ни его самого, ни доску. К тому же я теперь в майке и должен ни в коем случае не привлекать внимания, ответственность на мне большая за девушку. И, само собой разумеется, что надо действовать быстрее, а то изведётся она совсем.

Мой взгляд упал на верёвки, которые остались на полу. Длинные, будто нарочно для навинчивания витков по всей длине рук и ног. Длинные... А ведь это выход!

Я подобрал их и связал одну с другой. Подёргал, вроде, прочно. Теперь крючок. Вытащил из кармана брелок, разомкнул кольцо, снял ключи и, завернув для тишины в носовой платок, положил в карман. Хорошо, что кольцо широкое, правда, закрыться норовит, пружинка в нём, но я применил силу и... испортил вещь. Теперь кольцо разомкнуто навсегда, что и требуется. Креплю его на верёвку.

Всё это время не перестаю удивляться своей смекалке. Надо же, как обострилась предприимчивость в критической ситуации! Сам себе поражаюсь, но в меру, дело-то ещё не сделано.

А сделать его будет нелегко. Ползу почти по-пластунски, выползаю, не поднимая головы, на верхнюю площадку трапа. Всё надо делать медленно, в надежде, что лектор не заметит. Не смею повернуть голову, но, по-моему, с кафедры меня, то есть голову мою и плечи, разглядеть можно. Если знать, куда именно глядеть, где именно "кино показывают". Одна надежда на невнимательность лектора. К тому же этот неясный предмет, который сейчас медленно протискивается между фигурными стойками лестницы, может быть и обломком мебели, их тут полно, не так ли?

Ага, вижу её, сумочку мою. Что бы мне её сразу не захватить наверх? Не допетрил, теперь вот кувыркайся. Уши плотно зажаты меж деревянными кеглями, голову не повернёшь. Руки собственной не вижу, которой направляю движение верёвки, рука в соседнюю щель просунута.

Я рассудил так: целиком сумку сюда не выловишь, в щель не пролезет, а через перила её волочь - видно будет. Придётся доставать из неё одёжку на весу, когда верхний край станет на уровне пола. А поскольку ручка ременная длинная, через плечо, а только за неё и подцепишь, то "удить" надо верёвкой, переброшенной через перила, а не спущенной со ступеньки.

Подцеплял я, подковыривал, а неудачно. Сумка-то в стороне стоит, а руку дальше соседней щели не просунешь. Пытался накинуть, раскачав и по инерции, а так не прицелишься. Придётся менять диспозицию.

И вдруг я чувствую, что верёвку из моих рук (руки то есть) перехватывают, и как раз со стороны сумки. Скосил глаза - ага, её полголовы между кеглей просунуты, глаза вниз смотрят и так сосредоточенно... Стало быть, лежит девчонка рядком возле меня, на животике, и ножки, небось, в коленках согнуты, помахивает беспечно, по-девчоночьи. А чего, не свою рубашку, небось, пачкает, а - мою. Хотя, чего это я так мелочусь-то?

Так забавно дёргает верёвку из моей руки, даже хлопнуть пытается - мол, отпусти, не умеешь ты. Молчит, это хорошо. Просекла правила игры. Ладно, валяй. Удит, удит, смотри ты, как ловко! И уже подцепила, поддёргивает чуток. Или не подцепила? Не пойму что-то.

И вдруг ощущаю слабый, но явственный шлепок по попе. В смысле, не зевай, тяни давай. Чуть не вскрикнул от неожиданности, не упустил верёвку. Наверное, хотела по спине "погладить", да голова-то зажата, не повернёшь, вот и не рассчитала девчонка. Но тоже с эффектом вышло.

Некстати совсем вспомнилось, как я однажды пощупал незнакомку в этом месте. Жарким летним днем стоял в очереди за квасом. Передо мной от жары изнывала какая-то девушка, но, может, и молодая женщина уже. Так ведь часто бывает - сзади думаешь одно, а спереди начинает думаться несколько иное.

Помните, как в "Трёх мушкетёрах" Портос купил перевязь, шитую золотом только спереди, ибо на заднее золото ему элементарно не хватило денег? Я заметил, что довольно многие женщины поступают наоборот. Не имея физической возможности выглядеть молодо с обеих сторон, они приобретают моложавый вид сзади, передом же могут обмануть лишь неопытных юнцов. Тут и девичий "хвостик" или чуть ли не девочкины косички, и тугой обтяг спины с "проявлением" лифчика, и стянутая талия, и пышные ягодицы, ножки, открытые ровно постольку, чтобы казаться девичьими. Иной раз такой маскарад помогал закрыть спиной целую беременность...

На моей незнакомке было довольно простое короткое платье, хорошо сидящее выше талии, с положенным прокантовыванием бюстгальтера - спереди грудь я уже представлял, хотя видел только краешек, когда снедаемая нетерпением попить особа слегка поворачивалась то в одну, то в другую сторону. А вот ниже пояса платье свисало довольно свободно, и для летней вентиляции это, наверное, правильно. Поводив взглядом по проступающим бретелям сверху, оценив массивность застёжки, я машинально опустил взгляд ниже - не заявляют ли о себе трусики? Что-то есть такое, но очень слабое, надо порядочно поводить глазами, чтобы понять, что и где.

Девушка нетерпеливо переступила с ноги на ногу, колыхнулись бёдра, дёрнулось платье снизу, и я вдруг просёк, насколько это негармонично, когда сверху - обтяг, а снизу всё довольно неопределённо. Тем контрастнее, что в сторонке попивает квасок девочка-подросток в обтягивающих леггинсах, аж "киска" проступает, а вот сверху пока скуповата плоть.

Да, как неопределённо! Трусы ведь могут быть и панталонистыми, не хуже джинсов пакующими ягодицы, складки под ними, промежность, хоть по улице в них ходи, коли расцветка позволяет. Или классическими, перечёркивающими ягодицы по диагонали, тогда складки под ягодицами хорошо видны и аппетитны, как, впрочем, и сами эти сгустки женских мышц. Не исключены и стринги, тогда попа открыта вся, и ягодицы выступают раздельно, хотя могут выглядеть и длинновато - сверху вниз. А ещё...

Трусы прокантовывались неважно, невнятно, то есть их могло вовсе и не быть!

Нужно обладать железными нервами, чтобы в платье такой вот длины обходиться без трусов. Или изрядной бесстыжестью, которая, впрочем, в жестах не сквозила ничуть. Возможет и третий вариант - отработанная техника поведения, движений в этом платье, которая не хуже матерчатого предмета белья защитит скрываемое от случайного обнажения.

Всё было настолько неопределённо, что я ощутил физический позыв вот прямо сейчас задрать ей платье до пояса и, скажем так, сделать попку с бёдрами более определённой, достойной любования. Руки сами пошли выполнять, спохватившись, я стал бороться, "отзывая" их назад - и не без труда. Одна рука-таки коснулась ягодички, я понял, что девушка ощутила и замерла в непонимании, усилием перевёл руку на талию и сделал вид, что поторапливаю зазевавшуюся товарку по очереди - спереди шагнули вперёд, а она всё на месте стоит. Конечно, можно поторопить и словами, а если молчун - то тронуть целомудренно за плечо, но тут так близко друг к дружке стоим (я чувствую спиной жаркое "дыхание" женского бюста и боюсь назад на вершок сдвинуться), что рука до плеча не поднимется, в попку упрётся. Но ведь всё прилично, не так ли?

Трусы на ней были, фасон вот не успел прощупать, застеснялся. И с собой в конечном итоге справился, титаническими, правда, усилиями. Выпил потом лишний стакан квасу, искоса оглядел "короткое платье" спереди, пока "оно" рядом лимонад пило. Фигура классная, чего говорить, но вот спереди руки мои не притягивает, нет этого. А когда заметил на пальце обручальное кольцо, то и вовсе загрустил, и эта особа для меня перестала существовать. Осталась только ломота в бицепсах, напоминание о борьбе сам с собой, дабы не совершить непоправимое - хотя и почти непреодолимое.

Помотал головой, сгоняя наваждение, и стал тянуть верёвку, переброшенную через перила. Надо осторожно, чтоб не скрипнуть, не показать издали движение. Мол, висит тут верёвочка в рамках общего захламления, и висит себе миром. Незачем и внимание обращать.

Вот бечёвка натянулась, намного труднее стало тащить, да ещё в таком неудобном положении. Правая рука просунута в щель и тянет, левая завёрнута через спину и тоже вцепилась в верёвку, перехватывает её время от времени, даёт правой пойти вперёд и переухватиться. Сверху слышится тихий периодичный скрип - это страдают перила, элегия у них. Слабыми рывками сумка поднимается, нехотя как бы.

Вдруг слабый хлопок по левому локтю - это моя партнёрша берёт на себя заботу о выпрастываемой верёвке. Я всё же до конца не отпускаю, мало ли чего, но стараюсь действовать ритмично, чтоб было понятно, когда очередной раз фиксировать верёвку.

Вот перед головой поползла вверх уже ручка родной моей сумочки. Я отвлёкся, и крючковый брелок чуть было не рассёк мне надбровье, но обошлось-таки. Ещё моих неурядиц не хватало! Но какая же длинная это ручка, когда же сумка-то покажется? Всего-то длина - от плеча до бедра, но когда тянешь из неудобного положения, на исходе сил, то просто великаном владелец сумки представляется. Хотя он это ты и есть.

Ага, вот и сам верх моей сумочки. С какой стороны фитюлька "молнии"? Чёрт, с правой. Правую руку надо освободить. Сгибаю ногу в колене, веду вбок и стукаю о поднятую ножку Ливаны. Мол, держи сама и крепко. Немножко шёпотом помогаю себя понять - в паузах между раскатами лекторского голоса.

Вцепилась девочка в верёвочку, я это чую, постепенно отпускаю, готовясь при случае перехватить. Всё, правая рука свободна. Берусь за фитюльку, прилагаю усилие. Чёрт, вся сумка влево пошла. Надо придержать, одной рукой не обойдёшься.

Пока осторожно выпрастываю левую руку из заспинного заворота и просовываю её в щель слева, мысленно ругаю себя за то, что не отпарафинировал накануне "молнию". Когда она плохо ездит, я беру свечку и провожу несколько раз вдоль, потом обтираю остатки и проверяю. Как миленькая после этого начинает вжикать! Но кто ж знал, что сегодня это как никогда пригодится?

Руки как будто распяты между кеглями этой чёртовой лестницы. Левая только придержать годится. Растягиваю, наконец, "молнию" и лезу. Мысль такая: словно вор в свою же сумку! Осторожно обшариваю, нашариваю халатик свой. Не лезет, чёрт, туго свёрнут, да и зубья "молнии" этой чёртовой цепляются, не дают вытащить молниеносно.

Вдруг слышу за вознёй этой, что моя помощница начала приахивать. От натуги, я понимаю, теряются силёнки девичьи, но так живо и близко, что у меня вставать начало. А лежу я на животе, не забывайте. И отвлекает толстеющее и твердеющее от тонкого дела, не помогает, во всяком случае.

И вдруг она пукнула. Тихо, но отчётливо и как-то зло, как бы нарочно. У меня всё мужское в отставку. Не люблю, когда в постели такое звучит и витает, пропадает всякое желание. Ну, тут не кровать, но эффект схожий, лежачий.

И сразу халат легче пошёл. Уже почти довынимаю, как в уши стукает второй пук, погромче. А тут, как на грех, пауза у лектора. Это я потом понял, а в тот момент ощутил, что голос у него изменился. То бубнил про свою науку равнодушно, а тут так заговорил, словно задело его за живое. Это сразу внимание привлекает, даже если не до того тебе сейчас.

- Что ж вы, товарищи, себе позволяете? - говорит сердито. - Сдерживать надо естественные позывы, трудно разве? Элементарное приличие. И потом, ну чем вы питаетесь, вот скажите мне. Только что кто-то тайком хлебнул из баночки и поставил на скамейку. Опять же чипсы, сухарики, орешки бесконечные. Ну, пейте хотя бы уголь активированный, а то просто неприятно среди вас находиться.

Ну, и так далее. Мешкать нельзя, а то перенапряжётся девчонка. Берусь обеими руками за кегли, в одной халат прижат, и, словно тяжелоатлет, напрягаю бицепсы. Будто штангу толкаю, а на самом деле тело своё назад, голову из тисков вытаскиваю. И сам чуть воздух не порчу. Нюхнув чужой вонишки, свою обуздываю. Потом отползаю назад, волоча за собой халат.

Как только выхожу... то есть выползаю из опасной зоны, тут же встаю на колени и перехватываю верёвку у изнемогающей партнёрши. Беру её за лодыжки, пригибаю голени к полу и чуть-чуть тяну на себя. Мол, ползи назад, всё уже.

Ага, поняла, отползает. Ручонками-то от кеглей не очень получается оттолкнуться, так я её за лодыжки подтягиваю, помогаю. Только смотрю, она руками так орудует, что ползёт не прямо назад, а немного по диагонали, что ли. Чего это она? Пригляделся, а пол по этой самой диагонали блестит влажно.

Ну вот, теперь и она не в опасной зоне. Хлопаю чуток по попке - можешь вставать. Забавно как, на ней моя рубашенция, будто это я себя по заднице ласкаю, "обутой" почему-то в женские трусы.

Она тоже встаёт на коленки, садится на пятки, лицо прячет. Надо исправить дело.

- У-у, пуканьеры несчастные! - и грожу кулаком аудитории... то есть стенке заднего ряда, за которой всё и находится.

Шёпот не даёт развернуться театральности. Но Ливка всё равно прыскает в сложенные ладошки, потом застенчиво кажет из них личико - всё ещё пунцовое, но уже улыбающееся.

Знает, небось, что буканьеры - это пираты такие, оценила каламбур.

- Вот халат, надевай и застёгивай сверху донизу. Только... - в растерянности смотрю на свою майку, нагнув голову. Неудобно ведь, только-только одев... то есть, прикрыв девичью наготу, давать задний ход.

Она поняла сама. Догадливая.

- Возьми рубашку, - начала расстёгивать, - а мне дай майку. Только вот... - она в смятении тёрла краешки снизу, будто выжать хотела.

Я всё понял, недаром же пол блестел и по диагонали она ползла.

- Ничего страшного, - говорю и рукой так похлопываю по плечу её. - Перенапряглась ты, не совладала с собой. И "ягуаром" тебя накачали до краёв.

- Да чего там, - машет рукой, одной ладонью, но так элегантно. И кривится, будто слёзы на выходе. - Сама ведь.

Не теряя времени, отворачиваюсь (на коленях стоя это посложнее, чем просто стоя, и шуметь нельзя) и стаскиваю майку, протягиваю за спину. Ага, берёт из рук. Возня, шуршание, потом заботливые руки набрасывают мне на плечи рубашку.

- Там, внизу, совсем немножечко, - слышу извиняющийся голос. - Застёгивай осторожненько.

Осторожно оборачиваюсь. Моя майка Ливке очень даже впору, даже грудка чуток обозначилась. Лёжа совсем безгрудой казалась, а вот поди ж ты.

Но за майкой, если смотреть сверху вниз, идут трусики, а вот они-то не в порядке. Желтизна посвежела, и, если честно, попахивает.

Тычу рукой себе в живот.

- Обтягивающие шортики, - поясняю, - давай дам. Джинсов достаточно. А то промочишь мой халат.

Краснеет (ещё больше), но кивает. Разворачиваемся друг от друга и выполняем задуманное.

Вы когда-нибудь видели девушку в белой майке мужского покроя и мужских же трусиках шортиками? Нам тогда было не до юмора, это уж потом мы посмеялись, когда снова встретились. После такого приключения незнакомыми остаться трудно. Вернее, не стать друзьями.

Она застёгивает халат, я заправляю рубашку в джинсы и смотрю на её ноги, она же с коленопяток села просто на попу, ногами вперёд и немного вскрест. А они босые, ступни-то. И на обувь играли, выходит.

Мои бутсы ей не подойдут. И тут я вспомнил, что у меня в кармане есть скрученные в комочек китайские бахилы. Чёрт побери!

Как же мы страдали от этого чёртова правила о бахилах! Паркет в дисплейном классе натирали бог знает когда (избежал третьего "чёрта", молодец), а вот без бахил туда не входи. А их по закону подлости часто под рукой... ногой и не оказывается. И тогда звучало ехидное:

- Беги в аптеку!

Все аж стонали. Рвутся быстро, расход невелик, но част, то есть на круг - ощутим. По синим лоскутам видно, что здесь не только паркет не натирают, но и просто щёткой утром не проводят. Ещё пара годков - и словно в осеннем лесу с опавшими листьями, пола под этой синевой не увидишь. Интересно, разрешат ли тогда ходить прямо так, на подошвах? Коллективные бахилы выйдут.

И вот теперь в первый раз я обрадовался, что приучили меня носить бахилы... в смысле, в кармане, в свёрнутом виде, на всякий случай. Не будешь же выкладывать на те дни, что занятий "на паркете" нет, потом положить обратно забудешь.

Нашарил я в кармане аж две пары, два маленьких пластиковых пакетика. Смотрю на Ливкины ступни, на ногти. Невелики, вроде, но пропороть хлипкий пластик при резком движении вполне способны. Шевелятся чуть-чуть пальчики, чуют на себе мой взгляд.

Вкладываю одну бахилу в другую и так натягиваю. Надёжнее выйдет. И на другую ногу.

- Готова ты, - говорю. - Не вставай, не вставай, голова покажется. Сейчас будет перемена, иди в туалет и жди меня там... то есть, тьфу, иди в свой женский, и вот тебе мобила, - сую в руку. - Звони, чтоб одёжу принесли. Поняла?

То ли поцелуй в щёчку и задумывался, то ли губы она к уху подносила, да промазала.

- А сверху открыто? - прошелестела жарко.

- Нет, - мрачнею я. - Вахтёр, гад, запер за мной. - Хотел было попенять: "А всё из-за вас, из-за пропадавшего ключа", но сдержался. - Ничего, придумаем что-нибудь.

Помолчали. Между нами крепло взаимопонимание.

- Может, подождать до конца пары?

- Если иначе нельзя... Терплю я, жуть как. Не бойся, не замочу твоё. Но худо мне.

- Понимаешь, "трап" просматривается. Нас чудом не заметили, головы, в смысле.

- А что, если...

Ока оказалась девчонкой с головой. Мы посидели, голова к голове, и согласовали план действий. Он оказался таким смелым, что я, не будучи уверен, что не вскрикну в самый ответственный момент, взял да и вставил себе её кляп. Обтёр, конечно, но больно не старался. Какая уж тут брезгливость.

Среди ломаной мебели оказался вполне крепкий детский стульчик. Мы приставили его к задней стенке верхней площадки, которую мне предстояло преодолеть. Немножко поодаль, чтоб на спинку можно было положить голени, а руками упереться в сиденье, зависнув лицом вниз. Я бы предпочёл поднять ноги повыше, спереди уязвимы голени очень, но Ливка сказала, что меня так увидят.

Теперь её черёд следить за лекторским голосом и предугадывать десять секунд отворота к доске. Раньше меня всегда раздражал стук мела о доску, теперь же я молюсь о том, чтоб погромче стучал мел, даже пусть оглушает лектора, ибо совсем тихо у нас не получится.

Я потом уточнил у физрука и теперь скажу, что придуман нами и исполнен мною был "фосбюри-флоп" без разбега, с толчком руками. Кстати, физруку тоже спасибо нашему, не натренируй он нас, ничего бы не получилось.

Когда-то в младших классах меня на физре угораздило зависнуть на брусьях вниз головой, брус на живот давил в опасной близости от нижних рёбер. Помню, как больно было, с тех пор в похожих ситуациях стараюсь вдохнуть поглубже. Так и на этот раз.

- Пошёл! - тихо командует Ливка.

Подаюсь вперёд, чтобы ноги не тормозились о стенку, и плавно распрямляю всё тело, выстреливая ногами вверх и вставая на руки на сиденье. Тело наваливается на верхние перила где-то в районе бёдер, не доходя до таза. Руки, чёрт, не ноги, на них не подпрыгнешь, но - пытаюсь. Ливка молодец, изо всех силёнок своих поддёргивает меня под плечи, выталкивает вверх. Джинсы, хорошо, гладкие и перила тоже, прямо чую, как одно по другому скользит, и перила уже идут под животом мне.

Руки уже оторвались от сиденья и болтаются без опоры в воздухе. Ливка приседает, чтоб не задел её ручищами. Я и не очень рассчитывал, что она перетолкнёт меня через стенку, все силы потрачены на подъём. Проклятые перила давят на живот, меня просто-таки разрывает изнутри спёртым воздухом, и вдобавок ко всему чую, что вот-вот порыв иссякнет, и тело будет клониться вперёд. Свалюсь к её ногам вниз головой ещё!

Пересиливаю себя и прогибаюсь, где только могу. Перевешивайте же, ноги, мать вашу! Задираю вверх голову и вдруг вижу лектора, да так близко! Я и не подозревал, что с верхних рядов так хорошо видно. Лицом к доске и стучит по ней мелом, вот-вот может обернуться. Увидит мальчишку, словно весы уравновесившегося на верхних перилах, с вытаращенными глазами и закляпленным ртом. Блин, пишись, формула, подольше!

Тело вроде бы качается в нужную сторону, но очень медленно, а я уже не выдерживаю с напрягом. Вот-вот расслаблюсь, и тогда в лучшем случае повисну, перегнувшись. Увидит лектор мою джинсовую попу...

Из последних сил дёргаюсь, и тут звучит пистолетный выстрел. Пистолет газовый, а газ, как вы догадались, кишечный. Очень громко, но и очень эффективно. Меня словно подбрасывает вверх, ноги, наконец, перевешивают, и я лечу вниз. Перила утюжат мне рёбра одно за другим, я беспомощно размахиваю руками, чтоб зацепиться и погасить скорость падения.

На всю катушку работает кляп. Я себя знаю, без него я бы благим матом заорал: "А-а-а!", а так только выдыхаю с клёкотом в горле. Гладкость перил мне помогала пока, но ведь зацепиться за них будет сложнее.

Всё же уцепился. Уцепился, но чую, что из рук выскальзывают, ведь всё тело повисло по ту сторону, скользят, скользят ладошки, ногтей нет, вцепляться нечем.

Со стороны Ливаны это выглядело почти утоплением: человек взмахивает руками и скрывается за забором. Ладони повцеплялись-повцеплялись и тоже исчезли.

Неприятно - не касаться ногами пола, когда из рук уходят перила. Я, конечно, знаю, что там не должно быть высоко, но всё же, всё же... Почему-то мне представляется вся высота аудитории, вплоть до нижней площадки, где лектор стоит. Костей не соберёшь!

Кляп гасит отчаянное: "Мама!", и я плюхаюсь на пол, глубоко присев.

Шмяк!

Глубоко присел, раскорячив ноги и чуть не впечатавшись попой в пол. На фоне напряжённых ног ощутил свободу в заднем проходе, похоже. Там что-то шло, выходило, шелестело. Сейчас расскажу, что вспомнил, вот только очухаюсь.

"Тук-тук-тук" - стучит сердце. Когда начинаю слышать что-то кроме него, сразу в уши врывается возмущённый голос лектора:

- Ну что же это такое, в самом деле! Стоит отвернуться к доске - пердят. Вышли бы на вольный воздух, дождались перемены. А ещё лучше, если бы питались правильно.

- Это кто-то сверху пуляет, - слышу оправдывающиеся голоса. - Это не мы, вы зря на нас смотрите.

- Как что, так "сзади, сзади", - отбиваются задние. - По нам, так это на верхней площадке что-то треснуло. Там же масса хлама всякого.

- Ну, погодите только, я с вами разберусь... На чём мы остановились?

Вроде, пронесло. Но выпалил я и вправду, как из пушки, аж развёрстые края ягодиц о джинсу трутся. Ещё воздух вдохнутый живот распёр...

Да, так что я вспомнил-то. У этой крутоярусной аудитории была своя зааудиторная, дверь рядом с доской. Одно время у нас там шли занятия. Комната длинная и узкая, длиной в ширину аудитории, плюс две отдельные комнатки по краям. В одну из этих комнаток наставили лавочек и столов, повесили доску - пожалуйста, лекции, семинары, человек десять вмещалось, а если девушки не против тесноты и коленок парней - то и все шестнадцать. А иначе там и негде семинарить, цепочкой же вдоль длинной стены не сядешь, да и приборы там громоздятся.

Всё хорошо, да уж больно скученно. Студентовы тела вытесняли массу воздуха из крохотной этой комнатки, оставляя едва половину, как в подводной лодке. А вентиляции никакой. Окна прочно закрыты, задраены, законопачены. Они ведь во двор выходят, и можно любое имущество пронести в зааудиторную и из этих окон спустить, открывайся они. Типа контрабанды, расхищения. Вот и забили.

Наши девочки договорились не пользоваться крепкими духами, сам слышал и потом обонял. Максимально ограничить дезодоранты. Вообще, по-моему, перед упаковкой в эту самую "селёдочную банку" нужно хорошенько помыться в душе, как перед бассейном, а сидя дышать как можно реже - и чтоб своей углекислоты поменьше выдыхать, и чужой поменьше вдыхать.

Между доской и передним рядом - сущая щель, препод и студент умещаются с трудом. Однажды вызвали меня в эту щель... то есть к доске, а я мел возьми и урони под ноги. Целая проблема поднять. И присесть трудно, и согнуться в пояснице не то. Пока исхитрился, потерял контроль над сфинктером. Последний рывок, схватил мел и тут же почувствовал, что совершилось непоправимое. Хорошо, что тихо, но со скоростью звука в этой норе запах пошёл. Блин!

Поворачиваюсь к людям с испуганным видом. Бедные однокурсники! И не выскочишь быстро. Главное, зажимаюсь изо всех сил, а что толку конюшню запирать, когда лошадь увели? Дело сделано. И запах поистине конюшенный.

И я сделал единственно возможное - не давая никому слова сказать, ответил тему на едином дыхании. Подходила к концу одна фраза, сразу рождалась следующая, остроумие откуда-то взялось, разнообразие в интонации. В школе меня часто упрекали в том, что стихи читаю без выражения. Старался, пыхтел - и всё никак. Получается, знал, что внимание на сколько-то минут мне гарантировано, перебивать не будут.

А тут могут и перебить, да ещё обидными словами, внимание надо приковать к себе, вот и неуловимое доселе "выражение" откуда-то появилось.

Многие зашмыгали носом, засморкались. Сероводород хорошо растворяется в воде, что ж, тоже выход, если нет выхода из помещения. Зато с каким наслаждением все после звонка выкатились наружу! Как вдыхали, словно морской, воздух!

Не зря говорят: тесно тебе, заведи козу, пострадай, а потом выгони и наслаждайся простором. Но потом уж я мел не ронял. Пальцы сами брали крепко-крепко, без моего участия.

И питался уже не любимым горохом.

Но я завоспоминался что-то, а действительность к себе возвращает. Хочу сглотнуть слюну - кляп мешает. Решил его пока не вынимать. Раз девочка всю ночь с ним проспала, мне в кайф будет пяток минут походить.

Как я "договорился" с замком, вам знать необязательно. Мало ли кто прочитает мой рассказ, сможет меня "вычислить". В конце концов, пожарная дверь должна всё время быть отпертой, а за ключами пусть вахтёры лучше смотрят, не дают их воровать рулеточникам.

Скажу только, что у меня в кармане всегда есть перочинный ножичек и ещё кое-какие вещички на случай попадания студента в трудную ситуацию. Всё.

Из уголков рта уже течёт неостановимо. Вынимаю изо рта кляп и тихонько перебрасываю через стенку, к Ливане. Это ей сигнал - путь открыт, жди перемены, не между парами, а внутри пары, между её часами.

Я её проводил до туалета. Просто шёл рядом и мешал встречным разглядывать плохо одетую девочку. Бережёного бог бережёт.

Вернулся в аудиторию, привёл в порядок шмякнувшуюся об пол сумку, отцепил брелок, снова насадил на него ключи. Под одеждой без белья непривычно, особенно под джинсами. Может, на большой перемене сгонять в супермаркет за исподним?

Пятиминутный перерыв ещё не закончился. Однокурсники столпились вокруг лекторской конторки и наперебой доказывали ему, что кишечных эксцессов у них не было. Вместе с тем никто не отрицал, что слышал "гром кишечный", и весьма отчётливо. "Что же вы думаете, это был я?!" - возмущался препод.

Под шумок я выбрал себе местечко в верхнем ряду, чуть ниже уровня нижней верхней площадки, чтобы по выходе сзади меня легко можно было увидеть. Поставил сумку, сел, поджал ноги и почуял, что что-то им мешает. Лежит под сиденьем что-то мягкое. Ну, посмотрел.

Они, эти гады, прикрепили пакет скотчем. Без этого он бы не удержался там, ведь пол под сиденьем покатый, аудитория-то крутоярусная. Поэтому никто и не ожидает, что там может что-то быть, пока не сядет и не подожмёт ноги. Да, сложно было бы жертве найти этот пакетик, даже если бы развязалась. На то и расчёт.

В пакете была, конечно, её одежда. Я как заглянул, сразу - лямки, бретельки, застёжки, прямо вермишель бельевая, честное слово. У нас, парней, всё солиднее гораздо. У нас бельё тело покрывает, а у них - запрягает, да ещё соблазняет распрячь. Но это частности. Главное - нашёл!

Чёрт, надо было сразу осмотреть ряды. А то всё на случай, да на случай надеюсь. Способен и не представиться в очередной раз счастливый случай-то.

Может, не успела ещё Ливка позвонить и всполошить родных? Это ж не шутка, когда дочка, не ночевавшая дома, просит принести ей одежду, да ещё и бельё впридачу. Я бы на месте матери забеспокоился. Или даже встревожился

Хватаю пакет, лечу в туалет, благо верхняя дверь настежь. Перед самой дверью соображаю: она же в женском! Куда я? Не пустят. Может, попросить кого... да это ж внимание привлечь, не имею права рисковать. Тем более - чужой репутацией.

Вот написал "чужой" и подумал: Ливка ж мне в доску своей стала за это время. Но я тем более не могу рисковать её добрым именем. Под "чужим" что имеется в виду - нельзя предпринимать действия, близко касающиеся другого человека, не зная, одобрит ли он их постфактум. А не знаю именно потому, что он чужой, образ его мыслей мне неведом. А тут как раз своя, и ход её мыслей я вполне могу себе представить. Сердитый образ, секрета не открою. Значит, рисковать нельзя точно.

В голову вдруг стукает шальная мысль, и я, не снижая скорости, просто сворачиваю к соседней двери. Своего законного мужского туалета.

Запершись в кабинке, ворошу пакет. Аккуратно, осторожно, чтобы не порвать случаем эти лямочки и полосочки. Меня, прежде всего, интересуют... ага, вот они. Повезло. Облегающие шорты до середины... нет, трети бёдер. Вот что на ней было, когда садилась за игру. Похоже на велосипедные трусы, главное, что эластичные и без всей этой фурнитуры, что помешает застегнуться и будет топорщить изнутри джинсы. Мои.

Догадались уже - надел я их. Хозяйке - по середину бёдер, это мне по треть. Славно обжимают, думают, что тело женское, но под джинсы это даже хорошо. Поношу, и если жим не доймёт, куплю себе такие же.

Роюсь дальше. Ну, тут я почти уже не завишу от везения, и всё же мне везёт. Извлекаю лифчик. Я уже говорил, что Ливка любит носить поролоняки, но тут он оказался честного нулевого размера. Конечно, когда придётся снимать, нет смысла обманывать, наоборот, тебя засмеют, если сымешь богатырский бюстгальтер вместе с бюстом.

Сердце начинает стучать, дух - захватывать. Рубашка у меня ковбойка, пёстрая, грубоватая, авось и не прокантуется ничего. Надеваю под неё лифчик, оглаживаю. Ага, тут и топик есть, шёлковый такой. Давай-ка и ты дружок, полезай под рубашку, помоги ей скрыть следы лифчика. Заодно прочувствую, как девки себя в этом ощущают.

В пакете остаются гольфы, туфли и часы. Интересно, на гольфы тоже играли, или их пришлось снять просто так? А часы наверняка отобрали уже после проигрыша, чтоб несчастная их не наблюдала, чтоб время для неё тянулось медленно-премедленно. Садистки!

Всё теперь в пакете целомудренно. Кстати. Если разобраться, то кроме как на себе "компромат" и не скроешь. В руку взять - видно, кармашки в джинсах крохотные, под рубашку запихать - подозрительно, беременным покажешься. Остаётся "размазать" по телу, как Розанна Спирман ночную рубашку мужскую из "Лунного камня".

Вариант вернуться в аудиторию и переложить часть содержимого пакета к себе в сумку я не рассматривал. Девушке ведь нужно вернуть всю её одежду, одни гольфы будут выглядеть издевательством. Тем более - часы. А не получается вернуть - хотя бы самому поносить. Сохранить.

Возвращался на место медленно, думая, что дальше делать. И заодно осваивался в женской пододежде.

А потом мы сидели с Ливкой в рокированном исподнем "на брудершафт", хотя это и не её курс, не для неё лекция, и наслаждались рокотом лекторского голоса. Его теперь необязательно было слушать, тем более, вслушиваться, выискивать паузы, опасаться газануть.

Не поверите - почти не лапали друг дружку. Она, правда, насчёт лифчика не поверила сперва, пальчиками провела там и сям, убедилась. Халат плотный, в нём она стала безбоязненно ходить.

А после лекции мы нашли укромное местечко, где можно поменяться, расцепить бельё "на брудершафт" и сцепить, наоборот, тела.

Не смущайтесь, это ж я для красного словца. Вот если рассказ писать об этом, то как раз этим и закончить. А если честно, то не совсем так было.

Когда мы досиживали пару, это был наш "медовый час". Говорить и не надо было. Посматривали друг на дружку искоса, улыбались смущённо, мечтали о будущем.

А лишь вышли и стали искать место, где переодеться, почувствовали страшную неловкость. Избегали друг на дружку смотреть, обращались коротко и безлично, чтоб "ты" не говорить. Так тягостно было и мучительно.

Она, оказывается, трусики в туалете простирнула и намотала на плечо под халат, чтоб высушить теплом тела. Потому и пришлось сидеть на лекции. Если б не это, сразу же бы ушла, убежала даже. В смысле - искать, где переодеться.

Зашли в пустую спортивную раздевалку, там и обменялись одеждой. Ливка сразу же ушла, еле попрощавшись. Мобилу она мне ещё раньше отдала, стерев историю вызовов.

Больше месяца я её не встречал и ничего о ней не слышал. Рулетчики выбирают для своих острых забав корпуса подальше от своих собственных, чтоб в случае чего не так позорно было.

И вот сегодня утром она мне звонит. Видать, отошла, потому что опять хочет в рулетку сыграть. Может, реванш взять у тех же самых, или, наоборот, "зелёных" девчонок "обуть", не понял. Но играть намерена твёрдо. И приглашает меня в арбитры. Я, мол, её уже "во весь рост" видел, чего ж ещё кого-то искать.

Прям даже и на знаю, как быть. Для того и рассказываю, чтобы посоветоваться. С одной стороны, хорошо бы встретиться вновь спустя столько времени, когда всё перегорело, в смысле - чувства нехорошие. Может, завяжутся всё же отношения? Может, и она для того звонит, чтоб предлог был, признаться-то девушке парню неловко.

С другой стороны, мне придётся, по их правилам, две клятвы давать. О неразглашении деталей анатомии, но это тьфу, это само собой. И о том, что не буду пытаться выручить остающуюся ночевать, а вот это серьёзнее. Что, если Ливка снова продует? Мне же её и связывать придётся, если рыпаться будет. Ну, теперь-то не рыпнется, учёная уже, но забыть-то как, если ей голой выпадет ночевать? После того случая это предательство выйдет форменное.

Вот и враскоряк у меня мозги. Ты-то что думаешь, читатель?