Кириченко Мария Александровна : другие произведения.

Улей

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ПРОИЗВЕДЕНИЕ ЗАКОНЧЕНО И ВЫЛОЖЕНО ЦЕЛИКОМ! Кроссовер, в котором смешаны васпы из мира Елены Ершовой "Легенды Сумеречной эпохи" и цзы'дарийцы. По галактике прошел слух, что люди вывели армию идеальных убийц и могут сделать еще. Быстро, дешево, надежно, эффективно. Цзы'дарийцы встрепенулись. Во-первых конкуренты наемникам не нужны даже потенциальные, а во-вторых может быть вот оно - то, что они сами так долго ищут. Генерал собрал небольшую исследовательскую группу и высадился на планете. Но Ульи васпов не пожелали открывать свои тайны чужакам. И тогда притворившись неофитами в Улей отправились два молодых лейтенанта.
  После перегретого воздуха десантной капсулы прохладный ветерок приятно освежает лицо. Планета встречает запахом хвои и тишиной, от которой давит уши не хуже чем от перегрузок в момент приземления.
  Двенадцать цзы"дарийцев вышли из капсулы и теперь, ощетинившись стволами бластеров, внимательно осматривали окрестности. Снимки с орбиты - это хорошо, но от непредвиденных случайностей они еще никого не спасли. Затем дозорные из моей звезды по очереди подняли руки. Чисто.
  - Чисто, - сказал я вслух и повернулся к генералу.
  - Разбить лагерь, - скомандовал Наилий Орхитус Лар.
  Приземлились не очень мягко - прямо в гущу высоченных хвойных деревьев, чьи кроны смыкались над нашими головами, образуя дырявый полог, сквозь который едва виднелось местное бледное светило. Кора деревьев покрыта не то медью, не то ржавчиной. Под ногами сухая, рыжая трава. Странный лес. Мертвый.
  Бойцы разгружали капсулу, чтобы закрыть её створки и замаскировать до окончания операции. Жить в ней нельзя - она предназначена только для доставки живой силы на поверхность планеты и обратно в звездолет. На землю ставили не только вещмешки и походные комплекты, но и массивные черные ящики с эмблемами медицинской службы. Капитан, он же военврач, следил за моими парнями так внимательно, что мне стало немного обидно. Косоруких в свою звезду не брал. Ничего с его оборудованием не случится.
  Едва закончили с обустройством лагеря, как звезда разведки ушла на восток. Три бойца, сержант Тит и лейтенант Тезон Тур. В лагере остались трое моих пехотинцев с сержантом Бозом, я, лейтенант Дарион Лар, капитан Публий Назо и генерал пятой армии. На восемь солдат четыре офицера. Не самое привычное соотношение, но кто я такой, чтобы обсуждать решение командования. Получив на руки экземпляр задания, я обратил внимание, что цель операции звучит как "научная". Что ж, для горстки любопытных ученых мы чрезвычайно хорошо вооружены.
  До вечера монотонно обходил посты дозорных и ждал возвращения разведчиков, вскидываясь на каждый шорох. То крупный жук проползет мимо, то мелкий зверек мелькнет меж толстых корней деревьев. Говорили, что разведчики способны подкрасться со спины так тихо, что это невозможно услышать. И подкрадывались иногда, потехи ради, приставляя к горлу нож. Шутники, стилет им в печень.
  Из штабной палатки вынырнул Публий, уверенно направившись ко мне.
  - Дарион, ну как тебе у папаши-генерала на выгуле? Первая операция и уже с Самим во главе.
  Я проигнорировал словестный выпад, вытянувшись в струнку и подняв подбородок чуть выше, чем полагалось. Сколько бы ни тыкали носом в то, что я нилот, сын генерала, а задеть меня не получится. Я горд, что когда-то моя мать решила зачать от одного из лучших воинов цзы"дарийцев и подала соответствующее прошение. В наследство от отца мне достались выдающиеся показатели в генетической карте. А еще я очень на него похож, да.
  - Выдыхай, лейтенант Лар, - сказал Публий и я услышал тихий смешок, - хорошо держишься.
  Я позволил себе расслабиться и посмотреть на военного врача. Он значительно моложе отца, но ходил с ним в операции чаще, чем кто бы то ни было. Когда я думал об этом, то чувствовал уколы не то зависти, не то ревности. Его Превосходство я впервые увидел на своем девятнадцатом цикле и то можно сказать, что случайно.
  - Разведка доложила, что возвращается, - сказал капитан. - Будут с минуты на минуту. Пойдем, посмотрим, что они там наснимали на местности.
  Я уставился на Публия с недостойным для воина выражением крайнего изумления на лице. Меня зовут в штаб на совещание? Капитан расхохотался.
  - Ты офицер теперь, привыкай, - военврач ободряюще хлопнул меня по плечу. - Болтаем мы чаще, чем оружием машем.
  Ощущая предательскую слабость в ногах, я быстро вызвал по рации сержанта Боза, оставив его за старшего, а сам отправился вслед за Публием.
  В штабной палатке в самом большом отсеке стоял низенький стол и четыре табурета. За столом уже сидел генерал и рассматривал снимки с запущенного нами орбитального спутника. Качество изображения прекрасное, да, но, по сути, любой населенный пункт выглядел как схема с прямоугольниками крыш и лентами дорог. Заглядывать в окна и двери домов спутник не умел.
  - Лейтенант, не стой столбом, - шепнул мне Публий и сел на табурет справа от отца.
  Наилий оторвал взгляд от снимков лишь на мгновение, чтобы указать мне глазами на табурет слева от себя. Чувствуя, как пот тонкой струйкой течет между лопатками, я плюхнулся на неудобный походный стул и снова вытянулся, старательно следя за дыханием. Спокойно, Дарион.
  Бесшумно просочился под входным пологом лейтенант-разведчик. После краткого обмена приветствиями он положил на стол планшет, выводя на экран первую фотографию.
  - Данные со спутника подтвердились, Ваше Превосходство, - голос у лейтенанта Тура был тонкий и немного писклявый, а фигура настолько женственная, что он больше напоминал домашнюю кошку, чем воина. Но лучшего лазутчика я за свои двадцать три цикла не видел.
  Генерал взял планшет и быстро пролистал все фотографии, потом передал девайс Публию.
  - Выжившие в сгоревших деревнях есть? - вопрос уже к Тезону Туру.
  - Есть, Ваше Превосходство, - ответил Тезон и, увидев жест генерала, сел на свободный табурет, - в основном старики, живущие на окраине, в стороне от основных пожарищ.
  Публий просмотрел фотографии и положил планшет на стол.
  - Что видишь? - спросил генерал, подтолкнув ко мне планшет.
   Я вытер под столом вспотевшие ладони о форменный комбинезон и взял девайс.
  Сначала показалось, что у разведчиков сломалась техника и все фотографии стали черно-белыми, лишь потом я осознал масштаб отснятых пожарищ. Сотни строений, десятки единиц техники, обгоревшие трупы людей и животных. По земле прошелся огненный вихрь, а смерть собрала богатый урожай. Не хотел бы я писать рапорт по таким разведданным.
  - Техники мало, - неуверенно пробормотал я, - вот деревня в пятьдесят домов, а обгорела одна гражданская малолитражка. Остальную технику должны были угнать. Строения явно складского назначения огнем не тронуты. Это не зачистка, это налет мародеров.
  Генерал кивнул.
  - Еще?
  Дышать стало тяжело, а ворот рубашки впился в шею. На экзамене и то было легче, чем сейчас под пристальным взглядом отца. Я долистал до фотографий с отпечатками ног в грязи. Что здесь могло так заинтересовать разведчиков?
  - Они используют летательные аппараты с вертикальным взлетом и посадкой, - уверенно заявил я.
  - Как понял? - спросил генерал, и мне показалось, что я услышал заинтересованность в его обычно бесстрастном голосе.
  - Нет следов разгона и торможения техники. Ни колесной, ни на гусеничном или ином ходу. Только длинные широкие борозды равномерной глубины. Не знаю что это, не видел ни разу.
  - Вертолеты, - сказал Наилий и достал из кармана маленький планшет, несколько раз нажал на экран и на моем девайсе появилось изображение машины с двумя огромными четырехлопастными винтами. Вытянутое каплевидное тело как на подставке стояло на двух массивных полозьях, - выглядят, конечно, не в точности так, но суть та же.
  Публий и Тезон синхронно придвинули головы к планшету, жадно разглядывая экзотический летательный аппарат.
  - Чтобы эта машина взлетала и садилась, ей нужна посадочная площадка, - заговорил Тезон, - а на снимках со спутника на месте предполагаемых баз интересующих нас васпов ничего подобного нет.
  - Значит завтра у меня должны быть развед-снимки мест предполагаемых баз интересующих нас васпов, - холодно сказал генерал.
  - Есть, - коротко ответил Тезон.
  - А я хочу пообщаться с выжившими, Дарион, ты со мной. Выходим на рассвете. Форма одежды гражданская. С собой минимальный походный набор. Из оружия только боевой посох и карманный бластер. Публий, за старшего в лагере.
  "Есть" синхронно ответили мы с Публием и я успел заметить гримасу ярости на лице Тезона, прежде, чем он справился со своей мимикой. Не нравлюсь я лейтенанту разведчику, ох, как не нравлюсь. Небось, сам хотел пойти с Наилием. Как же, такой опыт, местность разведана, а вместо него берут салобона, вчерашнего сержанта. Беда прям с этими настырными сынками генералов.
  - Все свободны, - сказал Наилий и встал из-за стола.
  Торопливо со всеми попрощавшись, я выскочил на воздух. Сердце громыхало и подпрыгивало в груди не хуже вездехода на бездорожье. Надо же, как быстро стемнело, пора обходить посты дозорных.
  
  ***
  
  Гражданское последний раз одевал в отпуске цикла два назад. Надеюсь, все одел правильно и в нужном порядке. Не хотелось бы услышать насмешку от отца или собственных бойцов за нелепый внешний вид.
  Из палатки я выбрался едва просветы в кронах сосен стали окрашиваться золотым. И чуть было не налетел в темноте на Его Превосходство. Генерал, одетый в такую же куртку и штаны, как у меня, с лямкой вещмешка на плече и боевым посохом, в сложенном состоянии прицепленным на пояс, молча стоял возле моей палатки.
  Я набрал воздух в легкие
  - Служу и...
  - Тихо, - оборвал меня генерал, - весь лагерь разбудишь. Пока мы будем в деревне, обращайся ко мне на ты и по имени. Это приказ, лейтенант.
  - Есть, - ответил я, привычно вытянувшись в струнку. Ну не дурак-ли?
  Наилий тяжко вздохнул и покачал головой.
  - За мной.
  Светило поднималось все выше и теперь уже из прорех в кронах деревьев падали тугие, плотные лучи света. Отчего казалось, что мертвый лес наполняется жизнью. А мы плыли сквозь утренний туман двумя одинокими черными точками. Чем дальше мы уходили на юго-восток, тем ниже становились сосны и тем шире они расступались. И вот уже под ногами появилась трава, все еще зеленая, несмотря на приближающиеся холода и мне никак не верилось, что я впервые оказался так далеко от дома, что это невозможно осознать. Генерал молчал, шагая впереди с уверенностью стрелки на компасе. А мне так хотелось, чтобы он хотя бы раз обернулся. Точно дурак. Мальчишка.
  Вскоре ветер принес едкий запах гари и еще чего-то, что я никак не мог определить. Не мог потому, что аромат медовой сладости казался неуместным, а слышался именно он.
  Сосны расступились, выпуская нас на широкую поляну, а на горизонте из земли поднимались черные остовы сожжённых домов. Туман давно рассеялся и остался лишь там, где мутное белое полотно порвалось об острые макушки молодых деревьев и осело во впадинах и низинах.
  - Огибаем деревню справа, - тихо сказал Наилий, - нам нужен первый встретившийся на пути жилой дом.
  Вблизи запах гари стал невыносимым и теперь отчетливо слышался смрад паленой плоти. Я начал узнавать ракурсы с фотографий разведчиков. Черно-белое царство смерти.
  Тишина утра наполнялась звуками. Пронзительно закричала пестрая птица, залаяла собака.
  - Цыц, поганец! Ух, я тебя!
  Из-за обгоревшего угла дома показалась вполне целая деревянная ограда, а за ней сгорбленная старуха в цветастых тряпках и черном платке. Она погрозила прутом тощему, облезлому псу и с кряхтением разогнулась.
  - Мир дому вашему, - громко сказал генерал и я ждал, что он улыбнется, демонстрируя наше расположение и добрые намерения, но Наилий даже играя роль, оставался верен себе.
  - Обернись, вон он мир. И счастье, и достаток, - проворчала старуха, но к ограде подошла, уставившись на нас подслеповатыми глазами.
  И тут я заметил, что ростом едва ли достаю макушкой ей до носа. Нет, читая задание к операции, я запомнил, что люди выглядят так же, как цзы"дарийцы, только выше ростом и шире в плечах. Но цифры цифрами, а на деле я снова почувствовал себя сопливым кадетом, впервые оказавшемся на плацу перед наставником. И взгляд у старой женщины был такой же цепкий и внимательный. Смотрела, будто дырку во мне высверливала.
  - Откель явились, паны? - спросила старуха, не сводя с меня пронзающего взгляда.
  - Издалека, - ответил Наилий.
  - Вижу, что не от соседей за горстью соли.
  Старуха теперь изучала генерала. Отец встретил тяжелый взгляд хладнокровно, умудряясь уверенно смотреть сверху вниз. А я все думал, сколько циклов отсчитала с рождения старая женщина? Шестьдесят, семьдесят? Наилий шестьдесят три, но то, что называют старостью, не коснулось его своим дыханием. Не коснется и меня, конечно, если не убьют в бою раньше, чем я сравняюсь возрастом с ним, сегодняшним.
  - Мы пришли за теми, кто жжет ваши деревни, - глухо сказа генерал.
  А у меня сердце в очередной раз ухнуло вниз и пропустило пару ударов. Вот так, сразу? Ничего я не понимаю в искусстве переговоров.
  - Ну коли так, тогда пожалуйте в дом, паны, - сказала, а радушия в её словах не чувствовалось, - не гоже про навь у ограды говорить.
  Старуха открыла дверь в ограде и пошла к дому, с трудом переставляя ноги. Генерал достал из кармана мини-бластер и показал мне. Затем отрицательно покачал головой и положил бластер обратно. Понятно, чего уж там. Гражданские во время операции с научными целями не должны пострадать. А если там засада мародеров?
  На пороге дома старая женщина заставила нас снять ботинки, постучав по ним прутом и проворчав что-то про грязь и непрошеных гостей. Миновав крошечный, неосвещенный тамбур мы вошли в жилое помещение. На меня обрушился аромат теплого молока и пряных трав. Мебели в доме, как в казарме - необходимый минимум. Кухонной утвари и того меньше.
  - Уж не обессудьте, потчевать нечем.
  Старуха загремела посудой, выставляя на стол два стакана и странный пузатый сосуд. Мне одного взгляда хватило, чтобы понять - молоко.
  - Но не садить же гостей за пустой стол, - сказала хозяйка, разливая молоко по стаканам.
  Наш врожденный иммунитет к ядам, конечно, многое нам позволял, но употреблять что-то в пищу на враждебной местности без лабораторных анализов противоречит инструкциям.
  - Благодарствуем, - сказал генерал, сел за стол и сделал два крупных глотка молока, - садись, Дарион, в ногах правды нет.
  На длинную скамью перед столом я опустился в каком-то полусне. Я уже совершенно ничего не понимал.
  - Братец твой меньшой нешто хворый? - спросила старуха, усаживаясь напротив и складывая руки на столе.
  - Навь боится, - сказал Наилий, пододвигая ко мне стакан.
  - Не мудрено, - вздохнула старуха, - сколько душ погубила навь, сколько жизней отняла. Целыми семьями народ косит.
  - Что ж вы отпор не дадите? Ополчения не соберете?
  - Да разве ж можно победить навь? Что мертвецу сделается? Ты ему нож в грудь, а он ухмыляется.
  Генерал кивнул явно одобрительно и тут же спрятал лицо за глотком из стакана молока.
  - Зачем ходит к вам навь? Что берут?
  - Припасы берут, - ответила старуха, - курей, коров угоняют, да что понравится, то и берут.
  - Женщин... обижают?
  - Обижают, - сказала хозяйка и заморгала часто-часто, - лиходеи проклятые. Девчонок едва округлившихся. А потом потрошат, как цыплят и на дорогу выбрасывают. Вон они голубушки, все на кладбище. Спят красавицы, в земле сырой...
  Старуха утерла слезы концом платка и задумалась, глядя в пустоту перед собой. Наилий тоже молчал, ждал.
  - Уж не собрались ли вы навь на живца ловить, мальчики? - прошелестела старуха надтреснутым голосом.
  - Похожи мы на мальчишек ваших? - осторожно спросил генерал.
  - Он да, - ответила старуха, тыча в меня узловатым пальцем, - а у тебя лицо мальчика, а глаза мужика зрелого, самогону отведавшего, да всех баб перепортившего. Не по нраву ты нави придешься. Они чистоту любят.
  - И что навь с мальчиками делает? - не выдержал я, встрял в разговор.
  - Никто не знает, - вздохнула старуха, - забирают они мальчиков с собой, всех от десяти до тринадцати годков. Уж мы их по погребам прятали, да в лес отводили. Нюх у нави, что у собаки, везде отыщут.
  В голове моей крутилось всякое и на языке тоже, но я посмотрел на напряженное лицо генерала и промолчал.
  - Находите потом мальчиков? Потрошенных?
  - Нет, никто их больше ни разу не видел - старуха вдруг придвинулась к Наилию, чуть не схватив его за руку, - не ходил бы ты на север касатик, не искал навь. И братца не таскал с собой. Пожалей кровинушку. Уж не знаю пошто тебе навь, да не совладать с ней.
  - Да мне одним глазком взглянуть, да уйду я, - генерал не вздрогнул, не отпрянул, так и смотрел в глаза старухи, - как её встретить?
  - Никак, - хозяйка отодвинулась, встала и убрала стаканы со стола, - сама найдет, коли захочет.
  Генерал тоже встал и кивнул мне на выход. И тут снова зазвучал голос старухи.
  - Ты сам как навь, неужто не чувствуешь? Тьма в тебе...
  Возможно, хозяйка еще что-то говорила, но генерал уже обувался в темном тамбуре и я поспешил вслед за ним.
  - Возвращаемся, - голос Наилия стал холодным, злым. - Я услышал достаточно.
  Всю дорогу до лагеря шли молча и не останавливаясь, дважды генерал доставал портативный спутниковый приемник, чтобы проверить, не отклонились ли мы от маршрута.
  Вечерело и просветы между деревьями окрасились багряным светом заходящего светила, отчего даже воздух казался зловеще красным и удушливым. У разума есть свойство преувеличивать опасность и раздувать мелкие страхи до Вселенских масштабов, особенно у разума женского, да после трагедии. Но если все сказанное про неуязвимость и бессмертие васпов или навь, как их назвала старуха, окажется правдой, то я понимаю, почему рядовой исследовательской операцией руководит генерал.
  Наилий передал по рации, что мы приближаемся. Интересно, успели ли вернуться разведчики или у меня будет время, чтобы привести себя в порядок перед очередным совещанием? Время сжималось, ускоряя бег или это в моей голове было слишком много мыслей?
  - Наилий, почему они мародерствуют?
  Кажется, я забылся и назвал отца по имени. Молодец, конечно, приказ помню, но только мы уже ушли из деревни.
  - Хороший вопрос, - генерал остановился и обернулся, - представь, что моя пятая армия вдруг застряла на этой планете без возможности вернуться домой. Без связи с материнской планетой, без поддержки и финансирования. Вообще в полной изоляции. На сколько бы хватило нашей провизии? А что бы мы потом делали?
  - Выживали...- пробормотал я, - они просто выживают. А мальчики им зачем?
  - Я не знаю, - ответил генерал и, как мне показалось, потеплел, оттаял, - давай дойдем до штаба, посмотрим на разведданные с северо-запада и вместе подумаем.
  До первого поста дозорного я не шел - летел.
  ***
  Пока управился с текучкой, пока с бойцами пообщался в штаб пришел последним. Тезон Тур уже сидел на моем месте слева от генерала и выглядел настолько довольным, будто только что в одиночку совершил выдающееся научное открытие, ну и заодно планету захватил.
  - Опаздываешь, лейтенант, - недовольно проговорил Публий.
  - Виноват, - я немедленно вскинул подбородок и вытянулся в струнку.
  - Садись, - кивнул Наилий, - начинай, Тезон.
  - То, что на снимках из космоса выглядело, как округлое блюдце на деле оказалось масштабным сооружением.
  Планшет с развед-снимками снова пошел по рукам. Лейтенант Тур наизусть озвучивал цифры: высоту постройки, наибольший диаметр, предполагаемую глубину подземной части, но все это меркло по сравнению со снимками. Я уже видел реальную высоту тех деревьев. Так вот, постройка была еще выше. Гигантское веретено, наматывающее на себя облака. Фантазия сумасшедшего зодчего или причуда природы?
  - Мы засекли две группы, - продолжал доклад Тезон, - в одной шестеро военных в форме и при знаках отличия. Вооружены огнестрельным оружием неизвестной нам системы.
  - Они выглядят, как люди? - вдруг спросил Публий.
  - Да, - смутился на мгновение Тезон. - Так точно, как люди.
  - Генетическая мутация, не отразившаяся на внешнем облике особи. Это неплохо, - задумчиво произнес военврач.
  Мы с Тезоном, не сговариваясь, уставились на Публия, но капитан молчал и не спешил объяснять, что он имел в виду.
  - Снимки не очень четкие, - продолжил лейтенант Тур, - мы не смогли подойти достаточно близко. Не зная возможностей противника, безопасную зону лучше брать с запасом.
  - Ну, ты лекций-то нам не читай о своей тяжелой работе, - оборвал его военврач. - Что я должен увидеть в этих горчичных пятнах?
  - Мы засекли две группы, - как ни в чем не бывало продолжил лейтенант-разведчик, - во второй трое мертвых военных.
  Публий буквально выхватил у меня из рук планшет и лихорадочно пролистывал фотографии. Я вытянул шею, рассматривая, что же так заинтересовало капитана. Трупы, судя по цвету кожи и другим характерным признакам, убитые не сию минуту. Горчичная форма продырявлена не хуже, чем на тренировочном манекене. Не одну обойму разрядили. И у каждого отрезана голова.
  - Образцы? - военврач облизнул губы, а в глазах его зажглись огоньки азарта.
  - Уже в лаборатории, - с видом триумфатора ответил Тезон.
  - Обыскали? - спросил генерал.
  Лейтенант коротко хмыкнул, дескать обижаете и начал доставать из карманов и выкладывать на стол упакованные в прозрачный полиэтилен: ножи, пистолеты, мешочек на завязках и карту местности. Да уж, не густо.
  - А форма где? - спросил Наилий.
  - Какая форма? - на холеном лице разведчика отразилось неподдельное изумление.
  - Ну не моя же, - пожал плечами генерал, - горчичная форма с убитых где?
  Тезон широко открыл рот и выпучил глаза, потом вскочил, как ужаленный и, вытянувшись в струнку, заорал:
  - Виноват, Ваше Превосходство!
  - Тихо, тихо, - поморщился Наилий, - пять минут тебе.
  Лейтенант Тур достал рацию и со скоростью плазмомета начал отдавать приказы своей звезде, называя номера квадратов и озвучивая задачу.
  А я сидел и старательно гримасничал, пытаясь прогнать с лица улыбку. Даже матерые волки когда-нибудь промахиваются.
  - Постучаться бы к ним в гости, да посмотреть, как оно внутри устроено. А, Ваше Превосходство? - Публий не мог сидеть на стуле спокойно и не отрывал взгляда от снимков.
  - Образцов тебе недостаточно? - недовольно спросил генерал.
  - Нет, ты же знаешь, - настаивал военврач, - по слухам пересаженные гены принадлежали осам, а это социальные насекомые. Как я по трем трупам определю всю картину их общественного устройства?
  - А ты хочешь её определять по нашим трупам? - парировал генерал. - Следуя твоим аналогиям, ты предлагаешь мне разворошить осиное гнездо. Да мы потратим недели на то, чтобы определить численность личного состава, состояние систем обороны но все будет бесполезным, потому что операция заведомо обречена на провал. Нет. Это исключено.
  - А если и правда в гости? - тихо сказал Публий, выразительно смотря на генерала. - Надеть горчичную форму, сочинить легенду и туда?
  - Это авантюра, - покачал головой генерал.
  - Это, может быть, наш единственный шанс улететь с планеты с достойными результатами исследования.
  Наилий глубоко задумался. Мне показалось, что от напряженности момента воздух в штабе прогрелся на несколько градусов. Я увидел как капелька пота стекла по виску притихшего Тезона. Как говорили наставники в Училище? Победителя от неудачника отличает только смелость принимаемых решений?
  - Пойдут лейтенанты Тур и Лар, - наконец сказал генерал, - С нашей комплекцией нас могут принять только за подростков. Публий, я надеюсь, ты не забыл, как гонять молодняк. Мне нужно выражение искренней муки на этих двух сытых и довольных лицах.
  Названные лица одновременно болезненно сглотнули слюну.
  - Можете не сомневаться, Ваше Превосходство, будут выглядеть, как новобранцы в учебке, - сказал капитан и крайне нехорошо улыбнулся.
  - Два дня на подготовку, - закончил генерал.
   - Есть! - коротко ответил Публий.
  
  ***
  
  Совещание в штабе снова затянулось до темноты. Из рассказа старой женщины в деревне и развед-снимков выжали все, что можно, но слишком много вопросов остались без ответов, и проснулся я на утро с тяжелой головой. Наскоро привел себя в порядок, предупредил сержанта, что он весь день за старшего и отправился к палатке Тезона. Вынырнул из неё разведчик невыспавшимся и злым. Еще бы, небось до утра ждал своих со злосчастной формой. Её ведь еще чистить надо и зашивать дыры. Хотя как не старайся выглядеть в итоге все равно будет скверно. Поднимут нас господа васпы на смех.
  - Куда идем? - хмуро поинтересовался Тезон.
  - Публий скинул координаты, - ответил я, доставая портативный спутниковый приемник.
  - Какая забота, - проворчал Тур.
  Площадку для тренировки специально выбрали вне зоны видимости моих дозорных. Своих разведчиков Тезон отправил на очередную вылазку. Не нужно бойцам видеть, как истязают их командиров.
  Предрассветная тишина особенно чуткая. Даже редкие птицы в здешних краях спят и только наши шаги по сухой траве отсчитывают оставшиеся до восхода секунды. Еще не залило землю белым молоком тумана, а стена из медных стволов деревьев казалась сплошным антрацитовым монолитом. И холод. Самый неприятный холод чувствуется именно по утрам. Я поежился, пряча нос в ворот форменной крутки. Лейтенант-разведчик щеголял своим умением ориентироваться в темноте, а я просто шел за ним, стараясь не упускать из виду.
  Публий уже ждал нас на поляне, заботливо разложив на текстильном полотне инструменты пытки. Посохи. Не учебные деревянные, а боевые металлические с выдвигающимися шипами на концах. Ящики с гранатами, которые мы будем тягать вместо гирь. И целый ворох ножей, стилетов, метательных кинжалов и другой радости любого инструктора по физподготовке.
  - Только свел последние шрамы, - тихо захныкал Тезон, - перед девками стало не стыдно раздеваться, и вот опять.
  - Я не понял, бойцы! - капитан был омерзительно бодр и весел, - Разделись до исподнего!
  - Понеслась, - тихо пробормотал я, расстегивая куртку.
  Светило достигло наивысшей точки и медленно покатилось к линии горизонта, а мы все еще потели на поляне. Прерываться капитан разрешал только на то, чтобы Тезон переговорил по рации со своими, а потом карусель пыток запускалась обратно. Разведчик от непомерных физических нагрузок проблевался первым, чем я был несказанно горд. Ни о каких приемах пищи и даже глотке воды не могло быть и речи и к вечеру меня исправно шатало и мутило, как в старые добрые времена. Соленый пот затекал в царапины от ножей и мелкие ранки, оставленные шипами посоха. Серьезных ран удалось избежать, но завтра меня ждал еще один день тренировки.
  Наконец капитан сжалился над нами и разрешил идти обратно в лагерь. Только тут я до конца оценил подлинное коварство идеи уйти от посторонних глаз. До лагеря еще нужно было дойти. Из всей обратной дороги я запомнил только финальный аккорд - когда повалился лицом в разложенный спальник и счастливо отключился.
  
  ***
  
  Утром искал в палатке воду, чтобы напиться, но потом мне стало стыдно. Вроде бы давно не кадет, а мальчишеское желание обмануть и схалтурить никуда не делось. Немытое после вчерашней тренировки тело добавляло красок дискомфорта и брезгливости в общую картину паршивости моего состояния. Мышцы болели так, что я боялся пошевелиться. Надеюсь, Тезону хотя бы вполовину так же плохо. Хотя не он, ни я никогда не позволим себе жалоб и стонов. Демонстрировать боль подобным образом - позор для воина.
  На этот раз лейтенант Тур стоял на выходе из моей палатки.
  - Публий ждет нас в медотсеке.
  Медотсек на самом деле был еще одной палаткой, но иначе мы его просто не называли.
  - Капитан решил перестать стесняться и вытянуть из нас жилы более привычным для него способом?
  Лейтенант-разведчик в ответ лишь криво усмехнулся и жестом велел следовать за ним.
  Сейчас медотсек больше напоминал лабораторию сумасшедшего ученого. Публий достал из черных ящиков чуть ли не все свое оборудование, и нам с лейтенантом Туром пришлось буквально продираться через эти высокотехнологические джунгли.
  Военврач коротко ответил на наше приветствие и тут же взял в руки инъекционный пистолет.
  - Вот такой у вас сегодня будет завтрак, мальчики. Коктейль "дохляк" по моему секретному рецепту.
  Я молча закатал рукав и вытянул руку. Закончив инъекции, Публий достал машинку для сведения шрамов.
  - Рано, не зарубцевались еще, - хмуро сказал Тезон.
  - Я буду не убирать шрамы, а делать новые, - лукаво улыбнулся капитан, - плохо обыскиваешь трупы, разведка. Вчера, когда твои бойцы раздевали васпов, они обнаружили у каждого на груди клеймо с личным номером. Жгли, скорее всего, каленым железом.
  Мы с разведчиком тревожно переглянулись.
  - Я, конечно, за максимальную достоверность, - продолжал капитан, - но, боюсь, что свежее клеймо будет выглядеть подозрительно. А машинка может сымитировать старый, давно заживший шрам. Три личных номера убитых васпов генерал вчера отправил дешифровщикам, но они смогли выявить только общую закономерность. И дать рекомендации по выбору номера наугад. Мы решили присвоить вам номера двух убитых. Заучите наизусть их и номер погибшего командира.
  - И много учить? - заинтересованно спросил я.
  - Каждый номер восьмизначный, - с улыбкой ответил военврач.
  - И на том спасибо, - кивнул Тезон.
  После медотсека мы облачились в горчичную форму васпов. Ничего не скажу по поводу её удобства и практичности, из-за разницы в росте между людьми и цзы"дарийцами форма висела на мне старым, потрепанным мешком. И я воспринимал необычное обмундирование не более, чем бронетранспортер свой камуфляжный чехол. Вторая тренировка на поляне прошла в более щадящем режиме. Капитан отпустил нас раньше и о, чудо, убрал упражнение с метательными ножами. Хотя вкупе со вчерашним я уже начал ощущать приближение предела своих возможностей.
  Вместо обеда сидели в штабе, сочиняя легенду. Голова моя нещадно пухла от всевозможных "а что будет, если?". В итоге все накрученные поначалу детали осыпались ворохом опавших листьев, оставив только необходимый минимум. Самая простая и наглая на первый взгляд легенда в итоге всегда оказывалась самой удачной.
  Разведчики Тезона доложили, что засекли патруль и нас обоих тут же выпнули из штаба. Уходя я только и успел подумать, что зря не собрал в палатке личные вещи в мешок и не попрощался с отцом. Быть может, я видел генерала пятой армии Наилия Орхитуса Лара в последний раз. Забыть надо об этом. Срочно забыть.
  
  ***
  
  Теперь мы шли на запад в самую непроглядную гущу медных стволов деревьев. Травы под ногами почти не осталось, одна голая, присыпанная ржавой хвоей и белым пеплом земля. Еще дальше и мне стало казаться, что я вдыхаю пепел, и он оседает у меня на языке медным привкусом. Или это я до крови прикусил губу, пытаясь не стонать от каждого шага? Лейтенант разведчик торопился и почти не смотрел по сторонам. В лагере мы оставили не только спутниковые приемники, но и вообще все, и теперь в карманах горчичной формы обитал один единственный нож.
  - Тезон, мы не заблудимся?
  - Нет, - ответил разведчик, - я здесь уже проходил.
  - Откуда ты знаешь? - я искренне недоумевал, как можно ориентироваться на подобной однообразной местности. Ни одного строения, ни одного знака или указателя, только голые деревья.
  - Не так уж это и сложно, - недовольно пробормотал Тезон, - в лесу нет ни одного одинакового дерева. В каждом есть какая-то изюминка, отличительная деталь. Нужно просто уметь её замечать и хорошо запоминать. Есть ориентиры первого уровня, вроде сожженного ударом молнии одиночного дерева, есть... да, кстати.
  Лейтенант Тур вдруг резко остановился и повернулся ко мне.
  - Когда произойдет контакт с патрулем, молчи. Говорить буду я. Это моя операция и я не хочу, чтобы юнец-нилот, только что получивший офицерские погоны пустил под откос мою карьеру. Тебя папочка-генерал и так вытащит в командование, не сейчас, так на следующей операции. А я столько сил потратил, я шел к этому повышению пять циклов, на брюхе ползая в таких выгребных ямах, которые ты, чистенький генеральский сынок, и представить себе не можешь!
  - Тезон, - громко сказал я, пытаясь прервать гневную речь разведчика, - я буду молчать.
  - Хорошо, - выдохнул лейтенант, поджал губы и пошел дальше.
  Взявшийся откуда-то ветерок принес запах гари и сладости как совсем недавно у сожжённой деревни. Только здесь-то он откуда? Качнулась под ногами земля, еще раз и еще. Плохой признак, слабею, перестарался капитан с достоверностью внешнего облика. И тут от стволов деревьев отделились и поползли по земле длинные черные тени. Тезон остановился и вскинул руку. Понял, стою, молчу.
  Их было четверо в горчичной форме. Длинные, худые, странно горбившиеся при ходьбе. Застывшие, бесстрастные лица, бледные, угловатые. Права была старуха, есть в них что-то от мертвецов.
  - Кто ... такие, - спросил тот, что стоял чуть впереди остальных.
  Как себя назвать, как к ним обратится? Я даже рад был, что сейчас - это забота разведчика.
  - Заблудились мы, - неуверенно промямлил Тезон и куда только делся весь гнев и запал?
  - Командир ... где?
  - Погиб, - выдавил из себя лейтенант и облизнул обложенные налетом губы.
  Васпа подошел плотную к разведчику и, как мне показалось, принюхался.
  - Сами едва ноги унесли... - торопливо и сбивчиво заговорил Тезон, - вертолет... двигатели загорелись... не смогли посадить, рухнули на деревья...
  Огромный в половину лица Тезона кулак с размаху врезался ему в переносицу.
  - Четче докладывай.
  - Пилот сообщил о неполадках в двигателе, - затараторил разведчик, шмыгнув окровавленным носом, - командир пошел в кабину. Машину мотало, быстро теряли высоту, затем был удар, и нас выбросило в окна.
  Еще один хлесткий удар и к струйке крови из носа добавились капельки крови на разбитой губе.
  - Где "Слава Королеве, мы выжили"?
  Тезон шумно вдохнул и смахнул кровь тыльной стороной ладони. Потом громко и четко произнес.
  - Слава Королеве, мы выжили!
  - Личный номер.
  - Мой? Три, Е, Сто пятьдесят...
  Снова удар, теперь уже под дых.
  - Номер командира.
  Тезон засипел, согнувшись пополам. Меня уже дергать начинало, но я молчал. Разведчик распрямился и назвал номер командира.
  - Не наши, - глухо ответил васпа.
  Я успел заметить выражение неподдельного ужаса на лице лейтенанта прежде, чем он совладал с мимикой. Чрезвычайно неожиданный поворот. И что теперь делать? Бежать?
  К нам подошел второй васпа. Знаки отличия у обоих одинаковые, нашивки и эмблемы тоже. Рядовые? Заговорил так же глухо, как первый, тяжело роняя слова.
  - В Улье разберутся.
  Первый не ответил, не кивнул, а просто взял Тезона за шиворот и швырнул себе за спину.
  - Пшли, щенки.
  Схожим образом ускорение придали и мне. Я инстинктивно прикрылся руками, но удар последовал сзади пониже спины.
  - Пшли!
   Мы послушно поплелись вперед, подстраиваясь под темп васпов. Теплый прием, ничего не скажешь. Хотя, кто говорил, что лезть в осиный улей легкая и приятная прогулка? Значит все-таки Королева. Интересно, это фигуральное выражение или она существует на самом деле?
  Впереди показался знакомый мне по снимкам исполинский Улей. Разведчики Тезона засняли его со всех ракурсов, даже с самых неожиданных, но ничего похожего на входную дверь в нижней части так и не нашли.
  Тезон украдкой прикладывал руку к разбитому носу. Кровь уже остановилась, он просто пытался вытереть лицо. Васпы молчали, изредка направляя нас тычками в нужном направлении.
  Пешая процессия остановилась у стен Улья, вблизи мне показалось, что стены густо и весьма неровно покрыты ржавчиной. Там где она осыпалась, виднелись широкие трещины и глубокие провалы, как будто бы Улей хлестал не только злой ветер, но и медленно подтачивала текущая вода.
  Один из васпов провел рукой по округлому выступу, и он плавно отъехал в сторону, обнажая панель с двумя кнопками. Не знаешь - не найдешь. Публий оказался прав, не сунься мы сюда так и улетели бы ни с чем. Раздался всегда узнаваемый звук пневмопривода и дверь плавно отъехала в бок. Из недр Улья хлынул яркий свет, рисуя глубокие тени на лицах васпов, отчего даже незначительные морщины и угловатости превращали их в жуткие, свирепые маски. Вот чего всегда не хватало нашим гладким, вечно юным цзы"дарийским лицам. Нас с Тезоном по очереди втолкнули внутрь. Освещенный коридор был опутан кабелями технических систем и обмазан чем-то вроде воска, отчего воображение рисовало картину вздувшихся вен под тонкой, почти прозрачной кожей. Тезон старался не слишком часто вертеть головой, но я видел, как бегали его глаза, профессионально подмечая мелкие детали. Будет потом длинный и красочный рапорт.
  Далеко мы, впрочем, не ушли. Втолкнули нас в первую же боковую дверь. Своей белизной и стерильностью помещение напомнило мне медотсек десантного шаттла. Вдоль стен стояли высокие бочки, прикрытые материей. А возле них еще один васпа. Я машинально сосчитал нашивки на поперечных погонах - на одну больше, чем у патрульных.
  - Сержант, принимай.
  У сержанта впалые щеки и длинный острый нос, похожий на клюв хищной птицы. На абсолютно лысом черепе танцуют блики от ламп освещения. И очень темные глаза, издалека мне показалось, что они абсолютно черные.
  За спиной закрылась дверь, патруль ушел, но от того, что теперь передо мной всего один васпа, а не четыре легче не стало. Недоступны мне все эти шпионско-внедренческие тонкости, это Тезон специалист. Я и так слишком часто на него поглядывал, как птенец-желторотик на мамку в ожидании подачки, информационной в моем случае. Самому противно. Хотя эмоции страха и неуверенности вроде сейчас к месту.
  - Свиньи из лужи чище вылезают, - негромко, но очень четко произнес сержант, брезгливо сморщив длинный нос, - не ждем приказа, раздеваемся.
  В воспоминаниях вспыхнуло "Бойцы, я не понял! Разделись до исподнего" в исполнении Публия. Будто и не уходил из лагеря.
  Я поспешно расстегнул пуговицы и стащил с себя сырой от пота и жесткий от чужой засохшей крови китель. Аккуратно сложил его и наклонился, чтобы положить на пол.
  - Куда? - последовал немедленный окрик, - Все мне здесь загадить решили? Для кого бочки поставлены?
  Бочки. Те самые вдоль стен. Я открыл первую попавшуюся и бросил туда горчичную форму. Запоздало вспомнил, что исподнее моё, побрезговал одеть то, что было на трупе. Заметит или нет? Проклятье. Клянусь, выберемся отсюда - больше никогда не буду хихикать над разведчиками.
  - В душ! Бегом.
  Я торопливо снял с себя последнее, швырнул в бочку и успел сделать только два шага за Тезоном.
  - Стоять! - васпа затормозил лейтенанта, выставив вперед руку на уровне клейма на груди, но немытого тела не коснулся, - Улей не наш. Как так?
  - Мы летели на вертолете, - затараторил Тезон.
  - Не сейчас. Потом расскажешь, - сказал сержант и широко улыбнулся, - Ты мне все расскажешь. Пошел!
  Душевая ослепляла белизной. Ряды квадратных керамических плиток выровнены, как солдаты в строю. Каждая плитка видела грудь четвертой, считая себя первой. Швы между плиток стерильно чисты. О, да, цзы"дарийские кадеты знают в этом толк. Любимое наказание от инструктора - заставить оттирать швы от грязи и мыльных отложений собственной зубной щеткой. А вот отсутствие самого душа в душевой удивляло. Мыльницы есть, мыло в них есть, а душа нет.
  Разгадка ударила в спину широкой струей ледяной воды. Воздух вышибло из легких, и я засипел, хватаясь руками за стены. Все тело вмиг оледенело, а когда сержант перекрыл шланг, пришел жар и острая боль.
  - Намыливаемся в темпе! - скомандовал васпа все тем же ровным и спокойным тоном.
   Хотя лишний раз подгонять меня не имело смысла, я и так с остервенением растирал мышцы куском мыла, пытаясь хоть как-то уменьшить боль. Но сержант снова открыл шланг и пытка началась сначала. Рядом сипел и отфыркивался от воды Тезон, когда очередь на обливание доходила до него, а потом обратно возвращалась ко мне.
  Полотенца нам не выдали, так мы и стояли: голые, замерзшие, скрюченные от озноба, клацали зубами и обтекали, пока васпа сворачивал шланг.
   Вместо полотенец он протянул нам пару черных очков на резиновой ленте. Я взял одни замерзшими пальцами и с трудом натянул на голову. Если я правильно понял суть процедур, то сейчас должна последовать антибактериальная обработка.
  Роль камеры для дезинфекции выполняла тесная комната, залитая ровным фиолетовым светом, куда сержант загнал нас с Тезоном и плотно закрыл дверь. Меня по-прежнему знобило, но хоть зубы не стучали. Разведчик вопросительно вскинул подбородок "как ты?". Я уверенно кивнул "нормально". Больше пока разговаривать было не о чем.
  
  ***
  
  Сержант первым повел на допрос меня, по-прежнему голого, замерзшего, хотя признаться при первом взгляде на допросную я решил, что это операционная. Стерильная чистота, яркий свет и неизбежный холод. Аккуратно разложенные на белой простыне инструменты, которые одинаково хорошо бы подошли и хирургу и механику-ремонтнику. Скальпель и ланцет, щипцы и клещи, ручная пила и массивный молот. Но в дальнем от меня углу стояла небольшая жаровня с горячими угольками, а с потолочной балки свисали ремни и цепи. Нет допросная, все нормально.
  - Как обычно, я спрашиваю, ты отвечаешь, - заговорил сержант, связывая мои руки за спиной длинной веревкой, свободный конец которой он перекинул через балку и намотал на ворот, - если я тебе не верю или мне не нравятся твои ответы, я кручу ворот и твои руки поднимаются выше.
  Мы называли такую пытку "виской". Тело свободно висит на вывернутых в плечевых суставах руках. Культурно, бескровно и очень эффективно. В свой единственный раз еще кадетом я выдержал только тридцать минут, а потом потерял сознание. Но с тех пор прошло десять циклов, я стал гораздо крепче и выносливее.
  - Как ты попал в руки патрулю чужого Улья? - сержант задал вопрос монотонно и даже скучно, несколько раз повернув ворот. Стою. Еще стою на ногах.
  - Летел на вертолете. Пилот сообщил о неполадках в двигателе, - спокойно выдавал я заученную наизусть легенду, - командир пошел в кабину. Машину мотало, быстро теряли высоту, затем был удар, и меня выбросило в окно. Слава Королеве, я выжил.
  За последнюю фразу спасибо патрулю. Запомнил. А сержант все так же крутил ворот, еще два оборота и мои руки встанут вертикально.
  - Бродил по лесу, не знаю, как долго. Потом увидел патруль, - закончил я и стиснул зубы, стараясь размеренно дышать носом. Еще и минуты не прошло, а тело горело от плеч и шеи до ладоней.
  - Труп командира видел? Он действительно был мертв? - в бесстрастном тоне сержанта появились первые оттенки. Нажим на словах "труп" и "действительно".
  - Командир мертв, - упрямо заявил я и васпа дважды прокрутил ворот, поднимая меня над полом. Суставы в запястьях перекрутились так, что почти выскочили. Локти громко хрустнули. Проклятье, я это слышал!
  - Характер ран, степень повреждений? - мне показалось, что сержант немного оживился. Речь ускорилась, стала чуть громче. Остальные признаки я оценить не мог. Подбородком касался груди и сержанта не видел. Зацепился за детали? Плохо. Это место в легенде самое слабое.
  - Командир мертв, - повторил я, не повышая голоса. А в ушах продолжал звучать противный хруст. Или мне только казалось или это хрустели плечевые суставы.
  Сержант спросил еще дважды, каждый раз поднимая меня выше. И я уже стал ждать, когда к статичному подвешиванию начнут добавляться встряски. Но отвечал как механический робот. Хотя с каждым разом было все сложнее и сложнее.
  - Почему не вернулся в свой Улей?
  Жалость в данном случае неприменима, то ли поверил, то ли отложил на потом.
  - Заблудился. Думал, что иду в свой Улей.
  Примерно через полчаса плечевые суставы выскочат и напряжение чуть-чуть ослабнет. Это я так себя утешаю, да.
  - Тебе, щенку, не положено думать, - медленно процедил сквозь зубы сержант, - куда делась карта?
  - Не знаю, - я старался отвечать четко, - у меня не было карты, у второго не было карты. Командир мертв.
  Крик еще можно сдерживать, слезы скоро сами потекут, не спрашивая у меня разрешения. Главное не кусать губы. Стоит только начать, и разорву зубами в мясо.
  - Куда летели? - сержант снова заговорил медленно. Пусть это будет хороший признак!
  - Не знаю. Командир не сказал.
  Слишком много "не знаю", это должно раздражать. Но у меня просто нет правдоподобной информации. Нельзя отступать от легенды. Тезон будет говорить то же самое.
  Движение ворота остановилось, и я слегка перевел дух, настраиваясь на долгую муку. Боковым зрением уловил, что сержант направился в сторону жаровни. Игры кончились, сейчас за меня возьмутся всерьез. Васпа ворошил угли, я слышал их тихое потрескивание, похожее на шепот. Почему медлит? Чего ждет?
  В моем положении каждая минута казалось вечностью. И я вдруг отчетливо понял, что не выдержу - закричу. Да, станет легче, но ненадолго. Здесь скорее психологический момент. Своим криком я признаюсь, что силы мои не бесконечны и у васпы появится стимул дожать, расколоть.
  Сержант подошел ко мне и присел на корточки, поднеся к моему лицу железный прут. Раскаленный прут.
  - Я даю тебе последний шанс рассказать правду, щенок. Потом начну порку.
  Говорил васпа тихо и почти ласково, заглядывая мне в глаза. Будто старался вразумить глупого строптивца. Беда, сержант, не поверишь ты в мою правду. Давай уже, бей.
  Порка - это не так страшно, это можно вынести, но только если лежишь на кушетке или привязан к столбу. А когда тело давит всем весом на вывернутые руки, каждый удар не только будет рвать кожу, но и доворачивать суставы до победного. Но и это еще не все - ублюдок прут нагрел.
  Не дождавшись от меня ни слова сержант распрямился, и сделал два шага назад. Кричи, Дарион, не стесняйся.
  Я мысленно считал удары, каждый раз изливая боль криком все дольше и дольше, черпая себя до донышка. На одной высокой, длинной ноте. Я слышал как шипит кожа, чувствовал запах паленой плоти. На пятом ударе тело провисло, плечевые суставы, наконец, выскочили. Мышцы звенели натянутыми струнами, а сержант выбивал из меня крики.
  Допрос пошел по кругу. В перерывах между ударами васпа задавал одни и те же вопросы. Я то отмалчивался, то повторял как робот "не знаю, не знаю, не знаю". Наконец сержант отложил прут и прокрутил ворот, поставив меня на пол. Боль рванулась в голову и стала еще пронзительнее. Кричать я уже не мог, не хватало воздуха. Сломанные ребра противно похрустывали при каждом движении. Если осколки проткнут легкие, я не доживу до утра.
  Шансов стало еще меньше, когда сержант отвязал веревку, роняя меня на пол. Из легких вышибло весь воздух. В глазах солнечное затмение. Черный диск на черном небосводе с серебряными всполохами.
  - Встаешь в строй, - вынес свой вердикт сержант.
  Что было потом я почти не запомнил. Кажется, он вправил плечи и долго постукивал пальцами по ребрам, присматриваясь и прислушиваясь. Невероятно, но васпа заставил меня встать. Или все же тащил волоком? Едва почувствовав под собой ровную горизонтальную поверхность, я тут же отключился.
  
  ***
  
  Вместе с сознанием вернулась и боль в замерзших и онемевших конечностях, в сломанных ребрах. Едва пошевелившись, я протяжно взвыл. Надо будет выпросить у Публия обезболивающее. Стоп, где я?
  Глаза слепил яркий свет, падающий сверху, но я никак не мог увидеть источник. Проморгавшись и кое-как повернувшись с боку на бок, я понял, что лежу на тонком матраце, застеленном простыней, огороженный хлипкой перегородкой, и кто-то оставил мне стопку формы горчичного цвета.
  Каждый вдох и выдох не давал забыть о сломанных ребрах ни на секунду. Была б моя воля - лежал бы и не двигался, пока все не срастется. Грудь, живот и бока густо покрылись синими пятнами и бурыми разводами, локти и плечи опухли и покраснели. В лагере Публий не выпустил бы меня из медотсека, а здесь нужно вставать и одеваться.
  Раз уж выдали форму, значит проверку я прошел и васпы признали за своего. По крайней мере, до первого подозрения. Сколько у меня времени: день, два или всего несколько часов? Длительность нашей с Тезоном вылазки выражена моей нелюбимой формулировкой "по обстоятельствам". Решение о том, что операция закончена и нам необходимо возвращаться, должен принять лейтенант-разведчик, а я даже не знаю, жив ли он и где находится. Логично предположить, что Тезон где-то рядом, но где?
  Многочисленные перегородки превращали огромное жилое помещение в лабиринт. Я бесцельно петлял по закуткам и закоулкам, то и дело натыкаясь на спящих васпов. В основном они выглядели как я после пытки. Избитые, изможденные с едва поджившими ранами. Странное помещение. Для тюрьмы слишком много свободы - вставай и уходи, а для казармы слишком много раненных. Наконец, я нашел единственного среди васпов цзы"дарийца.
  Лейтенант Тур валялся на лежанке лицом вниз. Руки, ноги на месте, голова на месте. Висел под потолком так же, как я, судя по распухшим плечам и локтям. Ярких синяков и ссадин не было, только маленькие и очень характерные ранки. Длинные иглы, возможно шильца с зазубренными краями. Профессионалы, прекрасно знающие расположение нервных узлов в теле, попадали иглами прямо в нерв, рождая боль, которую невозможно описать словами.
  Я легонько тронул лейтенанта за плечо и не успел отпрянуть, как мгновенно взвившийся разведчик вцепился мне в горло.
  - Тезон! Тезон, это я, - хрипло выдавил из себя.
   Лейтенант зашипел и отпустил меня, тут же неосознанно схватившись за распухшие локти. Больно, кто бы спорил.
  - Сколько времени прошло? - спросил Тезон.
  - Не знаю, я тоже не бодрствовал. Сколько мы здесь пробудем?
  -Ты еще ничего не видел, а уже уходить собрался? - зло процедил разведчик. - В лагерь захотелось? К папочке?
  - Я вижу, ты в полном порядке, - хмуро сказал я.
  В ответ Тезон хмыкнул и задрал подбородок. Потом, видимо, смягчился и снизошел до пояснений.
  - Чем больше увидим, тем лучше. Главное решить проблему свободного или относительно свободного передвижения. Тогда закончим быстро.
  - Прогулки после отбоя, пока все спят? - предположил я.
  - Было бы идеально, - кивнул Тезон.
  - А что если..., - неуверенно начал я, но лейтенант приложил палец к губам, требуя тишины. Вовремя. Теперь и я услышал шум приближающихся шагов. Отпрянул так быстро, как только мог и увидел своего мучителя сержанта.
  - Болтаешься без дела, щенок? - с легким неудовольствием спросил васпа и, не дождавшись ответа, смачно, с оттяжкой врезал в челюсть.
  А я уже почти успел соскучиться. От удара я завалился спиной на перегородку, но на ногах удержался. Лысый, крючконосый васпа, отвернувшись от меня, сделал два шага вперед и заглянул за перегородку к Тезону.
   - Кончай бока отлеживать! - обратился он к Тезону, - Встать, когда господин сержант говорит!
  Тезон глухо застонал, должно быть спешно натягивал форму.
  - Значит так, слизняки, - васпа жестом подозвал меня ближе. - Меня зовут сержант Грут и с этого момента я ваш тренер, царь и бог одновременно. Выше меня только небо и Королева. Жрать, спать и дрочить будете, если я разрешу. Скажу убить - и вы убьете не задумываясь, скажу сдохнуть - и вы сдохните. Это понятно?
  - Да, господин сержант! - синхронно выдали мы с Тезоном, пытаясь, насколько позволяло изломанное тело, вытянуться в струнку.
  - Размялись на дыбе неплохо, мне понравилось, - тонкие губы васпы тронуло слабое подобие ухмылки и тут же исчезло, - скоро продолжим. Бегом на кухню посуду мыть.
  Я эхом за Тезоном повторил "Да, господин сержант" и с готовностью развернулся. Куда нужно было бежать мы, естественно, не знали. За что получили по пинку и резкий окрик "прямо и направо"!
  Уже в движении аккуратно тянув носом воздух я раздумывал над обещанием скоро продолжить. Неужели допросы станут бесконечными? Или нас с Тезоном угораздило попасть в рабство к садисту?
  
  ***
  
  Семь металлических котлов высотой в половину моего роста занимали все пространство у западной стены кухни. Разведчики говорят, что по количеству и размеру котлов для приготовления пищи можно оценить численность гарнизона. Не с точностью до боевой единицы, конечно, но хотя бы порядок. Тезон, наверное, уже произвел в голове необходимые расчеты, а все, что мог сделать я - вспомнить кухню в училище. На две тысячи кадетов и инструкторов трех подобных котлов вполне хватало. Значит в Улье васпов около пяти тысяч. Прав был отец - осиное гнездо. И мы с лейтенантом Туром залезли в него без оружия, средств связи и надежды на помощь извне.
  Молодняк васпов трудился на кухне под присмотром сержанта, которому мой новый царь, бог и тренер сдал меня в распоряжение, на прощание наградив тяжелым взглядом. Тезона сержант Грут повел дальше.
  Дышать и двигаться было больно и неприятно, но приходилось терпеть. Оплеухи от сержанта впрок не пойдут. Вместе с тряпкой и куском мыла я получил наряд на мытье котла. Таких агрегатов я раньше не видел: сваренный будто бы на коленочке из листов разного размера, снабженный механизмом опрокидывания самой простой конструкции. Штучный экземпляр, работа ремесленника. Не удивлюсь, если котел изготовили в той же мастерской, в которой чинят и обслуживают вертолеты.
  Отмывая это чудо инженерной мысли от остатков пищи, я намеренно делал амплитудные махи тряпкой во все стороны, чтобы на законных основаниях как следует вертеть головой и рассматривать васпов.
  Юнцы, мальчишки, избитые и перемотанные окровавленными бинтами, с серыми лицами и потухшими взглядами. Некоторые слишком уж маленькие для новобранцев. Я мало понимаю в скорости взросления людей, но у цзы"дариецев вон те два мальчика отсчитали бы с рождения не больше одиннадцати циклов. Кажется, теперь я знаю, где оказываются похищенные из деревней дети. Принудительная мобилизация в очень жестком варианте.
  Рядом со мной молодой васпа с рукой на перевязи, так же как я старательно и прилежно чистил котел. Почти с остервенением водя по стенкам совсем крохотным обмылком. Я никак не мог понять, почему личный состав в таком плачевном состоянии. Новобранец со сломанной рукой, с повязкой на ноге, пропитавшейся кровью, а машет тряпкой бодрее меня. Посмотрел на васпу раз, другой и только на третий заметил, что волосы у него темные и кудрявые, когда у всех других светлые. Но не это отличие привлекло моё внимание. Движения у васпы были активные, категоричные, будто он не котел чистил, а пытался что-то кому-то доказать. Против сонной обреченности других новобранцев это выглядело очень ярким контрастом. Шпион, как мы?
  Я продолжал исподтишка следить за ним и едва не пропустил момент, когда почти прозрачный обмылок долговязый васпа сунул себе в карман. Я застыл, в упор глядя на него. Васпа поднял голову и встретил мой взгляд. Молча встретил, напряженно сжав губы. В голову не приходило ни одной достойной идеи, зачем ему могло понадобиться мыло. Не веревку же намыливать, чтоб повеситься. Несколько долгих мгновений мы буравили друг друга глазами. Проклятье, как не вовремя сержант увел Тезона. Ну не умею я вытягивать информацию задушевными беседами. Я пехотинец, обыкновенный дозорный, моя главная задача на посту не уснуть. И тут мне опять стало стыдно. Разведчику, наверное, уже кишки на кочергу в допросной намотали, а я здесь играю в гляделки с противником.
  - У тебя рука сломана, - ляпнул я первое, что пришло в голову, - сержант Грут постарался?
  - Не, - васпа удивленно сдвинул брови, - Зорг. Кувалдой приласкал.
  Потом прикрыл глаза и беззвучно зашевелил губами, будто репетируя сложное слово.
  - В вос-пи-та-тель-ных целях, - выдал, наконец, васпа и шмыгнул носом. - Ты у Грута? Сочувствую. Хотя лучше Грут, чем Харт. Настоящий зверь. Был.
  - И часто тебя Зорг так воспитывает? - я никак не мог поверить в услышанное, забыв соображать, что можно спрашивать, а что нет. Ни в одной даже самой жесткой программе тренировок кадетам не ломали руки.
  - Нет. Кости не каждый день ломает, - мотнул головой васпа, снова занявшись котлом, - бывает на спине что-нибудь вырежет. А потом, угадай, говорит. Что вырезал? А так обычно все: дыба, иглы, порка.
  Я уронил тряпку. В голове болезненно застучало "Тезон. Где сейчас Тезон?". Многодневных непрерывных допросов не выдержит даже самый стойкий цзы"дариец. Уходить надо, пока живы.
  - Ты говорливый. Сильно, - вдруг хитро прищурился васпа. - Не видел тебя раньше. Откуда взялся?
  Проклятье, так можно и операцию завалить. Следить надо за языком.
  - С другого Улья, - на автомате выдал я, - на вертолете разбились, патруль нас подобрал.
  - Ааа, - понимающе кивнул васпа, а потом фыркнул, - распустились там, на пе-ри-фе-ри-и. То ли дело у нас. В головном Улье. Сказано не болтать - все молчат.
  - А ну, заткнулись оба! - послушался окрик от дежурного сержанта. Понял, молчу.
  Головной Улей - это большая удача. Во всех мирах главными, головными, первыми, ведущими назывались организации, в которых располагалось высшее командование. И раз уж васпы регулярно упоминают Королеву, то вполне возможно, что она здесь. У меня аж ладони вспотели. Я еще раз посмотрел на васпу - он взял новый кусок мыла и, как не в чем ни бывало, продолжал надраивать котел.
  Мне стало нестерпимо жалко и его и всех юнцов новобранцев. Не мне осуждать командование васпов, но так ли уж нужны подобные методы воспитания? Я стиснул зубы и сосредоточился на уборке, уже не стараясь что-то рассмотреть. Сахар они что-ли варили в этом котле? Присохло намертво, образовав мелкие кристаллы, которые превращали тряпку в мочалку.
  
  ***
  
  Тезона я увидел только на построении перед пробежкой. Мы снова коротко кивнули друг другу и разведчик стал пробираться ко мне через толпу васпов, но его движение было прервано командой "Стройся" и между нами оказалось пятеро новобранцев. В том числе мой новый знакомый.
  - Вывернули карманы! - громко выкрикнул дежурный сержант.
  В ряду васпов возникло оживление и послышались вздохи. Новобранцы засуетились, толкая друг друга локтями. Готов спорить сейчас все запрещенное к хранению передается по рукам. И, судя по легкой панике, проверка внеплановая. Каждого васпу сержант по очереди похлопывал по рукам, бокам, животу, спине, карманам, подмышкам, штанинам. Все найденное тут же выбрасывалось, а провинившийся получал порцию затрещин, иногда серию чувствительных ударов по лицу и под дых и короткое устное внушение. Запрещенным было все, без исключения. Мы с Тезоном ничего в карманах не хранили, волноваться стоило только о том, чтобы стоящие рядом ничего не подбросили незаметно, пытаясь отвести от себя беду. Я с тревогой поглядывал на васпу со сломанной рукой. Он застыл, вытянувшись в струнку и кусал губы. Бледный, сосредоточенный. Не успел скинуть обмылок? Или не захотел? Бред. Это какой-то бред. Быть избитым за кусок мыла! Да зачем же он ему понадобился? Все что я мог придумать, кроме намыливания веревки для суицида, было связано с антисептическими свойствами мыла. По Училищу байки ходили о том, как мылом можно вылечить заражение. Больше всего мы боялись оказаться в походе на дикой планете без медицинской помощи. Неужели долговязый болен? Почему в душевой мыло не возьмет? Болен тем, в чем стыдно признаться?
  Трижды проклятое место! Ради какой высокой цели нужно так издеваться над детьми?
  Я решительно протянул руку мимо стоящего рядом васпы к долговязому, ткнул его в бок и развернул ладонь вверх. Надеюсь, мой жест предельно понятен. Долговязый обернулся, вытаращив на меня глаза. Я нетерпеливо качнул рукой. Давай уже!
  Втянув воздух через зубы, васпа достал из рукава обмылок и отдал мне. Был бы я в своем комбинезоне - спрятал бы гарантированно, а в этой форме и приткнуть-то некуда. Не глотать же. Спешно сунул за ворот рубашки. Найдет сержант, обязательно найдет.
  - Это что?
  Сержант выудил обмылок через несколько секунд после начала обыска и ткнул его мне в лицо.
  - Мыло, господин сержант, - бодро ответил я, представляя себе выражение ужаса на лице Тезона. Ждет меня желчный абзац на эту тему в рапорте разведчика.
  - Я не слепой, - выдохнул васпа, - зачем тебе мыло, слизняк?
  - Обработать ожоги после допроса, господин сержант. Чтобы не было заражения.
  Сержант застыл, уставившись на меня. Беззвучно пошевелил губами, а потом зло сплюнул. Что я ж такого сказал?
  - Запрещено иметь личные вещи, - повторил сержант то, что говорил другим васпам и от души заехал мне кулаком в челюсть. Я отступил назад, чтобы удержаться на ногах.
  - Как зовут тренера? - спросил васпа, убирая обмылок в мешок с другими запрещенными предметами.
  - Грут, господин сержант, - ответил я.
  - Фил, бегом за сержантом Грутом, - сержант вызвал из строя новобранца, - скажи, что я зову. Его неофит про заражение рассказывает.
  Фил убежал, а дежурный сержант продолжил обыск. Тезон покачал головой и постучал пальцем по виску, а я посмотрел на долговязого. Васпа прятал в кулаке усмешку и поглядывал на меня с явным интересом.
  Грут пришел очень быстро и без лишний приветствий и вступлений сразу же схватил меня за шиворот.
  - Что ты несешь, щенок? Какое еще заражение?
  - Ожоги, господин сержант, - я продолжал гнуть свою линию, - мне кажется, они покраснели и опухли еще сильнее.
  На крючковатом носе Грута блестели капельки пота, а в глазах я впервые заметил проблеск настоящей ярости. Дежурный сержант прекратил обыск, повернувшись в нашу сторону, и тихо спросил:
  - Твои неофиты уже сами себя лечат?
  - Я смотрел ожоги, - с нажимом произнес Грут, обращаясь уже не ко мне, а к дежурному. - Там. Все. Нормально.
  Удивлению моему не было предела. Сержанты еще и за медобслуживание отвечают? Забавно. Сам разрезал - сам заштопал.
  - Уверен? - спросил дежурный, высверливая Грута взглядом.
  - Да, уверен, - выдохнул Грут, - щенок три дня по лесу болтался. Должно быть умом повредился. Вот ему и мерещится.
  Дежурный ничего не ответил, а меня сержант толкнул обратно в строй.
  - Кончай страдать ерундой, - медленно проговорил Грут, потом развернулся и ушел. Чувствую, скоро буду выглядеть еще хуже, чем долговязый. А я ведь сам почти поверил, что ожоги воспалились. Обыск дежурный заканчивал уже в полной тишине, открыв рот только для того, чтобы погнать нас на пробежку.
  
  ***
  
  Бег - не такая уж и серьезная физическая нагрузка. Я бы даже сказал, что неспешный, расслабленный бег вообще не нагрузка. Но не тогда, когда ребра сломаны. Даже если я дышал только животом, воздуха мне все равно не хватало, а каждое сотрясение корпуса причиняло сильнейшую боль. Я сдался, не пробежав и четверти круга по тренировочному залу, перейдя на обычный шаг. В глазах потемнело, и меня мучил настоящий приступ удушья. Сделав еще десяток шагов, я и вовсе остановился.
  - Задыхаешься, сопляк? - послышался за спиной голос Грута. Когда он успел прийти я так и не заметил.
  - Задрал гимнастерку, живо! - потребовал сержант.
  Задрать я мог только рубашку, видимо её в Улье и называют гимнастеркой. Сержант молча постукивал пальцами по ребрам, а я пытался сдержать стоны, но в итоге тихо скулил, как щенок. Сильнейшая боль изматывала и лишала годами наработанной выдержки. Мне было стыдно, что цзы"дарийский офицер не в состоянии молча вытерпеть переломы ребер.
  - Ты трус и слабак, - сказал Грут. - Заражения нет. Ты опозорил тренера идиотским попытками лечиться. За это будешь бегать, пока мне не надоест на тебя смотреть. Пошел!
  - Да, господин сержант, - выдохнул я и пошел, потом побежал, если это можно было назвать бегом.
  Время снова растянулось в одну бесконечно длинную пытку, наполненную болью, где меня волновали только две простые вещи. Вдох. Выдох. Сутулые фигуры васпов в горчичной форме изломанными тенями мелькали рядом. Кто-то бежал быстрее меня, кто-то так же еле переставляя ноги. Единожды мне удалось увидеть Тезона и даже услышать его ободряющий шепот. Держусь я. Хотя должен упасть. Мне казалось, что именно этого так упорно добивался сержант. Видел я и долговязого васпу, легкой трусцой наворачивающего круги. Если Публий прав и они действительно генно-модифицированы, то явно намного крепче и выносливее нас. Осознание того, зачем мы на самом деле прибыли на эту планету стало последней отчетливой мыслью перед бессознательной связкой "вдох-выдох". Я больше не цзы"дариец, я робот, механически переставляющий ноги. Вдох. Выдох. Воздуха почти нет, а я все бегу и бегу вперед. Последние два шага я сделал прямо в черную пропасть.
  Помню расплывчатое лицо сержанта, который хлестал меня по лицу. Помню, как надо мной яркими метеорами в бездонном космосе проносились потолочные светильники. Помню холод допросной, который был даже приятен горящему огнем телу. А спасительное забытье все никак не шло. Сержант что-то орал мне в ухо, я слышал каждое слово, а вспомнить не могу. Я видел Тезона, молчаливой глыбой возвышающегося у входа. Нет, это был не Тезон, а отец в горчичной форме, с рукавами, заляпанными чем-то темным. Он смеялся надо мной и говорил, как сильно разочарован своим сыном. А потом просто повернулся спиной. Стойкий, несгибаемый, с той самой генеральской осанкой, которую мы, кадеты, сравнивали с боевым посохом. А я все рассказывал и рассказывал отцу про маму и про наш домик в горах в зарослях можжевельника, пока тьма не проглотила меня.
  
  ***
  
  Открыв глаза я увидел долговязого васпу, который теребил меня за плечо.
  - Живой? - спросил он, вглядываясь в меня. - На!
  Я с трудом сфокусировал взгляд на узкой ладошке васпы. Долговязый протягивал мне белый кубик не то соли, не то сахара.
  - Спасибо, - с трудом выговорил я, отодрав от нёба прилипший язык.
  Мне показалось, что васпа смутился, а потом, насупившись, пробормотал.
  - Я - Дин.
  Я давно заметил, что имена васпов состояли из одного слога: Грут, Зорг, Фил, Харт, Дин. И моё Да-ри-он должно звучать слишком непривычно. Тогда я назвал фамилию.
  - Лар.
  Подарок оказался кусочком сахара, который я немедленно разгрыз. Со вчерашнего дня ничего не ел и не пил, укол "дохляк" от Публия не в счет.
  - Ты странный, - задумчиво проговорил Дин. - Ведешь себя не правильно. Мыло. Зачем забрал?
  - Не хотел, чтобы тебя били. Из-за мыла, - ответил я, стараясь перенять местную отрывистую манеру речи. - Это слишком. Думал, сам спрячу.
  - Сержант везде найдет, - усмехнулся васпа, - даже в заднице.
  Смеяться со сломанными ребрами мне было противопоказано, поэтому я молча давился улыбкой. Васпа задумался, взгляд его потух. Я понимал, что Дин или прямо сейчас делает вывод из произошедшего, или обдумывает то, что решил раньше. Мне нравился этот паренек. Сильный. И не смотря на все пережитое живой и бойкий.
  - Ты, - сказал Дин и склонил голову на бок, снова беззвучно шевеля губами. Не даются длинные слова, - бла-го-род-ный. Мне нравится. Опасно только. Думай чаще.
  Я едва заметно выдохнул и улыбнулся.
  - Буду чаще. А зачем тебе мыло?
  Васпа снова усмехнулся и опустил глаза. Потом медленно, будто нараспев произнес.
  - Будем стирать форму. По-ка-жу.
  Я удивленно заморгал. Форму разве не мылом стирают? Зачем тащить его с кухни? Но спросить не успел, Дин резко вскинулся.
  - Рядом. Кто-то есть.
  Отменный у него слух. Я ничего не заметил. Васпа отшатнулся к стене и побледнел. У меня сердце трепыхалось и подпрыгивало. Если это Грут, нам конец.
  Но на пороге допросной, тихо отодвинув дверь, возник Тезон. И прежде, чем сжавшийся в пружину васпа на него набросился, я быстро прошептал.
  - Это Тур. Он свой. Мы из одного Улья.
  - Забыл чего? - недобро поинтересовался Дин.
  В ответ разведчик молча показал на меня глазами и тихо спросил:
  - Живой?
  Я кивнул, а Дин сделал шаг назад, вытаращив глаза. Будто у нас с Тезоном росли рога и сзади болтались длинные хвосты. Потом васпа недовольно поджал губы и выдал.
  - Оборзели, пе-ри-фе-рия. Дружбу водите?
  - Нет, - выдохнул разведчик.
  Я видел, как напрягся Тезон. Знает уже о местных запретах.
  - Присматриваю за ним, - осторожно сказал лейтенант Тур. - Дурной.
  - Есть мальца, - васпа опять усмехнулся, - так себе у вас сержанты. В головном крепче бьют. И толку больше.
  Последние слова он произнес с явными оттенками гордости, чуть приподняв подбородок. Потом снова прислушался и юркнул в дверь, оставив нас с Тезоном.
  - Как нашел меня? - спросил я разведчика.
  - За твоим знакомым проследил, - ответил Тур, тоже прислушиваясь к звукам снаружи. - С дисциплиной тут строго. Я лег в ячейку неподалеку. Смотрю - метнулась тень. Удивился, пошел за ним. Что это было с мылом? Я, по-моему, четко и конкретно приказал тебе не лезть туда, куда не просят.
  - Сымпровизировал, - ответил я, не вдаваясь в подробности. Время дорого, - уходить надо, Тезон. Я не ною и не жалуюсь, но мертвые мы вообще ничего не доложим.
  - Это головной Улей, - твердо сказал разведчик, - ты хоть представляешь, какая это удача? Я не уйду пока не увижу Королеву.
  Проклятый карьерист. Со злости я сжал челюсти так, что зубы скрипнули.
  - Терпи, Дарион - с нажимом произнес Тезон, - завтра будет легче.
  - Лар, - кисло улыбнулся я, - зови меня Лар. Как васпу.
  Лейтенант кивнул и тоже ушел.
  
  ***
  
  Утро в Улье начинается с переливистого крика сержанта "Подъем!". На эту команду у меня имеется безусловный рефлекс, и тело дернулось встать. Не тут-то было. Грут вчера привязал меня к остывшей жаровне в сидячем положении, оставив руки свободными, и все чего я добился своим рывком - очередного приступа боли в сломанных ребрах. Сегодня, правда, было значительно легче.
  На пороге допросной стоял сам господин тренер с маленьким ящиком в руках. Войдя внутрь, ящик он поставил на низкую тележку на колесиках и достал: шприц, жгут, шило и две пробирки. Ох, не зря я вчера Публия вспоминал. Неужели васпа решил разнообразить наше общение в допросной специфическими препаратами, развязывающими язык? Хотя нет, ампул не видно, только пустые пробирки.
  Кровь у меня сержант брал молча. Не обработав место прокола, не наложив повязку с антисептиком на руку после. И он еще оскорбляется на подозрения в антисанитарии и возможности заражения крови?
  - Посмотрим. Что с тобой не так. Слизняк, - пробормотал себе под нос сержант, отвязывая меня от жаровни, а потом добавил уже четко и громко, - бегом на тренировку!
  Перед тем, как побежать мне пришлось спешно натягивать форму. Должно быть нахождение в допросной в обнаженном виде являлось еще одним местным правилом.
  Я уже запомнил расположение тренировочного зала, душевой и только в столовую пришлось идти, увязавшись вслед за Дином. Долговязый старательно избегал встречаться со мной взглядом, лишь единожды коротко кивнув. Хорошо, не всё сразу.
  Предвкушая завтрак, я был согласен на что угодно: разваренное в кашу пшено, овощи на пару и даже на пересушенные галеты. Не в моем положении зверски голодного цзы"дарийца морщить нос за столом.
  В столовой ради экономии пространства плотными рядами стояли длинные столы почти от стены до стены, так что рассевшиеся неофиты не только толкались локтями, но и, отклонившись назад, могли стукнуться затылком с соседом за другим столом.
  Содержимое тарелки повергло меня в ужас. Белесая, тягучая, переслащенная баланда. Что? Из всех припасов остался один сахар? Я нерешительно взял ложку и посмотрел по сторонам. Васпы наворачивали баланду без лишних эмоций. Ни тени неудовольствия, ни слова возмущения. Чувствуя себя медоносной пчелой, я зачерпнул нектар. После третьей ложки ощутимо затошнило, после четвертой начал давиться. Через три васпы от меня ухмылялся лейтенант Тур. Смейся, Тезон. Избалованный генеральский сынок не может есть всякую гадость. Ну, уж нет, я слишком голоден, чтобы оставить в тарелке хотя бы каплю.
  Пользуясь тем, что разведчик следит за мной, показал пальцем на сгиб локтя и изобразил в воздухе возвратно-поступательные движения поршня шприца. Тезон недоуменно сдвинул брови. Я ткнул в него пальцем и вопросительно вскинул подбородок. Разведчик отрицательно качнул головой и стал еще мрачнее.
  Так, кровь взяли только у меня. Я не знал, чем это может грозить. Что могут найти в моем анализе лаборанты, и какие сделают из этого выводы?
  Тревожной сиреной зазвучал сигнал к общему построению. У нас это называлось утренним разводом, васпы просто именовали построением. Сержанты оживились как никогда, щедро раздавая пинки и оплеухи направо и налево. Перед смертью не надышишься. Если личный состав в столь плачевном состоянии, то за минуту до явления начальства ни бодрее, ни прилежнее неофиты выглядеть не станут.
  Все что мне удалось сделать во всеобщей суматохе - приклеиться к Тезону и следовать за потоком. Лавина горчичных гимнастерок вынесла нас строевым шагом в огромный зал двумя ярусами выше казарм неофитов. Построение грозило стать воистину монументальным. Наша скромная, низкорослая коробочка в сто неофитов стыдливо подпирала коробки с рядовыми Улья. Не считая патруля, я впервые видел такое огромное количество взрослых васпов. От несчастных и задерганных неофитов их отличало не только отсутствие травм и переломов, но и пустой, ничего не выражающий взгляд. Колонна восставших мертвецов. Стояли, правда, красиво. Наши любители парадов непременно бы оценили. Но с особым трепетом я ожидал появления обязательных на построении офицеров. Тезон, наверное, почти в истерике, что под рукой нет видеозаписывающей аппаратуры. Описать словами в рапорте столь масштабное событие, возможно только имея талант литератора.
  Я робко надеялся увидеть Королеву, тогда можно было бы спокойно планировать побег. Должно быть это прекрасная, статная леди в изысканных одеждах, увешенная драгоценностями и облепленная свитой из фрейлин и верных телохранителей. Но не срослось.
  Волнение зародилось у западного выхода и прокатилось по коробкам, нахлынув на ряды неофитов страхом и оцепенением. Васпы все как один притихли, низко опустив головы, и тут я увидел кучерявую макушку Дина, так же склоненную. Пришлось и мне упереть глаза в пол, пока не получил от сержанта по затылку. В абсолютной тишине раздался гулкий звук шагов. Неофиты сжались пружинками, примерзнув к своему месту в строю. Иногда я видел, как в приступе жгучего любопытства дергались светлые макушки, поднимаясь на мгновение и снова опускаясь. Чудовищное коллективное напряжение передалось и мне, рождая благоговейный ужас перед тяжелой поступью офицеров.
  Их было двое в ярко-красной форме, начищенных до блеска сапогах, с тонкой тростью на поясах. Они шли, и море васпов вздрагивало от каждого шага. Красный - цвет хищников. Они и есть хищники. Ни тени безразличия, только холодная ярость.
  Первый взошел на постамент в центре зала, второй чуть задержался, а поднявшись, встал за правым плечом. Мне показалось, я чувствовал дрожь стоящего рядом неофита или это моя рука дернулась?
  - Слава Королеве! - выкрикнул офицер.
  И небывалое напряжение дало разрядку хором тысячи глоток:
  - Слава Королеве! Слава Королеве! Слава Королеве!
  Меня прошиб холодный пот. Быстро утерев лицо, я поднял глаза.
  - Королева ждет пищу. Близится день кладки. Запасы на исходе, - отрывисто заговорил старший офицер, обводя ненавидящим взглядом ряды васпов, как луч радара обводит сектор. Второй офицер смотрел в другую сторону зала. Левую половину его лица перечеркнула черная повязка на глазу с расходящимися от неё трещинами шрамов. Я снова уткнулся в пол. Из речи стало ясно, что готовится массовый рейд за провиантом. Судя по гранитному спокойствию сержантов, неофитов эта новость не касалась. А жаль, у нас с Тезоном появилась бы неплохая возможность тихо уйти.
  - Милостью Королевы преторианец Ян! - объявил старший офицер и одноглазый вышел из-за его спины, встав рядом.
  Вместе они смотрелись как кадет с инструктором. Старший офицер подавлял исполинским ростом, размахом плеч и развитой мускулатурой. И щупленький одноглазый васпа с копной спутанных соломенных волос непременно затерялся бы на фоне лысого гиганта, если бы не дикая, первобытная харизма лютого зверя. Едва ему дали слово, как искра пламени вспыхнула в глазах, рождая в рядах неофитов еще одну волну ужаса.
  - Экзамен неофитов назначен, - объявил офицер, - срок неделя. Выпускники пойдут под моё начало.
  Теперь васпа смотрел прямо на нас, и я спешно опустил голову, макушкой ощущая свирепый взгляд преторианца.
  - Завалите экзамен, - васпа понизил голос, отчего в зале стало прохладно и крайне неуютно, - печень вырву.
  Сотня неофитов одновременно выдохнула и пришла в движение. Раздался чей-то шепоток "этот может". Ростки паники с корнем вырвали сержанты короткими тычками и сдавленными хрипами "Смирно!". Я обернулся на Тезона. Бледный разведчик хмуро кусал губу. Похоже, только что утвердился крайний срок нашей операции.
  - Разведка обнаружила объект, - снова зазвучал голос старшего преторианца. А я успел заметить, что одноглазый вернулся на прежнее место за правым плечом лысого гиганта. - На востоке. Объект опасен. Готовим рейд.
  Я замер на полувдохе, ощущая, как холод разливается по телу и немеют пальцы. На востоке от Улья стоит лагерь цзы"дарийцев. Трое дозорных, трое разведчиков, два сержанта, капитан и генерал. Не соображая, что делаю, вцепился в плечо Тезона. В ушах шумело и к горлу подкатывала тошнота.
  - Тихо, - шепнул лейтенант.
  - Встал ровно! - зашипел сержант, огрев меня по руке дубиной.
  Они уйдут. Инструкция. Загрузят капсулу и взлетят. Оставят нас здесь. Обязаны оставить. Что делать? Что делать?
  
  ***
  
  Едва господа преторианы покинули зал, неофитов поделили на группы и разогнали по Улью. Кого на занятия, а кого в наряды. Я так увлекся тяжкими думами о рейде васпов на восток, что не сразу обрадовался, попав в прачечную. А ведь Дин обещал показать, зачем воровал обмылок. Почему именно показать я понял, когда в прачечной включились центрифуги. Шесть мощных агрегатов создавали шум, подобный звуку взлетающего катера. Даже команды сержанта слышались едва-едва, поэтому дежурный следил только за тем, чтобы неофиты работали, да и то в полглаза.
  Сам процесс стирки был не столь оригинален, как меню на завтрак. В чанах с растворенным мыльным порошком уже откисала замоченная накануне форма, которую неофиты шоркали руками и терли о рифлёные металлические доски, а отжимала чистое белье центрифуга. Я понимал, что со сломанными ребрами ничего не отстираю, поэтому пришлось немного потолкаться, чтобы занять место у тележки. Кроме того, собирая белье со всех чанов и развозя его по центрифугам, я имел возможность подкатывать то к Дину, то к Тезону.
  Разведчик пребывал в глубокой задумчивости и нагло меня игнорировал. Тогда я решил оставить его в покое и отправился с пустой тележкой к Дину. Не передумал ли долговязый? Захочет ли открыть свой секрет? Васпа ловко выудил горчичную гимнастерку из воды и плюхнул её на доску, растирая одной рукой, вторая по-прежнему болталась на перевязи. Бегло крутанув головой по сторонам и убедившись, что мы никому не интересны, Дин расправил гимнастерку на доске и достал из кармана обмылок. Несколько долгих секунд он смотрел на меня, должно быть еще раз обдумывая, не выйдет ли ему боком подобная откровенность. Я терпеливо молчал, ждал. Еще несколько таких секунд и мне придется уйти к другому чану. Но Дин тряхнул кудряшками и склонился над формой, аккуратно выводя обмылком белые линии на мокрой ткани. В душной прачечной, посреди огромного Улья, скрытый от глаз сотен и тысяч васпов расцвел белый цветок.
  Дин замер, подняв на меня огромные глаза, а я лишился дара речи. Болотная лилия, хрупкая и прозрачная. Я, сидя в казарме за столом, с кистью в руках никогда так не нарисую. Облизнув вмиг пересохшие губы и наклонившись к уху Дина, сказал по слогам:
  - Кра-со-та.
  Васпа выдохнул и широко улыбнулся, но тут же закусил губу, сдирая рукой холст с доски и швыряя его в воду. Лилия растаяла, как будто её и не было. Дин достал гимнастерку и плюхнул мне в тележку, глазами показывая "уходи".
  Тележка скрипнула, увлекая меня за собой, а перед глазами все еще таял белый цветок. Я убил бы всех сержантов, офицеров, господ преторианцев и саму Королеву за то, что они запрещают детям рисовать. Уму непостижимо, что пришлось изобретать Дину, сколько страху натерпеться просто ради того, чтобы нарисовать цветок.
  Следующие несколько кругов по прачечной я намотал в полусне, Дин, жмурившись от удовольствия, нарисовал птицу и дерево, уничтожив потом свои творения, так же, как лилию. Больше я не стал докучать васпе, чтобы не привлекать лишнего внимания. Зато очнулся Тезон и теперь разве что руками не махал, подзывая меня ближе.
  Слова разведчика тонули в шуме центрифуг, и мне пришлось перекладывать с ним белье в тележку, почти соприкоснувшись лбами, чтобы хоть что-нибудь услышать.
  - Дарион, в каких ты отношениях с отцом?
  С чего бы вот так вдруг?
  - Да ни в каких. Ваше Превосходство и все, - зло и немного обиженно ответил я. - Почему спрашиваешь?
  - Надеялся, что отец не бросит тебя, - хмуро сказал Тезон.
  Надо же. Едва приперло, и самодовольный лейтенант-разведчик тут же пожелал выбраться из пекла на горбу генеральского сынка.
  - Генерал не может нарушить Инструкцию даже ради собственного сына, - раздраженно заговорил я, незаметно перекладывая белье обратно в чан, чтобы после снова выкладывать его в тележку. - Да и нет в этом смысла. Едва твои разведчики засекут рейд и все, что успеет сделать наша группа - загрузить капсулу и встретить васпов огнем, прикрывая взлет. И что решат капитан с генералом, сидя в капсуле? Что мы с тобой раскололись на допросе и выдали местонахождение лагеря. Никто за нами не вернется. Это конец, Тезон.
  Разведчик нервно кусал губы и морщил лоб.
  - Хоть бери Королеву в заложники и требуй отменить рейд, - мрачно пошутил Тезон.
  Я скривился и покатил тележку дальше по кругу. Если даже у Тезона толковых идей нет, то пора сочинять эпитафию. Что-нибудь вроде: "Жил мало, сдох быстро". Войду я в Улей, как в гробницу...
  - А если послать нашим весточку? - спросил я, остановившись возле Тезона.
  - Как? - округлил глаза разведчик. - Написать на спине у патрульных "идет рейд, меняйте дислокацию?"
  Ага, мылом. Но сначала надо будет еще найти конкретного патрульного и конкретную форму. Не писать же на всех подряд. И тут я остановился с мокрой гимнастеркой в руках. Всех подряд. Шальная идея собиралась как мозаика из рассыпанных фрагментов. И чем бредовей она казалась, тем сильнее нравилась.
  - А если написать на днище вертолета? - с надеждой в голосе предложил я. - Твои же мониторят все вылеты?
  Тезон уставился на меня, как на умалишенного. Разве что пальцем у виска не покрутил.
  - Допустим, - с издевкой начал говорить разведчик. - Просто допустим, что мы проберемся в ангар, раздобудем краску и намалюем послание на днище вертолета. И первыми его прочитают васпы при взлете.
  - А если написать по-цзы"дарийски?
  Тезон фыркнул и нервно швырнул ком мокрой гимнастерки в тележку.
  - Как? Вживленный биопереводчик не только речь переводит, но и текст заставляет читать, а главное писать на местном наречии. Любая надпись будет на языке васпов.
  О, это приятное чувство. Будто фанфары играют за спиной.
  - Цзы"дарийские маты биопереводчик переварить не в состоянии, - быстро проговорил я. - Выдает в неизменном виде.
  Затем увидев выражение крайнего недоумения на лице разведчика добавил:
  - Не веришь мне - попробуй.
  Тезон напрягся, выговаривая слова так осторожно, будто собирался лизнуть противотанковый еж:
  - Кхантор бэй!
  Я удовлетворенно кивнул.
  - А ты действительно дурной, - растягивая слова, сказал разведчик, - и мне это даже начинает нравиться.
  До самого окончания стирки я развлекался тем, что сочинял варианты надписи, да выслушал пару вариантов Тезона, пополнив словарный запас. Горка отжатого белья все увеличивалась, и мне стало интересно, развешивать форму сушиться тоже будем мы или других неофитов заставят? Ничего странного в том, что молодняк занят грязной работой нет, но Улей не Училище, а скорее гарнизон, неофитов здесь существенно меньше, чем рядовых. Настолько, что если молодняк будет делать всю хозяйственную работу, то спать, есть и тренироваться времени не останется. А по факту это не так. Заподозрить васпов в нечистоплотности невозможно, значит рядовые в наряды тоже ходят. Вот только я ни разу не видел их на кухне или в прачечной.
  Все центрифуги выключили, форму достали, а в ушах шум взлетающего катера, кажется, так и остался. Уже в строю на выходе из прачечной я заметил две сгорбленные фигуры с уродливыми лицами. У одного непропорционально длинные руки свисали до пола, глаза второго полностью скрывали бугристые наросты, а с уголка губ стекала струйка слюны. Из одежды только лохмотья, а обуви нет вовсе. Как только из прачечной вышел последний неофит, уродцы тяжело заковыляли вовнутрь.
  Мне стало не по себе. Неужели это тоже васпы, только доведенные до такого состояния стараниями сержантов? И Дину вопрос не задашь, поскольку я не знаю, есть ли такие уроды в периферийном Улье или эта парочка обитает только в Головном?
  
  ***
  
  И вот я дождался боевой тренировки у васпов. Оценить потенциал противника весьма полезно, даже если речь только о рукопашном бое. Тезон, конечно, оценит, а мне как бы опять маму не начать вспоминать от болевого шока. Дин приблизился с самодовольной улыбкой.
  - Что, залетные? Увидим, чего стоите. - Шепнул васпа и гордо приподнял подбородок.
  Конечно, Головной Улей. И баланда слаще и сержанты злее. Планета другая, а соревнования между подразделениями кто круче - те же.
  - Драться умеем, - веско сказал я. - Не хуже вас.
  - Куда вам? Слабаки, - не унимался наглый васпа. - Дисциплины нет. Порядка нет. Пе-ри-фе-ри-я.
  Мне даже стало обидно за Улей, из которого мы якобы прибыли.
  - Не боишься, что задницу надеру? - неожиданно вклинился в разговор Тезон. Следит и подслушивает, как и положено.
  Дин покосился сначала на него, потом на меня. Как бы не спугнул васпу разведчик. Запрет на общение намертво вколочен в неофитские головы. А мы его постоянно нарушаем.
  - Ты? - покривился васпа, смотря на Тезона.
  - Я. Спорим, ляжешь после трех ударов? - с вызовом спросил лейтенант.
  Я не мог понять, что творит разведчик. У Дина рука сломана, какие могут быть драки? Кровь взыграла, мозг отключился?
  - Ляжешь ты. После двух, - ответил васпа, - Спорим. На что?
  - На желание, - тихо сказал Тезон. - Проиграешь - сделаешь то, что скажу. Выиграешь - я сделаю. Что захочешь.
  - Договор, - кивнул васпа и протянул руку.
  - Договор, - разведчик руку пожал.
  - Трус, - презрительно сказал я, смотря на Тезона, - только против калек и можешь драться?
  Цзы"дариец и васпа одновременно сверкнули на меня глазами.
  - Ты кого трусом назвал, слизняк? - злобно пропыхтел Тезон, - забыл, как зубы собирал сломанными руками?
  Не было такого, но я уже включился в игру.
  - Твои зубы твоими руками. И снова соберу. Спорим?
  - Договор.
  - Договор.
  Наша оживленная беседа справедливо вызвала гнев сержанта и, получив телесное наказание, умолкнуть нам пришлось до самого тренировочного зала.
  Учитывая методы подготовки васпов ожидать можно было чего угодно. Как бы Тезон не просчитался и действительно не проиграл бы в поединке. Пусть ты великий воин и не выпускаешь боевой посох из рук с седьмого цикла даже для того, чтобы отлить, но нельзя недооценивать противника.
  - Построились для осмотра! - громко крикнул сержант Грут, дожидавшийся нас в тренировочном зале и пошел вдоль шеренги, ощупывая сломанные руки, ноги и ребра. Забракованные калеки отправлялись разминаться и бегать в сторонку, остальные выстраивались вдоль стены, куда сержант не глядя толкнул Тезона, а после и меня. Дина он осматривал чуть дольше, но к моему изумлению снял лангетку и послал к нам. Долговязый шельмец знал, что рука здоровая, потому и вел себя так нагло.
  Годные к бою разделись по пояс, и я впервые поймал на себе несколько заинтересованных взглядов от неофитов. Нет, ожогами и синяками удивить васпов невозможно. Смотрели на мой личный номер, выбитый на груди, вернее на первую цифру три, в то время как у остальных номер начинался с нуля.
  - При-гра-нич-ные, - почти пропел сержант, - сто пятьдесят шесть и двести тридцать. На центр!
  Похоже, что не одному Дину было интересно, чего мы стоим. Как мне сейчас хотелось отомстить лейтенанту за каждого "генеральского сынка", но надо быть реалистом. Сегодня я - тренировочный манекен.
  Мы вышли на центр и по знаку сержанта подняли кулаки, встав в стойку. Поединки - наше все. Цзы"дарийцами командуют двенадцать генералов. Число неизменно, поэтому, чтобы стать генералом нужно убить предшественника в поединке. Правят только лучшие воины, а остальные всю жизнь об этом мечтают.
  От первого маха ногой я увернулся. Тезон еще не бил - так, прощупывал дистанцию. Разведчиков недолюбливали в том числе за то, что они не придерживались жестких правил, активно пользуясь подлыми приемами и запрещенными ударами в глаза, горло и пах. Девиз "тихо пришли, посмотрели и тихо ушли" не всегда получалось оправдать. А вырываясь с боем из окружения не до благородства и нежностей с противником.
  Два прямых в голову я встретил на блок и тут же ответил махом ногой. Нормального темпа явно не выдержу, поэтому Тезон отошел и дал мне время продышаться. Один крюк, один обманный и ударом снизу в подбородок разведчик пробил мою защиту. А вот тычок по ребрам я тебе не забуду, лейтенант Тур. И снова мне не вдохнуть, не выдохнуть, Тезон воспользовался этим, повалив на пол и придавив в захвате. А мне много и не надо, достаточно одной позы, чтобы перед глазами от приступа сильнейшей боли опять пошли круги. Разведчик отпустил за мгновение до наступления тьмы.
  - Встать! - скомандовал сержант.
  Я хочу, честно. Сейчас, подожди.
  - Встать, - повторил сержант и рывком за шиворот выдернул меня на ноги. Дышал я в полглотка. - Ребра не срастаются. Это ненормально.
  Я ощущал удушливый запах гари и сладости, исходящий от васпы. От ледяного взгляда сержанта не лучше, чем от кулаков Тезона.
  - Анализы придут завтра. Посмотрим, что ты за дерьмо.
  Грут швырнул меня на пол, пинком отправив в сторону разминающихся калек. Я успел увидеть скривившегося как от зубной боли разведчика и ухмыляющегося Дина. Не люблю проигрывать, даже по объективным причинам.
  - Четыреста восемьдесят третий, - громко сказал сержант и в центр к Тезону вышел довольно крупный и рослый для неофита васпа. Макушкой разведчик едва ли доставал ему до носа. Про соотношение мышечной массы я и вовсе молчу.
  Тезон сосредоточенно сдвинул брови и поднял кулаки. Васпа не приглядывался к сопернику, не выверял дистанцию, не ждал удобного случая - он просто сразу кинулся в атаку с низким, утробным рыком. Лейтенант легко вынырнул из-под удара сверху и сопроводил движение здоровяка ударом в прыжке в затылок. Следящие за поединком васпы зашевелились, разгоняя по толпе шепоток. Здоровяк развернулся и с удвоенной яростью бросился на Тезона.
  Цзы"дарийцы не комплексуют по поводу своего маленького роста и веса, наша боевая техника учитывает эти особенности. Нельзя пропускать удары, нельзя идти в захват с более крупным противником, оттого бой скорее напоминает танец. Легкий, быстрый, пластичный. Ни одного лишнего движения.
  После болезненного удара в челюсть, здоровяк пошатнулся и упал, а Тезон, казалось, даже не запыхался.
  Такой азартный блеск в глазах Грута я видел только в допросной, когда мерзавец стегал меня раскаленным прутом. И вот сейчас.
  - Разбились на пары, - крикнул сержант и вызвал лейтенанту следующего противника.
  Он тоже осторожничать не стал, обрушив на Тезона град быстрых и точных ударов, как уколов жалом осы. Но разведчик недолго отсиживался в обороне, отправив соперника в нокдаун ударом в переносицу.
  Я заметил, как Дин смотрел на лейтенанта со смесью удивления и восхищения на лице. Не знаю, что вызывает больше подозрений - моя маленькая по сравнению с васпами живучесть или боевое искусство Тезона.
  Разведчик сдерживал себя и пытался подстроиться под стиль васпов ровно до тех пор, пока от усталости не начал пропускать, вот тогда я и увидел знаменитые финты, подножки и тычки по глазам. И все равно это было красиво. Тезон напоминал то змею, то кошку. Досталось и Дину, когда пришла его очередь. Разведчик, как и обещал, уложил его с трех ударов. Васпы уже не таясь, таращились на странного чужака с периферии и отвлеклись только, когда сержант скомандовал строиться.
  Разгоряченные и покрасневшие, в свежих ссадинах и брызгах крови неофиты спешно натянули гимнастерки, выстроились в шеренгу по двое и отправились в столовую.
  В тарелке обнаружилась та же самая гадкая, переслащенная баланда. Опять придется после неё глотать воду из-под крана в туалете как не в себя. Давясь, икая и стараясь есть баланду мелкими порциями, я поглядывал то на возбужденного Дина, то на уставшего разведчика с разбитыми в кровь руками. Демонстрация удалась, теперь долговязый васпа не шарахался от Тезона, как от проклятого.
  - Дерешься красиво, - шепнул Дин, - что за техника?
  - Новая, - ответил лейтенант и, подражая васпам, по слогам произнес. - Экс-пе-ри-мен-таль-на-я.
  - Люто, - кивнул долговязый.
  - Желание, - напомнил Тезон, не поднимая глаз от тарелки.
  - Что хочешь? - Дин успевал шевелить языком и глотать баланду.
  - Разрисуй днище вертолета.
  Я уронил ложку. Стратег проклятый, мог хотя бы намекнуть ради чего затевал спектакль со спором. Я бы не сидел сейчас с открытым от удивления ртом, как последний дурак.
  Дин расстроился и как-то сразу сдулся.
  - А ему что? - мотнул головой на меня.
  - Не придумал, - ответил Тезон. - Вертолет хочу. Можешь один красить, можешь с ним вместе. Все равно.
  Васпа хмуро посмотрел на меня и взъерошил волосы. Если он сейчас откажется - плакала наша затея с посланием.
  - Договор, - немного рассеяно буркнул долговязый. - Пойду. Вместе.
  Я счастливо уткнулся в тарелку с остатками баланды. Кажется, это я совершил ошибку, когда недооценил Тезона.
  
  ***
  
  Остаток дня прошел в тренировках и нарядах на уборку. И все это время я переживал, как мы с Дином залезем в ангар. Мой маленький мирок внутри Улья ограничивался допросной, казармой неофитов, хозяйственными помещениями и тренировочным залом. И больше никуда попасть я даже не пытался. Долговязый же все время молчал, и делиться дерзким планом похода в ангар не спешил. Еще и Тезон постоянно напоминал, что чем быстрее мы отправим послание на вертолете, тем лучше. В итоге после команды отбой возился я на койке в ячейке казармы в самом скверном расположении духа. Потолочные светильники потушили, оставив только тусклые лампы дежурного освещения. Дин возник из полумрака на пороге моей ячейки и выразительно мотнул головой за плечо.
  Меня вдруг закорёжило от глухого раздражения. Не первый раз брожу по ночам, когда это строжайше запрещено. Не известно уснул ли дежурный, не сымитировано спящее тело на койке, потому что лишних одеял или комплекта формы нет. Не продумано, что делать, если наше отсутствие обнаружат. В случае провала вылазки, я могу надолго застрять в допросной у Грута, и рейд васпов выйдет на лагерь цзы"дарийцев. А Дин при этом выглядел спокойнее бронетранспортера под маскировкой. Ладно, долговязый, ты здесь хозяин. Веди.
  Я поднялся на ноги, а Дин вынул из-за спины и сунул мне в руки комок из одеял. Пришлось устыдиться, благодарно кивнуть и сложить тряпичный манекен на койке, накрыв его с головой. Не скучай без меня, скоро буду.
  Васпа снова мотнул головой, и мы ушли, скользя бесшумными тенями и прижимаясь спинами к перегородкам.
  - Надо вниз. К шудрам, - шепнул Дин. - Там грузовой лифт. Прямо в ангары. Скоро смена. Быстрее.
  - Веди, - коротко ответил я.
  Отчаянно хотелось задавать глупые вопросы. Кто такие шудры? Какая смена? А ты меня не кинешь? Никто в принципе не мешает Дину сдать меня сержанту с подробным рассказом обо всех подвигах. Но, во-первых я тоже знал один секрет долговязого и мог в свою очередь его сдать, а во-вторых я наивный дурак и верю, что васпа, рисующий белые цветы мылом на мокрых гимнастерках, не может предать.
  Попетляв по коридорам мы уперлись в дверь, которую Дин отворил с тихим скрипом. Оттуда тянуло затхлым воздухом и сыростью, а темноту едва разгоняли крошечные светильники на потолке круглого коридора. Ассоциация с норой животного довольно быстро сменилась более точной. Кишечник.
  - Морщишься? - шепнул васпа. - В твоем улье другие ка-та-ком-бы?
  - Такие же, - брякнул я, шагая вовнутрь.
  Земляные стены кое-как укреплены камнем и покрыты крайне неприятным на вид налетом. Здесь значительно холоднее, чем в казарме. Готов спорить еще на одно желание, что мы в подземной части Улья.
  - Ищи шудру. Двух, - сказал Дин. - Надо переодеться.
  Найду, если пойму что искать. Это предмет или одушевленное существо? В коридоре встречались вырытые углубления неизвестного назначения, залитые грязью. Под ногами иногда что-то хрустело или хлюпало. Мы шли уже довольно долго, а коридор по-прежнему был абсолютно пустым. Внезапно Дин встрепенулся и приложил палец к губам. Я замер, оглядываясь, куда можно спрятаться и тут справа выползла уже знакомая мне сгорбленная фигура в лохмотьях. Издалека я не мог понять, тот ли это уродец, которого я встретил у прачечной, а Дин тем временем яростно на него кивал.
  Шудра, значит.
  Уродец не бросился на нас с диким криком, не убежал, испугавшись, он вообще никак не отреагировал на встречу. Постоял немного и пошел дальше, вглубь коридора. Надо как-то снимать часового. И переодеваться, как я понял, в его лохмотья. Если уродец здесь на черных работах, то я начинаю догадываться, что задумал Дин. Вытащив из стены камень, я метнул его в голову шудры.
   - А ты меткий, - шепнул васпа, когда сгорбленный уродец повалился на пол.
   - Надеюсь, не убил.
  Дин фыркнул и пошел вперед. Смотреть на уродца без слез было почти невозможно. Длинные, узловатые руки, крупная голова, обезображенное лицо. Я не стал снимать форму не из чувства брезгливости, а из страха, что потом придется спешно убегать и на розыск и переодевание времени просто не будет. Кое-как замотавшись в вонючие тряпки с ног до головы, для пущей достоверности я зачерпнул немного грязи и измазал лицо.
  Вот так, Дарион. Кто-то спит в казарме на чистой койке, а кто-то ползает по каменному кишечнику в чужих лохмотьях. Воистину инициатива трахает инициатора. Сам придумал послание на вертолете - сам рисуй. Порвав часть ткани на веревки, я скрутил шудре руки и ноги и с помощью Дина перетащил в одно из углублений. Камуфляж для долговязого раздобыли тем же способом. Второго шудру отволокли к первому. Жаль, нет времени их получше спрятать.
  - Где лифт? - спросил я Дина.
  - Спешишь, - качнул головой васпа. - Надо к стаду прибиться. Потом в наряд влезть. Пошли.
  Все-таки прикидываемся уборщиками. Есть в этом смысл. Сгорбившись, я заковылял по коридору, подволакивая ногу. Дин за спиной издал короткий гортанный смешок. Да, достоверность с недавних пор мой девиз. Мы спешили, поэтому актерство оставили вплоть до комнаты с лифтом. Там Дин велел ждать.
  - Что рисовать будем? - тихо спросил я васпу.
  - Птицу, - ответил Дин, - Вертолет же. Или осу.
  Я тревожно поежился под смердящими лохмотьями. Абстрактная живопись в планы не входила. Долговязый долго смотрел на меня и, видимо, истолковал моё молчание по-своему.
  - Что хочешь? - неуверенно спросил Дин, потом облизнул губы и повторил. - Что хочешь нарисовать?
  Мне показалось, что сейчас произошло нечто очень важное. Но недодуманная мысль пропала, уступив место первостепенной задаче.
  - Узор, - осторожно ответил я, - Чтоб красиво. И непонятно.
  Васпа задумался, сбив широкий колпак с головы и взъерошив волосы. Потом насупился и совсем тихо сказал.
  - Не понимаю.
  Впервые я обрадовался, что вокруг так много грязи. Кивнул себе под ноги и, встав на колени, принялся пальцем выводить в грязи цзы"дарийские глифы. Фраза не очень длинная. Но глифов все равно получилось семь штук.
  - Красиво, - выдохнул Дин.
  - Повторить сможешь? - хитро прищурился я.
  - А то, - ответил Дин и присел рядом. Невероятно, но у него получилось даже четче и точнее. Мои углы и росчерки были местами не такими правильными.
  - А теперь? - спросил я и ладонью смахнул обе надписи.
  Васпа хмыкнул и улыбнулся кончиками губ.
  - Не дурней тебя, пе-ри-фе-ри-я.
  И медленно, но по-прежнему четко и красиво вывел всю надпись, задумавшись лишь единожды в середине. Я восхищенно выдохнул и прошептал:
  - По-тря-са-ю-ще.
  - Как? - удивился Дин.
  - Хорошо, - пояснил я. - Очень.
  Лифт загудел и заскрежетал, как больной старик, разгибающий спину. Кого несла к нам кабина? Я быстро стер надпись в грязи, сгорбился и тихо замычал, входя в роль. Дин накинул капюшон и отошел в сторону. Двери пшикнули пневмоприводом и открылись.
  - Два есть. Найду еще одного, - сказал васпа с нашивками рядового и прошел мимо нас. Второй вышел вслед за ним. Дин задумчиво скреб ногтем налет с камней, а я не зная, куда себя деть качался из стороны в сторону. Бесполезная в целом клоунада, рядовой обращал на нас внимания не больше, чем на грязь под ногами.
  - Эй, урод! Иди сюда, - вдруг негромко сказал васпа.
  Это он мне или Дину? Я ж не просто урод, я еще и тупой судя по всему, надо стоять и молчать.
  - Руку дай, - сказал васпа. - Когда запомните?
  Подойдя, он рванул меня за конечность и, оголив запястье, штампанул на кожу 6М.
  - Дежурному покажешь! Понял?
  - Ыыыыыы, - радостно ответил я.
  А вот и пропуск. Это мы удачно пришли. А Дин, оказывается, такой же как Тезон весь продуманный. Либо же просто не в первый раз таким образом в ангары ходит.
  Вернулся другой рядовой, притащив третьего шудру. Его и Дина так же обеспечили пропуском и всех троих затолкали в двери. Грузовой лифт просторный, но господа рядовые, тем не менее, жались к стенам, избегая прикасаться к грязным оборванцам.
  Ехали долго, возможно под самую крышу Улья, и чем дальше, тем сильнее меня охватывало беспокойство. Это ведь вертолеты. Да, я не умею их пилотировать, но можно ведь взять в заложники пилота и удрать в лагерь. Увидеть королеву - это чересчур, по мне уже раздобытых сведений хватит с головой. А если еще и Дина с собой уговорить сбежать, так можно и про остальное узнать, как говорится из первых рук.
  Я горбился насколько позволяли помятые ребра, и старался дышать медленно и размеренно. Чего только не привидится со страху. Как я оставлю здесь Тезона? И Дин может не согласится.
  Лифт остановился, двери открылись, и на меня обрушился столь знакомый запах техники. Горючее, масло, нагретый металл. Ангары васпов имели свой неповторимый букет, но общие нотки с цзы"дарийскими мастерскими угадывались. Особенно с музеем в Училище, где хранились образцы военной техники, давно снятой с вооружения. Я любил проходить там практику, гораздо интереснее, чем в стерильных отсеках космических кораблей. Процесс разборки, чистки и сборки автомата роднил с оружием сильнее, чем унылая автоматика бластера.
  - Смена! - гаркнул рядовой и вытолкнул меня из лифта. Как было велено, я проковылял к одиноко стоящему васпе и протянул запястье со штампом. Дежурный кивнул, даже не посмотрев, и меня передали дальше по цепочке. Искомые оранжевые вертолеты сказочными гигантами дремали под ярким светом потолочных прожекторов с обнаженными двигателями, возле которых суетились и жужжали механики, как пчелы у медоносного цветка. Или осы у крупной добычи.
  Сначала нас с Дином заставили мыть и чистить все, кроме вертолетов. Поэтому на наш будущий холст я смотрел издалека. Подмечая, что машина налетала ни одну тысячу часов, неоднократно подвергалась капитальному ремонту, выражаясь проще: была через край зашита, как старый, рваный мешок с запчастями. На один вертолет с облупившейся краской и свежей металлической заплаткой на боку я поглядывал с надеждой. Мечтая, чтобы механики васпов, как рачительные хозяева пожелали его покрасить. Работала вся смена тихо и сосредоточенно, изредка обмениваясь просьбами и командами. И я уже начал впадать в отчаянье, как чудо произошло.
  - Эй, вы, двое! - крикнул рядовой.
  Я старательно все это время терся возле Дина, чтобы нас не разделили, поэтому обратится он мог только к нам.
  - Покрасьте семьдесят третий, - васпа протягивал мне ведро с краской и две кисти.
  Издав радостное "Ыыыаааа", я цапнул у него ведро, пожалуй, даже слишком поспешно, и заковылял вдоль руки рядового к тому самому вертолету. Должно же мне в этом Улье хоть когда-нибудь просто повезти?
  Ожидая пока механик убедится, что указания поняты верно, мы с Дином честно красили вертолет так, как надо. Наконец механик вернулся к своим делам.
  Я сел на пол, изображая покраску в труднодоступном месте, а Дин под прикрытием моего тела нырнул под днище. Глифы он выводил самозабвенно, наслаждаясь движением кисти. Если бы я не знал про спор, то решил бы, что васпа пошел сюда только ради того, чтобы лишний раз порисовать.
  Механики что-то забормотали, и я сначала не обратил внимания, сосредоточившись на надписи, но разговор явно вышел из плоскости рабочего.
  - Рейд готовят. Скоро кладка, - сказал васпа. - Прошлая неудачная была. Говорят, Королева голодала, вот и переродилось мало. Одни шудры.
  - Преторианцы обнаглели. Должны ведь следить, - присоединился второй.
  - Ага. Только пьют и курят. Особенно этот. Новый. Одноглазый. Вечно под ядом. Хартов выкормыш.
  Одноглазого я запомнил. Ян. В кроваво-красной форме, худой, нескладный и белобрысый. С повадками свирепого хищника. Думается мне ничего из того, что я сейчас услышал, господа рядовые не смогли бы сказать, стоя перед ним. Головы бы поднять не посмели.
  - Тяжелые времена. Инвалидов в строю оставляют, - подхватил второй.
  - Где неофитов брать? Деревня - договор, деревня - договор. Преторианцы всё. Охраняют они коконы. А кого оттуда достают? Перерожденные и те дохляки. Посмотри на молодняк Грута.
  За молодняк Грута мне стало обидно. И тут некстати вспомнилось про мои анализы. Нет, не может быть. Совпадение.
  Васпы умолкли и застучали инструментами. Больше ничего интересного услышать не удалось. Хотя пищи для размышления теперь хватит надолго. Коконы, перерождение - все это дурно пахло генетическими мутациями. Не зря же Публий заикался о них на совещании. До сих пор я был уверен, что васпы отличаются от людей только специфическими методами подготовки. Теперь и мне отчаянно захотелось увидеть Королеву и коконы. А значит так или иначе придется думать, как пройти мимо преторианцев. Боюсь, что таких охранников не обмануть маскарадом с лохмотьями.
  
  ***
  
  Отпустили нас только к концу смены, по моим ощущениям времени почти к команде "подъем". Вниз нас никто не проводил, просто затолкали в лифт и нажали на кнопку этажа. А я все прокручивал в голове подслушанный диалог и медленно закипал от наглости рядовых. Цзы"дарийцы такого демонстративного неуважения к командованию себе никогда не позволяли.
  - Нашли дохляков, - недовольно буркнул Дин. - Пусть приходят на тренировку. Проверим, кто дохляк.
  Он как масла в огонь подлил.
  - Трусы. Только языками чесать. В нашем У..., - я запнулся, чуть было не сказав Училище, - Улье за такие слова про офицеров...
  - В нашем тоже, - перебил Дин, - господ преторианцев уважают. Милостью Королевы назначены. Лучшие из лучших. Одноглазый Ян узнает - накажет. Жестоко накажет. Он уже знает. Господа преторианцы все видят и слышат. Ты в своем Улье еще не подумал - они уже знают.
  Говорил васпа тихо, но твердо и с такой убежденностью, что в неотвратимость наказания верилось без сомнений. После явления офицеров на утреннем разводе даже самые жуткие истории о них я буду готов принять за истину.
  Засохшую грязь с лица я кое-как отскреб, а форма смрадом от лохмотьев особо-то и не успела пропитаться. Раздетые нами шудры нашлись там же, где их оставили. Вернув лохмотья и развязав уродцев, мы с Дином спешно покинули катакомбы.
  Вовремя, потому что в казарме все еще горело дежурное освещение. Выдохнув и кивнув на прощанье Дину, тут же исчезнувшему где-то в боковом ответвлении коридора, я заскользил вдоль стены. Надо срочно убрать тряпичный манекен и притворится спящим. Только бы дежурный не заметил. От страха противно ныл живот, а сердце билось в припадке тахикардии. Я почти на месте, еще немного.
  Из темноты справа на меня напала тень, зажав рот и рванув на себя.
  - Тихо, - шепнула тень голосом Тезона, - пятками по полу колотишь, как манекен на плацу избиваешь.
  Я вырвался и возмущенно засопел, уставившись в полумраке на разведчика.
  - Времени нет, мне надо обманку из койки убрать.
  - У дежурных пересменка, - с нажимом сказал разведчик, - окно в пятнадцать-двадцать минут тишины.
  - Они тебе свое расписание показали? - ядовито прошипел я.
  - Копию прислали в трех экземплярах, - разведчик завелся и зачастил. - Вторую ночь за дежурными хвостом таскаюсь, пока ты в допросной спишь или шляешься неизвестно где. Чем занимался все это время?
  Ох, не Тезону меня метелить, как молокососа ссаными тряпками по лицу. Даже номинальное лидерство в нашем микро-отряде не дает ему таких прав. Мы оба лейтенанты.
  - В ангаре писал сообщение на днище вертолета, - зло ответил я, - извини, раньше тупого и уродливого шудру, в чьих грязных лохмотьях я там ошивался, из наряда не отпустили. Пришлось всю смену работать.
  Гневную тираду я выдавал шепотом, то и дело косясь по сторонам. Заныкались мы с разведчиком в пустующей ячейке где-то далеко от основной массы спящих васпов. И пока наши голоса были единственными звуками в тишине. Говорят предрассветный сон самый крепкий. Очень на это надеюсь.
  - Я уже собирался идти тебя разыскивать, - никак не мог успокоиться Тезон. - Какого холостого выстрела ты ничего не сказал? Собрались с васпой и ушли, я только тени и успел засечь. Взяли вас или не взяли? Может уже пора идти за трупом и подарочек папе в черный полиэтилен упаковывать?
  - А ты за моего папу не переживай! За своего беспокойся! - я чуть было не сорвался, повысив голос. Ярость поднималась жаркой волной и туманила разум. Как же мне надоело это бесконечное напоминание. Нилот. Папенькин сынок. Генеральский приплод. Руки чесались придушить разведчика. Тезон заглянул мне в глаза и как-то сразу сник. Отступил на шаг назад в темноту и замолчал.
  - Мой отец не жил с нами, - вдруг запинающимся голосом произнес разведчик, - приедет иногда на денек-другой, сунет матери подарки, а меня к тетке на всю ночь. Я так... погано себя чувствовал. Думал, как хорошо нилотам. Отец - великий воин. Огромный дом, толпа помощников, поваров, охранников, секретарей. Генерал, конечно, часто занят, но он хотя бы рядом.
  Я закрыл лицо руками и дважды глубоко вздохнул. Извечный холод Улья пробирался под гимнастерку, замораживая тело и метя в самую душу. И как не стать зверем среди зверей?
  - У меня было такое же детство, как у всех, - медленно заговорил я, - на восьмом цикле забрали от матери и я жил то в одном, то в другом Училище. Домик наш на горном материке в диких землях, на горе Светлой над самой западной пропастью. Далеко. Слишком далеко. Жили мы бедно, и мать не могла навещать меня. А генерал - всегда генерал. Ты отца хотя бы изредка видел, а меня воспитывала фотография на стене в казарме. Если бы не моя хулиганская выходка на девятнадцатом цикле, когда я всю ночь просидел в закрытом клубе, чтобы утром встретить отца до его выступления, так бы и не знал, как Наилий Орхитус Лар вживую выглядит.
  Тезон вздохнул и, болезненно морщась, потер лоб.
  - Дарион, - уронил он первое слово, - извини за генеральского сынка. Не знал я.
  - Забыли, - кивнул я в ответ. - В следующий раз никуда не уйду не предупредив.
  - Получилось хоть? - все еще тихо и подавлено спросил Тезон.
  - Да, Дин рисовал. Красиво и точно, будто всю жизнь по-цзы"дарийски пишет.
  - Вопросов не задавал о надписи? Что, зачем? - разведчик включился в работу.
  - Нет, - мотнул я головой, - Дин толковый.
  - Мне он тоже показался адекватным, но осторожнее с ним, - напомнил Тезон, - не при нашей здесь миссии верить кому-то без оглядки. Рассказывай, что видел.
  Я старался говорить быстро, коротко и по существу. Лишь подслушанный диалог рядовых пересказал максимально подробно. Тезон тоже удивился столь вольному отношению к руководству, но сказал, что так бывает.
  - Расспроси Дина о преторианцах, - поручил мне лейтенант, - я думаю это личная гвардия Королевы. В других Ульях их просто нет, поэтому можешь не стесняясь выспрашивать подробности. Интересует распорядок дня, привычки, мелкие слабости. Думаю, рядовые утрировали про пьянки и гулянки, но общее впечатление некоторой неадекватности преторианцев нельзя выпускать из виду. Это могут быть наркотики. А любой наркоман - легкая добыча.
  - Сомневаюсь, что наркотики, - скептически покривился я, - не станут офицеры на службе употреблять. Не вяжется с образом. Понимаешь?
  - А что вяжется с образом? - спросил разведчик.
  Хвала Удаче вокруг по-прежнему было тихо, но мы все равно между фразами тщательно прислушивались. С дисциплиной у васпов все в порядке, дежурный должен выйти на обход четко по графику.
  - Не знаю пока. Я ж не мозговед и душегляд, - сказал и стало стыдно. Должен знать. Наверное.
  - Шудры, коконы, неофиты, Королева, преторианцы, - размышлял вслух Тезон, ероша волосы, - не складывается общая картина, какой-то очень важной детали не хватает. Я могу допустить, что шудры - генетические мутанты, но тогда и Королева со всеми кладками и коконами тоже может быть мутантом. А при чем здесь вполне нормальные человеческие дети? Одно дикое предположение за другим, а истины не чувствуется.
  - Как думаешь, мы успеем? - спросил я.
  - Да, еще минут пять есть, - машинально ответил Тезон.
  - Я про Королеву. Успеем мы увидеть её до экзамена?
  Разведчик нахмурился, будто я оторвал его от размышлений о судьбах мира какой-то незначительной глупостью.
  - Если не успеем, то будем сдавать экзамен, - твердо сказал лейтенант.
  - А сдадим?
  - Придется сдать, - наклонил голову Тезон, искоса смотря на меня, - теоретических занятий со сверхсложным техническим материалом у неофитов нет, а общая физическая подготовка, нормативы и даже парные и групповые поединки не должны стать проблемой.
  - Хотелось бы и мне так думать, - нехотя улыбнулся я.
  - Тебе пора, - кивнул мне за спину Тезон, - имитацию свою не ищи. Я убрал.
  Какая забота, нет, ну какая забота. Подумал, а язык прикусил. Только отсалютовал шутливо и выскользнул из ячейки в коридор.
  
  ***
  
  Только успел нырнуть в свою ячейку, как в коридоре послышалась знакомая до боли тяжелая поступь. А в памяти будто яркая табличка зажглась: "Грут! Анализы!". Спешно расстегнул ворот гимнастерки и стянул её через голову, оставив на руках. Если что - то я только что проснулся и собираюсь одеваться.
  - Двести тридцать, подъем! - гаркнул сержант и застыл в дверях, глядя на то, как я картинно натягиваю на себя гимнастерку. Похвалы за скорость можно не ждать, бить меня не за что. Сочувствую сержанту. Что делать будет?
  - Бегом в тренировочную, слизняк, - холодно сказал Грут.
  Вот тебе и не за что. Хотя было бы за что - просто убил бы. Дорогу я знал наизусть и, поправляя ремень, спешил вслед за сержантом. Представить страшно, что могут найти местные лаборанты в крови инопланетян. Но мы довольно близки людям в генетическом плане, не думаю, что разница будет настолько существенной, что вскроет наше с Тезоном притворство.
  На столике снова разложены шриц, жгут и пробирки. Увидев которые у меня подкосились ноги. Дополнительные анализы - это очень плохо. Если пустая формальность раздуется до серьезного научного исследования, я до смерти останусь в Улье в качестве подопытного животного. А такие зверьки обычно долго не живут.
  - Один и тот же сержант в приграничном, а неофиты разные, - задумчиво проговорил Грут, подходя ко мне со жгутом и шприцом. - Боец и дохляк. Как так? Не знаешь?
  А ты дай моим ребрам срастись я и тебя грудью по полу в тренировочном зале покатаю. Хотел сказать я, но подобную дурь, как огрызание в ответ на риторические вопросы, из меня еще в Училище выбили.
  - Не могу знать, - покладисто ответил я.
  Забыл. Забыл приставку-обращение.
  - Не могу знать, господин тренер, - поправил меня сержант и с размаха заехал в челюсть. Ладно, это было за дело. А впечатлил его Тезон. Боец. Надо же.
  Смахнув кровь с разбитой губы, я закатал рукав.
  - Группа крови у тебя какая? - спросил Грут, повязав жгут и рассматривая надувающуюся кровью вену.
  Проклятье, какая еще группа? Компоненты крови не солдаты, чтобы группами ходить. В животе от страха заныло так, будто сержант уже наматывал мои внутренности на прут. Лучше промолчать и еще раз получить в морду, чем дать заведомо неверный ответ.
  Грут взял кровь, так и не дождавшись ответа. Убрал шприц и с любопытством, несвойственным его грубому, как топором рубленому лицу, посмотрел на меня. Я постарался изобразить заспанный взгляд с легкой придурью.
  - Личный номер? - медленно проговорил сержант.
  - Три Е, двести тридцать, пятнадцать, три плюс, - живо оттараторил я.
  Грут замер и уставился на меня с еще большим любопытством. Что-то нехорошее сейчас происходит. Я почувствовал, как по спине между лопатками стекла капля пота, хотя теплее в допросной не стало.
  - Ты еще и тупой, слизняк, - выдохнул Грут, - третья положительная у тебя. На клейме. А в анализах пусто. "Не определяется". Гемоглобин ненормальный, остальное тоже. Ребус.
  А решали ребусы сержанты васпов, судя по всему, выколачиванием верных ответов из неофитов. Меня, правда, Грут бил молча. Согласен, задавать вопросы бесполезное занятие, я ведь действительно понятия не имел, что не так с анализами. Вдоволь отведя душу и наставив новых синяков и ссадин, сержант все же отпустил меня из допросной. Очередной день в Улье начался как всегда прекрасно. Потревоженные командой подъем васпы, спешно одевались и бежали в душевую. Я заметил лейтенанта-разведчика, выходящего из ячейки, хотел привлечь его внимание, но остановился, услышав окрик.
  - Сто пятьдесят шестой! - гаркнул Грут, - ко мне!
  Проклятье, это номер Тезона. Разведчик развернулся и прошел к сержанту мимо меня, как мимо пустого места, мельком взглянув на следы свежих побоев на моем лице. Если Грут намерен и у него анализы взять, а потом сравнить с моими, то подозрения только усилятся. А кроме того появятся зацепки и первые косвенные доказательства того, что мы неправильные васпы. Жаль, что подслушивать под дверью допросной никто не даст. Любой проходящий мимо дежурный тут же вытолкает взашей. Я вынужден оставить Тезона и следовать распорядку Улья.
  К Дину сегодня никак не удавалось подойти, то васпа отвлекался, то сержанты рядом терлись, время проходило впустую, я так ничего про преторианцев не узнал. Тезон не пришел на завтрак в столовую, не было его и на мытье посуды. Грут тоже не объявлялся и я начал тихо паниковать. Если кинусь вызволять Тезона, ничем хорошим это не кончится. Спокойно, Дарион, может быть разведчика отправили чистить душ.
  В тренировочный зал сегодня согнали чуть ли не всех неофитов, тупо заставив бегать по кругу легкой трусцой. Сержанты периодически выдергивали из кольца бегущих своих воспитанников и отводили в сторону, гоняя по индивидуальной программе. Наконец, я смог незаметно в толпе приблизиться к Дину.
  - Тура нет, - задумчиво пробормотал Дин.
  - Да, - кивнул я, удивившись внимательности васпы, - сержант забрал.
  - Готовь сахар, - пробормотал Дин, по-прежнему не оборачиваясь ко мне. - Туру понадобится.
   Я сначала расстроился, подумав, что Дин намекает на пропущенный завтрак и обед. Но потом вспомнил, как васпа принес мне в подарок кусочек сахара после первого допроса у Грута и стало сильно не по себе.
  - Почему? - вопрос сорвался с языка сам собой.
  - Чтоб кости быстрее срастались, - веско ответил Дин и гордо приподнял подбородок, - не знал? Мне сержант сказал.
  Я чуть было не споткнулся и не полетел кубарем в ноги впереди бегущих.
  - Испугался? - по бесстрастному тону васпы было невозможно понять, веселится он или переживает. - Зря. Наши сержанты еще ничего. Слышал про другие Ульи. Что любят сержанты своих. Не только бить.
  - Любят? - переспросил я, а васпа в ответ как-то странно поиграл бровями и посмотрел на мои брюки. Я попытался изобразить понимание, хотя в голове крутилось только то, что Тезон может стать калекой.
  - Слухи, - продолжил Дин, - Может брехня. Как про господ преторианцев.
  Я растерянно молчал, не среагировав даже на важную тему про гвардейцев Королевы. Со сломанной ногой Тезон из Улья не уйдет. И успешная сдача экзамена нам не светит. Я все больше чувствовал себя не осой в Улье, а мухой в паутине.
  - Рядовые в ангаре. Забыл? - Дин толкнул меня локтем, выводя из задумчивости.
  - Помню, - ответил я, - господа преторианцы лучше нас живут. Вот им и завидуют.
  - Да уж повыше казарм, - Дин явно разговорился, входя во вкус общения. - Над ангарами. Выше них только коконы и Королева.
  - А ты был там? - я стал подначивать Дина. - Наверняка пробирался, с твоими-то талантами. Вон как с ангаром хорошо придумал.
  - Нет, - смутился васпа, - туда не зайти. Надо, чтобы господин офицер позвал.
  Я незаметно скривился. Классическая зона ограниченного доступа. Только в присутствии члена подразделения. Фокус с дерзким ночным проникновением не пройдет.
  - А зачем неофит господину офицеру? - спросил я и, встретив немного настороженный взгляд Дина, пояснил, - ну не было в моем Улье преторианцев. Везет вам здесь, в головном. Королева.
  Васпа просиял улыбкой.
  - Куда вам. Стать преторианцем - большая честь. Королева милостью своей выбирает достойного. Он перерождается еще раз. Говорят это долго и тяжело. Много яда. Не каждый выдержит. Тогда берут неофита и переливают кровь. Чтоб легче стало. Иначе как службу нести?
  Я понимал Дина в его восторженном преклонении. Цзы"дарийцы к своим генералам относились столь же трепетно.
  - Но ты бы не выдержал. Сдох, - внезапно сказал Дин. Я вопросительно уставился на него.
  - Дохляк же, - пожал плечами Дин и снова улыбнулся. - Я видел, забирали троих. Вернулся один. Самый крепкий. Хвастался, что самому советнику кровь отдал.
  - Советнику? - я едва успевал запоминать услышанное, даже не пытаясь пока анализировать и делать выводы.
  - Совет десяти, - пояснил Дин. - Лучшие из лучших. Всегда десять. Ближе них к Королеве никого нет.
  Я кивнул. Как двенадцать генералов цзы"дарийцев. Только у нас нет верховного правителя. Васпа замолчал, и я пока не знал, что еще можно спросить. Донорство - хорошая зацепка. Прямой пропуск к преторианцам. Но мне категорически не нравилось замечание Дина, что я сдохну. Шутка или не шутка, но исключать возможности смерти донора от потери крови нельзя. И я понимал, откуда берется вероятность. Неофиты с их постоянными травмами, ранениями и тренировками на износ сами сильно ослаблены. Заберут чуть больше крови - и нет неофита. Но не только из-за этого я не спешил уговаривать Тезона записаться в доноры. Проклятые странности в анализах заставляли шарахаться от шприцов с пробирками, как от огня. Должен быть другой способ попасть к преторианцам. Нутром чую - крайне непростые в Улье офицеры. Я одно перерождение себе представить не могу, а Дин про второе рассказывает. Ну, какие там могут быть слабости и мелкие прегрешения? Если бы у преторианцев имелись болевые точки, на которые можно надавить - они не стали бы преторианцами. По крайней мере у наших генералов именно так.
  Остаток дня я провел в бесконечных раздумьях, поставив тело в режим автопилота и откликаясь только на прямые команды. Выглядывал в толпе Тезона до галлюцинаций, когда казалось, что каждый светлый и худой вот-вот обернется и позовет по имени. Но лейтенант-разведчик сгинул в допросной у сержанта. А у меня опускались руки.
  
  ***
  
  Пытка тишиной бесконечна. Пустое, холодное ничто издевалось надо мной. Я пересчитал все лампочки дежурного освещения по часовой стрелке, потом против часовой, по диагонали, по вертикали и спиральной разверткой. Я узнавал в скоплениях огоньков на темном потолке любимые созвездия, я мысленно бороздил просторы маленькой галактики. Мне кажется, я сошел бы с ума, если бы не услышал тяжелую поступь шагов по коридору и другой тихий, шаркающий звук. Вообразить можно, что угодно, но в Улье, в казарме неофитов по полу могли волочить только чье-то бездыханное тело. Я подскочил, но снова рухнул на лежанку. Надо дождаться, пока сержант уйдет. Куда он бросил Тезона? Разведчик ли там или другой неофит? Опять плутать по лабиринту перегородок? Так, спокойно, сейчас должен пройти дежурный. Ушел. Вперед!
  Лейтенант Тур лежал ничком, а его голое, разрисованное синяками, ранами и ожогами тело как будто специально выставили на всеобщее обозрение. Смертельно бледный, неподвижный. Разбитая фарфоровая кукла.
  - Тезон, - позвал я, и не узнал собственный голос, - Тезон.
  Разведчик не услышал, не вздохнул, не пошевелился. Я встал рядом с ним на колени, не в силах протянуть руку к шее, чтобы прощупать пульс. Проснись, Тезон! Я не уйду без тебя в лагерь. Мы еще Королеву не видели! Проснись. Пожалуйста.
  Я наклонился к самому уху и четко сказал.
  - Встать, кадет!
  Тело лейтенанта скрутило судорогой на вдохе, а на выдохе я услышал короткое "тьер". Жив, проклятый! Жив! Что ж ты матом меня цзы"дарийским кроешь, разведка? А если бы услышал кто-то другой?
  Тезон открыл глаза и еще раз выругался. А я уселся рядом, подобрав под себя ноги.
  - Ну и где ты был все это время?
  Надо же с чего-то разговор начинать, а то еще чего доброго обниматься полезу.
  - В допросной, - сипло сказал Тезон и закашлялся. Надо было воды принести, хоть в углублении барельефа на пряжке ремня.
  - Чего от тебя добивался этот садист? - спросил я, имея в виду сержанта Грута.
  - Погоди, - сказал лейтенант и застонал, приподнимаясь на локтях.
  - Лежи! - пытался осадить его я.
  - Нормально все, - дернулся Тезон. - Кости целы. Меня спас экзамен, представляешь. Грут даже расстроился, что не получилось полноценной тренировки. На экзамен нужно явиться в боеспособном состоянии.
  Говорил разведчик тихо и медленно, едва шевеля губами, на которых коркой запеклась кровь.
  - Он тебя все это время физподготовкой мучал? - я не верил своим ушам.
  - Нет, - ответил лейтенант, - пытал. Натурально пытал. Только это такое занятие. Что-то вроде духовной практики, но вместо изучения внутреннего я, познаешь физические пределы организма.
  Я ничего не понял, а разведчик криво усмехнулся и все-таки сел на лежанке.
  - Ему было интересно, насколько гибкие мои кости, пластичны мышцы, до какой степени выворачиваются суставы. Каков болевой порог и так далее.
  Тезон устало положил голову на руки.
  - Потом потащил в тренировочный зал и требовал показать приемы боя. Затем снова вернул в допросную. Дарион, это не просто часть курса подготовки васпов, это самая его суть. Их пытают ежедневно без жалости и сострадания. Мы ненавидели своих инструкторов в Училище? Да инструкторы ласковые и заботливые родители по сравнению с сержантами Улья. Я видел в другой допросной ребенка на дыбе с колото-резаными ранами. Ребенка. Это не исключительное событие. Здесь так каждый день.
  - Не может быть, - выдохнул я.
  - Может, - тихо ответил Тезон.
  Я замолчал, откинувшись спиной на перегородку. Измученный и бледный разведчик выглядел не просто подавленным, а уничтоженным. Цзы"дарийцы за годы тренировок учатся игнорировать физическую боль. Готов поспорить, что сержант остался доволен высочайшим болевым порогом Тезона. Что-то другое добило лейтенанта.
  - Проклятая мода, - заговорил разведчик, - перед операцией свел все шрамы. Радовался. Потом Публий на тренировке добавил, потом первый допрос, череда поединков. И все равно это ссадины и раны, а не шрамы. Должен был догадаться, когда нашли три трупа васпов. Они же шрамами покрыты, как деревянный манекен на плацу порезами. С них форму сняли, тела фотографировали. А я внимания не обратил. Явился в Улей весь такой гладкий и чистый, а васпы так не выглядят. Сержант мне нож к горлу "Где шрамы? Как тебя тренировали?". На дыбе, говорю, висел, тренер иглы любил и щепки под ногти. Поверил, а потом спросил: "А как тогда анатомию изучал?" Ты знаешь, как мы изучали анатомию. На роботах под имитацией плоти, да на макетах виртуальных. Какие макеты у васпов? Я ничего умнее не придумал кроме как сказать, что на других. "На шудрах что ли?" спросил сержант. Я закивал. "Можно, конечно", сказал Грут, "но на себе нагляднее. Странный у тебя был сержант".
  Как можно изучать анатомию на себе я никак не мог представить. Даже на шудрах это было слишком. Они же живые, хоть и тупые и уродливые.
  Лейтенант молчал, ероша волосы рукой. И впервые я увидел в его взгляде пустоту. Черную, беспросветную бездну. Так и сидел голый и не спешил одеваться. А я некстати вспомнил о странном правиле, что в допросной только в обнаженном виде. Потом намек Дина про любовь и взгляд на штаны. Завертелись в голове кусочки мозаики, складываясь в пугающую картинку.
  Цзы"дарийцы не единственный воинственный народ в галактике, есть еще как минимум гнароши: синекожие четырехрукие звероподобные, поклоняющиеся богу войны Драму. Есть в их религии один странный порядок - гнароши из касты воинов мужеложцы. Мне в принципе все равно, чем они занимаются по ночам в своих шатрах, но синекожие имеют дурную привычку насиловать военнопленных. Они считают, что тем самым забирают силу поверженного врага и уничтожают его окончательно.
  Я смотрел на Тезона и представлял, как Грут часами рассматривает его обнаженное тело, считает шрамы, комментирует их отсутствие. Разведчик все это время связан и беззащитен. Сколько они были наедине вдвоем? Сержант назвал его бойцом. Оценил, восхитился. Совсем как гнарош. Вот только цзы"дарийцы не разделяют убеждений синекожих. Попавший в плен цзы"дариец не имея под рукой ничего колюще-режущего может перегрызть себе вены, чтобы уйти из жизни прежде, чем пережить позор и унижение. А Тезону ведь даже грызть ничего не придется. Молча повесится на своем ремне.
  - Тезон, - сказал я, не совсем понимая, с чего начать, - Грут тебя голого рассматривал?
  Разведчик обернулся ко мне, и пустота во взгляде сменилась недоумением. Я облизнул пересохшие губы и продолжил:
  - Трогал тебя? - проклятье, даже думать об этом невозможно, не то, что говорить. - Гладил?
  - Ты сейчас о гнарошах подумал? - спросил Тезон.
  - Да.
  - Нет, - твердо сказал разведчик, вспыхнув от гнева. - Ни-че-го не было. Выбрось эту ерунду из головы. Иначе я тебя по возвращению домой в плен к гнарошам сдам!
  - Хорошо, хорошо, - я примирительно поднял руки, - понял. Молчу.
  - Вот и молчи, - огрызнулся Тезон и потянулся за формой, но вытащил из стопки только исподнее. Я отодвинулся в сторону и отвернулся, пока лейтенант одевался.
  - Утром Грут у меня кровь взял на анализ, - заговорил я. Понимаю, что разведчику сейчас не до этого, но если лаборатория сработает так же быстро, то после команды подъем у сержанта будут на руках точно такие же неправильные анализы и ошибку лаборанта он обязательно исключит.
  - Ты говорил уже. И что? - спросил разведчик.
  Не говорил, а показывал пантомимой. И показывал вчера после первого забора крови, но не важно.
  - Кровь у нас не такая, как у васпов. Сильно не такая, - ответил я.
  - И пахнем мы не правильно, - кивнул разведчик. - Сержант это тоже заметил. Я думал раньше, что запах сладости от васпов исходит из-за крайне специфического питания, но это бред. Тут что-то другое.
  Тезон улегся и вытянул ноги, накрывшись простыней. Ему бы поспать, а тут я со своими проблемами. Хотя проблемы общие, конечно, и мы как-никак на задании.
  - Дарион, - от усталости лейтенант едва ворочал языком, - ты ведь не можешь изменить состав своей крови. Значит надо принять как данность, что нас раскрыли и думать, что с этим делать.
  Последние слова Тезон произносил, уже засыпая.
  - Я подумаю, - шепнул я, - а ты спи.
  Кажется, он меня не услышал. Пока дежурный не двинулся с обходом в нашу сторону, надо было успеть добраться в свою ячейку. Теперь, когда разведчик вернулся, мне тоже сильно захотелось спать.
  
  ***
  
  Мне снилась Королева. Высокая, строгая, прекрасная. Она сидела нагая на троне и поглаживала рукой по белобрысой макушке коленопреклоненного Яна. Шептала что-то одноглазому, улыбалась, а потом вцепилась в волосы и, достав из-за спины широкий нож, наотмашь полосонула по горлу. Преторианец захрипел, пытаясь зажать рану, но кровь хлестала фонтаном, заливая и трон, и белое тело Королевы и форму Яна. Теперь я понял, почему у господ офицеров красная форма.
  Проснулся я на мокрой от пота подушке. Голые женщины во сне - это не хорошо. Мне хватает напряжения и без них: не дает покоя мысль, как пробраться в преторию. Я не успел вчера рассказать Тезону про Совет десяти, про затрудненный доступ на верхние этажи. Ни одной достойной идеи, как можно туда попасть, только глупые фантазии. Уходить надо. Ничего существенного мы больше не узнаем. Останемся еще на день или два и либо Грут замучает пытками, либо меня закроют в лаборатории, как подопытного. Надеюсь после вчерашнего пыл Тезона утих. Будут у него еще задания, заработает свои капитанские погоны. У меня до сих пор холодок пробегал по позвоночнику, когда я вспоминал рассказ лейтенанта. Я-то, дурак, переживал, что здесь детям запрещают рисовать, а их ломают, пережевывают и выплевывают. Разнести бы точечными авиаударами макушку Улья вместе со всеми офицерами и Королевой, а неофитов с нижних ярусов эвакуировать. Но я не имел права даже так думать. Мы здесь с научной экспедицией, а не для того, чтобы революцию устраивать. А значит все население, без разницы, васпы или люди, гражданские. А цзы"дарийцы не убивают гражданских.
  Но если я не могу спасти всех неофитов, то можно попытаться вытащить отсюда хотя бы Дина. Только бы уговорить его бежать с нами.
  Проклятый Улей с его порядками и запретами. Пересечься с Дином так, чтобы не вызвать подозрений и не испугать зазря васпу я смог только на утренней пробежке.
  - Тура отпустили? - вместо приветствия спросил Дин.
  - Да, ночью, - кивнул я.
  - Сержант мог и на сессию оставить. На неделю. Повезло, - прошептал васпа.
  Меня болезненно передернуло. В своем кошмаре васпы считают везением уменьшение срока пыток.
  - Экзамен скоро, - я старался говорить как можно спокойнее, - со сломанными костями там делать нечего.
  Услышав слово "экзамен" Дин ощутимо напрягся и поджал губы. Зная, какие у васпов занятия на развитие тела в допросной, теперь я всерьез опасался экзамена.
  - Как думаешь, в этом году будет сложнее или как всегда? - спросил я.
  Обычно скупой на эмоции васпа сегодня выглядел перепуганным и каким-то взъерошенным. Он раздумывал над фразами дольше обычного и говорил, нехотя выталкивая из себя слова:
  - Не знаю. А ты боишься?
  - Боюсь, - признался я, причем совершенно искренне.
  - Я тоже, - шепнул Дин, - а если не смогу убить? Нельзя бояться. Страх - слабость. Сомнения. Нельзя.
  Опасения подтверждались. Услышав про убийства, я подумал о поединках между неофитам до смерти. Жестоко. Зачем убивать будущих солдат, на обучение которых потрачены силы и время? У цзы"дарийцев до смерти сражаются только генерал и претендент на звание. И то мне всегда этот обычай казался дикостью. Представить не могу, если мы пойдем на экзамен и меня поставят против Дина или Тезона. Да и против любого васпы. Дело даже не в запрете на убийство гражданских. Я боялся, так же как Дин. Не приходилось убивать еще. Если тихо уйти не получится, и надо будет прорываться с боем, смогу ли я ударить ножом? Выстрелить? Сломать шею?
  - А если не убивать? - осторожно спросил я.
  - Нельзя, - мотнул головой Дин, - преторианец вырвет печень. Он обещал.
  Подобные угрозы всегда были фигуральными. Ну, повишу пару дней на дыбе, отсижу в местной клетке или как васпы называют тюрьму для провинившихся неофитов?
  - А если не сдавать экзамен? - очень тихо спросил я.
  - Это как? - Дин удивился настолько, что сбился с шага.
  Я медленно втянул носом воздух и мысленно сосчитал до десяти. Только бы васпа не шарахнулся от меня, как от огня.
  - Сбежать из Улья, - прошептал я.
  Дин вытаращил на меня глаза, до хруста в костяшках сжав кулаки. Открыл рот. Потом снова закрыл и, дернув головой, жарко зашептал, опасливо косясь по сторонам.
  - Нельзя. Нельзя. Слышал про рядового Норта? Хотя куда тебе. Пе-ри-фе-ри-я. Был у нас Норт. Сбежал. Его поймали. Отдали преторианцам. Полгода от него в претории по кусочку отрезали и Королеве скармливали.
  Я шумно сглотнул и в ужасе зажал рот рукой. Однако, какие кровожадные метафоры в страшилках о преторианцах ходят по Улью.
  - Говорят еще бегали, - говорил васпа. - Всех ловили. Всех убивали. Преторианцы умные. Не повторялись. Одного на части разорвали. Привязали веревки к рукам и ногам. И на разные вороты. Крутили, тянули, пока не разорвали. А перед этим год дыба, крючья, угли. Не сбежать. Поймают и убьют.
  Дин перевел дух, облизнул высохшие губы и продолжил:
  - Нельзя бежать. Глупо. Васпы лучшие бойцы. Сила и ярость. Милостью Королевы избраны. Без королевы никто. Червь. Слизняк. Человек. Слабый и жалкий. Ты хочешь стать человеком?
  - Хочу, - процедил я, закипая, - хочу человеком. Жил бы с родителями. Отец всегда рядом. Дом, семья. Жил бы. Форму не надевал, оружия в руки не брал, не убивал! Никогда.
  Проклятье, сорвался. Дин посмотрел на меня с ужасом и притормозил, а поток бегущих по кругу в тренировочном зале васпов подхватил меня и унес дальше. Гимнастерка взмокла, дышать стало тяжело. Я все испортил. Я мог спасти его и все испортил. Верно говорил Тезон в лесу на подходе к Улью, молчать надо. Не умеешь - не берись! Теперь испуганный васпа доложит обо всем сержанту и меня убьют раньше, чем пустят на опыты. Ну, какой же я дурак!
  - Лар, - услышал я тихий голос Дина за спиной. Удивился, потом вспомнил, что вместо имени назвал ему фамилию, - Лар, я бы тоже хотел. Человеком.
  Я обернулся, рискуя получить от дежурного сержанта по затылку и увидел испуганные глаза васпы. Чистые, как горные колодцы.
  - Давай уйдем, - повторил я севшим голосом, - к людям. Туда, где дом.
  - Нет дома, - нахмурился Дин и глаза его потухли, - Мамы нет, папы нет. Васпы забрали меня. Дом сожгли. Не помню. Маму не помню. Пела мне, когда темно. Красиво. Рисовала красиво. Весь дом в рисунках. Потом кокон. Все время кокон. Ты что помнишь?
  Я стиснул зубы и закрыл глаза. Скольким детям сломали жизни? Ради чего? Пускай я глуп и мало прожил, но я не понимаю, ради чего? Королева, Улей, тренировки, мародерство. И так по кругу: вырастают неофиты, становятся преторианцами и уже сами собирают рейды за новыми неофитами. По кругу, бесконечно. Васпы, цзы"дарийцы. Не вижу разницы.
  - Мало помню. Забрали от матери, а отца я и не видел. Даже дом не помню.
  Дин уже снова бежал рядом и в ответ сочувственно кивнул.
  - Сбежим из Улья? - с надеждой спросил я.
  Васпа молчал, поджав губы. Ни да, ни нет. Но бежал рядом и больше не пытался затеряться в толпе. Думай, Дин. Времени мало, но оно еще есть.
  - Двести тридцатый! - раздался голос сержанта Грута от дверей тренировочного зала. - На выход!
  А вот и анализы пришли. Ошибся я, времени больше нет. Надеюсь, что Тезон вытащит меня из лап господ экспериментаторов и любопытных исследователей. Хотя бы в виде подарка для отца в черном полиэтиленовом пакете.
  Выйдя из круга бегущих и одернув гимнастерку я направился к сержанту. На лысине мучителя в свете потолочных ламп поблескивала испарина. Некрасивое лицо с длинным крючковатым носом перекошено, а сам Грут был каким-то напряженным и подтянутым. Задрав подбородок он проверил, застегнута ли верхняя пуговица, и тоже одернул гимнастерку. Что это? На свидание собрался? Со мной? Тезон соврал про отсутствие повадок гнарошей у доблестных сержантов головного Улья? Думаю, что все гораздо хуже. К начальству идет Грут и меня с собой тащит. Иначе плевал бы он на свой внешний вид.
  Сержант демонстративно оглядел меня с ног до головы и недовольно скривился. Ну не цзы"дарийский генерал в парадной форме, да. Бледен, избит, грязен и вонюч. Но другого странного неофита со странными анализами нет.
  - За мной, - коротко бросил Грут и вышел из тренировочного зала.
  
  ***
  
  Никогда в жизни я еще так сильно не боялся. Может быть, неизвестность жестоко мучила, а может быть наслушался в Училище страшных историй об ученых, лишенных моральных принципов и понятий, что можно делать с живым существом, а что нельзя. Грезились крошечные сетчатые клетки, молчаливые призраки в белых халатах и масках, шприцы, таблетки, извечный холод и бесконечная череда тяжелых галлюцинаций. Представил себя мутантом с жвалами вместо рта, огромными черными фасетчатыми глазами и телом, покрытым не то шерстью, не то чешуей.
  Грут как обычно направлял меня окриками и болезненными тычками по коридорам, потом в лифт. Ехали высоко, мне почудилось, что до ангаров не доехали, но верить столь субъективным ощущениям не стоило.
  Двери открылись, выпуская в коридор с замершим возле массивной двери васпой с нашивками рядового.
  - Сержант Грут. Неофит номер двести тридцать. По приказу, - коротко представил нас сержант и дежурный, сняв с пояса рацию, фразу повторил слово в слово.
  Дождался подтверждения в виде шипящих и скрежещущих звуков. Я ничего не понял. Кажется, мой био-переводчик не справился с уровнем помех и не сработал. Скверно, но не критично. Дежурный лязгнул ключом. Отпер замок и с усилием толкнул дверь. Тяжелая, толстая, не удивлюсь, что бронированная. За перегородкой показался другой дежурный. Грут снова толкнул меня в спину. Иду.
  Еще один лабиринт, как в казарме неофитов, только все ячейки закрыты дверями. Дежурный доложил про нас кому-то по рации и всю оставшуюся дорогу вел молча. Я категорически не понимал, где нахожусь. Коридоры пусты, безлики и стерильны, ни одной детали, за которую можно зацепиться и расшифровать назначение помещений. В какой-то момент я ошалел от обилия догадок и домыслов, и просто перестал думать. Дежурный довел до такой же толстой двери, как на входе и остановился, приказав ждать. Рассматривать стены мне стало не интересно, поэтому я сосредоточился на Груте. Сержант смотрел в одну точку, нервно играл желваками и выглядел так, будто его, а не меня сейчас будут рассматривать под микроскопом и тыкать иголками. Наконец рация дежурного что-то проскрежетала и нам дозволили войти.
  Если бы не Грут за спиной, я бы и шага не сделал, потому что в комнате стояли десять преторианцев в красной форме. Пятно крови на серых стенах, мой сон про Королеву в худшем воплощении. Зал пуст: ни трибуны, ни мест для зрителей. Только нарисованный на полу круг, куда встал Грут, буквально втащив меня за шиворот. На ватных ногах, с бешено колотящимся сердцем я смотрел на господ офицеров и все время их пересчитывал, не в силах поверить, что передо мной Совет Десяти. Проклятье, увидеть рассвет и умереть. Вот они, Тезон, твои капитанские погоны, а я даже рассказать никому не смогу.
  - Сержант Грут, - бесцветным голосом сказал преторианец, стоящий в центре и чуть впереди остальных. - Доложить!
  - Слава Королеве! Неофит Три Е, двести тридцать, пятнадцать, три плюс, - отчеканил Грут, - группа крови не определяется. Низкая регенерация тканей. Не характерные изменения в анализах. Дозволите зачесть рапорт?
  Я поплыл в карусели бесстрастных лиц преторианцев, пустых взглядов, плотно сжатых губ, они смотрели сквозь меня, рождая холод, страх, и тьма клубилась за их спинами. В каждом я видел ледяной взгляд отца, его надменно поднятый подбородок. Ни жалости, ни сострадания, только Сила и Воля. Я подвел тебя, отец. Я не выйду из Улья.
  - Нет, - сухо ответил преторианец и протянул руку. Сержант с опаской приблизился и вложил в открытую ладонь сложенные листы бумаги. Член Совета безразлично их пролистал и передал дальше по кругу. Рапорт разлетелся по рукам ворохом сухой листвы, шелестя и забивая тихие слова офицеров. Био-переводчик не читал по губам и я не мог узнать, как решается моя судьба. Только стоять и смиренно ждать. Говорить в свое оправдание нечего, а дернуться убежать - бессмысленная истерика.
  - Совет изымает неофита Три Е, двести тридцать, пятнадцать, три плюс из Вашего подведомства, сержант Грут. И передает преторианцу Яну. Слава Королеве.
  - Слава Королеве, - безликим эхом отозвался Грут.
  Одноглазый! Кто угодно, только не он! Верните меня сержанту, посадите в катакомбы шудр!
  Дальняя дверь у противоположной стены со скрипом отворилась, впуская в зал Совета одноглазое лихо в кровавом кителе. Мне казалось, что от его шагов застонали половицы. Тьма облизнулась и пристроилась за спиной, а внутри неё слабым огоньком блеснул единственный глаз Яна.
  - Преторианец Ян. Принимайте неофита. Рапорт сержанта Грута. Разберитесь и доложите. Срок четыре дня. Слава Королеве!
  - Слава Королеве, - повторил Ян и забрал сложенный аккуратной стопкой рапорт, а заодно и неофита, схватив за шиворот.
  У меня разве что ноги не подкосились, а так я поплыл следом за преторианцем, с трудом удерживая равновесие. Потолочные светильники меркли в глазах, а форма членов совета сливалась в одно сплошное красное пятно. Сил не было радоваться тому, что приговор отложен на четыре дня. Я украдкой смотрел на одноглазого и раздумывал над тем, сразу он меня прикончит или даст немного помучиться?
  Васпа волочил меня по коридору спиной вперед следом за собой с упрямством и безразличием танка, наматывающего на гусеницы тела врагов. Остановился только для того, чтобы открыть дверь в крошечную комнату с тем же самым арсеналом инструментов для допроса, что и у Грута.
  - Разде...вайся, - тяжело обронил Ян, - форму в ведро.
  Расстегивая гимнастерку, я осматривался. Стылый воздух стелился по выскобленным стенам, огибал заботливо разложенные на тележках крючья и щипцы. Ледяной изморозью лежала серая зола на давно остывших углях в жаровне. И жалобным стоном предвещающим бурю отозвались свисающие с потолка цепи, когда Ян задел их белобрысой макушкой. Ярким пятном в царстве серой стужи горел красный китель преторианца с золотыми поперечными погонами, но глупо было ждать от него тепла. Все время, пока я раздевался, одноглазый читал бумаги с застывшей маской безразличия на лице. Как погребальная статуя в семейной усыпальнице, скорбно сгорбившаяся над поднятыми к лицу руками.
  - Низкая регенерация...говоришь, - тихо пробормотала статуя, шурша рапортом, - проверим?
  
  ***
  
  Одноглазый подвесил меня на цепях на вывернутых за спиной руках, но так, что ноги еще стояли на полу. Неприятно, но терпимо. Не успевшие срастись ребра, все еще причиняли страдания, но не в моем положении приговоренного к смерти жаловаться на то, что вскоре должно показаться мелкой неприятностью.
  Мир я видел перевернутым и только то, что находилось за спиной, слышал тяжелые шаги и чувствовал удушливо сладкий запах, исходящий от васпы. Господин преторианец появился у меня за спиной, вернее его начищенные до блеска черные сапоги, красные брюки до и выше колен и длинная тонкая трость у бедра. До этого момента я был уверен, что предмет исключительно декоративный, как наградное оружие. Но трость преподнесла сюрприз, вдруг выбросив на конце острое металлическое жало. Осы. Действительно осы.
  На моей обнаженной спине, как на листе бумаги преторианец чертил схемы и графики к своему будущему рапорту. Сначала вырезал острым жалом квадрат под аккомпанемент моего напряженного сопения. Теплая струйка крови прокатилась по спине и ягодице, капая на чистый пол яркими алыми кляксами. Я тоже буду художником, рисуя своё полотно боли.
  Потом Ян разжег жаровню и положил рядом с резаной раной красный уголек, заставляя меня шипеть и корчиться, наполняя допросную вонью паленой плоти. Это пятно я посвящаю тебе, Грут, за мои ожоги от раскаленного прута.
  Белой краски обморожения добавил кубик льда, и я едва не закричал, пока он таял, пуская струйки воды. Я запомнил свое появление в Улье и освежающий душ.
  Желтую краску принесла кислота, шипя и разъедая кожу немилосердно. Я взвыл и задергался.
  - Тихо, - коротко и сухо приказал офицер, плеснув на ожог водой, но и после стало не намного легче.
  Одноглазый медленно ходил вокруг, наблюдая за своим шедевром, иногда садился на табурет и делал пометки на листе бумаги. Молча, методично, сосредоточенно. Бездушный механизм, выполняющий заложенную программу.
  - Как попал... в головной Улей?
  Где-то я уже это слышал. Но легенда проста и не успела стереться из памяти. Повторил все слово в слово. Надеюсь, убедительно. Не знаю. Ян молчал, а я не видел его лица. Хотя, что я там надеялся разглядеть?
  - На экзамен ...летели? - глухо спросил офицер.
  - Не знаю, - ответил я. Преторианец сидел неподвижно и явно никуда не спешил. Выдержу ли я длинный, задушевный разговор с по-настоящему умным и въедливым собеседником? Таким, который и должен вести допрос. Все же Грут больше бил, чем действительно пытался меня подловить или запутать.
  - Сержант не сказал?
  Может настоящий сержант и рассказал все своим неофитам. Вот только у трупов не спросишь. Опущенная вниз голова наливалась свинцовой тяжестью, спина горела огнем. Тезон, наверное, придумал бы как выкрутиться, а я мог ответить только:
  - Нет.
  - Распустилась пе-ри-фе-ри-я. Неофитов на вертолетах, - сказал Ян.
  Ни раздражения, ни сарказма. Пустой, выстуженный голос.
  - Кто там такой умный? - поинтересовался офицер, хотя в тоне голоса интереса близко не было. - Личный номер командира?
  - Три Е, девяносто восемь, два, два минус, - спокойно ответил я.
  - Девяносто восемь, два? Вурс? Рыжий? - переспросил преторианец.
  Проклятье, я не обратил внимания на цвет волос убитых на фото. Отрезанные головы - не самое приятное зрелище, чтобы разглядывать во всех подробностях. Да, большинство васпов светловолосые, но Дин темный и рыжих я среди неофитов видел. Твердить, что не знаю, я уже не имел права. Лик командира всегда должен быть перед глазами. Все шрамы и трещинки наизусть, не то, что цвет волос. Ответить я мог либо да, либо нет.
  - Да, - ответил я и болезненно выдохнул.
  - Помню, - сказал Ян, - он руку неофиту оторвал. На Совете разбирали.
  Офицер снова взял рапорт и стал перебирать листы, явно что-то разыскивая.
  - Еще раз. Номер командира, - уточнил одноглазый.
  - Три Е, девяносто восемь, два, два минус, - повторил я.
  Преторианец замер, наверное, задумался.
  - Сержанта три Е, девяносто восемь, два, два минус зовут Шин, - медленно проговорил Ян, - Я вспомнил. Вурса год назад убили люди.
  В моих глазах черный диск тени от планеты пожрал светило. Время остановилось, моё затмение будет вечным. Офицер медленно поднялся и пошел ко мне, каждым шагом сотрясая ставшую немыслимо тесной допросную.
  - Кто ты такой? - услышал я тихий, полный яда голос.
  Я знал, как сильно это будет злить палача и сколько дополнительной боли принесет, но я должен молчать. Не может сын генерала сдать отца и всю группу. Тезон еще в Улье и у него есть шанс уйти. Я буду молчать, одноглазый. Кроме криков и стонов ты от меня ничего не услышишь.
  Не дождавшись ответа, Ян окунул палец в свежую рану на моей спине, проворачивая и скребя ногтем. Я до хруста стиснул зубы, но не издал ни звука. Пока еще можно терпеть.
  - Кто ты такой? - повторил вопрос преторианец и, послушав тишину, со всей силы заехал кулаком по схематичным цветным отметинам, сбивая меня с ног и роняя вес тела на вывернутые руки. Перед глазами поплыли красные пятна, крик прорывался через закушенную губу, но я снова промолчал, вставая на ноги. Не поднимает выше на дыбу. Не из жалости, нет. Таких слов как жалость, милосердие и сострадание в Улье никто не знает. Если я слишком быстро потеряю сознание, то тем более ничего не расскажу.
  - Молчишь? Это ненадолго - услышал я сухой и трескучий голос офицера. Он все еще стоял позади, - Я не дам тебе умереть, пока не узнаю. Кто ты такой?
  Преторианец ушел к жаровне, шурша угольками и тихо звеня чем-то тонким и металлическим. Шильца, иглы, крючья, чем еще это могло быть? Но пока все мелочи, мне еще не ломали кости, не отрывали куски мяса от тела и не заливали в глаза расплавленное олово. Я еще жив и относительно здоров. Как быстро начну мечтать о смерти? Время здесь идет по-другому, останавливаясь на каждом приступе боли. Мне будет казаться, что прошли годы, а миновало всего пара часов или даже минут.
  Ян вернулся, и в мою спину между ребрами вошло первое раскаленное шильце. Давя рвущийся крик, я успел подумать, что мне повезло попасть в руки к профессионалу. Нервный узел нашел с первой попытки. И второй узел и третий.
  - Говори. И я уберу их, - пообещал преторианец.
  Играешь, господин офицер. Как бы не горел сейчас каждый нерв и не молил о пощаде, а мне не хотелось, чтобы шильца вынимали. Неровные, зазубренные, они вырвут из тела маленькие кусочки плоти. Стоило только представить, какая это боль и желание избавляться от шильцев пропадало. От постоянного наклона вниз саднили подживающие ребра, мешая нормально дышать. В голове уже собиралась темная муть. Я молчал, и преторианец медлил, затягивая паузу. Выбирал следующую пытку? Все-таки пошел к вороту и начал крутить, поднимая связанные руки все выше и выше. И вот уже снова противно заскрипели плечевые суставы и загорели огнем запястья. Зафиксировав ворот, офицер шатнулся ко мне. Показалось или сбился с шага?
  - Говори, - глухо и на этот раз совсем уж безжизненно сказал Ян, - Я буду ставить и вынимать шилья. Пороть прутом. Повешу на ноги грузы. Через три часа ты будешь мечтать о двух вещах. Глотке воды и обмороке. Первого не получишь, из второго я тебя вытащу. Говори.
  Три часа - это почти лесть. Не выдержу я столько. Сознание уже уплывает, а голос палача звучит не громче шепота ветра. Преторианец облокачивается на меня и давит вниз, доворачивая суставы с омерзительным хрустом. И тут же рвет из тела одно шильце. Уже сквозь взрыв невыносимой боли я понимаю, что он рвет оставшиеся два одновременно. Щелк. И свет гаснет.
  В темноте жарко и пахнет гарью. А еще очень страшно, будто пожар устроил я. Красное зарево обступает со всех сторон. Надо бежать, а я не могу пошевелиться. Рядом топливо на складе. Взорвется. Слизнет белым пламенем, сметет ураганом, как пушинку. Отпустите меня! Отпустите!
  Мир взрывается, протащив меня через черную бездну обратно к свету. В ушах, во рту и в носу ледяная вода. Я отфыркивался, тряся головой. Сквозь мутную пелену проступали очертания большой лужи воды под ногами. Боль затихла ровно настолько, чтобы я из одной сплошной и невыносимой снова начал выделять оттенки. Огонь на спине соперничал с выкрученными суставами и вместе они играли первую партию в симфонии моих страданий. Едва я успел вспомнить про палача, как случилось немыслимое. Упало на пол, выплескивая остатки воды ведро, а следом за ним рухнул господин преторианец. Тело в кровавой форме выгибалось дугой и ломалось в судорогах у меня на глазах. Упал Ян не удачно, в угол помещения и теперь молотил руками и бился головой об стены. Его рвало желто-зеленой пеной. Омерзительное и пугающее зрелище. Я искал и не находил в себе радости от увиденного припадка. Если офицеру не вытащить запавший язык он задохнется. Нет, во мне сейчас нет сил на сострадание к палачу, только смутное понимание, что вишу я на дыбе в одной из многочисленных комнаток претории, куда нет особой нужды заглядывать кому-то постороннему. Даже если Тезон найдет меня через день или два, мышцы и сухожилия успеют порваться, так что я уже никогда не смогу ходить или двигать руками.
  Преторианец затих и обмяк, оставшись в неестественно изломанной позе. Черная повязка сползла с головы, обнажив пустую изуродованную глазницу, из которой по левой половине лица расходились длинные, глубокие шрамы.
  - Ян!
  Крикнуть не получилось, слишком мало воздуха я мог вдохнуть за раз.
  - Господин офицер!
  Тело в красной форме не шевелилось. Меня охватила паника. Проклятье, никогда бы не подумал, что увижу, как вместо жертвы на пытках умирает палач. Фантасмагория, как она есть. Мне плевать, чем таким страшным болел одноглазый, мне плевать какую смерть и в каких муках он заслужил. Не здесь и не сейчас!
  - Слава Королеве! - крикнул я так громко, как только мог.
  Палач зашевелился и открыл глаз. А я тихо выдохнул.
  
  ***
  
  Ян приходил в себя, бессмысленно шаря руками по стенам, будто пытаясь уцепиться за реальность покрепче. Спутанные соломенные волосы стали темными от пота и крови. Знатно он приложился, голова разбита, как после хорошей драки. Желто-зеленую пену со рта Ян вытер рукавом и попытался очистить от рвоты китель.
  - И часто с Вами такое бывает, господин офицер?
  Подрастерял я пиетет к высшему командованию васпов, хотя в моем положении ничего удивительного в этом не было. Трудно блюсти субординацию, провисая на вывернутых из суставов руках.
  - Вопросы здесь ... задаю я, - ответил Ян, нашарив на полу потерянную повязку, - для неофита выпускника ... ты слишком дерзок.
  Давай, двинь мне за это в челюсть, только на ноги сначала встань.
  - Человек ... не выдержал бы, - проговорил преторианец, усаживаясь на пол и закрывая повязкой уничтоженный когда-то глаз, - орал, скулил и просил пощады. Ты крепкий. Но не такой, как васпы. Рано отключился.
  Собственно Ян был прав. Цзы"дарийцы действительно сильнее людей, но до их генно-модифицированного варианта нам, все же, далеко. Не знаю, что решат ученые, но мне не хотелось бы ради того, чтобы лишний час молчать на пытке, превращать родную планету в один огромный Улей.
  - Запаха ...нет, - продолжил Ян, сидя на полу и надсадно дыша, - шрамов нет. Не учил тебя сержант. Ни Вурс, ни Шин, ни какой другой.
  Про шрамы я уже понял. Это как система "свой-чужой", медаль за стойкость и выносливость. А вот запах не давал мне покоя. Если на специфический тошнотворно-приторный аромат, исходящий от васпов, обращают так много внимания, значит это не просто особенность вида, а нечто определяющее.
  Слова преторианца о группе крови я прослушал. В глазах опять потемнело, и пустой желудок сжало спазмом. Горела уже не только спина и руки, а все измученное тело. Тьма затягивала, как болото: мягко, медленно, неотвратимо, смыкаясь над головой и воруя последний глоток воздуха. На этот раз обошлось без видений, я просто сразу очнулся.
  Преторианец залил мне уксус, который опалил носоглотку и оставил пламенный след на пищеводе до самого желудка. Я взвыл и задергался и только тогда понял, что больше не болтаюсь над полом, а лежу на нем, со связанными за спиной руками. Плечевые суставы горели, но, кажется, Ян уже их вправил.
  - Рано собрался... отдыхать, - раздался справа от меня голос офицера, - я с тобой не закончил.
  Пока я заново учился нормально дышать обожжённым горлом и болезненно глотал невесть откуда взявшиеся в таком количестве слюни, палач молча сидел рядом. Обманчиво неподвижный и такой же замученный, как я. Не проведи я в Улье столько времени, возможно, и попробовал ввязаться в драку и сбежать. Быть убитым при попытке к бегству все же лучше, чем быть замученным пытками и разболтать перед смертью все, что преторианец захочет услышать. Я молчу, пока я в состоянии контролировать свои мысли и свой язык. В конечном итоге в руках мастеров говорят все.
  - Я чувствую ... твою ярость, - заговорил Ян, - страх и отчаянье. Ты боишься смерти. Васпа не боится ничего. Ты не васпа. Тебя будет приятно ... ломать.
  Чувствует? Он сказал, что чувствует? Я удивился так же, как если бы услышал, что статуя заплакала.
  - Ты сопляк. Еще мог бы жить, - продолжал преторианец, - зачем полез в Улей?
  Проклятье. Прекрасный вопрос! Еще неделю назад я, не задумываясь, ответил бы, что исполнял приказ. Но Улей, пытками и запретами заставляющий неофитов эволюционировать в преторианцев, у меня вызвал обратную реакцию. Теперь в голове так много сомнений и неуставных мыслей, что в пору возвращаться обратно в Училище.
  - Тот второй ... из третьего Улья. Такой же, как ты? - спросил Ян.
  Я замер, не в силах вздохнуть. Если преторианец действительно эмпат, то должен почувствовать охвативший меня ужас и тогда рядышком со мной на дыбе повиснет Тезон.
  - Нет, - я старался, чтобы голос звучал максимально спокойно, - я мутант. А он нет.
  И ведь даже не соврал. У отца имелась одна вредная и очень редкая генетическая мутация, передавшаяся мне по наследству, которой у Тезона просто не могло быть.
  - Кто ты? - переспросил офицер, потом помедлил и нехотя добавил, - Что такое ... мутант?
  Невероятно. Генетический мутант не знал значения слова мутант. Либо Ян меня разыгрывал, либо это крайне важный и сочный штрих к образу васпов. Я начал перебирать в уме синонимы, не зная, в каком виде их выдаст биопереводчик. Придется наугад.
  - Чудовище. Не такой, как все, - начал я и запнулся, давясь избыточной слюной и пытаясь поудобнее устроить больное тело на полу, - родился нормальным, рос нормальным, как брат. А потом в двенадцать лет стал замечать, что сильнее деревенских мужиков. Бегаю быстрее, устаю меньше. Ссадины, царапины заживают, будто и не было их. Косились на меня. На мать косились. Родила, говорили, от васпы чудовище.
  Сочинял на ходу, поэтому часто останавливался, демонстративно икал и сглатывал слюну, чтобы успевать думать между словами. Как оригинально пригодился ожог от уксуса.
  - Жили мы бедно. Кушать нечего, - и снова вплеталась правда в выдумку, придавая мне уверенности, - залезли с братом на склад за едой, там нас мужики и поймали. Били люто. Брата старшего ногами в живот. Я сдачи дал. Одному, другому. Всех повалил. Брата схватил и бежать. Мужики разозлились, что от пацана, сосунка, по мордам получили. В дом наш пришли, орали, что удавят выродка, мутанта. Мать защищать бросилась.
  Я вдруг так поверил в выдумку, что свою мать вспомнил. Как стояла она на пороге с глазами, полными слез. А чужой, хмурый дядька уводил меня по тропинке в катер. Голос дрогнул сам собой.
  - Я и дернул из дому. По лесам бродил, прятался. Брат нашел. Вернись, говорит, дурной. А куда я вернусь? Нет мне места среди людей.
  Преторианец слушал молча, не перебивая и не задавая уточняющих вопросов.
  - И тут мы васпов нашли. Троих, мертвых, с отрезанными головами. Я брату и говорю. Уйду к васпам. Стану сильным. Никто не обидит. Никто в спину не плюнет. Форму снял, а у трупа на груди клеймо выжжено. Номер, значит. Подумали с братом, подумали. Некуда деваться. Железо нагрели и мне такое же выжгли. Брат меня все дураком звал, а потом жги, говорит, и мне тоже. Не оставлю тебя одного. Я ему другой номер и выжег.
  - Странно, - впервые за весь рассказ подал голос офицер, - клеймо старое, зажившее ... Свежим должно быть.
  Меня как током дернуло. Проклятье. Такую историю складную слепил, аж самому понравилось, и на мелочи прокололся.
  - У меня зажило быстро. А брату я мазью маминой клеймо мазал. Тоже зажило. Потом нас патруль нашел.
  Я по-прежнему не видел лица палача и не мог знать, кажется мой рассказ правдивым или нет. Может быть, Ян специально меня так уложил, чтобы сопляк не видел господина офицера в крови и рвотной пене.
  - Зачем ... молчал? - глухо спросил преторианец.
  Затем, что я не гений и не мог так быстро придумать принципиально новую легенду.
  - Страшно было, - вздрогнув, ответил я, - васпы не приняли. Кровь не такая. Тоже урод. Чудовище. Если отсюда выгонят, куда идти? Умереть только.
  - Ну и как? Нравится? - тяжело обронил Ян.
  Я замолчал надолго. Дариону-цзы"дарийцу категорически не нравилось все: методы вербовки новобранцев, воспитательные приемы сержантов, запреты с внутренними порядками, а главное, итоговый результат. Преторианцы, вершина карьеры и пример для подражания - бездушные машины для убийства. Ни страха, ни сомнения, ни жалости. Но Дариону-человеку по легенде должно было понравиться. Иначе, зачем стремился в Улей? Промучившись внутренним конфликтом, я воззвал к здравому смыслу.
  - Очень жестко, - осторожно начал я, - Не ожидал такого. Занятия не просто выдержать. С братом нельзя говорить.
  - Нельзя, - подтвердил офицер, - Общение рождает привязанность. Привязанность делает слабым. Ты выдержал пытку. А если бы я брата на куски резал? А ты смотрел.
  Ян склонился надо мной, разглядывая, считал эмоцию ужаса, уловил охватившую меня панику. Наверняка заметил и гримасу, с которой я не мог совладать и то, как мелко затряслись губы. А я сейчас думал обо всех подряд. Представлял Тезона на дыбе с россыпью горячих углей на спине. Видел привязанного к жаровне Дина и сержанта, молотком дробящего ему ноги. Истерзанного отца, чье героическое молчание стало бы для меня худшей пыткой. Прав Ян. Проклятье, насколько же он прав.
  - Боишься? - спросил преторианец и в глубине единственного глаза зажегся хищный огонек. Жесткая линия рта надломилась, рождая ухмылку.
  - Зря, - сказал Ян и наваждение рассеялось. Надо мной снова нависал безупречный в своей бесстрастности господин офицер, - брата не трону. Ему Грута хватит.
  Я выдохнул сквозь сжатые зубы, а преторианец тяжело поднялся на ноги, взяв в руки мою цепь.
  - В углу ведро и тряпка, - сухо и по деловому сказал Ян, - вымоешь здесь всё.
  Нет большей чести и награды за стоически выдержанные испытания, чем отмывание с пола крови, разлитой воды и рвотных масс. Специфическое чувство юмора васпов мне будет сниться по ночам. Офицер снял цепи с рук и приковал меня к полу за ногу. Длина цепи ровно от угла до угла. Пока я корячился, чтобы хотя бы сесть, Ян молча ушел.
  
  ***
  
  Кажется, страдать и корчиться от боли в Улье у меня уже вошло в привычку. До оставленного преторианцем ведра с водой я добрался ползком, не оcобо переживая за свой имидж стойкого цзы"дарийского бойца. Как же хочется пить. Вода выглядела чистой, но это не значит, что ведро, в которое её налили, являлось стерильным. Да, мой врожденный иммунитет к ядам многое позволял, но брезгливость никто не отменял. Наверное, не дошел я еще до такой стадии, когда все равно, что пить и откуда. Наскоро сполоснув лицо прохладной водой от пота и соленых дорожек слез, я окунул в ведро тряпку. Ян знал, что мне поручить, чтобы не расслаблялся. После дыбы я едва мог нормально шевелить руками, а потому легкой и быстрой уборки можно было не ждать. Допустим. Зато будет время, как следует все обдумать.
  Не знаю, насколько удачной получилась новая легенда, но мою гибель она отсрочила. Вернулась надежда на спасение, а с ней и планы на удачное завершение операции. Ян оставил разборку с Тезоном на Грута, но офицер, скорее всего, не знал, насколько впечатлил сержанта своим боевым искусством лейтенант-разведчик. Сомневаюсь, что Грут сдаст подозрительного неофита в преторию раньше, чем выведает все приемы боя. А лейтенанту Туру было, чем удивить и заинтересовать. Я выдохнул и забыл пока про Тезона.
  Представляю, как паникует сейчас Дин. Васпа доверил мне свои мечты о новой жизни, а я немедленно укатил на лифте к начальству, и нет гарантии, что не изложил все крамольные мысли друга под запись. Здесь, увы, я никак не мог повлиять на ситуацию. Лишь ждать и надеяться, что безопасность и спокойствие Дина убедят его в моей преданности. Жаль, что я не успел рассказать Тезону о планах по спасению васпы. Вдвоем они бы составили неплохой тандем. Возможно, и меня бы с собой прихватили во время побега.
  Непонятно, чего ждать от самого Яна. Что он напишет в своем рапорте? Что порекомендует сделать с недочеловеком? Под возраст инициации я уже не подходил, обучение пропустил. Сошлет к шудрам или просто рекомендует умертвить, чтоб не мучился? Четыре дня на раздумья у него есть.
  Цепь на ноге тихо звенела от каждого движения. Почему я не стал дергаться и пытаться сбежать? Это бессмысленно, пока день и Улей жужжит роем потревоженных ос, а я не знаю, где выход. Тезон две ночи следил за дежурными прежде, чем обнаружил пересменку и окно тишины. Я домывал четвертый угол в допросной, когда дверь открылась, и на пороге возник господин офицер в свежем кителе и с влажными волосами. Принес медицинский чемоданчик, на который я поглядывал с опаской.
  - Хочешь... стать васпой? - тихо спросил Ян.
  Я кивнул и замер, не сводя настороженного взгляда с рук офицера. Преторианец достал шприц с мутной желтой жидкостью и жгут. Я, конечно, за максимальную достоверность, но превращаться в генетического мутанта в мои планы не входило. Дурак. Замечательную легенду придумал, да?
  - В васпу перерождаются, - пояснил Ян, разглядывая жидкость в шприце на просвет. - Скоро кладка. Время, когда Королева созревает и дарит эссенцию.
  - Господин офицер, разрешите обратиться? - запинаясь и болезненно сглатывая слюну, спросил я. И, дождавшись кивка Яна, продолжил, - это эссенция?
  Ладно, теперь я хотя бы имею право задавать любые вопросы. Человек. Не могу знать всех нюансов.
  - Нет. Яд Королевы, - ответил офицер, затягивая на моей руке жгут, - Ты уже не годишься для трансформации. Взрослый. Проверим действительно ли ты мутант. Человек умрет. Васпе будет плохо. И только.
  - Как Вам недавно? - не удержался я от вопроса, инстинктивно отодвигаясь от острой иглы.
  - Как ... мне, - подтвердил васпа, изобразив жуткой гримасой ухмылку.
  Яд Королевы, слеза девственницы, поцелуй смерти - как только не называют наркотические вещества. Цзы"дарийцы устойчивы к ядам, а заодно и к алкоголю, табаку и почти всем видам наркотиков. Почти, потому что на склонах дарийских гор растет черная ягода Шуи. Если я съем целую горсть, то буду выглядеть не лучше Яна в припадке. Меня это останавливает, а других нет. Любители съедают по одной ягоде за раз. Не в ущерб службе, разумеется. А потом ходят с черными зубами. Проклятье, а если конкретно против яда васпов у меня защиты нет?
  - Н-не надо, - заикнулся я, выдергивая руку из пальцев преторианца.
  Ян замер, хищно ощерившись и в допросной сразу стало прохладнее.
  - Почему? - тяжело обронил офицер, нависая надо мной и заслоняя свет от лампы, - ты хотел... стать васпой. В Улей пришел. Пытки терпел.
  Лицо - разбитая маска. В словах яд, а в глазах огонь. Холодный, жесткий. Он придвинулся настолько близко, что я забился в угол, как загнанный зверек. Внутри сжималась пружина все сильнее и сильнее. Весь страх и боль виток за витком. Каждый круг бегом по тренировочному залу со сломанными ребрами, каждый удар сержанта, каждый пустой взгляд неофита. У металла есть предел. У меня тоже.
  Я зарычал, бросившись на преторианца. Бездумно, бессмысленно, просто пытался смять, разбить ухмыляющееся лицо, будто он один виноват во всех кошмарах, творящихся в Улье.
  Ян выше и сильнее, тяжелее, здоровее, наконец. Да, несколько моих ударов достигли цели, но в ответ я получил несоизмеримо больше по всем болевым точкам и свежим ранам. В итоге офицер почти раздавил меня в захвате и насильно вколол весь яд, который был в шприце.
  Я тяжело дышал, сжавшись в комок и не видел, а слышал, как васпа поднялся на ноги, одернул китель и заходил по комнате. Четко, размеренно. Зазвенели цепи, принимая мои руки обратно в свой плен. А я ждал, когда подействует наркотик, прислушиваясь к ощущениям. Вещества разные, а суть одна. Единожды попробовав ягоду шуи, до конца жизни ходишь с черными зубами.
  - Живой? - спросил Ян, грубо схватив меня за волосы и задирая голову вверх, - живой.
  Тело болело не больше обычного, тошнило так же не катастрофически, голова плыла, но скорее от усталости после драки и нехватки кислорода. Растревоженные ребра снова не желали раскрываться во вдохе. Преторианец смотрел на меня со все возрастающим интересом.
  - Чувствуешь... что-нибудь?
  - Нет, - честно ответил я.
  Ян облизнул губы и достал из медицинского ящичка еще один полный шприц. Проклятый экспериментатор, угробить меня решил? На этот раз дернуться я не мог и принял в себя вторую дозу яда почти безропотно.
  - Сейчас... чувствуешь? - снова спросил офицер.
  - Нет, не чувствую, - зло выцедил я сквозь зубы. Хотя на этот раз в ушах зашумело, и сердце зашлось в тахикардии. Но вскоре все прошло без следа.
  - А ты крепкий, сопляк, - кивнул Ян, - не человек, не васпа. Чудовище и есть.
  Слышали бы тебя цзы"дарийские генетики, господин офицер, сочли бы за личное оскорбление. Века вдумчивой селекции со стерилизацией особей, не прошедших отбор. Не генофонд, а сокровище. У меня почти так в генетической карте и указано. А в Улье кулаками месят, как простого деревенского паренька. Обидно.
  И месят не только меня. В памяти опять всплыл рассказ Тезона про ежедневные пытки неофитов и глухое раздражение выстрелило еще раз.
  - Это вы чудовища, - зашипел я, - выродки без совести и моральных принципов. Озверели от власти и безнаказанности? С кем воюете? С бабами и стариками? Детей истязаете! Сила? Нет силы в победе над слабым! Трусливые щенки под юбкой Королевы!
  Преторианец все это время смотрел на меня молча, как будто не слышал. Лишь на последней фразе мягко щелкнуло выдвигающееся лезвие трости, и Ян легкой кровавой тенью метнулся вперед.
  - Не смей...Королеву.
  Лезвие вошло под ключицу и поплыло вниз по хлынувшей крови. В глазу Яна плескалось бешенство, я сделал последний вдох и начал считать мгновения до смерти. Раз... Два...
  Офицер резко выдохнул и убрал оружие. Затем круто развернулся и вышел из допросной, оставив меня в состоянии шока.
  Кошка играет с мышкой. Схватит, придавит лапой, полосонет когтями - и отпустит.
  
  ***
  
  Ян спеленал меня цепями, как младенца. Рук не вытащить, на брюхе не уползти. Подергавшись и окончательно выбившись из сил, я закрыл глаза. Просто лежал в темноте и думал, ловя обрывки мыслей и пытаясь сложить из них хоть какую-то картинку. Проснусь и не ничего не вспомню, как всегда. Хотелось бы верить, что это от усталости и двух срывов подряд, а не от Яда Королевы. Иммунитет иммунитетом, а по венам наркотическая гадость течет. Спасибо хоть обезболивает немного или это я уже перестаю чувствовать собственное тело?
  "Да...рион".
  Шепчет певучий женский голос из черной пустоты.
  "Иди ... ко мне".
  Я связан, не могу идти. Но иду, увязая в темноте, как в трясине, едва переставляя ноги. Она где-то там, впереди. Где?
  "Дарион".
  Голос ближе, вибрирует нежным женским сопрано. Стрекочет тонкими лапками и шелестит невесомыми крыльями.
  "Мальчик ... мой"
   Наливаюсь тяжестью, успев подумать, что это неуместно и бесстыдно. Я гол как младенец. Увидит.
  "Иди ко мне".
  Распускается медный цветок, спадая на хрупкие белые плечи рыжей завесой. Обернись, я здесь. Все жарче и тяжелее. Играет, ускользает из рук. Звенит переливистым смехом.
  "Дарион".
  Не вытерплю, изольюсь. Это почти больно. Нет!
  Наваждение ушло, и я проснулся в холодном поту с отдышкой. В допросной, как в морозильнике, скоро пар изо рта пойдет. Как долго я спал? Что еще одноглазый успел придумать за это время? Придет сейчас и застанет меня с оставшимся после грез возбуждением. Со стыда сгорю. Спокойно, Дарион, дыши ровно. Благословенен холод, сейчас все пройдет.
  Я лежал, думал о боли, о раскуроченной спине, о глубокой ране под ключицей и образ Королевы растаял. Жажда мучила немилосердно, я почти пожалел, что побрезговал пить воду из ведра.
  Преторианец пришел, когда я второй раз чуть не уснул. Задумчивый, сосредоточенный и еще менее живой, чем обычно. Смотрел на меня и молчал, медлил. Неужели придумал такую пакость, что самому страшно?
  - Хочешь, брата отпущу? - спросил Ян, стоя в шаге от меня.
  Я хотел рассмеяться, но получилось только два раза булькнуть и закашляться.
  - Хочешь, - вместо меня ответил офицер, - Поэтому сделаешь то, что я скажу.
  Невероятно. Его Преторианский Гнев и Трепет решил использовать меня. Но весь мой сарказм улетучился, едва я понял, что он сначала упомянул про брата, а только потом про дело. Я не верил в щедрость Яна, и если на одну чашу весов он положил жизнь самого близкого мне по легенде человека, значит на второй лежит что-то настолько тяжелое, что преторианец готов на пособничество в дезертирстве.
  - Как? - спросил я заплетающимся языком. - Как брат уйдет, господин офицер? Улей закрыт...
  - С экзамена уйдет, - оборвал на полуслове Ян. - Будет рейд... отпущу. В лес уйдет.
  Экзамен выездной, значит. Спасибо, Богиня Удачи! Раз экзамен, значит там и Дин будет. Вот вдвоем с Тезоном и уйдут. Нет. Не уйдут. Разведчик не знает про решение Дина, а Дин не знает, что разведчик устроит побег. Проклятье!
  - Господин офицер, - начал я, стараясь чтобы голос не дрожал, хотя эмпат и так чувствовал моё волнение, - разрешите с братом попрощаться.
  Ян молча сверлил меня взглядом. Нет, с ним определенно что-то не так. Если еще с Тезоном разрешит встретиться, то я сгораю от любопытства.
  - Нет, - тяжело обронил преторианец, - Пиши записку. Передадут.
  Пошлет меня кого-нибудь убить, не иначе. Хотя какие мне убийства, сам одной ногой в фамильном склепе. Кто ему дорогу перешел из своих? Власть делят? Место в Совете Десяти?
  Ян пересмотрел рапорт Грута и, выудив один полупустой листок, оторвал от него клочок, протягивая мне вместе с ручкой. Цепи отмотал ровно настолько, чтоб я мог ковырять буквы на коленке. И началась мозголомка. Что написать Тезону, чтобы он все понял, поверил и сбежал с Дином? Все громоздкие и двусмысленные конструкции пришлось отмести. Аскетизм, минимализм и конкретика.
  "Тезон", нагло написал я имя лейтенанта, как метку свой. "Я жив. Со мной все в порядке. Крепись и береги обретенное - дружбу. Жаль, что я так и не нашел отца. Надеюсь, ты его увидишь. Прощай. Твой брат Дарион".
  Ян вырвал у меня листок бумаги и вчитался. Признаться, с большей заинтересованностью, чем до этого изучал писанину Грута.
  - Странные имена, - проговорил васпа, вглядываясь в листок.
  - Мама придумала, - как можно спокойнее ответил я.
  - Какая дружба? - резко спросил преторианец, - Об-ре-тен-ное? С братом?
  Проклятье, даже васпе понятно, что брат и дружба плохо сочетаются. Подозрительно.
  - Мы ругались. Дрались постоянно, - снова начал сочинять я. Хотя в случае с Тезоном не такой уж это был и вымысел, - я завидовал. Брат нормальный, а я нет. Только в Улье понял, что никого роднее и ближе у меня нет. Прощения просил. Помирились. Теперь дружим.
  Ян молча сложил лист и убрал в карман. Я ждал взбучки за неразрешенную неофитам теплоту отношений, но преторианцу, видимо, было не до этого. Хотел я спросить, точно ли он передаст записку, но передумал. Проконтролировать все равно не смогу, так и так придется верить на слово. Теперь черед офицера излагать мою часть Договора.
  - Ты достанешь мне эссенцию Королевы, - сухо, бесцветно и совсем не торжественно сказал преторианец. - Выживешь. Освобожу. С братом уйдешь.
  Двадцать восемь дивизий и один запасной полк. Да с Вами не соскучишься, Ваше Преторианство.
  - Я должен, - замер, подбирая слово, - украсть эссенцию, господин офицер?
  - Взять, - поправил меня Ян, - когда Королева созреет. Один день. Потом кладка. Будет поздно.
  Были бы свободны руки, схватился бы за голову. Ян говорил, что васпы перерождаются с помощью эссенции. Но зачем в этом процессе посторонний?
  - Почему я, господин офицер?
  - Устойчив к яду. И ...ты слышишь Королеву? - вдруг спросил Ян.
  Я немедленно покраснел и опустил глаза. Стоило ли говорить про мои пустые мальчишечьи грезы? Думаю, нет. Явно гвардеец Королевы не это имел в виду.
  - Нет, - выдохнул я.
  - Сможешь подойти... близко.
  Голос офицера неуловимо изменился. В единственном глазу вспыхивали и гасли искорки. Я заметил, как вздрагивали руки преторианца, и сутулилась против воли спина. Было ли это предательством, подпустить к своей Королеве чужака, забрать ценную эссенцию, я не знал. Не хотел знать. Оставлю эти вопросы Яну.
  - Эссенцию не взять просто, - продолжил офицер, - Королева жалит неофитов. Перерождение. И преторианцев. Инициация.
  Ян снова замолчал. На исчерченном шрамами лице появилась испарина, и гримаса не то боли, не то ярости.
  - Я буду там. Ты рядом. Возьмешь.
  Даже не дерзость - безумие. Что еще, если я, цзы"дариец, понимал насколько это немыслимо? Сознание выключилось, отказываясь анализировать услышанное, оставив на прощание один единственный вопрос.
  - Зачем?
  Преторианец молчал. Я сглотнул, медленно вдохнул и повторил.
  - Зачем эссенция?
  - Великая Сила. Я буду равен Королеве, - офицер говорил совсем тихо, едва шевеля губами, - Создам армию. Новую. Свободную. Без Улья, без Королевы, без сержантов. Ты ... ненавидишь Улей?
  Я вздрогнул, ощутив, поняв, насколько крепко увяз в паутине тихого голоса, холодного взгляда. Не вздохнуть, не сбежать. Ждал чего угодно. Революцию - нет. Велико искушение. Гравитация звезды слабее. Ненавижу ли я Улей?
  - Да, - не сказал, а выплюнул.
  - Достань эссенцию, - кивнул Ян.
  - Договор? - я вспомнил порядки васпов и уверенно протянул руку.
  Ян ощерился, показав зубы. Должно быть это была улыбка.
  - Договор.
  Преторианец пожал мне руку и снял цепи, оставив только ту, что на ноге. Я уже знал по эпизоду с Дином и покраской вертолета, насколько строго васпы придерживаются Договора. Но Ян, тем не менее, перестраховался. Да не сбегу я. По-прежнему не могу, а теперь уже и не очень хочу.
  Пока я разминал затекшие руки и пытался удобнее устроить у стены израненную спину, офицер исчез и вернулся с чистой формой, одеялом, фляжкой, полной воды, и баночкой с дурно пахнущей мазью. Молча сунул мне подарки и ушел.
  Был бы я девушкой - расплакался от умиления. Но на самом деле чувствовал себя так, будто заново родился.
  
  ***
  
  Из подарков преторианца я первым делом опустошил фляжку с водой наполовину, не чувствуя не вкуса, ни температуры воды. Во-первых, все равно, а во-вторых спасибо уксусу. Затем как следует присмотрелся и принюхался к желтой мази в баночке. Мерзко пахло чем-то органическим, прелым, несвежим. При местном уровне медицины, не удивлюсь, что это кустарная панацея от всех недугов. Будет жалко, если она сделана на основе вещества, к которому у меня иммунитет.
  Я зачерпнул мази, и запах усилился многократно, напомнив вонь забытого ведра с пищевыми отходами. Протестировать решил на почти заживших ожогах от первой встречи с Грутом. Вонючая дрянь приятно охлаждала и успокаивала. Воодушевившись положительным эффектом, я взялся и за другие раны. Сильнее всего болела раскуроченная преторианцем спина, но я и до дыбы едва ли мог самостоятельно до неё дотянуться. Дважды пытался завести руку за спину, и дважды в глазах темнело от боли.
  За этим занятием и застал меня вернувшийся Ян. Офицер принес тарелку из столовой с переслащенной баландой и ложку.
  Щедрость, забота и сострадание. Как бы не так. Я нужен ровно до тех пор, пока нужен и ни минутой дольше.
  Ян поставил тарелку на тележку с пыточными инструментами и подошел ко мне.
  - Помогу, - глухо сказал одноглазый и забрал мазь.
  Следующие пять минут я старался не заурчать от удовольствия, пока целительная мерзость тонким слоем покрывала раны и ожоги. Прикосновений Яна я почти не чувствовал. Наверное, что-то наркотическое есть и в мази. Хотя я не сведущ в фармацевтике вообще.
  - Заживет быстро, - пробормотал я, - испортит клиническую картину для рапорта.
  Преторианец резко выдохнул у меня за спиной. Такое же подобие смеха, как оскал - улыбки.
  - В рапорте напишу то, что мне надо, - сказал Ян и убрал баночку с мазью, - одевайся.
  Давно бы оделся, если бы не цепь на ноге. Натянуть смогу только гимнастерку, а все остальное комком на одну ногу. Видя моё замешательство, преторианец достал из кармана ключи и отомкнул замок на ободе. Скинув цепь, я резко поднялся на ноги и тут же пожалел об этом. Кровь отхлынула от головы, лишая ориентации в пространстве и ввергая во тьму обморока. Я сам не понял, как остался в вертикальном положении, опираясь лбом в стену и держась за неё руками. Сквозь туман я почувствовал, как кто-то тянет за локоть вниз
  - Сядь, - услышал я приказ. Отмахнулся, упрямо мотнув головой.
  - Я стою.
  Надо перетерпеть. Давление выровняется. Неужели так много крови потерял? Вроде бы не было серьезных ран.
  - Сядь, я сказал.
  Ян грубо надавил рукой на плечо, заставляя опуститься на пол. Допросная плыла перед глазами. Кончилась моя батарейка. Подлежу отправке в утиль?
  Васпа накрыл меня одеялом и сунул в руки тарелку с баландой. Живот тут же перекрутило спазмом и едва не стошнило только что выпитой водой.
  - Ешь, - жестко сказал Ян, рывком возвращая меня в сидячее положение.
  Я уже понял, что сахар - основа рациона васпов. Скорее всего, глюкоза ускоряет заживление ран и срастание костей, но я цзы"дариец и мне сахар не поможет. Я отчаянно пытался проглотить хотя бы ложку, но легче было проглотить противотанковую гранату.
  - Как вы это едите? - я давился, икал и не сразу понял, что задал вопрос вслух.
  Преторианец молчал, и степень его омертвения соответствовала глубочайшей задумчивости.
  - Едим, - медленно проговорил Ян одними губами. - Что не так?
  - Слишком сладко, - осторожно ответил я, борясь с рвотными позывами.
  - Слад ...ко, - эхом повторил офицер и ожил. - В мешке поедешь. С сахаром.
  Я ничего не понял, но на всякий случай кивнул, вот только офицер уже вышел из допросной. Тарелка немедленно отправилась в угол, а я залпом допил всю оставшуюся во фляжке воду. Хватит валяться. Обезболился, расслабился, поплыл. Надо вставать.
  Форму натягивал, периодически падая на стену и промахиваясь мимо штанин и рукавов. В итоге застегнув ремень, так и остался стоять, упираясь головой в стену и вспоминая буквенные сокращения названий вооружения со всеми модификациями и полной расшифровкой. На пятой гранате туман в голове сжалился и расступился.
  Безумная затея с эссенцией. Настолько безумная, что даже для меня - перебор. В серьезности намерений преторианца я почему-то не сомневался. Достанет он эссенцию с моей помощью или без. Мне другая очевидность не давала покоя. После таких дерзких налетов живых свидетелей и пособников обычно не остается. Додумать важную мысль мне помешал Ян, возникший на пороге допросной.
  - Готов? На выход, - коротко скомандовал преторианец.
  Лабиринт дверей и коридоров, безжизненно моргающих светильников и площадок, залитых светом. Я потерял счет дням и часам. Без окон и команд "подъем" и "отбой" о времени суток оставалось только гадать. Должна быть ночь или поздний вечер. Заговор и предательство любят тишину.
  Два поста дежурных мы миновали без проблем. Рядовые, едва завидев кровавый китель офицера, молча хватали ключи и отпирали двери. А я шел следом за Яном, как мелкий баркас за ледоколом, изредка ловя пустые взгляды рядовых в спину. Преторианец привел нас в тесное помещение, почти целиком заставленное мешками. Приказал забраться в пустой мешок и долго сыпал сверху сахар, маскируя очертания тела. В качестве живой контрабанды я еще никогда не путешествовал.
  - Восемьсот двадцатый, - громко сказал Ян, - начать доставку!
  Из сахарной темноты мешка я услышал короткое "да, господин офицер" и оказался в воздухе, спешно группируясь и придерживая ноги. Проковырять что ли аккуратно дырочку в мешковине? Ткань старая, должны быть слабые места, грозящие превратится в прорехи. Нужная слабина нашлась чуть ниже уровня глаз, и пока я рвал нитки ногтем, меня успели дважды перенести с места на место и в итоге поставили на ленту транспортера. Угол обзора через отверстие разочаровывал. Я больше слышал, чем видел, как грузчик укладывал рядом со мной еще что-то тяжелое, надсадно пыхтя. Минутой позже я уловил запах сырого мяса, и оно не казалось свежим. Равномерное движение ленты убаюкивало, в тишине слышался только скрип механизма и я уже почти задремал, как внезапно над моим мешком взошло светило. Огромное, электрическое, жаркое. Я жадно припал к отверстию, разглядывая невиданную картину. На проплывающих мимо стенах висели белые ажурные коконы, слишком огромные для любого насекомого и подходящие разве что для человека. Ребенка. Я вспомнил рассказ Дина о семье. Его воспоминания обрывались на коконе. Кокон. А внутри спящие маленькие мальчики, уже получившие эссенцию Королевы. Будущие васпы. Проклятье, это не кошмарный сон, а реальность.
  Я медленно оседал, зарываясь в сахар по подбородок, пытаясь изменить угол обзора. Вереницу коконов венчали два преторианца, внимательно изучающие показания приборов на стене. Охранники. Няньки. Инкубатор боли и страданий.
  - Где сахар? - возник вопрос за моей спиной.
  Ответа я не услышал, его заглушил стук сердца. Если меня снимут с ленты транспортера и унесут в другое помещение, я пропал. Достанут из мешка, отметелят до обморока, а потом отдадут сержанту Груту. Не стану же я доказывать, что господин преторианец лично посадил меня в мешок? Хотя я бы посмотрел на физиономию Грута при таком неординарном поводе для встречи. Но беда прошла мимо. Унесли другой мешок, даже не соседний со мной.
  Свет померк, сменившись удушливой тьмой, я двигался дальше. Потянуло знакомым тошнотворном запахом целебной мази. Да в таком количестве, что я терялся в догадках. Транспортер остановился. Приехали. Я не понимал где я и боялся пошевелиться. Беспричинный ужас разливался по телу, выступая испариной на лбу, иссушая губы и рождая дрожь. Воздуха не хватало, хотелось то плакать, то кричать. Совсем нервы расшатались? Темно, тихо. Откуда паника, Дарион?
  - С прибытием, - шепнул Ян над правым ухом, - вылезай.
  
  ***
  
  Я был слаще, чем баланда васпов. Сахар хрустел за шиворотом, щекотал ноги в сапогах и чем больше я отряхивался, тем больше он рассыпался и грозил прилипнуть к вспотевшему телу. Раздражало неимоверно. Темно, жарко, белесый туман стелется по полу и воняет гниющей органикой. Мы ведь должны быть под самым куполом Улья близ покоев Королевы, откуда взялась тесная тошнотворная пещера? Но хуже всего стало, когда я разглядел во мраке аварийного освещения содержимое ленты транспортера, на которой прибыл. В огромных лотках прело, томилось, влажно блестело и источало зловоние мясо. Рубленное кусками, не освежёванное, с вываливающими потрохами: темной печенью, ровным мешочком сердца, желтоватым серпантином кишечника. Отрубленные кисти рук с желтыми ногтями, разрубленный пополам череп с налипшими в кровь волосами. Неправильный, уродливый череп шудры. И продавленная грудная клетка с выжженным клеймом личного номера. Начинается с нуля. Васпа головного Улья.
  - Не проблюешься? - деловито спросил Ян из-за спины.
  - Нет, - дрогнувшим голосом пообещал я.
  - Тогда помогай, - сказал офицер и начал расстегивать китель, - фартуки неси. Справа.
  Посмотрев на преторианца, я тоже решил снять гимнастерку и одеть фартук. Мясное содержимое лотков мы перемешивали лопатами с сахаром и отрубями, а потом относили в одно гигантское корыто. Тяжелая, грязная, бесконечная и очень странная работа. Меньше всего мне хотелось задавать вопрос "А что мы делаем?", но долг разведчика обязывал.
  - Господин офицер, разрешите обратиться, - робко начал я. Ян кивнул, шевеля лопатой в лотке кровавые внутренности. - Для чего это?
  - Для кого, - поправил васпа. - для Королевы.
  Преторианский юмор начинал напрягать. Конечно, личной гвардии Её Величества многое дозволено, но подчас метафоры переходили всякие границы. Я повозмущался еще с минуту, а потом в сознании тихо щелкнуло. Так бывает, когда долго мучаешься над математической задачей, десятки раз перечитываешь условие, что-то чертишь, решаешь, а ответа нет. И тут вдруг хаос в голове выстраивается в четкую, логически верную картину. Хватаешься за голову и стонешь: "Дурак!".
  - На вечернюю трапезу? - собственный голос показался чужим.
  - Какую трапезу? - сухо спросил Ян. - Жрет она это.
  Королева - мутант. Без сомнений. И судя по количеству еды на один прием пищи - очень большой, голодный и плотоядный мутант. Меня ждут ночные кошмары.
  - А как выглядит Королева? - обреченно спросил я.
  - Как божество, - отрезал Ян. - Много болтаешь. Руками шевели!
  Я шевелил и думал, что некоторые идеалы должны навеки оставаться в черном бархате сна, маня, но ускользая. Тезон так хотел увидеть Королеву, а теперь я завидую, что он её не увидит. Не даром в святая святых нет никого, кроме преторианцев. Личная гвардия не только берегла покой Её Величества, но и всех васпов от созерцания Её Величества.
  Мы опрокинули последний лоток, Ян снял фартук и застыл, оттирая руки ветошью. Выглядел преторианец не важно. Перетрудиться не должен был, здесь что-то иное. Одноглазый втянул голову в плечи и сильно ссутулился, будто бы пережидая приступ острой боли в животе. Если он регулярно занимался кормлением, то откуда такая напряженная реакция? Снова приступ?
  - Господин офицер, с Вами все в порядке? - вежливо спросил я.
  - Нет, - ответил Ян, оттирая руки с все возрастающим раздражением, - Ужас. Тоже... не чувствуешь?
  Ужас я чувствовал, еще когда над моей головой мешок завязывали и сейчас, когда оказался в пещере, но мне простительно. Яна же гнуло к земле так, будто его пытали.
  - Чувствую, - признался я.
  Офицер, услышав это, немного расслабился и поднял голову.
  - Величие Королевы. Никто не защищен. Терпи.
  Аура страха значит. Низкочастотные колебания, называемые инфразвуком. Действительно, уже не просто мутант, а божество.
  - Зайду первым, - обронил Ян, надевая китель и поправляя портупею, - отвлеку едой. Ты после со щупом и пробиркой. Поймаешь жало и сцедишь эссенцию. Понял?
  Конечно, как можно не понять. Беру щуп, пробирку. Тоже справа? Да, там они. И иду доить эссенцию с божества-мутанта, пока оно поедает трупы своих последователей, а личный телохранитель следит за тем, чтобы заодно не съели меня. Вот и карабкайся после такого по карьерной лестнице, видя, какие обязанности прилагаются к кровавому кителю и высокому званию.
  Облачившись обратно в гимнастерку, вооружившись щупом и положив в карман пробирку, я сообщил преторианцу, что готов. Одноглазый кивнул и налег на корыто, толкая его вглубь пещеры. Туман под ногами становился плотнее с каждым шагом. От накатывающих прибоем волн ужаса меня знобило. Еще немного и начну стучать зубами или бормотать что-то нечленораздельное, а то и вовсе остановлюсь, и никто с места не сдвинет. Ян двигался медленно, рывками, пригибаясь к корыту. Я вспомнил, как преторианец спрашивал, слышу ли я Королеву. Значит, сам слышал. Была ли это осмысленная речь или голые эмоции животных инстинктов? Какого заходить с куском мяса в клетку к голодному зверю, когда для него ты сам такой же кусок, только живой пока? Я думал, если ментальная связь существует, то насколько велика власть Королевы над своими телохранителями? Ради этого она травит их повторно? И не убьет ли меня Ян по приказу Её Величества, едва я переступлю порог покоев?
  Резкий запах разложения усилился. Коридор вывел в округлый зал, свод которого терялся в темноте. Теперь и я услышал Её. Томительный стрекот миллиона шуршащих лапок, забирающихся под одежду. Стон гиганта, потревоженного презренной букашкой. Легкий ветер и тонкий свист на грани слышимости. У Королевы должны быть крылья. Мне так хочется.
  Темные всполохи меди вдалеке. Неясные очертания чего-то огромного и неповоротливого и больше ничего. Ян вкатил корыто на ровную площадку, задев белобрысой макушкой тусклую лампу на длинном шнуре. Я сделал еще два шага и сполз на пол по стене зала в стороне от пятна света. Если не дышать и не двигаться, может быть и не заметит.
  Рыжие всполохи ринулись из темноты на свет стаей легкокрылых мотыльков. Я боролся с желанием зажмуриться и зажать уши, ибо слушать хруст и чавканье и не думать о поедающей трупы Королеве почти невозможно. Тогда я стал смотреть на Яна. Преторианец стоял на коленях рядом с тележкой, высоко задрав голову. На обезображенном шрамами лице в медных бликах кривилась и преломлялась блаженная улыбка. Ян утонул в волнах наслаждения своего Божества. А мне оставил хищное, ядовитое жало во мраке.
  Перехватив щуп, и пару раз нажав на кнопку, чтобы убедиться в его исправности, я тихо полез под брюхо Королеве. И ведь почти добрался. Ядовитое жало в обхвате с моё запястье, заостренное к кончику до толщины в мизинец. Как раз для того, чтобы опустить в пробирку. Средоточие ненависти и боли всего Улья, карающая длань Её Величества, взметнулось в воздух, чиркнув у моего лица, и вошло в живот аккурат под ребрами. Свет вспыхнул и померк, Королева протащила меня по полу и выдернула жало. Оставив корчиться и барахтаться, как насекомое с оторванными крыльями. Где-то рядом колонны задних лап, раздавят и не заметят. Место прокола онемело, тело разбивали судороги, я кубарем покатился в сторону и замер, когда рука, потеряв опору, ушла в пустоту. Стоп! Стрекот миллионов крыльев стал оглушительным, топя короткий выкрик Яна. Щупа нет, я на краю пропасти и Королева заметила меня. Загрохотали лапы, тяжелыми сваями вбиваясь в пол. Я видел в темноте только их очертания в медных бликах. Один взмах и меня нет. Беги Дарион! Как хочешь, но беги!
  Я успел броситься в сторону за мгновение до того, как рядом вонзилась лапа, выбивая каменную крошку. Крутясь кубарем и отползая на четвереньках, я пытался даже не найти, а пока просто увидеть, куда улетел щуп. Божество стонало и ярилось, беспощадно долбя лапами. От запредельного уровня инфрашума меня почти наизнанку выворачивало. Это конец. Не поможет даже прекрасная регенерация. Размозжит мне голову Королева и сожрет еще теплого на десерт.
  - Щуп впереди! - крикнул Ян. - Быстрее!
  Не было его впереди, разве что за гигантским телом Королевы. Но бежать туда сейчас все равно, что бросаться под поезд. И я решил обойти, метнувшись к Яну.
  - Нет! - крикнул преторианец. - Не сюда.
  Возмущенный клекот Божества взял верхнюю ноту, ускорив ритм. Мы добрались до офицера почти одновременно. Тогда он схватился за черную трость и через мгновение все стихло.
  Я осторожно поднял голову, всматриваясь в пятно света от лампы, где застыл преторианец с поднятой рукой, по которой из рваного запястья ручьями стекала кровь. Запахло горькой сладостью и медью.
  - Иди, - хрипло выдавил Ян.
  Я поднялся на ноги, зажимая рану в боку, и прошмыгнул за его спиной, к противоположной стене. Где-то здесь в белом тумане должен быть щуп, осталось быстро нашарить его руками, пока Божество загипнотизировано ароматом свежей крови. Только бы Её Величество не съело своего отчаянного телохранителя.
  Богиня Удачи любит меня. Пальцы наткнулись на щуп. Стрекот снова нарастал, но уже совершенно в иной тональности. Такой, как несколькими минутами раньше, когда Королева насыщалась. Мой последний шанс.
  Пространство сжалось до крошечного блика на кончике жала, а время растянулось от "быть" до "не быть". Ты приняла мою жертву, награди же своей милостью.
  Щуп хищно сомкнулся у основания жала и пустил разряд тока, куснув и меня в руку. Перламутровые капли эссенции падали в пробирку, пока меня мотало верхом на хвосте. Пять, шесть семь. Всё. Я снял пробирку, разжал руки и улетел в стену.
  - Уходи! - закричал Ян, оседая на пол. - Уходи.
  Заткнув горлышко чудом уцелевшей пробирки большим пальцем, я снова ползком пробрался вдоль стены мимо тележки, мимо преторианца, оглушенный клекотом, раздавленный ужасом и яростью обиженного Божества. Ну простите меня, Ваше Величество. Был груб, невнимателен и тут же сбежал.
  Онемение от укола ядом растекалось по телу, стремясь к сердцу. Я прижал пробирку к груди и упал на колени. Не могу уйти. Королева убьет преторианца. Для чего я тогда воровал эссенцию?
  Сцепив зубы, поднялся на ноги и повернул обратно, туда, где в удушливом белом тумане валялось тело в кровавой форме.
  
  ***
  
  Я тащил бессознательного Яна за шиворот, спасая от разгневанного Божества. Преторианец не подавал признаков жизни, ну и ладно. Я отчаянно волочил тяжеленое тело по полу, беспокоясь только о том, чтобы Королева не бросилась вдогонку и не достала лапой или жвалами.
  - Я сам. Хватит, - пробормотал офицер и уперся ногами в пол.
  Пока он тяжело поднимался, упираясь в стену, я восстанавливал дыхание, держась за колотую рану в боку от жала Королевы. Онемение никак не хотело проходить, а кожа вокруг раны обжигала даже сквозь гимнастерку. Интересно, а для меня найдется пустой кокон? Хотя Ян говорил, что я слишком старый для перерождения.
  - Достал ... эссенцию? - спросил Ян, зажимая рукой все еще кровоточащее запястье.
  - Да, - кивнул я.
  - Ранен?
  В ответ я снова кивнул.
  - Есть ветошь, - сказал преторианец, нетвердой походкой двинувшись дальше по коридору. - Перевязку сделаешь. Иди.
  Обратная дорога показалась такой же бесконечной, но теперь виновато было не груженое мясом корыто, а наше паршивое состояние. Офицер пугал своей бледностью, сходство с мертвецом ощущалось как никогда. Что там за диалог случился с Его Величеством, после которого Ян потерял сознание?
  Запястье преторианец перемотал быстро и сноровисто, а свою дыру в боку я мог только зажать комком ткани, почти ничего не чувствуя. Одно радовало, хуже не становилось. Значит пройдет. Гигантский укус осы. Теперь главное не чесать и не мочить.
  - Отдай, - приказал Ян, подойдя ко мне.
  Я вздрогнул, подняв глаза. Преторианец смотрел исподлобья, кривя в гримасе обезображенное лицо. Свою часть Договора я исполнил и стал не нужен. А ведь я даже не подумал об этом, когда вытаскивал Яна из покоев Королевы. Но жалеть теперь слишком поздно. Да и не жалею я совсем. Бросить умирать - все равно, что убить.
  Я убрал большой палец с горлышка пробирки и протянул добытое сокровище Яну. Преторианец забрал пробирку бережно, закрыл пробкой и спрятал в карман. Я против воли смотрел на болтающуюся у бедра офицера хищную черную трость с выдвигающимся жалом. Смотрел и как-то по-мальчишечьи испуганно сглотнул. Ян поймал мой взгляд и взялся за рукоять.
  - Легкая смерть. Быстрая, - тяжело обронил гвардеец Королевы. - Не твоя. Не сегодня. Жизнь спас мне. Я должен. Слово держу. Отпущу из Улья с братом.
  Я тихо выдохнул, приподнимая плечи. На таких отсрочках можно и всю жизнь протянуть.
  Хотел поблагодарить и осекся. Не слышал ни разу, чтобы васпы благодарили. И боль и радость они принимали молча. И Ян так же молча развернулся и пошел мимо ленты транспортера к неприметной двери, шатаясь и оступаясь на каждом шагу. Перед дверью он остановился и замер, дыша через раз медленно и аккуратно.
  - Сам, - недовольно сказал офицер, когда я нырнул ему под руку.
  - Сам, - не стал спорить я. И на следующем шаге ощутил вес оседающего преторианца, а заодно и острую боль в боку. Далеко мы так не уйдем.
  - Обратно другой дорогой, - сказал Ян, снова твердо встав на ноги, - Никто не увидит. Не должен.
  Хотелось бы верить, потому что со стороны мы смотрелись крайне странно для васпов. То я ловил Яна, то он вздергивал меня за шиворот. После второй пройденной двери я начал проваливаться в темноту чаще, ощущая приливы нестерпимого жара. Гимнастерка намокла и потяжелела, а по полу за мной стелился след из кровавых клякс. Внезапно офицер остановился и оттолкнул меня.
  - Тихо.
  Впечатавшись плечом в стену и переждав приступ боли, я понял, что насторожило Яна. В полумраке длинного коридора далеко впереди раздавался четкий звук шагов. Проклятье, должно быть дежурный с вопросом, что здесь делает непонятный неофит. Как иногда полезно быть бесправным сопляком. Я всерьез стал рассчитывать на силу преторианского кителя Яна, как на решение всех проблем. Но из полумрака вынырнул другой преторианец. Лысый гигант со свирепым взглядом. Он представлял Яна перед строем рядовых и неофитов на незабываемом утреннем разводе. Я почти почувствовал ярость одноглазого и далекий отголосок страха, будто королева дотянулась до нас волной инфразвука.
  - Кто ... это? - вкрадчиво спросил лысый, ткнув в меня пальцем.
  Ян подобрался, как хищник для прыжка, втянув голову в плечи и свирепо смотря на лысого исподлобья.
  - Слава Королеве, приказано взять адъютанта.
  Гигант не шелохнулся, продолжая смотреть в упор. Как скала, о которую тщетно разбиваются волны.
  - Милостью своей указала на него. Сдаст экзамен, возьму, - проговорил Ян к концу фразы уже совсем бесцветно. Как бы на пол не рухнул.
  Лысый наклонил голову и подошел почти вплотную. Тьма за спиной гиганта качнулась и придвинулась ближе, цепляясь за носки начищенных сапог, карабкаясь по штанинам вверх и старательно огибая дремлющее в трости жало. Мне казалось, что стоит старшему преторианцу открыть рот, как оттуда польется черная жижа с могильным запахом. А глаза зажгутся бледным болотным светом.
  - Все у тебя... через задницу. Даже адъютант, - выдохнул гигант и шагнул в сторону, проходя мимо.
  Ян обернулся вслед, сжав кулаки и скрипнув зубами. В единственном глазу вспыхнул и погас недобрый огонек. Не выносят эти двое друг друга, совсем как мы когда-то с Тезоном. Я улыбнулся и тут же отвернулся к стене. Увидит офицер - не о том подумает.
  - Пошли, - коротко бросил васпа.
  Все так же шатаясь и обнимаясь мы добрались до душа. Преторианская купальня отличалась от помывочной неофитов только открытыми перегородками и душевой лейкой в каждой. Ян разделся и зашумел ледяной водой, а я корячился, стягивая гимнастерку. Дыра в боку пугала своими размерами и кровь никак не хотела останавливаться. Забравшись под душ, я долго смотрел, как окрашенная кровью вода утекает в слив. Измученное тело не реагировало на холод или это я перестал различать оттенки боли?
  - Надо ... зашить.
  Я вздрогнул и поднял глаза. Ян стоял напротив, разрисованный шрамами, от макушки до голых пяток. Узловатые, бугрящиеся рубцы, зашитые через край и впопыхах. В какой-то момент мне стало стыдно за свое нытье. Даже мысленное.
  - Выходи, - сказал преторианец и выключил воду.
  Форма ушла в корзину, а из душевой я выбрался совершенно в неуставном виде с голым торсом, в исподнем и сапогах. В мыслях не было одеть как Ян преторианскую форму, хоть и был чистый комплект. Цзы"дарийцу не надо объяснять, что такое знаки различия. Вышел вслед за васпой и заблудился. В этой части претории я еще не был. Тот же лабиринт-соты, только все ячейки закрытые. Тихо и пусто. Ни шаркающих ногами дежурных, ни стонов раненных неофитов, ничего не тревожит офицерский сон. Не знаю, надеялся ли я всерьез на отдельную комнату, но когда Ян втолкнул меня в ячейку и закрыл за собой дверь, я почти не удивился.
  Личные телохранители Королевы жили не намного роскошнее, чем только что призванные на службу неофиты. Ровный кубик из стен, пола и потолка на длину кровати. Сама койка настолько узкая, что будь Ян поплечистее, свисал бы с неё. Небольшая тумба в углу. И всё.
  - Заляпаешь кровью кровать... накажу, - тихо сказал преторианец, протолкавшись мимо меня к тумбочке. - Спишь на полу. Одеяло возьми. Не сейчас.
  Из тумбы васпа достал мешочек с высушенной травой, пахнущей, как целебная мазь, скрутил папиросу, прикурил и с выражением несвойственного ему умиротворения на лице медленно выдохнул облачко дыма. Потом затянулся еще раз, подумал и протянул папиросу мне.
  Я жест оценил, но как объяснить, что не курю, потому что не торкает? А бесцельно гонять дым по легким смысла не вижу.
  - Тогда ложись, - сказал Ян и зажал папиросу в зубах.
  В той же тумбочке обнаружился медицинский чемоданчик, а в нем игла и нитки. Не хирургическая изогнутая игла, а обычная, швейная. И нитки обычные. Антисептик, анестезия, о чем я? Шил преторианец быстро, зря не мучал. Но все равно когда я сполз на пол на одеяло, засчитал себе еще один выдержанный раунд пытки. Васпа улегся не раздеваясь, долго курил и молчал. Я уже почти уснул, когда услышал.
  - Уйду из Улья. С экзамена. Ты поможешь.
  - Чем, господин офицер? - сонно пробормотал я.
  - Вертолет поведешь, - ответил Ян, а я провалился в сон.
  
  ***
  
  Утром в преторианской келье тихо. Ян безмятежно спал, так и не сняв форму, и кровавый китель был присыпан белым пеплом от папиросы. Я смотрел на кривые росчерки шрамов на лице васпы, уже не такие резкие, как от его обычных гримас и думал. Дикая, выворачивающая на изнанку мысль с самого пробуждения не давала покоя. Генетический мутант, воплощенная сила и ярость без страха и милосердия, идеальная машина для убийства, одноглазый преторианец Ян был для меня лучшим наставником, чем родной отец. За два дня я видел от васпы больше внимания и заботы, чем от генерала Наилия Орхитуса Лара за всю жизнь. Сидел на полу, смотрел на Яна и не знал, плакать или смеяться.
  Я осознавал, что симпатия к палачу, пытавшему меня, иррациональна, и, тем не менее, нашел логическое объяснение. Допрос по иным законам и не ведется. Попади Ян в руки цзы"дарийцев и с ним бы делали тоже самое, с поправкой на современные технологии и химию специального назначения. А все, что было дальше? Преторианец ведь мог не кормить меня и не обезболивать раны, пинками и уколами жала из трости погнав к Королеве. Сделал дело и больше не нужен. И сейчас я бы уже истек кровью на полу в допросной. А утром мой труп положили бы в лоток и отправили по ленте транспортера на корм Её Величеству. Неофит? Какой неофит? Ах, тот. Слабый оказался, сдох. И ни замечаний, ни взысканий от Совета. Ничего. Полное, абсолютное безразличие.
  Я вздрогнул, вспомнив холодный взгляд отца с портрета на стене Училища. Бесконечные насмешки и подлянки от кадетов. Злобу инструкторов, стремящихся доказать всему миру, что генетическая карта и папа-генерал ничего не значат. С меня спрашивали по всей строгости и в трехкратном объеме, за малейшую провинность сажая в клетку. Никто и никогда не заботился обо мне. И тот факт, что я сейчас сижу на преторианском одеяле, зашитый преторианскими нитками и вдыхаю запах преторианских папирос для меня как тарелка еды для смертельно голодного цзы"дарийца. Так ли уж важно какое блюдо и из какой посуды?
  Тишина затягивала, перекручивая и без того непростые мысли тугими узлами. Офицер спал, дыша ровно и спокойно. Ян вдруг показался мне очень молодым. У цзы"дарийцев понятие возраста условное, мы вырастаем к семнадцатому циклу и останавливаемся. Вечно юные, не зависимо от званий и прожитых циклов. У людей же на шкале от неофита Дина до старой женщины из деревни Ян не так уж далеко ушел от долговязого васпы. Не удивлюсь, если он на цикл старше меня. Двадцать четыре, может быть двадцать пять, а уже преторианец. Высший командный состав. Даже отец стал генералом только к тридцать третьему циклу и это абсолютный рекорд.
  А что Ян вчера говорил про вертолеты? Не помню. Приснилось, наверное.
  В воздухе тревожно загудела сирена, и я рефлекторно вскочил на ноги.
  - Подъем, - тихо сказал Ян с кровати и открыл глаз, - из комнаты ни шагу. Или ... привязать?
  Я отрицательно качнул головой. Преторианец будто собирал разбитое тело из осколков, медленно вырастая в вертикальное положение. Или еще не отошел от вчерашнего или это перманентное состояние.
  - Не сиди без дела, - тяжело сказал офицер, - Адъютант. Почти. Сапоги почисть и портянки заштопай. В тумбе все. Умеешь?
  - Так точно, господин офицер, - ответил я.
  Кадеты из училища пришли бы в восторг. Генеральский сын в звании лейтенанта чистит обувь и штопает портянки. Мечта. Да плевать. В Улье я обычный неофит и не имею права возмущаться и ссылаться на свое звание.
  Ян ушел, закрыв дверь, а я открыл тумбочку. Личные вещи на то и личные, чтобы оставаться в неприкосновенности. Для меня в Училище они были якорями, делающими чужую, агрессивную среду хоть немного домом. Символом того, что я есть в материальном мире. И чем меньше личное пространство, тем сильнее цепляешься за якоря. Никого не били так сильно, как тумбочных воров.
  Я забрал только то, что требовалось для работы, и мимоходом мазнул взглядом по баночке с целебной пакостью. Не открывал, по запаху понял. Интересно, что сказали бы наши ученые о составе чудо-средства? Публий с его маниакальной жаждой познания соскребал бы с меня скальпелем мазь на стекло, да еще ворчал, что так мало втер.
  Портянки не смотря на то, что изрядно ношеные, чистые и сухие. Шил той же иглой, которой Ян вчера штопал мой бок и рану под ключицей. Нитки пришлось рвать зубами, ножа преторианец не оставил. Даже если бы оставил, ну не разведчик я, не придумываются гениальные планы побега. Все кажется дурью, причем смертельно опасной. Надежда только на выездной экзамен. В лесу по-прежнему будут вооруженные сержанты, следящие за каждым шагом, но зато не будет стен и дверей.
  Я уже заканчивал с сапогами, когда вернулся Ян, взмокший и сосредоточенный со стопкой горчичной формы подмышкой.
  - Почему ...не обработал? - недовольно спросил преторианец.
  Я демонстративно покрутил в воздухе начищенными до блеска сапогами, но хозяин обуви стал только злее.
  - Рану.
  Я оглянулся на зашитый бок, смутился и промолчал. Тогда офицер скрипнул зубами, подошел к тумбочке, выудил баночку с мазью, кинул мне вместе с формой и зло процедил "быстрее".
  Собравшись, я выскочил из комнаты вслед за Яном. Побродив по претории мимо каменных лиц дежурных, офицер привел меня к лифтам. Сказал, что будет учить летать. Вчерашний сон про побег и вертолеты оказался явью. Значит, Ян действительно решил бежать с эссенцией. Но теперь я не понимал, как прихватить с собой Дина. Преторианец мог наотрез отказаться от лишнего пассажира. И сейчас не время задавать вопросы о побеге. Позже, когда уйдем из ангаров от посторонних глаз и ушей. Да и я мог думать только о предстоящем полете. Пилотировать летательные аппараты умел, но в кресле вертолета никогда не сидел. Радостное возбуждение растеклось по груди и ушло в руки мелкой дрожью. Я зашел в лифт и провалился этажом ниже в ангары, как в бездну в свободном падении. Только не улыбаться. Васпы неофиты не улыбаются.
  Ангар встретил знакомым запахом машинного масла и топлива, обрушив волну звука и вспыхнув яркими оранжевыми бортами дремлющих вертолетов. После дней, проведенных взаперти наедине с Яном, я чувствовал себя так, будто уже сбежал из Улья.
  Рядовые при виде кровавого преторианского кителя замирали или наоборот демонстративно утыкались носом в работу. Офицер же шел вперед с уверенностью танка в лобовой атаке. Вот мы миновали один вертолет, обошли второй, проигнорировали третий, я всерьез рассчитывал на последний, четвертый на нашем пути, но Ян свернул к неприметной груде железа в углу. Покореженный остов без пластин корпуса, частично разобранный и абсолютно не работоспособный. Проклятье, да как так? Это все равно, что подсунуть фантик без конфеты.
  - Садись, - кивнул Ян на ободранное кресло, забравшись в то, что осталось от кабины. Нет, умом я понимал, что это даже не тренажер, а всего лишь учебный макет, но мне потребовалось несколько минут, чтобы забыть о несостоявшемся полете.
  А пока я усаживался и косился то на рычаги управления, то на полупустую приборную панель, преторианец рассказывал про автомат перекоса и систему шаг-газ, о режимах полета и такой уникальной детали, как контрольное висение в воздухе перед разгоном и набором высоты. Я фанатично любил технику, а Ян был хорошим учителем. Нажимая на педали и плавно поворачивая рычаги, я забыл обо всем, что происходило вокруг. Слышал грохот главного винта и чувствовал крен машины, а где-то внизу плескалось зеленое море деревьев. Рычаг на себя и носом прямо на светило. В плену наваждения я обернулся на Яна и впервые увидел на его лице искреннюю улыбку. Пустым взглядом он смотрел вперед и тоже летел куда-то вдаль. Живой, настоящий.
  Я опустил глаза, рукой стирая с лица свою улыбку. Морок рассеивался, вокруг по-прежнему стучали и звенели ремонтники, а рядом несчастный шудра ворочал тяжеленую запчасть. Да бодро так ворочал. Подозрительно. Я пригляделся, еще не понимая, что же именно мне кажется знакомым, а потом шудра рукавом поправил капюшон на голове, а из-под него выпал непослушный темный локон. Будь я трижды проклят! Дин!
  Долговязый сверкнул глазами и приложил палец к губам. Межпланетный жест. Молчу. Что он тут делает? За кем следит? Что вынюхивает? Вместе с Тезоном готовит побег, не дожидаясь экзамена? Или сам, ни на кого не надеясь?
  Я нервно заерзал на кресле и только тогда понял, что молчание Яна затянулось. Обернулся я вовремя, как раз когда на губах преторианца выступила желто-зеленая пена, а глаз закатился. Наплевав на взгляды рядовых, я схватил офицера и потащил прочь из кабины, пока он в судорогах не разбил голову о приборную панель или остов вертолета. Положил на пол лицом вниз и повернул голову. На всякий случай оглянулся и заметил только напряженный взгляд Дина из-под капюшона шудры, остальные васпы в извечном шуме даже не обратили на нас внимания. Долговязый склонил голову на бок и с выражением ужаса на лице уставился на дергающегося в судорогах Яна.
  - П-преторианец?
  Я коротко кивнул. И зная, что Яну не до нас, шепотом спросил Дина:
  - Что ты здесь делаешь?
  - А ты что делаешь? - шепнул в ответ васпа и показал пальцем на кровавый китель. - С ним?
  - Летать учусь, - торопливо проговорил я. - Преторианец сказал, устроит побег с экзамена.
  Дин замер, а я запаниковал. Нельзя такие новости выдавать сразу. Я сам еще до конца не понял ничего про побег. Долговязый шумно выдохнул и тряхнул головой.
  - Обманет.
  - Нет, - вступился я за офицера. - Договор.
  Дин открыл рот, а я подумал, что за все время нашего знакомства видел у него меньше проявлений эмоций, чем сейчас за какую-то минуту.
  - Дурной ты, - шепнул васпа, - и дикий. Тур говорил.
  - Где он? - испугался я за Тезона, - почему ты один?
  - У Грута, - ответил долговязый. - Часто. Долго. Твоя записка. Тур показал. Потом молчал. Долго молчал. Бежать решили.
  - На вертолете? - догадался я.
  - Да, - кивнул Дин.
  - Убежим, - я вложил в это слово всю свою веру, - с экзамена. Скажи Туру.
  Долговязый снова застыл. Не верил, боялся. Я хотел еще что-то сказать, но не находил слов, а Ян затих. Дин покосился на него не то со страхом, не то с презрением и кивнул мне, натягивая капюшон на нос и наклоняясь обратно к своей запчасти.
  Преторианец дернулся, приходя в себя. Отер рукавом кителя рот и один неимоверным усилием воли поднялся на ноги. Я боялся ловить его на глазах у рядовых, но офицер хоть и шатался, но на ногах стоял твердо.
  - За... помнил? - вытолкнул из себя Ян.
  Я молча кивнул.
  - Ты... полетишь, - сказал преторианец и качнулся назад, упав спиной на стену. Удержался, замер. До лифта дошел сам и, лишь добравшись до кельи, позволил себе обессиленно сесть на кровать.
  
  ***
  
  У Яна дрожали руки, и он никак не мог прикурить папиросу. То спичка гасла, то бумага тлела, вместо того, чтобы гореть. Наконец, он затянулся и выдохнул в келью облачко едкого дыма. Бледный, слабый и уставший как тогда, после первого приступа. Неужели глаза лишился когда-то, неудачно упав?
  - Мешают приступы? - неуверенно заговорил я.
  Думаю, что понял, зачем Ян пустил меня в кресло пилота. Одно дело упасть в судорогах на тренажере в ангаре и совсем другое в боевой машине на высоте в несколько тысяч метров.
  Преторианец вопроса или не расслышал или задумался, потом затянулся еще раз, сильно, глубоко и на выдохе сказал:
  - Много яда Королевы. Весь выйдет. Не будет ничего.
  Я уставился на него, приоткрыв рот. Вспомнились слова офицера про повторную инициацию и тот факт, что Яна представляли на утреннем разводе. Значит, вступил он в должность недавно. Лютая, однако, после яда интоксикация. Хотя и это он говорил, а я не сопоставил факты. Настолько приступ впечатлил, что аналитические способности отключились? Скверно. Расслабился ты, Дарион, а тебе нельзя.
  - Экзамен завтра, - проговорил Ян, прикуривая следующую папиросу, - две группы, два сержанта. Скажу Груту то же, что Рихту. Ты адъютант мой будущий. Хочу следить за экзаменом.
  Я понял, что лысого гиганта зовут Рихт, вряд ли деталь пригодится, но запомнить надо. Преторианец курил и молчал и я осмелился:
  - А что будет на экзамене, господин офицер?
  - Проверка, - ответил Ян и покривил рот в усмешке, - есть ли у тебя яйца или зря баланду в Улье жрал.
  Хорошая аллегория на первый взгляд. Но после моих ошибок в понимании образа Королевы сейчас стало неуютно. С васпов станется, проверят буквально.
  - На экзамене Грута, - преторианец затянулся и с дымом выдохнул, - ней-тра-ли-зую. Будет второй. Зорг. Ему скажу двести тридцатый сдал. Сто пятьдесят шестой сдал. Один адъютант и второй под моё начало. А Грут? Баллы считает.
  Грута и я бы нейтрализовал с большим удовольствием, да и Тезон не отказался бы. Нет, не насмерть. Зачем? Чтоб больно и неприятно. И отдохнуть сержанту часок.
  - Вертолета тоже два, - продолжил Ян, перекатив папиросу на языке, - а пилот дежурит один. Вытащу из кабины. Садимся и взлетаем. По дороге высадите, где скажу и свободны. Нравится?
  Я кивнул. Звучит гладко. Вот только в плане нет места для долговязого Дина. Придется цеплять его по дороге к вертолету. Но смущало не только это. Слишком многое офицер брал на себя. Да, не доверял, да, не надеялся на физическую силу и сноровку двух малолетних недоучек, но было здесь еще что-то кроме жажды контролировать ситуацию. Создавалось впечатление, что Ян оставил себе место для маневра, а именно возможность кинуть нас с Тезоном в любой момент. Допустим, меня офицер до вертолета доведет, а зачем ему для побега Тезон? Незачем. А в Улье работает правило: нужен - жив, не нужен - мертв.
  - Завтра тоже приступ, - мрачно сказал Ян, разглядывая тлеющий окурок, - не знаю когда. Упаду, Грут - твоя забота.
  Потом до хруста в кулаке раздавил окурок и добавил:
  - И пилот тоже. Справишься?
  Хороший вопрос. До похода в Улей не задумываясь ответил бы да. Гонор выпускника Училища не позволял думать по-другому. А сейчас я вспоминал даже не столько свои ранения, сколько физическую форму сержанта. Да, мастерство боя васпов ниже цзы"дарийских навыков. Но сержант выше, крупнее, злее. И чему он успел научиться у Тезона? Каких сюрпризов можно ждать от Грута?
  - Справлюсь, господин офицер, - тихо ответил я.
  - Боишься, - безразлично сказал Ян и вдруг наклонился с кровати ко мне, заглядывая в лицо. От васпы дохнуло медовой сладостью и травяным дымом.
  - Боюсь, - так же тихо ответил я, выдержав взгляд и даже придвинувшись ближе, - Из дома сбежал в Улей. Теперь и отсюда надо уходить. А дома никто не ждет. Куда я пойду? А Вам, господин офицер, есть куда идти?
  Ян наклонился еще ниже, упершись рукой в стену возле моего плеча.
  - Живет одна в лесу. Далеко, тихо, - васпа шептал мне на ухо, рождая неясную дрожь своим дыханием, - Ждет-дожидается. Молодая. Покорная. Сладкая.
  Я почувствовал, как наливаюсь тяжестью в паху. Но не мог не дернуться, ни оттолкнуть одноглазого. А он будто знал, чего добивается.
  - Тело белое, податливое, - шептал преторианец. - Кричит так звонко. Протяжно. Знаешь ведь как? Был уже с женщиной?
  Не был. Не успел. В клетке часто сидел за провинности, не отпускали в увольнение. Не смогу соврать, почувствует Ян. Знал уже наверняка.
  - Нет, - ответил я, сминая в кулаке одеяло на полу и вжимаясь затылком в стену.
  - Обидно будет сдохнуть, не попробовав, - облизнулся преторианец, ставя рядом со мной вторую руку, - Предашь, найду. И буду убивать. Долго. Мучительно. Пытка раем покажется. Понял?
  - Да, господин офицер, - процедил я сквозь зубы.
  - Хорошо, - усмехнулся Ян и отодвинулся.
  Так и подмывало спросить "а Вы, господин офицер, не предадите?", но сознание не хотело уходить с больной темы. Не было в Училище женщин. Вообще. Да и в Улье их нет.
  - Откуда женщина? - перешел я в наступление. - Королева должна быть единственной. Или это все ради той молодой и покорной? Эссенция, побег.
  Ян резко рефлекторно выдохнул, потом еще раз.
  - Ради бабы? Нет. Только дурак поведется на бабские капризы. Мне нужна армия. Моя армия.
  Как же мне везет на полководцев. Чтоб непременно армия. Можно и не пятую цзы"дарийскую, а любую другую, как я понимаю.
  - Армию можно найти и внутри Улья, - осторожно начал я, - недовольные действующими порядками всегда найдутся. Революцию можно устроить снизу.
  Я ждал вспышки гнева, фразы "не учи меня, сопляк", но преторианец лишь запустил пятерню в волосы и зажмурился.
  - Здесь нельзя. Королева рядом. Слышит. И приказывает. Всегда здесь, - Ян ткнул пальцем в лоб, - зовет, требует, наказывает. Ласку дарит, что не сдержаться, а потом бьет. Не встать. Сожрать может.
  Офицер качнулся на кровати, вцепившись в волосы руками.
  - Уйти надо. Далеко. Чтобы не слышать. Тогда свобода, тогда воля. Жизнь. Переболеть, как после яда. Отпустит.
  Я не мог на это смотреть. Перед глазами поплыли медные блики на гладком панцире, уши заложило от стрекота миллионов крыльев, и где-то рядом в землю с грохотом вонзилась черная смертоносная лапа.
  Я взял Яна за запястье, пытаясь отцепить руку от волос, и погладил по плечу. Порыв, всего лишь порыв. Но преторианец вскинулся, толкая меня назад и впечатывая в стену. Искаженный мукой рот разверзся оскалом лютого хищника, а в единственном глазу бушевало пламя ярости.
  - Не... прикасайся, - выдохнул Ян и отпустил. Шатаясь, поднялся на ноги. - Еду. Принесу.
  Обогнул меня и вышел из кельи.
  Я восстанавливал дыхание, потирая ушибленный затылок. Нельзя дразнить зверя. Ментальная связь, значит. Конечно же, как иначе мутант и божество может общаться со своими сторонниками. Но Дин ведь ничего подобного не чувствовал. Привилегия преторианцев? Инструмент контроля, поощрения и наказания. Я вдруг представил отца, закованного в броню медного панциря, способного нести свою волю всей армии. Огромного, дремлющего в черной, вонючей пещере и поедающего трупы провинившихся офицеров. Чтоб я на мину наступил. Никогда такого не будет!
  Ян вернулся с тарелкой баланды и ложкой, молча сунул мне и улегся на кровать.
  Я глотал переслащенную гадость и мечтал, что это будет последняя порция баланды в моей жизни. Уже завтра я окажусь на свободе. И Тезон, и Дин, и Ян. За васпов мне было особенно волнительно. Сохранить в себе свет в мясорубке Улья дорогого стоит. Не знал я, осуществит ли преторианец задуманное, но очень хотел пожелать удачи.
  - Повтори, что надо делать при взлете, - сухо сказал офицер.
  Я поставил тарелку на тумбочку и зашевелил в воздухе руками, нажимая кнопки и дергая за рычаги, рассказывая, что делаю и зачем. Преторианец молчал, не исправлял и не комментировал. Дослушав до конца пробормотал, чтобы завтра так же и повернулся на бок. Прав, Ян. Отбой. Завтра экзамен.
  
  ***
  
  Утро экзамена началось задолго до сирены на подъем. Ян растолкал меня, вернее несколько раз пнул носком сапога под ребра. Пока я сгребал тело в кучу, заодно натягивая форму, преторианец еще раз прогнал меня по всем премудростям управления вертолетом. Один раз я ошибся, получил затрещину и повторил все во второй раз, пока мы шли к лифту. Ремень пришлось застегнуть на последнюю дырку, на сладкой баланде не растолстеешь. С утра шатало от слабости и без мази заныли старые раны. Ничего не скажешь, подготовился к экзамену.
  На лифте спустились до казармы неофитов, и впервые за несколько дней офицер выпустил меня из поля зрения, оставив в ячейке. Я уселся на лежак, растирая дрожащие руки. Сколько я не видел Тезона, что с ним стало?
  - Подъем! Стройся! - раскатистый бас разнес команды по лабиринту казармы. Минута и коридоры наполнились топотом сапог и мельтешением тел в горчичной форме. Я тоже выскочил из ячейки, в суматохе чуть не налетев на Грута. Крючконосый сержант посмотрел на меня, как на приведение. Мне показалось, что даже отшатнулся. Да, жив. Почти здоров и совершенно дееспособен. И теперь у меня другой бог и король в одном лице. Хотите пересчитать ребра, господин сержант? В очередь.
  Свою группу Грут построил отдельно. Семнадцать неофитов и мы с Тезоном. Лейтенант-разведчик был так же бледен, худ и избит, как я, но вид имел если не бодрый, то хотя бы сосредоточенный. Не знаю, чего я ждал. Например, радости в глазах от моего возвращения из претории, а тут будто васпа передо мной, а не цзы"дариец.
  - Экзамен сдаем быстро, четко, - начал речь сержант Грут. - Я всех вижу. За всеми слежу. Каждый дезертир получит пулю в затылок. Каждого труса буду резать на месте.
  Омертвевшие васпы боялись пошевелиться, и я хотел, но не мог списать их реакцию на обычное волнение перед экзаменом. Даже Тезон выглядел так, будто идет в последний бой.
  - Васпы головного Улья, - продолжил Грут. - На вас смотрит претория и сама Королева! Никому не дам опозорить тренера. Усекли, щенки?
  - Да, господин сержант, - хором ответил строй.
  Волна дрожи прокатилась по ряду, оседая в кончиках моих пальцев. Я старался не пускать в себя стылый ужас. Я только зритель. Меня это не касается.
  - Слава Королеве! - крикнул Грут.
  - Слава Королеве! - подхватил строй.
  Лифт доставил нас в ангары, где уже построилась вторая группа неофитов под предводительством сержанта Зорга. Я нашел глазами долговязого Дина и, успокоившись, выдохнул. Торжественность момента не омрачалась шумом работающих механиков. Рядовые ушли, оставив нас наедине с сержантами, двумя пилотами, сидящими в кабинах вертолетов, двумя дежурными и одним одноглазым преторианцем. Ян как никогда напоминал зверя, выслеживающего добычу. Сходство многократно усиливалось реакцией васпов на него. Неофиты буквально тряслись в лихорадке, боясь поднять глаза. Теперь я как никто понимал почему.
  Тот, кто слышал голос Королевы, вершил суд от её имени, карал, уничтожал и растаптывал чужие жизни, заложив руки за спину и смотря исподлобья, прошел между рядами неофитов и остановился в начале строя так, что мог видеть и молодняк и застывших сержантов.
  - И это называют васпами?
  Голос Яна в тишине звучал чисто и мелодично. Все частоты, оттенки и полутона как в наушниках с шумоподавлением. Ни дыхания, ни стука сердца.
  - Слабые, дохлые, трусливые. Сброд, недостойный носить клеймо головного Улья. Кого ты должен был подготовить, Грут?
  - Солдат, господин офицер, - тихо, но четко ответил крючконосый.
  Ян смерил его уничижающим взглядом и чуть повернул голову.
  - Зорг?
  - Бойцов, господин преторианец, - сказал второй сержант, ссутулившись и втянув голову в плечи.
  - Плохо подготовили, - веско сказал Ян. - Дерьмово. Это не васпы.
  Лысина Грута вспотела. Влага собиралась в крупные капли пота и капала с висков и затылка, расплываясь темными пятнами на горчичной ткани. Мне казалось, что я слышал, как скрипнул зубами Зорг, неофитов и вовсе не стало.
  - Это люди, - продолжил преторианец, - жалкие ничтожные человечки. Но Королева милостива и дает последний шанс. Экзамен сделает из них васпов. Если сдадут. А они сдадут?
  - Сдадут, господин офицер, - синхронно ответили Грут и Зорг.
  - Я посмотрю, - отозвался Ян, - по машинам.
  - По машинам! - одновременно взревели сержанты, толчками и пинками погнав неофитов.
  Оранжевая туша вертолета проглатывала нас по одному. В душной темной утробе рассаживались по скамьям, хватаясь за все что можно, чтобы удержаться. Бледные неофиты кусали губы и растерянно озирались. Первый полет на вертолете для меня и первый полет в жизни для большинства молодых васпов. Боевая машина - не экскурсионный катер, иллюминаторы маленькие, закопченные, обзора ноль. Тезон уже посмотрел и покривился. Лететь будем вслепую. Хорошо, если в уже разведанные квадраты. Плохо, если цзы"дарийцы получили послание на днище другого вертолета и передислоцировались. Ну, что, лейтенант-разведчик, выпал тебе шанс показать свои навыки ориентирования на местности во всей красе. Последними в вертолет поднялись Грут и Ян. Сержант как курица-наседка пересчитал по головам свой выводок. Все на месте. Кивнул офицеру и стал закрывать дверь.
  - Открыть ангар, - скомандовал Ян и пилот метнулся из кабины.
  - Грут, - обернулся преторианец, - двести тридцатого и сто пятьдесят шестого под особый контроль.
  Сержант покосился на меня с нескрываемой злостью, и процедил сквозь зубы, глаза, правда, опустил.
  - Залетные же. С пе-ри-фе-рии. Неделю всего у меня, господин офицер.
  - Неделю, - эхом повторил Ян, - но твои. Есть возражения?
  - Нет, господин офицер, - тихо ответил Грут.
  А я знал, что возражения у него были. По крайней мере, на мой счет. Они буквально застыли маской брезгливости на неприятном лице сержанта. Грут молчал, но столь редкая для васпы мимика не могла не привлечь внимание Яна. Я ждал вспышки гнева, но преторианец лишь скривился в ухмылке.
  - Сдадут экзамен, оба пойдут под моё начало. Один адъютантом.
  Брезгливость Грута перетекла в удивление, а потом в задумчивость. Теперь он с едва заметной тоской посмотрел на Тезона. Что, жалко стало отдавать любимую игрушку? До каких откровений они там договорились наедине в допросной? Разведчик опять мрачнее тучи.
  Пилот вернулся и махнул рукой.
  - Взлетаем, - коротко скомандовал Ян и прошел на ближайшее к кабине место рядом с дежурным, Грут остался в хвосте.
  Шум вертолета я не забуду никогда. Децибелы близки к болевому порогу. Трясет, как в десантной капсуле при взлете. Неофиты затыкали уши и пытались спрятать голову в коленях, за что получали тычки от Грута или удары прикладом автомата от дежурного. Но к середине полета все притерпелись. Офицеры, что называется, даже бровью не повели, а я думал о том, как буду справляться с пилотированием в таких условиях. Неприятный сюрприз.
  Перед посадкой вертолет вошел в вираж и ощутимо завалился на бок, рождая новую волну паники среди неофитов. Цеплялись за все, что можно и друг за друга в том числе. Касание земли особой мягкостью не отличалось, но лично я сомневался, что смогу хотя бы так же. Грут открыл дверь и спрыгнул первым, командуя построение. Плотный поток васпов низверг меня наружу в стылый воздух ранней осени. Все тот же лес с медными стволами деревьев, мертвой травой под ногами и налетом серого пепла. Я дышал полной грудью, наслаждаясь запахами, отличными от приторной сладости васпов, стойкого казарменного духа и пустоты стерильных помещений. Свобода здесь. Греби охапками и беги, куда глаза глядят. Но в спину смотрит дуло автомата дежурного, ствол пистолета сержанта и тонкая стальная смерть трости преторианца. Хотя Ян тоже достал пистолет из кобуры. Пилоты заглушили двигатели и выпрыгнули из кабин.
  - Деревня Одинокая, - в наступившей тишине снова зазвучал голос Яна, - шестьдесят дворов. Зачищена неделю назад. Не полностью. Время хода двадцать минут. Направление северо-восток. В деревне Грут направо, Зорг налево. Каждый неофит не более десяти минут. Дежурный пилот на месте, остальные... пошли!
  Две многоногие гусеницы поползли по холму вверх. Ощетинившись стволами пистолетов сержантов в голове, перебирая лапами-ногами неофитов и таща следом ядовитое жало из преторианца, двух дежурных и одного пилота.
  
  ***
  
  Деревня встретила запахом гари, протягивая в небо обугленные остовы домов. Пепелище остыло, но запах будет жить здесь еще долго. Ветер бросал горсти пепла в лицо и жалобно выл облезлой собакой у сгоревшей будки. Васпы уже сделали здесь все, что могли, зачем пришли снова?
  Перед тем, как отряд Зорга с пилотом и дежурным ушли в сторону я заметил, как Тезон и Дин переглянулись. Договорились, значит, о чем-то, а меня в известность не поставили. Хотя о плане Яна я тоже никому не успел рассказать. Проклятье, слишком много мы оставили на волю случая и веру в везение. Так побеги не планируются, так вообще ничего путного не делается.
  Грут подвел нас к уцелевшему дому и выстроил вдоль ограды. Неофиты будто во сне ходили. Пустые взгляды, замедленные движения. Встали в строй, сутулясь и морщась, как от зубной боли. Войско деморализовано, можно брать голыми руками. Ощущение, что это не экзамен, а очередная пытка, а то и казнь. Дин спрашивал, боюсь ли я убивать, и теперь я мучительно сожалел, что не спросил, кого убивать.
  - Добровольцы есть? - громко спросил Грут. - Шаг из строя!
  Васпы вздрогнули и заозирались, пауза затягивалась, сержант высматривал жертву. Я слишком часто видел подобное. Не будет добровольцев.
  - Разрешите, господин сержант, - громко сказал Тезон и шагнул вперед.
  Твою разведку, что он делает? Грут просветлел лицом. Любимчик оправдал возложенные надежды. Мало мне того, что Ян пользует в темную, так и Тезон туда же. Теперь и я дрожал, как неофит, но не от страха, а от ярости.
  - А говоришь пе-ри-фе-рия, - тихо сказал преторианец, сверля взглядом лейтенанта-разведчика, - тогда и второго бери, Грут. Посмотрим, на что способны приграничные.
  - Двести тридцатый, - гаркнул сержант, - вышел из строя!
  Я шагнул вперед, наслаждаясь выражением паники на лице Тезона. Что бы разведчик с Дином не задумал, а первую скрипку в этом концерте играет кровавый китель с золотыми погонами.
  - За мной, - коротко скомандовал Грут и развернулся к дому. Глаза лейтенанта Тура стали еще больше, когда следом за ним пошел Ян. Да посмотри же на меня, Тезон, подмигнуть пытаюсь, что все в порядке. Не видит, побледнел, зубами скрипнул.
  Васпы взяли нас под конвой, доведя до самых дверей. Грут поднял пистолет и ногой выбил хлипкую деревянную преграду. Надсадный женский крик резанул слух, а я с запозданием вспомнил все ужасные рассказы о мародерствующих васпах, которые слышал в точно таком же деревенском доме от старой женщины, угощавшей молоком нас с отцом. Но сейчас вопрос выживания не стоял. Экзамен неофитов всего лишь развлечение правящей верхушки. Показательные выступления перед ничего не подозревающими зрителями. Меня ударило в озноб. Это все не со мной, это не правда.
  Из дома слышался аромат свежей выпечки, теплого молока и пряных трав. Я ступил на порог вслед за Грутом. На вымытом до блеска полу пестрели домотканые коврики. Широкий стол заставлен небогатой кухонной утварью, а по полу катился керамический стакан, расплескивая молоко.
  - Не губите, паны, не губите, - причитала забившаяся в угол женщина в сером платье. За столом сидел старик, опираясь на массивную трость, и угрюмо смотрел на нас из-под кустистых бровей.
  Я с надеждой оглянулся на Яна, но преторианец встал в стороне, заложив руки за спину. Почему медлит?
  - Сто пятьдесят шестой, - сказал Грут, подходя к Тезону и вкладывая ему в руку пистолет, - убей одного на выбор. Две минуты.
  Сказал почти ласково, на мгновение задержав ладонь на руке разведчика. Тезон отчаянно боролся с паникой, переводя взгляд с пистолета на замершего у двери Яна, а потом обратно на пистолет. Если в голову лейтенанта пришла гениальная идея вырубить сержанта и сбежать с экзамена, то сейчас она разбилась вдребезги о внимательный взгляд господина офицера. Тезон цзы"дариец и не может убить гражданское лицо, но у разведчиков на этот счет были особые Инструкции. В исключительном случае, ради сохранения жизни и достоверности легенды разрешалось всё.
  Завывания женщины окрасились истеричными нотами. Она закрыла голову руками, как будто могла этим спастись. На моих глазах лейтенант Тезон Тур, мой друг, соратник и почти названный брат превратился в васпу. Неофита под номером сто пятьдесят шесть, которого сержант привел на экзамен и приказал убить человека. Тур развернулся к женщине и медленно навел пистолет.
  Ян кривил рот в усмешке и поглядывал на меня. Посмотри, дескать, на брата, нравится ему в Улье. А ты сбежать хочешь, наивный дурак. Нет, Тезон, два шага и я выбью у тебя пистолет. Но я ничего не успел сделать. Лейтенант разжал пальцы и уронил оружие на пол. Затем поднял подбородок, распрямил плечи и вытянулся вверх, возвращая привычную осанку. Все детство в Училище, всю жизнь в строю. Господин цзы"дарийский офицер.
  Женщина затихла, отползая в сторону, а Грут с низким утробным рыком набросился на лейтенанта, сбивая с ног и осыпая градом точных, сокрушительных ударов. С наслаждением впечатывая кулаки в красивое лицо Тезона. И тут раздался выстрел. Хозяйка дома взвизгнула на бесконечной высокой ноте, и вздрогнул невозмутимый дед, уронив трость. На спине Грута растекалось кровавое пятно.
  - Раз, - сказал преторианец, подошел ближе и пинком спихнул тело сержанта с Тезона.
  Наставил пистолет на голову Грута и выстрелил еще раз.
  - Два, - добавил Ян, - и никакого мордобоя. Сложно было сделать?
  Тезон забыл, как дышать, в глубоком шоке сидя на полу и смотря на преторианца. Беззвучно зашевелил разбитыми в кровь губами, выговаривая слова, с которыми не справлялся био-переводчик. Клянусь, я тоже совершенно не так понимал нейтрализацию. Наконец разведчик справился с собой, поднял на меня глаза и вопросительно вскинул подбородок. Я кивнул. Знал. Всё по плану. Тезон зажмурился, запустил руку в волосы и с резким выдохом встал.
  - Уходим? - спросил я преторианца.
  Ян не двигался, следя взглядом за хмурым стариком, к которому по полу текла красная дорожка из крови Грута, быстро текла, приближаясь к кончику трости. Старик переставил трость и отодвинулся от крови с выражением крайней брезгливости на лице.
  - Нет... не уходим, - отчеканил офицер, - у кого экзамен? Поднимай пистолет, стреляй.
   Кошмарный сон, не иначе. Я смотрел на Яна и не узнавал его, хотя знал ли я его вообще хоть чуть-чуть? Чего-нибудь стоили все его слова и откровения?
  - Я не буду стрелять, - твердо сказал я, решив обойтись без спектакля с поднятым и выброшенным пистолетом.
  - Не... будешь? - прошелестел Ян, низко наклонив голову. Зачем я дразню хищника? Он вооружен, а мы с Тезон даже если вдвоем набросимся и скрутим, две-три пули поймать успеем.
  - Васпой хотел стать, - сказал преторианец, наводя на меня пистолет, - сержанта терпел, пытки терпел, Королевой ужален. Ты такой же как я. Почти. Остался последний шаг. Стреляй. И мы уйдем. Все уйдем.
  Не мог я убить. Дело не в запретах, правилах, инструкциях, морали и всего остального. Я не мог убить ни в чем не повинного старика или женщину. Вот так, просто, мимоходом, чтобы доказать преторианцу, что одной с ним крови. Не мог. Даже ради свободы и жизни.
  - Нет, - сказал я.
  Офицер хищно облизнулся и медленно перевел ствол пистолета на Тезона.
  - А теперь?
  Разведчик молчал, следя за офицером пристально, внимательно, изготовившись к прыжку. Пожалуйста, Тезон, не нужно жертв. Худоба, увечность и замученный вид преторианца обманчивы, я знаю, на что он способен.
  - Мы можем просто уйти, господин офицер, - торопливо заговорил я. - Больше никакого Улья, экзаменов, убийств. Начнем с чистого листа.
  - Улей не отпустит, - ответил Ян, - просто так. Уходить надо, сжигая мосты.
  Дернул руку и, не целясь, выстрелил в старика. Мы с Тезоном бросились на преторианца одновременно, но он успел выстрелить еще раз. Женщина вскрикнула и затихла. Ян увернулся от захвата, остановив Тезона тычком оголенного жала трости в горло, а меня стволом пистолета в живот.
  - Тихо, щенки, - процедил васпа, - на выход, оба.
  
  ***
  
  Отпущенные на экзамен минуты давно прошли, в доме раздавались выстрелы, поэтому когда Ян вытолкнул нас с Тезоном во двор вокруг уже столпились неофиты, дежурный с автоматом на перевес и напряженный сержант Зорг, держащий за шиворот Дина. Последнего я никак не ожидал здесь увидеть, но должно быть придуманный разведчиком план сработал хотя бы в части встречи с долговязым. Но все остальное сломал, извратил и переиграл одноглазый преторианец. Кошка вцепилась зубами в мышку и вот-вот откусит голову.
  - Зорг, - обратился Ян к сержанту, - заканчивай с группой Грута сам. Сто пятьдесят шестой провалил экзамен и убил тренера.
  Тезон дернулся и чуть не улетел вперед, мне показалось, что сам, но потом я увидел лезвие трости у него между лопаток. Васпы отреагировали на известие могильной тишиной. Лейтенант-разведчик сильнее переживал о смерти сержанта, чем все неофиты вместе взятые. А я понял, зачем Яну понадобилось убивать людей. Убирал свидетелей. И никаких мостов, чистых листов и братства ужаленных Королевой.
  - Я забираю неофита сто пятьдесят шесть на суд в преторию, - продолжил Ян. - Слава Королеве!
  - Слава Королеве, - отозвался Зорг, не выпуская Дина из рук.
  - Неофит двести тридцать экзамен сдал, - сказал преторианец, легонько ткнув меня в спину пистолетом, - беру адъютантом.
  Я слышал, как скрипнул зубами Тезон. Все это выглядело как одно большое, циничное предательство. Моё предательство. Генеральскому сынку настолько понравилось в Улье, что он решил остаться, подружился с преторианцем и отдал на убой своего. И лейтенант Тур сейчас не помнил нашего с офицером разговора в доме. Вернее помнил, но ту часть, где я хотел стать васпой и был похож на Яна. И все мои ободряющие кивки и намеки, что так и надо, только усугубляли впечатление. Тезон уже дважды обвел взглядом двор, высматривая позицию стрелков, ища бреши в строю неофитов и мысленно считая патроны в обоймах. Нет, это самоубийство. Его изрешетят пулями, едва он сделает два шага. Или этого он и ждет? Проклятье!
  Мы стояли на расстоянии вытянутой руки по бокам от преторианца, пока строй переваривал новость, я порывисто схватил Тезона за запястье, дернув на себя. Разведчик повернул голову, а я ожесточенно замотал своей "нет, нет". Лейтенант руку вырвал и отвернулся, а я получил удар рукоятью пистолета от Яна. Пожалуйста, Тезон, давай оставим все разборки на момент, когда вокруг будет не так много васпов.
  - Господин офицер, - подал голос Зорг, - неофит пятьсот пятьдесят экзамен не сдал.
  Сержант встряхнул Дина за шиворот. Долговязый выглядел раздавленным, порывисто вздыхал, будто сдерживая рвущуюся истерику. Не мог он сдать. Я даже не сомневался.
  - Еще один? Тоже на Совет, - нехотя сказал Ян, - доставить преступника нужно немедленно. Забираю вертолет.
  Сердце у меня зашлось в тахикардии. Все-таки вертолет. Если Яна поразит приступ в воздухе, у нас троих будет шанс уйти.
  На распоряжение господина преторианца сержант мог ответить только "Слава Королеве!" и уйти с дороги. Долговязого Ян так же цепанул за шиворот и пихнул к нам. Один надзиратель и трое подконвойных, а лезть в драку по-прежнему рано.
  Через пять минут быстрого шага, когда деревня скрылась за нашими спинами, офицер притормозил и опустил пистолет.
  - Я чту Договор, - заговорил преторианец, - ты и брат на свободе. Как условились. Без вертолета не уйдем. За рычаги сядешь. Расслабляться рано.
  Я и не думал расслабляться, но все же выдохнул. Тезон снова сверлил меня непонимающим взглядом, но благоразумно молчал. А вот Дин так и не пришел в себя. Васпу колотила крупная дрожь, а по щекам катились слезы. На красный китель Яна он смотрел как на пылающий огонь, в ужасе отстраняясь назад.
  - А ты, - офицер шагнул к Дину и взял за горло, - опозорил васпов. Подвел тренера. Как был человеческим дерьмом, так и остался.
  Долговязый зажмурился и тихо заскулил. Голос Яна завибрировал, разрастаясь до громовых раскатов:
  - Совет? Суд? Я твой суд! Приговариваю к смерти!
  Тезона пришлось хватать за руки и крепко держать.
  - Нет! - крикнул я, следя за белой молнией стального жала трости у живота Дина. - Я без него не полечу!
  - Не лезь, слизняк! - рявкнул на меня преторианец. - Это дело васпов!
  - Убьешь его, убивай меня, - с нажимом сказал я, вкладывая в голос все своё упрямство, - в кресло пилота не сяду. А ты с приступом разобьешься вдребезги, и хваленая живучесть не спасет!
  Ян убрал лезвие, но Дина не отпустил, наклонил голову и с гримасой отвращения посмотрел на меня.
  - Торгуешься? Забыл, с кем говоришь? Забыл, кто я?
  - Преторианец под ядом Королевы, - нагло ответил я, выпустив успокоившегося Тезона, - и скоро излишек яда попросится наружу. Я без неофита никуда не полечу.
  Проклятье, как колотит-то от страха, почти в глазах темнеет. Сейчас Ян взбесится и всех нас на куски порежет. Приступ не такой уж козырь. Его может и не быть. Зато если будет: ни побега, ни свободы, ни эссенции, ни новой армии. У меня на кону стоит жизнь, у преторианца нечто большее.
  - Иди... к вертолету, - с ненавистью выдавил Ян, швыряя Дина на землю. - Бегом!
  Долговязый с безумными глазами метнулся ко мне и Тезону, и мы действительно почти побежали.
  Оранжевый бок вертолета замелькал среди медных стволов деревьев, мы вынырнули на полянку по-прежнему под дулом пистолета Яна. Пилот, завидев странную группу, сделал несколько шагов вперед и достал из кобуры пистолет.
  - Господин офицер, - приветствовал он Яна.
  - Два неофита завалили экзамен, - начал говорит преторианец, опустив приветствие и длинное вступление, - один убил сержанта. Приказываю немедленно доставить нас в Улей в преторию на суд.
  - Слава Королеве, - с безразличием в голосе отозвался пилот и полез в кабину.
  Дисциплина у васпов не переставала меня поражать. Ни единого лишнего вопроса или косого взгляда. Стоило ли вообще при таком раскладе сочинять легенду с Тезоном-убийцей когда достаточно одного приказа офицера? Ян собирался вырубить пилота, почему же приказал лететь? Я вопросительно посмотрел на одноглазого, но он лишь отрицательно мотнул головой.
  Тезона как преступника преторианец лично затолкнул в вертолет и за ним же тычком отправил Дина, пропустил меня и залез последним, запирая дверь. Мне категорически нужно было посмотреть, как взлетает пилот. Одно дело макет, а другое вот так, вживую. Ян завел в кабину, представил своим адъютантом. Пилот безразлично кивнул на фразу "постоит, поучится" и, услышав команду на взлет, надел наушники и защелкал тумблерами.
  Шум работающего винта наполнил мою голову, напоминая о сверхсложных условиях полета. Ян стоял рядом и даже не морщился. Привычный. Еще одно его преимущество перед тремя подконвойными.
  Огромная машина качнулась и оторвалась от земли, набирая высоту. Я смотрел только на руки пилота, поймав себя на мысли, что наслаждаюсь зрелищем. Вертолет завис на несколько мгновений и полетел вперед, высоко задрав нос прямо в облака.
  
  ***
  
  Курс на Улей. Стоило ли сбегать, проваливать экзамен, отбивать у разъяренного преторианца Дина, чтобы оказаться в вертолете, который летит обратно в Улей? Пилот даже на высоте увлеченно держался за рычаги и не спускал глаз с приборов, из чего я сделал вывод, что система автопилотирования либо отсутствует, либо повреждена. Хотя чему удивляться? Была бы она исправна, Ян даже с приступом не нуждался бы в пилоте. Я с надеждой поглядывал на офицера, стараясь разглядеть признаки приближающихся судорог и желтой пены на губах, но одноглазый был хмур, сосредоточен и абсолютно здоров.
  - Достаточно, - сказал Ян, и я едва расслышал это слово в грохоте винтов. Потом навел пистолет на пилота и выстрелил в голову. Убитый васпа завалился вперед, и машина тут же нырнула вниз. Я рванулся к рычагам, отдирая руки мертвеца и пытаясь перехватить управление. В тесной кабине образовалась куча из тел. Я бестактно пинал труп ногами выдавливая из кресла, а преторианец тянул вмиг отяжелевшее до неприличия тело на себя. В кабине появился взбудораженный выстрелом Тезон, и после окрика Яна тоже взялся за труп. Кое-как выровняв машину, я что есть мочи заорал:
  - Куда летим?
  - Квадрат семь-восемь, - проорал мне в ухо вернувшийся преторианец, - правее бери. Так. Жди. Хватит. Держи ровно.
  Потом молча развернулся и вышел из кабины. А я все никак не мог расслабиться и хотя бы посмотреть по сторонам на медное море верхушек деревьев, на золотой диск светила, ставшего ближе, на словно вычерченную по линейке линию горизонта, которая, как назло, все время гнулась и куда-то наклонялась. Мне казалось, что я слышу из хвостовой части подозрительные звуки. Будто бы там драка. А я не могу бросить управление и прийти на выручку. Пейзаж внизу неуловимо изменился, в лесном массиве прорезались просеки и витые ленты дорог. В кабине появился Ян, взмыленный, надсадно дышащий, и сразу же начал на меня орать:
  - Какой курс? Я сказал держать прямо! Ты вывел нас на базу ополченцев! Заметят...
  Договорить преторианец не успел. С противным свистом, ощущаемым кожей, в вертолет ударила с земли ракета. Машина взревела раненным зверем, дернулась и ушла из моих рук. Яна швырнуло в бок. Я бессмысленно дергал за все рычаги подряд, вертолет несло по инерции, главный винт все еще крутился. Преторианец исчез из кабины, и я снова услышал звуки борьбы, стоны а потом три выстрела. Я заорал, со злости замолотив кулаками по приборной панели. В шаге от свободы разбиться вдребезги, потерять Тезона и Дина. Бил и орал, пока кровавые отпечатки на металле не увидел.
  - Лар!
  Кто-то надсадно прокричал из хвостовой части, из-за шума я не мог понять кто.
  - Лар! - Дин влетел в кабину, схватив меня за плечо, - Там парашют. Уходи. Тур ждет. Преторианца скрутили. Уходи. Я посажу.
  Я чуть обниматься не полез, увидев живого васпу. Лишь потом сообразил, что Тур ждет, значит жив.
  - Погоди, Дин, а ты? - прокричал я, не выпуская рычагов, - Ты не посадишь, разобьешься!
  - Парашюта всего два! - крикнул васпа. - Быстрее! Падаем!
  Я замер, не веря услышанному. Дин нависал надо мной, тяжело дыша и держась за окровавленный бок, в глазах решимость, граничащая с безумием.
  - Иди уже! Падаем! - заорал васпа в самое ухо и схватил за гимнастерку, выволакивая с сидения. Забрался в кресло и взялся за рычаги, а я стоял столбом и не мог пошевелиться.
  - Ну! - заорал Дин и отвернулся к приборам.
  Я закрыл глаза, простонал и выпал в хвостовую часть, налетев на Тезона. Ветер со свистом вырывался через распахнутую дверь, скрученный припадком Ян лежал на полу, а разведчик натянул мне на плечи парашют, проорав в ухо про кольцо и пять секунд. Затем схватил за шиворот и буквально выкинул из вертолета.
  Двадцать один...
  Вестибулярный аппарат сошел с ума, не чувствуя где верх где низ
  Двадцать два...
  Ураган сметал меня пушинкой
  Двадцать три...
  Я падал в медное море, зная, что разобьюсь. Дернул за кольцо и парашют рванул вверх. А море разверзлось под ногами пастью древнего свирепого чудовища с тысячей зубов-стволов, пронзающих меня насквозь. Я упал в деревья, пробороздив по веткам. До земли так и не добрался, сознание ушло в точку намного раньше.
  
  ***
  
  Боль не давала забыть, что жив. Я выбирался из темноты медленно, каждой частицей разбитого тела ощущая невыносимые страдания. Закричал бы, но вдох как пытка. Густой полог из крон деревьев над головой, холодный осенний воздух и привкус меди на языке.
  Боль выкручивала, мучила видениями, выливалась слезами.
  - Дарион, - тихо позвал Тезон, наклоняясь ко мне и вытирая пальцем дорожку слезы, - так больно? Где? Не молчи.
  - Дин, - с трудом протолкнул я имя васпы пересохшим языком и, скучиваясь судорогой истерики, - это я убил его. Завел машину на базу под ракету. Это я убил.
  Разведчик накрыл меня своим телом, держа за плечи, пока я бился в рыданиях. Боли должно быть больше. Я заслужил.
  - Тихо, - шептал Тезон, - успокойся, я расскажу. Я все расскажу. Только успокойся.
  Я затих, пережидая приступ и пытаясь вдохнуть. Разведчик отпустил меня, смотря со страхом и недоверием. Половина лица лейтенанта залита кровью из рассечённой брови, разорван рукав и на животе угрожающих размеров темное пятно.
  - Не дергайся, пожалуйста, - едва слышно заговорил разведчик, - у тебя сломаны рука и нога, помяты ребра, возможно есть внутренние повреждения. Я не Публий, наощупь диагностировать не могу. Мы упали в незнакомый квадрат, и я понятия не имею в какой стороне лагерь. Ополченцы видели наши парашюты в небе, могут отследить, куда приземлились, и кинуться добивать.
  Я почти не слышал Тезона, вспоминая, как Дин рисовал обмылком цветок на мокрой гимнастерке, как улыбался. Его рассказ про семью, и робкое "давай сбежим".
  - Вертолет еще летел какое-то время по инерции, - говорил лейтенант, - у Дина был шанс посадить машину. Он может. Умеет. Вернемся, я отправлю своих прочесать лес. Я какой угодно рапорт напишу, я все обосную. Только сейчас, пожалуйста, помоги мне.
  Дин может. Не зря терся у вертолетов в лохмотьях шудры в ангаре. Я хотел верить, что он выжил. Васпа как-никак. А за себя стало совестно. Повис обузой на шее разведчика, еще и истерики закатываю. Я прикрыл глаза и сосредоточенно кивнул.
  - Полежи спокойно, - продолжил Тезон, - мне нужно зафиксировать твои переломы и соорудить волокушу. И давай без упрямства. Сам ты не дойдешь.
  Я снова кивнул, разведчик поднялся и ушел за ветками. Ножи, тонкие бечевки, фиксаторы остались в лагере в карманах комбинезонов, поэтому шины к сломанным конечностям Тезон приматывал подручными средствами, а волокушу соорудил из трех тонких деревцев и парашюта, уложив меня ногами в узел из купола, спеленав и прикрутив стропами, чтоб не выпадал по дороге. Работал молча и сосредоточено, периодически нервно оттирая засохшую кровь с лица.
  - Тезон, - позвал я, - ты же сам ранен. Так приземлился?
  - Нет, - ответил разведчик, - приземлился нормально. Офицер снова пытался убить. Как Дин увернулся от удара, не понимаю. Одноглазый тростью орудовал - моё почтение. Грозное оружие в умелых руках. Я кое-как её сломал во всеобщей свалке. Преторианец как хруст услышал, рассудка лишился. Не просто оружие, не просто символ статуса - нечто большее. Мне кажется, это все равно, что генералу сломать посох. Офицер бросался на нас разъяренным зверем, если бы не приступ, не отбились бы.
  Я хорошо помнил любимое оружие преторианца. Рана под ключицей не давала забыть. Глупо было надеяться, что побег пройдет гладко. Тигру клыков не вырвать. Ян такой, какой есть. В одном можно не сомневаться: он доведет задуманное до конца.
  - Как ты вообще с ним Договор заключил? - спросил разведчик, а я слабо улыбнулся.
  - О, это долгая история.
  - Времени хватает, - сказал Тезон, хватаясь за стропы парашюта, - я буду тебя тащить, а ты рассказывай. Дорога не близкая, я должен знать, что ты жив и дышишь.
  Волокуша дернулась и поехала, а я облизнул сухие губы и попытался справиться с хаосом в мыслях.
  - Грут забрал меня утром с тренировки, - начал я рассказ, - и повез на лифте в преторию...
  ***
  
  Тезон волочил меня до вечера, регулярно останавливаясь, чтобы отдохнуть. Я хоть и маленький и легкий по меркам васпов, но для такого же цзы"дарийца вполне ощутимая ноша.
  Волокушу разведчик старался особо не мотать, объезжая только крупные препятствия, а все мелкие кочки и бугры корней деревьев я ощущал очень хорошо. Громко шуршала сухая трава, изрядно раздражая, в глазах иногда становилось в два раза больше деревьев, чем было на самом деле. А еще я, наверное, так сильно хотел домой, что местность начала казаться знакомой. Вроде здесь мы шли с Тезоном к патрулю васпов, или возвращались с отцом из деревни, или я брел, едва переставляя ноги, с тренировки у Публия. Да, помню я это двойное дерево. Кажется.
  Лейтенант остановился и отпустил волокушу. Но не сел рядом со мной, как делал все это время, а прошел вперед, осторожно и бесшумно ступая по сухой траве. Я попытался отвернуться. Пусть идет по своим делам, что я слежу за ним? Но разведчик никуда не ушел. Застыл возле дерева, прислонившись к нему лбом.
  - Тезон, ты не устал? - спросил я.
  Лейтенант обернулся. Дыхание тяжелое, на лбу испарина, устал естественно.
  - Нет, не устал. Тебе хуже?
  Голос у Тезон стал сухим, безжизненным. Глаза лихорадочно блестели. Он подошел ко мне, размотал парусину с живота и задрал гимнастерку. Смотрел долго, хмурился и вздыхал совсем как военврач. Я не знал, насколько все плохо, мог только предполагать. Давно перестал различать оттенки боли и вместо живота один огромный тяжеленный камень.
  - Мне кажется, мы уже близко, - осторожно сказал я.
  - Верно кажется, - ответил Тезон, зажмурившись и запустив руку в волосы, - мы в лагере. Ты лежишь чуть левее входа в штабную палатку.
  Над головой качнулись деревья. Грудь охватило спазмом, но засмеяться я так и не смог. Как мог не узнать? Полдня стоял здесь на посту, пересчитывая хвоинки на ветках. Если потрудиться, то можно найти отметины от креплений палаток и собственные следы. И в воздухе тянет отработанным ракетным топливом. Легкий привкус на небе. Такой знакомый, привычный, а потому незаметный.
  - Они улетели, - тихо сказал я. - Не увидели нашего послания на днище вертолета, зато увидели рейд васпов. Инструкция, Тезон. Генерал никогда не нарушит Инструкцию. Даже ради собственного сына.
  Пустота заполняла меня, вытесняя даже боль. Я закрыл глаза, мечтая провалиться в тишину прямо сейчас. Потерпеть осталось совсем недолго. Уже скоро.
  - Дарион, - лейтенант коснулся моего лба, - что я могу сделать для тебя?
  Уже ничего, наверное. Хотя есть один момент.
  - Ты же сохранил мою записку из претории? - спросил я разведчика.
  - Да, - ответил Тезон, - прятал за дверным косяком, потом забрал перед экзаменом.
  - Уничтожь её, пожалуйста, - попросил я, - не знаю, чем думал, когда писал. Как-то глупо звучит, что я так и не нашел отца.
  Пересохший язык прилипал к небу, мешая говорить четко, но лейтенант ждал, не торопил.
  - Я не терял его. Отец всегда был рядом. Как мог, как умел. Мама рассказывала, что когда я отмерил первый цикл, он приезжал. Подарил мне посох свой генеральский. Представляешь? Посох и сейчас дома у матери, я не могу к нему прикоснуться. По статусу не положено. Но подарок все равно красивый.
  Тезон молча кивнул, зажимая рот рукой.
  - А на шестом цикле я сорвался с обрыва, улетел прямо в кусты можжевельника. Меня искала личная охрана Его Превосходства.
  Сумерки сгущались, одевая холодом, забирающимся под парусину. Я хотел еще что-то рассказать, о чем-то попросить, даже хотя бы просто посмотреть на разведчика, но не успел. Тезон звал по имени, тормошил, что-то кричал в ухо. Не помню.
  В темноте мерцали рыжие всполохи на гладком панцире. Её Величество ворочалось и стрекотало во сне огромными крыльями. Тянулось жвалами, чтобы укусить или поцеловать, обнимало лапами.
  сделай что-нибудь публий не могу я все сделал нужна медицинская капсула она на орбите что мы тогда делаем здесь он не переживет взлета
  Грут улыбался из темноты, гладил простреленный затылок и размазывал кровь по лицу, слизывал её с пальцев. Глаза его горели холодным белым пламенем. Сержант открыл рот и бросился на меня.
  почему он до сих пор не очнулся дай ему время он старается мы ждем вторые сутки значит еще будем ждать
  Дин рисовал белым мелом одноглазого преторианца на черном полотне, крупными росчерками лохматил волосы и с нажимом прорисовывал, проворачивал мел в пустой глазнице. Белое пятно разрасталось, накрывая васпу, расползаясь во все стороны. Мир вздрогнул, впустив звуки.
  - Я останусь здесь, - четко и уверенно сказал генерал.
  Я никак не мог привыкнуть к ослепительному белому свету, с трудом сквозь резь в глазах различая оборудование медотсека и две фигуры в черных форменных комбинезонах.
  - Спать иди, Наилий, - умоляюще заговорил Публий, - еще у меня генералы в обморок не падали.
  - Я стою, - упрямо и зло ответил отец, пытаясь оттолкнуть капитана.
  - Сейчас снотворного вколю и ляжешь, - с неожиданной для меня угрозой в голосе заявил военврач. Генерал промолчал, не отреагировал, даже глаз не открыл. Только сейчас я понял, что Публий все это время держал Его Превосходство чуть ли не за шиворот.
  - Живой он. Спит, - тихо и почти ласково сказал капитан. - И тебе надо выспаться. Пойдем, я тебе постелил. По-простому на пол, как ты любишь.
  Затем военврач обернулся ко мне и приложил палец к губам, требуя тишины.
  - Хорошо, - сдался генерал.
  Капитан вывел его, старательно закрывая от меня. Наверное, я должен был обидеться на Публия, но улыбка не сходила с лица.
  Я был обвешан датчиками мониторов, прозрачной паутиной капельниц и стыдливо прикрыт белой простыней. Голову от подушки поднять не давала слабость, а пошевелить руками и ногами тугие ремни. Привязали, значит. Пока я осматривался, вернулся Публий.
  - Капитан Назо, - обратился я, прочистив горло, - освободите, пожалуйста.
  - Хорошо, отвяжу, - согласился военврач, наклонившись к койке и щелкая застежками, - а ты обещай не скакать по медотсеку. Тебе нельзя.
  - Обещаю.
  У меня уже мимические мышцы заныли от непроходящей улыбки, а становилось только лучше.
  - Перестарался я, наверное, с обезболивающими, - усмехнулся Публий, - хорошо тебе?
  - Очень, - признался я, - а где Тезон? То есть лейтенант Тур.
  - Капитан Тур, - военврач развеселился окончательно, - только не говори ему пока. Сюрприз испортишь. В штабе твой Тур. Рапорты сочиняет. Тот еще литератор оказался.
  Расхохотался бы, да неприлично при капитане. Рад за Тезона. Бесконечно рад.
  - Он просил передать тебе, как очнешься, - военврач заговорил серьезно, - что вертолет нашли на болотах. Машина не села, но и не разбилась вдребезги. Внутри только один труп. Рядовой в горчичной форме с прострелянной головой. Выжили ваши васпы.
  В памяти сверкнул и потух единственный глаз преторианца. Будет ему армия, а Дину свобода. Я хочу в это верить.
  - А как мы сюда попали? - спохватившись, спросил я.
  - Разведчики Тура регулярно обходили квадрат, где раньше стоял лагерь и засекли вас, - ответил Публий, - тебя прям на волокуше и принесли. Вперед ногами. Никогда не забуду лицо Наилия. Стоял и смотрел, пока я у тебя пульс искал.
  Я промолчал, отвел взгляд.
  - Кто тебя шил, скажи мне, - спросил военврач, - и чем тебе раны обработали? Состав уж больно интересный, я чуть глаз окуляром микроскопа не выдавил от любопытства.
  - Есть кудесники в Улье, - неопределенно ответил я, - сами режут, сами шьют, сами мазью мажут.
  Публий просиял улыбкой и начал расхваливать чудодейственную мазь, щедро пересыпая рассказ химическими формулами, а я застыл, глядя на откинутый полог палатки медотсека. Генерал Наилий Орхитус Лар, пригнувшись, нырнул внутрь и остановился на пороге. Бледный, подтянутый, сосредоточенный. Капитан будто спиной его почувствовал, замолчал и ушел из медотсека. Отец глубоко вдохнул и сказал:
  - С возвращением, сын.
  Я рванулся встать, но слабость обрушилась темнотой. Очнулся в объятиях отца, пока он медленно укладывал меня обратно. От генерала пахло медикаментами и еще чем-то тонким, едва уловимым. Эдельвейсом, цветком с горных склонов, где я вырос. От генерала пахло домом.
  - Ваше Превосходство, - робко начал я.
  - Дарион, - перебил меня отец, - когда нет посторонних, зови меня по имени. Договорились?
  Я рассеянно кивнул. Не уверен, что смогу вот так сразу.
  - Спрашивай, - разрешил генерал, не дождавшись от меня ни слова.
  - Я только хотел узнать, что Вы решили с васпами, - осторожно начал я, боясь и переживая, что не имею права задавать подобные вопросы, - будет ли у нас...
  Я запнулся, сглатывая слюну, но потом все же закончил:
  - Как в Улье?
  Генерал задумчиво наклонил голову и промолчал. Потом забрал от стены складной табурет и сел возле меня.
  - Нет, не будет, - твердо ответил отец, - как я понял из разведданных, васпы были попыткой создать идеальную армию. Неудачной попыткой. Нельзя вырвать у солдата сердце и заменить его приказом. Это в корне неверная идея. И ничего достойного на ней построить нельзя. Корёжа, ломая и уничтожая вообще ничего нельзя построить.
  Я тихо выдохнул, не в силах оторвать взгляд от генерала.
  - Мы не имеем права вмешиваться в дела васпов, - продолжил Наилий, - поэтому собираемся и улетаем. Как только Публий разрешит посадить тебя в десантную капсулу. А пока отдыхай.
  Генерал кивнул мне, поднимаясь на ноги и давая понять, что разговор окончен. Потом уже почти у самого входного полога вдруг обернулся и спросил.
  - Дарион, ты бы хотел служить у меня в охране?
  Больше всего в жизни я хотел быть рядом с отцом.
  - Да, Ваше Превосходство.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"