Аннотация: Российская медицина и такая же милиция "через призму" короткой изуродованной собачьей жизни.
СОБАЧЬЯ РУЛЕТКА
--
ВИТА, ТЮСЕНЬКА, ВИТУСЯ...
Четвёртого августа исполнились бы один год и три месяца пребывания под моей крышей солнечного, крайне несчастного и забитого существа с удивительно красивыми всепрощающими глазами.
Придя больше года назад в приют в Старой Деревне, я искала какую-нибудь измученную человеческой тварью собаку-"убийцу", типа по-кошачьи трогательного стаффика или страшно милого бульку, за которого нынешние подонки, отгородившиеся от нас фирменным знаком "элита", в своё время не жалели отдавать многие сотни "баксов", пока не пришли иные породы собак с более мощным челюстным аппаратом. Как тогда, так и сейчас я на все триста процентов уверена в том, что многочисленные волны официальных истерик по поводу опасности для человека собак, не более, чем далеко идущий план по лишению простых людей возможности любить и ласкать теплое, преданное тельце, каких бы размеров оно ни было. Ну, и что чрезвычайно опасно для этого самого простого человека в сложившейся в стране ситуации ( свой "родной" криминал, выходящий из берегов, и орды диких, страшенных иноземцев, грабящих, насилующих и убивающих, почему-то называющихся "трудолюбивыми гастарбайтерами", отнюдь не "штучные" явления в милицейских погонах, размахивающие, если не пистолетом в универсаме, так своим половым членом в ресторане, и т.д.) - план по лишению его хоть малой иллюзии защищённости в присутствии преданного животного...
В приюте оказалось три-четыре собачки, отвечавших моим пожеланиям. Страшно было смотреть на двоих из них: они вздрагивали и вжимались сами в себя при любом движении руки...
Но, когда я увидела Виту, ни о чём и ни о ком более думать не могла. Затёртая своими "сокамерницами" в дальний угол общей "спальни", она не имела ни малейшего шанса дорваться до сухой еды. У этой рыжей с чепрачком девочки, настороженно державшей по-овчарочьи огромные уши-локаторы в положении тревоги, не было кисти правой передней лапы и мордочки. Мордочка отсутствовала напрочь. Особенно с правой стороны, откуда постоянно вываливался осиротевший язык. Наши глаза встретились. Она смотрела на меня с тихой укоризной и робкой надеждой интернатского узника.
Я трижды приезжала за Витой, как назвали в приюте эту мужественную и терпеливую собаку, за пол-года до этого попавшую по словам персонала под поезд (только никак не могу понять, как могла собака ждать, когда поезд будет по частям её переезжать, и почему Вита никогда не боялась визга тормозов машин, но неизменно вмазывалась в землю при любом движении руки). Мне отказывали по высосанным из пальца причинам и просто так. С трудом, привезя с собой для первого знакомства одну из двоих своих девочек, стаффика, за некоторое количество месяцев до этого взятую из того же приюта, я всё же обрела Виту. Все четверо мы вышли гулять уже на первую прогулку: даже моя придирчива и ревнивая канне корсо не могла придраться к нашему новому члену семьи, раз и навсегда оккупировавшему диванчик на моей маленькой кухне. Она так и лежала на нём целыми днями, выдерживая длинную интеллигентную паузу перед приёмом пищи. Явно недоедавшая собака, видимо понимавшая, что она - другая, старалась не есть при мне, компенсируя за моей спиной свой хронический голод за счёт содержимого кошачьей миски. Лишь три-четыре месяца назад она прекратила свои набеги в чужие тарелки.
Тюську часто узнавали на улицах: оказывается, многим в городе она была известная по репортажу на канале "100" и заметке в интернете. Спсибо молодому человеку с Курской улицы, однажды поделившемуся с Витой пирожными, а затем скормившему ей сардельки, которые, как потом оказалось, он нес своему пожилому отцу... Спасибо и внешне и душевно красивой женщине Наташе, продавщице с автовокзала, бросавшей все дела, только чтобы поласкать и побаловать Витку вкусностями. А та забывала свои принципы и пожирала угощения на зависть двум другим моим девочкам. А потом она валялась спинкой в ядовитой от автомобильных выхлопов в лишённом деревьев городе траве, по-щенячьи доверчиво позволяя почёсывать пузико с каким-то круглым шрамом. С первого же дня я столкнулась с ещё одной её проблемой. То ли при наезде поезда, то ли в последствии при проведении операции, в правом глазике была инфекция. Из него постоянно выделялся гной, чаще всего зелёный, приводивший меня в отчаяние. В июне прошлого года я повела Витуську в Ветеринарную Академию к единственному ветеринару, которому я верю, потому что пару раз он не брал деньги, которые я готова была заплатить за предлагавшиеся иными носителями белых халатов ненужные медицинские манипуляции. Пару раз тыкнув за круглую сумму в комок гноя ваткой, он пообещал, что Виткины мучения пройдут от 2-3 капель левомицетина за пару дней. Я эту процедуру проделывала ежедневно по нескольку раз. И всё безрезультатно, пока я не поняла в голос, что причина - гной в слёзном мешочке. И я его выдавливала, выдавливала. Витуся плакала, как человек. Окончательно глазик поправился около месяца тому назад...
На прогулках Вита старалась в меру своих трёхлапых сил, забегая вперёд и подставляя попу для почёсывания и изо всех своих малых сил весело барабаня самодельным протезиком . Потом она плюхалась в траву и иногда только локаторы её ушей выдавали её местоположение. Пока мы удалялись, она любовалась нами и наслаждалась солнцем, мошкарой, жизнью... Потом она заставляла себя долго просить сдвинуться с места. Но зато, когда это происходило, сначала чуть ли не отрывался от округлившейся попы огненный хвост, затем всем корпусом подпрыгивала и, словно пианист-виртуоз, брякала культяшку с протезом об землю. Наверное, её было больно, но ведь она хотела показать, как сильно она меня любит! Больше всего на свете она боялась потеряться. А если не работал лифт, она на своих троих бежала по ступенькам быстрее, чем мы. Хотя зачастую она очень тяжело дышала, высунув буквально багровый язык. Иногда я давала ей валерьянку и корвалол.
Когда я отпускала двух девочек побегать за палочкой и побороться, Витуся наблюдала со стороны, и иногда, видимо, вспоминая свои иные времена, хватала из травы полиэтиленовый мешочек или только что вычесанные свои огненные волосинки. Самой ей было не справиться с прилипавшим к вывернутой нижней губке и раздавленным зубам пуху. За палочку схватилась по ошибке лишь однажды...
Сначала меня раздражало, когда уличные идиоты говорили о Витусе : "смотри, какая красивая собака!" А ведь, действительно, она было красива, в том числе своими стаданиями.
Добрая собачка особым теплом одаривала бродящих вечером или в ночи бомжей. А на некоторых двуногих, бившихся в пидерастично-толерантной истерике при виде "страшного" животного без намордника могла ощериться. Почти "всамделишно" гоняя по двору кошек и собак, Витуся постоянно похрапывала на своём диване, подоткнув под головку мою кошку, а под попу - котика.
Месяца три назад, как "настоящая" собака, Вита встречала меня после работы в тамбуре, по-деловому, если не обнюхивая, так уж осматривая. А около месяца тому назад она "укусила" мою руку. Никогда не забуду чувства радости от этого проявления любви со стороны несчастного животного!
В конце июля одна из сволочей моего двора отравила несколько кошек и закрыла маленький лаз в подвал, являвшийся им многолетним надёжным пристанищем. Приблизительно в это время Вита стала скучной и перестала есть. В последние двое суток она только много пила, тут же резко фонтанировала выпитой жидкостью. Забыв обо всём, я старалась исключить отравление и наличие паразитов. И если в первые сутки Вита по инерции бегала за нами на прогулку, то днём 30 августа она не испытывала необхиомости в прогулке и значительно ослабела. была в отчаянии. Тем более, что доктор, которому я почти полностью доверяла, по закону подлости находился уже в заслуженном отпуске. Ведшая вместо него приём больных животных женщина ( знавшая в её слов Витусю) была озабочена "раскруткой" меня на проем и на проведение рентгеновского снимка содержимого желудка на предмет проглоченного инородного предмета. Когда же я объяснила, что собака, которую она с её слов также знала, просто ничего не может нюхать, а тем более заглатывать, интерес у этой эскулапной женской особи к Вите прошёл сам по себе.
В отчаянии я позвонила одной из хозяек приюта. Она рекомендовала мне повезти Виту через весь город к единственному хорошему и честному доктору на Репищева. Я была против идеи таскать измученную жаждой и постоянной рвотой собаку через весь город. В качестве приемлемой альтернативы мне было предложено посещение на дому в 19-20 часов женщины, исполняющей функцию приютского ветеринара.
Приехавшая к 22 часам и.о. ветеринара не смогла ничего определить, кроме того, что было предположены два возможных диагноза: повышенное артериальное давление (из-за красного языка и одышки) или отказ почек. Она предложила мне вновь позвонить приютскому начальству и договориться о помещении Виты в клинику. Дозвонившись до начальства, я узнала, что единственный хороший и честный ветеринар работал до 22 часов и если я не в состоянии после двух бессонных ночей и рабочих дней сесть за руль автомобиля, то почему уехавшая от меня доктор не повезла на своей машине в клинику несчастное животное. Вызванное по моей просьбе на мой адрес зоотакси повезло нас на Лесной проспект, потому что там была следующая договорённость приютского начальства. Не желая мучить изнурённое голодом и рвотой трёхлапое животное, я несла Виту на руках. Одна из двух вышедших на встречу молодых женщин в белых халатах даже помогла мне её нести. После осмотра было предложено положить Виту в клинику, что уже не противоречило моим планам: подлечить Виту под присмотром врачей и самой прийти в нормальное состояние, продолжая работать. Осмотр Виты на столе не дал никакого диагноза. Было решено дождаться утреннего осмотра врача. Меня попросили дать расписку в том, что я привезла животное в тяжёлом состоянии, что не соответствовало истине. Испугавшись прозрачной подоплёки этой фразы, настояла на изменении формулировки на "состояние средней тяжести" и спросила, будет ли проведена поддержка сердечной функции. Но молодые женщины сказали, что не хотят "смазывать картину заболевания" до осмотра врача, что будет поставлена простая капельница с физиологическим раствором и взята кровь на анализ.
Кровь из венки упругим фонтанчиком обрызгала руки женщины в белом халате. Она похвалила Витусю: "Какая добрая собачка! Не жалеет кровь!" Почему я не обратила тогда не это обстоятельство своего внимания? Ведь это означало только одно: у Виты повышенное давление!!!
Перед уходом я несколько раз подходила к Вите, ласкала её, обещала скоро прийти. Физраствор переходил в её тело. Вита держала головку, уши торчали, глаза вылезали из орбит. У неё такое бывало.
Поскольку было уже поздно думать о метро, я попросила таксиста довезти меня обратно домой.
Минут через пять езды на мой сотовый поступил звонок: "Это Вы сейчас у нас оставили собаку? Возвращайтесь! У неё остановилось дыхание..." Виты не стало около 01.00 часа ночи.
Мне рассказали о том, что Вита, наверное, подумала, что я её хочу оставить тут навсегда, что она вспомнила свою приютскую бытность. И у неё от ужаса остановилось сердечко...Добрые, хорошие молодые женщины в белых халатах, как могли, успокаивали меня, объясняя, что на дому нельзя было бы ни поставить диагноз, ни вылечить. А в клинике она бы всё равно умерла. Она бы всё равно умерла...
Я благодарна молодым женщинам в белых халатах за то, что они не выкручивали у меня руки, как это обычно происходит при смерти и всех сопутствующих ей коммерческих прибамбасах. Они даже, спросив, не сделать ли всё же анализ крови (стоимостью более тысячи рублей!), ведь мне, наверное, интересно, от чего она умерла... , пошли мне навстречу. присоединив к этой сумме доплаченную мной разницу за вывоз и кремацию несчастного тельца.
... На следующий день на многочасовом корпоративе одной из питерских фирм на борту теплохода в роли гида по рекам и каналам, чуть не теряя сознание от тошноты под уханье и топанье в такт моим любимым мелодиям 70-80-х годов, я поняла, что Вита - это уже третья моя собака, погибшая непосредственно после общения с мудрыми постсоветскими ветеринарами. Ведь в любом случае прежде всего проводятся меры постабилизации сердечной деятельности. Не введя внутримышечно или с капельницей сердечно-сосудистых препаратов, в и без того лопавшуюся от кровяного давления Виту, вливали дополнительную жидкость в виде простого физиологического раствора. Сосуды не могли не лопнуть...
Интересно, в следующий раз женщины, одетые в белые халаты, поступят так же или они поняли свою ошибку?
Мне очень страшно в САМЫЙ ПОСЛЕДНИЙ РАЗ попасть к безразличным или тупым, или иногда просто жестоким и злорадным людям в белых халатах!
--
УБИТЬ СТАФФИКА
Игорёк в конце 90-х был просто дворовым пацаноа-полугопником. Первое время, когда он уже надел форму нашего отделения милиции, под одним его глазом всему цветами переливался фингал из прежней, гражданской жизни. По-детски спрашивал он меня про одного нашего полу-ново-русского соседа: "Тётя Ира, не знаете, как найти дядю Борю? Его милиция ищет." Потом он женился на хрупкой девушке, которая во время его первой командировке в Чечню родила ребёночка и очень переживала за жизнь Игоря. То ли много денег заработал на уничтоженных черножопых врагах России, то ли почувствовал свою мужественность, но он безоговорочно выбросил полу-девочку и их ребёночка. Тогда глаза его потеряли живость, омертвели-окаменели и забуравились. Были женщины и их взрослые дети. Были другие поездки в Чечню ...за деньгами... Конечно, Игорь - самый лучший наш милиционер: во-первых, в отличие от гортанящих по-мусульмански коллег, он - русский, во-вторых, несмотря на то, что уже совсем стал похож на участкового инспектора слегка округлившимися формами и цепким загадочным взором, тем не менее, у него ещё есть совесть. Он даже иногда выпивает рекомендованный Кремлём к поголовному употреблению напиток -пиво, вместе с дворовом полугопотой.
На вечернюю прогулку вышла после полуночи и носом к носу столкнулись в Игорем, возвращавшимся домой. Игорь - почти что исключение из общего правила: он добрый милиционер, он посочувствовал мне из-за гибели Виты. Во время моего рассказа с некоторой опаской на бесстрастном лице он смотрел на моих пожилых девочек, которых уже давно знает, как беззлобных пёсиков. Потом, не отрывая мёртвых глаз от стаффика Норы, рассказал, как недавно его укусил стаффик. Вопреки моим предположениям, он не напугал, не обидел собаку и его хозяина. По своей милицейской привычке Игорь чего-то не договаривал. Но в конце, после моих безуспешных попыток объяснить, что маленькое сердечко ("Нет, это была большая собака, как твоя...") было напугано в незнакомой обстановке, Игорь не объяснил, зачем менты поймали эту собаку и что они с ней проделывали, но, не отводя глаз от моих собак, сказал коротко и жёстко: "Я застрелил собаку!" Я не поняла, переспросила. Убивать врагов России, это совсем не то, что убивать беспомощное животное. Это подло!
Игорь повторил эту фразу-выстрел ещё и ещё. Мой взгляд тоже остановился и я по-идиотски улыбаясь несколько раз повторяла: "Нельзя вам, милиционерам, давать в руки оружие!!!" Сначала тихо, потом всё жёстче, Игорь говорил: "Почему ты так говоришь? Ты не должна так говорить!" Если бы я ещё умела бояться, я бы, наверное, испугалась его тона и взгляда. Хотя Игорь - порядочный милиционер: если он и пьёт, то это почти незаметно.
Игорь не знал ПОЧЕМУ я так говорю. Он, наверное, не читал о майоре Евсюкове, например... Да и когда же читать, если ещё есть так много беззащитных собак! И беззащитных людей...