Аннотация: В немецкой тайной лаборатории проходят эксперементы с целью усовершенствования живучести своих солдат. Но, что-то идёт не так как планировалось, а война уже фактически проиграна...
Операция "Оборотень".
Пролог.
Где-то на островах Балтики. Май 1945года.
Молодой, но уже со старческой сединой в волосах, опустошенный духовно и физически человек лежит связанный на холодном полу в сырой камере. Частые судороги пробегают по его измученному телу. В сумеречном свете камеры можно разглядеть его потное лицо объятое гримасами ужасов, пережитых в стенах тайной лаборатории Третьего Рейха.
Память возвращалась к нему с трудом. Вначале была приятная пустота, потом пришли кошмары из пережитого прошлого. Первая волна воспоминаний касалась ещё до лагерной, но уже объятой войной жизни.
Сколько раз можно переживать этот бред. Да, полный бред. Я не мог тогда быть таким, таким жизнерадостным. Снова и снова, раз за разом я окунаюсь в миг моего пленения. Возможно, мой усталый мозг, таким образом, пытается мне указать на совершённую мной непростительную ошибку. Но какую?
......Взрыв разметал на куски старую полуторку. Из кузова вылетело обезглавленное тело, а меня сильно контузило. Я упал на колени, винтовка выскользнула из моих ослабших рук. Дотронувшись ладонями до лица, я с ужасом отдёрнул их назад. Всё было в крови, моей крови. Руки, лицо - одного красного цвета, цвета боевого знамени. И в голове этот не прекращающийся гул. Ни чего не слышу, только рвущий душу гул и подымающаяся из нутра тошнота. Я поднялся и, шатаясь, пошёл в сторону от взорвавшейся машины. Что же это было? Я посмотрел на пробегающих мимо меня солдат в панике падающие на закопченный снег и стреляющие по не видимому для меня врагу. Усатый капитан подбежал ко мне и что-то орёт, машет пистолетом. Я тупо смотрю на него, я вообще смутно понимаю, что со мной происходит. Потом он махнув на меня рукой поворачивается и падает. Я замечаю на капитанской голове, прямо посередине лба, маленькую красную точку из которой стекает кровь. Снайперский выстрел. Снова грянул взрыв. Меня, вместе с пластами снега, подняло в воздух, и швырнула куда-то вдаль. Тишина. Следом пришла тишина и беспамятство....
Человек закричал. Душевные муки не давали ему покоя. Его крик эхом отразился от стен камеры. Но дверь камеры так и не отварилась, как было раньше и тяжёлые ботинки не стали добивать измученное тело, пытаясь его усмирить. Возможно, потому что те люди, что наблюдали сейчас за подопытным через узкую щель в двери, считали, что он уже не жилец и их лица трогали улыбки при виде человеческих страданий.
- Знаешь, что я тебе скажу, Шульц? - спросил человек с сиреневыми глазами в белом халате, одетым поверх эсэсовской формы, оторвав взгляд от щёлки в двери.
- Что ты мне поведаешь, Ганс? - ответил его собеседник, на котором тоже был надет белый халат и который так же оторвал свой взгляд от чудовищного зрелища, происходящего в стенах сырой камеры.
- Я думаю, что нам пришла пора окончательно закрывать проект "Оборотень". Мы получили все необходимые для нас материалы. Последнего подопытного, - при этом Ганс сделал кивок головой в сторону двери камеры, от куда доносились жуткие стоны и крики, - пускаем в расход.
- Персонал? - спросил Шульц.
- Поступай, как знаешь. Можешь воспользоваться газом, хочешь, затопи лабораторию морской водой. Впрочем, не мне тебя учить, Шульц. Но помни, - здесь Ганс сделал паузу, и внимательно оглядел пустой коридор, - ни кто не должен остаться в живых. Война проиграна. И нам необходимо теперь думать о собственном благополучии в новом мире. Поверь мне, старина, мы с тобой всегда будем востребованы и нам неважно, кто будет у нас новым хозяином, главное, что бы исправно платили и дали полную свободу для работы.
- Я всё сделаю, - ответил тихо Шульц, - тем более, что мне удалось вывести из строя большую часть персонала, а оставшаяся горстка учёных и солдат не представляет для меня ни каких трудностей.
- Вот и отлично, - Ганс похвалил друга, - я сегодня отчаливаю на катере, а как будешь уходить ты? Мне сообщили, что со дня надень, в ваш район должна подойти советская группировка.
- В подземном ангаре причалено две подводные лодки. Я оставлю для себя одну команду. Потом и с ними разберусь.
- Хорошо, поступай, как считаешь нужным, - заключил Ганс. - А теперь проводи меня.
Они захлопнули щиток над щёлкой и тихо ступая, вышли из пустого тюремного коридора.
А на холодном полу в сумраке камеры мучился от накатывающих воспоминаний измученный человек.
...Я очнулся. Дышалось с трудом. Вокруг меня был снег, он закрывал глаза, набился в уши и рот. Голова кружилась, но слышать я уже мог всё. Надо мной свистели пули, слышалась чья-то русская брань. Собравшись с силами, я сделал рывок и, прорвав снежный плен, выбрался из сугроба, в который меня вогнал взрыв. Пули выбивали на снегу аккуратные дырочки возле меня. Я поднялся и, поскользнувшись, упал. Это спасло мне жизнь. Пулемётная очередь прорезала воздух как раз в том месте, где только что была моя голова. Я огляделся. Вокруг меня лежали одни лишь трупы. Я остался один. Руки стали сами искать оружие. В руках оказался наган. Я так и лежал на снегу с наганом в руке и ждал, когда покажется первый враг. Он не заставил меня долго ждать. Наглой походкой ко мне приближался враг. Я уже нутром ощущал пули из его автомата. Прицелившись, я выстрелил. Промахнулся. Ещё раз выстрелил. Опять промахнулся. Немец ответил мне короткой очередью. Я выстрелил и попал. Сражённый моей пулей, немец, упал. В меня стреляли, пули свистели, пролетая рядом со мной. Я осмотрелся. Слишком много врагов окружило меня. Они не спешили меня убивать.
Я поднял наган и медленно поднёс его к своему виску. Я не хотел попадать в плен. Уж лучше так. Наверное, я действовал слишком медленно. Жаль. Наган выбил у меня из рук чей-то ботинок и меня стали сильно избивать прикладами и ногами. Я вскрикнул и потерял сознание.
...Очнулся в холодном бараке вокруг таких же израненных солдат, как и я, стоят надсмотрщики с автоматами и собаками...
... - Имя? - кричал офицер, он бил меня по лицу рукой. - Фамилия? Звание? Возраст?
- Иван Петрович Терещенко, рядовой, девятнадцать лет...
...- Живучее, мерзкое животное, - рычал человек в белом халате, - я научу тебя умирать и оживать по моему желанию. Запомни, животное, ты больше не человек...
...Мерзкие руки в резиновых перчатках копошатся в моём теле. Сильный, белый свет слепит глаза. И ещё, люди, множество людей в белых халатах согнуты надо мной. В их руках мелькают всевозможные инструменты, перепачканные моей кровью...
...На операционных столах лежат уже трупы. Я единственный из всех подопытных ещё дышу. Мои руки и ноги стянуты путами. Не пошевелится. "О, Боже, что же они сделали со мной!"
Шаги, я слышу шаги. И речь. Я слышу и понимаю ненавистную мне чужую речь. На меня смотрят свысока два человека в белых халатах.
- Это последний подопытный, - говорит ближайший ко мне.
Его собеседник склоняется надо мной. Я смотрю на его лицо с правильными, благородными чертами лица и прекрасными сиреневыми глазами. Он сказал:
- Удивительно, Шульц, он единственный из трёх сотен заключённых остался в живых после проведённых экспериментов.
- Да, у него выработался иммунитет на вирус и теперь его организм изменился внутренне до неузнаваемости. Мы брали анализы и выделили антитела, отвечающие нашим требованиям. Теперь мы при желании можем из наших солдат сделать непобедимых воинов. Правда есть и побочные эффекты.
- Какие?
- Не способность к репродукции и старению. Человек после такой вакцинации способен, словно оборотень, видеть ночью и обладать поистине фантастической силой и регенерирующими способностями. Это уже не человек, собственно. Это творение ада, способное только убивать.
- Я хочу быть таким, Шульц. Вы сделаете мне прививку?
- Конечно. Всё что вы пожелаете, Ганс. Но, я бы на вашем месте не рисковал и подождал более точных результатов.
- Проект "Оборотень" было приказано свернуть, а все результаты засекретить. Вы не хуже меня знаете, что это значит, друг мой.
- Да, я знаю, что это означает.
- В таком случае попрошу вас не медлить. Завтра я покину лабораторию, оставив вас одного консервировать базу. Вы, Шульц, назначаетесь ответственным за ликвидацию объекта триста семнадцать, бумаги у меня с собой, а теперь прошу перейти к делу, и вколоть мне сыворотку.
- Как вам будет угодно, Ганс.
И они удалились, оставив меня в одиночестве. О, я ни когда не забуду эти сиреневые глаза...
Я лежал связанный на полу камеры и рассуждал, где я совершил промах. Сознание постоянно прокручивает передо мной все эти обрывки воспоминаний. И неожиданно для себя я понимаю. Я всегда об этом мечтал, просто я не знал, когда не успел этого совершить. Тогда зимой, лёжа на снегу, я слишком медленно вёл руку с наганом к своему виску. Настолько медленно, что жалею об этой упущенной возможности, лёжа на сыром полу камеры в полуобморочном состоянии. Что же они такое сделали со мной, что я мечтаю вновь оказаться в те мгновения?...
В камеру вошли двое. На одном был чёрный строгий костюм, на другом форма офицера подводника.
- Вы уверены, что он жив? - обратился офицер к своему начальнику в штатском. - Мои люди очистили все помещения от учёных и солдат. Даже если допустить, что пациент жив, можно было просто оставить помирать его в одиночестве закрытой камеры, а перед отплытием затопить все помещения.
Человек в штатском отрицательно покачал головой, затем вытащил из кармана пиджака пистолет, передёрнул затвор и стоял теперь над бездыханным тельцем с перевязанными руками и ногами. Чёрное дуло пистолета смотрело прямо в затылок пациента.
- Нет, Отто. - сказал Шульц одетый в штатское, - ты не представляешь, насколько живучим является эта русская сволочь. Я знаю, о чём тебе говорю, потому что лично курировал эксперименты. Нет, я покину лабораторию лишь в том случае, когда лично буду уверен в том, что образец мёртв.
Господа не заметили за разговором, как дёрнулось в судороге тело связанного пленника, он очнулся. Уловил суть их разговора и открыл глаза. В его теле произошла особая трансформация мышц. Пленник поднялся, сорвав путы, и на удивление сделал это так легко, что обычный человеческий взгляд был не способен разглядеть до конца все его движения.
Шульц выстрелил, но с опозданием. Пуля вместо того, что бы пробить затылок, лишь прошила насквозь плечо. Пациент с презрением посмотрел на сквозное ранение и быстро выбил из рук ненавистного куратора пистолет. Офицер от страха забыл, что у него тоже есть пистолет, а в конце коридора стоят его матросы вооружённые автоматами. Вместо этого он заглянул в глаза тому, кто ещё секунду назад бездыханно лежал на полу. В глазах подопытного заключённого читалась обычная звериная жестокость, а его тело ещё больше трансформировалось и теперь напоминало не дистрофичного пленного, а тело хорошо сформированного атлета. Ещё секунда и тело Шульца с треском разорвалось надвое в руках узника.
Больше, Отто, не мог смотреть на этот ужас. Он в мгновение ока ретировался из камеры, успев запереть её за собой. Он бежал по коридору, одновременно на ходу выкрикивая команды о срочном погружении. Матросы подхватили на руки перепуганного капитана и побежали в док к подводной лодке.
Бывший узник и подопытный образец бросил остатки тела Шульца на пол. Порывы гнева улетучились. В отличие от своих мучителей он не был животным, хотя именно в животное его и хотели превратить, что бы потом пристрелить, как собаку. Он подошёл к двери и без особого труда высадил её плечом. Жуткие трансформации подпитанные гневом уходили. С каждым новым шагом узник превращался в самого себя - ссутуленного, высохшего человека. Он помнил, куда нужно идти, что бы выбраться из этого зловещего места. Там наверху был выход и долгожданная свобода.
Тёмные волны с шумом разбивались об скалистый берег и подымали пену. Ветер безжалостно обдувал всё прибрежное пространство. Худой, замученный человек подошёл к берегу и с любопытством посмотрел на волны. Он впервые видел море. Зачерпнул рукой солёную воду и умылся. На берегу лежала перевёрнутая лодка. Бывший узник перевернул её и, осмотрев, потащил к берегу. Ему было всё равно, что с ним будет, лишь бы умереть подальше от этого проклятого места. Он спустил лодку на воду и влез в неё, а потом с лёгкость оттолкнулся веслом от берега. Волны подхватили его и понесли в открытое море. Он отпустил весла, и они плюхнулись в воду. Устроившись поудобнее на дне лодки, он закрыл глаза и попытался заснуть. Впервые после пленения его не мучили кошмары и угрызения совести.
Немецкая подводная лодка, отчалившая от секретной нацисткой базы, шла надводным ходом, у неё произошла поломка руля, и она нарвалась на советский воздушный патруль. Завыла сирена, забегали матросы. Пикирующий бомбардировщик легко, как на учениях, вышел на цель и сбросил торпеду. В точном попадании капитан самолёта был стопроцентно уверен, поэтому ограничился одной торпедой. Последовал взрыв, и подводная лодка, сгорая в пламенной агонии, пошла на дно, унося с собой последних свидетелей разыгравшихся на покинутой базе трагедий.
С советского военного тральщика заметили одиноко дрейфующую в море лодку. Быстро спустившаяся на воду шлюпка догнала лодку, и матросы с неё перенесли на шлюпку истощённое тело человека в лагерной одежде.
- Эй, - сказал толстый матрос, пытаясь привести в чувство недвижимый, но ещё живой организм, - Давай, приходи в себя. Ты ещё жив.
Спасённый открыл затуманенные глаза и хриплым голосом спросил:
- Где я?
Матросы засмеялись, а толстяк произнёс:
- Всё в порядке, ты среди друзей.
- Значит, кошмар уже кончился? - спросил спасённый и потерял сознание.
Глава 1
Снова в строй.
Бостон. США. Наше время.
Пожилой мужчина в сером костюме нажал на кнопку звонка. Он стоял возле ворот роскошного особняка на окраине города. Раздался мелодичный звонок и из скрытого динамика послышался уверенный, молодой голос:
- Здравствуй, Ник. Опять ты пришёл за моей душой?
- Не за твоей душой, Ганс, а по твою душу. - Ответил мужчина.
- Тогда проходи в дом, и мы это обсудим за чашечкой кофе.
Где-то запищало, и ворота автоматически открылись. Мужчина, не спеша, прошел внутрь. Тихо скользя на петлях, створки ворот, захлопнулись.
- И так, Ник, что привело тебя ко мне, рассказывай? - произнёс молодой человек, сидя в кресле и попивая горячий кофе из кружки.
Ник, не притронулся к заботливо принесённому к нему служанкой кофе. Он внимательно разглядывал лицо сидящего напротив него человека.
- А ты не изменился, Ганс, после последней нашей встречи двадцать лет тому назад. Всё так же молодо выглядишь. - Вдруг сказал Ник.
- Завидуешь? - поинтересовался хозяин дома.
- Нет. Мне не завидно. Просто интересно наблюдать за тобой, возникает такое чувство, будто бы я снова в том семьдесят седьмом году, когда простился с тобой. Я вновь почувствовал себя молодым. Какого это - быть вечно молодым?
- Просто прекрасно, Ник. Ты не представляешь себе насколько это прекрасно. Но всё же, я думаю, что ты ко мне приехал не ради простого любопытства? - перешел к делу Ганс.
- Ты прав. Я по особому поручению конторы.
- Что ещё нужно им от меня. Я и так на славу на них поработал. Теперь заслуженно отдыхаю.
- Это касается твоей работы на другую контору, - здесь Ник сделал паузу, - их интересует твоя последняя работа на прежней работе, где ты заработал вечную молодость.
Ганс рассмеялся.
- Я передал всю информацию, какой обладал, конторе. Я, если хочешь знать, даже кровь сдавал.
Ник выдохнул и продолжил:
- Всё это так. Мы всё проверили и кровь тоже, но не смогли найти ответ. Все эксперименты закончились полным провалом.
- Чего вы хотите от меня?
- Нам нужна вакцина из лаборатории, где разрабатывалась операция "Оборотень".
- Я передал вам координаты. Пошлите туда ваш спецназ и отыщите необходимые стекляшки.
- Мы пробовали, однако, местность немного изменилась, и стало не возможным по вашим приметам отыскать вход. Требуется ваше участие.
Ганс в гневе положил чашку на рядом стоящий столик.
- Нет. Это не возможно.
- Мы предполагали от вас такой ответ. Поэтому подготовились. Два миллиона в качестве вознаграждения вас устроит?
Ганс задумался.
- Хорошо. Всё равно от вас так просто не отделаешься. Присылайте миллион наличными в качестве аванса, и я согласен.
- По рукам, - ответил Ник.
Осень. Москва. Наше время.
По улице Большая Набережная шёл ссутулившийся модой человек. Старый, потёртый кожаный плащ, купленный ещё в добрых семидесятых годах, висел на нём как на вешалке. Молодой человек был на редкость худым. Ветер трепал его длинные, слипшиеся от грязи волосы. Со стороны его можно было принять за обычного Московского БОМЖа. Собственно, этот неопрятного вида молодой человек, и вёл вот уже более тридцати лет образ жизни пресловутого отшельника. Стараясь скрыться, затеряться в толпе, он не заметил, как неразделимо слился с выбранным им образом. Он уже не просто подрожал этому типу людей, он стал одним из них и в переносном и прямом смысле этого слова. У него было несколько постоянных мест обитания, и он всегда, по уже старой выработанной годами привычке, старался следовать одному правилу - больше месяца не жить на одном месте. Поэтому его можно было обнаружить то в старом, заброшенном коллекторе, то в камере теплосети, а возможно и на чердаке многоэтажки. Старожилы БОМЖи уважали его и одновременно побаивались, стараясь о своём необычном друге не распространяться. Ведь ни для кого не секрет, что они являются частыми "агентами" всевозможных правоохранительных структур. Но об этой личности умалчивали. Сам, главный герой этой главы, выдумал о себе миф, что он стал жертвой аварии на атомной электростанции и, подхватив чудовищную дозу облучения, его организм аномально изменился. Его "друзья" верили ему, особенно когда с годами замечали, что их друг заметно не стареет, а организм способен перебороть все яды, какие только могут попасться на помойке и в бутылках с очистительной жидкостью. Однажды на помойке, БОМЖи, обнаружили десятилитровый бутыль наполненный до половины странно подозрительной бесцветной жидкостью. Предварительное зондирование, после откупоривания пробки, подтвердило подозрения отважных находчиков и доказало наличие спирта. Поэтому случаю был устроен роскошный банкет, тут же на помойке. В результате пиршества из пятерых собутыльников выжил только один. Очевидцы утверждали, будто один из БОМЖей после выпитого стакана ушёл с места застолья на своих ногах и даже не шатался. Однако следствие, проводившееся по поводу смертельного отравления четырёх человек без определённого места жительства, было несогласно с очевидцами происшествия. В бутыли был обнаружен метиловый спирт. После этой нашумевшей много лет назад истории нашему герою любой мог поверить.
Он шёл никого не трогая по своим ведомым только ему одному делам. Он не заметил, как трое таких же молодых людей наблюдали за ним сидя на скамеечке в парке. Они о чем-то между собой переговорили и, поднявшись, проследовали за объектом в чёрном плаще.
- Сейчас проверим чья штука лучше мой боевой макарыч или твоя оса. - Произнёс самый высокий и самый рослый среди своих друзей парень.
Ребята подошли к мирно идущему по своим личным делам БОМЖу и подхватив его под руки отвели в глубь сквера. Сегодня здесь было малолюдно. БОМЖ сопротивлялся, пытался освободиться, но поднесённое к его горлу лезвие ножа быстро сыграло успокаивающее действие.
- Что вам от меня надо? - испуганно проговорил БОМЖ. - Вы сами видите, что у меня ничего ценного нет, и денег тоже нет.
- Не переживай, - сказал всё тот же рослый, - мы тебя и пальцем не тронем. Ты главное стой и не шевелись. Всё будет пучком. Жорка, начинай.
После его слов, как по команде, Жорка, вышел вперёд и, направив руку с зажатой в ней травматическим пистолетом "Оса", выстрелил в живот своей жертве. Жертва, не ожидав такого поворота событий, согнулась от чудовищного удара в двое.
- Не плохо, Жора, - произнёс снова рослый, - а теперь смотри, как стреляют настоящие игрушки.
И после этих слов, рослый, вытащил из своего кармана боевой пистолет Макарова и, передёрнув затвор, выстрелил в согнувшегося БОМЖа. Пуля свалила человека твёрдый асфальт.
- Ну, ты и молоток, Артём, - воскликнул третий из-за спины Жоры.
Все вместе засмеялись. Артём, он же рослый, хвастал перед друзьями, он имитировал, как будет добивать бедолагу, крутил в воздухе пистолетом. А сражённый человек, лёжа на асфальте, вдруг резко выпрямился. Давно забытые, ещё из прошлой жизни, страхи нахлынули на него и до неузнаваемости изменили его тело. То чего так опасался бывший пленник объекта триста семнадцать - свершилось. Неуправляемые мутации сковали тело, а необузданная звериная жестокость взяли под свой контроль сознание.
Первый вскрикнул Жора. Он заметил, как недавно ещё умирающий бродяга резко поднялся и с не человеческим лицом направился к нему, да так быстро, что Жора успел только вскрикнуть, когда его вдруг оторвало от земли и подбросило в воздух. Жора упал в кусты и затих с открытым от ужаса ртом.
Артём повернулся на Жорин вскрик как раз в тот момент, когда Жора уже падал в кусты и быстро развернулся лицом к бывшей своей жертве. С диким криком, Артём, разрядил оставшуюся обойму в пистолете в ожившего монстра. Без результата. "Монстр" ударом кулака отправил своего обидчика в нокаут. Третий участник подростковой группировки от страха скрылся с места преступления.
Человек с множественными огнестрельными ранениями расслабился и не позволил гневу овладеть собой. Закрыв глаза, он упал на дорожку в сквере и замер.
Наряд милиции, прибывший на вызов, обнаружил трёх молодых людей без сознания. Один из них, в старой одежде, лежал с множеством огнестрельных ранений перепачканный собственной кровью. Согнувшийся над ним милиционер констатировал, что он жив и ранения, на удивление, быстро затянулись. Ни кого из потерпевших так и не смогли привести в чувство до приезда скорой помощи.
...Снова эти проклятые воспоминания терзают меня. А я так надеялся сбежать от них. Опять мне чудятся сиреневые глаза на бесстрастном лице. И голос, снова голос. Только на этот раз другой. Неужели у этого демона несколько голосов?...
- Пётр Терещенко. - Звал голос. - Пётр Терещенко.
Я не выдержал и открыл глаза. Нет, это был не мой демон. Если он и демон, то уж точно не мой. Я посмотрел на человека в белом халате, что сидел возле моей койки в больничной палате. Оглядевшись, я понял, что мы здесь одни.
- Кто вы? И от куда знаете моё имя? - спросил я.
Он показал удостоверение сотрудника ФСБ и предъявил его мне в развёрнутом виде. Я не стал заглядывать туда. И так всё стало понятно, они смогли меня найти, даже спустя годы. Что ж, я наивно раньше полагал, что смогу прятаться всю жизнь. Как же я заблуждался.
- Вы не переживайте, Иван, с вами ничего дурного не сделают. - Успокоил меня сотрудник ФСБ. - Однако хочу вас заранее предупредить - придётся снова вернуться, на время, на базу триста семнадцать, что бы окончательно закончить одно незаконченное дело.
О, Господи! Снова вернуться в этот далёкий ад, пропитанный ужасами давно забытых сорок пятых годов. Нет, я не хочу туда. Мне померещилось, будто я нахожусь в своей полутёмной сырой камере, на холодном полу. Старые ужасы вновь посетили меня и я, не выдержав их натеска на свою измученную психику, потерял сознание, погрузившись в небытие.