2. Русская пирамида. (частный случай теории заговора)
3. Исповедь человека-муравья. (нас мало, но мы еще живы)
4. Genetics Uber Alles. (генетика превыше всего)
5. Моя законная каста. (суровая правда жизни)
6. Царь Иудейский. (альтернативная история)
7. Матсья-Пурана. (голографическая вселенная)
8. Желтое небо. (эротика революции)
9. Сила каббалы. (из мемуаров Адама Кадмона)
10. Морально-этическая проблема. (хорошей свинье - все впрок)
11. Смелые люди. (тайна ордена тамплиеров)
12. Одна коричневая пилюля. (манифестация нано-литературы)
13. Вера льва. (неизвестный ислам)
14. Урок физики. (глобальная неопределенность)
НЕ В КОНЯ КОРМ.
(Эпоха раннего Горбачева)
Иногда кажется, что изменить своим убеждениям - это раз плюнуть. Изменил - и побежал дальше, насвистывая. Но из миллиона человеческих особей всегда найдется один, у которого щелкнет предохранитель. И однажды, когда в Субботу все дружно возьмутся плевать в физиономию собственной Пятнице, отщепенец внезапно вынырнет у критиков из-за спины и отмочит такое! Будто кривое зеркало отразит восхитительную идею, изнасилует, искалечит и швырнет назад. Идея обернется кривою, уголовною рожей, подмигнет и оскалится: "Пардон-мерси, господа-товарищи!" Посему, попрошу без рук. Сами виноваты, что я - моральный урод.
Это сейчас мы живем в свободной стране. А раньше меня бы наградили за своевременное разоблачение. Подобно тому, как Карл Маркс поймал буржуев за руку с прибавочной стоимостью, я тоже поймал кое-кого за конечность. Иногда меня даже посещает навязчивая мысль - уж не мое ли рождение предсказывали пророки? Но здесь - мудрость, кто имеет ум тот сочти число зверя, ибо это число человеческое, шестьсот шестьдесят шесть.
Итак, перенесемся на много лет назад, в эпоху раннего Горбачева. Но сначала я чуть-чуть расскажу о своем социальном происхождении.
В детстве у меня постоянно пропадали мелкие вещи. Не навсегда, а только когда они мне срочно нужны. Например, сплошным мучением было искать по утрам часы. Кажется, я перепробовал все способы, изо всех сил старался класть часы в одно место. Однако, всегда наступал момент, когда я на секунду-другую погружался в раздумье о каком-нибудь постороннем предмете. Едва я вновь начинал воспринимать окружающее, как сразу с необычайным раздражением понимал, что не помню, куда засунул часы, в последний раз сняв с руки. То же самое происходило с расческами, кошельками, ботинками, носками, подтяжками, шариковыми ручками, галстуками, и даже с ложками и вилками. Мама называла меня Рассеянным-С-Улицы-Бассеиной.
Тысячу раз я клялся стать внимательнее и начинал с понедельника новую жизнь. Лет в пятнадцать у меня в воображении впервые возник образ неких маленьких человечков, похищающих чужие вещи. В том, что со мной происходило, всегда угадывалось нечто большее, чем простая небрежность. Сверхъестественные существа внимательно следили за каждым моим шагом. Улучив минутку, они молниеносно прятали нужную вещь, и, наслаждаясь моими мучениями, потирали от удовольствия маленькие ладошки. Я метался по квартире, словно раненный зверь.
- Верните мою зубную щетку! Пожалуйста, верните ее! - в отчаянии умолял я. Но человечки только строили рожицы за моей спиной.
Иногда я пытался их разозлить, делая вид, будто пропажа не испортила мое настроение. Человечкам это не нравилась и начиналась борьба. Я рылся по коробкам, костюмам и ящикам письменного стола с неестественно веселым лицом. Поставив какую-нибудь жизнерадостную пластинку, грациозно пританцовывал в такт мелодии, с улыбкой спрашивая у самого себя:
- Ну что ж, посмотрим дальше. Возможно, мои часы в холодильнике?
Но какие чудовищные усилия воли требовались для такого представления! Не смотря на философские рассуждения, в которых я пытался выдать свою рассеянность за признак глубокого ума, мой характер не позволял привыкнуть к таким вещам. В итоге, я начинал беситься от бессильной ярости, до боли сжимал кулачки и гневно тряс ими над головой, суля врагам страшные кары. Некоторое время человечки наслаждались своей победой, а потом возвращали пропавшую вещь. И тогда наступало время ломать голову, размышляя, по какой траектории, например, укатился теннисный мячик, если я уронил его прямо перед собой, а находил в пятнадцати метрах за спиной? Если, конечно, предположить, что мячики перемещаются по законам природы, а не по прихоти маленьких садистов. Но поскольку разумнее было считать, что человечки существуют только в моих фантазиях, я не переставал удивляться.
Другим моим уязвимым местом были приметы.
Приметы я придумывал сам. На меня никогда не действовали черные кошки, пустые ведра или разбитые зеркала. Всех, кто сейчас движется по моему гибельному пути, хочу серьезно предупредить: на человека действуют только такие приметы, в которые он поверил! Например, мне везло на шестерки. Особенно это было заметно шестого числа каждого месяца. Если в номере телефона или на двери квартиры была цифра шесть, это всегда сулило удачу. Я вошел бы даже в камеру пыток, при условии, что она будет под номером шесть. Некоторое время мне не нравился такой талисман, из-за широко известного блатного жаргона. Я даже хотел перейти на семерки. Но, в конце концов, стало ясно, что цифра шесть всегда будет преследовать меня, и с тех пор я так и шагаю по жизни с моею верной шестеркой.
Несколько лет назад, во время учебы в институте, я придумал еще один вид мучения - торжественные обещания. Он заключается в том, что человек сам себе торжественно обещает чего-нибудь в обмен на удачу. Например, я клялся бросить курить, если не заберут в армию. Давая торжественные обещания на каждом шагу, я не выполняя больше половины из них. И таинственные силы начинали мстить. В следующий раз из всех спичек мне непременно доставалась самая короткая, если вы понимаете, что я имею в виду. Я отправлялся на работу в колхоз или дежурил по праздникам в общежитии.
Надеюсь, я уже дал вам понять, что являюсь человеком незаурядным? Богатое воображение всегда было моим врагом, не хватало лишь одного сильного толчка, чтобы полететь в пропасть. И эта пропасть разверзлась сразу после того, как я поверил в бога.
Если отвлечься от привычных философских категорий, то можно считать, что меня заразили. Ведь заражаем же мы друг друга гриппом или холерой. Почему принято думать, будто высшие силы действуют на всех людей одновременно, причем откуда-то извне? Уверяю вас, все сверхъестественные силы, которые действуют на человека, заключаются в нем самом. Они подобно микроорганизмам паразитируют в беззащитном сознании. До тех пор, пока люди не поймут этой простой вещи, силы зла будут царствовать безраздельно! Мы смеемся над обычаями диких племен изгонять из человека злых духов. А может быть от этого действия гораздо больше пользы, чем от всех мировых религий? Во всяком случае, я хорошо помню, что в тот момент, когда я впервые всерьез подумал о боге, на меня самым банальным образом чихнули на улице возле магазина.
Дело было так. Я шел на остановку. У меня в левом кармане рубашки лежал сложенный вчетверо листок бумаги, на котором я записал чудесное стихотворение, которое недавно пришло мне на ум. Оно как бы описывало мой внутренний мир. В нем были дальние моря, белые паруса и загорелые девушки. Но потом в эту волшебную страну будто бы вторгался черный корабль, Летучий голландец, а на нем:
Обожаю описывать в стихотворениях всяких чудовищ, они получаются у меня как живые. Но с некоторых пор пришлось бросить это занятие. Так вот. Я шел по улице, светило солнышко, пели птички. Ничто не предвещало коварный удар судьбы. Как вдруг из магазина, стуча палочкой по асфальту, выкатилась серая старушонка, похожая на мышку-норушку. Она затрясла головой, завертелась на месте и начала креститься не переставая, кланяясь во все стороны, не стесняясь прохожих.
-Господи, прости меня! Господи, прости! - как заведенная повторяла она.
Сейчас я понимаю, что у нее был приступ. Есть такие люди, у которых, как и у меня, аллергия на собственное воображение. Но в тот момент я подумал, что старушонка попросту стибрила что-то из магазина. Ничего удивительного - в наше время старики должны уметь постоять за себя. Они сидят с протянутой рукой, они сдают пустые бутылки. Они бывают просто в восторге, если им удается спереть в рыбном отделе баночку консервов. Так и шарят по углам! К тому же, они болеют и заражают других. Повторяю, именно в тот момент, когда волшебная старушонка в очередной раз изготовилась для поклона, я оказался прямо перед ней, а она громко, с наслаждением чихнула мне на грудь. После чего ей сразу стало легче, и она быстро исчезла, склонившись, как коршун, над своей авоськой.
Буквально через секунду после этого я подумал:
"А что мне известно о боге?"
Эта мысль захватила меня. Тем более, что накануне я в очередной раз не сдержал торжественного обещания и теперь шатался по городу в ожидании всяких бед.
"Он милосерд", - с предательским умилением ответил я сам себе.
Помню, в этот момент нечто зажглось у меня внутри, как электрическая лампочка, где-то между сердцем и желудком. Я почувствовал в организме трепет и загадочное тепло. Иногда мне кажется, что подобные ощущения бывают у беременной женщины, когда ее бьют изнутри ножкой. Так или иначе, но в тот момент во мне поселился бог, которого я начал вынашивать как беспечная проститутка, пропустив все возможные сроки для аборта.
Ни в тот день, ни на следующий не последовало никакой кары за нарушение моего торжественного обещания. Это было началом конца.
Я отчетливо вообразил себе бога и теперь клялся только ему. Регулярно удовлетворяя мои разумные требования, он не слишком настаивал на выполнении принятых взамен обязательств. Даже вещи начали пропадать гораздо реже. Во всяком случае, стоило мне воскликнуть: "Господи, помоги!", - как за моей спиной начиналась невидимая борьба. Бог отнимал у невидимых человечков добычу и торжественно клал ее на заметное место. Обращаться к богу за помощью вошло у меня в привычку, подобно тому, как у соседей вошла в привычку бутылочка бормотухи. Мой бог неплохо помогал от стрессов и заметно повышал жизненный тонус. Первое время я жил, как в раю.
Возможно, мне следовало начать справлять религиозные культы. Но мысль о том, чтобы пойти в церковь, была непривычной, я стеснялся. Это сейчас любой подлюка может туда войти, раскрыв двери ногой, а раньше к этому относились иначе. Тем более, что существование моего бога доказать было очень трудно. Его чудеса всегда оставались в пределах теории вероятности. Возможно, мне только казалось, будто он существует? Взвалить на себя хлопотные и бесполезные обязанности отнюдь не хотелось. Казалось, что проще оставить привычный для меня образ жизни без изменений.
Роковая ошибка!
Уж если к вам прицепилась такая зараза, то разумнее использовать проверенные рецепты, пока они еще способны помочь. И однажды меня поймали, как рыбку на червячка, как мышку на сахар. Мышеловка оказалась с такой стороны, с которой я совершенно не ждал подвоха. Послушайте, как это произошло, и постарайтесь избежать подобной ошибки.
Наступила осень. На асфальт посыпались листья. По вечерам после работы я слушал Вивальди, тоскуя о возвышенном. Природа медленно умирала, засыпая под свист холодного ветра. Где-то в середине октября начались дожди. Я стоял на остановке, держа наготове черный зонтик и кутаясь в просторный плащ синего цвета, когда наконец подошел мой автобус. Обрадовавшись как ребенок, я бросился за ним и вскоре настиг. Задние двери автобуса медленно открылись, и на подножке возник молодой человек, одетого в точно такой же уродливый синий плащ, купленный в магазине уцененных товаров и попавший в мужской отдел за какие-то вторичные половые признаки. Передние двери автобуса так и не удалось открыть. Люди, прижатые изнутри, злобно посматривали на тех, кто пытался это сделать снаружи. Мысль о том, что сейчас мы с этим парнем, словно два уродца, будем стоять спиной к спине, демонстрируя ширпотреб, показалась невыносимой. Я отступил. Товарищ по несчастью украдкой послал мне благодарный взгляд, еще разок взглянул из-за стекла, будто грустное насекомое из коллекции, и поехал дальше, сотрясаясь как на трансформаторной будке.
Когда в салоне другого автобуса опять мелькнул синий дешевый плащ, я почувствовал себя самым стандартным инженером на свете. Очевидно, по моему внешнему виду можно было легко узнать, какие товары выкинули в продажу. Третий автобус шел не туда куда надо, зато в нем не было похожих на меня пассажиров. Таким образом, я вновь приобретал индивидуальность. Смекнув, что это знак свыше, я задрожал от непонятного возбуждения и полез внутрь.
В воздухе запахло чудом. Словно по чьей-то подсказке, я уверенно двинулся сквозь тесное переплетение тел, сквозь обидные замечания и толчки. Так сказать - через тернии к звездам! Прямо к единственному незанятому месту посередине салона. По направлению к роскошной блондинке в коротком красном пальто и черных чулках, сидевшей возле окна.
- Простите, - извинился я, собираясь присесть. Когда я садился и путался в своем длинном плаще, у меня всегда был такой вид, как будто я присаживаюсь по нужде.
- Ничего страшного, - ослепительно улыбнулась блондинка.
Потом она загадочно смотрела в окно, а я страстно шептал про себя молитву, весьма далекую от всех канонов вероисповедания:
"Господи! Вот бы мне познакомиться с этой женщиной! Господи, сделай так, чтобы она заговорила со мной! Только бы она не сошла на следующей остановке! Хочу узнать, где она живет, и познакомиться с ней! Господи!"
После этого заклинания я посулил ему соблюдение какого-нибудь религиозного культа, чего он уже давно от меня домогался.
Передо мной простиралось широкое поле. Это было не просто место, предназначенное под новостройки. Это было Поле Чудес. Чудеса продолжали происходить одно за другим. Следующим чудом было то, что когда я уже решился сойти, отчаявшись заговорить с этим белокурым ангелом, прижимающим ко мне бедро своей длинной ноги, блондинка внезапно спросила:
-Вы тоже выходите?
Словно могучий бизон, почуявший запах самки, я ринулся сквозь людскую толпу на свободу, прокладывая женщине дорогу могучими рогами. Автобус родил нас, напрягшись всем телом, прямо в придорожную грязь, с облегченным всплеском мутных болотных вод. Потом он взревел, загребая колесами и набираясь злости для дальнейшего путешествия. Белокурый ангел испуганно вскрикнул и не успел заслониться крыльями. Тысячелетние воды взметнулись к небу, задумав омыть своей массой далекое солнце, но быстро обессилили и рухнули вниз, покрыв нас липким слоем грязи. Автобус, переваливаясь с боку на бок, как гигантская корова, неторопливо покинул оскверненные тела, повернувшись к нам задом. Мы остались одни.
- Какой же вы грязный! - засмеялась женщина.
Я развел руками, счастливо улыбаясь.
- Нет, ну нельзя же вам в таком виде! Вы далеко живете? Я, наверное, тоже с ног до головы, да? Пойдемте... Вы не понесете мою сумку, она такая тяжелая?
Все было настолько естественно, что я даже не успел загадать более нескромного желания. Самое нескромное произошло само собой. Мой бог с блеском продемонстрировал, что ничто человеческое ему не чуждо, и прикинулся рубахой-парнем. Я почти физически ощутил, как в самый интересный момент он одобрительно похлопал меня по спине.
Опомнился я только под утро, когда утомленная женщина уже спала. За окном проступали желтые ветки городских тополей. Ночная мгла медленно растворялась в бледном свете холодного нового дня. За стенкой у соседей играли Вивальди. Некоторое время я лежал, наслаждаясь чуть слышной мелодией, потом осторожно убрал с груди женскую руку и решительно встал с постели.
- Ты куда? - нежно шепнула, разметав волосы по подушке, моя блондинка, которая на проверку оказалась брюнеткой, и не просто брюнеткой, а брюнеткой-разведенкой по имени Лидия.
- Я сейчас.
Наступило воскресение. Гордясь своей наготой, я прошлепал босыми ногами в прихожую и нащупал телефонный номер на груди у маленького белого аппарата. В телефонную трубку откуда-то с неба торжественно опускались длинные гудки. Потом они захлебнулись и вместо них возникли возмущенные причитания бедной мамы, потерявшей из виду своего дорогого сыночка на всю ночь.
- Ладно, мам, - жмурясь на солнечный зайчик, сказал я. - Слушай, ты не знаешь, куда делась старая бабушкина иконка?
Так я убедился в его могуществе, а он обрел свое зрительное воплощение в виде собственного портрета над моим столом. Стараясь никому не попадаться на глаза, я начал ходить в церковь. Могу добавить, что это было, пожалуй, первое, что я пообещал и исполнил, с тех пор как поверил в бога. Но он воспринял этот поступок как проявление слабости и отплатил за него черной неблагодарностью.
Лидия не забыла обо мне. Через день мы встретились опять, потом еще раз. Наконец мы стали встречаться регулярно. Мама назвала меня бабником и перестала говорить со мной на эту тему. На улицы города посыпался первый снег. Он был похож на белую, смертельную сыпь, предвещавшую конец света, но мы с Лидией ничего не замечали. Когда мы уставали друг от друга, я читал ей свои стихи. В том числе и самое удачное - про дальнее синее море, белых чаек, белые корабли, в стройные ряды которых вторгается черный парусник, а на нем:
Я лежал с Лидией под одним одеялом, курил в постели и сочинял экспромты. Будто когда мы поссорились, то мне стало плохо, и я один стоял ночью у окна, и вдруг какое-то чудовище посмотрело на меня из темноты, а я так испугался, что отлетел от окна на три метра и ударился затылком о дверную ручку. Не знаю как в прозе, но в стихах это выглядело очень красиво. Чудовище называлось Шай-Тормент.
Мама уехала в командировку, и мы начали встречаться у меня. Однажды Лидия пришла ко мне вечером, удивленная, и спросила:
- Что за странный инвалид живет в вашем подъезде?
Как я не старался, но не сумел вспомнить ни одного инвалида за исключением двух-трех моральных уродов.
- Тем не менее, я вижу его не в первый раз. Интересно, к кому он приходит?
С этими словами, Лидия описала мне загадочного инвалида. Он оказался одноногим и грязным. От этого описания мне стало не по себе.
Дня через три мы поздно возвращались из кино. Начался дождь. Повеселившись под дождем, мы принялись целоваться, потом побежали ко мне. Лидия первая забежала в подъезд и нажала на кнопку лифта.
- Странно, ну почему у вас всегда занят лифт?
Я посмотрел на часы. Приближалась полночь. На холодный каменный пол с нашей одежды тоненькими струйками стекала вода.
- Каждый раз, когда я прихожу после десяти, одна и та же история. Может быть, дети балуются?
Лифт был занят больше пяти минут, хотя мы не слышали, чтобы из него кто-нибудь выходил. Тем более странно, что человеку в такое время понадобилось кататься между этажами. Кнопка с красной лампой таинственно горела в темноте. Над головой, будто висельник на веревке, болтался разбитый цоколь на гнутой проволоке. На улице вовсю хлестал дождь, слышалось потустороннее завывание ветра. И тут я отчетливо услышал неторопливый стук копыт по земле и деревянный скрип, как если бы к подъезду подъехала очень старая, разбитая телега. Конь отчетливо всхрапнул два раза. В этот момент лифт, наконец, освободился и мы вошли внутрь. Лидия прислушалась.
- Подожди, кто-то идет.
Нас догонял одноногий. Его деревянная нога уже уверенно стучала по ступенькам крыльца. Я похолодел.
- Наверное инвалид, - догадалась Лидия. - Сейчас ты его увидишь.
Стены пошатнулись у меня перед глазами. Из темного провала коридора пахнуло могилой. Послышался зловещий скрип костыля. От испуга моя фантазия заработала в полную силу. Я представил, как злобно бесится ветер, развивая мокрую гриву огромному, вороному жеребцу, запряженному в экипаж, напоминающий формой гроб. Мы были на волосок от смерти. Сейчас таинственный инвалид утащит нас под рогожу у жеребца за спиной, а внешний вид его экипажа не позволял сомневаться в том, куда нас потом отвезут. Не помня себя от страха, я нажал на кнопку десятого этажа. Инвалид ускорил шаги. Двери уже закрывались, когда в конце коридора показалась его тень. Затем мы спасительно понеслись к небу. Внизу раздраженно забарабанили в лифт, Лидия ругала меня из-за проклятого инвалида, а в моей голове вертелась только одна строчка из моего стихотворения:
С этого дня я начал бояться темноты. Чудовища из моего воображения переселились в наш подъезд и по вечерам занимали лифт.
А потом у меня опять начали пропадать разные вещи. Обычно это происходило после того, как я не выполнял какой-нибудь религиозный обряд. Но уж теперь-то я не сомневался в том, кто прячет мои подтяжки!
- Лидия, ты веришь в бога? - спросил я.
По тем временам, Лидия оказалась чрезвычайно образованной женщиной. Она рассказала мне кое-что про переселение душ, про карму, полтергейст и даже вспомнила несколько страшных историй, которыми ее пугали в детстве. Потом принялась рассуждать о боге вообще, тогда как меня интересовал мой конкретный, индивидуальный мучитель. Его сила чудовищно возросла за последнее время, хищно вобрав в себя прочие виды сверхъестественных сил, подобно тому, как один вид энергии переходит в другой. И теперь маленькие человечки, приметы и знамения, чудовища, катающиеся на лифте, в особенности Шай-Тормент и гниющий старик Розенблюм - стали с ним заодно. Фантастические чудовища из беспорядочной толпы хулиганов превратились в организованную банду головорезов.
Однажды, пытаясь оказать им сопротивление, я подговорил соседей пожаловаться на лифт в домоуправление. Пришел зловещего вида лифтер и отключил лифт вообще. Через неделю соседи написали в газету, что у него нет сердца. Глубокой ночью лифт сам собой начал ездить между этажами, издавая через стену в направлении жилых квартир глухие матюги. На третьи сутки нам разрешили испытать его на себе. Добровольцев извлекли через час между восьмым и девятым этажом. Маленький мальчик даже обмочился со страху. Я до сих пор не решаюсь войти в этот лифт после наступления темноты.
Некоторое время, как благородный человек, я даже старался пореже встречаться с Лидией. Но по-видимому сверхъестественные болезни не передаются половым путем, иначе Лидия давно бы подзалетела. А мне стало совсем паршиво. После того, как в один и тот же день я уронил хрустальную вазу, вылил на пол вонючий реактив, испачкал краской новое пальто, а в подземном переходе был укушен за ляжку собакой, пожелавшей остаться неизвестной, я твердо решил всерьез заняться самолечением.
-Ты можешь достать мне Библию? - спросил я у Лидии.
Это сейчас она продается на каждом углу. А в эпоху раннего Горбачева Библию имели только старики и священники. Лидия принесла мне наполовину истлевшую книгу с могильным крестом на обложке.
Как на грех, на первой же открытой странице этой книги оказались знаменитые десять заповедей. Я про них знал, да забыл. Но хуже всего оказалось то, что мой бог узнал про них вместе со мной, и теперь у него появилась причина без конца придираться. На меня обрушились кары. Бог упивался моим бессилием и с каждым днем становился все привередливее. Однажды я совершил грех чревоугодия, вкусив на дне рождения таинственный фрукт из консервной банки с иностранной наклейкой. После целую неделю ломался автобус, который возил меня на работу. Потом я увидел по телевизору одного психотерапевта, и чуть-чуть не сотворил себе кумира, но вовремя остановился, грубо расхохотавшись психотерапевту в лицо. Затем я пожелал жены ближнего своего. Проклятье! Об интимных отношениях с ней я подумал, без конкретного плана, так же отвлеченно, как иногда мечтал съездить в Японию. Тем не менее, на следующий день с моего стола бесследно исчез годовой отчет. После того, как перерыли весь отдел, шеф вызвал меня к себе.
Я никогда не любил своего шефа. Он - бесчестный человек. У него много денег, пятикомнатная квартира, загородный коттедж, иномарка и красавица-жена, играющая по вечерам в теннис. Она моложе его на пятнадцать лет. Сейчас к такому уже привыкли, а раньше мы презирали материальные ценности. Когда шеф разрешил мне уйти, я тихонько покинул кабинет, отдышался за дверью и подумал в сердцах:
"Чтоб у тебя больше не стоял!"
Вечером, лениво раздевшись, я обнаружил у себя импотенцию. Это был удар ниже пояса! Лидия, приподнявшись на локте, с удивлением смотрела на мои странные телодвижения, напоминающие пассы бродячего фокусника. О них я узнал из книги под названием: "Половая жизнь, неограниченные возможности и возможные ограничения." Наконец блондинка-брюнетка-разведенка по имени Лидия догадалась, что произошло, и ее губы невольно расплылись в кривую усмешку.
- Нет, ты меня не любишь! - пошутила она.
Я тихо застонал. Потом сбегал на кухню и, воровато озираясь, начал пожирать сахар ложками прямо из мешка. После этого сделал несколько глубоких приседаний, стараясь очистить голову от ненужных мыслей, и пошел на второй заход.
Я упал на испуганно пискнувший диван жестоким викингом, грубым варваром, безжалостным зверем, думая возбудиться, имитируя садизм. Ребра Лидии заскрипели подо мной, как пружины дивана. Она стойко переносила неожиданное изнасилование и терпеливо молчала, на что-то надеясь. Наконец я устал и опрокинулся на спину. Лидия включила свет, чтобы пересчитать свои синяки.
- Ну, ты прямо как мой бывший муж! - огорчилась она.
Никогда я еще так не молился, как на следующий день. Я бился головой о пол и поставил в церкви десять свечек для своего мучителя. Только под вечер я догадался что делать, и начал молиться за своего шефа. Это было трудно. Я с трудом подбирал слова, чтобы не вставить какое-нибудь покрепче. Проходя мимо его квартиры около десяти, я увидел его на балконе. Он что-то горячо обсуждал со своей проституткой. На всякий случай, я помолился за него еще раз. Шеф выпятил живот и обнял жену. А я притащился к Лидии и лег рядом с ней, будто побитая собака.
Ночь укрыла нас ватным одеялом. За окном медленно падал снег, а потом затрубили ангелы. На следующее утро город напоминал большую белоснежную игрушку, которую дарят детям на Новый год. Лидия мылась под душем. Ощущая прежнюю благословенную усталость, я сидел на подоконнике в кухне и курил в открытую форточку. Я победил свою слабость, но превратился в раба. Никогда не желайте ближнему того, чего сами бы себе не пожелали!
Религия иссушила меня словно наркомана. Теперь я и шага не мог ступить, чтобы не подумать, как отнесется к этому мой бог. Ходить в церковь было мучительно тяжело, там я получал дополнительную дозу инфекции и возвращался совершенно больным. Если я не ходил в церковь, начиналась ломка. Лидия все же узнала, где я бываю по воскресеньям. Она попыталась выразить свое восхищение. Я злобно посмотрел на нее и сказал сквозь зубы:
- Религия - опиум для народа!
Лидия сразу отстала, невероятно удивленная.
Однажды она отыскала в старом справочнике мое забытое стихотворение и пристала ко мне - почему я прячу шедевр? Стихотворение называлось - "Антология". Это были абстрактные четверостишия с непредсказуемыми коленцами в стиле шотландских народных песенок:
"В моем воображении рождаются легко
Красавицы с волшебными изгибами ноги,
Но если забывают останавливать его
То часто получаются опасные враги!"
От того, что я прочитал дальше, я пришел в ужас и понял, что пришел мой конец. Чтобы вам стало ясно, какие мне теперь снятся сны, попробуйте прочитать его до конца:
"Вот Кведрил - желтоглазый, огнедышащий мертвец,
И Гвес-Верк-Хегемоник, убивающий за цент,
За ним, сжимая нож за окровавленный конец,
Ползет змея-Рулинга и крадется Шай-Тормент.
Анкос-Пенетра Рейтера, блестящий кавалер,
Аистоногий ветреник без мысли в голове
Показывает новый заразительный пример
Рулинге Понферейте, отвратительной вдове.
Анкос-Пенетра Рейтера берет бокал из рук
Хантисмы-Маинс Фалсити и пьет его до дна.
И матер Матер-Маинс Чакнилор, чудовищный паук,
Зовет кривляку Доджинес и требует вина.
Бежит кривляка Доджинес и потчует гостей,
А после безобразно напивается сама.
И пьяная компания чернеет от страстей
И дружно мне желает поскорей сойти с ума.
Потом мое безумие наполнит этот вздор,
Потом мое забвение продлит один момент:
Рулинга, Хегемоник, Кведрлил, Анкос, Чанкилор
Хантисма, Понферейте и коварный Шай-Тормент."
Из всей "Антологии" я помнил только Шай-Тормента, а из остальных получился неприятный сюрприз.
Я не мог слушать по телевизору воскресную проповедь, она приводила меня в неистовство. На мой взгляд, священники говорили о том, о чем не имели ни малейшего представления. Возможно, я подцепил опасную разновидность. Возможно, я просто более восприимчив к этой заразе. Во всяком случае, я плакал по ночам, вспоминая безмятежные, безбожные времена, в то время как другие безбожники наперегонки записывались в другой лагерь. Боже, как я ненавидел их рассуждения о религии!
- А мыло у вас воровали? А собаки на вас бросались? А голуби вас клевали? А люстру на вас роняли? - сжимая кулаки, с ненавистью кричал я в телевизор.
Никогда не забуду тот день, шестого июня шесть лет назад, когда я твердо решил победить или умереть. Это случилось так.
Мой друг познакомил меня с нужным человеком. Я угостил человека водкой и подарил ему блок сигарет. В те времена в городе не было ни водки, ни сигарет, в городе не было ни черта. Это сейчас - кури да пей на здоровье, а раньше был дефицит. Представляете, как я потратился? Зато нужный человек согласился обсудить тему моей будущей диссертации.
Накануне я весь день примерял костюм и репетировал перед зеркалом, как себя держать. Перед сном завязал на память узелок, чтобы не забыть про цветы для жены нужного человека, и поставил крестик на лбу, чтобы вспомнить про документы. Ночью спал как убитый.
Утром я встал в превосходном настроении. С удивлением посмотрел на рубашку, висящую на спинке стула, один рукав у которой был привязан к другому. Затем пошел в ванную и с интересом уставился на себя в зеркало.
-Мам! Представляешь, заснул - ничего, проснулся - а на лбу таинственный крест!
Друг позвонил только под вечер.
- Идиот! - сказал он.
Я повесил трубку и вошел в свою комнату. Старый изверг сурово таращил глаза с бабушкиной иконки, выпятив раздвоенную бородку. Он убил меня без всякой причины, просто так, из озорства.
Электрическая лампочка, горевшая у меня внутри между сердцем и желудком, ярко вспыхнула и взорвалась, вылетев из груди белыми хрустальными осколками. Меня подбросило и швырнуло со сжатыми кулаками вперед, навстречу моему богу, висевшему на стене.
- Ты! Ты!!! - закричал я так страшно, что портрет побледнел. Потом сорвал со стены иконку, бросил ее под ноги и принялся на ней плясать.
- Нет тебя! Нет тебя! Не верю!
Дальнейшее помню смутно. Все кончилось тем, что я в ужасном смятении пробегал по двору, и в этот момент со второго этажа уронили горшок с кактусом. В больницу меня привезли уже другим человеком.
Кажется, я постиг таинственный механизм моих страданий. Очевидно, если человек поверит в Нечто, то Нечто начинает существовать на самом деле. Что мы знаем о загадочных свойствах человеческой психики? Если одним усилием мысли можно проникнуть в будущее, вылечить больного или согнуть металлический ключ, то не происходит ли таинственная работа и в тот момент, когда мы представляем себе иррациональное? Бог проник через легкие в мой организм и начал существовать, высасывая из души живительные соки. Чем больше я о нем думал, тем лучше для себя его представлял. Чем лучше я его представлял, тем более реальным становилось его существование.
Остерегайтесь все, кто подобно мне отдает себя во власть фантазии! Не ходите в кино, не пишите стихи, не читайте книг, особенно по ночам! Укрепляйте организм, не позволяйте ему верить в то, чего невозможно увидеть при помощи глаз! А если вы все-таки заболели, то забудьте о сильных эмоциях! Чудеса - лишь из способов вызвать в организме могучую волну чувств, которыми питаются сверхъестественные силы, паразитирующие на вашем сознании. Остерегайтесь чудес!
Что касается меня, мне хронически не везет в карты. Общественный транспорт длинными караванами подходит к остановкам, пока я стою через дорогу, но стоит подойти - и я дожидаюсь его часами. Регулярно исчезают все мои деньги и документы. В парикмахерской мне отрезали половину уха. Лидия бросила меня, намекнув, что я не мужчина. Я потерял работу. Меня обжигают спички, царапают кошки и штрафуют за безбилетный проезд. У меня одновременно отключили газ, электричество и холодную воду, по утрам я умывался кипятком при свечах. На прошлой неделе меня зверски избили возле пивной, приняв за другого. В пятницу я попал под лошадь. В субботу у меня из-под кровати извлекли краденный соседский сервиз, картину Сальвадора Дали, а за вешалкой нашли толстую пачку акций РАО "Газпром" и ампулы с героином, для отвода глаз припрятанные в ствол автомата Калашникова. Искали сервиз...
Не хватит слов, чтобы описать все несчастья, которые постоянно терзают меня. Но все эти чудеса по-прежнему остаются в пределах теории вероятности. Возможно, мне только кажется, что бог существует, а на самом деле никакого бога вовсе и нет. После того, как мои отпечатки пальцев обнаружили на чемодане, доверху набитом фальшивыми долларами, я поделился своими сомнениями с товарищем подполковником и был отправлен в сумасшедший дом. Первое, что я сделал там, это растерзал случайно попавший мне на глаза альбом старинных икон. Рисовать бога - все равно, что рисовать палочку Коха или бледную спирохету! Потом я потребовал для себя ватно-марлевую повязку и теперь хожу только в ней, чтобы не заразить окружающих. Бог - это опасный космический вирус нервно-паралитического и психогенного действия, в незапамятные времена занесенный на планету Земля преступными инопланетянами. Врачи не могут поставить правильный диагноз, потому что сначала я громко и официально заявляю им, что бога нет, а затем потихоньку, шепотом, или при помощи шифрованной записки намекаю, что все-таки есть. Лучше всех меня понимает профессор Петр Иванович Горшков, который однажды спросил:
- Итак, вы хотите сказать, что бог существует, но лучше было бы, если бы его не было?
После чего профессор вдруг заявил, что желает поговорить не с пациентом, а с образованным человеком. Он объяснил, что суеверие - дьявольская игра. Образно говоря, нас повсюду подстерегает опытный шулер, которому непременно проиграешь, если возьмешься за карты. Хотя сначала тебе позволят немного выиграть. Ведь у новичка приметы и гороскопы обычно счастливые. И лишь когда он втянулся, начнется кошмар. Суеверный человек даже в церкви может стать жертвой дьявола, ведь дьявол - мастер обмана.
Но я сидел, смотрел на профессора, и думал: "нет, брат, шалишь, сам ты карточный шулер". Но вслух, конечно же, соглашался.
РУССКАЯ ПИРАМИДА.
(частный случай теории заговора)
Как отмечает Карл Оглсби, изысканная Теория Заговора не настаивает, будто единственная, всемогущественная клика заговорщиков вершит историю. Даже безумец Оглсби называет это бесполезной паранойей. Однако христианский ересиарх Ориген еще в третьем веке от рождества Христова критиковал эпикурейца Цельса за Теорию Заговора.
"Смотрите же, насколько самолюбив этот Цельс, который с доверием относится к одним народам как к мудрецам, а к другим питает презрение", - насмехался над глупым эпикурейцем мудрый Ориген. "Есть, - говорит он, - древнее учение, существующее с незапамятных времен, которое всегда хранилось мудрейшими народами, городами и разумными людьми. И при этом Цельс не соблаговолил даже упомянуть об иудеях как о мудром народе, хотя бы даже наряду с египтянами, ассирийцами, индийцами, персами, одризами, самофракийцами и элевсинцами."
Но, если в третьем веке от рождества Христова это учение уже считалось древним, существующим с незапамятных времен, тогда насколько древним можно считать его в наши дни! Ведь победив страх перед неведомым, можно заметить: Теория Заговора всего-навсего утверждает, будто история не развивается хаотично, а следует воле всемирного братства невидимых мудрецов, управляющих развитием человечества. Насколько это плохо? Возможно, даже полезно?
Источник могущества невидимого братства заключается в особенности простых людей не замечать необыкновенного в привычном. И хотя большинство простецов подозревало в заговоре иудеев, Ориген догадался: генеральный мировой план возник еще во времена древних египтян.
"Мне кажется, с Цельсом произошло то же, что может случиться с человеком, отправившимся путешествовать по Египту. Там мудрецы египетские изучают писания отеческие и много философствуют о том, что у них почитается священным; простецы же выслушивают какие-нибудь басни, смысла которых они не понимают, хотя сильно гордятся этим. И если путешественнику случается научиться от простецов тем басням, он уже думает, что познал всю египетскую мудрость, хотя на самом деле он и не сообщался ни с кем из жрецов и ни у кого из них не учился египетским тайнам. Что я сказал о египетских мудрецах и простецах, это же можно наблюдать и у персов. У них точно также есть мистерии, но смысл последних постигают у них только ученые. Простой же народ, довольствующийся поверхностным знанием, понимает в них только внешнюю форму", - намекает нам Ориген.
Короче говоря, иногда внешняя форма настолько искажает содержание, что докопаться до правды может уже не всякий. Так давайте попробуем сделать это вместе в отдельном, конкретном случае.
Перенесемся в Россию начала двадцать первого века, в забайкальскую деревню у китайской границы. Лучше, конечно, мысленно. Фамилию необыкновенных жителей сибирской деревни я обещал сохранить в секрете. Поэтому, назовем их Бобровыми. Жили Бобровы без шика, но деньги у них водились всегда. Откуда эти деньги им доставались, никто не знал. А слухи ходили разные.
Илья Бобров был непьющим и слыл толковым механизатором, но шибко работою ручки не утруждал, поэтому зарабатывал мало. Мария Боброва учила детей истории, литературе и географии. Сами понимаете, ждать дохода от школы - напрасный труд. И огород у Бобровых был хуже всех - тесный, запущенный только морковка росла.
Однако дом у них был похож на крепость. Стоял на окраине села, где начинались луга и тянулись до самой реки, за которой темнел густой лес. Пока ниже по течению была плотина, река весной заливала луга. Поэтому дом Бобровы подняли на железные сваи. Разве кто другой мог себе такое позволить? А они смогли. Откуда деньги? Когда при Ельцине плотину размыло, вода перестала подниматься, и сваи сделались лишними. Соседи посмеивались, мол, прогадали Бобровы, зря потратились. Однако механизатор с учительницей обнесли дом таким частоколом, какого не видали даже у староверов, и посадили двух волкодавов на цепь. Ага, учебники сторожить.
Деревенские подговорили детей потихоньку разведать у Игоря, сына Боровых, в котором месте родители нашли клад? Но мальчик прикинулся дурачком, ничего не сказал. Хотя дурачком не был. В прошлом году перескочил через класс, из четвертого сразу в шестой. Особенно любил историю и математику. Сверстников Игорь сторонился, не хулиганил и много читал, свесив ноги с крыльца на высоких сваях, вдали от земли, лицом к реке.
Книги для чтения Бобровы выписывали. Вам когда-нибудь присылали книги по почте? Мне тоже нет. А Бобровы получали их пачками, по посылке в месяц. Если столько читать, можно с ума сойти! Каких только не было у них книг. Даже иностранные. Игорь осилил все, но особенно много читал про древний мир. Наверное, в мать пошел. Стоило ему разрешить, и мальчик часами рассказывал про шумерскую клинопись, китайских мандаринов, могильники Мохенджо-Даро, про инков, кельтов, минойцев, и древнеегипетские пирамиды. К египтянам у Игоря была симпатия, которую отметим особо. Запомните, вдруг пригодится?
Время от времени у Бобровых гостили городские знакомые. Друзей у них было много. И откуда столько набрали? Будто выписывали заодно с книгами. Гости приезжали и уезжали по ночам, не привлекая внимания, отчего подозрения соседей только усиливались. На речку гости не ходили, в лесу грибов не искали, пьяных драк не устраивали. Даже за воротами без нужды не показывались. Ну и для чего тогда ездить за тридевять земель в таежную глухомань? Чайку на веранде попить? Однажды местные не стерпели и напрямик спросили у Марии насчет приезжих. С тех пор гостей будто подменили. Стали рыбачить, пить да гулять и со всеми знакомиться. Даже охотились иногда. Только люди в деревне не дураки, смекнули - конспирация!
Но чем бы не занимались Бобровы за глухим частоколом хоронясь от людей, они никому не мешали, поэтому им тоже никто не мешал. До тех пор, пока в деревне не появился новый участковый, Можайский Роман Борисович.
Представитель районной власти моментально заинтересовался неопознанными доходами семейства Бобровых. Оттого что Можайский считал себя коренным байкальским казаком, работал не за страх а за совесть. А проведав, что Бобровы к тому же сторонники старого режима, от которого Роман Борисович считал себя потерпевшим, казачок потерял покой, мечтая разоблачить большевицкую банду. В деревне было немало выходцев из семей репрессированных, но лютую ненависть к недобитым большевикам милиционер Можайский испытывал один за всех. У прочих давно было смутное, нехорошее предчувствие, что причина революционных страданий не в белых или красных, а в злополучном народе, который сперва терпит как Христос, а после бесится словно Сатана, в промежутках воруя все, чего не успела у него самого украсть, по причине родства с народом, очередная законная власть. Но Можайский Роман Борисович смутные предчувствия презирал.
Участковый взялся за дело неторопливо, будто зверя в тайге выслеживал. Поначалу Можайский решил, что Бобровы связались с китайцами. Потом проверил: не было ли среди гостей подозреваемых известных бандитов? Но эта версия провалилась даже раньше китайской. Гости оказались удивительными людьми - иногда сектантами, иногда учеными, но чаще коммунистами из элиты КПРФ. Однажды среди приезжих отметился даже Геннадий Андреевич Губанов, их бывший лидер. Коренному байкальскому казаку уже кошмары по ночам стали сниться. Откуда у красной сволочи интерес к простой деревенской семье? Совесть заговорила? В народ пошли?
Роману Борисовичу сделалось ясно - зреет большевицкий заговор, возможно новая революция. Одержимый идеей спасти Россию, он сунулся к районному начальству, но дальновидного казака послали куда подальше. Вероятно, красные уже захватили ключевые посты МВД. Тогда Можайский использовал личные связи. Участковый стал пропадать в таинственных командировках, возвращаясь лишь изредка, пока однажды не вернулся в деревню насовсем.
К этому времени Роман Борисович здорово изменился. Вместо усатого бугая, местные встретили на станции доходягу с глазами, полными тоски и безумия. Участковый потерял всякий интерес к обычным правонарушителям. И лишь когда казак пожирал глазами кого-то из семейства Бобровых, особенно Игорька, во взгляде казака загоралось мрачное пламя. Роман Борисович сделался молчаливым, незаметным как призрак, подолгу молился в церкви, временами даже рыдая на коленях перед иконами, и напоминал Гамлета, мучительно решающего: "быть или не быть?".
Но однажды принц Гамлет видимо на что-то решился.
В понедельник с утра, опрокинув для храбрости стакан водки, Можайский Роман Борисович нарочно рассказал всем, что уезжает в город по вызову, и сел в электричку.
Игорек, сын Бобровых, возвращаясь вечером домой, всегда выбирал короткую дорогу через хлебное поле. Мальчик весело бежал посреди высоких колосьев пшеницы с сумкой через плечо, предвкушая чтение древнеегипетских мифов под редакцией Четвертухина, когда Роман Борисович Можайский, который будто бы уехал из деревни на глазах у всех, вдруг поднялся из оврага навстречу мальчику с табельным пистолетом в руке.
Игорек остановился. Взгляд сумасшедшего участкового не предвещал ничего хорошего.
- Попался, гаденыш! - дрожа от радости, прошипел милиционер. - Молись, красный ублюдок! Пришла пора отвечать за грехи!
Испугаться Игорек не успел. Поэтому промолчал, с удивлением наблюдая, как поднимается навстречу ему вооруженная рука Можайского. Но тут сзади оглушительно бабахнул выстрел, и в самый последний момент, словно в американском кино, невидимая сила подбросила, согнула и отшвырнула прочь участкового. Обливаясь кровью, казак упал навзничь в золотые колосья пшеницы, не успев даже выронить пистолет. Ярко-алая кровь моментально окрасила форму на разорванной в клочья груди.
Задрожав, Игорь обернулся и увидел дядю Петю из города Симферополь, который уже неделю гостил у его родителей.
- Дядя Петя! Не убивайте меня! - заплакал Игорь.
Симферопольский гость, с дымящимся ружьем наперевес, бросился к нему.
- Игорек, успокойся. Я с тобой, я тебя спас, - торопливо забормотал дядя Петя, воровато озираясь по сторонам.
Мальчик плохо помнил, как добежал до дома, спасаясь от дяди Пети. Захлебываясь от слез, он долго рассказывал об убийстве родителям, которые почему-то не очень удивились, но заперли сына в детской на чердаке. Игорек бросился в постель, зарылся лицом в подушку и начал прислушиваться к каждому шороху внизу, замирая от страха.
Вскоре ему показалось, будто стукнула дверь, и тихий голос страшного дяди Пети, которого в доме родителей быть уже не могло, спокойно спросил:
- Где достать негашеную известь?
- Ты с ума сошел! - послышался шепот отца.
И вновь стало тихо. Мальчик задремал. А когда вздрогнул и очнулся, солнце в окне садилось за горизонт. Внизу яростно скрипели половицы. По ним ходил отец, громко разговаривая с кем-то невидимым. Вероятно, Илья Бобров звонил по мобильному телефону, новому подарку щедрых городских друзей.
- Владимир Алексеевич? - голос отца повеселел. - Слава богу, дозвонился. Меня слышно? Это Бобров, у нас беда. Петр Карлович доложил? Ага, дураков на Руси хватает. Владимир Алексеевич, необходима встреча с руководством проекта. Мальчику пора узнать правду. Где? Когда? Хорошо. Конец связи.
Игорек догадался, что мальчиком назвали его. На лестнице послышались шаги. Щелкнул замок, дверь потихоньку открылась. Игорек натянул одеяло на голову. В комнату вошла его мама со стаканом воды в руке.
- Котенок! Ты спишь, или не спишь?
Мальчик промолчал. Мария Боброва приблизилась.
- Почему притих? От кого спрятался? - рассмеялась она.
Игорь откинул одеяло.
- Дядю Петю арестовали?
- За что?
- За убийство!
Мария покачала головой и пощупала у сына лоб.
- Да ты заболел, весь горишь. Выпей таблетку.
- Я здоров.
- Сынок, не капризничай. Ты уже пил такую. Она вкусная.
Игорек присел. Мария быстро положила таблетку черного цвета мальчику на язык, дала запить и звонко поцеловала в макушку из кудрявых волос.
- Молодец. Спи, малыш.
- А дядя Петя?
- Завтра поговорим, - улыбнулась мама.
Веки Игорька налились свинцом. Стены поплыли перед глазами. Игорек попытался задать маме другой вопрос, который волновал его не меньше первого: за что участковый милиционер целился в него из пистолета? Но, запнувшись на половине предложения, провалился в искусственный сон, без вопросов и сновидений.
Утро подкралось незаметно, как кошка. Игорь открыл глаза, долго смотрел в потолок, и расплывшееся сознание постепенно сгустилось у него в голове. Память вернулась, однако убийство милиционера уже не казалось кошмарным, а напоминало незначительный эпизод из давно прочитанной книги. Мальчик поднялся из постели, пробежал по комнате, выглянул в окно, и где-то далеко-далеко на вершине степного кургана увидел старика со старухой.
Поднялся ветерок. Как будто морские волны пробежали по высокой траве. Со стороны восходящего солнца, по зеленому морю приближались к дому на сваях, по воде как по суше, две человеческие фигурки. Они шли босиком, взявшись за руки и смеясь. Беспощадные годы обезобразили живые тела, но издали стариков можно было принять за новобрачных. Им было настолько хорошо вместе, что приближаясь к дому Бобровых, пришельцы невольно замедляли шаги. Старуха разглядела кудрявую голову мальчика в открытом окне и помахала рукой. Смутившись, мальчик спрятался, а когда осторожно выглянул снова, загадочных стариков уже не было видно.
Игорек прислушался. Внизу скрипнула дверь, послышался шум шагов. Тихо зажурчал встревоженный мамин голос. Мария говорила долго, но мальчик не разобрал ни словечка. Когда ступени деревянной лестницы на чердак пропели о приближении человека, Игорек бросился обратно в постель и притворился спящим.
Дверь открылась. На пороге стоял отец.
- Игорь, ты спишь?
Мальчик промолчал, но отец подошел к дивану и настойчиво потряс его за плечо.
- Игорь, вставай!
Когда испуганный мальчик спустился вниз, то опять увидел старика со старухой. Гости сидели возле печки, грея хрупкие кости. Старик выглядел обыкновенно. Зато старуха пугала. В седых волосах кокетливо притаился бант, декольте оголило сухую грудь, а короткая юбочка открывала худые коленки. На морщинистом лице неприлично сверкали ярко-голубые глаза. Эти глаза показались Игорьку молодыми, дерзкими. Они взглянули на мальчика настолько по-женски, словно оценивая, что в душе Игорька шевельнулось незнакомое, взрослое чувство полового отвращения.
- Ай да жених! - совсем некстати пошутили старуха.
Отец подтолкнул мальчика к столу. Послушно взобравшись на стул, Игорек оперся локтям, опустил лоб на ладони и насупился. Мама поставила перед ним кружку холодного молока.
- Игорь, ты сейчас в каком классе? - дружелюбно спросил старик.
- В шестом.
- Учишься хорошо?
- Как получится.
- Не скромничай, Игорек, это лишнее. Наслышаны, как ты у нас через пятый класс перескочил!
Игорь поднял глаза.
- Почему у вас? Я с мамой и папой живу. А вас впервые вижу.
Глаза старика сделались круглыми от удивления. Старуха захлопала в ладоши.
- Какой наблюдательный мальчик! Такого не проведешь. Какой у тебя в школе любимый предмет?
- История.
Гости переглянулись.
- Хорошо, - кивнул старик. - Будет легче общаться.
- Зачем я вам нужен? - заупрямился Игорек.
Мальчик уже догадался, что старики чем-то отличались от прежних гостей. Рука отца легла ему на плечо.
- Игорь, не груби!
- Я доктор, - подмигнул мальчику старик. - Только не простой, а профессор из академии наук. Лечил тебя в детстве. Помнишь, как ты болел?
- Нет, - удивился Игорек, оглянувшись на маму.
Опустив заблестевшие глаза, Мария быстро вышла из комнаты.
- Олег Данилович, не пугай мальчика, - улыбнулась старуха. - Он был совсем крошкой и конечно тебя не помнит. Поговорим о другом. Игорек, вы уже проходили историю древнего Египта?
- В школе совсем чуть-чуть. Зато мама много рассказывала, - оживился мальчик.
- Игорь хочет стать египтологом, когда вырастет, - добавил отец.