Сказать, что я был удивлен? Допустим. Да, я был удивлен. Я был в шоке? Немного. По большому счету, я пребывал в прострации и все ждал, что сказанное Фицем окажется шуткой. Но он крутил головой, ничего не понимая, и я просто потащил его вперед, как заведенный повторяя: подожди, отойдем подальше, я все тебе объясню.
Он морщился от головной боли и потирал ребра - видимо, все-таки заработал трещину. В общем и целом, мы выглядели как парочка вырвавшихся из психиатрической лечебницы калек на прогулке.
Я не мог поверить, что кусок какой-то несчастной стены, этот жалкий камень выбил из Фица воспоминания о паре десятков лет.
Я спросил, что Фиц помнит последним.
Поморщившись, он неуверенно произнес:
- Солнце запуталось в кроне дерева возле главного входа, и я подумал, что мог бы просидеть здесь весь день, - Фиц говорил так, словно сомневался в каждом слове. А я старался не высказывать удивления. Выходит, в студенческие годы он замечал в этом мире что-то, кроме правильного и неправильного. Может быть, он и сейчас замечает, только не говорит... а тот Фиц мог рассказать о прекрасном, которое находит в природе. - А потом, - продолжил он, не подозревая о моих мыслях, - ты пихнул меня в плечо, уселся рядом и начал болтать так быстро, что у меня пошла кругом голова, - он усмехнулся.
Это могло быть любым днем из того года. Определенно, любым.
- Мне оставалось пробыть в Приюте три месяца, - неожиданно завершил Фиц.
Замечательно. Двадцать лет из жизни вон. По меркам Астры, не по моим, - немногим меньше.
- Ты забыл последние пятнадцать лет, - я не стал приводить Фицу все подробности моей арифметики, взяв за точку отсчета общепринятые значения. - Послушай, ты можешь идти быстрее?
Каждая секунда для меня была на счету.
Мне показалось... просто показалось... мне почудилось, что я разобрал, что таилось в шепоте. Я словно разобрал слова Васты, пока бежал. До меня дошло не сразу, в последнее время я редко что-то осознаю в первый же миг, но главное ведь - понять. А потом уже разбираться с этим.
Мне показалось, что Васта угрожала лично мне, не только миротворцам. И она устала от того, что каждая встреча со мной оборачивается ловушкой. Для нее тоже тикали часы. Она не станет ждать. Она возьмет силой то, что хочет. Доберется до меня, проведет дверью, а что будет дальше - ума не приложу. Знаю только, что ничего хорошего. Поэтому мне нужно спешить, пока она не набралась сил для еще одного захода, для еще одного, на этот раз точно последнего, свидания. Уверен: она не станет выслушивать мои речи. Ей уже не до этого. Васта доберется до меня и исполнит свой план, каким бы он ни был. Она взрослеет с каждым днем, проведенным среди людей. И умнеет. Все дело лишь в том, что ей тоже нужно время, чтобы набраться сил.
Сколько ей понадобится на то, чтобы передохнуть?
А сколько нужно космосу, чтобы задышать после шлейфа, оставленного сгорающим топливом космического корабля? Сколько нужно планете, чтобы вновь вернуться к первозданному виду после тысяч лет жизни людей на ее поверхности? Сколько нужно чистой энергии, темной материи, самой изнанке мира, чтобы вернуть себе человеческую форму и возможность ходить в человеческом мире, как ни в чем не бывало?
Я спросил себя: кто может открыть дверь?
Да никто.
Она не человек.
Я ошибся.
Догадка безумная, но я вцепился в нее, как утопающий, она пока что отвечает на все мои вопросы. Васта не от мира сего. Васта не отсюда. Она вообще не живое существо, а его подобие, субстанция с чуждым нам разумом и логикой, она соткала тело из плоти и крови иных материй, которые выдерживают самые тяжелые удары и обращают их энергию в разрушительную мощь. Во взрывы. Во что угодно. Ей нужно только немного времени, чтобы подлатать собственное тело.
А мне нужно немного времени, чтобы спросить самого умного человека во всей Вселенной, что теперь делать.
Фиц остановился как вкопанный.
- Что произошло?
- Ты ударился головой, - терпеливо пояснил я, чуть ли не подпрыгивая: ноги сами просились нестись вперед, бежать как можно скорее, невзирая на опять вспыхнувшую боль. Меня подгоняла не просто новая идея. Меня гнал страх перед неизведанным, перед новой формой жизни, которую нам никогда не понять. И жизнь ли это? - Половина города разрушена из-за атак Васта Лока, это ее псевдоним, пустое место...
Я закрыл рот, замолчал, сраженный еще одной внезапной догадкой.
- Это не имя, - потрясенно произнес я. - Это провозглашение цели. Пустое место - вот во что она хочет превратить мой мир. В такое же пустое место, как и ее дом. Потому что мы... мы нарушили ее покой. Мы разворовали ее пристанище. Если дверь не заперта, это не означает, что можно войти. Мы проникаем в изнанку, как домушники. Она хочет отомстить. Фиц, скорее же, - взмолился я и, взяв его за локоть, потащил вперед, словно одну из подружек. Фиц упирался, шел за мной миллиметровыми шагами.
Он ничего не понял, великолепный монолог пропал зазря, но мне не было жалко слов. Они заняли место куда более важное - они укоренились в моем разуме, они разъяснили все, что было непонятно, они сохранились в моей памяти навсегда, и я озвучу их не раз, когда смогу прогнать Васту обратно в ее мир.
Мне не жалко людей, которые не рискнут больше воспользоваться дверьми. Ведь я-то не могу ими пройти. Пусть и у других не будет возможности.
Что, если я ошибся и просто пытаюсь уравнять других в правах со мною? Что, если я снова выдаю желаемое за действительное, конструирую красивую теорему, складываю ее, как стихи, чтобы выглядело нарядно?
Нет, я не ошибаюсь.
Никто с этой стороны не смог бы открыть проход, как Васта.
Я скороговоркой рассказал Фицу о появлении террористки, о потерях в среде миротворцев, о разрушениях и смертях. Я рассказал, как встретился с Вастой впервые и чем закончилась сегодняшняя встреча. Я рассказал, куда мы идем и кого ищем.
- Где ты был, когда она искала тебя? - спросил Фиц.
Все-таки он - прирожденный миротворец. Сразу понял, какой нужно задать вопрос.
- Я был на Земле. В ссылке. Меня невзлюбили. Я украл кое-что важное.
- Ты... что? - Фиц опять остановился, и я едва сдержался, чтобы не взвыть от досады.
- Мы так никогда не дойдем до райлвея! - рявкнул я. - Можешь просто поверить мне? Просто довериться?
- Ты ведь не тот Оливер, которого я знал, - Фиц посмотрел на меня, прищурившись. Он глядел прямо в глаза, уверенный и спокойный, безмятежный, как в далекий летний день, когда разглядывал кроны деревьев. Для него ничего не изменилось с того момента. Просто во мне он видел чужого человека.
- Меня ты тоже знаешь, - отрубил я.
Не знаю, что заставило его послушаться. Фиц внутренне собрался, и я увидел это по лишь чуть нахмурившемуся, заострившемуся лицу. Без очков он выглядел непривычно. Запоздало я вспомнил, что даже не озаботился их поиском, не до того было, и теперь Фиц испытывает всю гамму дискомфорта близорукого человека, когда вынужден полагаться на своего спутника практически во всем - без стеклышек он все равно что слепой, мир превратился для него в наплывающие друг на друга цветные пятна.
- Доверься мне, - настойчиво повторил я. - Мне нужен помощник. Мы должны с ней покончить.
Фиц на секунду поджал губы, потом, вырвав свою руку из моей цепкой хватки, обхватил себя, поежившись, и, чуть сутулясь, будто пытаясь согреться, пошел вперед. Выдохнув, я поспешил за ним. На ходу вывалил, что нужно найти Тьюдора, постарался умолчать обо всех неприглядных сторонах моей биографии, лишь вскользь сказав, что, к сожалению, жизнь моя складывалась не так удачно и благопристойно, как хотелось бы.
Только минут через десять я сообразил, что увлекся разговором, не заметив, что мы идем не по направлению к станции.
- Ко мне домой, - пояснил Фиц в ответ на мой недоуменный вопрос, - допустим, я тебе верю, но в таком виде мы не далеко уйдем.
И вправду. Нужно хотя бы промыть раны и вытрясти из волос пепел и каменную пыль. Еще я ощутил зверский голод, голод выжившего человека, твари с кучей физиологических потребностей - индикаторов, что жизнь продолжается. Я выбрался из воронки, в которой многие погибли, и даже если я умру чуть позже, то сейчас я должен наслаждаться каждым мигом. Другой возможности может не представиться.
- Скажи, что ты не собирался менять квартиру в ближайший десяток лет, - настороженно сказал я. Неловко будет, если мы появимся в дверях у незнакомых людей.
- Нет... наверно, нет.
Фиц быстро и уверенно шел по улицам, а я прикидывал: что в них изменилось за последние годы? Многое. Этот район заново отстраивали из развалин. Часть фасадов сохранили во славу архитектурной традиции, точного представления о которой не имеет никто, кроме, разве что, главы архитектурного института, а все остальные здания сделали как под копирку - высокие, функциональные, литье из бетона и стекла, только окраска разная. Окажись я здесь пятнадцать лет назад, я заблудился бы среди каменных свечек.
Скоро здесь будет много цветов и венков. Слишком много смертей. И станет еще больше, если я не справлюсь.
Никогда, ни единого дня в жизни я не чувствовал на своих плечах такой груз. Никогда еще мне не приходилось брать на себя ответственность за целый мир.
Постепенно появлялись звуки, гомон, вечно висящий над улицами, по которым круглыми сутками ходят люди. Мы возвращались из холодной, серой и мертвой плоскости в плоскость живых и беззаботных. Даже если кто-то из прохожих и знал уже, что произошло, любовь к жизни в них перевешивала скорбь. Миротворцы знали, на что шли, когда выбирали профессию. Они должны сохранить гражданских, чтобы мирное население продолжило есть, спать и воспроизводить себе подобных. Всегда нужны жертвы, чтобы твой вид продолжил развиваться. Это единственная причина, по которой ген альтруизма до сих пор не исчез.
Ко мне возвращались ощущения, и главным из них стала боль. Она разливалась по всему телу, я изранен до самого сердца, весь покрыт синяками и ссадинами, но зато кости целы, в худшем случае - пара трещин, которыми я займусь, когда появится время. Главное - не терять позитивный настрой. Главное - дойти до цели.
Меня беспокоил Фиц. При всем его видимом спокойствии он то и дело на пару мгновений терялся, словно видимый ему одному ориентир исчезал, осматривался беспокойно. Учитывая, как крепко его приложило, Фиц держался великолепно. Я бы не ожидал такого ни от одного человека, потерявшего память. Все для Фица было внове, все шокировало, но он взял себя в руки настолько быстро, что я даже не успел осознать, что мой приятель теперь вряд ли будет считать нас неплохими товарищами, как и раньше. Мне повезет, если, оказавшись дома, Фиц продолжит верить мне на слово. Мне повезет, если он поможет мне.
Я украдкой посматривал на него, пытался понять, что творится сейчас в голове Фица, но не мог разгадать. Когда он сказал, что меня теперешнего не знает, я ничего не заподозрил, но теперь осознал, что Фиц имел в виду. Я не знаю его тогдашнего. Мы больше не совпадаем. Мы - разные люди разных времен, больше не привязанные друг к другу, больше не умеющие угадывать ходы и мысли. Если бы Фиц ловил меня сегодняшнего, то он никогда бы не схватил меня за руку.
А может быть, наоборот.
Я бы никогда не смог убежать от него, потому что так и не понял бы принцип его мышления.
Васта ударила по всем фронтам. Она разлучила меня со всеми, она разорвала мои связи, она отрезала от меня паутинки, за которые я мог дернуть, чтобы позвать на помощь. Я и вправду один. О, она умеет запугать. Знает, как это сделать наиболее эффективно.
Декорации войны делают все страшнее. И мой враг - не один человек. Если я понял все правильно, мой враг - целый мир. Изнаночный мир, о котором ничего не известно.
Фиц остановился, задрав голову.
- Этот дом, - уверенно произнес он. - Я боялся... - он замолк. Я ждал, пока он продолжит. Вздохнув, Фиц все же договорил: - Думал, что вместо него тоже окажется новостройка. Но повезло. Что здесь произошло?
Подойдя к подъезду, я навскидку оглядел замок. Цифровой, нужен ключ. Впрочем, у меня есть приемы попроще. Оглядевшись, я подобрал отколовшийся от ступеньки камень и со всей силы врезал им по замку. Тонкая электроника, не ожидавшая атаки, достойной средневекового человека, оскорбленно пискнула.
- Квартал разрушили вандалы, подобные тебе? - тоскливо спросил Фиц.
- Есть что-нибудь длинное и железное?
Я постарался не замечать в его голосе равнодушия с едва заметной примесью разочарования. Этот Фиц наверняка расстроен, что мальчишка, которому он искренне сочувствовал, стал маргинальным элементом, устроившемся на самом низу социальной лестницы. Ему немножко жалко, что я скатился, но не более того. Потому что того подростка уже нет. Вместо него - небритый, помятый и явно больной мужик, только что разнесший замок в подъездной двери привычным движением.
- У меня есть ключ, - я так и слышал в ответе Фица проглоченное обращение. Нет, по имени он звать меня не будет. Я для него больше не Оливер.
Я взял протянутую связку, выбрал среди ключей тот, что подлиннее, ткнул в замок, окончательно его выламывая. Все равно его уже не откроешь по-другому. Кое-как вырвав защелкивающий элемент, я потянул дверь на себя. Фиц вошел первым, но обернулся, прохладно напомнив:
- Ключи.
Я отдал ему их, зашел за ним следом.
В старом темном подъезде Фиц чувствовал себя не в пример спокойнее, на смену четким, но скованным движениям пришли плавные, расслабленные. Он провел по перилам ладонью, глубоко вздохнул. Привычная обстановка вернула его разуму и памяти гармонию.
Кашлянув, я напомнил ему о себе.
Не время расслабляться.
Он не вернулся на пятнадцать лет назад, он все еще здесь, и пусть даже подъезд за прошедшие года ни разу не ремонтировали, кое-что в нем есть из нынешнего времени, и это кое-что - я.
Обернувшись, Фиц одарил меня нечитаемым взглядом и пошел к лифту.
Собственно, я и так понял, что он хотел мне сказать. Будь он со мной получше знаком, он бы кисло заявил, что желал хотя бы на минуту забыть о моем существовании. Увы, такую роскошь ему позволить я не могу.
У меня перед глазами пробежал дурной отголосок лифта из управления, и я уже почти выпалил все, что думаю о коробках, в которых можно отправить человека в подвал, но вовремя прикусил язык: всего этого с Фицем еще не случалось, он моих опасений и моего гнева не поймет.
Фиц щурился, будто пытаясь разглядеть что-то перед собой, тер пальцы, словно у него замерзли руки, и мне потребовалось немало времени, чтобы понять, отчего он нервничает. Он не хочет приводить незнакомого человека к себе домой - вот в чем дело. Я попытался приободрить его:
- Ты провел у меня дома несколько дней. А мне нужно погостить у тебя не больше часа. Все будет в порядке, обещаю. Я бережно отношусь к вещам.
- Кроме замков.
- К личным вещам, - поправился я.
Мелодично звякнув, лифт отворил свои двери. Свет, более яркий, чем в подъезде, лился прямо на нас. Упершись ладонью в стену, Фиц хмыкнул, не торопясь заходить внутрь. Не верил мне, видимо.
- Дело не в этом, мой дорогой друг. Я боюсь, что не узнаю свой дом. Не хочу знать, каким человеком я стал.
Я сел в лужу. Лучше помалкивать - этого Фица мне не прочитать.
Он наконец-то зашел в лифт, я торопливо шагнул следом и заговорил:
- Ты - один из лучших людей, которых я знал, а мне встречались очень многие, и не только на этой планете. Поверь, тебе нечего стыдиться.
- Дружба с тобой наводит на мысль, что я стал связующим звеном между преступностью и законом. Кем-то из тех ребят, которые прикрывают своих от взора миротворцев.
Я разинул рот.
Меня часто оскорбляли, у меня находились враги и иногда мне даже бывало обидно, но так, как Фиц, меня не опускал еще никто. Как будто макнули в ведро помоев и долго подержали в нем, а потом предложили глотнуть воды из унитаза. Поверить не могу, что мою закаленную и нечестолюбивую душу еще можно ранить.
- Уязвил, - потрясенно сказал я. - Хочешь, открою секрет? Это благодаря тебе меня сослали на Землю.
- Землю?
- Другую планету. Ты меня поймал. А потом тебя же и отправили следом, чтобы вернуть меня обратно.
Лифт, дернувшись, остановился. Центр тяжести подскочил и вновь вернулся на прежний уровень. Двери замерли, не открываясь, свет мигнул, и в ту же секунду кабина выплюнула нас на лестничную клетку. Я не задумывался раньше об этом, но дом Фица был похож на обычный дом далекой планеты, на которой я оставил не только семь лет, но и кусок себя, наверно, потому что сейчас я на долгое мгновение почувствовал себя в безопасности, как дома. Здесь было все, чтобы дышать полной грудью. Знакомый человек с добрыми намерениями и тактильное ощущение чего-то своего, почти родного, почти привычного.
Если бы Фиц не пришел за мной в психиатрическую лечебницу, я сбежал бы еще раз. И больше бы не вернулся. Остался бы жить среди людей планеты Земля.
- Ты точно тот подросток, которого я знал? - криво усмехнулся Фиц, коротко глянув на меня. Он вышел из лифта, едва заметно толкнув меня плечом, прокладывая себе дорогу.
Его вопрос был риторическим, не надо хорошо знать человека, чтобы понять это. Я двинулся за Фицем к темно-бордовой двери. Здесь замок получше, сразу видно, что его ставили не для общего пользования, как замок в двери подъезда, а для личного. Закрыв замочную скважину собой, Фиц торопливо отпер дверь. Недолго постоял, не решаясь ее открыть, и все же решительно шагнул в квартиру.
Я тихонько зашел за ним, с интересом выхватывая взглядом все доступные детали.
Образцовый порядок, пыль на всех поверхностях, барахлящий верхний свет, отставший кусочек обоев в углу стены возле потолка, три пары похожих друг на друга ботинок в ряд сверкают начищенными носами, куртка и пиджак на вешалках, одеколон и часы из драгоценного метала, если не ошибаюсь, аурин, неплохо для рядового миротворца, но все равно мелковато, наверняка подарок... Стоп. Я их узнаю. Быстро скинув обувь, я протиснулся по узкому коридору мимо Фица к тумбочке, схватил часы, проигнорировав его возмущенное "Эй!". Да, точно, вот она, гравировка.
- Ты хранишь их! - выпалил я, забывшись на мгновение.
Но мне так польстило, что Фиц не сдал часы как улику, что я заулыбался. Подойдя к нему, я положил ему руку на плечо и, тряся часами перед лицом, сказал:
- Это, дружище, был мой подарок в первый год, когда ты за мной бегал. Я оставил записку, настаивал, чтобы ты их взял, потому что стыдно появляться в приличном обществе с теми часами, которые ты носил. Я был таким молодым и самоуверенным, - я улыбнулся. - Потом сам себя убедил, что ты сдал их как улику, а оставлять записку было верхом глупости.
- А дальше? - заинтересовался Фиц.
- А дальше эта записка никакого вреда не принесла, и я продолжил их оставлять. В каждой обещал, что тебе еще повезет.
- И однажды повезло.
- Именно.
Прижав часы к груди Фица и вынудив его взять их в руки, я двинулся по квартире дальше. Маленькая, конечно. В ней чувствуется одиночество и легкий отголосок женщины, что когда-то жила в ней. Шарфик, так и не снятый с крючка, почти закончившаяся розовая помада лежит на подоконнике кухни, спрятавшись за белым горшком с кактусом. Заприметив чайник, я налил в него из-под крана воды и поставил греться.
- У тебя не найдется какой-нибудь удобной одежды для меня? - крикнул я. Снова вспомнил, что теперь Фиц вряд ли знает содержимое своих шкафов.
Странная штука - память!.. Никак не привыкну, что он теперь меня не знает. Все кажется игрой. Я забываю, что он не помнит. Круговорот какой-то.
Фиц был где-то в другой комнате, и я решил не прерывать его знакомства с самим собой, затаившись на кухне.
Я стащил с себя джемпер, снял рубашку, придирчиво осмотрел себя, вертясь на месте. Ничего, жить буду. Какое-то время только поживу наполовину синим... Пооткрывав все шкафчики, я обнаружил бар и вытащил самый дешевый алкоголь. Отвинтил крышечку, плеснул себе на ладонь и похлопал по некоторым ссадинам. Дезинфекция! Теперь надо еще и изнутри оздоровиться. Отставив сомнительного качества портвейн, я заприметил снагин и уже потянулся за ним, как меня остановил ледяной голос Фица:
- Чем занимаешься?
- Раны обрабатываю, - с готовностью ответил я.
- Это твое? - он кинул в меня конверт.
Тот упал на пол. Пристально посмотрев на Фица, я поднял конверт.
Есть что-то унизительное в том, чтобы склоняться перед стоящим перед тобой человеком, даже если этого требует необходимость. Что Фицу помешало подойти и дать мне конверт в руки? Каким же засранцем он был пятнадцать лет назад, подумать только. Я отступил на пару шагов назад, уперся в кухонную тумбу и, недолго думая, забрался на нее. Болтая ногами в воздухе, я отчетливо осознавал, что бешу Фица. Сознательно вывожу его из себя в отместку за то, что он относится ко мне как к недругу.
Раскрыв конверт, я увидел аккуратно сложенные листки. Вытащил один наугад.
Мой почерк.
Кажется, помню.
"Дорогуша, ты опять в пролете..."
Достал другой.
"Это забавно, но повышение снова обойдет тебя стороной..."
Остальное я даже смотреть не стал.
Ну да, я тоже бываю довольно-таки мерзким. И доброта моя похожа на насмешку.
Честное слово, я не со зла. Мне-то казалось это нормальным.
- Ты издевался надо мной, - процедил Фиц. - Вынужден попросить тебя ни к чему не прикасаться и убраться из моего дома вон. Впрочем, - Фицу что-то пришло в голову, и его глаза нехорошо зажглись, - нет. Оставайся до выяснения обстоятельств.
Я недоверчиво глядел на него, ожидая, что вот сейчас, сейчас Фиц расслабится, а в глазах его заиграет улыбка, и он удовлетворенно скажет, что на этот раз он разыграл меня. Но преображения не происходило, и я медленно завел руку себе за спину.
- Не двигаться.
Не отрывая глаз от Фица, я нащупал за собой горлышко бутылки портвейна. Если Фиц пойдет в наступление, я в стороне не останусь. У меня есть миссия, и я не имею права ее провалить. С ним или без него - я дойду до конца. Если мне придется пожертвовать ради победы нашей - а, ладно, так и быть! - дружбой, то я это сделаю. Всегда приходится чем-то жертвовать. Иногда героем становишься вопреки собственному желанию. Просто по-другому нельзя. Себя можно простить за многое, но не за тысячи смертей, которым ты позволил случиться.
- Послушай, - вполголоса заговорил я, все еще надеясь успокоить Фица. - Это было давно. Ты с удовольствием в моих играх участвовал. Может, мой юмор и не из лучших, но я не хотел обидеть тебя. Сейчас не лучшее время звонить миротворцам. После краха операции и всех потерь они немного злые и уставшие, а у нас нет времени на очередные выдумки Брейдена, хорошо? Фиц, пожалуйста, не вынуждай меня...
Я крепче сжал горлышко, мышцы напряглись во всей руке, я приготовился плавно спуститься с тумбы и боком обойти Фица, грозя ему бутылкой. Было бы замечательно, если б этот маневр позволил мне и одежду забрать.
- Повторяю в последний раз: не двигайся, - предупредил Фиц и полез в карман брюк за смартом.
Момент удачный. Я в мгновение ока спрыгнул с тумбы, но чего я не ожидал - так это того, что Фиц предугадает мои действия и кинется вперед.
Фиц крепко врезался в меня грудью, как будто в самые ребра, как будто они рассыпались на осколки, и я взвыл. Потом пронзило болью руку, пальцы разжались, портвейн выплеснулся мне на ладонь, бутылка покатилась по тумбе, а вокруг запястий замкнулись наручники. Зарычав, я рванулся, толкнул Фица плечом. Из глаз посыпались искры. Я так и не понял, почему это произошло, пока не заметил в руке Фица пистолет рукояткой вверх.
Он ударил меня в висок рукояткой.
Он ударил меня.
Человек, который всегда обходился самыми гуманными методами борьбы, даже когда убеждение совсем не могло подействовать, походя дал мне по голове. Образ Фица рушился в моих глазах. Видимо, не я один изменился после приюта. Фиц тоже стал другим. Причем он-то изменился в лучшую сторону, а я...
Осев на колени, я низко склонил голову. Меня замутило. Скованные за спиной руки заныли, заболели, тошнота подкатила к горлу. Я разглядывал серые носки Фица, сосредоточившись на заштопанной белой ниткой дырке на пальце, и даже не думал о том, как спасаться. Мне стало плохо, действительно плохо. Человек очень многое может вынести, но все сегодняшние неудачи подкосили меня. Я болен. Я галлюцинирую. Я один.
Я устал. Я лег боком на пол, подтянул колени к груди.
- Тебе не интересно, что у тебя с руками? Почему они в бинтах, как в перчатках? Больно, да? - спросил я, глядя перед собой. - Там свежие ожоги. Мы пытались с тобой выбраться из подвала, из трубы хлестал кипяток, а ты пытался дозвониться до Брейдена, чтобы он выпустил нас. И потом ты, пожалев меня, вцепился в горячую трубу голыми ладонями. Не помнишь? Посмотри на мою руку. У меня сломан палец. Его сломал немой рыжий миротворец, когда я попытался сбежать из больницы, а через несколько месяцев его завалило насмерть при налете Васты. Посмотри на мою шею. Я рассек ее, чтобы попасть в эту больницу. Я был под стражей слишком долго. - Фиц, казалось, не слушал меня. А я не видел, чем он занимался, и смотреть не хотел. Я просто говорил. Звучание голоса, звук, звон. Пусть просто разрезает тишину. Меня успокаивает собственный голос, отдается в голове, возвращает к жизни. - Посмотри на все мои синяки. Это было сегодня. Васта развернула весь огонь на миротворцев. Я бежал к ним, падал, вставал и снова бежал. Я боялся, что найду тебя среди обугленных трупов. И зачем я пережил все это, зачем я здесь, с тобой? Зачем ты мне понадобился? Пошел ты. Без тебя обойдусь. А еще знаешь куда посмотри? - я хохотнул почти истерически. - В углы. Там тени и огонь. И они подбираются ко мне. Пройдет немного времени - и они меня поглотят. Но не раньше, чем Васта спалит всю планету дотла. Она зла на нас. Мы не выдали ей меня. А потом она пройдется по всей Вселенной. Она не хочет, чтобы мы жили.
Я зажмурился, засмеялся.
Не заметил даже, что Фиц присел рядом со мной на корточки, почувствовал только его руку на подбородке. Послушно поднял голову, но глаз так и не открыл. Не могу.
- Ты болен психически?
Я просто болен. У меня все болит. Кажется, у меня сотрясение мозга.
Фиц еще немного подождал от меня ответа, потом спросил:
- Встать можешь?
- Не хочу.
Другой реакции от меня Фиц так и не дождался. Он ухитрился поднять меня и усадить на стул, хотя я и никак не помогал ему. Оказавшись на стуле с заведенными за спинку скованными руками, я лениво уставился на Фица.
Мне-то уже все ясно было.
Пока мы тут возимся, Васта успеет восполнить силы, и ничто ее не остановит. Мы все сгорим.
Присев за стол сбоку от меня, Фиц положил смарт на стол и прокашлялся, как перед трудным разговором.
- Что, направишь лампу в лицо и будешь допрашивать? - спросил я. - Пытки применишь?
Голова больше не кружилась, и на том спасибо. Наверно, сотрясения все-таки нет, а все симптомы, почти стершиеся уже, - всего лишь следствие перенапряжения и результат всех прошлых травм.
Я даже не предполагал, что Фиц может быть истинным миротворцем. Хладнокровным, сильным, безжалостным, быстрым. В нем проснулся юношеский задор и молодая агрессия. Всего пятнадцать лет, а Фиц из спокойного, доброго и тщательно взвешивающего каждое свое слово и действие человека превратился в резкого, самого обычного законника. Так мог бы повести себя любой из новобранцев. Только таких не повышают. Миротворец должен быть не только уверенным оперативником, но и дипломатом. Иначе карьеру не построишь.
- Я посмотрел сегодняшние новости с площади и прошлые указания в сети управления, - сообщил Фиц. Так вот что он делал, пока я валялся и облизывал пол. - Похоже, ты прав. Но ты - сомнительная кандидатура на спасение мира. И тем более я не понимаю, почему нельзя взять отряд миротворцев.
Во мне вновь шевельнулась надежда. Уставившись на Фица, я заговорил:
- Васта восстанавливается очень быстро. Ее сегодня потрепало, она потратила много сил, и у нас есть шанс оперативно дать ей отпор. Моя первая версия оказалась ошибочной, я подвел всех. Но теперь я точно уверен: Васта - не из этого мира. Она - особенная форма жизни. Поэтому нам нужно в НИИ к моему учителю, Тьюдору, он знаком с изнанкой, как никто другой, - скороговоркой сказал я. Даже не заметил, как назвал Тьюдора моим. Он бы ужасно рассердился, услышав подобное.
- Тьюдор, Тьюдор... - задумчиво произнес Фиц, перебирая в уме варианты знакомых ему людей с таким именем.
- Красицин. Тьюдор Красицин.
- Конечно, - кивнул Фиц. - Тот старик с безумными абстрактными идеями и дикой фамилией.
- Между прочим, его умоляли прийти в институт с этими идеями, - оскорбился я за Тьюдора. Тут же перешел на другую тему: - Так что, дашь мне какую-нибудь одежду? Еще нам нужно взять побольше денег - придется потратиться на транспорт. Васта чувствует, когда я пользуюсь дверьми, и находит меня благодаря этому. А еще обязательно нужно поесть, я ужасно голоден...
- Хватит загибать пальцы, - прервал меня Фиц.
Он раздраженно посмотрел на меня и огляделся.
- Я ничего не понимаю в этом доме. Вроде бы все на своих местах, но все стало другим.
- Бесит? - подсказал я.
Фиц коротко кивнул.
Времени было в обрез, и я не стал тратить его еще и на препирательства. Вместо этого отправился в ванную, снял с себя грязную и местами порванную одежду, торопливо забрался в душ. Боль никуда не уходила, но я к ней даже привык. От горячей воды все порезы шипели и пенились, пока я не сообразил, что шипит здесь только неисправный душевой шланг. Сукровица сбегала в сток, грязь пропадала, промытые раны раздирало, как будто я лил на них кислотой или щелочью, но я все равно чувствовал очищение.
Втайне я надеялся, что, когда выйду, застану Фица в твердой памяти.
Но чуда не произошло. Фиц встретил меня чуть недовольным взглядом, как будто я - злоупотребивший его гостеприимством едва знакомый человек, оставшийся в его квартире на ночь и бессовестно потребовавший еще и завтраком накормить. Разом стушевавшись, я постеснялся просить одежду в третий раз и сам пошел на поиски платяного шкафа. В самом деле, куда я могу уехать в таком виде?
Квартирка у Фица оказалась совсем скромной. То ли миротворцам ничего не платили толком, то ли Фиц на что-то копил, но никаких излишеств в комнатах не наблюдалось, техника отставала на два-три поколения минимум, гардероб радовал однотипными костюмами и двумя дешевыми домашними халатами. Я нашел белую футболку, которую, видимо, Фиц надевал под рубашку, когда становилось холодно, и напялил ее, порадовавшись подошедшему размеру. Брюки привели меня в неконтролируемую ярость, и я плюнул. Ничего, не обломаюсь, надену свою рванину. Это конец света, некогда думать о внешнем виде! Приведу себя в относительный порядок, чтобы не вышвырнули из райлвея, - и достаточно.
На кухне я застал Фица созерцающим свой смарт.
- Я же сказал - времени в обрез! - возмутился я. - Давай быстрее, собирайся.
Фиц вскинул на меня взгляд.
- Если бы ты оказался неизвестно где, и тебе сказали бы, что прошло пятнадцать лет с последнего момента, который ты помнишь, что бы ты сделал?
Я завис на секунду.
- Сбежал бы как можно дальше, чтобы все осознать и разобраться, в чем здесь ошибка.
- А я вот не сбегаю, как видишь.
Фиц с отголоском ненависти уставился на майку, натянувшуюся на моей груди, пробормотал что-то про личные вещи и, протиснувшись мимо меня, скрылся в ванной. Зашумела вода.
Надеюсь, пострадала у Фица только память. Переломы серьезно подпортят нам способность быстро передвигаться и сражаться. Хватит и моей вывихнутой лодыжки.
Я поставил чайник. Пока он закипал, я порылся в холодильнике Фица, машинально превратил разрозненные блюда в одно, большое и наверняка съедобное, поставил греться. Некстати захотелось спать, и я пообещал себе, что обязательно вздремну в райлвее. Приходится договариваться со своим организмом, когда тебе нужно, чтобы он мобилизовал все силы.
Мысли текли в другом направлении. Я порывался устроить детальный осмотр квартиры Фица, но что-то останавливало. Удивительно, однако в отношении старого приятеля у меня еще сохранялись понятия о частной собственности. У каждого должно быть право на личный уголок, в который никто не посмеет заглянуть.
Поэтому я спокойно ждал Фица на кухне, сложив руки на коленях, то и дело ощупывал лицо и ребра. По большому счету, я уже смирился со своим положением искалеченного человека, и тут же стало легче, боль почти пропала. Мне стало проще дышать. Жалость к себе только подогревает страдания, разводит их и досыпает до краев, чтобы утопить. А стоит перестать думать о себе - и все пропадает.
Ладно. Я и Фиц - проблема решенная. Другой вопрос - реакция Тьюдора. Сомневаюсь, что он примет нас с распростертыми объятиями и тут же вывалит все, что знает. Может быть, ему и рассказать-то нечего... Впрочем, нет. Тьюдор - лучший ученый из всех существующих, у него найдется не одна теория относительно Васты, а некоторые будут даже подкреплены фактами и доказательствами.
...Может, я просто пытаюсь убедить себя в том, что у Тьюдора найдется решение? Но он умен. У него всегда есть веские причины и жесткие методы. Он просто обязан сказать, что делать.
Фиц, щурясь, выглянул из ванной в проход, опасливо оглянулся, будто ожидая, что в коридоре окажется толпа незнакомцев. Или надеясь, что я исчезну, а квартира станет прежней. Но ничего не изменилось, точка невозврата пройдена уже давно, нам нечего делать, только двигаться вперед и пытаться ликвидировать последствия наших решений.
Ладно, нужно быть честным: мы тут ни при чем. Я - я могу оказаться виноватым, но исключительно в своей неотразимости, иной причины, по которой Васта возжелала пройти дверью именно со мной, нет.
Мне захотелось выпить, но я прогнал желание прочь. Рефлекс закрепился: за предыдущую попытку добраться до снагина я получил по голове, а она мне еще пригодится.
Поэтому резких движений я делать не стал, тем более что Фиц уже прошлепал босыми ногами на кухню и уселся за стол сбоку от меня. Я не рискнул донимать его разговорами. По сути, мне и сказать-то больше нечего. Фиц отлично держится, но не поверит ни единому моему слову. Если посмотреть на наши игры в кошки-мышки со стороны, то вряд ли поймешь, что в моих действиях не было ни капли издевки. Я был рад столкнуться с добрым товарищем, скрасившим целый год моей жизни в приюте.
Но с этим Фицем мы еще не стали друзьями. Пока что каждый из нас сам по себе. И так теперь останется навсегда. Печально терять близких людей, но что поделать? Мы обречены на потери. В этом весь смысл жизни: ты живешь столько, сколько можешь вынести.
- С тобой все в порядке? - донесся как издалека голос Фица.
- Более чем.
Он пристально смотрел на меня, наверно, с полминуты, потом опустил взгляд, вплотную занявшись содержимым своей тарелки. Ел, кажется, через силу, безо всякого удовольствия. Сказывается общее недомогание. Но необходимость восполнить силы превыше простого нежелания.
Я не был в порядке, но кому какое дело?
Мы оба в полной разрухе. Нас раздавили как снаружи, так и изнутри. Но весь внешний мир исчезнет, если мы будем просто сидеть и ждать, пока кто-то сделает все за нас.
...Я так хочу выжить.
Но уже не верю, что смогу.
***
Райлвей прибыл точно по расписанию, и мы запрыгнули внутрь. Лавируя между людьми, я прошел в самый конец вагона, прислонился к двери, к которой не рекомендуется прислоняться, и закрыл глаза. Фиц остановился рядом, тяжело вздохнул. Через гул голосов я слышал безнадегу в его вздохе.
Да, друг мой. У нас так мало шансов. Мне так жаль, что я испортил тебе всю жизнь.
С Тьюдором так и не удалось связаться. В НИИ он не подходил к телефону, а люди из других отделов неизменно отвечали, что господин Красицин не принимает звонков. Честно говоря, я почти был уверен, что предварительно побеседовать с Тьюдором не получится, равно как и предупредить его о нашем визите. Его подозрительность и нелюдимость граничили с паранойей, и мне заранее стало не по себе. Тьюдор мог выкинуть что угодно в безумном припадке, кто знает, что ему нашепчет на ухо его бредовый синдром? Успокаивало лишь то, что я давно с ним знаком, и, может быть, у меня есть грант доверия. Или хотя бы Тьюдор сначала выслушает меня, а потом выстрелит.
Или у нас будет пара секунд, чтобы спрятаться и выкрикнуть из укрытия, кто мы такие и зачем пришли.
Сердце колотилось быстрее обычного; я вспоминал учебу у Тьюдора. Я провел с ним два года, и иногда даже скучал по нему как по крикливому, быстро раздражающемуся, но все-таки родному дедушке. Не имею ни малейшего представления, как выглядят отношения деда и внука, но мне Тьюдор искренне нравился, и даже если иногда мне хотелось заорать на него в ответ и дать сдачи за досадный подзатыльник, я никогда не забывал, кто передо мной и сколь многим я ему обязан.
Я попытался тихонько рассказать Фицу, как много значил для меня Тьюдор, но в райлвее было слишком шумно, а кричать я не собирался. Впрочем, я быстро сообразил, что сейчас для Фица любой человек, помогший мне встать на ноги, - в первую очередь сообщник, подельник профессионального вора, и вряд ли Фиц проникнется к Тьюдору светлыми чувствами.
Если так подумать - Фиц и себя наверняка корит и не понимает, что произошло, если он так долго не мог посадить меня. Неловко, теперь я ввел его в кризис то ли переходного, то ли среднего возраста, в зависимости от того, сколько ему на самом деле лет.
- В каком году ты родился, Фиц? - невпопад спросил я, но Фиц только раздраженно посмотрел на меня.
Ему точно не так уж много.
Не будет взрослый человек смотреть на приятеля с таким оскорбленным видом!
Больше я не заговаривал с ним.
Постепенно люди схлынули, и мы опустились на продолговатые скользкие пластиковые сиденья. Каждый раз, когда чересчур разогнавшийся райлвей притормаживал, я съезжал вниз и запоздало хватался за поручень, чтобы вернуться в исходное положение.
Развлекаться было нечем, и я думал. Много думал. Вспоминал по крупицам все, что знал о Васте.
Выходило не так уж много.
Не могу даже представить, зачем ей все-таки именно я. Наверно, в силу моей неотразимости. Даже в синяках я красавчик. Уверен, ни одна террористка не устоит. Наверно, стоило стать не вором, а актером, и все бы от этого выиграли.
Люди в райлвее были так безмятежны, что я заключил: они и не подозревают, что произошло сегодня на площади. В их мире по-прежнему есть угроза, но скоро она исчезнет, ведь миротворцы самоотверженно принимают все удары на себя. Я попытался представить себя на их месте, но виски заныли так, что захотелось разучиться думать. Боюсь, что я бы точно знал о размахе катастрофы, нагрянувшей в Содружество. Не знаю, как, но я бы точно все выведал, узнал у Фица, спер бы его смарт и прочитал все вести из первых рук.
И что бы я предпринял?.. Сбежал в другую страну? Мне другая не нужна, я эту люблю. Содружество состоит из сплошных недостатков, но это моя родина. Даже если бы я отправился за границу, чтобы пересидеть там плохие времена, я бы вернулся раньше срока: пережидать толком не умею, не могу на одном месте долго торчать. Да, наверно, я продолжил бы жить, как раньше. Как все эти люди. Пять пальцев, для дыхания необходим кислород, жизнь достаточно длинна, чтобы успеть захотеть с ней распрощаться - я ничем от них не отличаюсь. И мышление у меня такое же стереотипное. Сначала бы я ужаснулся, а потом привык. Ведь лично меня пока ничто не коснулось.
Райлвей то пустел, то вновь заполнялся гомонящими или сонными людьми, мелькали наушники и книги, звенели смарты. Машинально оценивая обстановку, я поймал себя на том, что уже приготовился у севшего рядом парня вытянуть новенький смарт, но вовремя остановился. Мне ничего не нужно сейчас, кроме знаний и помощи. Незачем красть. Видимо, я зря однажды сделал этот выбор. А что мне оставалось? Я так хотел жить, мечтал о доме и желал есть, не задумываясь о том, чтобы сберечь кусок на вечер или на следующий день - а вдруг не будет ничего съестного?
Знал ли Тьюдор, как я применяю полученные от него знания? Как добываю деньги? Наверно, знал. Причем речь не идет об одобрении или осуждении. Тьюдору просто не было до этого дела. Его устраивала моя помощь и мое молчание о его экспериментах над людьми, животными и дверьми, и пока я ходил за ним на цыпочках и умолял научить меня еще чему-нибудь, он терпел меня рядом. Если бы я не был так ловок и удачлив, Тьюдор выгнал бы меня, не позволил набросить на него тень или привести к его дому миротворцев.
Хорошо, что мы расстались до того, как на меня вышел Фиц. Тьюдор достаточно равнодушен к людям, чтобы перестать следить за судьбой своего воспитанника. Его не заботил ни я, ни моя жизнь, ни мое благополучие. И замечательно. Хватит с меня разочарованных лиц. К счастью, не так уж много людей в этом мире, способных горевать о моем стремительном спуске по наклонной.
Спустя почти пять часов Фиц растолкал меня: я все-таки успел подремать. Во всем теле поселилась ватная слабость, жажда царапала горло. Я разбит как никогда. Очень не вовремя. И я впервые по-настоящему боюсь, что не справлюсь. У меня не хватит сил. А может статься, что бороться и не понадобится: просто не найдется способа прогнать Васту туда, откуда она пришла.
Мы вышли из райлвея. Местонахождение НИИ я представлял четко, словно в голову вложили карту. Все, хватит ныть, Олли. Будем решать проблемы по мере их поступления. Пока что ты можешь идти в бодром темпе, а главное - знаешь, куда идти, цель есть, за ней известна еще одна - договориться с Тьюдором, а потом, потом станет ясно.
Я торопливо заговорил, пересказывая Фицу план поэтапно. Начав повторяться, я не останавливался. Если сейчас замолкну - не выдержу. Хоть что-то должно во мне оставаться неизменным, и это что-то - моя большая проблема с болтливостью, из-за которой, по большому счету, меня и переводили из одного детдома в другой. Ну и, конечно, мой нрав. Никто не любит шумных и шаловливых детей, которые регулярно нарушают внутренний распорядок и подстрекают к этому других ребят. Или, еще хуже, достают остальных своей манией общаться.
Тайлер Бессмертный, ты знаешь, что я никогда не буду одинок, пока у меня будет возможность говорить. Пусть даже собеседник никогда не ответит. Я смогу поговорить за двоих. А там и уныние пройдет, и появятся какие-нибудь дела, которыми удастся себя занять до следующего черного приступа.
Я споткнулся, и если бы Фиц не схватил меня за капюшон с несвойственной ему до амнезии грубостью, то, наверное, я бы свалился. Замерев, я глядел на асфальт. Мне показалось, что я падаю прямо в кипящий огненными языками котел. Все плохо. Раз галлюцинаций становится все больше, то Васта ближе и сильнее, чем я надеялся. Уже заметил, что рядом с ней меня окончательно переклинивает, и я схожу с ума больше обычного. Что ж, это отнюдь не плохо: психонавты могут натворить таких дел!.. Впору бы ей меня бояться.
Фиц тихо засмеялся. Я с удивлением глянул на него. Я уже и забыл, что первое время в детдоме он прихихикивал над моими глупостями или остротами, а не давил в себе смех. Ничего, дорогой друг, скоро ты вновь овладеешь умением прятать все эмоции.
Жизнь в этом округе текла спокойно и размеренно. Стайка людей в белых халатах торопливо прошла мимо и забежала в кафе, молодежь сидела на круговой лавочке возле фонтана и хохотала так отчаянно, что сомнений не было: они - студенты-первокурсники. Клумбы и деревья, светлые здания и высокие корпуса, улыбки и разговоры... Мне бы здесь понравилось. Надеюсь, и Тьюдор полюбил это место. Потому что тогда нам удастся застать его в благом расположении духа.
НИИ располагался в самом центре научного округа, стоял монументально, тянулся ввысь. Задрав головы почти синхронно, мы уставились с Фицем вверх, туда, где протыкал небо шпиль. Украшавшая его модель Таракса из аурина была почти не видна.
Но долго созерцать не вышло: нас подгоняли вперед дурные предчувствия.
Я толкнул широкие стеклянные двери и вошел внутрь. Бдительный охранник тут же материализовался возле рамки металлоискателя.
- Вы по записи? - с сомнением спросил он, подтягивая повыше штаны, съезжавшие с круглого живота. И дураку понятно, что в этом храме науки мы выглядим чужеродными элементами.
Резко шагнув вперед и загородив меня спиной, Фиц продемонстрировал охраннику звезду.
- Миротворческие силы Содружества, - холодно сказал он. Его голос был преисполнен достоинства и грозен настолько, что даже мне стало не по себе. - Мы ищем Тьюдора Красицин.
- Красицина, - вполголоса поправил я, но меня никто не услышал.
Стушевавшись, охранник отступил в сторону.
- Четырнадцатый этаж, двести семнадцатая лаборатория, - почти смущенно сказал он.
Мы прошли мимо рамки, начисто проигнорировав ее тревожный звон.
- Я тоже обучался в миротворческом корпусе! - запоздало сообщил охранник, но Фиц даже не повернулся к нему.
Неловко, наверно, демонстрировать подобную физическую форму, если ты когда-то проходил учебу в элитных войсках. Смущение охранника тут же стало мне понятно.
Лифт поднимался бесшумно, напоминая о лифте в управлении, на котором нас спустили в подвал. Я сдержал желание поговорить об этом - все равно Фиц не помнит. А меня до сих пор жжет. На седьмом этаже Фиц напряженно произнес:
- Говорить буду я.
- С чего бы это? - возмущенно повернулся к нему я, прекратив разглядывать свое отражение в гладких белых стенах.
- С того, что представитель закона здесь я.
- Каким же самоуверенным засранцем ты был.
Фиц сузил глаза.
Да пусть что хочет сейчас делает, хоть язык показывает, только все равно я сделаю все по-своему. У Фица ни малейшего шанса договориться с Тьюдором. Да он даже не знает, что его фамилия склоняется, и Тьюдор замучался поправлять всех и каждого!
Из лифта Фиц вышел первым и уверенно пошагал к лаборатории. Оказавшись возле нее, он взялся за дверную ручку, проверил и ухмыльнулся: открыто. Начав приоткрывать дверь, он заговорил:
- Господин Красицин, - он сделал шаг, входя в лабораторию, - вас беспо... о! - вскрикнул Фиц, повалившись на пол.
Я торопливо отшатнулся: иначе резиновой битой прилетело бы по голове и мне.
- Тьюдор, вы с ума сошли? - завопил я, приседая, чтобы спастись от биты. - Он и так контуженный!
Гневно раздувая ноздри, Тьюдор, лохматый и заросший рыжеватой курчавой бородой, вышел следом за мной, крепко сжимая биту.
- Тебя я сейчас тоже контужу! - взревел он. - Какого рожна ты приперся?
- Я очень сентиментален, - я уперся лопатками в стену, широко распахнув глаза. Нет, я предполагал, что Тьюдор будет нам не рад, но не настолько же! - Послушайте, Васта скоро все здесь разнесет, больше никто не сможет нам помочь! - выпалил я, закрывая голову руками. Вот и пришла моя погибель. Сейчас Тьюдор вышибет у меня последние мозги. Подвела меня вера в человечество.
Я зажмурился, готовясь принять удар.
Но его все не было и не было, зато раздался громкий звук падения прямо передо мной. Я приоткрыл глаза. Тьюдор, в последний раз одарив меня безумным взглядом, рухнул замертво. Посмотрев за его спину, я заметил Фица: лежит на животе в проеме двери, уже опускает глушилку и морщится.
- Как твоя голова? - спросил я, приседая рядом с Тьюдором. Как бы бедняга при падении не сломал себе что-нибудь. Растолстел он на кабинетной работе. То ли дело раньше, когда скакал туда-сюда дверьми.