Аннотация: Воспоминания, собранные среди жителей Белой Холуницы, в 2000 - 2002г.г.
СГ - Љ1149
( По воспоминаниям жителей и сотрудников)
Целебное место в окружении лесов на берегу пруда в Белой Холунице украшено ансамблем из двух зданий и деревьями регулярного парка, когда - то имевшего ухоженную траву, клумбы, фонтан, скамейки. Даже после многих лет не ухоженности и запущенности просматривается европейская планировка парка, архитектура и расположение зданий, одно из которых напоминает замок. Его занимает школа. Внутри вытерся дубовый паркет, закрашены дешевой краской бронзовые дверные ручки и шпингалеты окон, нет зимнего сада, разрушены котлы калориферного отопления, подвал вёснами затопляет, а крыша протекает. И всё - равно остатки былого великолепия потрясли даже повидавшего в жизни 76 - летнего итальянского графа Г. Калеппио, побывавшего в бывшем особняке в 1994 году. Бывший солдат вермахта, побывавший в советском плену, занимался розысками захоронений итальянских солдат, умерших на территории бывшего СССР во время Второй мировой войны.
Педучилище освободило этот особняк для лечения солдат и командиров Красной Армии осенью 1941 года. К началу 1943 года не долеченных раненых развезли по 6 госпиталям Слободского и Кирова. Голубые ели и нижний ярус посадок. Росшие по периметру парка голубые ели и нижний ярус посадок, заменили пятиметровым забором с колючей проволокой, вышками для внешней охраны и следовой полосой. Позднее добавили танцплощадку, летний клуб, продуктохранилище с ледником, складом обмундирования Помещения в зданиях перепланировали, оборудовав предоперационную, перевязочную, аптеку, библиотеку, и единственный на район рентгеновский аппарат. Обновили бельё, завезли продуктов, каких сотрудники не видывали. Райисполкому пришло дополнительное распоряжение о необходимости бесперебойного снабжения госпиталя хлебом, сливочным маслом, молоком, сметаной, картофелем. Не учли только привязанность южан к зелени и витаминам. Выручали пацаны. " Когда пришло лето, таскали выздоровевшим военнопленным свежую крапиву, и другую кое - какую зелень, а также морковь свеклу, брюкву, и другие свежие овощи с грядок. У некоторых жителей в огородах рос табак, пользовавшийся большим спросом. В обмен получали свистки, брелки, деревянные самодельные игрушки", - вспоминал В.И. Устюжанин весной 2002 года. Было ему в ту пору под 14 лет. Если бы не месяц пути от Сталинграда до Слободского, полсотни километров зимнего и весеннего Сибирского тракта, до Белой Холуницы, отвоевавшие люди наслаждались комфортом и сытостью в целебном месте, скучая и ожидая свидания с своей солнечной, тёплой родиной. Морозы, голод и грязь по дороге сюда отняли 523 жизни бывших солдат Паулюса. Обрушившиеся ещё в окружении на месте боёв, тиф, туберкулёз, пневмонии, гангрены, дистрофия всех степеней, оставляли людей на погостах Слободского, Ильинского, Слободки, и часть тех, кто смог добраться до госпиталя живым в госпитале.
Умирали сотрудники. Н.П. Сычугов был мальчишкой, вспоминает: " Моя мама заразилась тифом. Спасти не смогли. Умерла".
Умерших в госпитале военнопленных подводами отвозили на захоронения, которое определили в дальней части кладбища. Возможно, выбрали его потому, что в 1933 году какой - то неизвестный польский инженер с завода похоронил здесь свою совсем молодую ещё жену. В память о ней оставил затёс с надписью краской. большими буквами на крепкой, в три обхвата сосне. Чуя смерть, округу заполонили волки. Зимними ночами стаи появлялись в городе. Стрелок охраны подстрелил как - то нахала у самых ворот госпиталя. " Жизнь перестала быть сердцебиением и состраданием, превратившись в плеск холодной крови, заражённой смертью", - стихи, которые могли бы надиктовать те дни на Холуницкой земле нобелевскому лауреату Сальвадоре Квазимодо, написанные им по другому поводу.
Валентина Ивановна Собачкина работала в госпитале парикмахером: "Подводы с пленными приходили почти всегда ночью. Нас немедленно собирали для проведения санобработки. Почти всех их видела обмороженными, завшивленными. У всех были с собой семейные фотографии. Многие предлагали посмотреть на своих родных и близких".
Марию Алексеевну Черезову после школы война на три года поставила к станку, а после её окончания она стала учительницей: " Зимой 1943 года нас всех отправили расчищать дорогу на Слободской. Помогал нам маленький тракторок.с клином из брёвен. В снегу отвала у деревни Слободки, я вдруг увидела босую ногу. Потом, подойдя ближе, увидела труп исхудавшего мужчины с бородкой, почти без одежды. Другие девушки так же натыкались на жуткие находки".
Анна Кирилловна Ерёмина из Нижнего Новгорода писала в 2001 году: "Наш дед отвоевал три войны в начале 20 века. Воевать с Гитлером его не взяли, стар. Бабушка плакала с ним: " Ерепенился всё, в военкомат ходил, просился.на войну. В 1959 году ему 85 лет стукнуло, он двухпудовой гирей привязь вколачивал у ворот. Родом наша семья из Татарии и дед очень любил лошадей. Военком его на всю войну и прикрепил к ним. С нами. Ребятнёй, дед о пленных никогда не разговаривал. С бабушкой чем - то делился , и она после его смерти рассказывала, что ему пришлось видеть.
Военнопленных в Слободском размещали, в манеже, при стадионе. В сани друг друга они вели под руки, или несли. Одежда на них годилась только для лета. Ходом греть себя не могли. Потому и мёрли в дороге. Живые тряпьё стаскивали, укутывались, а покойников выталкивали на дорогу".
Альбина Васильевна Ильина писала в районной газете: " С зимы 1943 года мы с соседским Колькой повадились ходить к госпиталю " смотреть фрицев". Стоим в опорках, мёрзнем у ворот, пока охранник не шугнёт нас. Среди военнопленных запомнился пожилой немец, которому, почему - то разрешали выходить за ворота.Он сносно говорил по - нашему.Познакомились. Звали его Вальтер, а мы переиначили на дядю Витю. Подкармливал нас: кусочек сахару, ломтик хлеба или ещё что - нибудь. Для нас это было настоящим счастьем.Был ещё он с нами ласков. Как - то рассказал, что в Германии у него остались две девочки и два мальчика, и он очень по ним скучает. До войны он был рабочим. Сколько продолжались наши встречи и дружба, не помню. Как - то пришли к воротам, а охранник кричит: "Тиф. Умер ваш Витя. Уходите отсюда".
Ночными кошмарами всплывает воспоминание раннего детства пожилой, заслуженной слобожанки: " Несмышлёнышами - малышами мы стояли на обочине дороги зимой, пропуская обоз с людьми. Кто - то из нас крикнул им. Один из них отломил отмороженный палец, швырнул в нас" Последняя партия военнопленных, отправлялась колонной и на лошадях летом 1943 года: "Начало колонны ушло за мост, а хвост - ещё выходил из города.". До того, слобожане видели военнопленных на стадионе, сидящих сгорбившимся на траве, иногда под градом мальчишеских криков из- за решетки и забора. Жители, с берега Вятки, поднимаясь по откосу, проходя рано утром по тропке через кладбище, видели приготорвлпнные, или только что зарытые могилы. Иногда видели вытягивающихся через забор пленных, которые хотели увидеть, где похоронен друг, умерший прошедшей ночью. Приют для тех, чей кредит на жизнь, отпущенный войной. закончился, и, временный, для оставшихся, разделяла каменная стена.
(В письме от свидетельницы тех дней, а так же в Белой Холунице, неожиданно встретил фольклорное упоминание событий. Холуницкие не годится для печатной строки, а вот из Иркутского письма привожу:
Кабы милому пришлося,
хоть немножечко пожить.
Итальянского солдатика
Не стала бы любить.
Услышала частушку летом 1944 года, в Ильинском. Слухов, много было, что кто - то из "деревенских" пытался оживить найденных на дороге людей. Но, деревенские языки, порой много лишнего про себя болтают").
15 марта 1943 года в госпитале находилось 390 пациентов. 353 из них итальянцы, остальные венгры, мадьяры, немцы, Прибыла партия власовцев.Тёплыми днями весны 1943 года, распахнулись окна второго этажа в особняке и жители увидели на огромных подоконниках сидящими улыбающихся курчавых черноволосых парней, весело размахивающих имруками для приветствия.
Беседы ли политруков Красной Армии на парковой траве привели итальянцев к мысли идти на войну с Гитлером, не знаю. После выхода Италии из союза с ним, набралось два взвода добровольцев. Их обмундировали, и они пешком, колонной отправились в Слободской. Картина ландшафта будущей жизни, или миражи в щели между догмами Сталина и Гитлера отправили солдат в эту дорогу, разницы нет.
Выздоравливающим и поправившимся людям вернулось воображение, а с ним и весёлость итальянского характера. Из окон роскошного особняка полилась музыка духовых инструментов, фисгармонии, губных гармоник. Порой звучало изумительное по красоте пение. Итальянцы с большим желанием выступали с концертами и даже спектаклями в госпитале и посёлке. Весной 1944 года оркестр духовых инструментов, на которых играли военнопленные, играл на первомайской городской демонстрации. Оркестранты из заводских рабочих настолько ослабли от изнурительной работы и полуголодного пайка, что не могли держать инструменты. Для игры в крокет, иностранцам, рабочие деревообрабатывающего цеха выточили шары. Волейбол,шашки, шахматы также входили набор развлечений вылечившихся, но остававшихся при госпитале людей. Но особенным был роман с футболом, причём у всех братьев по полу, входивших за высокий забор. Комиссованный после ранения с фронта Игорь Колесников, устроился вахтёром в госпиталь. Вернувшимся позднее сверстникам, рассказывал: " Без начальства. Вахтёры, солдаты охраны, с пленными очумело носились за мячом по полю, забыв снять кобуру с оружием". По качеству игры сложились немецкая и итальянская команды. Крошечные мозаики ворсполминаний рисуют "матч века" между этими командами, который пыталось организовать командование госпиталя. Расселись зрители, игра началась по лихому свистку. Быстро стала привлекательной, но что - то вызвало спор, перешедший в ссору, потом драку, сладить с которой не смогла охрана. Досталось и ей. Смертей не было, но скреплять сломанные ноги. Челюсти и рёбра пришлось в несколько пар рук. Зачинщиками сочли немцев. Их быстро выпроводили в лагерь в Верхнекамский район. Сопровождающей медсестрой с ними ездила Л.И.Серкина, которая нашлась для меня состарившейся 80 - летней бабушкой. Как ни в одном другом госпитале, немцы, оказавшись в меньшинстве, оставили о себе множество воспоминаний. До потасовок с ними в тихих углах особняка доводили вести с фронта. Летом 1943 года унтер - офицер и рядовой немецкий солдат совершили побег. При задержании под Котласом, первый погиб. Второй рассказал, что план был дойти до Архангельска, потом попытаться добраться до Германии морем.
В начале лета 1944 года на улице Красной вспыхнула швейная мастерская. Огонь уничтожил семь домов, и грозил переброситься на детдом, почту, банк. Жители, старики, женщины, дети да подростки оказались бессильными перед огнём. Военнопленные, по 10 - 12 человек схватившись за оглобли и толкая телеги с двумя бочками на каждой, носились до пруда и обратно. Другие, выстроившись цепочкой, поливали из вёдер стены и крыши, ближайших к огню домов. Самые отважные душили центр пожара. Пожарные из Слободского прибыли, когда пожар уже пошёл на убыль.
Столяры, плотники, и другие мастеровые люди из пленных восстанавливали порушенное огнём. Н.П.Сычугов рассказывал: " На квартире у нас жила врач, из эвакуированных, работавшая в госпитале. Пленные сразу после пожара восстановили нам крышу. Однажды, на себе с Чеканушки принесли сразу кубометров 10 дров".
Летом 1944 года в госпитале набралось 708 человек. Около 300 человек по медицинским показаниям направили в лагерь Љ 101 " Вятлаг", и другие спец госпитали. Остальных 415 военнопленных передислоцировали с личным составом, и имуществом в Запорожье. В это время среди итальянцев, полковник Альдо назначен комендантом госпиталя.
" Переехав в Запорожье, пациенты госпиталя мало напоминали военнопленных. Доброжелательность, предупредительность были в них беспредельны. Их грела надежда, потом уверенность в скорой встрече с родиной, родными и близкими людьми", - рассказывала Валентина Васильевна Попова. Она работала в госпитале секретарём по учёту кадров, и выезжала как сотрудник. После войны, она вернулась с Украины и работала директором школы до пенсии в Белой Холунице. Другие, несколько жителей Белой Холуницы, уехав тогда, осенью 1944 года предпочли остаться на Украине до конца жизни.
Валентина Васильевна делилась воспоминаниями о весне 1945 года: " Как - то я оступилась на территории, подпихнула ногу так больно, что потеряла сознание. Они отнесли меня в санчасть, сделали уколы и не ушли, пока я не пришла в сознание. Весть о капитуляции Германии распахнула души людей и ворота госпиталя на двое суток. Слёзы, рыдания, смех, песни музыка на всём, что способно её извлекать, захороводили военных всех званий, медицинских и хозяйственных сотрудников, пациентов. Нашлось что выпить. Когда появилась вернуться в будничность. Не пришлось ни кого не в чём упрекать. Все было на месте, ничего не украдено, не сломано. Скоро первая партия репатриантов уехала в Италию. Обмен адресами запретило НКВД".
***
Мы не знаем, о чём мечталось и думалось людям. на двухстах тряских телегах, перемещавшихся по отрезку Сибирского тракта до Слободского, той осенью 1944 года. Наверное, крепла надежда на встречу с родиной. Но в неласковой для них Вятской земле навечно оставались друзья. Можно ли на войне прожить без друзей? Для кого - то, на родине, в солнечной Италии друзья были мужьями, отцами, братьями...
До сегодня, с тех дней, сменилось три поколения молодых сильных парней, какими легли на погостах Сибирского тракта от Слободского до Белой Холуницы.
В 1994 году родственники Венценцио Маркетжони, упросили знакомую москвичку съездить в на Вятку, сфотографировать место, где похоронен их племянник.
Венценцио родился в 1922 году. Умер в Белой Холунице в 1943.